1 2 3 4 
– Неужели Джим?    

– Он самый, – ответил Сильвер.    

Доктор внезапно остановился. Было похоже, что он не в  состоянии сдвинуться с места.    

– Ладно, – выговорил он наконец. – Раньше  дело, а потом веселье. Такая, кажется, у вас поговорка? Осмотрим сначала  больных.    

Доктор вошел в дом и, холодно кивнув мне головой, занялся  своими больными. Он держался спокойно и просто, хотя не мог не знать, что жизнь  его среди этих коварных людей висит на волоске. Он болтал с пациентами, будто  его пригласили к больному в тихое английское семейство. Его обращение с  пиратами, видимо, оказывало на них сильное влияние. Они вели себя с ним, будто  ничего не случилось, будто он по-прежнему корабельный врач и они по-прежнему  старательные и преданные матросы.    

– Тебе лучше, друг мой, – сказал он человеку с  перевязанной головой. – Другой на твоем месте не выжил бы. Но у тебя  голова крепкая, как чугунный котел… А как твои дела, Джордж? Да ты весь желтый!  У тебя печенка не в порядке. Ты принимал лекарство?.. Скажите, он принимал  лекарство?    

– Как же, сэр, как же! Он принимал, сэр, –  отозвался Морган.    

– С тех пор как я стал врачом у мятежников, или,  вернее, тюремным врачом, – сказал доктор Ливси с добродушнейшей  улыбкой, – я считаю своим долгом сохранить вас в целости для короля Георга,  да благословит его бог, для петли.    

Разбойники переглянулись, но молча проглотили шутку доктора.    

– Дик скверно себя чувствует, сэр, – сказал один.    

– Скверно? – спросил доктор. – А ну-ка, Дик,  иди сюда и покажи язык. О, я нисколько не удивлен, что он скверно себя  чувствует! Таким языком можно напугать и французов. У него тоже началась  лихорадка.    

– Вот что случается с тем, кто портит святую  Библию, – сказал Морган.    

– Это случается с тем, кто глуп, как осел, –  возразил доктор.    

– С тем, у кого не хватает ума отличить свежий воздух  от заразного, сухую почву от ядовитого и гнусного болота. Вполне вероятно, что  все вы схватили малярию, друзья мои, – так мне кажется, – и много  пройдет времени, прежде чем вы от нее избавитесь. Расположиться лагерем на  болоте!.. Сильвер, вы меня удивили, ей-богу! Вы не такой дурак, как остальные,  но вы не имеете ни малейшего понятия, как охранять здоровье своих подчиненных…  Отлично, – сказал доктор, осмотрев пациентов и дав им несколько медицинских  советов, которые они выслушали с такой смешной кротостью, словно были питомцами  благотворительной школы, а не разбойниками. – На сегодня хватит. А теперь,  если позволите, я хотел бы побеседовать с этим юнцом. – И он небрежно  кивнул в мою сторону.    

Джордж Мерри стоял в дверях и, морщась, принимал какое-то  горькое снадобье. Услышав просьбу доктора, он весь побагровел, повернулся к  нему и закричал:    

– Ни за что!    

И выругался скверными словами.    

Сильвер хлопнул ладонью по бочке.    

– Молчать! – проревел он и посмотрел вокруг, как  рассвирепевший лев. – Доктор, – продолжал он учтиво, – я был  уверен, что вы захотите поговорить с Джимом, потому что знал – этот мальчик вам  по сердцу. Мы все так вам благодарны, мы, как видите, чувствуем к вам такое доверие,  мы пьем ваши лекарства, как водку. Я сейчас устрою… Хокинс, можешь ты мне дать  честное слово юного джентльмена, – потому что ты джентльмен, хотя родители  твои люди бедные, – что ты не удерешь никуда?    

Я охотно дал ему честное слово.    

– В таком случае, доктор, – сказал Сильвер, –  перелезайте через частокол. Когда вы перелезете, я сведу Джима вниз. Он будет с  одной стороны частокола, вы – с другой, но это не помешает вам поговорить по  душам. Всего хорошего, сэр! Передайте привет сквайру и капитану Смоллетту.    

Едва доктор вышел, негодование пиратов, сдерживаемое страхом  перед Сильвером, прорвалось наружу. Они обвиняли Сильвера в том, что он ведет  двойную игру, что он хочет выгородить себя и предать всех остальных. Словом,  они действительно разгадали его намерения. Я не думал, что ему и на этот раз  удастся вывернуться. Но он был вдвое умнее всех их взятых вместе, и его вчерашняя  победа дала ему огромную власть над ними. Он обозвал их глупцами, заявил, что  без моего разговора с доктором невозможно обойтись, тыкал им в нос карту и  спрашивал: неужели они хотят нарушить договор в тот самый день, когда можно  приступить к поискам сокровищ?    

– Нет, клянусь громом! – кричал он. – Придет  время, и мы натянем им нос, но до той поры я буду ублажать этого доктора, хотя  бы мне пришлось чистить ему сапоги ромом!    

Он приказал развести костер, взял костыль, положил руку мне  на плечо и заковылял вниз, оставив пиратов в полном замешательстве.  Чувствовалось, что на них повлияли не столько его доводы, сколько настойчивость.    

– Не торопись, дружок, не торопись, – сказал он  мне. – Они разом кинутся на нас, если заметят, что мы оба торопимся.    

Мы медленно спустились по песчаному откосу к тому месту, где  за частоколом поджидал нас доктор. Сильвер остановился.    

– Пусть Джим расскажет вам, доктор, как я спас ему  жизнь, хотя за это чуть не лишился капитанского звания, – сказал  он. – Ах, доктор, когда человек ведет свою лодку навстречу погибели, когда  он играет в орлянку со смертью, он хочет услышать хоть одно самое маленькое  доброе слово! Имейте в виду, что речь идет не только о моей жизни, но и о жизни  этого мальчика. Заклинаю вас, доктор, будьте милосердны ко мне, дайте мне хоть  тень надежды!    

Теперь, отойдя от товарищей и стоя спиной к блокгаузу,  Сильвер сразу сделался другим человеком. Щеки его ввалились, голос дрожал. Это  был почти мертвец.    

– Неужели вы боитесь, Джон? – спросил доктор  Ливси.    

– Доктор, я не трус. Нет, я даже вот настолько не  трус, – и он показал кончик пальца, – но говорю откровенно: меня  кидает в дрожь при мысли о виселице. Вы добрый человек и правдивый. Лучшего я в  жизни своей не видал. Вы не забудете сделанного мною добра, хотя, разумеется, и  зла не забудете. Я отхожу в сторону, видите, и оставляю вас наедине с Джимом.  Это тоже вы зачтете мне в заслугу, не правда ли?    

Он отошел в сторону, как раз на такое расстояние, чтобы не  слышать нас, сел на пень и принялся насвистывать. Он вертелся из стороны в  сторону, поглядывая то на меня, то на доктора, то на неукрощенных пиратов,  которые, валяясь на песке, разжигали костер, то на дом, откуда они выносили  свинину и хлеб для завтрака.    

