1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
   
— В заключении что-то неясно?
   
— Да нет, все понятно.
   
— Какие-то неточности?
   
— Нет.
   
— Может, что-нибудь пропущено?
   
Произнося последнее слово, Зеллер поморщился, как будто оно имело горький привкус.
   
— Ну что вы, заключение просто блестящее. Просто хочу пощупать улику своими собственными руками.
   
— Ах вот оно что. Сейчас сделаем. — Зеллер считал, что все оперативники, подобно охотникам, ужасно суеверны, и был рад оказать услугу Грэму. — Пойдемте, я вам покажу.
   
Они двинулись между длинными столами, на которых были установлены приборы.
   
— Я смотрю, вы Тедеши читаете? — сказал Грэм.
   
— Да, — на ходу бросил Зеллер. — Как вы знаете, мы здесь не занимаемся судебной медициной, но у Тедеши есть много полезных вещей, Грэм. Уилл Грэм… Это не вы ли написали ту великолепную монографию об определении времени смерти по поведению насекомых? Или это ваш однофамилец?
   
— Нет, это моя работа. — Грэм сделал небольшую паузу. — Однако работы Мэнта и Нуортевы, приводимые Тедеши, лучше, чем моя.
   
Зеллер удивился: Грэм высказал вслух его собственную мысль.
   
— Вообще-то там действительно больше фотографий и приведена таблица роста количества насекомых у трупа. Извините, не хотел вас обидеть.
   
— Я не обиделся. У них все изложено намного лучше. Я и сам им это говорил.
   
Зеллер вынул из шкафа и холодильника пузырьки и предметные стекла и разложил их на лабораторном столе.
   
— Если понадоблюсь, я буду там, где вы меня нашли. Свет на микроскопе включается вот здесь, сбоку.
   
Но Грэму не требовался микроскоп. В правильности выводов Зеллера он не сомневался. Честно говоря, он и сам не знал, чего хотел. Посмотрев пузырьки и предметные стекла на свет, он взял в руки блестящий конверт из пергаментной бумаги с двумя светлыми волосками, обнаруженными в Бирмингеме. В другом конверте хранились три волоска, найденные на миссис Лидс.
   
На столе перед Грэмом лежали волосы, слюна и сперма… а вокруг пустота, в которой он пытался разглядеть образ, лицо, хоть что-нибудь, что могло бы вытеснить засевший в душе бесформенный ужас.
   
Из динамика в потолке вырвался женский голос:
   
— Уилл Грэм, в кабинет следователя по особо важным делам Крофорда. Немедленно!
   
Он вошел и увидел, что Сара в наушниках склонилась над пишущей машинкой, а Крофорд заглядывает ей через плечо.
   
— В Чикаго нашли заявку на объявление с цифрами шесть-шесть-шесть, — бросил он, не поворачивая головы. — Сейчас они как раз диктуют его Саре. Говорят, одна его часть похожа на код.
   
Чистый лист, вставленный в печатную машинку, быстро заполнялся текстом:
   
«Дорогой Странник, Вы оказали мне честь…»
   
— Точно! — воскликнул Грэм. — Лектер называл его Странником, когда разговаривал со мной.
   
«Предлагаю 100 молитв во имя Вашего спасения. Найдите утешение в: Ин 6, 22; 8, 16; 9, 1. Лк 1, 7; 3, 1. Гол 6, 11; 15, 2. Деян. 3, 3. Откр. 18, 7. Иона 6, 18…»
   
Машинка начала стучать реже. Сара повторяла каждую группу цифр сотруднику в Чикаго. Когда она закончила, список библейских названий покрывал четверть страницы. Он заканчивался словами: «Благословляю Вас, 666».
   
— Все, — с облегчением вздохнула Сара.
   
Крофорд взял трубку:
   
— Хорошо, Честер, как вы там договорились с редактором?.. Нет, правильно сделали… Вот именно, за деньги мать родную продадут. Не вешайте трубку, я сейчас.
   
— Шифр, — сказал Грэм.
   
— Должно быть. У нас двадцать две минуты, чтобы дать объявление, если, конечно, сумеем прочесть все это. Через десять минут нужно предупредить начальника цеха. За триста долларов он пустит объявление в этом номере. Я поговорю с шифровальщиками в Лэнгли. Сара, пошли это телексом шифровальщикам в ЦРУ, а я позвоню, предупрежу, чтобы ждали.
   
Боумен положил листок с объявлением на стол, поправив, чтобы он лег точно на середину большого регистрационного журнала. Пока он протирал очки, Грэм подумал, что прошла уже целая вечность. Однако Боумен считался очень быстрым человеком. И отдел взрывчатых веществ не только простил ему тот факт, что он никогда не носил военной формы, но даже присвоил почетное звание морского пехотинца.
   
— У нас всего двадцать минут, — напомнил Грэм.
   
— Понимаю. Вы позвонили в Лэнгли?
   
— Крофорд позвонил.
   
Боумен бесчисленное количество раз прочел текст, просмотрел его вдоль и поперек, пробежал пальцем по полям. Достал с полки Библию. Целых пять минут в комнате висела тишина, нарушаемая лишь дыханием и шелестом тонких страниц.
   
— Нет, — вздохнул наконец Боумен. — Нам не успеть. Лучше использовать оставшееся время на какой-нибудь другой вариант.
   
Грэм только развел руками.
   
Боумен круто развернулся, взглянул на Грэма и снял очки. По обеим сторонам носа стали видны красные полоски.
   
— Вы уверены, что это письмо — единственная весточка, которую Лектер получил от вашего Зубастика?
   
— Да.
   
— Тогда шифр должен быть довольно простым. Им нужно просто скрыть информацию от слишком любопытных читателей. Судя по перфорациям на бумаге, в письме к Лектеру не хватает около семи с половиной сантиметров текста. Не так уж много места для сложных инструкций. Цифры не соответствуют коду, используемому в тюрьмах. Подозреваю, что это книжный шифр.
   
— Книжный? — с порога спросил вошедший Крофорд.
   
— Похоже на то. Первая цифра — «сто молитв» — может быть номером страницы. Двойные группы цифр в библейских цитатах — строка и буква. Но в какой книге?
   
— А может, Библия? — предположил Крофорд.
   
— Нет, не Библия. Хотя вначале я тоже так подумал. Но меня смутило Послание к Галатам. Смотрите, вот цифра «шесть». «Видите, как много написал я вам своей рукою». Все правильно, есть такое сочетание, но это просто совпадение. Смотрите дальше: следующие цифры у него «пятнадцать, два», а в Послании к Галатам только шесть глав. То же самое с Книгой пророка Ионы: «шесть, восемнадцать», а там только четыре главы. Это не Библия.
   
— А что, если название книги содержится в зашифрованной части этого «объявления»?
   
— Не думаю, — покачал головой Боумен.
   
— Значит, Зубастик сам написал Лектеру название книги. В своем письме, — сказал Грэм.
   
— Похоже на то, — согласился Боумен. — Может, допросить Лектера с пристрастием? В психиатрических больницах есть специальные психотропные препараты…
   
— Три года назад уже пробовали. Впрыскивали ему большие дозы барбамила, чтобы выяснить, куда он упрятал труп студента из Принстона, — сказал Грэм. — Он нам продиктовал рецепт какого-то французского соуса. Кроме того, если мы допросим его, то вообще потеряем связь. Но если Зубастик действительно указал в своем письме название книги, то он должен быть уверен, что она наверняка есть в камере Лектера.
   
— Можно сказать точно, что он не заказывал ее и не просил у Чилтона, — вставил Крофорд.
   
— А какие названия книг Лектера мелькали в газетах?
   
— Только те, что у него там есть, книги по медицине, по психологии, поваренные книги, — припомнил Крофорд.
   
— Тогда должно быть что-то очень распространенное в одной из этих областей, что-то настолько фундаментальное, что Зубастик наверняка знал: у Лектера это есть, — задумчиво проговорил Боумен. — Нужен список книг Лектера. У вас нет?
   
— Нет. — Грэм опустил голову. — Но я могу позвонить Чилтону… Хотя нет, постойте. Ведь Рэнкин и Уиллингем, когда обыскивали его камеру, сняли все на «Поляроид», чтобы потом разложить все вещи по местам.
   
— Попросите их принести мне фотографии книг, — быстро проговорил Боумен, застегивая портфель.
   
— Куда?
   
— В библиотеку Конгресса.
   
Крофорд еще раз связался с шифровальщиками из ЦРУ. Используя компьютер, они пытались установить закономерность цифробуквенных подстановок и различные варианты алфавитной сетки. Безуспешно. Шифровальщик присоединился к мнению Боумена о том, что, по всей вероятности, в объявлении использован книжный шифр.
   
Крофорд взглянул на часы.
   
