1 2 3 4 5 
Сусанна,  девушка лет двадцати, в холщовом платье с выбритой после тифа головой, хмуро  смотрела то на отца, то на юношу.    

Пастор,  узнав, что юноша пришел с ним серьезно поговорить, позвал его в свой кабинет.    

Нежданный  гость назвал себя Биноем. Он индус, сирота. Хочет отдать себя служению богу.  Изучал брамаизм, буддизм, коран, но эти религии не удовлетворяют его. О  христианстве он знает, но хотел бы глубже изучить это вероучение. Что ему не  нравится в религиях его родины? То, что их боги не проявляют себя видимо,  осязательно, не приходят на помощь людям.    

Пастор  нахмурился и подумал: «Он довольно развит для туземца, но у него практический  ум. Сей род лукавый требует знамений, чудес. С такими трудно. Но все же можно  доказать ему, что бытие бога проявляется не только в чудесах, — дались  всем им эти чудеса!.. Главное — не упустить его, окрестить во что бы то ни  стало, хотя бы для этого понадобилось и кое-что подороже серебряного крестика.  В отчете должны фигурировать новые обращенные!»    

— Мы  поговорим об этом с тобой, мой друг, — ласково сказал пастор.    

— Но  для этого нам придется часто видеться. Где ты живешь?    

— Я  странник, ищущий истинного бога, — ответил гость.    

Пастор  подумал немного и торжественно заявил:    

— Ты  останешься у меня, Биной! Да, да. У меня найдутся угол и горсть риса для  человека, ищущего бога! Флоренса! — крикнул он. И когда вошла седая  костлявая женщина в черном платье, он сказал ей: — Вот это Биной. Надеюсь, твой  будущий крестник. Он будет жить у нас. Отведи его в мансарду.    

Тетушка  Флоренса, с любопытством оглядев юношу, кивнула головой.    

— Идем!    

Когда  они вышли, в кабинет пастора вбежала Сусанна.    

— Послушай,  отец, — начала она возбужденно. — Мне кажется, ты в своем  миссионерском рвении забываешь обо всем. Разве нельзя было поместить этого  бродягу у церковного сторожа? Ведь эти грязные цыгане    

— рассадники  заразы. Довольно того, что я болела тифом, недостает еще заразиться холерой или  чумой!    

— Ни  один волос не упадет с головы человека без воли божьей, — наставительно  ответил мистер Кингсли, стараясь скрыть смущение.    

— Ни  один волос! У меня и так бритая голова. Это ты можешь говорить в своих  проповедях. Я не хочу, чтобы в нашем доме жили нищие!    

— Но  это необходимо, дочь моя. Что же делать? Каждая профессия имеет свои опасности.  А если бы я был врачом? Хожу же я напутствовать умирающих…    

Он,  всегда уступающий своей дочери, на этот раз проявил неожиданное упрямство.    

И Биной  остался.    

Ариэль  давно обдумывал план. Уже в Дандарате он смутно догадывался, к чему его  готовили, превратив его в летающего человека: его, очевидно, хотели показать  как чудо, чтобы укрепить веру, религию. Но почему бы ему самому не использовать  эту роль в своих целях? Ему необходимо было найти какой-то приют, осмотреться,  ближе узнать людей, быть может собрать немного денег, чтоб начать  самостоятельную жизнь.    

Дальнейшие  планы были неясны. Они часто менялись, но в них неизменно включались Лолита,  Шарад, Низмат.    

Пролетая  ночью над небольшим городком, Ариэль увидел эту высокую колокольню, и тогда  план первого шага в обществе людей созрел у него.    

Он  вскоре почувствовал враждебное отношение Сусанны. Она избегала встреч и едва  отвечала на поклоны. Зато тетушка Флоренса, которую Сусанна называла  «миссионером в юбке», покровительствовала Биною.    

Вечерами  пастор вел с юношей длинные беседы. Уступая дочери, он не приглашал больше Биноя  в кабинет, а поднимался к нему в мансарду, где Биной жил отшельником. Он был  чрезвычайно скромен в пище и целыми днями сидел над библией и евангелием.    

Рвение и  быстрые успехи Биноя радовали и поражали пастора, который не подозревал, что  его ученик уже изучил историю религии — почти единственное, чему учили в  Дандарате.    

Скоро  Биной был торжественно крещен, получив еще одно имя, Вениамина, или, как сокращенно  называл его пастор, а за ним и тетушка Флоренса, — Бен. Он все еще  оставался жить у пастора для укрепления в вере и укрепил ее настолько, что едва  не уложил в гроб своего наставника.    

 Глава тридцать третья.  «Чудо»    

     

Это  случилось в один из воскресных дней.    

Пастор в  полупустой церкви говорил проповедь на тему о вере, о чудесах, о божественном  вмешательстве в дела людей.    

— Бог  всемогущ, и если он не приходит людям на помощь, то лишь потому, что они не с достаточной  верой просят его об этом. Ибо, истинно говорю вам, сказано в писании, если вы  будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «Перейди отсюда  туда», — и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас…    

При этих  словах Бен-Ариэль, сидевший на первой скамье, неожиданно вышел на середину  церкви, крепко сжал молитвенник, поднял глаза к небу и воскликнул:    

— Верю,  господи, что ты совершишь по вере моей! Подними меня над землей!    

И вдруг  все увидели, как тело юноши заколебалось и приподнялось так, что ступни ног  оказались футах в двух от пола. Он то повисал в воздухе, то медленно опускался  и благодарил бога.    

Пастор  схватился за пюпитр кафедры, чтобы не упасть. Он побледнел, нижняя челюсть его  дрожала.    

В церкви  наступила такая тишина, что слышно было, как мимо окон пролетали ласточки. Люди  словно окаменели. Потом поднялось нечто невообразимое. Стены здания задрожали  от истерических, исступленных воплей людей. Присутствующие повскакивали со  своих мест. Одни в панике с криками бросились к дверям, давя друг друга, другие  кинулись перед Беном на колени, простирали к нему руки, иные били себя в грудь  и, смеясь и плача, восклицали:    

— Есть  бог! Есть бог! Есть!    

Если бы  Пирс видел все это! Недаром он и лондонский центр возлагали на летающего  человека такие надежды!    

Ариэль  стоял и смущенно улыбался, будто он еще не осознал того, что произошло.    

Пастор  поднял руку, пытаясь водворить порядок, но он сам был потрясен не меньше  других. Судорожно махнув рукой, он сполз с кафедры,    

— ноги  не держали его, и тут же, потрясенный чудом, задыхаясь, он сел на пол.    

В  амазонке и черном чепчике Сусанна возвращалась верхом на буланой лошадке домой  после утренней прогулки. Она гарцевала по полям в то время, когда люди молились  в церкви и слушали проповедь ее отца.    

Своевольная,  капризная, Сусанна доставляла мистеру Кингсли немало хлопот. Она ненавидела  хозяйство, увлекалась охотой и верховой ездой, любительскими спектаклями в  кружке англичан и фотографией. Она издевалась над филантропией тетушки Флоренсы  и говорила ужасные вещи. Приводя в содрогание своего отца, она, например,  заявляла, что всем философам предпочитает Чараку — грубого материалиста,  доказавшего, что душа и тело тождественны. Она ненавидела Индию и мечтала о  возвращении в Лондон.    

Пастор  объяснял причуды дочери влиянием вредного для европейцев индийского климата и  ее возрастом. «Выйдет замуж, вся эта дурь пройдет», — успокаивал себя  пастор.    

Обедня  еще не окончилась, а из церковных дверей валил народ, крича, размахивая руками.    

Уж не  пожар ли там.    

Сусанна  пришпорила лошадку и увидела мальчика Пареша-Джона, который жил у них в доме  «для укрепления в вере Христовой», что, по-видимому, требовало выполнения всей  черной работы, быть может для развития христианского духа смирения и  покорности.    

— Эй,  Джипси! — сдерживая лошадь, крикнула Сусанна, словно звала собачку.    

Сусанна  считала, что «эта обезьянка» недостойна носить имя Джона наравне с сагибами, и  звала мальчика «Джипси» (цыган). Она всех индусов считала цыганами и, когда  отец возражал, говорила: «Почитайте „Народоведение“ Ратцеля».    

Джон  вприпрыжку приблизился к Сусанне.    

— Что  там такое случилось? — спросила она, указывая хлыстиком на церковь.    

— Ах,  мисс! Там, мисс, такие дела, мисс, что, мисс…    

Сусанна  нетерпеливо взмахнула хлыстиком над самой головой Джона.    

— Бен…  Биной, мисс, подскочил на воздух, мисс, и все очень испугались, — выпалил  мальчик.    

— Не  болтай глупостей!    

— Правда,  мисс! Вот так… — И Джон начал подпрыгивать. — Это у него очень ловко  вышло. Будто он стоял на невидимой скамейке! — И Джон снова запрыгал,  стараясь держаться подальше от хлыста Сусанны.    

Опираясь  на плечо церковного сторожа и пошатываясь, из церкви вышел пастор.    

— Отец!  Что случилось? — спросила уже встревоженная Сусанна. Она любила своего  отца, хотя в душе немного досадовала на слабость его характера.    

Пастор  молча двигался к дому, она ехала возле него, похлопывая хлыстом по шее лошади.    

— Скажи  же наконец!    

— Потом,  дитя мое, — слабо ответил пастор. — Мне надо… немного прийти в себя.    

— Лучший  способ знать, что делается в церкви, — ходить в церковь, —  пробормотал сторож, недружелюбно взглянув на подрезанный хвост лошади.    

Сусанна  щелкнула хлыстом и крикнула:    

— Джипси,  чертенок!    

И  соскочила с лошади.    

Джон,  действительно похожий на цыганенка, выбежал из кухни с тряпкой в руке.    

— Отведи  лошадь в конюшню, — приказала девушка, расправляя складки амазонки.    

— Вот  и вы, тетушка Флоренса! Наконец-то я узнаю, в чем дело. Вы плачете, тетушка?  Что с вами?    

— Это  от радости, Сузи. Господь сподобил меня видеть чудо.    

