1 2 3 4 5 
– В любом случае я рад, что ничего не знал о твоей популярности.
– Почему?
– Потому что тогда я не решился бы пригласить тебя на свидание.
Она взяла его за руку.
– Никогда не поверю, что ты можешь быть нерешительным.
– Ты плохо меня знаешь.
Она помолчала.
– Неужели и впрямь не пригласил бы? – жалобно спросила она.
– Очень может быть.
– Но почему?
– Ну, я бы решил, что тебя вряд ли заинтересует такая заурядная личность, как я.
Она поцеловала его в щеку.
– Я скажу тебе, что меня интересует. Меня интересует мой любимый мужчина, рядом с которым я чувствую себя счастливой и которого надеюсь видеть рядом с собой много-много лет.
– Ты умеешь сказать приятное.
– Это оттого, что я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, – тихо сказала она.
– Например?
На губах Терезы заиграла ленивая улыбка.
– Например, я знаю, что ты хочешь меня поцеловать.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
И она была права.
* * *
Позже тем же вечером Гаррет сказал:
– Знаешь, Тереза, я не вижу в тебе ни одного недостатка.
Они сидели в пенной ванне. Тереза прислонилась к его груди. Он начал осторожно тереть ее спину мочалкой.
– Что это значит? – с любопытством спросила она, заглядывая ему в лицо.
– Только то, что я сказал. Мне нравится в тебе абсолютно все. Ты – само совершенство.
– Я очень несовершенна, Гаррет, – сказала Тереза, чувствуя себя польщенной.
– Ты – совершенство. Ты красивая, добрая, умная, веселая, ты – замечательная мать. А после того как выяснилось, что ты еще и знаменитость, я вообще не представляю, как кто-то может с тобой сравниться.
Она расслабилась и погладила его по руке.
– Ты смотришь на меня сквозь розовые очки. Но все равно приятно…
– Ты считаешь меня пристрастным?
– Нет, просто пока ты знаешь меня только с хорошей стороны.
– Я не знал, что у тебя есть другая сторона, – сказал он, сжав ее руки. – Но, по-моему, с ними обеими все в порядке.
Она засмеялась.
– Я имела в виду другое. Ты не знаешь темную сторону моей души.
– У тебя нет темной стороны.
– Есть, как у каждого человека. Просто при твоем появлении она всегда прячется.
– Ну и как она выглядит – твоя темная сторона?
Она немного подумала.
– Ну, во-первых, я упрямая и, если меня разозлить, могу быть очень скверной. Я теряю голову и могу наговорить кучу ужасных вещей; и, поверь мне, в такие моменты я выгляжу некрасиво. Кроме того, у меня есть дурацкая привычка говорить людям правду в глаза, даже когда знаю, что лучше промолчать.
– Пока ничего ужасного я не услышал.
– Ты не говорил бы так, если бы увидел меня в гневе.
– Вряд ли это смогло бы меня оттолкнуть.
– Ну ладно… попробую объяснить по-другому. Когда я узнала, что Дэвид мне изменяет, я называла его самыми плохими словами, какие только существуют в английском языке.
– Он это заслужил.
– Да, но он вряд ли заслужил, чтобы ему в голову бросили вазу.
– Ты бросила в него вазу?
Она кивнула.
– Видел бы ты в тот момент его лицо. Он никогда не видел меня такой разъяренной.
– И как он реагировал?
– Никак – он был слишком потрясен, чтобы реагировать. Тем более что вслед за вазой полетели тарелки. В ту ночь я переколотила почти всю посуду в нашем доме.
Гаррет одарил ее восхищенной улыбкой.
– Вот уж не думал, что ты такая бойкая.
– Я же выросла на Среднем Западе. Так что не связывайся со мной, парень.
– Хорошо, не буду.
– Смотри, потому что с тех пор я стала еще более меткой.
– Я это запомню.
Они погрузились глубже в теплую воду. Гаррет снова начал водить мочалкой по ее телу.
– Я по-прежнему считаю тебя совершенством.
Она закрыла глаза.
– Даже узнав темную сторону моей души?
– Она добавляет тебе пикантности.
– Я рада, потому что ты тоже кажешься мне совершенством.

Каждый день Тереза возвращалась с работы к обеду, и весь день и вечер принадлежали Гаррету. По вечерам они заказывали что-нибудь на дом или шли ужинать в один из маленьких ресторанчиков поблизости от дома. Иногда брали напрокат какой-нибудь фильм, но чаще предпочитали не тратить драгоценные часы на развлечения.
В пятницу позвонил Кевин и возбужденно сообщил, что его приняли в команду звезд. Это означало, что теперь он будет реже бывать дома, в том числе и по выходным, но Тереза все равно была счастлива за него. Потом, неожиданно для нее, Кевин попросил передать трубку Гаррету. Гаррет выслушал его отчет о событиях за неделю и поздравил с успехом. Потом Тереза открыла бутылку вина, и они выпили за успех Кевина, и праздновали до самого утра.
В воскресенье утром – день отъезда Гаррета – они нанесли визит Диэнне и Брайану. Гаррет сразу понял, за что Тереза полюбила Диэнну. Ее подруга оказалась очень обаятельной и интересной, и Гаррет сам беспрестанно смеялся над ее шутками. Диэнна расспрашивала Гаррета о яхтах и дайвинге, а Брайан сообщил, что единственной его страстью является гольф.
Тереза радовалась, что они так легко нашли общий язык. После ленча Тереза с Диэнной извинились и ушли поболтать в ванную.
– Ну, что ты о нем думаешь? – нетерпеливо спросила Тереза.
– Отличный парень, – признала Диэнна. – В жизни он даже лучше, чем на фотографиях.
– Знаю. Ах, у меня просто сердце замирает всякий раз, когда я смотрю на него.
Диэнна взбила прическу, чтобы она смотрелась пышнее.
– Как прошла эта неделя? Вам было хорошо вместе?
– Все оказалось даже лучше, чем я думала.
Диэнна счастливо улыбнулась.
– Судя по тому, как он на тебя смотрит, он тоже от тебя без ума. Вы напоминаете мне нас с Брайаном, когда мы были помоложе. Вы хорошо смотритесь вместе.
– Ты правда так думаешь?
– Если бы я так не думала, я бы этого не сказала.
Диэнна достала из косметички губную помаду и слегка подкрасила губы.
– А как ему понравился наш Бостон? – небрежно спросила она.
Тереза тоже достала помаду.
– Он не привык к жизни в большом городе, но в целом ему понравилось. Я показала ему наши достопримечательности.
– А он не говорил, что хотел бы жить в Бостоне?
– Нет… а что? – встревожилась Тереза.
– Просто мне интересно, – без всякого выражения сказала Диэнна, – сказал ли он что-нибудь такое, из чего можно было бы сделать вывод, что он согласится сюда переехать, если ты его об этом попросишь.
Она произнесла вслух то, о чем сама Тереза старалась не думать.
– Мы пока не обсуждали этот вопрос, – сказала она, помолчав.
– Но вы собираетесь его обсудить?
Расстояние между вами – конечно, проблема, но разве только в этом дело? – послышалось Терезе в этом вопросе.
Отбрасывая тревожные мысли, Тереза покачала головой.
– Думаю, пока не время. – Она помолчала, подбирая слова. – Я знаю, когда-нибудь нам придется решать этот вопрос, но мы еще недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы принимать такие серьезные решения. Нам нужно привыкнуть друг к другу.
Диэнна подозрительно смотрела на нее.
– А влюбиться в него тебе времени хватило?
– Да, – прошептала Тереза.
– Значит, рано или поздно вам придется принять решение, хотите вы этого или нет.
Тереза молчала.
– Я знаю, – наконец сказала она.
Диэнна положила руку ей на плечо.
– И что ты выберешь, если тебе придется выбирать между ним и Бостоном?
Тереза взвесила все «за» и «против».
– Не знаю, – тихо произнесла она и с мольбой посмотрела на подругу.
– Хочешь, я дам тебе совет? – спросила Диэнна.
Тереза кивнула.
Диэнна вывела ее за руку из ванной и тихо сказала:
– Помни одно: какое бы решение ты ни приняла, никогда не оглядывайся назад и ни о чем не жалей. Если ты уверена, что Гаррет даст тебе ту любовь, о которой ты всегда мечтала, ты должна сделать все, чтобы удержать его рядом с собой. Настоящая любовь – редкий дар, это самое лучшее, что может дать тебе жизнь.
– Но разве все это не относится и к нему? Разве он не должен идти на жертвы?
– Конечно, должен.
– Тогда я не понимаю, в чем заключается твой совет.
– В том, что ты должна решить эту проблему, а не избегать ее.

Прошло два месяца. Все оставалось по-прежнему, и стало ясно, что дальше так продолжаться не может.
С трудом выкраивая свободные дни в своем расписании, они смогли увидеться всего три раза. Сначала Тереза вырвалась на уик-энд в Вилмингтон, и они безвылазно просидели в доме Гаррета, только однажды покатавшись вечером на яхте. Потом Гаррет два раза прилетал в Бостон, но большую часть времени ему пришлось провести на матчах в соккер, болея за Кевина. К огромному облегчению Терезы, он не выказал по этому поводу ни малейшего неудовольствия.
– Честно говоря, я не знал, что игра в соккер – такое захватывающее зрелище, – сказал он ей после первого матча.
– Как ты можешь быть такой спокойной? – с упреком спросил он Терезу на следующей игре после особенно волнующего момента.
– Вот посмотришь две сотни матчей и перестанешь задавать мне подобные вопросы, – смеясь, ответила она.
Когда они были вдвоем, казалось, ничто в мире не имело значения, кроме их любви. Обычно Кевин уходил в эти дни ночевать к другу, оставляя их наедине. Они часами смеялись, и разговаривали, и занимались любовью, стараясь восполнить недели, проведенные врозь. Но ни один из них не решался завести разговор о будущем. Они жили от встречи до встречи, не загадывая, что будет дальше. Но они любили друг друга. Хотя бы это они знали наверняка.
Однако из-за невозможности видеться постоянно в их отношениях появилась трещина. Пока они были вместе, все шло хорошо; как только расставались, все становилось плохо. Гаррет переносил разлуку тяжелее. Первые несколько дней ему еще скрашивали воспоминания, но потом он впадал в депрессию и жил одной лишь надеждой на новую встречу.
Конечно, ему хотелось проводить с Терезой как можно больше времени. Теперь, с наступлением осени, ему было легче выбраться в Бостон. Сезон отпусков закончился, и в магазине почти не было покупателей. Он мог безболезненно оставить магазин на попечение Яна даже в отсутствие сезонных помощников. Зато Тереза была связана по рукам и ногам, и в первую очередь из-за Кевина. Гаррет был готов приезжать к ней чаще, но у нее просто не было для него свободного времени.
Конечно, он знал, что у людей бывают и более сложные ситуации. По рассказам отца выходило, что они с матерью иногда месяцами не могли даже поговорить. Они не виделись два года, когда Джеб служил в составе военного контингента в Корее, да и потом, когда креветочный бизнес в Северной Каролине замирал, он уходил с рыболовецкими судами в Южную Америку. Случалось, эти рейсы затягивались на многие месяцы, и тогда единственным способом общения для его родителей были письма, да и те доставлялись нечасто. У них с Терезой все намного проще, понимал Гаррет, но почему-то от этой мысли ему не становилось легче.
Он знал, что главная их проблема – расстояние, но не видел способа разрешить ее в обозримом будущем. Вопрос стоял ребром: или Тереза переезжает к нему, или он – к ней. Независимо от обстоятельств и отношения друг к другу вопрос все равно сводился к этой дилемме.
В глубине души Гаррет подозревал, что Терезу мучает тот же самый вопрос, но, также как и он, она не решается заговорить об этом. Каждый из них опасался, что обсуждение проблемы приведет их к большим переменам.
Кому-то из них предстояло кардинально изменить свою жизнь. Но кому?
У него свое дело в Вилмингтоне; яхты и дайвинг – единственное, чем он может заработать на жизнь. К тому же для него это не только работа. Это образ жизни, с которым он не хотел расставаться. В Бостон можно наведываться, но это не дом. Гаррет даже представить себе не мог, как будет жить где-то, кроме Вилмингтона. А как же отец? Он с каждым годом стареет, и, хотя держится еще молодцом, здоровья у него не прибавляется, и, кроме сына, у него нет ни единой родной души.
С другой стороны, Тереза тоже прочно привязана к Бостону. Кевин не захочет бросать школу, где у него друзья, а Терезе, помимо друзей, придется оставить престижную работу в крупной газете. Она приложила столько усилий, пытаясь закрепиться на этом месте, что у него просто не хватит духу попросить ее уйти из «Бостон таймс». Что он может дать ей взамен?
Гаррет старался не думать об этом. Он думал только о своей любви к ней и надеялся, что, если им суждено быть вместе, все как-нибудь само собой устроится.
Но где-то подспудно у него зрела мысль, что проблема связана не только с разделявшим их расстоянием. Вернувшись домой после первого путешествия в Бостон, он увеличил фотографию Терезы, вставил в рамку и поместил на ночном столике напротив фотографии Кэтрин. Как только он это сделал, у него появилось чувство, что фотографии Терезы не место в его спальне. Через несколько дней он перевесил ее на стену, но это не помогло. Куда бы он ни помещал снимок Терезы, ему все время казалось, что Кэтрин со своей фотографии неотступно следит за соперницей. «Это абсурд», – говорил он себе, но дело кончилось тем, что он спрятал фотографию Терезы в ящик письменного стола и, взяв в руки фотографию Кэтрин, с тяжелым вздохом сел на кровать.
– У нас не было таких проблем, – прошептал он, погладив ее изображение. – У нас все было легко и понятно, правда?
Не дождавшись ответа, он выругал себя за глупость и достал фотографию Терезы.
Глядя на них обеих, он вдруг понял, отчего душа у него не на месте. Он любит Терезу – так сильно, что самому не верится, но… он по-прежнему любит Кэтрин…
А как можно любить двоих сразу?..

