1 2 3 4 
– Это все настоящее! Все до единого! – воскликнула  Сара. – Я все эти вещи перетрогала! Они такие же настоящие, как мы с  тобой. Это Волшебство, Бекки! Пока мы спали, оно здесь работало! То самое  Волшебство, которое не допустит, чтобы случилось самое плохое!    

 ГЛАВА 16    

Нежданная гостья    

     

Если вам это удастся, постарайтесь сами представить себе,  как прошла остальная часть ночи. Как Сара и Бекки сидели у камина, в котором  прыгали и плясали языки пламени; как они заглянули под крышки и нашли на блюдах  сандвичи, подсушенный хлеб и булки, а в миске – густой горячий душистый суп,  которым одним можно было наесться. Чай для Бекки налили в кружку с умывальника,  и он был до того душистый и вкусный, что незачем было представлять себе, что  это не чай, а что-то другое. Теперь девочкам было тепло, они наелись досыта и  повеселели. Убедившись в реальности происходящего, Сара от души радовалась  всему. Она так долго жила воображением, что могла без труда принять самое  удивительное и чудесное.    

– Я не знаю никого, кто мог бы это сделать, –  говорила она, – но кто-то же это сделал! Мы сидим у огня… и… и… все это  правда! Кто бы ни был этот человек… или эти люди… где бы он или они ни были… у  меня есть друг! Бекки, кто-то мне друг!    

Следует сознаться, правда, что, сидя перед камином и угощаясь  разными вкусными вещами, они испытывали какой-то восторженный ужас и не без  сомнений поглядывали друг на друга.    

– А вы не боитесь, мисс, – наконец решилась  Бекки, – вы не боитесь, что все это вдруг исчезнет? Может, нам поспешить?    

И она торопливо засунула сандвич в рот. Если все это сон,  нечего заботиться о манерах!    

– Нет, это не исчезнет, – отвечала Сара. –  Эту булочку я ем, я чувствую ее вкус. А во сне никогда не ешь, всегда только  собираешься. К тому же я себя несколько раз щипала – и мне больно! Я даже  только что дотронулась до горячего уголька – для проверки!    

Как хорошо было сидеть у камина! Понемногу их стало клонить  в сон, как клонит в сон счастливых, хорошо поевших детей. Долго не уходили они  от камина, наслаждаясь его теплом; наконец Сара взглянула на свою постель,  которая выглядела так непривычно.    

Одеял на ней теперь было предостаточно, можно было  поделиться с Бекки. И скоро узкая кушетка в соседней каморке превратилась в  такое удобное ложе, о каком Бекки никогда и не мечтала.    

Уходя от Сары, Бекки обернулась с порога и обвела комнату  восхищенным взглядом.    

– Даже если завтра утром все это исчезнет, –  сказала она, – оно, по крайности, сегодня здесь было. И этого никогда я не  забуду.    

Она остановила взгляд на каждой вещи, словно стараясь их  хорошенько запомнить.    

– Здесь, – и она показала пальцем на камин, –  горел огонь, а перед ним стоял стол, а на столе – лампа, и свет от нее был  розовый. На кровати лежало атласное покрывало, а на полу – теплый ковер, и все  было так красиво!    

Бекки на миг смолкла и с нежностью положила руку на живот.    

– И еще был суп, и сандвичи, и булочки. Да, все это  было!    

И с этим неопровержимым доказательством реальности всего,  что произошло, она удалилась.    

Какими-то неведомыми путями в школе, так же как и среди  слуг, все сразу становится известным. Наутро все уже знали, что Сара ужасно  провинилась, что Эрменгарда наказана и что Бекки только потому не прогнали  сегодня же с самого утра, что найти новую судомойку не так-то просто. Слуги  понимали, что мисс Минчин разрешила Бекки остаться, потому что найти другое  такое беззащитное и безответное существо, которое согласилось бы работать с  утра до ночи за несколько шиллингов в неделю, было нелегко. А старшие девочки  понимали, что мисс Минчин не отказала Саре из практических соображений.    

– Сара так быстро растет и так много занимается, –  сказала Лавинии Джесси, – что мисс Минчин скоро сделает ее учительницей, и  ей придется работать бесплатно. Ты, Лавви, поступила гадко, когда нажаловалась  на нее мисс Минчин. Откуда ты узнала, что они устроили вечеринку на чердаке?    

– От Лотти. Она по глупости даже и не заметила, как  проболталась. И вовсе это не гадко! – Лавиния поджала губы. – Я  просто исполнила свой долг. Сара обманывала мисс Минчин! Нет, это просто  смешно, как эта оборванка важничает! И почему все с ней так носятся?    

– А что они делали, когда мисс Минчин их накрыла?    

– Представляли себе какую-то глупость. Эрменгарда  снесла наверх свою посылку из дома, чтобы угостить Сару и Бекки. Почему-то нас  она никогда не угощает. Мне, конечно, все равно, только это неприлично угощать  на чердаке каких-то служанок. Конечно, мисс Минчин нужна учительница, но все  равно странно, что она не выгнала Сару.    

– Куда бы она пошла, если б ее выгнали? – спросила  не без тревоги Джесси.    

– Откуда мне знать? – отрезала Лавиния. –  Сегодня, должно быть, вид у нее будет кислый. Немудрено! После того, что  случилось…    

Джесси была не столько злая, сколько бесхарактерная девочка.  Она порывисто схватила книжку.    

– По-моему, это ужасно! – сказала она. –  Никто не имеет права морить ее голодом.    

Когда Сара вошла в то утро на кухню, кухарка и служанки  посмотрели на нее с подозрением и она поспешила пройти мимо. Она немного  проспала, и Бекки тоже, а потому обе заторопились вниз, не повидав друг друга.    

Сара заглянула в судомойню. Бекки изо всех сил терла чайник  и что-то тихо напевала. Она подняла на Сару сияющие глаза.    

– Одеяло-то, – шепнула она с волнением, – оно  лежало у меня на постели, когда я проснулась. Оно не исчезло!    

– И мое тоже, – отвечала Сара. – И все другие  вещи так и остались у меня в комнате – все до единой. Я, пока одевалась, поела  то, что осталось.    

– Ах ты, батюшки! – ахнула Бекки, склоняясь над  чайником.    

И хорошо сделала – в судомойню входила кухарка.    

Мисс Минчин, подобно Лавинии, ожидала, что наутро Сара будет  иметь жалкий вид. Сара всегда ее раздражала, ибо ничто, даже самое суровое  наказание, ее не пугало и не доводило до слез. Когда ей делали выговор, она  стояла и вежливо, серьезно слушала, не возражая ни слова; когда же ее  наказывали, подчинялась, не жалуясь и не протестуя. Она никогда не отвечала  дерзостью, и это само по себе казалось мисс Минчин величайшей дерзостью.  Впрочем, вчера Сара не обедала и не ужинала, а сегодня опять ничего не получит;  может, это наконец сломит ее упорство? Может, сегодня она сойдет наконец вниз бледная,  с заплаканными глазами, несчастная и жалкая?    

В то утро мисс Минчин увидела Сару в классе, где ей  предстояло давать младшим ученицам урок французского языка. Сара вошла веселая  и румяная, с едва заметной улыбкой в уголках рта. Мисс Минчин растерялась.  Такого она не ожидала. Что все это значит? Она тотчас подозвала Сару к себе.    

– Вы, как я вижу, не понимаете, что наказаны, –  сказала она. – Неужто вы до того испорчены?    

Если ребенок – а пусть бы и взрослый! – хорошо поел и  выспался в теплой и мягкой постели, если он заснул в волшебной сказке, а  проснувшись, обнаружил, что эта сказка не сон, а явь, он не может выглядеть  несчастным и не может, даже если бы хотел, потушить свет в глазах. Мисс Минчин  чуть не онемела от удивления, когда Сара подняла на нее сияющие глаза и  спокойно ответила:    

– Прошу прощения, мисс Минчин. Я знаю, что наказана.    

– Так постарайтесь этого не забывать – и не глядите  так, словно вдруг получили наследство. Это дерзко. Помните, что сегодня вам не  дадут никакой еды.    

– Да, мисс Минчин, – отвечала Сара.    

Она отвернулась; сердце запрыгало у нее в груди при  воспоминании о вчерашнем. «Если бы не эта волшебная перемена, – подумала  она, – как все было бы ужасно!»    

– Не похоже, чтобы она была очень голодна, –  шепнула Лавиния Джесси. – Ты только посмотри на нее. – И со злорадным  смешком добавила: – Возможно, она воображает, что съела хороший завтрак.    

– Она не такая, как все, – сказала Джесси, глядя  на Сару. – Иногда я ее немного боюсь.    

– Какая ерунда! – вскричала Лавиния.    

Весь этот день свет не покидал Сариного лица, а румянец – ее  щек. Служанки перешептывались, с удивлением поглядывая на нее, а в голубых  глазках мисс Амелии застыло полнейшее недоумение. Она не могла взять в толк,  как можно иметь такой веселый и вызывающий вид, когда на тебя сердится сама  мисс Минчин. Впрочем, это так похоже на Сару! Она всегда была на удивление  упрямой. Верно, она решила не признавать высочайшей немилости.    

Обдумывая все, что произошло в ту ночь, Сара решила, если  удастся, держать чудо в тайне. Конечно, если мисс Минчин снова поднимется на  чердак, все будет раскрыто. Впрочем, в течение какого-то времени это им не  грозит, если только у мисс Минчин не возникнет подозрений. За Эрменгардой и  Лотти будут по вечерам так строго следить, что они не осмелятся снова покинуть  свои спальни. Эрменгарде можно довериться – она не выдаст. Если же на чердак  придет Лотти, нужно будет просить ее сохранить тайну. Возможно, Волшебство  придет им и здесь на помощь.    

