1 2 3 4 5 
    
– Доброе утро! – сказала Момо.
    
Никакого ответа – на панцире ничего не зажглось.
    
– Это ведь ты водила меня сегодня к Мастеру Хора?
    
Черепаха опять не ответила. Момо глубоко вздохнула.
    
– Жалко, – пробормотала она. – Значит, ты просто обыкновенная черепаха, а вовсе не... ах, я забыла твое имя! Красивое имя, такое длинное и редкое. Я никогда раньше такого не слышала.
    
«КАССИОПЕЯ!» – слабо зажглось на панцире черепахи. Момо с восторгом прочла слово по слогам.
    
– Да! – закричала она, захлопав в ладоши. – Точно! Ты ведь Кассиопея, не так ли? Ты черепаха Мастера Хора?
    
«А КТО ЖЕ ЕЩЕ?» – последовал ответ.
    
– Почему же ты мне сразу не ответила?
    
«Я ЗАВТРАКАЮ», – прочла Момо на панцире.
    
– Прости! – сказала Момо. – Я не хотела тебе мешать. Я только хотела знать, как это получилось, что я опять здесь?
    
«ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ!» – засветился ответ.
    
– Странно, – пробормотала Момо. – Я этого совсем не помню. А ты, Кассиопея? Почему ты не осталась у Мастера Хора, а пришла сюда со мной?
    
«МОЕ ЖЕЛАНИЕ!»
    
– Благодарю, – сказала Момо. – Это очень любезно с твоей стороны.
    
«ПОЖАЛУЙСТА!»
    
Черепаха, видно, сочла разговор оконченным, ибо поползла дальше – продолжать завтрак.
    
Момо уселась на каменных ступенях. Она радовалась, что опять увидит Беппо, Джиги и детей. Она опять слушала музыку, непрестанно звучавшую внутри ее. И хотя она была совсем одна и никто не мог ее слышать, она все громче, от всей души, подпевала этой музыке, глядя на встающее солнце. И ей казалось, что на этот раз ее слушают птицы, и кузнечики, и деревья, и даже камни.
    
Она не могла знать, что других слушателей у нее теперь долго не будет. Она не могла знать, что напрасно ждет своих друзей, что ее очень долго здесь не было и за это время весь мир изменился...
    
С Джиги-Гидом Серые господа справились относительно легко.
    
Все началось с того, что около года тому назад, вскорости после исчезновения Момо, в газете появилась о Джиги длинная статья. Она называлась: «Последний из настоящих рассказчиков». В ней, кроме прочего, сообщалось, где и когда его можно встретить и что его рассказы нечто такое, чего нельзя упустить.
    
После этого к старому амфитеатру стало приходить все больше и больше людей, все хотели его увидеть и услышать. Джиги, конечно, только радовался. Как всегда, рассказывал все, что в голову взбредет, а в конце обходил слушателей со своей кепкой, и та всегда доверху наполнялась деньгами. Вскоре его выступлениями занялась одна солидная фирма, она предложила Джиги определенную сумму за право представлять его слушателям. Туристов привозили к амфитеатру в автобусах, и вскоре Джиги пришлось составить подробное расписание, чтобы все, уплатившие деньги, могли его послушать.
    
Ему с самого начала не хватало Момо, ибо его рассказы потеряли крылья, хотя он все еще твердо противился рассказывать одну и ту же историю дважды, даже если бы ему предложили за это двойную плату.
    
Через несколько месяцев ему уже не надо было выступать возле старого амфитеатра и обходить слушателей с перевернутой кепкой. Его пригласили на радио, а потом и на телевидение. Три раза в неделю рассказывал он теперь свои истории перед миллионами слушателей и зарабатывал кучу денег.
    
Теперь он уже жил не возле старого амфитеатра, а в другой части города, где жили богатые, именитые люди. Он снял большой современный дом в середине огромного ухоженного парка. И звали его теперь не Джиги, а Джилорамо.
    
И конечно же, давно перестал он изобретать новые истории – для этого у него больше не было времени.
    
Со своими выдумками он стал обращаться весьма экономно: придумает какую-нибудь историю и слепит из нее иногда до пяти рассказов.
    
Когда его фантазия стала иссякать, Джиги, для того чтобы удовлетворить все заказы, сделал в один прекрасный день то, что вовсе не должен был делать: рассказал историю, которую придумал когда-то для одной только Момо.
    
Слушатели так же молниеносно проглотили ее и так же быстро забыли. Они требовали все новых и новых историй. Джиги так захвачен был этим темпом, что подряд выдал публике все истории, предназначавшиеся одной только Момо. Когда он рассказал последнюю, то вдруг почувствовал, что окончательно опустошен, вычерпан до дна, что он больше ничего не в состоянии придумать.
    
Испугавшись, что успех покидает его, он начал рассказывать все истории сначала, дав им новые названия и немного изменив их. Но как ни странно, никто, казалось, этого и не заметил! Во всяком случае, спрос на его истории не уменьшался.
    
И Джиги хватался за свои старые истории, как утопающий за соломинку. Ведь он был теперь богат и известен – разве не об этом он когда-то так мечтал?
    
Но иногда, особенно по ночам, лежа в кровати под шелковым одеялом, Джиги вдруг начинал скучать по своей прежней жизни, когда он бывал вместе с Момо, и со старым Беппо, и с детьми и когда он действительно еще умел рассказывать.
    
Но дороги назад не было, Момо исчезла и не возвращалась. Вначале Джиги еще пытался отыскать ее, но потом у него не осталось на это времени. Теперь у него работали три энергичных секретарши – он поручал им заключение договоров, распространение рекламных брошюр и плакатов, составление программ и расписаний, диктовал им свои рассказы.
    
От былого Джиги уже мало чего осталось. Но однажды он собрался с духом, решив поразмышлять над самим собой. «Мой голос имеет вес, – сказал он себе, – меня слушают миллионы. Кто, как не я, может сказать людям правду! Я расскажу им, наконец, о Серых господах! Я добавлю, – решил он, – что эта история не выдуманная, что я прошу всех слушателей помочь мне разыскать Момо».
    
Он принял это решение в одну из тех ночей, когда особенно затосковал по старым друзьям. Как только рассвело, он сел за свой большой письменный стол, чтобы набросать план действий. Но едва он успел написать первое слово, как зазвонил телефон. Джиги взял трубку – и замер от ужаса.
    
Он услышал странно-беззвучный, пепельно-серый голос. Ледяной холод сразу пронзил его до костей.
    
– Оставь это! – сказал голос. – Послушайся доброго совета.
    
– Кто говорит? – спросил Джиги.
    
– Ты это прекрасно знаешь, – ответил голос. – Представляться нет никакого смысла. И хотя ты не имел пока удовольствия встретиться с нами с глазу на глаз, ты все равно в наших руках. Разве это не так?
    
– Что вы от меня хотите?
    
– То, что ты задумал, нам не нравится. Откажись от этих мыслей. Будь послушным, договорились?
    
Джиги собрал всю свою храбрость.
    
– Нет, – сказал он, – я не откажусь. Я больше не тот безвестный маленький Джиги-Гид. Я теперь большой человек. Посмотрим, кто кого!
    
В трубке раздался бесцветный, пепельный смех, и Джиги застучал зубами.
    
– Ты ничто, – сказал голос. – Тебя сделали мы. Ты резиновая кукла, которую мы надули, как пузырь. Но если ты нас разозлишь, мы опять выпустим из тебя весь воздух. Или ты думаешь, что обязан всем самому себе и своему мизерному таланту?
    
– Да, я так думаю, – хрипло сказал Джиги.
    
– Бедный маленький Джиги! – сказал голос. – Ты был и остался легкомысленным фантазером. Раньше ты выступал как принц Джилорамо в маске бездельника Джиги. А кем ты станешь сейчас? Бездельником Джиги в маске принца Джилорамо. Благодари нас, ведь это мы осуществили все твои мечты.
    
– Неправда! – залепетал Джиги. – Это ложь!
    
– Вот чудеса! – рассмеялся голос. – И ты решил ратовать за правду? Раньше ты всегда так красиво говорил о том, что правда и что нет! Ах, бедный Джиги, несдобровать тебе, если ты займешься правдой! С нашей помощью ты прославился враньем! А с правдой ты всегда был не в ладах. Так что не стоит и начинать.
    
– Что вы сделали с Момо? – прошептал Джиги.
    
– Не ломай себе над этим голову! Ей ты не только не поможешь, а еще больше навредишь, если расскажешь о нас. Единственное, чего ты этим добьешься, – это что твой успех так же быстро кончится, как начался. Конечно, ты должен все сам решить. Мы не хотим удерживать тебя от желания стать героем, если для тебя это так много значит. Но если ты окажешься столь неблагодарным, не надейся, что мы и дальше будем опекать тебя. Разве тебе не нравится быть богатым и известным?
    
– Нравится, – выдохнул Джиги.
    
– Ну, вот видишь! Так что оставь нас в покое, хорошо? Продолжай рассказывать людям то, чего они от тебя ждут.
    
– Но как я могу это делать? – с усилием выговорил Джиги. – Сейчас, когда я все знаю.
    
– Я дам тебе хороший совет: не относись к себе так серьезно. Дело ведь совсем не в тебе. Пойми это и продолжай жить, как жил до сих пор!
    
– Да, – прошептал Джиги, уставившись в пустоту, – понять это...
    
В телефоне звякнуло, и Джиги положил трубку. Он лег грудью на стол и закрыл руками лицо. Его плечи сотрясались от беззвучных рыданий.
    
