1 2 3 4 
    
Крэбтри. Что он опасно ранен?
    
Сэр Оливер Сэрфес. Какого там черта ранен!
    
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Пронзен шпагой насквозь…
    
Крэбтри. Пулей в грудь…
    
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Неким Сэрфесом…
    
Крэбтри. То есть младшим.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Вы, я вижу, весьма расходитесь в ваших показаниях. Но вы, однако же, согласны в том, что сэр Питер опасно ранен?
    
Сэр Бенджамен Бэкбайт. О да, в этом мы согласны.
    
Крэбтри. Да-да, это, я полагаю, не подлежит сомнению.
    
Сэр Оливер Сэрфес. В таком случае для человека в его положении он, честное слово, ведет себя на редкость неосторожно: потому что вот он идет, шагая как ни в чем не бывало.
    
    
Входит сэр Питер Тизл.
    
    
Видит бог, сэр Питер, вы явились вовремя, уверяю вас. А то мы уже собирались вас похоронить.
    
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Смотрите, дядюшка, какое внезапное выздоровление!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Послушайте, любезнейший, как же это вы разгуливаете, пронзенный шпагой и с пулей в грудной клетке?
    
Сэр Питер Тизл. Шпагой? И с пулей?
    
Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, вот эти господа чуть не умертвили вас без суда и лекарств и хотели произвести меня в доктора, чтобы я попал в соучастники.
    
Сэр Питер Тизл. Что все это значит?
    
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Мы очень счастливы, сэр Питер, что история с дуэлью не подтвердилась, и непритворно огорчены другим несчастием, которое вас постигло.
    
Сэр Питер Тизл (в сторону). Так и есть! Уже весь город знает.
    
Крэбтри. Хотя, конечно, сэр Питер, с вашей стороны было крайне неосмотрительно жениться в ваши годы.
    
Сэр Питер Тизл. Сэр, какое вам дело до этого?
    
Миссис Кэндэр. Хотя сэр Питер был таким хорошим мужем, что его, право же, очень жаль.
    
Сэр Питер Тизл. Черта мне в вашей жалости, сударыня! Я не нуждаюсь в ней.
    
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Но все-таки, сэр Питер, вы не должны сердиться на подсмеивания и подшучивания, которые вас ждут по этому случаю.
    
Сэр Питер Тизл. Милостивый государь, у себя в доме я желаю быть хозяином.
    
Крэбтри. Утешайтесь тем, что это случается со многими.
    
Сэр Питер Тизл. Я требую, чтобы меня оставили в покое! Без дальних слов, я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом!
    
Миссис Кэндэр. Хорошо, хорошо, мы удаляемся, и не сомневайтесь, что мы постараемся представить все это в наилучшем свете. (Уходит.)
    
Сэр Питер Тизл. Вон из моего дома!
    
Крэбтри. И расскажем, как дурно с вами обошлись. (Уходит.)
    
Сэр Питер Тизл. Вон из моего дома!
    
Сэр Бенджамен Бэкбайт. И как терпеливо вы это переносите! (Уходит.)
    
Сэр Питер Тизл. Дьяволы! Гадюки! Фурии! Чтоб им захлебнуться своим же ядом!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Это действительно несносная публика, сэр Питер.
    
    
Входит Раули.
    
    
Раули. Я тут слышу крупный разговор. Что это вы расходились, сэр?
    
Сэр Питер Тизл. А, чего там спрашивать! Разве бывает у меня хоть день спокойный?
    
Раули. Да я не любопытен.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Ну так вот, сэр Питер, я повидал обоих моих племянников тем самым способом, как мы задумали.
    
Сэр Питер Тизл. Драгоценная парочка, не правда ли?
    
Раули. Да, и сэр Оливер убедился, что ваша оценка была справедлива, сэр Питер.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Да, я нахожу, что Джозеф и впрямь настоящий человек, что ни говорите.
    
Раули. И, как сэр Питер говорит, человек благородных правил.
    
Сэр Оливер Сэрфес. И с ними он сообразует свои поступки.
    
Раули. Поучительно слушать, как он рассуждает.
    
Сэр Оливер Сэрфес. О, это образец для молодых людей нашего времени! Но что это значит, сэр Питер? Вы вопреки моему ожиданию не присоединяетесь к нашим похвалам вашему другу Джозефу?
    
