1 2 3 4 5 
Госпожа Ян. Тысяча благодарностей, господин Шой Да! Вы бесконечно добры, и боги наградят вас. (Суну.) Ты сошел с правильного пути. Постарайся теперь честным путем добиться такого положения, чтоб не стыдно было смотреть в глаза своей матери.
   
Сун следует за Шой Да на фабрику.
   
(Возвращается к рампе.) Первые недели Суну было трудно. Работа не нравилась ему, а случая показать себя не представлялось. Только на третьей неделе ему посчастливилось. Он и бывший столяр Лин То должны были таскать мешки с табаком.
   
Сун и бывший столяр Лин То тащат каждый по два мешка табака.
   
Столяр (кряхтя и охая, останавливается и садится на мешок). Я больше не в силах. Я уже слишком стар для такой работы.
   
Сун (тоже садится). Почему ты не швырнешь им эти мешки в рожу?
   
Столяр. А дальше что? Для того чтобы хоть как-нибудь прожить, я вынужден даже детей запрягать. Если бы это видела мадемуазель Шен Де! Она добрая.
   
Сун. Да, не из худших. И если бы жизнь не была так чертовски тяжела, мы с Шен Де хорошо бы поладили. Хотел бы я знать, где она. Ну, давай-ка лучше работать — обычно он является в это время.
   
Встают.
   
(Видит приближающегося Шой Да.) Дай мне свой мешок, калека! (Поднимает еще один из мешков Лин То.)
   
Столяр. Вот спасибо! Ах, если бы она была здесь и видела, что ты помог старому человеку, она бы тебя похвалила. Да, да…
   
Входит Шой Да.
   
Госпожа Ян. Господин Шой Да, конечно, сразу увидел, что такое настоящий работник, который по-настоящему относится к работе. И, конечно, вмешался.
   
Шой Да. Стойте, вы! Что тут происходит? Почему ты несешь только один мешок?
   
Столяр. Я немного устал сегодня, господин Шой Да, и Ян Сун был так добр…
   
Шой Да. Ты вернешься назад и возьмешь три мешка, дружок. Что может Ян Сун, можешь и ты. Ян Сун старается, а ты?
   
Госпожа Ян (в то время как бывший столяр берет еще два мешка). Ни одного слова, конечно, не было сказано Суну, но господин Шой Да уже получил представление о нем и в следующую субботу при выплате заработной платы…
   
Ставят стол, входит Шой Да с мешочком денег. Стоя рядом с надсмотрщиком — бывшим безработным, — он выплачивает заработную плату. К столу подходит Сун.
   
Надсмотрщик. Ян Сун — шесть серебряных долларов.
   
Сун. Простите, здесь может быть только пять. Только пять серебряных долларов. (Берет ведомость, которую держит надсмотрщик.) Взгляните, пожалуйста, здесь отмечено шесть рабочих дней, в то время как один из них я провел в суде. (Лицемерно.) Я не желаю получать то, что мне не причитается, даже при такой мизерной плате!
   
Надсмотрщик. Значит, пять серебряных долларов! (Шой Да.) Редкий случай, господин Шой Да!
   
Шой Да. Как могло быть записано шесть дней, раз он работал пять?
   
Надсмотрщик. По всей вероятности, я и вправду ошибся, господин Шой Да. (Суну, холодно.) Больше этого не случится.
   
Шой Да (отводит Суна в сторону). Я недавно заметил, что вы сильный человек и не скрываете этого от фирмы. Сегодня я убедился, что вы еще и честный человек. Часто случается, что надсмотрщик ошибается в ущерб фирме?
   
Сун. У него знакомые среди рабочих — они считают его своим.
   
Шой Да. Понимаю. Услуга за услугу. Хотите получить вознаграждение?
   
Сун. Нет. Но позволю себе обратить ваше внимание на то, что я еще и грамотный человек. Я, видите ли, получил некоторое образование. Надсмотрщик хорошо относится к рабочим, но он, как человек необразованный, не в состоянии понять интересы фирмы. Прошу вас — неделю испытательного срока, господин Шой Да. Постараюсь доказать вам, что мои умственные способности пригодятся фирме больше, чем сила моих мышц.
   
Госпожа Ян. Это были смелые слова, но в тот вечер я сказала своему Суну: «Ты летчик. Покажи и там, где ты теперь находишься, что можешь подняться ввысь! Лети, мой сокол!» На самом деле, чего только не достигнут образование и ум! Разве без них выбьешься в люди? Мой сын творил настоящие чудеса на табачной фабрике господина Шой Да!
   
Сун стоит, широко расставив ноги, позади работающих. Они передают друг другу через головы корзину листового табака.
   
Сун. Эй, вы, что это за работа! Разве корзину так передают? Живее! (Ребенку.) А ты почему не сядешь на пол? Место освободится. А ты там можешь заодно и прессовать. Лодыри! За что только мы платим вам деньги? Быстрее, говорю! Ко всем чертям! Деда посадить в сторонку, пускай он теребит вместе с детьми! Разленился он тут! Ну, дружней! (Хлопает в такт в ладоши, и корзина движется быстрее.)
   
Госпожа Ян. И ни вражда, ни брань необразованных людей — а в этом не было недостатка — не удержали моего сына от исполнения своего долга.
   
Один из рабочих запевает песню о восьмом слоне. Другие подтягивают припев.
    Песня о восьмом слоне
    1
   
    
     
Семерых слонов имеет господин.
     
Сверх того — восьмым он обладает.
     
Семеро дики. Восьмой — ручной.
     
Он за семерыми наблюдает.
     
Рысью, побыстрей!
     
Ни пня не оставлять в лесу!
     
Вы все должны раскорчевать,
     
А ночь уж на носу!
    
    2
    
     
Семеро слонов корчуют лес.
     
На восьмом — их господин гарцует.
     
Целый день-деньской наблюдал восьмой,
     
Как они, усердно ли корчуют.
     
Тащите побыстрей!
     
Ни пня не оставлять в лесу!
     
Вы все должны раскорчевать,
     
А ночь уж на носу!
    
    3
    
     
Семеро слонов больше не хотят.
     
Больше к пням они не подступают.
     
Господин пришел. Был он очень зол.
     
Он восьмому рису подсыпает.
     
