1 2 3 4 
   
— Слышь, Под, я не знаю точно, подслушивает нас эта старая леди (то есть он-то не «леди» сказал; неважно) Грю или как. Вроде никаких перемен по сравнению с ранешним не видать, зато тут есть минимум четыре места, где может быть спрятан микрофон. Раз так, надо держать язык за зубами — она нас, может, для того вместе и свела, чтобы послушать, о чем будем говорить. Ты, значит, говори вслух все, что хочешь, только — ничего важного. Как, мол, тебе страшно, какой, мол, ужас, что я ничего не слышу, и прочую ерунду в том же духе.
   
Так мы и сделали. Я стонала, рыдала, причитала над бедным братиком, а он жаловался, что ничего не слышит, и просил написать ему, что я говорю. А в «паузах» мы говорили взаправду, о важных, не предназначенных для ушей миссис Грю вещах.
   
Мне было очень интересно, как Кларк сумел не оглохнуть. Да был ли он вообще в том баке?
   
— Ну а как же, — сказал он, — только сил у меня было побольше, чем она думала. У меня в карманах были кой-какие бумажонки, так я их разжевал и залепил уши, — тут на лице его появилась гримаса невыразимой муки. — Двадцатка; надо же… Могу спорить, еще ни у кого не было такой дорогой затычки для ушей! А потом я еще рубахой голову замотал, и на шум уже можно было наплевать. Ладно, фиг с ним, слушай дальше.
   
Рассказ о том, как он попался, был еще короче.
   
— Ну, надули меня, надули… Вы с дядей тоже не умнее оказались, и уж всяко — отвечаешь за все ты.
   
— Ну уж фигушки! — негодующе прошептала я.
   
— А если ты не отвечаешь, значит, ты — безответственная личность, что гораздо хуже. Логика, логика! Ладно, забыли; есть вещи и поважнее. Под, слышь-ка, надо отсюда делать ноги!
   
— А как?
   
Я показала взглядом на Титанию, которая, хоть и нянчила Ариэля, но не спускала с нас глаз.
   
Кларк понял, что я имею в виду.
   
— Плевать. Когда будет надо, эту насекомую я возьму на себя. Бежать нужно скоро, и — ночью.
   
— А почему ночью?
   
Я и днем-то в здешнем тумане не слишком хорошо ориентируюсь, но днем хоть что-то вокруг видно, а ночью…
   
— Под, не ковыряй царапину на щеке, а то на всю жизнь шрам останется. Бежать надо, пока Йо-Йо в клетке.
   
— Кто?
   
— Ну, этот амбал, что на нее работает. Туземец.
   
— А, Дундук…
   
— Дундук, Йо-Йо, Альберт Эйнштейн — нюхач этот. Он приносит ужин, потом моет посуду, а потом она его запирает и дает на ночь порцию пыли. А потом он спит, пока не прочухается; она ж его боится не меньше, чем мы с тобой, когда он под дурью. И вот пока он в клетке, нам стоит попробовать. Может, она тоже будет спать. Ежели повезет, водителя ее леталки тоже не будет, он не каждую ночь ночует здесь. Но на это рассчитывать не надо. И сделать все следует, пока «Трайкорн» не ушел на Луну. Кстати, когда отлет?
   
— Восьмого, в двенадцать семнадцать по корабельному гринвичскому.
   
— Значит…
   
— По местному времени: девять шестнадцать венусбергского, в среду, двадцатого.
   
— Согласен, — сказал он. — И с тем, и с другим, но…
   
— Но в чем дело?
   
— Заткнись.
   
Он достал из сумки логарифмическую линейку и задвигал ползунком. Я решила, что он переводит одно время в другое, и спросила:
   
— Хочешь я скажу тебе венерианскую секунду в этом земном году?
   
Это у меня вышло совсем как у настоящего пилота. Не зря, не зря мистер Кланси тратил на меня время, хоть я и не позволила ему распускать руки…
   
— Без сопливых знаем.
   
Поманипулировав линейкой, Кларк объявил:
   
— Оба времени мы помним одинаково, и пересчет их подтверждает. Сверим часы, — мы взглянули на запястья. — Старрт!
   
Часы расходились лишь на несколько секунд, но мне было не до того, я смотрела на указатель даты.
   
— Кларк! Ведь сегодня девятнадцатое!
   
— А ты что думала, Рождество? — недовольно ответил он. — И нечего так верещать, я тебя без единого звука пойму.
   
— Но это же — завтра! — сказала я почти беззвучно.
   