– Итак, Джим, – грустно сказал доктор, – ты  здесь. Что посеешь, то и пожнешь, мой мальчик. У меня не хватает духу бранить  тебя. Одно только скажу тебе: если бы капитан Смоллетт был здоров, ты не посмел  бы убежать от нас. Ты поступил бесчестно, ты ушел, когда он был болен и не мог  удержать тебя силой.    

Должен признаться, что при этих словах я заплакал.    

– Доктор, – взмолился я, – пожалуйста, не  ругайте меня! Я сам себя достаточно ругал. Моя жизнь на волоске. Я и теперь был  бы уже мертвецом, если бы Сильвер за меня не вступился. Смерти я не боюсь, доктор,  я боюсь только пыток. Если они начнут пытать меня…    

– Джим… – перебил меня доктор, и голос его слегка  изменился. – Джим, этого я не могу допустить. Перелезай через забор, и  бежим.    

– Доктор, – сказал я, – я ведь дал честное  слово.    

– Знаю, знаю! – воскликнул он. – Что  поделаешь, Джим! Уж я возьму этот грех на себя. Не могу же я бросить тебя здесь  беззащитного. Прыгай! Один прыжок – и ты на свободе. Мы помчимся, как антилопы.    

– Нет, – ответил я. – Ведь вы сами не поступили  бы так. Ни вы, ни сквайр, ни капитан не изменили бы данному слову. Значит, и я  не изменю. Сильвер на меня положился. Я дал ему честное слово. Но, доктор, вы  меня не дослушали. Если они станут меня пытать, я не выдержу и разболтаю, где  спрятан корабль. Мне повезло, доктор, мне посчастливилось, и я увел их корабль.  Он стоит у южного берега Северной стоянки. Во время прилива он подымается на  волне, а во время отлива сидит на мели.    

– Корабль! – воскликнул доктор.    

Я в нескольких словах рассказал ему все, что случилось. Он  выслушал меня в полном молчании.    

– Это судьба, – заметил он, когда я кончил. –  Каждый раз ты спасаешь нас от верной гибели. И неужели ты думаешь, что теперь  мы дадим тебе умереть под ножом? Это была бы плохая награда за все, что ты для  нас сделал, мой мальчик. Ты открыл заговор. Ты нашел Бена Ганна. Лучшего дела  ты не сделаешь за всю твою жизнь, даже если доживешь до ста лет. Этот Бен Ганн  – ой-ой-ой! Кстати о Бене Ганне… Сильвер! – крикнул он. – Сильвер, я  хочу дать вам совет, – продолжал он, когда повар приблизился, – не  торопитесь отыскивать сокровища.    

– Я, сэр, изо всех сил буду стараться оттянуть это  дело, – сказал Сильвер. – Но, клянусь вам, только поисками сокровищ я  могу спасти свою жизнь и жизнь этого несчастного мальчика.    

– Ладно, Сильвер, – ответил доктор, – если  так – ищите. Но я дам вам еще один совет: когда будете искать сокровища,  обратите внимание на крики.    

– Сэр, – сказал Сильвер, – вы сказали мне или  слишком много или слишком мало. Что вам нужно? Зачем вы покинули крепость? Зачем  вы отдали мне карту?    

Я этого не понимал и не понимаю. И все же я слепо выполнил  все, что вы требовали, хотя вы не дали мне ни малейшей надежды. А теперь эти  новые тайны… Если вы не хотите прямо объяснить мне, в чем дело, так и скажите,  и я выпущу румпель.    

– Нет, – задумчиво сказал доктор, – я не имею  права посвящать вас в такие дела. Это не моя тайна, Сильвер. Иначе, клянусь  париком, я бы вам все рассказал. Если я скажу еще хоть слово, мне здорово  влетит от капитана. И все же я дам вам маленькую надежду, Сильвер: если мы оба  с вами выберемся из этой волчьей ямы, я постараюсь спасти вас от виселицы, если  для этого не нужно будет идти на клятвопреступление.    

Лицо Сильвера мгновенно просияло.    

– И родная мать не могла бы утешить меня лучше, чем  вы! – воскликнул он.    

– Это первое, что я могу вам сказать, – добавил  доктор. – И второе: держите этого мальчика возле себя и, если понадобится  помощь, зовите меня. Я постараюсь вас выручить, и тогда вы увидите, что я  говорю не впустую… Прощай, Джим.    

Доктор Ливси пожал мне руку через забор, кивнул головой  Сильверу и быстрыми шагами направился к лесу.    

 Глава 31. ПОИСКИ СОКРОВИЩ. УКАЗАТЕЛЬНАЯ СТРЕЛА ФЛИНТА    

     

– Джим, – сказал Сильвер, когда мы остались  одни, – я спас твою жизнь, а ты – мою. И я никогда этого не забуду. Я ведь  видел, как доктор уговаривал тебя удрать. Краешком глаза, но видел. Я не слышал  твоего ответа, но я видел, что ты отказался. Этого, Джим, я тебе не забуду.  Сегодня для меня впервые блеснула надежда после неудачной атаки на крепость. И  опять-таки из-за тебя. К поискам сокровищ, Джим, мы приступаем вслепую, и это  мне очень не нравится. Но мы с тобой будем крепко держаться друг друга и спасем  наши шеи, несмотря ни на что.    

Один из пиратов, возившихся у костра, крикнул нам, что  завтрак готов. Мы уселись на песке возле огня и стали закусывать поджаренной  свининой. Разбойники развели такой костер, что можно было бы зажарить быка.  Вскоре костер запылал так сильно, что к нему – и то не без опаски – приближались  только с подветренной стороны. Так же расточительно обращались пираты с провизией:  нажарили свинины по крайней мере в три раза больше, чем было нужно. Один из них  с глупым смехом швырнул все оставшиеся куски в огонь, который запылал еще ярче,  поглотив это необычайное топливо.    

Никогда в своей жизни не видел я людей, до такой степени  беззаботно относящихся к завтрашнему дню. Все делали они спустя рукава,  истребляли без всякого толка провизию, засыпали, стоя на часах, и так далее.  Вообще они были способны лишь на короткую вспышку, но на длительные военные  действия их не хватало.    

Даже Сильвер, сидевший в стороне со своим попугаем, не  сделал им ни одного замечания за их расточительность. И это очень меня удивило,  так как я знал, какой он осторожный и предусмотрительный человек.    

– Да, приятели, – говорил он, – ваше счастье,  что у вас есть Окорок, который всегда за вас думает. Я выведал то, что мне  нужно. Корабль у них. Пока я еще не знаю, где они его спрятали. Но когда у нас  будут сокровища, мы обыщем весь остров и снова захватим корабль. Во всяком случае,  мы сильны уже тем, что у нас имеются шлюпки.    

Так разглагольствовал он, набивая себе рот горячей свининой.  Он внушал им надежду, он восстанавливал свой пошатнувшийся авторитет и в то же  время, как мне показалось, подбадривал самого себя.    

– А наш заложник, – продолжал он, – в  последний раз имел свидание с тем, кто мил его сердцу. Из его разговоров с ним  я узнал все, что мне было нужно узнать, и очень ему благодарен за это. Но  теперь кончено. Когда мы пойдем искать сокровища, я поведу его за собой на  веревочке – он нам дороже золота, и мы сохраним его в целости: пригодится в  случае чего. А когда у нас будет и корабль, и сокровища, когда мы веселой  компанией отправимся в море, вот тогда мы и поговорим с мистером Хокинсом как  следует, и он получит свою долю по заслугам.    