Как это понять?
     
Ни пня не оставлять в лесу!
     
Вы все должны раскорчевать,
     
А ночь уж на носу!
    
    4
    
     
Семеро слонов лишены клыков.
     
Только у восьмого клык остался.
     
Он к слонам идет. Смертным боем бьет.
     
Господин увидел — засмеялся.
     
Тащите побыстрей!
     
Ни пня не оставлять в лесу!
     
Вы все должны раскорчевать,
     
А ночь уж на носу!
    
   
   
Спокойно прохаживаясь и куря сигару, Шой Да выходит вперед. Ян Сун, смеясь, подпевает припев третьей строфы и в последней строфе, хлопая в ладоши, ускоряет темп.
   
Госпожа Ян. Мы просто не знаем, как нам благодарить господина Шой Да. Почти незаметно, одной лишь строгостью и мудростью, он извлек из Суна все хорошее, что в нем таилось! Он не давал никаких фантастических обещаний, подобно его хваленой кузине, но заставил его честно работать. И сейчас Суна не узнать. Он совсем другой, чем еще три месяца назад! Вы, надеюсь, согласитесь со мной! Недаром старики говорили: «Благородный человек, что колокол, если ударишь в него — звонит, не ударишь — не звонит».
  
  
   
    
IX
   
   
Табачная лавка Шен Де. Лавка превратилась в контору с глубокими креслами и красивыми коврами. Идет дождь. Потолстевший Шой Да прощается с супружеской парой, торгующей коврами. Шин, усмехаясь, наблюдает за ними. Бросается в глаза, что она одета во все новое.
   
Шой Да. Сожалею, но не могу сказать, когда она вернется.
   
Старуха. Сегодня мы получили письмо. В него были вложены двести серебряных долларов, которые мы когда-то ей одолжили. Отправитель не указан. Но письмо, конечно, от Шен Де. Нам хотелось бы написать ей, какой ее адрес?
   
Шой Да. И этого я, к сожалению, не знаю.
   
Старик. Идем.
   
Старуха. Когда-нибудь должна же она возвратиться!
   
Шой Да кланяется. Старики уходят, неуверенные и обеспокоенные.
   
Шин. Деньги пришли слишком поздно. Они потеряли свою лавку, потому что не заплатили налогов.
   
Шой Да. Почему они не обратились ко мне?
   
Шин. К вам обращаются неохотно. Вначале они ждали, что вернется Шен Де, ведь у них не было никакой расписки. В самое тяжелое для них время у старика началась лихорадка, и его жена день и ночь сидела возле него.
   
Шой Да (вынужден сесть, ему дурно). У меня опять кружится голова.
   
Шин (хлопочет около него). Вы на седьмом месяце! Волнения вредны для вас. Радуйтесь, что я здесь. Никто не может обойтись без человеческой помощи. В трудную минуту я буду подле вас. (Смеется.)
   
Шой Да (слабым голосом). Могу я рассчитывать на это, госпожа Шин?
   
Шин. А как же! Это, конечно, будет стоить какую-нибудь там мелочь. Расстегните воротник, вам станет легче.
   
Шой Да (жалобно). Ведь все это только ради ребенка, госпожа Шин.
   
Шин. Все ради ребенка.
   
Шой Да. Только я слишком быстро полнею. Боюсь, уже заметно.
   
Шин. Это объясняют благополучием.
   
Шой Да. А что будет с маленьким?
   
Шин. Три раза на день вы об этом спрашиваете. За ним будет хороший уход. Лучший, какой только возможен за золото.
   
Шой Да. Да. (Боязливо.) Он никогда не должен видеть Шой Да.
   
Шин. Никогда. Одну только Шен Де.
   
Шой Да. Но слухи в квартале! Водонос со своей болтовней. За лавкой следят!
   
Шин. Пока не узнал цирюльник, ничего еще не потеряно. Глотните воды.
   
Входит Сун в элегантном костюме, с портфелем делового человека. Он с удивлением видит Шой Да в объятиях Шин.
   
Сун. Я, кажется, помешал?
   
Шой Да (поднимается с трудом и, шатаясь, идет к двери). До завтра, госпожа Шин.
   
Шин, натягивая перчатки, уходит улыбаясь.
   
Сун. Перчатки! Откуда, как, зачем? Смотрите, не окручивает ли она вас? (Так как Шой Да не отвечает.) Неужели и вы подвержены нежным чувствам? Смешно. (Достает листок из портфеля.) Во всяком случае, вы в последнее время не на вашей прежней высоте. Причуды. Неуверенность. Вы больны? Дело страдает от этого. Вот опять бумажка из полиции. Они грозят закрыть фабрику. Говорят, что в крайнем случае разрешат пребывание в одном помещении не больше чем двойному числу людей, сверх дозволенного законом. Пора наконец что-то предпринять, господин Шой Да!
   
Шой Да с минуту рассеянно смотрит на него. Затем уходит в заднюю комнату и возвращается со свертком. Достает из него новую шляпу-котелок и бросает ее на письменный стол.
   
Шой Да. Фирма желает, чтобы ее представители прилично одевались.
   
Сун. Уж не для меня ли вы купили его?
   
Шой Да (равнодушно.) Примерьте, впору ли он вам.
   
Сун удивленно смотрит на Шой Да и надевает шляпу. Шой Да поправляет котелок.
   
Сун. Благодарю, но не уклоняйтесь от разговора. Сегодня вам предстоит обсудить с цирюльником новый проект.
   
Шой Да. Цирюльник ставит невыполнимые условия.
   
Сун. Если бы вы мне наконец сообщили, какие это условия.
   
Шой Да (уклончиво). Бараки вполне удовлетворительны.
   
Сун. Для сброда, который там работает, но не для табака. Он сыреет. Я поговорю с Ми Дзю о ее помещении еще до заседания. Когда мы его получим, мы сможем выгнать всех наших калек, попрошаек и недотеп. Они не годятся. За чашкой чая я поглажу Ми Дзю ее жирные колени, и помещение обойдется нам в полцены.
   
Шой Да (резко). Нет. Я требую ради престижа фирмы, чтоб вы вели себя сдержанно и холодно, как подобает дельцу.
   