«Но что бы ни случилось, – говорила себе Сара, –  что бы ни случилось, теперь я знаю, что где-то есть человек небесной доброты и  он мне друг. Да, он мой друг! Если я никогда не узнаю, кто он… если никогда не  смогу даже поблагодарить его… все равно, я никогда не буду такой одинокой, как  прежде. Да, это волшебная доброта!»    

В этот день погода выдалась, если только это возможно, еще  хуже, чем накануне, – на улице было еще холоднее, дождь лил еще сильнее, а  грязь еще больше развезло. Сару снова посылали из дома с бесконечными  поручениями; кухарка совсем разбушевалась и, зная, что Сара в немилости,  бранила ее пуще прежнего. Но какое все это имеет значение, если у тебя есть  волшебный друг? Ночной ужин придал Саре сил; она надеялась хорошо выспаться в  теплой постели; и хотя к вечеру она, как и следовало ожидать, проголодалась,  она помнила, что к следующему утру срок ее наказания истечет и она сможет  позавтракать. Было уже поздно, когда ей разрешили уйти к себе. Мисс Минчин  распорядилась, чтобы она занималась в классной до десяти часов вечера, но она  увлеклась и засиделась над книгами.    

Поднявшись по лестнице, Сара остановилась перед дверью на  чердак; признаться, сердце громко стучало у нее в груди.    

– Конечно, там, может статься, ничего уже нет, –  прошептала она, бодрясь. – Возможно, все это было мне послано лишь на одну  ночь – на ту ужасную ночь! Но все это было мне послано – у меня это было! Это  был не сон!    

Она распахнула дверь. Переступив порог, она тихо охнула и,  притворив дверь, прислонилась к ней, оглядывая комнату.    

Словно волшебная рука прошлась по скромному жилью Сары.  Сегодня это было еще заметнее, чем вчера. Огонь в камине горел еще веселее. В  комнате появилось столько новых вещей, что она теперь выглядела совершенно  иной. Не будь Сара готова ко всему, она бы долго еще терла себе глаза. На  низеньком столике снова стоял ужин – на этот раз была еще одна чашка и тарелка  для Бекки. Треснувшую доску над камином застилал кусок яркой, диковинно  расшитой парчи, а на нем стояли вазы и украшения. Роскошные ткани скрывали все  старое и уродливое. На стенах висели разноцветные вееры и яркие драпировки; их  прикрепили тонкими острыми гвоздиками. По ковру были раскиданы большие мягкие  подушки. Сундук был накрыт ковром, а на нем тоже лежали подушки, так что он  превратился в диван.    

Сара тихо отошла от двери, а потом опустилась на стул и  смотрела, смотрела во все глаза.    

– Все точно в волшебной сказке, – проговорила  она. – Точь-в-точь! У меня такое чувство, что, пожелай я хоть бриллианты  или мешки золота, все тотчас и явится! И это было бы не так удивительно, как  то, что тут произошло. Неужели это мой чердак? А я та самая промокшая,  продрогшая, оборванная Сара? Бывало, я всякое себе представляла, мечтала о  феях! Мне всегда хотелось, чтобы волшебная сказка сбылась! А теперь я живу в  волшебной сказке и все, что захочу, могу наколдовать!    

Она поднялась и постучала в стену, и узница из соседней  камеры тотчас явилась.    

Войдя к Саре, Бекки чуть не упала от изумления и в первые  минуты не могла произнести ни слова.    

– Ах, батюшки! – проговорила она наконец,  задыхаясь, совсем как накануне в судомойне. – Ах, батюшки, мисс!    

– Видишь? – сказала Сара.    

В ту ночь Бекки сидела перед камином на подушке и пила чай  из собственной чашки.    

Когда Сара стала ложиться, она обнаружила на своей кровати  новый матрас и большие пуховые подушки. Старый же ее матрас и подушку перенесли  к Бекки; теперь она могла спать в неслыханной роскоши!    

– Откуда все это появляется? – не выдержала  Бекки. – Кто это делает, мисс?    

– Не будем даже спрашивать, – отвечала  Сара. – Я не хочу знать – только вот бы сказать этому человеку: «Спасибо!»  А тайна делает его дары еще прекраснее!    

С этого времени жизнь с каждым днем становилась все  удивительнее. Волшебная сказка продолжалась. Едва ли не каждый вечер в комнате  Сары появлялась какая-нибудь удобная или красивая вещь, пока наконец ее чердак  не превратился в чудесную уютную комнатку, полную всяких диковинок. Обшарпанные  стены постепенно исчезли под драпировками и картинами; на полочке, прибитой к  стене, выстроились книги; повсюду стояла удобная складная мебель; вещей все  прибавлялось, пока наконец больше уже нечего было и желать. Спускаясь по утрам  вниз, Сара оставляла на столе блюда от ужина; когда же вечером она  возвращалась, их уже не было, а на столе ждал свежий ужин. Мисс Минчин  обращалась с Сарой с прежней суровостью; мисс Амелия брюзжала, как всегда, а  служанки по-прежнему придирались и бранились. В любую погоду ее посылали на  улицу, заставляли делать то одно, то другое по дому и едва позволяли  перекинуться словом с Эрменгардой и Лотти. Лавиния издевалась над ее  обносившимся платьем, а другие воспитанницы с любопытством поглядывали на нее,  когда она появлялась в классной. Но какое это имело значение, если Сара жила в  дивной таинственной сказке? Это было гораздо увлекательнее и романтичнее всех  ее прежних фантазий, которые помогали ей утешиться и спастись от отчаяния. Теперь,  когда ее бранили, она еле сдерживалась, чтобы не улыбнуться.    

«Если бы они знали! – повторяла она про себя. –  Если бы только знали!»    

Новое положение придавало Саре силы: ведь теперь по вечерам  ее ждало что-то приятное. Возвращаясь домой после долгой ходьбы по грязным  улицам, голодная и усталая, она знала, что, поднявшись по лестнице к себе в  комнату, найдет там огонь в камине и обильный ужин. В самые трудные дни она  развлекалась тем, что загадывала, что увидит, открыв дверь на чердак, и какие  новые сюрпризы ждут ее там. Скоро она уже не выглядела такой исхудавшей. Щеки у  нее порозовели, а глаза уже не казались такими огромными на маленьком личике.    

– Сара Кру очень хорошо выглядит, – с неодобрением  сказала сестре мисс Минчин.    

– Да, – согласилась бедная мисс Амелия, которая  нередко не отдавала себе отчета в том, что говорила. – Она даже пополнела.  А походила на заморенного вороненка.    

– Заморенного?! – гневно вскричала мисс  Минчин. – С чего это вдруг? Ее всегда кормили вдоволь!    

– Д-да, конечно, – робко согласилась мисс Амелия,  испугавшись, что, как всегда, сказала не то.    

– Так грустно наблюдать подобное поведение в ребенке ее  возраста, – высокомерно обронила мисс Минчин.    

Она любила изъясняться туманно.    

– Какое… поведение? – отважилась мисс Амелия.    

– Я бы, пожалуй, назвала его вызывающим, –  отвечала с досадой мисс Минчин. Она прекрасно знала, что это было не так,  однако не могла придумать иного словца. – Я говорю о том, что с ней  произошло… Подобная перемена сделала бы другую робкой и податливой, но на нее  она совсем не подействовала. Честное слово, она держит себя, словно… словно  принцесса!    

– А помнишь, – воскликнула мисс Амелия  опрометчиво, – что она тебе в классе в тот день сказала? «Что бы вы  сделали, мисс Минчин, если бы вдруг узнали, что…»    

– Нет, не помню, – оборвала ее мисс Минчин. –  Не говори глупостей!    

Однако она отлично помнила, что ей сказала Сара. Бекки,  естественно, также немного пополнела и уже не казалась такой запуганной. Да и  немудрено. Ведь и она жила в волшебной сказке. Теперь у нее было два матраса,  две подушки и теплые одеяла, а также ежевечерний ужин, который она вкушала,  сидя на подушках перед камином. Бастилия исчезла, и узниц больше не было.  Теперь на чердаке среди всяких чудес жили две веселые девочки. Иногда Сара  читала вслух, иногда молча занималась, а иногда просто сидела, глядя в огонь, и  старалась представить себе, кто был ее другом. Ей так хотелось высказать ему  все, что переполняло ее сердце!    

Вскоре случилось еще одно удивительное происшествие. В дверь  позвонил посыльный и принес несколько пакетов. На них крупными буквами было  написано:    

«Девочке на чердаке (комната справа от входа)».    

Случилось так, что открыть дверь и принять пакеты отправили  Сару. Она положила два самых больших свертка на стол в передней и как раз  читала надпись, когда по лестнице спустилась мисс Минчин.    

– Что вы так смотрите на посылки? – спросила мисс  Минчин с раздражением. – Отнесите их той, кому их прислали.    

– Их прислали мне, – отвечала спокойно Сара.    

– Вам? – вскричала мисс Минчин. – Что это  значит?    

– Я не знаю, кто их прислал, – сказала  Сара, – но адресованы они мне. Ведь это я сплю в комнате на чердаке  направо от входа. Бекки спит в комнате налево.    