Неудивительно, что их охватило веселье. Что касается меня, я  страшно приуныл и пал духом. Если план Сильвера, только что изложенный им,  будет приведен в исполнение, этот двойной предатель не станет колебаться ни  минуты. Он ведет игру на два фронта и, без сомнения, предпочтет свободу и  богатство пирата той слабой надежде освободиться от петли, которую мы могли предложить  ему.    

Но если обстоятельства принудят Сильвера сдержать данное  доктору слово, нам все равно грозит смертельная опасность. Подозрения его  товарищей каждую минуту могут превратиться в уверенность. Тогда и ему, и мне  придется защищать свою жизнь: ему – калеке и мне – мальчишке – от пятерых  здоровенных матросов.    

Прибавьте к этим двойным опасениям тайну, которой все еще  были покрыты поступки моих друзей. Почему они покинули крепость? Почему они  отдали карту? Что значат эти слова, сказанные доктором Сильверу: «Когда будете  искать сокровища, обратите внимание на крики»? Не было ничего странного в том,  что завтрак показался мне не слишком-то вкусным и что я с тяжелым сердцем  поплелся за разбойниками на поиски клада.    

Мы представляли довольно странное зрелище – все в измазанных  матросских куртках, все, кроме меня, вооруженные до самых зубов. Сильвер тащил  два ружья: одно на спине, другое на груди. К поясу его пристегнут был кортик. В  каждый карман своего широкополого кафтана он сунул по пистолету. В довершение  всего на плече у него сидел Капитан Флинт, без умолку и без всякой связи  выкрикивавший разные морские словечки. Вокруг моей поясницы обвязали веревку, и  я послушно поплелся за поваром. Он держал конец веревки то свободной рукой, то  могучими зубами. Меня вели, как дрессированного медведя.    

Каждый тащил что-нибудь: одни несли лопаты и ломы  (разбойники выгрузили их на берег с «Испаньолы» прежде всего остального),  другие – свинину, сухари и бренди для обеда. Я заметил, что все припасы были  действительно взяты из нашего склада, и понял, что Сильвер вчера вечером сказал  сущую правду. Если бы он не заключил какого-то соглашения с доктором,  разбойникам, потерявшим корабль, пришлось бы питаться подстреленными птицами и  запивать их водой. Но к воде у них не было особой любви, а охотиться моряки не  умеют. И если они не запаслись даже пищей, то порохом не запаслись и подавно.  Как бы то ни было, мы двинулись в путь, даже пират с разбитой головой, которому  гораздо полезнее было бы остаться в постели. Гуськом доковыляли мы до берега,  где нас поджидали две шлюпки. Даже эти шлюпки свидетельствовали о глупой беспечности  вечно пьяных пиратов: обе были в грязи, а у одной изломана скамья. Решено было  разместиться в двух шлюпках, чтобы ни одна не пропала. Разделившись на два  отряда, мы наконец отчалили от берега.    

Дорогой начались споры о карте. Красный крестик был слишком  велик и не мог, конечно, служить точным указателем места. Объяснения на обороте  карты были слишком кратки и неясны. Если читатель помнит, в них говорилось  следующее:    

     

«Высокое дерево на плече Подзорной  Трубы, направление к С. от С.-С.-В.    

Остров Скелета В.-Ю.-В. и на В.    

Десять футов».    

     

Итак, прежде всего нужно было отыскать высокое дерево. Прямо  перед нами якорная стоянка замыкалась плоскогорьем в двести-триста футов  высотой, которое на севере соединялось с южным склоном Подзорной Трубы, на юге  переходило в скалистую возвышенность, носившую название Бизань-мачты. На плоскогорье  росли и высокие, и низкие сосны. То здесь, то там какая-нибудь одна сосна  возвышалась на сорок-пятьдесят футов над соседями. Какое из этих деревьев  капитан Флинт назвал высоким, можно было определить только на месте с помощью  компаса.    

Тем не менее не проплыли мы и половины пути, а уже каждый  облюбовал себе особое дерево. Только Долговязый Джон пожимал плечами и  советовал подождать прибытия на место.    

По указанию Сильвера мы берегли силы, не очень налегали на  весла и после долгого плавания высадились в устье второй реки, той самой,  которая протекает по лесистому склону Подзорной Трубы. Оттуда, свернув налево,  мы начали взбираться к плоскогорью.    

Вначале наше продвижение очень затруднялось топкой почвой и  густой болотной растительностью. Но мало-помалу подъем стал круче, почва  каменистее, растительность выше и реже. Мы приближались к лучшей части острова.  Вместо травы по земле стлался пахучий дрок и цветущий кустарник. Среди зеленых  зарослей мускатного ореха там и сям возвышались багряные колонны высоких сосен,  бросавших широкую тень. Запах муската смешивался с запахом хвои. Воздух был  свеж. Сияло солнце, но легкий ветерок освежал наши лица.    

Разбойники шли веером и весело перекликались между собой.    

В середине, несколько отстав от всех, брел Сильвер, таща  меня за собой на веревке. Трудно было ему взбираться по сыпучему гравию склона.  Мне не раз приходилось поддерживать его, а то он споткнулся бы и покатился с  холма.    

Так прошли мы около полумили и уже достигли вершины, как  вдруг разбойник, шедший левее других, громко закричал от ужаса. Он кричал не  переставая, и все побежали к нему.    

– Вы думаете, он набрел на сокровища? – сказал  старый Морган, торопливо пробегая мимо нас. – Нет, нет, мы еще не  добрались до того дерева…    

     

    

     

Да, он нашел не сокровища. У подножия высокой сосны лежал  скелет человека. Вьющиеся травы оплели его густой сетью, сдвинув с места  некоторые мелкие кости. Кое-где на нем сохранились остатки истлевшей одежды. Я  уверен, что не было среди нас ни одного человека, у которого не пробежал бы по  коже мороз.    

– Это моряк, – сказал Джордж Мерри, который был  смелее остальных и внимательно рассматривал сгнившие лохмотья. – Одежда у  него была морская.    

– Конечно, моряк, – сказал Сильвер. –  Полагаю, ты не надеялся найти здесь епископа. Однако почему эти кости так  странно лежат?    

И действительно, скелет лежал в неестественной позе.    

По странной случайности (виноваты ли тут клевавшие его птицы  или, быть может, медленно растущие травы, обвивавшие его со всех сторон) он  лежал навытяжку, прямой, как стрела. Ноги его показывали в одну сторону, а  руки, поднятые у него над головой, как у готового прыгнуть пловца, – в  другую.    

– Эге, я начиная понимать, – сказал  Сильвер. – Это компас. Да-да! Вон торчит, словно зуб, вершина Острова  Скелета. Проверьте по компасу, куда указывает этот мертвец.    

Проверили. Мертвец действительно указывал в сторону Острова  Скелета. Компас показал направление на В.-Ю.-В. и на В.    

