1 2 3 4 5 6 
Клеонт.     

Так подогрей же мою досаду и поддержи меня в решительной  битве с остатками любви к ней, дабы они не подавали голоса в ее защиту.  Пожалуйста, говори мне о ней как можно больше дурного. Выстави мне ее в самом  черном свете и, чтобы вызвать во мне отвращение, старательно оттени все ее  недостатки.    

Ковьель.     

Ее недостатки, сударь? Да ведь это же ломака, смазливая  вертихвостка, – нашли, право, в кого влюбиться! Ничего особенного я в ней  не вижу: есть сотни девушек гораздо лучше ее. Во‑первых, глазки у нее  маленькие.    

Клеонт.     

Верно, глаза у нее небольшие, но зато это единственные в  мире глаза: столько в них огня, так они блестят, пронизывают, умиляют.    

Ковьель.     

Рот у нее большой.    

Клеонт.     

Да, но он таит в себе особую прелесть: этот ротик невольно  волнует, в нем столько пленительного, чарующего, что с ним никакой другой не  сравнится.    

Ковьель.     

Ростом она невелика.    

Клеонт.     

Да, но зато изящна и хорошо сложена.    

Ковьель.     

В речах и в движеньях умышленно небрежна.    

Клеонт.     

Верно, но это придает ей своеобразное очарование. Держит она  себя обворожительно, в ней так много обаяния, что не покориться ей невозможно.    

Ковьель.     

Что касается ума…    

Клеонт.     

Ах, Ковьель, какой у нее тонкий, какой живой ум!    

Ковьель.     

Говорит она…    

Клеонт.     

Говорит она чудесно.    

Ковьель.     

Она всегда серьезна.    

Клеонт.     

А тебе надо, чтоб она была смешливой, чтоб она была  хохотуньей? Что же может быть несноснее женщины, которая всегда готова  смеяться?    

Ковьель.     

Но ведь она самая капризная женщина в мире.    

Клеонт.     

Да, она с капризами, тут я с тобой согласен, но красавица  все может себе позволить, красавице все можно простить.    

Ковьель.     

Ну, значит, вы ее, как видно, никогда не разлюбите.    

Клеонт.     

Не разлюблю? Нет, лучше смерть. Я буду ненавидеть ее с такой  же силой, с какою прежде любил.    

Ковьель.     

Как же это вам удастся, если она, по‑вашему, верх  совершенства?    

Клеонт.     

В том‑то именно и скажется потрясающая сила моей мести, в  том‑то именно и скажется твердость моего духа, что я возненавижу и покину ее,  несмотря на всю ее красоту, несмотря на всю ее привлекательность для меня,  несмотря на все ее очарование. Но вот и она.    

 Явление десятое    

     

     

Люсиль, Клеонт, Ковьель, Николь.     

     

Николь  (к Люсиль) .    

Я по крайней мере была глубоко возмущена.    

Люсиль.     

Все это, Николь, из‑за того, о чем я тебе сейчас рассказала.  А, он здесь!    

Клеонт  (Ковьелю) .    

Я и говорить с ней не желаю.    

Ковьель.     

А я последую вашему примеру.    

Люсиль.     

Что это значит, Клеонт? Что с вами сталось?    

Николь.     

Да что с тобой, Ковьель?    

Люсиль.     

Отчего вы такой грустный?    

Николь.     

Что это ты надулся?    

Люсиль.     

Вы утратили дар речи, Клеонт?    

Николь.     

У тебя язык отнялся, Ковьель?    

Клеонт.     

Вот злодейка!    

Ковьель.     

Вот Иуда!    

Люсиль.     

Я вижу, вас расстроила наша сегодняшняя встреча.    

Клеонт  (Ковьелю) .    

Ага! Поняли, что натворили.    

Николь.     

Наверно, тебя задело за живое то, как нынче утром мы с вами  себя держали.    

Ковьель  (Клеонту) .    

