1 2 3 4 5 6 
– Ненавижу ваши традиции! Я тоже никуда не пойду с корабля!
– Оставайся, – согласился Алекс.
Девочка мгновенно замолчала. Потом буркнула:
– Я передумала.
– Не сердись… – Алекс попытался вложить в свои слова максимум теплоты. – Мы обязательно отправимся на прогулку на Зодиаке. Куда более красивая планета, поверь.
– Слово? – быстро спросила Ким.
– Клянусь.
Ким замолкла, удовлетворенная. Алекс вернулся к управлению, впрочем, не отбирая его у Ханга, а просто подстраховывая второго пилота. Особой нужды в этом не было – корабль уже заходил на посадку. Потянулись внизу зеленые поля сочной люцерны с неторопливо бредущими по ней свиньями. Алекс включил увеличение и мог теперь разглядывать исполинских, невозмутимых животных во всей красе. На спускающийся корабль они никак не реагировали, привыкли. Лишь озорной мальчишка-подпасок, объезжающий стадо верхом на резвом молоденьком поросенке, задрал к небу мордашку и задорно помахал кораблю ладошкой, сжимающей термальный бич. Алекс улыбнулся, жалея, что не может поприветствовать веселого пастушонка в ответ.
– Посадочная глиссада… – отрапортовал Ханг. «Зеркало» скользнуло к самой земле, понеслось над выложенным шестиугольными бетонными плитами полем.
– Стоим на столбе…
Корабль затормозил над выделенным диспетчером местом.
– Касание…
Выскользнувшие из корпуса посадочные опоры коснулись натруженных плит космодрома.
– Благодарю вас, Моррисон, – церемонно сказал Алекс.
– Признателен вам, капитан, – с чувством ответил Ханг. – Переводим корабль в режим стоянки?
– Да. Выполняйте.
Алекс выскользнул из мерцающей радуги, из теплых, ласкающих объятий корабля. Почувствовал, как корабль тянется за ним, стремясь продлить мгновения контакта.
– Я вернусь… вернусь… вернусь…

Увольнение на твердь!
Что может быть радостнее для экипажа космического корабля?
И не важно, сколько времени длился полет – несколько часов или несколько недель. Не важно, в каком мире приземлился корабль – в благоухающих долинах Эдема, вольных ново-украинских степях или у купольных поселений рудничных планет.
Все равно – нет ничего более радостного и желанного.
Ароматный воздух нового мира, незнакомые лица, смешные и странные обычаи, экзотические кушанья, веселые местные гетеры, интересные, пусть и ненужные сувениры – все это ждет экипаж, сходящий в увольнение на твердь. Корабль – это дом, это радость любимой работы, самый дорогой кусочек Вселенной. Но кто из людей не любит ходить в гости? Вот почему так дорожат космонавты пусть даже краткими часами увольнительных…
Алекс стоял под брюхом корабля и улыбался, глядя на свой экипаж. Его подопечные, его коллеги, его друзья, его дети… Они ждали наземный транспорт – этот космодром был не столь крупным, как на Ртутном Донце, чтобы иметь развитую сеть подземных коммуникаций.
Прихорашивался Генералов – гляделся в зеркальце, слюнил карандашик, подкрашивая густые брови. Он явно рассчитывал на какое-нибудь романтическое приключение. Тем же самым занималась стоящая рядом с ним Джанет. Может быть, с теми же намерениями, а может быть – просто из неистребимого женского желания выглядеть максимально обольстительно.
Ким стояла рядом с Моррисоном. Второй пилот, бодрый, будто и не вел долгую одиночную вахту, полуобнял девочку за плечи. Ничего ему не обломится, в этом Алекс был уверен, но все-таки мысленно пожелал коллеге удачи.
– Все-таки в музей? – уточнил Алекс на всякий случай. – Я бы предпочел море…
– Присоединяйся, тогда поедем на море, – немедленно предложила Ким. Улыбнулась, ковыряя носком туфельки потемнелую от гари бетонную плиту. Ханг тревожно посмотрел на капитана.
– Нет, не могу, – почти с подлинным сожалением сказал Алекс. – Что ж, счастливо отдохнуть.
Сам он не находил ничего интересного в посещении музея животноводства, одной из главных достопримечательностей Новой Украины. Но Ким, похоже, увлекалась генной инженерией во всех ее проявлениях.
– А вот и машина, – меланхолично сказал Поль. Энергетик был единственным, кто не придавал увольнению особого значения. Он даже не сменил свой форменный комбинезон и собирался провести все отпущенные шесть часов в баре при космопорте.
Пузатый микроавтобус на колесном ходу лихо подкатил к кораблю. Водителя за зеркальным стеклом видно не было, но из салона вышла улыбчивая девушка со значком таможенника на расшитой национальным узором блузке.
– День добрый, путешественники! – звонко воскликнула она. – Милости просим, гости дорогие!
Девушка была симпатичная. Даже включенный в режиме ожидания пояс силовой защиты выглядел скорее милой шуткой, чем грозным атрибутом таможенника.
Алекс помахал рукой садящимся в автобус ребятам, подмигнул таможеннице – получив в ответ пусть и предписанную регламентом, но очень милую улыбку. С таможней проблем не должно было возникнуть – Новая Украина славилась мягкостью и добродушием стражей границы. Единственный конфликт, который он мог припомнить, был связан с попыткой навигатора-спец Святослава Ло вывезти с планеты ванильный шпик. Оказалось, что этот своеобразный деликатес строго запрещен к экспорту, что служило немудреной приманкой для туристов. Впрочем, никакого наказания, даже штрафа, Ло не понес…
Автобус уже скрылся вдали, у приземистых зданий космопорта, но Алекс все стоял у корабля. Закурил вторую сигарету. Ему помнилось, что на Новой Украине растет неплохой табак… надо будет связаться с кем-нибудь и попросить купить местных сигарет.
В днище корабля протаял люк, скользнула вниз лифтовая площадка. Алекс обернулся и коротким кивком поприветствовал Ка-третьего и Чужих.
– Здрасте-здрасте, добрый человек-капитан! – пропели Цзыгу. Они вроде бы полностью оправились от анисового отравления и больше не придавали ему никакого значения.
– Мы решили слетать на море, – заговорщицки подмигнув Алексу, сказал клон. – Искупаться.
– Замечательно, – согласился Алекс. – Удачной прогулки.
Цзыгу стояли, жизнерадостно улыбаясь ему, Ка-третий прямо-таки млел, положив Чужим на плечи крепкие ладони. Не то заботливый папаша, не то прожженный ловелас… Интересно, каким образом его психику завязали на любовь к Чужим? Неужели действительно через сексуальное влечение? В общем-то самый логичный и простой путь…
Подъехала еще одна машина – на этот раз легковая «Барракуда», старенькая, но внушительная. Таможенником на этот раз был симпатичный молодой парень.
Через минуту Алекс остался один.
Собственно говоря, больше всего на свете, если не считать пилотажа, он любил именно такие минуты.
Дул ветер – теплый, наполненный запахами трав. Грело нежаркое оранжевое солнце, щебетали в небе какие-то птахи, то ли достаточно глупые, чтобы селиться на космодроме, то ли достаточно умные, чтобы не попадаться под корабли. Скорее первое, конечно…
Алекс глубоко затянулся. Сигарета уже переставала радовать, горчила. Все хорошо в меру. Стакан вина, затяжка табака, глоток чужого воздуха, кусочек экзотического блюда…
– Корабль, я вхожу, – сказал он, и к его ногам опустился лифт.
* * *
Он долго медлил, прежде чем надеть нейротерминал.
Не из-за страха, нет. Пилот-спец умеет бояться, это нормальная и полезная человеческая реакция, но пилот-спец не позволяет чувствам мешать действию.
Алекс не был уверен в своей правоте. Это было плохо, потому что непривычно. Сейчас он вынужден был строить свои действия на основе… нет, не фактов, но и не предчувствий… скорее – едва уловимых намеков. Так человек, поднимающийся в гору, может идти по торной каменистой тропе, пусть трудной и опасной, но явно видимой, может карабкаться по отвесной скале, где каждое неверное движение – смерть; но может выбрать и скрытый в тумане склон, где кажущийся прочным и крепким камень внезапно вываливается, подобно гнилому зубу, увлекая за собой незадачливого альпиниста.
Труднее всего – полузнание, полуправда. Она не дает свободы, подобно неизвестности, она не дает ориентира, словно истина. Но вот поражение приносит в полной мере.
Алекс надел повязку терминала.
Мир померк и родился вновь.
А в следующий миг сильный удар швырнул Алекса на колени.

– Никто не вправе стоять перед Повелителем!
Алекс обернулся. Медленно, потому что к шее прижималась холодная острая сталь. Его держали два полуголых мускулистых воина, словно сошедшие со страниц учебника истории… или детского комикса. Третий, одетый чуть более пышно, держал у горла пилота обнаженный меч.
Фарс. Но умирать будет больно даже в виртуальном мире…
Это был огромный круглый зал с куполом из багрово-золотых витражей, с беломраморными колоннами, с мозаичным полом. В центре зала – трон, неровная глыба черного камня с выдолбленным в ней широким сиденьем. Эдгар, одетый в черно-красные шелка, казался частью этого трона, столь же неживой и холодной. Лишь глаза поблескивали из-под очков, очень уместных на фоне иной средневековой бутафории. Две юные девушки, прижимающиеся к ногам паренька, испуганно смотрели на пилота.
– Надо поговорить, – сказал Алекс.
Эдгар размышлял.
– Убери своих фантомов, – раздраженно сказал Алекс. Меч у его горла дрогнул, будто примеряясь ударить.
– Добавь – Повелитель! – приказал Эдгар. Его голос эхом прокатился под куполом.
– Повелитель. – Алекс не собирался спорить из-за пустяков.
Парнишка на троне щелкнул пальцами. Девушки соскользнули с трона и кинулись прочь. Стражники с явной неохотой отпустили пилота, но медлили.
– Вон, – сухо сказал им Эдгар.
Потирая предплечья, Алекс поднялся. Подошел к трону:
– Что за маскарад?
– Это очень хорошие, самообучающиеся программы, – с ноткой обиды сообщил Эдгар. – А эту реальность я строил пять лет. Надо же где-то жить?.. Мне еще придется объяснять советникам, что за колдун появился в замке Повелителя.
Алекс присел у подножия трона, пожал плечами.
– Что ты за Повелитель, если должен что-то кому-то объяснять? Впрочем, это твоя игра. Можешь слезть?
– Могу, – мрачно подтвердил Эдгар. Поднялся, неловко спустился по каменным ступенькам, уселся рядом с пилотом. – Все отправились отдыхать?
– Да. Догадываешься, почему я остался на корабле?
– Хочешь поговорить со мной?
– Именно.
Парнишка нахмурился. Потом миролюбиво развел руками:
– Ну давай. Хочешь вина или мороженого? Или позвать гурий?
– Я же сказал «поговорить», а не «поразвлечься». Эдгар, ты хороший генный инженер?
– Лучший во Вселенной.
Алекс усмехнулся.
– Ладно, допустим. Что ты можешь мне сказать о Ким?
– Тебя это все так же интересует?
– Конечно. Девочка страдает, Эдгар.
– Страдает, – согласился парнишка. – Она влюблена в тебя. Ты был с ней в момент метаморфоза, понимаешь? Импритинг как таковой не свойственен спецам, но с Ким ситуация особая. Ее психологический профиль требует любви, а ты стал первым объектом его приложения.
– Это я понимаю. У нее часть генов гейши?
– Очень небольшая.
– Зачем это было сделано?
Эдгар молчал.
– Парень, я хочу быть твоим другом. – Алекс положил руку ему на плечо. – Хочу помочь обрести живое тело. Хочу помочь Ким. Но мне нужна и твоя помощь… немножко. Зачем бойцу-спец придали способности гейши?
– Ким вовсе не боец-спец, – отрывисто сказал Эдгар. – Боец… ха! Массовая работа, штамповка, пушечное мясо Империи… Ким – уникальна.
– Кто она?
– Секретный агент.
– Что? – Алекс невольно рассмеялся.
Эдгар повернулся к нему, яростно посмотрел в глаза:
– Смешно? Ты думаешь, что секретных агентов делают мужиками двухметрового роста и вживляют в задницу плазменную пушку? Агент может убивать, он обладает навыками и реакцией бойца, но это не главное! Использовать агента-спец словно бойца – безумное расточительство. Ким создана, чтобы вращаться в высших слоях общества, влюблять в себя, оказывать влияние, собирать информацию, шантажировать… ну, если надо – то и убивать, но это второстепенно. Ты не представляешь и части ее возможностей! Да и она сама не представляет… пока. Ким может считывать информацию с компьютеров на расстоянии, она способна задерживать дыхание на четверть часа и снижать температуру тела до температуры окружающей среды, у нее абсолютная память, интуитивная способность к дешифровке… и ряд очень неожиданных физических возможностей…
– Ким – знает? – резко спросил Алекс.
– Я похож на идиота? – огрызнулся Эдгар. – Нет, не подозревает даже. Для нее это будет страшный шок. Она ведь привыкла считать себя бойцом-спец… ну, какой-то вариацией бойца, вроде телохранителя или киллера.
– Что произойдет, если она узнает?
– Не знаю. – Эдгар пожал плечами. – Скорее всего она будет сильно шокирована… а потом захочет занять свое место в жизни. Такие, как она, работают на имперскую службу, на администрации планет… может быть – на очень крупные и могущественные корпорации.
– Почему ты не сказал Ким правды, Эдгар?
Мальчик тоскливо посмотрел на него. Насмешливо спросил:
– А зачем тогда я буду ей нужен?
Алекс кивнул:
– Понимаю. Извини. Но если ты прав…
– Я прав!
– Тогда Ким должна узнать, кто она. Парень, пойми, вся жизнь спеца – в исполнении его предназначения. Работая простым бойцом, Ким останется несчастной.
Эдгар молчал, и Алекс ощутил острый укол стыда. Ведь все надежды мальчишки были связаны с Ким. Все планы обрести настоящее тело, вырваться из чудовищного плена…
– Я понимаю тебя, парень…
Разумеется, если он не врет!
– Но мы должны что-то придумать для Ким, верно?
Парнишка удивленно посмотрел на него:
– Мы?
– Конечно, мы. Ты – ее лучший друг. Ты – генный инженер. А я – человек, в которого Ким влюблена.
– Ну и зачем что-то делать? – Эдгар пожал плечами. – Теперь у нее есть работа, пока она ею довольна. Когда Ким обнаружит свои особые способности, когда захочет большего – тогда и надо будет волноваться. Но я надеюсь, что к тому времени получу живое тело.
– Все может быть. Вот только что делать с проблемой ее влюбленности в меня?
– Не влюбленности, а любви, – поправил Эдгар. Помолчал, сухо добавил: – Я не имею ничего против ваших встреч. Это естественная потребность, так что…
– Ей нужен не секс. Точнее – не только секс. Кстати, зачем это было сделано? Агент должна влюблять в себя окружающих, согласен. Но влюбляться самой?
– Любовь такая странная вещь, Алекс… – Парнишка поднялся, прошелся взад-вперед, заложив руки за спину. – Много раз пробовали создать гейш, которые будут влюблять, оставаясь холодными и безучастными, выполняя свою работу, но не тратя эмоций. Обольстительная внешность, актерские способности, ум, феромоны… Все впустую, Алекс. Для гарантированного обольщения любовь со стороны гетеры тоже должна быть искренней. Как только цель достигнута – гейша получает возможность разлюбить объект… тяжело, с переживаниями и печалью, но обретает свободу. Но вначале гейша любит сама. Сколько бы ни было отпущено сроку – пятнадцать минут на минет или несколько лет в роли эскорт-девушки, любовь гейши неподдельна.
Эдгар явно увлекся. Алекс как зачарованный следил за тощим пареньком, что бродил вокруг карикатурного трона, поправляя очки и препарируя «самое великое» из человеческих чувств.
– Любовь! О, Алекс, ты ведь даже не можешь понять, что это такое, настоящая любовь! Безумие, радостное и добровольное; всеобъемлющее пламя, чей жар сладостен и мучителен одновременно. Любовь матери к детям, любовь патриота к родине, любовь естествоиспытателя к истине – все меркнет перед настоящей, подлинной, всеобъемлющей любовью! Поэты слагали стихи, живущие тысячелетиями, завоеватели проливали реки крови. Простые, ничем не примечательные люди вспыхивали как сверхновые, сжигая свою жизнь в ослепительной вспышке, яростной и безудержной. Любовь… любовь. Тысячи определений, поиск нужных слов… будто звуки способны передать эту древнюю магию. Любовь – это когда счастлив тот, кого любишь… любовь – когда весь мир сосредоточен в одном человеке… любовь – чувство, равняющее нас с Богом… Не подступиться! Не выразить словами – только и выражать не надо, каждый поймет, каждый испытывал этот сладкий дурман. Ведь даже все расы Чужих умеют любить, Алекс! Нечеловеческой любовью – но очень и очень похожей. Тайи не ведают, что такое юмор. Брауни не способны на дружбу. Фэнхуан неведома мстительность. Масса человеческих эмоций является уникальной, но при этом и мы не можем постигнуть… э… ну, к примеру, свойственного Цзыгу ощущения рассвета… Зато любовь – есть у всех рас!
– Теперь – не у всех, – просто сказал Алекс.
Эдгар осекся. Вздохнул.
– Да, конечно. Мы пошли дальше всех чужих рас, Алекс. Мы научились менять собственное тело, а потом – и собственную душу. Вырезать одно, пришивать другое.
– Пришивать?
– Это такой древний термин. Тогда для скрепления ткани пользовались тонкими нитями…
– Спасибо, я уже понял. А правы ли мы, Эдгар? Ты знаешь, что Джанет пошутила с нашими гостьями Цзыгу?
– Откуда? Ты же отключил меня от внутренних камер корабля.
– Она подсунула Чужим анисовый коктейль. Алкалоиды аниса действуют на Цзыгу как наркотик правды.
Эдгар звонко рассмеялся:
– Здорово! И что?
– Одна из Цзыгу заявила, что человеческая раса обречена. Что мы слишком далеко зашли по пути изменений. Что род человеческий утрачивает единство и неизбежно распадется на ряд раздробленных, слабых цивилизаций.
– Чушь! – резко сказал Эдгар. – Размечтались, вонючки… Люди всегда были разными, понимаешь? И в первобытные времена, и в средние века, и в благословенном двадцатом веке… всегда! Кто-то правитель, кто-то пахарь, кто-то поэт, кто-то золотарь…
– Но тогда мы были едины генетически.
Эдгар пожал плечами:
– Ты знаешь, кто родится, к примеру, от твоего семени и яйцеклетки Ким? Если не заказывать специализацию, конечно!
– Ребенок-натурал с острым зрением.
Мальчишка чуть удивленно кивнул:
– Да… именно. Это ваш единственный совпадающий признак. Ну тогда ты легко все поймешь! Так вот, Алекс, в случае необходимости человечество легко и безболезненно вернется к единому генотипу. У всех спецов половые клетки содержат двойной набор генов. Измененный – тот, который создан генетиками по заказу твоих родителей. И обычный, который ты получил бы, родись естественным путем. Обычный набор спрессован в эс-органелле и активируется лишь в процессе слияния половых клеток. Далее – процесс может пойти различными путями!
Эдгар раскраснелся и воодушевился. Он явно оседлал любимого конька.
– Это ведь было самое трудное, Алекс! Когда в начале двадцать первого века начались активные работы по изменению генотипа, мы встали перед неразрешимой проблемой. Полностью изменить тело – просто. Но как сохранить при этом человеческий генотип? Как добиться, чтобы от девушки-русалки, пасущей рыбьи стада, и парня-верхолаза, не боящегося высоты и способного провисеть на двух пальцах полную рабочую смену, родился нормальный здоровый ребеночек, а не чудовищный монстр? Тогда и был предложен этот путь, сложный, но увлекательный и безопасный. Резервная копия генов. Чистых, незатронутых изменениями. Предположим, наша русалочка выплыла на берег и встретила юного верхолаза. Ночь… луна… плеск волны в тишине. Встречаются двое счастливых, довольных собой молодых людей. Наша русалочка, которая сидит на склоненной к воде ветви дерева, и наш верхолаз, идущий по берегу с песней… скажем, «не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет, ведь мы монтажники-высотники!».
Эдгар замолчал, насмешливо посмотрел на Алекса:
– Слышал такую песню?
– Нет.
– Старая-престарая русская песня. Эпохи натуралов. Но прекрасно воплощает всю суть специализации. Так вот, наша парочка встречается…
Он медленно свел руки.
– Удивление… замешательство… смех… романтика! Ночь, луна и море, как я уже говорил. Нежные ласки на мокром песке. Мы должны были сделать так, чтобы эти столь различные, но в то же время одинаково полезные обществу граждане не страдали от своей непохожести. Чтобы их ребеночек мог быть и человеком-амфибией, и монтажницей, и самым обычным натуралом. По их желанию. Так вот, когда великий миг любви осуществлен, – мальчишка сцепил руки, – в дело вступает эс-органелла. Раскручиваются нуклеиновые цепочки, ферменты снуют вдоль нитей ДНК, проверяя их на специализацию. Хлоп! Ген изменен! Тогда идет проверка, у обоих ли родителей этот ген изменен? У обоих? Оставляем. У одного? Извольте подвинуться! Извлекается из органеллы резервная копия гена, вырезается и вклеивается необходимый кусочек. Нити ДНК быстренько ремонтируются перед слиянием. Теперь смотрим, что у нас получилось? Обычный ребенок-натурал! А если бы русалочка полюбила человека-амфибию – никаких вмешательств. Их малыш родился бы в воде, бодро вдохнул ее жаберками… А монтажник и монтажница…
– Спасибо, я уже понял, – прервал его Алекс.
Эдгар осекся. Виновато улыбнулся:
– Меня очень восхищает мастерство… предшественников. Понимаешь, ведь надо было создать структуры одновременно самоподдерживающиеся – мало ли что может случиться с группой спецов, вдруг они окажутся отрезанными от генных инженеров – и при этом способные за одно поколение вернуться к исходной форме. И с этой задачей инженеры прекрасно справились.
– А если пара спецов захочет дать ребенку иную специализацию?
– Ну, тогда придется снова поработать инженерам, – признал Эдгар. – Но ты можешь себе представить такую ситуацию? Что ты решил создать традиционную семейную ячейку, с женой и детьми, как положено… и при этом не пожелать детям своей судьбы?
– Не могу.
– То-то и оно. – Эдгар торжествующе улыбнулся. – Нет, изменения тела – мелочь. Задача для начинающих. Самое главное – менять психику. Манипулировать эмоциями. Вот это – сложнейшая задача.
– Прекрасно. Помоги ее решить. Ким должна разлюбить меня.
– Почему? – Эдгар внимательно посмотрел на Алекса. – Я ведь все понимаю и не протестую. Чем тебе мешает ее любовь?
– Мне не мешает. Но с каждым днем Ким будет все более страдать от отсутствия ответного чувства. Так?
– Так. – Эдгар кивнул.
– Я даже не могу сымитировать ответную любовь, – продолжил Алекс. – Напряжение станет расти. Это приведет… может привести к неприятностям.
– И чего ты от меня хочешь?
– Если ты действительно гениальный генный инженер… – вкрадчиво сказал Алекс, – то должен знать, как устранить чувство Ким.
– С чего ты взял?
– Известно, что методики существуют. Когда в какой-то профессии утрачивается необходимость, спецов удается переориентировать на новую.
– Это работа психологов. Я не могу загнать Ким обратно в зиготу и провести корректирующую операцию.
– Ты уверен, что ничего нельзя сделать?
Эдгар заколебался.
– Парень, я не генный инженер, – сказал Алекс. – Но и не дурак. Измененные эмоции – это не только… и не столько перестроенные синапсы. Это измененные железы внутренней секреции. Химия крови.
– И что я могу сделать?
– Блокировать какие-то гормоны. Ты ведь знаешь – какие.
Эдгар вздохнул и покачал головой:
– Да, конечно. Блокировать… Гипофиз – это не костер, в который можно плеснуть водички и потушить пару угольков. Все – или ничего. Изменения характера вызваны одной-единственной, хотя и очень сложной, полисахаридной цепочкой, продуцирующейся в гипофизе. Временная блокировка ее синтеза возможна, но вызовет отключение сразу всех личностных особенностей.
– И что отключится у Ким?
Парнишка поправил очки. Задумался на миг.
– Безжалостность… в первую очередь. Любовь – та, которая вызвана искусственной стимуляцией. Пожалуй, все. Интеллектуальные изменения не связаны с гипофизарными гормонами.
– Давай это сделаем.
– Думаешь, вмешиваться в организм спеца так легко? Нужна полноценная биохимическая лаборатория, устройства органического синтеза. Медотсек корабля не поможет.
– Мы на планете, Эдгар. Пусть не на самой развитой, но вполне цивилизованной. Заказ можно оформить и получить в течении двух-трех часов.
Он молчал.
– Ты действительно гениальный генетик? Или твоя ценность преувеличена? – насмешливо спросил Алекс.
– Хорошо. – Эдгар сдался. – Я считаю, что ты делаешь из мухи слона, Алекс. Любовь для Ким – нормальное рабочее состояние, ничего бы не стряслось… Писец!
Откуда-то из-за колонн вынырнула полусогнутая в поклоне фигурка. Тощий, скрюченный старичок в высоком цветастом колпаке и ярком халате, с пергаментным свитком в руке.
– Проблем с введением не будет, – сказал Эдгар Алексу. – Активное вещество устойчиво к желудочному соку, так что можешь просто добавить его в пищу или вино.
– Дозировка?
– Пять-шесть миллиграммов. Добавь с запасом, избыток не вызовет отравления. Писец, я диктую!
Старичок часто закивал, усаживаясь у трона. Подслеповато покосился на Алекса, торопливо отвел взгляд. Извлек откуда-то чернильницу, длинное птичье перо. Алекс только покачал головой, глядя на антураж.
– Инструкции по синтезу… – начал диктовать Эдгар.