— Хуже того. У нас меньше семнадцати часов, да еще мы шагу ступить не можем, пока эту тварь не посадят под замок. Словом, один-единственный шанс, не больше.
   
— Но дядя Том не попадет на конференцию…
   
Кларк пожал плечами.
   
— Может, и не попадет. Решит ли он лететь или останется и будет разыскивать нас, мне это как-то все равно.
   
Кларк в этот раз был как никогда разговорчив, но все же я пока ничего не поняла.
   
— Что значит — останется?
   
Видимо, Кларк считал, что уже все объяснил или оно мне и так известно, но в обоих случаях ошибался.
   
— Дяди здесь больше нет…
   
Я вдруг почувствовала себя совсем одинокой и заброшенной.
   
— А ты уверен?
   
— И еще как. Она позаботилась, чтобы я видел его отъезд. Йо-Йо погрузил дядю в машину, как мешок с мукой, машина взлетела и пропала в тумане. Сейчас дядя уже в Венусберге.
   
Мне стало полегче.
   
— Значит, он нас спасет!
   
— Подди, — Кларк с досадой поморщился, — не будь ты такой идеально круглой дурой!
   
— Но ведь нас спасут? Дядя Том, господин председатель… И Декстер…
   
— Подди, — перебил Кларк, — кончай ты, ради господа бога! Подумай головой. Вот ты — дядя Том. Добралась до Венусберга, собрала на подмогу всех, кого можно, — а как ты это место собираешься найти?
   
— А… — я запнулась. — А…
   
Тут я закрыла рот и больше не открывала.
   
— Ага, — согласился Кларк, — то-то и оно, что «а…». В жизни тебе этого места не найти. Конечно, если несколько тысяч народу будут искать лет так восемь-десять, то найдут — методом исключения. Много пользы! Заруби хорошенько на своем носике: никто нас не спасет. Никто не сможет нам помочь. Либо мы сегодня ночью сделаем ноги, либо нам конец.
   
— А почему сегодня ночью? То есть ясное дело, чем быстрее, тем лучше, но что такого, если мы не…
   
— Тогда, — перебил меня Кларк, — завтра, ровно в девять шестнадцать, мы умрем.
   
— Как это? Почему?!
   
— Головой надо думать, Под. Поставь себя на место этой старой хрюкалки. Завтра «Трайкорн» уходит. Тут могут быть два варианта: либо дядя Том улетает на нем, либо не улетает. Ладно; а ты держишь у себя его племянников. Что с ними делать? Поразмысли логически. То есть логически с ее точки зрения.
   
Я честно попробовала, но меня, наверное, по другой логике воспитали. Не могу я представить себе, что, если мне кто-нибудь мешает, его обязательно нужно убить.
   
Зато я отлично могла понять, что Кларков прогноз на все сто верен. Завтра корабль уходит, и мы станем для миссис Грю просто досадной помехой. Если дядя Том останется, мы будем помехой более чем досадной. Если улетит — она рассчитывает, что он, беспокоясь за нас, будет делать в Луна-Сити все, что она велела (а ничего подобного дядя Том не сделает). При этом она все время рискует недосмотреть за нами и упустить, после чего мы получим возможность связаться с дядей.
   
— Хорошо. Просто убийства я себе представить не могу, нет у меня для этого опыта, но ведь, заразись мы, скажем, зеленым сифилисом и умри — миссис Грю это было бы очень кстати, ведь правда?
   
— Да, понимаю, — сказала я.
   
— Замечательно. Пока что я тебя, Под, кое-чему научу. Либо мы бежим этой ночью, либо завтра в четверть десятого она нас прикончит, а потом прикончит Йо-Йо и напоследок сожжет этот дом.
   
— А Дундука-то зачем?
   
— Из-за него и прикончит, Под. Он — нюхач. А мы — на Венере. А она на наших глазах пичкает его звездной пылью. Свидетели же ей — ну совершенно не нужны.
   
— Но дядя Том тоже видел, как…
   
— И что с того? Она считает, что дядя будет молчать до конца конференции, а к этому моменту рассчитывает быть уже на Земле. Пойди найди ее там, среди восьми миллиардов народу! Зачем ей торчать здесь, когда ее каждую минуту могут зацапать? Под, она будет оставаться здесь, только пока не выяснит, сел дядя Том на корабль или нет. А потом начнет действовать — либо по плану А, либо по плану Б. И оба они нас, живых и здоровых, не предусматривают. Уясни это своей безмозглой башкой.
   
Меня передернуло.
   
— Хорошо. Уяснила.
   
Кларк усмехнулся.
   
