1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
   
— Префектом лагеря, — серьёзно заявляет он.
  
  
   
    
Гл.10
   
   
«Да, далеко зашёл. А ведь как не крути, на полном серьёзе планирует Нью-Рим создать», — Виктор хочет рассмеяться, но неожиданно позавидовал: «Ему ясна конечная цель, а я даже не знаю с чего начать. Единственно точно знаю, рабства у нас не будет», — и всё же Виктор не удержался и шутит:- Префект лагеря — это завхоз по-нашему?
   
— Уловил суть, — с интересом глянул на него Идар, — но не совсем завхоз — боевой завхоз, — уточняет он.
   
— Лестное предложение, — Виктор хотел почесать отрастающую бородку, но его сильно дёргают за верёвку и он едва удерживается на ногах. — Я подумаю над твоим заманчивым предложением.
   
— Подумай. У тебя целая ночь, — обнажая белые ровные зубы, улыбается Идар.
   
Виктор ожидает, что они выйдут к морю, но его ведут на скальное возвышение. Долго идут по тропе вверх и упираются в завал из камней, в центре которого виднеются грубо сколоченные из досок ворота. Двое мужчин выглянули из-за камней, увидели Идара, поспешно их открывают, скалясь в добродушных улыбках, оглядывают Виктора:- Ещё один раб?
   
— Ваш потенциальный начальник, — невозмутимо изрекает Идар, — повергая в недоумение охранников.
   
Виктора втягивают за завал, и он едва не присвистнул от неожиданности и удивления. Перед его взором возникает обширная поверхность, на которой ударными темпами строятся жилища. У склона скалы роется бассейн, куда уже стекает вода из родника, дымятся костры, жарится и коптится рыба, голуби и даже крутится на вертеле настоящая дичь. При внимательном рассмотрении, ею оказалась собака.
   
— Круто! — не в силах сдержать эмоции, выдыхает Виктор.
   
— Так может тебе уже и ночь не нужна, чтобы дать мне ответ? Могу хоть сейчас развязать верёвки, — предлагает Идар.
   
— Голова кругом идёт, надо бы поразмыслить, — действительно задумывается Виктор.
   
— Как хочешь, — немного разочаровался Идар.
   
Почти мгновенно появляется Дмитрий Леонидович. Виктор едва узнаёт его, он стал худым, взгляд из покровительственно-ленивого трансформировался в лихорадочно-злой, в руках держит плеть:- Ба, старый знакомый! — радуется он. — Куда его, камни крошить или бассейн рыть? — он с жадным интересом бросает взгляд на автомат, висящий за спиной у Идара.
   
— Не рви жо…у, он не пленник, а гость. Отведи в грот и охрану выставь. Еды принеси, питья и одеяло. Не вздумай его тронуть и следи, чтобы не убежал, не то женщину отберу и шкуру спущу, ты меня знаешь… Дима.
   
— Как не знать, пять лет службу у меня исправно нёс, — краснеет от злости бывший босс.
   
— Не завидуй, это грех, — ласково произносит Идар. — Ничего личного, — добавляет он, — просто ты слабым оказался, а здесь такими быть нельзя, — унижает он его.
   
Дмитрий Леонидович с ненавистью глянул на Виктора, словно он виновник во всём этом, хлестнул по воздуху плёткой:- Пойдём, гость, — ехидно говорит он и перехватывает верёвку.
   
— Тебе женщину на ночь дать? — вдогонку предлагает Идар.
   
— Обойдусь, — скривился Виктор.
   
— Зря. Тут Эльза мается. Ах да, забыл, что она там со своими козьими сиськами против Анькиного силикона! — взрывается хохотом он.
   
Неприятно саднит разбитый подбородок, болят рёбра и отбитые внутренние органы, а Дмитрий Леонидович зло тянет за верёвку, сознательно причиняя Виктору немалые страдания. Но Виктор относится к этому философски, этот человек сейчас взвинчен, пожалеть его только можно, ещё неизвестно, кто в лучшем положении он или Дима. Быть управляющим крупной компании и так низко пасть без шансов подняться, Идар уж постарается этого не допустить. Хотя, впору себя пожалеть, будущее расплывчатое.
   
Виктор взглядом лихорадочно шарит по сторонам, но с огорчением понимает, бежать с закрытого неприступными скалами участка непросто, да и любопытных глаз много.
   
— Надеюсь, ты недолго будешь в гостях у Идара, — Дмитрий подводит к скале, где чернеет углубление, перегороженное деревянными щитами, брёвнами, каменными глыбами и свистом подзывает одного из своих бывших охранников.
   
— Так это и есть ваша самая лучшая гостиниц? — хмыкает Виктор.
   
— Моя мечта её расширить… гости сейчас прибывают… особенно ретивых здесь помещаем. Кстати, для сведения, бежать и не думай, впереди обрыв и сразу море, туда мы скидываем остатки от еды, так что акул там развелось во множестве, да и касатки, иногда, подходят, а я заметил, они не любят людей.
   
— Конечно, стрелять по ним из пистолета, кому понравится, — с иронией произносит Виктор.
   
— Голод начался, вот и попробовали одну подстрелить.
   
— Глупо. Их из пулемёта не убить.
   
— В тот момент некогда было думать о таких мелочах, одна из касаток почти к самому берегу подошла. Идар хотел ей в мозг попасть, но только разозлил. Теперь в море за рыбой проблема выходить, касатки любой плот разбивают.
   
— Зря вы с этими животными поссорились.
   
— Чему быть, тому не миновать, — Дима в раздумье хлопает плёткой по своей ноге. — А скажи, почему к тебе такой интерес? При первой встречи, ты не произвёл на меня должного впечатления, рассмешил с этими огрызками. Что Идар от тебя хочет?
   
Виктор на некоторое время задумывается, вглядывается в глаза Дмитрию и видит в них жадный интерес вперемешку с взглядом побитой собаки. А ведь он всей душой ненавидит Идара, может, использовать сей шанс?
   
— Чего мы топчемся на пороге? — многозначительно произносит Виктор.
   
— Да, действительно, — Дима глянул на стоящего рядом охранника, — Сан Саныч, стой здесь, я его сам привяжу. Смотри, чтобы он не убежал, не то с нас обоих шкуру снимут.
   
— Она у меня слишком жёсткая, — хохотнул охранник.
   
— Не для Идара, ты ведь знаешь, — Дима вталкивает Виктора в грот, тащит к высохшему пещерному органу, привязывает к каменному наросту. — Ты что-то хотел мне сказать?
   
— Предложить.
   
— Даже так? И что именно?
   
— Я хочу предложить вернуть тебе свой бывший статус.
   
— Каким образом? Застрелить Идара? — усмехается Дима.
   
— Тоже решение, — серьёзно произносит Виктор.
   
— Шутки шутишь? — холодно глянул на него бывший управляющей крупной компании.
   
— Он тебя за шута держит, видно невооружённым глазом.
   
— Это ты зря говоришь, — с угрозой расправляет плеть Дима.
   
— Не торопись, если я с тобой сейчас не договорюсь, у тебя будет время опробовать плётку на моей спине.
   
— Я не собираюсь с тобой договариваться, — Дима оглядывается через плечо, охранник возится у входа и он достаточно далеко, чтобы слышать разговор. — Но ради интереса, я готов выслушать твоё предложение.
   
— У меня тоже имеется АКМ и пара почти полных магазинов.
   
— А, теперь понятно, почему с тобой цацкается Идар.
   
— Я хочу заключить с тобой сделку. Ты меня отпускаешь, а я тебе отдаю АКМ.
   
Дима почти с радостью качает головой:- Ты меня за полного лоха держишь? Твоё предложение отдаёт тухлятиной, нельзя же так, я ведь уже не в том возрасте, чтобы верить на слово. Даже если ты искренен в своём обещании и передашь мне автомат, хотя я уверен, ты блефуешь, я и с ним не полезу на Идара, он профи.
   
— Я тебе помогу…
   
— Пошёл ты! — Дима зло сплёвывает и неожиданно с размаху бьёт плетью, рассекая Виктору руки до крови:- Это тебе за утраченную выгоду. Ни воду, ни еду тебе сегодня не принесут, — напоследок говорит он и уходит.
   
— Облом, — сам себе говорит Виктор, — что ж, будем искать другой путь.
   
К уродливой двери с грохотом придвинули камень. Виктор пытается вывернуть связанные руки из-за спины, но растяжки не хватает, то, что он не раз видел во многих фильмах, не прокатывает. В щель между досками, словно в смотровое окошко камеры, заглядывает Сан Саныч:- Узлы надёжные, причем самозатягивающиеся, чем больше дёргаешься, тем сильнее стягиваются. Ты аккуратнее, иначе кровь по венам перестанет циркулировать, — заботится он.
   
— Спасибо Сан Саныч, — Виктор как червяк заползает спиной на стенку, прислоняется и переводит дух, возня с верёвками его вконец доконала. — А ты из бывших спортсменов? — отдуваясь, спрашивает он.
   
— Как сказать, — спокойно отвечает Сан Саныч, — если брать большой спорт — то да, а так всё ещё продолжаю заниматься спортом, среди ветеранов — чемпион Европы.
   
— Здорово, — хвалит его Виктор. — Тогда мне и вовсе не понятно, почему такой заслуженный человек в обычных охранниках?
   
— Мне уже за пятьдесят, куда такого старпёра как я возьмут, — со смешком отвечает он.
   
— Но выглядишь на сорок, — неумело льстит Виктор.
   
— Это внешне, а внутри уже мотор барахлит, — охотно принимает лесть Сан Саныч.
   