Знают кошки, чье мясо съели.    

Люсиль.     

Ведь это единственная причина вашей досады, не правда ли,  Клеонт?    

Клеонт.     

Да, коварная, если вам угодно знать, так именно это. Но  только я вас предупреждаю, что ваша измена радости вам не доставит: я сам  намерен порвать с вами, я лишу вас права считать, что это вы меня оттолкнули.  Разумеется, мне будет нелегко побороть мое чувство к вам, меня охватит тоска,  некоторое время я буду страдать, но я себя пересилю, и лучше я вырву из груди  сердце, чем поддамся слабости и возвращусь к вам.    

Ковьель  (к Николь).     

А куда он, туда и я.    

Люсиль.     

Вот уж много шуму из ничего! Я вам сейчас объясню, Клеонт,  почему я сегодня утром уклонилась от встречи с вами.    

Клеонт  (пытается уйти от Люсиль) .    

Ничего не желаю слушать.    

Николь  (Ковьелю) .    

Я тебе сейчас скажу, почему мы так быстро прошли мимо.    

Ковьель  (пытается уйти от Николь) .    

Ничего знать не желаю.    

Люсиль  (идет за Клеонтом) .    

Итак, сегодня утром…    

Клеонт  (не глядя на Люсиль, направляется к  выходу)     

Еще раз: нет.    

Николь  (идет за Ковьелем) . Было бы тебе  известно…    

Ковьель  (не глядя на Николь, направляется к  выходу).     

Притворщица, отстань!    

Люсиль.     

Послушайте!    

Клеонт.     

Конец всему.    

Николь.     

Дай мне сказать!    

Ковьель.     

Я глух.    

Люсиль.     

Клеонт!    

Клеонт.     

Нет, нет!    

Николь.     

Ковьель!    

Ковьель.     

Ни, ни!    

Люсиль.     

Постойте!    

Клеонт.     

Басни!    

Николь.     

Послушай!    

Ковьель.     

Вздор!    

Люсиль.     

Минутку!    

Клеонт.     

Ни за что!    

Николь.     

Чуть‑чуть терпенья!    

Ковьель.     

Чепуха!    

Люсиль.     

Два только слова!    

Клеонт.     

Все кончено, нет, нет    

Николь.     

Одно словечко!    

Ковьель.     

Мы не знакомы.    

Люсиль  (останавливается) .    

Ну, что ж, раз вы не хотите меня выслушать, то оставайтесь  при своем мнении и поступайте, как вам заблагорассудится.    

Николь  (тоже останавливается) .    

Коли так, поступай, как тебе вздумается.    

Клеонт  (поворачивается к Люсиль) .    

Любопытно, однако ж, знать причину вашего прелестного  поведения.    

Люсиль  (пытается уйти от Клеонта) .    

У меня пропало всякое желание об этом с вами говорить.    

Ковьель  (поворачивается к Николь) .    

Послушаем, однако ж, в чем тут дело.    

Николь  (хочет уйти от Ковьеля) .    

У меня пропала всякая охота тебе это объяснять.    

Клеонт  (идет за Люсиль) .    

Расскажите же мне…    

Люсиль  (не глядя на Клеонта, направляется к  выходу) .    

Ничего не стану рассказывать.    

Ковьель  (идет за Николь) .    

Растолкуй же мне…    

Николь  (не глядя на Ковьеля, направляется к  выходу) .    

Ничего не стану растолковывать.    

Клеонт.     

О, пощадите!    

Люсиль.     

Еще раз: нет!    

Ковьель.     

Будь так любезна!    

Николь.     

Конец всему.    

Клеонт.     

Я вас молю!    

Люсиль.     

Подите прочь!    

Ковьель.     

Прошу тебя!    

Николь.     

Ступай‑ка вон!    

Клеонт.     

Люсиль!    

Люсиль.     

Нет, нет!    

Ковьель.     

Николь!    

Николь.     