– Так я и думал! – воскликнул повар. – Это  указательная стрелка. Значит, там Полярная звезда, а вон там веселые доллары.  Клянусь громом, у меня все холодеет при одной мысли о Флинте. Это одна из его  милых острот. Он остался здесь с шестью товарищами и укокошил их всех. А потом  из одного убитого смастерил себе компас… Кости длинные, на черепе рыжие волосы.  Э, да это Аллардайс, накажи меня бог! Ты помнишь Аллардайса, Том Морган?    

– Еще бы, – сказал Морган, – конечно. Он  остался мне должен и, кроме того, прихватил с собой мой нож, когда уезжал на  остров.    

– Значит, нож должен быть где-нибудь здесь, –  промолвил другой разбойник. – Флинт был не такой человек, чтобы шарить в  карманах матроса. Да и птицы… Не могли же они унести этот нож!    

– Ты прав, черт тебя возьми! – воскликнул Сильвер.    

– Однако здесь нет ничего, – сказал Мерри,  внимательно ощупывая почву. – Хоть медная монетка осталась бы или,  например, табакерка. Все это кажется мне подозрительным…    

– Верно! Верно! – согласился Сильвер. – Тут  что-то не так. Да, дорогие друзья, но только если бы Флинт был жив, не гулять  бы нам в этих местах. Нас шестеро, и тех было шестеро, а теперь от них остались  только кости.    

– Нет, будь покоен, он умер: я собственными глазами  видел его мертвым, – отозвался Морган. – Билли водил меня к его  мертвому телу. Он лежал с медяками на глазах.    

– Конечно, он умер, – подтвердил пират с повязкой  на голове. – Но только если кому и бродить по земле после смерти, так это,  конечно, Флинту. Ведь до чего тяжело умирал человек!    

– Да, умирал он скверно, – заметил другой. –  То приходил в бешенство, то требовал рому, то начинал горланить «Пятнадцать  человек на сундук мертвеца„. Кроме“ Пятнадцати человек», он ничего другого не  пел никогда. И, скажу вам по правде, с тех пор я не люблю этой песни. Было  страшно жарко. Окно было открыто. Флинт распевал во всю мочь, и песня сливалась  с предсмертным хрипеньем…    

– Вперед, вперед! – сказал Сильвер. –  Довольно болтать! Он умер и не шатается по земле привидением. А если бы даже  ему и вздумалось выйти из могилы, так ведь привидения показываются только  ночами, а сейчас, как вы видите, день… Нечего говорить о покойнике, нас  поджидают дублоны.    

Мы двинулись дальше. Но хотя солнце светило вовсю, пираты  больше не разбегались в разные стороны и не окликали друг друга издали. Они шли  рядом и говорили меж собой вполголоса: такой ужас внушил им умерший пират.    

 Глава 32. ПОИСКИ СОКРОВИЩ. ГОЛОС В ЛЕСУ    

     

Отчасти вследствие расслабляющего влияния этого ужаса,  отчасти же для того, чтобы дать отдохнуть Сильверу и больным пиратам, на  вершине плоскогорья весь отряд сделал привал.    

Плоскогорье было слегка наклонено к западу, и потому с того  места, где мы сидели, открывался вид в обе стороны. Впереди за вершинами  деревьев мы видели Лесистый мыс, окаймленный пеной прибоя. Позади видны были не  только пролив и Остров Скелета, но также – за косой и восточной равниной –  простор открытого моря. Прямо над нами возвышалась Подзорная Труба, заросшая  редкими соснами и местами зияющая глубокими пропастями.    

Тишина нарушалась только отдаленным грохотом прибоя да  жужжаньем бесчисленных насекомых. Безлюдье. На море ни единого паруса. Чувство  одиночества еще усиливалось широтой окрестных пространств.    

Сильвер во время отдыха делал измерения по компасу.    

– Здесь три высоких дерева, – сказал он, – и  все они расположены по прямой линии от Острова Скелета. «Плечо Подзорной  Трубы», я думаю, вот эта впадина. Теперь и ребенок нашел бы сокровища.  По-моему, неплохо было бы раньше покушать.    

– Мне что-то не хочется, – проворчал  Морган. – Я как вспомнил о Флинте, у меня сразу пропал аппетит.    

– Да, сын мой, счастье твое, что он умер, – сказал  Сильвер.    

– И рожа у него была, как у дьявола! – воскликнул  третий пират, содрогаясь. – Вся синяя-синяя!    

– Это от рома, – добавил Мерри. – Синяя! Еще  бы не синяя! От рома посинеешь, это верно.    

Вид скелета и воспоминание о Флинте так подействовали на  этих людей, что они стали разговаривать все тише и тише и дошли наконец до еле  слышного шепота, почти не нарушавшего лесной тишины. И вдруг из ближайшей рощи  чей-то тонкий, резкий, пронзительный голос затянул хорошо знакомую песню:    

     

Пятнадцать человек на сундук  мертвеца.    

Йо-хо-хо, и бутылка рому!    

     

Смертельный ужас охватил пиратов. У всех шестерых лица  сделались сразу зелеными. Одни вскочили на ноги, другие судорожно схватились  друг за друга. Морган упал на землю и пополз, как змея.    

– Это Флинт! – воскликнул Мерри.    

Песня оборвалась так же резко, как началась, будто на  середине ноты певцу сразу зажали рот. День был солнечный и ясный, голос поющего  – резкий и звонкий, и я не мог понять испуга своих спутников.    

– Вперед! – сказал Сильвер, еле шевеля серыми, как  пепел, губами. – Этак ничего у нас не выйдет. Конечно, все это очень  чудно, и я не знаю, кто это там куролесит, но уверен, что это не покойник, а  живой человек.    

Пока он говорил, к нему вернулось мужество, и лицо его  чуть-чуть порозовело. Остальные тоже под влиянием его слов ободрились и как  будто пришли в себя. И вдруг вдали опять раздался тот же голос. Но теперь он не  пел, а кричал словно откуда-то издали, и его крик тихо пронесся невнятным эхом  по расселинам Подзорной Трубы.    

– Дарби Мак-Гроу! – вопил он. – Дарби  Мак-Гроу!    

Так он повторял без конца, затем выкрикнул непристойную  ругань и завыл:    

– Дарби, подай мне рому!    

Разбойники приросли к земле, и глаза их чуть не вылезли на  лоб. Голос давно уже замер, а они все еще стояли как вкопанные и молча глядели  вперед.    

– Дело ясное, – молвил один. – Надо удирать.    

– Это были его последние слова! – простонал  Морган. – Последние слова перед смертью.    

Дик достал свою Библию и начал усердно молиться. Прежде чем  уйти в море и стать бандитом, он воспитывался в набожной семье.    

Один Сильвер не сдался. Зубы его стучали от страха, но он и  слышать не хотел об отступлении.    

– На этом острове никто, кроме нас, даже и не слышал о  Дарби, – бормотал он растерянно. – Никто, кроме нас… – Потом  взял себя в руки и крикнул: – Послушайте! Я пришел сюда, чтобы вырыть клад, и  никто – ни человек, ни дьявол – не остановит меня. Я не боялся Флинта, когда он  был живой, и, черт его возьми, не испугаюсь мертвого. В четверти мили от нас  лежат семьсот тысяч фунтов стерлингов. Неужели хоть один джентльмен удачи  способен повернуться кормой перед такой кучей денег из-за какого-то синерожего  пьяницы, да к тому же еще и дохлого?    

