1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
— Нравится, да не очень, — проворчал Юрка.
    
Мы умолкли. В тишине было слышно, как внизу шумит океан. Огромная птица с многоцветным, как у павлина, хвостом села на краешек скалы и, склонив голову, рассматривала нас круглым глазом. Мы тоже молча рассматривали её. Это длилось долго. Наконец я почувствовал, что мои глаза заволакивает туман, а птица начинает двоиться и троиться. Я начал клевать носом. Но тут Мила вскочила, вспугнув длиннохвостую птицу, и сказала:
    
— Ребята, вот там среди камней ручеёк. Я помою посуду.
    
Она собрала хрустальные вазочки и отправилась к ручейку. А я тем временем незаметно махнул платком и увидел, что Мила вдруг остановилась.
    
— Чего ты стала? — крикнул ей Юрка.
    
— Понимаешь, посуда уже чистая… Она вернулась к нам, подозрительно глядя на меня.
    
— Это опять твои фокусы, Борис?
    
— Ладно, садись. Мила, — махнул Юрка рукой.
    
Мы опять надолго замолчали. Мила ворочалась в кресле, кряхтела и в конце концов опять не выдержала:
    
— Борик, мы тут намусорили на камнях… — Она умоляюще посмотрела на меня. — Можно, я подмету?
    
Я пожал плечами. Она подняла сухую пальмовую ветку и приготовилась подметать. Но я опять слегка тряхнул платком, который держал в опущенной руке.
    
— НУ, это уже безобразие! — закричала Мила, отшвыривая ветку. — Весь мусор исчез!
    
— Красота!.. — без всякого вдохновения проговорил Юрка. — Борька, довольно дурить, идёмте ловить рыбу.
    
Мила запрыгала на месте и захлопала в ладоши:
    
— Ловить рыбу! Ловить рыбу!
    
— Зачем? — спросил я.
    
— Чтобы приготовить обед, — убеждала она меня. — Не можем же мы обедать мороженым! Тут одни сладости, Борик.
    
Я покачал головой.
    
— Ловить рыбу — это уже работа. А на этом острове никто не работает. Вот вам…
    
И к их ногам, неизвестно откуда, свалилась огромная серебристая рыба.
    
— О-о-о!.. — в один голос разочарованно протянули Мила и Юрка.
    
— Вам не нравится эта рыба? — спросил я.
    
— Нет, нравится… Только, Борик, разреши мне, пожалуйста, её зажарить. — В серых глазах Милы светилась самая искренняя мольба. — Пожалуйста, Борик! Я хорошо умею жарить рыбу.
    
— Когда будет нужно, она сама зажарится…
    
— Довольно! — вдруг закричал Юрка, вскакивая с кресла. — Надоели мне твои фокусы! Мила, идём ловить рыбу!
    
— Идём, Юрик, обрадовалась она.
    
— А твой судак нам не нужен! — Юрка схватил рыбу за раздувающие жабры и швырнул с обрыва.
    
    
— Идите, пожалуйста, я вас не задержу… — пожал я плечами, глядя, как они спускаются со скалы. — Эй, постойте! А чем вы будете ловить? Хотите, я вам сделаю сети или удочки?
    
— Сами сделаем! — ответил Юрка, цепляясь за камни.
    
— Сумасшедшие, в океане жуткие волны! Слышите, как там свистит ветер? Вы утонете?
    
Мила ответила громко и радостно:
    
— Пускай ветер, пускай буря! Лучше буря, чем ничего не делать!
    
Они скрылись за выступом скалы, но я ещё долго слышал тонкий голосок Милы, которая весело распевала:
    
     
      
Будет буря, мы поспорим
      
И поборемся мы с ней…
     
    
    
Мне было невыразимо скучно. Чтобы как-нибудь скоротать время, я сотворил для себя ещё несколько пирожных. Но они не полезли в рот. Мне захотелось пить, и на несколько минут я развлёк себя тем, что пустил из скалы шумный и звонкий фонтан нарзана. Вода была вкусная и холодная, и я пил её до тех пор, пока не почувствовал, что живот стал тугим, как барабан. Я сел в кресло, наблюдая, как пенится сбегающий в океан ручеёк, и в конце концов заснул.
    
Проснулся я от толчка в плечо и вздрогнул, увидев чёрное лицо Юрки, освещённое красноватыми отблесками костра. Был вечер. Далеко в океане, за линией горизонта, чуть-чуть розовело небо.
    
Мила хлопотала у костра. Приятно пахло дымком и жареной рыбой.
    
— Если так долго сидеть на одном месте, у тебя ноги совсем отсохнут. Вставай, вставай, волшебник!
    
Юрка помог мне добраться до костра. У меня было такое ощущение, словно моё тело несколько часов подряд колотили палками.
    
— Вы ловили рыбу? — спросил я. — А волны?
    
— А мы поворошили мозгами и придумали. Мы ловили рыбу в лагуне моей рубашкой. Потрогай, она ещё мокрая. В океане волны, а в лагуне совсем тихо.
    
— Накупались, наплавались! — живо говорила Мила. — Вода такая хорошая, тёплая!
    
— Накупались, — с завистью сказал я. — А меня не могли позвать?
    
— Так ведь плавать — это тоже работа! — расхохотался Юрка и язвительно прибавил: — Впрочем, если ничего не умеешь делать, то поневоле будешь бездельничать.
    
— Кто ничего не умеет делать? — возмутился я.
    
Мила посмотрела на меня так, словно видела меня впервые.
    
— Борик, а что ты умеешь делать?
    
— Фокусы… — быстро выпалил Юрка.
    
Моё самолюбие было задето.
    
— Я все умею делать! А вот интересно, что ты, Юрка, сам умеешь делать?
    
Он развёл руками:
    
— Ну, всего, конечно, как ты, я не умею…
    
Мила с укором сказала мне:
    
— Борик, он у нас молодец! Смотри, какой он устроил костёр.
    
— Подумаешь, костёр! Разве так дрова кладут? Нет никакого притока воздуха.
    
— Покажи, как надо! — запальчиво крикнул Юрка.
    
— Пожалуйста, могу показать…
    
Я начал показывать, и костёр, конечно, очень скоро погас.
    
— Хм… — смущённо пробормотал я. — Дрова сырые. Дайте спички…
    
— Спичек нет, — кусая губы от сдерживаемого смеха, проговорила Мила.
    