— Но мы ждать не будем. Мы претворим в жизнь наш собственный — то есть мой собственный — план. И сделаем это первыми, — тут он опять принял невыразимо самодовольный вид. — Ты по всем статьям села в лужу и сюда попала, не сделав ничего, о чем я просил. И дядя тоже. Он решил, что всего добьется с помощью денег. Но я!.. Я пришел сюда во всеоружии!
   
— Ну да? И где же это твое «всеоружие»? Линейка да комиксы?
   
— Под, ты же знаешь, я в жизни комиксов не читал. Это — для маскировки.
   
Это правда. Насколько я знаю. А я-то уж думала, что обнаружила-таки его тайный порок…
   
— Так где же? — спросила я.
   
— Ты, сестренка дорогая, вооружи душу терпением. Всему свое время, — он задвинул свою сумку под кровать. — Пересядь так, чтобы наблюдать за коридором. Если леди Макбет явится — я читаю комиксы.
   
Я сделала, как он сказал, но задала еще вопрос, на другую тему. Кларк — он если о чем молчит, ни за что не скажет, как ни упрашивай.
   
— А ты думаешь, миссис Грю из той же шайки, что хотела взорвать корабль?
   
Он моргнул и принял свой дежурный дураковатый вид.
   
— Чего взорвать?
   
— Ну, за что тебе заплатили? Кто тебе бомбу дал, чтобы на борт пронес? «Чего взорвать»…
   
— А, ты об этом! Подди, да что ты, ей-богу, всему, прям как дурочка какая, веришь! Будешь на Земле — смотри египетских пирамид не покупай. Они вообще не продаются.
   
И он продолжал свою работу, а я с трудом проглотила обиду.
   
Вскоре он сказал:
   
— Скорее всего, она ни о какой бомбе не знала, иначе не поехала бы сама на «Трайкорне».
   
Кларк в любой момент может устроить так, чтобы я себя почувствовала тупее пенька. Все было так очевидно, но слов у меня не нашлось.
   
— Тогда — что ты обо всем этом думаешь?
   
— Возможно, ее тоже наняли как запасной вариант, она, может, и сама об этом не знала.
   
Мой разум, переварив информацию, выдал еще кое-что.
   
— В таком случае должен быть еще вариант — чтобы между Венерой и Луной…
   
— Возможно. То есть дядей интересуется тьма народу. Я лично считаю, тут действуют две группы. Одна — я почти уверен, что с Марса, — вообще не желает, чтобы дядя присутствовал на конференции. Другая — наверно, с Земли (по крайней мере, старая хрюкалка с Земли) — хочет, чтобы он был там, но держал их руку. Иначе она, заманив дядю сюда, ни за что бы его не отпустила. Просто приказала бы Йо-Йо сунуть его в трясину вниз головой и держать, пока пузыри пускать не перестанет, — в это время Кларк напряженно вглядывался во что-то, извлеченное из сумки. — Под, повторяй за мной, только тихо. Ты ровно в двадцати трех кэмэ от Южных Ворот, почти прямо на юг от них — всего семь градусов к западу.
   
Я повторила и запомнила.
   
— А откуда ты знаешь?
   
Он подал мне маленький черный приборчик, размером примерно в две сигаретных пачки.
   
— Инерционный курсограф, армейская модель. Здесь они на каждом углу продаются, и в джунглях никто без такой штуки шагу не ступит.
   
Я осмотрела приборчик с интересом — никогда еще не видела таких маленьких. Наши песчаные крысы пользуются похожими, но те больше, точнее и установлены на пескоходах. К тому же с Марса всегда Солнце или звезды увидишь — не то что в здешних болотищах. Я даже более или менее знала, как эта штука работает, потому что инерциальная астрогация — обычное дело на космических кораблях и самонаводящихся ракетах. Векторное интегрирование ускорения по времени. Но если инерциальный курсограф «Трайкорна» давал точность до одной миллионной, от этого больше одной тысячной ждать не приходится.
   
И тем не менее он повышает наши шансы в тысячу раз!
   
— Кларк! А у дяди Тома такой был? Ведь если он…
   
Кларк покачал головой.
   
— Если бы и был, он не смог бы считать показания. Ему, наверное, сразу дали нюхнуть газу — когда его выводили из леталки, он еле ноги волочил. А у меня ни разу не было случая сказать ему, где находится эта помойка, — я сам на свой прибор только сейчас смог посмотреть. Положи его в сумочку — пригодится тебе по дороге в город.
   
— А… Но он же для сумочки велик — торчать будет… Лучше спрячь обратно; не бойся, я не потеряюсь. Хочешь — даже все время буду держать тебя за руку.
   