Но его слова не вернули разбойникам мужества. Напротив,  непочтительное отношение к призраку только усилило их панический ужас.    

– Молчи, Джон! – сказал Мерри. – Не оскорбляй  привидение.    

Остальные были до такой степени скованы страхом, что не  могли произнести ни слова. У них даже не хватало смелости разбежаться в разные  стороны. Страх заставлял их тесниться друг к другу, поближе к Сильверу, потому  что он был храбрее их всех. А ему уже удалось до известной степени освободиться  от страха.    

– По-вашему, это привидение? Может быть, и так, –  сказал он. – Но меня смущает одно. Мы все явственно слышали эхо. А  скажите, видал ли кто-нибудь, чтобы у привидений была тень? Если не может быть  тени, значит, нет и эха. Иначе быть не может.    

Такие доводы показались мне слабыми. Но вы никогда не можете  заранее сказать, что подействует на суеверных людей.    

К моему удивлению, Джордж Мерри почувствовал большое  облегчение.    

– Это верно, – сказал он. – Ну и башка же у  тебя на плечах, Джон!.. Все в порядке, дорогие друзья! Вы просто взяли  неправильный галс. Конечно, голос был вроде как у Флинта. И все же он был похож  на другой… Скорее это голос…    

– Клянусь дьяволом, это голос Бена Ганна! –  проревел Сильвер.    

– Правильно! – воскликнул Морган, приподнимаясь с  земли и становясь на колени. – Это был голос Бена Ганна!    

– А велика ли разница? – спросил Дик. – Бен  Ганн покойник, и Флинт покойник.    

Но матросы постарше презрительно отнеслись к его замечанию.    

– Плевать на Бена Ганна! – крикнул Мерри. –  Живой он или мертвый, не все ли равно?    

Странно было видеть, как быстро пришли эти люди в себя и как  быстро на их лицах опять заиграл румянец. Через несколько минут они как ни в  чем не бывало болтали друг с другом и только прислушивались, не слышно ли  странного голоса. Но все было тихо. И, взвалив на плечи инструменты, они  двинулись дальше. Впереди шел Мерри, держа в руке компас Джона, чтобы все время  быть на одной линии с Островом Скелета. Он сказал правду: жив ли Бен Ганн или  мертв, его не боялся никто.    

Один только Дик по-прежнему держал в руках свою Библию,  испуганно озираясь по сторонам. Но ему уже никто не сочувствовал. Сильвер даже  издевался над его суеверием:    

– Я говорил тебе, что ты испортил свою Библию. Неужели  ты думаешь, что привидение испугается Библии, на которой нельзя даже  присягнуть? Как же! Держи карман! – И, приостановившись на миг, он щелкнул  пальцами перед самым носом Дика.    

Но Дика уже нельзя было успокоить словами. Скоро мне стало  ясно, что он серьезно болен. От жары, утомления и страха лихорадка,  предсказанная доктором Ливси, начала быстро усиливаться.    

На вершине было мало деревьев, и идти стало значительно  легче. Теперь мы спускались вниз, потому что, как я уже говорил, плоскогорье  имело некоторый наклон к западу. Сосны – большие и маленькие – были отделены  друг от друга широким пространством. И даже среди зарослей мускатного ореха и  азалий то и дело попадались просторные, выжженные солнечным зноем поляны. Идя  на северо-запад, мы приближались к плечу Подзорной Трубы. Внизу под нами был  виден широкий западный залив, где так недавно меня кидало и кружило в челноке.    

Первое высокое дерево, к которому мы подошли, после проверки  по компасу оказалось неподходящим. То же случилось и со вторым. Третье  поднималось над зарослями почти на двести футов. Это был великан растительного  мира, с красным стволом в несколько обхватов толщиной. Под его тенью мог бы  маршировать целый взвод. Эта сосна безусловно была видна издалека и с восточной  стороны моря, и с западной, и ее можно было отметить на карте как мореходный  знак.    

Однако спутников моих волновали не размеры сосны: они были  охвачены волнующим сознанием, что под ее широкой сенью зарыты семьсот тысяч  фунтов стерлингов. При мысли о деньгах все их страхи исчезли. Вспыхнули глаза,  шаги стали торопливее, тверже.    

Они думали только об одном – о богатстве, ожидающем их, о  беспечной, роскошной, расточительной жизни, которую принесет им богатство.    

Сильвер, подпрыгивая, ковылял на своем костыле. Ноздри его  раздувались. Он ругался, как сумасшедший, когда мухи садились на его  разгоряченное, потное лицо. Он яростно дергал за веревку, поглядывая на меня со  смертельной ненавистью. Он больше уже не старался скрывать свои мысли. Я мог  читать их, как в книге. Оказавшись наконец в двух шагах от желанного золота, он  обо всем позабыл – и о своих обещаниях, и о предостережениях доктора. Он,  конечно, надеялся захватить сокровища, потом ночью найти «Испаньолу»,  перерезать всех нас и отплыть в океан.    

     

Потрясенный этими тревожными мыслями, я с трудом поспевал за  пиратами и часто спотыкался о камни. Тогда Сильвер дергал за веревку, бросая на  меня кровожадные взоры… Дик плелся позади, бормоча молитвы и ругательства.  Лихорадка его усиливалась. От этого я чувствовал себя еще более несчастным. Вдобавок  перед моими глазами невольно вставала трагедия, когда-то разыгравшаяся в этих  местах. Мне мерещился разбойник с посиневшим лицом, который умер в Саванне,  горланя песню и требуя рома. Здесь собственноручно он убил шестерых. Эта тихая  роща оглашалась когда-то предсмертными криками. Мне чудилось, что я и сейчас  слышу стоны и вопли несчастных.    

Мы вышли из зарослей.    

– За мною, приятели! – крикнул Мерри.    

И те, что шли впереди, кинулись бежать.    

Внезапно, не пробежав и десяти ярдов, они остановились.  Поднялся громкий крик. Сильвер скакал на своей деревяшке, как бешеный. Через  мгновенье мы оба тоже внезапно остановились.    

Перед нами была большая яма, вырытая, очевидно, давно, так  как края у нее уже обвалились, а на дне росла трава. В ней мы увидели рукоятку  заступа и несколько досок от ящиков. На одной из досок каленым железом была  выжжена надпись: «Морж» – название судна, принадлежавшего Флинту.    

Было ясно, что кто-то раньше нас уже нашел и похитил  сокровища – семьсот тысяч фунтов стерлингов исчезли.    

 Глава 33. ПАДЕНИЕ ГЛАВАРЯ    

     

Кажется, с тех пор как стоит мир, не было такого внезапного  крушения великих надежд. Все шестеро стояли, как пораженные громом. Сильвер  первый пришел в себя. Всей душой стремился он к этим деньгам, и вот в одно  мгновение все рухнуло. Однако он не потерял головы, овладел собой и успел  изменить план своих будущих действий, прежде чем прочие поняли, какая беда их постигла.    

– Джим, – прошептал он, – вот возьми и будь  наготове.    

И сунул мне в руку двуствольный пистолет.    