— Хм… Сейчас я сделаю спички.
    
— Опять фокус? — подозрительно спросил Юрка. — А ты без фокуса.
    
— Без фокуса? Хорошо, дайте подумать… Ну, ясно, чтобы добыть огонь, нужно увеличительное стекло.
    
— Чем ты думаешь, Борька? Во-первых, увеличительного стекла нет, а во-вторых, если бы оно даже и было, то что бы ты с ним стал делать, когда солнце уже зашло?
    
— В таком случае… — лихорадочно соображал я, — в таком случае можно добыть огонь при помощи трения дерева о дерево.
    
— Потри попробуй!
    
Я неуверенно взял две ветки и минут пять тёр их одну о другую. Меня все больше раздражали молчаливые улыбки приятелей. До боли стиснув зубы, напрягая силы и покрываясь потом, я все тёр и тёр. А проклятые ветки даже не сделались тёплыми. Шумел океан, ясные и крупные звёзды блестели в вышине, ухала в темноте какая-то птица.
    
— Не мучайся, — сказал наконец мне Юрка.
    
— Это дерево не годится, — отбросил я ветки и расстегнул воротник на взмокшей рубашке.
    
Он подошёл ко мне и покачал головой.
    
— С твоим терпением никакое дерево не загорится. — Он улыбнулся, и на его тёмном лице блеснули зубы. — Я читал, что дикари на добычу огня таким способом тратили много часов. Но есть способ и попроще. Видишь вот этот сухой нарост на дереве?
    
— Ну?
    
— Это называется трут. Берём немножко трута…
    
Смотри, вот так… Кладём в костёр. Теперь я этой железкой и камнем высекаю искру…
    
Костёр задымился, вспыхнуло пламя, и вокруг нас заплясали тени. Юрка снова приблизил ко мне своё лицо.
    
— Понял?
    
Я был посрамлён и оттолкнул его довольно грубо.
    
— Чего ты толкаешься?
    
Я молчал.
    
— Слышишь, ты чего толкаешься? — вскипел Юрка.
    
— Я тебя ещё не так толкну! — вспыхнул и я.
    
— А ну толкни, толкни!
    
— Ребята, перестаньте! — закричала Мила, вскакивая, но мы уже сцепились и рухнули на землю.
    
— Я сразу почувствовал, что чернолицый Юрка сильнее меня. Он прижал мои лопатки к камням, и один из них так больно впился в мою спину, что я взвизгнул:
    
— Пусти, Юрка!
    
— Ну то-то! — уже миролюбиво проговорил тот, поднимаясь и отряхиваясь.
    
— Борик, иди к костру, — позвала Мила.
    
— Не хочу, — сказал я. — Скучно все это… Ребята, давайте придумаем что-нибудь интересное.
    
Они посмотрели на меня заинтересованно.
    
— Что?
    
— Какое-нибудь интересное приключение. Стойте! Я уже придумал.
    
Да, это был удивительный платок! Едва я махнул им, как засвистел ветер, и в ярком свете выплывшей из-за леса луны мы увидели в океане корабль. Ветер бил в раздувавшиеся паруса, и корабль швыряло с волны на волну, как скорлупу. Чёрный флаг с белым черепом и скрещёнными костями развивался на мачте.
    
Ни слова не говоря друг другу, мы побежали к обрыву. Первой заговорила Мила:
    
— Какой страшный флаг!
    
— Это, конечно, пираты? — посмотрел на меня Юрка.
    
— «Калоша Дьявола», — сказал я. — Это самые страшные пираты мира! Гроза южных морей. Ребята, вот это приключение!..
   
   
    
     
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ,
     
в которой мы попадаем в плен к пиратам
    
    
— Ой, ой! — вдруг закричала Мила. — Смотрите, ребята, волны несут корабль прямо на камни!
    
Он сейчас разобьётся!
    
Молча и быстро, царапая до крови руки, мы начали спускаться со скалы. Внизу на камнях пенился ревущий океан. А дальше на волнах шевелилась широкая дорога. Тёмный силуэт корабля стремительно пересёк эту дорогу и скрылся за изгибом острова. А ещё через минуту мы услышали глухой удар и пронзительный треск ломающегося дерева.
    
Внизу мы сняли ботинки и побежали по песку.
    
Нагретый за день солнцем, он всё ещё был тёплым.
    
Потом нам пришлось вброд перейти через маленький заливчик. От океана его отделяла гряда рифов, на которых ревели и разбивались могучие волны.
    
За поворотом мы увидели корабль. Он лежал на камнях, и океанские волны перекатывались через него. Чёрные фигуры людей сновали по берегу.
    
Они что-то спасали с погибшего корабля, волны сбивали их с ног, но они поднимались и снова что-то тянули. Мне показалось, что это была бочка.
    
Наконец пираты выбрались на сухое место. Теперь нам хорошо были видны в лунном свете крепкие фигуры этих людей. Их было пятеро.
    
— А что, если они увидят нас? — наклонилась ко мне Мила, силясь перекричать шум прибоя.
    
— Пускай увидят. Не страшно! Но на самом деле мне стало очень страшно, когда я увидел, что пираты двинулись в нашу сторону. Мы пустились наутёк, в заливчике я споткнулся о подводный камень и с головой окунулся в солоноватую воду. Ребята помогли мне выбраться на песок в ту минуту, когда пираты подошли к заливчику.
    
Задыхаясь от волнения и быстрого бега, мы домчались до скалы и начали подниматься вверх. Мокрая одежда хлюпала и мешала мне. Я скользил на камнях и срывался.
    
— Скорей, скорей! — торопила Мила, насмерть перепуганная этим неожиданным приключением.
    
Можете представить наш ужас, когда мы увидели, что следом за нами к нашему костру поднимаются и пираты! Но тут я подумал: «А чего я боюсь? Ведь у меня есть волшебный платок!»
    
Я сунул руку в карман и крепко сжал платок в кулаке. Другой рукой я неторопливо подбросил в костёр хворосту и совсем спокойно взглянул на подходящих к нам морских разбойников.
    
Впереди выступал в полосатой тельняшке и в высоких ботфортах плечистый мужчина с рыжими бакенбардами. Я сразу узнал его. Он приближался к нам, держась за пояс, на котором висел большой изогнутый нож. Пламя костра сверкало в его чёрных глазах. Я сделал шаг ему навстречу.
    