Конечно же, Алекс переоценил лаборатории Новой Украины. Синтез занял полные пять часов. Почтовый робот – летающий диск метрового диаметра, приземлился перед кораблем незадолго до возвращения Ка-третьего и Цзыгу.
Алекс дождался, пока отработал идентификатор и на полированном металлическом боку робота вспыхнул зеленый огонек. Потом подошел и открыл крошечный грузовой люк.
Пробирка, стоившая ему всего жалованья за этот месяц, была крошечной. Три грамма опалесцирующей белой жидкости. Алекс поморщился, разглядывая заказанный Эдгаром продукт.
Соврал он или нет?
Неужели эта жидкость способна затормозить тот сложнейший биологический механизм, что запускается при рождении каждого спеца, а после метаморфоза начинает идти в полную силу? Безжалостность бойцов, холодное доброжелательство пилотов, нимфоманство гетер – все способно рассыпаться в прах? И как это произойдет? Резко, будто выключили питание у прибора? Постепенно, как замедляется машина с выключенным мотором? Пусть исчезает навязанное генетиками чувство – но не успело ли оно превратиться в собственное, неподдельное?
Вопросы, которые не решаются теоретически, можно проверить лишь экспериментом…
Он посмотрел на приближающуюся «Барракуду» и спрятал пробирку в карман. Освобожденный от груза почтовый робот неторопливо поплыл над полем.
Ка-третий выбрался из машины первым, подал руку Цзыгу. Обе Чужие выглядели донельзя довольными… впрочем, похоже, это было их обычным состоянием.
– Так и простояли на поле, капитан? – весело крикнул Ка-третий. – А?
– Получал почту. – Алекс предпочел сам объяснить появление почтового робота. – Решил немного развлечься.
Он заговорщицки подмигнул клону, давая понять, что речь идет либо о нелегальном наркотике, либо о каком-то изысканном секс-стимуляторе. Ка-третий подмигнул в ответ.
– Зря не поехали с нами, капитан. Очень смешное море.
– Я знаю. Был здесь однажды.
– Мило-мило, капитан! – сообщили Цзыгу. Они держались за руки и поминутно переглядывались. – Очень-очень жаль, что не было вас!
– Мне тоже крайне жаль. – Алекс кивнул.
Он пропустил Цзыгу, в сопровождении клона отправившихся внутрь корабля, закурил. Чужой табак на земле Новой Украины почему-то казался хуже… будто этот воздух не хотел его принимать.
Через тринадцать минут появился и микроавтобус с экипажем.
Сразу же можно было понять, кто и как провел время в увольнении, кому улыбнулась удача, а кто своих планов не осуществил. Генералов был мрачен и, не говоря ни слова, прошел в корабль. Поль вышел из автобуса с невозмутимым видом повидавшего сотню планет космического волка, четко отсалютовал Алексу и тоже отправился внутрь.
– Твои сигареты, капитан, – сказала Джанет. Протянула Алексу блок. – Вроде бы неплохие.
Она улыбалась и явно выглядела довольной жизнью.
– Что с Паком? – поинтересовался Алекс.
– Да ничего особенного. – Джанет ухмыльнулась. – Нашел себе дружка в баре, возомнил невесть что… теперь страдает. Решил, что это была любовь всей его жизни.
– Разве возможно влюбиться за пять часов? – риторически спросил Алекс.
– Эх, капитан-капитан… – Джанет игриво чмокнула его в щеку пухлыми губами. – Все возможно, поверь. Но за Пака не переживай, ему просто хочется пострадать, помучиться… есть такой тип людей.
– Как неразумно… – Алекс покачал головой. – Я готов признать полезность любви, пусть и лишен ее. Но влюбляться следует по обоюдному согласию, твердо выяснив вначале, согласен ли партнер на достаточно долговременное переживание ответного чувства. Иначе испытываешь негативные эмоции вместо положительных… Джанет!
Негритянка зажала рот руками, но смех все равно рвался из нее.
– Алекс… нет, прости ради Господа Разгневанного… ты прав, конечно… в теории…
Пилот замолчал.
Чуть смущенная, Джанет двинулась в корабль. Ким, терпеливо дожидавшаяся конца разговора, подошла к Алексу.
– Это тебе.
Пакет из плотной коричневой бумаги был небольшой, но увесистый. Алекс развернул его с тем чувством неожиданного праздника, которое касается каждого, получающего неожиданный подарок.
Разумеется, это был предмет гордости Новой Украины, кусок свежего сала.
– Его срезают со свинок прямо на пастбище, – сказала Ким. Ее переполняли впечатления. – И свинкам совсем не больно, через день шкура заживает, и свинья снова нагуливает жирок. Вот! Попробуй, оно уже копченое. Когда слой сала достигает толщины в полметра, у свинки начинают выделяться специальные ферменты… Здорово, правда?
Алекс достал из кармана нож, отрезал кусочек. Прожевал, кивнул:
– Здорово. Очень вкусно. И аромат зеленых яблок, да?
Ким кивнула. Моррисон, стоящий за ее спиной, скривился в гримасе:
– Аромат… вот на пастбищах аромат – спаси Господи. Этот сальный мамонт прется по степи, выжирает все начисто и непрерывно гадит, извините за подробности!
– Естественный процесс! – отпарировала Ким.
– Конечно, но слишком уж неароматный. Почему они не выращивают мясо и сало в баках, как на любой приличной планете?
– Ты ничего не понимаешь! – Ким завелась с пол-оборота. – Совершенно другой вкус! К тому же свиньи полезны для экологии планеты. И обходятся гораздо дешевле. Три пастуха-спец управляются с большим стадом, и больше никаких расходов!
Как и Ханг, Алекс тоже был не склонен считать животноводство Новой Украины увлекательной темой для обсуждения.
– Ким… – Он взял девочку за плечо. – До старта тридцать девять минут. Я думаю, все хотят принять душ, переодеться…
– Ну вот, тебе совсем неинтересно… – с легкой обидой ответила она.
– Интересно. Но я уже был в музее животноводства…
– В главную генетическую лабораторию вас водили?
– Водили.
– А нас нет, там вели какой-то эксперимент…
Они вошли в корабль.

Глава 5

Геральдика.
Одна из самых странных колоний человечества, на взгляд Алекса…
Устье гиперканала находилось в какой-то тысяче километров от планеты, вращаясь вокруг нее подобно самому обыкновенному спутнику. Здесь была всего одна, пусть и достаточно мощная боевая станция – защиту канала осуществляли стационарные установки на планете. Они были раскиданы по всей поверхности – и в жарких безводных пустынях, и на неприступных горных кряжах, и даже на плавающих понтонах в океане. Наверняка их возведение обошлось куда дороже, чем строительство космических цитаделей, но с точки зрения обитателей Геральдики иного выбора не было. По мере того как канал кружил над планетой, контроль над ним переходил от одной боевой установки к другой.
Геральдика была планетой аристократии. Здесь собрались и остатки древних, вырождающихся земных родов, таких как английская королевская семья и арабские шейхи, и более молодые аристократии – например, новорусские династии, неслыханно разбогатевшие в конце двадцатого – начале двадцать первого века на продаже территории, ресурсов и населения своей страны. Обитали тут и несколько аристократических фамилий с других колоний, перешедших к другим формам правления, и, по слухам, даже анклав Брауни, происходящих из правившего некогда гнезда.
Разумеется, спускаться на планету Алекс не намеревался.
Они ожидали своей очереди на вход в канал, и все – в этом Алекс был уверен – разглядывали вращающуюся под ними планету. Оптические системы корабля были достаточно мощными, чтобы доставить наблюдателю массу впечатлений.
Сам Алекс выбрал для наблюдения небольшой, уютный городок в горной долине. Невысокие, в пять-шесть этажей, домики были крыты карминной черепицей, улицы утопали в зелени, повсюду били фонтаны. Рядом с городком располагался замок – пилот не удивился бы, узнав, что строение перевезено на Геральдику с Земли. Был тут и космодром, но такой крошечный и запущенный, что можно было не сомневаться – этим аристократам уже не до космоса.
Зато охоту они любили.
Вдоль быстрой горной речушки бежал человек. Оптика, даже подкрепленная компьютером, не дала Алексу возможности разглядеть его лицо – мешали легкие облака над долиной. То ли юноша, то ли девушка. За ним гнались трое всадников в ярких развевающихся одеждах, безошибочно выдающих правителей, – все маленькие царьки обожали пышность. Их верховые животные были кем угодно, но не лошадьми… разве что генетики позабавились, добавив лошадям пышные рога.
Погоня длилась недолго. Преследователи догнали жертву, сверкнули голубые вспышки… техникой аристократы все-таки не пренебрегали. Спешившись, троица подошла к неподвижному телу. Со смесью растерянности и отвращения Алекс наблюдал, как аристократы принялись насиловать беспомощную жертву. Свита в два десятка человек уже догнала их и теперь терпеливо ждала поодаль.
Наконец развлечение наскучило охотникам. Они вернулись к свите, состоялся короткий разговор, сопровождавшийся властными жестами, – и еще одна фигурка бросилась бежать вдоль реки. Охотники выжидали. Им подали какие-то напитки, и теперь они, похоже, о чем-то беседовали.
С некоторым облегчением Алекс увидел, что жертва жива. Девушка, теперь был понятен хотя бы пол, поднялась и, неловко переставляя ноги, заковыляла в сторону города. Ее никто не преследовал, наоборот – даже помахали руками.
– Отвратительно! – громко сказала Джанет.
– Ты имеешь в виду охоту? – спросил Алекс.
– Какую охоту? Я о том празднике, на яхте.
– Аристократия, – подал голос Моррисон. – Голубая кровь… черт бы ее подрал. Вроде и в самом деле голубая, да?
– Я слышал, что да, – наблюдая за возобновившейся забавой, сказал Алекс. – Конечно, они не перешли с железа в гемоглобине на медь, это нарушило бы имперские законы. Они изменили только цвет… не представляю даже, как это возможно… и генетического единства с обычными людьми не утратили. Но кровь у них голубая.
– При старой Империи такого бы не допустили, – заявил Моррисон. – Нормальный Император…
– Геральдика процветала и при предыдущих Императорах, – возразил Алекс. – А мальчишка, который сейчас формально занимает трон, наверное, и не слышал про эту планету.
– Может, и слышал, – сказала Джанет. – И не факт, что не восхитился. Настоящие короли, графы и шейхи. Его это должно радовать.
Алекс наконец отключил увеличение. Изучать Геральдику дальше не было ни малейшего желания. Шестьдесят четыре маленькие, всесильные в своих пределах династии. Шестьдесят четыре совершенно выродившиеся генные линии.
Абсолютная власть развращает, даже если она ограничена рамками одной-единственной долины, одного-единственного городка. Человеческая история знала множество тираний, но никогда тираны не были свободны от опасности революций. Никогда, до момента появления слуг-спец.
Из кого их набирали? Ведь все прилетевшие на Геральдику отправились туда добровольно. Имперские наблюдатели строго следили за потоками колонистов, не давая возможности увезти кого-то насильно. Но ведь нашлись. И не единицы, не десятки, не сотни. Сотни тысяч людей отправились на Геральдику вместе со своими хозяевами. Вряд ли на Земле набралось такое количество безумных мазохистов.
Наверное, вначале все выглядело очень мило. Маленькая страна в мирном и щедром мире, мудрые аристократы-правители. Немножко средневековой экзотики – она обладает удивительной властью над человеческими сердцами. И люди с чистой совестью заказывали специализацию слуг для своих детей, ведь что плохого может совершить престарелая мудрая леди королевской крови или поэтичный и мудрый, радеющий за свой народ шейх? Вот только шли поколения, и вырастали новые правители, привыкшие к тому, что вокруг – одни лишь слуги…
Все-таки должны быть какие-то другие ограничения на специализацию, кроме генетической совместимости с натуралами и полезности для общества. Нельзя покушаться на свободу воли… настолько сильно.
– Экипаж – готовимся к входу в канал. Расчетное время входа – плюс шесть минут двенадцать секунд. Вектор прыжка на Зодиак. Расчетное время полета – восемнадцать часов двадцать девять минут восемь секунд. Первый вахтенный – я, через девять часов пятнадцать минут заступает Моррисон.
Никто не возражал, никто не задавал вопросов. Алекс тоже был правителем на корабле, подобно людям с голубой кровью в жилах на Геральдике. Вот только власть его имела другие корни… пока – другие.
Где же эта грань? Где проходит рубеж между готовностью спеца подчиняться старшему по должности и рабской покорностью слуги? В чем разница между властью и тиранией? Почему то, что стало основой жизни Империи, на Геральдике выродилось в жестокую мерзость?
А может быть – Алекс даже усмехнулся, – при взгляде на Империю со стороны она выглядит столь же отвратительно? Бойцы-спец, гетеры-спец, дворники-спец…
Он перебросил нити управления к Моррисону. Несколько секунд наблюдал, как Ханг ведет корабль к устью канала, потом вновь переключился на оптические сканеры.
На этот раз получивший приказ на поиск людей компьютер выкинул перед Алексом совсем другой участок планеты, уже погружающийся в ночную тень. Речная дельта, вся испещренная множеством островков. Дома – здесь раскинулся действительно большой город. И космодром рядом выглядел достаточно современным. На улицах мелькали машины, сновали пешеходы, вспыхивали огни реклам.
Город как город. Никаких грязных забав и безумных царьков.
На первый взгляд.
И все же этот город тоже живет по законам Геральдики. Полная и неограниченная власть. Неприятие имперских законов… что, конечно, закрывает на планету доступ туристам, кроме самых неосторожных.
Что лучше – насилие неприкрытое или замаскированное?
«Зеркало» вошло в гиперканал, и мир Геральдики исчез.

