1 2 3 4 5 
— Да, мисс, — ответил сержант. — Извините, необходимые меры предосторожности, мисс. Мы проверяем оружие у всех, даже полиции.
   
Старлинг утвердительно кивнула. Она вытащила патроны из обоймы пистолета, сержант проверил их и положил в ящик стола.
   
На самом верху башни находился восьмиугольный зал, окрашенный в белый цвет. Пол и панели были из полированного дуба. Пахло воском и библиотечной пылью.
   
Двое в форме Департамента исправительных учреждений штата Теннесси несли охрану. Когда вошла Старлинг, тот, что меньше ростом, встал, а тот, что повыше, сидел на складном кресле в дальнем углу комнаты лицом к клетке. Он был ответственным за попытки самоубийства.
   
— Вы получили разрешение на разговор с заключенным, мисс? — спросил охранник. На жетоне значилось его имя: Пембри Т. У.
   
— Да, конечно, — ответила Старлинг. — Я уже встречалась с ним раньше.
   
— Знакомы с мерами предосторожности? Переступать за барьер запрещено.
   
— Разумеется.
   
Приближаясь к клетке, Старлинг не спускала глаз с доктора Лектора. Он читал за небольшим, привинченным к полу столиком. Перед ним лежали несколько книг и папка с делом Буйвола Билла, которую она сама дала ему в Балтиморе. Небольшой кассетный магнитофон был привязан цепью к ножке стола. За стенами сумасшедшего дома этот человек выглядел очень необычно.
   
— Доброе утро, Кларис, — проговорил доктор, не поднимая головы. Он закончил страницу, положил закладку и развернулся в кресле лицом к девушке. Подбородок спокойно лег на сложенные вместе кулаки, локти уперлись в ручки кресла. — Думас говорит, что мясо ворон, добавленное в бульон осенью, когда они жиреют от ягод можжевельника, значительно улучшает аромат и вкус блюда. Вы хотели бы попробовать, Кларис?
   
— Я подумала, что вы захотите получить свои рисунки. Те, которые остались в больнице. Пока у вас нет окна в живую природу.
   
— Очень разумно. Доктор Чилтон относится к вам восторженно, а Джека Крофорда, получается, отодвинули в сторону. Это они послали вас на последнюю попытку?
   
— Никто никого не посылал. Я сама пришла.
   
— Люди подумают будто мы влюблены друг в друга. Не хотите ли спросить меня о Билли Рубине, Кларис?
   
— Доктор Лектер, никоим образом не.., ставя под сомнение то, что вы рассказали сенатору, не соизволите ли вы дать совет по поводу вашей мысли о…
   
— Ставить под сомнение… Мне это нравится. Больше никаких советов. Вы хотели обмануть меня, Кларис. Думаете, я играл с ними?
   
— Я думаю, что МНЕ вы всегда говорили правду.
   
— Жаль, что вы хотели обмануть меня. — Доктор опустил голову, теперь видны были только глаза. — Жаль, что Кэтрин Мартин больше никогда не увидит солнце. Солнце — это огненное ложе, на котором умирает ее Бог, Кларис.
   
— Жаль, что вам приходится лгать, а потом пускать слезу, ответила Старлинг. — Жаль, что мы не можем закончить то, о чем говорили. Это напоминает мне обломки, половину арки.
   
— Половина арки не может выстоять. Кстати, об арках — они еще позволяют вам заниматься этим делом? Не забрали удостоверение?
   
— Нет.
   
— А что у вас под жакетом?
   
— Скорострельный пистолет.
   
— Так вы ходите с оружием?
   
— Да.
   
— Тогда вам надо расстегнуться. Вы умеете шить?
   
— Да.
   
— Вы сами шили этот костюм?
   
— Нет. Доктор Лектер, вы все видите. Не может быть, чтобы вы, пользовавшийся в свое время доверием этого Билли Рубина, знали о нем так мало.
   
— Да что вы говорите?
   
— Если вы встречались с ним, то вы должны знать АБСОЛЮТНО все. Но сегодня вы вспомнили всего одну деталь — сибирскую язву. Да, да, конечно, я уверена, если вы его встречали, то должны знать все. Может быть, у вас с ним никакого контакта и не было, и вам все рассказал Распейл? В Балтиморе вы собирались мне многое поведать, наверняка что-то важное. Расскажите.
   
— Вы изучили это дело полностью? — Он указал на папку. — Все необходимое, чтобы поймать его, находится здесь. Если, конечно, читать внимательно. Даже инспектор Крофорд должен был давно это увидеть. Кстати, вы читали его выступление в Национальной полицейской академии, в которой он цитировал Марка Аврелия? Если он понял этого философа, то должен был без труда разобраться в нашем деле.
   
— Каким образом?
   
— Когда вы демонстрируете проблески ума, я забываю, что ваше поколение не умеет читать, Кларис. Император дает простейшие советы. В любом случае надо задать вопрос: что есть вещь в сути своей? Это первый принцип.
   
— Не понимаю…
   
— Что делает человек, которого вы ищите?
   
— Убивает…
   
— Ага! — воскликнул доктор, на мгновение меняя выражение лица. — Это следствие. Что он делает изначально, что им руководит?
   
— Злость, разлад с обществом, сексуальная неполноценность…
   
— Нет.
   
— Что же тогда?
   
— Он жаждет недоступного. Он жаждет стать тем, кем являетесь вы. В этом стремлении его суть. С чего начинается желание получить недостижимое у нас, простых людей, Старлинг? Мы отыскиваем какую-то замену, вещи, способные удовлетворить нашу жажду, так?
   
— Нет, мы просто…
   
— Именно. Мы начинаем с того, что домогаемся доступного. Разве вы не чувствуете на себе каждый день жадные, ненасытные взгляды? А вы сами? Разве вы не устремляете их на других?
   
— Хорошо. Но тогда скажите…
   
— Нет, пришла ваша очередь говорить. С этого момента мы вспоминаем Qui pro quo. Я должен быть очень осторожен в вашем обществе. Говорите.
   
— Что?
   
— Вы мне должны кое-что сказать. Что случилось с вами и с лошадью, и как вы обуздали свою злость после гибели отца. Нет, вы лучше будете слушать. Через два года после смерти отца мать отправила вас жить к своему двоюродному брату. Вам было десять. Они выращивали лошадей на убой. И вы убежали из дома с одной лошадью, которая плохо видела. Верно? Что вас заставило сделать это?
   
— Они хотели убить ее.
   
— Вы знали — когда?
   
— Не точно. Я все время беспокоилось о ней, потому что она быстро толстела.
   
— Что же подтолкнуло вас убежать именно в тот день?
   
— Не знаю.
   
— Вспоминайте.
   
— Волнение, беспокойство о слепой лошади.
   
— Что подтолкнуло вас, Кларис? Когда вы тронулись в путь?
   
— Очень рано. Было еще темно.
   
— Значит, что-то разбудило вас. Что? Сон?
   
— Я проснулась от БЛЕЯНИЯ ЯГНЯТ. Было темно, но они блеяли очень сильно.
   
— Это были весенние ягнята, приготовленные для бойни?
   
— Да.
   
— Что вы сделали?
   
— Для них я ничего сделать не могла. Я была всего лишь…
   
— Когда вы двинулись в путь, вы слышали позади себя блеяние ягнят?
   
— Не долго. Их было всего двенадцать.
   
— И сейчас вы иногда просыпаетесь по ночам? Просыпаетесь во мгле непроглядной ночи от приснившегося вам блеяния ягнят?
   
— Иногда.
   
— Вы думаете, что если сами поймаете Буйвола Билли и с Кэтрин все будет в порядке, то сможете навсегда заставить замолчать своих ягнят? Вы думаете, что с ними тоже будет все в порядке, и вы больше не будете просыпаться от их жалобного блеяния? Так, Кларис?
   
— Да… Не знаю… Может быть…
   
— Спасибо, Кларис. — Доктор Лектер посмотрел на что-то за спиной девушки.
   
— Скажите его имя, доктор, — попросила Старлинг.
   
— Чилтон, — сказал Лектер. — Полагаю, вы знакомы?
   
В первый момент Старлинг не поняла, что рядом стоит злополучный главный врач. Потом он взял ее за локоть. Она его высвободила. Охранник Пембри и его высокий напарник в мгновение оказались рядом.
   
— К лифту, — приказал Чилтон. Лицо его было красным.
   
— До свидания, Кларис. Вы мне сообщите, когда ягнята перестанут блеять?
   
— Да. — Пембри стиснул ее руку. Надо было либо покориться, либо затеять борьбу. — Да, повторила она, — обязательно сообщу.
   
— Обещаете?
   
— Да.
   
— Тогда почему бы нам не достроить арку? Заберите папку, Кларис, она мне больше не нужна.
  
  
   
    
Глава двадцать восьмая
   
   
Опытных охранников Пембри и Бойла доставили сюда из государственной тюрьмы Браши-Маунтин специально из-за Лектера. Это были спокойные, уверенные в себе парни, не нуждающиеся в инструктажах доктора Чилтона.
   
Они прибыли в Мемфис раньше Лектера и сразу же тщательно осмотрели клетку. Когда в старинное здание суда доставили доктора, внимательнейшим образом обыскали его самого, не снимая при этом смирительной рубашки. Очень детально прощупали одежду, прошлись по всем швам металлоискателем.
   