С этого дня Джиги потерял к себе всякое уважение. Он забросил все свои планы и продолжал жить, как раньше, но все время чувствовал себя обманщиком. Он и стал им. Раньше оп был во власти крылатой фантазии и беззаботно парил над действительностью. Теперь он просто врал.
    
Он стал шутом, пустой марионеткой – и сознавал это. Его рассказы становились все глупее и душещипательнее. Но это вовсе не уменьшало его славы, наоборот, считали, что он овладел новым стилем, многие пытались ему подражать. Джиги стал очень модным. Но это его не радовало. Теперь-то он знал, кому всем этим обязан. Он ничего не выиграл. Он все потерял.
    
С выступления на выступление мчался он в автомобилях, летел на самых быстрых самолетах и без конца диктовал – где бы ни был – все те же старые рассказы в новом облачении. В газетах писали, что он «удивительно плодовит».
    
Так мечтатель Джиги превратился в лжеца Джилорамо.
    
Намного труднее было Серым господам справиться со старым Беппо-Подметальщиком.
    
После той ночи, когда исчезла Момо, он часто сидел в свободное от работы время в старом амфитеатре и ждал. День ото дня росло в нем беспокойство. И когда ему совсем стало невмоготу, то, невзирая на все доводы Джиги, он решил обратиться в полицию.
    
«Пусть уж лучше Момо запрут в приют с решетками на окнах, чем ее схватят Серые господа, – говорил он себе. – Если только она вообще еще жива. Из такого приюта она уже однажды сбежала, сбежит еще раз. А я постараюсь сделать все, чтобы она туда не попадала. Но сначала надо ее найти».
    
Он отправился в ближайший полицейский участок на окраине города. Некоторое время переминался он перед дверью с ноги на ногу, вертя шляпу в руках, потом собрался с духом и вошел.
    
– Что вам угодно? – спросил дежурный полицейский, который как раз занят был заполнением какого-то сложного формуляра.
    
Беппо, как обычно, потребовалось некоторое время, прежде чем он выдавил из себя:
    
– Должно быть, случилось что-то страшное...
    
– Вот как? – сказал полицейский, продолжая писать. – И о чем же речь?
    
– Речь идет о нашей Момо, – ответил Беппо.
    
– Девочка?
    
– Да, маленькая девочка.
    
– Это ваш ребенок?
    
– Нет, – растерялся Беппо, – то есть да, но отец не я.
    
– Нет, то есть да! – разозлился полицейский. – Чей же это ребенок? Кто родители?
    
– Этого никто не знает, – ответил Беппо.
    
– Где ребенок зарегистрирован?
    
– Зарегистрирован? – переспросил Беппо. – Ну, я думаю, у нас. Мы все ее знаем.
    
– Значит, не зарегистрирован, – со вздохом установил полицейский. – Известно ли вам, что это противозаконно? У кого живет ребенок?
    
– У себя. – ответил Беппо. – Это значит в старом амфитеатре. Но сейчас она уже там больше не живет. Она исчезла.
    
– Минуточку, – сказал полицейский. – Если я вас правильно понял, то в старых развалинах жила до сих пор девочка по имени... как вы сказали?
    
– Момо, – подсказал Беппо.
    
Полицейский стал записывать: «...по имени Момо...»
    
– А дальше? Как полное имя и фамилия?
    
– Момо – и всё, – сказал Беппо.
    
Полицейский почесал в затылке и озабоченно взглянул на Беппо:
    
– Так дело не пойдет, мой милый. Я хочу вам помочь, но так заявления не подаются. Скажите-ка мне сперва, как зовут вас самих.
    
– Беппо, – сказал Беппо.
    
– Дальше как?
    
– Беппо-Подметальщик-Улиц.
    
– Я хочу знать фамилию, а не профессию!
    
– Это и то и другое, – терпеливо сказал Беппо.
    
Полицейский отложил ручку и схватился за голову.
    
– Господи боже мой! – сокрушенно пробормотал он. – И почему этот старик явился именно в мое дежурство!
    
Он опять выпрямился, расправил плечи и, ободряюще улыбнувшись, обратился к Беппо словно к больному:
    
– Ну ладно, личные данные можно и потом записать. А теперь расскажите все по порядку.
    
– Все? – усомнился Беппо.
    
– Все, что относится к делу, – ответил полицейский. – У меня, правда, совершенно нету времени. До обеда я должен заполнить всю эту гору формуляров, нервы – никуда, я на пределе, – но все равно садитесь, спокойно выкладывайте все, что у вас на сердце.
    
Он откинулся назад, закрыл глаза и застыл с видом мученика, поджариваемого на сковороде. И Беппо начал рассказывать – как обычно, обстоятельно и на свой лад: о появлении Момо в амфитеатре, о ее своеобразных наклонностях, потом о Серых господах и об их сборище на мусорных отвалах, которое видел сам.
    
– И в эту самую ночь, – закончил Беппо, – Момо исчезла. Полицейский долго, с грустью, смотрел на Беппо.
    
– Другими словами, – сказал он наконец, – жила-была в высшей степени необыкновенная маленькая девочка, существование которой недоказуемо, и какие-то привидения, которых, как известно, не бывает, увели ее бог знает куда. Но и это под сомнением. И всем этим должна теперь заняться полиция?
    
– Да, пожалуйста! – сказал Беппо.
    
Полицейский перегнулся через стол и гаркнул:
    
– Дыхните-ка на меня!
    
Беппо не совсем понял, в чем дело, пожал плечами, но все же послушно дыхнул полицейскому в лицо.
    
Тот понюхал и покачал головой.
    
– Вполне очевидно, что вы не пьяны.
    
– Нет, – пробормотал Беппо, покраснев от смущения. – И никогда не был.
    
– Почему вы тогда рассказываете мне весь этот бред? – спросил полицейский. – Или вы считаете, что полицейские такие идиоты и поверят бабушкиным сказкам?
    
– Да, – простодушно ответил Беппо.
    
Терпение полицейского лопнуло. Вскочив с места, он ударил кулаком по толстому формуляру:
    
– С меня довольно! Немедленно убирайтесь вон, или я арестую вас за оскорбление власти!
    
– Извините, – испуганно залепетал Беппо. – Я вовсе не хотел. Я хотел сказать...
    
– Вон! – взревел полицейский.
    
Беппо повернулся и вышел.
    
В последующие дни он то и дело появлялся в других полицейских участках. Разыгрывавшиеся там сцены мало чем отличались от первой. Его выбрасывали на улицу, или вежливо просили уйти домой, или нежно утешали, чтобы только отделаться.
    
Но однажды Беппо попал на прием к более высокому полицейскому чину. С каменным лицом выслушал тот всю эту историю и холодно сказал:
    
– Старик безумен. Надо задержать его и проверить. Отведите его в камеру!
    
В камере Беппо сидел полдня, потом двое полицейских вывели его и посадили в машину. Они повезли его через весь город к большому белому зданию с решетками на окнах. Но это была вовсе не тюрьма, как подумал Беппо в первый момент, а больница для душевнобольных.
    
Здесь его основательно исследовали. Профессора и сестры были с ним очень вежливы, они не смеялись над ним, не ругали его, они, казалось, даже очень заинтересованы были его историей, потому что без конца просили ее повторить. Но так как они никогда с ним не спорили, Беппо понял, что ему не верят. Бедняга никак не мог взять в толк, чего от него хотят, но выпускать его пока не собирались.
    
Каждый раз, когда он спрашивал, скоро ли отсюда выйдет, следовал ответ: «Скоро, но пока вы нам нужны. Поймите, исследования еще не окончены. Но дело двигается».
    
И Беппо который думал, что речь идет о розысках маленькой Момо, терпеливо ждал.
    
Ему предоставили койку в огромном зале, где спало много других клиентов. Один раз он проснулся среди ночи и увидел при свете ночника, что кто-то стоит возле его кровати. Сперва он различил точку тлеющей сигары, потом круглую жесткую шляпу и портфель. Он сообразил, что это один из Серых господ. Он сразу замерз, почувствовал холод, дошедший до глубины сердца, и хотел было позвать на помощь.
    
– Тихо! – произнес в темноте пепельно-серый голос. – Мне поручено сделать вам предложение. Слушайте и отвечайте только тогда, когда я вас попрошу. Надеюсь, вы увидели, сколь далеко распространяется наша власть. Хотите увидеть еще больше – сие зависит от вас. И хотя вы не можете причинить нам никакого вреда тем, что на каждом углу рассказываете про нас эту историю, все же это нам неприятно. Между прочим, вы совершенно правы, предполагая, что ваша маленькая подруга у нас. Но оставьте надежду когда-либо найти ее. Вашими стараниями освободить ее вы нисколько не облегчаете участь бедного ребенка. За каждую вашу попытку, мой дорогой, расплачивается она. Так что впредь хорошенько обдумайте ваши слова и действия.
    
Серый господин выпустил несколько, колец дыма, с удовлетворением наблюдая за впечатлением, какое произвела его речь на старого Беппо. Тот поверил каждому слову.
    
Серый господин продолжал:
    
– Буду краток, мое время дорого, и предложу вам следующее: мы возвратим вам ребенка под одним условием – никогда не говорить никому ни слова о нас и о нашей деятельности. Кроме того, вы должны в качестве выкупа уплатить нам сто тысяч часов сэкономленного времени. О том, как мы вступим во владение этим временем, вам нечего беспокоиться. Это наша забота. Ваша задача заключается только в том, чтобы это время сэкономить. А каким образом это осуществить, это уж ваша забота. Если вы с этим согласны, мы позаботимся о том, чтобы вас в ближайшие же дни выпустили отсюда. Если нет, вы останетесь тут навсегда, а Момо навсегда останется у нас. Обдумайте это. Столь великодушное предложение мы делаем один только раз... Итак?
    