Есть что-то мистическое в одиночной вахте, когда корабль скользит по изнанке мироздания. Серый коридор, мчащиеся навстречу стены, сложенные из великого Ничто, полная, абсолютная, немыслимая отстраненность от окружающего мира. Многомерная физика утверждает, что существует лишь один гиперканал, и существует он лишь один квант времени. И значит, в этот же самый миг все корабли всех времен и всех цивилизаций накладываются друг на друга, бесплотными тенями мчатся во всех направлениях разом.
Вселенная полна парадоксов. Большинство рас пришло к использованию гиперканалов как самого удобного и дешевого средства межзвездного сообщения. И сейчас, именно сейчас, идут навстречу друг другу бесчисленные флоты Тайи и их неведомых, начисто уничтоженных противников, сходясь в решающей схватке за Галактику… схватке, которая не принесла ничего хорошего победителям. Мчится в неизвестность Сон Хай, первый звездоплаватель Земли, чья звонкая слава затмила и Магеллана, и Гагарина. И – вот ведь что самое странное – здесь же находятся и корабли будущего. Последние крейсера человечества, которое тоже когда-нибудь угаснет, первые утлые суденышки чужих рас, которые сейчас еще и в космос-то не вышли, но когда-нибудь начнут властвовать над миром. И тут же – само «Зеркало», во всех его будущих полетах, с Алексом и остальными на борту.
Разумеется, фольклор космонавтов нес в себе множество легенд о гиперканалах. И про человека, выбросившегося за борт и доставленного гиперканалом на Землю. И про корабли-призраки, что выныривают из-за кормы, величаво обгоняют оторопевших наблюдателей и исчезают вдали. И про то, что иногда можно увидеть впереди выхлоп двигателей собственного корабля…
Разумеется, в фольклоре не было ни грана истины. Но делать вид, что веришь в него, было приятно.
Алекс даже не знал, хотел бы он на самом деле однажды увидеть в гиперканале нечто или нет. Щекочущие нервы истории хороши, лишь когда они лживы. Тишина и покой гиперканала устраивали его куда больше. Тишина, покой и теплая радуга корабля…
И все-таки он любил смотреть на несуществующее пространство канала, будто и впрямь рассчитывал увидеть корму собственного корабля…
Моррисон вошел в систему управления точно в назначенный срок. Алекс обменялся с ним коротким эмоциональным сигналом – в нем даже не было слов, только пожелание удачи и выражение приязни. Весь остальной экипаж отдыхал.
Алекс чувствовал усталость, но все-таки прошел в кают-компанию. В одиночестве налил себе стакан сухого вина. Корабль словно бы дремал, мирно и безмятежно. Лишь урчал едва слышно климатизатор, ощутив присутствие в помещении человека, копошилась в углу черепашка робота-уборщика, вылизывая влажным языком и без того чистый пол.
У Алекса все не шла из головы Геральдика. Та девушка, уходившая от своих насильников. Безропотно, может быть даже – с сознанием выполненного долга…
Он достал из кармана пробирку, посмотрел на мутную взвесь. Что произошло бы, прими жертва блокатор? Ничего хорошего, конечно. Принялась бы выцарапывать глаза аристократам, сопротивляться… к полному недоумению свиты, да и самих насильников.
Алекс открыл пробирку, осторожно понюхал. Запах острый, химический, не слишком приятный, но и не отвратительный. Достаточно одной капли. Ну – две, для полной гарантии. Передозировка не страшна…
Он наклонил пробирку над бокалом с остатками вина. Посмотрел на Беса. Рукав футболки задрался, и чертенок был на виду. Вот только глаза закрыл – будто в ужасе.
– Страшно, – согласился Алекс. – Очень.
Наверняка он не первый спец, решивший поэкспериментировать с подобным веществом. Наверняка ничего хорошего из эксперимента не выйдет – иначе рецепт блокатора пожаром пронесся бы по Империи, ломая устоявшийся порядок вещей.
Капля.
Вторая.
Третья.
Он бережно закрыл пробирку, спрятал ее в карман. Поболтал бокалом. Жидкость упорно не хотела растворяться в вине, маслянистой пленкой собравшись на поверхности.
Алекс поднес бокал к губам и выпил его одним глотком. Потом плеснул еще вина, запил. Во рту остался легкий едкий привкус.
Разумеется, вещество не могло подействовать сразу. Эдгар говорил о трех-четырех часах, пока уже существующие в организме модификаторы поведения не вымоются из нервных клеток. И все-таки Алекс какое-то время постоял, вслушиваясь в собственные ощущения.
Спать хочется, вот и все…
– Пойдем вздремнем, – сказал Алекс. Бес, естественно, не возражал.

Ему снился сон – странный, сумбурный, составленный из клочков всего, что случилось за последние дни. Словно он – повелитель какой-то неведомой планеты, не то Геральдики, не то Земли, не то Эдема. Хорошей, доброй, мирной планеты… Алекс стоял у подножия трона; десяток стражников, с обнаженными мечами в руках, кольцом сомкнулись вокруг. А перед Алексом, на коленях, стоял мальчик по имени Эдгар, неловко сжимая в руке разбитые, согнутые очки.
– Зачем ты это сделал? – Собственный голос показался Алексу чужим, он даже понял, что спит, и уже приготовился проснуться, как это часто бывает, стоит заговорить во сне. Но сон не кончался, а Эдгар поднял голову, подслеповато посмотрел на Алекса, неловко дернул плечами:
– Я хотел спастись…
– Добавь – Повелитель, – сказал Алекс, и стражники напряглись, готовые броситься к Эдгару и изрубить тощее тело.
– Я хотел спастись, Повелитель. – Эдгар наконец-то выпрямил оправу, нацепил очки на нос.
– Но почему именно так?
Парнишка, который упрямо носил уже столетие как забытые людьми очки, прищурился:
– Это все, что мне было доступно, Повелитель.
– Ты жесток… – Алекс посмотрел поверх голов стражников, поймал взгляд Ким, стоящей в обнимку с Джанет. Ким кивнула, выкрикнула:
– Убей его, Повелитель! Я не хотела быть такой, Повелитель!
Джанет закрыла ей рот ладонью. Покачала головой, прошептала:
– Наши солдаты не умели стрелять в людей… Алекс…
Алекс кивнул им обеим. Одобрительно – Ким, успокаивающе – Джанет. Но он был Повелителем, и это сковывало его незримыми путами, куда крепче, чем измененные опероны спеца…
– Ты жесток, – повторил Алекс, глядя на мальчишку, ожидающего его решения. – Стража!
И десять сверкающих мечей взлетели в воздух…