— Нет.
   
— Но почему?
   
— Во-первых, я не собираюсь тащить назад сумку, в которой его прятал; у меня там двойное дно… Во-вторых, назад мы пойдем не вместе.
   
— Что?! Но почему? Кларк, так нельзя! Я же за тебя отвечаю!
   
— Это — как посмотреть. Видишь ли, Подди, я вытащу тебя отсюда — только ты, пожалуйста, голову свою в ход не пускай, все равно она у тебя пустая. Пользуйся только памятью. Слушай, что говорю, а потом делай, как сказано, — и все будет тип-топ.
   
— Но…
   
— У тебя есть свой план, как нам отсюда выбраться?
   
— Нет…
   
— Тогда — заткнись. Если станешь разыгрывать роль Большой и Умной Старшей Сестрицы, добьешься только того, что нас кокнут тут обоих.
   
И я заткнулась. Надо признать, его план действительно был разумен. По его словам, в доме, кроме нас, миссис Грю, Титании с Ариэлем да Дундука, не было никого. Ну, иногда еще шофер приезжал. Я лично никаких следов чьего-то еще присутствия не замечала. Наверное, миссис Грю не хочет лишних свидетелей. Я бы тоже не хотела, если бы, избави бог, такие ужасы замышляла.
   
Шофера ни я, ни Кларк в лицо не знали — наверное, это специально было так подстроено. Но Кларк говорит, он иногда остается здесь ночевать, а значит, нужно быть готовыми вывести из строя и его.
   
Ладно; допустим, мы их одолеем. Выберемся из дома, разойдемся — я на восток, он на запад. Пробежим по паре километров по прямой, насколько позволят болота и заросли (они, скорее всего, позволят немного).
   
Затем — сворачиваем на север. Кларк говорит, трасса, кольцом окружающая город, будет километрах в трех к северу; он мне набросал по памяти карту, которую запомнил, отправляясь «спасать Герди».
   
По кольцевой я иду направо, он — налево, и каждый ловит первую попавшуюся машину или звонит с первого попавшегося ранчо дяде Тому или господину председателю и вызывает помощь.
   
Разделение — простейший тактический прием. В результате хоть один из нас да прорвется и вызовет помощь. Сама миссис Грю со своими телесами не угонится за нами — тем более, по болотам — вот почему важно бежать, пока она, опасаясь за собственную жизнь, не осмелится выпустить из клетки Дундука. Если за нами и будет погоня, это будет, скорее всего, шофер, а один он гнаться в две стороны разом не сможет. Возможно, миссис Грю вызовет на подмогу других окрестных туземцев, но все равно разделение удваивает наши шансы.
   
Так вот. Я беру с собой курсограф — Кларк считает, я без него и шагу в джунглях не смогу сделать, даже если дождусь рассвета, и скорее всего он прав. При этом он заявил, что отлично выйдет к дороге, только глянет на часы, послюнит палец, чтобы посмотреть, откуда ветер, да еще наденет очки-поляроиды (которые, кстати, хотите верьте, хотите нет, у него с собой были).
   
Да, зря я издевалась над его комиксами. Он взаправду подготовился здорово — почти все предусмотрел. Не дай они ему порцию газа еще в багажнике машины, он бы им такое устроил!.. Огнемет в сумке, пистолет «ремингтон» где-то под одеждой, ножи, парабомбы и даже второй курсограф, открыто лежавший в сумке вместе с комиксами, шортами и логарифмической линейкой!
   
Я спросила, зачем, а он опять, в лучших своих традициях, надулся от важности, как индюк.
   
— Если бы все пошло наперекосяк, и меня бы схватили, они бы сразу сообразили, что я скорее всего курсограф с собой захватил.
   
И он у меня для них был — вроде как я такой уж хлипоножка несмышленый, что даже включить его забыл, когда отправился в путь. Старая хрюкалка надо мной от души похихикала, — он фыркнул. — Решила, что я совсем дурачок, а я не стал ее разубеждать.
   
Словом, с его сумкой поступили, как с моей: вынули все колющее-режущее, а остальное трогать не стали.
   
А ведь большая часть этого остального лежала под фальшивым дном, сделанным так аккуратно, что даже фирма-изготовитель вряд ли заметила бы подделку.
   
Вот только вес… Я спросила Кларка об этом, а он пожал плечами:
   
— Рассчитанный риск. Если не рисковать, никогда не выиграешь. Йо-Йо принес сюда сумку, даже не раскрывая, она копалась в ней прямо здесь, сама не поднимала, а потом уже у нее обе руки были заняты игрушками, конфискация которых меня нисколько не огорчила.
   