Беппо два раза судорожно глотнул и прохрипел:
    
– Согласен.
    
– Весьма разумно, – удовлетворенно сказал Серый господин. – Итак, помните: полное молчание и сто тысяч часов! Как только мы их получим, маленькая Момо – ваша. Ведите себя хорошо, мой милый.
    
С этими словами он покинул зал. Серый дым, оставшийся после него, еще мерцал в темноте, как матовый блуждающий огонек.
    
С той ночи Беппо перестал рассказывать свою историю. Когда его спрашивали, почему он рассказывал ее раньше, он только пожимал плечами. Через несколько дней его отправили домой.
    
Но Беппо пошел не домой, а прямым путем к тому самому большому дому, во дворе которого дворникам выдавали метлы и тачки. Он взял свою метлу, пошел в город и принялся подметать улицы.
    
Теперь он работал не как раньше – с каждым шагом вздох и с каждым вздохом – взмах метлой, – нет, теперь он работал торопливо, без любви к делу, просто чтобы убить время. Ему было мучительно ясно, что тем самым он предает свои глубочайшие убеждения, более того – всю свою прежнюю жизнь, и внутренний протест против всего этого делал его больным.
    
Если б это касалось его одного, он лучше умер бы с голоду, чем так поступить. Но речь шла о Момо, которую он должен был выкупить, а сэкономить необходимое для этого время он мог только таким образом.
    
Он подметал теперь дни и ночи напролет, даже домой не заходил. Когда его одолевала усталость, он просто садился на лавочку или на край сточной канавы и засыпал. Спустя короткое время он опять просыпался и брался за метлу. Так же торопливо, между делом, проглатывал он какую-нибудь еду. К своей хижине возле амфитеатра вообще не возвращался.
    
Он мел и мел улицы – дни, недели и месяцы. Прошла осень, миновала зима. Беппо подметал.
    
Наступила весна, потом лето. Беппо это едва заметил: он подметал, чтобы быстрее сэкономить необходимые ему для выкупа Момо сто тысяч часов.
    
Люди большого города были слишком заняты, чтобы обращать внимание на маленького старичка. Немногие, замечавшие его, когда он, тяжело дыша, взмахивал своей метлой, будто дело шло о его жизни, молча вертели пальцем у виска: тронулся, мол, старик – и спешили дальше. Но для Беппо это не было новостью, и он едва обращал на это внимание. И только когда его вдруг кто-нибудь спрашивал, почему он так спешит, Беппо на мгновение прерывался, боязливо и грустно смотрел на вопрошавшего и прикладывал к губам палец...
    
Самым трудным оказалось для Серых господ подчинить своим планам детей, которые были друзьями Момо. С тех пор как она исчезла, дети все еще изредка собирались в старом амфитеатре. Они изобретали там все новые игры. Им вполне хватало несколько старых ящиков и коробок, чтобы совершать замечательные кругосветные путешествия или возводить крепости и замки. Они строили планы и рассказывали друг другу разные истории – короче, они вели себя так, словно Момо все еще среди них.
    
Впрочем, дети ни минуту не сомневались в том, что Момо вернется. Об этом, правда, никто никогда не говорил, но это подразумевалось само собой. Молчаливое согласие объединяло детей. Момо была с ними, она объединяла их, даже во время своего отсутствия.
    
И Серые господа ничего не могли с этим поделать.
    
А так как они не могли повлиять на детей непосредственно, чтобы вырвать их из-под влияния Момо, им пришлось прибегнуть к обходным путям. Для этого они использовали взрослых. Конечно, не всех, а только своих сообщников. А их было не так уж мало.
    
И случилось так, что совсем неожиданно некоторые люди вспомнили о демонстрации детей, об их плакатах и щитах с надписями.
    
– Необходимо что-то предпринять, – говорили одни, – не годится, что все больше и больше детей остается без присмотра. Родителей нельзя в этом упрекать: у них нет времени, чтобы заниматься детьми. Такова теперь жизнь. Но городской совет должен об этом позаботиться.
    
– Нельзя допускать, – говорили другие, – чтобы оставшиеся без надзора дети мешали нормальному уличному движению. Количество несчастных случаев, обусловленных присутствием на улицах детей, все время растет, а это стоит нам немалых денег, которые можно было бы использовать гораздо разумнее.
    
– Безнадзорные дети, – говорили третьи, – постепенно становятся преступниками! Городской совет должен позаботиться о том, чтобы все эти дети были взяты на учет. Нужно организовать пансионы, где бы эти дети получили правильное воспитание, где бы их вырастили полезными и деятельными членами общества.
    
– Дети, – снова говорили первые, – это человеческий материал будущего. А будущее – это время дизелей и электронных машин. Для обслуживания всех этих машин понадобится целая армия специалистов. А мы, вместо того чтобы подготовить детей к этому будущему, все еще разрешаем им растрачивать годы драгоценного времени на бесполезные игры. Это позор нашей цивилизации и преступление против грядущего человечества!
    
Все это было на руку Сберкассе Времени. Число ее членов росло, и им в короткий срок удалось убедить городской совет в необходимости срочно сделать что-то для беспризорных детей.
    
В результате во всех городских кварталах были основаны так называемые Детские Депо: огромные дома, куда можно было на какое-то время сдать непослушного ребенка, а потом забрать обратно. Детям категорически запрещалось играть на улицах или в парках. Всех обнаруженных там детей немедленно отправляли в ближайшее Депо. А их родителей штрафовали.
    
Друзья Момо тоже не избежали этой участи. Их разлучили и поместили в различные Депо – по месту жительства. О самостоятельных играх больше не могло быть и речи. Все игры организовывались надзирателями. Это были только такие игры, которые должны были приносить пользу. Все остальное было забыто. Естественно, что дети сразу разучились радоваться, восторгаться и мечтать.
    
Мало-помалу все дети стали выглядеть как маленькие члены Сберкассы Времени. С досадой, враждой и скукой делали они то, что от них требовалось. Но даже когда они были предоставлены самим себе, они по-прежнему оставались такими же скучными.
    
Единственное, что они еще умели, – это шуметь. Но это был не веселый шум, а скорее злой и свирепый.
    
Сами Серые господа никому из детей не показывались. Сеть, которую агенты времени сплели над городом, казалась частой и прочной, будто сделанной на веки вечные. Даже самым хитрым и проворным ребятишкам не удавалось выскользнуть из этой сети. План Серых господ осуществился. Все было подготовлено для возвращения Момо.
    
Старый амфитеатр лежал пустым и заброшенным.
    
А Момо сидела на каменных ступенях, поджидая друзей! Она ждала так целый день. Но никто не пришел. Никто.
    
Солнце уже спустилось к горизонту. На площадку легли длинные тени, стало прохладно.
    
Момо поднялась. Она была голодна, но никто не принес ей поесть. Такого еще никогда не случалось. Даже Джиги и Беппо забыли о ней. «Как же так? – подумала Момо. – Должно быть, какой-то глупый случай; завтра все прояснится».
    
Она спустилась к черепахе, которая уже втянула в панцирь голову и ноги, собираясь заснуть. Момо присела возле нее и робко постучала пальцем по панцирю. Черепаха высунула голову.
    
– Прости, пожалуйста, – сказала Момо. – Мне жаль, что я тебя разбудила. Но не можешь ли ты сказать, почему сегодня никто из моих друзей не пришел?
    
На панцире черепахи возникли слова: «НИКОГО БОЛЬШЕ НЕТ».
    
Момо прочла их, но не поняла, что это значит.
    
– Ну да, – с уверенностью произнесла она. – Завтра все объяснится. Завтра они придут.
    
«БОЛЬШЕ НИКОГДА»,-ответила черепаха.
    
Момо некоторое время молчала, уставившись на матово светящиеся буквы.
    
– Что ты хочешь этим сказать? – со страхом спросила она. – Что же с ними случилось?
    
«ВСЕ ИСЧЕЗЛИ», – прочитала она.
    
Момо покачала головой.
    
– Нет, – сказала она тихо. – Этого не может быть. Ты ошибаешься, Кассиопея. Еще вчера все они были здесь на большом собрании, из которого, правда, ничего не вышло...
    
«ТЫ ДОЛГО СПАЛА», ответила Кассиопея.
    
Момо вспомнила слова Мастера Хора, который говорил, что она будет спать в течение целого солнечного года – как семя в земле. Она никогда не представляла себе, сколько это заняло бы времени. Сейчас она начинала догадываться.
    
– Как долго я спала? – спросила она черепаху.
    
«ОДИН ГОД И ОДИН ДЕНЬ».
    
Прошло какое-то время, прежде чем Момо это осмыслила.
    
– Но Беппо и Джиги, – пролепетала она наконец, – Они-то меня ждут!
    
«НИКОГО БОЛЬШЕ НЕТ» – стояло на панцире.
    
Губы Момо задрожали.
    
– Как это могло случиться? – спросила она. – Ведь не может же все просто так исчезнуть, – все, что было...
    
И медленно возникло на спине черепахи слово:
    
«ПРОШЛО».
    
Впервые в жизни ощутила Момо, что означает это слово. У нее стало тяжело на сердце – так тяжело, как никогда прежде.
    