Мисс Минчин подошла к столу и с изумлением посмотрела на  пакеты.    

– Что в них? – спросила она строго.    

– Не знаю, – ответила Сара.    

– Откройте, – распорядилась мисс Минчин.    

Сара повиновалась и развернула посылки. Лицо у мисс Минчин  приняло странное выражение. В свертках лежала красивая и удобная одежда –  ботинки, чулки, перчатки и чудесное теплое пальто. Был даже зонтик и изящная  шляпа. Вещи были добротные и дорогие, а к карману пальто была пришпилена  записка:    

«Одежда на каждый день. При необходимости будет заменена  новой».    

Мисс Минчин пришла в неописуемое волнение. Ее практический  ум заработал. Неужто она ошиблась? Неужто у этой одинокой девочки есть где-то  богатый, хотя и чудаковатый, покровитель? Какой-то всеми забытый родственник,  который ее разыскал и решил помочь таким странным, таинственным способом?  Родственники порой бывают большими чудаками, особенно богатые дядюшки-холостяки,  которые не терпят детей у себя в доме и предпочитают заботиться о них издалека.  Эти люди обычно с причудами, очень обидчивы и вспыльчивы. Будет очень  неприятно, если этот родственник узнает всю правду о том, в какой худой,  потрепанной одежде ходила Сара, как плохо ее кормили, как много заставляли  работать. Мисс Минчин совсем растерялась.    

– Да, – произнесла она тоном, каким не говорила с  Сарой с того дня, как умер ее отец, и искоса посмотрела на нее, – кто-то  принимает в вас участие. Что ж, раз эти вещи прислали вам и обещают, когда  понадобится, заменить их на новые, вы можете пойти наверх и переодеться. Надо  выглядеть прилично. А когда переоденетесь, идите в классную и занимайтесь.  Сегодня вам никуда больше не надо идти.    

Спустя полчаса дверь в классную отворилась и в комнату вошла  Сара. Девочки онемели от изумления.    

– Вот это номер! – воскликнула Джесси, толкнув  Лавинию локтем. – Взгляни-ка на принцессу Сару!    

Девочки смотрели на нее во все глаза. Лавиния тоже глянула –  краска залила ей лицо.    

Да, это была принцесса Сара. Давно уже она так не выглядела,  с тех самых пор как ее прозвали принцессой. Она совсем не походила на ту Сару,  которая сбежала вниз по черной лестнице всего несколько часов назад. На ней  было прекрасно сшитое платье глубокого темного цвета; глядя на него, Лавиния  почувствовала, как когда-то, острый прилив зависти. На ногах были такие же  туфельки, какими восхищалась когда-то Джесси; а густые и пышные волосы, которые  обычно падали ей на лоб, словно у мохнатого шотландского пони, были теперь  подвязаны лентой.    

– Может, она получила наследство, – шепнула  Джесси. – Я всегда знала, что с ней должно случиться что-то  необыкновенное. Она такая странная!    

– Может, снова алмазные копи, – ядовито произнесла  Лавиния. – Да не пялься ты на нее, как идиотка, – ей это только в  радость!    

– Сара, – вдруг произнесла мисс Минчин своим  глубоким, низким голосом, – идите и сядьте здесь!    

И под любопытными взглядами всех учениц, которые толкали  друг друга локтями, даже не пытаясь скрыть изумления, Сара села на свое прежнее  почетное место и склонилась над книгами.    

В тот вечер, когда они с Бекки поужинали, Сара долго сидела  у камина, пристально глядя в огонь.    

– Вы что-то придумываете, мисс? – почтительно  спросила Бекки. Когда Сара вот так сидела, мечтательно вглядываясь в огонь, это  обычно означало, что она придумывает новую историю или сказку. Но на этот раз  Сара покачала головой.    

– Нет, – сказала она. – Я просто размышляю,  как мне поступить.    

Бекки почтительно посмотрела на нее. Ко всему, что делала и  говорила Сара, она относилась сейчас с чувством, граничившим с благоговением.    

– Я думаю о своем друге, – объяснила Сара. –  Если он не хочет, чтобы я знала, кто он, с моей стороны было бы неделикатно  пытаться это узнать. Но мне так хочется сказать ему, как я счастлива! Людям  добрым всегда приятно узнать, что они сделали кого-то счастливым. Это для них  важнее благодарности. Я бы хотела… я бы так хотела…    

Она замолчала: в этот миг взгляд ее упал на небольшую  шкатулку для письменных принадлежностей, стоявшую на столике в углу. Два дня  назад Сара, войдя в свою комнату на чердаке, нашла эту шкатулку на столике. В  ней лежали конверты, бумага для писем, перья и чернильница.    

– Как это не пришло мне в голову раньше? –  воскликнула Сара.    

Она взяла шкатулку и вернулась к камину.    

– Я могу написать ему, – радостно сказала  она, – и оставить письмо на столе. Тогда тот человек, который уносит  посуду, заберет и письмо. Я ни о чем его не буду спрашивать, а лишь  поблагодарю. Я уверена, что это не будет ему неприятно.    

И она написала письмо. Вот оно:    

     

«Я надеюсь, что Вы не сочтете  вольностью то, что я пишу Вам, зная, что Вы хотели бы не раскрывать своего  имени. Прошу Вас, не думайте, что я пытаюсь что-то узнать. Я только хочу  поблагодарить Вас за Вашу доброту – за Вашу чудесную доброту ко мне – и за то,  что все вокруг изменилось, словно в волшебной сказке. Я так Вам признательна и  так счастлива – и Бекки тоже! Бекки также благодарит Вас; все, что произошло,  кажется ей таким же прекрасным и удивительным, как и мне. Мы были так одиноки,  так голодали и мучились от холода, а теперь – подумайте только, что Вы для нас  сделали! Прошу Вас, разрешите мне произнести эти слова. Я должна их сказать.  Спасибо… спасибо… спасибо!     

Девочка с чердака».    

     

Утром Сара оставила это письмо на столе, и вечером оно исчезло  вместе со всем остальным. Она поняла, что Волшебник получил ее письмо, и очень  обрадовалась.    

Однажды вечером Сара читала Бекки перед сном одну из новых  книг, как вдруг ее внимание привлек какой-то звук у окна. Сара подняла глаза от  книги и увидала, что Бекки тоже насторожилась. Она повернула голову к окну и с  тревогой прислушалась.    

– Там кто-то есть, мисс, – прошептала Бекки.    

– Да, – сказала Сара. – Похоже, будто кошка  царапается в окно.    

Она встала и подошла к окну. Это был такой странный и тихий  звук – он и вправду походил на царапанье. Вдруг Сара что-то вспомнила и  засмеялась. Она вспомнила о маленькой обезьянке, которая как-то забралась к ней  на чердак. Сегодня Сара как раз видела обезьянку: та грустно сидела на столе  перед окном в доме индийского джентльмена.    

– А вдруг, – радостно шепнула Сара, – вдруг  это опять обезьянка? Вот было бы хорошо!    

Она встала на стул, осторожно подняла раму и выглянула из  окна. На крыше лежал снег – он шел весь день, – а на снегу, совсем близко  от окна, сидела, съежившись, небольшая фигурка. Увидев Сару, она жалобно  сморщила свою черную мордочку.    

– Это обезьянка! – воскликнула Сара. – Она  убежала от ласкара и пришла к нам на огонек.    

Бекки подбежала к окну.    

– Вы ее впустите, мисс? – спросила она.    

– Конечно, – ответила Сара радостно. – На  дворе холодно, а обезьяны привыкли к теплу. Они такие неженки. Я постараюсь ее  заманить.    

Она осторожно протянула руку и ласково заговорила с  обезьянкой, как говорила с воробьями и Мельхиседеком, – так, словно сама  была маленьким зверьком и хорошо понимала их робость и любила их.    

– Иди сюда, милая, – звала Сара. – Я тебя не  обижу.    

Обезьянка поняла, что ее не обидят. Поняла и разрешила Саре  дотронуться до нее мягкими добрыми пальцами и притянуть к себе. Она знала, что  люди бывают нежными; она это чувствовала в темных худощавых руках Рам Дасса, а  теперь – в мягких руках Сары. Обезьянка разрешила втянуть себя в комнату, а  оказавшись у Сары на руках, свернулась в клубочек и, захватив прядь ее волос,  взглянула на нее.    

– Обезьянка милая! Обезьянка прелесть! –  приговаривала Сара, целуя смешную мордочку. – Ах, как я люблю всяких  зверьков!    

Обезьянка обрадовалась, когда Сара села к огню, и,  устроившись у нее на коленях, с интересом переводила умный взгляд с Сары на  Бекки.    

– Какая она некрасивая, мисс, правда? – заметила  Бекки.    

– Да, похожа на очень некрасивого ребенка, –  отвечала Сара со смехом. – Прости меня, обезьянка! Впрочем, я рада, что ты  не ребенок. Мамочка не могла бы тобой гордиться, и никто не посмел бы сказать,  что ты так похожа на кого-то из родственников. Нет, ты просто прелесть!    

Она прислонилась к спинке кресла и задумалась.    

– Возможно, в душе она жалеет о том, что  некрасива, – продолжала она. – Интересно, есть ли у нее душа?  Обезьянка, голубчик, у тебя есть душа?    

Но обезьянка лишь подняла свою сморщенную лапку и почесала в  голове.    

– А что вы с ней сделаете? – поинтересовалась  Бекки.    