Сэр Питер Тизл. Сэр Оливер, мы живем в чертовски скверном мире, и чем меньше мы хвалим, тем лучше.
    
Раули. Как? И это говорите вы, сэр Питер, вы, который никогда в жизни не ошибались?
    
Сэр Питер Тизл. Ну вас обоих! Я вижу по вашему зубоскальству, что вам все уже известно. Я с вами тут с ума сойду!
    
Раули. Действительно, сэр Питер, чтобы вас не мучить дольше, мы должны сознаться, что знаем все. Я встретил леди Тизл, когда она шла от мистера Сэрфеса. Она была так расстроена, что просила меня заступиться за нее перед вами.
    
Сэр Питер Тизл. И сэр Оливер тоже все знает?
    
Сэр Оливер Сэрфес. Во всех подробностях.
    
Сэр Питер Тизл. Как? И про чулан? И про ширму?
    
Сэр ОливерСэрфес. Да-да, и про модисточку-француженку. О, до чего эта история меня позабавила! Ха-ха-ха!
    
Сэр Питер Тизл. Это было очень смешно.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Я в жизни так не смеялся, уверяю вас, ха-ха-ха!
    
Сэр Питер Тизл. Да, забавнейший случай! Ха-ха-ха!
    
Раули. И Джозеф со своими правилами, ха-ха-ха!
    
Сэр Питер Тизл. Вот именно, со своими правилами. Ха-ха-ха! Лицемер несчастный!
    
Сэр Оливер Сэрфес. И как этот мошенник Чарлз тащил сэра Питера из чулана, ха-ха-ха!
    
Сэр Питер Тизл. Ха-ха! Это было дьявольски занятно, честное слово!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Ха-ха-ха! Ей-богу, сэр Питер, хотелось бы мне видеть ваше лицо, когда упала ширма, ха-ха!
    
Сэр Питер Тизл. Вот именно, мое лицо, когда упала ширма, ха-ха-ха! Куда я теперь сунусь с моей головой!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, конечно, нехорошо смеяться над вами, мой старый друг, но, честное слово, я не в силах удержаться.
    
Сэр Питер Тизл. Ах, пожалуйста, потешайтесь надо мной сколько вам угодно! Мне это решительно все равно! Я и сам хохочу над всей этой историей. Да-да, по-моему, замечательно приятно быть посмешищем своих знакомых. О да, и затем в одно прекрасное утро прочесть в газетах про мистера С., леди Т. и сэра П.; как это будет весело!
    
Раули. Откровенно говоря, сэр Питер, какое вам дело до насмешек дураков! Но я вижу, леди Тизл прошла в соседнюю комнату. Я уверен, что вы так же искренне хотите примирения, как и она.
    
СэрОливерСэрфес. Может быть, я ее стесняю своим присутствием. Поэтому я оставлю честного Раули вашим посредником. Но пусть он, не мешкая, приведет вас всех к мистеру Сэрфесу, куда я сейчас отправляюсь, и если мне не удастся образумить ветреника, я по крайней мере изобличу лицемера.
    
Сэр Питер Тизл. О, я охотно посмотрю, как вы там откроете, кто вы такой, — хоть это и очень неудачное место для всякого рода открытий.
    
Раули. Мы скоро будем.
    
    
Сэр Оливер Сэрфес уходит.
    
    
Сэр Питер Тизл. И все-таки, Раули, она не идет.
    
Раули. Да, но дверь, как видите, она оставила открытой. Посмотрите, она плачет.
    
Сэр Питер Тизл. Ну что же, легкое сокрушение женщине к лицу. Вы не думаете, что было бы полезно дать ей помучиться немного?
    
Раули. О, это с вашей стороны невеликодушно!
    
Сэр Питер Тизл. Я, право, не знаю, что и думать. Вы помните, как мне попало в руки ее письмо, несомненно написанное Чарлзу?
    
Раули. Явная подделка, сэр Питер, нарочно вам подкинутая. Это один из тех вопросов, которые вам должен будет разъяснить Снейк.
    
Сэр Питер Тизл. Мне бы хотелось наконец успокоиться на этот счет. Она смотрит сюда. Как удивительно изящно она повернула голову! Раули, я к ней подойду.
    
Раули. Ну, разумеется.
    
Сэр Питер Тизл. Хотя, когда узнают, что мы помирились, надо мной будут в десять раз больше смеяться.
    
Раули. Пусть смеются, а в ответ на насмешки покажите людям, что вы счастливы им назло.
    