Пират остановился, снял с головы блестящую клеёнчатую шляпу и сказал хрипловатым басом:
    
— Бедные моряки, потерпевшие кораблекрушение у этих берегов, приветствуют юную леди и юного джентльмена.
    
Он сделал знак остальным четырём пиратам, и все они также стянули со своих голов клеёнчатые шляпы и поклонились нам. Они были один страшнее другого — точно такие были нарисованы у меня в моей приключенческой книжке.
    
— Здравствуйте, Рыжий Пёс! — сказал я.
    
— О-ля-ля! — воскликнул пират с рыжими бакенбардами. — Юный джентльмен знает моё имя?
    
— Я читал о вас в книге.
    
Рыжий Пёс взглянул на своих спутников и горделиво тряхнул гривой рыжих волос.
    
— Тысяча чертей и одна ведьма! Я всегда был уверен, что моё имя переживёт меня!
    
— А это Рваное Ухо, — указал я на коренастого пирата с большим оттопыренным ухом, в котором отсутствовала мочка.
    
— Вы точно смотрели в воду, сэр! — кашлянул он.
    
— А это Кошачий Зуб! — продолжал я.
    
Низенький человек с большим носом и тонкими усами неопределённо хмыкнул.
    
— А вас, кажется, зовут Кривой Ногой? — сказал я пирату со смуглым восточным лицом, в ухе которого покачивалась серьга.
    
— Так точно, сэр.
    
— А меня, сэр? — почтительно склонился огромный человек с чёрной повязкой, закрывающей один глаз.
    
— Одноглазый!
    
— Ха! — восторженно воскликнул он.
    
Как я потом убедился, этим коротким словом он выражал восторг, и недоумение, и все другие свои чувства.
    
    
Пираты склонились к своему капитану и о чём-то пошушукались. У Рваного Уха был такой громкий и свистящий шёпот, что, когда он заговорил, мне сразу стало ясно, что их всех беспокоит.
    
— Капитан, — шипел человек с расплющенным ухом. — Нет ли здесь подвоха? Может быть, этих детей нарочно выпустили на нас и, пока мы точим с ними лясы, нас окружит стража?
    
— Молчи, Рваное Ухо! — пробасил Рыжий Пёс, небрежно отталкивая его. — Ты всегда был трусом. Посмотри, девочка, кажется, сама трясётся от страха. Сейчас мы все выясним.
    
Держа в руках шляпу, капитан сделал шаг вперёд и продолжал, обращаясь к нам:
    
— Не скажут ли молодая леди и юный джентльмен, где находятся их достопочтенные родители? Клянусь брюхом акулы, нам не терпится засвидетельствовать им своё почтение.
    
— Это невозможно, капитан, — сказал я.
    
— Почему, сэр? Разве нельзя послать за родителями вашего слугу? — и Рыжий Пёс ткнул пальцем в чернолицего Юрку.
    
— Я не слуга! — вздрогнул Юрка.
    
— Молчи, бой! — рявкнул Рыжий Пёс. — Клянусь брюхом акулы, ваш чернокожий дьяволёнок не умеет разговаривать с господами!
    
— Что? — вдруг громко вскрикнула Мила, которая до сих пор робко жалась к скале. — Он не дьяволёнок, а наш хороший товарищ! И вы не имеете права так называть его!
    
Она говорила все это очень быстро, наступая на Рыжего Пса и размахивая руками перед самым его носом. Я никогда не видел Милу такой сердитой. Капитан отмахнулся от неё, как отмахиваются от назойливой мухи, пожал плечами и расхохотался.
    
— Не вижу ничего смешного! — кричала рассерженная Мила.
    
Рыжий Пёс с любопытством рассматривал её. Он даже отступил на один шаг.
    
— Прошу прощения, миледи. Я обошёл на своей лоханке полсвета, пока она не разбилась на этих проклятых рифах, но я никогда не видел, чтобы белые дружили с чёрными.
    
Я потянул Милу за рукав и сказал пирату:
    
— Видите ли. Рыжий Пёс, есть другие полсвета, где дружат все люди.
    
— Ноне хотел бы я туда попасть!
    
— А вас туда и не просят! — громко выпалила Мила.
    
Стоявший в отдалении и не перестававший что-то жевать Кошачий Зуб невнятно пробормотал:
    
— Не могу сказать, что хозяева гостеприимно встречают своих гостей.
    
— А пусть гости не обижают хозяев! — не унималась Мила.
    
— Ха! — словно выстрелил Одноглазый. — Разве чёрные могут быть хозяевами?
    
Он стоял перед нами, расставив ноги в ботфортах и уперев руки в бока.
    
— Такими же, как белые! — резко проговорил Юрка, заражаясь горячностью Милы.
    
— Ха!
    
Человек с серьгой в ухе неторопливо подошёл к капитану, припадая на одну ногу.
    
— Капитан, не вздёрнуть ли нам негритёнка на этой пальме?
    
— Не торопись, Кривая Нога, всему свой черёд, — поморщился Рыжий Пёс и, заметив, что я их слушаю, сладко улыбнулся мне: — Скажите же, сэр, как нам повидать ваших родителей?
    
— Наших родителей нет на этом острове, — ответил я простодушно. — Мы здесь одни.
    
Это было непростительной глупостью. Пираты переглянулись, а Кошачий Зуб зажевал что-то ещё быстрее.
    
— Вы жуёте табак? — наконец сообразил я, с интересом наблюдая, как перекатываются под его загорелой кожей желваки и смешно топорщатся усы.
    
— Так точно, сэр… — заулыбался Кошачий Зуб.
    
— Так я и думал! — сказал я Миле и Юрке. — Настоящие морские волки всегда жуют табак и курят трубки.
    
Мягко ступая на носках, как будто крадучись, ко мне подошёл Кошачий Зуб. Я уже заметил, что все его движения были лёгкими и даже грациозными.
    
Он очень походил на артиста балета. Церемонно кланяясь мне. Кошачий Зуб проговорил мурлыкающим, грудным голосом:
    
— Хотите попробовать, сэр? Чудесный табачок, сэр! Всегда такое ощущение, точно у тебя во рту ночевали лошади.
    
Пираты захохотали дружно и громко.
    
— Нет… не надо… — сказал я. — Спасибо… Кривая Нога протянул мне дымящуюся трубку.
    
— Может быть, вам дать мою трубочку, сэр?
    