— Чу-до? —  протянула Сусанна. — Это прыжки-то Биноя — чудо?    

Тетушка  нахмурилась и даже немного побледнела.    

— Не  говори так! Бог накажет тебя! Ты ведь не видела. Бен великий святой! Он не  прыгал, а поднялся в воздух. Все видели это. Бог сделал чудо по великой его  вере.    

— Я  всегда ожидала от тебя чего-нибудь подобного! — со вздохом сказала  Сусанна. — Тетушка Флоренса становится фанатична, и это к добру ее не  приведет, не раз думала я.    

— Безбожница! —  с негодованием воскликнула старая дева и сейчас же смиренно добавила: — Не  судите и не судимы будете. Да простит тебя и меня, грешную, божье  милосердие! — И она проследовала в дом.    

Сусанна,  задумавшись, стояла на дорожке палисадника. К дому приближалась толпа.    

— Святой!  Саниаси! Благослови меня! Прикоснись к своему сыну! Позволь прикоснуться к  стопам твоим! — слышалось из толпы.    

Не  доходя несколько десятков футов до изгороди сада, крестьяне остановились — они  не решались приближаться к дому. Из толпы вышел Бен-Ариэль. Крестьяне проводили  его поклонами и пошли назад, продолжая возбужденно разговаривать.    

Опустив  голову, Ариэль вошел в садик и направился к веранде.    

— Послушай,  Биной, Бен, или как тебя там… — остановила Сусанна юношу.    

Ариэль  остановился.    

— Что  ты такое выкинул в церкви?    

— Бабу…  пастор мистер Кингсли сказал, что если сильно верить, то для человека нет ничего  невозможного. Такова сила христианского бога. Я с верой обратился к господу,  чтобы он помог мне подняться над полом, и бог внял мне. Вот и все.    

— И  поднял тебя сам бог? Под мышки или за волосы?    

Ариэль  молчал. Замолчала и Сусанна, усмехнулась и, расширив ноздри, почти крикнула:    

— Чепуха!  Не верю! Ну, проделай передо мной этот фокус, если не хочешь, чтобы я назвала тебя  лжецом!    

Ариэль  вздохнул, посмотрел на калитку, на клумбу гвоздик и легко ступил на головку  цветка, причем цветок даже не пригнулся. Так по головкам гвоздик он перешел  клумбу и остановился на дорожке, скромно взглянув на Сусанну.    

— Забавный  фокус, — сказала Сусанна, стараясь скрыть смущение. — Не воображай,  что ты убедил меня в своем даре делать чудеса.    

— Я  только сделал то, что вы требовали от меня, — кротко ответил Ариэль.    

— Так…  отлично! И как же ты думаешь использовать эти фокусы?    

— Бог  укажет мне путь.    

Сусанна  топнула ногой.    

— Терпеть  не могу ханжества! — воскликнула она, потом продолжала в раздумье: — Допустим,  что ты как-то ухитряешься делать это, что это не гипноз. Ну, и дальше? Неужели  ты будешь проделывать все эти фокусы только для того, чтобы повергать в  истерику старух и стариков в церкви или удивлять девушек-простушек, порхая по  клумбам, как бабочка? Или, быть может, ты собираешься получать медяки на  ярмарках? Мужчина должен заниматься настоящим мужским делом. Я бы на твоем  месте поступила в пожарные. Да, в пожарные! Спасала бы людей из горящих зданий,  взлетая на высокие этажи, куда не достигает пожарная лестница. Или работала бы  в обществе спасения на водах, а не изображала бы собой чудотворца и не жила бы  в глуши на чужих хлебах.    

— Может  быть, я так и поступлю, — ответил Ариэль, низко поклонился и прошел в дом.    

«Ловкий  мошенник!» — задумчиво глядя на цветы, подумала Сусанна.    

 Глава тридцать  четвертая. Брожение умов    

     

Пастор,  придя домой, долго ходил из угла в угол по своему кабинету, задевая ногами  легкие «походные» стулья и столики из бамбукового тростника. Как многие  англичане в Индии, он не обзаводился основательной мебелью, считая свое  пребывание кратковременным, и так проходили годы.    

Кингсли  был в чрезвычайном волнении. Он сжимал руки так, что хрустели пальцы, он  хватался за голову.    

Что  произошло? Чудо? Одно из чудес, о которых он так много и красноречиво  разглагольствовал в проповедях? «Есть бог!» — вспомнил он чей-то возглас в  церкви. Но ведь это невозможно! Против чудес восставал его практический разум  англичанина двадцатого века.    

А если  он не верит в возможность чуда, то, значит, не верит и в бога? Эта пришедшая  вдруг мысль поразила его.    

Он знал,  что религия нужна. И он был одним из чиновников, усердно выполняющих свою работу.  Простым людям трудно справиться! И в его обязанность входило поддерживать эту  веру. И вдруг появляется этот мальчишка Бен и переворачивает все вверх дном,  ставит его, пастора, перед самим собой в нелепейшее положение. Конечно, Бен не  заставит его поверить в чудо бога, чудо творца. Но все же что значит это  сверхъестественное явление? Как понять его? Как держаться дальше?..    

Очень  заманчиво использовать Бена. Но это рискованная игра, в которой можно  скомпрометировать и себя, и миссионерство, и англичан. А отлично бы  использовать… Сколько можно обратить неверных, какой блестящий представить  отчет!..    

Пока  пастор в сотый раз измерял свой кабинет, блаженная тетушка Флоренса стояла с  молитвенно сложенными руками в комнате Ариэля, восторженно смотрела на него и  говорила:    

— Значит,  ты можешь двигать и горы? Прошу тебя, милый Бен, сделай это чудо! Видишь гору? —  И она кивнула головой в сторону окна. — Отодвинь ее подальше. Из-за этой  горы я никогда не вижу солнца в моей комнате.    

— Это  могло бы погубить людей и животных, находящихся на горе и в ее  окрестностях, — уклончиво отвечал Ариэль.    

Тетушка  задумалась. Жажда чудес обуревала ее.    

— Ну,  пусть хоть стол сдвинется с места!.. И можешь ты сделать меня молодою? Или  перенести меня в Англию?.. Пусть по слову твоему распустится этот увядший  цветок… Ну, избавь меня по крайней мере от камней в печени!    

— Нельзя  искушать господа понапрасну, — отвечал Ариэль, которому надоела настойчивость  тетушки Флоренсы.    

— Как  понапрасну? Камни в печени причиняют мне ужасные боли, операции же я боюсь,  как…    

— Значит,  вас бог наказал камнями в печени!    

Флоренса  замолчала, вспоминая грехи, за которые бог мог наказать ее камнями в печени…  Все-таки чудотворцы — несговорчивые люди… Предложить ему подарок? Еще обидится,  скажет, что это симония — торговля чудесами. Вот если самой заполучить такое  горчичное семечко веры…    

— Слушай,  Бен, не сердись. Но, может быть, ты смог бы передать мне немножечко своей веры,  хоть с пылинку?    

— Это  зависит от вас. Верьте, и дастся по вере вашей!    

Тетушка  Флоренса зажмурилась, сжала кулаки, покраснела от натуги.    

— Верю,  что поднимусь на воздух! Верю, господи, верю!.. — Она приподнималась на носках… —  Кажется, уже! Боже, неужели? Как страшно! Кажется, поднимаюсь! Верю, верю,  верю, верю! — Она крепко зажмурила глаза.    

Ариэль,  окончательно потеряв терпение, вдруг схватил тетушку Флоренсу, вмиг посадил ее  на шкаф и выбежал из комнаты. На лестнице он едва не сбил с ног пастора.    

— Иди  за мной, Бен!    

Пастор  привел Ариэля в свой кабинет, усадил в кресло, долго шагал по комнате.    

Наконец  он сказал:    

— Слушай,  Бен, как ты это делаешь?    

— По  вере моей, — скромно ответил тот.    

Пастор  хотел вспылить, но сдержался.    

— Покажи  ноги! — приказал он.    

Кингсли  нагнулся и, кряхтя, осмотрел. Ноги как ноги. На подошвах никаких пружинок, аппаратов.    

— Не  научили ли тебя левитации факиры? — спросил он, хотя всегда утверждал, что  левитация — досужие вымыслы праздных туристов. Но теперь ему легче было  поверить в чудеса факиров, — все-таки это могли быть только ловкие  фокусы, — чем в чудо христианского бога.    

— Я  не знаю, что такое левитация, — простодушно возразил Ариэль.    

— Ну,  хорошо. Если ты сейчас обманываешь меня, то обманываешь бога, и он накажет  тебя: пошлет проказу. А если не обманываешь, то желаешь ли послужить ему?    

— Вся  моя жизнь принадлежит богу, творящему чудеса, — ответил Ариэль.    

— Хорошо,  иди, Бен.    

И когда  Ариэль вышел, пастор сказал:    

— Жребий  брошен. Будь что будет! Это все-таки лучший выход из положения. Я использую  Бена, что бы он ни представлял собою, обращу в христианство массу язычников,  составлю блестящий отчет и уеду в Англию со славой великого миссионера, а потом  мой преемник пусть разделывается тут со всем, как знает!    

И ему  уже грезились награды, столичный ректорат, а может быть, и епископство.    

В  кабинет вбежала Сусанна, размахивая газетами.    

— Отец,  я всегда говорила, что твой Бен авантюрист. Вот, смотри, в газетах пишут о  летающем человеке. Это, конечно, он.    

— Но  он все-таки летает, этот человек?    

— И  летчики летают, и жуки летают, но не выдают себя за чудотворцев!    

— Слушай,  Сусанна! Если ты хочешь скорей вернуться в Лондон, не показывай никому газет,  ничего ни с кем не говори о Бене и не вмешивайся ни во что. Прошу тебя… Это  продлится всего несколько дней, и тогда, даю тебе слово, мы поедем в Англию  окончательно!    

Ариэль  уже не застал тетушки на шкафу. Призвав на помощь веру, она хотела плавно спуститься  со шкафа, но упала, ушибла колени, упрекнула себя в недостатке веры и  отправилась в свою темноватую комнату. Известие о чуде в церкви разнеслось по  всем окрестностям. Можно было подумать, что Ариэль свел людей с ума.    