Сэр Питер Тизл. Честное слово, я так и сделаю! И, если я не ошибаюсь, мы еще можем стать счастливейшей четой во всей стране.
    
Раули. Знаете, сэр Питер, кто раз навсегда отбросил подозрения…
    
Сэр Питер Тизл. Довольно, господин Раули! Если вы хоть сколько-нибудь ко мне расположены, никогда не произносите в моем присутствии чего-либо похожего на изречение: я их наслышался столько, что мне их хватит до конца моих дней.
    
    
Уходят.
   
   
    
     
Картина третья
    
    
В библиотеке Джозефа Сэрфеса.
    
Входят Джозеф Сэрфес и леди Снируэл.
    
    
Леди Снируэл. Нет, это просто неслыханно! Ведь теперь сэр Питер немедленно помирится с Чарлзом и, разумеется, не будет больше противиться его женитьбе на Марии. От этой мысли я сойду с ума!
    
Джозеф Сэрфес. Гневом вы делу не поможете.
    
Леди Снируэл. Здесь ничто уже не поможет. О, какая я была дура, какая идиотка, что связалась с таким разиней!
    
Джозеф Сэрфес. Уверяю вас, леди Снируэл, что больше всех пострадал я сам. Однако же, как видите, я спокоен.
    
Леди Снируэл. Это потому, что разочарование не коснулось вашего сердца. Вас привязывали к Марии одни только соображения выгоды. Если бы у вас были к ней такие же чувства, как у меня к этому неблагодарному повесе, то ни хладнокровие, ни притворство не помогли бы вам скрыть всю остроту вашего отчаяния.
    
Джозеф Сэрфес. Но почему в этой неудаче вы обвиняете именно меня?
    
Леди Снируэл. А разве не вы причина всему? Втирать очки сэру Питеру, выживать брата — для вашей подлости это было слишком тесное поприще! Вам надо было еще соблазнять леди Тизл! Я ненавижу такую жадность к злодейству. Это бесчестное стяжательство, которое к добру не приводит.
    
Джозеф Сэрфес. Хорошо, я согласен допустить, что заслуживаю упреков. Я признаю, что я отклонился от прямой дороги зла. И все-таки я не считаю, что мы потерпели такое уж окончательное поражение.
    
Леди Снируэл. Как так?
    
Джозеф Сэрфес. Вы говорите, что еще раз беседовали со Снейком и что вы по-прежнему в нем уверены?
    
Леди Снируэл. Да, я в нем уверена.
    
Джозеф Сэрфес. И что он согласен, если потребуется, присягнуть и доказать, что Чарлз связан с вами клятвенным обещанием, чему служат подтверждением некоторые его письма к вам.
    
Леди Снируэл. Это действительно могло бы спасти положение.
    
Джозеф Сэрфес. Ну, вот видите, еще не поздно.
    
    
В дверь стучат.
    
    
Вы слышите? Это, должно быть, мой дядя, сэр Оливер. Подождите в той комнате. Как только он уйдет, мы продолжим наше совещание.
    
Леди Снируэл. А если и он все узнает?
    
Джозеф Сэрфес. О, этого я не боюсь. Сэр Питер уже из самолюбия будет держать язык за зубами, а слабую струнку сэра Оливера я и сам легко обнаружу, будьте покойны!
    
Леди Снируэл. Я еще не разуверилась в ваших способностях. Только, когда будете хитрить, держитесь чего-нибудь одного. (Уходит.)
    
Джозеф Сэрфес. Хорошо, хорошо! Да, чего уж хуже, когда после такого провала тебя травит твой же сообщник! Во всяком случае, репутация у меня настолько лучше, чем у Чарлза, что я, несомненно… Вот так-так!.. Это не сэр Оливер, а опять этот старикашка Стенли. И черт его принес как раз именно теперь… Придет сэр Оливер и застанет его тут… и…
    
    
Входит сэр Оливер Сэрфес.
    
    
Послушайте, мистер Стенли, с чего это вы вернулись терзать меня как раз сегодня? Я не могу вас принять, честное слово.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, я слышал, что ваш дядя Оливер должен быть здесь, и, хотя с вами он показал себя таким скрягой, я хочу все-таки попытаться прибегнуть к его помощи.
    
Джозеф Сэрфес. Сэр, сегодня вам нельзя здесь быть, поэтому прошу вас… Заходите в другой раз, и я обещаю вам, что вы не останетесь без поддержки.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, мне необходимо познакомиться с сэром Оливером.
    