Бойл и Пембри сразу сумели найти с ним общий язык. Осматривая его, они спокойно и по-доброму разговаривали с ним:
   
— Доктор Лектер, мы должны поладить и будем относиться к вам так же, как и вы к нам. Будьте дисциплинированным — и получите эскимо на палочке. В противном случае, мы не намерены нянчиться с вами, дружище. Попытаетесь укусить — останетесь без зубов. Похоже, для вас здесь все слишком хорошо подготовлено. Вы же не собираетесь крушить это?
   
Достаточно надежная, со всеми возможными мерами предосторожности клетка, однако, не имела подноса для подачи пищи. К обеду атмосфера накалилась, что было вызвано появлением Кларис, и доктор Чилтон доставил всем много хлопот, заставляя санитаров облачить покорного Лектера в смирительную рубашку и связать ему ноги. Чилтон не желал обращаться к охранникам Пембри и Бойлу по именам, хорошо видным на жетонах, а употреблял только неразборчивое «эй, вы там».
   
Пембри попытался объяснить, что появление Старлинг не их вина, а охранников снизу. Но главный психиатр рвал и метал от ярости.
   
Во время ужина Чилтон отсутствовал.
   
Видя полную покорность заключенного, Бойл и Пембри решились применить свой метод кормления, метод надежный и проверенный.
   
— Доктор Лектер, ужинать вы будете без смирительной рубашки, — объявил Пембри. — Я попрошу вас сесть на пол около решетки и высунуть руки. — Вот так. — Пембри закрепил наручники, пропустив один прут между запястьями, а сверху придавил его поперечной стальной полосой. — Немного больно, я знаю. Но это продлится не более минуты и предотвратит нежелательные последствия и для вас и для нас.
   
В таком положении доктор Лектер не был способен ни встать, ни поджать ноги, ни поднять их, чтобы нанести удар.
   
Только после этого Пембри вернулся к столу за ключами от клетки. Он нацепил на руку дубинку, положил в карман баллончик с газом и подошел к двери. Замок открылся, Бойл внес ужин. Прежде чем снять наручники с доктора, Пембри запер дверь, отнес ключи, положил их на место в стол. Пока Лектер находился в клетке, стоять рядом с ключом в кармане охранник не имел права.
   
— Так лучше? — спросил Пембри.
   
— Да, господа, намного удобнее, — ответил Лектер. — Вы знаете, я всегда стараюсь доставлять как можно меньше хлопот.
   
— Мы тоже, братишка.
   
Доктор Лектер занялся едой, одновременно он что-то писал и рисовал ручкой со специальным мягким пером. Он включил прикованный цепью к ножке стола магнитофон.
   
Гленн Гульд исполнял фортепьянные вариации Баха. Прекрасная музыка заполнила ярко освещенную клетку и всю комнату с застывшими в напряжении охранниками.
   
Сквозь звуки музыки донесся гул подъехавшего лифта. Открылась дверь, и незнакомый голос произнес:
   
— Я должен забрать посуду.
   
Доктор Лектер слышал, как к нему приблизился охранник поменьше ростом, Пембри.
   
— Мистер Лектер, прошу вас сесть на пол, как раньше.
   
— Позвольте мне закончить ужин, господин Пембри.
   
Боюсь, что длительный перелет серьезно испортил мое пищеварение. — Это было произнесено нарочито медленно.
   
— Хорошо, — согласился Пембри и крикнул кому-то около двери:
   
— Мы позвоним, когда будем готовы.
   
Опять шум лифта и потом только музыка.
   
Доктор Лектер незаметно вытащил что-то изо рта и вытер о бумажную салфетку. Руки его действовали уверенно, ладони оставались сухими.
   
Неудержимая любознательность помогла доктору за долгие годы заключения изучить тайные тюремные хитрости. После того как он разорвал нянечку в сумасшедшем доме Балтимора, были допущены всего два промаха. И все в выходные дни санитара Барни. Однажды какой-то исследователь-психиатр дал ему шариковую ручку и забыл о ней.
   
Еще до ухода гостя Лектер умудрился разломить ручку: пластмассовый корпус полетел в унитаз, металлический стержень с пастой оказался внутри толстого шва матраса.
   
Единственным острым предметом в палате сумасшедшего дома был небольшой шип на головке болта, крепившего койку к стене. Но и этого оказалось достаточно, чтобы сделать надпилы на стержне. Через шесть месяцев один из санитаров забыл снять с переданной доктору корреспонденции большую скрепку.
   
Дюйм этой проволоки доктор засунул в кусок стержня. Короткая, аккуратная трубка легко пряталась в складках одежды, за щекой, в заднем проходе.
   
Сейчас доктор Лектер осторожно вытащил половинку проволоки из кусочка стержня, согнул ее под необходимым углом. Получился ключ для отмыкания наручников.
   
Заложив руки за спину, он в порядке тренировки пятнадцать раз перекинул ключ из стороны в сторону. Пока мыл и вытирал руки, орудие находилось во рту. Потом спрятал его между пальцами правой руки, зная, что Пембри будет глазеть только на его странную левую.
   
— Я уже готов, мистер Пембри, — проговорил Лектер, садясь около решетки и высовывая руки. — Спасибо, что подождали, — доктор слышал, как подошел охранник, проверил, намылил ли он запястья рук, туго надел наручники и вернулся к столу за ключом. Сквозь звуки фортепиано донесся звон связки ключей, извлекаемой из ящика стола. Теперь он возвратился, на этот раз вместе с Бойлом.
   
Пембри снова проверил наручники. Лектер чувствовал за спиной его дыхание. Открылся замок, распахнулась дверь.
   
Внутрь вошел Бойл.
   
Доктор Лектер повернул голову — казалось, действия в камере происходят в слишком замедленном темпе, четко вырисовывая все детали.
   
Бойл собирает на поднос посуду после ужина. Магнитофон и крутящиеся катушки кассеты, салфетка на полу около привинченной болтами ножки стола. Краем глаза можно увидеть колено стоящего около двери клетки Пембри, кончик висящей на поясе дубинки.
   
Доктор Лектер нашел отверстие замка на левой руке, вставил ключ, повернул его. Запястью сразу стало легче. Переложил ключ в левую руку, нащупал отверстие, вставил ключ, повернул.
   
Бойл наклонился за салфеткой.
   
В одно мгновение наручник защелкнулся на руке охранника. Пока тот в недоумении поворачивал голову к доктору, второй наручник защелкнулся на неподвижной ножке стола.
   
В следующее мгновение доктор Лектер был у двери, придавив ею пытавшегося достать из кармана баллончик с газом Пембри. Лектер схватил дубинку, дернул ее вверх, стягивая таким образом пояс. Локтем он ударил охранника по голове и впился зубами в его лицо. Пембри попытался вырваться, но нос и верхнюю губу мертвой хваткой держали впившиеся в них зубы. Подобно душащему крысу псу, людоед дернул головой и в следующий миг сорвал с пояса дубинку.
   
Бойл, сидя на полу, отчаянно пытался разыскать в карманах ключ от наручников — нашел, уронил, поднял… Лектер ткнул концом дубинки в желудок Пембри, нанес ему еще один яростный удар в горло, и тот рухнул на колени.
   
Бойл тем временем уже вставлял ключ в замок наручников. Лектер оказался рядом, отключил его струей газа и добил двумя ударами дубинки по голове.
   
Пембри тем временем удалось подняться и закричать.
   
Доктор Лектер подбежал к нему:
   
— Я уже готов, мистер Пембри, — зло проговорил он, дубинка, описав дугу, опустилась на затылок охранника, и тот вытянулся на полу подобно оглушенной рыбе.
   
Во время этого жуткого сражения пульс доктора Лектера поднялся всего до сотни ударов в минуту. Сейчас он быстро достиг нормального уровня. Лектер выключил музыку, прислушался.
   
Он вышел на лестницу, опять прислушался. Затем вернулся, вывернул карманы Пембри, достал ключи, открыл все ящики стола. На дне одного из них лежало оружие обоих полицейских — специальные револьверы тридцать восьмого калибра. Но, самое главное, в кармане Бойла он обнаружил перочинный нож.
  
  
   
    
Глава двадцать девятая
   
   
В вестибюле, как и раньше, находилось множество полицейских.
   
Было 6.30 вечера, и внешняя охрана только сменилась, отстояв двухчасовое дежурство.
   
Войдя в помещение с сырости и холода, они грели руки возле электрообогревателей.
   
Всего здесь было пятнадцать полицейских и два представителя Департамента исправительных учреждений, которые ровно в семь должны были сменить Пембри и Бойла. Сержант Тейт тоже с нетерпением ждал окончания дежурства.
   
На всех постах было спокойно. Никто из звонивших с угрозами доктору Лектеру так и не появился.
   
В 6.45 Тейт услышал, как лифт пошел вверх.
   
— Суини поехал за посудой?
   
— Нет, я здесь, сержант. Надо позвонить и узнать, готовы ли они. Уже пора. Сержант Тейт набрал три цифры.
   
— Телефон занят, — медленно проговорил он. — Поднимитесь и узнайте, в чем дело, — патрульный Суини нажал на кнопку. Но кабина осталась на месте.
   
— К ужину он заказал отбивную из ягненка, — зло сказал Суини. — Что, интересно, он может потребовать на завтрак? Зверя из зоопарка? И кто должен будет доставлять это сюда? Опять Суини?
   
— Бронзовая стрелка указателя над дверью остановилась на пятом. — Суини подождал еще немного. — Что за чертовщина!
   
Где-то наверху раздались выстрелы. Два подряд и через некоторое время еще один.
   
Сержант Тейт сорвался с места, на ходу выхватывая микрофон.
   