Тетушка  все время то подпрыгивала, зажмурив глаза, то, свирепо уставив их на кастрюли  или ножницы, шипела:    

— Поднимись!  Поднимись! Верю!..    

Возле  кухни прыгал Джон, тщетно пытаясь подняться на воздух и выкрикивая:    

— Верую!  Хоп!.. Мало веры. Еще! Верую! Хоп! Еще! Прибавилось веры! Верую! Хоп!..    

В  деревнях люди прыгали с крыш, пытались ходить по воде, фанатически кричали  «верую!», ушибались, вязли в тине…    

Но, увы,  ни у кого не находилось веры даже с горчичное зернышко, или же всесилие веры  было обманом, о чем уже громко говорили наиболее пострадавшие.    

Терять  время не приходилось. На дверях церкви пастор наклеил объявление о предстоящем  торжественном молебне по случаю дарования чуда.    

 Глава тридцать пятая.  Деловой разговор    

     

Пастор  Кингсли торжествовал. Успех чуда превзошел все его ожидания. Он каждый день совершал  богослужения, и небольшая церковь не могла вместить всех приходящих. Пастор  говорил красноречивые проповеди о силе веры, о могуществе христианского бога,  сразу получившего перевес над всеми «языческими» богами.    

Теперь  он обращал в христианство десятками и сотнями. Отчет его приобретал все более  блестящий вид.    

Правда,  прихожане слушали проповеди не очень внимательно. На каждом богослужении все с  нетерпением ожидали появления чудотворца. И Ариэль после каждой проповеди  выступал перед изумленными зрителями.    

Новообращенные  надоедали пастору вопросами, как поскорее «обзавестись верой», которая творит  чудеса, почему никто другой не творит их, кроме Бена? Пастор разъяснял, как  умел, призывал к терпению, давал советы, составил даже нечто вроде руководства  для укрепления веры.    

Люди  бормотали наспех заученные молитвы, смысла которых не понимали, и мечтали о  том, каких чудес они натворят, когда овладеют верой. Надо сказать, что  большинство не мечтало ни о переброске гор, ни об остановке солнца, а лишь о  новом доме, о новом сари, буйволе, осле, о каждодневной горсти риса, об  исцелении от болезней, и никто — о царствии небесном.    

На  сеансах чудес, которые пришлось вынести за стены церкви, не вмещавшей всех  желающих, начали появляться и европейцы, сначала местные сагибы, а потом и  приезжие иностранцы.    

Пастор  заметил двоих из них, с американским акцентом, и ему бросился в глаза тот  исключительный интерес, который они проявляли к Бену. «Вероятно, это  журналисты. Они могут испортить все дело», — с опаской подумал пастор  Кингсли. И беспокойство это было не напрасным.    

Однажды  эти двое подошли к Ариэлю. Не обращая никакого внимания на шум и гам окружавшей  его толпы, один из них сказал Ариэлю по-английски:    

— Не  будете ли вы любезны, мистер, уделить нам несколько минут для делового  разговора?    

К  удивлению пастора, Бен быстро ответил на чистейшем английском языке:    

— К  вашим услугам, мистеры! — И, выйдя с ними из толпы, направился к  поджидавшему на дороге отличному американскому автомобилю.    

Пастор  видел, как все трое уселись в автомобиль, но не уехали, а начали совещаться.    

Когда  разговоры были окончены, Ариэль попрощался с ними и вышел из автомобиля.    

— С  кем это ты разговаривал? — спросил пастор Ариэля по возвращении домой.    

— С  двумя приезжими мистерами.    

— Это  я видел. О чем шел разговор?    

— Они  интересовались мною, — ответил Ариэль. — Мне скоро придется  расстаться с вами, мистер Кингсли. Позвольте поблагодарить вас за приют и за  все ваши заботы.    

Пастор  подумал. Главное сделано, ведь скоро и сам он уедет, и, пожалуй, даже неплохо,  что Бен еще раньше оставит его.    

— Ну  что же, Бен, ты человек свободный и можешь располагать собой. Когда ты думаешь  уехать?    

— Завтра.  Если вы найдете это нужным, я еще могу в последний раз показать чудо.    

— Отлично,  мальчик мой, — ласково сказал пастор и поспешил сообщить дочери приятную  для нее весть.    

— Бен  уезжает.    

— Ты,  папа, всегда говорила вещи, которые расстраивают меня!    

Отец с  недоумением посмотрел на дочь и подумал:    

«Женщина  всегда остается загадкой для мужчины, даже если она твоя родная дочь!..»    

 Глава тридцать шестая.  Полет    

     

Для  достойного завершения своей миссионерской деятельности в Индии пастор Кингсли  решил при помощи Бена дать последнее «гала-представление»: вознесение святого  на небо, подобно праведнику Еноху, взятому живым на небо.    

Это  должно произвести чрезвычайный религиозный эффект и вместе с тем явиться  наилучшим способом ухода Бена.    

Пухлый  миссионерский отчет был снабжен сводками об огромном количестве обращенных в  христианство. Епископ будет доволен и по заслугам вознаградит апостольские  труды Кингсли. Пастор в предвкушении успеха потирал руки. Бен охотно дал  согласие, и все должно сойти отлично. Святой улетит на небо, а пастор уложит  чемоданы и в тот же день уедет в Англию.    

В  торжественный день, назначенный для вознесения, многие крестьяне и горожане уже  на заре заняли большую лужайку перед церковью, чтобы лучше видеть чудо. Даже  пастухи пригнали стада к роще, чтобы увидеть необычайное зрелище. Для местных  сагибов были поставлены в несколько рядов стулья.    

К десяти  часам утра у церкви собралось несметное количество народу. Многие приехали издалека  на буйволах, лошадях, ослах. Люди стояли и на телегах, ребятишки гроздьями  висели на деревьях.    

Тетушка  Флоренса сшила для Бена длинную одежду, наподобие той, которую рисуют художники,  изображая Христа, а Сусанна — кто бы мог это ожидать! — сплела венок из  темно-алых гвоздик.    

В этом  наряде Ариэль появился перед толпой. Вид его был чрезвычайно эффектен.    

Приветственные  крики, жест пастора, взобравшегося на специально сооруженную кафедру, — и  в толпе наступила благоговейная тишина. Из церкви, двери и окна которой были  открыты, раздались торжественные звуки органа. Когда орган замолк, пастор начал  речь, но толпа волновалась и, видимо, не могла дождаться ее окончания. Кингсли  пришлось сократить проповедь.    

Ариэль  вышел на середину зеленого луга, улыбнулся, поднял руки и начал медленно подниматься.  Слабый ветерок колебал края его длинной одежды и локоны отросших волос. Это  было захватывающее зрелище.    

Несколько  секунд толпа как зачарованная безмолвно наблюдала за Ариэлем, потом вдруг заволновалась,  зашумела. Люди падали на колени, в экстазе кричали, протягивая руки вверх  «Господи, зачем ты покидаешь нас?» Они, очевидно, уже считали его богом. Матери  поднимали на руки детей и кричали: «Благослови, господи!»    

Подлетев  до высоты колокольни, Ариэль остановился в воздухе, взмахнул руками, приглашая  толпу замолчать, и, когда шум утих, громким голосом сказал:    

— Алло!  Алло! Цирк Чэтфилда — лучший в Америке и во всем мире! Алло! На днях открытие  представлений в здешнем городе! Спешите покупать билеты! Там вы увидите и не  такие чудеса!    

И,  бросив в толпу венок, упавший к ногам совсем опешившей тетушки Флоренсы, Ариэль  взвился в воздух, перелетел церковный шпиль и скрылся за рощей.    

Вскоре  оттуда раздался густой автомобильный гудок. Испуганный осел протяжно заревел.  «И-го! и-го! и-го!» Этот рев подхватили другие ослы.    

Они  словно смеялись над одураченным пастором Кингсли.    

 Глава тридцать седьмая.  Законтрактованный небожитель    

     

Ариэль  не видел, что случилось дальше, но последствия нетрудно было угадать — это был  полный провал миссионерской деятельности пастора Кингсли, грозивший ему, быть  может, даже ссылкой в глухой приход провинциальной Англии.    

Сын  директора американского циркового треста Джемс Чэтфилд и директор управления  передвижными цирками Эдвин Григг приехали в Индию с десятком передвижных цирков  шапито. Чэтфилд и Григг руководили гастролями, попутно изучая «местный рынок».  Но основной их задачей была вербовка в Индии исполнителей для выступлений в  Америке. Ведь публике необходимо подавать все новые и новые номера, а  европейские гастролеры-наездники, гимнасты, эквилибристы, фокусники мало чем  отличались от американских. Экзотика могла бы иметь успех. И Чэтфилд и Григг в  каждом городе и даже деревушке, через которые им приходилось проезжать,  посещали базары, ярмарки, народные празднества и знакомились с местными народными  зрелищами, ярмарочными акробатами, заклинателями змей, певцами, музыкантами,  факирами, фокусниками, отбирая лучших из них для своего цирка.    

Индусы  не очень соглашались покинуть родину и отправиться в далекое путешествие, но  Григг показывал им на ладони американские доллары, предлагал авансы, сулил  крупные заработки и таким образом подобрал уже значительную экзотическую  труппу.    

Вместе с  Чэтфилдом он уже составлял проект эффектного зрелища «Тайны Индии» с роскошной  декорацией, обезьянами, попугаями, буйволами, слонами, крокодилами, факирами.    

Однажды  Чэтфилду попался листок местной английской газеты, в которой была статья под заглавием:  «Кто же, наконец, он?» В статье говорилось о таинственном летающем человеке,  который от времени до времени появлялся то в одном, то в другом месте,  бесследно исчезая.    

Чэтфилд  прочитал статью и со смехом передал Григгу.    

— Вот  они, мистер Григг, чудеса Индии! О каких только глупостях не пишут местные  газеты! Очевидно, индийская публика еще более доверчива и глупа, чем американская.  На такую газетную утку не осмелился бы, пожалуй, ни один наш журналист.    