Две-три затяжки, и у вас будет такое блаженное состояние, словно вы наглотались гвоздей пополам с паукам и пиявками.
    
— Нет… спасибо…
    
— Ха! — проговорил Одноглазый. — Молодой джентльмен не жуёт и не курит табак. Зато он любит, наверное, этот напиток, сладкий, как змеиный яд! — Одноглазый протянул мне большую фляжку.
    
— Вино? — догадался я.
    
— Нет, сэр! Ром! Отхлебните, сэр. Нам удалось спасти целый бочонок. Чем больше пьёшь, тем короче путь на кладбище.
    
Я отстранил рукой фляжку, которую Одноглазый держал у моих губ, и покачал головой:
    
— Я не тороплюсь на кладбище.
    
Пираты снова расхохотались.
    
Рыжий Пёс издал вдруг какой-то странный шипящий звук. В ту же секунду пираты бросились на нас и скрутили нам руки. Я слышал, как громко стонала Мила и как кряхтел и сопел, отбиваясь от пиратов. Юрка.
    
— Пустите! — что было сил закричал я. — Вы не имеете права!
    
— Ха! — усмехнулся Одноглазый, связывая мне руки.
    
Он приблизил свой единственный глаз к моему лицу, и я увидел в чёрном зрачке столько ярости и жестокости, что почувствовал, как весь холодею от ужаса.
   
   
    
     
ГЛАВА ПЯТАЯ,
     
в которой все оборачивается самым неожиданным образом
    
    
— Юную леди и юного джентльмена привязать к пальмам! А негритёнка — ко мне! — приказал Рыжий Пёс.
    
Меня и Милу крепко прикрутили к деревьям. Рыжий Пёс тем временем важно опустился в кресло, и к его ногам швырнули бедного Юрку. Рыжий Пёс торжественно пробасил:
    
— За белых птенцов, пираты, мы потребуем хороший выкуп — мешок денег! А ты, негритёнок, будешь служить мне. Слушайте все! Я назначаю себя губернатором этого острова. Ура губернатору!
    
— Ура-а!.. — заорали пираты.
    
И где-то в скалах откликнулось раскатистое эхо. В темноте в недалёком лесу шумно вспорхнула стая испуганных птиц.
    
— Мы вас не признаем губернатором! — крикнула Мила.
    
— Воркуйте, воркуйте, птенчики! Клянусь брюхом акулы, это только услаждает мой слух! — посмеивался Рыжий Пёс.
    
Пираты по-хозяйски расположились на нашей площадке и съели зажаренную на костре рыбу, запивая её ромом. По мере того как эти страшные люди отхлёбывали из своих фляжек, они делались все развязней и болтливей и, наконец, запели песню:
    
     
      
Чтобы сладко есть и пить,
      
Без труда на свете жить,
      
Нужно денежки добыть,
      
Ой-ха-ха!..
     
     
      
А чтоб денежки добыть,
      
Нужно лишь пиратом быть,
      
Обмануть, украсть, убить,
      
Ой-ха-ха!..
     
    
    
От свирепых голосов и дикого смеха мороз продирал по коже. В конце концов они перепились и захрапели.
    
— Ах, если бы у меня были свободными руки! — зашептал я своим товарищам. — Юрка, ты не можешь каким-нибудь образом развязать нас с Милой?
    
— Не могу, — простонал он из темноты.
    
Луна закатилась, костёр погас, и вокруг нас чёрной плотной стеной стоял мрак. Все потонуло в этой непроницаемой и жуткой темноте.
    
— Юрка, — умолял я, — попробуй как-нибудь доползти до нас. Я слышал, как он вздохнул.
    
— Рыжий Пёс привязал меня к своей ноге…
    
Мила тихонько всхлипывала:
    
— Противный, Борька… Зачем ты нас затащил на этот гадкий остров?
    
Что я мог ответить? Я молчал, глотая слезы обиды и бессильной злобы. Под конец я задремал, уронив голову на грудь.
    
Проснулся я от зычного крика Рыжего Пса. Было светло. Солнце сверкало в синих волнах океана, снова свистели и щёлкали в лесных зарослях птицы.
    
Пираты суетились на площадке. Рыжий Пёс сидел в кресле, величественно поглядывая на стоявшего перед ним на коленях Юрку. Я заметил, что руки у Юрки были уже развязаны.
    
— Может быть, ты тоже не признаешь меня губернатором? — спросил Рыжий Пёс, расчёсывая свои огненные бакенбарды серебряной гребёнкой.
    
— Я вас презираю! — страстно и громко воскликнул Юрка.
    
Рыжий Пёс вскочил, и его красный нос побагровел ещё больше.
    
— Чисти мои сапоги, бой!
    
— Ха! — прищёлкнул языком Одноглазый.
    
Все пираты столпились вокруг Юрки.
    
— Чистить ваши сапоги? — качнул Юрка курчавой головой. — Да ни за что!
    
Я просто обомлел от его храбрости и только ахнул, когда увидел, как он преспокойно плюнул на сапог капитана.
    
Рыжий Пёс отшвырнул Юрку ногой и заревел, словно бык:
    
— Вздёрнуть чернокожего на эту рею! — И он указал пальцем на дерево.
    
Пираты подхватили Юрку на руки, набросили на его шею петлю и, похохатывая, потащили к пальме.
    
— Боря!.. — истерически закричала Мила.
    
— Рыжий Пёс, не смей! — Я задыхался от волнения. — Слышите, не смейте! Ох, если бы у меня были свободными руки!
    
Пираты расхохотались. Вообще, как я заметил, они хохотали по всякому поводу и даже без повода.
    
Ко мне подошёл одноглазый и больно потянул за ухо.
    
— Уж не думаешь ли ты, птенец, что если бы у тебя были свободными руки, то ты поколотил бы его превосходительство нашего губернатора?
    
— И ещё как поколотил бы!
    
Они, конечно, не могли отнестись к моим словам всерьёз и опять захохотали, хватаясь за животы и приседая.
    
— Ваше превосходительство, — давясь смехом, с трудом выговорил Кошачий Зуб, — вам сделали вызов! Бокс! Восемь раундов!
    
У Рыжего Пса от смеха выступили слёзы. Он вытер глаза кулаком и поднёс его к моему носу.
    
— Тысяча чертей и одна ведьма! Мне это нравится! Клянусь брюхом акулы, это будет самое весёлое представление в мире! Ну-ка, развяжите птенцов!
    