— Работа нравится? — осторожно спрашивает Виктор.
   
— Так не привыкать, — радостно отвечает он, — в девяностых рекетом занимался. Тогда времена были лихие и я был ещё тот бычок, молодой, с перспективой. Жаль ушло то время, а было так интересно, — взгрустнул охранник.
   
— А я тогда совсем молодым был, всё как-то мимо прошло, но стрельбу по ночам иногда слышал.
   
— Тогда много стреляли, — ностальгически вздыхает Сан Саныч.
   
— Любишь стрелять?
   
— Конечно, — легко говорит он, — я же по горячим точкам прошёлся, оружие для меня больше чем женщина.
   
— Занятно, — усмехается Виктор. — А ты знаешь, почему Идар меня здесь держит?
   
— Да мне неинтересно, стараюсь не вникать, так правильнее… для обычного охранника, — в голосе Сан Саныча впервые появляются нотки неудовлетворённости.
   
— Так получилось, что у меня есть калаш, зека грохнул, а Идар хочет его присвоить.
   
— Это его право, — в интонациях Сан Саныча появляется интерес.
   
— Но ему не отдам.
   
— Отдашь, — спокойно говорит охранник.
   
— Нет, не отдам, даже если кости дробить будете, — жёстко отвечает Виктор. — Вот если был бы у меня напарник… такой боевой как ты, ему отдал бы, сам-то я не ахти какой стрелок. У меня мысли появились свою бригаду создать, на плато немало людей, глядишь, и подвинули бы Идара с помощью… тебя, — в лоб говорит Виктор. — На мой взгляд, ты ещё не такой уж и старпёр, потенциал… дай бог каждому, чемпион Европы. Быть охранником, не твоё место, со мной будешь полноправным компаньоном.
   
— Вот так всегда, только начинаешь к человеку проникаться уважением, так сразу дерьмо выползает. Я не крыса, уважаемый! — словно выплюнул Сан Саныч.
   
— Причём тут крыса, можно и не двигать Идара… создать что-то своё.
   
— Нет… с тобой я ничего создавать не буду.
   
— Всю жизнь проходишь в охранниках, и Дима будет тобою понукать… эта тупая свинья, — с расстановкой произносит Виктор и мгновенно понимает, своими словами попадает точно в цель. Сан Саныч недовольно засопел и даже с шумом высмаркивается.
   
— Не мне решать кто надо мною начальник, — со злостью говорит он.
   
— Сугубо рабская философия, — нарочито громко фыркает Виктор.
   
— Я не раб! — едва не выкрикивает Сан Саныч.
   
— Все вы тут… рабы. Косите под свободных, а Идар вас ни во что не ставит, что захочет, то и сделает.
   
— Не тебе судить, — со стоном произносит охранник.
   
— Мне то что, завтра мне все кости переломаете, а ты как ходил в рабах, так и будешь ходить, а ведь шанс у тебя есть.
   
— Нет у меня шанса, — скрипнул зубами Сан Саныч и прикрывает щель обломком доски.
   
«Вновь облом, что-то другое думать нужно», — с грустью думает Виктор. Он оглядывается, едва просвечиваются силуэты нависающих стен, лучики света бьют лишь с заваленного выхода, во всех других местах — тьма.
   
Для начала надо как-то развязаться, Виктор с силой повёл запястьями и почувствовал, как верёвка ещё сильнее стянулась. М-да, умеют узлы вязать, совсем пальцы онемели, скоро вообще затекут и тогда точно ничего не получится. Он осторожно шарит по земле. Чисто, ни единого камушка, словно метлой прошлись. Тогда, без особой надежды, начинает щупать свой пояс, может ветка застряла. Натыкается на пустые ножны, проводит по ним пальцами, от возбуждения в артериях толчком выбрасывается кровь, он нащупал металлические накладки. Распарывая кожу, начинает отдирать пластины от ножен. Верёвки совсем стягиваются, ещё пару минут и руки потеряют чувствительность. Виктор идёт ва-банк, напрягается, с хрустом вырывает одну из пластин и, онемевшими от отсутствия кровотока пальцами, лихорадочно водит ею по верёвкам и слышит, как нити со звоном лопаются, ещё с десяток движений и узел расползается. Мужчина прижимает руки к груди, растирает ладони, разгоняя кровь, поднимается во весь рост. Сейчас или никогда, понимает он. Только бы выбраться, а там обрыв, можно попытаться спрыгнуть. Правда там могут быть акулы или даже касатки, но для Виктора они сейчас менее опасные, чем Идар. Конечно, можно заняться обследованием грота, но и так очевидно, скрытых ходов нет, вырваться можно только через вход, но там Сан Саныч — не слишком безобидный человек и на проверку оказался не «крысой», это делает ему честь. Старый ветеран не отступит от своих принципов, будь он трижды разозлён своим нынешним положением. Похоже, придётся иметь дело с ним, а жаль. Виктор берёт пластину от ножен, щупает край пальцем, подточить надо, находит подходящий камень и начинает уверенно водить по плоскости, скоро пластина превращается в смертоносное оружие. Зажав её в руке, Виктор прислоняется к стене, заводит руки за спину, делает лицо смиренным и в возмущении выкрикивает:- Сан Саныч!
   
Охранник живенько откликается:- Что орёшь? — доска откидывается, он пытается рассмотреть пленника.
   
— Воды принеси.
   
— Дима не велел.
   
— А Идар напротив, сказал, чтобы питьём, едой и тёплым одеялом я был обеспечен. Кстати, для информации, если я соглашусь с требованиями Идара, то отсюда выйду твоим начальником. Тебе это надо, портить со мной отношения в самом начале?
   
— Не пугай, — беззлобно произносит Сан Саныч.
   
— И не думаю, просто сейчас я хочу воды. Кстати, ты можешь у Идара спросить, а всё прочее, самодеятельность Димы.
   
— У него это бывает, — хмыкает Сан Саныч, — всё не может успокоиться, что его бывший начальник охраны так высоко взлетел.
   
— Не говори так, — дурачась, говорит Виктор.
   
— Почему? — удивляется охранник.
   
— Есть мнение, кто высоко взлетает — больно падает.
   
— Ах это… Идар не упадёт, — уверенно отвечает Сан Саныч.
   
— Будем надеяться, — выдавливает из себя смешок Виктор, а у самого до предела напрягаются мышцы и останавливается взгляд, он видит, что дверь сползает в сторону и в узкий проём протискивается охранник, держа в руке кружку с водой.
   
Сан Саныч останавливается рядом, Виктор слабо дёргается и стонет, демонстрируя полную беспомощность:- Раз пришёл, напои меня, — он вытягивает шею.
   
— Крепко тебя спеленали, — неодобрительно чмокнул губами Сан Саныч. — Руки как, не слишком занемели?
   
— Терпимо, — стараясь скрыть возбуждение, говорит Виктор.
   
— Попей, потом немного ослаблю узел.
   
— Спасибо, — Виктор наклоняется к кружке, — и прости, — добавляет он, резким взмахом чиркает остро заточенной пластиной по незащищенному горлу.
   
Лезвие с хрустом перерезает кадык, горячая струя вырывается из страшной раны, заливая лицо Виктору. Сан Саныч отшатывается, обхватывает ладонями шею, сквозь пальцы как водопад струится густая кровь, он булькает горлом, пытаясь кричать, глаза раскрываются от дикой боли и недоумения.
   
— Прости, — повторяет Виктор, — встаёт во весь рост, отпихивает от себя охранника. Сан Саныч падает, дёргается в судорогах и замирает, навсегда сохраняя в своих глазах какое-то детское удивление. — Ничего личного, — он отворачивается от него, но на душе внезапно становится пусто, кого-кого, а его совсем не хотел убивать.
   
Вот и всё, обратной дороги нет, впрочем… и не было. Виктор подскакивает к выходу, осторожно выглядывает. На первый взгляд — идиллия, работа кипит, суровые мужчины выкладывают стены будущих домов, женщины замешивают глину, но вот звонко свистит плеть, крик боли ломает гармонию строящегося поселения. Теперь чётко видна грань между свободными гражданами и рабами, Идар слов на ветер не бросает, ударными темпами строит Нью-Рим. А ведь получается, Виктор серьёзно обеспокоен, скоро действительно равных ему на Караби яйле не будет. Что-то надо думать в ответ, только бы вырваться, а единственный путь — обрыв. Холодок сковывает сердце, но интуиция подсказывает, это правильно решение.
   
Ветер доносит неясный шум волн и свежесть моря, там свобода. Но как добежать до него и вдруг у подножия скалы? Нет, там сразу море, вспоминает Виктор, они же акул подкармливают. Вот теперь необходимо выбрать, кто страшнее акулы или Идар. Жуть сковывает сердце, Виктор вспоминает фильмы ужасов с участием морских хищников. Некоторое время мусолит в голове картинки, в которых акулы разрывают людей, затем встряхивает головой и выносит вердикт: «Они значительно безопаснее людей».
   
Тянуть больше нельзя, Виктор выбирается из грота, прячется за камнями, извиваясь, словно червяк, ползёт вдоль строительного мусора и натыкается на женщину, замешивающую жирую глину. Она отпрянула и едва не вскрикнула, Виктор прикладывает палец к своим губам. Женщина внимательно его оглядывает, в глазах появляется сострадание, Виктор весь в крови и она думает, что это его кровь.
   
— Ты кто? — шепчет женщина.
   
— В плен взяли.
   
— Нас тоже, — в её взгляде появляется ненависть. — Ты сильно избит и весь в крови.
   
— Пустяки. Ты можешь меня как-то заслонить?
   