Григг  внимательно прочитал статью и сказал:    

— Хорошо  было бы получить этого летающего человека в нашу труппу.    

— Еще  бы! — расхохотался Джемс Чэтфилд.    

— Я  говорю совершенно серьезно, — ответил Григг. — Мне уже приходилось  беседовать с некоторыми из завербованных нами индусов о летающем человеке. И  они уверяют, что это не выдумка.    

— Но  никто из них, конечно, не видел его?    

— Укротитель  змей… никак не могу запомнить его имя, уверял, что собственными глазами видел  летающего человека, когда он похитил какого-то мальчика с ярмарки и улетел с  ним неведомо куда.    

Чэтфилд  недоверчиво покачал головой.    

Но ему  скоро пришлось поверить в существование летающего человека.    

На пути  циркового маршрута встречалось все больше людей, которые уверяли, что своими глазами  видели летающего человека, и даже указывали местность, где он сейчас находится.  Заинтересованный не на шутку Чэтфилд распорядился даже изменить маршрут, чтобы  только разыскать летающего человека.    

Так  Чэтфилд и Григг встретились с Ариэлем возле церкви и побеседовали с ним сначала  коротко в автомобиле, а затем и основательно.    

Практические  янки совсем не интересовались, что представляет собою Ариэль, как он летает,  каково его прошлое.    

Если бы  даже Ариэль сам сказал: «Я бесплотный дух. Я ангел», — Джемс Чэтфилд, не  удивляясь и ни на секунду не задумываясь, ответил бы: «Олл райт! Я предлагаю  вам ангажемент. Каковы ваши условия?»    

С такой  деловой лаконичностью Чэтфилд и говорил с Ариэлем.    

— Мистер…  мистер?..    

— Бен, —  ответил Ариэль.    

— Олл  райт, мистер Бен. Мы заинтересованы тем, что вы умеете летать. Поступайте к нам  на работу. Вы будете летать в Америке и получать за это хорошее вознаграждение.    

Ариэль  знал, что Америка далека от Индии. Но за океаном он будет в безопасности. Надо  получить эту самостоятельную работу по добровольному соглашению и потом  прилететь сюда за друзьями. Сама судьба идет ему навстречу.    

И,  недолго думая, он согласился.    

Таким  ответом мистер Чэтфилд был совершенно озадачен. Уж не с ангелом ли в самом деле  они имеют дело? Соглашаться, не поторговавшись, даже не поинтересовавшись,  сколько ему будут платить! Неужели этот оригинал не понимает, что он «sans  pair», как говорят французы, не имеет себе равного и, значит, может заломить любую  сумму? А если он не ангел и не идиот, то преступник, которому хочется скорее  удрать за океан, куда, очевидно, перелететь он сам не может. Недаром Григг  говорил о похищении мальчика… Но не все ли равно? Главное — можно нажить  большие деньги.    

Старый,  опытный Григг скорее разгадал Ариэля: этот юноша просто не знает ни жизни, ни  себе цены.    

— Ну,  об условиях мы еще поговорим, — вмешался Григг в разговор, опасаясь, как  бы директорский сынок сам не навел Ариэля на мысль о том, что он уникум. —  Об оплате мы всегда сговоримся.    

— Я  хотел бы только…    

Чэтфилд  и Григг насторожились.    

— Чего  вы бы хотели?    

— Прежде  чем мы отправимся за океан, мне хотелось бы посетить два места… Повидать моих  друзей и… еще одно лицо. Причем, быть может, мне потребуется ваша помощь…    

— Конечно,  разумеется, мы к вашим услугам, мистер Бен. Все, что в наших силах!    

— Ну,  что вы скажете, мистер Григг? — спросил Чэтфилд, когда они остались одни.    

— Скажу,  что мы нашли клад, мистер Чэтфилд. Индия — действительно страна чудес.    

— Надо  будет позаботиться о рекламе, — заметил Джемс.    

Реклама  была его любимым коньком.    

— Этот  пастор не нашел своего призвания. Ему бы цирковым режиссером быть. Придумал блестящий  номер. Но почему бы нам не использовать это вознесение для нашей рекламы? Надо  сговориться с Беном. Пусть до высоты в пятьдесят метров он играет в пользу  пастора, а выше — в наших интересах. Ведь мы же купили Бена! Он будет  восхвалять с неба наш цирк.    

Григг  возражал, находя эту затею мало практичной и даже бестактной. Упрямый Джемс  настаивал, и Григгу пришлось уступить.    

Старый  Григг оказался прав: эта небесная реклама принесла им немало хлопот и неприятностей.  Пришлось иметь дело с представителями церкви и английской администрацией.    

Зато в  другом вопросе Григг не уступил. Чэтфилд размечтался о том, как они будут демонстрировать  в Америке летающего человека, и захотел телеграммой оповестить Америку о скором  прибытии летающего человека. «Мировое чудо!»    

Поседевший  на арене цирка и прекрасно знавший психологию публики, Григг горячо возражал.  Конечно, публика пойдет смотреть летающего человека, как она ходила смотреть  первые полеты на аэроплане, и на этом можно нажить немало. Но люди быстро ко  всему привыкают. Кто теперь будет платить деньги за то, чтобы посмотреть на  летящий аэроплан? То же будет и с летающим человеком! Кто посмотрит на него  один-два раза, в третий раз уже не пойдет.    

— Но  мы успеем нажить миллионы! — горячился Джемс.    

— А  почему нам не нажить десятки миллионов? — возражал Григг.    

— Как  же вы думаете сделать это? Как хотите использовать Бена?    

— Прежде  всего забудьте, что он умеет летать. Не сообщайте об этом в Америку и в пути никому  не говорите. Поймите, публике приедается все, кроме одного — борьбы,  состязания, с их вечной сменой неожиданных положений и неизвестностью финала.  Перед редчайшими в мире животными публика останавливается лишь на минуты, а  какие-нибудь глупые петушиные бои она готова смотреть часами. Страсти  разгораются, люди волнуются, заключают пари.    

— Я,  кажется, начинаю понимать вас. Пожалуй, вы правы, — подумав, сказал  Чэтфилд.    

— На  все сто процентов, — убежденно ответил Григг.    

Найдя  бесценный клад в лице Бена, Чэтфилд и Григг решили передать ведение дел в Индии  старейшему руководителю одного из цирков и немедленно вместе с Беном выехать в  Америку.    

Когда  они покинули городок, затерянный меж гор, предоставив пастору выпутываться из положения.  Джемс спросил Ариэля, куда он хотел заехать.    

Ариэль  откровенно рассказал американцам свою историю. Чэтфилд был от нее в восторге и  нередко прерывал Ариэля смехом.    

Григг  думал: «Бен-Ариэль, очевидно, жертва чьих-то козней. Кто знает, быть может, он  сын богатых и знатных родителей. Это надо иметь в виду. Лолита — пустое  юношеское увлечение. Почему бы и не заехать к этой девочке-вдове? В конце  концов можно взять с собой Лолиту, Низмата, Шарада и пристроить их к делу. Но  Ариэль хочет побывать в Дандарате и повидаться с Пирсом. Лучше этого избежать.  Пирс, видимо, опасный конкурент. Конечно, они — Григг и Чэтфилд — постоят за  Ариэля и не допустят, чтобы Пирс овладел Ариэлем. Риск, однако, остается риском.  Ариэль, так охотно согласившийся уехать в Америку, чтобы быть дальше от Пирса,  сам ищет свидания с ним. Зачем? Ариэль говорит — чтобы узнать тайну своего  происхождения, которую Пирс, безусловно, должен знать. Пусть так! Но, узнав  свое происхождение, не предпочтет ли Ариэль вернуться к родным, вместо того  чтобы ехать в Америку?..»    

Своими  опасениями Григг поделился с Чэтфилдом. На этот раз Чэтфилд и Григг быстро пришли  к соглашению: принять все меры к тому, чтобы Ариэль не заезжал в Дандарат и не  видался с Пирсом. А если Ариэль все же повидается с ним и узнает свое  происхождение, то на этот случай заранее взять с Ариэля обязательство работать  в цирке не менее года.    

Только  под этим условием они гарантируют ему свою помощь при встрече с Пирсом.    

Ариэль  принял эти условия.    

 Глава тридцать восьмая.  «Все проходит, как сон»    

     

Вечером,  в огнях заката, показались мраморные златоглавые громады дворцов Раджкумара.  При виде их у Ариэля сильно забилось сердце. Ведь и судьба Шьямы интересовала  его. Проезжая мимо дворцов, он смотрел на балконы, и ему показалось, что на  одном из них он видит Шьяму. Но это могла быть и другая женщина, похожая на  нее. Перелететь расстояние от автомобиля до балкона он мог бы в одну минуту, но  Чэтфилд взял с него слово не летать, и Ариэль удержался.    

Вот и  озеро, и роща, а за нею хижина Низмата. Волнение Ариэля усилилось. Ему еще  больше захотелось взлететь и помчаться к своим друзьям.    

Чтобы не  мешать свиданию, Григг приказал шоферу остановиться возле манговых деревьев, с  которых когда-то Ариэль срывал плоды для Шарада.    

Он вышел  из машины и невдалеке увидал Шарада и Лолиту. Не будучи в силах сдержать себя,  он побежал, едва касаясь ногами земли. Видя это, Григг сказал Чэтфилду:    

— Смотри,  как он бежит! Мы из него сделаем мирового бегуна.    

Лолита и  Шарад, сидевшие на ступеньках крыльца, при виде приближавшегося сагиба встали.  Они не узнали Ариэля. И вдруг Шарад закричал:    

— Дада! —  И бросился навстречу другу, но остановился смущенный: на Ариэле был прекрасный  европейский костюм, шляпа-панама. Волосы коротко острижены.    

— Ну,  что же ты? — со смехом воскликнул Ариэль, обнял и расцеловал мальчика,  который вцепился в его руку.    

А  Лолита, тоже уже узнавшая Ариэля, совершила пронам,[11] склонившись до земли.  Опять перед Ариэлем стояла эта стена преклонения!.. Ариэль хотел обнять Лолиту,  сказать, что он любит ее, хочет, чтобы она стала его женою. Но этот поклон  связал его движения и мысли.    