Сун. Почему вы так раздражительны? Неужели из-за этих сплетен?
   
Шой Да. Я не слушаю сплетен.
   
Сун. Значит, это опять дождь. Каждый раз, когда идет дождь, вы становитесь раздражительны и грустны. Хотелось бы знать почему.
   
Голос Вана (с улицы).
   
    
     
Гром гремит, и дождик льется,
     
Ну а я — водой торгую,
     
А вода не продается
     
И не пьется ни в какую.
     
Я кричу: «Воды купите!»
     
Но никто не покупает.
     
В мой карман за эту воду
     
Ничего не попадает.
    
   
   
Сун. Опять этот проклятый водонос. Сейчас он снова начнет приставать.
   
Голос Вана (с улицы). Неужели в городе не осталось ни одного доброго человека? Даже здесь, где жила добрая Шен Де? Где она, которая много месяцев назад в дождливый день от радости купила у меня кружку воды? Где она теперь? Неужели никто не видел ее? Не слышал о ней? Однажды вечером она вошла в этот дом и больше уже не выходила из него.
   
Сун. Не заткнуть ли ему наконец глотку? Ему-то какое дело, где она! Впрочем, если на то пошло, вы не говорите этого только для того, чтобы не узнал я.
   
Ван (входит). Господин Шой Да, я снова спрашиваю вас, когда вернется Шен Де. Полгода прошло с тех пор, как она уехала.
   
Шой Да молчит.
   
За это время здесь было многое, чего не было бы в ее присутствии.
   
Шой Да продолжает молчать.
   
Господин Шой Да, ходят слухи, что с Шен Де что-то случилось. Мы, ее друзья, сильно встревожены. Будьте любезны дать нам ее адрес.
   
Шой Да. К сожалению, у меня сейчас нет времени, господин Ван. Приходите на следующей неделе.
   
Ван (взволнованно). От людей не укрылось и то обстоятельство, что рис, который раньше получали нуждающиеся, снова стал появляться у дверей.
   
Шой Да. И какие выводы делают из этого?
   
Ван. Что Шен Де вообще не уезжала.
   
Шой Да. А что же?
   
Ван молчит.
   
Тогда я отвечу вам. Ответ окончательный. Если вы друг Шен Де, господин Ван, спрашивайте возможно меньше о ее местопребывании. Вот вам мой совет.
   
Ван. Недурной совет! Господин Шой Да, Шен Де сообщила мне перед своим исчезновением, что она беременна!
   
Сун. Что?
   
Шой Да (быстро). Ложь!
   
Ван (очень серьезно). Господин Шой Да, не думайте, что друзья Шен Де когда-либо перестанут справляться о ней. Доброго человека забыть нелегко, их не так много. (Уходит.)
   
Шой Да, оцепенев, смотрит ему вслед. Потом быстро уходит в заднюю комнату.
   
Сун (к публике). Шен Де беременна! Я вне себя! Я обманут! Она, вероятно, сказала об этом своему двоюродному брату, а этот прохвост, конечно, тотчас же спровадил ее. «Уложи свои вещи и исчезни, пока отец ребенка ничего не знает». Но это противоестественно! Бесчеловечно! У меня сын. В мире должен появиться еще один Ян! И что же происходит? Девушка исчезает, а меня заставляют здесь работать. (В ярости.) Нет, шляпой не отделаешься! (Топчет шляпу ногами.) Преступник! Разбойник! Похититель детей! А девушка лишена защитника!
   
Из комнаты доносится всхлипывание.
   
(Застывает на месте.) Кто может там плакать? Кто же это? Перестали. Нет, кто-то плачет. Не рыдает же этот прожженный плут Шой Да! Кто же тогда? И что означает появление риса у дверей? Возможно ли, чтоб девушка была здесь? Неужели он ее прячет? А кто же может там плакать? Вот это был бы сюрприз! Если она беременна, я должен непременно разыскать ее!
   
Шой Да возвращается из комнаты. Подходит к двери и смотрит на дождь.
   
Итак, где она?
   
Шой Да (поднимает руку и прислушивается). Одну минутку! Уже девять часов. Но почему-то ничего не слышно. Слишком сильный дождь.
   
Сун (иронически). Что вы хотите услышать?
   
Шой Да. Почтовый самолет.
   
Сун. Шутки!
   
Шой Да. Когда-то, говорят, вы хотели летать? Разве вы потеряли интерес к этому?
   
Сун. Я не жалуюсь на мое теперешнее положение, если вы это имеете в виду. Признаться, я не люблю ночной службы. А почтовые самолеты летают ночью. Я, так сказать, привязался к фирме. Как-никак — это все же фирма моей бывшей невесты, если она даже и уехала. Ведь она уехала?
   
Шой Да. Почему вы спрашиваете?
   
Сун. Быть может, потому, что ее дела мне все еще не безразличны.
   
Шой Да. Это могло бы заинтересовать мою кузину.
   
Сун. Ее дела занимают меня, во всяком случае, до такой степени, что я не стану закрывать глаза, если ее лишают, например, свободы передвижения.
   
Шой Да. Кто лишает ее?
   
Сун. Вы!
   
Пауза.
   
Шой Да. Как бы вы поступили в подобном случае?
   
Сун. Я, пожалуй, прежде всего обсудил бы свое положение в фирме.
   
Шой Да. Ах, так! И если бы фирма, то есть я предоставил вам соответствующую должность, можно было бы рассчитывать, что вы прекратите дальнейшие расспросы о вашей бывшей невесте?
   
Сун. Не исключено.
   
Шой Да. А как вы себе представляете свое новое положение в фирме?
   
Сун. Господствующим. Я думаю, например, о том, чтобы выбросить вас.
   
Шой Да. А если фирма вместо меня выбросит вас?
   
Сун. Тогда бы я, вероятно, возвратился, но не один.
   
Шой Да. А с кем?
   
Сун. С полицией.
   
Шой Да. С полицией. Допустим, что полиция здесь никого не найдет?
   
Сун. Она, вероятно, осмотрела бы ту комнату! Господин Шой Да, тоска по даме моего сердца становится неутолимой. Я чувствую, что должен предпринять что-то, чтобы снова обрести возможность заключить ее в свои объятия. (Спокойно.) Она беременна и нуждается в том, чтобы возле нее был человек. Пойду поговорю с водоносом. (Уходит.)
   