Потирая затёкшие руки, я незаметно махнул волшебным платком и прошептал:
    
— Хочу быть сильным и непобедимым.
    
Пираты, посмеиваясь, расчищали от сучьев площадку, а Мила и Юра в это время поражение шептали мне:
    
— Ты сошёл с ума, Борька!
    
— Он убьёт тебя одним ударом!
    
— Посмотрим!.. — сказал я и пошёл навстречу Рыжему Псу.
    
— Внимание! — пробасил капитан. — Сейчас начнётся представление! Мальчишка! Слышишь, мальчишка? Знаешь ли ты, что в Лос-Анжелосе и в Рио-де-Жанейро я дважды побил Шестипалого Джека?
    
— Знать не знаю никаких Шестипалых и не понимаю, зачем вы хвастаетесь. Рыжий Пёс, — сказал я, глядя прямо в его глаза. — Наверно, вы боитесь, что я вас побью!
    
— Я боюсь? — взревел Рыжий Пёс. — Смотри сюда, мальчишка!
    
Плечистый, рыжеволосый, он подошёл к большому, величиной с одноэтажный дом, замшелому камню. Этот камень словно врос в землю на краю обрыва. Напрягаясь и тяжело дыша. Рыжий Пёс попытался сдвинуть его с места плечом. Конечно, это было ему не под силу. Однако он сказал, вытирая пот с красного лица:
    
— Ты видишь, этот камень сдвинулся с места. Неужели тебе не страшно, мальчишка?
    
— Что же тут особенного? — пожал я плечами и, засучив рукава, показал пиратам свой указательный палец. — Вы видите этот палец? Так… Теперь смотрите…
    
Я подошёл к обрыву и совсем легонько ткнул камень пальцем. Земля зашевелилась у нас под ногами — это камень вывернул целые пласты песка и глины. Сначала медленно, словно нехотя, камень перевернулся два раза вокруг себя, а затем с оглушающим грохотом, сбивая и увлекая за собой другие камни, полетел в океан. Было слышно, как внизу всплеснулись волны, и каскад брызг взметнулся до самой площадки.
    
— Ха! — сказал в наступившей тишине Одноглазый.
    
— Вот это волшебство! — тихонько вскрикнула Мила.
    
Все пираты были в замешательстве. Но тут Кошачий Зуб крикнул:
    
— Случайность! Самая обыкновенная случайность, уверяю вас. Губернатор сдвинул камень, и он уже держался на волоске!
    
— Конечно, случайность, ваше превосходительство, — подтвердил Рваное Ухо. — Разве по силам птенцу опрокидывать скалы?
    
Рыжий Пёс наконец пришёл в себя от изумления.
    
— Тысяча чертей и одна ведьма! Если мальчишка действительно силён, то тем приятнее будет его поколотить!
    
— На ринг, на ринг! — хрипло закричали пираты.
    
— Держись, Борис! — шепнул мне Юрка подбадривающе.
    
Мила задержала меня и сказала умоляюще:
    
— Борик, может быть, лучше отказаться?
    
— Отказаться? — сжал я кулаки. — Нет уж, тысяча чертей и одна ведьма!
    
Все умолкли. Мы сошлись с Рыжим Псом в самом центре площадки и, как это делают настоящие боксёры перед началом боя, пожали друг другу руки. Когда я протягивал ему руку, то видел над собой могучую гору в полосатой тельняшке, увенчанную рыжей растительностью. Но вдруг эта гора присела и завизжала:
    
— Ай-ай!.. Не могу! Ой, больно!.. О, моя бедная рука! Отпусти же мою руку, мальчик!
    
Я отпустил его руку, и он отпрянул от меня, пританцовывая от боли и дуя на пальцы.
    
— Что случилось. Рыжий Пёс? — спросил кто-то из пиратов.
    
— У этого мальчишки не руки, а клещи!.. Сейчас я его нокаутирую!
    
Он сделал молниеносный выпад и с силой ударил меня в левую скулу. Но как это ни странно, я не почувствовал этого удара, а Рыжий Пёс отлетел на несколько метров, словно наткнулся на стену.
    
Все безмолвствовали.
    
— Ничего не понимаю… — бормотал Рыжий Пёс, потирая кулак.
    
— Ты боишься его. Рыжий Пёс? — сказал Кошачий Зуб.
    
— Что? — заревел капитан. — Я его боюсь? Я сделаю сейчас из него медузу!
    
Как бык, наклонив голову и вращая налившимися кровью глазами, он двинулся на меня. Честное слово, я стукнул его совсем не сильно. Но Рыжий Пёс пролетел через всю площадку, сбив с ног Кривую Ногу, и плашмя грохнулся на камни. Я видел, как безмолвные, потрясённые пираты склонились над ним и разжимали стиснутые зубы, чтобы влить в рот глоток рома.
    
Мила подпрыгивала возле меня на одном месте, не в силах сдержать своего восторга.
    
— Ты самый сильный человек на свете, Борик!
    
Юрка изумлённо заглядывал мне в лицо.
    
— Как ты все это делаешь, Борька?
    
Я не успел ответить, потому что услышал за спиной крадущиеся шаги и оглянулся. Вынув кривые ножи и свирепо вращая глазами, на нас наступали четверо пиратов. Рыжий Пёс сидел в отдалении и указывал на меня пальцем.
    
Я смело принял этот неравный бой. Через несколько секунд четыре морских разбойника валялись на камнях.
    
— Ага, получили?! — закричала Мила.
    
Один за другим, трусливо оглядываясь, пираты уползли за обрыв.
   
   
    
     
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
     
в которой Кошачий Зуб предлагает мне быть капитаном пиратов
    
    
— Полная победа, ребята! Небось, больше не явятся! — сказал я и, обняв Юрку и Милу, положил им на плечи руки. А это мне никак нельзя было делать, потому что оба они в ту же секунду полетели на землю.
    
— Чего вы? — обескуражено спросил я. Они поднялись, потирая плечи.
    
— Что ты положил нам на плечи?
    
— Руки…
    
— Это не руки, а какие-то железные рельсы.
    