— Здравствуй,  Лолита!.. Вот видишь, я исполнил свое обещание!.. — смущенно сказал он, подходя  к девушке. — Я приехал. А где Низмат?    

— Он  совсем болен, — ответила Лолита, восторженно глядя на Ариэля.    

Ариэль  быстро вошел в хижину. В наступающих сумерках он увидел Низмата, лежащего на  циновке. Ариэль поздоровался со стариком, в глазах которого блеснула радость.    

— Господин!  Ты? Лолита была права! Ты не мог умереть. И ты пришел ко мне. Благодарю тебя! —  говорил он с трудом. — Видишь, умираю…    

— Ты  не умрешь, Низмат! — возразил Ариэль, беря иссохшую руку старика.    

— Все  рожденное подлежит смерти, — спокойно ответил он. — Сухие цветы не  должны омрачать взор, и их сжигают…    

Ариэль  стал успокаивать старика. Нет, Низмат скоро поправится. Ариэль пришлет доктора,  и Низмат, когда наберется сил, поедет в Америку вместе с Лолитой и Шарадом.  Ариэль любит Лолиту и хочет, чтобы она была его женой.    

Низмат думал,  закрыв глаза и медленно двигая перед собой руками, словно отгоняя что-то. Потом  заговорил. Он благодарил Ариэля за высокую честь. Судьба Лолиты очень беспокоит  его. Она заявила, что ни за кого не выйдет замуж. Ведь слепая Тара сказала, что  она проклянет сына, если он женится на Лолите. И Лолита отказалась от Ишвара  еще раньше, и Ишвар в отчаянии ушел в город и не появлялся с тех пор. Когда  Низмат умрет, что будет с Лолитой? Но боги, полубоги и сагибы не женихи для  нищей девочки.    

— Сам  Кришна был бы счастлив иметь такую жену! — пылко возразил Ариэль.    

Низмат  слабо улыбнулся, приоткрыл глаза и, взглянув на Ариэля, спросил:    

— Но  будет ли счастлива жена в таком неравном браке?    

Ариэль  смутился, а затем стал горячо доказывать Низмату возможность этого союза.    

Однако  он понимал, что увезти Лолиту сейчас он не сможет. Нельзя Низмата оставить  одного или только с Шарадом.    

— Ну,  мы еще поговорим об этом, — сказал огорченный Ариэль и вышел на веранду.    

— Лолита! —  сказал Ариэль, взяв ее за руку. — Я пришлю доктора, и дедушка поправится…  Только не приглашайте знахаря. Он убьет Низмата, как убил его сына. Я должен  ехать, но я еще вернусь, Лолита. Я возьму вас с собой. Когда дедушка  поправится, я хочу, чтобы ты стала моею женой!    

Он не  отрывал глаз от бледного лица Лолиты. Оно было прекрасно, но выражало скорее  страдание и испуг, чем радость, и это причиняло Ариэлю острую боль. Как хотел  бы он сделать счастливою эту девушку!    

— Что  же ты молчишь, Лолита?    

— Я  не знаю, что ответить, господин мой.    

— Но  ты… любишь меня?    

Девушка стояла,  потупив взор. Ее рука дрожала в руке Ариэля.    

— Она  все время ждала тебя, все говорила только о тебе! — закричал Шарад. —  И мы поедем! Все вместе!    

— Подождите,  я сейчас вернусь! — сказал Ариэль и быстро зашагал к автомобилю.    

— Простите,  мистеры, но вы, кажется, обещали мне немного денег?.. — смущенно начал  он. — Мой друг, старый Низмат, очень болен, ему необходимы врач,  лекарства…    

Григг  охотно дал Ариэлю несколько крупных кредиток и напомнил, что надо спешить с  отъездом. Григга сейчас мало интересовали деньги, главное — увезти Ариэля. И  если для бедной индийской семьи это была значительная сумма, то по масштабам  американского циркового треста — совершенно ничтожная.    

Ариэль с  чувством искренней благодарности взял деньги.    

«Как я  был глуп, — думал он, возвращаясь. — Надо было раньше взять у них  деньги и купить подарки. Низмату — трубку и хорошего табаку, Лолите — шарф и  браслеты, а Шараду — трикотажную полосатую рубашку. Как бы они были рады! Но я  пришлю им…»    

— Вот,  Низмат, возьми эти деньги, — сказал он, вернувшись к старику. —  Непременно вызови врача. И получше питайся. Я буду вам присылать деньги.  Поправляйся скорее. До свидания, Низмат!    

— Спасибо.  Прощай! — ответил Низмат.    

На  крыльце Ариэль подошел к Лолите и поцеловал ее в лоб.    

— Прощай,  моя Лолита! Береги дедушку и Шарада. Я буду присылать вам деньги и посылки, и  писать письма, и скоро вернусь за вами.    

Лолита,  как будто в бреду, сказала, глядя в пространство:    

— Я  буду тебя ждать, но сны проходят… Все проходит, как сон… Майа!    

Ариэль с  удивлением посмотрел на нее, потом улыбнулся и воскликнул:    

— Это  не пройдет, дорогая, как сон! Жди меня!    

— Возьми  меня с собой, дада! — взмолился Шарад, ласкаясь.    

— Я  буду очень рад, если ты поедешь со мной, Шарад. Но, может быть, Лолите будет  очень трудно одной с больным дедушкой?    

— Да,  это правда, — со вздохом ответил Шарад. — Надо подождать, пока  дедушка поправится, и тогда мы все приедем к тебе.    

— Я  сам прилечу за вами.    

Медленно,  с тяжелым чувством Ариэль возвращался к автомобилю.    

Гудок —  и автомобиль тронулся.    

Ариэль ехал  в глубокой задумчивости. Зачем он оставил их? Зачем едет в далекую, неведомую  Америку? Что его ждет там? Не лучше ли было остаться с Лолитой, Шарадом,  Низматом?.. Но он вновь стал бы беззащитным летающим человеком, игрушкой  судьбы, добычей злых людей. Погубил бы себя и Лолиту. Нет, он поступает  правильно! Сначала надо завоевать свободу, крепко стать на ноги, узнать все о  себе, и тогда он соединится со своими друзьями, чтобы никогда больше с ними не  разлучаться.    

А в его  ушах все еще звучали загадочные слова Лолиты:    

«Сны  проходят… Все проходит, как сон… Майа!»    

 Глава тридцать девятая.  «Возвышенный» разговор    

     

Пирс и  вся его теософическая компания уже начали примиряться с мыслью о потере Ариэля.  Летающий человек еще раз заставил говорить о себе «чудом пастора Кингсли»,  которое, по словам газет, оказалось ловкой рекламой американского циркового  треста. После этого Ариэль исчез, очевидно захваченный американскими циркачами.  Пирс понимал всю трудность вырвать Ариэля из их рук. Это мог бы еще сделать  опекун Боден. И Пирс сообщал Бодену и Хезлону в Лондон о положении вещей.    

«Если мы  и услышим, — писал Пирс, — о летающем человеке, то скорее всего из  Соединенных Штатов Америки, куда и должны быть направлены ваши поиски». Пирс  кошачьими шагами шел через двор Дандарата, направляясь в свой кабинет.    

Небо  было безоблачное, солнце только что поднялось над горизонтом и уже накаляло  воздух. Последние дуновения прохладного утреннего ветерка замирали. Как всегда,  во дворе и в зданиях стояла тишина. Только похрустывал гравий под его  неторопливыми шагами.    

Чуткое  ухо Пирса уловило чьи-то шаги со стороны ворот. Он быстро оглянулся и увидел приближающегося  к нему Ариэля, возмужавшего, одетого в прекрасный белый костюм.    

Пирс был  поражен неожиданностью. Обрадовался, но тотчас насторожился. Уж слишком уверенным,  твердым шагом приближался к нему юноша.    

А за ним  на некотором расстоянии следовали два джентльмена.    

По  первому его зову на помощь могут прийти воспитатели, надзиратели, слуги… И  Пирс, изобразив на лице приятное изумление, как будто только что узнав Ариэля,  поспешил к нему навстречу с радушно протянутыми руками.    

— Рад  тебя видеть, Ариэль! Ты хорошо сделал, что сам вернулся! — И он крепко  сжал правой рукой запястье левой руки Ариэля. Он хотел так же дружески сжать и  правую руку, но Ариэль предупредил его и своей правой рукой сжал запястье левой  руки Пирса. Так, крепко сцепившись, они стояли и смотрели друг другу в глаза,  один предугадывая намерения другого.    

«Черт  возьми! Кто же кого из нас поймал?» — с тревогой думал Пирс.    

Джентльмены,  шедшие позади Ариэля, остановились и с интересом наблюдали эту сцену.    

— Может  быть, мы пройдем ко мне? Там удобнее будет поговорить. Ты не голоден, Ариэль?  Не устал с дороги? — спросил Пирс, едва сохраняя самообладание.    

— Мистер  Пирс! — твердо сказал Ариэль, не отвечая на вопрос. — Я пришел для  того, чтобы узнать от вас вот здесь, сейчас же, о моем происхождении. Вы должны  дать мне немедленный ответ.    

Неожиданно  для себя обращаясь к Ариэлю на «вы», Пирс ответил:    

— Вас  привез в Дандарат пятнадцать лет назад неизвестный мне человек. Он не сообщил  мне ни своего имени, ни вашего происхождения… В школе Дандарата немало таких  детей.    

Рука  Ариэля сжалась еще сильней, и Пирс вдруг почувствовал, что юноша поднимает его  на воздух. У Пирса от ужаса похолодели руки. Он хотел закричать, но понял, что  этим только ухудшит свое положение. Ариэль имеет соучастников, быть может его  сопровождают подкупленные бандиты. Ариэль унесет его и на свободе расправится с  ним. И Пирс только крепче сжал левую руку Ариэля, чтобы не оторваться; его  голова находилась у груди юноши.    