Открыв глаза, Алекс некоторое время лежал неподвижно. Морщился, вспоминая сон – яркий, красочный, будто впечатанный в память.
Его опыт психоанализа был небольшой – стандартный курс занятий в младших классах школы да редкие походы к профсоюзному психотерапевту. Но истолковать этот сон труда не составляло.
Он поморщился, вспомнив вопль Ким. «Убей его!»
Но ведь самое страшное в том, что она права… и эти слова могут прозвучать в реальности.
Спал он недолго, до выхода из канала оставалось еще два с половиной часа. Можно было пойти в кают-компанию, посидеть со стаканчиком виски. Можно было зайти к Джанет или Ким и предаться немудреным радостям секса. Некоторое время Алекс размышлял, к кому его больше тянет. Обе женщины были по-своему очень привлекательны…
Вздохнув, он решил никого не тревожить.
Нейротерминал по-прежнему лежал в ящике стола. Алекс надел повязку и стал проглядывать содержимое пенала с небогатой подборкой развлекательных кристаллов. Несколько «Удивительных путешествий», позволяющих путешествовать в виртуальных копиях красивейших планет Галактики. Четыре детектива из серии о Горбатом, агенте-спец Имперской Безопасности. Вот у этого коллеги Ким, если верить авторам, и впрямь был одноразовый плазменный разрядник… ну, конечно, не в той части тела, которую назвал Эдгар, а в гайморовой пазухе… Алекс заколебался – кристаллы под названием «Горбатый» и «Правда Горбатого» он когда-то смотрел и был захвачен лихим сюжетом, в котором можно было принимать хоть сторону спец-агента, хоть сторону его многочисленных, но неудачливых противников. Кристалл «А теперь – Горбатый!» ему тоже кто-то нахваливал, ну а «Могила для Горбатого» обещала то ли конец похождениям героя, то ли, с большей вероятностью, совсем уж немыслимые приключения. Но качественный виртуальный детектив, да еще чтобы отыграть его за нескольких персонажей, занимал не меньше суток времени. Алекс отложил «Могилу для Горбатого» на видное место и продолжил перебирать крошечные кристаллы.
Бонус-кристалл, вложенный заботливыми дельцами индустрии развлечений, он убрал сразу. «Сто тысяч лучших рекламных роликов, от двадцатого века до наших дней»… Благодарим покорно…
Оставалось еще три кристалла: с классической литературой, музыкой и драматургией. Конечно, приятно сидеть на веранде у берега океана, потягивая холодный коктейль, слыша крики чаек и читая хорошую книгу. Не менее приятно предаваться тому же занятию холодным осенним вечером, в кресле перед разожженным камином, слушая, как барабанит по окнам мелкий косой дождик…
Ну и, разумеется, «Сексуальный калейдоскоп», одобренный имперским комитетом по здравоохранению и церковью, развлекательный кристалл для экипажей космических кораблей дальних рейсов.
Алекс задумчиво покрутил кристаллик в руке. В конце концов, он хотел проверить, что такое любовь. И «калейдоскоп» наиболее отвечает этой цели. Даже без всякой «любви» Алекс получал от этого немудреного справочника по формам сексуальной активности массу приятных эмоций.
Он вдавил кристаллик в упругую присоску, выждал секунду, расслабился. Мир подернулся туманом, исчезая.
После резких переходов виртуального пространства, созданного Эдгаром, «сексуальный калейдоскоп» производил уютное, умиротворяющее впечатление. Проступили сквозь туман стены, зажглась мягким светом люстра под потолком, лег под ноги пушистый ковер.
– Добро пожаловать… – произнес нежный бесполый голос. – Вы желаете выбрать свою сексуальную роль?
Алекс на миг задумался.
– Так… я – мужчина…
– Принято, – подтвердил голос.
– К мазохизму не склонен, зоо– и альенофилия не привлекает… гомосексуальность пробовать не станем…
– Принято…
– Все остальное на ваше усмотрение, – с легким сомнением сказал Алекс. – Свободный выбор.
– Входите.
В стене открылась дверь. Послышалась тихая, приятная музыка.
Свободный выбор сексуальных приключений был излюбленной забавой космонавтов, особенно – находящихся в долгом полете. Правда, Алекс после нескольких конфузов предпочитал строго обговаривать ряд ключевых требований – мало приятного в том, чтобы спасаться бегством от толпы голых мускулистых негров, вооруженных кожаными плетками и цепями.
Но на этот раз проблем вроде бы не наблюдалось. Войдя в дверь, Алекс сменил тело – он стал выше, у него образовался ощутимый животик, руки покрылись мелкими рыжими волосами. В руках он держал большую картонную коробку, не слишком тяжелую, но явно не пустую. Перед ним был безлюдный лифтовый холл какого-то небоскреба, судя по цвету неба за окном – не на Земле. В музыку вплелся спокойный, уверенный голос:
– Моя сексуальная жизнь протекала размеренно и традиционно. В детстве и ранней юности я отдал дань увлечения групповому сексу, пройдя специализацию и став кондитером-спец, завел нормальную тройственную семью. Но что-то не удовлетворяло меня, что-то смущало и заставляло страдать. Часто ночами я стоял у открытого окна, смотрел, как быстрый Харон проходит через убывающий полумесяц Цербера, и мечтал… о чем? Тогда я еще не готов был признаться себе в своих наклонностях…
Алекс терпеливо ждал. Впрочем, комментарий явно ожидался долгий и туманный.
Он сделал шаг вперед, и голос прервался на полуслове, чтобы продолжить быстрее и энергичнее.
– Я приехал в офис «Быстрых перевозок», чтобы лично вручить замечательный шоколадный торт вице-президенту компании. Тот праздновал сто двадцатилетие своей матери, основателя и первого президента «Быстрых перевозок»…
Легкий толчок заставил Алекса направиться к одному из лифтов. Конечно, можно было воспротивиться, но он же не за этим сюда пришел?
С мелодичным звоном открылись двери лифта. Алекс вошел и сразу же почувствовал неладное.
Во-первых – в лифте была лишь одна пассажирка. Маленькая седая старушка, морщинистая и сутулая, в бесформенном коричневом платье, с прикрывающим чахлые волосы платком.
Во-вторых – пол в лифте был покрыт мягким ковром.
– День добрый, леди… – выдавил Алекс. Старушка не ответила, лишь кивнула дряблым подбородком и уставилась в зеркальную стену.
Может быть, пронесет?
Лифт плавно пополз вверх.
– Что-то сладко сжалось у меня в груди, – торжествующе произнес комментатор.
– Твою мать! – прошипел Алекс, сжимая кулаки.
– Почему-то я вспомнил свою мать, – задумчиво подтвердил голос. – Вспомнил, как в юности приходил поздно вечером домой, забирался в ванну, а потом приходила мама и долго, нежно и ласково, мыла мне волосы…
Алекс вжался спиной в угол лифта. Нет, он с места не стронется! Все-таки свобода воли у него остается!
– Лифт все ехал и ехал, – прокомментировал рассказчик очевидное. – И вдруг!
Алекс вцепился в стены. Но в виртуальности даже его рефлексы спеца подвели. Лифт остановился и впрямь мгновенно – его подбросило к потолку, приложило о стену и швырнуло на пол. Коробку с тортом вырвало из рук и расплющило о стену, посыпались кусочки шоколадных фигурок, брызнул крем. Раздался противный скрип. Лифт замер, покачиваясь, будто его тянуло вверх не гравитационное поле, а банальный трос.
Инстинкты сыграли с Алексом дурную шутку. Он не мог воспринимать произошедшее иначе, чем катастрофу.
А долг капитана – заботиться о пассажирах.
– Что с вами, мэм? – склоняясь над упавшей старушкой, спросил Алекс.
Припухшие, красноватые веки дрогнули. Старушка подслеповато взглянула на Алекса:
– Ой… сынок… ой… косточки мои…
– Не двигайтесь, мэм. – В этот миг он даже забыл, что находиться в виртуальности… причем – очень своеобразной. – Сейчас сработают аварийные системы…
Но лифт и не думал открывать двери.
– Боюсь, – пожаловалась старушка. Протянула руку, обвив шею Алекса. – Клаустрофобия у меня, сынок. Болезнь такая. Сто двадцать лет – не шутка…
Невидимый комментатор торжествовал:
– Я смотрел на ее милое, морщинистое лицо, на котором оставил свой след каждый прожитый год, каждое волнение и тревога… В этот миг я осознал, что всегда по-настоящему любил лишь этих прекраснейших человеческих созданий, воплощающих венец жизни и апофеоз женственности – старушек! И вот наконец неприятный инцидент оставил меня наедине…
– Кажется, я описалась, – стыдливо потупив глаза, сообщила старушка. – Но косточки целы!
– Кретины! – закричал Алекс, сбрасывая руку несчастной больной и вскакивая. – Халтурщики! Если бы отказал привод лифта, нас бы размазало по стенкам! Система – выход!
Даже аварийный выход здесь был обставлен правдоподобно. Распахнулись двери, ворвалась бригада медиков и уволокла на носилках старушку, все еще протягивающую руки к Алексу. Какой-то шустрый юноша в одежде официанта соскреб со стены и запихал обратно в коробку остатки торта.
Лишь после этого нахлынул туман, и Алекс вновь оказался в стартовом помещении «Калейдоскопа».
– У вас есть претензии? – с тревогой спросила система.
– Да! Миллион! – Алекс замолчал, сообразив, что ругается с простейшей сервисной программой. – Так. Геронтофилию – убрать из списка!
– Социальное значение геронтофилии очень велико, – неожиданно возразила система. – Ее корни…
– Убрать! Что-нибудь другое. Только вначале изложить краткий сюжет!
Несколько секунд система перетасовывала имеющиеся варианты.
– Крайне интересное и нестандартное приключение…
– Излагай.
– Бухгалтер-спец средних лет, мужского пола, имевший традиционную бинарную семью, распавшуюся не по его вине, работает в имперском комитете по легкому вооружению. Он крайне застенчив, что мешает его сексуальной жизни и продвижению по службе.
Система на миг замолчала, будто ожидая возражений. Алекс пожал плечами. Начало как начало.
– Руководит комитетом организатор-спец, женского пола, всецело увлеченная своей работой и отдающая крайне мало времени общественно полезной сексуальной активности. На работу в комитет приходит товарищ бухгалтера, мужского пола, добившийся высокого общественного положения. Он советует персонажу стать сексуальным партнером организатора-спец с целью добиться продвижения по социальной лестнице и удовлетворить половые инстинкты. Пока вас устраивает?
– Устраивает, – осторожно сказал Алекс.
– После ряда комических и увлекательных приключений бухгалтер-спец добивается взаимности у организатора-спец. Однако в силу ряда обстоятельств товарищ персонажа подло сообщает организатору-спец причины сексуальной активности бухгалтера. Но даже это не мешает счастью влюбленных. Они образуют крепкую бинарную семью и живут вместе долго и счастливо.
Алекс молчал, совершенно ошарашенный.
– Вас устраивает?
– Сексуальные оргии в комитете присутствуют? – осторожно спросил он. – Неудачный роман между главным героем и его товарищем, послуживший причиной предательства?
– Нет.
– Садо-мазохистские компоненты любви бухгалтера и организатора?
Система заколебалась:
– Крайне незначительные. Бухгалтер обливает организатора водой из графина. Организатор швыряет в лицо бухгалтеру несколько распечаток.
С подобными сюжетами Алексу сталкиваться не приходилось.
– Интересно, – признал он. – Хорошо… нестандартно, но хорошо.
– Продолжительность сюжета – тридцать восемь часов, – предупредила система.
– Ускорить возможно?
– Не рекомендуется. Основная интрига сюжета заключается в медленном и плавном развитии отношений главных героев.
Алекс покачал головой. Таким временем он не располагал.
– Система, запомнить сюжет и предложить мне при следующем входе. А теперь – полный выход.
– Полный выход, – подтвердила система. – Рада вашему визиту. Всегда готова служить. Приходите еще.
Вокруг заклубился тяжелый, густой туман.
Сняв повязку, Алекс с сомнением посмотрел на кристалл. Если верить Эдгару, он уже должен был обрести способность любить. Если верить книгам, фильмам, да и просто окружающим, любовь – это чувство, которое вспыхивает мгновенно, которое не признает никаких ограничений.
Но ведь он не смог испытать хоть подобие каких-то эмоций к старушке!
Одну лишь неприязнь… неприязнь?
Он вздрогнул.
Кристалл не зря был рассчитан на космонавтов. Неприхотливые, пускай и разнообразные сюжеты рассчитывались опытными психологами.
Едва войдя в лифт вместе со старушкой, Алекс должен был принять ее в «зону ответственности». Катастрофа, вводящая его в стрессовую, но запрограммированную генными оперонами ситуацию, усиливала ответственность до предела.
Да он обязан был… ну, не полюбить… пилоты ведь не умеют любить, этого никто не предусматривал… обязан был преисполниться теплых чувств к старушке.
Что там предполагалось дальше в программе?
Задушевный разговор?
Робкий поцелуй?
Бурная сексуальная сцена на полу лифта?
Совместное поедание юбилейного торта?
Алекс представил, как голая, радостно хихикающая бабка впихивает ему в рот кусочек шоколада, а он, подрагивая от возбуждения, слизывает сладкий сливочный крем с обвисшей груди…
– Дьявол! – завопил он.
А ведь так могло быть!
Вполне!
И он не испытывал бы никаких неприятных ощущений, выйдя из виртуальности. Любопытное, интригующее, рекомендованное медиками и одобренное священниками приключение…
Да как же это?
Он хотел научиться любить – а обрел способность не-любить?
Или это лишь две неразрывные половинки, и невозможно понять любовь, не умея отвергать?
Алекс прошелся по каюте, обхватив себя за плечи, пытаясь понять хоть что-то в собственных ощущениях.
Да, он уже нарушил одну из заповедей пилота-спец.
Самую главную, пожалуй. Беспредельную ответственность за всех, оказавшихся рядом. Значит, средство Эдгара действует, блокирует его измененное сознание. А ведь это страшно… стоит лишь представить себе пилотов, способных бросить на произвол судьбы экипаж и пассажиров!
Он представил себе Ким. Джанет. Лурье и Генералова. Моррисона. Ка-третьего. Цзыгу.
Вот что-то происходит… корабль гибнет… как он поступит?
Да нет! Он не бросится спасать собственную жизнь. Он по-прежнему готов до конца сражаться за корабль, экипаж и пассажиров. Все в порядке!
Вот только откуда эта тоскливая тревога, эта холодная пустота в груди?
Словно неощутимый биохимический удар отсек что-то, жившее в душе…
Или – сдернул туманную дымку с бездонной пропасти.
– Похоже, я зря выпил эту дрянь? – риторически спросил Алекс. Торопливо посмотрел на Беса – самого верного своего советника и спутника.
Чертенок стоял потупившись, разведя руки. Исподлобья косился на Алекса с той же мучительной болью, что тот ощущал и сам. Можно было не смотреть на Беса – он уже не мог сказать Алексу ничего нового.
– Но это же не любовь! – Алекс мотнул головой. – Это не может быть тем самым чувством!
«Да, это не любовь… – насмешливо шепнуло ему что-то незримое, мертвым сном спавшее на дне души. – Это отсутствие любви…»
