1 2 3 4 
Старик  встал и подал ему руку; он пожал ее и хотел идти.    

– Мурло-то,  мурло-то давай сюда.    

Старик  взял его обеими толстыми руками за голову, поцеловал три раза мокрыми усами и  губами и заплакал.    

– Я  тебя люблю, прощай!    

Оленин  сел в телегу.    

– Что  ж, так и уезжаешь? Хоть подари что на память, отец мой. Флинту-то подари. Купы  тебе две, – говорил старик, всхлипывая от искренних слез.    

Оленин  достал ружье и отдал ему.    

– Что  передавали этому старику! – ворчал Ванюша. – Все мало!  Попрошайка старый. Все необстоятельный народ, – проговорил он,  увертываясь в пальто и усаживаясь на передке.    

– Молчи,  швинья! – крикнул старик, смеясь. – Вишь, скупой!    

Марьяна  вышла из клети, равнодушно взглянула на тройку и, поклонившись, прошла в хату.    

– Ла  филь![33]– сказал  Ванюша, подмигнув и глупо захохотав.    

– Пошел! – сердито  крикнул Оленин.    

– Прощай,  отец! Прощай! Буду помнить тебя! – кричал Ерошка.    

Оленин  оглянулся. Дядя Ерошка разговаривал с Марьянкой, видимо, о своих делах, и ни  старик, ни девка не смотрели на него.