— Ты хочешь бежать?
   
— У меня безвыходное положение.
   
— Там обрыв… метров тридцать.
   
— И с большей высоты иногда прыгают, — уверенно произносит мужчина.
   
— Они туда отходы сваливают, акул развелось, а иногда касатки подходят.
   
— Человек для акул не основная пища, — неуверенно произносит Виктор.
   
— Как знаешь, а вот я бы не рискнула, мы как-нибудь по-другому устроим побег.
   
— У меня нет того времени, скорее всего завтра, из меня выпустят последнюю кровь.
   
— Хорошо, давай я тебя глиной обмажу? — она со щедростью свойственной русским женщинам, вываливает на него мешок с глиной, Виктор даже прогибается от её тяжести, а ведь вовремя, слышится Димин окрик:- Что развела грязь, быстро в одну кучу собирай! Допросишься, Марина, шкуру плёткой стяну как с твоего Павлика.
   
— Я сейчас, Дмитрий Леонидович, всё приберу, чисто будет, не сомневайтесь, — излишне почтительно произносит женщина, старательно пряча в глазах злой огонь.
   
— И даже не посылаешь, как прошлый раз? — удивляется Дима. — Видно становишься на путь исправления. Молодец Марина, я учту это.
   
— Вы уж учтите, Дмитрий Леонидович.
   
— Что-то ты замыслила, — недобро сузил глаза надсмотрщик.
   
— Что вы такое говорите, просто Идар Сергеевич обещал самых исполнительных, свободными гражданами сделать.
   
— Это он может, — неодобрительно жуёт губы Дима. — Ладно, давай, суетись. Через пять минут подойду, чтобы всё чисто было.
   
Виктор под слоем глины вспотел как мышь, до боли в пальцах, сжимая острую пластинку, напряжение столь велико, то он два не вскакивает, но Дима, ударив плетью о своей ноге, удаляется и вот уже отрывается на молодом парне, полосуя ему спину.
   
Раздумывать больше нечего, Виктор скатывается в ложбину, образованную треснутой природной плитой, становится на четвереньки и как шимпанзе скачет к видневшемуся куску потемневшего неба. За этим занятием его замечает Идар, он невольно вздрагивает, не поняв, что это, но затем вскидывает АКМ, но не стреляет, бережёт патроны:- Стоять! — кричит он.
   
Услышав окрик, Виктор поднимается во весь рост, роняя куски глины, оборачивается, встречается с ним взглядом.
   
— Отрезайте ему дорогу! — приказывает Идар оторопевшим от неожиданности трём охранникам.
   
Первый бросается наперерез, но в Виктора словно вселяется дикий зверь, с рычанием сбивает его с ног, полосуя щёку острой, как бритва пластиной, второму с размаху бьёт в живот, чувствуя, как ломает рёбра, третий отпрянул, выхватывает кинжал.
   
— Живьём брать! — Идар не удержавшись, пальнул в воздух.
   
— Стреляй-стреляй, трать патроны! — выкрикивает Виктор и успешно подсекает ногой третьего охранника и с размаху наносит удар ногой в лицо.
   
Если бы знал Виктор, что те, с кем он так легко справился, обладатели бесчисленных наград по рукопашному бою, рассмеялся. Он-то, просто любитель, так… боксировал когда-то… помаленьку. Верно, что-то новое пришло к нему, природное — звериное, сейчас его может остановить, лишь горячая пуля из автомата, но Идар медлит, впереди обрыв.
   
Виктор подлетает отвесной стене, взмахивает руками, едва не сорвавшись, отшатывается, оборачивается.
   
— Может, хватит развлекаться? — Идар держит автомат стволом вниз. — Давай считать, что ничего не произошло. Моё предложение всё ещё в силе.
   
— Ты хоть сам себе веришь? — с насмешкой выкрикивает Виктор, с опаской заглядывая вниз, где на отвесную стену с размаху налетают пенные волны.
   
— Верю, — невозмутимо отвечает Идар.
   
— А я нет, — Виктор делает шажок в сторону обрыва.
   
— Разобьёшься, — качает головой Идар.
   
— Как-нибудь попробую, главное акул нет.
   
— Они испугались, ушли в море.
   
— Меня испугались? — смеётся Виктор, он уже стоит на самом краю, одно движение и сорвётся низ.
   
— Ты, конечно, крутой перец, но не настолько, — с иронией хмыкает Идар. — Вон… касатки подходят.
   
— Касатки?! — Виктор замирает и действительно замечает огромных животных, уверенно рассекающих к берегу.
   
— Убедился? Всё, хватит из штанов выпрыгивать, бросай железяку и иди сюда. Дима, — обращается он к подбежавшему надсмотрщику, — чем ты его так обидел, что он в бега подался?
   
— Он Сан Саныча зарезал, — выпучив от гнева глаза, заявляет он.
   
— Насмерть? — вздрагивает Идар.
   
— Как барану горло перерезал.
   
— Ну что, теперь ты меня точно простишь? — с насмешкой произносит Виктор.
   
— Не знаю, — бледнеет Идар, автомат в его руках дёргается.
   
Словно с предохранителя срывается сжатая пружина, Виктор с силой отталкивается и летит в пропасть. Как злые шершни прогудели пули, но достать не успели, Виктор под углом входит в воду, широко раскрывает глаза, но из-за пены ничего не видит, но вдруг, словно скала отрывается от берега. Завеса из пузырьков уходит вверх, вода очищается и в метре от себя Виктор видит настоящее чудовище, исполинская касатка замирает напротив человека. Неужели всё? Виктор в упор смотрит ей в угольно чёрные глаза. Касатка слегка повела передним плавником. Что это? Виктор замечает на нём знакомый рубец у плавника. Совсем рядом появляется детёныш касатки, он словно узнаёт человека, подплывает совсем близко, Виктор не удержавшись, касается её ладонью. Вибрирующие щелчки будоражат кожу. Воздуха совсем не остаётся, не совсем понимая, что делает, Виктор стремглав несётся к самке и цепляется за жесткий спинной плавник. Странно, касатка не перекусывает его пополам, всплывает на поверхность, Виктор со свистом вдыхает воздух, бросает взгляд вверх, там замерла группа людей:- Вперёд! — хлопает по упругой коже. Касатка на большой скорости уходит от берега, а следом всё стадо морских хищников.
  
  
   
    
Гл.11
   
   
Викентий Петрович не сводит взгляда с Алика:- Это правда, что говоришь?
   
— Конкретно, они такой укреплённый город строят и людей ловят, бесплатно работать заставляют.
   
— Решили на рабстве в рай въехать, — в мягком взгляде батюшки возникает не свойственное ему жёсткое выражение и чудится Алику, что Викентий Петрович сейчас смотрит на мир, словно сквозь прицел снайперской винтовки. — Не по-божески это, — его глаза мечут молнии.
   
— Так что же нам делать? — Алик срывает панаму, утирает лицо.
   
— Передай мне автомат, сын мой, — протягивает руку батюшка.
   
— Как это? — не понимает Алик. — Вам же по должности не положено, вы богу служите.
   
— Вот именно… богу, а он требует защиты своих близких, своего дома.
   
— Так в Библии вроде как не упоминается об этом, надо терпеть, страдать…
   
— Ты плохо вникал в это священное писание, в каждой её строке обозначено: «спасайте свою душу». Вот мы и будем спасать свои души и заблудшие души врагов наших, и если требуется вспомнить навыки воина, значит это богоугодное дело. Видно не просто так, в своё время, направил меня бог служить в горячие точки, он готовил к решающему испытанию, — Викентий Петрович уверенно вырывает автомат и обводит взглядом притихших людей:- Я присягнул Виктору и вам стоит это сделать.
   
— Но он может и не живой уже, — потупил взор Антон.
   
— Нет, так не должно быть, — уверенно произносит батюшка. — Он слишком большую ответственность на себя взял, и чтобы так рано умереть… это было бы абсурдом.
   
— Ну… раз вы так считаете… я присягаю, — с усилием выговаривает Антон и даже испарина появляется на лбу.
   
С каким-то облегчением присягает и Павел Сергеевич, затем и все остальные люди. Викентий Петрович обводит всех просветлённым взглядом:- Моей душе Бог говорит, что отныне и навеки вы теперь не рабы божьи, а дети Его. Слово «раб» — под запретом, в рай попадут лишь честные, справедливые и храбрые, Нищие духом не получат Царство Небесное, лишь с богатой душой достойны быть рядом с Ним. Богу не нужны убогие, он благословляет воинов, — Викентий Петрович с достоинством всех крестит, крепко сжимая в левой руке АКМ.
   
В душах людей смятение, они не привыкли к таким проповедям, но что-то новое появляется, странное, необычное, словно это давно утерянное, забытое — оно как чистый родник наполняет сердца свежестью и радостью.
   
— Нам нельзя здесь оставаться, — хмурится батюшка, — мы не сможем обеспечить себя должной защитой, невозможно огородить такие просторы. Игнат и Александр говорят, что там, где их выбросило на берег, скалы стоят полукругом и лишь на одном участке потребуется установить изгородь из брёвен. К тому же, рядом поселились морские котики, а это пища.
   
— Там много источников, — вставляет Игнат.
   
— И вода есть, — кивает батюшка. — Нам следует идти туда немедленно.
   
— Но как же Виктор и… — Нина с тоской глянула на вьющейся дымок над их жилищем.
   
— Бог даст, с ним ничего не случится, а жильё построим другое, — мягко улыбается Викентий Петрович.
   
Нина со слезами смотрит, как сворачивается лагерь. Палатки опадают, выдёргиваются клинья, сматываются верёвки. Часть вещей грузится на лодку, остальное распределяется по рюкзакам.
   