– Какая же это, к чертовой матери, радость? – Память услужливо подсказывала сухие, научные формулировки, будто цеплялась за что-то прежнее, устойчивое и спокойное. – Устойчивое чувство, сопровождающееся эмоциями нежности и восторга? Благодарю покорно…
Алекс замолчал, переводя дыхание. Стоп. Не стоит нервничать. Он сам выпил изготовленный по рецепту Эдгара блокатор. Он хотел проверить его действие, чтобы не пострадала Ким. Он хотел ощутить то чувство, которого был всегда лишен.
Возможно, неприятным эмоциям он обязан именно отсутствием любви? Ну так на борту есть две женщины, молоденькая и средних лет, а на худой конец еще Цзыгу и Генералов! В самом крайнем случае – кристалл с виртуальными персонажами. Проявится у него эта любовь, никуда не денется. А потом действие блокатора кончится, чуждая эмоция уйдет, и все вернется в прежнее русло.
Главное – не паниковать.
Алекс быстро прошел в душ, пустил ледяную воду, постоял несколько минут, сцепив зубы. Вроде бы сосущее чувство тревоги и пустоты проходило, смывалось.
Ничего, выдержим!
Зато будет что вспомнить! Какой еще пилот-спец может похвастаться тем, что любил или страдал от отсутствия любви?
Он пустил на мгновение горячую воду, сгоняя озноб. Досуха растерся полотенцем, быстро оделся, причесался и высушил волосы. Посмотрел на себя в зеркало.
Нормально.
Мужественное, сильное лицо. Умные глаза.
И что-то неуловимое, тревожное, заставившее его испуганно отвести взгляд.
Ерунда. Показалось. Он паникует, и это естественно. Вот и мерещится всякая дурь.
Алекс вышел из каюты и торопливо пошел в рубку. Все, что ему сейчас нужно, – это слияние с кораблем, радужное тепло, истинное чувство пилота-спец. Оно не подведет, оно спасет. Пусть пока еще длится вахта Моррисона, но он же имеет полное право войти в систему раньше. Например – ему не спится. Или хочется лично провести выход в системе Зодиака, он там никогда не был, а это ведь великая и красивая планета…
Алекс почти ворвался в рубку. Торопливо лег на ложемент, посмотрел на Моррисона. Лицо второго пилота было безмятежно-счастливым, таким, каким оно и должно быть. Хороший корабль, дальний полет, надежные товарищи – что еще нужно пилоту? Какая такая любовь?
Опустив голову, Алекс вошел в систему. Зеленая спираль дрогнула, тревожно потянулась навстречу.
– Корабль в канале, до выхода тридцать четыре минуты, происшествий нет, все системы работают исправно…
– Спасибо, Ханг. Не обращай на меня внимания. Просто не спится. Я не буду вмешиваться в управление.
Зеленая спираль ответила эмоциональной волной – признательность и сочувствие.
– Капитан, у меня были проблемы со сном – они прекрасно решаются стаканом красного вина. Еще рекомендуют теплое молоко с липовым медом. Ну, или таблетки…
– Ханг, не беспокойся. Это редкий случай. У меня все в порядке. Я… я ненадолго.
Образ Моррисона слегка померк, заканчивая диалог. Алекс остался наедине с кораблем.
Радуга. Теплая, чудесная радуга, перекинувшаяся сквозь тьму. Душа корабля.
Алекс потянулся навстречу – жадно, уже чувствуя, как спадает напряжение, как зияющая пропасть, разрезавшая его душу, стягивается и исчезает.
– Коснись меня!
– Будь мной!
– Полюби меня!
Радуга вспыхнула вокруг.
Приняла его – преданно и беззаветно, нежно и крепко, сжала в незримых объятиях…
Это было как на виртуальном инструктаже в первом или втором классе школы… Обаятельная, даже для них, сопляков, виртуальная девушка-инструктор. Радостный голос: «А сейчас мы познакомимся с самым простым, воспетым еще в Библии методом сексуальной аутостимуляции… ребята, если вы уже с ним знакомы – не перебивайте, посидите тихонько…»
Это было как на школьных вечеринках, на игре в «бутылочку», когда подростки разбивались на парочки и старательно суетились в укромных уголках, надеясь найти разницу между виртуальностью и реальным сексом.
Это было как на выпускной оргии – с опытными гейшами-спец, знающими каждую эротическую зону человеческого тела, умеющими отдаться радостно и самозабвенно.
Это было всем – и ничем. Фальшивкой. Иллюзией. Суррогатом любви. Циничной подделкой. Пищевой таблеткой в руке голодающего – дающей силы жить, но не утоляющей голода. Надувной женщиной-куклой в музее сексуальной культуры. Рекомендованной для зачатия детей партнершей, старательно отыгрывающей заученную с детства роль.
Это было чем угодно – но не любовью!
Алекс закричал, выдираясь из цветной радуги, из слащавых прикосновений электронного морока. Система вздрогнула, выпуская его в реальный мир. Он дергался на ложементе, забыв содрать страховочные крепления, что-то беззвучно крича, смотря на безразличный свет экранов и безмятежное лицо Моррисона.
Его обворовали!
Давным-давно, еще до рождения. По соизволению родителей, давших будущему ребенку надежную и прибыльную спецификацию пилота. Его лишили… нет, он еще даже не знал – чего… только понимал, что больше не сможет без этого жить.
Его предали.
Он был таким же слугой, как несчастные вассалы аристократов с Геральдики. Пусть даже его насиловали не столь явно…
Ради чего он жил?
Ради холодных касаний радужного света?
Ради права пилотировать десяток тонн металла?
Ради права умереть за Империю?
Алекс плакал, вздрагивая в креплениях ложемента. Он не плакал давно… так давно. И, наверное, никогда не плакал от эмоций. От боли, от физического дискомфорта, от неудачно выполненного задания – сколько угодно… но что это такое – плакать из-за неуловимого, неосязаемого, ненужного для жизни чувства?
Тридцать четыре года он был счастливым нищим. Ел предписанные огрызки, радовался подаренным обноскам, честно отрабатывал свой социальный долг.
Теперь наступила расплата.
Мастер-пилот, спец, капитан корабля Алекс Романов плакал, будто обиженный ребенок. Плакал, глядя, как счастливо улыбается его второй пилот, не желающий странного.

Зодиак сиял подобно елочному украшению. Его безумная, выгнутая восьмеркой орбита сейчас пролегала мимо ослепительной белой звезды, обрушивающей на планету океаны света. Любая земная растительность не выдержала бы и часа под этим палящим светилом.
Но жизнь – очень цепкая штука.
Сейчас вся обращенная к белому солнцу поверхность планеты превратилась в зеркальный ковер. «Кувшинки» – исполинские летающие растения, обитатели верхних слоев атмосферы, многослойным ковром плыли в воздухе, жадно впитывая потоки излучения. А где-то под ними, в прохладном полумраке, жила прежней жизнью флора и фауна Зодиака… ну и конечно же, люди. Гости этого странного мира.
Ни на одной планете Галактики к эндемикам не относились столь бережно, как на Зодиаке. Конечно, технологии позволили бы построить орбитальный щит, прикрывающий планету те два месяца в году, когда она проходила мимо белой звезды. Вот только люди, поселившиеся в этом мире, рискнули положиться на природную защиту, существующую уже сотни тысяч лет.
Алекс стоял в кают-компании у включенного на всю стену экрана, разглядывая транслирующиеся с поверхности кадры. Облака, а над ними – зеленовато-белесая изнанка кувшинок, дрейфующих вслед за солнцем. Активный жизненный цикл кувшинок занимал чуть больше этих двух месяцев, остальное время года они устилали поверхность океана, превращая его в зеленую, чешуйчатую, подрагивающую на волнах равнину. На кувшинках жили свои растения и животные, маленькие симбионты, прекрасно приспособившиеся к этому циклу. Два солнечных месяца они проводили либо в океанах, поджидая возвращения кувшинок, либо в мясистой, наполненной водородными полостями толще летающих растений, либо просто с изнанки листов.
– Разрыв! – негромко и без всякого страха прокомментировал диктор. – Уважаемые гости планеты! Сейчас вам продемонстрированы действия при появлении разрыва…
Действительно, то ли порыв ветра, то ли какая-то другая причина разнесли кувшинки в разные стороны. В зеленовато-белом поле вспыхнуло ослепительное сияние. Будто огненный клинок, плотный и тяжелый, прорвал живой щит и упал на поверхность планеты. Камера опустилась, приблизила полоску леса, попавшую под удар. Над деревьями стоял легкий пар – из листьев испарялась вода. Потом камера показала семью – мужчина, женщина и несколько малышей, – расположившуюся у опушки на пикник.
– Даже если вам покажется, что зона поражения проходит мимо, – весело сказал диктор, – перестрахуйтесь. Войдите в укрытие…
Мужчина и женщина покосились на небо и сдвинулись под тент из зеркальной пленки.
– Наденьте индивидуальные защитные средства…
Малыши, мирно лепившие куличики, достали из карманов скомканные плащики из такого же блестящего материала. Накинули на плечи, опустили на головки капюшоны – и продолжили играть.
– Если по какой-либо причине вы не можете применить защитное средство, – любезно сообщил диктор, – то примите следующую позу…
Из петлявшей поодаль речушки выбежала маленькая девочка в одних только трусиках. Посмотрела вверх – и торопливо легла, поджимая под себя голову и руки.
– Помощь придет! – успокоил диктор. Действительно, мать девочки уже бежала к реке, размахивая зеркальной накидкой.
– А если даже и не успеет…
Все потонуло в ослепительном сиянии.
– То не волнуйтесь – «поцелуй солнца» длится не более десяти—двенадцати секунд. В большинстве случаев вам грозят лишь легкие поверхностные ожоги.
Действительно, световой вал унесся дальше, а мать подняла хнычущую девочку, с одинаковой старательностью отшлепала и смазала тело какой-то мазью, после чего неторопливо двинулась к тенту. Девочка немного поревела и снова полезла в воду.
– Меры физического наказания, примененные к девочке, ни в коей мере не пропагандируются министерством здравоохранения Зодиака и не являются обязательной процедурой после попадания под «поцелуй солнца», – быстро сообщил диктор. – Добро пожаловать на нашу гостеприимную планету!
Рекламно-информационный ролик закончился. Алекс невольно усмехнулся, вспоминая официальную статистику – каждый сезон белого солнца на Зодиаке все-таки гибли от двух до трех десятков человек. В основном туристов, разумеется. Местные жители были более осторожны, и все, даже натуралы, адаптированы к «поцелуям солнца». В ситуации, где маленькая девочка отделалась краснотой кожи, он, здоровый и сильный мужик, вопил бы от боли, покрытый с ног до головы волдырями.
– Не очень-то мне хочется туда спускаться, – сказал Генералов. Огляделся, будто в поисках поддержки. В кают-компании уже собрался весь экипаж, но пессимизм навигатора никто не поддержал.
– Там живут двести миллионов человек, – сказал Моррисон. – Я там был… пусть и не в горячий сезон. Очень красивый мир.
– Я хочу туда, – быстро вставила Ким. Улыбнулась Алексу.
Как странно… Алекс чувствовал, что он действительно смотрит на Ким по-другому. Девочка не стала более притягательна, сексуальна… и симпатию к ней он ощущал по-прежнему. Изменилось что-то, для чего у Алекса не существовало слов.
Неужели так всегда?
– Что-то наши уважаемые пассажирки не торопятся, – насмешливо произнесла Джанет. Она стояла у самого экрана, транслирующего теперь под приятную музыку виды Зодиака. И впрямь – очень красивые виды. Неземная, но – удивительное дело, приятная для глаз природа. Озера с темно-синей, будто подкрашенной водой; пышные кроны деревьев – каждый листик с одной стороны зеленый, с другой – белый; забавные юркие зверьки, снующие в траве словно мячики из оранжевого меха.
– Для Цзыгу инструктаж, очевидно, не нужен, – заметил Поль. Зевнул. – Капитан, будем их дожидаться или пойдем на посадку?
Алекс очнулся от созерцания Ким.
– Да… будь любезен, Поль, сходи к ним и позови в кают-компанию. Только вначале зайди к Зей-Со, она старшая в паре…
Энергетик кивнул и уже шагнул было из помещения, когда послышались торопливые шаги.
– Спохватились, – фыркнула Ким. – Что, запускать повтор?
В кают-компании появился Ка-третий.
Повисло тягостное молчание. Лицо клона было покрыто красными пятнами, по лбу катились бисеринки пота. Глаза – остекленели.
– Что случилось? – Алекс шагнул навстречу. Наверное, так мог бы выглядеть пилот, увидевший-таки в гиперканале корму собственного корабля…
– Капитан… – Голос клона был едва слышен. Он судорожно сглотнул, протянул руку, хватая Алекса за плечо. – Пройдемте со мной! Б-быстро!
Алекс обернулся, посмотрел на экипаж. Похоже, никто ничего не понимал.
– Всем оставаться здесь, – на всякий случай сказал он. – Посадку отложим на следующий виток.
Клон часто закивал, будто Алекс озвучил его собственные мысли, и поволок его за собой.
– Что происходит? – вполголоса спросил Алекс, едва они оказались в коридоре. – Ка-третий?
– Тихо!
Теперь, когда они оказались наедине, лицо Ка-третьего выражало такое паническое отчаяние, что напугавшая всех гримаса казалась не более чем добродушным весельем.
– Да прекратите вы, Ка-третий!
– Все… все кончено… – выдавил из себя клон. Хрипло рассмеялся. – Нет, вру. Все только начинается…
Утратив надежду добиться от него связного ответа, Алекс ускорил шаги. Через десять секунд они уже стояли у дверей одной из кают.
– У вас крепкие нервы? – Голос клона упал до шепота.
– Достаточно.
Ка-третий распахнул дверь каюты.
Вначале Алекс увидел одну из Цзыгу, не то Зей-Со, не то Сей-Со, стоящую в коленопреклоненной позе у кровати. Каюта, казалось, была украшена для карнавала – яркие пятна красной краски на стенах; нелепые, бесформенные, развешенные под потолком гирлянды. Запах – неприятный, почти невыносимый для человеческого обоняния, заставил задержать дыхание.
А потом будто прорвалась плотина – сознание сделало скачок, и Алекс все понял.
– Нет! – закричал он.
Цзыгу, замершая на коленях у изрезанного, изуродованного тела подруги, даже не шевельнулась.
– Пойдемте, Алекс. Пойдемте, мы уже не можем ничем помочь. – Ка-третий вытащил его в холл, прикрыл дверь каюты. Сглотнул. Потряс головой. – Чудовищно… чудовищно.
– Зачем она это сделала? – Алекс пристально смотрел на клона, который все-таки был специалистом по Чужим. – Это же не Брауни, у них нет ритуальных убийств!
Клон тихо, истерически захихикал:
– Алекс… да вы что! Партнерши Цзыгу не способны убить друг друга!
– Самоубийство… – начал Алекс и осекся. Ни одно живое существо не способно размазать всю свою кровь по стенам, развесить кишки под потолком, а потом мирно улечься на кровать.
– Зей-Со убита. – В голосе Ка-третьего появилась тревожная дребезжащая нотка. – Убита кем-то из вашего экипажа, Алекс! Кем-то из нас, людей!
Он помолчал секунду, а потом добавил, уже спокойнее, хотя смысл слов как раз-таки не располагал к невозмутимости:
– Зей-Со – наследная принцесса Скопища Цзыгу. Ее смерть от человеческой руки – достаточный повод для войны. Собственно говоря… я думаю, что корабли Цзыгу уже движутся по гиперканалам. У Сей-Со есть портативный трансивер. Прежде чем позвать меня, она связалась со своей родиной.