Только теперь я начал понимать по-настоящему, что обладаю невероятной, нечеловеческой силой. Я пощупал свои пальцы, локти, мускулы — казалось, что всё было таким же, как всегда. В рассеянности я опёрся на пальму. Дерево затрещало и переломилось, словно спичка. Оно с шумом рухнуло на площадку, накрыв своими ветками Милу. Я хотел помочь ей подняться, но она живо вскочила на ноги и бросилась от меня наутёк.
    
— Борис, это невозможно!
    
— Да, да, Борька, так нельзя! — крикнул мне Юрка, высовывая лицо из-за скалы. — Не подходи ко мне, пожалуйста. Стань сначала таким, как прежде.
    
Я отлично понимал, что так продолжаться не может, и, превратив себя в обычного человека, бросил волшебный платок на ствол упавшей пальмы.
    
— Ребята, идите сюда, я теперь такой же, как всегда. Они осторожно приблизились и ощупали меня.
    
— Да, теперь ты, кажется, похож на человека, — успокоено проговорил Юрка. — Объясни, наконец, как ты все это устраиваешь.
    
— Очень просто… — сказал я. — Но согласитесь сначала, что волшебником быть очень приятно!
    
Они промолчали.
    
— Чего вы молчите?
    
— Как бы тебе сказать?.. — задумчиво сказал Юрка. — Мне понравилось, как ты колотил… Но…
    
— Что «но»?
    
— Но ведь так бывает только в сказке.
    
— Совершенно правильно, — оживилась Мила. — А в настоящей жизни до всего надо доходить вот этим. — Она показала на свой лоб. — И вот этим, — и она показала на свои руки.
    
— Да ну вас! — рассердился я. — Смотрите, какие птицы полетели!
    
Это была стая красивых длиннохвосток с разноцветными перьями. Они промелькнули над нами с певучим клёкотом и скрылись в лесу.
    
— Мы уже видели одну такую, — сказал Юрка. — Очень похожи на павлинов. Наверно, у них вкусное мясо. Вот бы поймать и изжарить на костре!
    
Я полез в карман за волшебным платком, совсем позабыв о том, что он лежит на стволе пальмы.
    
— Пожалуйста… Сейчас эта птица свалится к твоим ногам.
    
— Стой, Борька! — остановил он меня. — Ты хочешь опять сделать какой-нибудь фокус? А что, если мы поймаем её, как настоящие робинзоны?
    
— А как же мы поймаем эту птицу. Юрка?
    
— В силок.
    
Я отошёл в сторонку и начал придумывать схему силка. Но в это время Юрка крикнул:
    
— Вот и все! — и показал мне небольшую верёвочку с петлёй.
    
— Только и всего? — Я был разочарован. — Хм… У меня получается побольше.
    
Я показал Миле и Юрке свою схему, которую начал чертить на площадке. Они переглянулись и рассмеялись.
    
— В такой силок, Борька, надо ловить не птиц, а диких слонов.
    
— Смешной ты, Борик, — вздохнула Мила, с улыбкой глядя на меня. — Ничего-то ты не умеешь.
    
— Это я не умею? — взорвался я.
    
— Ты только не сердись… Я же по-дружески…
    
— Хватит! Надоели мне ваши нотации.
    
В эту минуту мы отчётливо услышали страшную песню пиратов и умолкли. Я подбежал к обрыву. Морские разбойники сидели на песке и отхлёбывали из фляжек. Океан был спокойным, как ягнёнок. Там, где недавно клокотал прибой, чуть-чуть шевелились ленивые и прозрачные волны.
    
Я видел, как Кошачий Зуб сделал какой-то знак Одноглазому и отполз в сторону. Одноглазый загородил от него Рыжего Пса.
    
— Кошачий Зуб опять лезет к нам, — зашептала возле моего уха Мила. — Боря, мне это надоело!
    
— Да, Борька, пора домой, — опасливо вглядываясь в приближающегося пирата, сказал Юрка. — Дома, наверно, уже беспокоятся.
    
— Погодите, ребята… Смотрите. В руках у Кошачьего Зуба белый флаг. Они предлагают нам мир?
    
— А ну их! — топнула ногой Мила.
    
— Нет, это интересно, что они нам скажут. Давайте послушаем.
    
— Только ты на всякий случай опять стань сильным, — предложил Юра.
    
— Что ты! Теперь они и так будут меня бояться! — небрежно сказал я.
    
Мы отошли в сторону. Сначала из-за камней высунулся белый флаг, а затем показалась усатая физиономия Кошачьего Зуба. Увидев нас, он умилённо и почтительно заулыбался.
    
— Сэр! Я прислан к вам как парламентёр.
    
— Вижу, — сурово сказал я. — Что вам надо?
    
Он по-прежнему жевал табак. И, переложив его языком из-за щеки за щеку, с той же почтительностью продолжал:
    
— Сэр! Я уполномочен сделать вам чрезвычайно важное предложение.
    
— Я слушаю.
    
Он вылез на площадку и сел на камень.
    
— Видите ли, сэр… Разговор должен быть секретным.
    
Я посмотрел на приятелей и понял, что они встревожены.
    
— Не беспокойтесь, ребята…
    
Грациозно изгибаясь, Кошачий Зуб приблизился ко мне, ступая на носках.
    
— Сядем, сэр…
    
Мы сели на ствол пальмы.
    
Юрка и Мила скрылись в ущелье.
    
— Если что — свистни! — крикнул мне издалека Юрка.
    
— Если только вы… — предостерегающе сказал я.
    
Кошачий Зуб испуганно отодвинулся, подвигав в подобострастной улыбке свои кошачьи усы.
    
— Что вы, что вы, сэр!
    
— Я вас слушаю.
    
— Мы признаем вашу полную непобедимость, сэр, и предлагаем вам быть нашим капитаном!
    
Я смотрел на него во все глаза.
    
— Что? Я — вашим капитаном?
    
— Да, сэр.
    
— У вас есть капитан.
    
— Рыжий Пёс? Мы убьём его, сэр, — спокойно сказал Кошачий Зуб.
    
Тут я даже привскочил.
    
— Убьёте своего товарища? Да как же вам не совестно говорить это?
    
Кошачий Зуб сделал какое-то изящное движение рукой.
    
— Таков закон жизни, сэр. Сильные бьют слабых. Рыжий Пёс своё уже сделал. Мы держали его, пока он был нужен, но теперь он сыграет в ящик, сэр! Он не захочет уйти по доброй воле, и нам придётся его убрать. Да, сэр, таков закон жизни!
    
— Это какой-то… звериный закон! — возмущался я.
    