– А я? – беспомощно пробормотала она. – Я ведь существую...
    
Ей так хотелось заплакать, но она не могла. Вдруг она почувствовала, что черепаха притронулась к ее босой ноге.
    
«Я С ТОБОЙ!» – стояло на панцире.
    
– Да, – сказала Момо и улыбнулась, – ты со мной, Кассиопея. И я этому рада. Пойдем ляжем спать.
    
Она взяла черепаху на руки и внесла ее через пролом в стене в свою комнатку. При свете заходящего солнца Момо увидела, что все оставалось таким, как она когда-то оставила. (Беппо в тот раз все прибрал.) Но всюду лежал толстый слой пыли и висела паутина.
    
На столике из ящичных досок белело письмо, прислоненное к консервной банке.
    
На нем было написано: «Для Момо».
    
Сердце Момо громко забилось. Она еще никогда не получала писем. Она взяла письмо, осмотрела его со всех сторон, потом разорвала конверт и вынула оттуда записку.
    
     
«Дорогая Момо! – прочитала она. – Я переехал. Если ты вернешься, дай о себе знать. Мне очень тебя не хватает. Надеюсь, что с тобой ничего не случилось. Если ты голодна, сходи, пожалуйста, к Нино. Поешь у него, он пришлет мне счет, и я все оплачу. Ешь, сколько тебе захочется, слышишь? Обо всем остальном сообщи Нино. Не забывай меня! Я тебя тоже не забываю и люблю! 
     Всегда твой – Джиги.»
    
    
Прошло довольно много времени, пока Момо прочитала письмо, хотя Джиги, очевидно, старался писать как можно разборчивее. Когда она окончила читать, погас и последний луч света.
    
Но Момо было уже не так грустно.
    
Она подняла черепаху и положила ее на кровать. Заворачиваясь в пыльное одеяло, Момо прошептала:
    
– Видишь, Кассиопея, я уже не одна.
    
Но черепаха, казалось, крепко спала.
    
Читая письмо, Момо очень хорошо представила себе Джиги и даже не подумала о том, что письмо лежало здесь почти год.
    
Момо приложила щеку к конверту. Ей теперь совсем не было холодно.
    
    
   
   
    
     
Глава четырнадцатая. ЕШЬ И МОЛЧИ
    
    
На следующий день, в обед, Момо взяла черепаху под мышку и направилась в закусочную Нино.
    
– Вот увидишь, Кассиопея, – говорила Момо черепахе, – сейчас все разъяснится. Нино знает, где Джиги и Беппо. И тогда мы пойдем, и всех соберем, и будем опять вместе. Нино и его жена тоже пойдут с нами. И другие тоже. Я уверена, что мои друзья тебе понравятся. Может быть, мы устроим сегодня вечером маленький праздник. Я расскажу им о цветах, и о музыке, и о Мастере Хора – обо всем. Ах, я уже радуюсь, что скоро всех увижу. А еще я радуюсь хорошему обеду. Знаешь, я по-настоящему голодна...
    
Так она весело болтала, то и дело ощупывай в кармане пиджака Джигино письмо. Черепаха только смотрела на нее своими мудрыми черными глазами, но ничего не отвечала.
    
Момо снова тихо замурлыкала себе что-то под нос, потом запела все громче и громче. Это были все те же мелодии и голоса, которые так же ясно звучали в ее памяти. Она знала, что уже никогда их не забудет.
    
Но вдруг она замолчала. Перед ней была закусочная Нино. В первое мгновение Момо подумала, что заблудилась. Вместо старого домика с дождевыми подтеками на штукатурке и крылечком, увитым виноградной лозой, она увидела длинный бетонный ящик с окнами во всю стену. Улица была заасфальтирована, по ней мчались автомобили. А напротив закусочной появилась бензозаправочная станция и огромный конторский дом. Перед новой закусочной стояло множество автомобилей, а над входом красовалась вывеска:
    
     
НИНО – РЕСТОРАН МОЛНИЕНОСНОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ
    
    
...Момо вошла и сразу же растерялась. Вдоль стены с окнами стояли многочисленные столики – круглые, узкие, на высоких ножках, похожие на диковинные грибы. Они были так высоки, что человек мог есть за ними только стоя. Стульев не было.
    
Вдоль противоположной стены тянулся длинный барьер из металлических труб, похожий на забор. За ним, на небольшом расстоянии друг от друга, располагались длинные стеклянные ящики, в которых лежали на тарелках бутерброды с ветчиной и сыром, сосиски, стояли мисочки с салатами, пудингами и пирожными, и еще разными другими лакомствами, которых Момо не знала.
    
Но все это она разглядела не сразу – помещение кишело людьми; куда бы Момо ни ступала, ее сразу толкали и теснили дальше. Большинство людей держали в руках подносы и тарелки, балансируя ими в тесноте: пытались найти место возле столиков. За спиной тех, которые уже торопливо ели, стояли другие, ожидая своей очереди. И обедающие и ожидавшие то и дело обменивались нелюбезными словами. У всех были угрюмые лица.
    
Между металлическим забором и стеклянными ящиками медленно двигалась длинная очередь. Каждый брал себе из стеклянных ящиков тарелку с чем-нибудь, или бутылку, или бумажный стаканчик.
    
Момо изумилась. Значит, каждый мог брать, что он хочет! Она не видела, чтобы кто-нибудь запрещал это делать или требовал бы денег. Очевидно, все было бесплатным! Вот в чем причина страшной толкучки...
    
Через некоторое время Момо высмотрела в толпе Нино. Он сидел, загороженный людьми, в самом конце длинного ряда стеклянных ящиков, за кассой, стучал кассовыми клавишами, принимал деньги и выдавал сдачу. Значит, надо платить ему! Металлический забор так направлял всю очередь, что никто не мог его миновать.
    
– Нино! – крикнула Момо и попробовала протиснуться сквозь толпу. Она помахивала в воздухе письмом Джиги, но Нино не видел ее и не слышал. Кассовый аппарат стучал слишком громко, да к тому же еще требовал неослабного внимания.
    
Момо решилась: она перелезла через металлический забор и протиснулась сквозь очередь. Нино поднял глаза, потому что в очереди сразу начали ругаться.
    
Когда он увидел Момо, с его лица сразу исчезло угрюмое выражение.
    
– Момо! – крикнул он, просияв, как раньше. – Ты опять здесь! Вот это сюрприз!
    
– Двигайтесь, двигайтесь! – закричали в очереди. – Пусть она встанет в очередь, как все! Куда она лезет без очереди! Какая дерзкая девчонка!
    
– Минуточку! – крикнул Нино и успокаивающе поднял руки. – Пожалуйста, минуточку терпения!
    
– Этак каждый полезет без очереди! – крикнул кто-то из ожидавших. – Вперед! У ребенка больше времени, чем у нас!
    
– Джиги за все заплатит, – быстро шепнул Нино девочке. – Бери что хочешь. Только встань в очередь. Ты ведь слышишь!
    
Прежде чем Момо успела еще что-нибудь спросить, люди просто отодвинули ее. Не оставалось ничего другого, как поступить так же, как все. Она пристроилась в конце очереди, взяла с полки поднос, а из ящика нож, вилку и ложку. И очередь, шаг за шагом, медленно потащила ее вдоль забора. Так как обе руки у нее заняты были подносом, она просто посадила Кассиопею на него. Проходя мимо стеклянных ящиков, она брала себе кое-что тут и там и расставляла на подносе вокруг черепахи.
    
Момо, сбитая с толку сутолокой, брала что попадалось под руку, так что и меню у нее получилось весьма странное: кусок жареной рыбы, бутерброд с мармеладом, сосиска, паштет и бумажный стаканчик лимонада. Кассиопея, сидевшая на подносе посреди всех этих блюд, предпочла за лучшее о них не высказываться и спряталась под панцирем.
    
Поравнявшись с кассой, Момо быстро спросила у Нино:
    
– Ты знаешь, где Джиги?
    
– Да, – сказал Нино. – Наш Джиги стал знаменитостью. Мы все им очень гордимся, как-никак – он один из нас! Его можно часто видеть по телевидению, и по радио он выступает. И в газетах тоже о нем всегда что-нибудь написано. Недавно ко мне пришли два репортера и просили рассказать что-нибудь о Джиги. И я рассказал им, как когда-то...
    
– Эй, там, двигайтесь! – закричали в очереди.
    
– Но почему он больше не приходит? – спросила Момо.
    
– Ах, знаешь! – прошептал Нино, который начал уже нервничать. – Дело в том, что у него нет времени. Он занят более важными делами, да и в старом амфитеатре теперь совсем неинтересно.
    
– Что это там с вами? – послышались сзади недовольные голоса. – Вы думаете, нам охота торчать тут целую вечность?
    
– Где же он теперь живет? – настойчиво осведомлялась Момо.
    
– Где-то на Зеленом Холме, – ответил Нино. – У него, как я слышал, прекрасная вилла с парком. Но пройди, пожалуйста, вперед!
    
Момо вовсе не хотела отходить от кассы, у нее ведь было еще много, много вопросов. Но ее просто продвинули дальше. Она пошла со своим подносом к столику и вскоре получила местечко. Столик оказался таким высоким, что она едва доставала носом до его края.
    
Когда она поставила поднос на стол, стоявшие вокруг с отвращением взглянули на черепаху.
    
– Видите! – сказал один другому. – Вот что приходится нынче терпеть!
    