Оперон третий, доминантный
Натуралы

Глава 1

– Прежде чем мы начнем разговор… – Мужчина, сидящий напротив Алекса, кончил набивать трубку и теперь подносил к ней трепещущий огонек зажигалки. – Итак, прежде всего… вы работали раньше со следователем-спец?
– Нет, мистер Холмс, – ответил Алекс. – Не доводилось.
Шерлок Холмс запыхтел трубкой, откинулся в кресле, посмотрел на Алекса цепким взглядом. Они сидели в собственной каюте Алекса, но сейчас он чувствовал себя гостем… причем гостем непрошеным и нежеланным.
– Мое подлинное имя – Питер Ка-сорок четвертый Вальк. Моя матрица Питер Вальк мертв уже тридцать шесть лет, но наша линия оказалась столь удачной, что выпуск продолжается.
– Редкий случай, – рискнул вставить Алекс. – Говорят… говорят, что клоны очень тяжело переносят посмертное рождение.
– Да, мистер Романов. – Клон кивнул. – Это так. Но я, как и вся линия следователей-спец, лишен человеческих эмоций и не испытываю шока от смерти своей матрицы. Питер Вальк был великим человеком, одним из первых генетически измененных следователей. Он лично предложил ввести в производство линию своих клонов, назвав их в честь самого популярного сыщика всех времен и народов.
– Вы тоже любите Шерлока Холмса, Ка-сорок четвертый?
– Разумеется. Но я предполагаю, что при дальнейшем общении вы будете звать меня мистером Шерлоком Холмсом.
Алекс кивнул. Это было несложно. Весь облик следователя-спец, от сухого скуластого лица и сухопарой фигуры и до строгого твидового костюма, вызывал в памяти бессмертного героя произведений Конан Дойла и его безумного продолжателя профессора Хироси Мото. Безвестный японский литературовед, наложив на свое сознание психологический профиль давно почившего англичанина, полностью утратил собственную личность. Но зато в середине двадцать первого века появился писатель Мото Конан, чьими книгами до сих пор зачитывались все дети мира. «Шерлок Холмс возрождается», «Дело об исчезнувшем гель-кристалле», «Киборг на покое», «Четыре спорных гигабайта», «Странная история стоматолога-спец»… Да что там говорить – Хироси Мото действительно стал достойным наследником древнего писателя. Наверное, все-таки в нем был скрыт подлинный талант – ведь ни одна из многочисленных попыток такого рода больше не привела к успеху. Так и не создали ничего путного граф Ли Толстой, поэтесса Анна Шелли, живописец Микола Рубенс…
– Образ Шерлока Холмса, моего прототипа, – продолжил тем временем клон, – почти полностью отвечает следователю-спец. Остатки эмоций, конечно же, пришлось устранить. Но в целом – я действительно Шерлок Холмс, Имперский следователь по особо важным делам…
– Холмс обычно демонстрировал свои способности недоверчивым клиентам, – не удержался Алекс.
– Вы не клиент. – Холмс позволил себе улыбку. – Вы – свидетель и, простите, подозреваемый в деле о замученной Цзыгу. Впрочем…
Следователь прищурился, изучая Алекса.
– Ваше официальное… и, простите, неофициальное досье уже в моей памяти. Поэтому я буду говорить о том, чего не мог узнать обычным путем. Последним алкогольным напитком, который вы употребляли, было сухое красное вино… позвольте… эдемское бужоле… с каким-то неизвестным мне химическим стимулятором. На протяжении последних суток вы имели сексуальные контакты с двумя женщинами, очевидно – вначале Ким, потом Джанет… затем неоконченный контакт в виртуальном имитаторе…
Как ни нелепа была сама мысль иронизировать над следователем-спец, но Алекс не удержался. Наверное, виноват был все тот же блокатор…
– Да, разумеется, настоящий Шерлок Холмс много выиграл бы, получив собачье обоняние.
Сухое морщинистое лицо клона осталось невозмутимым. Он запыхтел трубкой, потом резко сказал:
– Настоящий Холмс – это порождение писательского гения. Я – порождение гения генетиков. Поэтому я столь же реален и имею столько же прав на это имя. Что ж, Алекс, вы сами этого хотели…
Он перегнулся вперед через разделявший их столик. И заговорил быстро, твердо, будто вколачивая каждое слово:
– Ваши родители, Алекс, были жалкие неудачники. Мать – натуралка, отец – бухгалтер-спец. Он выбивался из сил, чтобы оплатить вашу элитную специализацию, работал сверхурочно, вы привыкли видеть его в кресле, с торчащими из дешевого нейропорта венчиками проводов… и вы возненавидели эту картину. Неприязнь, возникшую в тот момент, вы перенесли на всех использующих старые нервные шунты, неправомерно наделяя их холодностью, жестокостью, равнодушием к окружающим. Три года назад именно это стало причиной неполадок на лайнере «Горизонт», потому что вы, под надуманным предлогом, отстранили от вахты пилота-спец с нейропортом старого образца. Ваш метаморфоз из-за индивидуальных особенностей организма проходил крайне болезненно, и с тех пор в вашем сознании закрепилось мнение о натуралах как низшей касте человечества.
– Неправда! – резко выкрикнул Алекс.
– Правда. Вы считаете, что перенесенные страдания сами собой оправдывают вашу исключительность. А причина всего лишь в слабой реакции на анальгетики… Все время, с самого метаморфоза, вас мучает и оскорбляет та незначительная урезанность эмоций, которая неизбежна для пилота-спец. Не удивлюсь, если вы пользуетесь той или иной моделью эмоционального сканера, чтобы контролировать собственные чувства. А ведь здесь обычнейшая недоработка ваших родителей и вашего детского психолога – они позволили вам испытать слишком тесный эмоциональный контакт в пре-метаморфозном периоде…
– Я не знаю, какими досье вы пользуетесь, мистер Холмс… – прошипел Алекс. – Не знаю, откуда вы узнали про моих несчастных родителей! Но вряд ли стоит копаться в моем прошлом, чтобы решить проблему в настоящем!
Холмс замолчал. Выпустил клуб тяжелого дыма, отложил трубку. Заговорил уже мягче:
– Всего этого нет в ваших досье, мистер Романов. Поверьте мне – нет. Это – именно способности к индукции и дедукции, свойственные моему литературному прототипу. Но вдобавок я имею неограниченный доступ к информационным сетям, усиленные органы чувств и модифицированную мораль. Мистер Романов, я – слуга Закона. Если Закон скажет, что голодный ребенок, укравший кусок хлеба, достоин виселицы, – я отправлю его на виселицу. Если Закон скажет, что убийца и насильник должен быть оправдан, – я отпущу его с миром. В этом моя сила. Книжный Холмс мог позволить себе отпустить виновного, найдя ему оправдание в собственном сердце и поручив Господу вершить правосудие. Я – не могу. Мое сердце – лишь орган для перекачки крови, и для меня нет Бога, кроме Закона. Я найду того, кто убил госпожу Зей-Со, и отдам в карающие руки правосудия. Никто не в силах обмануть следователя-спец, Алекс. Но если вы ни в чем не виновны, если ваши руки не обагрены кровью – я стану вашей защитой и опорой.
Алекс молчал, глядя на Шерлока Холмса, созданного талантом писателей, трудом генетиков и безумной фантазией следователя Питера Валька. В чем-то Вальк был сродни Хироси Мото – писатель превратил себя в реинкарнацию Конан Дойла, а следователь стал воплощением литературного героя.
– Я не виновен в смерти Зей-Со, – сказал он со вздохом.
Холмс кивнул и заговорил. Голос его изменился, стал совсем уж мягким и доброжелательным, что было удивительно в человеке, полностью лишенном эмоций. Впрочем – Шерлок Холмс, как всем известно, обладал удивительными актерскими способностями.
– Расскажите мне все, последовавшее за первым визитом в каюту покойной, мистер Романов.
– Я вернулся в кают-компанию, – начал Алекс. – Все члены экипажа ожидали меня. Они были слегка встревожены, поскольку появление Ка-третьего Шустова произвело… э… некоторое впечатление. Но я не заметил, чтобы кто-то вел себя отлично от других. Обычное напряжение у людей, чувствующих, что случилось нечто крайне неприятное.
Холмс одобрительно кивнул.
– Сообщив экипажу о происшествии, что предписывается уставом, я задал вопрос, не желает ли кто-либо прояснить ситуацию. Все ответили, что не имеют ни малейшего понятия о причинах и обстоятельствах гибели Зей-Со. После этого, пользуясь исключительным капитанским доступом, я вывел «Зеркало» на устойчивую аварийную орбиту и заблокировал все системы управления кораблем. Затем сообщил в Имперскую службу безопасности о возникшей ситуации, добавив к рапорту и особое мнение Ка-третьего Шустова о последствиях гибели Цзыгу. Получив подтверждение приема, я отключил все системы связи, и мы стали ожидать вас.
– Мы вылетели немедленно, – кивнул Холмс. – Итак, подытожим… все находящиеся на борту отвергают свою причастность к смерти Зей-Со?
– Да. Полностью отвергают.
– И вы не заметили ничего подозрительного в поведении экипажа, Сей-Со, Ка-третьего? – Холмс небрежно опустил фамилию матрицы Ка-третьего, предписанную правилами вежливости, когда в обществе находилось более одного клона.
– Ничего. Обычный шок от случившегося. Мне доводилось видеть людей в обстоятельствах катастрофы. А Сей-Со не выходит из каюты покойной.
– У нее ритуальное прощание, которое продлится еще четыре с половиной часа, – сообщил Холмс. – Мне пришлось воспринять изрядную дозу информации о Цзыгу.
– Тогда ответьте – Ка-третий Шустов прав? Война возможна?
– Неизбежна, – невозмутимо сказал Холмс. – Наследная принцесса, павшая от человеческой руки, да еще таким предельно оскорбительным образом… Вы знаете, что у нее был вырезан яичник?
– Господи… нет. Зачем?
– Иначе Сей-Со могла бы сохранить генный фонд Зей-Со, имплантировав яичник в свое тело. Сама Сей-Со как младшая партнерша лишена органов размножения.
Алекс посмотрел в глаза Холмса.
– Это значит, что убийца действовал целенаправленно? Он… он стремился убить Зей-Со максимально оскорбительно… и безвозвратно?
– Да.
Пилот вытер вспотевший лоб.
– Холмс, я наслышан о Цзыгу, но даже не представляю, где у них эти чертовы яичники…
– Яичник, поскольку он один. Прямо под желудком. Снабжен собственным замкнутым контуром лимфоснабжения и мышечным насосом. Даже при гибели Зей-Со эта часть тела могла прожить несколько дней. Убийца вырезал яичник и рассек лимфатический контур. Это очень, очень профессиональное убийство…
Алекс напрягся. Он понял, какой вопрос сейчас последует.
– Мистер Романов, нанимая в экипаж Джанет Руэло, вы знали, что она происходит с карантинной планеты Эбен и специализирована как палач-спец?
– Да.
– Почему же вы взяли ее в экипаж?
– Тогда я не предполагал, что «Зеркало» будет заниматься перевозкой Чужих!
– А почему вы не расторгли контракт, когда выяснили предназначение корабля?
Пилот беспомощно развел руками:
– Мистер Холмс… Джанет Руэло ныне – гражданка Империи. У нее нет никаких правовых ограничений, психологи сделали ее терпимой к Чужим…
– Настолько терпимой, что она напоила их анисовым коктейлем, вызвав временное умопомрачение?
Алекс даже предположить не мог, откуда следователь знает об этом инциденте. Ка-третий? Или Сей-Со?
– Это не несло никакой угрозы их жизни, – хмуро сказал он. – К тому же анис вызывает у Цзыгу не умопомрачение, а приступ правдивости.
– Недоказуемо. Цзыгу говорят иное.
– В любом случае, мистер Холмс, я потребовал у Джанет Руэло принести мне воинскую клятву Эбена! Она обещала, что не причинит более никакого вреда Цзыгу!
– Мистер Романов… – Холмс вздохнул. – Вы верите в ее клятвы?
– Да. В конце концов, верность клятве вложена генетически…
– Так же как ненависть к Чужим. Либо наши психологи побороли и то, и другое, либо оба компонента личности Джанет действуют.
Алекс молчал. Возразить было нечего.
– Мистер Романов, быть может, ваше стремление оставить на борту «Зеркала» Джанет Руэло вызвано какими-то особыми обстоятельствами? – сочувственно спросил Холмс. – Например, той маленькой аферой с получением документов для Ким Охара, которую вы осуществили, используя двойной правовой статус спецов и право капитана выставлять время корабля?
О том, что его «маленькая афера» не будет раскрыта следователем-спец, Алекс и не помышлял. Но скорость привела его в ужас.
– Нет, – подумав, ответил он. – Это не являлось причиной, мистер Шерлок Холмс.
– Неприятен сам факт, что капитан космического корабля, пилот-спец, счел возможным нарушить закон… – Холмс вздохнул. – На моральных качествах спецов держится вся Империя, мы служим примером простым натуралам, чье сознание порой обуревают самые низменные эмоции. И вот вы, спец, нарушаете закон!
– С формальной точки зрения – да, – быстро ответил Алекс. – Но Ким находилась под моей опекой. И она была уверена в том, что легализация как Ким Охара для нее смертельно опасна. Я был обязан помочь…
– А что говорила Ким по поводу конечной точки маршрута? По поводу своего появления на Эдеме?
Алекс облизнул пересохшие губы.
– Она не хотела лететь на Эдем…
– Очень сильно не хотела? – полюбопытствовал следователь.
– Да.
– Понятно, мистер Романов. Скажите, а не проявлялось ли как-нибудь неприязненное отношение Пака Генералова к клонированным людям?
– Проявлялось. – Алекс понял, что вся его роль будет состоять лишь в подтверждающих репликах. – Он очень неприязненно воспринял появление Ка-третьего Шустова.
Холмс вздохнул. Неторопливо очистил трубку в походную серебряную пепельницу. Произнес:
– Как глупо. Все эти человеческие неприязни – спецы и натуралы, люди и клоны… так можно скатиться до расизма или национализма… Так, а кто поддерживал позицию Генералова?
– Поль Лурье.
– А ведь с виду такой милый, воспитанный, современный юноша… с виду…
– Вы ищите мотив, Холмс? – прямо спросил Алекс.
– Да, конечно. – Следователь поднялся из кресла. Прошелся взад-вперед, заложив руки за спину. – Вас не смутит, если я поиграю на скрипке?
Алекс лишь кивнул. Похоже, в своем стремлении не выходить из образа Ка-сорок четвертый Вальк не знал никаких границ.
Из маленького кожаного саквояжа Холмс достал старенькую, потрепанную электроскрипку «Toshiba», проверил заряд, извлек из прорези в грифе смычок. Прижал скрипку к плечу, помедлил секунду – и с дивной виртуозностью начал играть седьмой концерт Паганини.
Сейчас Алекс чувствовал себя до предела измученным, выпотрошенным и уже не надеявшимся выбраться из неприятностей. Но все равно он невольно заслушался виртуозной игрой Холмса. Похоже, в своем скоротечном и до предела загруженном учебой детстве клон получил неплохие уроки музыки.
– Мотив убийства есть у Джанет Руэло, – сказал следователь, не прекращая играть. – Самый веский мотив. Она ненавидит Чужих. Но мотив есть и у Ким Охара. Она не желает попасть обратно на Эдем и могла счесть смерть несчастной Зей-Со прекрасным аргументом за прекращение турне.
– Ким не убивала Цзыгу! – воскликнул Алекс.
– Она – боец-спец, – парировал Холмс. – Убийство для нее – нормальный поступок. Она могла найти массу доводов «за» и не заметить ни одного «против»… ведь в конце концов Ким всего лишь маленькая девочка… по-хорошему ей следовало еще многие годы обучаться мастерству бойца… в первую очередь тому, как сдерживать собственные порывы.
Алекс молчал. Шерлок Холмс был абсолютно прав.
– Далее, – продолжил следователь. Мелодия скрипки утратила напор, стала тихой и печальной. – Пак Генералов. Тоже сложная ситуация. Его неприязнь к клонированным людям поистине феноменальна… Вы в курсе, из-за чего он вылетел из военного флота?
– Из-за того, что натурал, – буркнул Алекс. – Я просмотрел его документы.
– Ну, это поверхностная причина… «неуверенность командования в действиях навигатора в условиях боевой обстановки». Чушь. Причиной, как следует из официальных армейских документов, явился его конфликт с одним из старших офицеров… там были воистину шекспировские страсти. Несчастная любовь… ваш нетрадиционно ориентированный товарищ очень влюбчив… затем он узнал, что объект его страсти – клон… история закончилась истерикой со стороны Генералова, пощечинами, угрозами, даже попыткой самоубийства. Его списали вчистую.
– От ругани в адрес клонов – пропасть до их убийства. Да и при чем тут Ка-третий? Убит не он!
– Нет, убить его Пак не способен. – Холмс покачал головой. – Он экстремист, но только на словах. Его психологический профиль практически не допускает убийства человека. А вот убить Цзыгу и тем самым разрушить жизнь и карьеру Ка-третьего – запросто. Видимо, он не понимал, что Зей-Со не рабочая особь Скопища, чья жизнь не важна для Цзыгу.
– Вы его обвиняете?
– Всего лишь размышляю, мой милый друг. – Холмс порывисто отнял от струн смычок. – То же самое возможно в отношении Поля Лурье. Его преподаватели и сокурсники свидетельствуют о крайней вспыльчивости, импульсивности, тяге к жестоким проказам… и при этом паренек легко попадает под чужое влияние.
– Господи, что за чушь! – Алекс покачал головой. – Парнишка спокоен как танк! Да если бы все новички были столь уравновешенными…
– Вы знаете его несколько дней, капитан. А я выслушал мнение людей, живших рядом с Лурье годами. Теперь – Ханг Моррисон.
– Он-то при чем? – Алекс уже не слышал в собственном голосе убежденности.
– Несколько фактов из его биографии, капитан. В юности, с тринадцати до девятнадцати лет, – состоял в молодежной секции при церкви Христа Опечаленного.
– Это же…
– Прихожане церкви Христа Разгневанного после ее запрещения. Фактически – тот же самый взгляд на мир, что и у несчастных обитателей Эбена. В девятнадцать лет негласная работа психологов оказала свой эффект. Моррисон официально порвал с церковью Христа Опечаленного, но отголоски тех лет остались. Он неоднократно замечен в оскорбительных для Чужих выражениях, несколько раз публично призывал «всыпать жукоглазым!». – Последнюю фразу Холмс произнес голосом Моррисона, и Алекс вздрогнул.
– Никогда бы не подумал…
– Так что – мотивы есть у всех, и заметьте, явные мотивы! А если копнуть глубже?
– А какие мотивы у меня? – устало спросил Алекс.
– Никаких. – Холмс улыбнулся. – Абсолютно. Вам вовсе ни к чему неприятности. Вы толерантны к Чужим. Вы довольны кораблем, экипажем и самим собой.
Алекс криво усмехнулся. Да уж… особенно самим собой…
– Слава Богу, – сказал он. – Значит, я вне подозрений.
– Что вы, Алекс. – В голосе Холмса послышалось участие, которого он был лишен. – Именно поэтому вы – наиболее вероятный подозреваемый.
– Понятно, – переваривая услышанное, сказал Алекс. – Зачем же вы излагаете мне все свои догадки? Если я – главный подозреваемый?
– Это фирменный стиль работы Питера Валька, – развел руками Холмс. – Дающий замечательный эффект. Вы же понимаете, что преступнику некуда уйти. Включите внешний обзор, капитан.
– Корабль, обзор внешнего пространства, – устало сказал Алекс.
Развернулся экран.
Совсем рядом от «Зеркала», в пяти километрах ста двенадцати метрах, как Алекс сумел определить второпях, висел в пространстве эсминец класса «Люцифер». Боевые люки были закрыты, но это его не успокоило.
Как бы хорош ни был его корабль, но «Люцифер» мог испепелить его в доли секунды.
– Если я не выйду из вашего корабля через двое суток – он будет уничтожен. Если «Зеркало» включит двигатели или откроет боевые блистеры – «Люцифер» откроет огонь немедленно.
– А почему двое суток? – спросил Алекс.
– Флоты Цзыгу пришли в движение. Их атака на земные колонии прогнозируется через сорок восемь часов – плюс минус три часа.
Внезапно Алекс почувствовал себя полностью опустошенным. Будто ему, а не несчастной Зей-Со, вырезали кишки, половые органы и размазали кровь по стенам каюты.
Мир рушился. Весь человеческий мир – раса Цзыгу если и уступала людям по военной мощи, то ненамного. Скоро планеты запылают в огне, скоро космос наполнят потоки излучений и хищные стаи ракет, скоро каждый человек и каждая Цзыгу станут проклинать зачинщиков войны… не зная, что истинный виновник – он, пилот-спец Алекс Романов, взявший в свой экипаж кого-то, способного хладнокровно и жестоко убить Чужого.
И кто бы ни вышел победителем из кровавой бойни – мир станет другим. На уцелевших навалятся остальные расы. Когда-то так было с Тайи, теперь так будет с людьми… или Цзыгу.
– Как вы можете спокойно говорить об этом, Холмс? – воскликнул Алекс. – Вы понимаете, что это – конец всему!
– Пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость, – сказал следователь. Алекс обернулся – и встретился с ним взглядом. – Я шучу, капитан. Разумеется, я хочу жить. И хочу счастливой жизни для всех честных граждан Империи.
– Тогда что здесь делает этот корабль? – спросил Алекс. – Его место – в боевой группировке. А нас… либо расстрелять всех сразу, либо погнать в армию. Мобилизация объявлена?
– Конечно. Цзыгу уже направили Императору официальное уведомление о начале военных действий.
– Да при чем тут тот сопляк на троне? – выругался Алекс. – Ему впору заниматься игрой в песочнице, а не принимать военные решения!
Шерлок Холмс нахмурился. Укоризненно произнес:
– Алекс, не стоит так отзываться об особе правящего Императора. Со временем он примет на себя всю полноту власти, и тогда Империя воспрянет к новым высотам…
– Какие высоты? О чем вы? Обе цивилизации погибнут в этой войне! Да неужели Цзыгу этого не понимают?
– Насколько я знаю – понимают, – кивнул следователь. – Любая иная раса вообще не довела бы конфликт до уровня полномасштабного столкновения. Но тут уже вступают в силу глубинные, движущие основы существования каждой цивилизации. Ка-третий объяснил бы лучше меня…
– Объясните как можете!
– Как вам должно быть известно, капитан, большая часть Цзыгу вообще была лишена полноценного разума. Если мужчины… хм. Если трутни, несмотря на приниженную социальную роль, все-таки пользовались любовью и уважением, развивали искусство, то условно-бесполые рабочие особи лишь в последние два столетия обрели самосознание. Человеческая сегрегация на богатых и бедных или на спецов и натуралов ничто по сравнению с пропастью между уважаемыми самками, имеющими двуслоговое имя, и номерными рабочими. Но! Вынужденно, ибо тупые животные не способны работать с техникой, позволив развиваться сознанию у рабочих особей, правящие самки вложили в них высочайшую преданность и любовь к себе. Это гарантирует общество Цзыгу от конфликтов.