— КП, слышу выстрелы в башне. Внешним постам усилить контроль. Мы идем наверх, — крики, суета в вестибюле. Тейт увидел, как качнулась стрелка. Она уже дошла до четвертого. Тейт старался перекричать шум:
   
— Внимание! Внешняя охрана вверх через улицу, первое отделение идет со мной. Берри и Хоуард, прикройте этот долбанный лифт, если он опустится… — Стрелка остановилась на третьем. — Первое отделение — вперед. Проверить все двери. Бобби, быстро достань оружие и бронежилеты. Все немедленно наверх.
   
Сержант устремился вверх по лестнице, его мозг лихорадочно работал: Боже, не дай ему скрыться.
   
Дьявол, никто из нас не надел бронежилет. Эти чертовы умники из исправучреждений…
   
Все комнаты на втором, третьем, четвертом этажах должны быть закрыты. Только с этих этажей можно проникнуть из башни в главный корпус. С пятого это сделать невозможно.
   
Тейт в свое время был лучшим учеником в спецшколе штата Теннесси и поэтому знал, как нужно действовать. Он несся первым, увлекая за собой более молодых сослуживцев.
   
Действуя быстро и осторожно, они прошли все лестницы.
   
На четвертом этаже звучала льющаяся сверху фортепьянная музыка.
   
Дверь в коридор, соединяющийся с главным корпусом, открылась от первого удара.
   
— Бойл! Пембри! — Он оставил двоих на площадке, бросив: — Следите за дверью. Жилеты сейчас будут. И не высовывайте свои задницы в коридор.
   
Тейт взбежал на пятый этаж. Маленький коридор был освещен тускло, зато из комнаты за стеклянной дверью лился мощный электрический свет. Он подкрался на корточках к двери с одной стороны, Джекобс — с другой, осторожно повернул ручку и, толкнув дверь, влетел в комнату. За одно короткое мгновение дуло его снятого с предохранителя пистолета поочередно взяло на мушку все углы и предметы помещения.
   
Тейт за свою службу повидал много всего. Он сталкивался с таким, что трудно придумать нарочно, участвовал в перестрелках, пережил гибель друзей. Однажды на его глазах были убиты шестеро полицейских. Но то, что сейчас лежало перед ним на полу, было уму непостижимым кошмаром. Окровавленное мясо над воротником едва ли можно было назвать человеческим лицом. Передняя и верхняя части головы представляли собой сплошной сгусток крови, единственный глаз находился возле ноздрей, все углубления были залиты кровью.
   
Джекобс, поскользнувшись в луже крови, влетел в клетку. Он наклонился над Бойлом, все еще прикованном к ножке стола.
   
Его лицо было все в клочьях, кровь хлестала на окружающие предметы, решетку, пол.
   
Джекобс приложил к шее лежавшего палец.
   
— Этот мертв! — крикнул он, стараясь перекричать громкую музыку.
   
Тейт тем временем давал команды в переговорное устройство:
   
— КП, двоих вниз. Повторяю, двоих немедленно вниз. Заключенный исчез. Лектер исчез. Внешней охране обратить внимание на окна. Объект забрал простыни. Возможно, сделает веревку. Подтвердите вызов «скорой».
   
— Сержант, как Пембри? — Джекобс наконец выключил магнитофон.
   
Тейт наклонился, попробовал пульс на шее. Жуткое месиво на полу застонало, выпуская кровавые пузыри.
   
— Еще жив. — Тейту не хотелось касаться ртом кровавой массы, но он знал, что сделает это, если потребуется помочь восстановить дыхание. Лучше бы Пембри умер. Но он все равно ему поможет выжить. Сердце билось — он чувствовал это, дыхание тоже не прекращалось.
   
Заработало переговорное устройство.
   
Говорил молодой лейтенант, взявший на себя руководство операцией.
   
Ему нужна была полная информация. Тейт доложил, добавив:
   
— Поднимайтесь сюда, Муррей. Попробуйте разобраться с Пембри, поговорить с ним, если, конечно, сможете найти на нем живое место.
   
— Как, вы сказали, его имя? — Муррей только начинал службу.
   
— Пембри. Дьявол побери все это. Двоих надо немедленно спустить вниз. Бойл мертв. Пембри изуродован и едва дышит. Лектер пропал. Он вооружен — забрал их пистолеты, нож. Пояса и обе кобуры со стола.
   
— Подтвердите возможность пройти по лестнице с носилками. — Преодолевая толстые стены, голос лейтенанта становился до неузнаваемости скрипучим.
   
— Да, сэр. Дайте сигнал, когда они будут подниматься. У меня на каждой площадке люди.
   
— Оставайтесь на местах. Мы ждем подкрепление.
   
«Скорая помощь» прибыла на редкость быстро, но Тейту, слышащему стоны распластанного на полу Пембри казалось, будто прошла целая вечность. Молодой лейтенант Муррей пытался успокоить раненого. Не глядя на несчастную жертву, он снова и снова повторял неестественным тоном:
   
— С вами все в порядке, Пембри. Вы хорошо выглядите…
   
Едва завидев на площадке людей в белых халатах, Тейт закричал, как делал когда-то на войне:
   
— Санитар?
   
Он схватил Муррея за плечо и отпихнул его в сторону.
   
Врачи действовали быстро. Чтоб облегчить доступ воздуха, они со знанием дела засунули окровавленные кулаки раненого под ремни, наложили легкие повязки на голову, обложили тампонами лицо. Измерив давление и пульс, один из них сказал:
   
— Быстро вниз.
   
По радио поступил приказ:
   
— Тейт, очистите все помещения башни и закройте их. Проверьте и хорошо заприте двери в главное здание. Освободите площадки. Посылаю вам ружья и жилеты. Если попробует уйти, все равно брать живым. Но особо рисковать не будем. Понятно?
   
— Понял.
   
Тейт был опытным полицейским, и теперь они с Джекобсом еще раз продемонстрировали это, быстро справившись с тяжелыми бронежилетами и помогая санитарам спустить по лестнице носилки.
   
Вторая группа несла Бойла. Стоявшие на площадках полицейские, провожали несчастные жертвы глазами, полными ярости, и Тейту пришлось немного образумить их:
   
— Не надо нервничать, парни. Придержите себя.
   
Когда звук сирены стих, Тейт вместе с неизменным Джекобсом тщательно проверили и опечатали все помещения башни.
   
— КП, это Тейт. Башня пуста.
   
— Понятно. Капитан ждет вас внизу.
   
— Десять-четыре, охрана вестибюля готова?
   
— Готова, сержант.
   
— Я в лифте. Спускаюсь.
   
— Понятно, сержант.
   
Джекобс и Тейт ехали в лифте вниз, когда сначала на плечо одного, потом на ботинок другого упали капли крови. Сержант поднял голову, одновременно сделав знак молчать.
   
Кровь капала через щель люка на крышке кабины. Спуск вниз показался бесконечно длинным. Тейт и Джекобс, нацелив оружие в потолок, прижались к стенам кабины.
   
Лифт остановился. Тейт осторожно, не спуская глаз с крыши, открыл дверь:
   
— Тихо, — проговорил он. — Лектер на крыше кабины, — сержант вышел.
   
На стоянке виднелся черный фургон полиции специального назначения. У этих ребят всегда имелся набор ключей от лифта.
   
Они моментально приступили к работе.
   
Два офицера в черной пуленепробиваемой форме и наушниках поднялись на площадку третьего этажа.
   
Двое других остались внизу, нацелив скорострельные ружья в крышу кабины.
   
На третьем этаже, много выше лифта, офицер спецподразделения Джонни Петерсон с помощью особого ключа открыл дверь в шахту. Там была кромешная тьма. Лежа на спине, он достал из сумки оглушающую гранату и положил рядом.
   
— О'кей, теперь глянем вниз.
   
Он направил в шахту зеркало с длинной ручкой, напарник включил мощный фонарь.
   
— Я вижу его. Он на крыше лифта. Рядом оружие. Не шевелится.
   
В наушниках послышался вопрос:
   
— Вы видите его руки?
   
— Вижу одну, вторая под ним.
   
Вокруг простыни.
   
— Попробуйте начать с ним разговор.
   
— РУКИ НА ГОЛОВУ И ЗАМРИТЕ! — закричал Петерсон в шахту. — Он не шевелится, лейтенант… Хорошо. ЕСЛИ НЕ ПОЛОЖИТЕ РУКИ НА ГОЛОВУ, БУДУ ВЫНУЖДЕН БРОСИТЬ ГРАНАТУ. ДАЮ ТРИ СЕКУНДЫ! — снова крикнул Петерсон и добавил в телефонную трубку: — Он не шевелится.
   
— О'кей, Джонни. Попытаемся, не заходя в кабину, поднять крышу длинным шестом. А вы держите его под прицелом.
   
Петерсон увидел далеко внизу луч света и появившийся над люком шест с крючком. Тело только наполовину прикрывало крышу и, когда снизу начали толкать дверь, одна рука вдруг шевельнулась. Пальцы Петерсона крепче сжали пистолет.
   
Крыша поднялась и уперлась в стену шахты. Тейт видел, как несколько человек из спецподразделения тихо вошли в кабину лифта. Один, целясь в крышу, стоял наготове.
   
Второй стал взбираться по лестнице. У него большой автоматический пистолет с фонарем, прикрепленным снизу ствола. Мощный луч и оружие исчезли в люке, затем появились голова и плечи офицера. Через несколько секунд он передал вниз оружие.
   
— Мертвый, — раздалось сверху.
   
Тело подтянули к краю крыши, и оно упало на несколько вытянутых рук.
   
Вестибюль наполнился желающими посмотреть на монстра.
   
