1 2 3 4 5 6 7 
      
И мутилой, и задирой,
      
Это все сейчас ты скажешь
      
О знакомце о своем.
     
    
    Тригей
    (обращаясь к богине Мира) 
    
     
      
Но ты-то почему молчишь, владычица?
     
    
    Гермес
    
     
      
Не подарит она ни слова зрителям:
      
За муки все она на них разгневана.
     
    
    Тригей
    
     
      
Так пусть с тобой поговорит хоть чуточку!
     
    
    Гермес
    
     
      
Что думаешь о них, скажи мне, милая
      
Красавица. Доспехов Ненавистница!
     
    
    (Как бы перешептывается с богиней Мира.) 
    
     
      
Так, слышу, слышу. Жалуешься? Понял все!
      
Узнайте, почему она так сердится:
      
Сама она пришла к вам после Пилоса
      
С котомкой, договоров полной доверху.
      
Над ней в собранье трижды посмеялись вы.
     
    
    Тригей
    
     
      
Мы согрешили, верно. Но уж ты прости!
      
Ушел у нас весь разум в кожу[23] в те поры.
     
    
    Гермес
    
     
      
О чем сейчас меня спросила, слушайте!
      
Из здешних кто ей самый беспощадный враг
      
И кто ей друг и битв противник яростный?
     
    
    Тригей
    
     
      
Всех больше ненавидит Клеоним войну.
     
    
    Гермес
    
     
      
А в деле боевом слывет каким у вас
      
Вот этот самый Клеоним?..
     
    
    Тригей
    
     
      
Душою храбр,
      
Зато не сын он вовсе своего отца.
      
Подкидыш он, и сам, попав в сражение,
      
Подкидывает щит свой обязательно.
     
    
    Гермес
    
     
      
Еще о чем меня спросила, слушайте!
      
Кто завладел в собрании трибуною?
     
    
    Тригей
    
     
      
Гипербол свил гнездо себе на месте том.
     
    
    (Богине Мира.) 
    
     
      
Но что с тобой? Зачем глядишь ты в сторону?
     
    
    Гермес
    
     
      
Да, отвернулась. Сердится на город ваш
      
За то, что проходимца вожаком избрал.
     
    
    Тригей
    
     
      
Мы от него откажемся. Но город наш
      
Сейчас остался без опеки, сир и гол,
      
И с горя проходимцем препоясался.
     
    
    Гермес
    
     
      
А городу какая ж в этом выгода?
     
    
    Тригей
    
     
      
В Совете нам полезен он.
     
    
    Гермес
    
     
      
Но как, скажи?
     
    
    Тригей
    
     
      
Да видишь, ламповщик он. До него в делах
      
Порой впотьмах блуждали мы и ощупью,
      
Сейчас же все при свете ламп решается.
     
    
    Гермес
    (как бы пошептавшись с богиней Мира) 
    
     
      
Ого-го!
      
О чем сейчас велела мне спросить!
     
    
    Тригей
    
     
      
О чем?
     
    
    Гермес
    
     
      
О многом старом, что она оставила.
      
Во-первых, о Софокле. Как он здравствует?
     
    
    Тригей
    
     
      
Здоров. Но с ним творятся чудеса.
     
    
    Гермес
    
     
      
А что?
     
    
    Тригей
    
     
      
Да из Софокла вдруг он Симонидом стал.
     
    
    Гермес
    
     
      
Как, Симонидом?
     
    
    Тригей
    
     
      
Дряхлый, за наживою
      
Готов хоть на рогоже выйти в плаванье.
     
    
    Гермес
    
     
      
А жив Кратин мудрейший?
     
    
    Тригей
    
     
      
Умер он в тот год,
      
Как был набег спартанцев.
     
    
    Гермес
    
     
      
Умер как?
     
    
    Тригей
    
     
      
Да так!
      
Свалил удар. Разбилось сердце старое,
      
Когда с вином бочонок стали в щепы бить.
      
А сколько бедствий город испытал других!
     
    
    (К богине Мира.) 
    
     
      
Нет, никогда с тобой мы не расстанемся!
     