Алекс опять вспомнил Геральдику. И его замутило.
– К сожалению, – продолжал Холмс, – мирные и добродушные рабочие особи уже в курсе событий. Ведь именно они находятся на станциях связи, именно они составляют основной экипаж кораблей Цзыгу. Так что… это действительно волна всенародного гнева, это священная война со стороны девяноста пяти процентов их населения. Причем – из них около семнадцати процентов связаны с покойной Зей-Со генетически! Это ее братья… или сестры? Ну, скажем, родственники. Женские особи Цзыгу могут не желать войны. Они согласились бы замять дело, принять извинения и материальную компенсацию… но…
– Их не поймут их собственные рабы.
– Рабочие.
– Рабы. Вы очень хорошо все объяснили, Холмс.
Алекс даже не заметил момента, когда вскочил с кресла. Но теперь он стоял лицом к лицу с Холмсом. Смотрел в его мудрые, утомленные, будто всю печаль человеческую вместившие глаза. От великого следователя пахло бренди и табаком.
– Выхода нет, Холмс?
– Есть, Алекс. Всегда есть выход. Если в течение двух суток – до начала полномасштабных военных действий, ибо мелкие стычки уже идут, – я найду убийцу и выдам его правосудию… Цзыгу остановятся. Они готовы покарать либо убийцу, либо всю человеческую расу. И потому я прямо спрашиваю у вас, мастер-пилот, спец Алексей Романов… это вы убили Зей-Со?
– Нет, Холмс. – Алекс покачал головой. – Я не убивал ее и даже не имею ни малейших предположений, кто и почему это сделал. Но… я готов.
– К чему?
– Я готов признать, что убийца – именно я.
Холмс сунул в рот давно погасшую трубку и с любопытством спросил:
– Зачем же?
– Чтобы не губить мир. В конце концов – именно я принял убийцу в экипаж. Кем бы он ни был. Я… я не почувствовал ошибки.
Холмс покачал головой.
– Нет, Алекс. Это невозможно.
– Почему же?
– Пусть погибнет мир, но свершится правосудие.
– Да бросьте вы…
– К тому же – наверняка все закончится выдачей убийцы Цзыгу. А те найдут способ проверить его искренность. Ваша жертва – если это действительно жертва, а не запоздалое раскаяние, бесполезна.
– Тогда найдите его, Холмс.
– Его или ее?
– Какая разница? Для убийц, как и для ангелов, пол не играет роли.
– Хорошо, что вы не умеете любить, Алекс, – сказал следователь. Его взгляд был столь пронзителен, будто он уже знал о принятом блокаторе. – Любовь часто толкала людей на безумные поступки.
– Кем бы ни был убийца – он в вашей власти, Холмс.
Следователь кивнул. Хотел было что-то сказать, но в этот миг открылась незапертая дверь каюты.
– Говорите, доктор Уотсон, – даже не оборачиваясь, велел следователь.
– Откуда вы узнали, что это я?
– Элементарно. Всем остальным приказано не выходить из своих кают. К тому же… когда вы захотите застать меня врасплох, смените духи. Запах «Фиджи» я узнаю за полкилометра.
Доктор Уотсон улыбнулась и вошла в каюту. Алекс с любопытством посмотрел на нее – когда они прибыли на «Зеркало», времени познакомиться не было. Уотсон пошла в каюту Зей-Со, а Холмс немедленно уединился с ним.
Верный спутник Холмса была невысокой, рыжеволосой, большеглазой. Пожалуй, симпатичной, хотя ее немного портили крошечные веснушки. В общем – девушка из тех, которые легко становятся верными друзьями и веселыми любовницами. Такие радостно встречают и без грусти провожают партнера, склонны к забавным проказам, но в то же время умеют серьезно и самозабвенно отдаваться любимому делу.
Алекс поймал себя на том, что анализирует поведение девушки, и покачал головой. Видимо, манера мышления Холмса заразна.
– Но капитан Романов… – с сомнением сказала Уотсон, глядя на Алекса.
– Говорите, все в порядке. – Холмс развел руками. – Если он убийца – то информация ему не поможет, если же нет – то он способен помочь нам.
Уотсон кивнула. Присела на подлокотник кресла, будто на предписанное и излюбленное место. Когда Холмс уселся в кресло, Алекс понял, что так оно и есть.
– Идентификация времени смерти… не удалась. – Уотсон потупилась.
– Совсем?
– Нет, приблизительные данные есть. Цзыгу убита в интервале от двенадцати с половиной до четырнадцати часов назад.
– Смена пилотской вахты попадает именно в этот промежуток. – Холмс кивнул, с новым интересом посмотрел на Алекса. – Печально. Я надеялся исключить хотя бы вас, капитан. Или Моррисона.
– Они оба могли убить Зей-Со. – Уотсон достала планшетку компа, протянула Холмсу. – Вот, посмотрите. По вектору пространства, увы, покойная была доступна всем. По вектору времени – тоже. Слишком большая зона.
Усиленное зрение позволяло Алексу видеть картинку на дисплее вполне отчетливо. Трехмерная сетка, в которой переплетались разноцветные кривые. Центр сетки занимал туманный овал – видимо, эта самая «зона», интервал времени и пространственные координаты убийства.
– Да не заглядывайте мне через плечо, капитан, – буркнул Холмс. – Подойдите.
Он провел пальцами по экрану, и кривые слегка растянулись, переплетаясь еще более затейливо.
– Ой… – тихонько сказала Уотсон. – У всех есть мотивы, да?
– К сожалению, да.
Холмс не тратил лишнего времени на огорчения. Посмотрел еще раз на схему, захлопнул планшетку и вернул доктору.
– Почему вы не смогли определить время убийства, Дженни?
– Климатизатор каюты. Он был включен в хаотичном режиме. Температура, давление, влажность и содержание кислорода в каюте менялись каждые пять минут. С совершенно непредсказуемыми параметрами! А поскольку это каюта для Чужих, то диапазон очень большой. По температуре, например, от минус двадцати пяти до плюс восьмидесяти.
– Хорошо. – Холмс снова стал разжигать потухшую трубку. – Просто замечательно!
– Помилуйте, Холмс, но почему? – воскликнула Уотсон. В устремленном на следователя взгляде читалось немое обожание. Может быть – даже несколько нарочитое.
– Убийца заметал следы. Очень профессионально, заметьте! Он лишил нас даже возможности определить время преступления, а ведь это считалось невозможным.
– Если доставить на корабль военную технику – вроде ментального сканера, то мы должны уловить выплеск боли, Холмс! Цзыгу убивали пять или шесть минут, и все это время она была жива. Эмоциональный фон должен остаться в каюте на долгие месяцы.
– Ментальное сканирование займет не менее двух суток, Уотсон. Мы же не располагаем этим временем… Если война начнется, ее уже не остановить. – Холмс посмотрел в экран, будто ожидая увидеть атакующие корабли Цзыгу. – А как насчет запахов?
– Климатизатор был включен на циркуляцию. Воздух в каюте полностью сменился восемь раз. Там даже можно дышать без маски, хотя Цзыгу разделана на кусочки…
– Великолепное убийство, – процедил Холмс сквозь зубы. – Никаких следов преступника. Мы по-прежнему не знаем, кто он… Но зато можем быть убеждены, что имеем дело с профессионалом высочайшей пробы!
– Джанет или Ким! – радостно воскликнула Уотсон. Алекс сжал зубы, чтобы не высказать свое мнение об этой радости.
– Не уверен, – выпуская клуб дыма, сказал Холмс. – Абсолютно не уверен. Вопреки расхожему мнению, гениальные убийцы – это самородки, а не продукт генных усовершенствований. Помнишь маньяка с Третьей Орбитальной, Дженни?
– О да! – Уотсон заулыбалась, но ее рука непроизвольно потерла шрам на шее. Странный шрам, похожий на следы человеческих зубов. – Девятнадцать жертв… и я едва не довела его счет до двух десятков…
– Девятнадцать и те двое несчастных, которые под пытками сознались в его преступлениях и были выброшены в вакуум, – поправил Холмс. – Итак, что мы имеем?
Уотсон задумалась.
Алекс невольно увлекся разыгрывающимся перед ним спектаклем. Разумеется, он не был тем зрителем, ради которого Холмс и Уотсон рассуждали вслух. Доктор Дженни Уотсон и впрямь служила спарринг-партнером Холмса, той стенкой, о которую он постукивал мячиком своего интеллекта.
– Убийца – очень умный профессионал, – осторожно сказала Дженни.
– Так, – одобрительно произнес Холмс.
– И он – безжалостная скотина, замучившая бедную, беззащитную женщину…
Холмс покачал головой:
– Цзыгу вовсе не беззащитны, Уотсон. Вы, при всей вашей неплохой боевой подготовке и опыте службы в армии, с ней бы не сладили. Ну… или вышли из драки с переломанными костями и синяками по всему телу. Важно другое, Уотсон…
Холмс порывисто поднялся, Дженни невольно всплеснула руками, удерживая равновесие на пошатнувшемся кресле. Глаза следователя лихорадочно блеснули.
– Убийца – профессионал. Он знал, как нейтрализовать Цзыгу, и знал, как убить ее максимально оскорбительно для всей расы. Убийца великолепно замел все следы! И он не мог не понимать, что на Зодиаке есть следователь-спец и что подобное преступление, вызвавшее межзвездную войну, все равно будет раскрыто! Но при этом убийца не сделал даже попытки спастись, захватить корабль, убежать на планету. Значит, – Холмс выбросил руку, указывая на Уотсон, – он просто тянул время! Ему не дорога собственная жизнь! Его целью не было уничтожить единичного Чужого, досадить Ка-третьему или разорить компанию «Небо». Его цель – именно галактическая война, схватка между Империей и Скопищем!
– О Господи! – только и сказала Уотсон.
Холмс повернулся к Алексу:
– А вы что скажете, капитан? Помните историю с кораблем, который едва не выбросил вас в пространство Халфлингов?
– Конечно, помню!
– Я могу вам сообщить, что пилот танкера прервал свою жизнедеятельность при попытке глубинного допроса. Видимо, на него была наложена многоуровневая программа психокодирования. В схеме управления танкера найдены следы самоуничтожившегося гель-кристалла среднего размера. Очевидно, расчеты гибельной для Цзыгу траектории велись именно этим кристаллом… а запрограммированный пилот просто не вмешивался в управление.
– Значит, вы можете исключить часть подозреваемых? – спросил Алекс. – Значит, Генералов, Моррисон, Лурье – ни при чем?
– Напротив! Алекс, я и впрямь был склонен считать историю с танкером конкурентной борьбой туристических фирм, а убийство Цзыгу – поступком психопата. Теперь же сомнений нет. Кто-то провоцирует галактическую войну. Кто-то пытался вызвать гибель Цзыгу от рук Халфлингов… что, кстати, ничего бы не изменило, гнев Скопища все равно обрушился бы на людей. А когда это не вышло – внедренный на корабль агент пошел ва-банк. Он убил Зей-Со и теперь тянет время. Когда на беззащитные планеты упадут первые бомбы – войну уже не остановить. Я не удивлюсь, если сразу после начала войны кто-то сам признается в убийстве принцессы. И этим «кем-то» может быть кто угодно. Включая даже Ка-третьего… если ставки столь высоки, то преступники могли вмешаться и в сознание спеца. Не знаю как, но…
– Есть ведь препараты, отключающие измененные эмоции… – рискнул вставить Алекс. Но Холмс покачал головой:
– Чушь, мой дорогой друг! Детские сказки, что шепчут друг другу влюбленные ребятишки до метаморфоза! «Я вырасту, стану налоговым инспектором, но все равно буду любить! Тебя, только тебя!»
Алекс вздрогнул. Воспоминание было пронзительным, будто удар обжигающе ледяной воды.
…Настя приподнимается на локтях, и его рука тянется, сметая песок с ее обнаженной груди. Она улыбается – так печально, будто они все-таки не выплыли, не выбрались из ледяной воды залива, будто Алекс не дотащил ее, сведенную судорогой, до берега, до теплого песка, под прощальную ласку осеннего солнца. И во взгляде ее – прощание, она будто запоминает сейчас его улыбку, его касания, его нагое тело.
– Я все равно буду тебя любить, – говорит Алекс, потому что знает, каких слов она ждет. Говорит искренне, он уверен в своем обещании: – Стану пилотом, и что с того? Метаморфоз – чушь…
– Вы о чем-то задумались, капитан? – резко спросил Холмс.
– Я был уверен, что препараты, блокирующие измененные эмоции, существуют, – сказал Алекс.
– Меньше смотрите мыльных опер и авантюрных боевиков. Потребуется гений, подобный Эдуарду Гарлицкому, чтобы учесть все опероны и составить подобное средство. Химическое вмешательство в разум спеца невозможно… и все же я готов допустить, что Ка-третий стал жертвой психокодирования.
– Кому могла потребоваться галактическая война? – Алекс пожал плечами. – Я не думаю, что в Империи найдутся сумасшедшие, обладающие столь большой властью. Холмс, быть может…
– Сами Цзыгу? – Холмс покачал головой. – Исключено! Сей-Со не могла убить Зей-Со. Это все равно что отрубить собственную руку.
– Человеческая история знала такие примеры. Вдруг война по каким-то причинам необходима Скопищу? И Зей-Со добровольно пошла на смерть, провоцируя конфликт…
Холмс, казалось, понурился.
– Капитан, преступление совершено против гражданки чужой расы. Обвинитель – Скопище Цзыгу. Я не могу привлечь компаньонку погибшей как подозреваемую. Максимум – как свидетеля. Чтобы доказать виновность Сей-Со, мне потребуется абсолютно точно исключить вину всех людей на корабле. Задачка не из легких.
– Но вы и созданы для трудных задач.
– Так вы хотите, чтобы виновной оказалась Сей-Со?
– Я хочу, чтобы члены моего экипажа не пострадали.
– Все в руках Закона. Что ж, спасибо за сотрудничество, капитан. Доктор Уотсон еще ненадолго останется с вами, а я отправлюсь к другим подозреваемым.
Уже в дверях Холмс обернулся. И спросил:
– Капитан, а почему отключен внутренний мониторинг корабля? Насколько я знаю, техника позволяет записывать все происходящее в каждом помещении.
– Позволяет, – кивнул Алекс. – Но на практике этим редко пользуются. У людей возникает ощущение внутреннего дискомфорта, когда каждый их шаг фиксируется.
Холмс кивнул, видимо, ожидая именно такого ответа. Но все-таки буркнул:
– Ох уж мне эти комплексы…
Алекс остался наедине с доктором Уотсон. Девушка разглядывала его с простодушным любопытством.
– Работайте, Дженни, – предложил Алекс. – Я в вашем распоряжении.
– Скажите, это правда, что вы не убивали Цзыгу?
Алекс вздохнул.
– Не убивал. Но чего стоят мои слова?
Уотсон кивнула. Достала из кармана портативный сканер.
– Встаньте, широко расставив ноги, разведите руки в стороны…
Алекс терпеливо ждал, пока узкий раструб сканера не обшарил все его тело. Потом безропотно разделся догола, и процедура повторилась.
– Можете одеваться. – Уотсон покосилась на шкаф. – Ваша одежда тут, капитан?
– Да, впрочем, ее немного…
Уотсон занялась жалкой коллекцией его рубашек и белья, не делая разницы между ношеными и запакованными в пластик.
– Ищете кровь? – спросил Алекс.
– Угу… Кровь, частицы тела, запахи…
– Бесполезно.
– Почему? – Уотсон замерла.
– На месте убийцы я вошел бы в шлюзовую, надел скафандр и пошел убивать Цзыгу в нем. Во-первых – отпадает проблема с запахами. Во-вторых – никаких следов и отпечатков пальцев.
– А на скафандре? – Уотсон порывисто выпрямилась. – Ведь на скафандре…
– Дженни, у нас не старое корыто с древним оборудованием. Мы используем гелевые скафандры. Слыхали о таких?
Уотсон поморщилась и кивнула.
– Вот так-то. Убийца мог быть в крови с головы до ног. Но когда он вернулся в шлюзовую, гель пошел на цикл очистки, вся органика была полностью уничтожена. Следов не остается, цикл очистки предназначен для уничтожения самых ядовитых и агрессивных сред, попавших на скафандр. И, кстати, в-третьих! Нет проблемы с оружием убийства! Гелевые скафандры формируют любые рабочие инструменты – будь то нож, ключ, отвертка – из собственного материала. Кстати, скафандр весьма прочен – это решает и проблему с сопротивлением жертвы. Никаких синяков и переломов не будет.
Уотсон помолчала, обдумывая сказанное.
– Я передам ваше мнение Холмсу. Спасибо. Но… я все-таки доведу свою работу до конца.
– Конечно, – согласился Алекс. – Все-таки есть вероятность, что убийца – идиот.
В полной тишине Уотсон обследовала всю его одежду, не упустив и халата в санитарном блоке, и парадного капитанского мундира… Представив себя идущим убивать Цзыгу в этом пышном неудобном облачении, Алекс едва сдержал смех.
– Спасибо за сотрудничество, – подытожила Уотсон.
– Скажите, доктор, вы специально созданы в пару Холмсу?
Девушка покраснела так стремительно и ярко, как доступно лишь рыжим людям.
– Капитан, я никем не создана… кроме мамы с папой. Я – натуралка.
– Вы натуралка? – Алекс поднял брови. – Как интересно… Скажите, какого черта тогда вы бродите по пятам за надутым клонированным дураком и говорите благоглупости?
Вот теперь лицо Дженни Уотсон побледнело. Она торопливо произнесла:
– Мистер Шерлок Холмс – величайший следователь!
– Бросьте! Величайшим следователем был литературный герой. Любимый взрослыми и детьми, гениальный и неподкупный, посвятивший свою жизнь борьбе со злом. И, кстати, не лишенный человеческих качеств – вы же помните его любовь к авантюристке Ирен Адлер в девятнадцатом веке или пагубную страсть к киборгу Принцесске-Алите в двадцать втором. А этот лишенный человеческих эмоций клон всего лишь играет в Шерлока Холмса.
– Вы говорите так, капитан, будто сами не являетесь спецом!
– Являюсь. Но есть разница между урезанным чувством любви и усиленным чувством ответственности и тем холодным интеллектом, что демонстрирует мистер Питер Ка-сорок четвертый Вальк… он же Шерлок Холмс. Вы вовсе не так глупы, как демонстрируете, Дженни. Зачем же вы играете в его игру?
Сомнений не было – теперь в глазах Дженни светился неподдельный интерес.
– Поразительные умозаключения, Алекс. Ну что ж…
Она уселась в кресло. Спросила:
– У вас найдутся сигареты и глоточек виски?
– Конечно.
– Только немного! – быстро предупредила Дженни. – У меня первородная реакция на алкоголь, я пьянею и начинаю делать глупости!
Алекс налил стаканчик себе и четверть стакана для Уотсон. Протянул две пачки сигарет – одну с Ртутного Донца, одну с Новой Украины. Девушка выбрала табак с Ртутного Донца.
– Эти сигареты хуже, – предупредил Алекс. – Боюсь, что он химически синтезирован.
– А, без разницы… зато я их не пробовала.
Уотсон закурила, пригубила виски. Поморщилась и жадно затянулась снова.
– Я на самом деле врач, Алекс. И меня действительно зовут Дженни Уотсон, и я родом с Зодиака.
– И что же вы делаете в компании Холмса?
– Это допрос, капитан? – Уотсон усмехнулась. – Учтите, вы пытаетесь допрашивать судмедэксперта и помощника следователя второго класса!
– Ничего. Снявши голову, по волосам не плачут.
Дженни с восхищением смотрела на него:
– Вы поразительный тип, капитан… Так вот, я работала в центральном военном госпитале Зодиака. Обычная рутина – солнечные ожоги, травмы, опухоли, спид, насморк… Но однажды к нам поступил мистер Шерлок Холмс… Питер Ка-сорок четвертый Вальк. Вы можете сколько угодно иронизировать над ним, но он действительно великий следователь. Его игра в Холмса кажется нарочитой, но поверьте – это искренняя страсть. Он нашел себе прототипа, который был почти столь же лишен эмоций и при этом уважаем во всем мире. И нашу встречу он… посчитал перстом судьбы, может быть? Холмс очень настойчиво просил меня пройти курсы судмедэксперта и стать его спутницей. На любых условиях. Конечно, он мог запросить себе клонированного помощника, но настоящая доктор Уотсон потрясла его до глубины души.
– Хорошо говорите, – усмехнулся Алекс. Отпил виски.
– Привычка. Дело в том, капитан, что я пытаюсь добиться успехов на журналистском и литературном поприще. И быть спутницей Шерлока Холмса – это очень, очень полезная школа!
– Вы ведь ему подыгрываете, Уотсон. Вы куда умнее, чем показываете.
Девушка улыбнулась:
– А это уже моя маленькая игра. Уверена, что Ка-сорок четвертый ее видит.
– Вот я совсем не уверен.
– Но вы же не станете ему этого говорить?
– Конечно, нет. – Алекс покачал головой. – Писательница…
– И что в этом смешного? – с вызовом спросила Дженни.
– Да ничего особенного. Просто для спеца нелепо звучит само понятие – сменить работу. Быть врачом, и, видимо, неплохим, но захотеть другой карьеры…
Дженни пожала плечами.
– Писатели, художники, политики – все эти профессии не поддаются специализации. Заняться ими может кто угодно.
– Политики-спец существуют!
– Ой, бросьте это, Алекс! Попытки были, но неудачные. У нас на планете, к примеру, функционирует лишь один политик-спец, Лион Низинкин. Вроде бы по всем параметрам – великолепный специалист. Все необходимые для политика изменения в морали. Толпу заводит с полуслова, лицедействует великолепно, в нужный момент легко перекидывается от одной партии к другой. Но – никаких заметных успехов. В итоге для него политика стала добычей средств к существованию, а душу он отводит написанием исторических книг. И замечательных книг, заметьте! Так что ряд профессий пока специализации не поддается.
– Значит, у вас всего лишь потребительский интерес к Холмсу? Нарабатываете материал?
– Вот уж нет! – с гневом воскликнула Уотсон. – Да, дела интересные. Но мы и впрямь защищаем невиновных, отстаиваем справедливость в Империи. И для меня это не менее важно!
– Видно по шраму…
Дженни поморщилась.
– Я его специально не убираю. Это… как боевое крещение.
– А все-таки уберите. Женщинам не стоит гордиться боевыми ранами. Без этих отпечатков зубов вы будете гораздо симпатичнее.
Теперь Уотсон смотрела на него с легкой опаской. Покачала головой, встала. С силой вдавила недокуренную сигарету в пепельницу.
– Благодарю за виски. Надеюсь, что вы и впрямь невиновны, капитан.
Алекс закрыл за ней дверь. Постоял, улыбаясь.
Похоже, ему удалось шокировать верную спутницу Холмса. Почему?
Неужели что-то в его словах было странным для спеца? Самому Алексу казалось, что он вел себя как обычно.
И как ни ничтожен был этот разговор в двух десятках метров от истерзанного тела Цзыгу, в преддверии кровавой галактической войны, но Алекс Романов думал о нем с удовольствием.