Вперед пробился один из служащих Департамента исправительных учреждений. Он глянул на откинутую в сторону руку с татуировкой и тихо проговорил:
   
— Это Пембри.
  
  
   
    
Глава тридцатая
   
   
В мчавшейся с завываниями машины «скорой помощи» молодой врач, стараясь удержать равновесие на поворотах, громко докладывал в центр о состоянии здоровья раненого.
   
— Без сознания. — Он старался перекричать сирену. — Но все жизненные параметры нормальны. Хорошее давление — сто тридцать на девяносто. Да, да, девяносто. Пульс — восемьдесят пять. На лице несколько ран, оторваны куски кожи. Я наложил тампоны, дал кислород. Возможно, что ему выстрелили в голову. Сейчас сказать трудно.
   
Позади него на носилках под крепежным поясом шевелились окровавленные, сжатые в кулаки руки. Правая выскользнула, нащупала соединения ремней на уровне груди.
   
— Я пока боюсь делать что-либо с лицом, — продолжал кричать врач. — Когда его укладывали на носилки, тело несколько раз дернулось в конвульсиях. Да, конечно, он находится в положении Фоулера, — за спиной молодого человека окровавленная рука сорвала со своего лица бинты, тампоны, вытерла ими глаза.
   
Врач услышал, как рядом с ним громко зашипел кислородный аппарат, обернулся, увидел прямо перед собой окровавленное лицо. Потом рукоятка невидимого пистолета с силой опустилась ему на голову.
   
«Скорая помощь» замедлила ход и остановилась посреди трассы.
   
Водители, непрерывно сигналя, в недоумении объезжали стоявший с включенной сиреной автомобиль. Потом изнутри донеслось два хлопка, автомобиль тронулся снова, ловко маневрируя, чтобы занять нужный ряд.
   
Вдали показался въезд на территорию аэропорта. Машина, не нарушая правил, снизила скорость, выключила сирену, сигнальные маяки и медленно пересекла границу Международного аэропорта Мемфиса, прекрасного, ярко освещенного в вечерних сумерках здания. Лавируя между всевозможными транспортными средствами, «скорая помощь» подкатила к воротам огромной подземной стоянки автомобилей. Из окна высунулась окровавленная рука и купила билет.
   
Минутой позже машина «скорой помощи» затерялась в конце туннеля среди множества разместившихся под землей автомобилей.
  
  
   
    
Глава тридцать первая
   
   
Кларис Старлинг всегда очень хотела побывать в доме Крофорда в Арлингтоне. Но услышанное по радио сообщение о бегстве доктора Лектера моментально убило в ней все интересы. Крофорд открыл дверь после третьего звонка. Он был одет в просторную вязаную куртку, рука сжимала трубку радиотелефона.
   
— Это Копли из Мемфиса, — сказал он, жестом велев девушке следовать за ним, он прошел через дом в свой кабинет, который находился на три ступеньки ниже первого этажа и напоминал гараж для двух машин.
   
В этом довольно просторном помещении стояли диван, стулья, на заваленном бумагами столе рядом с компьютером лежала старинная астролябия. Ковер был расстелен прямо на цементном полу. Крофорд кивком предложил гостье сесть. Потом прикрыл микрофон рукой и сказал:
   
— Старлинг, все это просто какой-то вздор, но скажите, вы передавали что-нибудь Лектору в Мемфисе?
   
— Нет.
   
— Никаких предметов?
   
— Никаких.
   
— Вы принесли ему картины и прочую ерунду из его бывшей камеры.
   
— Но не отдала. Все это и сейчас в моей сумке. А он только возвратил мне папку. Это все.
   
Крофорд прижал трубку щекой к плечу:
   
— Копли, это просто чушь собачья. Вы должны немедленно призвать этого зарвавшегося кретина к порядку. Свяжитесь с шефом. Да, и не откладывайте. — Он выключил телефон и засунул трубку в карман. — Хотите кофе, Старлинг? Или кока-колы?
   
— Вы связываете это с передачей Лектору какого-то предмета?
   
— Чилтон заявил, что вы оставили ему отмычку для наручников. Слава Богу, он считает, что сделано это не нарочно, а просто по небрежности. — Когда Крофорд был зол, его глаза напоминали глаза черепахи. Он наблюдал реакцию девушки. — Может, Чилтон пытался приударить за вами, Старлинг? В противном случае я ничего не могу понять.
   
— Может быть…
   
— Копли сказал, что машина «скорой помощи» пока не обнаружена. Полиция перевернула вверх дном всю округу.
   
— Я же абсолютно не знаю детали, — покачала головой Старлинг. — Радио только констатировало факт: доктор Лектер убил двух полицейских и скрылся.
   
— Двух служащих Департамента исправительных учреждений. Их имена Бойл и Пембри. Вы знали их?
   
— Да, — девушка кивнула. — Они…, выгнали меня тогда… Но вообще дело они знали, — задумчиво добавила Старлинг. — Как ему это удалось, мистер Крофорд?
   
— Хотите знать?
   
— Она кивнула. — Врачи по ошибке положили в «скорую» Лектера, приняв его за изуродованного Пембри.
   
— Он успел надеть форму? Да, они были примерно одного размера.
   
— Лектер натянул одежду Пембри, а заодно и часть кожи его лица. Немного взял от Бойла. Тело Пембри изверг завернул в простыни со своей кровати, чтобы не капала кровь, и положил на крышу кабины лифта. Сам лег на пол и три раза выстрелил в потолок, чтобы поднять суматоху. Куда девался пистолет неизвестно — возможно, он сунул его себе в штаны. Приехала «скорая». Везде полно полицейских, военных… Врачи, действуя самым лучшим образом, моментально установили дыхательный аппарат, на самые страшные, кровоточащие места наложили тампоны и, завывая сиреной, укатили. Свое дело они сделали. Но машина так и не попала в больницу. Полиция все еще разыскивает ее. Не очень-то я надеюсь на то, что врачи живы. Копли сказал, что они прослушали запись приема сигналов в диспетчерской. «Скорую помощь» вызывали дважды. Скорее всего Лектер сам позвонил, прежде, чем начать стрельбу. Долго лежать он не мог. Доктор очень любит позабавиться.
   
Старлинг никогда раньше не слышала в голосе шефа такой искренней горечи.
   
Ей всегда казалось, что горечь — это признак слабости. Она испугалась.
   
— Но это вовсе не означает, что он все время лгал, — проговорила девушка. — Разумеется, кому-то он наговорил ерунды, либо нам, либо сенатору. А, может быть, и нет. Миссис Мартин он назвал имя Билли Рубина и заверил, что больше ничего не знает. Мне рассказал, что это некто, считающий себя транссексуалом. А последние его слова были: «Почему бы не достроить арку?» Он говорил о своей теории изменения пола…
   
— Знаю. Читал ваш отчет. Это не даст ничего, пока мы не будем иметь списки из клиник. Алан Блум лично занимается этим. Они нам пообещали. Я очень на них надеюсь.
   
— Мистер Крофорд, что я должна сейчас делать?
   
— Вам был поручен Лектер. С заданием вы справились. Не хочу, чтобы страдала ваша учеба и из-за пропусков занятий пришлось потерять еще полгода.
   
— А как же Кэтрин Мартин?
   
— Девушка уже почти сорок восемь часов в руках маньяка. Если мы не возьмем его, то, скорее всего, завтра или через день он покончит с ней. Если, конечно, будет действовать, как в прошлый раз.
   
— Сейчас у нас есть не только Лектер.., вернее, был Лектер…
   
— Да. Пока обнаружено шесть человек с именем Уильям Рубин, все так или иначе подходят под описание. Но не до конца. За последние десять лет зарегистрировано только пять случаев заболевания сибирской язвой. Осталось проверить немного.
   
— Что еще?
   
— Клауса мы так и не смогли идентифицировать. Интерпол ничего интересного не сообщил. Если что-то появится, вы нам поможете, Старлинг?
   
— Конечно, мистер Крофорд.
   
— Тогда отправляйтесь в свою академию.
   
— Если бы вы не хотели, чтобы я занималась этим делом, он бы не потащили меня с собой в этот жуткий дом погребальных церемоний, мистер Крофорд.
   
— Да, — согласился они добавил: — Видимо, не следовало этого делать. Но тогда у нас не было куколки и бабочек. Не забывайте о себе. Куантико — место достаточно безопасное, но выходя за пределы кампуса, вы должны всегда иметь при себе оружие. По крайней мере, пока доктор Лектер на свободе.
   
— А вы? Он ненавидит вас. И постоянно думает о мести.
   
— Об этом думают многие, Старлинг, во всех наших тюрьмах. Возможно, когда-нибудь он и придет по мою душу, но сейчас Лектер будет очень занят. Свобода для него слитком дорога, и он не станет так скоро рисковать ей.
   
В кармане Крофорда загудел вызов. Он взял трубку выслушал что-то, проговорил «о'кей» и отключился.
   
— Они разыскали машину в подземном гараже аэропорта, — сказал он и покачал головой. — Ничего хорошего. Бригада в фургоне. Все до одного мертвы. — Крофорд снял очки и полез в карман за платком, чтобы протереть стекла.
   
   
   
Кэтрин Бэйкер Мартин почти постоянно пребывает в этой ненавистной темноте. Сознание погружается во мрак, а в короткие, беспокойные минуты сна ей кажется, что мрак заполняет уже все тело. Тьма коварно проникает в нее через уши, нос, ее влажные пальцы лезут внутрь через любое отверстие.
   