Ни, ни!    

Клеонт.     

Ради бога!    

Люсиль.     

Не желаю!    

Ковьель.     

Ну, скажи!    

Николь.     

Ни за что.    

Клеонт.     

Пролейте свет!    

Люсиль.     

И не подумаю.    

Ковьель.     

Открой ты мне глаза!    

Николь.     

Была охота!    

Клеонт.     

Ну, что ж, коль скоро вы не хотите взять на себя труд  разуверить меня и объяснить ваше поведение, которого любовь моя не заслужила,  то, неблагодарная, вы видите меня в последний раз: я ухожу, и в разлуке с вами  я умру от горя и от любви.    

Ковьель  (к Николь) .    

А я – следом за ним.    

Люсиль  (Клеонту, который собирается уходить)  .    

Клеонт!    

Николь  (Ковьелю, который идет за своим  господином) .    

Ковьель!    

Клеонт  (останавливается) .    

Что?    

Ковьель  (тоже останавливается) .    

Ну?    

Люсиль.     

Куда же вы?    

Клеонт.     

Я вам сказал.    

Люсиль.     

Как, вы хотите умереть?    

Клеонт.     

О да, жестокая, вы сами этого хотите.    

Ковьель.     

Мы помирать пошли.    

Люсиль.     

Я? Я хочу вашей смерти?    

Клеонт.     

Да, вы хотите.    

Люсиль.     

Кто вам сказал?    

Клеонт  (подходит к Люсиль) .    

Как же не хотите, когда вы не хотите разрешить мои сомнения?    

Люсиль.     

Да я‑то тут при чем? Если б вы с самого начала соблаговолили  меня выслушать, я бы вам сказала, что повинна в утреннем происшествии,  причинившем вам такую обиду, моя старая тетка, с которой мы вместе шли: она  твердо убеждена, что если мужчина, не дай бог, подошел к девушке, тем самым он  ее уже обесчестил, вечно читает нам об этом проповеди и старается внушить, что  мужчины – это дьяволы и что от них нужно бежать без оглядки.    

Николь  (Ковьелю) .    

Вот и весь секрет.    

Клеонт.     

А вы не обманываете меня, Люсиль?    

Ковьель  (к Николь) .    

А ты меня не дурачишь?    

Люсиль  (Клеонту) .    

Все это истинная правда.    

Николь  (Ковьелю) .    

Все так и было.    

Ковьель  (Клеонту) .    

Ну, что ж, поверить им?    

Клеонт.     

Ax, Люсиль, вам стоит сказать одно только слово, и волнения  души моей тотчас же утихают! Как легко убеждают нас те, кого мы любим!    

Ковьель.     

Ну и ловки же умасливать нашего брата эти чертовы куклы!    

 Явление одиннадцатое    

     

     

Г‑жа Журден, Клеонт, Люсиль, Ковьель, Николь.     

     

Г‑жа Журден.     

Очень рада вас видеть, Клеонт, вы как раз вовремя. Сейчас  придет мой муж: воспользуйтесь случаем и просите у него руки Люсиль.    

Клеонт.     

Ах, сударыня, как отрадно мне слышать эти слова и как  сходятся они с моими собственными желаниями! Что может быть для меня приятнее  этого приказа, что может быть для меня дороже этого благодеяния?    

     

Явление двенадцатое    

     

     

Клеонт, г‑н Журден, г‑жа Журден, Люсиль, Ковьель, Николь.     

     

Клеонт.     

Господин Журден, я решил не прибегать ни к чьему  посредничеству, чтобы обратиться к вам с просьбой, которая касается давнишней  моей мечты. Это слишком важная для меня просьба, и я почел за нужное сам  изложить вам ее. Итак, скажу вам не обинуясь, что честь быть вашим зятем  явилась бы для меня наивысшей милостью, и вот эту именно милость я и прошу вас  мне оказать.    

Г‑н Журден.     