– Пусть сегодня поспит со мной, а завтра я отнесу ее  индийскому джентльмену. Обезьянка, милая, мне не хочется тебя отдавать, но  придется. Больше всех ты должна любить свою семью, а я ведь тебе не  родственница.    

Ложась в постель, Сара устроила у себя в ногах теплое  гнездышко для обезьянки, и та, довольная, заснула, свернувшись, словно ребенок,  калачиком.    

 ГЛАВА 17    

«Это она!»    

     

На другой день трое детей мистера Монтморенси сидели в  библиотеке индийского джентльмена, изо всех сил стараясь его развеселить. Им  разрешили пойти к нему; потому что он сам их пригласил. Он давно уже жил в  волнении; этого дня он напряженно ждал. Сегодня из Москвы возвращался мистер  Кармайкл. Его возвращение откладывалось с недели на неделю. Приехав в Москву,  он сначала никак не мог найти семью, которую искал. Когда же наконец ему  удалось напасть на след и он отправился к ним в дом, оказалось, что они в  отъезде. Все попытки списаться с ними оказались неудачными, и он решил  дожидаться их возвращения.    

Мистер Кэррисфорд сидел в своем покойном кресле, а рядом с  ним на полу сидела Джэнет. Она была его любимицей. Нора устроилась на скамеечке  для ног, а Дональд оседлал голову тигра, украшавшую шкуру на полу. Нужно  сказать, что Дональд скакал на тигре с большим шумом.    

– Не кричи так, Дональд, – урезонивала его  Джэнет. – Когда приходишь развлечь больного, не обязательно делать это во  весь голос. Правда, мистер Кэррисфорд?    

Но мистер Кэррисфорд лишь потрепал ее по плечу,    

– Нет, нет, – сказал он. – Больного это  отвлекает от разных мыслей.    

– Я буду сидеть тихо, – во все горло закричал  Дональд. – Мы все будем сидеть тихо-тихо, как мышки.    

– Мышки так не шумят, – возразила Джэнет.    

Дональд сделал из носового платка уздечку и снова запрыгал  на тигре.    

– Если мышек много, то, может, и шумят, – весело  возразил он. – Если их тысяча, то шумят.    

– Нет, – возразила Джэнет строго, – даже если  их сто тысяч! А нам надо сидеть тихо, как одна мышка!    

Мистер Кэррисфорд засмеялся и снова потрепал ее по плечу.    

– Папа уже скоро будет здесь, – сказала  Джэнет. – Можно нам поговорить о пропавшей девочке?    

– Сейчас я все равно ни о чем другом говорить не  могу, – отвечал устало мистер Кэррисфорд и нахмурился.    

– Она нам ужасно нравится, – сказала Нора. –  Мы ее прозвали неволшебной принцессой.    

– Почему же? – спросил индийский джентльмен. Он  любил слушать выдумки Большой семьи – они его отвлекали от грустных мыслей.    

На этот раз ответила Джэнет:    

– Потому что, хотя она и не волшебница, она будет,  когда найдется, богата, как принцесса в волшебной сказке. Мы сначала звали ее  волшебной принцессой, но это ей не подходит.    

– А правда, – спросила Нора, – что ее отец  отдал все деньги своему другу, чтобы он вложил их в алмазные копи, а друг  решил, что потерял их, и сбежал? Он считал себя вором, да?    

– Только это было не так, – торопливо вмешалась  Джэнет, – ты же знаешь.    

Индийский джентльмен быстро взял ее за руку.    

– Да, вором он не был, – произнес он.    

– Мне жалко этого друга, – сказала Джэнет, –  правда, жалко. Ведь он не виноват – у него потом, верно, сердце разрывалось от  горя. Я в этом уверена!    

– Ты умная девочка, Джэнет, – сказал индийский  джентльмен, сжимая ее руку.    

– А вы рассказали мистеру Кэррисфорду, – снова  закричал Дональд, – о «девочке, которая не нищенка»? Вы ему сказали, что  теперь она одета во все новое? Может, она тоже потерялась, а теперь нашлась?    

– Кэб! – воскликнула Джэнет. – Он остановился  У подъезда. Это папа!    

Дети бросились к окнам.    

– Да, это папа, – объявил Дональд. – Но  девочки с ним нет.    

Дети выбежали из комнаты и мигом скатились вниз по лестнице.  Они всегда так встречали отца. Слышно было, как они прыгают, хлопают в ладоши,  как он поднимает их одного за другим и целует.    

Мистер Кэррисфорд попытался подняться, но снова упал в  кресло.    

– Не могу, – прошептал он. – Сил нет!    

У двери послышался голос мистера Кармайкла.    

– Нет, дети, – говорил он. – Сейчас нельзя! Я  должен поговорить с мистером Кэррисфордом. Ступайте к Рам Дассу и поиграйте с  ним, а потом приходите.    

Дверь отворилась, и в библиотеку вошел мистер Кармайкл. Он  был как будто еще румянее, чем всегда; казалось, он внес в комнату атмосферу  свежести и здоровья; однако, пожимая руку больного, он взглянул на него с  тревогой.    

– Что вы мне скажете? – спросил мистер  Кэррисфорд. – Эта девочка, которую удочерили русские…    

– Не та, кого мы ищем, – продолжил мистер Кармайкл  с огорчением. – Она гораздо моложе дочери капитана Кру. Ее зовут Эмили  Кэрью. Я ее видел и беседовал с ней. Русские мне о ней подробно рассказали.    

Индийский джентльмен взглянул на него с отчаянием. Его рука  бессильно упала на колени.    

– Значит, придется начать поиски сначала, –  произнес он устало. – Вот и все. Прошу вас, садитесь.    

Мистер Кармайкл сел. Сам того не замечая, он постепенно  привязался к этому несчастному человеку. Сам он обладал таким завидным  здоровьем и так был счастлив в своей семье, окруженный любовью и весельем, что  не мог без сострадания думать об одиночестве и болезни. Если бы в этом доме  зазвучал хотя бы один звонкий детский голос, он уже не казался бы таким  печальным и заброшенным, как сейчас! А как мучительно, верно, сознавать, что ты  обрек на горе и одиночество ребенка! Нет, это невозможно вынести!    

– Полно, полно, – произнес мистер Кармайкл  бодро, – в конце концов мы ее найдем!    

– Не будем откладывать. Времени терять нельзя, –  отвечал мистер Кэррисфорд взволнованно. – Есть у вас какие-то новые  предложения?    

Мистер Кармайкл встал и прошелся по комнате: ему не  сиделось.    

– Пожалуй, – произнес он раздумчиво. – Не  знаю, что вы об этом скажете. Когда я ехал поездом из Дувра, в голову мне  пришла одна мысль.    

– Какая же? Если только девочка жива, она должна где-то  быть.    

– Действительно, она должна где-то быть. Мы обыскали  все школы в Париже. Давайте забудем о Париже и поищем ее в Лондоне. Вот моя  мысль. Давайте искать в Лондоне.    

– В Лондоне немало школ, – отвечал мистер  Кэррисфорд.    

Внезапно какая-то мысль пришла ему в голову – он вздрогнул.    

– Вот хотя бы в соседнем доме есть школа.    

– Что ж, с нее и начнем, благо, она от нас так близко.    

– Нет, – сказал Кэррисфорд. – Там, правда,  есть девочка, которая меня интересует, но она не воспитанница. Это несчастное  жалкое существо, но она до того смугла, что никак не может быть дочкой бедного  Кру.    

Возможно, в этот миг в дело снова вмешалось Волшебство –  дивное, прекрасное Волшебство! Это вполне вероятно, иначе почему вдруг именно в  этот миг в комнату вошел Рам Дасс? Его темные блестящие глаза с трудом скрывали  волнение. Он почтительно поклонился, сложив руки на груди.    

– Сахиб, – сказал он, – пришла та девочка –  девочка, которую жалеет сахиб. Она принесла обезьянку. Обезьянка опять убежала  к ней по крыше. Я попросил девочку подождать Я подумал, может, сахибу будет  приятно увидеть ее и поговорить с ней?    

– Кто эта девочка? – спросил мистер Кармайкл.    

– Бог знает, – отвечал мистер Кэррисфорд. – Я  вам о ней только что говорил. Она служанка в школе, что рядом с нами. – Он  поманил Рам Дасса и сказал ему: – Да, я хочу ее видеть. Приведи ее сюда. –  И, повернувшись к мистеру Кармайклу, пояснил. – Пока вас не было, я совсем  загрустил. Дни были такие темные, а время тянулось так медленно. Рам Дасс  рассказал мне об этой несчастной девочке, и мы решили помочь ей и сообща  придумали весьма романтический план. Это, конечно, было ребячество, но меня оно  развлекло. Не будь Рам Дасс таким быстрым и ловким, нам ничего не удалось бы  сделать.    

В эту минуту в комнату вошла Сара. В руках она несла  обезьянку, которая явно не желала с ней расставаться Обезьянка верещала и  прижималась к Саре. Увидев индийского джентльмена, Сара вспыхнула румянцем. Как  это было интересно, как увлекательно!    

– Ваша обезьянка опять убежала, – произнесла она  своим приятным голоском. – Вчера вечером она поскреблась ко мне в окно. Я  ее впустила – на дворе было так холодно! Я бы ее вчера принесла, но было уже  поздно. Я знаю, что вы нездоровы, и не хотела вас беспокоить.    

Индийский джентльмен с интересом посмотрел на девочку.    

– Это очень внимательно с вашей стороны, – сказал  он, разглядывая ее своими глубоко запавшими от болезни глазами.    