Девушка закрывает одной рукой рот и нос, другую засовывает между ног, сжимает ягодицы, ухом прижимается к матрацу.
   
Второе она вынуждена отдать в распоряжение всеобъемлющей тьмы.
   
Вместе с мраком в нее проникают звуки, и Кэтрин просыпается. Знакомый звук швейной машинки. То быстрее, то медленнее.
   
Он что-то шьет. Здесь, внизу, этот звук причиняет боль. Стук швейной машинки означает свет. Залитая солнцем комната для рукоделия в детсте.., экономка.., дорогая трудолюбивая пчелка за машинкой.., ее котенок играет со шторой…
   
Воспоминания прошлого прогоняет голос ниоткуда:
   
— Крошка, не надо.
   
Если я уколюсь, что мы будем делать? Я так устал.
   
Да, да, моя любовь. Ты получишь что-то вкусненькое, когда мы покончим с этим… Кэтрин не знает, сколько времени находится в заключении. Она помнит, что дважды мылась. Причем второй раз стоя в полный рост, потому что он хотел при свете рассмотреть ее тело. Но свет фонаря слепил ее, и она не уверена, смотрел ли он вниз. Кэтрин Бэйкер Мартин в обнаженном виде во всех отношениях была женщиной высшего класса и отлично знала об этом. Он тоже должен увидеть, как она красива. Она страстно желает этого из самой глубины своего заточения. Обмывая тело, она тихо говорила себе: «Близость во время полового акта есть не что иное, как близость во время сражения». Кушать он дает ей мало, и она хочет соблазнить его побыстрей, пока есть силы. Она знает, что одержит верх над этим человеком. Она знает, что сумеет защитить себя. Но сначала надо заставить этого дикаря взбеситься и наброситься на нее, изнемогая от похоти, надо соблазнить его несколько раз подряд, чтоб он рухнул в изнеможении. Она знает, если ее ноги хоть раз обхватят его шею, то за секунду или две он улетит на небеса к Иисусу. Смогу ли я выдержать это? Да, черт побери, смогу, должна выдержать. Помни: глаза и яйца, глаза и яйца, глаза и яйца. Она заканчивает мыться, одевает чистый костюм, звуки сверху замолкают. Когда ведро с водой на тонком шнуре ползет вверх, ответа на ее слова нет, и когда опускается полотенце тоже.
   
И вот теперь она молча сидит, прислушиваясь к стуку швейной машинки. Она не станет звать его. Она будет дожидаться своего часа.
  
  
   
    
Глава тридцать вторая
   
   
Засунув руки глубоко в карманы, Крофорд молча стоял посреди своего кабинета.
   
В таком состоянии он находился с 12.30 до 12.33 ночи, стараясь найти какой-то выход. Потом отправил телекс в калифорнийский отдел автотранспорта с просьбой разузнать все, что можно, про автомобиль, который, по словам Лектера, Распейл купил в Калифорнии. Именно тот, который был свидетелем большой любви между Распейлом и Клаусом. Затем, сидя на диване, он придумал частное объявление для всех центральных газет: «Крем с ароматом Юноны, модель 21, ищет человека, способного оценить и качество, и количество. Крем для рук, тела, лица — вы встречали меня в журналах. Теперь я сам хочу посмотреть на вас».
   
Голова его в изнеможении упала на грудь. Зеленый экран компьютера отразился бликами в стеклах очков. На дисплее начали появляться слова.
   
Во сне он кивал головой, будто бы реагировал на входящую информацию. Текст гласил следующее:
   
    
«МЕМФИС.
    
ДВА ПУНКТА ПО РАССЛЕДОВАНИЮ В КАМЕРЕ ЛЕКТЕРА.
    
1) КЛЮЧ ДЛЯ ОТКРЫТИЯ ЗАМКОВ НАРУЧНИКОВ СДЕЛАН ИЗ СТЕРЖНЯ ШАРИКОВОЙ РУЧКИ.
    
БАЛТИМОРУ ПРОВЕРИТЬ КАМЕРУ ДОКТОРА. КОПЛИ. МЕМФИС.
    
2) ЛИСТ БУМАГИ ОСТАВЛЕН В ТУАЛЕТЕ. ОРИГИНАЛ СЛЕДУЕТ ДАЛЕЕ. СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДУЕТСЯ. ПЕРЕДАНО БЕНСОНУ — КРИПТОГРАФИЯ».
   
   
Потом из нижнего края экрана медленно появилось графическое изображение: С33Н36ILTN4О6. Двойной мягкий вызов компьютера не разбудил Крофорда, зато три минуты спустя это сделал телефон. Звонил Джерри Барроуз из Национального центра криминальной информации.
   
— Посмотрите на экран, Джек.
   
— Секунду, — ответил Крофорд. — Да, да, вижу.
   
— В лаборатории уже успели расшифровать. Я имею в виду художества, оставленные Лектором в сортире. Цифры между букв, составляющих фамилию Чилтона связаны с биохимией. С33Н36N4О6 — это формула пигмента в человеческой желчи, который называется Били Рубин. В лаборатории полагают, что это основной красящий агент нашего дерьма.
   
— Ересь какая-то…
   
— Вы были правы, говоря о Лекторе, Джек. Он просто издевался над всеми. Да, сенатору Мартин не повезло. В лаборатории сказали, что Били Рубин почти такого же цвета, как волосы Чилтона. Они назвали это «юмором сумасшедшего». Вы видели Чилтона в шестичасовом выпуске новостей?
   
— Нет. Чилтон только и твердил: «Надо искать БИЛЛИ РУБИНА». А потом пошел ужинать с репортером. Именно там он и находился, когда сбежал Лектер. Настоящий мешок с дерьмом!
   
— Лектер сказал Старлинг: «Вы должны помнить и знать, что Чилтон не имеет никакого медицинского образования».
   
— Да, я читал это в отчете. Думаю, он хотел переспать с Кларис, а та его отшила. Возможно, он глухой, но уж, конечно, не слепой. Как она, кстати?
   
— Думаю, нормально. Сильно устала.
   
— Считаете, Лектер и ее обманул?
   
— Возможно. Пока мы имеем в виду и эту нить, хотя и не знаем, что получим из клиник. Я все время думаю, что не следовало копаться в судебных документах. Мне противно сознавать, что я вынужден зависеть от них.
   
— Послушайте, Джек, у вас есть люди, которым хорошо известна внешность Лектера?
   
— Конечно.
   
— Вы же отлично знаете, что иногда он любит от души посмеяться.
   
— Возможно, но это продлится недолго, — ответил Крофорд.
  
  
   
    
Глава тридцать третья
   
   
Доктор Ганнибал Лектер стоял около окошка администратора дорогого отеля «Маркус» в Сент-Луисе. На нем были коричневая шляпа и застегнутый на все пуговицы плащ.
   
Аккуратная повязка скрывала нос и щеки.
   
Он зарегистрировался под именем Ллойда Уаймэна, успев натренироваться делать подпись в машине самого Уаймэна.
   
— Как вы будете рассчитываться, мистер Уаймэн? — спросил служащий.
   
— «Американ экспресс», — ответил доктор Лектер, вручая кредитную карточку Уаймэна.
   
Из соседнего зала лилась мягкая, фортепьянная музыка. За стойкой бара Лектер увидел еще двоих человек с повязками на лицах. Мимо к лифту прошла супружеская пара среднего возраста. У женщины один глаз был заклеен круглым кусочком марли.
   
Служащий завершил оформление кредитной карточки.
   
— Вы должны знать, мистер Уаймэн, что имеете право пользоваться гаражом больницы.
   
— Да, спасибо, — ответил доктор Лектер. Он уже успел припарковать там машину с мистером Уаймэном в багажнике. Коридорный отнес вещи вновь прибывшего гостя в номер и с благодарностью получил от мистера Уаймэна пятидолларовую бумажку.
   
Затем доктор Лектер заказал выпивку, сэндвичи и позволил себе хорошо расслабиться под струями душа. После длительного заточения в тесной камере, апартаменты отеля показались ему невероятно огромными. Доктор Лектер некоторое время с неописуемым удовольствием мерил шагами комнаты — взад-вперед, влево-вправо.
   
Из его окон был виден корпус городской больницы «Майрон и Сэди Фляйшер» на другой стороне улицы, в которой проводились хирургические операции на различные участки лица.
   
О том, чтобы сделать здесь пластическую операцию, не могло быть и речи, ибо в этой лечебнице внешность Лектера была хорошо известна. Много лет назад, занимаясь специальными исследованиями по психиатрии, он на несколько дней останавливался в этом прибольничном отеле. Но это было единственное место в мире, где он мог спокойно, не вызывая любопытства, ходить с повязкой на лице, чтобы скрыть внешность.
   
Доктор Лектер долго мечтал иметь окно, несколько окон. И теперь, стоя в темноте и с наслаждением потягивая легкое вине, он наблюдал за огнями автомобилей, проносившихся по мосту Макартура. Пятичасовая дорога из Мемфиса приятно расслабила и слегка утомила его.
   
Проблемы возникли только в подземном гараже Международного аэропорта Мемфиса. Отмываться с помощью тампонов, спирта и небольшого количества дистиллированной воды внутри автомобиля «скорой помощи» было делом не особенно легким. К тому же на нем был белый халат санитара.
   
Вся сложность заключалась в том, чтобы приметить какого-нибудь одинокого путешественника в пустынном пространстве огромного гаража. И он увидел такого человека, спокойно наклонившегося к багажнику своего автомобиля. Разумеется, тот не видел, как сзади неслышно подошел некто в белом.
   