    
    Гермес
    
     
      
Так что же! В жены Жатву ты возьми себе,
      
На хуторе живи с ней, чтоб росли у вас,
      
Цвели и зрели гроздья виноградные!
     
    
    Тригей
    (к Жатве) 
    
     
      
Так подойди ж и дай поцеловать себя,
      
Красотка! Вредно, думаешь, Гермес-дружок,
      
Поспать мне будет с Жатвой после долгих лет?
     
    
    Гермес
    
     
      
Нет, коль запьешь настойкою полынною.[24]
      
Возьми с собой и Ярмарку. И отведи
      
Ее в Совет. Там место ей законное!
     
    
    Тригей
    
     
      
Совет, блаженство ждет тебя с женой такой!
      
Какая будет выпивка трехдневная!
      
А угощенье: суп, кишки вареные!
      
Гермес дражайший, будь здоров!
     
    
    Гермес
    
     
      
И ты прощай!
      
Дружок, будь весел и не забывай меня!
     
    
    Тригей
    
     
      
Эй, жук! Сюда! Пора лететь домой, домой!
     
    
    Гермес
    
     
      
Нигде жука не видно.
     
    
    Тригей
    
     
      
А куда ушел?
     
    
    Гермес
    
     
      
Впряженный в колесницу Зевса, молнии
      
Влачит.
     
    
    Тригей
    
     
      
Бедняга! Чем же он прокормится?
     
    
    Гермес
    
     
      
Сыт будет Ганимедовой амвросией.[25]
     
    
    Тригей
    
     
      
А как мне вниз спуститься?
     
    
    Гермес
    
     
      
Не робей! Вот здесь
      
Сойдешь, с самой богиней вместе.
     
    
    Тригей
    (к Жатве и Ярмарке) 
    
     
      
Милые!
      
Сюда за мной скорей идите. Многие
      
Вас ждут, желанья сладостного полные.
     
    
    
Тригей вместе с Жатвой и Ярмаркой спускается вниз и покидает орхестру.
    
Хор остается один.
   
  
  
   
    
ПАРАБАСА
   
   Корифей
   
    
     
Так иди же с весельем на радость! А мы отдадим на хранение слугам
     
Нашу утварь, кирки и веревки. Народ непутевый толпится у сцены.
     
Здесь воришек не счесть. Так и шарят они, что стащить бы и чем поживиться.
     
В оба глаза добро караульте! А мы обратимся к собравшимся с речью,
     
Скажем зрителям все, что пришло нам на ум, и пройдемся дорогами мыслей.
     
Надзирателям палками следует бить комедийных поэтов, что смеют,
     
Выходя, пред театром себя восхвалять в анапестах и хвастать бесстыдно.
     
Но когда справедливо, о Зевсова дочь, превосходного славить поэта,
     
Кто соперников всех в комедийной игре одолел, став любимцем народа,
     
То тогда наш учитель считает, что он и хвалы и награды достоин.
     
Из поэтов один он противников всех уничтожил, кропателей, жалких,
     
Кто над рубищем грязным смеяться привык, кто со вшами отважно воюет,
     
И с разинутой пастью Гераклов прогнал, вечно жрущих и вечно голодных.
     
Он с бесчестием выкинул их, от беды он избавил рабов горемычных,
     
Суетящихся, строящих плутни везде, а в конце избиваемых палкой,
     
Выходящих обычно из дома в слезах и затем только автору нужных,
     
Чтобы раб-сотоварищ их мог поддразнить, над побоями зло насмехаясь:
     
«Ах, бедняк, это кто ж изукрасил тебя? Или с тылу с великою ратью
     
На тебя навалилась трехвостка? Иль ты к лесорубам попал в переделку?»
     
Наш поэт устранил эту грубую брань, шутовство балаганное это,
     
И большое искусство он создал для нас и высокую башню построил
     
Из возвышенных мыслей, из важных речей, из тончайших, не рыночных, шуток.
     
Не на мелкую сошку, ничтожных людей, ополчился поэт, не на женщин,
     
Но с Геракловым мужеством в гневной душе он восстал на великих и сильных
     
Он прошел через страшный кожевенный смрад, через злости вонючей угрозу.
     