— Что, подруга, вновь в одинаковом положении? — ехидно спрашивает Нину Аня.
   
— Что ты, — стреляет взглядом Нина, — мы никогда не будем в одинаковом положении. Здесь нереально раздобыть силикон, им обладаешь лишь ты.
   
— Причём тут силикон? — округляет глаза Аня.
   
— При том… такое богатство и всё в тебе одной. А раньше вместо… этих… ух(!), два прыщика едва заметных торчало? — косится на выпирающие возвышенности Нина.
   
— Всё было! — зло восклицает Аня. — Я лишь слегка откорректировала.
   
— Слегка?! Да ты едва равновесие держишь.
   
— Дрянь ты! — вспыхивает Аня.
   
— Ну вот, за комплимент ещё и получила, — снисходительно улыбается Нина.
   
— Не надо ссориться, девочки, — Игнат неожиданно оказывается рядом и пытается обнять Аню, но та гневно повела бровями, скидывает его руку:- От тебя плохо пахнет, помылся бы, прежде чем лапать, — цинично выговаривает она.
   
Игнат потянулся носом к своему плечу, с недоумением поджимает губы:- Вроде нормально пахну, зверем.
   
Обе женщины вмонтировали в него взгляды, но затем понимают, что мужчина шутит, слегка улыбаются.
   
— Всё же помойся, — мягко произносит Нина.
   
— И не надо! — встрепенулась Аня. — Вполне нормальный аромат, по крайней мере, комары ночью не приставали.
   
— Ну и дуры мы с тобой, Анька, — Нина заразительно смеётся, — нам же нечего друг с другом делить!
   
— М-да… нечего, — неопределённо говорит женщина, бросает на Нину странный взгляд, дёргает за пояс Игната и они удаляются.
   
Нина долго с удивлением смотрит на необычную пару, пожимает плечами и присоединяется к погрузке вещей на лодку.
   
Алик некоторое время наблюдает за Игнатом и Аней, лицо бледнеет, козлиная бородка пытается принять острую форму, кулаки непроизвольно сжимаются. Но вот, Аня резко отпихивает Игната и уходит в сторону остальных спелеологов.
   
— Аня, — встрепенулся Алик.
   
— А… это ты, — скользнула по нему рассеянным взглядом женщина.
   
— Давай я твои вещи понесу.
   
— Не возражаю. В последнее время я так устаю, — Аня шмыгает носом, украдкой глянула на Игната, который увидев, что она подошла к Алику, изменился в лице. — Как ты считаешь, Виктора убили или он пока ещё жив? — задаёт она неожиданный вопрос.
   
— Конечно, жив! А почему задаёшь такие вопросы?
   
— Ну, просто если его убили, то его кто-то должен заменить. Я думаю, ты можешь.
   
— Глупости говоришь, — удивляется Алик. Во-первых, его не убили, а во-вторых, Викентий Петрович больший профессионал, чем я.
   
— Он обычный поп, хоть и продвинутый, а нам нужен человек с трезвым взглядом на жизнь, без всяких там религиозных завихрений.
   
— Всё-таки ты не то говоришь, — хмурится Алик.
   
— Вероятно, — соглашается женщина, — но мне кажется, ты недооцениваешь себя.
   
— Главное не переоценить, — хмыкает он.
   
— А вот это уже обычные комплексы, — Аня хлопает пушистыми ресницами, оценивающе смотрит на мужчину, слегка приоткрыв чувствительные губки.
   
Алик плывёт под её взглядом:- Может ты и права, — неуверенно говорит он, а затем с напором произносит:- Ты с Игнатом больше не путайся.
   
— Как грубо, я ни с кем не путаюсь, а выбираю настоящего мужчину. Так что… всё от тебя зависит, — с насмешкой произносит она.
   
Нина помогает загрузить вещи в лодку, затем навьючивается как боевая лошадь, вздыхает, глядя на свой дом.
   
— Не страдай так, детка, — ласково произносит Виолетта Степановна, — твой муж ещё лучше построит.
   
— А вдруг с ним случилось что-то страшное? — Нина вскидывает затуманенный взгляд.
   
— Батюшка правильно говорит, на нём большая ответственность, поэтому он жив.
   
— Мне так страшно.
   
— А это ты зря. Посмотри сколько нас, мы справимся со всеми проблемами, — Виолетта Степановна обнимает её, смотрит мягко как мать и Нина едва не заплакала, но сдерживается:- Спасибо, — шепчет она.
   
— Всем сейчас тяжело, — вздыхает Виолетта Степановна, — но пока мы вместе проблем у нас не будет.
   
— А вдруг, Виктор придёт сюда, а нас нет? — волнуется Нина.
   
— Антон останется, а затем к нему Саша присоединится. Не волнуйся, детка, всё будет хорошо. Пойдём к девочкам, они уже все на ногах, — Виолетта Степановна легонько её подталкивает, с усилием взваливает на плечи огромный рюкзак, неодобрительно смотрит на Аню, которая не соизволила взять даже мотка верёвки, поджимает губы:- А эту шалаву жизнь ещё накажет, — без особой злости говорит она.
   
Костры заливают водой, горящие угли рассерженно шипят, извергая предсмертные тучи дыма, и поляна сиротеет от отсутствия людей.
   
   
Виктор крепко держится за чёрный плавник касатки, холодная вода обжигает кожу, но от возбуждения он не мёрзнет. Берег вытягивается в одну линию и мужчина начинает не на шутку волноваться, так долго продолжаться не может, скоро наступит переохлаждение со всеми вытекающими от этого последствиями. Неужели касатка не понимает что делает, человеку не выдержать столь длительное время в холодной воде?
   
Рядом, грациозно ныряя и всплывая, обнажая чёрные плавники, плывут остальные животные. Они общаются между собой на непонятном языке, фыркают, выбрасывают фонтанчики воды, иногда трутся мордами друг друга. Вибрации и щелчки достигают тела человека и, неожиданно Виктору становится невероятно жутко, он один на один с исполинскими хищниками, а вокруг необъятные просторы моря.
   
Он хлопает ладонью по блестящей спине, но она его не чувствует, уверенно рассекает воду мощным корпусом, словно знает куда плыть. Рядом резвится её детёныш, он часто подплывает со стороны человека и тыкается носом. Первое время Виктор в страхе поджимал ноги, но поняв, что малыш настроен дружелюбно иногда, да и хлопнет его по морде, чтобы тот не был слишком назойливым.
   
Сложно сказать, сколько прошло времени, с тех пор, как Виктор отправился в невольное путешествие на касатке, берег Караби яйлы растворяется в дымке, но вдали возникает нечто похожее на остров.
   
— Так вот куда ты меня везёшь. Зачем? Я отсюда ввек не выберусь. Глупая, ты оказываешь мне медвежью услугу, — Виктор хочет разозлиться, но не может.
   
Остров стремительно разрастается и сразу видно, что он дикий и неуютный, но птицы кое-где гнездятся на отвесных скалах и… Виктор замечает дым от костра, а затем, притянутый к берегу плот, сооружённый из всевозможного плавучего мусора, среди которого выделяются с десяток буёв. В центре плота сооружён помост с уродливой крышей и мачта из доски, на которой болтается парус, изготовленный из брезента. На палубе копошатся с десяток исхудавших людей, укрепляют ящики, паки с вещами, сетки, мешки и за своим занятием они не замечают подошедших совсем близко касаток.
   
— Здравствуйте! — Виктор, держась за плавник, встаёт на ноги.
   
Его такое простое приветствие вызывает шок, люди бросают своё занятие, безумными взорами смотрят на нереальную картину.
   
Виктор отпускает серповидный плавник, спрыгивает с блестящей спины, подплывает к самке, гладит ей морду. Она понимает, испускает звуки, напоминающие барабанную дробь, затем мелодично свистит, касатки разворачиваются и уходят в море, эффектно разрезая воду узкими как клинки плавниками. А мужчина кролем подплывает к плоту, вытягивает руку:- Ну, кто-нибудь поможет мне выбраться, замёрз как цуцик!
   
Никто даже не шелохнулся, смотрят на него как на приведение.
   
— Сбросьте верёвку! — требует Виктор.
   
Один из мужчин спускает металлическую лестницу. Виктор выбирается на плот, оглядывает людей, с первого взгляда видно, что они на гране истощения, но на лицах нет следов деградации, это несколько успокаивает.
   
— Ты кто? — задаёт вопрос, чисто выбритый немолодой мужчина. Виктор мгновенно отмечает про себя, бритвенные принадлежности у них есть и они следят за собой — весьма обнадёживающий признак.
   
— Человек, как и вы, звать меня Виктором, я с Караби яйлы.
   
— А… касатки… как это понимать?
   
— Вот так и понимайте, — улыбается Виктор. — Кто-нибудь, дайте мне чем-нибудь укрыться, так трясёт, сейчас зубы раскрошатся.
   
Одна из девушек протягивает ему тёплую лётную куртку. Виктор с наслаждением в неё ныряет:- Голодаете?
   
— Приходится, — неодобрительно жуёт губы немолодой мужчина.
   
— Рыбу не пробовали ловить?
   
— Этот остров рыба почему-то обходит, а дальше от берега во множестве рыскают акулы. Мы так едва нескольких парней не потеряли, поэтому я запретил в море выходить. Птиц ловим, но пугливые они, много не поймаешь. А там, откуда ты… еда есть? — в его глазах светится надежда.
   
— Немного, но есть. Рыба к берегу подходит, морские котики поселились, скоро будем организовывать на них охоту, диких голубей до хрена… а по началу даже кузнечиков ели, — улыбается Виктор.
   