– Что вы хотите – современная молодежь! – пробурчал другой.
    
Они замолчали и больше не обращали на Момо внимания. Ей и без того было очень неудобно – из-за слишком высокого стола она едва видела, где на тарелках что лежит. Но так как она была очень голодна, все равно съела все до крошки.
    
Она была уже сыта, но ей непременно хотелось узнать, что сталось со старым Беппо. И она снова встала в очередь. Боясь, что на нее опять рассердятся, если она будет стоять в очереди просто так, она опять набрала еды.
    
Подойдя опять к Нино, Момо спросила:
    
– А где Беппо?
    
– Он долго ждал тебя, – быстро отвечал Нино, боясь нового скандала в очереди. – Он думал, с тобой случилось что-то страшное. Он все время рассказывал что-то о Серых господах, я уже не помню что. Ты же его знаешь, он всегда был немного странный.
    
– Эй, вы! – крикнул кто-то из очереди. – Спите вы там, что ли?
    
– Сейчас, уважаемый господин! – громко ответил Нино.
    
– А потом? – спросила Момо.
    
– Потом он поругался с полицией, – продолжал Нино, нервно проведя рукой по лицу. – Он хотел, чтобы полиция тебя искала. В конце концов его куда-то запрятали... что-то вроде санатория... Больше я тоже ничего не знаю.
    
– Проклятье! – загремел сзади возмущенный голос. – Это ресторан молниеносного обслуживания или зал ожидания? Что у вас там, впереди, семейный совет?
    
– В некотором роде! – ответил Нино.
    
– Он все еще там? – спросила Момо.
    
– Не думаю, – сказал Нино. – Говорят, его опять выпустили, потому что он не опасен.
    
– Да, но где же он тогда?
    
– Не имею понятия. Правда, Момо. Но теперь прошу тебя – проходи!
    
И опять нажимавшие сзади люди просто протолкнули Момо дальше. Опять направилась она к грибовидному столику, подождала, пока освободится место, и быстро все съела. На этот раз еда не показалась такой вкусной. Но ей и в голову не пришло, что можно просто оставить все на столе.
    
Но надо же было еще узнать, что сталось с детьми, которые посещали ее раньше. И она снова встала в очередь, промаршировала вдоль стеклянных ящиков и вновь заполнила свой поднос едой, чтобы люди на нее не злились.
    
Наконец она подошла к кассе.
    
– А дети? – спросила она у Нино. – Что с ними? Когда Нино опять увидел перед собой Момо, у него выступил на лбу холодный пот.
    
– Все стало по-другому, – сказал он. – Мне сейчас некогда тебе все объяснять, сама видишь, что тут творится!
    
– Но почему они больше не приходят? – упорно настаивала Момо.
    
– Все дети, о которых некому заботиться, помещены в Детские Депо. Их больше не оставляют одних, потому что... ну, короче говоря, о них позаботились.
    
– Эй, вы, там впереди! Поторапливайтесь! – опять закричали в очереди. – Мы тоже хотим, наконец, пообедать!
    
– А мои друзья? – недоверчиво переспросила Момо. – Они сами этого захотели?
    
– Их об этом не спрашивали, – ответил Нино, нервно ударяя пальцами по клавишам кассы. – Дети таких вопросов не решают. Позаботились убрать их с улицы. В конце концов, это самое главное, не так ли?
    
Момо ничего не ответила, она только испытующе посмотрела на Нино. И это его окончательно сконфузило.
    
– К черту! – раздался злобный голос. – Это просто невыносимо, что здесь сегодня творится! Можно лопнуть от нетерпения! Не найдете для своей болтовни другое место?
    
– Что же мне теперь делать? – тихо спросила Момо. – Без друзей?
    
Нино пожал плечами. Потом стиснул руки, хрустнув костяшками пальцев.
    
– Момо, – сказал он и глубоко набрал в легкие воздуха, как человек, твердо решивший отстоять свое мнение. – Будь разумной и приходи в другой раз. У меня сейчас совсем нет времени, чтобы обсуждать тут с тобой, что тебе делать. Ты всегда можешь здесь поесть, это ты знаешь. Но будь я на твоем месте, я бы тоже пошел в Детское Депо. Там ты будешь при деле; будешь развиваться, чему-нибудь научишься. Тебя и так туда отправят, если ты и дальше будешь слоняться одна но свету.
    
Момо ничего не сказала. Напиравшая толпа отодвинула ее от кассы. Автоматически подошла она к одному из столиков и, давясь, проглотила свой третий обед: он показался ей безвкуснее опилок. Ей было нехорошо.
    
Момо взяла под мышку Кассиопею и, не оглядываясь, тихо направилась к выходу.
    
– Эй, Момо! – крикнул ей вдогонку Нино. – Подожди-ка! Ты же не рассказала, где все это время пропадала!
    
Но тут его опять загородила очередь, и он снова застучал по клавишам, принимая деньги и выдавая сдачу. Улыбка на его лице исчезла...
    
– Я слишком много съела,– обратилась Момо к Кассиопее, когда они вернулись в амфитеатр. – Слишком наелась, слишком. И все-таки у меня такое чувство, будто я ничего не ела.
    
Она немного помолчала, потом добавила:
    
– Я даже не могла рассказать Нино о цветах и музыке.
    
Она опять помолчала.
    
– Но завтра мы пойдем искать Джиги, – добавила она. – Я уверена, что он тебе понравится. Вот увидишь.
    
На спине черепахи засветился знак вопроса.
    
    
   
   
    
     
Глава пятнадцатая. НАЙДЕНО И ПОТЕРЯНО
    
    
На другой день рано поутру Момо отправилась на поиски Джиги. Черепаху она, конечно, взяла с собой.
    
Где находится Зеленый Холм, Момо знала. Это была дачная местность, застроенная богатыми виллами. Лежала она вблизи одинаковых новостроек, то есть на другом конце города.
    
Идти надо было очень далеко. И хотя Момо привыкла ходить босиком, но когда наконец она добралась до Зеленого Холма, у нее заныли ноги.
    
Она присела отдохнуть на край тротуара.
    
Все здесь действительно было непривычно для Момо. Широкие, чистые, почти безлюдные улицы. В садах за высокими каменными заборами и железными решетками поднимались в небо макушки старых деревьев. Дома по большей части вытянутые, из стекла и бетона, с плоскими крышами. Гладко подстриженные, сочно-зеленые лужайки перед зданиями буквально приглашали покувыркаться на травке. Но нигде в саду или на лужайке не видно было никого, кто бы гулял или играл там. У владельцев, видно, не было времени.
    
– Если б я только знала, как найти дом, в котором живет Джиги, – сказала Момо черепахе.
    
«Сейчас узнаешь», – засветилось на панцире.
    
– Ты думаешь? – с надеждой спросила Момо.
    
– Эй, ты, черномазая! – раздался вдруг позади чей-то голос. – Чего ты тут ищешь?
    
Момо обернулась. Перед ней стоял человек в странно-полосатом жилете. Момо не знала, что такие жилеты носят слуги богачей.
    
Момо встала.
    
– Добрый день, – сказала она. – Я ищу дом, в котором живет Джиги. Нино сказал, что Джиги живет где-то здесь.
    
– Чей дом ты ищешь?
    
– Дом Джиги-Гида. Он мой друг.
    
Человек в полосатом жилете подозрительно посмотрел на девочку. Ворота позади него остались приоткрытыми, и Момо смогла заглянуть внутрь. Она увидела широкий газон, на котором играли борзые собаки и плескался фонтан. На усыпанном цветами дереве сидела парочка павлинов.
    
– О! – удивленно воскликнула Момо. – Какие красивые птицы!
    
Она хотела войти, чтобы разглядеть их поближе, но человек в жилете схватил ее за шиворот.
    
– Назад! – сказал он. – Как ты смеешь, чумазая?
    
Человек отпустил Момо и стал вытирать руку шелковым платком, словно дотронулся до чего-то весьма неаппетитного.
    
– Это все твое? – спросила Момо, кивнув за калитку.
    
– Нет, – еще более неприязненно ответил человек в жилете. – А теперь проваливай! Здесь тебе нечего делать!
    
– Нет, есть! – энергично возразила Момо. – Мне надо найти Джиги-Гида. Он меня ждет. Или ты его не знаешь?
    
– Здесь нет никаких гидов, – ответил человек в жилете и повернулся.
    
Он хотел было уйти и запереть за собой ворота, но в последний момент его осенило:
    
– Не имеешь ли ты в виду самого Джилорамо, знаменитого рассказчика?
    
– Ну да, – обрадовалась Момо. – Джиги-Гида, ведь его так и зовут! Ты знаешь, где его дом?
    
– И он тебя ждет?
    
– Да, конечно, – ответила Момо. – Он мой друг и платит за все, что я ем у Нино.
    
Человек в жилете приподнял брови и покачал головой.
    
– Уж эти мне сочинители! – сказал он с кислым выражением на лице. – Странные у них порой желания! Но если ты действительно уверена, что он оценит твой визит, то смотри: его дом вон там, наверху, в самом конце улицы.
    
И ворота захлопнулись.
    
«ПИЖОН», – зажглось и погасло на панцире черепахи.
    
Последний дом в конце улицы стоял за забором выше человеческого роста. Ворота и здесь были из больших железных пластин, без щелей, так что заглянуть во двор не было никакой возможности. Нигде на заборе ни звонка, ни таблички с именем.
    
– Неужели это новый дом Джиги? – сказала Момо. – Не может быть.
    