Прежде чем дать вам ответ, сударь, я попрошу вас сказать  мне: дворянин вы или нет?    

Клеонт.     

Сударь, большинство, не задумываясь, ответило бы на этот  вопрос утвердительно. Слова нынче дешевы. Люди без зазрения совести присваивают  себе дворянское звание, – подобный род воровства, по‑видимому, вошел в  обычай. Но я на этот счет, признаюсь, более щепетилен. Я полагаю, что всякий  обман бросает тень на порядочного человека. Стыдиться тех, от кого тебе небо  судило родиться на свет, блистать в обществе вымышленным титулом, выдавать себя  не за то, что ты есть на самом деле, – это, на мой взгляд, признак  душевной низости. Разумеется, мои предки занимали почетные должности, сам я с  честью прослужил шесть лет в армии, и состояние мое таково, что я надеюсь занять  не последнее место в свете, но со всем тем я не намерен присваивать себе  дворянское звание, несмотря на то, что многие на моем месте сочли бы себя  вправе это сделать, и я вам скажу напрямик: я – не дворянин.    

Г‑н Журден.     

Кончено, сударь: моя дочь – не для вас.    

Клеонт.     

Как?    

Г‑н Журден.     

Вы – не дворянин: дочку мою вы не получите.    

Г‑жа Журден.     

Да при чем тут: дворянин, не дворянин? Мы‑то с тобой от  ребра Людовика Святого, что ли, происходим?    

Г‑н Журден.     

Молчи, жена: я вижу, к чему ты клонишь.    

Г‑жа Журден.     

Сами‑то мы с тобой не из честных мещанских семей?    

Г‑н Журден.     

Вот язык‑то без костей у тебя, жена!    

Г‑жа Журден.     

Разве наши родители не были купцами?    

Г‑н Журден.     

Уж эти бабы! Слова сказать не дадут. Коли твой родитель был  купцом, тем хуже для него, а про моего родителя так могут сказать только злые  языки. Одним словом, я хочу, чтобы зять у меня был дворянин.    

Г‑жа Журден.     

Твоей дочке нужен муж подходящий: лучше ей выйти за человека  честного, богатого да статного, чем за дворянина нищего да нескладного.    

Николь.     

Вот уж верно! В нашей деревне господский сынок – такой  увалень и такой оболтус, какого я отроду не видывала.    

Г‑н Журден  (к Николь) .    

Замолчи, нахалка! Вечно вмешиваешься в разговор. Добра для  дочки у меня припасено довольно, недостает только почета, вот я и хочу, чтоб  она была маркизой.    

Г‑жа Журден.     

Маркизой?    

Г‑н Журден.     

Да, маркизой.    

Г‑жа Журден.     

Сохрани, господи, и помилуй!    

Г‑н Журден.     

Это дело решенное.    

Г‑жа Журден.     

А я на это никак не согласна. От неравного брака ничего  хорошего не жди. Не желаю я, чтоб мой зять стал попрекать мою дочь родителями и  чтоб их дети стыдились называть меня бабушкой. Случится ей в один прекрасный  день прикатить ко мне в карете, и вот ежели она ненароком кому‑нибудь из  соседей забудет поклониться, так чего только про нее не наговорят! «Поглядите,  скажут, на госпожу маркизу! Видите, как чванится! Это дочка господина Журдена,  в детстве она почитала за великое счастье поиграть с нами. Прежде она не была  такой спесивой: ведь оба ее деда торговали сукном подле ворот святого  Иннокентия. Нажили детям добра, а теперь, поди, на том свете ох как за это  расплачиваются, потому честному человеку никогда так не разбогатеть». Терпеть  не могу я этих пересудов. Коротко говоря, я хочу, чтоб мой зять был мне  благодарен за дочку и чтоб я могла сказать ему попросту: «Садись‑ка, зять,  пообедай с нами».    

Г‑н Журден.     