— Уилл, у нас есть три варианта. Решать нужно прямо сейчас. Мы можем просто изъять из газеты объявление Лектера и вообще ничего не печатать. Можем поместить наше объявление открытым текстом и пригласить Зубастика к абонентскому ящику. Или можем пропустить объявление Лектера.
   
— А ты уверен, что мы еще можем изъять из «Тэтлер» объявление Лектера?
   
— Честер полагает, что метранпаж вытащит его из набора за пять сотен.
   
— Знаешь, Джек, я не хотел бы печатать объявление открытым текстом. Он все поймет и уже никогда не ответит Лектеру.
   
— Да, но, по-моему, публиковать объявление Лектера, не зная содержания, слишком рискованно, — возразил Крофорд. — Что мог Лектер написать такого, чего тот еще не знает? Если он обнаружил, что у нас есть фрагмент отпечатка большого пальца и его пальчики еще не внесены в картотеку, он может запросто изуродовать палец, вырвать зубы, а на суде рассмеяться прямо нам в лицо своим беззубым ртом.
   
— В материалах дела, которые я показал Лектеру, об отпечатках ничего не говорилось. Нет, лучше поместить объявление Лектера как есть. Во всяком случае, это заставит Зубастика выйти на связь.
   
— А если оно заставит его сделать что-нибудь другое?
   
— Тогда нам всем придется худо, — кивнул Грэм. — Но сейчас мы вынуждены поступить именно так.
   
Через пятнадцать минут в Чикаго уже полным ходом работали типографские машины, печатая очередной номер «Тэтлер». Сотрудник ФБР, еле живой от жары и запаха типографской краски, взял в руки один из первых экземпляров.
   
«Трансплантация черепа!», «Астрономы видели Бога!» — вещали заголовки.
   
Сотрудник убедился, что объявление Лектера на месте, и экспресс-почтой отправил газету в Вашингтон. Ему суждено будет увидеть ее еще раз и узнать на первой странице отпечаток своего большого пальца, но это произойдет лишь спустя много лет, когда он приведет своих детей на экскурсию по штаб-квартире ФБР в Вашингтоне.
  
  
   
    
15
   
   
Проснувшись за час до рассвета, Крофорд ощутил теплое тело спящей рядом жены и оглядел темную комнату, стараясь понять, что же заставило его так рано открыть глаза. Во второй раз зазвонил телефон. Не без труда Крофорд нащупал аппарат и снял трубку.
   
— Джек, это Ллойд Боумен. Я разгадал шифр. Ты должен знать, что там написано. Это очень важно.
   
— Да, Ллойд.
   
Крофорд отыскал ногами тапочки.
   
— Так вот, там говорится следующее: «Адрес Грэма — Марафон, Флорида».
   
— Вот черт! Надо спешить.
   
— Да уж.
   
Позабыв надеть халат, Крофорд бросился в кабинет. Дважды позвонил во Флориду, связался с аэропортом, затем набрал номер отеля Грэма.
   
— Уилл, Боумен только что разгадал шифр.
   
— Ну и что там было?
   
— Погоди, сейчас скажу. Но вначале послушай. Все уже в порядке. Я принял меры. Поэтому не бросай трубку сразу и никуда не беги.
   
— Да не тяни ты.
   
— В общем, там твой домашний адрес. Лектер дал этому сукину сыну твой адрес. Погоди, Уилл. Я же сказал, что уже принял меры. Ваш шериф выслал к тебе домой две машины. Таможенный катер из Марафона сейчас выходит в море. Зубастик не успел еще ничего сделать: слишком мало времени. Не клади трубку. Так вот, тебе нужна моя помощь. Не переживай, люди шерифа вовсе не собираются пугать Молли. Машины только перекроют дорогу к дому, а двое полицейских подойдут поближе, чтобы держать дом в поле зрения. Можешь позвонить ей, когда она проснется. Я заеду за тобой через полчаса.
   
— Меня уже здесь не будет.
   
— Ближайший самолет — не раньше восьми. У меня есть неплохой план, Уилл. Выслушай его, пожалуйста. В Чесапике дом моего брата, и можно отправить Молли с мальчиком к нему. Лучше вывезти их поскорее из Марафона. Если не понравится, я сам тебя посажу на самолет.
   
— Мне нужно взять оружие.
   
— Возьмешь, все возьмешь, когда я заеду за тобой.
   
   
В аэропорту Вашингтона Молли и Вилли вышли из самолета в числе первых. Она разглядела в толпе Грэма, но не улыбнулась, а лишь повернулась к Вилли и что-то шепнула ему на ухо. Чуть опережая поток возвращающихся из Флориды туристов, она подошла к мужу и, оглядев его с ног до головы, быстро поцеловала. Загорелая ладонь холодом обожгла щеку.
   
Грэм почувствовал на себе пристальный взгляд Вилли. Он обернулся. Не приближаясь, мальчик протянул руку.
   
Шагая к машине, Грэм пытался пошутить по поводу тяжелого чемодана Молли.
   
— Я сам могу его донести, — буркнул в ответ Вилли.
   
Они выехали со стоянки. Следом тут же двинулся коричневый «шевроле» с номерами штата Мэриленд.
   
У Арлингтона Грэм пересек мост и перед тем, как отправиться на восток, в сторону Чесапика, показал Молли и Вилли мемориальные центры Линкольна и Джефферсона и мемориал Джорджа Вашингтона. Они выехали из города, и через десять минут коричневый «шевроле», перейдя на соседнюю полосу, поравнялся с их машиной. Водитель повернулся к ним и поднес руку ко рту. Сразу же в машине Грэма затрещал голос:
   
— Пятый, я — третий, все в порядке, хвоста нет. Счастливого пути!
   
Грэм нащупал под приборной доской микрофон.
   
— Понял, Бобби. Спасибо.
   
«Шевроле» пропустил их вперед и включил сигнал поворота.
   
— Просто чтобы убедиться, что пресса за нами не увязалась, — объяснил Грэм.
   
— Понятно, — отозвалась Молли.
   
Под вечер они остановились, чтобы подкрепиться в придорожном ресторанчике. Вилли отошел взглянуть на ползающих в огромном аквариуме омаров.
   
— Мне ужасно неудобно, Молли, — пробормотал Грэм. — Извини.
   
— Теперь он охотится за тобой?
   
— Пока нет. Но Лектер его к этому подстрекает.
   
— Ужасно чувствовать себя затравленным зверем.
   
— Знаю. У брата Крофорда вы будете в безопасности. Кроме меня и Джека, ни единая душа не знает, где вы.
   
— Мне не хотелось бы сейчас говорить о Крофорде.
   
— Знаешь, там такое чудесное место, сама увидишь.
   
Молли глубоко вздохнула, и, казалось, со вздохом улетучился и весь гнев, уступая место усталости и апатии. Она криво улыбнулась мужу:
   
— Да я просто с ума там сойду через пару дней. Там будет кто-нибудь из Крофордов?
   
— Никого. — Грэм отодвинул хлебницу и взял жену за руку. — Вилли в курсе?
   
— Да. Мамаша его приятеля Томми купила в супермаркете бульварную газетенку, ну и Томми, конечно, показал ее Вилли. Там была целая статья про тебя, причем все перевернуто с ног на голову. Про Хоббса, про то, куда ты после этого попал, про Лектера, в общем, все. Вилли очень расстроился. Я спросила, не хочет ли он поговорить со мной об этом. Но он только спросил, знала ли я обо всем раньше. Я сказала, что да, что мы с тобой говорили об этом, когда собирались пожениться. Спросила, хочет ли он, чтобы я рассказала, как все было на самом деле. Но он сказал, что сам спросит тебя.
   
— Молодец, вот это правильно. А что это была за газета? «Тэтлер»?
   
— Не знаю, кажется, да.
   
— Ну что ж, спасибо тебе, Фредди.
   
Волна злобы на Лаундса подняла Грэма с места.
   
В туалете он умылся холодной водой.
   
   
Сара попрощалась с Крофордом и уже собралась уходить, когда в кабинете зазвонил телефон.
   
— Кабинет следователя по особо важным делам Крофорда… Нет, мистера Грэма сейчас нет в кабинете, а кто это… Подождите, я могу… Да, он будет завтра после обеда, а кто…
   
Ее интонация заставила Крофорда повернуться в кресле.
   
Сара все еще держала в руке умолкшую трубку, как бы боясь положить ее на место.
   
— Он спросил Уилла, сказал, что, может быть, позвонит завтра днем. Я просила его не вешать трубку, но…
   
— Кто это был?
   
— Он сказал: «Передайте Грэму, что звонил Странник». Это то, как доктор Лектер называл…
   
— …Зубастика, — закончил за нее Крофорд.
   