Сара взглянула на Рам Дасса, стоявшего возле дверей.    

– Отдать обезьянку вашему ласкару? – спросила она.    

– Откуда вы знаете, что он ласкар? – с улыбкой  спросил индийский джентльмен.    

– О, я знаю ласкаров, – отвечала Сара, передавая  Рам Дассу обезьянку, которая цеплялась за нее. – Ведь я родилась в Индии.    

Индийский джентльмен вдруг выпрямился, лицо его так  изменилось, что в первую минуту Сара даже испугалась.    

– Вы родились в Индии? – вскричал он – Вот как!  Подойдите ко мне.    

И он протянул к Саре руку.    

Сара подошла и вложила свои пальцы в его руку; он, видно,  этого хотел. Она молча стояла рядом, с удивлением глядя ему в глаза. «Что с  ним?» – думала она.    

– Вы живете в соседнем доме? – спросил он.    

– Да, в пансионе мисс Минчин.    

– Но вы не воспитанница мисс Минчин?    

Странная усмешка тронула Сарины губы.    

– Сама не знаю, – отвечала она.    

– Почему же?    

– Поначалу я была ученицей и даже занимала отдельные  апартаменты, а теперь…    

– Вы были воспитанницей? А теперь вы кто?    

Грустная усмешка снова мелькнула на Сарином лице.    

– А теперь я сплю на чердаке, рядом с  судомойкой, – отвечала она. – Кухарка посылает меня за покупками… Я  выполняю все ее распоряжения. А еще я учу малышей…    

– Расспросите ее, Кармайкл, – произнес мистер  Кэррисфорд и, словно почувствовав внезапную слабость, откинулся на спинку  кресла. – У меня нет сил.    

Большой, благодушный мистер Кармайкл умел разговаривать с  детьми. Сара сразу это поняла, когда он повернулся к ней и ласково спросил:    

– Как это «поначалу», дитя?    

– Когда папочка меня сюда привез.    

– А где он сейчас?    

– Он умер, – ответила Сара совсем тихо. – Он  потерял все свое состояние, и у него ничего для меня не осталось. Некому было  обо мне заботиться – или платить мисс Минчин.    

– Кармайкл! – вскричал индийский  джентльмен. – Кармайкл!    

– Не надо ее пугать, – тихо бросил ему Кармайкл.  Вслух же, обращаясь к Саре, он произнес: – Значит, тогда вас поселили на  чердаке и превратили в служанку. Правильно я говорю?    

– Обо мне было некому заботиться, – повторила  Сара. – Денег не было; я осталась одна на свете.    

– А как ваш отец потерял состояние? – задыхаясь от  волнения, спросил индийский джентльмен.    

– Он не сам его потерял, – отвечала Сара, все  более и более удивляясь этим расспросам. – У него был друг, которого он  любил… которого он очень любил. И этот друг взял его деньги. Он этому другу  доверял.    

– Но ведь этот друг, возможно, не сделал ничего  дурного, – произнес индийский джентльмен прерывающимся от волнения  голосом. – Возможно, все это произошло просто по недоразумению.    

Сара не знала, как сурово звучал ее голос, когда она снова  заговорила. Знай она это, она, конечно, постаралась бы его смягчить ради  индийского джентльмена.    

– Для моего папочки это было неважно, – ответила  она. – Горе убило его.    

– Как звали вашего отца? – спросил индийский  джентльмен. – Скажите мне.    

– Ральф Кру, – с удивлением отвечала Сара. –  Капитан Кру. Он умер в Индии.    

Измученное лицо больного исказила судорога – Рам Дасс  бросился к нему.    

– Кармайкл, – прошептал, задыхаясь, мистер  Кэррисфорд, – это она, это она!    

На миг Саре показалось, что он умирает. Рам Дасс налил в  рюмку капель и поднес ее к губам своего господина. Сара, трепеща, стояла рядом.  Она обратила недоуменный взор к мистеру Кармайклу.    

– О ком он говорит?    

– Он был другом вашего отца, – отвечал мистер  Кармайкл. – Не пугайтесь. Вот уже два года, как мы вас ищем.    

Сара поднесла руку ко лбу – губы у нее задрожали.    

– А я все это время была у мисс Минчин, –  проговорила она тихо, словно сама себе не веря. – По ту сторону стены!    

 ГЛАВА 18    

«Я старалась!»    

     

Все разъяснила миссис Кармайкл – она тотчас явилась. Добрая  и миловидная, она нежно обняла Сару и все ей рассказала. Неожиданное открытие  до того потрясло больного, что им овладела ужасная слабость.    

– Сказать по чести, Кармайкл, – слабо произнес он,  когда кто-то предложил отвести Сару в соседнюю комнату, – я боюсь хоть на  миг упускать ее из виду.    

– Я с ней побуду, – сказала Джэнет, – а через  несколько минут придет мама.    

И Джэнет увела Сару.    

– Мы так рады, что вы нашлись, – сказала  она. – Вы даже представить себе не можете, как мы рады!    

Рядом стоял Дональд и, сунув руки в карманы, задумчиво  глядел на Сару.    

– Почему я тогда не спросил, как вас зовут? –  произнес он виновато. – Вы бы сказали: «Сара Кру» – и вас тотчас бы нашли.    

В эту минуту как раз и вошла миссис Кармайкл. Она была  растрогана и, подойдя к Саре, обняла и поцеловала ее.    

– Бедное дитя, вы ничего не понимаете, – сказала  она. – Немудрено!    

Сару волновала лишь одна мысль.    

– Прошу вас, скажите мне, – проговорила она, глядя  на закрытую дверь библиотеки. – Это он предал моего папочку? Неужели это  был он?    

Миссис Кармайкл заплакала и снова поцеловала Сару. Ей  казалось, что Сару надо почаще ласкать, потому что ее так давно никто не  ласкал.    

– Моя дорогая, он его не предавал, – отвечала  миссис Кармайкл. – И деньги вашего отца остались целы. Мистеру Кэррисфорду  только показалось, что они пропали. Он очень любил вашего отца и от горя так  заболел, что лишился рассудка. Он чуть не умер от воспаления мозга, а когда он  стал понемногу поправляться, вашего отца уже не было в живых.    

– Он не знал, где меня искать, – прошептала  Сара. – А я была так близко.    

Она никак не могла примириться с мыслью о том, что она была  так близко.    

– Мистер Кэррисфорд думал, что ваш отец отдал вас в  школу во Францию, – продолжала миссис Кармайкл. – Он все время шел по  неверному следу. Он искал вас повсюду. Он видел, как вы проходили мимо его  дома, такая одинокая и грустная, но ему и в голову не приходило, что вы – дочь  его друга. Но он вас жалел и хотел вам помочь. Это он велел Рам Дассу лазать в  ваше отсутствие к вам на чердак и приносить всякие вещи.    

Сара вздрогнула от радости; лицо ее просияло.    

– Так это был Рам Дасс? – вскричала она. –  Это мистер Кэррисфорд ему велел? Это он сделал так, что мой сон сбылся?    

– Да, дорогая, да! Он очень хороший и добрый. Он принял  в вас участие ради пропавшей дочки своего друга.    

Дверь библиотеки отворилась, и в комнату вошел мистер Кармайкл.  Он подозвал Сару.    

– Мистеру Кэррисфорду лучше, – сказал он. –  Он просит вас войти.    

Сара поспешила к нему. Она вошла в библиотеку с сияющим  лицом и остановилась возле его кресла, прижав к груди руки.    

– Так это вы мне все присылали? – тихо, но взволнованно  воскликнула она. – Все эти дивные, дивные вещи? Их посылали вы?    

– Да, бедное дитя, это был я, – отвечал мистер  Кэррисфорд.    

От долгой болезни и горя он ослабел, но глаза его смотрели  на нее с такой любовью, что Сара вспомнила отца. Она опустилась на колени возле  кресла больного, как когда-то устраивалась возле своего отца, когда они жили  вместе и так любили друг друга.    

– Значит, мой друг – это вы, – сказала  Сара. – Вы – мой друг!    

И она прижалась лицом к его исхудавшей руке и покрыла ее  поцелуями.    

– Через три недели он будет совершенно здоров, –  шепнул мистер Кармайкл жене. – Посмотри на его лицо!    

И вправду, выражение лица у мистера Кэррисфорда стало совсем  иным. Теперь с ним рядом была «маленькая хозяюшка», и ему надлежало думать о  ней и заботиться. Прежде всего, следовало решить, как поступить с мисс Минчин.  Надо с ней встретиться и объявить ей о перемене в судьбе ее воспитанницы.    

Сара не вернется в пансион. Это мистер Кэррисфорд твердо  решил. Она останется с ним, а к мисс Минчин отправится мистер Кармайкл.    

– Хорошо, что мне не надо туда возвращаться, –  сказала Сара. – Она очень рассердится. Она меня не любит. Впрочем,  возможно, это моя вина, потому что я ее не люблю.    

Но, как ни странно, мисс Минчин избавила мистера Кармайкла  от необходимости идти к ней – она сама явилась за своей воспитанницей. Сара ей  зачем-то понадобилась, и она очень удивилась, когда той не оказалось в школе.  Одна из служанок видела, как Сара вышла из дома, унося что-то под накидкой, а  потом поднялась по ступенькам в соседний дом.    

– Что это значит? – вскричала мисс Минчин,  оборотясь к мисс Амелии.    

– Я ничего не знаю, сестра, – отвечала мисс  Амелия. – Возможно, она познакомилась с нашим соседом, он ведь тоже жил в  Индии.    