— А мы всех змей съели, — вздрагивает худющая девушка.
   
— Как вы сюда попали? — испытывая сострадание, спрашивает Виктор.
   
— Как и все… море поднялось… говорят это внутренние воды Земли вышли на поверхность. Наша сборная летела в Сочи на соревнование, по муай тай, затем шквальный ветер, смерчи, молнии… с трудом сели, в вертолёте топливо на нуле, — с горечью хмыкает мужчина. Мы даже не поняли где мы, а вот сравнительно недавно со скалы увидели землю, вероятно, это и есть ваша Караби яйла, решили перебраться туда, здесь совсем нет пищи.
   
— Значит, я за вами прибыл, — вполне серьёзно произносит Виктор.
   
— А много у вас людей?
   
— Не скажу, что много, но все разные, — криво усмехается Виктор.
   
— Это понятно, люди все разные, — кивает мужчина.
   
— Очень разные, — смотрит ему в глаза Виктор.
   
— Я понял, проблемы у вас ещё те.
   
— Да. Но наша группа достаточно серьёзная и вы, я вижу, вполне нормальные люди. Поэтому я предлагаю влиться в нашу команду.
   
— На каких правах? — осторожно спрашивает мужчина.
   
— На правах свободных граждан.
   
— Это приемлемое решение, — кивает он. — Что ж, давайте знакомиться, меня зовут Николаем Андреевичем — я тренер, а это мои ученики: два брата Семён и Виталий, Эдик, Костя, Геннадий, Маша, Лиза, Яна и Катя. А бортмеханик и летчики сейчас подойдут, — тренер кивнул в сторону появившихся на берегу трёх мужчин. — И всё-таки, как воспринимать твоё появление на касатке?
   
— Всё очень просто, у нас тоже был голод, на берегу нашёл застрявшего на отмели детёныша, хотел убить, но вместо этого спихнул малыша в море, а самка меня запомнила и когда мне понадобилась помощь — спасла.
   
— Невероятно! — удивляется тренер.
   
— Поведение разумного существа, как-то не верится, — пожимает плечами Яна.
   
— Они разумнее нас, — нахмурился Эдик.
   
— Чушь, — хмыкает Яна, — это что-то другое.
   
— Дура ты, Яна, я слышала о касатках, они умнее нас будут, — встревает разговор Лиза.
   
— Хватит перепалок, — устало произносит Николай Андреевич, — помогите экипажу подняться на борт.
   
Лётчики, увидев Виктора, невероятно удивляются, девочки мгновенно рассказывают про касаток, сильно приукрасив сюжет. Виктор хотел возразить, но улыбнувшись, передумал.
   
— Ветер поднимается, — с тревогой глянул на вздувшийся парус Николай Андреевич. — Всё, обратной дроги у нас нет, отвязывайте верёвки!
   
Плот колыхнуло на поднявшейся волне, даже сердце сжалось, показалось, что сейчас развалился, но это обманчивое впечатление, просто он состоит из множества плавучих частей и они колеблются неравномерно.
   
Безобразная махина отваливает от берега и со скрипом, скрежетом не торопясь набирает ход.
   
— Гений человеческой мысли, — шутит Виктор, оглядывая плот.
   
— Если бы ты знал, сколько труда мы потратили на его изготовление, не говорил бы с такой иронией, — улыбается тренер. — Кстати, каждая часть плота пригодится в хозяйстве.
   
— Да я без иронии. А если ветер поменяется?
   
— На этот случай вёсла есть.
   
— Всё продумано, — с удовлетворением говорит Виктор.
   
— Как без этого, — тренер уже не улыбается, в глазах появляется печаль.
   
— На душе тревожно? — улавливает его состояние Виктор.
   
— На моей совести эти ребята, — грустно говорит он.
   
— Они достаточно самостоятельные.
   
— Даже слишком, им от семнадцати до двадцати с небольшим лет, часто сдерживать приходится.
   
— Знаешь, Николай Андреевич, — Виктор выдерживает небольшую паузу, — а ведь куда мы сейчас идём, там не всё просто.
   
— Ты уж говорил.
   
— Нет, ты не совсем представляешь, что происходит на Караби яйле. Давай собери ребят, я расскажу о состоянии дел на плато.
   
— Я прогнозировал это, но не думал, что процесс пойдёт так быстро, — после рассказа Виктора вымолвил Николай Андреевич. — А вот Гурий со мной был совершенно не согласен, — он вскользь глянул на бортмеханика.
   
— И сейчас не согласен, — плотный мужчина чешет залысины на круглом черепе, — такое ощущение, что люди монстры какие-то. Сдаётся мне этот гонец не то гонит, верно, идею, какую вынашивает… зеки-людоеды, рабы. Мне кажется, вас круто заносит… товарищ, — неодобрительно произносит он.
   
— Хотелось, что бы ты был прав, но спорить я не буду, увидите всё сами, — встрепенулся Виктор, где-то он слышал подобно суждение.
   
— А позвольте спросить, — вкрадчиво спрашивает Гурий, — а кто из вас там самый главный?
   
— Меня выбрали…
   
— Вот! — торжествующе произносит мужчина. — Вот та идея, о которой я говорил! Чисто шкурный интерес — запугал и властвуй!
   
Раздражение волной поднимается до глаз, но Виктор сдерживается, стараясь казаться равнодушным, но Николай Андреевич замечает его гнев:- Ты так не вспыхивай, это его мнение, а я не сомневаюсь в правдивости твоих слов.
   
— У нас складываются определённые порядки, народ и у нас разный, но команда одна. Я предлагаю, чтобы и с вашим вливанием она осталась единой, — очень спокойно говорит Виктор.
   
— За это я двумя руками, — вытягивает руку бортмеханик, — но в остальном я ещё погляжу.
   
— Не поглядишь, — с нажимом говорит Виктор, придавливая его тяжёлым взглядом.
   
Гурий ёжится, криво улыбается, но очередную реплику решил не отпускать.
   
— В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — замечает Тимур, лётчик с узкими усами.
   
— Верно, — кивает его коллега Мирослав, поглаживая хорошо отросшую светлую бороду, — Кстати, а насчёт зеков, которые жрут людей, я знаю. Лет десять назад работал в Магадане, слышал, были случаи, когда беглые с собой брали одного из заключённых, коровками их называли.
   
— Как жутко, — передёргивается совсем юная девочка.
   
— Да, Катя, человек самое страшное существо на планете, — грустно улыбается Мирослав.
   
— С этим я в корне не согласен, — кривится Гурий. — Люди конечно разные, но в их основе — доброта, это отличает человека от животных.
   
— А животные не бывают добрыми? — с иронией говорит Мирослав.
   
— Конечно, нет, все их чувства основаны на инстинктах.
   
— А как же живой пример, — Мирослав кивает в сторону Виктора.
   
— Обычная дрессура и не более.
   
— У меня был кот, — краснеет Лиза, так он умнее иного человека.
   
— Ну, если кот, то конечно, — снисходительно улыбается Гурий и треплет девушку по волосам.
   
— И всё же ты не прав, — мягко говорит Николай Андреевич, — я случайно видел, как машина сбила щенка, так сука стояла над ним, а из глаз текли слёзы.
   
Гурий не нашёлся, что ответить, скептически поджимает губы:- О себе сейчас нужно думать, а не о животных, — бурчит он. — Так можно договориться, что охоту на них запретим, а я бы не отказался от хорошо запечённого на костре морского котика, — сглатывает он слюну.
   
Виктор внимательно оглядывает людей, все они вооружены кто арматурой, кто ножами, у Мирослава даже виднеется кобура, хотя вряд ли остались патроны, вероятно, все истратил на птиц.
   
— По поводу морских котиков, думаю, плот нужно сразу гнать к месту их обитания. Нам необходимо запастись как можно больше мясом.
   
— А вот это мудро, — впервые с уважением глянул на Виктора бортмеханик.
   
Ветер крепчает, вновь нависают тучи, кое-где появляются белые барашки. Плот раскачивает, канаты, скрепляющие многочисленные сегменты, натужно скрипят и на душе становится неспокойно.
   
— Выдержат, — увидев в глазах Виктора тревогу, говорит Николай Андреевич, — главное мимо земли не пройти.
   
— Не пройдём, вон она.
   
Действительно, с потемневшего горизонта, ветром сдувает тучи, и чётко вырисовываются скалы.
   
— Необходимо идти правее, а то нас гонит прямо к Идару, а он не отличается человеколюбием. Парус слегка разверните и на вёсла становитесь, — тоном, не терпящим возражения, произносит Виктор.
   
— Все слышали? — дублирует Николай Андреевич. — С левого борта подгребайте!
   
За борт плюхаются самодельные вёсла, мальчики, мешая друг другу, пытаются грести, но тренер не вмешивается и, спустя некоторое время, появляется определённая синхронность, плот лениво поворачивается, гремя буйками, как подраненная чайка ринулся к далёким скалам.
   
Лишь когда на чёрном небе полыхнули холодные звёзды, плот с размаху налетает на каменистый берег, лопается часть тросов, и он едва не рассыпается на части, но слаженные действия людей помогают избежать потери столь нужного имущества. Вскоре на берегу вырастает гора из хлама, который по ценности может поспорить с настоящими пиратскими сокровищами.
   
Скалы кольцом окружают берег, вроде подойти чужим будет проблематично, но Виктор требует выставить дозоры, его вновь посещает состояние, что кто-то за ними наблюдает, ощущение не приятное, но нет чувства опасности, это удивляет и волнует одновременно.
   