Кошачий Зуб посмотрел на меня со снисходительной улыбкой.
    
— Будем откровенны, сэр, как джентльмен с джентльменом… Мы живём для того, сэр, чтобы поменьше работать, но иметь побольше!
    
Он говорил все это, пережёвывая табак и поглаживая мне руку. Но вдруг он скрестил свои руки на груди, и я похолодел, увидев, что мои маленькие ручные часы, которые мне подарила мама в День рождения, исчезли.
    
— Эй, Кошачий Зуб, отдайте мои часы!
    
— Ваши часы, сэр? Какие часы?
    
— Которые вы сейчас сняли с моей руки!
    
Он глуповато заулыбался и вернул мне часы.
    
— Простите, сэр, привычка. Больше не буду… Это называется клептоманией, сэр. Когда я работал клерком, все в конторе знали мою болезнь и берегли свои вещи. Совершенно не могу видеть чужую вещь, чтобы не положить в карман… Да, так что вы всё-таки думаете о нашем предложении, сэр?
    
— Мне не нравится ваша жизнь…
    
— Ах, сэр, я уже сказал вам, что все мы живём для того, чтобы работать поменьше, а иметь побольше! Для этого всегда один человек пожирает другого. Вот, например, мой родной дядя… Он раньше был пиратом, сэр! Он убил и ограбил сто восемьдесят два человека и стал миллиардером!
    
— Какой ужас! — вырвалось у меня.
    
— А теперь дядю знает вся страна, и его охраняет полиция, — мурлыкающим голосом продолжал Кошачий Зуб, пережёвывая табак. — Обратите внимание на то, сэр, что мой дядя сейчас ровным счётом ничего не делает и только ходит по воскресеньям в церковь, чтобы помолиться Богу. На него работают другие, и уж, будьте уверены, он дерёт с них три шкуры, сэр! А разве это не тот же разбой?
    
Мне становилось всё больше не по себе от разговора с Кошачьим Зубом.
    
— Значит, миллиардеры — это одно и то же, что разбойники?
    
— Конечно, сэр! — воскликнул он, обрадованный тем, что я, наконец, начал понимать его. — Вообще все люди в той или иной степени разбойники. Согласитесь, сэр, что это очень приятно — ничего не делать, а иметь много.
    
— Это… неправильно…
    
Кошачий Зуб хитро подмигнул мне.
    
— А разве вы сами, сэр, любите работать?
    
Я не сразу нашёл, что ответить, и замялся.
    
— Говорите, говорите, не стесняйтесь, сэр, — подбадривающе похлопал он меня по плечу.
    
— Я… люблю… работать…
    
Он рассмеялся, не открывая рта и топорща усы. Сейчас он ещё больше походил на кошку.
    
— Не верю, сэр, хоть убейте!
    
— Я не буду вашим капитаном, — сказал я решительно.
    
— Сэр…
    
— Нет, нет! Не хочу!
    
Кошачий Зуб приподнялся и взмахнул рукой.
    
— С вашей ужасающей силой, сэр, мы подчиним себе все моря и океаны! Мы ограбим и убьём тысячи людей! — Он говорил, все более увлекаясь, и глаза его алчно засверкали. — Вы станете самым богатым человеком в мире и сможете всю жизнь не работать! На вас будут работать другие! Только подумайте, сэр: до самой смерти ничего не делать!
    
— Я не разбойник и не миллиардер, чтобы ничего не делать.
    
— Весьма сожалею, сэр, что вы отказываетесь от своего счастья. Но я думаю, что вы ещё подумаете и согласитесь.
    
— Уходите! — сказал я сердито.
    
— Но я хотел…
    
— Уходите! Ну?!
    
Он мягко отскочил от меня, не переставая кланяться.
    
— Уношу ноги… — Кошачий Зуб вдруг выпрямился и потянул носом воздух. — Сэр! Сейчас будет шторм! Будет страшный шторм, не приведи Бог! Я знаю эту лужу, как лягушка своё болото, и не говорю попусту. Штормы налетают в этих местах мгновенно, и спасения от них нет! Ищите убежище, пока не поздно, сэр!
    
Он торопливо убежал.
   
   
    
     
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
     
в которой выясняется, что мой волшебный платочек исчез
    
    
Я продолжал сидеть на стволе упавшей пальмы, совсем расстроенный разговором с Кошачьим Зубом. Больше всего меня обижало и возмущало то, что пираты, эти воры и убийцы, посмели обратиться ко мне с гнусным предложением, словно видели во мне своего единомышленника.
    
Печальные мысли все больше овладевали мной. Какие наглецы! Ну, допустим, я не люблю подметать пол, стелить кровать, мыть посуду… Но ведь это, в сущности, мелочь, и она не даёт им никакого права втягивать меня в свою шайку. А может быть, это не такая уж мелочь, как мне кажется? Мама не раз говорила, что на таких мелочах и проверяется характер человека!
    
Мои грустные размышления нарушили Мила и Юрка.
    
— Борик, а что он тебе говорил?
    
— Всякие глупости…
    
— Что именно? — допытывался Юрка.
    
— Да так…
    
— Ты не хочешь нам сказать? — удивилась Мила.
    
— Ну, смотри, Борька, я тебе это припомню! — в голосе Юрки прозвучала обида.
    
— Ребята, — сказал я смущённо, — Кошачий Зуб предложил мне быть пиратским капитаном.
    
— Вот болван! — всплеснул Юрка чёрными ладонями.
    
— Я его прогнал…
    
— Как ему только это пришло в голову? — весело рассмеялась Мила и вдруг подняла лицо к небу. — Ребята, вы посмотрите, как потемнело.
    
Из-за линии горизонта на океан наползала величественная тёмно-фиолетовая туча. Солнце уже скрылось за ней, и потоки лучей тонкими шпагами вырывались из-за разорванных вихрящихся концов тучи.
    
Было очень тихо. Не шумел океан, и на его потемневшей глади не было заметно ни одной шероховатости. Только теперь я обратил внимание на то, что в лесу умолкли все птицы, которые совсем недавно наполняли воздух щебетаньем. Острые листья на пальмах висели не покачиваясь, словно мёртвые. Всё застыло в каком-то оцепенении. Стало трудно дышать. Воздух был тяжёлым и душным.
    