– Я не могу дождаться, когда увижу тебя снова, – сказал Гаррет.
Это случилось в середине ноября, за две недели до Дня благодарения. Тереза с Кевином собирались провести каникулы у родителей Терезы, но до этого она надеялась встретиться с Гарретом. Со времени их последней встречи прошел месяц.
– Я тоже, милый, – сказала она. – Ты обещал познакомить меня со своим отцом, не забыл?
– Он пригласил нас к себе на праздничный ужин в День благодарения. Кстати, он просил узнать, что ты любишь? Думаю, ему хочется произвести на тебя впечатление.
– Пусть не беспокоится: я ем абсолютно все.
– Это я ему уже говорил, но он все равно беспокоится.
– Почему?
– Потому что ты наша первая гостья за многие годы. Обычно мы проводим этот день вдвоем.
– Выходит, я нарушаю семейную традицию?
– Мы будем рады, если она прервется. К тому же не забывай: он сам это предложил.
– Как ты думаешь: я ему понравлюсь?
– Я в этом уверен на все сто.
Узнав, что приезжает Тереза, Джеб Блейк сделал то, чего никогда не делал раньше. Он пригласил уборщицу и попросил привести дом в порядок. Уборка заняла два дня, зато по истечении этих двух дней Джеб был уверен, что в его доме не осталось ни пылинки. Он также купил новую рубашку и галстук. Появившись из своей спальни в обновке, он заметил удивленный взгляд Гаррета.
– Ну, как я тебе? – спросил он.
– Прекрасно, только зачем галстук?
– Это не для тебя, я завяжу его на праздник. Гаррет продолжал смотреть на отца и не удержался от кривой ухмылки:
– По-моему, я первый раз вижу тебя в галстуке.
– Я носил его и раньше, просто ты не замечал.
– Тебе совсем не обязательно встречать Терезу в галстуке.
– Дело вовсе не в ней, – строптиво ответил отец, – просто в этом году мне хочется одеться понаряднее.
– Ты волнуешься перед встречей с ней?
– Нет.
– Пап, тебе совсем не обязательно наряжаться к ее приезду. Ты понравишься ей в своей обычной одежде.
– Но это не значит, что я не могу принарядиться ради твоей подруги, правда?
– Нет, конечно.
– Тогда закончим на этом. Я показался тебе не для того, чтобы услышать твой совет. Я просто хотел узнать твое мнение, идут ли мне эти рубашка и галстук.
– Очень идут.
– Вот и хорошо.
Отец ушел в спальню, на ходу развязывая галстук. Гаррет сквозь приоткрытую дверь наблюдал за тем, как он снимает свое облачение, и не сразу расслышал, что отец обращается к нему.
– Что? – откликнулся он, очнувшись.
– Надеюсь, ты тоже наденешь галстук.
– Я собирался надеть джинсы с футболкой.
– Значит, тебе придется изменить свои планы. Я не хочу, чтобы Тереза подумала, будто я воспитал человека, который не знает, как следует одеваться на торжественный ужин.

За день до приезда Терезы Гаррет пришел к отцу помочь с приготовлениями. Он занялся стрижкой лужайки, а Джеб тем временем распаковал китайский сервиз, подаренный им с женой на свадьбу, и собственноручно помыл тарелки. Потом отыскал серебряные столовые приборы и вытащил из шкафа льняную скатерть. Он как раз засовывал ее в стиральную машину, когда вошел Гаррет.
– Постриг я твою лужайку, – сказал Гаррет, доставая из буфета стакан.
– В котором часу она прилетает? – спросил Джеб из своего угла.
Гаррет налил в стакан воды и бросил через плечо:
– Самолет приземляется около десяти. Значит, у тебя мы будем к одиннадцати.
– Тогда во сколько мне подавать индейку?
– Не знаю, пап.
Джеб вошел в кухню.
– А ты у нее не спрашивал?
– Нет, конечно. Кто же спрашивает гостей о таких вещах?
– И как же я узнаю, когда ставить индейку в духовку?
Гаррет отпил воды.
– Нас устроит любое время. Когда сочтешь нужным, тогда и поставишь.
– Может, мне следует позвонить ей и официально пригласить на обед?
– Думаю, в этом нет необходимости. Это же не какой-то грандиозный прием.
– Для тебя, может, и не грандиозный. А для меня это первая встреча с будущей невесткой, и я не хочу, чтобы вы потом потешались надо мной.
Гаррет выгнул бровь.
– Когда потом?
– Когда поженитесь.
– С чего ты взял, что мы поженимся?
– Ни с чего.
– Тогда зачем ты это сказал?
– Ну когда-нибудь ты ведь должен жениться.
Гаррет смотрел на отца.
– Но почему ты думаешь, что я женюсь именно на ней?
Джеб подмигнул ему:
– Не важно, что я думаю, – важно, что ты так разволновался.

Вечером, открывая дверь своего дома, Гаррет услышал трель телефонного звонка. Ворвавшись в дом, он схватил трубку.
– Гаррет? Почему ты так запыхался?
Он улыбнулся.
– Привет, Тереза. Я только что вошел. Услышал твой звонок, открывая дверь, и побежал к телефону. Мы с отцом целый день наводили лоск в его доме – он придает твоему визиту большое значение.
На другом конце провода повисла тягостная пауза.
– Насчет завтра, Гаррет… – сказала она наконец.
У него появилось недоброе предчувствие.
– Что насчет завтра?
Она замялась.
– Видишь ли, Гаррет… не знаю, как тебе сказать… боюсь, я не смогу прилететь завтра в Вилмингтон.
– Что-то случилось?
– Нет, все в порядке. Просто мне в последний момент сообщили о конференции, на которой я обязательно должна присутствовать.
– И что же это за конференция?
– Это связано с моей работой. – Снова повисла пауза. – Я знаю, это звучит ужасно, и мне совсем не хочется ехать на эту конференцию, но я не могу отказаться.
Он закрыл глаза.
– И чему она посвящена?
– На ней будут присутствовать главные редакторы изданий и ведущие журналисты. Конференция проходит в Далласе в этот уик-энд. Диэнна считает, что мне тоже необходимо там быть.
– Ты узнала об этом только что?
– Нет… то есть да. Вернее, я знала о конференции, но не думала, что мне придется туда ехать. Обычно на подобные мероприятия не приглашают редакторов моего уровня, но Диэнна подключила свои связи и раздобыла для меня приглашение. – Она колебалась. – Гаррет, мне в самом деле ужасно жаль, но это – грандиозное мероприятие и, возможно, мой единственный шанс.
Он молчал. Потом просто сказал:
– Я понимаю.
– Надеюсь, ты не сердишься на меня.
– Нет.
– Правда?
– Правда, – тусклым голосом ответил Гаррет.
– Ты передашь отцу мои извинения?
– Да, я скажу ему.
– Можно, я тебе позвоню из Далласа?
– Звони, если хочешь.

На следующий день они съели праздничный обед одни. Джеб изо всех сил старался сделать вид, что ничего особенного не случилось.
– Если все так, как она говорит, – сказал он, – это действительно уважительная причина. Она не может отставить работу на второй план. У нее сын, и она должна его обеспечивать. И потом – это всего лишь на пару дней; не стоит переживать из-за такой чепухи.
Гаррет слушал его и кивал, но чувствовал себя ужасно несчастным. Джеб продолжил свою мысль:
– Это не должно отразиться на ваших отношениях. Я уверен, она постарается загладить свою вину. Когда вы встретитесь в следующий раз, она придумает для тебя что-нибудь особенное.
Гаррет промолчал. Джеб съел пару кусочков индейки и снова заговорил:
– Ты должен понять, Гаррет: у нее есть обязательства; и когда ей приходится выбирать между выполнением этих обязательств и тобой, она не может сделать выбор в твою пользу. Я уверен, что если бы у тебя случился какой-то аврал в магазине, ты поступил бы точно так же.
Гаррет откинулся на стуле и отодвинул тарелку с недоеденной индейкой.
– Я все это понимаю, пап. Просто мы не виделись целый месяц, и я очень ждал этой встречи.
– Но ведь ты не думаешь, что она избегает встречи с тобой?
– Не знаю. Говорит, что тоже скучает.
Джеб перегнулся через стол и снова поставил тарелку перед Гарретом.
– Доедай, – сказал он. – Я целый день возился с этой индейкой, нечего выкрутасничать.
Гаррет посмотрел на свою тарелку. У него напрочь пропал аппетит, но он послушно взял вилку и принялся за еду.
– Можешь быть уверен: такое случится еще не раз, – предупредил его отец, положив себе новую порцию индейки. – Ты должен быть готов к подобному развитию событий.
– Что ты имеешь в виду?
– По-моему, ясно, что люди не могут видеться так часто, как им того хочется, если они живут за тысячу миль друг от друга.
– Ты думаешь, я этого не знаю?
– Разумеется, знаешь. Просто у тебя не хватает смелости заняться решением этой проблемы.
Гаррет задумчиво смотрел на отца и ждал продолжения.
– В нашей молодости все было проще, – сказал Джеб, встретившись взглядом с сыном. – Если мужчина любил женщину, он делал ей предложение, и они жили вместе. И все. Но вы двое… я вас не понимаю.
– Я уже говорил тебе… у нас все сложнее…
– Если ты ее любишь, то должен найти способ быть рядом с ней. И нет никаких сложностей. А если не можешь, то нечего вести себя так, словно мир перевернулся, оттого что она всего лишь не приехала на уик-энд.
– Подобные отношение противоестественны, – промолвил Джеб после паузы. – Долго так не может продолжаться, и ничем хорошим это не кончится. Это-то хоть ты понимаешь?
– Понимаю, – ответил Гаррет, желая сейчас только одного: чтобы отец оставил его в покое.
Отец выгнул бровь, выжидательно глядя на сына. Гаррет молчал.
– «Понимаю»… и это все?
Гаррет пожал плечами.
– А что еще я должен сказать?
– Ну, например: «Мы обсудим это при следующей встрече». Вот что ты мог бы сказать.
– Хорошо, мы попробуем это обсудить.
Джеб отложил вилку и уставился на сына.
– Я не говорил: «Попробуем», Гаррет, я сказал: «Мы обсудим это».
– Почему ты так настаиваешь?
– Потому что если ты не женишься на ней, мы так и будем всю оставшуюся жизнь куковать с тобой вдвоем.

На следующее утро Гаррет вывел яхту в океан и пробыл на воде до самого захода солнца. Хотя Тереза наговорила ему на автоответчик телефон своего номера в отеле, он, вернувшись накануне вечером от отца, не позвонил ей, оправдывая себя тем, что уже поздно и она легла спать. Он знал, что это отговорка, но почему-то ему не хотелось с ней говорить.
Да и не только с ней. Он был так зол на Терезу, что даже сбежал из магазина, опасаясь наговорить кому-нибудь резкостей. Все утро он задавался вопросом, понимает ли Тереза, как сильно обидела его своим поступком. Вероятнее всего – нет, убеждал он себя, иначе она бы так не поступила.
Во всяком случае, если он ей небезразличен.
Но по мере того как солнце поднималось по небосклону, гнев его начал испаряться. Рассмотрев ситуацию со всех сторон, он пришел к выводу, что отец, как всегда, оказался прав. Ее отказ приехать никак не связан с отношением к нему; у нее действительно есть обязательства, пренебречь которыми она не имеет права. И если они и дальше будут жить врозь, подобные ситуации будут повторяться снова и снова.
Потом он стал думать, что в жизни каждой пары случаются такие моменты. Хотя как знать? Сам он имел единичный опыт в этом отношении и потому не мог сравнивать. Они с Кэтрин были женаты и жили под одной крышей. К тому же они были намного моложе и не были связаны никакими обязательствами. Они только-только окончили колледж и даже не успели обзавестись домом, не говоря уж о детях. Нет – у них с Кэтрин все было по-другому, нечего даже сравнивать.
И все же одна мысль не давала ему покоя. Да, у них все было по-другому, но они с Кэтрин были одной командой. И в этом состояло главное отличие. Ни разу в жизни у него не возникло сомнений относительно их общего будущего, ни разу в жизни перед ним не вставал вопрос о самопожертвовании. Даже когда у них случались ссоры – из-за того, где жить, стоит ли открывать магазин или куда пойти в субботу вечером, – у них ни разу не возникло сомнений в прочности их отношений. Они с Кэтрин были абсолютно уверены в том, что всегда будут вместе, независимо от обстоятельств и возникающих разногласий.
Когда дело касалось Терезы, у него не было и капли этой уверенности.
К тому времени, когда солнце стало клониться к закату, он начал понимать, что такие мысли несправедливы по отношению к Терезе. Они с Терезой слишком мало знают друг друга; со временем, при благоприятных обстоятельствах, они тоже могут стать командой.
Разве нет?
Покачав головой, он признался себе, что не ощущает такой уверенности.
Он ни в чем не был уверен.
Правда, он никогда не подвергал такому строгому анализу свои чувства к Кэтрин, и это тоже было несправедливо по отношению к Терезе. В любом случае никакой анализ ему сейчас не поможет, потому что, думай не думай, это не изменит того факта, что они живут за тысячу миль друг от друга.
Чтобы изменить это, нужно не думать, а действовать.

Вернувшись домой, он сразу позвонил Терезе.
– Привет, – послышался сонный голос в трубке.
– Привет, это я, – нежно сказал Гаррет.
– Гаррет?
– Прости, что разбудил, но я обнаружил на автоответчике два твоих сообщения.
– Я рада, что ты позвонил. Я уже начала сомневаться, что ты позвонишь.
– Видишь, все-таки позвонил.
– Ты все еще злишься?
– Нет, – тихо сказал он. – Мне грустно, но я не сержусь.
– Тебе грустно от того, что я не приехала?
– Нет. Потому что это будет происходить снова и снова.