– От нее всего можно ожидать, – фыркнула мисс  Минчин. – Небось навязывается в знакомые и старается вызвать его  сочувствие – какая дерзость! Она там уже два часа сидит! Нет, я пойду выясню,  что там происходит, и извинюсь за ее вторжение.    

Сара сидела на скамеечке возле кресла мистера Кэррисфорда и  слушала его рассказ – о, ему столько нужно было ей объяснить! – когда Рам  Дасс доложил о приходе мисс Минчин.    

Сара невольно встала – краска схлынула с ее лица; впрочем,  мистер Кэррисфорд отметил, что она спокойна и не выказывает признаков испуга,  обычных в детях ее возраста.    

Мисс Минчин вошла в комнату с суровой и величественной  миной. Платье на ней было добротное и строгое; манера – учтива.    

– Мне очень жаль беспокоить мистера Кэррисфорда, –  произнесла она, – но я вынуждена объясниться. Я – мисс Минчин, директриса  пансиона для благородных девиц, который находится рядом с вами.    

Индийский джентльмен с минуту молча взирал на нее. Будучи по  натуре человеком вспыльчивым, он старался овладеть собой.    

– Значит, вы мисс Минчин? – спросил он наконец.    

– Да, сэр.    

– В таком случае, – сказал индийский  джентльмен, – вы пришли вовремя. Мой адвокат, мистер Кармайкл, как раз  собирался нанести вам визит.    

Мистер Кармайкл слегка поклонился, мисс Минчин с удивлением  взглянула на него, а потом опять на мистера Кэррисфорда.    

– Ваш адвокат! – повторила она. – Не понимаю.  Я сочла своим долгом прийти к вам, ибо мне стало известно, что одна из моих  учениц, живущая у меня из милости, посмела явиться к вам. Я пришла объяснить,  что она осмелилась на эту дерзость без моего ведома. – Она обернулась к  Саре – Ступайте сию же минуту домой, – приказала она с  негодованием. – Вы будете строго наказаны. Сию же минуту отправляйтесь!    

Индийский джентльмен привлек Сару к себе и погладил по руке.    

– Она не пойдет, – сказал он.    

Мисс Минчин показалось, что она сходит с ума.    

– Не пойдет?! – повторила она.    

– Нет, – подтвердил мистер Кэррисфорд. – Она  не пойдет домой, если вы так называете свое заведение! Отныне она будет жить у  меня.    

– У вас? У вас, сэр?! Что это значит?    

– Будьте добры, Кармайкл, объясните мисс Минчин, как  обстоит дело, – сказал индийский джентльмен, – и постарайтесь сделать  это покороче.    

Он усадил Сару на скамеечку и взял ее руки в свои – так  всегда делал ее отец.    

И мистер Кармайкл объяснил ровным, спокойным тоном человека,  знающего дело во всех юридических подробностях. Будучи деловой женщиной, мисс  Минчин это тотчас поняла, что не доставило ей радости.    

– Мистер Кэррисфорд, сударыня, – сказал мистер  Кармайкл, – был близким другом покойного капитана Кру. Он был его  партнером в нескольких крупных предприятиях. Состояние, которое капитан Кру  считал потерянным, не погибло и находится сейчас в руках мистера Кэррисфорда.    

– Состояние! – вскричала мисс Минчин,  бледнея. – Сарино состояние!    

– Совершенно верно, – холодно подтвердил мистер  Кармайкл, – оно станет Сариным состоянием. Собственно, оно уже сейчас  принадлежит ей. Вследствие определенных обстоятельств оно значительно  увеличилось. Алмазные копи себя оправдали.    

– Алмазные копи! – проговорила, задыхаясь, мисс  Минчин.    

Если это правда, мелькнуло у нее в голове, то это ужасно! Ничего  подобного с ней в жизни не происходило.    

– Совершенно справедливо, алмазные копи, –  повторил мистер Кармайкл. И с легкой усмешкой, неожиданной для адвоката,  прибавил: – На свете не много принцесс, мисс Минчин, обладающих большим  состоянием, чем ваша воспитанница, которую вы держали из милости. Мистер  Кэррисфорд искал ее около двух лет. Наконец он ее нашел – и она останется у  него.    

После этих слов он попросил мисс Минчин сесть, чтобы можно  было ей все подробно разъяснить, и изложил все детали, чтобы она убедилась:  будущее Сары обеспечено, состояние, которое считали погибшим, возвратилось к  ней в десятикратном размере, и в мистере Кэррисфорде она нашла не только друга,  но и опекуна.    

Мисс Минчин, не обладавшая особым умом, предприняла  отчаянную попытку вернуть то, что потеряла, как она видела, по собственному  неразумию.    

– Я Сару приютила, – с жаром повторяла она. –  Я все для нее делала. Если бы не я, она бы умерла с голоду на улице!    

Тут индийский джентльмен не выдержал.    

– Во всяком случае, там она умирала бы с большим  комфортом, чем у вас на чердаке! – воскликнул он.    

– Капитан Кру доверил ее мне, – заявила мисс  Минчин. – До своего совершеннолетия она должна оставаться у меня. Она  может снова занять свои апартаменты. Ей нужно завершить образование. Закон станет  на мою сторону.    

– Полно, не обольщайтесь, мисс Минчин, – вмешался  мистер Кармайкл. – Мистер Кэррисфорд не станет возражать, если Сара сама  захочет к вам вернуться. Все зависит от Сары.    

– В таком случае, – решилась мисс Минчин, – я  обращаюсь к Саре. Возможно, я не очень-то вас баловала, – проговорила она  не без смущения, – но вам известно, что ваш батюшка был доволен вашими  успехами. И я всегда… гм… гм… вас любила.    

Сара посмотрела на нее тем спокойным, ясным взглядом,  который мисс Минчин совершенно не выносила.    

– Любили, мисс Минчин? – сказала она. – Я  этого не знала.    

Мисс Минчин покраснела и выпрямилась.    

– А следовало бы знать, – произнесла она. –  Впрочем, дети никогда не понимают, что для них лучше. Мы с Амелией всегда  говорили, что вы самая умная из наших воспитанниц. Неужели вы поступите против  воли вашего батюшки и не вернетесь ко мне?    

Сара шагнула вперед и остановилась, молча глядя на нее. Она  вспомнила тот день, когда мисс Минчин объявила ей, что у нее никого нет и ей  грозит опасность оказаться на улице; она вспомнила долгие голодные часы,  проведенные на чердаке в обществе Эмили и Мельхиседека.    

– Вы знаете, почему я не хочу возвращаться к вам, мисс  Минчин, – сказала Сара, не отводя от нее глаз. – Вы это очень хорошо  знаете.    

Суровое лицо мисс Минчин вспыхнуло от гнева.    

– В таком случае вы никогда не увидите ваших  подруг! – вскричала она. – Я позабочусь о том, чтобы ни Эрменгарде,  ни Лотти не разрешили…    

Мистер Кармайкл прервал ее, вежливо, но твердо.    

– Простите, – сказал он, – Сара будет  видеться со всеми, с кем пожелает. Не думаю, что родители ее подруг ответят  отказом на приглашение мисс Кру навестить ее в доме опекуна. Мистер Кэррисфорд  позаботится об этом.    

Надо признать, что даже мисс Минчин пришлось отступить. Уж  лучше бы у Сары был дядюшка-холостяк! Он мог бы вспылить, если бы посчитал, что  с его племянницей дурно обошлись, но и только! Мисс Минчин тут же поняла, что  родители вряд ли запретят своим дочерям дружить с юной наследницей алмазных  копей. А расскажи мистер Кэррисфорд, как дурно обращались с Сарой Кру, это  будет грозить мисс Минчин большими неприятностями.    

– Вы берете на себя нелегкую задачу, – сказала  индийскому джентльмену мисс Минчин, направляясь к выходу. – Вы сами это  скоро поймете. Это неблагодарный и лживый ребенок. – И, повернувшись к  Саре, добавила: – Теперь вы, верно, снова чувствуете себя принцессой.    

Сара опустила глаза и слегка покраснела: ей подумалось, что  людям чужим, хотя и очень добрым, будет поначалу не так-то легко понять ее  фантазии.    

– Я… старалась всегда ею оставаться, – тихо  отвечала она, – даже когда голодала и зябла. Я…    

– Теперь вы уже можете больше не стараться, –  ядовито заметила мисс Минчин и вышла. Рам Дасс поклонился ей вслед.    

Вернувшись в школу, мисс Минчин направилась к себе в  гостиную и послала за мисс Амелией. Она сидела с ней запершись дотемна, и, надо  признать, мисс Амелии пришлось в тот день выслушать немало горьких слов. Не раз  она лила слезы и утирала их платком. Какое-то замечание мисс Амелии так  разгневало мисс Минчин, что она чуть ее не ударила; впрочем, все завершилось  самым неожиданным образом.    

– Я не так умна, как ты, сестра, – сказала мисс  Амелия, – и всегда боялась тебя рассердить. Возможно, и для нас, и для  школы было бы лучше, если бы я не была такой робкой. Признаюсь, я всегда  думала, что было бы куда лучше, если бы ты не обращалась так сурово с Сарой Кру  и получше одевала бы ее и кормила. Я-то знаю, что она слишком много работала  для ребенка своего возраста, а жила впроголодь…    

– Да как ты смеешь мне такое говорить? – вскричала  мисс Минчин.    