Да, без трепета с первых шагов поднялся он на чудище с пастью зубастой,
     
Чьи глаза, как у Кинны распутной, огнем, словно плошки, свирепо горели,
     
А вокруг головы его лижущих сто языков, сто льстецов извивались.
     
Его голос ревет, как в горах водопад, громыхающий, гибель несущий,
     
Он вонюч, словно морж, он задаст, как верблюд, как немытая Ламия, грязен.
     
Я взглянул на него, не дрожа, не страшась, я вступил с ним в смертельную битву.
     
Ради вас, ради всех островов я в борьбу с ним вступил. И за это сегодня
     
Вы должны благодарностью мне заплатить и старинную дружбу припомнить.
     
Я и в прежние годы, в счастливые дни, никогда по палестрам не шлялся,
     
Соблазняя красивеньких мальчиков. Нет, я домой убежать торопился.
     
Огорчал вас немного, и много смешил, и всегда надлежащее делал.
     
Потому-то должны вы друзьями мне быть,
     
Старики, и мужчины, и мальчики все,
     
А вдвойне и особо плешивых прошу
     
Посодействовать мне и в победе помочь.
     
А когда победить мне удастся сейчас,
     
На пирах, на попойках кричать будут все:
     
«Дать плешивому это, плешивому то,
     
И сластей и орехов! Не жаль ничего
     
Для того, кто хоть лысиной равен ему,
     
Благороднейшему из поэтов!»
    
   
  
  
   
    
     
Ода
    
    Первое полухорие
    
     
      
Муза, забудь про войну,
      
К дружку своему подойди,
      
Пропляши со мною!
      
Свадьбы бессмертных, героев пиры,
      
Игры блаженных прославь!
      
Это удел твой, Муза.
      
Если ж попросит тебя Каркин
      
С его сыновьями сплясать,
      
Не поддавайся, не верь,
      
Льстивой не слушай просьбы!
      
Все они — помни твердо
      
Пигалицы, плясуны-головастики,
      
Карлики, козий помет, мастера на дурацкие штуки.
      
Сам их родитель признался, что вечером
      
Драму, рожденную в муках,
      
Утащила кошка.
     
    
    Антода
    
     
      
Второе полухорие
      
Пышноволосых Харит
      
Заветную песнь заведет
      
Песенник искусный.
      
Пусть он споет нам весною, когда
      
Ласточка лепит гнездо
      
И Морсима не слышно.
      
Да и Меланфий[26] тогда молчит.
      
Как мерзок мне голос его!
      
В хоре трагическом шел
      
Он и почтенный братец,
      
Оба с Горгоньим зубом,
      
Лакомки, гарпии, жрущие камбалу,
      
Хахали гнусных старух, как козлы, оба брата вонючи.
      
В рожу густою им плюнь блевотиною,
      
Муза-богиня! Со мною
      
В пляс пустись веселый!
     
    
   
  
  
   
    
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
   
   
Тригей со своими спутницами спускается «на землю» и появляется у ворот своего дома.
   Тригей
   (зрителям) 
   
    
     
Не шутка прямиком к богам направиться!
     
Признаться вам, колени ломит здорово!
     
Малюсенькими сверху вы казались мне.
     
С небес взглянуть — вы подленькими кажетесь,
     
Взглянуть с земли — вы подлецы изрядные.
    
   
   
Раб Тригея выбегает ему навстречу.
   Раб
   
    
     
Мой господин вернулся?
    
   
   Тригей
   
    
     
Говорят, что да.
    
   
   Раб
   
    
     
А что с тобою было?
    
   
   Тригей
   
    
     
Ноги долгий путь
     
Перестрадали.
    
   
   Раб
   
    
     
Расскажи нам!
    
   
   Тригей
   
    
     
Что сказать?
    
   
   Раб
   
    
     
Встречал ли ты, чтоб кто-нибудь другой, как ты,
     
По небесам шатался?
    
   
   Тригей
   
    
     
Нет. Блуждали там
     
Две-три души певцов дифирамбических.
    
   
   Раб
   
    
     
А для чего?
    