Ночью ему опять приснился сон.
Во сне они с Терезой были в Бостоне. Они шли по широкой улице, запруженной народом. Здесь были мужчины и женщины, старые и молодые, в строгих костюмах и мешковатых тряпках, которые так любит современная молодежь. Они с Терезой рассматривали витрины, как и в прошлый его приезд. День был ясный и теплый, в небе ни облачка.
Тереза остановилась возле небольшой сувенирной лавки и предложила Гаррету войти. Он покачал головой и сказал: «Ты иди, а я подожду тебя здесь». Тереза вошла, а Гаррет стоял на улице, наслаждаясь прохладой в тени здания, как вдруг выхватил взглядом знакомый образ в толпе.
По улице шла женщина, ее светлые волосы ниспадали до плеч.
Он зажмурился и снова посмотрел на нее. Что-то в ее удаляющейся фигуре показалось ему страшно знакомым. Наконец женщина остановилась и оглянулась, будто вспомнив о чем-то. У Гаррета перехватило дыхание.
Кэтрин.
Не может быть.
Он потряс головой. С такого расстояния он не мог сказать точно, она это или нет.
Она пошла назад, и Гаррет окликнул ее.
– Кэтрин, это ты?
Она, казалось, не услышала его – на улице было слишком шумно. Гаррет оглянулся и увидел сквозь стекло, что Тереза рассматривает товар на полках. Когда он снова обратил взгляд на женщину, та уже завернула за угол.
Он быстро пошел за ней, потом побежал. Но на улице вдруг образовалась давка, как на выходе из метро, и он с трудом продирался сквозь толпу.
Наконец он завернул за угол и оказался на темной – зловеще темной – улице. Он опять пошел обычным шагом. Несмотря на ясную погоду, из-под ног у него летели брызги. Он остановился перевести дух; сердце в груди громко бухало. Вдруг перед ним возникла плотная стена тумана, и видимость сократилась до нескольких футов.
– Кэтрин, ты здесь? – закричал он. – Где ты?
Он слышал отдаленный смех, но не мог понять, с какой стороны он доносится.
Он снова медленно пошел. И снова послышался смех – счастливый, детский. Он замер как вкопанный.
– Где ты?
Молчание.
Он огляделся по сторонам.
Никого.
Туман сгустился еще сильнее, начал накрапывать мелкий дождь. Гаррет двигался наугад.
Чья-то фигура промелькнула вдруг впереди, и Гаррет метнулся туда.
Она шла всего в нескольких футах от него.
Дождь усилился, и все вокруг вдруг пришло в движение. Он побежал… медленно… медленно… он видел ее впереди… туман стал плотнее… дождь лил как из ведра… ее разлетающиеся волосы…
А потом она исчезла. Он опять остановился. Дождь и туман застилали ему глаза.
– Где ты? – снова закричал он.
Тишина.
– Где ты? – закричал он еще сильнее.
– Я здесь, – послышался голос сквозь пелену дождя.
Он вытер мокрое лицо.
– Кэтрин?.. Это правда ты?
– Это я, Гаррет.
Но это был не ее голос. Из тумана вышла Тереза.
– А вот и я.
Гаррет проснулся и сел в постели. Пот градом катился с его лица. Он вытер лицо простыней и долго сидел, глядя перед собой в темноту.
* * *
Вечером Гаррет встретился с отцом.
– Пап, я решил жениться.
Они сидели на краю пирса и ловили рыбу. По обе стороны от них сидели другие рыбаки, все сосредоточенно созерцали поплавки. Джеб удивленно вскинул голову.
– Еще два дня назад ты не хотел ее видеть.
– Я много передумал за эти два дня.
– Наверное, – тихо сказал Джеб.
Он вытащил леску, проверил наживку и снова забросил. Он не рассчитывал выловить что-нибудь стоящее, но рыбалка была, по его глубокому убеждению, одним из величайших удовольствий в жизни мужчины.
– Ты любишь ее? – спросил Джеб.
Гаррет удивленно взглянул на него.
– Конечно. Я уже не раз говорил тебе об этом.
Джеб Блейк покачал головой.
– Нет… не говорил, – сказал он. – Мы много говорили о ней, ты говорил, что чувствуешь себя рядом с ней счастливым и что не хочешь потерять ее, но ты ни разу не говорил, что любишь ее.
– Это одно и то же.
– Вот как?

Когда он пришел домой, вопрос отца все еще звучал у него в голове.
Вот как?
– Конечно, – ответил он. – Но даже если не так, я люблю ее.
Джеб посмотрел на него долгим взглядом, потом отвернулся.
– Значит, ты хочешь жениться?
– Да.
– Почему?
– Потому что люблю ее, вот почему. Разве этого недостаточно?
– Может, и достаточно.
Гаррет раздраженно перебросил удилище.
– Разве не ты говорил мне, что нам следует пожениться?
– Я.
– Так что же ты мучаешь меня?
– Я хочу убедиться, что у тебя есть достаточно веские причины для женитьбы. Два дня назад ты не хотел ее видеть, а сейчас уже готов жениться. Не слишком ли крутой поворот? Я хочу понять: ты делаешь это, потому что любишь Терезу, или это связано каким-то образом с Кэтрин?
Упоминание ее имени словно огнем обожгло Гаррета.
– Кэтрин не имеет к этому никакого отношения, – быстро сказал он. Потом покачал головой и глубоко вздохнул. – Знаешь, пап, иногда я тебя просто не понимаю. Ты сам подталкивал меня к этому решению, говорил, что я должен забыть прошлое и найти другую женщину. И вот теперь, когда я нашел ее, ты пытаешься меня отговорить.
Джеб положил свободную руку на плечо сыну.
– Я ни от чего не отговариваю тебя, Гаррет. Я рад, что ты нашел Терезу и что ты любишь ее, и я действительно очень надеюсь, что вы поженитесь. Но пойми: человек должен жениться только в том случае, когда готов полностью раствориться в другом человеке. И если ты будешь все время думать о Кэтрин, Тереза это почувствует. Это будет нечестно по отношению к ней.
Гаррет взял паузу, обдумывая ответ.
– Папа, я хочу жениться, потому что люблю Терезу. Я хочу прожить с нею жизнь.
Отец стоял молча и смотрел на воду.
– То есть, говоря другими словами, ты хочешь сказать, что полностью забыл Кэтрин?
Гаррет отвернулся. Он чувствовал на себе вопросительный взгляд отца, но не находил слов для ответа.

– Устала? – спросил Гаррет.
Он лежал в кровати и разговаривал с Терезой по телефону. В комнате горел ночник.
– Да, я только вошла в квартиру. Поездка оказалась утомительной, но зато я познакомилась с людьми, которые в будущем могут оказать мне протекцию.
– Значит, ты правильно сделала, поехав туда.
– Не знаю. Я все время жалела, что не поехала к тебе.
Он улыбнулся.
– Когда ты уезжаешь к родителям?
– В среду утром, вернусь в воскресенье.
– Наверное, они соскучились по тебе.
– Конечно. С Кевином они уже год не виделись и будут ужасно рады провести с ним хотя бы несколько дней.
– Это хорошо.
После недолгой паузы Тереза спросила:
– Гаррет?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты знал: я очень сожалею о нашей несостоявшейся встрече, – тихо сказала она.
– Я знаю.
– Мы можем это как-то исправить?
– Каким образом?
– Ну… может быть, ты приедешь ко мне на уик-энд после Дня благодарения?
– Ладно.
– Я постараюсь придумать на эти дни что-нибудь особенное.
* * *
Это был незабываемый уик-энд.
До того как он наступил, Тереза постоянно звонила ему. Раньше всегда звонил Гаррет, а она с нетерпением ждала его звонков. Теперь все изменилось. Дважды, когда он собирался ей позвонить, телефон звонил в тот момент, когда он снимал трубку, и оказывалось, что это Тереза. Когда он прилетел в Бостон, Тереза встретила его в аэропорту. Она попросила его одеться получше, и он приехал в красивом блейзере, которого она раньше на нем не видела.
– Bay, – только и сказала она.
Он одернул блейзер.
– Как я выгляжу?
– Изумительно.
Прямо из аэропорта они отправились ужинать. Тереза заказала столик в одном из самых дорогих ресторанов. После изысканного ужина она повела его на «Отверженных». Все билеты на модную пьесу были распроданы, но Тереза позвонила знакомому администратору театра, и он оставил для них самые лучшие места.
До дома они добрались поздним вечером, а на следующий день Тереза повела Гаррета на экскурсию к себе на работу. Она провела его по всему издательству, кое-кому даже представила, а оставшуюся часть дня они бродили по залам музея изобразительных искусств. Вечером они встретились в ресторане «Энтони» с Диэнной и Брайаном. Ресторан располагался на последнем этаже Дворца правосудия, откуда открывался великолепный вид на город. Ничего подобного Гаррет еще не видел.
Их столик находился рядом с окном. Диэнна и Брайан встали со своих мест, приветствуя Терезу и Гаррета.
– Надеюсь, вы еще не забыли Гаррета? – сказала Тереза, понимая, что ее слова прозвучали глупо.
– Ну конечно, мы его помним. Рады снова встретиться с вами, Гаррет, – сказала Диэнна, наклоняясь и целуя Гаррета в щеку. – Простите, что утащила с собой Терезу две недели назад. Надеюсь, вы не очень на нее рассердились.
– Все в порядке, – натянуто ответил Гаррет.
– Вот и славно. Тем более что эта поездка принесла свои плоды.
Гаррет с любопытством посмотрел на нее. Тереза наклонилась к подруге и спросила:
– Что ты имеешь в виду, Диэнна?
Глаза Диэнны сияли.
– Вчера, после того как ты ушла с работы, я получила хорошие новости.
– Какие? – спросила Тереза.
– Я говорила с Дэном Мэнделом, – небрежно начала Диэнна, – это руководитель «Медиа Информэйшн инк.», и он сказал, что ты произвела на него неизгладимое впечатление. Ему понравилось, как ты держишься и ведешь беседу – короче, он считает тебя настоящим профессионалом. И самое важное…
Диэнна выдержала театральную паузу, изо всех сил сдерживая улыбку.
– Да?
– Он собирается печатать твою колонку во всех своих изданиях начиная с января.
Тереза чуть не закричала от радости и испуганно прикрыла рот рукой. Люди за соседними столиками повернулись в их сторону. Тереза схватила Диэнну в объятия. Гаррет немного отступил.
– Ты шутишь! – воскликнула Тереза, не решаясь поверить своему счастью.
Диэнна покачала головой, широко улыбаясь.
– Нет, я в точности передаю тебе его слова. Он хочет встретиться с тобой во вторник. Я уже заказала конференц-зал на десять часов утра.
– Ты уверена? Он хочет забрать мою колонку?
– Я отправила ему по факсу твой послужной список и некоторые статьи, после чего он перезвонил мне. Он хочет взять тебя на работу – не сомневайся. Для него это решенный вопрос.
– Просто не верится.
– Не сомневайся. И кстати, на конференции на тебя обратили внимание и другие VIP-персоны…
– О… Диэнна…
От избытка чувств Тереза крепко стиснула Диэнну. Брайан ткнул Гаррета локтем в бок.
– Отличная новость, верно?
Гаррет ответил не сразу.
– Э-э… да.

Продиктовав официанту заказ, Диэнна попросила бутылку шампанского и предложила выпить за блестящее будущее Терезы. Весь вечер подруги оживленно обсуждали новость. Гаррет притих, чувствуя себя лишним. Угадав его настроение, Брайан наклонился к нему:
– Они как школьницы, верно? Диэнна не могла дождаться вечера, чтобы сообщить ей радостную новость.
– К сожалению, я ничего в этом не понимаю.
Брайан отпил глоток шампанского и покачал головой.
– Не волнуйся на этот счет – даже если бы ты что-то понимал, тебе все равно не удалось бы вставить ни слова. Только погляди на них. Если бы я их не знал, то решил бы, что в прошлой жизни они были близнецами.
Гаррет посмотрел на Терезу и Диэнну.
– Возможно, вы правы.
– Не торопитесь, – добавил Брайан, – когда вы будете жить вместе, вы постепенно разберетесь во всей этой «кухне» и будете знать издательское дело не хуже Терезы.
Когда вы будете жить вместе.
Гаррет молчал, и Брайан сменил тему:
– Вы надолго в этот раз?
– Улетаю завтра вечером.
Брайан кивнул.
– Наверное, тяжело жить от встречи до встречи?
– Да, это непросто.
– Могу себе представить. Тереза часто грустит из-за этого.
Гаррет поймал на себе счастливый взгляд Терезы.
– О чем это вы там разговариваете? – жизнерадостно спросила она.
– Да так – о том о сем, – уклончиво ответил Брайан. – В основном обсуждаем твой успех.
Гаррет коротко кивнул, и Тереза посмотрела на него внимательнее. Чувствовалось, что ему не по себе, хотя она не видела для этого решительно никаких причин.