Доктор Лектер жаждал знать, неужели полиция считает его настолько глупым, что думает, будто он попытается улететь из этого аэропорта? Еще одной проблемой по дороге в Сент-Луис оказалось найти в незнакомом автомобиле иностранной марки переключатели фар и стеклоочистителей.
   
Доктор Лектер раньше никогда не вникал, что может находиться на панели управления автомобилем за рулевым колесом.
   
Завтра он где-нибудь купит все необходимое для себя: краску для волос, несессер, лампу солнечного света и все остальное, для того чтобы быстро изменить его внешность. Потом можно будет заняться делом. А пока нет необходимости спешить.
  
  
   
    
Глава тридцать четвертая
   
   
— Готова, моя бесценная?
   
Джейм Гамб удобно расположился на своей кровати, маленькая собачка, свернувшись, приятно согревала живот. Он только что вымыл волосы, и потому вокруг его головы было повязано полотенце.
   
Среди простыней Гамб нашел пульт дистанционного управления видеомагнитофоном и нажал на кнопку «пуск».
   
Он записал на кассете самые интересные места из двух фильмов и смотрел ее каждый день, готовясь к очередной операции. Он непременно просматривал ее и непосредственно перед последней игрой со своей узницей.
   
Первой была черно-белая лента новостей выпуска 1948 года, которая посвящалась четвертьфиналу конкурса «Мисс Сакраменто» — предварительному отбору на длинном пути к сражению в Атлантик-Сити за звание «Мисс Америка».
   
Все одетые в купальные костюмы девушки, поднимаясь по ступенькам на сцену, держали в руках цветы.
   
Прекрасные конкурсантки олицетворяли собой время Второй мировой войны.
   
Все они были одеты в купальники фирмы Роз-Мари Рейд. Личики некоторых из них были просто очаровательны. Ножки девушек тоже имели изумительные формы, хотя и не у всех. У большинства они выглядели довольно тощими и, казалось, немного припухли в коленях.
   
Гамб крепко прижал к себе пуделя:
   
— Радость моя, вот она идет, вот она, вот она показалась!
   
И вот она, в белом купальнике, действительно, показалась на экране, приблизилась к лестнице, одарила улыбкой молодого человека, который подал ей руку, потом быстро топая высокими каблуками прошла в сторону. Камера безотрывно следовала за ее прекрасными бедрами: Мам. Это была его Мам! Мистеру Гамбу не было необходимости трогать кнопки перемотки — он сделал повороты, еще когда записывал фильм. И теперь она двинулась обратно, назад к лестнице, вниз, отвернулась от молодого человека, спиной двинулась по проходу. Потом снова вперед, потом назад, вперед-назад, вперед-назад…
   
Когда она улыбалась молодому юноше, Гамб улыбался тоже. Другую запись он сделал с кабельного телевидения в мотеле в Чикаго. Тогда ему пришлось рвануть в город, быстро купить видео и остаться там еще на одну ночь, чтобы не пропустить фильм. Это была бесконечная лента, которую крутили поздно ночью и которая служила фоном для эротической рекламы. Самый безобидный, немного претенциозный фильм сороковых-пятидесятых годов, где обнаженные мужчины с искусственными носами играли в волейбол и где никто не говорил, а только играла музыка. Рекламные картинки наползали неожиданно, и с ними ничего нельзя было сделать. Сейчас звучала популярная песенка «Взгляд любви», совершенно не соответствовавшая царящему на экране веселью.
   
Потом появился бассейн, судя по растительности, дело было где-то в Калифорнии.
   
Все вокруг шикарно, шикарно в духе пятидесятых. Обнаженные грациозные купающиеся девушки. С криками и смехом они выскакивают из воды и быстро бегут под музыку к лестнице, ведущей к трамплину, поднимаются по ней. У-у-ух! Груди вздымаются вверх, хохот, ноги в стороны. И всплеск? И вот опять Мам.
   
Вот она вышла из воды следом за девушкой с кудрявыми волосами. Часть лица ее прикрыта выползшей рекламой секс-магазинчика «Золушка», но хорошо видно, как она идет вперед, поднимается по лестнице, мокрая и сверкающая, пышущая здоровьем, обещающая наслаждение. У-у-ух! Как она прекрасна, даже когда не видно лица. Мистер Гамб сердцем чувствовал, что в том фильме, который он видел последним в своей жизни, действительно была его Мам.
   
Ее самое последнее изображение. Но в мыслях и представлениях Джейма она жила вечно.
   
Сцена резко сменилась рекламой для мужчин, и фильм неожиданно оборвался.
   
Пудель успел зажмурить глаза за две секунды до того, как Гамб страстно сжал его.
   
— О, моя крошка! Иди скорей к своей мамуле. Ты же очень сильно любишь ее.
   
Так много дел, так много дел, так много дел, но нужно быть готовым к завтрашнему дню.
   
Из кухни ее никогда не слышно, даже если она кричит изо всех сил. Слава Господу. Но зато, когда он спускается в подвал по лестнице, голос доносится довольно громко.
   
А он надеялся, что жертва этой ночью будет спать или хотя бы просто молчать. Пудель, услышав крик, оскалил зубы и заскулил.
   
— Крошка моя, ты же воспитана лучше, чем она, — проговорил Гамб, уткнувшись в шерстку собаки. Не обращая внимания на крики из колодца, мистер Гамб прошел прямо в свою мастерскую, пустил пуделя на пол, включил свет. Тут же вспорхнули и беззаботно уселись на электропровода на потолке несколько мотыльков.
   
К работе он всегда относился очень тщательно, свежие растворы готовил только в сосудах из нержавеющей стали и никогда из алюминия. Он давным-давно научился все делать точно и аккуратно. Работая, постоянно твердил себе:
   
«Ты должен все делать в нужном порядке, абсолютно точно, без отклонений, потому что дело твое очень и очень тонкое». Кожа человека довольно тяжела — она составляет от шестнадцати до восемнадцати процентов веса всего тела, — к тому же очень скользкая. С большим куском обращаться очень трудно и его можно легко уронить, пока кожа влажная.
   
Время тоже дорого. Кожа начинает морщиться, едва отделяешь ее от мяса, особенно у более взрослых. К тому же у них она значительно толще. Прибавьте к этому, что человеческая кожа не обладает идеальной эластичностью даже у молодых. Стоит ее расстелить, и она никогда не приобретет первоначальные пропорции. Ты делаешь точную выкройку, затем кладешь ее на раскроечный стол, а она немедленно начинает топорщиться и покрывается складками. Расправить их всегда очень трудно.
   
А с некоторыми материалами просто невозможно работать. Мистер Гамб хорошо знал это благодаря своему богатому опыту, который пришел к нему далеко не сразу.
   
Итак, обработать материал он умел. Практикой он довел это ремесло почти до совершенства. Оставались, правда, некоторые другие проблемы, но он успешно справлялся и с ними.
   
Гамб открыл дверь в студию, включил лампы дневного света на потолке. На дубовом паркете стояли манекены.
   
Все они были частично одеты. Некоторые в кожу, другие — в одежду из ткани с кожаными украшениями.
   
Восемь манекенов отражались в двух зеркальных стенах. На туалетном столике лежало много косметики, несколько форм для париков и сами парики. Это была очень яркая, отделанная светлым дубом студия.
   
Возле третьей стены расположился большой рабочий стол, две швейные машинки и бюст, точная копия самого Джейма Гамба.
   
У четвертой стены стояло огромное черное бюро, покрытое рисунками по лаку в китайском стиле и составлявшее резкий контраст со светлыми тонами комнаты. Оно возвышалось почти до самого восьмифутового потолка, было очень старое и довольно обшарпанное. Там, где когда-то был дракон, осталось только несколько золотых линий, хотя глаза чудовища смотрели ясной пристально. Рядом был виден красный язык другого дракона, которого время стерло полностью. Однако, лак под ними остался цел, хотя и потрескался.
   
Мистер Гамб должен поскорее закончить кожаный жакет. Так хотелось бы сделать это именно сегодня, именно сегодня заняться настоящим делом. Но для этого нужна кожа.
   
А добыть ее сейчас невозможно, потому что очень устали глаза. Он хотел, чтоб руки были абсолютно спокойны. Кроме того, его сильно раздражал крик.
   
— До завтра, моя крошка, — проговорил он, обращаясь к маленькой собачке. — За-а-автра мы займемся этим в первую очередь. Твоя мамочка должна быть всегда красива!
  
  
   
    
Глава тридцать пятая
   
   
Старлинг крепко проспала часов пять. Среди ночи вдруг пробудилась от страшного сна, схватила зубами угол простыни, зажала ладонями уши, стараясь понять, проснулась она или еще спит, и жуткое видение исчезло. Тишина и никакого блеяния ягнят. Убедившись, что это был сон, Кларис успокоилась, но ее ноги под одеялом все еще продолжали дрожать. Она знала, что сейчас заработает мозг.
   
Но когда не страх, а дикая слепая ярость неожиданно пронзила, ее душу, девушка почувствовала облегчение.
   
— Фу, какая глупость, — проговорила она и вытащила из-под одеяла одну ногу.
   
В течение этого кошмарного дня, когда ей нагрубил Чилтон, оскорбила сенатор Мартин, наговорил упреков Крендлер, посмеялся доктор Лектер и довел до умопомешательства своим дьявольским побегом, наконец, отстранил от дела Джек Крофорд, одно обстоятельство оказалось для нее самым страшным: ее посчитали воровкой.
   
Конечно, сенатор Мартин была прежде всего матерью, которая, находясь в состоянии крайнего возбуждения, не могла смотреть спокойно, как полицейские копались в вещах ее дочери.
   