«И ВСЕ ЖЕ ЭТО ЕГО ДОМ!» – стояло на панцире черепахи.
    
– Но почему все так плотно закрыто? – спросила Мимо. – Как я войду?
    
«ПОДОЖДИ!» – засветился ответ.
    
– Ну да, – вздохнула Момо. – Ждать, видно, долго придется. Откуда он знает, что я тут стою? Если он вообще дома...
    
«ОН СЕЙЧАС ВЫЙДЕТ», – прочитала она на панцире.
    
Момо уселась прямо перед калиткой и стала терпеливо ждать. Долгое время все было тихо, и Момо подумала, что на этот раз Кассиопея, видно, ошиблась.
    
– Ты действительно уверена, что он выйдет? – спросила Момо.
    
Вместо ответа на панцире возникло слово:
    
«ПРОЩАЙ».
    
Момо испугалась.
    
– Что ты хочешь сказать, Кассиопея? Или ты хочешь меня покинуть? В чем дело?
    
«Я ИДУ ТЕБЯ ИСКАТЬ!» – еще более загадочно ответила Кассиопея.
    
В эту минуту ворота распахнулись и из них на полном ходу вылетел длинный элегантный автомобиль. Момо едва успела отскочить и упала на спину.
    
Машина еще чуточку проехала, потом затормозила так, что завизжали шины. Дверца открылась, и выпрыгнул Джиги.
    
– Момо! – крикнул он, простирая руки. – Это же действительно моя маленькая Момо! Это она!
    
Момо вскочила и побежала ему навстречу. Джиги поймал ее и высоко поднял. Он целовал Момо в обе щеки, танцуя с ней посреди улицы.
    
– Ты ударилась, тебе больно? – спросил он, задержав дыхание, но тут же, не дожидаясь ответа, возбужденно продолжал: – Мне очень жаль, что я так тебя испугал. Но я страшно спешу, понимаешь? Я опять опоздал. Где же ты пропадала все это время? Ты должна мне все рассказать. Я уже и не верил, что ты вернешься. Нашла мое письмо? Да? Оно еще там лежало? Хорошо! И ты пошла к Нино пообедать? Было вкусно? Ах, Момо, нам так много надо друг другу рассказать, ведь столько всего случилось за это время. Говори же наконец! А наш старый Беппо, что он делает? Я не видал его целую вечность. А дети? Ах, знаешь, Момо, я часто думаю о том времени, когда мы были вместе и я рассказывал вам разные истории. Это было прекрасное время! Но сейчас все по-другому, совсем, совсем по-другому.
    
Момо все время пыталась ответить на его вопросы. Но так как поток его слов не затихал ни на минуту, она стала просто смотреть и ждать. Он выглядел совсем иначе, нежели раньше, был так шикарно одет, от него пахло духами. Но почему-то он казался ей совсем чужим.
    
Тем временем из автомобиля вышли еще люди: мужчина в кожаном шоферском костюме и три дамы со строгими, сильно накрашенными лицами.
    
– Ребенок ранен? – спросила одна, скорее с упреком, чем с состраданием.
    
– Нет, нет, – заверил ее Джиги. – Она только испугалась.
    
– Нечего было слоняться у ворот! – сказала вторая дама.
    
– Но это же Момо! – смеясь, крикнул Джиги. – Мой старый друг – Момо!
    
– Ах, эта девочка действительно существует? – удивленно спросила третья дама. – Я всегда считала ее одной из ваших выдумок... Это надо сейчас же отдать в газеты! «Встреча со сказочной принцессой» – или что-то вроде этого! Я сейчас распоряжусь. Это будет сенсация!
    
– Нет, – сказал Джиги. – Нет, пожалуй, не стоит.
    
– Скажи, малышка, – с улыбкой обратилась к Момо первая дама. – Ведь ты непременно хочешь попасть в газету, не правда ли?
    
– Оставьте ребенка в покое! – сердито сказал Джиги. Вторая дама взглянула на часы.
    
– Если мы сейчас не нажмем, – сказала она, – самолет улетит! Вы сами знаете, чего это будет стоить!
    
– О господи! – нервно ответил Джиги. – Неужели я не могу спокойно обменяться с Момо парой слов! После столь долгой разлуки! Но ты сама видишь, девочка, они не разрешают мне этого, эти работорговцы! Не разрешают!
    
– О! – язвительно заметила первая дама. – Нам-то все равно! Мы только выполняем свои обязанности. Вы же сами платите нам за организацию ваших выступлений, уважаемый маэстро!
    
– Конечно, конечно! – сразу согласился Джиги. – Значит, едем! Знаешь что, Момо? Ты просто поедешь со мной в аэропорт! И но дороге мы поговорим. А потом мой шофер отвезет тебя домой. Согласна?
    
Не дожидаясь ответа, он втащил Момо в машину. Дамы уселись на заднем сиденье, а Джиги сел рядом с шофером, посадив Момо на колени. Машина тронулась.
    
– А теперь рассказывай, Момо! – сказал Джиги. – Но аккуратно, но порядку. Почему тогда ты так внезапно исчезла?
    
Но только Момо хотела начать свой рассказ о Мастере Хора и Цветах Времени, как сзади к ним перегнулась одна из дам.
    
– Прошу прощения, – сказала она. – Мне только что пришла в голову гениальная идея! Надо показать Момо Обществу Паблик-Фильм. Ее недурно было бы заснять в вашей новой картине о бродягах. Ребенок-кинозвезда! Представьте себе, какая сенсация: Момо играет Момо!
    
– Вы что, не поняли? – резко сказал Джиги. – Я не хочу, чтобы вы втягивали в это дело ребенка!
    
– Я, право, не знаю, что вы, собственно, хотите! – болезненно реагировала дама. – Любой человек, если бы ему предоставилась такая возможность, пальчики бы облизал!
    
– Я не любой человек! – яростно заорал Джиги. Обратившись к Момо, он сказал:
    
– Прости, Момо! Я не хочу, чтобы и ты попала в лапы этих подонков!
    
Дамы обиженно надулись. :
    
Джиги со стоном схватился за голову, потом вынул из жилетного кармана серебряную коробочку, достал таблетку и проглотил.
    
Несколько минут никто не произносил ни слова.
    
Наконец Джиги повернулся к дамам.
    
– Простите, пожалуйста, – сказал он измученно, – я не имел в виду вас. Это просто нервы...
    
– Ну да, я так и поняла, – ответила первая дама.
    
– А теперь, – обратился Джиги к Момо, криво улыбнувшись, – а теперь будем говорить только о тебе.
    
– Минуточку! – вмешалась вторая дама. – Пока не поздно, еще один вопрос. Ведь мы сейчас приедем. Может быть, вы разрешите мне быстро проинтервьюировать девочку?
    
– Хватит! – заревел Джиги. – Я хочу сам говорить с девочкой! Я – лично! Это важно для меня! Долго вам еще объяснять?
    
– Вы же сами вечно упрекаете меня в том, что я недостаточно эффективно вас рекламирую! – тоже рассвирепела дама.
    
– Правильно! – простонал Джиги. – Но не сейчас! Не сейчас!
    
– Очень жаль! – возразила дама. – Такая реклама довела бы людей до слез! Но как хотите. Мы можем это и потом сделать, когда...
    
– Нет! – прервал ее Джиги. – Не сейчас и не потом – вообще никогда! А теперь помолчите, бога ради! Я разговариваю с Момо!
    
– Нет, позвольте! – так же ожесточенно возразила дама. – В конце концов, дело идет о вашем успехе, а не о моем! Подумайте – упустить такой случай! Можете ли вы себе это позволить?
    
– Нет! – в отчаянии закричал Джиги. – Я не могу себе этого позволить! Но Момо останется вне игры! А сейчас – умоляю вас! – оставьте нас в покое! Хотя бы на пять минут!
    
Дамы замолчали. Джиги устало провел рукой но глазам.
    
– Теперь ты видишь, до чего я дошел! – обратился он к Момо с горьким смехом. – И нет мне пути назад, даже если бы захотел. Со мной все кончено. «Джиги останется Джиги!» – помнишь эти слова? Но Джиги больше не Джиги. Я скажу тебе, Момо: самое опасное в жизни – это мечты, которые исполняются. Как например, в моем случае. Мечтать мне больше не о чем. И научиться мечтать я уже не смогу даже у тебя. Я сыт по горло.
    
Он хмуро уставился в окно машины.
    
– Единственное, что бы я еще мог, – это молчать, ни о чем больше не рассказывать до конца своих дней. Или хотя бы до тех пор, пока я опять не стану бедным безвестным шалопаем. Но быть бедным и не уметь мечтать – нет, Момо, это ад! Поэтому я лучше останусь там, где я есть. Это, правда, тоже ад – ад комфортабельный... Ах, что это я говорю! Ведь ты этого не поймешь...
    
Момо молча смотрела на него. Она понимала, что он болен, смертельно болен. И догадывалась, что и тут не обошлось без Серых господ. Но она не знала, чем ему помочь, тем более что он сам этого не хочет.
    
– Но я вое время говорю только о себе, – сказал Джиги. – Расскажи, наконец, что было с тобой!
    
Но тут машина остановилась перед аэропортом. Все вышли и поспешили в зал. Здесь, ожидая Джиги, уже стояли стюардессы в форме. Газетные репортеры защелкали фотоаппаратами, приставая к Джиги с вопросами. Но стюардессы заторопились: самолет вылетает через несколько минут.
    