Джозеф Сэрфес. Черт побери, сэр! В таком случае, я требую, чтобы вы немедленно покинули эту комнату.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, сэр…
    
Джозеф Сэрфес. Сэр, я требую! Уильям, сюда! Проводи этого господина. Сэр, вы сами меня вынуждаете… Сию же минуту!.. Это такая наглость! (Собирается его вытолкнуть.)
    
    
Входит Чарлз Сэрфес.
    
    
Чарлз Сэрфес. Вот так-так! Что это значит? Что за дьявол, каким образом к вам попал мой маленький маклер? Послушай, братец, ты не ушиби мистера Примиэма… Что случилось, милый человек?
    
Джозеф Сэрфес. Как? Он и у тебя уже успел побывать?
    
Чарлз Сэрфес. А то как же! Это, знаешь, честнейший малый… Но скажи, Джозеф, неужели и ты занимал у него деньги?
    
Джозеф Сэрфес. Я? Занимал? Нет! Но только знаешь, брат, ведь мы ждем сэра Оливера каждую…
    
Чарлз Сэрфес. Правда, правда. Нельзя, чтобы Нолль застал тут нашего милого маклера, ни в коем случае.
    
Джозеф Сэрфес. А мистер Стенли настаивает…
    
Чарлз Сэрфес. Стенли? Да его же зовут Примиэм.
    
Джозеф Сэрфес. Нет, Стенли.
    
Чарлз Сэрфес. Нет, нет, Примиэм.
    
Джозеф Сэрфес. Э, не все ли равно, как его зовут, но только…
    
Чарлз Сэрфес. Да-да, Стенли или Примиэм, это безразлично, ты совершенно прав. У него, наверное, полсотни имен, не считая его прозвища в кофейне.
    
    
Стучат.
    
    
Джозеф Сэрфес. Черт! Вот и сэр Оливер пришел. Мистер Стенли, я вас прошу…
    
Чарлз Сэрфес. Да-да, и я вас тоже прошу, мистер Примиэм…
    
Сэр Оливер Сэрфес. Господа…
    
Джозеф Сэрфес. Сэр, клянусь вам, что вы уйдете!
    
Чарлз Сэрфес. Да, долой его, без разговоров!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Такое насилие…
    
Джозеф Сэрфес. Сэр, вы сами виноваты.
    
Чарлз Сэрфес. Долой его, и никаких.
    
    
Выталкивают сэра Оливера.
    
Входит сэр Питер Тизл и леди Тизл, Мария и Раули.
    
    
Сэр Питер Тизл. Мой старый друг, сэр Оливер, что за чудеса? Почтительные племянники колотят своего дядюшку при первом же свидании?
    
Леди Тизл. Какое счастье, сэр Оливер, что мы подоспели вам на помощь!
    
Раули. Действительно, счастье. Потому что, как я вижу, сэр Оливер, под видом старого Стенли вы оказались довольно беззащитны.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Под видом Примиэма точно так же. Бедствия старого родственника не исторгли ни шиллинга у этого сострадательного джентльмена. А сейчас мне чуть не пришлось еще хуже, чем моим предкам, и меня тоже собирались пристукнуть, но уже ни за грош.
    
Джозеф Сэрфес. Чарлз!
    
Чарлз Сэрфес. Джозеф!
    
Джозеф Сэрфес. Дело дрянь!
    
Чарлз Сэрфес. Действительно!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр Питер, друг мой, и вы, Раули, взгляните на этого моего старшего племянника. Вы знаете, как много я для него сделал, и вы также знаете, как я рад был думать, что половина моего состояния перейдет к нему. Судите же о моем разочаровании, когда я убедился, что в нем нет ни честности, ни доброты, ни благодарности.
    
Сэр Питер Тизл. Сэр Оливер, я бы удивился вашим словам, если бы сам не узнал на опыте, что это низкий, вероломный и лицемерный человек.
    
Леди Тизл. И если этот господин возражает против обвинения, то отзыв о нем могу дать и я.
    
Сэр Питер Тизл. В таком случае, мне кажется, добавлять нечего. Если он знает самого себя, наибольшей карой для него будет сознание, что его знает свет.
    
Чарлз Сэрфес (в сторону). Если так они разговаривают с воплощенной честностью, то что же они скажут мне сейчас?
    