А если бы она все же приподняла сумку и заметила?.. Что ж, у братишки остались бы руки и ноги — и, главное, мозги. А имея все это под рукой, он и из швейной машинки гаубицу соберет, будьте уверены. Да, послан он мне, видать, за прегрешения мои, зато положиться на него можно в любой ситуации!
   
Теперь надо бы поспать или хоть отдохнуть немного. Дундук только что приносил ужин, и сделать предстоит слишком много. Но сначала, наверное, надо перемотать эту пленку и скопировать; у меня есть в сумочке еще одна чистая. Копию дам Кларку — пусть передаст дяде в случае чего. То есть в случае, если Подди сгинет где-нибудь в болоте. Нет, я не боюсь болот — все лучше, чем иметь Дундука в соседях по комнате. И вообще бояться нечего — Кларк контролирует ситуацию.
   
Но насчет одного он меня строго-настрого предупредил:
   
— Скажешь, чтобы постарались успеть до девяти шестнадцати. Иначе лучше пусть вообще сюда не ездят.
   
— А почему?
   
— Сделай, как сказано.
   
— Кларк, ты же отлично знаешь: два взрослых человека ни за что меня не послушают, если я не объясню все, как следует.
   
Он моргнул.
   
— Ну ладно. Причина есть, и весьма серьезная. Бомба на пол-килотонны — не из больших, но все же, когда взорвется, быть поблизости для здоровья не полезно. И она-таки взорвется, если ее не успеют обезвредить.
   
Бомба у него есть, я сама видела. Лежит себе уютненько под фальшивым дном в сумке. Те самые три кило сверхнормативной массы, которые я заметила на Деймосе. Кларк показал мне часовой механизм и заряды взрывчатки, которые сожмут ядерный заряд.
   
Но как ее разряжать, не показал. Тут я опять наткнулась на непрошибаемое упрямство и «глухоту». Он рассчитывает освободиться, вернуться сюда с кучей народу, да так, чтобы времени на обезвреживание бомбы хватило за глаза. И все тут. Также он на все сто уверен: миссис Грю намерена нас убить. Если что-нибудь выйдет не так, и мы не сможем убежать — или умрем, убегая… Словом, в случае чего этой карге старой тоже не жить.
   
А я сказала, что он неправ: нельзя подменять собой закон.
   
— Что значит «закон»? — спросил он в ответ. — Нет тут никаких законов, и ты, Под, рассуждаешь нелогично. Если правильны действия группы лиц, то те же действия, совершенные отдельным членом группы, тоже правильны.
   
Я не нашлась, что ответить, и просто начала его уговаривать, но Кларк только разозлился.
   
— Тебе что, в клетку к Йо-Йо захотелось?!
   
— Ну… нет…
   
— Вот и заткнись. Видишь ли, Под, все это я спланировал, сидя в том баке, когда она приказала стучать, пока я не оглохну. А я, несмотря на то что со мной делали, не спятил, потому что все время думал, как разнесу ее в клочья.
   
Я на минуту усомнилась, вправду ли он сохранил здравость ума, но сомнений своих не стала высказывать вслух. В конце концов, у меня нет полной уверенности, что он неправ; может, просто я не выношу таких кровавых дел… Все, что нравственно для группы, нравственно и для отдельного ее члена… Где-то тут должен быть подвох; меня всегда учили, что нельзя подменять собой закон. Однако найти подвоха я не смогла — звучит-то вроде самоочевидно, как аксиома… А если «от противного»? Если член группы делает что-то плохое, станет ли это плохое хорошим, если его примеру последует вся группа? И правительство в том числе?
   
Нет, если что плохо — то оно плохо, этого даже всеобщим голосованием не изменить.
   
И вообще, попробуй тут усни, когда у тебя атомная бомба под кроватью!
  
  
   
    
Заключение
   
   
Думаю, этот дневник нужно закончить мне.
   
Сестренка заснула сразу же, как только я вдолбил ей, что следует делать. А я улегся на полу, но заснул не сразу. Такой вот я беспокойный, не то что она. Я еще раз перепроверил свой план, чтобы уж все было как следует, и только потом заснул.
   
У меня, если хотите знать, как будто будильник внутри встроен, и проснулся я точно, как хотел — за час до рассвета. Чуть опоздай — и слишком велика вероятность, что Йо-Йо уже на свободе. Чуть раньше — слишком долго пришлось бы болтаться по джунглям в темноте. В венерианских джунглях и днем-то опасно; не хотелось мне, чтобы Подди ступила в трясину или на что-нибудь такое, что может вдруг извернуться под ногой и отхватить ее напрочь. И самому, конечно, тоже не хотелось на такие штуки попадаться.
   