Без сомнения, на самом деле она не считала Кларис преступницей. Но тем не менее вырвавшееся из ее уст слово пронзило девушку раскаленной иглой.
   
Лежа в темноте, она размышляла над тем, почему ее так потрясло отношение сенатора. Старлинг знала, что злобствующий доктор мог охарактеризовать ее как нахальную нечистоплотную дешевую искательницу приключений, и, конечно, ей это причиняло боль.
   
А КЭТРИН СЕЙЧАС МУЧИТЕЛЬНО ДОЖИДАЕТСЯ СВОЕГО ЧАСА В ЭТОМ ОКУТЫВАЮЩЕМ ВСЕХ МРАКЕ.
   
Старлинг на мгновение забыла об этом, предавшись своим личным, ничтожным страданиям.
   
Впечатления последних дней предстали как безмолвное обвинение, ворвались в сознание устрашающей вспышкой света, подобной вспышке молнии, рассекающей черное ночное небо.
   
Теперь ее преследовал образ Кимберли. Толстая, мертвая Кимберли, проткнувшая уши, чтобы выглядеть привлекательней, и покрывающая ноги парафином. Кимберли без волос и кожи на голове. Старлинг не думала, чтобы Кэтрин Мартин могла когда-нибудь уделить хоть какое-то внимание Кимберли. Но сейчас они были сестрами по коже. Кимберли уже лежит в морге, оцепленном полицией и даже военными. Старлинг больше не могла даже вспоминать об этом. Она попыталась отвернуть лицо в сторону, подобно пловцу, поворачивающему голову, чтобы сделать вдох.
   
Все жертвы Буйвола Билла были женщинами, страсть его распространялась только на женщин, он жил только охотой на женщин. Но ни одна женщина не пыталась изловить его. Ни одна из женщин-детективов не занималась по-настоящему каждой его жертвой. Старлинг хотела знать, хватит ли смелости у Крофорда взять ее в качестве помощника, когда придется заняться трупом Кэтрин.
   
Билл будет обрабатывать ее завтра.
   
Время Крофорд высчитал точно. Обрабатывать ее. ОБРАБАТЫВАТЬ ЕЕ…
   
— Проклятье, — зло выругалась Кларис и опустила с кровати ноги.
   
Чтобы не очень беспокоить соседку по комнате, она только на секунду включила свет, взяла дело Буйвола Билла — толстое, почти в четыре дюйма, вместилище ужаса и боли с кровавыми буквами на обложке. Здесь же был и отчет о куколке в мертвой голове.
   
Завтра надо будет вернуть документы, к которым рано или поздно придется подшить очередной страшный листок и фотографии.
   
В теплой комнате для стирки белья, под мерный рокот стиральной машины она развязала тесемки, положила дело на полку для белья и попыталась всунуть в него свой последний отчет, стараясь не смотреть на фотографии и не думать, что за снимки могут в скором времени оказаться здесь.
   
Было очень хорошо, что карта оказалась сверху. На ней было что-то написано.
   
Элегантные буквы доктора Лектера аккуратно бороздили поверхность Великих озер:
   
    
«Кларис, не кажется ли вам, что эти беспорядочные точки сделали свое дело? Не правда ли, они выглядят безнадежно случайными? Случайными после всех имеющихся возможностей? Не напоминают ли они вам о хитроумных проделках лжеца?
    
Ганнибал Лектер.
    
P.S. Не пытайтесь ворошить дело — полезного здесь больше нет».
   
   
Ей потребовалось двадцать минут, чтобы, внимательно просматривая страницы, убедиться в том, что там, действительно, больше ничего не было. Старлинг позвонила Берроузу по прямому телефону из холла и прочитала записку. Она гадала, спал ли вообще когда-нибудь этот человек?
   
— Должен сказать вам, Старлинг, что весь банк информации Лектера пуст, — проговорил Берроуз. — Джек сообщил вам о Билле Рубине?
   
— Нет.
   
Он рассказал о шутке доктора, а девушка, закрыв глаза и прислонившись к стене, молча слушала.
   
— Сам ничего не понимаю, — продолжал фэбээровец. — Джек говорит, что сейчас они связались со всеми клиниками, которые занимаются изменением пола. Но серьезно ли это? Если на дело внимательно посмотреть глазами компьютера, то без труда видно, что информация Лектера — та, что получена вами и людьми из Мемфиса — имеет особое значение. Всю ее можно свести к нулю нажатием одной кнопки. Думаю, что Правосудие готово нажать на кнопку и свести все рассуждения доктора к нулю. У меня есть заключение, в котором я высказываю предположение, что куколка в горле Клауса всего лишь выброшенный на поверхность мусор.
   
— Вы скажете об этом Крофорду?
   
— Разумеется. Но сейчас беспокоить Джека не следует. Только что скончалась его жена Белла.
   
— Ох! — выдохнула Старлинг.
   
— Кстати, наши люди в Балтиморе с помощью санитара Барни обнаружили в номере Лектера острый шип на шляпке одного из болтов, крепящих койку. Теперь ясно, каким образом об умудрился сделать ключ. Вы же можете спать спокойно.
   
— Спасибо, мистер Берроуз. Спокойной ночи.
   
Скоро начнется новый день, последний день в жизни Кэтрин Мартин. Что имел в виду доктор Лектер?
   
Ход рассуждений доктора понять невозможно. Когда она дала ему дело, то надеялась, что он с удовольствием будет рассматривать снимки и каким-то образом намекнет о том, что знает о Буйволе Билле.
   
«БЕЗНАДЕЖНО СЛУЧАЙНЫЕ», — сказал доктор, и Старлинг, и Крофорд, и многие другие рассматривали эту карту с точками, обозначающими похищения и затопления. Кларис она напоминала созвездия с данными около каждой звезды. Она знала, что отдел ФБР уже пытался связать их знаками зодиака, но, увы, безрезультатно.
   
Если доктор Лектер читал дело просто ради развлечения, зачем тогда он сделал надпись на карте?
   
Доктор Лектер заметил, что в деле достаточно информации, чтобы обнаружить убийцу.
   
«Все очень просто», — сказал он. Почему он сделал акцент на первой жертве? Где была эта первая? Ага, вот:
   
«Признаки первой жертвы самые важные…» ничего не понятно… что он делал, Кларис? что самое главное и самое первостепенное в его поступках? Какие цели он преследует своими убийствами?
   
Он страстно стремится к чему-то. С чего он начинает? А как мы сами начинаем ощущать страсти и стремления? Мы начинаем страстно желать то, что видим КАЖДЫЙ ДЕНЬ, размышлять о высказываниях доктора Лектера намного легче, когда не чувствуешь на себе его взгляда. Это делать значительно проще здесь, в самом сердце Куантико.
   
Если наши страсти начинаются со стремлений достичь то, что мы встречаем каждый день, значит, страсть Буйвола Билла возникла после убийства первой жертвы. Может, он сделал это с тем, кто был постоянно рядом? Может, именно потому первый труп он спрятал тщательнее всех других? Может, он похитил вторую девушку далеко от дома, а утопил там, где она будет легко найдена именно потому, что хотел убедить всех в случайности выбора мест похищения? Рассуждая о жертвах, Старлинг неизменно вспоминала Кимберли Эмберг. Скорее всего это происходило потому, что труп девушки она видела своими глазами, а вот, действительно, первая — Фредерика Биммел, двадцать два года, Бельведер, Огайо.
   
В деле есть две фотографии. На первой, из своего ежегодника, девушка выглядит крупной, простоватой, с красивыми густыми волосами, приятным лицом. На второй, сделанной в морге Канзас-Сити, она уже не похожа на человеческое существо. Старлинг снова набрала номер телефона Берроуза. Сейчас его голос звучал суше, но он согласился ее выслушать:
   
— Что вы имеете в виду, Старлинг?
   
— Возможно, он обитает в Бельведере, там, где жила его первая жертва. Вероятно, он встречался с ней каждый день и убил ее случайно. Может, он просто.., хотел дать ей стакан лимонада, поговорить о музыке… Потому и упрятал тело получше, а вторую жертву уже захватил подальше от дома. Особенно тщательно прятать ее не стал, чтобы она обнаружилась раньше и, таким образом, наше внимание было бы отвлечено далеко в сторону от настоящего места его обитания. Вы же знаете, какое внимание уделяется пропавшим — все силы направляются на поиск, пока не находят тело.
   
— Старлинг, результаты лучше там, где свежи следы, люди лучше помнят события, свидетели…
   
— Именно об этом я и говорю. Он ОТЛИЧНО ЗНАЕТ это. Вы сообщите о моих рассуждениях Крофорду?
   
— Конечно. Я дам срочную информацию во все районы. Вы неплохо мыслите, Старлинг, но там хорошо поработали эксперты, как только было обнаружено тело женщины — как ее звали? Биммел? — и как только ее идентифицировали. Местные агенты сделали очень много. Все это отражено в деле. Ваши размышления не вызовут особого интереса в Бельведере, да и другие идеи доктора Лектера тоже.
   
— Но ведь он…
   
— Старлинг, мы подготовили некролог о Белле. Я впишу и ваше имя, если хотите.
   
— Конечно. Спасибо, мистер Берроуз.
   
Старлинг вытащила вещи из сушилки.
   
В теплой прачечной было очень уютно, стоял приятный запах. Сухое белье она прижала к груди. СЕГОДНЯ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЖИЗНИ КЭТРИН…
   
Когда она твердо решила, что ей делать дальше, на глазах вдруг выступили слезы.
  