   
Пока Молли и Вилли распаковывали вещи, Грэм отправился в магазин. Купил ярко-желтые дыни и большущий арбуз. Подъехав к дому, остановил машину на другой стороне улицы и несколько минут тихо сидел, вцепившись в руль. Было ужасно неловко, что из-за него Молли пришлось сорваться с обжитого места и поселиться у чужих людей.
   
Крофорд постарался устроить все как можно лучше. Жилище не было безликим служебным коттеджем Федерального бюро с креслами, подлокотники которых побелели от множества потных рук. Напротив, дом оказался симпатичным, свежевыбеленным особняком с утопающим в зелени крыльцом — произведение заботливых хозяйских рук. Задняя часть двора спускалась к океану — туда вели специальные мостки.
   
Из-за штор пробивался сине-зеленый свет телевизора: Молли и Вилли смотрели бейсбол.
   
Отец Вилли был бейсболистом, и довольно неплохим. Они познакомились с Молли в школьном автобусе, поженились еще студентами в колледже.
   
На соревнования он брал с собой Молли и Вилли. Тогда он, пока еще игрок низшей лиги, уже посматривал в сторону «Кардиналов».[10] Они объездили всю Флориду — потрясающее было время. На тушенке сидели, но никогда не унывали! Наконец «Кардиналы» пригласили его на две игры — попробовать. Он сыграл. Удачно. Но затем что-то случилось с горлом. Стало трудно глотать. Хирург пытался удалить опухоль, но она дала метастазы. Он сгорел за пять месяцев. Вилли тогда было шесть лет. Мальчик до сих пор смотрел бейсбол при любом удобном случае. Молли же — только когда была чем-то расстроена.
   
У Грэма не было ключа. Он постучал.
   
— Я открою, — раздался из-за двери голос Вилли.
   
— Подожди. — Из-за занавесок выглянуло лицо Молли. — Все в порядке.
   
Вилли открыл дверь. В опущенной руке был зажат гарпун.
   
Грэм поспешно отвел глаза. Должно быть, мальчик привез оружие с собой.
   
Молли взяла у него сумку.
   
— Кофе хочешь? Есть еще джин, но не такой, как ты любишь.
   
Когда она ушла на кухню, Вилли попросил Грэма выйти на улицу. С заднего крыльца была хорошо видна бухта и огни стоящих на якоре кораблей.
   
— Слушай, Уилл, ты не хочешь ввести меня в курс дела, чтобы я мог охранять маму?
   
— Вы оба здесь в безопасности. Помнишь машину, которая сопровождала нас из аэропорта, чтобы убедиться, что никто не проследил, куда мы направляемся? Никто не сможет узнать, где вы с мамой находитесь.
   
— Этот сумасшедший хочет тебя убить?
   
— Нам это неизвестно. Просто у меня душа не на месте, когда он знает, где наш дом.
   
— Ты собираешься убить его?
   
Грэм на секунду закрыл глаза.
   
— Нет. Моя задача — найти его. А потом его поместят в психиатрическую лечебницу… чтобы он больше не убивал.
   
— Мать Томми где-то купила одну газету. Там пишут, что ты уже убил кого-то в Миннесоте и сам попал в сумасшедший дом. Я об этом не знал. Это правда?
   
— Да.
   
— Я хотел спросить маму, но потом решил, что лучше поговорить с тобой.
   
— Вот и молодец. Правильно сделал. Так вот, это был не сумасшедший дом. Там лечат все болезни. — Грэм посчитал важным подчеркнуть эту разницу. — У меня было сильное потрясение. Я понимаю, тебя беспокоит, что я побывал там. Ведь я женился на твоей маме.
   
— Я обещал отцу, что буду заботиться о ней, и слово свое сдержу.
   
Грэм чувствовал, что откровенного разговора, к сожалению, не избежать.
   
В кухне погас свет. В проеме решетчатой двери он разглядел расплывчатый силуэт Молли и подумал, что в его разговоре с Вилли все равно последнее слово останется за матерью и сейчас он просто ищет еще один путь к ее сердцу.
   
Вилли определенно не знал, о чем еще спросить. Грэм помог ему:
   
— Эта больница была после встречи с Хоббсом.
   
— Ты застрелил его?
   
— Да.
   
— Как это было?
   
— Начнем с того, что Гэррет Хоббс был сумасшедшим. Он нападал на девушек, студенток, и… убивал их.
   
— Как?
   
— Ножом. Но однажды в одежде одной из убитых я нашел изогнутый кусочек металла. Это был кусочек с резьбой от водопроводной трубы — помнишь водопроводную трубу, когда мы делали душ во дворе? Ну вот, я начал проверять слесарей, водопроводчиков и так далее. Но все без толку. Наконец в одной из строительных фирм я обнаружил заявление Хоббса об уходе. Я посмотрел на него, и оно показалось мне каким-то… подозрительным. Он так больше никуда и не устроился, поэтому пришлось идти к нему домой. Вместе с полицейским мы начали подниматься по лестнице к нему в квартиру. Но Хоббс, по-видимому, заметил нас. Я, считай, стоял перед его дверью, когда она вдруг распахнулась и он вышвырнул на лестницу жену. Она упала на ступеньки и покатилась вниз — мертвая.
   
— Он убил ее?
   
— Да. Я приказал полицейскому связаться с управлением и вызвать группу захвата. И тут в квартире закричал ребенок. Одному заходить было нельзя, но как удержишься.
   
— Ты вошел в квартиру?
   
— Вошел. Хоббс набросился на девочку — собственную дочь — с ножом. И я застрелил его.
   
— Она умерла?
   
— Нет.
   
— Поправилась?
   
— Да, через некоторое время. Сейчас с ней все в порядке.
   
Вилли молча переваривал рассказ Грэма. Со стоящей недалеко от берега яхты доносилась музыка.
   
Может, Грэм и опустил кое-какие детали в своем рассказе, однако внутренне он переживал все это вновь.
   
…Он опустил на пол безжизненное, изрезанное тело миссис Хоббс. Увидев, что она мертва, и услышав доносящиеся из комнаты крики, он переступил через окровавленную женщину и вышиб дверь. Когда он влетел в комнату, Хоббс, схватив дочь, пытался перерезать ей горло ножом. Девчонка визжала и, прижав подбородок к груди, отчаянно отбивалась. Выхватив револьвер, Грэм пулю за пулей разрядил в Хоббса весь барабан. Он пошатнулся, но не упал, продолжая бить ребенка ножом. Но вот он наконец осел на пол и зарыдал. Хрипящую девочку Грэм подхватил на руки. Нож прошел через дыхательное горло, но артерия, слава богу, осталась цела. Широко раскрытыми стекленеющими глазами девочка смотрела то на него, то на отца, сидящего на полу и сквозь плач выкрикивающего: «Видишь? Видишь?» Пока наконец он не рухнул замертво.
   
После этого дела Грэм разочаровался в револьвере тридцать восьмого калибра.
   
— Понимаешь, Вилли, случай с Хоббсом не прошел для меня даром. Эта сцена все время стояла перед глазами, я вновь и вновь переживал ее от начала до конца. Дошел до того, что не мог больше думать ни о чем другом. Мне все казалось, что я действовал неправильно. А потом вообще перестал что-либо воспринимать. Не мог ни есть, ни разговаривать. Это была самая настоящая депрессия. Поэтому врач и посоветовал мне лечь в больницу. Через некоторое время все эти события начали понемногу отдаляться и мне как-то полегчало. Эта девочка, которую Хоббс чуть не зарезал, приходила навестить меня. Она уже была в полном порядке, и мы подолгу разговаривали. В конце концов я забыл об этом случае и вернулся на работу.
   
— Слушай, наверное, это ужасно, когда убиваешь человека, даже если это неизбежно?
   
— Поверь мне, Вилли, это самое мерзкое чувство на свете.
   
— Ладно, сбегаю на кухню. Может, принести чего-нибудь? Кока-колы или еще чего?
   
Вилли нравилось оказывать Грэму услуги, но он всегда старался делать это так, как будто, отправляясь по своим делам, просто предлагал захватить что-то по пути. Он никогда не показывал вида, что хочет сделать что-то специально для Грэма.
   
— Захвати баночку колы.
   
— И приведу маму. Пусть посмотрит на огни.
   
Глубокой ночью Грэм и Молли сидели на качелях у заднего крыльца. Моросил мелкий дождь, и огни стоявших в бухте судов мерцали в сероватой дымке. От легкого бриза руки покрылись гусиной кожей.
   
— Это ведь скоро кончится, правда? — спросила Молли.
   
— Надеюсь. Хотя кто его знает.
   
— Эвелин сказала, что посидит в магазине на этой неделе и еще дня четыре на следующей. Но мне все равно нужно съездить в Марафон, когда приедут покупатели. Я могла бы остановиться у Эвелин и Смита. Хочу сама съездить на рынок в Атланту. Нужно подготовиться к сентябрю.
   
— Эвелин знает, где вы?
   