— Близко к скалам не подходите, ставьте палатки ближе к центру, сдаётся мне, мы под чьим-то пристальным вниманием, — он озирается по сторонам, до боли в глазах пытается рассмотреть, малейшее шевеление под разлапистыми кустами.
   
— Я тоже что-то чувствую, — Николай Андреевич непринуждённо повёл пальцами, зажатый в них кусок арматуры ласково пропел, стремительно описав пару кругов.
   
— Определённо, за нами наблюдают, — Виктор окидывает взглядом окружающие скалы. — Костёр пока не разжигайте, — увидев, что ребята уже сложили сухие ветки, размеренно говорит он.
   
— Что делать будем? — спокойно спрашивает тренер.
   
— Дай мне пару ребят постарше.
   
— На разведку хочешь сходить?
   
— До утра ждать не следует, — кивает Виктор.
   
— Хорошо, — после небольшой паузы соглашается Николай Андреевич, — с тобой пойдут Семён и Виталий. Только… ты точно знаешь, что делаешь?
   
— За ночь может многое что измениться, необходимо опередить события.
   
— Это по-нашему, — соглашается тренер и подзывает братьев:- Пойдёте с ним, слушать его команды как мои. На свой зад приключения не ищите. Понятно?
   
Парни скользнули взглядами голодных волков по фигуре Виктора, нехотя кивают.
   
Виктор моментально берёт инициативу в свои руки:- Вон видите ту расселину — На левом склоне торчит обломок скалы и всё в кустарнике. Там точно кто-то есть. Судя по этому месту, более двух человек там нет. Я пойду по центру, отвлеку их, а вы постарайтесь зайти с флангов. Бить жёстко, но не убивать.
   
Делая вид, что собирают хворост для костра, они отходят в сторону, затем, прячась за каменными обломками, укрываются в колючем кустарнике. Братья достаточно уверенно карабкаются на скалу, чтобы обойти наблюдателя с тыла, а Виктор, сознательно демонстрирую себя, побрёл по расселине вверх.
   
Время идёт, братья ничем не заявляют о себе, может ещё не подлезли к наблюдательному пункту, а Виктор выбирается на поверхность и видит долину, окружённую неприступными скалами. В центре горят костры, в отблесках огня виднеются силуэты людей, темнеют палатки, слышатся приглушенные разговоры, щенячье повизгивание.
   
— Нет, это стоянка не людей Идара, — шепчет сам себе Виктор.
   
— Ты прав, а место просто великолепное. Ты не находишь?
   
Виктор подпрыгивает от неожиданности и в свете Луны видит насмешливое лицо Викентия Петровича.
   
— Мы решили сняться с прежнего лагеря, он слишком открытый, защитить сейчас его нет возможности. А сюда можно попасть лишь по расселине и она хорошо просматривается.
   
— Викентий? — Виктор всё ещё не может прийти в себя. — А где… эта… где ребята?
   
— С ними всё в полном порядке. Неплохие хлопцы, один даже успел в стойку прыгнуть. Я их легонько обездвижил, маленько связал, чтоб не рыпались, больно горячие. Иди, сам их развязывай.
   
— Викентий! — Виктор полез обнимать батюшку.
   
— Вижу удивлён, а ведь вычислил меня. Как тебе удалось определить моё укрытие?
   
— Я сразу понял, что там кто-то есть.
   
— Значит у тебя дар, — серьёзно заявляет Викентий Петрович.
   
Ошалелый происшедшим, Виктор, словно во сне гребёт за батюшкой, натыкается на дёргающихся братьев.
   
— Недоразумение вышло, к своим вышли, сейчас я вас развяжу, — криво улыбается он.
   
Ребята сбрасывают верёвки, с почтением смотрят на бородача, так своим видом походящего на обычного попа из какой-нибудь захолустной церквушки, вот только автомат, висящий на плече стволом вниз, навевает другие мысли.
   
— Я вас несильно приложил? — по-доброму спрашивает батюшка.
   
— Мы привычные, — испытывая стыд, произносят ребята, слегка помялись и спрашивают:- А вы кто? Мы прежде не встречались с такими профессионалами как вы, разве, что наш тренер, — искренне вопрошают они.
   
— Зовут меня, Викентием Петровичем, я священник, — улыбается он глазами.
   
— Священник?! — в удивлении восклицают братья.
   
— Да, дети мои.
   
— С автоматом?
   
— Такое у меня послушание, дети мои, — батюшка скромно опускает взгляд.
  
  
   
    
Гл.12
   
   
Нина налетает как ураган, Виктор поднимает в воздух счастливую женщину, затем с силой прижимает к груди, что она едва дышит.
   
— Живой! — она плачет от счастья.
   
— Как видишь, да ещё и с командой, — он целует её мягкие губы.
   
— Я едва с ума не сошла, если бы что-то с тобой произошло, я не пережила.
   
— Удачно мы к этому берегу причалили… да и место удачное, — повёл взглядом Виктор.
   
— Жаль только, дом наш там остался, — печально шепчет Нина.
   
— Как окрепнем, мы вернёмся на тот берег.
   
— Там я испытала настоящее счастье… с тобой… поэтому мне и здесь будет хорошо. Вот только, все решили стоить один дом, с перегородкой по центру. Одна часть для женщин, другая для мужчин, говорят так проще, — шмыгнула носом Нина.
   
— Правильное решение, — кивает Виктор, — но так как мы муж и жена, я построю отдельный дом.
   
— Правда? — задыхается от счастья Нина.
   
— Так и будет, — заверяет её Виктор.
   
Аня слышит обрывки разговора, бросает неприязненный взгляд на счастливую пару, зло дёргает Игната за рубашку:- Я тоже хочу жить в отдельном доме.
   
— Становись моей женой, и я всё для тебя сделаю.
   
— Сначала дом построй, а потом я решу, — заносчиво говорит она.
   
— Нет, — твёрдо отвечает Игнат, — неприятно удивив её этой решимостью.
   
— Так мы вроде как уже стали мужем и женой… там… в твоей безобразной хижине.
   
— Это не считается… у нас есть батюшка, пусть он нас и обвенчает.
   
Аня вспыхивает от злости, но старательно прячет её под прикрытыми ресницами:- Как хочешь, Игнат, тебе решать, но ведь ещё Алик есть, он более сговорчив.
   
— Я убью этого щенка, — бледнеет Игнат.
   
— О, какие мы грозные, — смягчается Аня, — обвивает ему шею и со страстью целует.
   
— Ну… я конечно построю тебе дом, Анюта, но венчание и всё такое — это правильно, — он плывёт под её томным взглядом и вот-вот утонет.
   
— Всё будет, — заверяет его женщина, — но сначала мой собственный дом.
   
— Будет у тебя настоящий дворец, — срывающимся голосом изрекает бородач.
   
Ночь в разгаре, но никто не спит, люди знакомятся друг с другом, зажигают новые костры, подвешиваются жирные куски морских котиков и по долине, окружённой неприступными скалами, ползёт восхитительный замах жареного мяса.
   
Виктор подзывает Викентия Петровича, усаживает рядом с собой:- Идар для нас представляет немалую угрозу, как только он окрепнет, пойдёт на нас. В данный момент расклад сил в нашу пользу, я считаю необходимо его опередить и первыми нанести удар.
   
— В любом случае без подготовки нельзя, вновь прибывшие должны освоиться. К сожалению молодых много, горячие, но не обстрелянные. Я займусь их подготовкой, думаю, через четыре месяца появятся результаты. Тогда можно попробовать его разбить, — кивает Викентий Петрович.
   
— Через четыре месяца будет поздно, максимум через две недели. Идар ищет людей и думаю, найдёт, плато достаточно большое. Рабами всех делать не станет, это будет не в его пользу. Он произведёт жёсткий отбор и кажется мне, чтобы стать равноправными гражданами за ним пойдут. В самое ближайшее время необходимо нанести по нему удар, людей освободить — им счастье нам польза.
   
— Будут большие потери, — не соглашается Викентий Петрович.
   
— Полностью согласен… но такого шанса может не быть.
   
— О людях надо подумать, — суровеет батюшка.
   
— Я о них и думаю, — с болью в голосе говорит Виктор. — Две недели крайний срок. С утра организуй всех мужчин на забой морских котиков, большую часть туш необходимо транспортировать в ледяную пещеру и там выставить круглосуточный пост, другую часть закоптить и выплавить жир. А уже со следующего дня заняться тренировками, изготовлением оружия и постройкой жилья.
   
— Как бывший спецназовец, я более чем согласен, но как священник — меня это пугает, — задумчиво говорит Викентий Петрович.
   
— С утра будешь спецназовцем, после обеда — священником, — шутит Виктор.
   
— Раздвоение личности, — хмыкает Викентий Петрович, — в медицине это называется… шизофренией.
   
— И отдельно, Алика пошлёшь на поиски других групп. А напарницей у него будет, — Виктор некоторое время думает, замечает Аню, хмурится, ему не нравится возня вокруг неё, — Маша из новой команды, — уверенно говорит он. — Я заметил, она уверенно управляется с верёвками, знает, как вязать узлы, разрядница и… девчонка очень даже симпатичная.
   
— Хочешь, чтобы Алик от Ани отвернулся?
   
— Было бы неплохо. У него с Игнатом назревает нешуточный конфликт. Игнат его порвёт как Тузик тряпку.
   
— Это не факт, Алик не так прост, как может показаться, — прищуривается Викентий Петрович, — но с Машей… ты прав.
   
— И ещё, необходимо приглядеться к бортмеханику, он чем-то похож на Олега, которого зеки сожрали, такой же… нестандартный в мышлении, смуту будет вводить.
   