Но тут уж пришлось выбирать: рисковать, идя по джунглям, или позволить старой хрюкалке делать с нами, что пожелает. Первый вариант дает нам шанс, а второй для нас — верная смерть, хоть мне и трудов стоило убедить Подди, что старуха нас во всяком случае собирается убить. Главная слабость Подди — настоящий заскок, в остальном-то она совсем не глупая — она совсем не может понять, что некоторые действительно так плохи, как выглядят. Зла она никогда не понимала; ее самые смелые фантазии дальше мелкой вредности не заходят.
   
Но я-то отлично знаю, что такое зло, и вполне могу поставить себя на место таких, как миссис Грю, чтобы понять ход их размышлений.
   
Может, вы отсюда выведете, что я сам — злодей какой, хотя бы чуточку. Ладно, ну и что тогда? Каков я ни будь, я-то сразу, еще на «Трайкорне», понял, что за прелесть эта миссис Грю, хотя Подди — и даже Герди! — надышаться на эту гадюку не могли.
   
Не верю я тем, кто смеется безо всякой причины. Или всегда такие добренькие, что бы вокруг ни творилось. Если у человека совсем нет недостатков, он, скорее всего, их умело скрывает. Начал я за ней наблюдать и выяснил: не только в солитере она жульничает.
   
Так что если нам с сестренкой можно было выбрать между джунглями и миссис Грю, джунгли выходили куда как приятнее.
   
Правда, был еще один вариант — если аэрокар здесь и мы сможем его угнать. Хотя черт его знает, что лучше, — тогда было бы два противника, причем вооруженных, в отличие от нас. Бомбу я за оружие не считаю — ее же в лоб не наставишь…
   
Прежде чем разбудить Подди, я разобрался с этой летучей квазиобезьяной, то бишь «феей». Вот скотина вреднющая! Пистолета у меня не было, и не надо, они понимают, что такое пистолет, и сразу на тебя пикируют, так что попасть трудно.
   
Зато в запасных башмаках у меня имелись распорки, и запасную одежду стягивали резинки, и в карманах тоже несколько резинок, да еще несколько стальных шариков от подшипника, по два сантиметра в диаметре.
   
Поворачиваем два «барашка», и из распорки получается стальная рогатулька. Добавляем резинки и получаем качественную рогатку. И нечего хихикать; многие песчаные крысы только рогатками и кормятся. Во-первых, бесшумно, а во-вторых, боезапас всегда можно собрать для повторного использования.
   
Я прицелился, взяв раза в три выше, чем сделал бы дома (здесь сила тяжести больше), и попал ей прямо в грудь. Она со своего насеста — кувырк! А я ей голову раздавил каблуком и еще провернулся на пятке — чтоб знала, пакость, как мою сестренку кусать. Малыш ее поднял вой; я засунул труп в угол, с глаз долой, а детеныша положил сверху, он и заткнулся. Подди только потом разбудил, потому что знал, как она насчет этих эльфов слюни распускает. Ни к чему мне были ее визги — а то еще, чего доброго, за руки хватать бы начала. А так — быстро, четко и тихо.
   
Подди все еще храпела; я снял башмаки и быстренько провел рекогносцировку.
   
Худо дело — ведьмища уже встала и помело свое на свет божий выволокла; сейчас Йо-Йо пойдет выпускать, если уже не выпустила. Стоит ли возле дома аэрокар, я не засек — поймать могли. Я поспешил назад и разбудил Подди, шепнув:
   
— Подди! Спишь?
   
— Нет.
   
— Совсем? Тебе придется работать прямо сейчас. Давай — как следует и погромче.
   
— Есть.
   
— Подсади меня на насест. Рука твоя выдержит?
   
Она кивнула, быстро соскользнула с кровати и встала у двери, подставив руки. Я уперся в ее ладони, подпрыгнул, встал ей на плечи, зафиксировался, она ухватила меня за голени, подняла — и я уже над дверью, на насесте эльфессы. Махнул Подди:
   
— Давай.
   
Она выскочила за дверь и завопила:
   
— Миссис Грю! Миссис Грю!!! Помогите!!! Братишка…
   
У нее здорово вышло.
   
Подди тут же вбежала назад, а за ней — пыхтящая миссис Грю.
   
Я спрыгнул на хрюкалкины плечи, сбил ее с ног и выбил пистолет из ее руки, а потом голову ей повернул и сломал шею — она даже дух перевести не успела.
   