— Я сказала только, что еду в Вашингтон.
   
— Хорошо.
   
— Как тяжело тащить свой воз, правда? Так трудно все это сохранить. Чертовски скользкая планета.
   
— Как лед.
   
— Но мы ведь вернемся к себе, правда?
   
— Обязательно.
   
— Ты только голову не теряй. Хорошо?
   
— Хорошо.
   
— Когда тебе обратно? С утра пораньше?
   
Вечером Грэм целых полчаса разговаривал с Крофордом по телефону.
   
— До обеда надо уехать. Если ты собираешься в Марафон, то утром нам нужно кое-чем заняться. Вилли может половить рыбу.
   
— Он просто должен был поговорить с тобой о том случае.
   
— Знаю. Я не упрекаю его.
   
— Вот писака проклятый! Как его там зовут?
   
— Лаундс. Фредди Лаундс.
   
— Ты, наверное, ненавидишь его. Не надо было напоминать тебе о нем. Пойдем-ка в постель, я почешу тебе спинку.
   
На секунду Грэма захлестнула обида. «Пойдем-ка в постель». Вспомнилось, как ему пришлось оправдываться перед одиннадцатилетним мальчишкой. А теперь она собралась почесать ему спинку. Вилли вроде как разрешил.
   
«Когда ты на взводе, держи рот на замке».
   
— Если хочешь немного подумать, я оставлю тебя одного, — предложила Молли.
   
Но думать ему не хотелось. Определенно не хотелось.
   
— Пойдем, почешешь мне спинку, а я тебе животик, — улыбнулся Грэм.
   
— Так чего же мы сидим?
   
   
Ветер пригнал с бухты редкий дождик, и к девяти утра от земли стала подниматься испарина. Казалось, что мишени, установленные на стрельбище, колышутся в быстро нагревающемся воздухе. Смотритель стрельбища не опускал бинокль, пока не убедился, что мужчина и женщина на линии огня выполняют все правила безопасности.
   
В удостоверении Министерства юстиции, которое предъявил мужчина, когда просил разрешения поупражняться на стрельбище, принадлежащем управлению шерифа, значилось: «Следователь». Это абсолютно ничего не значило для смотрителя. Тут, на огневом рубеже, авторитет был один — квалифицированный инструктор.
   
Однако, нужно признать, парень знает толк в стрельбе.
   
Они пользовались револьвером двадцать второго калибра — игрушка, но мужчина учил женщину стрелять из профессиональной боевой стойки: упор на левую ногу, оружие держится обеими руками. Она вела огонь по силуэтной мишени с расстояния семи метров, снова и снова выхватывая оружие из кармана сумочки, висевшей через плечо. Урок продолжался довольно долго, и в конце концов смотрителю надоело наблюдать за ними.
   
Изменение звука выстрела заставило его снова поднять бинокль. Теперь они были в наушниках, она стреляла из большого короткого револьвера. Смотритель по звуку различил слабые заряды для спортивной стрельбы.
   
Внимание смотрителя привлек револьвер, из которого стреляла женщина. Он вышел на линию огня и остановился в нескольких метрах от стреляющих.
   
Ему бы хотелось осмотреть оружие, но сейчас им нельзя было мешать. Рассмотреть револьвер он смог, когда она, откинув барабан, выбросила стреляные гильзы и зарядила пять новых патронов с помощью обоймы-ускорителя.[11]
   
Странное оружие для следователя. Это был револьвер «бульдог» специального сорок четвертого калибра. Сочетание короткого ствола и такого крупного калибра придавало ему уродливый вид. Револьвер был усовершенствован фирмой «Магнапорт». Возле дульного среза сверху в стволе были просверлены отверстия, чтобы пистолет не подпрыгивал при отдаче. Курок был подпилен для улучшения обтекаемости, а стандартные щечки рукоятки были заменены на более массивные, удобные. Смотритель подозревал, что барабан тоже усовершенствован — чтобы было легче использовать обойму-ускоритель. В общем, страшное оружие, особенно если зарядить его теми патронами, которые дожидались своей очереди в коробке, лежавшей перед ними. Смотрителю стало интересно, как покажет себя женщина, стреляя такими патронами.
   
Лежавшие перед ними боеприпасы представляли собой довольно любопытный набор. Сначала они использовали — патроны с легким зарядом. И пулей в виде усеченного конуса. Затем пошли стандартные и, наконец, патроны, о которых он много читал, но еще не видел, — «Глейзер сэйфити слагз». Пули у них цилиндрической формы — как ластик на кончике карандаша. Внутри медной оболочки такой пули в жидком тефлоне плавает дробинка двенадцатого номера. Этот маленький снаряд летит с огромной скоростью, а попав в цель, разрывается, освобождая дробинку. При попадании в тело такая пуля причиняет значительные внутренние повреждения. Смотритель даже помнил некоторые цифры. До сих пор «глейзерами» стреляли в людей девяносто раз. Во всех девяноста случаях пули, независимо от того, в какую часть тела попадали, оказывали немедленное поражающее действие. Восемьдесят девять человек скончались на месте. Один, к удивлению врачей, выжил. Благодаря плоскому концу «глейзер» обладал и другими преимуществами: во-первых, пуля не рикошетила, и, во-вторых, она не могла, пробив стену, убить кого-то в соседней комнате.
   
Мужчина был очень мягок с женщиной, то и дело подбадривал ее, хотя сам казался чем-то расстроенным.
   
Вот она выпустила все патроны, заряженные в барабан револьвера, и смотритель с удовлетворением отметил, что женщина прекрасно выдерживает отдачу, не зажмуривает глаза и твердо стоит на ногах. Правда, с момента, когда она начала вытаскивать револьвер из сумки, до первого выстрела прошло целых четыре секунды, зато три пули легли вокруг яблочка. Для новичка неплохо. Определенно у нее талант.
   
Смотритель вернулся на вышку и через некоторое время услышал дикий грохот, типичный для стрельбы «глейзерами».
   
Она выпустила все пять разом. Необычная манера стрельбы для агентов федеральных служб. «Что же такого они увидели в этом силуэте, если понадобилось целых пять „глейзеров“?» — подивился смотритель.
   
Грэм понес взятые у смотрителя наушники. Его ученица, с поникшей головой и сложенными на коленях руками, осталась сидеть на скамейке.
   
Смотритель подумал, что мужчина должен быть доволен ею. Научиться стрелять за один день… Выслушав комплимент, Грэм с отсутствующим видом кивнул. Смотрителя удивило выражение его лица. Он был похож на человека, только что понесшего тяжелую утрату.
  
  
   
    
16
   
   
Человек, представившийся Странником, сказал Саре, что, возможно, перезвонит на следующий день. Поэтому в штаб-квартире ФБР провели определенную подготовку.
   
Кем был Странник? Не Лектером — Крофорд лично проверил это. Был ли Странник Зубастиком? Вполне возможно.
   
Столы и телефоны из кабинета Крофорда еще вечером перенесли в более просторную комнату по другую сторону коридора.
   
Грэм остановился на пороге звуконепроницаемой кабины, где стоял телефон Крофорда. Сара старательно вычистила его. Глядя на речевой спектрограф, определитель интонационных параметров и магнитофоны, занимающие большую часть ее и соседнего стола, на Беверли Кац, расположившуюся в ее кресле, Сара хотела хоть чем-то занять себя.
   
Большие настенные часы показывали без десяти двенадцать.
   
Рядом с Грэмом стояли доктор Алан Блум и Крофорд, напоминая бегунов, замерших перед стартом.
   
Техник, сидящий напротив Беверли Кац, принялся нервно барабанить пальцами по столу, но хмурый взгляд Крофорда остановил его. На столе Крофорда стояли два дополнительных телефонных аппарата: открытые линии для связи с АТС компании «Белл систем» и Центром связи ФБР.
   
— Сколько потребуется времени, чтобы засечь звонившего? — спросил доктор Блум.
   
— С этой новой системой — намного меньше, чем думают некоторые, — ответил Крофорд. — Где-то с минуту, если сигнал пройдет через линию электронной связи. Если позвонят из какого-нибудь захолустья — немного больше. — Крофорд повысил голос, чтобы его услышали все присутствующие. — Если Странник позвонит, я не думаю, что он будет разводить турусы на колесах. Так что — не зевать. А пока давайте проиграем все наши действия. Ты как, Уилл?
   
— Да, разумеется. Но перед тем, как начнем обсуждать мою роль, мне надо будет кое-что выяснить у вас, доктор.
   
Блум появился последним. Сегодня ему еще предстояло выступать на кафедре психологии в Квонтико. Блум чувствовал запах сгоревшего пороха, исходивший от одежды Грэма.
   