Сэр Оливер Сэрфес. А что касается этого расточителя, вот этого его брата…
    
Чарлз Сэрфес (в сторону). Так, пришел и мой черед! Погубят меня проклятые портреты!
    
Джозеф Сэрфес. Сэр Оливер, дядя… Окажите мне честь меня выслушать.
    
Чарлз Сэрфес (в сторону). Ну, если Джозеф пойдет говорить, я еще успею собраться с мыслями.
    
Сэр Питер Тизл (Джозефу). Вы, по-видимому, надеетесь оправдать себя полностью?
    
Джозеф Сэрфес. Да, безусловно.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Отлично, сэр… И вы тоже, я полагаю?
    
Чарлз Сэрфес. К сожалению, нет, сэр Оливер.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Вот как? По-видимому, маленький Примиэм слишком хорошо знает ваши секреты?
    
Чарлз Сэрфес. Да, сэр. Но это секреты семейные, и их, знаете, лучше не касаться.
    
Раули. Полноте, сэр Оливер, вы же не можете относиться сурово к его проказам.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Ни сурово, ни серьезно, по правде сказать. Знаете, сэр Питер, этот плут сплавил мне всех своих предков: судей и генералов продавал аршинами, а старых теток дешевле битой посуды.
    
Чарлз Сэрфес. Конечно, сэр Оливер, я обошелся не слишком почтительно с фамильными холстами, это верно. Мои предки вправе привлечь меня к ответу, я не отрицаю. Но поверьте моей искренности, когда я вам скажу, — а я, честное слово, не стал бы притворяться, — что если я не подавлен изобличением моих сумасбродств, то это потому, что прежде всего я глубоко счастлив видеть вас, моего великодушного благодетеля.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Чарлз, я тебе верю. Дай мне руку, вот так, еще раз. Плюгавый человечек над козеткой помирился с тобой.
    
Чарлз Сэрфес. В таком случае, сэр, я еще в большем долгу перед оригиналом.
    
Леди Тизл. И все-таки мне кажется, сэр Оливер, что среди нас есть кто-то, с кем Чарлзу еще больше хотелось бы помириться.
    
Сэр Оливер Сэрфес. О, я слышал об этой привязанности. И, с разрешения молодой особы, если я расцениваю правильно… этот румянец…
    
Сэр Питер Тизл. Ну, дитя мое, откройте ваши чувства!
    
Мария. Сэр, я могу только сказать, что буду рада его счастью. Что же касается меня, то, каковы бы ни были мои права на его привязанность, я уступаю их той, у кого их больше.
    
Чарлз Сэрфес. Что это значит, Мария?
    
Сэр Питер Тизл. Вот так-так! Это что за новые загадки? Пока он казался неисправимым бездельником, вы никому, кроме него, не соглашались отдать свою руку. А теперь, когда он как будто готов исправиться, вы, как я вижу, не желаете его.
    
Мария. Причину знают его сердце и леди Снируэл.
    
Чарлз Сэрфес. Леди Снируэл?
    
Джозеф Сэрфес. Брат, мне очень тягостно говорить об этом, но чувство справедливости заставляет меня, и страдания леди Снируэл не должны больше оставаться в тайне. (Отворяет дверь.)
    
    
Входит леди Снируэл.
    
    
Сэр Питер Тизл. Так! Еще одна модистка. Ей-богу, они у него запрятаны по всем комнатам.
    
Леди Снируэл. Неблагодарный Чарлз! Я понимаю ваше удивление, но вы должны же чувствовать, до какого мучительного состояния меня довело ваше вероломство!
    
Чарлз Сэрфес. Скажите, дядя, это опять вы подстроили? Потому что, клянусь вам жизнью, я ничего не понимаю!
    
Джозеф Сэрфес. Мне кажется, сэр, требуется еще только свидетельство одного лица, чтобы все стало необычайно ясно.
    
Сэр Питер Тизл. И это лицо, надо полагать, — мистер Снейк… Раули, вы были совершенно правы, когда захватили его с собой. Пожалуйста, пригласите его сюда.
    
Раули. Прошу вас, мистер Снейк.
    
    
Входит Снейк.
    
    
Я считал, что могут понадобиться его показания. Правда, вышло так неудачно, что все они складываются против леди Снируэл, а не в ее пользу.
    
Леди Снируэл. Негодяй! Он все-таки меня предал!.. Скажите, почтеннейший, вы тоже были в заговоре против меня?
    