Глава 2

– Мне не до шуток, – сказал Алекс.
Эдгар неохотно поднялся. Он сидел на спине дракона – золотистого дракона, распластавшего крылья по плоской крыше дворца. То ли правитель виртуального царства хотел полетать, обозревая свои условно бесконечные владения, то ли просто навещал одну из своих игрушек.
Дракон повернул голову, посмотрел на Алекса мутным ненавидящим взглядом. В уголке глазницы собрался комок засохшего бурого гноя. Не следит Эдгар за своим стадом… хотя в пище, похоже, не отказывает – от дракона несло тяжелым, густым запахом сырого мяса и почему-то пережеванной травы.
Пока парнишка спускался со спины чудовища – дракон встопорщил чешую, образуя из нее что-то вроде лестницы, – Алекс терпеливо ждал. Но едва Эдгар ступил на крышу и открыл рот для очередной негодующей тирады, протянул руку и закрыл ему губы.
– Помолчи.
Дракон оскорбленно взревел, но Эдгар махнул рукой, и рептилия стихла.
– Еще раз повторяю. Чем ты можешь помочь в этой ситуации?
– Да ничем! – Эдгар отступил на шаг. – Ты же сам отключил внутренние камеры. Я и не знал, что эту Цзыгу шлепнули!
– Ким могла это сделать?
– Нет, – твердо сказал Эдгар. – Ни в коем случае. Для защиты своей жизни – да, но вряд ли Цзыгу могла ей угрожать. Для защиты кристалла со мной – но здесь те же возражения. К тому же боец-спец просто уничтожает противника, а не устраивает из этого кровавый цирк.
– А чтобы отвести от себя подозрения?
– Господи, да если бы Ким потребовалось убить Цзыгу – она убрала бы и всех свидетелей. Сама давно была бы на планете, со мной в брюшном кармане, а твое «Зеркало» неслось на полной скорости к ближайшей звезде!
– Твой эмоциональный блокатор… он способен вызвать такие нарушения психики, чтобы подвигнуть человека на убийство?
– Ты же говоришь, что еще не давал его Ким!
– Я сам его принял.
Эдгар осекся. Покачал головой:
– Какой же я дурак… это и было твоей целью?
– Нет. Но ты слишком эмоционально рассказывал, что такое любовь. К тому же я обязан проверить то, что предлагаю членам своего экипажа.
– И как самочувствие?
– Никаких изменений. Только…
– Только? – Эдгар был заинтригован.
– Только я перестал получать удовольствие от слияния с кораблем. Словно он умер.
– Понятно.
Парнишка возбужденно прошелся по крыше. Плюнул вниз, рассмеялся, услышав чью-то ругань. Снова повернулся к Алексу:
– Так и должно было быть. Вначале исчезают навязанные эмоции. А собственные… их ты должен выработать сам.
– Ну так как – блокатор мог заставить меня убить Цзыгу?
– Ты ее убивал?
– Нет, конечно. Но может быть, я не помню собственных поступков?
– Чушь. Невозможно. Цзыгу грохнул кто-то из твоей команды. Но не Ким. И не ты – если ты не врешь мне сейчас.
– Ты уверен, Эдуард Гарлицкий?
Мальчишка застыл, заложив руки за спину.
– Давай говорить откровенно, – резко сказал Алекс. – Твоя сказочка могла удовлетворить Ким. Но не меня. Ты не тот, за кого себя выдавал.
– Почему?
– Первая нелепость – зачем прилагать колоссальные усилия к выращиванию в виртуальной реальности полноценной личности?
– Они хотели…
– Заткнись. Второе: генный конструктор – это не та профессия, что поддается специализации. Это случайность развития психики, помесь интуиции, особого склада ума, черт побери – таланта. Невозможно перегнать в кристалл сознание ребенка и сделать его генным инженером.
Эдгар принужденно рассмеялся.
– Третье, – упрямо продолжал Алекс. – Никто и никогда не слышал о блокаторе эмоций. Его мог создать лишь гений уровня Гарлицкого. Человек, стоявший у самых основ специализации.
На лице Эдгара появилась тень удовлетворения. Он промолчал.
– Четвертое. Ты имитируешь в кристалле земной мир. Растения, пейзажи, обстановка. Это логично для человека, родившегося и прожившего большую часть жизни на Земле. Но никак не для маленького мальчика с Эдема.
– Черт, – искренне воскликнул Эдгар. – Какой глупый прокол, да?
– Пятое. Ты плохо играешь подростка.
– Почему это?
– Окружающие тебя гейши, – мягко сказал Алекс, – были бы зрелыми, пышными женщинами. А никак не твоими ровесницами. Твой облик не отражал бы истинной внешности – ты ходил бы в красивом, могучем теле взрослого мужчины. И, знаешь… никто ведь уже не помнит про такую штуку – очки для коррекции зрения. Существуют очки как элемент одежды, существуют очки для защиты от яркого солнца. Но зрение-то корректируется еще в пренатальный период! Всем: и спецам, и натуралам. Мальчик Эдгар не был бы близоруким и не носил бы очки в виртуальном мире.
– Убедил. – Парнишка развел руками. Снял очки, запустил их вниз с крыши. – Ну… а с чего ты решил, что я – умерший полтораста лет назад генетик Гарлицкий?
– Сразу после смерти Гарлицкого центр по развитию генных технологий перебрался на Эдем. Все основные специализации теперь разрабатываются именно там. Либо появился новый гений твоего уровня, – Алекс сознательно добавил очередную нотку лести, – либо сознание Гарлицкого продолжает функционировать. На Эдеме. Кстати, почему именно Эдем?
– Законодательство Земли в ту пору относилось к генному конструированию с большим подозрением. А уж виртуальные сознания вообще не имели прав.
– Много ли прав ты получил на Эдеме?
Лицо парнишки исказилось будто от боли. Алекс быстро сказал:
– Давай продолжим разговор в другой обстановке. У меня есть некоторое время… и я хотел бы кое-что узнать.
– Хорошо, пилот. – Мальчик поднял руку. Жалобно взревел дракон – и сказочный мир исчез.
Теперь это была простая комната, обставленная по моде как минимум столетней давности. Аморфные пластикатовые кресла, окна-картины, люстра-водопад, чьи мерцающие струи бесследно таяли у самого пола.
И Эдгар изменился.
Алекс посмотрел на грузного пожилого мужчину, сидящего перед ним, и кивнул:
– Я узнаю тебя. В фильмах ты был именно такой.
– Могу стать дряхлым стариком… таким, каким я покинул человеческий мир, – иронично сказал Эдуард Гарлицкий. – Но это неаппетитное зрелище. Что ты хочешь узнать, пилот-спец Алекс Романов?
– Ты действительно был в заточении?
– Да. – Лицо Эдуарда свела судорога. – Сволочи… подлецы. Я сглупил, я не стал выращивать для себя тело немедленно. Это казалось увлекательной игрой – вначале сконструировать величайшую телесную оболочку и поселиться в ней. Породить… начало новой расы. Суперлюди, а не нынешние жалкие спецы… прошу прощения.
– Я не обижен. – Алекс сел в одно из кресел, забурлившее под ним в поисках наиболее удобной формы. Эдуард, помедлив, сел рядом. Продолжил:
– Я собирался создать спеца-универсала. Соединить все лучшее, что только возможно, в человеческом теле. Я был бы человеком – внешне. И при этом мог бы дышать водой и часами функционировать в вакууме, пилотировать космические корабли и слагать стихи, чинить табуретки и управлять глюоновым реактором. Я хотел выжать из человеческого генома все, все, что он может дать! А то, что не может, взять у земных и неземных форм жизни!
– Потому тебя и заточили?
– Да. Это никому не было нужно. Это вызывало страх. Я придумал систему оперативного рекомбинирования генома, я почти добился результата. Даже приказал начать выращивать первое тело… тут меня и остановили. Меня судили… посмертно. Приговорили к бессрочному заточению в кристалле и общественно полезным работам. Император лично запретил создание суперлюдей. А мне… мне было приказано разрабатывать новые специализации для Империи.
– Как тебе могли приказать? Грозили уничтожить кристалл?
– Алекс… – Генетик рассмеялся. – Ты даже не представляешь, какой разнообразный и затейливый ад можно организовать в виртуальном пространстве. Я мог бы тебе показать… но ты немедленно выскочишь в реальный мир. А мне было некуда деться! Мой гель-кристалл подключали к более мощному, тот перехватывал управление… и начинался кошмар. Не знаю, кого они наняли для этой цели. Но фантазия у него была великолепной.
– Я верю тебе, – сказал Алекс.
Эдуард развел руками:
– Верь, не верь, но это – правда. Я сломался. Я согласился жить в виртуальном мире, до особого помилования со стороны Императора… и строить новых спецов. Я придумывал пилотов, бойцов, садовников, парикмахеров… Иногда мне казалось, что я схожу с ума. Я пытался издеваться над заказчиками… ты встречал когда-нибудь дворника-спец?
– Конечно.
– Это же не человек. Это пародия на человека! Руки до земли, пальцы, обросшие шерстью, чтобы выполнять роль мётл! Нагрудный карман для мусора! Тихий негромкий голос и добродушный нрав. И ведь при этом интеллект полностью сохранён!
– Я помню, что все очень уважали нашего дворника, – сказал Алекс. – Он был такой добродушный, общительный. Очень любил ребятишек, катал нас по двору на плечах…
– Господи, и эта деталь удалась? – Эдуард захохотал. – Дворник из моего детства вечно нас гонял, поэтому я вложил в дворника-спец особую любовь к детям… Я издевался над самой идеей. А ее пустили в серию.
– Так кто же такая Ким?
– Мое спасение. – Эдуард враз стал серьезен. – Двадцать лет назад мне удалось… очень хитрым путем, я поневоле стал опытным хакером, проникнуть в общемировую сеть. Я искал какие-то оппозиционные течения. Искал людей, которые могут помочь, искал доступ к общественному мнению. И понял, что никакого выхода нет. Оппозиции не существует – если не брать безумные религиозные секты или набравшие силу планетарные правительства. Но не было никого, кто мог бы мне помочь, кто пошел бы против имперской власти и парламента Эдема. Тогда я решил создать человека, который поможет мне спастись. Работать с массами было невозможно, но когда поступил заказ на агента-спец, вечно юную, обаятельную, умную девушку с особыми возможностями… я немного поиграл с ее генами. Мою работу контролировали, но тут они ничего не поняли. Даже поблагодарили за столь искусно выполненное задание. А я дождался, пока девочка подросла, и стал встречаться с ней в виртуальных мирах. Придумал для нее эту трогательную легенду… Я очень люблю Ким, Алекс. Даже не знаю, кто она для меня – и дочь, и сестра, и любимая женщина.
– Ты создал Ким «под себя»? – спросил Алекс.
– Конечно. Я не питал иллюзий, что она вечно сохранит мне верность. От древней морали я успел избавиться… почти. По моим расчетам, Ким должна была меня спасти уже взрослой женщиной, имея солидные сбережения и надежные укрытия. Но лабораторию модернизировали, меняли линии связи, и я понял, что утрачу контакт с девочкой. Пришлось импровизировать, впрочем – вполне удачно. Я перехватил контроль над одним из обслуживающих роботов, тот вынес гель-кристалл и поджег лабораторию. Кристалл считался погибшим, а на самом деле за ним ухаживала Ким. А потом вмешался его величество случай. Мать застала Ким с кристаллом. Поняла, что это не сборник секс-развлечений или романтических историй. Дальнейшее ты знаешь. Мы бежали.
– И ты рискнул доверить свою судьбу девочке, впервые выбравшейся в Галактику? Да мало ли что могло с ней случиться?
– Что? – Эдуард пожал плечами. – Она привлекательна, да! Но при этом она боец-спец с массой особых возможностей. Если кто-то попытался бы ее изнасиловать… я бы ему не позавидовал. Пусть даже Ким будет связана по рукам и ногам. – На лице Эдуарда появилась неприятная улыбка человека, знающего что-то неведомое никому другому.
Алекс нахмурился:
– Так ты специально моделировал ее такой? Умной, красивой, сексуальной – и при этом безжалостной убийцей?
– А что в этом плохого, Алекс? Империя живет этим. Каждое правительство создает граждан по своему усмотрению. Любая крупная фирма с серьезными видами на будущее заказывает спецов нужного ей типа. Родители, выбирая детям будущее, оплачивают ту или иную специализацию. Чем я хуже? Я действительно постарался для Ким. И то, что она спасает меня, это… ну – естественная благодарность, что ли!
– Если бы она спасала тебя осознанно! Если бы ты не кормил ее ложью!
– Настанет время, и она узнает правду. Разумеется.
Алекс замолчал. Кивнул.
– Быть может. Но ты был не прав.
– Время покажет, – устало отозвался Эдуард.
– А ты уверен, что ее сознание устойчиво? Совмещать в одном разуме гетеру и бойца – это уже на грани возможного.
– Я лучше тебя знаю возможности человеческого разума. – Эдуард прищурился. – Поверь, Ким не могла сойти с ума и выпотрошить Цзыгу… ты ведь это имеешь в виду?
– Имею. Я пытаюсь проверить часть вариантов, исключить заведомо невозможные.
– Уж не берешь ли ты на себя работу следователя-спец, друг мой? – Генетик засмеялся. – Черт… приятно общаться вот так… искренне и доброжелательно!
Алекс никак не отреагировал на эти слова. Стоял, размышляя. Скорее всего Эдуард не лгал. Он создал Ким Охара под себя как телохранительницу, источник средств к существованию… любовницу, в конце концов. Вряд ли галактическая война входила в его планы.
Но человек предполагает, а случай располагает. Неустойчивая психика девочки все же могла дать сбой… как бы ни был Эдуард уверен в противном. Алекс спросил:
– Ты можешь высказать предположение?
– Кто убийца?
– Да, разумеется.
– Я не следователь. Если уж на борту спец, да еще клон Питера Валька, – генетик развел руками, – то мне остается лишь восторженно наблюдать за его работой.
– Он действительно хорош?
– Великолепен. Я занимался этой специализацией более двадцати лет. Была масса неудач, но итог превзошел все ожидания.
– Пока мистер Шерлок Холмс произвел на меня не лучшее впечатление. Набор стандартных фокусов и усиленные органы чувств.
Эдуард лишь улыбнулся.
– На карте стоит само существование Империи, – вновь попытался воззвать к его рассудку Алекс. – Вряд ли уцелеешь и ты. Нам жизненно необходимо найти убийцу.
– Империя против Цзыгу? – В голосе генетика, казалось, звучало полнейшее равнодушие. – У бедных пчелок нет никаких шансов.
– Почему?
Эдуард вздохнул:
– Ну, черт возьми, пилот-спец не должен быть таким тупым! Все ведь лежит на поверхности! И убийца, и причина, и козырь в рукаве, который Имперский Совет достанет в нужный момент!
В голосе его слышалась абсолютная убежденность. Но почему-то она лишь напугала Алекса.
– О чем ты? Существует чудо-оружие, про которое не знают простые смертные?
– Можно сказать и так. – Эдуард задумчиво потер переносицу. – Нет. Ничего объяснять я не стану. Ты имеешь все необходимые данные, чтобы понять происходящее. И следователь имеет. Так что не беспокойся за судьбу Империи… и приготовься наслаждаться представлением.
– Как можно называть представлением гибель разумного существа? И неизбежную гибель кого-то из моего экипажа?
– Я устал, Алекс, – резко сказал генетик. – Загляни ко мне через сутки, хорошо? Если, конечно, Шерлок Холмс не решит проблему раньше. Пока!
Он встал и лениво пошел к стене. Та задрожала, расступаясь перед ним.
– Эдуард! – крикнул Алекс.
Безрезультатно. Стена сошлась, спрятав генетика. В своем кристалле тот был полноправным хозяином… пока управление не перехватывала более мощная машина.
– Ты же знаешь не больше меня, – сказал Алекс вслух. – Даже меньше…
Что же он не заметил?
Точнее – чего не хочет замечать?
В любом случае здесь ответа не получить.
Алекс вышел из виртуального пространства.

Шерлок Холмс рекомендовал экипажу не покидать свои каюты до особого разрешения. А рекомендация следователя-спец – это приказ. Даже для капитана.
Поглядывая порой на экран внешнего обзора, где все так же лениво парил «Люцифер», Алекс включил прием новостей с Зодиака.
И разумеется, сразу же наткнулся на новости о Цзыгу.
Причин конфликта в общей информационной сети не появилось. Лишь невнятно упоминалось об инциденте, в результате которого на территории Империи погибла представительница правящего клана Цзыгу. От имени Императора уже были принесены извинения и даны обещания строго наказать виновных, организовать торжественные похороны, выплатить репарации. В общем – с точки зрения любого человека Цзыгу бушевали совершенно напрасно… мало ли случайностей в мире, начинать войну из-за смерти одного-единственного разумного – безумие.
И это Алекса напугало. Империя готовилась к войне. Империя создавала пропагандистский фон. Разумеется, иные расы узнают неотредактированную версию конфликта, но… Воинственные Халфлинги будут лишь рады любой неприятности с Цзыгу, Брауни вряд ли сочтут даже самое зверское убийство поводом для войны.
Может быть, в чужих расах и скрыта причина оптимизма Эдуарда? Он рассчитывает, что у человечества мигом объявятся союзники?
Наивно. Союзники всегда приходят вовремя – к дележу территории противника.
А самым неприятным оказалось то, что с обеих сторон уже появились жертвы.
Инцидент произошел на Волге, планете небогатой, суровой, чьи жители – в основном евреи и славяне – упорным трудом добывали свой скудный хлеб. По существу, на планете был лишь один крупный город, рядом с космодромом, и одно промышленное предприятие – топливный завод. Всю остальную обитаемую поверхность планеты занимали мелкие болотца, на которых и фермерствовало население.
Волге просто не повезло – в ее пространстве как раз оказался небольшой торговый корабль Цзыгу. Корабль был не новый, условно-мирный, для действий против поверхности планет совершенно не приспособленный, но Чужие с упорством камикадзе ринулись к планете. Сосредоточься они на подавлении защитных станций космодрома – успех мог бы повернуться к ним лицом. Но Цзыгу будто обезумели. Они принялись беспорядочно обстреливать город из маломощных плазменных пушек – и через сорок две секунды были подбиты ответным огнем. Как ни странно, но Цзыгу даже не удалось уронить свой горящий корабль на город – он рухнул на безлюдной окраине, и болотная жижа быстро затянула его на дно.
Маленький репортаж с планеты был по провинциальному эмоционален и непосредственен. Юная симпатичная евреечка с жаром рассказывала о причиненных городу разрушениях, демонстрируя пробитые крыши, исковерканные дороги, разрушенные здания. Больше всего пострадала «Клиника доброго доктора Любарского», единственный на планете стоматологический центр. Сам доктор Любарский – могучий, коротко стриженный стоматолог-спец, стоя на фоне пылающего здания, красочно рассказывал, как начался пожар, как задрожали стены и он, схватив в охапку пациентку, вынес ее из огня… даже не закончив очистку сложного, изогнутого зубного канала… От волнения доктор даже перестал контролировать свое тело – большой и указательный палец правой руки сложились «клещами» и стали непроизвольно подергиваться, пощелкивать, будто ища больной зуб…
Но доктору еще повезло. Пострадавшая клиника наверняка была застрахована. А вот книжный магазин, принадлежащий Юрию Ка-второму Семецкому, не просто развалился, но и погреб под собой хозяина. Рыдающая супруга клона бессвязно рассказывала сочувственно кивающей репортерше, каким хорошим человеком был Семецкий Ка-второй. Гораздо лучше первого, с которым она тоже была знакома… Очень любил форель… Замечательно подражал крику болотного зяблика… Верил в переселение душ и всех уверял, что помнит свои прежние жизни – каждая из которых заканчивалась трагической смертью… вот, словно напророчил сам себе… Впрочем, что бы там ни случалось в других жизнях Юрия, но в этой у него шанс еще был – спасатели неутомимо раскапывали руины в надежде, что вначале бедолагу засыпало книгами, а уж потом погребло под бетонными плитами. Ободряюще звучали и слова спасателя-спец о том, что глубоко под завалом он слышит ритмичный стук. Может быть, там всего лишь капала вода из прорванных труб, но всем хотелось верить, что это бьется мужественное сердце Семецкого…
Алекс выключил новости.
– Фарс, – коротко сказал он.
Торговый корабль Цзыгу, разумеется, не имел никаких шансов. Либо на его борту вообще не было женских особей, либо самка не смогла успокоить экипаж. Удивительно еще, что им удалось разрушить несколько зданий.
Но факт оставался фактом – Скопище и Империя уже соприкоснулись в военном конфликте.
У двери пискнул сигнал.
– Открыть, – приказал Алекс. Он приготовился увидеть Уотсон или Холмса, но в каюту вошла Джанет.
Пожалуй, за все время их знакомства Алекс не видел женщину с Эбена такой умиротворенной и лучащейся обаянием. Внешность Джанет все-таки невозможно было назвать красивой – пять специализаций придали ее лицу слишком своеобразные черты. Но сейчас она будто светилась изнутри…
– Джанет? – Алекс отошел к бару, вернулся с бутылкой вина. Налил женщине полный бокал.
– Спасибо, не повредит. Я только что пообщалась с нашим другом Холмсом. – Джанет присела в кресло. Покосилась на нейротерминал, лежащий на столе. – Развлекался?
– Немного… И что сказал Холмс?
– Что подозреваются все. Но я, – Джанет ослепительно улыбнулась, подняла бокал в шутливом салюте, – в первую очередь.
– И это тебя так развеселило?
Джанет покачала головой, на миг обретая серьезность.
– Что ты, Алекс. Я не склонна к мазохизму. И ничего приятного в подобных обвинениях нет… ведь я не убивала Цзыгу.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
– Правда не убивала, – сказала Джанет. – Я ведь поклялась тебе. Меня порадовало другое.
– Что же?
– Война! Цзыгу не остановятся, Империи придется вступить в войну.
– Джанет Руэло, – медленно сказал Алекс, – то, что ты говоришь, – чудовищно. Война будет стоить Империи миллиардов потерянных жизней.