Подди, надо отдать ей должное, была на высоте. Пистолет еще катился по полу, а она уже поймала его и теперь держала в руках, озадаченно разглядывая.
   
Я осторожно забрал у нее пистолет.
   
— Хватай сумочку, уходим! Держись сразу за мной.
   
Йо-Йо был уже на свободе, слишком уж я поздно начал операцию. Он вошел в гостиную — наверное, на шум, — я его и пристрелил.
   
Я огляделся в поисках аэрокара, не забывая, что может появиться шофер, и держа пистолет наготове. Аэрокара и следа не было; черт его знает, радоваться этому или наоборот. Шофера я уже настроился застрелить, но он же и первым мог успеть… Зато машина ввиду перспектив топать по джунглям была бы очень кстати.
   
Тут я чуть было не изменил свой план. Наверное, все же надо было изменить. В смысле, держаться вместе и идти прямо на север, к кольцевой.
   
Дело решил пистолет. С ним Подди могла бы защитить себя. А я мог просто смотреть как следует под ноги. Я отдал ей пистолет и велел идти осторожно, не торопясь, пока не рассветет окончательно — только обязательно, мол, иди, не стой.
   
Она повертела пистолет в руках.
   
— Но, братишка, я же никогда в жизни ни в кого не стреляла…
   
— Сможешь, если нужно будет.
   
— Да, пожалуй.
   
— А что тут такого? Просто направь куда надо и жми. Лучше держи обеими руками. И не стреляй без крайней нужды.
   
— Хорошо.
   
Я дал ей легкого шлепка.
   
— Давай. До встречи.
   
И сам отправился в путь. Один раз оглянулся, но она уже скрылась в тумане, а я отошел немного от дома на всякий случай и сконцентрировался на западном направлении.
   
И заблудился. Так вот — раз, и все. Да, курсограф мне был нужен, но я думал, и без него справлюсь, а Под, мол, нужнее. И вот теперь безнадежно запутался. Ветер был «слабый, до неуловимого», а разглядеть Солнце с помощью поляроидов на Венере куда сложнее, чем может показаться. Прошло несколько часов, а я, вместо того чтобы быть уже на кольцевой, все еще болтался по болотам, обходя «окна» и изо всех сил стараясь не попасться кому-нибудь на обед.
   
И тут вспыхнул невообразимо яркий свет. Я упал ничком, закрыл глаза руками и начал отсчет.
   
Я совсем не пострадал. Взрывная волна окатила меня грязью, грохот был жутко неприятный, но — ничего страшного. Примерно через полчаса меня подобрала полицейская машина.
   
Да, надо было разрядить бомбу. Я и хотел, если все пройдет как надо, она нужна-то была только для фокуса типа «Самсон во храме», как последнее средство, если ничего не выйдет.
   
А вдруг я бы разрядил бомбу сразу, как только свернул шею старой хрюкалке, и тут бы нас Йо-Йо накрыл — пыль-то на него еще действовала… В общем, тогда я бомбу не разрядил, а потом был слишком занят — объяснял Подди, что делать с пистолетом, думал, как быть дальше, в дорогу сестренку отправлял… О бомбе вспомнил, только отойдя от дома на несколько сот метров — и возвращаться, конечно, не хотелось. К тому же вряд ли я бы нашел дом в этом тумане…
   
Но Подди, судя по всему, именно это и сделала. Я имею в виду — вернулась в дом. Ее подобрали в тот же день, попозже, в километре от дома и, значит, за пределами радиуса полного уничтожения, но зацепило ее прилично.
   
А на руках она держала того самого эльфеныша, живого и здорового; ее тело его защитило… Похоже, он вообще не пострадал.
   
Вот почему я думаю, что она возвращалась в дом, хотя не знаю точно, тот ли это самый эльфеныш, которого она звала Ариэлем. Может, она другого в джунглях подобрала? Нет, вряд ли. Дикий бы ее всю исцарапал, а уж родители его — вообще бы на клочки разорвали.
   
Наверное, она с самого начала решила этого эльфеныша спасти, только мне не сказала… У нее иногда бывают жалостливые выверты. Она знала, что взрослую эльфессу мне придется убить, но ни слова не сказала. Да, когда надо, в женщинах таки пробуждается здравый смысл.
   
Потом она, за всякими треволнениями, забыла о нем, как я о бомбе, а, вспомнив, вернулась за ним.
   