Снейк. Я приношу вашей милости десять тысяч извинений: вы заплатили мне крайне щедро за эту ложь, но, к сожалению, мне предложили вдвое больше за то, чтобы я сказал правду.
    
Сэр Питер Тизл. Мина и контрмина, черт побери!
    
Леди Снируэл. Муки стыда и отчаяния да падут на ваши головы!
    
Леди Тизл. Постойте, леди Снируэл! Пока вы здесь, позвольте мне поблагодарить вас за труд, который вы и этот господин брали на себя, когда писали письма от моего имени к Чарлзу и сами же на них отвечали, и позвольте мне также попросить вас засвидетельствовать мое почтение коллегии сплетников, которую вы возглавляете, и доложить им, что леди Тизл, их сочлен, берет на себя смелость возвратить выданный ей диплом ввиду того, что она прекращает практику и репутаций больше не умерщвляет.
    
Леди Снируэл. И вы, сударыня… Возмутительно… Бесстыдно… Чтобы вашему супругу жить еще полсотни лет! (Уходит.)
    
Сэр Питер Тизл. У, что за фурия!
    
Леди Тизл. Да, нехорошее существо!
    
Сэр Питер Тизл. Не потому, скажите, что она выразила такое пожелание?
    
Леди Тизл. О нет!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Так, сэр, а вы теперь что скажете?
    
Джозеф Сэрфес. Сэр, я до такой степени поражен, что леди Снируэл могла оказаться виновной в подкупе мистера Снейка и в желании обмануть всех нас, что я просто не нахожу слов. Но, чтобы ее мстительный дух не толкнул ее на какое-нибудь злодейство против моего брата, я лучше поскорее догоню ее. (Уходит.)
    
Сэр Питер Тизл. Добродетелен до последней капли!
    
Сэр Оливер Сэрфес. Да, и женитесь на ней, Джозеф, если это вам удастся… Постное масло и уксус, — ей-богу, отлично получилось бы вместе!
    
Раули. Мне кажется, мистера Снейка нам не к чему больше задерживать.
    
Снейк. Прежде чем уйти, я прошу раз и навсегда извинения за те, быть может, неприятности, которые при моем скромном участии были причинены находящимся здесь лицам.
    
Сэр Питер Тизл. Что уж там, вы их искупили добрым делом напоследок.
    
Снейк. Но я должен просить присутствующих никогда этого не разглашать.
    
Сэр Питер Тизл. Как так? Что за черт! Или вам стыдно, что вы раз в жизни поступили хорошо?
    
Снейк. Ах, сэр, посудите сами: я живу своей сомнительной репутацией. Единственное мое подспорье — это моя дурная слава. И, если узнается, что меня соблазнили на честный поступок, я растеряю всех своих друзей.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Хорошо, хорошо, мы вас не опозорим похвальным отзывом, не бойтесь.
    
    
Снейк уходит.
    
    
Сэр Питер Тизл. Вот безукоризненный мошенник!
    
Леди Тизл. Посмотрите, сэр Оливер, мне кажется, теперь уже нетрудно будет помирить вашего племянника и Марию.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, все в порядке, и завтра утром мы справим свадьбу.
    
Чарлз Сэрфес. Благодарю вас, милый дядя!
    
Сэр Питер Тизл. Позволь, однако, плут ты этакий! Ты даже не спрашиваешь у девушки ее согласия?
    
Чарлз Сэрфес. О, я это сделал уже давно, минуту тому назад, и глаза ее сказали мне «да».
    
Мария. Как вам не стыдно, Чарлз!.. Уверяю вас, сэр Питер, я ни слова не сказала.
    
Сэр Оливер Сэрфес. И отлично! Чем меньше слов, тем лучше. Пусть ваша любовь никогда не знает убыли!
    
Сэр Питер Тизл. И живите друг с другом так же счастливо, как мы с леди Тизл собираемся жить!
    
Чарлз Сэрфес. Раули, старый мой друг, я уверен, что вы за меня рады, и я чувствую, что многим вам обязан.
    
Сэр Оливер Сэрфес. Действительно многим, Чарлз.
    
Раули. Если бы мои старания помочь вам ни к чему не привели, вы были бы у меня в долгу за попытку. Но заслужите ваше счастье, и я буду вознагражден с лихвой.
    