– Не знаю, – отвечала с бесшабашной отвагой мисс  Амелия, – но раз уж я начала, то, пожалуй, будь что будет, кончу. Это  умная и хорошая девочка – за добро она бы отплатила тебе сторицей. Только  добра-то она от тебя и не дождалась. Сказать по правде, она была для тебя  слишком умна, и ты не могла ей этого простить. Сара нас обеих видела насквозь…    

– Амелия! – возопила мисс Минчин, глядя на сестру  с такой яростью, словно собиралась надавать ей пощечин и сбить с головы чепец,  как не раз поступала с Бекки.    

Но мисс Амелия закусила удила.    

– Да, да! – кричала она. – Сара нас обеих  видела насквозь! Она понимала, что ты злая и вздорная женщина, а я – глупая и  слабая, и до чего же мы обе низки и вульгарны! Пока она была богата, мы ползали  перед ней на коленях, а стоило ей потерять состояние, как стали дурно с ней  обращаться. Впрочем, она-то всегда вела себя как принцесса, даже когда  обнищала. Да… да… как маленькая принцесса!    

Тут с бедной женщиной сделалась истерика: она плакала и  хохотала, раскачиваясь из стороны в сторону, так что мисс Минчин лишь в ужасе  взирала на нее.    

– А теперь ты ее потеряла, – истерически кричала  мисс Амелия, – а какая-то другая школа завладеет ею и ее деньгами! Будь  она такой же, как все, она бы рассказала, как с ней тут обращались, и тогда все  родители забрали бы от нас детей и мы бы разорились. И поделом! Тебе это было  бы даже полезнее, чем мне, потому что ты женщина бессердечная, Мария Минчин! Ты  бессердечная, себялюбивая, вздорная женщина!    

Она так кричала и задыхалась, что испуганной мисс Минчин  пришлось, проглотив негодование, отпаивать ее валерьяной и давать ей  нюхательную соль, чтобы она успокоилась.    

С этих пор старшая мисс Минчин стала побаиваться сестры,  которая, как выяснилось, была далеко не так глупа, как казалось, и могла при  случае высказать неприятные истины, выслушивать которые совсем не хотелось.    

В тот вечер, когда воспитанницы собрались, как обычно, перед  сном у камина в гостиной, в комнату с письмом в руке вошла Эрменгарда. На ее  круглом лице было какое-то странное выражение. Было видно, что она чем-то очень  обрадована, но вместе с тем и до крайности удивлена.    

– Что случилось? – закричало сразу несколько  голосов.    

– Ты случайно не узнала, что это был за скандал у мисс  Минчин в гостиной? – спросила Лавиния с любопытством. – Они там  кричали и спорили, а потом у мисс Амелии сделалась истерика и ее уложили в  постель.    

– Я только что получила письмо от Сары, – ответила  Эрменгарда, поднимая руку с письмом, чтобы все видели, какое оно длинное.    

Она говорила медленно, словно никак не могла опомниться.    

– От Сары? – вскричали воспитанницы.    

– А где она? – чуть не взвизгнула Джесси.    

– В соседнем доме, – отвечала Эрменгарда еще  медленнее. – У индийского джентльмена.    

– Где?.. Где?.. Ее прогнали?.. А мисс Минчин знает?.. А  о чем они спорили?.. Почему она прислала письмо?.. Рассказывай! Рассказывай  скорее!    

Все раскричались, а Лотти жалобно заплакала. Эрменгарда  ответила не сразу, – казалось, она пытается осознать что-то чрезвычайно  важное.    

– Алмазные копи были, – решительно сказала она  наконец. – Они были! – И, заметив, что все смотрят на нее в крайнем  изумлении, прибавила: – Копи были настоящие. А потом случилась ошибка. Что-то  там произошло, и мистер Кэррисфорд решил, что они разорились…    

– Кто это – мистер Кэррисфорд? – крикнула Джесси.    

– Индийский джентльмен. И капитан Кру так подумал – и  умер. А у мистера Кэррисфорда было воспаление мозга, и он скрылся. Он чуть не  умер. Он не знал, где Сара. А в копях нашли россыпи алмазов – прямо миллионы! И  половина из них принадлежит Cape – они ей еще тогда принадлежали, когда она на  чердаке жила и у нее никаких друзей, кроме Мельхиседека, не было, и кухарка ее  вечно ругала. А мистер Кэррисфорд ее сегодня нашел… Она сейчас у него – и  никогда сюда не вернется… И будет еще больше принцессой, чем раньше… в сто  пятьдесят тысяч раз больше! А завтра я пойду к ней в гости. Вот!    

Тут поднялся такой тарарам, что даже самой мисс Минчин не  удалось бы его прекратить. Она и не пыталась, хотя и слышала шум. На это у нее  просто не было сил. Мисс Амелия рыдала в своей постели; а мисс Минчин думала о  том, что известие о Сарином наследстве какими-то таинственными путями уже  просочилось в школу и что все служанки и все воспитанницы будут, ложась спать,  его обсуждать.    

Понимая, что в этот день можно забыть о всех правилах,  воспитанницы чуть не до полуночи оставались в классной комнате и слушали, как  Эрменгарда снова и снова читает письмо, в котором излагалась история не менее  удивительная, чем те, что, бывало, рассказывала им Сара. У этой новой истории  было, однако, то поразительное преимущество, что она произошла с самой Сарой и  индийским джентльменом, живущим совсем рядом.    

Бекки, тоже узнавшая поразительную новость, ускользнула к  себе на чердак раньше обычного. Ей хотелось побыть одной и взглянуть еще разок  на волшебную комнату. Неизвестно, что будет с этой комнатой. Скорее всего, вещи  заберут назад – не оставлять же все мисс Минчин! – и чердак снова станет  пустым. Как ни радовалась Бекки за Сару, в горле у нее стоял ком, а слезы  застилали глаза, когда она поднялась на чердак. Сегодня не будет ни огня в  камине, ни яркой лампы под розовым абажуром, ни ужина, ни принцессы,  рассказывавшей ей сказки. Да, принцессы не будет.    

Сдерживая слезы, она распахнула дверь в комнату Сары – и  вскрикнула.    

Лампа озаряла комнату розовым светом, в камине плясал огонь,  на столе стоял ужин, а рядом склонился Рам Дасс и с улыбкой взирал на ее  удивленное лицо.    

– Мисси сахиб не забыла, – сказал он. – Она  все рассказала сахибу. Она хотела, чтобы вы узнали о ее счастье. Взгляните на  письмо на подносе. Она его написала. Она не хочет, чтобы вы легли спать в  печали. Сахиб зовет вас к себе завтра. Вы будете ухаживать за мисси сахиб.  Ночью я унесу все эти вещи по крыше назад.    

Произнеся все это с сияющей улыбкой, Рам Дасс поклонился и  так беззвучно выскользнул в окно, что Бекки поняла, как легко ему это удавалось  раньше.    

 ГЛАВА 19    

Энн    

     

В детской Большой семьи царило веселье. Дети никак не  ожидали, что им будет так приятно ближе познакомиться с «девочкой, которая не  нищенка». Их прямо-таки заворожили удивительные события, связанные с ней. Дети  не могли наслушаться ее рассказов, как ни грустны они были. Когда сидишь у  камина в просторной, ярко освещенной комнате, приятно слушать о том, как  холодно на чердаке. Вообще чердак всем ужасно понравился; дети готовы были  забыть о том, какой он холодный и пустой, – ведь там жил Мельхиседек, а  взобравшись на стол, можно было увидеть в окно и воробьев и многое другое!    

Конечно, больше всего детям понравилась история про пир на  чердаке и сон, который сбылся наяву. Сара рассказала ее на следующий же день после  того, как встретилась с мистером Кэррисфордом. Старшие дети мистера Кармайкла  пришли к чаю, а потом устроились на ковре, и Сара рассказала им эту историю.  Индийский джентльмен тоже слушал и смотрел на нее. Закончив свой рассказ, Сара  взглянула на него и положила руку ему на колено.    

– Это то, что известно мне, – сказала она. –  Теперь ваша очередь, дядя Том. – Так она теперь называла, по его просьбе,  мистера Кэррисфорда. – Я не знаю, как вам все это удалось, но это просто  чудесно!    

И мистер Кэррисфорд рассказал им о том, как он, больной,  сидел в одиночестве и тоске и как Рам Дасс, желая развлечь его, стал описывать  ему прохожих; как его заинтересовала девочка, которая чаще других проходила  мимо их дома, – и потому, что он много думал о другой девочке, и потому,  что Рам Дасс описал ему чердак, где он побывал, ловя обезьянку. По словам Рам  Дасса, чердак был унылый, но девочка совсем не походила на служанку и держала  себя с достоинством. Мало-помалу Рам Дассу стало известно, как плохо ей  живется. Он уже знал, как легко пройти по крыше до Сариного окна, и это  послужило началом всему, что случилось позже.    

«Сахиб, – сказал однажды Рам Дасс, – я мог бы  пройти по крыше и, пока девочка отсутствует, развести в камине огонь. Когда она  вернется, замерзшая и продрогшая, в камине будет гореть огонь. Она решит, что  это сделал какой-то волшебник».    