Зато курсограф — потеряла. По крайней мере, ни в сумочке, ни на ней, ни поблизости его не нашли. Со всем этим большим хозяйством на руках — и пистолет, и сумочка, и эльфеныш, и курсограф — наверное, она его где-нибудь в болото уронила. Да, по всему выходит так. У нее было полно времени, чтобы вернуться, а потом отойти от дома хоть на десять километров. Значит, курсограф она потеряла довольно быстро, а потом бродила по кругу.
   
Я все рассказал дяде Тому и уже готовился рассказать мистеру Кунхе и служащим Корпорации и так далее, и получить, что полагается, но дядя велел молчать. Он согласился, что я совершил серьезный проступок, но и он сам, и все прочие тоже здорово напортачили. Вообще, он со мной был ужасно добрый. Уж лучше бы ударил.
   
Мне здорово жалко, что с Подди вышло так. Она мне немало попортила крови своими замашками «старшей» и дурацкими идейками, но мне все равно ее жаль.
   
Хотел бы я научиться плакать…
   
   
Ее диктофончик лежал в сумочке, и даже часть записи сохранилась. Хотя смысла там немного. Она не рассказывает так, как все вышло, а только бормочет, и поначалу вроде как эпиграф к роману «Прощай, оружие» Хэмингуэя:
   
— …куда я иду, очень темно. Человек — не остров, что сам в себе совершенен; ты, Кларки, об этом не забывай. Извини, я все испортила, только запомни, это очень важно. Любой время от времени нуждается в том, чтобы его приласкали. Плечо… Святой Подкейн! Святой Подкейн, слышишь ли ты меня?! Дядя Том, мама, папочка, кто-нибудь, слышите? Послушайте, пожалуйста, это очень важно. Я люблю…
   
Здесь запись оборвалась. Так мы и не знаем, кого она любит.
   
Всех, наверное…
   
   
Я здесь теперь один. Мистер Кунха задержал «Трайкорн», пока не выяснится, умрет Подди или нет, а потом дядя улетел, оставив меня одного — если не считать докторов, нянечек, Декстера Кунхи, который почти все время тут торчит, да целого взвода охраны. Без сопровождения и нос из номера не высунешь. А в казино вообще нельзя, да и не тянет как-то.
   
Я кое-что подслушал, когда дядя разговаривал по телефону с папочкой. Не все: разговор шел с двадцатиминутными паузами и получался очень отрывочным. Что говорил папочка, я совсем не слышал; только дядин монолог:
   
— Чепуха, сэр! Я не пытаюсь уйти от ответственности, она будет лежать на мне всегда! Однако ждать вашего прибытия я не могу — вы отлично знаете, почему. А детям будет безопаснее под присмотром мистера Кунхи и подальше от меня. Это вам тоже хорошо известно. Но у меня, сэр, есть личное сообщение, специально для вас, и вашей супруге тоже неплохо бы быть в курсе. Людям, не желающим беспокоиться о воспитании детей, не стоит таковых иметь! Вы все время сидите, уткнувшись носом в книжку: ваша супруга вообще болтается постоянно бог знает где, и из-за вас ваша дочь едва не погибла. И в том, что все же не погибла, заслуга ее самой! Вам просто повезло. Скажите своей супруге, сэр: строительство мостов, космических станций и прочего в том же духе — дело хорошее… Но у женщины есть дела поважнее. Много лет назад я хотел сказать вам это… а мне было указано, что не мое, мол, это собачье дело. И вот я говорю об этом теперь. С Подди все будет хорошо, только вот ваших заслуг здесь, можно сказать, нет. Но по поводу Кларка у меня имеются сомнения. Его случай может оказаться слишком запущенным. Если не будете мешкать, господь бог, возможно, предоставит вам еще один шанс. Всех благ. Конец связи.
   
Я тут же растворился в деревянной панели, и он меня не заметил. Но что же дядя имел в виду, когда пугал папочку на мой счет?
   
Он же прекрасно знает, я даже не оцарапался нигде… Просто грязи на меня взрывной волной навалило, а так — даже не обожгло. А вот Подди до сих пор не лучше трупа с виду: вся в проводах да трубках, точно младенец ясельный…
   
И куда это он клонит?
   
   
Я пока что ухаживаю за тем эльфенком. Подди, наверное, приятно будет его видеть, когда она выправится настолько, что снова станет интересоваться тем, что происходит вокруг; она всегда была добренькой. Эльфенок, кстати сказать, много внимания требует — когда он заскучает, обязательно его на руки надо взять, не то — аж заходится от крика.
   
Приходится даже ночью к нему вставать. Он, наверное, думает, я его мама… Ладно, чего там. Все равно — делать-то мне нечего.
   
А он меня, похоже, полюбил…