1 2 3 4 
Ты с нею не был вовлечен      

К такое злое дело,      

Хотя сказал однажды он,      

Что все им надоело.      

Она, конечно, горяча      

Не спорь со мной напрасно.      

Да, видишь ли, рубить сплеча      

Не так уж безопасно.      

Но он не должен знать о том      

(Не выболтай случайно).      

Все остальные ни при чем,      

И это наша тайна.      

     

– Это очень важная улика, – проговорил Король,  потирая руки. – Все, что мы сегодня слышали, по сравнению с ней бледнеет.  А теперь пусть присяжные обдумают свое…    

Но Алиса не дала ему кончить.    

– Если кто-нибудь из них сумеет объяснить мне эти  стихи, – сказала Алиса, – я дам ему шесть пенсов (За последние  несколько минут она еще выросла, и теперь ей никто уже не был страшен.) – Я  уверена, что в них нет никакого смысла!    

Присяжные записали: « Она  уверена, что в них нет  никакого смысла», – но никто из них не сделал попытки объяснить стихи.    

– Если в них нет никакого смысла, – сказал  Король, – тем лучше. Можно не пытаться их объяснить. Впрочем…    

Тут он положил стихи себе на колени, взглянул на них одним  глазом и произнес:    

– Впрочем, кое-что я, кажется, объяснить могу, «…но  плавать он не может…»      

И, повернувшись к Валету, Король спросил:    

– Ты ведь не можешь плавать?    

Валет грустно покачал головой.    

– Куда мне! – сказал он.    

(Это было верно – ведь он был бумажный.)    

– Так, – сказал Король и снова склонился над  стихами. «…Знают все на свете»  – это он, конечно, о присяжных. «Я дал им  три,  они нам – пять …»  Так вот что он сделал с кренделями!    

– Но там сказано, что «все вернулись к вам опять»,   – заметила Алиса.    

– Конечно, вернулись, – закричал Король, с торжеством  указывая на блюдо с кренделями, стоящее на столе. – Это очевидно.   – «Она, конечно, горяча…»  – пробормотал он и взглянул на  Королеву. – Ты разве горяча,  душечка?    

– Ну что ты, я необычайно сдержанна, – ответила  Королева и швырнула чернильницу в Крошку Билля. (Бедняга было бросил писать по  доске пальцем, обнаружив, что не оставляет на доске никакого следа, однако  теперь поспешил начать писать снова, обмакнув палец в чернила, стекавшие у него  с лица.)    

– «Рубить сплеча…» – прочитал Король и снова взглянул  на Королеву. – Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча,  душечка?    

     

    

     

– Никогда, – сказала Королева.    

И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного  Билля:    

– Рубите ему голову! Голову с плеч!    

– А-а, понимаю, – произнес Король. – Ты у нас  рубишь с плеч,  я не сплеча!      

И он с улыбкой огляделся. Все молчали.    

– Это каламбур! – закричал сердито Король.    

И все засмеялись.    

– Пусть присяжные решают, виновен он или нет, –  произнес Король в двадцатый раз за этот день.    

– Нет! – сказала Королева. – Пусть выносят  приговор! А виновен он или нет – потом разберемся!    

– Чепуха! – сказала громко Алиса. – Как  только такое в голову может прийти!    

– Молчать! – крикнула Королева, багровея.    

– И не подумаю, – отвечала Алиса.    

– Рубите ей голову! – крикнула Королева во весь  голос.    

Никто не двинулся с места.    

– Кому вы страшны? – сказала Алиса. (Она уже  выросла до своего обычного роста.) – Вы ведь всего-навсего колода карт!    

Тут все карты поднялись в воздух и полетели Алисе в лицо.    

     

    

     

Она вскрикнула – полуиспуганно, полугневно, – принялась  от них отбиваться… и обнаружила, что лежит на берегу, головой у сестры на  коленях, а та тихо смахивает у нее с лица сухие листья, упавшие с дерева.    

– Алиса, милая, проснись! – сказала сестра. –  Как ты долго спала!    

– Какой мне странный сон приснился! – сказала  Алиса и рассказала сестре все, что запомнила о своих удивительных приключениях,  про которые ты только что читал.    

А когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала:    

– Правда, сон был очень странный! А теперь беги домой,  не то опоздаешь к чаю.    

Алиса вскочила на ноги и побежала. А пока бежала, все время  думала, что за чудесный сон ей приснился.    

А сестра ее осталась сидеть на берегу. Подпершись рукой,  смотрела она на заходящее солнце и думала о маленькой Алисе и ее чудесных  Приключениях, пока не погрузилась в полудрему. И вот что ей привиделось.    

Сначала она увидела Алису – снова маленькие руки обвились  вокруг ее колен, снова на нее снизу вверх смотрели большие блестящие глаза. Она  слышала ее голос и видела, как Алиса встряхивает головой, чтобы откинуть со лба  волосы, которые вечно лезут ей в глаза. Она прислушалась: все вокруг ожило, и  странные существа, которые снились Алисе, казалось, окружили ее[75].    

Длинная трава у ее ног зашуршала – это пробежал мимо Белый  Кролик; в пруду неподалеку с плеском проплыла испуганная Мышь; послышался звон  посуды – это Мартовский Заяц поил своих друзей бесконечным чаем; Королева  пронзительно кричала: «Рубите ему голову!» Снова на коленях у Герцогини  расчихался младенец, а вокруг так и свистели тарелки и блюдца; снова в воздухе  послышался крик Грифона, скрип грифеля по доске, визг подавленной свинки и  далекое рыданье несчастного Квази.    

Так она и сидела, закрыв глаза, воображая, что и она попала  в Страну Чудес, хотя знала, что стоит ей открыть их, как все вокруг снова  станет привычным и обыденным; это только ветер зашуршит травой, погонит по  пруду рябь и зашатает камыши; звон посуды превратится в треньканье колокольчика  на шее у овцы, пронзительный голос Королевы – в окрик пастуха, плач младенца и  крик Грифона – в шум скотного двора, а стенанья Черепахи Квази (она это знала)  сольются с отдаленным мычанием коров.    

И, наконец, она представила себе, как ее маленькая сестра  вырастет и, сохранив в свои зрелые годы простое и любящее детское сердце,  станет собирать вокруг себя других детей, и как их  глаза заблестят от  дивных сказок. Быть может, она поведает им и о Стране Чудес и, разделив с ними  их нехитрые горести и нехитрые радости, вспомнит свое детство и счастливые  летние дни.