– Ты был сегодня какой-то притихший, – сказала Тереза.
Они сидели у нее дома на диване. Негромко играло радио.
– Просто я не знал, о чем говорить.
Она взяла его за руку и тихо произнесла:
– Я рада, что мы были вместе, когда Диэнна сообщила эту новость.
– Я счастлив за тебя, Тереза. Для тебя это так много значит.
Она нерешительно улыбнулась. Потом сменила тему:
– Как вы пообщались с Брайаном?
– С ним легко разговаривать. Но я не очень уверенно чувствую себя в компании, особенно когда это люди не моего круга.
Он замолчал, не зная, стоит ли продолжать, и решил, что не стоит.
– Ну, говори же.
Он покачал головой.
– Да нет, ничего.
– Нет, ты хотел что-то добавить.
Помолчав, он заговорил, тщательно подбирая слова:
– Я хотел сказать, что все эти дни прошли как-то странно. Спектакль, дорогие рестораны, встречи с твоими друзьями… – Он пожал плечами. – Для меня это как-то неожиданно.
– Тебе не понравилось?
Он запустил руки в волосы.
– Не в этом дело. Просто… – Он опять пожал плечами. – Это не для меня. Я не привык к такой жизни.
– Но именно этого я и добивалась. Мне хотелось показать тебе совсем другую жизнь.
– Зачем?
– Наверное, затем же, зачем ты хотел научить меня нырять с аквалангом, – чтобы расширить твое представление о мире.
– Я приехал сюда не за этим. Мне хотелось побыть наедине с тобой. Я так долго тебя не видел, а мы все эти дни только и делаем, что носимся из одного места в другое. Мы даже не успели поговорить, а завтра я уже улетаю.
– Неправда. Вчера в ресторане мы были вдвоем, и сегодня в музее тоже. У нас была уйма времени для разговоров.
– Я имел в виду другое.
– Я не понимаю, чего ты хочешь: целыми днями сидеть в квартире?
Он не ответил. Потом встал с дивана, прошел в дальний угол комнаты и выключил радио.
– Я собирался сказать тебе одну важную вещь, – сказал он, не оборачиваясь.
– Какую?
Он опустил голову. Сейчас или никогда, решил он про себя. Наконец, собравшись с духом, сделал глубокий вдох и обернулся.
– Мне было очень тяжело не видеть тебя целый месяц, и мне не хочется продолжать в том же духе.
Тереза напряженно замерла.
Заметив выражение ее лица, он подошел к ней и со странным стеснением в груди произнес:
– Это совсем не то, что ты подумала. Ты неправильно меня поняла. Я не хотел сказать, что больше не хочу тебя видеть, наоборот: я хочу видеть тебя постоянно, каждый день. – Гаррет опустился перед ней на колени. Тереза удивленно смотрела на него. Он взял ее за руку. – Я хочу, чтобы ты переехала в Вилмингтон.
Она знала, что когда-нибудь эта минута наступит, и все равно оказалась не готова к его предложению. Гаррет продолжал:
– Я знаю: это серьезный шаг, но если ты переедешь, нам больше не придется жить врозь. – Он погладил ее щеку. – Я хочу гулять с тобой по берегу океана, кататься на яхте. Хочу, чтобы ты ждала меня дома, когда я возвращаюсь из магазина. Хочу, чтобы мы знали друг друга так, словно знакомы всю жизнь…
Он говорил быстро, и Тереза с трудом успевала улавливать смысл.
– Я так скучаю по тебе. Я знаю: у тебя здесь работа, но я уверен, что ты сможешь устроиться в нашей местной газете…
У Терезы голова пошла кругом. Ей казалось, что он пытается сделать из нее вторую Кэтрин.
– Подожди, – наконец сказала она, обрывая его. – Я не могу вдруг бросить все и уехать. Кевин ходит здесь в школу…
– Вам не обязательно уезжать прямо сейчас, – убеждал он. – Можно подождать до конца года, пока не закончатся занятия – несколько месяцев погоды не сделают.
– Но ему здесь нравится – здесь его дом. У него здесь друзья, соккер…
– Все это есть в Вилмингтоне.
– Ты не понимаешь. Тебе легко говорить, а ему придется расстаться с друзьями.
– Разве мы с ним плохо поладили?
Она вырвала у него свою руку, чувствуя, как в груди зреет протест.
– При чем здесь это? Я знаю, что вы поладили, но ты не спрашивал его, хочет ли он изменить свою жизнь. Я не спрашивала его об этом. И кроме того, – сказала она после паузы, – дело не только в нем. А как же я, Гаррет? Ты же знаешь, что случилось сегодня вечером. Я получила прекрасное предложение, и ты советуешь мне все бросить?
– Я просто не хочу, чтобы мы расстались.
– Тогда почему бы тебе не переехать в Бостон?
– И чем я буду здесь заниматься?
– Тем же, что и в Вилмингтоне. Обучать дайвингу, ходить под парусом, да чем хочешь! Тебе это сделать гораздо проще, чем мне.
– Я не могу. Я уже сказал тебе… – Он сделал широкий жест, обведя рукой комнату и окно. – Это все не для меня. Я здесь пропаду.
Тереза встала и начала ходить по комнате. Нервно провела рукой по волосам.
– Это нечестно.
– Что нечестно?
Она повернулась к нему.
– Все. Просить меня переехать к тебе, полностью изменить свою жизнь. Ты как будто ставишь мне ультиматум: мы можем быть вместе, но все должно быть по-моему. А до моих чувств тебе нет дела? Они не имеют значения?
– Конечно, имеют. Для меня важно все, что связано с тобой. С нами.
– Да? Что-то не похоже. Такое впечатление, что ты думаешь только о себе. Ты хочешь, чтобы я пожертвовала всем, а сам не желаешь ни от чего отказываться.
Она смотрела ему прямо в глаза. Гаррет встал с дивана и подошел к ней. Когда он приблизился, она отступила назад, выставив вперед руки.
– Послушай, Гаррет, я не хочу, чтобы ты сейчас ко мне прикасался. Хорошо?
Он уронил руки. Наступило долгое молчание. Тереза скрестила руки на груди и смотрела в сторону.
– Значит, твой ответ: нет, – сказал он. Слова его прозвучали зло.
– Я просто хотела сказать, что нам нужно это обсудить, – осторожно ответила Тереза.
– То есть ты хочешь убедить меня, что я не прав?
Его реплика не заслуживала ответа. Покачав головой, она подошла к столу, достала из ящика кошелек и направилась к выходу.
– Ты куда?
– Пойду куплю вина. Мне надо выпить.
– Но уже поздно.
– В конце квартала есть круглосуточный магазин. Я вернусь через пару минут.
– Почему мы не можем поговорить обо всем прямо сейчас?
– Потому что мне нужно несколько минут побыть одной. Я должна подумать.
– Ты убегаешь от разговора? – обвиняющим тоном спросил он.
Она открыла дверь.
– Нет, Гаррет, я не убегаю. Я вернусь через несколько минут. И мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Несправедливо обвинять меня в том, что я так реагирую. Ты только что предложил мне полностью перевернуть всю свою жизнь, и мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.
Тереза вышла из квартиры. Гаррет смотрел на дверь, словно ожидая, что она сейчас вернется. Потом тихо выругался. Все оказалось совсем не так, как он думал. Как только он предложил ей переехать к нему в Вилмингтон, она тут же убежала из дома. Ей, видите ли, надо побыть одной.
Не зная, чем себя занять, он начал ходить по квартире. Заглянул на кухню, потом в комнату Кевина, вошел в спальню Терезы, сел на кровать и уронил голову на руки.
Имеет ли он право просить ее переехать к нему, зная, что здесь у нее хорошая работа, друзья, знакомые? Но с другой стороны, все это она могла бы иметь в Вилмингтоне, и это в любом случае лучше, чем жить врозь. Он понимал, что не сможет жить в этой квартире. И даже если они переедут в отдельный дом, разве здесь найдешь дом с таким замечательным видом, как у него? Это будет обычный дом на окраине города, окруженный точно такими же домами.
Все так сложно. Он вовсе не собирался ставить ей ультиматум, но сейчас, вспоминая свои слова, понимал, что со стороны это выглядело именно так.
Вздыхая, он думал, как быть дальше. У него появилось ощущение, что сейчас любые аргументы вызовут у Терезы негативный отклик. А ему не хотелось с ней ссориться. Им нужно договариваться, а не спорить друг с другом.
Но что делать, если она не захочет его слушать? Он подумал немного и решил изложить ей свои мысли на бумаге. Возможно, так у него лучше получится, и Тереза сумеет понять его точку зрения.
Он бросил взгляд на прикроватный столик, где стоял телефон. Наверное, ей иногда приходится что-нибудь записывать, когда она общается по телефону, подумал он. Однако на столике не было ни ручки, ни бумаги. Тогда Гаррет выдвинул ящик, достал шариковую ручку и стал рыться в поисках чистого листа бумаги: так, журналы, пара книжек, пустые коробочки из-под украшений и вдруг – что-то знакомое резануло ему глаз.
Кораблик.
Листок был засунут между старым номером женского журнала и тоненьким ежедневником. Гаррет несколько раз писал Терезе и решил, что это одно из его последних писем. Развернув листок, он похолодел.
Откуда?!
До него вдруг дошло, что эту почтовую бумагу ему подарила Кэтрин, и он берег ее только для нее. Терезе он писал на другой бумаге.
Гаррет вытряхнул все содержимое ящика и обнаружил не один, а целых пять – пять! – листков с парусником в верхнем углу. Ничего не понимая, он вгляделся в строчки и увидел свой собственный почерк:

Моя дорогая Кэтрин…

О Боже! Он взял следующий листок, это оказалась ксерокопия другого письма.

Моя дорогая Кэтрин…

Следующее.
Дорогая Кэтрин…

– Что это, – пробормотал он, не веря своим глазам. – Этого не может быть… – Он опять пробежал взглядом страницы.
Это было правдой. Один оригинал и две ксерокопии его писем – его настоящих писем к Кэтрин. Писем, которые он писал ей ночами, которые он бросал в океан, не рассчитывая увидеть снова.
Поддавшись порыву, Гаррет начал перечитывать их и с каждым словом, с каждой фразой чувствовал, как глубоко спрятанные чувства поднимаются на поверхность, лишая его рассудка. Его мечты, воспоминания, его утрата и боль.
У него пересохло во рту. Потрясенный, Гаррет смотрел на письма и едва услышал, как хлопнула входная дверь.
– Я вернулась, Гаррет, – окликнула его Тереза. Он слышал, как она ходит по квартире, заглядывая в комнаты. – Где ты?
Он не ответил. Только одна мысль стучала у него в голове: откуда? Откуда у нее эти письма? Это его письма… его личные письма.
Его письма к жене.
Письма, которые не предназначались для чужих глаз.
Тереза вошла в комнату и взглянула на него. Гаррет стоял белый как полотно, сжимая в руках письма.
– Что с тобой? – спросила она, еще не догадываясь, что он держит в руках.
Казалось, он не расслышал вопроса. Он медленно перевел на нее взгляд.
Вздрогнув, Тереза хотела что-то сказать и не смогла, Детали картинки сошлись в единое целое, и она разом все поняла. Этот выдвинутый ящик, письма в его руках и этот взгляд…
– Гаррет, я все объясню, – тихо сказала она.
И снова он ее не услышал.
– Мои письма… – прошептал он. Растерянный и взбешенный, он посмотрел наконец на Терезу.
– Я…
– Где ты взяла мои письма? – грозно спросил он, и она вздрогнула, как от удара хлыстом.
– Одно я нашла на пляже, а…
– Нашла?
Она кивнула.
– Когда отдыхала в Кейп-Коде. Я бежала вдоль берега и наткнулась на бутылку…
Он взглянул на первое письмо. Он написал его недавно, меньше года назад. Но остальные…
– А эти… – спросил он, показывая ей ксерокопии. – Эти у тебя откуда?
Тереза старалась говорить как можно мягче.
– Мне их прислали.
– Кто?
Она шагнула к нему, протянув руку.
– Люди, которые нашли их. Они прочитали мою заметку…
– Ты опубликовала мое письмо? – задохнулся Гаррет.
– Я не знала… – помолчав, ответила Тереза.
– Чего ты не знала? – громко спросил он. – Что так не поступают? Что я не хотел никому показывать свои письма?
– Ты отправлял их в бутылке и мог предположить, что когда-нибудь они попадут в чужие руки, – быстро сказала она. – К тому же я оставила только инициалы.
– Но ты опубликовала его в газете…
Он смотрел на нее, не веря, что она могла совершить подобное.
– Гаррет… Я…
– Не надо, – зло сказал он.
Он опять посмотрел на письма, потом на Терезу – так, будто видел ее впервые.
– Ты обманывала меня.
Его слова прозвучали как откровение.
– Нет…
Он не стал ее слушать.
– Ты обманывала меня, – повторил он, словно про себя. – Ты приехала в Вилмингтон не случайно. Ты хотела найти меня. Зачем? Чтобы написать еще одну заметку? Так вот в чем дело…
– Нет, все не так, Гаррет…
– А как?!
– Когда я прочитала твои письма, я… я захотела познакомиться с тобой.
Он не понимал, что она говорит.
– Ты обманывала меня, – сказал он в третий раз. – И ты меня использовала.
– Нет…
– Да! – выкрикнул он.
Он потряс у нее перед лицом письмами.
– Они мои, понимаешь, мои! Это мои чувства, мои мысли, моя боль от потери любимой жены. Здесь все мое – не твое, понимаешь?
– Я не хотела сделать тебе больно.
Он смотрел на нее тяжелым взглядом.
– Это стыдно, Тереза, – сказал он наконец. – Ты использовала мои чувства к Кэтрин. Ты подумала, что раз я так сильно любил Кэтрин, то смогу так же сильно полюбить и тебя, верно? Я угадал?
Тереза побледнела. У нее вдруг пропал голос.
– Наша встреча была запланирована, правильно? – Он запустил руку в волосы. – Все было подстроено, – упавшим голосом сказал он.
Терезе показалось, что он сейчас потеряет сознание, и она шагнула к нему.
– Гаррет, да, я в самом деле хотела встретиться с тобой. Твои письма были такими красивыми, что мне захотелось увидеть человека, который их написал. Но я понятия не имела, куда это меня заведет, и не строила никаких планов. – Она взяла его за руку. – Я люблю тебя, Гаррет. Ты должен верить мне.
Он вырвал руку и отпрянул.
– Что ты за человек?!
Уязвленная его вопросом, она обиженно начала:
– Ты же не думаешь…
– Тобой завладела безумная фантазия… Это было уже слишком.
– Прекрати, Гаррет! – рассерженно крикнула она. – Ты не слушаешь, что я тебе говорю! – По щекам ее покатились слезы.
– А зачем мне выслушивать очередную ложь? Я достаточно наслушался ее за время нашего знакомства.
– Я никогда не обманывала тебя! Я просто не говорила про письма!
– Потому что чувствовала за собой вину!
– Нет – просто я знала, что ты не сумеешь меня понять, – возразила она.
– Я прекрасно все понимаю. Теперь я понимаю, что ты за человек!
Тереза прищурилась.
– Не надо так.
– А как надо? Сходить с ума? Обижаться? Я узнаю, что наши отношения были для тебя игрой, и ты предлагаешь мне принять это как должное?
– Заткнись! – заорала она, не в силах больше сдерживать гнев.
Он заледенел от ее крика и с минуту молча смотрел на нее. Потом снова протянул ей письма.
– Ты думаешь, что поняла, какие у нас были отношения с Кэтрин, но ты ошибаешься. Ты никогда этого не поймешь, сколько бы писем ты ни прочитала. Потому что наша любовь была настоящей. Настоящей, понимаешь, и Кэтрин была настоящей…
Он замолчал, собираясь с мыслями, рассматривая ее будто незнакомку. А потом произнес слова, которые ранили ее больнее всего:
– Ты никогда не была для меня тем, чем была Кэтрин.
Не дожидаясь ответа, он прошел мимо нее и стал собирать вещи. Быстро побросав их в чемодан, рывком застегнул молнию.
Она хотела его остановить, но не смогла. Ноги подкашивались, слезы застилали глаза.
Он подхватил чемодан и взял письма.
– Они – мои, и я забираю их с собой.
До нее наконец дошло, что он уезжает, и она спросила:
– Зачем ты это делаешь?
Он холодно посмотрел на нее.
– Я вас не знаю.
Не добавив больше ни слова, он вышел из квартиры. Хлопнула входная дверь.

Глава 12

Гаррет плохо ориентировался в Бостоне, поэтому остановил такси и попросил отвезти его в аэропорт. Ему не удалось обменять билет на более ранний рейс, и ночевать пришлось в зале ожидания. Заснуть он не смог.
Заложив руки за спину, он расхаживал по залу, заглядывая в витрины закрытых павильонов. Большинство пассажиров спали, обложившись сумками и чемоданами.
С первым утренним рейсом он вылетел в Вилмингтон, и в одиннадцать часов был дома. Раздевшись, лег в постель, однако события минувшего вечера без конца прокручивались у него в голове, не давая уснуть. В конце концов он встал, принял душ, оделся и снова сел на кровать. Он долго разглядывал фотографию Кэтрин, потом взял ее и перешел в гостиную. На кофейном столике лежали письма – он бросил их туда, когда вошел в дом. В квартире Терезы он был слишком потрясен, чтобы проникнуться содержанием этих писем, но сейчас, медленно перечитывая их, он почти физически ощущал присутствие Кэтрин в комнате.

Кэтрин шла по пристани, в руках у нее была сумка с продуктами.
– Привет, а я уж решил, что ты забыла о нашей встрече, – сказал Гаррет.
Улыбаясь, Кэтрин оперлась на его руку и поднялась на борт.
– Я не забыла, просто немного отклонилась от маршрута.
– Куда же ты ходила?
– Я ходила к врачу.
Он взял у нее из рук сумку и поставил на палубу.
– А что с тобой? Я знаю – последнее время ты чувствовала себя неважно…
– Все в порядке, – мягко остановила его Кэтрин. – Но, боюсь, не смогу сегодня составить тебе компанию.
– Ты заболела?
Кэтрин опять улыбнулась, потом наклонилась и вытащила из сумки маленький сверток. Гаррет смотрел, как она разворачивает его.
– Закрой глаза, – попросила она, – и я тебе все объясню.
Гаррет неуверенно закрыл глаза и услышал:
– Теперь можешь открывать.
Кэтрин держала в руках детские ползунки.
– Что это? – спросил он, ничего не понимая.
– Я беременна, – сообщила Кэтрин с сияющим лицом.
– Беременна?
– Да, уже восемь недель.
– Восемь недель?
Она кивнула.
– Наверное, это случилось, когда мы в последний раз выходили на яхте в океан.
Потрясенный, Гаррет бережно взял ползунки, потом наклонился к Кэтрин и сжал ее в объятиях.
– Просто не верится…
– Это правда.
Он расплылся в широкой улыбке.
– Ты беременна.
Кэтрин закрыла глаза и прошептала ему в ухо:
– А ты скоро станешь отцом.