Вот тут‑то вся твоя мелочная душонка и сказалась: тебе бы  весь век прозябать в ничтожестве. Довольно разговоров! Наперекор всем дочь моя  будет маркизой, а разозлишь меня еще пуще, так я ее герцогиней сделаю.    

 Явление тринадцатое    

     

     

Г‑жа Журден, Люсиль, Клеонт, Николь, Ковьель.     

     

Г‑жа Журден.     

Не унывайте, Клеонт.    

(К Люсиль.)  Пойдем‑ка, дочка. Ты прямо так отцу и  скажи: если не за Клиента, так ни за кого, мол, не выйду.    

     

Явление четырнадцатое    

     

     

Клеонт, Ковьель.     

     

Ковьель.     

Много вам помогло ваше благородство!    

Клеонт.     

Что поделаешь! Я на этот счет необычайно щепетилен, и  переломить себя – это выше моих сил.    

Ковьель.     

А кто вам велел относиться к такому человеку серьезно? Разве  вы не видите, что он помешался? Ну, что вам стоило снизойти к его слабости?    

Клеонт.     

Твоя правда, но я никак не мог предполагать, что для того,  чтобы стать зятем господина Журдена, требуется предъявить дворянские грамоты.    

Ковьель  (хохочет) .    

Ха‑ха‑ха!    

Клеонт.     

Чего ты смеешься?    

Ковьель.     

Я надумал сыграть с нашим умником одну шутку, благодаря  которой вы добьетесь своего.    

Клеонт.     

Что такое?    

Ковьель.     

Преуморительная штучка!    

Клеонт.     

Да что же именно?    

Ковьель.     

Тут у нас недавно был маскарад, и для моей затеи это как раз  то, что нужно: я думаю воспользоваться этим для того, чтобы обвести вокруг  пальца нашего простофилю. Придется, конечно, разыграть комедию, но с таким  человеком все можно себе позволить, и раздумывать тут особенно нечего: он свою  роль сыграет чудесно и, каких бы небылиц ему ни наплели, ко всему отнесется с  полным доверием. У меня и актеры и костюмы готовы, дайте мне только полную  волю.    

Клеонт.     

Но научи же меня…    

Ковьель.     

Сейчас я вам все растолкую. Уйдемте‑ка отсюда: вон он опять.    

     

Явление пятнадцатое    

     

     

Г‑н Журден один.     

     

Г‑н Журден.     

Что за черт! То и дело колют мне глаза моим знакомством с  вельможами, а для меня ничего не может быть приятнее таких знакомых. От них  один только почет и уважение. Я бы позволил отрубить себе два пальца на руке,  лишь бы мне родиться графом или же маркизом.    

 Явление шестнадцатое    

     

     

Г‑н Журден, лакей.     

     

Лакей.     

Сударь, там его сиятельство граф под руку с какой‑то дамой.    

Г‑н Журден.     

Ах, боже мой! Мне нужно еще отдать кое‑какие распоряжения.  Скажи, что я сейчас.    

     

Явление семнадцатое    

     

     

Доримен, Дорант, лакей.     

     

Лакей.     

Барин велели сказать, что сейчас выйдут.    

Дорант.     

Очень хорошо.    

     

Явление восемнадцатое    

     

     

Доримена, Дорант.     

     

Доримена.     

Не знаю, Дорант, по‑моему, я все же поступила опрометчиво,  что позволила вам привезти меня в незнакомый дом.    

Дорант.     

Где же, в таком случае, маркиза, моя любовь могла бы вас  приветствовать, коль скоро вы во избежание огласки не желаете со мной  встречаться ни у себя дома, ни у меня?    

Доримена.     