Шой Да неподвижно смотрит ему вслед. Затем быстро уходит обратно в комнату. Приносит различные вещи Шен Де — белье, платья, туалетные принадлежности. Долго смотрит на шаль, которую Шен Де купила у торговцев коврами. Затем связывает все вместе в узел и, заслышав шаги, прячет под стол. Входят домовладелица и господин Шу Фу. Они приветствуют Шой Да, снимают галоши и кладут зонтики.
   
Домовладелица. Наступает осень, господин Шой Да.
   
Господин Шу Фу. Грустное время года!
   
Домовладелица. А где ваш очаровательный доверенный? Ужасный сердцеед! Вы, наверно, не знаете его с этой стороны. Однако он отлично сочетает мужское обаяние со служебным долгом, что для вас только выгодно.
   
Шой Да (кланяется). Садитесь, пожалуйста.
   
Друзья мои, непредвиденный случай, чреватый известными последствиями, заставляет меня ускорить переговоры, которые я недавно начал вести о будущем моего предприятия. Господин Шу Фу, моя фабрика в затруднительном положении.
   
Господин Шу Фу. Как всегда.
   
Шой Да. Но сейчас полиция открыто угрожает закрыть ее, если я не смогу сослаться на переговоры о новом объекте. Господин Шу Фу, речь идет о единственной собственности моей кузины, к которой вы всегда проявляли такой повышенный интерес.
   
Господин Шу Фу. Господин Шой Да, я крайне неохотно участвую в обсуждении ваших постоянно расширяющихся проектов. Я говорю о скромном ужине с вашей кузиной, а вы намекаете на финансовые затруднения. Я предоставляю в распоряжение вашей кузины жилье для бездомных, а вы открываете там фабрику. Я передаю ей чек, вы предъявляете его. Ваша кузина исчезает, вы желаете получить сто тысяч серебряных долларов, давая понять при этом, что мои дома слишком для вас малы. Господин Шой Да, где ваша кузина?
   
Шой Да. Господин Шу Фу, успокойтесь. Могу вас обнадежить — она очень скоро вернется.
   
Господин Шу Фу. Скоро? Когда же? Я слышу от вас «скоро» уже несколько недель.
   
Шой Да. Я не требовал от вас новых подписей. Единственное, о чем я вас спросил, — заинтересуетесь ли вы моим проектом, если моя кузина возвратится.
   
Господин Шу Фу. Я вам говорил тысячу раз, что с вами мне больше нечего обсуждать, с вашей кузиной же, напротив, я готов обсуждать все. Но у меня создалось впечатление, что вы намерены препятствовать такой беседе.
   
Шой Да. Больше не намерен.
   
Господин Шу Фу. Когда же она состоится?
   
Шой Да (неуверенно). Месяца через три.
   
Господин Шу Фу (сердито). Значит, месяца через три я дам свою подпись.
   
Шой Да. Однако нужно все подготовить.
   
Господин Шу Фу. Вы успеете все подготовить, Шой Да, если уверены, что ваша кузина на этот раз действительно приедет.
   
Шой Да. Госпожа Ми Дзю, согласны ли вы заверить полицию, что я получаю ваше фабричное помещение?
   
Домовладелица. Конечно, если вы уступите мне своего доверенного. Вот уже несколько недель, как вам известно мое условие. (Господину Шу Фу.) Это очень дельный молодой человек, а мне нужен управляющий.
   
Шой Да. Должны же вы понять, что именно сейчас я не могу обойтись без господина Ян Суна, при всех теперешних трудностях и при моем в последнее время столь пошатнувшемся здоровье! Я с самого начала был готов уступить вам его, но…
   
Домовладелица. Вот именно, но…
   
Пауза.
   
Шой Да. Хорошо, завтра он зайдет в вашу контору.
   
Господин Шу Фу. Приветствую такое решение, Шой Да. Если бы мадемуазель Шен Де действительно возвратилась, присутствие здесь молодого человека оказалось бы в высшей степени неуместным. Всем нам известно, какое пагубное влияние он имел на нее.
   
Шой Да (кланяясь). Несомненно. Простите мое продолжительное, недостойное делового человека колебание в обоих вопросах, касающихся моей кузины Шен Де и господина Ян Суна. Эти люди были близки когда-то.
   
Домовладелица. Мы вас извиняем.
   
Шой Да (глядя на дверь). Друзья мои, давайте придем теперь к окончательному решению. Вместо этой когда-то маленькой лавки, где бедняки нашего квартала покупали табак доброй Шен Де, мы, ее друзья, решаем открыть двенадцать больших магазинов, в которых будет продаваться хороший табак Шен Де. Я слышал, что народ называет меня табачным королем Сычуани. На самом деле я руководил этим предприятием исключительно в интересах моей кузины. Оно будет принадлежать ей, ее детям и детям ее детей.
   
С улицы доносится шум толпы. Входят Сун, Ван и полицейский.
   
Полицейский. Господин Шой Да, очень сожалею, но возбуждение среди жителей квартала вынуждает меня расследовать заявление, поступившее из вашей собственной фирмы, о том, что вы лишили свободы свою кузину Шен Де.
   
Шой Да. Это неправда.
   
Полицейский. Господин Ян Сун утверждает, что слышал рыдания из комнаты позади вашей конторы, которые могли исходить только от особы женского пола.
   
Домовладелица. Смешно. Я и господин Шу Фу, уважаемые граждане этого города, показания которых полиция едва ли может взять под сомнение, свидетельствуем, что здесь никто не рыдал. Мы спокойно курим свои сигары.
   
Полицейский. К сожалению, мне поручено осмотреть упомянутую комнату.
   
Шой Да открывает дверь.
   
(С поклоном переступает порог комнаты. Заглядывает внутрь, потом поворачивается и улыбается.) Там действительно никого нет.
   
Сун (подошедший к нему). Да, но я слышал плач! (Взгляд его падает на стол, под который Шой Да засунул узел. Подбегает к нему.) Этого раньше здесь не было! (Развязывает узел, показывает платья Шен Де и т. п.)
   
Ван. Это вещи Шен Де! (Бежит к двери и кричит.) Нашли ее платья!
   