Приподняв  Пирса над землей, Ариэль, оставшись неподвижным в воздухе, заявил:    

— Теперь  мы можем продолжить разговор, здесь нам никто не помешает. Слушайте же меня,  мистер Пирс!    

Голос  Ариэля был суров, но в нем чувствовалась некоторая прерывистость — Пирс был  тяжел.    

Легко  сказать «слушайте»! Пирс стучал зубами и с прежним ужасом поглядывал вниз на гравий,  желтевший внизу.    

— Если  вы сейчас же не расскажете всю правду обо мне, я выпущу вашу правую руку и  начну вертеть вас, пока вы не оторветесь и не разобьетесь вдребезги. Или вы  хотите бороться со мною и здесь, в воздухе?    

— Скажу…  Всю правду скажу, — едва прохрипел Пирс, потерявший от волнения голос.    

Ариэль  тотчас подлетел с Пирсом к изумленным Чэтфилду и Григгу и, тяжело дыша,  опустился возле них.    

— Мистер  Григг… Прошу… записать показания вот этого человека!    

Григг  вынул блокнот, вечное перо, и Пирс словно простуженным голосом рассказал все,  что знал об Ариэле. Он указал и адреса Бодена и Джейн Гальтон.    

Ариэль  отпустил руку Пирса и сухо сказал:    

— Можете  идти. Но помните, если вы дали ложные показания…    

— Абсолютно  верные! — воскликнул, сгорбившись, Пирс. Ноги его дрожали, и он с трудом  побежал к себе через двор.    

— Ну-с,  мы исполнили наше обещание. Надеемся, что и вы исполните свое, — сказал  Джемс, вопросительно взглянув на Ариэля.    

— Я  тоже исполню. Мы едем с вами в Америку, — ответил Ариэль. — Сестра  может приехать ко мне. Я ей напишу.    

И они  направились к автомобилю.    

 Глава сороковая. «Биной  Непобедимый»    

     

Чэтфилд-старший  был чрезвычайно доволен индийской находкой. План Григга был вполне одобрен  главою циркового треста.    

Ни один  человек в Америке не должен знать, что Биной-Бен-Ариэль — Аврелий Гальтон — летающий  человек. Правда, слух о нем доходил и до Америки, но над заметкой посмеялись,  как над газетной уткой. В лицо же никто Ариэля не знал.    

Чэтфилд  объяснил Ариэлю его роль: он не должен подавать виду, что умеет летать, но,  ловко пользуясь этим необычайным даром, он будет побивать все мировые рекорды  по бегу, плаванию, прыганью через препятствия, в соревнованиях воздушных  гимнастов.    

Обучение  Ариэля под наблюдением Григга и Чэтфилдов длилось довольно долго. Для Ариэля,  конечно, не представляло никаких затруднений брать препятствия любой высоты,  перелетать под куполом цирка с трапеции на трапецию через всю арену.    

Сложность  обучения заключалась лишь в том, чтобы, как говорил опытный Григг, «не перейти  границы физически возможного для человека». Надо работать так, чтобы публика  видела нечто ошеломляющее, но не невероятное. Приходилось действовать  осторожно: при прыганьи, например, в высоту Ариэль должен был так рассчитывать  прыжки, чтобы лишь на несколько сантиметров превышать мировые рекорды.    

Чэтфилды  и Григг тренировали Ариэля в беге с лучшими бегунами. Обучение происходило в  безлюдной местности.    

Ариэлю  показывали приемы различных школ бега, обучали всем повадкам, в присутствии же  тренеров заставляли имитировать усталость, прерывистое дыхание.    

Для  поддержания интереса в публике в некоторых забегах или заплывах он должен был  делать вид, что выдыхается, допускать соперников опережать его, а затем в  последнюю минуту первым приходить к финишу. Словом, он должен поступать как  опытный игрок, который не сразу показывает свое преимущество во всем блеске.    

Цирковые  номера подготовлялись в специально предназначенном для этого передвижном цирке.  Чэтфилд-сын особенно интересовался номерами с лошадьми: трюками на полном  карьере, сальто-мортале. Ариэль, конечно, проделывал настоящие чудеса, и  старому Григгу, к неудовольствию молодого Чэтфилда, все время приходилось  сдерживать Ариэля:    

— Это  уж слишком! Не делайте четверных сальто-мортале! — сердито вмешивался он.    

Пока шла  подготовка, Чэтфилд-сын, не жалея трестовских денег, — все окупится  сторицею! — начал рекламную кампанию, по своим масштабам необычную даже  для Америки.    

Еще не  видя Биноя — «Мирового чуда, найденного в дебрях таинственной Индии», о нем уже  знали, а по портретам в газетах, журналах, на плакатах и афишах американцы  изучили черты Ариэля лучше, чем лицо президента.    

Болельщики  уже бредили им, всяческими путями добивались его видеть. Завзятые игроки заранее  заключали пари. Журналисты громоздили в прессе горы всяческих сенсационных  сообщений о предстоящих выступлениях «Непобедимого».    

«Биной  Непобедимый» — этот титул получил Ариэль авансом, еще не выступая. Но он сразу  же заслужил его, как только начались его небывалые триумфы.    

Ариэль  побеждал одного мирового чемпиона за другим. Особенно удивительно было то, что  он устанавливал новые мировые рекорды в разных видах спорта. Его буквально  носили на руках — в этих случаях он спешил придать своему телу нормальный вес.    

Беспроигрышная  игра таила и свои опасности. Завзятые игроки, проигрывая, ворчали и поговаривали  о ловком обмане. Да и ставили против него все меньше, разнообразные пари  потеряли свою остроту.    

Чэтфилды  и Григг решили, что настал момент прибегнуть к старому, испытанному цирковому  трюку и тем еще больше поднять интерес к состязаниям: Биною пришлось  «потерпеть» несколько поражений, после которых, конечно, следовали еще более  блистательные победы.    

Так шло  время.    

Ариэль  объехал почти все крупнейшие города Америки. Трест Чэтфилдов нажил небывалые в  истории цирка барыши.    

Чэтфилд-отец  по мере успехов все внимательнее присматривался к Ариэлю и думал: «Теперь-то  он, уже наверное, заговорит об увеличении гонорара…»    

Однако  Чэтфилд-отец ошибся, думая, что Ариэль оказался зараженным духом наживы.    

Как  только он начал зарабатывать большие деньги, из Америки в далекий уголок Индии  потекли денежные переводы и посылки. На этот раз не были забыты ни шарфы и браслеты  для Лолиты, ни одежда для Шарада, ни трубки и табак для Низмата. Среди своих  триумфов Ариэль никогда не забывал друзей. Изредка он получал от них письма,  исполненные любви и благодарности. Низмат поправился. Все ждут его. И Ариэль не  раз готов был бросить все и лететь к хижине у баньяновых деревьев. Помогал он и  бедным цирковым служащим. Слава и деньги давали Ариэлю возможность полностью  проявлять настоящую человеческую сердечность.    

 Глава сорок первая. Два  мира    

     

Однажды,  выйдя победителем в одном из труднейших номеров программы, Ариэль, раскланиваясь  перед бурно аплодировавшей ему публикой, с удивлением заметил в ближайшей к  сцене ложе девушку, которая с огорченным видом, сложив на барьере руки,  смотрела на него. Лицо девушки показалось ему знакомым. Да, это была та самая  девушка, которую он видел во время болезни, когда попал в руки Пирса. Сестра!    

Неужели  это его сестра Джейн? Ведь он ей телеграфировал в Лондон по приезде в Америку.    

Откланявшись  бесконечное количество раз, взволнованный Ариэль ушел к себе.    

Неужели  он ошибся?.. В раздумье он начал переодеваться.    

Униформист  подал визитную карточку. На ней было напечатано: «Леди Джейн Гальтон. Лондон», —  и ниже приписано карандашом, острым, уверенным, почти мужским почерком: «Буду  ждать возле подъезда. Д.Г.».    

Какое-то  смутное воспоминание мелькнуло в памяти Ариэля: «Джейн Гальтон… Да, это она,  моя сестра!»    

Ариэль  быстро переоделся и вышел. Не сразу разобрался в массе автомобилей, окружавших  цирк. В толпе его узнали. Начались овации. Ариэль растерянно оглядывался, по  привычке отвешивая поклон за поклоном.    

Вот  она!..    

И он  подошел к Джейн, не зная, как приветствовать ее.    

Джейн  первая сухо протянула ему руку, как бы желая предупредить со стороны брата какое-либо  проявление родственных чувств. Ариэль смущенно пожал ее узкую руку, затянутую в  коричневую лайковую перчатку. Он видел, что сестра все время хмурилась.    

— Сейчас  подадут автомобиль, — сказала она.    

Среди  шума он скорее понял, чем услышал эти слова.    

Оба  поспешили сесть в машину.    

И только  когда они выбрались из сплошного гудящего потока автомобилей, Джейн повернулась  к Ариэлю и, едва заметно улыбнувшись, спросила:    

— Ты  узнал меня, Аврелий?    

— Да,  конечно, Джейн. Ты там, в Индии, была так близко от меня… Если б я тогда  знал!.. — И он взял ее за руку, но Джейн тотчас освободила свою руку и  быстро промолвила:    

— В  отеле мы поговорим обо всем!    

Когда  они вошли в комнату, которую она занимала, Джейн взяла брата за руку и печально  посмотрела на него. Потом она поцеловала его в лоб.    

— Вот,  наконец, я и нашла тебя, Аврелий! — тихо сказала она.    

— И  я нашел тебя, сестра! — ответил Аврелии, еще не осмеливаясь, в свою  очередь, поцеловать ее.    

Они  сели.    

— Я  не писала тебе потому, что раньше хотела собрать справки… Меня так много раз  обманывали… Но в том, что ты мой брат, я не сомневаюсь. Вот, смотри, я покажу  тебе портреты наших отца и матери.    

Она  открыла шкатулку и протянула Аврелию фотографическую карточку.    

Он  увидал молодую женщину с грустными глазами и рядом с нею самодовольно  улыбающегося дородного мужчину в сюртуке с орденской ленточкой.    

Ариэль  не удержался и воскликнул:    

— Неужели  я стану таким, как отец?    