  
   
    
Глава тридцать шестая
   
   
Крофорд вышел из помещения для гражданской панихиды, осмотрел улицу в поисках Джеффа и своего автомобиля. Но вдруг он увидел Кларис Старлинг, ожидающую его под навесом.
   
— Направьте меня, — сразу выпалила она. Крофорд только что привез сюда тело жены, и в бумажном пакете он держал ее туфли, которые по горестной рассеянности захватил с собой. Он взял себя в руки.
   
— Что вы говорите?
   
— Извините, — промолвила Старлинг. — Я бы не пришла сейчас, если бы у нас было время. Направьте меня.
   
Крофорд сжал кулаки в карманах, так резко повернул шею, что затрещал воротничок.
   
Глаза ярко блеснули, возможно, даже от злости.
   
— Направить куда?
   
— Вы хотели, чтобы я прониклась сочувствием к Кэтрин Мартин и побывала у нее дома. Позвольте мне теперь подумать и о других. Все, что нам осталось, это узнать, как он устраивает свою охоту, находит свои жертвы, забирает их. Я ничуть не хуже ваших сыщиков, а может, даже кое в чем лучше. Все его жертвы женщины, и этим лучше всего заняться тоже женщине. Оказавшись в их комнатах, я увижу намного больше любого мужчины. И вы прекрасно знаете, что это так. Пошлите меня.
   
Крофорд ткнул носком ботинка траву, поднял на девушку отсутствующий взгляд. Она так же упряма, как была его Белла.
   
— С кого вы хотите начать? — с самой первой, Фредерики Биммел, Бельведер, Огайо.
   
— Не с Кимберли Эмберг, которую вы видели лично?
   
— Она не была его первой жертвой.
   
Упомянуть о записке Лектора? Нет, он все сам, увидит на компьютере.
   
— Начать с Эмберг означало бы поддаться эмоциям, Старлинг, да? Хорошо. Но только все поездки должны окупиться. Деньги при себе есть? Банки откроются не раньше, чем через час.
   
— Немного осталось.
   
Крофорд порылся в карманах. Он дал ей три сотни наличными и свой чек.
   
— Езжайте, Старлинг. Езжайте к самой первой его жертве. Не забывайте звонить мне.
   
Кларис подняла руку, но не коснулась ни его лица, ни даже руки — сейчас у этого человека, казалось, не было такого места, к какому можно было бы прикоснуться. Она быстро повернулась и побежала к своему «пинто».
   
Глядя на отъезжающую машину, Крофорд машинально похлопал себя по карманам. Он отдел ей все до последнего цента.
   
— Этой девочке нужны новые туфли, — проговорил он задумчиво. — А моя девочка уже не нуждается ни в какой обуви.
   
Он стоял посредине тротуара и плакал. Капли слез застывали на лице этого человека, начальника крупного отдела ФБР. Этот человек стал на одно короткое мгновение слабым и немощным.
   
Джефф увидел из автомобиля, как заблестели слезы на щеках Крофорда, и отъехал назад, чтобы тот не мог видеть автомобиль. Он вышел из машины, закурил, сделал глубокую затяжку.
   
Джефф не будет беспокоить шефа пока тот не успокоится, не вытрет слезы.
  
  
   
    
Глава тридцать седьмая
   
   
На утро четвертого дня мистер Гамб был готов к своей долгожданной операции.
   
Он вернулся из магазина с последними покупками, едва сдерживая себя от того, чтобы тут же не кинуться по ступенькам вниз к колодцу.
   
В мастерской он вытащил содержимое сумки: новый нож для нанесения первого надреза, эластичные пластинки, которые он будет вставлять в разрезы, коробку кошерной соли. Он не забыл ничего.
   
На чистом полотенце рядом с продолговатыми ванночками Гамб разложил ножи. Их было четыре: изогнутый для прямых надрезов, маленький с острым концом, чтобы резать кожу на изгибах, скальпель и штык времен Второй мировой войны. Круглый конец его служил прекрасным инструментом для сдирания кожи.
   
В дополнение он приготовил пилу для вскрытия, которой никогда не пользовался и сильно сожалел, что в свое время потратил на нее деньги.
   
Потом он смазал форму для париков, сверху нанес крупные кристаллы соли и поставил ее в неглубокий тазик с капающей водой. При этом он послал голове воздушный поцелуй и щелкнул по воображаемому носу.
   
Действовать медленно и размеренно было очень трудно — Гамба тянуло летать по квартире, подобно Дэнни Кей. Он смеялся и нежными дуновениями воздуха сгонял с лица кружившихся возле него бабочек.
   
Пора было включать насосы для циркуляции в емкостях со свежими растворами. О, не правда ли, как прекрасен свежий чернозем с захороненными в нем куколками? Он попробовал землю пальцем.
   
Да, просто изумительно. Теперь пистолет.
   
Проблема способа убийства не давала покоя мистеру Гамбу в течение всех последних дней. О повешении не могло быть и речи, потому что он боялся появления на груди и спине сыпи, кроме того, за ушами могут произойти разрывы кожи.
   
Мистер Гамб набирал опыт с каждым новым случаем, иногда превозмогая острую душевную боль. Надо было действовать так, чтобы избежать ночных кошмаров, которые его преследовали раньше. Нельзя забывать про одно неизменное обстоятельство: как бы ни была ослаблена жертва голодом или борьбой, она всегда сражается за жизнь с удвоенной силой, стоит ей увидеть все его приспособления.
   
Раньше перед убийством он охотился за девушками по абсолютно темному подвалу, используя свои инфракрасные очки и посылая резкие, неожиданные вспышки света. Изумительное это было зрелище: видеть, как они метались по комнатам, пытаясь найти укрытие в углах. Он любил такую охоту с пистолетом в руках — ему нравилось пользоваться оружием. Жертвы всегда быстро теряли ориентир, равновесие, натыкались на мебель, стены.
   
Гамб, надев инфракрасные очки, ждал, пока объекты в конце концов убирали от лица руки, и сразу же стрелял прямо в голову. Или сначала в ногу пониже колена, чтобы они могли только ползти. Но в такой игре было много детского, к тому же терялась уйма времени. Поразмыслив, он отказался от этого плана.
   
Последним трем он предлагал принять душ наверху, а потом сталкивал их с лестницы с петлей на шее. И никаких проблем. Но с четвертой случилось непредвиденное, и ему пришлось стрелять в ванной, а потом целый час отмывать стены и пол. Он вспомнил ту девушку — мокрую, с покрытой мурашками кожей — вспомнил, как она задрожала, едва он взвел курок.
   
Ему нравилось делать это — легкий щелчок, громкий хлопок — и все кончено.
   
Он любил свой пистолет и хорошо знал за что. Это было очень красивое оружие из нержавеющей стали системы «Кольт Питон» с длинным шестидюймовым стволом. И вот теперь, зарядив, он положил пистолет рядом на стол.
   
Мистер Гамб очень хотел предложить сегодня девушке шампунь, потому что желал увидеть, как она причесывается. Он и сам научился хорошо обходиться с женскими волосами. Но этот объект был слишком высок и, видимо, обладал приличной силой. С ней нельзя было рисковать — можно испортить столь желанный материал. Нет, он принесет из ванной приспособление для подъема жертв из колодца и предложит ей искупаться. Когда она привяжется к канату, поднимет ее до половины колодца и выстрелит несколько раз в нижнюю часть позвоночника. Объект потеряет сознание, а остальное довершит хлороформ.
   
Так и поступим.
   
А сейчас надо подняться в спальню и сбросить все одежды. Надо разбудить свою бесценную крошку, вместе с ней просмотреть запись и приступить к работе.
   
В теплом подвале он должен быть голым, голым и покрытым кровью, как в самый первый миг своего рождения.
   
Поднимаясь по ступенькам, он испытывал легкое головокружение.
   
Быстро разделся, надел халат, включил видео.
   
— Крошка, крошка, где ты? Сегодня у нас трудный день. Иди сюда, любимая. — Наверное, он закрыл ее в ванной второго этажа, чтобы не раздражать лишними шумами из подвала. — Крошка, где ты? Иди сюда. — Пуделя нигде не было. Он крикнул в зал — Крошка! — Тогда Гамб позвал собачку, приоткрыв дверь подвала, и неожиданно получил ответ:
   
— Она здесь внизу со мной, ты, сукин сын, — раздался голос Кэтрин Мартин. От страха за свое сокровище Гамб весь содрогнулся, потом его охватила ярость. Он сжал руками виски, уперся лбом в дверную раму и постарался взять себя в руки. К горлу подступила тошнота, затем из самой глубины горла вырвался дикий крик.
   
В ответ маленькая собачка тоненько пискнула.
   
Он бросился в мастерскую за пистолетом, потом вернулся в подвал.
   
Веревка с мусорного ведра была оборвана. Он не мог понять, как это ей удалось. Так случилось и в прошлый раз, но тогда Гамб решил, что это было результатом безумной попытки вылезти из колодца по веревке. Они все предпринимали такие попытки, совершали самые невероятные глупости.
   
Гамб склонился над колодцем и, пытаясь держать себя в руках, проговорил:
   
— Крошка, с тобой все в порядке? Ответь мне.
   
Кэтрин сильно ущипнула собаку, та завизжала и укусила ее за руку.
   
— Как тебе это нравится? — спросила она.
   
Гамбу казалось совершенно противоестественным говорить с жертвой таким образом, но он нашел в себе силы преодолеть ярость:
   
— Я сейчас опущу ведро, и ты положишь туда пуделя.