Полицейский (берет вещи). Вы заявляете, что ваша кузина уехала. Под вашим столом обнаружен спрятанный узел с ее вещами. Где девушка, господин Шой Да?
   
Шой Да. Я не знаю ее адреса.
   
Полицейский. Очень жаль.
   
Возгласы толпы. Нашли вещи Шен Де! — Табачный король убил девушку и упрятал ее!
   
Полицейский. Господин Шой Да, я вынужден просить вас следовать за мной.
   
Шой Да (кланяется домовладелице и господину Шу Фу). Прошу прощения за этот скандал, господа. Но в Сычуани есть еще судьи. Я уверен, что все быстро разъяснится. (Выходит, за ним идет полицейский.)
   
Ван. Совершено ужасное преступление!
   
Сун (потрясенный). Но я же слышал плач!
   Интермедия
   
Ночлег Вана. Музыка. В последний раз водоносу являются во сне боги. Они очень изменились. Ясно видны следы долгих странствий, глубокой усталости и многих тяжелых испытаний. У одного сбита с головы шляпа, другой попал ногой в капкан для лисиц, все трое босы.
   
Ван. Наконец-то вы появились! Ужасные вещи происходят в табачной лавке Шен Де, мудрейшие! Вот уже несколько месяцев, как она опять уехала. Все захватил двоюродный брат! Сегодня его арестовали. Говорят, он убил ее, чтобы завладеть лавкой. Но я этому не верю, потому что она явилась мне во сне и рассказала, что двоюродный брат держит ее в плену. О мудрейшие, вы должны тотчас же вернуться и отыскать Шен Де.
   
Первый бог. Это ужасно. Все наши поиски оказались впустую. Мало мы нашли добрых людей, а те, которых нашли, живут жизнью, недостойной человека. Мы решили держаться Шен Де.
   
Второй бог. Если она все еще осталась доброй!
   
Ван. Конечно, Шен Де добрая, но она исчезла!
   
Первый бог. Тогда все пропало.
   
Второй бог. Спокойствие.
   
Первый бог. К чему тут еще спокойствие? Если мы ее не найдем, мы должны будем подать в отставку. О, что за мир предстал нашим глазам — повсюду бедствия, низость, измена! Даже природа изменила нам. Прекрасные деревья обезглавлены проволокой, по ту сторону гор виднеются густые облака дыма, слышится гром пушек, и ни одного доброго человека, который способен устоять!
   
Третий бог. Ах, водонос, по-видимому, наши заповеди губительны! Боюсь, все правила нравственности, которые мы установили, должны быть вычеркнуты. У людей хватает забот, чтоб хотя бы спасти свою жизнь. Добрые намерения приводят их на край пропасти, а добрые дела сбрасывают их вниз. (Двум другим богам.) Мир не приспособлен для жизни, вы должны это признать!
   
Первый бог (горячо). Нет, люди ничего не стоят!
   
Третий бог. Потому что мир слишком холоден!
   
Второй бог. Потому что люди слишком слабы!
   
Первый бог. Побольше достоинства, дорогие, побольше достоинства! Нельзя отчаиваться, братья. Мы все же нашли одного, который был добрым и не стал злым. Он только исчез. Поспешим найти его. Одного достаточно. Разве мы не говорили, что все еще может наладиться, если найдется хотя бы один, который выдержит эту жизнь, хотя бы один?!
   
Боги быстро исчезают.
  
  
   
    
X
   
   
Зал суда. Группы: господин Шу Фу и домовладелица. Сун и его мать. Ван, столяр, дедушка, молодая проститутка, старик и его жена. Шин. Полицейский. Невестка.
   
Старик. Его власть слишком велика.
   
Ван. Он открывает двенадцать новых лавок.
   
Столяр. Как может судья вынести справедливый приговор, если друзья подсудимого, цирюльник Шу Фу и домовладелица Ми Дзю, друзья судьи?
   
Невестка. Люди видели, как вчера вечером Шин по поручению господина Шой Да принесла на кухню судьи жирного гуся. Жир протекал сквозь корзину.
   
Старуха (Вану). Нашу бедняжку Шен Де никогда больше не найдут.
   
Ван. Да, только боги могут открыть истину.
   
Полицейский. Тише! Суд идет.
   
Входят три бога в судейских тогах. Пока они идут вдоль рампы к своим местам, слышно, как они шепчутся.
   
Третий бог. Все выйдет наружу. Документы очень плохо подделаны.
   
Второй бог. И людям покажется подозрительным, что у судьи внезапно расстроился желудок.
   
Первый бог. Нет, это естественно, ведь он съел полгуся.
   
Шин. Новые судьи!
   
Ван. И очень хорошие!
   
Третий бог, идущий последним, слышит его слова, оборачивается и улыбается ему. Боги садятся. Первый бог ударяет молоточком по столу. Полицейский вводит Шой Да. Его встречают свистками, но он держится надменно.
   
Полицейский. Приготовьтесь к неожиданности. Это не судья Фу И-чен. Однако новые судьи, по-видимому, тоже очень снисходительны.
   
Увидев богов, Шой Да падает в обморок.
   
Молодая проститутка. Что такое? Табачный король упал в обморок.
   
Невестка. Да, при виде новых судей!
   
Ван. Выходит, он знает их! Странно!
   
Первый бог (открывает заседание). Вы крупный торговец табаком Шой Да?
   
Шой Да (очень слабым голосом). Да.
   
Первый бог. Поступила жалоба, что вы устранили свою кузину, мадемуазель Шен Де, чтобы завладеть ее лавкой. Признаете ли вы себя виновным?
   
Шой Да. Нет.
   
Первый бог (перелистывая дело). Заслушаем прежде всего показания полицейского того квартала относительно репутации обвиняемого и репутации его кузины.
   
Полицейский (выходит вперед). Мадемуазель Шен Де охотно угождала всем людям. Как говорится, жила и давала жить другим. Господин Шой Да, напротив, человек с принципами. Добросердечие кузины иногда вынуждало его прибегать к суровым мерам. Однако, в противоположность девушке, он всегда придерживался закона, ваша милость. Он разоблачил людей, которым его кузина доверчиво предоставила убежище, как воровскую шайку, а в другом случае в последний момент удержал Шен Де от лжесвидетельства. Господин Шой Да известен мне как почтенный и почитающий законы гражданин.
   