Мысли Гаррета прервал скрип двери. В комнату заглянул отец.
– Я ждал тебя только к вечеру, а тут смотрю – твой, грузовик во дворе. Вот и решил узнать, все ли у тебя в порядке.
Гаррет молчал. Отец вошел в комнату и сразу заметил на столе портрет Кэтрин.
– Как ты, сын? – осторожно спросил он.
Гаррет начал рассказывать все по порядку – о своих снах, которые преследовали его на протяжении нескольких лет, о письмах, которые отправлял в бутылках, и, наконец, о ссоре, случившейся вчера вечером. Он ничего не упустил. Когда он договорил, отец взял у него из рук письма.
– Представляю твое потрясение, – сказал он, скрывая удивление. Гаррет никогда не рассказывал ему о письмах. – Но тебе не кажется, что ты обошелся с ней слишком сурово?
Гаррет устало покачал головой.
– Она все знала обо мне, пап, и скрывала это. Она все подстроила.
– По-моему, ты ошибаешься, – мягко возразил отец. – Я допускаю, что она подстроила вашу первую встречу, но она не могла заставить тебя влюбиться в нее. В этом уж точно нет ее вины.
Гаррет смотрел в сторону, потом повернулся и взглянул на фотографию Кэтрин.
– Но разве ты не думаешь, что она плохо поступила, скрыв от меня все это?
Джеб вздохнул. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос; он знал, что его ответ еще больше разозлит Гаррета. Вместо этого он сделал попытку подступиться к сыну с другой стороны.
– Пару недель назад ты сказал мне, что хочешь жениться на Терезе, потому что любишь ее. Ты помнишь?
Гаррет кивнул с отсутствующим видом.
– И что изменилось?
Гаррет в полном недоумении уставился на отца.
– Я же рассказал тебе…
Джеб мягко прервал его, не давая закончить:
– Да, ты объяснил мне ситуацию, но ты не совсем искренен. И со мной, и с Терезой, даже с самим собой. Она не рассказала тебе о письмах и, возможно, напрасно не сделала этого. Но ты злишься на нее по другой причине. Ты злишься оттого, что она заставила тебя понять некоторые вещи, признавать которые тебе не хотелось бы.
Гаррет молча смотрел на отца. Потом поднялся с дивана и ушел на кухню, чувствуя, что больше не желает продолжать разговор. В холодильнике он нашел пакет холодного сладкого чая и налил себе стакан. Потом взял лоток со льдом и попытался отколоть пару кубиков. В раздражении он сделал это слишком резко, и кубики льда разлетелись по полу.
Джеб смотрел на фотографию Кэтрин, слушал, как Гаррет ругается и сыплет проклятиями на кухне, и вспоминал свою жену. Потом отложил письма и подошел к балконной двери. Открыв ее, он смотрел, как холодный декабрьский ветер с Атлантики яростно швыряет волны на прибрежный песок. Шум прибоя эхом разносился по дому. Джеб так и стоял, глядя на бурлящий океан, когда в дверь постучали.
Он обернулся, гадая, кто бы это мог быть. Он вдруг с удивлением подумал, что в эту дверь еще ни разу никто не стучал.
Гаррет подметал пол на кухне и не услышал стука. Джеб пошел к двери. Ветер на улице завывал и кружил опавшую листву.
– Входите, – крикнул Джеб.
Входная дверь распахнулась, ветер ворвался в комнату, раскидав письма. Джеб этого не заметил; все его внимание было приковано к незнакомке. Он смотрел на нее во все глаза.
На пороге стояла темноволосая молодая женщина. Джеб сразу догадался, кто она, но растерялся и не знал, что сказать.
– Входите, – опомнился он наконец и посторонился.
Как только она вошла и закрыла за собой дверь, ветер сразу стих. Женщина молча смотрела на Джеба.
– Вы, должно быть, Тереза, – сказал он. С кухни по-прежнему доносилось ворчанье Гаррета, собиравшего осколки льда. – Я много слышал о вас.
– Я понимаю, что вы не ждали меня… – нерешительно начала она.
– Ничего страшного, – подбодрил ее Джеб.
– Он дома?
Джеб кивнул в сторону кухни.
– Да, он там. Хотел приготовить что-нибудь выпить.
– Как он?
Джеб пожал плечами и криво улыбнулся.
– Вам лучше поговорить с ним самой…
Тереза кивнула. Она вдруг засомневалась, стоило ли ей приезжать. Только теперь она заметила разбросанные письма и нераспакованную сумку Гаррета. Во всем остальном дом выглядел так же, как в последний ее приезд.
За исключением фотографии. Раньше она стояла в спальне. Тереза не могла отвести взгляд от этого снимка. Такой ее и застал Гаррет, когда вошел в гостиную.
– Пап, что тут происходит…
И застыл. Тереза перевела на него робкий взгляд. Потом, собравшись с духом, поздоровалась:
– Здравствуй, Гаррет.
Он промолчал. Джеб взял со стола свои ключи.
– Вам нужно поговорить – я, пожалуй, пойду.
Он направился к выходу.
– Приятно было познакомиться, – пробормотал он, проходя мимо Терезы. При этом он пожал плечами и бросил на нее ободряющий взгляд, мысленно пожелав ей удачи. Секунду спустя он был уже на улице.
– Зачем ты приехала? – бесстрастно спросил Гаррет, когда они остались одни.
– Мне захотелось тебя увидеть.
– Зачем?
Она не ответила. Потом, глядя ему в глаза, шагнула вперед. Приблизившись, она прижала палец к его губам и покачала головой, не позволяя заговорить.
– Ш-ш, – прошептала она, – не надо вопросов… хотя бы сейчас. Пожалуйста… – Она попыталась улыбнуться, но Гаррет видел, что по щекам ее текут слезы.
Она ничего не могла сказать. Никакие слова не передали бы того, что она пережила за этот день.
Она обняла его и положила голову к нему на грудь. Гаррет неохотно обхватил ее руками. Она поцеловала его в шею и прижалась теснее. Провела рукой по волосам, ища губами его щеку, потом губы. Легонько поцеловала его, едва касаясь губами, потом поцеловала опять, с нарастающей страстью. Не сознавая, что делает, Гаррет прижал ее крепче и ответил на поцелуй.
С улицы доносился рев океана, а они стояли в гостиной, тесно прижавшись друг к другу. Наконец Тереза отстранилась, взяла его за руку и повела в спальню. Гаррет остался стоять в дверях, а Тереза подошла к кровати. В дверной проем из гостиной проникал свет, отбрасывая длинные тени. После секундного колебания Тереза повернулась к Гаррету и начала раздеваться. Он хотел закрыть дверь, но она покачала головой. На этот раз она хотела его видеть и хотела, чтобы он тоже видел ее. Она хотела, чтобы Гаррет был с ней и только с ней.
Медленно, очень медленно она избавлялась от своих одежд. Блузка… джинсы… бюстгальтер… трусики. Она раздевалась не торопясь, с полуоткрытыми губами, не сводя с Гаррета глаз. Потом, совершенно обнаженная, встала перед ним, позволяя его взгляду свободно скользить по ее телу.
Наконец она шагнула к нему и начала гладить его грудь, плечи, руки, легко прикасаясь пальцами, словно хотела запомнить эти ощущения навсегда. Потом отступила назад, позволяя ему раздеться, и смотрела, как его вещи одна за другой падают на пол. Потом начала целовать его плечи, оставляя влажные следы в тех местах, где ее рот прикасался к его коже. Затем подвела его к кровати и легла.
Они слились в едином отчаянном порыве и яростно любили друг друга, со страстью, не похожей на ту, что пылала в них раньше; в этот раз каждый болезненно ощущал наслаждение другого, каждое новое прикосновение ошеломляло сильнее прежнего. Страшась того, что могло произойти с ними потом, каждый стремился до конца насладиться телом другого, чтобы сохранить память о нем навсегда. Когда они одновременно достигли пика наслаждения, Тереза откинула голову назад и громко, не сдерживаясь, закричала.
Потом села на кровати, положив голову Гаррета к себе на колени, и долго гладила ее, слушая, как его дыхание становится ровнее и глубже.
Когда Гаррет проснулся, он обнаружил, что Терезы нет. Исчезли и ее вещи. Он быстро натянул джинсы, набросил рубашку и, на ходу застегивая пуговицы, вышел из спальни.
В доме стало холодно.
Он обнаружил ее на кухне. Тереза сидела за столом в теплой куртке. Перед ней стояла почти пустая чашка с кофе. Кофейник стоял в раковине. Взглянув на часы, он прикинул, что проспал почти два часа.
– Привет, – тихо окликнул он Терезу.
Тереза обернулась.
– О, привет… Я не слышала, как ты вошел.
– С тобой все в порядке?
Она уклонилась от прямого ответа.
– Сядь рядом со мной, – попросила она. – Мне нужно многое тебе сказать.
Гаррет сел за стол и неуверенно улыбнулся. Тереза сосредоточилась на чашке с кофе. Гаррет отвел прядь волос, упавшую ей на лицо. Тереза не шевельнулась, и он убрал руку.
Наконец, не глядя на него, Тереза переложила на стол лежавшие у нее на коленях письма. «Значит, пока я спал, она перечитывала их», – подумал Гаррет.
– Прошлым летом во время утренней пробежки я нашла на берегу бутылку, – начала она ровным отстраненным голосом, словно вспоминая что-то очень болезненное для себя. – Я достала письмо и прочитала. Оно было таким прекрасным и горьким… оно пронзило мне сердце… Я плакала над твоим письмом, Гаррет. Я тоже потеряла близкого человека, и мне тоже было очень одиноко. – Тереза посмотрела на Гаррета. – В то утро я показала его Диэнне. Она предложила опубликовать его. Сначала я возражала… письмо казалось мне слишком личным, но Диэнна не видела ничего дурного в том, чтобы напечатать его. «Люди должны знать, какая бывает на свете любовь», – сказала она. Я уступила и полагала, что на этом история закончится. – Тереза вздохнула. – Когда я вернулась в Бостон, мне позвонила одна читательница и пообещала прислать другое письмо, тоже найденное ею в бутылке несколько лет назад. Прочитав второе письмо, я была заинтригована, но по-прежнему не думала, что это будет иметь какое-то продолжение. – Она помолчала. – Ты когда-нибудь слышал о журнале «Янки»?
– Нет.
– Это местное издание, мало известное за пределами Новой Англии, но там иногда печатают интересные истории. Там я и обнаружила третье письмо.
Гаррет удивленно смотрел на нее.
– Оно было там напечатано?
– Да. Я разыскала автора статьи, он прислал мне третье письмо, и… я не смогла совладать со своим любопытством. У меня было уже три письма, Гаррет – не одно, а целых три, – и все они были такие же трогательные, как первое. С помощью Диэнны я узнала, кто ты и где живешь, и приехала посмотреть на тебя. – Она печально улыбнулась. – Наверное, со стороны это действительно кажется нелепой фантазией, но это не так. Я приехала сюда не затем, чтобы влюбиться в тебя, и не затем, чтобы написать о тебе статью. Мне просто хотелось взглянуть на человека, который писал такие возвышенные письма. Я пришла в доки и увидела тебя. Мы поговорили, и потом – вспомни – ты сам пригласил меня прокатиться с тобой на яхте. Если бы ты этого не сделал, я, возможно, в тот же вечер улетела бы в Бостон.
Он не знал, что сказать. Тереза осторожно накрыла его руку своей.
– Нам было хорошо в тот вечер, и я поняла, что хочу увидеть тебя снова. Уже не из-за писем, а потому, что ты мне понравился. И с этого момента все развивалось совершенно естественно. Я подстроила только нашу первую встречу, все остальное случилось само собой.
Он смотрел на письма и молчал. Потом спросил:
– Почему ты не рассказала об этом раньше?
Она ответила не сразу.
– Несколько раз я хотела, но… не знаю… я убедила себя, что это не имеет значения. Не важно, как мы познакомились, главное – нам хорошо вместе. Ну и, кроме того, я боялась, что ты не поймешь, а мне не хотелось потерять тебя.
– Если бы ты рассказала раньше, я бы понял.
Она с сомнением посмотрела ему в лицо.
– Ты так думаешь, Гаррет? Ты действительно уверен, что понял бы меня?
Гаррет знал, что сейчас нужно говорить только правду. Он молчал. Тереза покачала головой и отвела взгляд.
– Вчера вечером, когда ты попросил меня переехать в Вилмингтон, я не сказала «да», потому что не знала, почему ты это сделал. – Она колебалась, не решаясь продолжить. – Мне необходимо знать, что тебе нужна именно я, Гаррет. Мне нужна уверенность в том, что ты не убегаешь от своего кошмара, а действительно хочешь быть рядом со мной. Я хотела поговорить с тобой об этом, когда вернулась из магазина, но к этому времени ты уже нашел письма… – Она пожала плечами и тихо произнесла: – Интуитивно я всегда чувствовала, что у нас ничего не получится, но вопреки всему продолжала надеяться на лучшее.
– О чем ты?
– Гаррет, я знаю, что ты меня любишь, но от этого только тяжелее. Я тоже тебя люблю, и при других обстоятельствах мы, возможно, могли бы быть счастливы. Но сейчас я не думаю, что это возможно. По-моему, мы не готовы к тому, чтобы быть вместе.
Гаррет вздрогнул, как от удара. Она встретилась с ним взглядом.
– Я же не слепая, Гаррет. Когда ты не звонил, я догадывалась почему. И я знаю, почему ты хочешь, чтобы я сюда переехала.
– Потому что я скучаю без тебя, – сказал Гаррет.
– Не только поэтому, – возразила Тереза, с трудом сдерживая подступающие слезы. Голос ее задрожал. – Это все из-за Кэтрин.
Она промокнула платком уголки глаз. Еще немного, и она заплачет навзрыд.
– Когда ты в первый раз рассказал мне о ней, я смотрела на тебя и видела, что ты все еще любишь ее. И вчера вечером я увидела то же самое. Даже после всего, что у нас с тобой было, ты не смог разлюбить ее. И потом… то, что ты мне сказал… – Она прерывисто вздохнула. – Ты рассердился не из-за писем – ты был взбешен из-за того, что я вторглась в запретное пространство, которое принадлежит только вам двоим – тебе и Кэтрин.
Гаррет отвернулся, вспомнив разговор с отцом. Тереза снова взяла его руку в свою.
– Ты такой, какой есть, Гаррет. Ты из породы однолюбов, и с этим ничего не поделаешь. Как бы сильно ты ни любил меня, ты никогда не сможешь забыть свою Кэтрин, а я не согласна участвовать в бесконечном соревновании с твоей бывшей женой.
– Мы справимся с этим, – хрипло сказал Гаррет. – Я… я смогу забыть ее. Все может быть по-другому…
Тереза остановила его, слегка сжав его ладонь.
– Я знаю: ты хочешь верить в это, да и я хотела бы поверить. Если бы ты обнял меня сейчас и умолял остаться, я не смогла бы устоять. И все стало бы по-прежнему, и мы пытались бы делать вид, что все хорошо… но хорошо не будет, неужели ты не понимаешь? Потому что когда мы снова поссоримся… – Она умолкла. – Я не могу состязаться с ней. И как бы мне ни хотелось продолжить наши отношения, я знаю, что это невозможно, – тебя не переделать, Гаррет.
– Но я люблю тебя.
Она мягко улыбнулась. Отпустив его руку, она наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Я тоже люблю тебя, Гаррет. Но иногда этого недостаточно.
Гаррет слушал ее с побледневшим лицом. В наступившем молчании было слышно, как плачет Тереза.
Он притянул ее к себе и обнял ослабевшими руками. Прижался щекой к ее волосам, она уткнулась ему в грудь и заплакала навзрыд. Прошло много времени. Наконец она затихла, отстранилась и вытерла слезы. Они смотрели друг на друга, в глазах Гаррета застыла безмолвная мольба. Тереза покачала головой.
– Я не могу остаться, Гаррет. Как бы нам ни хотелось этого, я не могу.
Ее слова прозвучали как приговор. Гаррет чувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
– Нет… – упавшим голосом сказал он.
Тереза понимала, что нужно уходить, пока у нее еще есть силы. За окном прогремел раскат грома. Сверкнула молния, упали первые капли дождя.
– Мне нужно идти.
Она перекинула сумочку через плечо и пошла к двери. Потрясенный, Гаррет сидел, не в силах пошевелиться.
Потом он встал и вышел за ней на крыльцо. Дождь уже хлестал вовсю. Арендованный Терезой автомобиль стоял за воротами. Гаррет смотрел, как она открывает дверцу машины, и пытался придумать слова, которые могли бы остановить ее.
Тереза села в машину и включила зажигание. Улыбнувшись Гаррету слабой улыбкой, захлопнула дверцу машины, потом, несмотря на дождь, опустила стекло. Они смотрели друг на друга; Гаррет стоял совершенно потерянный. Глядя на него, Тереза собрала всю свою волю, чтобы не выскочить из машины и не побежать к нему. Ей хотелось сказать, чтобы он забыл все, что она ему наговорила, сказать, что она любит его и что все еще можно исправить. Как легко это сделать, и как это было бы правильно….
Он шагнул с крыльца вниз. Тереза покачала головой. Ей и без того было слишком тяжело.
– Я буду скучать по тебе, Гаррет, – сказала она, но он, вероятно, не услышал ее сквозь шум дождя.
Автомобиль тронулся с места. Дождь припустил еще сильнее – тяжелые холодные капли с силой ударяли по стеклу.
– Пожалуйста, не уезжай, – обессилевшим голосом попросил Гаррет. Она скорее догадалась, чем услышала его.
Понимая, что снова расплачется, если задержится еще хоть на секунду, Тереза подняла стекло и начала разворачивать автомобиль. Гаррет держался за дверной косяк, и его пальцы медленно съезжали по мокрой поверхности. Как только машина выехала на проезжую часть, включились дворники.
Внезапно Гаррет осознал, что упускает последний шанс.
– Тереза! – закричал он. – Подожди!
Она не слышала. Машина уже заворачивала за дом. Размахивая руками, Гаррет выбежал на дорогу.
– Тереза! – закричал он снова. Он бежал за автомобилем, шлепая по лужам, брызги разлетались из-под его ног. Автомобиль мигнул фарами и остановился. Сквозь стену дождя и тумана он казался почти нереальным. Гаррет знал, что она видит его в зеркало заднего обзора, видит, как он приближается… Еще есть шанс…
Внезапно фары мигнули, и автомобиль снова поехал вперед, быстро набирая скорость. Гаррет продолжал бежать за ним по дороге, но автомобиль стремительно удалялся. Гаррет бежал изо всех сил, обжигая легкие, сознавая тщетность своих усилий, но все равно бежал. Дождь лил стеной, Гаррет насквозь промок и почти ничего не видел.
Наконец он замедлил бег, потом встал. Он тяжело дышал. Мокрая рубашка прилипла к телу, волосы упали на глаза. Он стоял посреди дороги в потоках воды и смотрел, как автомобиль Терезы скрылся за поворотом.
Гаррет долго стоял на дороге, пытаясь восстановить дыхание, и все надеялся, что Тереза передумает и вернется к нему. Даст ему еще один шанс.
Но она не вернулась.
Вдруг за спиной у него просигналил автомобиль. С бешено бьющимся сердцем Гаррет обернулся и отбросил волосы, упавшие на глаза. Он был почти уверен, что увидит за стеклом автомобиля Терезу, но мгновенно понял свою ошибку. Он отошел на обочину, пропуская автомобиль. Человек за рулем с любопытством посмотрел на него, и Гаррет подумал, что никогда еще не чувствовал себя таким одиноким.