В то же время он начал спокойнейшим образом двигаться к северу,  так что яма очутилась между нами обоими и пятью разбойниками. Потом Сильвер  посмотрел на меня и кивнул, словно говоря: «Положение нелегкое», и я был вполне  с ним согласен. Теперь взгляд его снова стал ласков. Меня возмутило такое  двуличие. Я не удержался и прошептал:    

– Так что вы снова изменили своим.    

Но он ничего не успел мне ответить. Разбойники, крича и  ругаясь, прыгали в яму и разгребали ее руками, разбрасывая доски в разные  стороны. Морган нашел золотую монету. Он поднял ее, осыпая всех бранью. Монета  была в две гинеи. Несколько мгновений переходила она из рук в руки.    

– Две гинеи! – заревел Мерри, протягивая монету  Сильверу. – Это, что ли, твои семьдесят тысяч? Ты, кажется, любитель  заключать договоры? По-твоему, тебе все всегда удается, деревянная ты голова?    

– Копайте, копайте, ребята, – сказал Сильвер с  холодной насмешкой. – Авось выкопаете два-три земляных ореха. Их так любят  свиньи.    

– Два-три ореха! – в бешенстве взвизгнул  Мерри. – Товарищи, вы слышали, что он сказал? Говорю вам: он знал все заранее!  Гляньте ему в лицо, там это ясно написано.    

– Эх, Мерри! – заметил Сильвер. – Ты,  кажется, снова намерен пролезть в капитаны? Ты, я вижу, напористый малый.    

На этот раз решительно все были на стороне Мерри. Разбойники  стали вылезать из ямы, с бешенством глядя на нас. Впрочем, на наше счастье, все  они очутились на противоположной стороне.    

     

    

     

Так стояли мы, двое против пятерых, и нас разделяла яма. Ни  одна из сторон не решалась нанести первый удар. Сильвер стоял неподвижно.  Хладнокровный и спокойный, он наблюдал за врагами, опираясь на свой костыль. Он  действительно был смелый человек.    

Наконец Мерри решил воодушевить своих сторонников речью.    

– Товарищи, – сказал он, – смотрите-ка, их  всего только двое: один – старый калека, который привел нас сюда на погибель,  другой – щенок, у которого я давно уже хочу вырезать сердце. И теперь…    

Он поднял руку и возвысил голос, готовясь вести свой отряд в  наступление. И вдруг – пафф! пафф! пафф! – в чаще грянули три мушкетных  выстрела. Мерри свалился головой вниз, прямо в яму. Человек с повязкой на лбу  завертелся юлой и упал рядом с ним, туда же. Трое остальных пустились в  бегство.    

В то же мгновение Долговязый Джон выстрелил из обоих стволов  своего пистолета прямо в Мерри, который пытался выкарабкаться из ямы. Умирая, Мерри  глянул своему убийце в лицо.    

– Джордж, – сказал Сильвер, – теперь мы, я  полагаю, в расчете.    

В зарослях мускатного ореха мы увидели доктора, Грея и Бена  Ганна. Мушкеты у них дымились.    

– Вперед! – крикнул доктор. – Торопись,  ребята! Мы должны отрезать их от шлюпок.    

И мы помчались вперед, пробираясь через кусты, порой  доходившие нам до груди.    

Сильвер из сил выбивался, чтобы не отстать от нас. Он так  работал своим костылем, что, казалось, мускулы у него на груди вот-вот  разорвутся на части. По словам доктора, и здоровый не выдержал бы подобной  работы. Когда мы добежали до откоса, он отстал от нас на целых тридцать ярдов и  совершенно выбился из сил.    

– Доктор, – кричал он, – посмотрите!  Торопиться нечего!    

Действительно, спешить было некуда. Мы вышли на открытую  поляну и увидели, что три уцелевших разбойника бегут в сторону холма  Бизань-мачты. Таким образом, мы уже находились между беглецами и лодками и  могли спокойно передохнуть. Долговязый Джон, вытирая пот с лица, медленно  подошел к нам.    

– Благодарю вас от всего сердца, доктор, – сказал  он. – Вы поспели как раз вовремя, чтобы спасти нас обоих… А, так это ты,  Бен Ганн? – прибавил он. – Ты, я вижу, молодчина.    

– Да, я Бен Ганн, – смущенно ответил бывший пират,  извиваясь перед Сильвером, как угорь. – Как вы поживаете, мистер  Сильвер? – спросил он после долгого молчания. – Кажется, неплохо?    

– Бен, Бен, – пробормотал Сильвер, – подумать  только, какую штуку сыграл ты со мной!    

Доктор послал Грея за киркой, брошенной в бегстве  разбойниками. Пока мы неторопливо спускались по откосу к нашим шлюпкам, доктор  в нескольких словах рассказал, что случилось за последние дни. Сильвер жадно  вслушивался в каждое слово. Полупомешанный пустынник Бен Ганн был главным  героем рассказа.    

По словам доктора, во время своих долгих одиноких скитаний  по острову Бен отыскал и скелет и сокровища. Это он обобрал скелет и выкопал из  земли деньги, это его рукоятку от заступа видели мы на дне ямы. На своих плечах  перенес он все золото из-под высокой сосны в пещеру двуглавой горы в  северо-восточной части острова. Эта тяжкая работа, требовавшая многодневной  ходьбы, была окончена всего лишь за два месяца до прибытия «Испаньолы».    

Все это доктор выведал у него при первом же свидании с ним,  в день атаки на нашу крепость. Следующим утром, увидев, что корабль исчез,  доктор пошел к Сильверу, отдал ему карту, которая теперь не имела уже никакого  значения, и предоставил ему крепость со всеми припасами, так как пещера Бена  Ганна была в изобилии снабжена соленой козлятиной, которую Бен Ганн заготовил  своими руками. Благодаря этому мои друзья получили возможность, не подвергаясь  опасности, перебраться из крепости на двуглавую гору, подальше от малярийных  болот, и там охранять сокровища.    

– Конечно, я предвидел, милый Джим, – прибавил  доктор, – что тебе наше переселение окажет дурную услугу, и это очень  огорчало меня, но прежде всего я должен был подумать о тех, кто добросовестно исполнял  свой долг. В конце концов, ты сам виноват, что тебя не было с нами.    

Но в то утро, когда он увидел меня в плену у пиратов, он  понял, что, узнав об исчезновении сокровищ, они выместят свою злобу на мне.  Поэтому он оставил сквайра охранять капитана, захватил с собой Грея и Бена  Ганна и направился наперерез через остров, прямо к большой сосне. Увидев  дорогой, что наш отряд его опередил, он послал Бена Ганна вперед, так как у  Бена были очень быстрые ноги. Тот решил тотчас же воспользоваться суеверием  своих бывших товарищей и нагнал на них страху. Грей и доктор подоспели и  спрятались невдалеке от сосны, прежде чем прибыли искатели клада.    

– Как хорошо, – сказал Сильвер, – что со мной  был Хокинс! Не будь его, вы бы, доктор, и бровью не повели, если бы меня  изрубили в куски.    

– Еще бы! – ответил доктор Ливси со смехом.    

Тем временем мы подошли к нашим шлюпкам. Одну из них доктор  сейчас же разбил киркой, чтобы она не досталась разбойникам, а в другой  поместились мы все и поплыли вокруг острова к Северной стоянке.    