Первый бог. Есть ли тут и другие люди, которые готовы свидетельствовать, что обвиняемый не мог совершить преступление, которое ему приписывают?
   
Выходят вперед господин Шу Фу и домовладелица.
   
Полицейский (шепчет богам). Господин Шу Фу, очень влиятельный господин!
   
Господин Шу Фу. Господин Шой Да считается в городе уважаемым дельцом. Он второй председатель торговой палаты; в квартале, где он живет, его собираются выдвинуть на должность мирового судьи.
   
Ван (кричит). Вы собираетесь! Вы обделываете с ним дела.
   
Полицейский (шепотом). Злонамеренный субъект!
   
Домовладелица. Как председательница попечительского общества я хотела бы довести до сведения суда, что господин Шой Да не только намеревается подарить множеству рабочих своей табачной фабрики самые лучшие помещения, светлые и просторные, но постоянно делал пожертвования приюту для инвалидов.
   
Полицейский (шепчет). Госпожа Ми Дзю, близкая приятельница судьи Фу И-чена!
   
Первый бог. Да, да, но теперь мы должны также заслушать, не скажет ли кто-нибудь что-либо менее похвальное об обвиняемом.
   
Выходят вперед Ван, столяр, пожилая чета, безработный, невестка, молодая проститутка.
   
Полицейский. Подонки квартала.
   
Первый бог. Что вам известно о поведении Шой Да?
   
Возгласы. Он разорил нас!
   
— Он вымогал у меня!
   
— Сманивал на дурные дела!
   
— Эксплуатировал беспомощных!
   
— Лгал!
   
— Обманывал!
   
— Убивал!
   
Первый бог. Обвиняемый, что вы можете на это ответить?
   
Шой Да. Я ничего не сделал, кроме того, что спас от разорения мою кузину, ваша милость. Я приезжал только тогда, когда появлялась опасность, что она может потерять свою маленькую лавку. Мне пришлось приезжать трижды. И ни разу я не собирался оставаться здесь. Обстоятельства сложились так, что в последний раз я задержался. Все это время я был погружен в заботы. Моя кузина была любима здесь, а мне пришлось выполнять черную работу. Поэтому меня ненавидят.
   
Невестка. И поделом! Возьмите хотя бы нашего мальчика, ваша милость. (Шой Да.) Я не стану уже говорить о мешках.
   
Шой Да. Почему бы нет? Почему бы нет?
   
Невестка (богам). Шен Де дала нам пристанище, а он велел арестовать нас.
   
Шой Да. Вы воровали пироги!
   
Невестка. Можно подумать, что он заботился о булочнике! Он хотел захватить лавку.
   
Шой Да. Лавка не ночлежка. Вы думали только о себе!
   
Невестка. Нам некуда было деваться!
   
Шой Да. Вас было слишком много!
   
Ван. А эти? (Указывает на обоих стариков.) Они тоже думали только о себе?
   
Старик. Мы вложили наши сбережения в лавку Шен Де. Почему ты лишил нас нашей лавки?
   
Шой Да. Потому что моя кузина хотела помочь летать одному летчику. Я должен был раздобыть деньги!
   
Ван. Этого, может быть, хотела она, ты же искал выгоды! Одной лавки тебе было мало.
   
Шой Да. Плата за помещение оказалась слишком высокой!
   
Шин. Это я могу подтвердить.
   
Шой Да. А моя кузина ничего не смыслила в делах.
   
Шин. И это я могу подтвердить! Не говоря уже о том, что она была влюблена в летчика.
   
Шой Да. Разве она не имела права любить?
   
Ван. Конечно! Но ты заставлял ее выйти замуж за нелюбимого человека, за этого цирюльника!
   
Шой Да. Человек, которого она любила, оказался подлецом.
   
Ван. Этот? (Показывает на Суна.)
   
Сун (вскакивает). И потому, что он подлец, ты взял его в свою контору!
   
Шой Да. Чтоб исправить тебя! Чтоб исправить тебя!
   
Невестка. Чтоб сделать его понукальщиком!
   
Ван. А когда он исправился, разве ты не продал его вот этой? (Указывает на домовладелицу.) Она повсюду раструбила об этом!
   
Шой Да. Она только тогда соглашалась дать мне помещение, когда он гладил ее колени!
   
Домовладелица (оскорбленная). Ложь! Не смейте говорить мне о помещении! Никаких дел с вами, — убийца!
   
Сун (решительно). Ваша милость, я должен сказать кое-что в его пользу.
   
Невестка. Разумеется, должен. Ведь ты служишь у него.
   
Безработный. Такого свирепого понукальщика я еще не видывал. Он совсем осатанел.
   
Сун. Ваша милость, что бы там обвиняемый ни сделал из меня, он не убийца. За несколько минут до его ареста я слышал голос Шен Де из комнаты позади лавки.
   
Первый бог (быстро). Значит, она жива? Скажи нам точно, что ты слышал!
   
Сун (торжествующе). Плач, ваша милость, плач!
   
Третий бог. И ты ее узнал?
   
Сун. Безусловно. Разве я мог не узнать ее голос?
   
Господин Шу Фу. Да, ты достаточно часто заставлял ее плакать.
   
Сун. И все-таки я сделал ее счастливой. Но потом он (указывая на Шой Да) решил продать ее тебе.
   
Шой Да (Суну). Потому что ты ее не любил!
   
Ван. Нет, не потому. Ради денег!
   
Шой Да. Но для чего были нужны деньги? (Суну.) Ты требовал, чтобы она пожертвовала всеми своими друзьями, а цирюльник предложил свои дома и деньги, чтобы помочь беднякам. И для того, чтобы она могла делать добро, я должен был устроить ее помолвку с цирюльником.
   
Ван. Почему же ты не допустил ее делать добро, когда был подписан крупный чек? Почему ты послал друзей Шен Де в грязные парильни твоей фабрики, табачный король?
   
Шой Да. Это было сделано ради ребенка!
   
Столяр. А мои дети? Что ты сделал с моими детьми?
   
Шой Да молчит.
   