— Надо подумать над первичными законами, — серьёзно произносит Викентий Петрович.
   
— Не рано?
   
— Самое время.
   
— Но если будут законы, должны быть и судьи.
   
— И не только они, — кивает священник.
   
— Из кого наберём?
   
— А не надо ни из кого набирать, всё в тебе будет.
   
— Нет, так не годится, можно скатиться неизвестно до чего. Ты хоть сам понимаешь, что предлагаешь? Это чистой воды тирания!
   
— А ты не будь тираном, — вполне серьёзно произносит Викентий Петрович.
   
— Но ведь я могу ошибиться.
   
— Тебе нельзя ошибаться, — ещё серьёзнее говорит батюшка.
   
— Я человек и мне свойственно делать ошибки.
   
— При тебе совет создадим, будешь прислушиваться к их словам.
   
— Всё равно это не дело. Это получается, какая-та монаршая власть. Нет, иначе должно быть.
   
— Думаешь, я с тобой не согласен? — Викентий Петрович с интересом смотрит на Виктора, — но если сейчас создавать полный институт власти, народа не хватит. Кто работать будет?
   
— Нет, — качает головой Виктор, — в этом решении мерещится нечто знакомое. Это уже было: цари, короли и прочая шелупонь.
   
— Как грубо сказано, — усмехается Викентий Петрович.
   
— Почему грубо? Где сейчас все они, со своей безграничной властью? Правильно… в одном месте, что ниже пояса. Вот Идар дорвался до власти и что строит? То, что было когда-то давно и не выдержало испытание временем.
   
— Не следует изобретать велосипед, — с едва заметной иронией произносит Викентий Петрович.
   
— А может всё же стоит? Сейчас все в равном положении, а вдруг, да и получится нечто нестандартное. Сейчас тот момент, от которого необходимо оттолкнуться и всё пойдёт именно с первого рывка, если делать много телодвижений, это может завести в далеко сторону, а результат будет предсказуемый.
   
— Рывок должен делать самый сильный.
   
— А кто это должен определить?
   
— Мы. И мы уже определили, все присягнули тебе.
   
— Ничего не значащие слова, — хмурится Виктор.
   
— Нет, это первый из законов. Теперь ты в ответе за наши жизни. Мне, если честно, глубоко наплевать, кто у нас будет: цари, князья, президенты, генсеки — главное, чтобы мы выжили и не потеряли души.
   
— Хорошо, — неожиданно соглашается Виктор, — пусть будет по-вашему, — но решения будут принимать все члены общества, по крайней мере, на первом этапе. Затем механизм изменим, но принцип оставим прежний.
   
— Теперь понятно, сворачиваешь в сторону демократии, — понимающе хмыкает Викентий Петрович.
   
— Я сказал все без исключения, а не избранные от лица других. На всех будет лежать ответственность, и никто её не сможет списать на тех, кто избрал, то есть — на толпу. Все будут в равном положении и уважаемые и неуважаемые.
   
— Опасное направление. А как же справедливость?
   
— Это, смотря с какой точки зрения смотреть. Но ты прав, необходимо отталкиваться от тех законов, что не нарушат гармонию души. Мы их создадим, и они станут даже не конституцией, а безусловным рефлексом, от них и будут приниматься все решения и выход за их рамки будет незаконным.
   
— Хитро, — щурится Викентий Петрович, — но как заставить народ их принять, при твоём подходе о всеобщем голосовании?
   
— Очень просто, они будут бесхитростны и доступны.
   
— Например?
   
— Допустим такие: «Почитайте своих родителей и содержите их в старости, так как вы к ним отнесётесь, отнесутся и дети ваши к вам самим. Помогите ближнему в беде его, а если беда придёт к вам и вам помогут. Не чините обид соседям вашим и живите с ними в мире и согласии. Не унижайте достоинство других. Не радуйтесь чужому горю, Любите ближнего своего, если он того достоин. Воспитывайте в детях любовь к своей земле. Защищайте старых и малых, своих родителей и своих детей. Защищайте свою землю и не продавайте её. Кто убежит из нашей земли в поисках лёгкой жизни, тот отступник нашего рода и не будет принят обратно и прощён и т. п.». Ты понял мои мысли? Такое сложно оспорить. Эти законы могут стать тем фундаментом, на который можно смело опираться. И не должно быть других толкований, как это любят делать псевдодемократы. Они должны быть предельно ясными и чёткими без адвокатских лазеек.
   
— Какие же это законы, это состояние души обычного человека? — с недоумением произносит Викентий Петрович.
   
— Обычного… да, но души сейчас изранены, изгажены, изломаны… с азов надо начинать, — уверенно произносит Виктор.
   
— Не мне надо быть священником, а тебе, — без улыбки молвит Викентий Петрович.
   
— Нет, каждому своё, — мигом открестился Виктор. — А вот на основании этих положений и можно определить меру наказания, — добавляет он, — и оно может быть достаточно суровое. И ещё, отдельным пунктом я хочу выделить закон запрещающий ростовщичество в любых проявлениях. Товары или деньги под проценты давать будет нельзя. Считаю за нарушение подвергать самому суровому наказанию, вплоть до изгнания или смерти.
   
— Ты против богатых? — с пониманием кивает батюшка.
   
— Нет, против ублюдков. Я желаю подрезать им крылышки, чтобы они не смогли жить за счёт других, делая деньги из денег. Хочешь стать состоятельным, построй дом, засей поле, изобрети что либо и продолжай сей процесс постоянно. А то что получается, заработав деньги за какой либо свой труд, эти деньги отдают под проценты и можно уже ничего не производить и жить на то, то «капает» с процентов. Вот так рушатся экономики, обесценивается труд. Жить на халяву иногда можно, но не долго. Медведи, которых подкармливает лесник, сами уже не охотятся и бывало, дохли с голода, когда им переставали давать кормёжку, это в полной мере может отнестись и людям. Привыкание жить за чужой счёт ведёт к деградации и вседозволенности, святыми становятся не святые, а те, кто больше хапнул и может в любой момент откупиться у таких же халявщиков, но при власти. Отсюда беспредел и вседозволенность. Нельзя наступать на одни и те же грабли, мы это уже проходили. Где все? Перегрызлись друг с другом и, всех смыл океан.
   
— Этот пункт будет сложно протащить, во всех нас сидят «медведи, которых подкармливает лесник», — Викентий Петрович несколько по-иному смотрит на Виктора. — Но он будет принят, — уверенно говорит он.
   
Луна сползла за скалы, и подсвечивает их контуры призрачным светом, костры прогорели и мерцают тусклыми углями, почти все жители новой земли разбрелись по палаткам. Нина, прислонившись к гладкому валуну, слушает Виктора и Викентия Петровича. Её удивляют их разговоры, вроде рано ещё углубляться в такие дебри, жильё бы построить, поле засеять. Пять картошек запутались в корнях, проклюнулись яблоневые косточки — пора высаживать. А ещё, очень хочется собственный дом. Нина как представила, что полезет в душную палатку, едва не расплакалась. Она сейчас в полной мере оценила брошенный дом, который они построили, такой грубый снаружи и уютный внутри. Неужели Анька права, они вновь в равном положении? Нет, тому не быть, Нина глубоко вздыхает, смотрит на своего мужчину.
   
Наконец они заканчивают разговор, Викентий Петрович неспешно поднимается, прощается, но спать не идёт, перекинув автомат через плечо, уходит проверять посты.
   
Виктор подкидывает дров в костёр, обнимает Нину:- Что-то не хочется идти в палатку, — произносит он, словно подслушав её мысли.
   
— И я не хочу, — жмётся к нему женщина. — Давай здесь посидим?
   
— Давай, — он ещё подкидывает дров, затем снимает с шампура кусочек мяса, передаёт Нине, она отрицательно машет головой и зарывается ему в грудь:- Как ты думаешь, мы настоящие муж и жена? — неожиданно спрашивает она.
   
— Ты что, сомневаешься? — удивляется Виктор.
   
— Викентий Петрович может нас обвенчать?
   
— Думаю да, — задумался Виктор.
   
— А ты хочешь этого?
   
Он целует он её в губы, улыбается:- Мечтаю об этом.
   
— Правда? — Нина крепко прижимается к нему, затем берёт его ладонь и прижимает её к своему животу:- Ещё не заметно, — шепчет она, — но я определённо знаю, у нас будет ребёнок.
   
— Как… ребёнок? — шалеет Виктор, и лицо озаряется радостью.
   
— Больше месяца уже, — многозначительно заявляет Нина.
   
— И ты молчала?
   
— Боялась говорить, а сейчас мне так радостно.
   
— Жена ты моя любимая, я такой дом отстрою!
   
— И чтоб детская была, — настойчиво говорит Нина.
   
— И детская будет, и ванночку сделаю, воду проведу! — восклицает Виктор, в душе поднимается волна нежности и счастья, но и возникает тревога, граничащая с болью. Мир кругом дикий и страшный, как в нём сможет выжить ребёнок, если даже взрослые с усилием цепляются за жизнь.
   
— А когда ты дом начнёшь строить? — Нина едва не мурлычет на его груди, её ногти покалывают кожу, словно коготки котёнка и вызывают блаженство в душе Виктора.
   
— Прямо сейчас, — вполне серьёзно заявляет он.
   
— Обманщик, — ласково урчит Нина.
   
— Что ты, я вполне серьёзно, я уже выстраиваю в своей голове схемы комнат и знаешь, сделаю для тебя роскошную ванную комнату и даже зеркало повешу.
   
— А вот это ты врёшь, — грустно говорит Нина. — Откуда… зеркало?
   