Нам пришлось проплыть не то восемь, не то девять миль.  Сильвер, несмотря на смертельную усталость, сел за весла и греб наравне с нами.  Мы вышли из пролива и оказались в открытом море. На море был штиль. Мы обогнули  юго-восточный выступ острова, тот самый, который четыре дня назад огибала «Испаньола».    

Проплывая мимо двуглавой горы, мы увидели темный вход в  пещеру Бена Ганна и около него человека, который стоял, опершись на мушкет. Это  был сквайр. Мы помахали ему платками и трижды прокричали «ура», причем Сильвер  кричал громче всех.    

Пройдя еще три мили, мы вошли в Северную стоянку и увидели  «Испаньолу». Она носилась по воде без руля и ветрил. Прилив поднял ее с мели.  Если бы в тот день был ветер или если бы в Северной стоянке было такое же  сильное течение, как в Южной, мы могли бы лишиться ее навсегда. В лучшем случае  мы нашли бы одни лишь обломки. Но, к счастью, корабль был цел, если не считать  порванного грота. Мы бросили в воду, на глубину в полторы сажени, запасный  якорь. Потом на шлюпке отправились в Пьяную бухту – ближайший к сокровищнице  Бена Ганна пункт. Там мы высадились, а Грея послали на «Испаньолу», чтобы он  стерег корабль в течение ночи.    

По отлогому склону поднялись мы к пещере. Наверху встретил  нас сквайр.    

Со мной он обошелся очень ласково. О моем бегстве не сказал  ни одного слова – не хвалил меня и ругал. Но когда Сильвер учтиво отдал ему  честь, он покраснел от гнева.    

– Джон Сильвер, – сказал он, – вы гнусный  негодяй и обманщик! Чудовищный обманщик, сэр! Меня уговорили не преследовать  вас, и я обещал, что не буду. Но мертвецы, сэр, висят у вас на шее, как мельничные  жернова…    

– Сердечно вам благодарен, сэр, – ответил  Долговязый Джон, снова отдавая ему честь.    

– Не смейте меня благодарить! – крикнул  сквайр. – Из-за вас я нарушаю свой долг. Отойдите прочь от меня!    

Мы вошли в пещеру. Она была просторна и полна свежего  воздуха. Из-под земли пробивался источник чистейшей воды и втекал в небольшое  озеро, окаймленное густыми папоротниками. Пол был песчаный. Перед пылающим  костром лежал капитан Смоллетт. А в дальнем углу тускло сияла громадная груда  золотых монет и слитков. Это были сокровища Флинта – те самые, ради которых мы  проделали такой длинный, утомительный путь, ради которых погибли семнадцать человек  из экипажа «Испаньолы». А скольких человеческих жизней, скольких страданий и  крови стоило собрать эти богатства! Сколько было потоплено славных судов,  сколько замучено храбрых людей, которых заставляли с завязанными глазами идти  по доске! Какая пальба из орудий, сколько лжи и жестокости! На острове все еще  находились трое – Сильвер, старый Морган и Бен, – которые некогда  принимали участие во всех этих ужасных злодействах и теперь тщетно надеялись  получить свою долю богатства.    

– Войди, Джим, – сказал капитан. – Ты  по-своему, может быть, и неплохой мальчуган, но даю тебе слово, что никогда  больше я не возьму тебя в плавание, потому что ты из породы любимчиков: делаешь  все на свой лад… А, это ты, Джон Сильвер! Что привело тебя к нам?    

– Вернулся к исполнению своих обязанностей, сэр, –  ответил Сильвер.    

– А! – сказал капитан.    

И не прибавил ни звука.    

Как славно я поужинал в тот вечер, окруженный всеми моими  друзьями! Какой вкусной показалась мне соленая козлятина Бена, которую мы  запивали старинным вином, захваченным с «Испаньолы»! Никогда еще не было людей  веселее и счастливее нас. Сильвер сидел сзади всех, подальше от света, но ел  вовсю, стремительно вскакивал, если нужно было что-нибудь подать, и смеялся  нашим шуткам вместе с нами – словом, опять стал тем же ласковым, учтивым,  услужливым поваром, каким был во время нашего плавания.    

 Глава 34. ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА    

     

На следующее утро мы рано принялись за работу. До берега  была целая миля. Нужно было перетащить туда все наше золото и оттуда в шлюпке  доставить его на борт «Испаньолы» – тяжелая работа для такой немногочисленной  кучки людей. Три разбойника, все еще бродившие по острову, мало беспокоили нас.  Достаточно было поставить одного часового на вершине холма, и мы могли не  бояться внезапного нападения. Да, кроме того, мы полагали, что у этих людей надолго  пропала охота к воинственным стычкам.    

Мы трудились не покладая рук. Грей и Бен Ганн отвозили  золото в лодке на шхуну, а прочие доставляли его на берег. Два золотых слитка  мы связывали вместе веревкой и взваливали друг другу на плечи – больше двух  слитков одному человеку было не поднять. Так как мне носить тяжести было не под  силу, меня оставили в пещере и велели насыпать деньги в мешки из-под сухарей.    

Как и в сундуке Билли Бонса, здесь находились монеты самой  разнообразной чеканки, но, разумеется, их было гораздо больше. Мне очень  нравилось сортировать их. Английские, французские, испанские, португальские  монеты, гинеи и луидоры, дублоны и двойные гинеи, муадоры и цехины, монеты с  изображениями всех европейских королей за последние сто лет, странные восточные  монеты, на которых изображен не то пучок веревок, не то клок паутины, круглые  монеты, квадратные монеты, монеты с дыркой посередине, чтобы их можно было носить  на шее, – в этой коллекции были собраны деньги всего мира. Их было больше,  чем осенних листьев. От возни с ними у меня ныла спина и болели пальцы.    

День шел за днем, а нашей работе не было видно конца. Каждый  вечер груды сокровищ отправляли мы на корабль, но не меньшие груды оставались в  пещере. И за все это время мы ни разу ничего не слыхали об уцелевших  разбойниках.    

Наконец – если не ошибаюсь, на третий вечер, – когда мы  с доктором поднимались на холм, снизу, из непроглядной тьмы, ветер внезапно принес  к нам не то крик, не то песню. Как следует расслышать нам ничего не удалось.    

– Прости им боже, это разбойники, – сказал доктор.    

– Все пьяны, сэр, – услышал я за спиной голос  Сильвера.    

Сильвер пользовался полной свободой и, несмотря на всю нашу  холодность, снова начал держать себя с нами по-приятельски, как  привилегированный и дружелюбный слуга. Он как бы не замечал всеобщего презрения  к себе и каждому старался услужить, был со всеми неустанно вежлив. Но  обращались все с ним, как с собакой. Только я и Бен Ганн относились к нему  несколько лучше. Бен Ганн все еще несколько побаивался прежнего своего  квартирмейстера, а я был ему благодарен за свое спасение от смерти, хотя,  конечно, имел причины думать о нем еще хуже, чем кто бы то ни был  другой, – ведь я не мог позабыть, как он собирался предать меня вновь.  Доктор резко откликнулся на замечание Сильвера:    

– А может быть, они больны и бредят…    

– Правильно, сэр, – сказал Сильвер, – но нам  с вами это вполне безразлично.    