Тереза сидела в самолете, положив сумку к себе на колени. Она поднялась по трапу одной из последних, всего за несколько минут до отлета.
За окном иллюминатора струились потоки дождя. Ей было видно, как грузчики торопливо загружают багаж. Как только они закончили, стюард задраил люк, отъехал посадочный трап.
Стремительно опускались сумерки. Стюардессы в последний раз прошлись вдоль кресел, проверяя, все ли пассажиры пристегнуты, и вернулись на свои места. Свет в салоне мигнул, и самолет начал медленный выезд из терминала. Потом он остановился, ожидая, пока очистится взлетная полоса, и встал параллельно терминалу.
Тереза бросила рассеянный взгляд на терминал и краем глаза вдруг заметила одинокую фигуру, прижавшуюся к стеклу.
Она присмотрелась. Нет, это невозможно!
Ей было плохо видно, их отделяли стекло иллюминатора и терминала и стена дождя, и если бы человек не стоял так близко к стеклу, она, вероятно, вообще не заметила бы его.
У нее болезненно сжалось горло, но она не могла заставить себя отвести взгляд от этой одинокой неподвижной фигуры по ту сторону терминала.
Взревели моторы, и самолет плавно тронулся с места. Она знала, что осталось всего несколько секунд. Самолет медленно набирал скорость.
Вперед… бежать… из Вилмингтона…
Она бросила последний взгляд на терминал, но разглядеть что-либо было уже невозможно. Тереза все продолжала смотреть в иллюминатор, гадая, был ли там в самом деле кто-нибудь или ей показалось. Самолет резко развернулся и поехал по взлетной полосе, потом оторвался от земли и начал набирать высоту. Смаргивая слезы, Тереза смотрела на уплывающий Вилмингтон – пустынные пляжи… причал… залив…
Слегка накренившись, самолет развернулся и взял курс на север, в Бостон. В окошко иллюминатора Тереза смотрела на океан – тот самый океан, который соединил их судьбы.
Сквозь тяжелые серые облака пробивалось солнце. За секунду до того, как они вошли в плотную полосу облаков, Тереза приложила руку к стеклу, воображая, что прикасается к щеке Гаррета.
– До свидания, – нежно прошептала она.
И беззвучно заплакала.

Глава 13

На следующий год зима наступила рано. Тереза сидела на берегу рядом с тем местом, где когда-то нашла бутылку. Утром с океана дул легкий бриз, сейчас он сменился сильным холодным ветром. В небе сгрудились серые облака, поднявшиеся волны с грохотом обрушивались на берег. Надвигался шторм.
Тереза провела здесь почти весь день, перебирая воспоминания и все пытаясь понять, когда же она совершила роковую ошибку. Весь прошедший год ее преследовало видение одинокой фигуры, прижавшейся к стеклу терминала, и отражение Гаррета в зеркале заднего вида, когда он бежал под дождем за автомобилем. Ей казалось, что то расставание было самым трудным решением в ее жизни. Сколько раз она мечтала о том, чтобы повернуть время вспять и прожить тот день заново.
Тереза встала и пошла вдоль кромки прибоя. Как ей хотелось, чтобы Гаррет был сейчас рядом. Он сумел бы оценить красоту этого серого туманного дня. Устремив взгляд вперед, Тереза представила, что они шагают по берегу вместе. Она медленно повернула голову вправо, и видение тут же исчезло. Тогда она остановилась и попыталась вернуть видение, но безуспешно. Тереза снова медленно пошла вдоль берега.
Память вернула ее в те дни, когда она, навсегда распрощавшись с Гарретом, покинула Вилмингтон. Как много времени они потратили зря, пытаясь объяснить друг другу свои чувства, удивлялась она. Если бы только, в тысячный раз подумала она, и события тех дней в который раз замелькали у нее перед глазами, как картинки в калейдоскопе…
Если бы только…

Приземлившись в Бостоне, Тереза по дороге домой заехала за Кевином. Он на время ее отъезда был приглашен в семью своего друга. Кевин возбужденно пересказывал Терезе содержание нового фильма, не замечая, что мать едва его слушает. Как только они вошли в дом, Тереза заказала пиццу, и они поужинали перед включенным телевизором. Потом Кевин собрался делать уроки, но Тереза вдруг попросила его остаться и посидеть с ней. Кевин сильно удивился, но с готовностью пристроился рядом с матерью на диване и встревоженно заглянул ей в лицо. Тереза рассеянно погладила его по голове. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль.
Позже, когда Кевин ушел спать и крепко заснул, Тереза надела теплую мягкую пижаму и налила себе бокал вина. Вернувшись в спальню, отключила автоответчик.
В понедельник за ленчем она все рассказала Диэнне. Она очень боялась разрыдаться и держалась изо всех сил. Диэнна взяла ее руку в свою и сочувственно слушала.
– Так будет лучше, – решительно сказала Тереза, закончив рассказ. – Я смогу это пережить.
Диэнна с состраданием смотрела на подругу. Она не стала ничего говорить, лишь кивнула в ответ на бравое заявление Терезы.
Всю неделю Тереза старалась не думать о Гаррете и полностью сосредоточилась на работе. Это здорово помогало. Лихорадочная атмосфера отдела новостей отвлекала от грустных мыслей. Встреча с Дэном Мэнделом прошла с невероятным успехом, он еще раз подтвердил все свои предложения, и Тереза с удвоенным энтузиазмом набросилась на работу. В день она писала по две-три заметки – так быстро она еще никогда не работала.
Но вечерами, когда Кевин уходил спать и она оставалась одна, перед глазами у нее вставал залив. Она пыталась избавиться от навязчивого видения, сосредоточившись на уборке. За эти несколько вечеров она вылизала весь дом от пола до потолка – надраила полы, отмыла холодильник, пропылесосила каждый уголок, навела порядок в шкафах. Перебрала всю свою одежду и отложила для благотворительной акции вещи, которые давно уже не носила.
Как-то вечером она бродила по квартире, мучительно придумывая себе какое-нибудь – ну хоть какое-нибудь – занятие. В конце концов, так ничего и не придумав и чувствуя, что не сможет заснуть, Тереза включила телевизор. Переключив несколько каналов, остановилась на вечернем шоу, где давала интервью Линда Ронштадт. Терезе нравилась ее музыка, но когда Линда подошла к микрофону, чтобы исполнить колыбельную, Тереза заплакала и не могла остановиться целый час.
В выходные они с Кевином пошли на матч «Новоанглийских патриотов» и «Медведей из Чикаго». Кевин сказал, что нужно пойти на матч обязательно, потому что сезон соккера уже заканчивается. Тереза согласилась без особой охоты, поскольку ничего не понимала в этой игре. Они сидели на трибунах и пили горячий шоколад, изо рта их вырывались маленькие облачка пара.
Потом, когда они отправились обедать, Тереза сообщила Кевину, что больше не будет встречаться с Гарретом.
– Мам, а что случилось, когда ты в последний раз ездила к Гаррету? Он чем-то обидел тебя?
– Нет, – мягко ответила она, – он не сделал ничего плохого. – Она отвернулась. – Просто так нужно.
Тереза видела, что ее ответ не удовлетворил Кевина, но не смогла придумать ничего лучше.
На следующей неделе она сидела за компьютером, когда зазвонил телефон.
– Это Тереза?
– Да, это я, – ответила она, не узнав голос.
– Это Джеб Блейк, отец Гаррета. Я знаю, моя просьба вас удивит, но мне бы хотелось поговорить с вами.
– О-о… – замялась Тереза, – да… у меня есть несколько минут.
Повисла пауза, после чего Джеб сказал:
– Если это возможно, я бы хотел встретиться с вами лично. Я не смогу сказать это по телефону.
– А можно узнать, о чем вы хотели бы поговорить?
– Это связано с Гарретом, – тихо ответил он. – Я понимаю, для вас это непросто, но все же: не могли бы вы прилететь сюда? Я бы не стал просить, если бы это не было важно.
Тереза сказала, что приедет, сорвалась с работы и помчалась в школу за Кевином. Забрав его прямо с урока, она завезла его близкой приятельнице, которой могла доверять на все сто, и объяснила, что, возможно, будет отсутствовать несколько дней. Встревоженный Кевин пытался расспросить мать о причине столь внезапного отъезда, но ее отсутствующий вид говорил яснее всяких слов, что все объяснения следует отложить на потом.
– Попрощайся со мной, – сказал он, целуя ее в щеку.
Тереза молча кивнула и помчалась в аэропорт. Приземлившись в Вилмингтоне, она сразу поехала в дом Гаррета, где ее дожидался Джеб.