Мистеру Кэррисфорду эта мысль показалась такой заманчивой,  что лицо его осветилось улыбкой; Рам Дасс пришел в восторг и с увлечением  заговорил о том, как легко можно было бы еще многое сделать. С детской радостью  и изобретательностью он отдался этому плану, приготовления к которому заняли  немало дней. Для больного они пролетели незаметно. В день прерванного пира Рам  Дасс дежурил на крыше, а все, что предназначалось для Сариной комнаты, лежало  наготове у него на чердаке. С ним вместе дежурил молодой секретарь, которого  также увлекло это необычное приключение. Рам Дасс лежал на черепицах и видел в  окно, какой катастрофой закончился званый ужин. Он не сомневался, что Сара  крепко заснет, и, вооружась затененным фонарем, пробрался в ее комнату, а  секретарь остался на крыше и подавал ему вещи в окно. Стоило Саре пошевелиться,  как Рам Дасс опускал заслонку на фонаре и бросался на пол. Все это и еще  множество других увлекательных подробностей дети узнали из рассказов мистера  Кэррисфорда. Они засыпали его вопросами.    

– Я так рада, – воскликнула Сара, – что моим  другом оказались вы!    

Сара очень подружилась с мистером Кэррисфордом. Казалось,  они необычайно подходят друг другу. У индийского джентльмена никогда не было  никого, кто нравился бы ему так, как Сара. Предсказание его адвоката сбылось:  через месяц мистер Кэррисфорд был уже совсем другим человеком. Все его  занимало, и богатство уже не тяготило, а радовало его. Теперь ему было о ком  заботиться, и он то и дело придумывал какой-нибудь сюрприз для Сары, которая  шутя называла его Волшебником. То в ее комнате расцветали дивные цветы; то она  находила под подушкой неожиданные подарки, а однажды, когда они сидели вечером  вместе, ей вдруг послышалось, что кто-то скребется. Сара распахнула дверь:  перед ней стоял огромный великолепный пес в золотом ошейнике с надписью: «Меня  зовут Борис. Я служу принцессе Саре».    

Мистер Кэррисфорд любил вспоминать о маленькой принцессе,  которая ходила в лохмотьях. А как они веселились в те дни, когда дети мистера  Кармайкла, Эрменгарда и Лотти приходили к Саре в гости! Но более всего Сара и  мистер Кэррисфорд любили те часы, которые они проводили вдвоем в чтении или в  беседах. В это время происходило много интересного.    

Однажды вечером мистер Кэррисфорд, подняв глаза от книги,  заметил, что Сара сидит не двигаясь и задумчиво смотрит в огонь.    

– О чем это ты задумалась, Сара?    

Сара вспыхнула и подняла глаза.    

– Я думала… – сказала она, – я вспоминала тот  день, когда я была так голодна, и девочку, которую я тогда видела.    

– Но таких дней было немало, – заметил мистер  Кэррисфорд с грустью. – О каком из них ты вспомнила?    

– Ах да, я забыла, что не говорила вам об этом, –  спохватилась Сара. – Это было в тот день, когда мой сон сбылся наяву.    

И Сара рассказала мистеру Кэррисфорду о булочной, и о  четырехпенсовике, найденном в грязи, и о девочке, которая была еще голоднее,  чем она. Сара говорила об этом просто, без лишних слов; однако мистер  Кэррисфорд почему-то прикрыл глаза рукой.    

– У меня возник один план, – закончила  Сара. – Мне бы так хотелось что-то сделать…    

– Что же именно? – спросил мистер Кэррисфорд  негромко. – Ты можешь делать все, что захочешь, принцесса.    

– Я подумала… – отвечала Сара неуверенно, –  ведь вы мне говорите, что у меня много денег… Вот я и подумала: что, если я  поеду к хозяйке этой булочной и попрошу, чтобы она, если увидит голодных детей…  особенно в такую ужасную погоду… давала бы им что-то поесть, а счета посылала  мне? Можно мне это сделать?    

– Ты сделаешь это завтра же утром, – пообещал  опекун.    

– Спасибо, – сказала Сара. – Я знаю, что  такое голод, – это так тяжело, что невозможно даже ни о чем фантазировать.    

– Да, моя дорогая, – проговорил мистер  Кэррисфорд. – Конечно, это тяжело. Иди и сядь сюда, на скамеечку, и помни  только одно: ты принцесса.    

– Да, – отвечала Сара с улыбкой, – и я могу  раздавать народу хлеб и булки.    

И она села на скамеечку, а индийский джентльмен (ему  нравилось, что она его так порой называет), положив ее черную головку себе на  колени, стал гладить ее волосы.    

На следующее утро мисс Минчин, выглянув в окно своей  комнаты, увидела очень неприятное для себя зрелище.    

К дому индийского джентльмена подъехала карета; из дверей  вышел мистер Кэррисфорд и вслед за ним небольшая стройная фигурка, закутанная в  дорогие меха. Они спустились по ступенькам и сели в карету. Мисс Минчин хорошо  знала эту стройную фигурку, которая напомнила ей о прошлом. А за этой юной  особой шла другая, что привело мисс Минчин в еще большее раздражение. Это была  Бекки, которая всегда с величайшим удовольствием провожала свою юную госпожу до  экипажа, неся ее вещи и пледы. Лицо у Бекки заметно округлилось и порозовело.    

Проехав несколько кварталов, карета остановилась у дверей  знакомой булочной, и мистер Кэррисфорд с Сарой вышли. И надо же, чтобы как раз  в этот миг хозяйка булочной, которую звали миссис Браун, подошла к окну с  подносом так и пышущих жаром булочек. Ну, не странно ли?    

Когда Сара переступила порог, хозяйка повернула голову и  посмотрела на нее; потом, поставив поднос с булочками в витрину, вернулась к  прилавку. С минуту она вглядывалась в Сарино лицо; вдруг ее добродушное лицо  просияло.    

– А ведь я вас уже встречала, мисс, – сказала  она. – Только…    

– Да, – отвечала Сара, – вы мне однажды дали  шесть булочек на четыре пенса…    

– А вы пять из них отдали нищей девочке, –  подхватила хозяйка. – Этого я никогда не забуду. Я сначала вас не  узнала… – И, взглянув на мистера Кэррисфорда, она обратилась прямо к нему:  – Вы уж меня извините, сэр, только редко кто из молодых так поступит. Я об этом  случае часто вспоминала. Прошу прощения за вольность, мисс, – прибавила  она, снова оборачиваясь к Cape, – но вы порозовели и… вообще выглядите  гораздо лучше, чем в тот… тот…    

– Да, я теперь чувствую себя гораздо лучше и  счастливее, – отвечала Сара. – А у меня к вам просьба.    

– Ко мне? – воскликнула, улыбаясь, хозяйка  булочной. – Вот уж не ожидала! Чем же я могу вам услужить, мисс?    

И Сара, облокотясь о прилавок, изложила свою просьбу.    

Хозяйка слушала, не отводя от нее глаз; лицо ее выражало  удивление.    

– Господи, помилуй! Вот уж не ожидала! – повторила  хозяйка, выслушав Сарино предложение. – Да я это сделаю с радостью. Я на  жизнь собственным трудом зарабатываю, так что многого сделать сама не могу, а  ведь кругом столько нужды! Но только, вы уж позвольте мне сказать, я с того дня  не один кусок хлеба раздала и все вас вспоминала. Как вы тогда промокли и  замерзли и как проголодались, а ведь отдали булочки, что твоя принцесса!    

При этих словах мистер Кэррисфорд невольно улыбнулся;  улыбнулась и Сара, вспомнив, что она говорила себе, когда клала булочки на  колени маленькой оборвашки.    

– Она была такая голодная, – сказала Сара. –  Ей было хуже, чем мне.    

– Она умирала с голоду, – согласилась  хозяйка. – Сколько раз она мне потом рассказывала, как сидела здесь под  дождем, а голод, словно дикий зверь, терзал ее внутренности.    

– Так, значит, вы ее видели с тех пор? – живо  откликнулась Сара. – А вы не знаете, где она сейчас?    

– Знаю, – отвечала с широкой улыбкой  хозяйка. – Вон там, в задней комнате, мисс; она уже месяц как живет у  меня. И до того оказалась славной девочкой! И так помогает мне в булочной и по  хозяйству, вы просто не поверите, мисс, если вспомнить, как она прежде жила.    

Хозяйка подошла к дверям небольшой задней комнаты и что-то  сказала; через минуту из комнаты показалась девочка и вместе с хозяйкой подошла  к прилавку. Да, это была та самая оборвашка, только теперь она была чисто и  хорошо одета, и глаза у нее были совсем не голодные. Она глядела смущенно, но  совсем не походила на маленького звереныша; у нее было хорошее лицо, а взгляд  смягчился. Она тотчас узнала Сару – и смотрела на нее во все глаза.    

– Я ей тогда сказала, чтобы она приходила ко мне, как  будет голодна, и, когда она приходила, я ей давала какую-нибудь работу. Она  работы не боялась. Я к ней привязалась и в конце концов взяла ее к себе. Она  мне помогает – славная девочка, а уж до чего благодарная! Зовут ее Энн, а  фамилия неизвестна.    

Девочки постояли, глядя друг на друга; потом Сара вынула  руку из муфты и протянула ее Энн. Глядя друг другу в глаза, они обменялись рукопожатием.    

– Я так рада, – сказала Сара. – И знаете, мне  сейчас в голову пришла еще одна мысль. Может быть, миссис Браун позволит вам  раздавать детям хлеб и булочки. Возможно, вам это будет приятно, потому что вы  знаете, что такое голод.    

– Да, мисс, – отвечала Энн.    

Больше она ничего не сказала, но Сара почувствовала, что она  ее понимает. Сара и мистер Кэррисфорд вышли из булочной, сели в карету и  уехали, а Энн еще долго стояла и смотрела им вслед.