— Очень  плохо, если ты не станешь таким, — тоном упрека ответила Джейн.    

— Но  эти морщины, брюшко…    

— Старость  никого не красит. Наш отец был достойнейшим человеком, Аврелий! — продолжала  Джейн наставительно. — Именно это я имею в виду. Нашего отца иначе не  называли, как «светлая личность». В его жилах текла благородная кровь одной из  лучших фамилий Англии, он был уважаемым гражданином, верующим христианином и  прекраснейшим хозяином. Он оставил тебе большое состояние, к сожалению  значительно расстроенное опекунами Боденом и Хезлоном, как уверяет мистер  Доталлер.    

Аврелий  начинал понимать, к чему ведет Джейн.    

— Ну  что же? Значит, в нас с тобой течет благородная кровь. Я как будто ничего не  сделал такого, в чем меня можно упрекнуть.    

Джейн  вздохнула.    

— Я  не упрекаю тебя. Но меня многое огорчает… Что сказал бы наш отец, сэр Томас  Гальтон, если бы узнал, что его сын циркач?    

Ариэль  вспыхнул.    

— Но,  Джейн, ты ведь знаешь, как все случилось. И в конце концов, я не нахожу ничего  позорного в моей работе. Это честный труд, и я зарабатываю немало.    

— Циркачей,  конечно, нельзя сравнивать с бандитами и фальшивомонетчиками, — недовольно  сказала Джейн, — но то, что подходит для черни, для подонков общества, не  к лицу сыну лорда.    

И, не  давая Ариэлю возможности возразить, она продолжала:    

— А  твои полеты? Сейчас ты не летаешь, но я ведь знаю секрет твоих успехов. Я сама  видела, как ты улетел от нас тогда в Индии. Человек летающий похож на насекомое  или на птицу. Это нарушает все божеские и человеческие законы, и для нас это,  наконец, просто неприлично, Аврелий! Летающий лорд — это уж что-то немыслимое!  Шокинг!!! Это отвратительно! Этому нет названия…    

«Летают  же люди в аэропланах!» — хотел было возразить Ариэль, как сказал когда-то  Лолите. Но Лолита считала его полубогом, Джейн это возмущает как что-то  унизительное.    

— Я  знаю, что ты скажешь, Аврелий, — быстро продолжала Джейн. — Конечно,  ты не виноват в том, что из тебя сделали летающего урода. Но ошибки — свои и  чужие — надо исправлять… К счастью, в Англии никто не знает твоей истории, все  думают, что ты учишься в Оксфорде, и все еще можно исправить. Но ты навсегда,  слышишь ли, навсегда должен забыть о своих полетах, если это твое свойство  нельзя уничтожить какой-нибудь операцией… Я справлялась у мистера Пирса. К сожалению,  этот безумный ученый, который сделал тебя летающим… Как его фамилия?    

— Мистер  Хайд.    

— Да.  Этого Хайда уже не существует. С ним что-то произошло. Кажется, он сам захотел  сделаться летающим человеком, что-то напутал и, подскочив к потолку, разбил  себе голову. Кровоизлияние в мозг и смерть. Достойная смерть для такого  сумасброда! — в голосе Джейн послышались злобные нотки. — К другим же  ученым обращаться рискованно    

— это  может получить огласку, да и едва ли кто поможет. Поэтому для тебя один выход —  забыть о своем… пороке и никогда не прибегать к полетам, если бы даже на твоих  глазах тонул ребенок… И второе, — продолжала она, едва передохнув: — Ты  должен сейчас же расторгнуть контракт с цирком, бросить эту цыганскую жизнь и  отправиться в Англию.    

— Но  я связан обещанием…    

— Фамильная  честь дороже денег. Полагаю, что у нас, во всяком случае, найдется сумма, чтобы  уплатить неустойку…    

Молчал и  Ариэль. Он не был согласен с Джейн. Не так представлял он себе эту встречу с  сестрой, не такою представлял он Джейн.    

— Я  думаю, следует предупредить мистера Чэтфилда и согласиться на несколько  прощальных выступлений… — неуверенно начал Ариэль.    

— Ни  в коем случае! Это было бы большой ошибкой. Пока тебя все считают безвестным  индусом. Но уже одно мое появление может направить мысли людей в иную сторону,  а затем пойдут и розыски. Ты ведь сам знаешь, как тобой интересуются  журналисты, как следят за каждым твоим шагом и стремятся узнать и сообщить  что-нибудь новое о тебе и твоем прошлом. И если они узнают правду, наша жизнь  будет разбита — твоя и моя. Я не перенесу позора, который ляжет на наш род, и  мне останется только уйти в монастырь. Наш отъезд должен произойти внезапно. Я  уже заказала билеты на пароход. Отправляйся за своими вещами и приезжай ко мне.  А твоим циркачам мы можем сообщить решение и с дороги, остальное уладит мистер  Доталлер. Это удивительно светлая личность.    

— Сегодня  у меня вечер свободен, но на завтра назначено представление и билеты распроданы.  На кассе об этом аншлаг, как всегда, — не без гордости прибавил Ариэль.    

— Вернут  деньги обратно, только и всего! Можешь же ты заболеть. Они уже достаточно нажились  на твоих выступлениях.    

Ариэль  желал только одного: закончить этот разговор.    

— Хорошо,  Джейн, я приеду к тебе, как только соберусь, — сказал он нетерпеливо.    

— Не  позже полуночи, — ответила Джейн, посмотрев на часы, и добавила: — Пароход  отходит завтра в восемь. У нас есть еще немного времени. Теперь я расскажу тебе  подробно о наших родных, о круге моих знакомых, которые скоро будут и твоими  знакомыми, о Лондоне…    

Был уже  поздний вечер, когда Ариэль возвращался к себе. Он думал об ультиматуме сестры.    

 Глава сорок вторая.  Страдающая мать    

     

Возле  двери своей комнаты Ариэль увидел молодую, прекрасно одетую женщину.    

Глаза ее  покраснели от слез, лицо выражало волнение.    

— Мистер  Биной! — сказала женщина прерывающимся голосом. — Я жду вас уже  несколько часов. Была на дневном представлении в цирке, хотела повидаться с  вами, но вы уехали с какой-то дамой… Я узнала в конторе цирка ваш адрес и  приехала сюда. Решила дождаться вас здесь… Боже! Если бы вы знали, что я  пережила!.. Час проходил за часом, а когда каждая минута дорога…    

— И  вы все эти часы простояли возле моей двери? — с сочувствием спросил  Ариэль.    

Его часто  осаждали посетители — поклонники и поклонницы. Но эта женщина не была похожа на  них.    

Несомненно,  какое-то глубокое личное горе привело ее сюда. Но чем он может помочь?    

Ариэль  поспешил открыть дверь и предложил войти в комнату. Не снимая дорогого манто и  шляпы, женщина вдруг бросилась перед ним на колени.    

— Вы  один можете помочь несчастной матери, которая на коленях умоляет вас…    

— Прошу  вас, встаньте, миссис… Ради бога! Садитесь, успокойтесь… В чем дело?    

— Не  встану, пока вы не дадите слова помочь мне в моем горе… Я так исстрадалась…    

Она  горько заплакала.    

— Разумеется,  если это в моих силах, хотя я спешу, у меня немного времени…    

— Я  отниму у вас совсем немного времени…    

Ариэлю  удалось, наконец, поднять женщину и усадить в кресло. Она вынула надушенный платочек  с кружевной обшивкой, приложила к глазам и, всхлипывая, начала свое  повествование.    

Мистер  Биной иностранец и, быть может, не знает ужасных нравов Америки и этого чудовищного  города — Нью-Йорка… Ни один богатый человек не может в нем чувствовать себя в  безопасности. Слыхал ли он о гангстерах? Американский крупный бандит ничем не  напоминает парижского апаша. Известно ли мистеру Биною имя Аль Капоне? Нет?  Таких, как Аль Капоне, здесь немало. Крупнейшие американские гангстеры очень  богатые люди. Они имеют особняки, автомобили, яхты и крупный текущий счет в  банке. Полицию они подкупают, и полицейские власти покровительствуют им.  Гангстеры безнаказанно совершают свои преступления, грабят банки, среди белого  дня на улицах похищают миллионеров и, что ужаснее всего, их детей. За детей они  требуют выкуп, а получив его, все же убивают детей. И как это ни странно, чем  богаче человек, тем меньше он может рассчитывать на помощь полиции, когда дело  касается гангстеров.    

Посетительница  тяжело вздохнула.    

— Простите,  что я говорю обо всем этом подробно, — продолжала она через минуту, —  но это необходимо, чтобы вы поняли меня и мое безвыходное положение… — Она  опять приложила платок к глазам. — Моя фамилия Уоррендер. Мы с мужем одни  из богатейших людей Штатов. Но самое большое наше сокровище — наш единственный  сын Сэм. Ему всего три года… И он… похищен… Ему грозит ужасная смерть.    

Миссис  Уоррендер зарыдала. Ариэль был потрясен этой драмой матери.    

— Успокойтесь,  миссис. Выпейте воды!.. Но чем же я могу помочь вам?    

Она  отпила несколько глотков, ее зубы стучали о край стакана.    

— Благодарю…  Сейчас я все объясню. Бандиты прислали нам уже несколько писем с требованием  выкупа в пять миллионов долларов. Муж уплатил бы их немедленно, но мой брат  убедил его обождать. Когда бандиты получат деньги, они могут тотчас убить Сэма…  моего крошку…    

— Она  вздрогнула. — Марк, мой брат, хочет выиграть время, в надежде найти  средство спасти ребенка. Полиция, конечно, подкуплена бандитами. «Мы делаем все  возможное, но, к сожалению, пока не напали на следы преступников, похитивших  вашего сына…» — говорит начальник. Тогда мы, вернее — Марк, потому что я и мой  муж от горя совершенно потеряли голову, Марк обратился к частным сыщикам,  засыпал их деньгами, и они кое-что узнали. Даже многое. Узнали, например, где  находится мой сын. Полиция его искала или делала вид, что искала, в трущобах  города, в окрестностях, даже в горах, а он, бедняжка, находится в самом центре  города, на девяносто третьем этаже одного из величайших билдингов. Кто бы мог  подумать?.. Перехожу к самому главному.    