— Итак, — начал Грэм, — телефон звонит. Происходит соединение, и номер сразу же пытаются засечь на АТС, но звуковой генератор продолжает давать длинные гудки, так что абонент не знает, что его уже ищут. Это дает нам еще лишних секунд двадцать. — Грэм повернулся к технику: — Звуковой генератор выключить после четвертого гудка.
   
— Понял, после четвертого гудка, — повторил техник.
   
— Пошли дальше. Беверли снимает трубку. Ее голос не похож на тот, который он слышал вчера, никакого намека, что она узнала, кто звонит. Просто говоришь усталым тоном. Он спрашивает меня. Бев отвечает: «Одну минуту, сейчас позову. Не вешайте трубку». Готова, Бев? — Грэм вдруг подумал, что они зря репетируют свои роли. Заученные наизусть слова могут прозвучать фальшиво и подозрительно. — Хорошо, итак, для нас линия открыта, для него — тишина. Я думаю, он будет дольше ждать, чем разговаривать.
   
— Может, дать звуковой сигнал, как при переключении номера? — предложил техник.
   
— Еще чего! — вмешался Крофорд.
   
— Значит, он ждет у телефона секунд двадцать, — продолжал Грэм, — затем Беверли снова берет трубку и говорит: «Мистер Грэм сейчас подойдет. Я вас соединю». Тут в игру вступаю я. — Грэм повернулся к Блуму: — Доктор, как бы вы повели с ним разговор?
   
— Ну, по-моему, он будет готов к тому, что вы не очень-то поверите, что это действительно он. Я бы придал голосу немного вежливого недоверия и усталости от ложных сигналов. Но фальшивку легко распознать, потому что лже-Зубастики не могут знать деталей преступления, понимаете? Поэтому предложите ему каким-либо образом доказать, что он действительно тот, за кого себя выдает. — Доктор Блум опустил глаза и потер шею. — Вы не знаете, зачем он звонит. Может, он хочет что-то понять для себя, а может, решил, что вы для него в этом мире враг номер один, и захотел покуражиться. Посмотрим. Попробуйте понять его настроение и говорить то, что он хочет услышать, но не сразу. Сомневаюсь, что нужно просить его сдаться ради его же спасения. Если, конечно, вы не почувствуете, что он сам к этому стремится. Если он параноик, вы очень быстро это раскусите. В этом случае я бы поиграл на его обозленности и подозрительности. Но пусть он сам начнет эту тему. Если его понесет, то он может забыть, что ему нельзя долго разговаривать. Вот и все, что я могу сказать. — Блум положил руку на плечо Грэма и спокойно добавил: — Не поймите это как простое подбадривание, но я уверен, что вы действительно можете помочь ему остановиться. Говорю вам это вполне серьезно. Советы советами, но лучше действовать так, как сочтете нужным, — по ситуации.
   
В напряженной тишине прошло полчаса. Наконец Крофорд не выдержал:
   
— Будет этот звонок или нет, но нам нужно решить, как действовать дальше. Попробуем абонентский ящик?
   
— А что нам еще остается, — мрачно согласился Грэм.
   
— Теперь у нас уже две приманки. Твой дом и этот ящик.
   
Звонок!
   
Пошли гудки. Начался поиск на АТС. Четвертый гудок — последний. Беверли сняла трубку. Сара встала рядом.
   
— Кабинет Джека Крофорда, следователя по особо важным делам.
   
Сара покачала головой. Она узнала звонившего. Один из приятелей Крофорда из отдела спиртных напитков, табачных изделий и огнестрельного оружия. Беверли быстро отделалась от него. Поиск номера прекратили. Все в здании ФБР знали, что линию Крофорда нужно держать свободной.
   
Крофорд снова вернулся к деталям плана с абонентским ящиком. Все были измотаны и одновременно напряжены. Ллойд Боумен рассказал, как пары цифр в письме Лектера подошли к сотой странице книги «Чудеса кулинарии». Сара разнесла кофе в бумажных стаканчиках.
   
Звонок!
   
Пошли гудки. Начался поиск на АТС. Четвертый гудок — последний. Техник нажал на выключатель. Беверли сняла трубку:
   
— Кабинет Джека Крофорда, следователя по особо важным делам.
   
Сара отчаянно закивала головой.
   
Грэм вошел в кабину и закрыл дверь. За стеклом шевелила губами Беверли. Наконец, бросив: «Не вешайте трубку», — она перевела взгляд на секундную стрелку настенных часов.
   
Грэм посмотрел на свое отражение в трубке. От одежды пахло порохом. «Только не вешай трубку. Ради бога, не вешай трубку». Пролетело сорок секунд. «Ну, еще. Еще немного. Сорок пять секунд. Пора».
   
— Уилл Грэм слушает. Чем могу быть полезен?
   
Низкий смех. Приглушенный голос:
   
— Может, чем-нибудь и сможете.
   
— Простите, кто это говорит?
   
— А ваша секретарша разве не сказала вам?
   
— Нет, но она вызвала меня прямо с совещания и…
   
— Если вы не хотите разговаривать со Странником, я положу трубку. Так да или нет?
   
— Если смогу вам чем-то помочь, то я с удовольствием поговорю с вами.
   
— По-моему, вам самому помощь требуется, мистер Грэм.
   
— Извините, не понимаю вас.
   
Секундная стрелка почти проползла полный круг.
   
— Кажется, вы очень заняты? — хмыкнул голос с другого конца провода.
   
— Слишком занят, чтобы стоять здесь и ждать, пока вы перейдете к делу.
   
— У нас с вами одно дело. Атланта и Бирмингем.
   
— Вы что-то знаете об этом?
   
Приглушенный смех.
   
— Что-то знаете… Вас интересует Странник? Да или нет? Если солжете, я тут же вешаю трубку.
   
Сквозь стекло Грэм взглянул на Крофорда. Тот держал в каждой руке по телефонной трубке.
   
— Да. Но видите ли, мне приходится каждый день выслушивать десятки подобных звонков, и всякий раз мне заявляют, что знают все подробности.
   
Еще одна минута.
   
Крофорд положил одну трубку и что-то нацарапал на листке бумаги.
   
— Вы удивитесь, если узнаете, сколько человек разыгрывают из себя знатоков, — продолжал Грэм. — Но через несколько минут выясняется, что они даже не понимают, о чем идет речь. У вас есть какая-то ценная информация?
   
Сара приложила к стеклу лист бумаги. Грэм взглянул на записку. «Телефон-автомат в Чикаго. Полиция выехала».
   
— Сделаем так: вы мне расскажете что-нибудь о Страннике, а я скажу, правильно или нет, — произнес приглушенный голос.
   
— Для начала давайте выясним, о ком мы говорим, — предложил Грэм.
   
— Мы говорим о Страннике.
   
— А откуда я знаю, что этот Странник сделал что-то такое, что меня интересует?
   
— Предположим, что сделал.
   
— Странник — это вы?
   
— Боюсь, что не могу вам этого сказать.
   
— Вы его друг?
   
— Что-то в этом роде.
   
— Чем вы можете это доказать? Скажите что-нибудь, чтобы я понял, что вы хорошо его знаете.
   
— Сначала вы. Вы скажите. — Нервный смешок. — Как только я почувствую неправду, тут же повешу трубку.
   
— Ну хорошо. Странник — правша.
   
— Это ни о чем не говорит. Большинство людей правши.
   
— Странника не понимают.
   
— Конкретней, конкретней!
   
— Странник очень силен физически.
   
— Во-о-от, правильно.
   
Грэм бросил взгляд на часы. Три минуты. Крофорд ободряюще кивнул.
   
«Нельзя говорить ничего, на что он может возразить».
   
— Странник блондин, ростом около метра восьмидесяти. Но вы сами мне еще ни слова о нем не сказали. Я не уверен, что вы вообще его знаете.
   
— Хотите закончить разговор?
   
— Нет, но вы сказали, что мы будем обмениваться информацией. Я только хотел напомнить вам об этом.
   
— Вы считаете Странника сумасшедшим?
   
Блум отрицательно покачал головой.
   
— Не думаю, что сумасшедший может быть таким осторожным. Он просто не похож на других. Знаю, что многие считают его сумасшедшим из-за того, что он не позволяет людям узнать и понять его.
   
— Опишите подробно, что он сделал с миссис Лидс, и, может быть, я скажу вам, правы вы или нет.
   
— Мне не хотелось бы делать это.
   
— Прощайте.
   
Сердце Грэма подпрыгнуло, но он все еще слышал дыхание на другом конце провода.
   
— Я не могу такое рассказывать, пока не буду уверен, что…
   
Грэм услышал, как дверь телефонной будки в Чикаго с грохотом распахнулась. Затрещала выпавшая из руки трубка. Неясные голоса и звуки ударов. Их услышали все, кто был в кабинете.
   
— Стоять! Ни с места! А сейчас руки за голову и медленно выходи из кабины. Медленно. Руки на стекло! Ноги расставить!
   
Грэм с облегчением вздохнул.
   