– Я полагаю, вы вряд ли претендуете на то, мистер  Сильвер, чтобы я считал вас сердечным, благородным человеком, – заметил  насмешливо доктор, – и я знаю, что мои чувства покажутся вам несколько  странными. Но если бы я был действительно уверен, что хоть один из них болен и  в бреду, я, даже рискуя своей жизнью, отправился бы к ним, чтобы оказать им  врачебную помощь.    

– Прошу прощения, сэр, вы сделали бы большую  ошибку, – возразил Сильвер. – Потеряли бы свою драгоценную жизнь,  только и всего. Я теперь на вашей стороне и душой и телом и не хотел бы, чтобы ваш  отряд лишился такого человека, как вы. Я очень многим вам обязан. А эти люди ни  за что не могли бы сдержать свое честное слово. Мало того – они никогда не  поверили бы и вашему слову.    

– Зато вы хорошо умеете держать свое слово, –  сказал доктор. – В этом можно было убедиться недавно.    

Больше о трех пиратах мы почти ничего не узнали. Только  однажды до нашего слуха донесся отдаленный ружейный выстрел; мы решили, что они  занялись охотой. Между нами состоялось совещание, и было постановлено не брать  их с собой, а оставить на острове. Бен Ганн страшно обрадовался такому решению.  Грей тоже его одобрил. Мы оставили им большой запас пороха и пуль, груду  соленой козлятины, немного лекарства и других необходимых вещей, инструменты,  одежду, запасной парус, несколько ярдов веревок и, по особому желанию доктора,  изрядную порцию табаку.    

Больше нам нечего было делать на острове. Корабль был уже  нагружен и золотом, и пресной водой, и, на всякий случай, остатками соленой  козлятины. Наконец мы подняли якорь и вышли из Северной стоянки. Над нами  развевался тот самый флаг, под которым мы сражались, защищая нашу крепость от  пиратов.    

Тут обнаружилось, что разбойники следили за нами гораздо  внимательнее, чем мы думали раньше, ибо, плывя проливом и приблизившись к южной  оконечности острова, мы увидели их троих: они стояли на коленях на песчаной  косе и с мольбой простирали к нам руки. Нам было тяжело оставлять их на необитаемом  острове, но другого выхода у нас не было. Кто знает, не поднимут ли они новый  мятеж, если мы возьмем их на корабль! Да и жестоко везти на родину людей,  которых там ожидает виселица. Доктор окликнул их, сообщил им, что мы оставили  для них пищу и порох, и принялся объяснять, как эти припасы найти. Но они  называли нас по именам, умоляли сжалиться над нами и не дать им умереть в  одиночестве.    

Под конец, видя, что корабль уходит, один из них – не знаю  который – с диким криком вскочил на ноги, схватил свой мушкет и выстрелил. Пуля  просвистела над головой Сильвера и продырявила грот.    

Мы стали осторожнее и спрятались за фальшбортом. Когда я  решился выглянуть из-за прикрытия, пиратов уже не было на косе, да и самая коса  почти пропала. А незадолго до полудня, к невыразимой моей радости, исчезла за  горизонтом и самая высокая гора Острова Сокровищ.    

Нас было так мало, что приходилось работать сверх сил.  Капитан отдавал приказания, лежа на корме на матраце. Он поправился, но ему все  еще был нужен покой. Мы держали курс на ближайший порт Испанской Америки, чтобы  подрядить новых матросов: без них мы не решались плыть домой. Ветер часто менялся  и сбивал наш корабль с пути; кроме того, два раза испытали мы свирепые штормы и  совсем измучились, пока добрались до Америки.    

Солнце уже садилось, когда мы наконец бросили якорь в  живописной закрытой гавани. Нас окружили лодки с неграми, мулатами и  мексиканскими индейцами, которые продавали нам фрукты и овощи и были готовы  ежеминутно нырять за брошенными в воду монетами. Добродушные лица (главным  образом черные), вкусные тропические фрукты и, главное, огоньки, вспыхнувшие в  городе, – все это было так восхитительно, так не похоже на мрачный,  залитый кровью Остров Сокровищ! Доктор и сквайр решили провести вечер в городе.  Они захватили с собой и меня. На берегу мы встретились с капитаном английского  военного судна и поехали к нему на корабль. Там мы очень приятно провели время  и вернулись на «Испаньолу», когда уже начался рассвет.    

На палубе был только один человек – Бен Ганн, и, как только  мы взошли на корабль, он принялся каяться и обвинять себя в ужасном проступке,  делая самые дикие жесты. Оказалось, что Сильвер удрал. Бен признался, что сам  помог ему сесть в лодку, так как был убежден, что нам всем угрожает опасность,  «пока на борту остается этот одноногий дьявол». Но корабельный повар удрал не с  пустыми руками. Он незаметно проломил перегородку и похитил мешочек с деньгами  – триста или четыреста гиней, которые, несомненно, пригодятся ему в дальнейших  скитаниях. Мы были довольны, что так дешево от него отделались.    

Не желая быть многословным, скажу только, что, взяв к себе  на корабль несколько новых матросов, мы прибыли благополучно в Бристоль.    

«Испаньола» вернулась как раз к тому времени, когда мистер  Блендли уже начал подумывать, не послать ли нам на помощь второй корабль. Из  всего экипажа только пятеро вернулись домой. «Пей, и дьявол тебя доведет до  конца» – вот пророчество, которое полностью оправдалось в отношении всех  остальных. Впрочем, «Испаньола» все же оказалась счастливее того корабля, о котором  пели пираты:    

     

Все семьдесят пять не вернулись домой  –    

Они потонули в пучине морской.    

     

Каждый из нас получил свою долю сокровищ. Одни распорядились  богатством умно, а другие, напротив, глупо, в соответствии со своим  темпераментом. Капитан Смоллетт оставил морскую службу. Грей не только сберег  свои деньги, но, внезапно решив добиться успеха в жизни, занялся прилежным  изучением морского дела. Теперь он штурман и совладелец одного превосходного и  хорошо оснащенного судна. Что же касается Бена Ганна, он получил свою тысячу  фунтов и истратил их все в три недели, или, точнее, в девятнадцать дней, так  как на двадцатый явился к нам нищим. Сквайр сделал с Беном именно то, чего Бен  так боялся: дал ему место привратника в парке. Он жив до сих пор, ссорится и  дружит с деревенскими мальчишками, а по воскресным и праздничным дням отлично  поет в церковном хоре.    

О Сильвере мы больше ничего не слыхали. Отвратительный  одноногий моряк навсегда ушел из моей жизни. Вероятно, он отыскал свою  чернокожую женщину и живет где-нибудь в свое удовольствие с нею и с Капитаном  Флинтом. Будем надеяться на это, ибо его шансы на лучшую жизнь на том свете  совсем невелики. Остальная часть клада – серебро в слитках и оружие – все еще лежит  там, где ее зарыл покойный Флинт. И, по-моему, пускай себе лежит. Теперь меня ничем  не заманишь на этот проклятый остров. До сих пор мне снятся по ночам буруны,  разбивающиеся о его берега, и я вскакиваю с постели, когда мне чудится хриплый  голос Капитана Флинта:    

– Пиастры! Пиастры! Пиастры!