Джиги нагнулся к Момо, посмотрел на нее, и его глаза наполнились слезами.
    
– Слушай, Момо, – сказал он тихо, чтобы никто вокруг не слышал, – оставайся со мной! Я возьму тебя в эту поездку, мы везде будем вместе! Ты будешь жить в моем прекрасном доме, ходить в шелках и бархате, как настоящая маленькая принцесса. Ты только должна быть рядом и слушать меня. Может, мне опять придут на ум настоящие истории, как тогда, помнишь? Скажи «да», и все будет в порядке! Пожалуйста, помоги мне!
    
Момо очень хотела ему помочь. У нее даже сердце заболело. Но она почувствовала, что это невозможно. Джиги не может больше стать прежним Джиги. А ему она ничем не поможет, если перестанет быть Момо. Ее глаза тоже наполнились слезами. Она отрицательно покачала головой.
    
И Джиги ее понял. Он грустно кивнул. Потом три дамы – которым он сам за это платил – утащили его прочь. Он еще раз помахал издалека, Момо помахала в ответ – и он исчез.
    
За всю свою встречу с Джиги Момо так и не успела произнести ни слова. А ведь ей столько надо было сказать ему! И ей показалось, что, найдя Джиги, она тем самым окончательно его потеряла.
    
Она медленно повернулась и пошла к выходу из зала. И вдруг ее пронзил страх: ведь Кассиопею она тоже потеряла!
    
    
   
   
    
     
Глава шестнадцатая. НУЖДА В ИЗБЫТКЕ
    
    
– Итак – куда? – спросил шофер, когда Момо опять села в элегантную машину.
    
Момо растерянно смотрела перед собой. Что сказать? Куда она хочет? Надо найти Кассиопею. Но где? Где и когда она ее потеряла? Во время всей этой поездки с Джиги Кассиопеи уже не было, это она знала точно. Значит, перед домом Джиги! И она сразу вспомнила слова на панцире: «Прощай!» и «Я иду тебя искать!». Конечно, Кассиопея заранее знала, что они потеряют друг друга. И теперь она ищет Момо. Но где искать Кассиопею?
    
– Ну, так куда же? – спросил шофер, барабаня пальцами по рулю. – У меня и так дел по горло.
    
– К дому Джиги, пожалуйста, – ответила Момо.
    
Шофер озадаченно посмотрел на нее:
    
– Я думал, что мы поедем к тебе домой. Или ты собираешься жить у нас?
    
– Нет, – ответила Момо. – Мне надо кое-что найти.
    
Шофера это устраивало, он все равно туда ехал.
    
Когда они подъехали к вилле Джиги, Момо вылезла из машины и сразу стала обыскивать все вокруг.
    
– Кассиопея! – тихо звала она. – Кассиопея!
    
– Что это ты ищешь? – спросил шофер, высунувшись из машины.
    
– Черепаху Мастера Хора, – ответила Момо. – Ее звать Кассиопея. Она знает будущее. На полчаса вперед. А на панцире у нее зажигаются буквы. Мне непременно надо ее найти. Помоги, пожалуйста!
    
– Некогда мне заниматься разными глупостями, – проворчал шофер.'
    
Машина въехала в ворота, и они захлопнулись.
    
Момо продолжала искать. Она обыскала всю улицу – Кассиопеи нигде не было.
    
«Может быть, она пошла к амфитеатру?» – подумала Момо.
    
Момо медленно побрела той же дорогой, по которой пришла. Она внимательно всматривалась в каждый метр пути, искала в канавах. То и дело звала она черепаху. Но напрасно.
    
Глубокой ночью пришла Момо в старый амфитеатр. Она обыскала все вокруг, насколько это было возможно в темноте, надеясь на чудо – что черепаха первая вернулась домой. Но нет, чудо не произошло.
    
Момо залезла в кровать. Впервые она оказалась совсем одна.
    
В последующие недели Момо бесцельно блуждала по огромному городу в поисках Беппо-Подметальщика-Улиц. Но так как никто ничего не мог ей сказать о его местонахождении, оставалась последняя надежда – что она встретит его где-нибудь случайно. Но возможность такой встречи в огромном городе была так же маловероятна, как то, что бутылка с запиской, брошенная потерпевшим кораблекрушение, будет обнаружена рыбаком где-нибудь на другом берегу океана.
    
«И все же, – говорила себе Момо, – может быть, мы с Беппо где-то рядом? Кто знает, может быть, я только что проходила именно в том месте, где Беппо был всего час тому назад, или полчаса, или всего лишь мгновение перед этим. Или наоборот – может быть, Беппо сейчас придет на эту вот площадь или улицу, где я сейчас нахожусь?» Поэтому она иногда ждала на одном месте по нескольку часов. Но в конце концов ей надо было идти дальше, и вполне возможно, что она в этот момент как раз разминулась с Беппо.
    
О, как нужна была бы ей сейчас Кассиопея! Будь черепаха рядом, она бы посоветовала: «Жди!» или «Иди дальше!» – а так Момо никогда не знала, что делать. Она боялась, что пропустит Беппо, если будет ждать на месте, и боялась, что пропустит, если не будет ждать.
    
И детей, которые раньше всегда приходили к ней, она тоже искала. Но ни разу никого из них не встретила. Она вообще не встречала на улицах детей. И тогда она вспомнила слова Нино: о детях, мол, позаботились.
    
Это по решению Серых господ Момо до сих пор не отправили в Детское Депо. Они неотступно следили за ней. В их планы вовсе не входило, чтобы ее задержали. Но об этом Момо ничего не знала.
    
Каждый день ходила она обедать к Нино. Но поговорить с ним толком она все равно не смогла. У него никогда не было времени.
    
Недели превратились в месяцы. А Момо по-прежнему жила в полном одиночестве. Один только раз, вечером, когда она сидела на перилах моста и глядела на канал, она вдруг увидела на другом мосту маленькую согбенную фигурку. Человек с таким рвением орудовал метлой, будто дело шло о его жизни. Ей показалось, что это Беппо, – она закричала и замахала руками. Но человек ни разу не оглянулся. Когда Момо добежала до другого моста, там уже никого не было.
    
«Наверное, это был не Беппо, – успокаивала она себя. – Нет, конечно, это не он. Я же знаю, как размеренно и спокойно он подметает».
    
Иногда Момо по целым дням оставалась в старом амфитеатре: все надеялась, а вдруг Беппо придет, чтобы узнать, не вернулась ли она. И если ее не будет, решит, что она исчезла навсегда. И ее опять мучила мысль, что он уже был здесь – может, неделю назад, а может, только вчера! И она ждала, но ждала напрасно. Наконец она написала на стене своей комнаты большими буквами: «Я опять дома». Но кроме нее самой, никто никогда ее надписи не прочитал.
    
Зато живое воспоминание о Мастере Хора, о Цветах Времени и о музыке теперь никогда ее не покидало. Достаточно ей было закрыть глаза и вслушаться в себя, как она видела пламенные краски цветов и слышала музыку звездных голосов. И снова, как в первый раз, она могла повторить слова и напеть мелодию, хотя и эти слова и мелодии никогда не повторялись.
    
Иногда она по целым дням сидела на каменных ступенях, напевая и разговаривая сама с собой. Но никто не слышал ее – только деревья, птицы и камни.
    
Одиночество бывает разное, но Момо была так одинока, как едва ли какой другой человек на свете.
    
Ей казалось, что она заперта в пещере, полной бесценных сокровищ, с каждым днем их становилось все больше и больше, она чувствовала, что задыхается. Но выхода не было! Никто не мог пробиться к ней, и она никому не могла дать гнать о себе – так глубоко зарыта она была под горой времени.
    
Бывали часы, когда она начинала думать, что лучше бы ей никогда не слышать этой музыки, не видеть этих красок. И все же, если бы она могла выбирать, она ни за что на свете не отказалась бы от этих воспоминаний. Даже под страхом смерти. Теперь она поняла: бывают богатства, от которых человек гибнет, если не может разделить их с другими...
    
Каждые два дня ходила Момо к дому Джиги и подолгу ждала перед воротами. Она надеялась еще раз увидеть его. Теперь Момо готова была на все. Она готова была остаться у Джиги, слушать его и говорить с ним, все равно – будет все как раньше или нет. Но ворота больше не открывались.
    
Так прошло несколько месяцев, но никогда время не тянулось так медленно. Достаточно сказать, что если бы Момо нашла дорогу к Мастеру Хора – а она все время пыталась ее найти, – она бы попросила его не отпускать ей больше времени или разрешить навсегда остаться у него в Доме-Нигде.
    
Но без Кассиопеи нельзя было отыскать дорогу. А черепаха все не находилась. Может быть, она давно вернулась к Мастеру Хора. Или заблудилась где-нибудь в мире. Во всяком случае, она не возвращалась.
    
Но тут произошли новые события.
    
В один прекрасный день Момо встретила на улице трех детей, которые раньше всегда к ней ходили. Это были Паоло, Франко и девочка Мария, таскавшая за собой маленькую сестренку Деде. Все трое очень изменились. Одеты они были в серую форму, их лица выглядели странно застывшими и безжизненными. Момо их восторженно приветствовала. Но они в ответ едва улыбнулись.
    
– Я так искала вас, – сказала Момо затаив дыхание. – Пошли ко мне?
    
Трое обменялись взглядами, потом покачали головами.
    
– Но может быть, завтра? Или послезавтра? Те опять покачали головами.
    
– Ах, ну приходите же снова! – попросила Момо. – Ведь раньше вы так часто приходили!
    