— Да я не вооружен, Стэн. Вытащи удостоверение у меня из нагрудного кармана. Ой, щекотно.
   
Сконфуженный голос в трубке:
   
— Алло, с кем я говорю?
   
— Уилл Грэм, ФБР.
   
— Это сержант Стэнли Риддл, управление полиции Чикаго. — Несколько раздраженно: — Что, черт возьми, тут происходит?
   
— Это вы скажите мне, что там у вас. Взяли его?
   
— Взяли, взяли. Это Фредди Лаундс, репортер. Я его уже лет десять знаю… Вот твой блокнот, Фредди… Вы считаете, его следует задержать?
   
Грэм побледнел. Крофорд покраснел. Доктор Блум рассеянно смотрел на вращающиеся магнитофонные бобины.
   
— Вы меня слышите?
   
— Да, его следует задержать, — произнес, задыхаясь, Грэм. — За попытку воспрепятствовать отправлению правосудия. Доставьте его в участок и держите до получения санкции прокурора.
   
Вдруг трубку схватил Лаундс. Голос его зазвучал быстро и четко. Наверное, уже выплюнул заложенные за щеки ватные шарики.
   
— Уилл, послушайте…
   
— С прокурором будете разговаривать. Передайте трубку сержанту Риддлу.
   
— Я кое-что знаю…
   
— Я сказал, передайте трубку Риддлу!
   
Подключился Крофорд.
   
— Уилл, дай я поговорю.
   
Грэм с грохотом швырнул трубку на рычаг. Все сидящие в кабинете вздрогнули. Он вышел из кабины и, ни на кого не глядя, покинул комнату.
   
— Ну, Лаундс, влип ты в историю! — ласково сказал Крофорд.
   
— Вы хотите его поймать или нет? Я могу помочь вам, дайте мне одну минуту, я сейчас все объясню. — Лаундс торопился воспользоваться молчанием Крофорда. — Слушайте, я только сейчас понял… Вам «Тэтлер» позарез нужна! Раньше я не был уверен, но теперь понял… Это объявление точно имеет отношение к делу Зубастика, иначе вы не прикладывали бы столько сил, чтобы засечь этот звонок. Прекрасно. «Тэтлер» к вашим услугам. Все, что угодно.
   
— Как вы узнали?
   
— Ко мне зашел редактор по рекламе. Сказал, что ваше управление в Чикаго прислало переодетого сотрудника проверить объявления. Этот ваш парень выбрал пять только что поступивших объявлений. Сказал, «по делу о почтовых мошенниках». Детский лепет на лужайке. Редактор по рекламе сделал ксерокопии объявлений и конвертов, прежде чем отдать вашему парню. Я просмотрел их. Понял, что из этих пяти вам нужно было только одно. День или два я их проверял. Но ответ на мой вопрос оказался на конверте. Почтовый штемпель Чесапика. По цифрам на штемпеле я узнал, что это Чесапикская больница для невменяемых преступников. Вы, наверное, знаете, я уже побывал там следом за этим засранцем, вашим другом. Стало быть, я попал в точку. Но мне нужно было убедиться, поэтому я и позвонил, чтобы посмотреть, действительно ли вы зацепились за этого Странника. Так оно и вышло.
   
— Ты совершил большую ошибку, Фредди.
   
— Да поймите же, вам нужна «Тэтлер», и я могу предоставить ее в ваше распоряжение. Объявления, редакционные статьи, контроль за поступающей почтой — все, что угодно. Только скажите. Я умею держать язык за зубами. Введите меня в курс дела, мистер Крофорд.
   
— Мне нечего сказать вам.
   
— Хорошо, а как вы отнесетесь к тому, что в следующий номер кто-то поместит штук шесть объявлений для Странника с одной и той же подписью?
   
— Я добьюсь судебного запрета на вашу журналистскую деятельность, кроме того, гарантирую вам обвинение в воспрепятствовании отправлению правосудия.
   
— Тогда эти объявления могут появиться во всех газетах страны. — Лаундс знал, что разговор записывается на пленку. Но это больше не заботило его. — Клянусь Богом, я сделаю это, Крофорд. И вы потеряете свой шанс, прежде чем я свой.
   
— Прибавьте к тому, что я сказал, межштатное сообщение угрозы.[12]
   
— Позвольте мне помочь вам, Джек. Я могу, поверьте.
   
— Отправляйтесь в участок, Фредди. А сейчас передайте трубку сержанту.
   
   
Внутри «линкольна-версаля» Фредди Лаундса стоял запах лосьона для волос, туалетной воды, носков и сигарет. Когда они подъехали к зданию полицейского участка, сержант был рад, что поездка наконец закончилась.
   
Лаундс знал капитана — начальника участка — и многих полицейских. Капитан налил Лаундсу кофе и позвонил в прокуратуру, попросив «разобраться поскорее».
   
Но санкцию на арест так и не привезли. Через полчаса Крофорд позвонил прямо в кабинет начальника участка. После этого звонка Лаундса освободили. Капитан проводил его до машины.
   
Лаундс был на взводе. Он быстро проскочил перекресток и помчался в направлении своей квартиры с видом на озеро Мичиган. Он мог многое извлечь из этой истории и знал, что не упустит своего. Во-первых, дело пахло неплохими деньгами, и большую их часть можно было получить за будущую книгу. Да, она появится через тридцать шесть часов после задержания Зубастика. Эксклюзивная статья в ежедневных газетах тоже не помешает. Перед глазами стояли названия центральных газет — «Чикаго трибюн», «Лос-Анджелес таймс», недосягаемая «Вашингтон пост» и божественная «Нью-Йорк таймс». Все перепечатывают его материал с огромными заголовками и его фотографией возле каждой статьи!
   
И пусть тогда их корреспонденты, эти долбаные аристократы от журналистики, которые смотрят на него свысока и считают ниже своего достоинства пропустить с ним по стаканчику, пусть они тогда поцелуют его в задницу!
   
Лаундс всегда был для них парией, потому что принял другую веру. Будь он некомпетентным в своем деле, болваном, не имеющим возможности зарабатывать на жизнь другим способом, ветераны прессы могли бы простить ему работу в «Тэтлер», как прощают не вылезающего из двоек дебила. Но Лаундс в полной мере обладал всеми качествами, необходимыми репортеру, — живым умом, настырным характером, зорким глазом. Был упорен и энергичен.
   
Но редакторы отделов новостей не любили Фредди за несносный нрав. И за то, что в каждой статье он выпячивал собственную персону; за патологическую жажду прославиться, которую часто по ошибке называют тщеславием. К тому же он был мал ростом и безобразно неряшлив. Портрет дополняли торчащие вперед заячьи зубы и крысиные глазки, постоянно шныряющие по сторонам.
   
Десять лет Лаундс работал журналистом, пока не осознал, что ему никогда не быть парламентским корреспондентом. Он понял, что редакторы будут гонять его до тех пор, пока он не превратится в старого пропойцу, который просиживает штаны и медленно, но верно движется к циррозу, а затем — к безвестной смерти.
   
Нужна была информация, которую мог раздобыть Фредди Лаундс, но сам он никому не был нужен. Ему платили самые высокие гонорары, но это было все же ничтожно мало для мужчины, которому женская ласка не доставалась бесплатно. Его хлопали по плечу и говорили, что он чудесный парень, и при этом отказывали в персональном месте на редакционной автостоянке.
   
Однажды вечером в 1969 году, во время работы над очередной статьей, к Лаундсу пришло прозрение.
   
Сидящий рядом у телефона Фрэнк Ларкин что-то быстро записывал под диктовку. В газете, где тогда работал Фредди, запись под диктовку считалась уделом старых репортеров. Фрэнку Ларкину было пятьдесят пять, и через каждые полчаса он ненадолго исчезал — прикладывался к бутылке. Фредди, не вставая с места, чувствовал исходивший от него запах спиртного.
   
Ларкин поднялся, прошаркал к окошку и что-то хрипло зашептал женщине — редактору отдела новостей. Фредди всегда прислушивался к чужим разговорам. Профессиональная привычка.
   
Ларкин просил принести тампон из женского туалета. Ему нужно было остановить кровь из анального отверстия.
   
Фредди прекратил печатать. Вытащив из машинки статью, он вставил чистый лист и отстучал заявление об уходе.
   
Через неделю он уже работал в «Тэтлер».
   
Начал с должности редактора отдела раковых заболеваний с окладом, вдвое превышающим прежний. Руководству нравилось его отношение к делу.
   
«Тэтлер» могла позволить себе платить ему высокую зарплату, так как считала рак довольно выгодной темой. От рака умирал каждый пятый американец. Родственники умирающего — измученные, уставшие от молитв, пытающиеся вылечить раковую опухоль массажем, банановым пудингом, вымученными шутками — были рады ухватиться за что угодно.
   