– Я рад, что вы приехали, – сказал Джеб, впуская ее в дом.
– Что случилось? – спросила Тереза, окидывая комнату быстрым взглядом.
Джеб выглядел постаревшим, хотя прошло всего несколько дней. Он провел ее на кухню, усадил за стол и тихим голосом стал рассказывать.
– Насколько я понял из бесед с разными людьми, – начал он, – Гаррет вышел на яхте в океан позже обычного…

Ему было просто необходимо это сделать. Гаррет знал, что тяжелые тучи на горизонте предвещают шторм. Но они были еще далеко, и он успеет сделать то, что собирался. И потом, он удалится от берега всего на несколько миль; даже если гроза разразится раньше, он успеет вернуться в порт. Натянув перчатки, Гаррет встал к штурвалу. «Случайность» шла под полными парусами.
Три года он ходил одним и тем же маршрутом, ведомый инстинктом и воспоминаниями о Кэтрин. Это была ее идея плыть прямо на восток в тот вечер, когда они в первый раз вышли в океан на «Случайности». В ее воображении они плыли в Европу – на континент, который она всегда мечтала увидеть. Иногда она притаскивала домой туристические проспекты и подолгу рассматривала их. Ей хотелось увидеть все: и замки Луары, и Парфенон, и горную Шотландию, и знаменитую миланскую Базилику – все те места, о которых она читала. Ее планы на отпуск все время менялись – от самых обычных до самых экзотических, в зависимости от статьи, которая попадалась ей на глаза.
Но они так и не побывали в Европе.
Об этом Гаррет особенно сожалел. Оглядываясь назад, он понимал, что уж хотя бы это он мог для нее сделать. Он так много мог дать Кэтрин, и ведь все это было в пределах его возможностей. За два года им удалось скопить денег, и они все время строили планы, как поедут путешествовать, но потом решили купить на эти деньги магазин. Когда Кэтрин поняла, что магазин требует постоянного их присутствия и они уже не смогут уехать надолго, ее мечты начали тускнеть. Она реже приносила домой проспекты и почти перестала вспоминать о Европе.
Но в тот вечер, когда они впервые вышли на «Случайности» в океан, ее мечта вновь ожила. Она стояла на палубе и, держа Гаррета за руку, смотрела вдаль.
– Как ты думаешь, мы когда-нибудь отправимся в путешествие? – осторожно спросила она. Ее светлые волосы развевались на ветру, глаза сияли и с надеждой смотрели на него; в эту минуту она казалась ему прекрасной как ангел.
– Да, – пообещал он, – как только у нас появится время.
Прошло меньше года, когда Кэтрин, беременная их ребенком, умерла в больнице у него на руках.
Потом, когда его начали преследовать сны, он не знал, как от них избавиться. Первое время он старался отгородиться от воспоминаний, приносивших ему страдания. Но однажды утром, в порыве отчаяния, вдруг решил излить свои мысли на бумагу. Он писал быстро, не останавливаясь, и первое письмо заняло целых пять страниц. Вечером он вышел на яхте в океан и взял с собой письмо. Там, на свободе, он перечитал его, и вдруг ему в голову пришла шальная мысль. Гольфстрим огибает Соединенные Штаты с севера и поворачивает на восток; значит, есть шанс, что течение выбросит бутылку на берег той земли, о которой грезила Кэтрин.
Гаррет запечатал бутылку и выбросил за борт. Может быть, хотя бы так, отчасти, он выполнит обещание, данное Кэтрин.
Начиная с этого дня он написал еще шестнадцать писем. Сейчас он взял с собой семнадцатое. Гаррет убрал руку со штурвала и нащупал бутылку в кармане пальто. Он написал это письмо сегодня утром.
Небеса начали темнеть, но Гаррет смотрел прямо перед собой – туда, где небо сливалось с водой. По радио передали штормовое предупреждение. Щелчки и треск, сопровождавшие сообщение, подтверждали приближение грозы. После секундного колебания Гаррет выключил радио и еще раз оценивающе осмотрелся вокруг. Еще есть немного времени, решил он. Ветер был сильный, но пока предсказуемый.
Написав это письмо Кэтрин, он написал еще одно для Терезы – о нем он уже позаботился. Но он знал, что сегодня же должен отправить и письмо, предназначавшееся Кэтрин. С Атлантики надвигалась череда штормов; судя по прогнозу, который он смотрел по телевизору, в следующий раз удастся выйти в океан только через неделю. Он не может столько ждать – это выше его сил.
Волнение усилилось; «Случайность» то высоко подбрасывало на гребне волны, то кидало вниз. Ветер до отказа наполнил парус. Гаррет еще раз оценил обстановку. Глубина здесь большая, но все же недостаточная. Гольфстрим в этих местах проходит только летом, и единственная возможность переправить бутылку через океан – это пустить ее в океан как можно дальше от берега. В противном случае шторма выбросят ее в нескольких милях от Вилмингтона. А Гаррету было просто необходимо, чтобы именно это письмо достигло Европы. Он уже решил, что это будет его последнее письмо Кэтрин.
Тучи на горизонте выглядели зловеще.
Гаррет надел поверх пальто непромокаемый плащ и застегнулся на все пуговицы. Когда пойдет дождь, это послужит ему хорошей защитой.
По мере удаления от берега «Случайность» раскачивало все сильнее. Гаррету приходилось удерживать штурвал обеими руками. Когда ветер внезапно переменился, предвещая начало шторма, он начал менять галс, под углом врезаясь в волну. Менять галс в подобных условиях было трудно, к тому же сильно замедлился ход, но теперь Гаррет уже считал более безопасным идти против ветра, чем возвращаться обратно в порт.
У него начали иссякать силы. Он с неимоверными усилиями перебрасывал гик, веревки выскальзывали из рук, кожа на ладонях горела так, что не спасали даже перчатки. Дважды, когда ветер менялся слишком неожиданно, он чуть не потерял равновесие, и его спасло только то, что эти порывы так же неожиданно стихли.
Прошел еще час в непрестанной борьбе с ветром, но шторм еще не начинался. Казалось, он вообще никогда не начнется, однако Гаррет знал, что это иллюзия. Шторм обрушится на берег через несколько часов. Достигнув мелководья, он усилится, и тогда положение станет по-настоящему опасным. Сейчас это был еще не шторм, а едва тлеющий фитилек, но как только он догорит, разразится настоящая буря.
Гаррет уже бывал в подобной ситуации и прекрасно понимал серьезность своего положения – океан мог поглотить его в одну секунду. Однако Гаррет надеялся, что до этого не дойдет. Он упрям, но не до такой степени, чтобы играть своей жизнью. Как только он осознал реальность нависшей над ним угрозы, он развернул яхту и направился в порт.
Тучи над головой закружились с неистовой силой, сбираясь в новые формы. Начал накрапывать мелкий дождик. Гаррет посмотрел наверх, понимая, что это только прелюдия. «Мне бы еще несколько минут, – пробор тал он про себя. – Через несколько минут я достигну относительно безопасной зоны».
Молния разорвала небеса, и Гаррет начал отсчитывать секунды. Гром прогремел лишь через две с половиной минуты, глухо раскатившись по водному пространству. Значит, эпицентр грозы в двадцати пяти милях отсюда. При такой скорости ветра он будет здесь не раньше чем через час. К тому времени Гаррет будет уже в порту.
Дождь усилился.
Над океаном сгущалась тьма. Солнце стремительно клонилось к закату, и плотные облака уже почти не пропускали его свет. Температура быстро снижалась. Через десять минут стало намного холоднее, дождь и не думает прекращаться.
Проклятие! Времени остается все меньше, и он не успеет вернуться в порт.
Океан загудел, волны поднялись еще выше, но «Случайность» продолжала продвигаться вперед. Удерживая равновесие, Гаррет широко расставил ноги. Волны раскачивали яхту, словно детскую люльку. Гаррет решительнее сжал штурвал.
Через несколько минут снова сверкнула молния… пауза… гром. Уже в двадцати милях. Гаррет взглянул на часы. Если гроза будет приближаться с такой скоростью, то может быть здесь и раньше. Если ветер не переменится, у него еще есть шанс успеть до начала грозы в порт.
Но если он переменится…
Гаррет прокрутил в голове возможный сценарий. С попутным ветром он доберется в порт за полтора часа, в противном случае это займет не меньше двух с половиной часов. В случае очень большой удачи он причалит к берегу одновременно с началом грозы.
– Проклятие! – уже вслух сказал он.
Придется бросить бутылку здесь. Конечно, он планировал бросить ее намного дальше, но теперь это слишком рискованно.
С трудом удерживая штурвал одной рукой, он вытащил из кармана бутылку, поглубже вдавил пробку и поднял бутылку над головой. Сквозь стекло просвечивало туго свернутое письмо.
Когда Гаррет смотрел на него, у него появилось такое чувство, словно он завершил долгий и трудный путь.
– Благодарю тебя, – прошептал он.
Грохот волн заглушил его голос.
Он зашвырнул бутылку как можно дальше и видел, как она упала в воду. Дело сделано.
Теперь – назад.
Небо раскололи одновременно две молнии. Гром грянул уже в пятнадцати милях. Гаррет встревожился не на шутку. Гроза не может идти с такой скоростью. Но она приближалась, набирая силу и скорость, и шла прямо на него. Закрепив штурвал веревками, Гаррет изо всех сил пытался справиться с гиком. Веревки горели у него в руках. Наконец парус наполнился; поймав ветер, яхта сильно качнулась. Пока Гаррет возвращался к штурвалу, налетел резкий порыв с другой стороны.
Теплый воздух движется в сторону холодного.
Он включил радио как раз вовремя: передавали сводку погоды для каботажных судов. Он быстро прибавил громкость. Метеосводка была неутешительной: картина погоды резко изменилась. «Повторяем… прогноз погоды для каботажных судов… штормовой ветер… ожидается сильный дождь».
Шторм набирал силу.
С падением температуры резко усилился ветер. За каких-то три минуты он достиг двадцати пяти узлов.
Гаррет навалился на штурвал.
Внезапно он обнаружил, что корма слишком сильно задрана вверх, а руль зарылся в волны. Яхту тащило совсем не туда, куда он пытался ее направить, и сильно раскачивало из стороны в сторону. Гаррет направил «Случайность» наперерез волне, вода с силой ударила в корпус и залила нос яхты.
– Только бы поймать ветер, – шептал он, чувствуя, как его постепенно охватывает паника. Борьба с ветром слишком затянулась. Внезапно совсем стемнело, дождь хлынул сплошным потоком.
Минуту спустя яхту вдруг начало разворачивать вокруг своей оси…
Медленно… медленно… она слишком сильно накренилась…
С нарастающим ужасом он увидел вдали гигантскую волну, которая с ревом неслась прямо на него.
С этим он уже ничего не сможет поделать.
Он обхватил себя руками, когда вода ударила о корпус, разбрызгивая белую пену. «Случайность» накренилась еще сильнее, и Гаррет еще тверже ухватился за руль, крепко упершись ногами в пол. Палубу захлестнула новая волна, и он пошатнулся.
Яхта все еще держалась на плаву, но стремительно заполнялась водой. Через минуту на палубе уже бушевала ревущая река. Потом ветер на секунду затих, и «Случайность» каким-то чудом встала ровно, ее мачта была четко видна на чернеющем небе. Руль опять зарылся в волну, и Гаррет вцепился в штурвал, понимая, что должен быстро развернуть яхту.
Новая вспышка молнии. Теперь уже в семи милях.
Опять защелкал радиоприемник.
«Повторяем… объявление для каботажных судов… ветер предположительно достигнет сорока узлов… повторяем… ветер – сорок узлов с отдельными порывами до пятидесяти…»
Гаррет ясно осознавал свое положение. Он не сможет управлять яхтой при таком ветре.
Яхту продолжало разворачивать. Вода на палубе уже поднялась до шести дюймов…
Внезапно ветер штормовой силы задул с другой стороны и завертел «Случайность», будто детскую игрушку. И в тот момент, когда яхта оказалась в наиболее неустойчивом положении, на нее обрушилась гигантская волна. Мачта накренилась почти параллельно воде.
Ветер не утихал.
Ледяной ветер дул в лицо, Гаррет почти ничего не видел. «Случайность» так и не смогла занять горизонтальное положение и наклонилась даже еще сильнее. Паруса насквозь промокли. Гаррет опять потерял равновесие, угол наклона был слишком большим… Когда подойдет следующая волна…
Гаррет ее не увидел.
Она пришла как топор палача, обрушившись на яхту всей своей мощью. «Случайность» опрокинулась набок, мачта и паруса легли на воду. Все пропало. Гаррет продолжал цепляться за штурвал, понимая, что, если он его отпустит, его смоет в воду.
Яхту окончательно залило водой, теперь она напоминала огромное мокрое животное.
В каюте остался спасательный плот, подумал Гаррет. Это мой единственный шанс. Продвигаясь по сантиметру, цепляясь за все, что попадалось под руку, он с трудом добрался до каюты.
Вспыхнула молния, и сразу ударил гром.
Гаррет ухватился за ручку двери. Ее заклинило. В отчаянии Гаррет попытался упереться ногами в палубу и дернул снова. Она наконец отворилась, и в каюту мгновенно хлынула вода. Только тут он осознал свою ошибку.
Океан наступал, заполняя пространство каюты. Гаррет сразу увидел, что спасательный плот, обычно висевший на стене, уже залило водой. В панике Гаррет попытался захлопнуть дверь каюты, но напор воды и отсутствие твердой опоры не позволили ему осуществить этот маневр. С ужасающей быстротой «Случайность» начала погружаться под воду.
Спасательные жилеты, вспыхнуло у него в мозгу.
Они лежат под сиденьями на корме.
Он посмотрел на корму – она была еще над водой.
Выбравшись из каюты и цепляясь за ограждение палубы, он попытался доползти до кормы. Но в тот миг, когда он ухватился за ограждение, волна ударила его в грудь и чуть не вышвырнула за борт. Гаррет проклинал себя за то, что не вспомнил о жилете раньше.
Три четверти яхты были уже под водой.
Он снова начал пробираться к корме, но мешали отяжелевшее тело и напирающая масса воды. Когда он преодолел половину пути, вода заливала его уже по шею. Внезапно он осознал тщетность своих усилий.
На этот раз ему не спастись.
Когда вода дошла до подбородка, он прекратил борьбу. Совсем обессилев, он посмотрел в небо, все еще не веря, что его жизнь может так бессмысленно оборваться.
Он отпустил ограждение и поплыл прочь от яхты. Пальто и ботинки, отяжелевшие от воды, тянули вниз, словно камни. Он видел, как «Случайность» окончательно ушла под воду. Потом, отупев от холода и изнурения, начал медленный и безнадежный путь домой.

Тереза сидела за столом с отцом Гаррета. Часто останавливаясь и запинаясь, тот пересказывал ей то, что знал сам.
Позже, вспоминая этот их разговор, Тереза с удивлением отметила, что слушала его скорее с любопытством, чем со страхом. Она знала, что Гаррет выберется из любой передряги. Он был отличным моряком и великолепно плавал. Он был слишком осторожен и слишком полон жизненных сил, чтобы пропасть в подобной ситуации. Беда может случиться с кем угодно, только не с ним.
Она наклонилась к Джебу через стол.
– Я что-то не пойму… Зачем он вышел из порта, если знал, что надвигается шторм?
– Не знаю, – тихо ответил Джеб. Он боялся встретиться с ней глазами.
Тереза нахмурилась, лицо ее выражало недоумение.
– А он говорил с вами перед тем, как уйти?
Джеб покачал головой. Он был страшно бледен и все время смотрел в сторону. Тереза оглядела кухню. Все было прибрано, словно уборкой занимались непосредственно перед ее приходом. Дверь в спальню была открыта, и она увидела, что кровать Гаррета аккуратно застелена стеганым одеялом, а на спинке откуда-то появились большие цветочные венки.
– Я не понимаю… где он? Что с ним?
– Тереза… – сказал наконец Джеб, и в голосе его послышались слезы. – Его нашли вчера утром.
– Он в больнице?
– Нет, – тихо ответил Джеб.
– Тогда где он?
Джеб не ответил.
Внезапно ей стало трудно дышать. У нее задрожали руки, потом все тело.
Гаррет! Что случилось? Почему тебя здесь нет?
Джеб опустил голову, чтобы не показать ей своих слез, но она слышала, как он судорожно всхлипнул.
– Тереза… – сказал он срывающимся голосом.
– Где он?! – Тереза вскочила на ноги, чувствуя, что больше не в силах переносить эту пытку.
Джеб молча смотрел на нее. Потом вытер слезы тыльной стороной ладони.
– Его тело нашли вчера утром.
У нее сдавило грудь, и она начала задыхаться.
– Он ушел от нас, Тереза.