Ван. Теперь ты молчишь. Боги дали Шен Де лавку, как маленький источник добра. И она всегда старалась делать добро, а затем приходил ты и все уничтожал.
   
Шой Да (вне себя). Потому что иначе источник иссяк бы, дурак.
   
Шин. Это верно, ваша милость!
   
Ван. Что пользы в источнике, если из него нельзя черпать?
   
Шой Да. Добрые дела приносят разорение!
   
Ван (яростно). А злые дела приносят благополучие, да? Что ты сделал с доброй Шен Де, злой ты человек? Много ли добрых людей можно еще найти, мудрейшие? А она была добрая! Когда вон тот сломал мне руку, она обещала быть моим свидетелем. А сейчас я свидетельствую в ее пользу. Она была добрая, клянусь в этом. (Поднимает руку для присяги.)
   
Третий бог. Что у тебя с рукой, водонос? Она не сгибается.
   
Ван (показывает на Шой Да). И в этом виноват он, только он. Она хотела дать мне денег на лечение, но пришел он. Ты был ее смертельным врагом!
   
Шой Да. Я был ее единственным другом!
   
Все. Где она?
   
Шой Да. Уехала.
   
Ван. Куда?
   
Шой Да. Не скажу!
   
Все. Но почему она должна была уехать?
   
Шой Да (кричит). Потому что иначе вы бы ее растерзали!
   
Внезапно наступает тишина.
   
(Падает на стул.) Я больше не могу. Я хочу все открыть. Пусть очистят зал и останутся одни судьи, и я скажу.
   
Все. Он сознается! Он уличен!
   
Первый бог (ударяет молоточком по столу). Очистить зал!
   
Полицейский очищает зал.
   
Шин (смеется, уходя). Вот удивятся!
   
Шой Да. Ушли? Все? Я не могу больше молчать. Я узнал вас, мудрейшие!
   
Второй бог. Что ты сделал с нашим добрым человеком из Сычуани?
   
Шой Да. Позвольте же мне сознаться в ужасающей правде, ваш добрый человек — я! (Снимает маску и срывает одежду. Перед судом стоит Шен Де.)
   
Второй бог. Шен Де!
   
Шен Де. Да, это я. Шой Да и Шен Де — они оба — это я.
   
    
     
Ваш единодушный приказ
     
Быть хорошей и, однако, жить,
     
Как молния, рассек меня на две половины.
     
Не знаю почему, но я не могла
     
Быть одновременно доброй к себе и другим.
     
Помогать и себе и другим было слишком трудно.
     
Ах, ваш мир жесток! Слишком много нужды.
     
Слишком много отчаяния!
     
Протягиваешь руку бедняку, а он вырывает ее!
     
Помогаешь пропащему человеку — и пропадаешь сам!
     
Кто не ест мяса — умирает. Как же я могла не стать злой.
     
Откуда мне было взять все, что надо?
     
Только из самой себя.
     
А это значило — погибнуть.
     
Груз добрых намерений вгонял меня в землю,
     
Зато, когда я совершала несправедливость,
     
Я ела хорошее мясо и становилась сильной.
     
Наверно, есть какая-то фальшь в вашем мире.
     
Почему Зло в цене, а Добро в опале?
     
Ах, мне так хотелось счастья,
     
И к тому же было во мне тайное знанье,
     
Так как моя приемная мать купала меня в канаве.
     
От этого у меня зрение стало острее,
     
Но состраданье терзало меня.
     
Я видела нищету, и волчий гнев охватывал меня,
     
И я чувствовала, что преображаюсь,
     
Рот мой превращался в пасть,
     
А слова во рту были как зола.
     
И все же я охотно стала бы ангелом предместий.
     
Дарить — было моим наслаждением.
     
Я видела счастливое лицо —
     
И чувствовала себя на седьмом небе.
     
Проклинайте меня:
     
Но должна сказать вам
     
Все преступления я совершила,
     
Помогая своим соседям,
     
Любя своего любимого
     
И спасая от нужды своего сыночка.
     
Я — маленький человек и была слишком мала
     
Для ваших великих планов, боги.
    
   
   
Первый бог (видно, что он охвачен ужасом). Замолчи, несчастная! Каково нам это слушать, ведь мы так рады, что нашли тебя!
   
Шен Де. Но должна же я сказать вам, что я и есть тот злой человек, о преступлениях которого вам здесь стало известно.
   
Первый бог. Тот добрый человек, о котором все говорили только доброе!
   
Шен Де. Нет, также и злой!
   
Первый бог. Это недоразумение! Несколько несчастных случаев. Какие-то соседи, лишенные сердца! Просто перестарались!
   
Второй бог. Но как же ей жить дальше?
   
Первый бог. Она будет жить! Она сильная и крепкая и может вынести многое.
   
Второй бог. Но разве ты не слышал, что она сказала?
   
Первый бог (горячо). Путано, все очень путано! Невероятно, очень невероятно! Неужели нам признать, что наши заповеди убийственны? Неужели нам отказаться от них? (Упрямо.) Нет, никогда! Признать, что мир должен быть изменен? Как? Кем? Нет, все в порядке. (Быстро ударяет молоточком по столу.)
   
И вот по его знаку раздается музыка. Вспыхивает розовый свет.
   
    
     
Пора нам возвратиться. Мы очень привязались
     
К этому миру. Его радости и печали
     
То ободряли, то огорчали нас.
     
И все же там, над звездами, с радостью
     
Мы вспомним о тебе, Шен Де!
     
О добром человеке, не забывшем наши заветы
     
Здесь, внизу,
     
Несущем светильник сквозь холодную тьму.
     
Прощай, будь счастлива!
    
   
   
По его знаку раскрывается потолок. Опускается розовое облако. Боги очень медленно поднимаются на нем вверх.
   
Шен Де. О, не уходите, мудрейшие! Не покидайте меня! Как мне смотреть в глаза добрым старикам, потерявшим свою лавку, и водоносу с искалеченной рукой? Как защитить себя от цирюльника, которого я не люблю, и от Суна, которого люблю? И чрево мое благословенно, скоро появится на свет мой маленький сын и захочет есть. Я не могу остаться здесь! (Как затравленная, смотрит на дверь, в которую войдут ее мучители.)
   
Первый бог. Сможешь. Старайся быть доброй, и все будет хорошо!
   