Статистика рынка показала, что самоуверенные, броские заголовки типа «Новое лекарство против рака» или «Чудодейственная микстура от карциомы», вынесенные на первую полосу, повышают количество проданных в супермаркетах газет на 22,3 процента. Всего на 6 процентов цифра подскакивала в случаях, если сама статья печаталась на первой странице, поскольку покупатель мог свободно прочитать весь текст бесплатно, пока кассир подсчитывал стоимость покупок.
   
Специалисты по маркетингу определили, что лучше всего давать броский заголовок на первой странице, а саму статью печатать где-нибудь в середине газеты, поскольку невозможно держать сумку с продуктами, открытую газету и одновременно рассчитываться с продавцом.
   
Обычно статья строилась следующим образом: пять оптимистических абзацев, набранных крупным шрифтом, затем шрифт становился мельче, потом еще мельче. В конце статьи, как правило, сообщалось, что «чудодейственная микстура» признана непригодной или что лишь недавно начались ее испытания на животных.
   
Фредди зарабатывал свои деньги, штампуя такие статьи и повышая количество продаваемых номеров «Тэтлер».
   
Чтобы еще больше увеличить популярность газеты, устраивались распродажи «целительных медальонов» и «лечебных лоскутков».
   
Их производители платили огромные деньги, чтобы напечатать свои рекламные объявления рядом с еженедельной статьей о новых успехах в лечении рака.
   
Многие читатели писали в газету письма с просьбой напечатать более подробную информацию. Небольшой прибавкой к зарплате была продажа их адресов и фамилий одному проповеднику-евангелисту, подвизавшемуся на радио, — крикливому социофобу, который затем писал им письма с просьбой помочь деньгами, начинающиеся словами: «Дорогой вам человек умрет, если вы не…»
   
Фредди Лаундс устраивал «Тэтлер», и «Тэтлер» устраивала его. Сейчас, после одиннадцати лет работы в газете, его годовой доход составлял 72 000 долларов. Он покупал дорогие вещи и жил в свое удовольствие — как мог и считал нужным.
   
Все шло к тому, что Фредди сможет получить большие деньги за издание своих будущих бестселлеров. А там, глядишь, и экранизация — тоже куш немалый. Он где-то слышал, что Голливуд — вполне подходящее место для денежных ребят с несносным характером.
   
Фредди чувствовал себя великолепно. Не снижая скорости, он нырнул в подземный гараж под своим домом и, резко затормозив, остановил машину. На стене метровыми буквами было выведено его имя: «Мистер Фредерик Лаундс», указывающее на то, что здесь может стоять только его машина.
   
Вэнди уже приехала. Ее «датсун» стоял тут же, на площадке. Замечательно. Фредди представил, как возьмет ее с собой в Вашингтон. Как загорятся глаза у этих ищеек. Радостно насвистывая, он вошел в лифт и нажал на кнопку.
   
   
В дорогу его собирала Вэнди. Она провела всю жизнь на чемоданах и знала в этом деле толк.
   
Тонкую и изящную, в джинсах и ковбойке, с прыгающими по плечам, как хвостик бурундука, каштановыми волосами, ее можно было принять за деревенскую красотку, если бы не ее цвет лица и фигура. Она выглядела как карикатура на подростка.
   
Вэнди подняла на Лаундса глаза, которые уже давно отвыкли удивляться. Было видно, что он дрожит от нетерпения.
   
— Ты слишком много работаешь, Роско. — Вэнди почему-то нравилось называть его Роско, и его это умиляло. — У тебя шестичасовой рейс? На автобусе поедешь?
   
Она налила ему выпить и убрала с кровати свой блестящий костюм и парик, чтобы он мог прилечь.
   
— Я могу отвезти тебя в аэропорт. Мне в клуб только после шести.
   
«Вэнди-Сити» был ее собственным баром. Ей больше не нужно было самой танцевать с обнаженной грудью. Лаундс был совладельцем.
   
— Когда ты позвонил мне, голос у тебя был как у того крота, — улыбнулась она.
   
— Как у кого?
   
— Ну, помнишь, по телевизору мультик показывали? В субботу утром. Такой таинственный крот, он еще помогал белке — тайному агенту? Мы смотрели, когда у тебя был грипп… Ты что, правда нашел что-то интересное? Прямо светишься весь от счастья.
   
— Нашел, черт возьми, нашел. Сегодня я поймал свой шанс, моя девочка, к тому же на нем можно неплохо заработать. Да, это настоящая удача!
   
— Ты бы вздремнул немного, а то в гроб себя загонишь этой работой.
   
Лаундс прикурил сигарету, забыв, что одна — недокуренная — еще дымилась в пепельнице.
   
— Давай выпей, успокойся и поспи.
   
Она почувствовала, что Лаундс, уткнувшийся ей в шею жестким набрякшим лицом, наконец немного отмяк — словно расслабилась сжатая в кулак рука. Дрожь в нем унялась, и, приникнув к ложбинке между ее силиконовыми грудями, он начал рассказывать ей о своих планах. Она нежно гладила пальцем волосы у него на затылке.
   
— Какой ты у меня умный, Роско, — проворковала Вэнди. — А сейчас спи. Я тебя разбужу. Все будет хорошо, просто замечательно. Мы с тобой еще погуляем.
   
Они немного помечтали о том, куда отправятся отдыхать со своими деньгами, и он погрузился в сон.
  
  
   
    
17
   
   
Доктор Алан Блум и Джек Крофорд уселись на раскладные стулья — единственное, что осталось из мебели в кабинете Крофорда.
   
— Бар, к сожалению, пуст, доктор.
   
Доктор Блум вглядывался в обезьяньи черты лица Крофорда и пытался угадать, о чем он думает. За внешностью ворчливого добряка, не дурака выпить скрывался незаурядный ум, острый и беспощадный, как скальпель хирурга.
   
— А куда Уилл подевался?
   
— Вышел немного остыть, — ответил Крофорд. — Он просто ненавидит этого Лаундса.
   
— Скажи, а ты не подумал, что Уилл уйдет после того, как Лектер напечатал его адрес? Ну, что он может все бросить и вернуться домой?
   
— Была такая мысль. Это его потрясло.
   
— Вполне естественно, — заметил Блум.
   
— Но потом я понял: он не сможет вернуться домой, да и Молли с мальчиком тоже не смогут. До тех пор, пока Зубастик на свободе.
   
— Так ты встречался с Молли?
   
— Да. Она просто чудо, я в полном восторге. Хотя она, конечно, предпочла бы увидеть меня в аду со сломанным хребтом.
   
— Она думает, что ты злоупотребляешь дружбой и доверием Уилла?
   
Крофорд быстро взглянул на доктора Блума.
   
— Мне нужно кое о чем поговорить с ним. Но прежде я хотел бы посоветоваться с тобой. Когда тебе надо быть в Квонтико?
   
— Теперь только во вторник утром. Я отложил лекцию.
   
Доктора Блума часто приглашали читать лекции в Школу ФБР.
   
— Ты нравишься Грэму. Он верит, что ты не проводишь никаких опытов с его мозгами, — проговорил Крофорд. Замечание Блума о том, что он пользуется доверчивостью Грэма, задело его за живое.
   
— Я и не провожу. И не собираюсь, — ответил доктор Блум. — Я с ним так же честен, как был честен с любым своим пациентом.
   
— Вот именно. С пациентом…
   
— Да нет же, Джек, я прежде всего хочу, чтобы мы были с ним друзьями, и, по-моему, так оно и есть. Да, я присматривался к нему — я же психолог, куда от этого денешься. Но вспомни, когда ты просил меня дать тебе заключение о его профпригодности, я отказался.
   
— Это нашему начальнику Петерсону нужно было заключение, не мне.
   
— Но попросил его ты. Ну да ладно, неважно. Но если бы я и занимался Грэмом, если бы я вообще когда-нибудь использовал наблюдения за ним на благо других, я бы проделывал это так, чтобы никто ни о чем не догадывался. Так что, если я когда-нибудь изложу его случай в научной статье, она будет опубликована только после смерти.
   
— Твоей или Грэма?
   
Доктор Блум не ответил.
   
— Я заметил одну любопытную вещь: ты ведь никогда не остаешься с Грэмом один на один. Почему это? Ты что, считаешь, что он действительно ненормальный?
   
— Нет. Он эйдетик — у него абсолютная зрительная память. Но я не считаю его ненормальным. Кстати, он не дал Дьюку протестировать себя, хотя это ничего не значит. Просто ему не нравится, когда в нем копаются. Мне самому не нравится.
   
— Но…
   
— Уилл предпочитает считать, что для него это не больше чем интеллектуальные упражнения, и в узком, профессиональном смысле он прав. У него действительно неплохо получается, но я думаю, что и у других не хуже.
   
— Хуже, — заметил Крофорд.
   