Виктор, загадочно улыбаясь, извлекает из кармана круглое зеркальце, которое поспешно мигнуло в отблесках Луны и едва не вводит в священный транс обалдевшую от восторга женщину:- Мирослав подарил, когда узнал, что у меня жена здесь есть, — тянется с поцелуем Виктор.
   
Нина мгновенно отвечает коротким поцелуем, быстро отрывается от его губ и, повизгивая от радости, пытается рассмотреть себя в зеркальце:- Ты даже представить себе не можешь, как мне его не хватало! Ещё бы косметику где-нибудь раздобыть, — уходит в разнос она.
   
— Ты и без косметики достаточно яркая женщина, — осторожно произносит Виктор.
   
— Может, придумаешь, чем её можно заменить? — в упор требует женщина.
   
— Ну вот, стоило поймать «Золотую рыбку» и понеслось, — шутит мужчина, но так хочется сделать ей приятное, что невольно задумывается.
   
— Я твоя «золотая рыбка», — лукаво смотрит Нина и словно озорная обезьянка крутит у своего лица чудесное зеркальце.
   
Виктор всерьёз задумывается, он даже не ожидал, что его женщина так страдает без таких мелочей как обычная косметика. Вот нож ещё один раздобыть, да железные наконечники для стрел, топоры нужны, рыболовные крючки на крупную рыбу. Косметика… вот выдумала! Впрочем, тушь для ресниц можно из сажи приготовить, пудру из розового известняка натолочь, а губную помаду… над этим надо подумать, вроде в её состав входит воск, какое-то масло и ещё что-то, надо у Виолетты Степановны спросить, она весьма продвинутая женщина, может, что и посоветует.
   
Ночь на удивление тёплая и у костра уютно, права Нина, общая палатка не для них. В каком-то смысле, это коммуналка со всеми вытекающими из этого последствиями. Необходимо для всех отдельное жильё, чтобы у каждого был свой дом и полноценная семья. Коммунальный быт убивает все отношения, ввергает людей в скотское положение, появляется раздражение и злость, а это может непоправимо навредить обществу которое только зарождается. Следует установить законом, всем кто свяжет себя семейными узами, сообща строить жильё и выделять участок с безвозмездным использованием.
   
Нина, от переполняющих эмоций, быстро устаёт и засыпает на груди любимого мужчины, сладко посапывая и улыбаясь во сне. Виктор с нежностью смотрит на неё, боясь шевельнуться, чтобы не разбудить, сейчас это будет настоящим преступлением, оборвать её счастливые сны.
   
Долина, окружённая неприступными скалами, замирает, слабо дымят догорающие костры, все попрятались в палатках, лишь Викентий Петрович и Антон залегли в укрытии над обрывом и наблюдают за берегом.
   
Викентий Петрович морщит лоб, тревожные мысли не дают покоя. Расселина, ведущая в их долину, слабое звено в обороне, с моря могут пожаловать незваные гости. Судя по всему, Идар профессионал высокого уровня, он скоро узнает об их поселении и не станет ждать, будет действовать быстро и решительно. Он, как и Виктор понимает: «Промедление смерти подобно». Необходимо произвести разведку, выявить слабые стороны и, к сожалению, первыми напасть на лагерь Идара, иначе, в будущем будет больше проблем и жертв. Очевидно, будут смерти, без этого не обойтись, сейчас на плато обе противоборствующие стороны обладают оружием массового поражения — автоматами Калашникова. Это и сдерживает, но и заставляет готовиться к большой войне. Люди нужны, в них сила. Где только их искать? Караби яйла немаленькое плато и в нём бесчисленное количество скал, карстовых воронок, долин, каменных гряд и даже есть редкие леса, а сейчас, к тому же, всё поросло густой травой почти в рост человека. Климат сильно поменялся, с неба часто срываются сумасшедшие ливни и гвоздят некогда иссушенную зноем землю. Скоро на плато поднимутся настоящие леса, заведётся живность. Со стороны моря постоянно прилетают птицы, а кто-то из людей утверждает, что видел как к берегу, прибило целый плавучий остров из мусора и какие-то крупные животные выбрались из него и скрылись на плато. Может это и правда, хотя был после этого шторм, и весь мусор разметало по всему морю, но на берегу были найдены обломки от клеток и кусок доски с надписью: «Зоопарк». Нельзя сбрасывать со счетов, что на Караби яйле появились хищные звери, причем после перенесённого стресса они крайне опасные.
   
— Ночесветки светятся, — замечает глазастый Антон.
   
Далеко в море поблёскивают огоньки, как вспышки от фонариков. Викентий Петрович долго смотрит вдаль, затем отрицательно качает головой:- То не ночесветки, какое-то плавсредство, может баржа, это на ней огоньки.
   
— Вы так спокойно говорите, — встрепенулся Антон, — а ведь им помощь нужна.
   
— Предлагаешь суетиться, бегать по берегу с факелами? — усмехается Викентий Петрович. — А вдруг там враги? Хотя, ты прав, будем зажигать костёр. От судьбы не уйдёшь, а бог мне говорит, ты прав Антон, там люди и неважно какие. Если спасутся, мы посмотрим, как строить с ними отношения, — батюшка становится серьёзным, он быстро поднимается на ноги. — На берегу много хвороста, надо успеть подать им сигнал. Ты за угольком сходи, а я пока дрова в кучу сложу.
   
Викентий Петрович бесшумно скользнул расселину и словно испарился, Антон только покачал головой, он всё ещё не привык, что батюшка по совместительству крутой спецназовец.
   
На берегу скопилось достаточно много сушняка и прочего горючего хлама, в последнее время море стало чаще выкидывать всевозможный мусор, носящий следы исчезнувшей цивилизации людей. Батюшка крестится, удобнее перекидывает автомат, начинает ловко складывать ветки, подготавливая к костру. Огоньки в море то исчезают, то вспыхивают, словно гигантские светляки. Викентий Петрович вздыхает, его раздирают противоречия, он видит скрытую угрозу в призрачных огоньках. Как спецназовец, он не стал бы подавать сигнал, но как священник — прежде думает о судьбах людей по воле божьей застрявших на этой барже между небом и землёй. Странно, что там всё ещё есть живые, уже достаточно много времени прошло с той страшной катастрофы. Вероятно, этот объект автономен и на нём есть всё, включая съестные припасы. Следовательно, люди на нём подготовленные и потенциально опасные.
   
Шуршит трава, скатываются несколько камней, батюшка без тревоги оборачивается, он знает, это Антон.
   
Молодой мужчина держит тлеющую головню, грудь вздымается, он весь путь бежал, боялся не успеть:- Баржа не скрылась? — с тревогой всматривается он вдаль. — Быстрее зажигай костёр!
   
— Им не требуется наш костёр, они целенаправленно идут к берегу и достаточно быстро. Определённо, на нём работают силовые установки, но их не слышно, значит это не баржа и не корабль… это подводная лодка.
   
— Как лодка? — опешил Антон.
   
— Атомная, — с болью в голосе произносит Викентий Петрович.
   
— Это здорово! — восклицает Антон.
   
— Кто его знает, у военных своеобразные представления о гуманизме, в какой-то мере я сам такой.
   
— Но они обязаны нам помочь! — вскричал Антон и суёт головню в сухие ветки.
   
— Не суетись, — строго говорит Викентий Петрович, — но если хочешь запалить костёр, разжигай, в любом случае они нас давно увидели.
   
Антон с усердием раздувает угольки, вспыхивает яркий огонёк, стремительно бежит по сухим веточкам и с радостью вгрызается в пук сена, взлетает огненным столбом, с жадностью накидываясь на толстые ветки вмиг освещая радостное лицо Антона и мрачное — Викентия Петровича:- Давай отойдём от костра, — тянет он за собой Антона, а сам прячет в мусоре автомат. — Ты постарайся, как можно меньше говорить, о народе ни слова. Разобраться надо, что за гости к нам идут, что у них на уме. Людям и раньше нельзя было верить, а сейчас и вовсе опасно.
   
Подводная лодка уверенно подходит к самому берегу, немалые глубины позволили это сделать. Она невероятно огромная и давит своей мощью, кажется это галлюцинация, мираж или сон. Как это нереально в вымершем мире, где люди как осколки от хрустальной вазы, разлетелись пылью по всей земле.
   
На палубе выстроились моряки с автоматами, с рубки спускаются несколько офицеров.
   
— Привет, народ! — командир атомной субмарины капитан первого ранга странно улыбается.
   
— Здравствуй, сын мой, — Викентий Петрович осеняет его крестным знамением.
   
— Поп, что ли? — кривится командир.
   
— Священник я, — смерено опускает голову Викентий Петрович.
   
— Этот кто? — косится он на Антона.
   
— Мы вместе с ним на плоту сюда попали.
   
— Так вас всего двое?
   
— Двое, сын мой, — батюшка вновь его крестит.
   
— И что, больше людей здесь нет?
   
— Никого… одни мы.
   
— А чем питаетесь? — в голосе капитана первого ранга появляется сострадание.
   
— Да чем бог даст. То рыбку поймаем, то птицу какую.
   
— Мы на Тибет идём, два места у нас найдётся. Если желаете, можете подняться на борт, — с радушием предлагает капитан первого ранга.
   
— Только два места? — не удержавшись, спрашивает Антон.
   
— Может ещё три найдём, — прищуривает глаза военный. — Так вы не одни? — проницательно замечает он. — Женщины есть?
   
— Бог миловал, — низко опускает голову Викентий Петрович и быстро крестится. — Нет, нас лишь двое и в этом нам дано испытание божье.