— Кошачий Зуб сказал, что сейчас будет шторм, — проговорил я, роясь в кармане. — Кажется, он прав. Я читал, что все затихает перед штормом. Но нам этот шторм не страшен…
    
Последние слова я сказал уже не очень уверенно, потому что не обнаружил в кармане своего волшебного платка.
    
— Что ты ищешь? — спросила Мила.
    
— Платок… Где мой платок?
    
— Синий платок? Ты, кажется, положил его сюда… на ствол пальмы.
    
— Где? Где он?
    
Платка нигде не было.
    
Кривая молния разрезала тучу и словно провалилась в океан. Слабо затрепетали над нашими головами листья деревьев, и в ту же минуту мы увидели, как с океана к берегу идёт, растянувшись на несколько километров, высокий чёрный вал. Только на самой его вершине пенилась вода.
    
Следом за этим валом шёл второй, ещё более высокий и грозный. А дальше уже ничего не было видно, потому что фиолетовая туча опустилась к самому океану и скрыла бушующие волны.
    
На нас пахнуло холодом, зашелестели, зашептали густые листья в кронах деревьев. Со страшной силой рявкнул гром, и почти в ту же секунду с пушечным грохотом разбился о берег первый вал. Стволы деревьев закачались и затрещали, и мою рубашку вздуло ветром.
    
    
— Ищите, ищите! — кричал я. — Ищите, иначе мы погибли!
    
Второй вал разбился с ещё большим шумом. Каскады брызг взлетели над скалой и градом забарабанили по нашей площадке.
    
Мы бросились в ущелье. Но и туда ворвалась разъярённая пена третьего вала. Милу подхватила волна и понесла из ущелья. Уцепившийся за камень Юрка с трудом удержал её. Но в это время на нас обрушилась новая волна и понесла всех в глубину ущелья. Вероятно, она и спасла нас. Задыхаясь и глотая солёную воду, я выбрался на какой-то скользкий выступ.
    
Стало темно, как ночью. Но молнии вспыхивали одна за другой, и в их синеватом свете я видел, как копошатся на другой стороне ущелья Мила и Юра. Все грохотало и выло вокруг. Казалось, мир рушится.
    
Потом тяжёлым водопадом ударил тропический ливень, сверху посыпались камни, и один из них больно стукнул меня по голове. Я потерял сознание.
   
   
    
     
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
     
в которой мы пытаемся найти выход из трудного положения
    
    
Удивительно, что я совершенно ясно слышал, как по комнате ходит мама. Я лежал в постели и, не открывая глаз, спросил:
    
— Это ты, мамочка?
    
— Я… — послышался её голос.
    
— Ты уже пришла с работы?
    
— Да…
    
— Я подмёл комнату и вымыл посуду.
    
— Молодец, сынок! — сказала мама, как мне показалось, сдерживая смех.
    
— Сейчас я встану и уберу кровать.
    
— Очень хорошо.
    
Я приподнялся и протёр глаза.
    
— Такая кровать жёсткая… Все тело болит… Понимаешь, мамочка, мне приснился кошмарный сон…
    
— Какой?
    
— Будто я, Мила и Юрка… — Я отнял от лица руки, которыми тёр глаза, и отшатнулся.
    
Надо мной склонялись улыбающаяся Мила и чернолицый Юрка. Оказывается, это Мила разыгрывала меня, подражая голосу мамы.
    
— Значит, сон продолжается? — со страхом спросил я.
    
— Продолжается! — вздохнула Мила.
    
— Юрка, ущипни меня.
    
— С удовольствием! — обрадовался Юрка и ущипнул меня так крепко, что я привскочил.
    
— Ну-ну, ты не очень, пожалуйста…
    
В ущелье было светло и сухо, над самой головой сверкало солнце, и где-то неподалёку посвистывали птицы. Было слышно, как внизу вздыхает океан.
    
— Вот это был шторм! — восторженно проговорил Юрка. — Меня так трахнуло камнем по коленке, что я до сих пор не могу ступить на ногу.
    
— А у меня все руки в синяках, — пожаловалась Мила.
    
    
— У меня у самого болит голова, — сказал я. Ребята, что же мы будем теперь делать?
    
— Как что? — удивилась Мила. — Отправляться домой.
    
— Это невозможно…
    
— Ой, почему? — испуганно вскрикнула она.
    
— Я ведь говорил вам, что у меня пропал платок…
    
— Не морочь нам голову! — сверкнул глазами Юрка. — При чём тут платок?
    
— Это волшебный платок…
    
— Никогда не думал, что платки бывают волшебные. Чепуха какая-то.
    
— Чепуха? А как мы попали на этот остров, ты об этом знаешь?
    
— Ничего я не знаю.
    
— Так вот знай — с помощью волшебного платка!
    
Лица моих приятелей стали очень серьёзными.
    
Я видел, как у Милы задёргался подбородок.
    
— А если… платка нет?
    
— Значит… — сказал я, чувствуя, что у меня самого начинает дёргаться подбородок. — Значит, мы навсегда останемся на этом острове…
    
Мила и Юрка молчали. Потом я услышал, как Мила всхлипывает.
    
— Мне надоел этот противный остров! Я хочу домой! Зачем ты нас притащил сюда?
    
Должен, к своему стыду, сознаться, что тут и я заплакал.
    
— Перестаньте завывать! — вдруг сердито закричал нам Юрка.
    
— Я хочу домой! — растирал я кулаком слезы.
    
— Все хотят домой!
    
— Я хочу к… к маме… — всхлипывала Мила.
    
— Все хотят к маме. Борька! Мила! Нам надо что-то придумать.
    
— Что можно придумать? — безнадёжно сказал я.
    
— Не знаю… Но что-то надо.
    
— Что? Что?
    
— Сколько мы пробудем здесь, неизвестно, так?
    
— Ну, так…
    
— Нам нужно где-нибудь жить? Ведь правда?
    
— Правда…
    
— Нам нужно есть?
    
— Нужно… — согласился я. — Мне хочется есть.
    
Осенённая какой-то мыслью, Мила перестала плакать и выпрямилась. Слезинки ещё сверкали на её ресницах.
    
— Давайте строить дом, ребята!
    
Посовещавшись, мы решили построить дом где-нибудь в лесу, чтобы его не нашли пираты. И, не раздумывая больше ни минуты, отправились в чащу.
    
Когда мы спускались со скалы, ветер донёс до нас смех и хриплые голоса пиратов. Они распевали свою песню.