Да, но вы не хотите сознаться, что я незаметно для себя  привыкаю к ежедневным и слишком сильным доказательствам вашей любви ко мне.  Сколько бы я ни отказывалась, в конце концов я все же сдаюсь на ваши уговоры:  своею деликатною настойчивостью вы добиваетесь от меня того, что я готова  исполнить любое ваше желание. Началось с частых посещений, за ними последовали  признания, признания повлекли за собой серенады и представления, а там уж пошли  подарки. Я всему этому противилась, но вы неисправимы, и всякий раз вам удается  сломить мое упорство. Теперь я уже ни за что не отвечаю: боюсь, что вы все же  склоните меня на брак, хотя я всячески этого избегала.    

Дорант.     

Давно пора, маркиза, уверяю вас. Вы вдова, вы ни от кого не  зависите. Я тоже сам себе господин и люблю вас больше жизни. Отчего бы вам  сегодня же не составить мое счастье?    

Доримена.     

Ах, боже мой, Дорант, для того чтобы совместная жизнь была  счастливой, от обеих сторон требуется слишком много! Как часто благоразумнейшим  супругам не удается создать союз, который бы их удовлетворял!    

Дорант.     

Помилуйте, маркиза, вы явно преувеличиваете трудности, а ваш  собственный опыт еще ничего не доказывает.    

Доримена.     

Как бы там ни было, я возвращаюсь к тому же. Я ввожу вас в  расходы, и это меня беспокоит: во‑первых, они обязывают меня больше, чем я бы  хотела, а во‑вторых, простите за откровенность, я уверена, что они не могут вас  не обременять, а мне это неприятно.    

Дорант.     

Ах, маркиза, это сущие пустяки, и вас это не должно…    

Доримена.     

Я знаю, что говорю. Между прочим, брильянт, который вы  заставили меня принять, – такая дорогая вещь…    

Дорант.     

Маркиза, умоляю, не переоценивайте вещицы, которую моя  любовь считает недостойною вас, и позвольте… Но вот и хозяин дома.    

 Явление девятнадцатое    

     

     

Г‑н Журден, Доримена, Дорант.     

     

Г‑н Журден  (сделав два поклона, оказывается на  слишком близком расстоянии от Доримены) .    

Чуть‑чуть назад, сударыня.    

Доримена.     

Что?    

Г‑н Журден.     

Если можно, на один шаг.    

Доримена.     

Что такое?    

Г‑н Журден.     

Отступите немного, а то я не могу сделать третий поклон.    

Дорант.     

Господин Журден любит изысканное обхождение.    

Г‑н Журден.     

Сударыня, это величайшая для меня радость, что я оказался  таким баловнем судьбы и таким, можно сказать, счастливцем, что имею такое  счастье и вы были так добры, что сделали мне милость и пожелали почтить меня  почетом благосклонного своего присутствия, и если б только я был достоин  удостоиться таких достоинств, каковы ваши… и небо… завидующее моему блаженству…  предоставило мне… преимущество заслужить… заслужить…    

Дорант.     

Довольно, господин Журден! Маркиза не любит длинных  комплиментов. Она и так уже наслышана о необычайной остроте вашего ума. (Тихо  Доримене) . Как видите, у этого славного мещанина манеры довольно забавные.    

Доримена  (тихо Доранту) .    

Это нетрудно заметить.    

Дорант.     

Позвольте вам представить, маркиза, лучшего моего друга…    

Г‑н Журден.     

Это для меня слишком много чести.    

Дорант.     

…человека вполне светского.    

Доримена.     

Я испытываю к нему глубокое уважение.    

Г‑н Журден.     

Я еще ничего не сделал, сударыня, чтобы заслужить такую  милость.    

Дорант  (тихо г‑ну Журдену) .    

Смотрите не проговоритесь о брильянте, который вы ей  подарили.    

Г‑н Журден  (тихо Доранту) .    

Можно только спросить, как он ей понравился?    

Дорант  (тихо г‑ну Журдену) .    

Что вы! Боже вас сохрани! Это было бы с вашей стороны  неучтиво. Если желаете походить на вполне светского человека, то, наоборот,  сделайте вид, будто это не вы ей подарили. (Громко Доримене.)  Господин  Журден говорит, что он вам несказанно рад.    