– Раньше! – ответил Паоло. – Теперь все по-другому. Нам не разрешают бесполезно тратить свое время.
    
– Но мы никогда этого не делали, – сказала Момо.
    
– Да, нам было хорошо, – сказала Мария. – Но теперь это невозможно.
    
И они заспешили. Момо побежала рядом с ними.
    
– И куда же вы идете?
    
– На занятия, – ответил Франко. – Там мы учимся играть.
    
– Во что? – спросила Момо.
    
– Сегодня мы играем в дырявые карты, – объяснил Паоло. – Это очень полезно, но надо быть дьявольски наблюдательным.
    
– И как это происходит?
    
– Каждый из нас изображает из себя перфокарту. Карта имеет различные характеристики: величину, возраст, вес и так далее. Но это не настоящий твой рост, вес и все такое, а то это было бы слишком просто. А иногда мы – длинные числа, например МУ Икс/763 Игрек. Нас перемешивают, и мы попадаем в картотеку. И тогда кто-нибудь из нас должен выбрать определенную карту. Он должен задавать вопросы, отсортировывая все другие карты, чтобы в конце осталась только одна нужная. Кто это сделает быстрее всех – тот выиграл.
    
– И это весело? – с сомнением спросила Момо.
    
– Дело не в этом, – боязливо сказала Мария. – Так говорить нельзя.
    
– Но в чем. же. тогда дело? – поинтересовалась Момо.
    
– В том, чтобы была польза для будущего. Они подошли к воротам большого серого дома. Сверху висела вывеска: «Детское Депо».
    
– Я столько могу вам рассказать, – сказала Момо.
    
– Может быть, мы еще увидимся, – печально сказала Мария.
    
Вокруг было много детей. Все входили в ворота. И все были похожи на друзей Момо: такие же грустные.
    
– У тебя было гораздо лучше, – произнес вдруг Франко. – Там нам самим все в голову приходило. Но так ничему не научишься, говорят они.
    
– А не могли бы вы попросту убежать? – предложила Момо.
    
Трое покачали головами и оглянулись – не слышал ли их кто-нибудь.
    
– Я раза два попробовал, в самом начале, – прошептал Франко. – Но это бессмысленно. Они тебя сразу же схватят.
    
– Так нельзя говорить, – сказала Мария. – В конце концов, о нас ведь заботятся...
    
Все замолчали. Момо схватилась за сердце и спросила:
    
– Не могли бы вы взять меня с собой? Я теперь совсем одна.
    
И тут произошло нечто странное: не успели дети вымолвить слова, как мощная магнитная сила втянула их в дом. Ворота за ними шумно захлопнулись.
    
Момо испугалась. Все же она подошла к воротам – позвонить или постучать. Она хотела попросить, чтобы ей разрешили играть вместе со всеми, все равно в какие игры. Но едва она приблизилась, как в страхе застыла на месте. Между нею и воротами возник Серый господин.
    
– Бесполезно! – произнес он с тонкой улыбкой, зажав в губах сигару. – И не пытайся! Не в наших интересах, чтобы ты туда попала.
    
– Почему? – спросила Момо.
    
Она опять почувствовала в себе волну холода.
    
– Потому что для тебя у нас припасено другое, – ответил Серый господин, выпустив кольцо дыма, которое обвилось вокруг шеи Момо, медленно тая.
    
Мимо спешили люди.
    
Момо указывала пальцем на Серого господина, пытаясь позвать на помощь, но не могла произнести ни звука.
    
– Оставь это! – сказал Серый господин. – Если будешь разумна, много для себя выиграешь – и для своих друзей тоже. Хочешь ты этого?
    
– Да, – прошептала Момо. Серый господин тонко улыбнулся.
    
– Тогда давай встретимся в полночь. Поговорим. Момо молча кивнула. Но Серого господина уже не было. Только дым его сигары еще висел в воздухе. Где они должны встретиться, он не сказал.
    
    
   
   
    
     
Глава семнадцатая. БОЛЬШОЙ СТРАХ И ЕЩЕ БОЛЬШАЯ ХРАБРОСТЬ
    
    
Момо боялась возвращаться в старый амфитеатр: в полночь туда придет Серый господин...
    
При мысли, что она будет с ним одна, ее охватывал ужас.
    
Нет, она вообще не хочет с ним больше встречаться – ни там, ни где-либо еще. Ничего хорошего от него не дождешься. Это более чем ясно.
    
Но где спрятаться?
    
Безопаснее всего, казалось ей, быть в гуще людей. Хотя она видела, что все равнодушно проходили мимо, но если бы Серый господин ей что-нибудь сделал и она закричала о помощи, тогда ее, конечно, спасли бы. Кроме того, говорила она себе, в толпе ее труднее найти.
    
Она сегодня уже целый день бегала по городу. Ноги болели. Было уже поздно, очень поздно, а Момо все еще брела в полусне по улицам – все дальше, все дальше и дальше...
    
«Минуточку отдохнуть, – подумала она, – только одну минуточку, тогда я опять буду более внимательной...»
    
На обочине мостовой увидела она маленький трехколесный грузовичок, нагруженный разными ящиками и мешками. Момо забралась в кузов и прислонилась спиной к мягкому мешку. Подтянув усталые ноги и прикрыв их пиджаком, Момо облегченно вздохнула, прижалась к мешку и незаметно для себя заснула.
    
И сразу на нее обрушился сон. Она увидела старого Беппо – но он вовсе не подметал улицу! – он шел по канату над темной пропастью. Только вместо шеста в руках у него была метла.
    
«Где же другой конец? – кричал он. – Я никак не дойду до конца!»
    
Канат, по которому он шел, был бесконечен: оба конца терялись в темноте.
    
Момо с радостью помогла бы Беппо, но он не мог ее видеть. Он был слишком далеко от нее, слишком высоко...
    
Потом она увидела Джиги – он тянул изо рта бесконечную полоску бумаги. Он тянул ее и тянул, но бумажная лента не кончалась и не обрывалась. Джиги уже стоял на целом ворохе бумажных лент. Он умоляюще смотрел на нее – ему не хватало воздуха. Если она ему не поможет, он задохнется...
    
Она пытается подняться к нему, но ее ноги путаются в бумажных лентах. Она хочет освободиться, но все сильнее запутывается...
    
Потом она увидела детей. Они были плоскими, как игральные карты. На каждой карте узоры из дырок. Карты перемешались, потом выстроились в новом порядке, и на них появились новые сочетания дырок. Дети-карты беззвучно плакали. Но вот их опять перемешали, и они с треском и грохотом повалились друг на друга.
    
«Прекратите!» – хотела крикнуть Момо, но треск и грохот заглушили ее голос. Шум становился все громче и громче, пока она наконец не проснулась...
    
В первый момент она не могла понять, где находится. Вокруг было темно. Потом она поняла, что сидит на грузовике. Он катится по улице, тарахтит мотор...
    
Момо вытерла полные слез глаза. Где она?
    
Очевидно, она ехала уже долго, кругом все было незнакомо. Улицы безлюдны, дома высоки и темны, словно все вымерло в этой части города.
    
Грузовик ехал медленно, и Момо спрыгнула наземь. Она хотела вернуться в оживленные улицы, чтобы укрыться в толпе от Серых господ. Но тут она вспомнила свои сны и остановилась.
    
Рокот мотора постепенно смолк, затерявшись в темноте улиц. Стало тихо.
    
Но Момо вдруг не захотела больше скрываться. Да, она бежала в надежде спастись от Серых господ и все это время думала только о себе, о собственном одиночестве, о собственном страхе! А тем временем в настоящей-то беде были ее друзья! Кто мог им помочь, как не она? И если осталась хоть малейшая возможность спасти их от Серых господ – она должна попытаться это сделать.
    
Момо вдруг почувствовала в себе странную перемену. Страх стал настолько сильным, что превратился в свою противоположность. Момо преодолела страх!
    
Теперь она хотела встретиться с Серыми господами. Любой ценой, но встретиться.
    
«Надо немедленно вернуться в старый амфитеатр, – сказала она себе. – Может быть, еще не поздно, может, он еще ждет меня там».
    
Но легче было решиться на это, нежели сделать. Она не знала, где находится, в каком направлении надо бежать. И побежала наугад.
    
Она бежала все дальше и дальше, сквозь пустые мертво-тихие улицы. Она даже не слышала собственных шагов, потому что была босая. Каждый раз, заворачивая за угол, она надеялась увидеть хоть что-нибудь знакомое, какой-нибудь ориентир, знать, где она сейчас находится. Но все впустую. И спросить было некого. Единственное живое существо, повстречавшееся ей, – худая грязная собака, рывшаяся в мусорной куче, при ее приближении в испуге убежала.
    
Наконец Момо оказалась на широкой пустой площади. Ни деревьев, ни фонтана – пустая ровная плоскость. Только по краям на фоне ночного неба высились темные очертания домов.
    
Момо пошла через площадь. Когда она дошла до середины, где-то рядом пробили башенные часы. Они пробили много раз, очевидно, была уже полночь. Если Серый господин ждет ее в амфитеатре, подумала Момо, она уже не успеет вовремя добраться. Ей придется уйти ни с чем. И другая возможность помочь друзьям, может, больше никогда и не представится!
    
Момо укусила себя за палец. Что она должна теперь сделать? Она не знала, как быть.
    
– Я здесь! – что есть силы крикнула она в темноту. Она вовсе не надеялась, что Серый господин ее услышит. Но она ошиблась.