Входят свидетели. Они с удивлением видят плывущих на розовом облаке судей.
   
Ван. Боги явились нам! Окажите им почет! Три высших бога пришли в Сычуань, чтобы найти доброго человека. Они нашли его, но…
   
Первый бог. Никаких «но»! Вот он!
   
Все. Шен Де!
   
Первый бог. Она не погибла, она была только спрятана. Среди вас остается добрый человек!
   
Шен Де. Но мне нужен двоюродный брат!
   
Первый бог. Только не слишком часто!
   
Шен Де. Хотя бы раз в неделю!
   
Первый бог. Достаточно раз в месяц!
   
Шен Де. О, не удаляйтесь, мудрейшие! Я еще не все сказала! Вы мне так нужны!
   
Боги (поют).
     Терцет исчезающих на облаке богов
   
    
     
Мы не можем, к сожаленью,
     
Оставаться больше здесь,
     
Быстролетное мгновение —
     
Вот и срок земной наш весь.
     
Чтобы женщины чудесной,
     
Как виденье, не вспугнуть,
     
Мы — бесплотны, вы — телесны,
     
И у нас особый путь.
     
На земле вас покидаем,
     
В никуда мы улетаем.
    
   
   
Шен Де. Помогите!
   
Боги.
   
    
     
Мы поиски на этом завершаем
     
И в небеса немедля улетаем.
     
Так славься же отныне и вовек,
     
Из Сычуани добрый человек!
    
   
   
Между тем как Шен Де в отчаянии простирает к ним руки, они, улыбаясь и
   
кивая, исчезают вверху.
  
  
   
    
Эпилог
    
   
   
Перед занавесом появляется актер и, обращаясь к публике, произносит заключительный монолог.
   
Актер.
   
    
     
О публика почтенная моя!
     
Конец — неважный. Это знаю я.
     
В руках у нас прекраснейшая сказка
     
Вдруг получила горькую развязку.
     
Опущен занавес, а мы стоим в смущенье
     
Не обрели вопросы разрешенья.
     
От вас вполне зависим мы притом:
     
За развлеченьем вы пришли в наш дом.
     
Провал нас ждет — без вашей похвалы!
     
Так в чем же дело? Что мы — не смелы?
     
Трусливы? Иль в искусстве ищем выгод?
     
Ведь должен быть какой-то верный выход?
     
За деньги не придумаешь — какой!
     
Другой герой? А если мир — другой?
     
А может, здесь нужны другие боги?
     
Иль вовсе без богов?
     
Молчу в тревоге.
     
Так помогите нам! Беду поправьте
     
И мысль и разум свой сюда направьте.
     
Попробуйте для доброго найти
     
К хорошему — хорошие пути.
     
Плохой конец — заранее отброшен.
     
Он должен,
     
должен,
     
должен быть хорошим!
    
   
  
  
   
    
Комментарии
   
   
Над пьесой-параболой о добром человеке Б. Брехт работал в общей сложности на протяжении двенадцати лет. Первоначальный замысел относится к 1930 г. — в то время пьеса должна была называться «Товар любовь» («Die Ware Liebe» — по-немецки это сочетание носит двусмысленный характер, оно может быть понято на слух и как «Истинная любовь»). В 1939 г. в Дании Брехт вернулся к старому наброску, содержавшему пять сцен. В мае 1939 г. в Лидинге (Швеция) был закончен первый вариант. Два месяца спустя, в июле, Брехт начал переделывать первую сцену, — последовала коренная переработка текста всей пьесы. Через год драматург вернулся к ней, надеясь завершить работу в апреле 1940 г. Но 11 июня он записал в дневнике: «В который раз я вместе с Гретой слово за слово — пересматриваю текст „Доброго человека из Сычуани“». В августе Брехт начинает сомневаться в центральной пружине своей драмы: достаточно ли ясно он показал, «как легко девушке быть доброй, и как ей трудно — быть злой». Еще полгода спустя были написаны последние стихи, вошедшие в текст пьесы: «Песня о дыме», «Песня о восьмом слоне», «Терцет богов, улетающих на облаке». И все-таки Брехт не считал работу завершенной. «Нельзя быть уверенным, что пьеса готова, пока ее не испробуешь на театре», — замечал он. Наконец, в апреле 1941 г. Брехт, уже в Финляндии, констатировал, что пьеса завершена.
   
По словам Брехта, толчок к написанию пьесы он получил, прочитав заметку в газете.
   
В основном Брехт сохранил первоначально задуманный сюжет, но объективировал рассказ водоноса, превратив его объяснения в сказочное драматическое действие. Таким образом, пьеса первоначально задуманная как бытовая драма, приобрела форму драматической легенды, фантастической пьесы-параболы. Анекдотическое происшествие в Сычуани Брехт драматургически обработал, представив его как бы с точки зрения водоноса Вана. Для правильного восприятия параболы зритель должен усвоить эту наивно-поэтическую точку зрения.
   
Первая постановка состоялась 4 февраля 1943 г. в Цюрихе (Швейцария). Режиссер — Леонгард Штеккель, художник — Тео Отто. Некоторое время спустя пьесу поставил другой швейцарский театр в Базеле, премьера 10 марта 1944 г. Режиссер — Леонгард Штеккель, художник — Эдуард Гунцингер, композитор — Фрю. Роль Шен Де исполняла Фридль Вальд. Только через восемь с лишним лет спектаклем во Франкфурте-на-Майне началась история немецкого «Доброго человека» (премьера 16 ноября 1952 г.). Спектакль был поставлен режиссером Гарри Буквицей как драматическая сказка, художник — тот же Тео Отто, который участвовал в создании цюрихского спектакля. Отто установил на подмостках несколько высоких красных шестов, по которым скользили плетеные квадратные циновки, они ограничивали разнообразные сценические площадки. В роли Шен Де с успехом выступила Сольвейг Томас, Вана играл Отто Роувель, Ян Суна — Арно Ассман, цирюльника — Эрнствальтер Митульски. Театральная критика, отмечая художественную целостность спектакля и своеобразную трактовку ряда ролей, в частности Вана-философа и зловеще-комического цирюльника, признала франкфуртский спектакль одним из значительнейших театральных событий за послевоенные годы.