На пляже, где все это начиналось, Тереза вспоминала события тех дней.
Они похоронили его на маленьком кладбище неподалеку от его дома, рядом с Кэтрин. Джеб и Тереза стояли рядом, а вокруг стояли люди, знавшие Гаррета при жизни, – друзья, с которыми он учился, сотрудники магазина и те, кого он обучал дайвингу. Церемония была простая и скромная, и хотя во время прощальной речи начался дождь, толпа долго не расходилась.
Поминки прошли в доме Гаррета. Один за другим вставали люди, приносили Джебу свои соболезнования и делились воспоминаниями. Когда последние гости разошлись, Джеб вытащил из комода ящик и попросил Терезу разобрать его вместе с ним.
В ящике хранились сотни фотографий. За несколько часов она увидела Гаррета в детстве и Гаррета-подростка – прежде она не видела этих фотографий и не знала, как он выглядел в детстве. Потом пошли фотографии периода учебы в университете, ремонта «Случайности»; Гаррет на фоне магазина перед открытием. Она заметила, что на всех фотографиях неизменной была лишь его улыбка. И, пожалуй, гардероб. За исключением особых случаев, он везде был одет в одно и то же: джинсы, футболка и сандалии на босу ногу.
Здесь были десятки фотографий Кэтрин. Джебу было немного неловко показывать их Терезе, но, как ни странно, она больше не испытывала ревности. Эти фотографии не вызывали у нее ни грусти, ни гнева – это была часть его жизни, и он имел на нее полное право.
Вечером, когда они заканчивали разбирать фотографии, Тереза увидела снимок того Гаррета, которого знала и любила сама. Она взяла его в руки и долго рассматривала. Джеб заметил ее интерес и сказал, что сделал эту фотографию в День памяти павших[7] незадолго до того, как она нашла первую бутылку в Кейп-Коде. На снимке Гаррет стоял на задней палубе и выглядел точно таким же, каким она увидела его в первый раз.
Тереза неохотно положила фотографию в стопку.
На следующий день Джеб отдал ей конверт, в котором среди других фотографий она обнаружила и этот снимок. Вместе с ними лежали и письма, послужившие толчком к их знакомству.
– Я думаю, он предпочел бы, чтобы эти письма остались у вас.
Тереза молча кивнула. Она не могла говорить.
* * *
Тереза плохо помнила, что происходило в первые дни ее возвращения в Бостон, да и не хотела этого вспоминать. Она помнила, что в аэропорту ее встречала Диэнна. Только взглянув на нее, Диэнна сразу позвонила мужу и попросила привезти одежду и кое-какие вещи к Терезе домой. Она решила пожить несколько дней у подруги.
Тереза все дни напролет лежала в постели; у нее не было даже сил встретить Кевина, когда тот возвращался из школы.
– А мама когда-нибудь поправится? – спрашивал у Диэнны Кевин.
– Ей нужно просто немного отдохнуть, Кевин, – отвечала Диэнна. – Я понимаю, как тебе тяжело, но со временем все наладится.
Ее сны были странными и фрагментарными. И как ни странно, ей ни разу не приснился Гаррет. Она не знала, что это значит и стоит ли придавать этому значение. В том состоянии, в котором она находилась, ей было трудно трезво судить о чем бы то ни было; она целыми днями отлеживалась в спасительной тишине и темноте своей спальни.
Иногда в момент пробуждения все происшедшее с нею казалось нереальным – какой-то ужасной ошибкой, слишком нелепой, чтобы быть правдой. И в это кратчайшее мгновение все снова становилось на свои места. Пустая постель означала лишь то, что Гаррет уже проснулся, и она прислушивалась к звукам на кухне, уверенная, что Гаррет варит там себе кофе или читает газету. Она сядет напротив него и с ужасом покачает головой: «Мне приснился такой страшный сон…»
Единственное, что она ясно помнила из всей этой кошмарной недели, это свои беспрестанные попытки понять, как же такое могло случиться. Прежде чем уехать из Вилмингтона, она взяла с Джеба обещание позвонить ей, если он узнает что-нибудь новое о событиях того дня, когда Гаррет вышел на яхте в океан, уже зная о приближении шторма. Отчего-то ей казалось, что когда она узнает, почему он так поступил, ей станет легче. Она отказывалась верить, что Гаррет специально ушел в шторм, чтобы уже не вернуться назад. Она вскакивала на каждый телефонный звонок, надеясь услышать голос Джеба. «Да, да… – скажет она ему, – я понимаю. Теперь все ясно…»
Конечно, в глубине души она знала, что это вряд ли когда-нибудь случится. Джеб не позвонил ни на той неделе, ни на следующей. И размышления тоже ей в этом не помогли. Ответ нашелся совсем неожиданно и совсем не там, где она ждала.

Спустя год, на пляже в Кейп-Коде, она без горечи перебирала в памяти события тех дней. Наконец, почувствовав, что уже готова исполнить задуманное, Тереза достала из сумки некий предмет. Она смотрела на него, вновь переживая минуты, когда получила ответ на мучивший ее вопрос. Это воспоминание, в отличие от всех остальных, связанных с расставанием и гибелью Гаррета, было отчетливым и ясным.
Когда Диэнна сочла возможным оставить ее одну, Тереза попыталась вернуться к своим обычным занятиям. Всю прошедшую неделю она пренебрегала своими обязанностями и домашними делами – Диэнна все взяла на себя. Поскольку дом после отъезда подруги был в полном порядке, Тереза решила разобрать огромную стопку скопившейся почты. После ужина Кевин ушел с друзьями в кино, а она, устроившись на диване, начала вскрывать конверты.
Там было несколько десятков писем, три журнала и две посылки. Одна с футболкой из каталога – Тереза заказала ее к дню рождения Кевина. Вторая представляла собой длинный прямоугольный сверток из коричневой бумаги без обратного адреса. На нем имелись две наклейки: «Осторожно: хрупкие предметы» и «Обращаться с осторожностью». Заинтригованная, Тереза решила вскрыть ее первой и только тут заметила штамп Вилмингтона. Посылка была отправлена две недели назад из Северной Каролины. Она быстро перевернула сверток, взглянула на свой адрес и узнала почерк Гаррета.
Не может быть…
Внутри у нее все перевернулось. Она отложила посылку на диван.
Потом отыскала в ящике письменного стола ножницы и трясущимися руками разрезала бечевку. Разворачивая бумагу, она уже знала, что обнаружит внутри. Предмет, который она там нашла, был также тщательно упакован в бумагу, и ей пришлось снова использовать ножницы. Наконец, полностью освободив его от упаковки, она взяла его в руки и долго смотрела, не в силах пошевелиться. Потом подняла его выше и увидела свое отражение.
Бутылка была запечатана, внутри находилось свернутое в трубочку письмо. Вытащив пробку, которая еле держалась, она потрясла бутылку, и письмо, завязанное пеньковой веревкой, выскользнуло на пол. Тереза подняла его и аккуратно развязала.
Письмо было написано перьевой ручкой. В верхнем правом углу красовался маленький парусник.

Дорогая Тереза!
Сможешь ли ты простить меня?

Она отложила письмо. У нее сдавило горло, стало невозможно дышать. Слезы застилали глаза. Она вытащила платок и промокнула глаза. Взяв себя в руки, она снова взяла письмо и продолжила чтение.

Сможешь ли ты простить меня? В этом мире, который я так мало понимал, судьба настигает нас тогда, когда мы меньше всего этого ждем.
Иногда она настигает нас как ураган, иногда приходит легким ветерком, едва овевающим кожу. Но мы не можем бороться с судьбой – наше будущее полностью в ее власти. Тебя, моя дорогая, принес неожиданный порыв ветра, против которого я не смог устоять. Ты – моя судьба, Тереза.
Я был не прав, во всем не прав, и я молю тебя о прощении. Я, словно предусмотрительный путешественник, пытался защититься от этого ветра, и в результате потерял свою душу. Каким же я был дураком, когда пытался спрятаться от судьбы! Но у этого дурака все же есть чувства, и я пришел к пониманию, что у меня нет в этой жизни ничего важнее тебя.
Я знаю: у меня много недостатков. За последние несколько месяцев я совершил столько ошибок, сколько иной не совершает за всю жизнь. Я был не прав, скрывая от тебя свою тоску по Кэтрин, и страшно корю себя за то, что обрушился на тебя с обвинениями, обнаружив свои письма к ней. Я не смог догнать тебя тогда на дороге и потом, в аэропорту. Глядя, как ты садишься в самолет, я понял, что не имел права отпустить тебя. Но самым глупым было отрицать очевидное: я не могу жить без тебя, моя дорогая Тереза.
Ты права во всем. Когда мы говорили с тобой у меня на кухне, я прекрасно осознавал твою правоту, хотя и пытался возражать тебе. Я все время оглядывался назад и боялся смотреть в будущее. Я был не прав, когда спорил с тобой, и сожалею, что не понял этого раньше.
Но теперь мой взгляд устремлен только вперед, в будущее, и там я вижу твое лицо и слышу твой голос. Теперь я знаю: мой путь лежит к тебе. Самое сокровенное мое желание – получить еще один шанс. Я думаю, ты уже догадалась, что я отправил это послание в бутылке в надежде на чудо. Ты простишь меня, и мы опять будем вместе.
В течение нескольких дней после твоего отъезда я думал, что смогу жить, как жил раньше. Но у меня ничего не получалось. Я смотрел на заходящее солнце и думал о тебе. Меня все время тянуло позвонить тебе. Когда я выходил на яхте в океан, я все время думал только о тебе и вспоминал, как хорошо нам было вместе. Я хотел вернуть тебя – больше всего на свете! – но у меня в ушах все время звучали твои слова, сказанные во время нашей последней встречи. Как бы сильно я ни любил тебя, я понимал: мы оба должны быть уверены в том, что я принадлежу только тебе. Эта мысль постоянно тревожила меня, пока вчера ночью мне вдруг не пришел ответ. Надеюсь, для тебя это так же важно, как и для меня.
Мне приснилось, что я стою на пляже вместе с Кэтрин – в том самом месте, куда мы вышли с тобой после ленча в ресторане «У Хэнка». Ярко светило солнце, песок искрился словно алмазный под его слепящими лучами. Мы шли по берегу, и я рассказывал Кэтрин о тебе, о том, как нам хорошо вместе, а она внимательно слушала. Наконец, после некоторого колебания, я признался ей, что люблю тебя, но меня мучает чувство вины перед нею. Она долго молчала, просто шла рядом, а потом повернулась ко мне и спросила:
«Почему?»
«Потому что не хочу обидеть тебя».
Услышав ответ, она улыбнулась немного удивленно – она и раньше так улыбалась, когда была жива, – а потом прикоснулась рукой к моей щеке и сказала: «О, Гаррет, как ты думаешь: кто принес ей тогда бутылку с письмом?..»

Тереза оторвала взгляд от письма. На кухне тихо гудел холодильник, а в голове у нее стучали слова: «Как ты думаешь: кто принес ей тогда бутылку с письмом?»
Откинувшись на спинку стула, она закрыла глаза, пытаясь удержать подступившие слезы.
– Гаррет, – прошептала она, – Гаррет…
За окном проезжали автомобили. Она снова взяла письмо.

… Когда я проснулся, меня охватило чувство пустоты и одиночества. Сон не принес утешения. Мне стало еще больнее от того, что я натворил, и я заплакал. Когда я наконец успокоился, я уже знал, что надо делать. Дрожащими руками я написал два письма: одно ты держишь сейчас в руках, второе – прощальное – предназначалось Кэтрин. Сегодня я выйду на «Случайности» в океан и отправлю его так же, как все предыдущие. Кэтрин отпустила меня, но дело не только в том, что она сказала; я сам всем своим существом хочу принадлежать только тебе.
Тереза, прости меня за всю ту боль, что я причинил тебе. На следующей неделе я приеду в Бостон и надеюсь, ты сможешь простить меня. Хотя, может быть, я опоздал. Не знаю.
Тереза, я люблю тебя и всегда буду любить. Я устал от одиночества. Когда я вижу, как на пляже резвятся и смеются дети, мне хочется иметь детей от тебя. Я хочу видеть, как растет и становится мужчиной Кевин. Я хочу держать тебя за руку, когда он приведет невесту, и хочу поцеловать тебя, когда сбудутся все его мечты. Я перееду в Бостон, если ты этого хочешь, потому что жизнь без тебя – не жизнь. Я молю Бога, чтобы ты простила меня и снова пустила в свою жизнь. Теперь уже навсегда.
Гаррет.

Сгущались сумерки, небо быстро темнело. Она перечитала это письмо уже тысячу раз, и все равно оно разбудило в ней те же чувства, что и при первом прочтении.
Сидя на песке, она попыталась представить, как Гаррет писал это письмо. Она водила пальцем по строчкам, зная, что их касалась его рука. Глотая слезы, она долго изучала письмо, как делала всякий раз, прочитав его. В некоторых местах были кляксы – должно быть, ручка немного подтекала. Письмо было написано на одном дыхании, шесть слов были зачеркну ты, и Тереза долго вглядывалась в них, пытаясь разобрать зачеркнутые слова, но безуспешно. Этот секрет, как и все, что произошло с ним в последний день, он унес с собой. Последние строчки были неразборчивыми – должно быть, у него устала рука. Тереза снова скрутила письмо, завязала его бечевкой, засунула в бутылку и поставила рядом с сумкой на песок. Дома она поставит эту бутылку на ее законное место на письменном столе. По ночам, засыпая, Тереза всегда смотрела, как она поблескивает в отсветах фар проезжающих автомобилей.
Она вытащила фотографии, которые подарил ей Джеб. Вернувшись тогда в Бостон, она долго перебирала их дрожащими руками, потом засунула в ящик и больше никогда не пересматривала.
Но сейчас она пересмотрела их все до одной и остановилась на снимке, сделанном на веранде дома Гаррета. Положив его на колени, она вспоминала Гаррета – как он выглядел и как двигался, его улыбку, морщинки в уголках глаз. Может быть, завтра она сходит в мастерскую и попросит сделать с нее копию восемь на десять дюймов, а потом заключит в рамку и поставит на ночном столике, как когда-то Гаррет фотографию Кэтрин. Тереза печально улыбнулась: нет, это выше ее сил. Фотографии опять лягут в ящик рядом с носками и жемчужными сережками, которые подарила ей бабушка. Ей было бы слишком больно каждый день видеть его лицо.