Сэр Питер Тизл. Да, честный Раули всегда твердил, что ты исправишься.
    
Чарлз Сэрфес. Насчет того, чтобы исправиться, сэр Питер, я не даю никаких обещаний, и это доказывает, что я действительно намерен этим заняться, но у меня будет мой наставник, мой милый руководитель… Ах, разве можно сбиться с доброго пути, который озаряют эти глаза?
    
     
      
Покорный сердцем скиптру твоему,
      
Я добровольно власть его приму.
      
Беглец безумств, я в этот трудный час
      
Найду приют лишь у Любви и вас.
     
    
    
(К зрителям.)
    
     
      
Пред приговором вашего суда
      
Само злословье смолкнет навсегда.
     
    
    
Все уходят.
    
     
      ЭПИЛОГ
      
мистера Кольмана,[33]
      
произносимый леди Тизл.
     
    
    
     
      
Я, ветерок, порхавший наугад,
      
Теперь в унылый превращусь пассат,
      
Стремя все вздохи долгого досуга
      
На ржавый флюгер — моего супруга!
      
То воля автора, верней — небес,
      
Чтоб плакали в конце веселых пьес!
      
Вам всем, кто женится под вечер лет
      
На юных модницах, здесь дан совет:
      
Везите в Лондон их с грехами вместе;
      
Столица будет им купелью чести:
      
Нырнув в ее холодную струю,
      
Навек излечишь нравственность свою.
      
Так и со мной; и все же я грустна,
      
Очнувшись от блистательного сна.
      
О, кто из женщин — женщины, скажите!
      
Родясь затем, чтобы сиять в зените,
      
Как я, так рано скошен был в цвету,
      
Как я, так страшно ввергнут в темноту?
      
Стать скрягою, потратив так немного!
      
Покинуть Лондон у его порога!
      
Ужель мне слушать пенье петухов,
      
Томительное тиканье часов;
      
В глухой усадьбе, где визжат с утра
      
Собаки, кошки, крысы, детвора,
      
С викарием свой коротать досуг
      
(Пока с соседом пьянствует супруг)
      
И, с ним в трик-трак[34] сражаясь по полушке,
      
Дух умерщвлять, тоскующий по мушке?
      
Семь взяток! Сладкий звук, мне будешь ты
      
Звучать на святках, за игрой в жгуты!
      
Недолгий час успехов отлетел;
      
Прощай навек, счастливый мой удел!
      
Прощайте, перья, пудреный парик,
      
Куда запрятан целый пуховик!
      
И вы, о карточные вечера,
      
Кадриль, вист, ломбер, мушка, баккара;[35]
      
Дверные стукальца, чей медный рот
      
О милом госте весть нам подает;
      
Прощайте, титулованные лица,
      
И блеск, и шум, и роскошь, и столица!
      
Прощайте, балы, танцы до утра!
      
Для леди Тизл уже прошла пора.
      
Я жаловалась автору; но, ах,
      
Он отвечал: «В трагических ролях
      
Играть вам нужно в будущем году».
      
И так провозгласил мне на ходу:
      
«Среди красавиц вы счастливей всех:
      
Опущен занавес — и кончен грех!
      
А сколько грешниц в мишуре и блестках
      
Кривляется на жизненных подмостках!»
     
    
   
  
  
   
    
Комментарии
   
   
Впервые комедия была издана на русском языке в 1791 году под заглавием: «Школа клеветы, или Вкус пересуждать других». Из сочинений младшего Шеридана, подражание с английского на немецкий, с немецкого переведена на российский язык. В XVIII веке «Школа злословия» была издана еще дважды в переводе И. М. Муравьева-Апостола.
   
За перевод комедии бралась и Екатерина II. Ею вольно переложена часть первого действия, разбитая на пять явлений и имеющая заглавие «Злоречивые, или Клеветники».
   
В XIX веке появились еще две переделки пьесы: комедия в стихах А. И. Писарева «Лукавин», сделанная по переводу И. М. Муравьева-Апостола, и комедия «Наследство золотопромышленника» А. А. Соколова.
   
В 1875 году издавался перевод П. И. Вейнберга.
   
В 1892 году вышел перевод Ч. Ветринского, который неоднократно переиздавался — как до революции, так и в советское время.
   
Перевод М. Лозинского был впервые издан в 1941 году (М.-Л., Искусство) и впоследствии дважды переиздавался.
   
   
Ю. Кагарлицкий