— Однако у него есть еще кое-что — умение сопереживать и вскрывать мотивы человека через его поведение, — продолжал Блум. — Он может представить себя на моем, на твоем месте и прокрутить в голове чужую точку зрения. Иногда это вселяет в него болезненный страх. Так что это не очень-то приятный дар, Джек. Восприимчивость — палка о двух концах.
   
— Так почему же ты избегаешь остаться с ним наедине?
   
— Потому что у меня все-таки есть к нему кое-какой профессиональный интерес и он может раскусить меня в два счета.
   
— Если он догадается, что ты следишь за ним, он задернет шторы.
   
— Немного грубовато, но в общем ты прав. Ну ладно, заканчиваем этот разговор и переходим к делу. Только давай покороче. Я не очень хорошо себя чувствую.
   
— Наверное, психосоматические проявления, — улыбнулся Крофорд.
   
— Просто желчный пузырь пошаливает. Так что тебе от меня надо?
   
— Я знаю, как можно поговорить с Зубастиком.
   
— Через «Тэтлер»?
   
— Правильно. Так вот, как ты думаешь, можем ли мы, сообщив ему что-то, подтолкнуть его к самоуничтожению?
   
— То есть заставить его совершить самоубийство?
   
— Самоубийство меня бы вполне устроило.
   
— Вряд ли получится. При некоторых психических заболеваниях это, правда, возможно. Но здесь вряд ли. Если бы он был способен на самоубийство, он не был бы таким осторожным. Если бы он был классическим параноидальным шизофреником, ты мог бы найти способ заставить его потерять контроль, натворить глупостей и выдать себя. Мог бы даже заставить его покончить с собой. Правда, в этом случае я не стал бы тебе помогать. — Самоубийство — в понимании Блума — противоестественно природе человека.
   
— Я знаю, что не стал бы, — согласился Крофорд. — Но может быть, хотя бы как-то разозлить его?
   
— А зачем его нужно злить?
   
— Меня интересует, смогли бы мы привести его в ярость, направив ее на определенный объект.
   
— Он уже видит в Грэме своего основного противника. Давай начистоту, Джек. Ты решил подставить Грэма, так?
   
— Я вынужден так поступить. Иначе двадцать пятого эта сволочь снова выйдет на охоту. Помоги мне.
   
— По-моему, ты не представляешь себе, чего просишь.
   
— Я прошу совета.
   
— Не от меня, — покачал головой Блум. — Чего ты просишь от Грэма. Я хочу, чтобы ты меня правильно понял, и в обычной ситуации вообще не заговорил бы об этом, но ты должен знать: как по-твоему, что является для Уилла самым сильным стимулом в этом деле?
   
Крофорд пожал плечами.
   
— Страх, Джек. Сильнейший страх.
   
— Потому что его тогда ранили?
   
— Нет, не совсем. Страх приходит с воображением. Это как наказание, как плата за богатую фантазию.
   
Крофорд опустил глаза и покраснел. Ему было неловко говорить об этом.
   
— Конечно. Я прекрасно понимаю, что это очень щекотливая тема, особенно для мужчины. Я знаю, что он не струсил. Не надо убеждать меня, что он крепкий парень. Не такой уж я дурак.
   
— А я и не считаю тебя дураком…
   
— Но я не собираюсь оставлять его без надежного прикрытия. Ну, процентов на восемьдесят надежного. Он и сам парень не промах. Не супермен, конечно, но реакция великолепная. Так что же, доктор, вы поможете нам разозлить Зубастика? Вон сколько людей уже погибло.
   
— Только при условии, что Грэм будет знать, какой риск его ожидает. И пойдет на него добровольно. И я бы хотел услышать это лично от Уилла.
   
— Я тоже, доктор. Я не собираюсь его дурачить. Во всяком случае, не больше, чем мы все дурачим друг друга в этой жизни.
   
   
Крофорд отыскал Грэма в небольшой комнатке рядом с лабораторией Зеллера, которую Грэм превратил в свою резиденцию, завалив фотографиями и личными бумагами жертв.
   
Крофорд подождал, пока Грэм отложит в сторону «Бюллетень правоохранительных органов».
   
— Хочу рассказать тебе, как мы планируем встретить двадцать пятое число.
   
Не было нужды объяснять Грэму, что двадцать пятого — полнолуние.
   
— Когда он снова выйдет на охоту?
   
— Да, если двадцать пятого у нас возникнут проблемы.
   
— А они у нас возникнут.
   
— Итак, оба убийства произошли ночью в один и тот же день недели. Бирмингем, двадцать восьмого июня, полнолуние пришлось на субботнюю ночь. В Атланте — двадцать шестого июля, за день до полнолуния, но тоже в субботу ночью. Следующее полнолуние будет в понедельник, двадцать пятого августа. Но он, по-моему, любит выходные, поэтому нужно быть наготове с пятницы.
   
— Быть наготове. А как мы можем быть наготове?
   
— Да, именно быть наготове. Помнишь, из курса криминалистики — лучший метод раскрыть убийство?
   
— Никогда не видел, чтобы кто-то смог его применить, — нахмурился Грэм. — Обычно так не получается.
   
— Да, обычно не получается. Но представь, что на этот раз получится. Вот здорово бы было. Запускаем туда одного человека. Только одного. Пусть он изучит место преступления. Он будет иметь рацию и постоянно передавать свои наблюдения. Он может оставаться там один, сколько нужно. Только он… то есть ты.
   
Длинная пауза.
   
— А подробнее можно?
   
— Начиная с вечера в пятницу, двадцать второго, в наше распоряжение поступает самолет «Гольфстрим»,[13] принадлежащий Министерству внутренних дел. Он будет находиться на военно-воздушной базе имени Эндрюса. Там все необходимое лабораторное оборудование. Мы тоже будем там — я, ты, Зеллер, Джимми Прайс, фотограф и два человека для опроса свидетелей. Как только поступает сообщение об убийстве — мы сразу же выезжаем. Где бы это ни произошло, хоть на Аляске, не позже чем через час пятнадцать минут мы будем на месте.
   
— А местная полиция? Она нам не подчиняется. Она ведь ждать не будет.
   
— Мы сейчас обзваниваем всех шерифов и все полицейские управления. Все до единого. Просим, чтобы приказ был доведен до каждого диспетчера, до каждого дежурного по участку.
   
Грэм покачал головой:
   
— Ерунда. Их все равно не удержать. Они просто не смогут сидеть сложа руки.
   
— Об этом мы их и просим — посидеть и чуть передохнуть, — это не так уж и много. Чтобы, когда поступит сообщение, первые полицейские, которые окажутся на месте, вошли и просто посмотрели, что там к чему. «Скорая» пусть тоже войдет, чтобы убедиться, что никого в живых нет. Затем все уходят. Пусть перекрывают дороги, ищут свидетелей — на здоровье, но само место преступления они опечатывают до нашего прибытия. Мы приезжаем, ты заходишь в дом. У тебя рация. Ты сообщаешь нам, если что-то почувствуешь, или молчишь, если ничего не почувствуешь. Пробудешь там, сколько тебе нужно. Потом войдем мы.
   
— Местная полиция ждать не будет.
   
— Конечно не будет. Она обязательно пошлет туда своих ребят из отдела убийств. Но хоть какой-то эффект от нашей просьбы получится. Во всяком случае, там не будут лазить все, кому не лень, и ты получишь место преступления в самом свежем виде.
   
В свежем виде. Грэм запрокинул голову и уставился в потолок.
   
— Конечно, у нас есть еще целых тринадцать дней до этих выходных, — вкрадчиво заметил Крофорд.
   
— Что же ты делаешь, Джек?
   
— А что я делаю?
   
— Ты убиваешь меня, просто убиваешь.
   
— Не понимаю, о чем ты.
   
— Да все ты прекрасно понимаешь! Решил использовать меня в качестве приманки, потому что не видишь другого выхода. А начал с того, что, не жалея красок, стал расписывать, как будет ужасно, когда произойдет следующее убийство. Ну что ж, неплохо с точки зрения психологии. Снова использовать старого идиота. Что, ты думал, я скажу тебе? Боялся, наверное, что я не пойду на это после случая с Лектером?
   
— Нет.
   
— Да ладно, я тебя не виню. Такие случаи науке известны, ты прав. Конечно, не очень-то радует перспектива разгуливать по улицам в бронежилете, дрожа от страха. Но раз уж я влез в это дело, мы не можем сидеть сложа руки, пока не покончим с этим.
   
— Спасибо, Грэм, я не сомневался, что ты согласишься.
   
Грэм видел, что это правда.
   
— Еще что-то? — спросил он.
   
Крофорд молчал.
   
— Только не Молли! И думать забудь!
   
— О господи, Уилл, даже я не стал бы просить тебя об этом.
   
Грэм внимательно взглянул ему в глаза.