   
   Тригей
   
    
     
Запевки крали в воздухе
     
Весенне-вейно-мглисто-серебристые.
    
   
   Раб
   
    
     
Скажи, а правду говорят, что на небе,
     
Когда умрем, становимся мы звездами?
    
   
   Тригей
   
    
     
Все правда!
    
   
   Раб
   
    
     
Кто же там звездою сделался?
    
   
   Тригей
   
    
     
Хиосец Ион.[27] Воспевал и прежде он
     
«Звезду-денницу». Как скончался, на небе
     
Его прозвали все «Звездою утренней».
    
   
   Раб
   
    
     
А это что за звезды? Полосой огня
     
Они скользят по небу.
    
   
   Тригей
   
    
     
Возвращаются
     
От богача-звезды с пирушки звездочки
     
С фонариками, и огонь в фонариках.
    
   
   (Рабу, указывая на Жатву.) 
   
    
     
Теперь вот эту проводи скорее в дом!
     
Ополосни лоханку, вскипяти воды
     
И постели для нас ты ложе брачное.
     
А выполнив приказ мой, возвратись сюда!
     
А я в Совет вот эту провожу сейчас.
    
   
   (Показывает на Ярмарку.) 
   Раб
   
    
     
Где ты достал девчонок?
    
   
   Тригей
   
    
     
Где же? Нá небе.
    
   
   Раб
   
    
     
Не дам я и полушки за богов теперь:
     
Они, как мы здесь, сводниками сделались.
    
   
   Тригей
   
    
     
Да, кое-кто живет и в небе с этого.
     
Пойдем теперь.
    
   
   Раб
   
    
     
Скажи лишь, чем кормить ее
     
Мы будем?
    
   
   Тригей
   
    
     
Да ничем. Не станет есть она
     
Ни толокна, ни хлеба. У богов вверху
     
Она лизать амвросию приучена.
    
   
   Раб
   
    
     
Что ж, полизать найдется для нее и здесь.
    
   
   
Раб уводит Жатву в дом.
  
  
   
    
     
Строфа 3
    
    Первое полухорие
    
     
      
Сомнения нет у нас.
      
Дела старика теперь
      
Идут превосходно.
     
    
    Тригей
    
     
      
А скоро женихом меня увидите блестящим!
     
    
    Первое полухорие
    
     
      
Завидуем мы, старик,
      
Ты юность вернул себе,
      
Ты лоснишься маслом!
     
    
    Тригей
    
     
      
Еще бы! А когда к груди прижму красотку Жатву?
     
    
    Корифей
    
     
      
Блаженней будешь ты тогда, чем плясуны Каркина!
     
    
    Тригей
    
     
      
И по заслугам. Это я
      
Жука-навозника взнуздал,
      
Спасенье эллинам принес,
      
Чтоб все могли по деревням,
      
Не зная страхов, по ночам
      
И спать и забавляться.
     
    
    Раб
    (возвращается)
    
     
      
Помыта спереди и сзади девочка.
      
Готов пирог. Коврижки подрумянены.
      
Все приготовлено. За женихом черед!
     
    
    Тригей
    
     
      
Но Ярмарку должны мы отвести сперва
      
И передать Совету.
     
    
    Раб
    
     
      
Это кто ж еще?
      
Та самая, с которой во Бравроне[28] мы
      
Гуляли, нагрузившись молодым вином?
     
    
    Тригей
    
     
      
Та самая, добытая в трудах.
     
    
    Раб
    
     
      
Ой-ой!
      
Не зад у ней, а праздничное шествие!
     
    
    Тригей
    (зрителям) 
    
     
      
Эй, кто здесь честный человек? Кому вручить
      
На сбереженье эту вот красавицу?
     
    
    (Рабу, который возится около Ярмарки.) 
    
     
      
А ты чего тут крутишься?
     
    
    Раб
    
     
      
На Истме[29] я
      
Хочу занять палатку для приятеля.
     
    
    Тригей
    (зрителям) 
    
     
      
Никто в опекуны не вызывается?
     
    
    (К Ярмарке.) 
    
     
      
Иди сюда! Народу передам тебя.
     
    
    Раб