Доримена.     

Я очень тронута.    

Г‑н Журден  (тихо Доранту) .    

Как я вам признателен, что вы замолвили за меня словечко перед  маркизой!    

Дорант  (тихо г‑ну Журдену) .    

Я еле уговорил ее поехать к вам.    

Г‑н Журден  (тихо Доранту) .    

Не знаю, чем мне вас отблагодарить.    

Дорант.     

Он говорит, маркиза, что вы первая в мире красавица.    

Доримена.     

Мне это очень лестно.    

Г‑н Журден.     

Это мне, сударыня, лестно, что вы…    

Дорант.     

А не пора ли обедать?    

 Явление двадцатое    

     

     

Г‑н Журден, Доримена. Дорант, лакей.     

     

Лакей (г‑ну Журдену) .    

Все готово, сударь.    

Дорант.     

В таком случае пойдемте к столу, и пусть позовут певцов.    

     

Явление двадцать первое    

     

     

Балет.     

Шесть поваров, приготовивших парадный обед, танцуют вместе,  что и составляет третью интермедию; затем они вносят уставленный блюдами стол.      

     

 Действие четвертое    

     

Явление первое    

     

     

Доримена, г‑н Журден, Дорант, трое певцов, лакеи.     

     

Доримена.     

Дорант, что я вижу? Да это же роскошный пир!    

Г‑н Журден.     

Полноте, сударыня, я бы хотел предложить вашему вниманию что‑нибудь  более великолепное.    

     

Доримена, г‑н Журден, Дорант и трое певцов садятся за стол.      

     

Дорант.     

Господин Журден совершенно прав, маркиза, и я ему весьма  признателен за то, что он вам оказывает столь радушный прием. Я с ним согласен,  что обед недостаточно для вас великолепен. Я его заказывал сам, но в этой  области я не такой тонкий знаток, как некоторые наши друзья, а потому и трапеза  получилась не очень изысканная, так что вы найдете здесь прямые нарушения  правил поваренного искусства и отклонения от строгого вкуса. Вот если б это  взял на себя Дамис, тогда уж ни к чему нельзя было бы придраться: во всем были  бы видны изящество и знание дела, он сам расхваливал бы каждое кушанье ив конце  концов вынудил бы вас признать его незаурядные способности к науке чревоугодия.  Он рассказал бы вам о поджаренных хлебцах со сплошной золотистой корочкой,  нежно похрустывающей на зубах, о бархатистом, в меру терпком вине, о бараньей  лопатке, нашпигованной петрушкой, о затылке нормандского теленка, вот этаком  длинном, белом, нежном, который так и тает во рту, о дивно пахнущих куропатках  и, как о венце творенья, о бульоне с блестками жира, за которым следует молоденькая  упитанная индейка, обложенная голубями и украшенная белыми луковками вперемешку  с цикорием. А что касается меня, то я принужден сознаться в собственном  невежестве и, пользуясь удачным выражением господина Журдена, хотел бы  предложить вашему вниманию что‑нибудь более великолепное.    

Доримена.     

Я ем с большим аппетитом – вот как я отвечаю на ваш  комплимент.    

Г‑н Журден.     

Ах, какие прелестные ручки!    

Доримена.     

Руки обыкновенные, господин Журден, но вы, вероятно, имеете  в виду брильянт, – вот он действительно очень хорош.    

Г‑н Журден.     

Что вы, сударыня, боже меня сохрани, это было бы недостойно  светского человека, да к тому же сам брильянт – сущая безделица.    

Доримена.     

Вы слишком требовательны.    

Г‑н Журден.     

А вы чересчур снисходительны.    

Дорант  (сделав знак г‑ну Журдену) .    

Налейте вина господину Журдену и вот этим господам, которые  будут так любезны, что споют нам застольную песню.    

Доримена.