Уоррендер  сделала паузу, посмотрела на Ариэля и неожиданно спросила:    

— Мистер  Биной, вы умеете летать?    

— Я?  Летать? Что за странная мысль? Почему вы задаете мне такой вопрос?    

— Потому  что от этого зависит все. Конечно, это странно, невероятно. Быть может, вы  думаете, что я от горя сошла с ума? Но это не моя мысль. Один из сыщиков, о  которых я говорила, человек в высшей степени наблюдательный и умный, сказал  мне, что он пришел к заключению: вы можете летать, и в этом секрет ваших спортивных  успехов.    

Ариэль  растерялся и не знал, что возразить, но посетительница, не замечая его  смущения, продолжала:    

— Он,  мистер Тутс, этот сыщик, долго наблюдал за вашими выступлениями, делал какие-то  подсчеты, подобрал весь газетный материал о «летающем человеке» в Индии… Ведь  вы из Индии?.. И он сказал нам: «Единственный человек, который может спасти  вашего сына, — это мистер Биной, если только он согласится. Просите его!»  И вот я решила сама прийти умолять вас.    

Она  сделала движение, чтобы вновь стать на колени, но Ариэль удержал ее.    

— Прошу  вас, сидите спокойно, — почти приказал он. — Разрешите мне подумать,  смогу ли я помочь вам.    

Итак, в  Америке есть люди, которые догадались о том, что он летающий человек.    

Значит,  скоро его тайна будет достоянием всех. И тогда произойдет грандиозный скандал.    

Каково  будет негодование проигравших игроков, ставивших свои ставки на его поражения!  Вслед за открытием его тайны обнаружится и тайна его происхождения. А новый  скандал для Джейн? Чем европейские предрассудки лучше азиатских?.. Джейн  оказалась не той, о какой он мечтал, но все же она была его сестрою. Надо  уезжать отсюда, и как можно скорее, решил Ариэль.    

Но как  исполнить просьбу миссис Уоррендер?    

Мать,  конечно, рассчитывает на то, что летающий человек сможет вырвать ее ребенка из  рук бандитов, влетев в окно девяносто третьего этажа небоскреба.    

Его  полет над городом заметят многие. Джейн, конечно, возмутилась бы от одной мысли  о полете. Ведь это нужно было для спасения ребенка. Но перед нею не было лица  этой страдающей матери! Матери маленького Сэма!    

Разве  можно устоять перед горем матери?    

И едва  ли кто узнает его, тем более вечером. Лететь он может на большой высоте, и в  конце концов разве он сегодня рано утром не уезжает из этой страны?..    

Но  успеет ли он?    

— Я  готов был бы помочь вам, миссис, но, к сожалению, в моем распоряжении очень  мало времени, всего два-три часа. Меня срочно вызывают…    

— Больше  двух часов и не понадобится, — быстро и радостно ответила миссис  Уоррендер. — Наш билдинг не далеко и почти рядом с тем, где томится мой  бедный мальчик. Автомобиль ждет меня. Вы согласны? Вы не отказываете? —  спрашивала она, умоляюще глядя на Ариэля.    

Миссис  Уоррендер крепко пожала руку Ариэля, и они вышли из отеля.    

 Глава сорок третья.  Снова обман    

     

В  роскошной квартире многоэтажного дома, куда привезла Ариэля миссис Уоррендер,  он застал сыщика Тутса, Марка и мистер Уоррендера, отца похищенного ребенка.  Отец казался совершенно убитым, почти невменяемым. Не вставая с кресла, он  протянул Ариэлю руку, на его лице промелькнула болезненная улыбка, и он жестом  пригласил садиться.    

У него  были энергичные черты лица и коротко подстриженные, седеющие на висках волосы.    

— Благодарю  вас, мистер, что вы откликнулись на наше горе. Поговорите с ними. — Он  указал на Тутса и Марка. — Я… не в силах, простите.    

— Задача  проста, мистер, — начал Тутс свои объяснения, — надо только  действовать быстро и решительно. Вот план города, фотография билдинга.  Крестиками отмечены: этаж, квартира, окно. Окна всегда открыты. Вот план  квартиры…    

Тутс  коротко, ясно, деловито наметил план действия.    

— Если  сегодня ребенок не будет в наших руках, завтра будет поздно. Идемте, я покажу  вам, откуда вы можете совершить взлет…    

С  плоской крыши, где у Уоррендеров был разбит сад, Ариэль стремительно поднялся  по отвесной линии.    

Он так  давно не летал и с удовольствием отдавался знакомому чувству свободы, легкости,  простору воздушной стихии. И отказаться от этого?..    

О, если  бы возможно было унести Лолиту в какую-нибудь прекрасную свободную страну с чудесными  цветами и деревьями… Почему он не унес ее в джунгли? Свил бы гнездо на  раскидистом дереве и жил бы с нею и Шарадом.    

Но  мечтать было некогда. Внизу бурлил и грохотал чужой огромный город. А над  головой в синей бездне неба мирно мерцали звезды. Ариэль вновь посмотрел вниз.  Он видел, словно огромный план, остров Манхаттен, разделенный на квадратики  кварталов с темным прямоугольником центрального парка и Бродвеем, протянувшимся  через город. Все берега изрезаны зубцами доков и пристаней. Вот широкий черный  Гудзон, отражающий огни бесчисленных пароходов и каботажных судов. Лонг-Айленд…  Статуя Свободы с неугасимым светом в протянутой руке. Улицы, залитые светом,  казались светящейся решеткой. Темными, угрюмыми утесами возвышались небоскребы.  Рабочий день был окончен, и свет в их окнах погашен. Бесчисленные клерки  разошлись по домам. Нижние же этажи небоскребов и других зданий пылали огнями  витрин, реклам, отбрасывая красноватый отблеск на стены. На некоторых темных  небоскребах змеились световые экраны. Кое-где в окнах верхних этажей еще горел  свет. Эти огоньки казались крупными звездами, упавшими с неба и не долетевшими  до земли.    

А вдали  до горизонта протянулась черная гладь океана с движущимися звездами пароходных  огней.    

Ариэль  чувствовал прохладное дыхание океана и с удовольствием вбирал в грудь, чистый  воздух высот.    

Он не  без труда нашел нужный небоскреб, этаж, квартиру, окно и полетел к цели. Это  было первое окно от угла.    

Тутс не  обманул: окно было открыто и освещено.    

Ариэль  сначала заглянул в окно. Хорошо меблированная комната была пуста.    

Тогда он  влетел в окно и опустился на пол.    

Двери  прямо и налево. За дверью налево должна быть детская.    

Войти  туда, схватить ребенка, укутав одеяльцем, чтобы не простудить, и вылететь…    

Если кто  встретится, ни о чем не говорить и действовать быстро, пользуясь неизбежным замешательством.    

Ариэль  направился к двери налево и тихо открыл ее. Он увидел детскую. В кроватке лежал  ребенок, над ним нежно склонилась молодая женщина. Ребенок не спал. Он  ворочался, тихо плакал.    

— Мама, —  вдруг позвал он, протягивая ручонки.    

Молодая  женщина взяла ребенка на руки и поцеловала с нежностью матери. Ребенок положил  ей на грудь голову и обнял ручонками за шею.    

— Крошка  моя, не плачь, Сэм, не плачь, детка!..    

Женщина  стояла спиною к Ариэлю.    

Ариэль  стоял в полном недоумении и нерешительности. Он не сомневался, что видит около  ребенка мать. Но кто же тогда миссис Уоррендер и о каком маленьком Сэме она  говорила! Не вырывать же ребенка из рук матери! Качая сына, женщина повернулась  и заметила Ариэля. Она улыбнулась, доверчиво пошла к нему навстречу,  воскликнув:    

— Наконец-то!  Я так ждала вас!..    

Ариэль  окончательно перестал что-либо понимать. Он неподвижно стоял в дверях, не зная,  что сказать, что предпринять.    

— Сэм  еще с утра жаловался на боль в головке, — сказала женщина и протянула Ариэлю  ребенка. — Одно несчастье за другим…    

Ариэль  догадался, что его принимают за доктора. И чтобы распутать хоть одно  недоразумение, он промолвил:    

— Простите,  миссис, я не доктор.    

Женщина  побледнела, вдруг прижала ребенка крепко к груди, отступила на несколько шагов  и со страхом спросила:    

— Кто  же вы? Как вы вошли? Вы не от них ли? Не от этих ужасных людей, которые хотят отнять  у меня мое сокровище?.. — И она замолчала, глядя на сына взглядом,  исполненным тревоги.    

Нет!  Ариэль был решительно не годен для таких дел! И лучше всего было бы ему  повернуться, выбежать в другую комнату и улететь через окно, предоставив  несчастной женщине думать, что все сейчас происшедшее было галлюцинацией. Но у  Ариэля явилась мысль, что его обманом вовлекли в какое-то гнусное преступление,  и ему хотелось узнать правду.    

— Простите,  миссис, не бойтесь меня… Я вам сейчас все объясню. Очевидно, здесь происходит  какое-то недоразумение.    

— Джордж! —  крикнула женщина, дрожа всем телом.    

Ее  волнение передалось ребенку, и он заплакал.    

Послышались  быстрые шаги, и в комнату вошел мужчина средних лет. Увидев Ариэля, он побледнел,  как и его жена, стал между нею и Ариэлем, как бы защищая ее, и сурово, почти  грубо спросил:    

— Кто  вы? Что вам здесь нужно?.. — Потом, вглядевшись в Ариэля, воскликнул с искренним  удивлением: — Мистер Биной?!    

— А  ваша фамилия, сэр?    

— Уоррендер.  Чем могу служить?    

— Уоррендер? —  с таким же удивлением воскликнул Ариэль. Они некоторое время смотрели друг на  друга с недоумением. Потом Ариэль, уже окончательно убедившись в том, что его  обманули, решил откровенно рассказать обо всем родителям Сэма.    

— Я  должен поговорить с вами, мистер.