1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
    
А что, если они сами лишь органические копии человека? Что, если они роботы, принявшие облик человека; столь похожие на людей, что их невозможно отличить, во всяком случае роботу вроде Арчи? Что, если люди будущего на самом деле — человекоподобные роботы, которым удалось выжить после глобальной катастрофы, принесшей гибель всем людям?
    
У них нет детей. Арчи не видел ни одного ребенка. Конечно, население оставалось стабильным, люди жили долго, так что детей в любом случае не могло быть много. Но Арчи два месяца провел на Луне, где население росло, однако и там он не видел детей.
    
Возможно, в будущем этих людей конструируют, а не рожают.
    
Может быть, это и хорошо? Если люди вымерли в результате собственной злобы, ненависти и глупости, то от них хотя бы остались достойные потомки, разумные существа, которые ценят прошлое, сохраняют его и двигаются в будущее, изо всех сил стараясь осуществить мечты человечества и построить лучший, добрый мир. Да и космос они заселяют более эффективно, чем мы, «настоящие» люди.
    
Сколько разумных существ во вселенной вьмерло без следа? Быть может, мы будем первыми, кому удалось оставить такое наследие.
    
Мы имели право чувствовать гордость.
    
Должен ли я рассказать о своем открытии миру? Или темпоралистам? Не знаю.
    
Во-первых, они могут мне не поверить. Во-вторых, если они мне поверят, не обратятся ли люди против роботов и не уничтожат ли тех, кто придет им на смену? Или просто откажутся строить новых? Значит, видение будущего глазами Арчи — и моими собственными — никогда не станет реальностью. Но это едва ли повлияет на причины, вызвавшие гибель человечества. Таким образом, я лишь помешаю появлению его замены; не возникнет других существ, созданных человеком и почитающих людей, которые могли бы осуществить давние мечты человечества.
    
Я не хотел, чтобы это произошло. Видение мира глазами Арчи должно стать реальностью.
    
Я пишу эти строки и позабочусь о том, чтобы их нашли и прочитали лишь через двести лет, точнее, немного раньше — перед самым появлением Арчи. Пусть человекоподобные роботы знают, что они должны хорошо его встретить и благополучно отправить домой, снабдив такой информацией, которая заставит темпоралистов отказаться от экспериментов со временем, чтобы будущее развивалось своим трагически-счастливым путем.
    
Почему я так уверен в собственной правоте? Должен признаться, что я нахожусь в уникальном положении, поскольку точно знаю ответ на этот вопрос.
    
Несколько раз я говорил, что темпоралисты стоят выше меня. Во всяком случае, в их глазах я нахожусь значительно ниже, но именно это положение и позволяет мне смотреть на некоторые аспекты незамутненными глазами, как я уже говорил ранее, и помогает лучше понимать роботов, о чем я тоже упоминал.
    
Дело в том, что я робот.
    
Я первый человекоподобный робот, и именно от меня и тех моих собратьев, которых еще предстоит изобрести, зависит будущее человечества.
    
    
Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой.
   
  
  
   
    
Часть 2
    
ТРИ ЗАКОНА РОБОТЕХНИКИ
   
   
    
     
ХОРОВОД
    
    
Одно из любимых изречений Грегори Пауэлла гласило, что паника до добра не доводит. Поэтому, когда потный и возбужденный Майкл скатился ему навстречу по лестнице, Пауэлл нахмурился.
    
— В чем дело? — спросил он, — Ноготь сломал?
    
— Еще чего, — задыхаясь, огрызнулся Донован. — Что ты целый день делал внизу? — Он перевел дух и выпалил: — Спиди не вернулся!
    
Глаза Пауэлла широко раскрылись, и он остановился, но туг же заставил себя успокоиться и продолжал молча подниматься. Только на верхней площадке он спросил:
    
— Ты послал его за селеном?
    
— Да.
    
— И давно?
    
— Уже пять часов.
    
Снова наступило молчание. Вот дьявольское положение! Ровно двенадцать часов они находятся на Меркурии — и уже попали в такую скверную переделку. Меркурий всегда считался самой каверзной планетой во всей Солнечной системе, но это уже слишком!
    
Пауэлл произнес:
    
— Начни сначала и рассказывай по порядку.
    
Они вошли в радиорубку. Оборудование ее, до которого никто не дотрагивался за все десять лет, прошедшие со времен Первой экспедиции, уже несколько устарело. Для техники эти десять лет значили очень много. Сравнить хотя бы Спиди с роботами того типа, который выпускали в 2005 году. Правда, последние достижения роботехники были особенно головокружительны.
    
Пауэлл осторожно провел пальцем по еще не потускневшей поверхности металла. Все, что находилось в рубке, казалось ка- ким-то заброшенным и производило гнетущее впечатление. Как, впрочем, и вся станция.
    
Донован тоже это почувствовал. Он сказал:
    
— Я попробовал связаться с ним по радио, но без всякого толку. На солнечной стороне радио бесполезно — во всяком случае, на расстоянии больше двух миль. Отчасти поэтому и не удалась Первая экспедиция. А чтобы наладить УКВ, нам нужна не одна неделя…
    
— Ладно, знаю. Что же все-таки ты выяснил?
    
— Я поймал немодулированный сигнал на коротких волнах. По нему можно было только определить положение Спиди. Я следил за ним два часа и нанес результаты на карту.
    
Донован достал из заднего кармана пожелтевший листок бумаги — наследие неудачной Первой экспедиции — и, швырнув его на стол, яростно прихлопнул ладонью. Пауэлл наблюдал за ним, стоя поодаль и скрестив руки на груди. Донован нервно ткнул карандашом:
    
— Этот красный крестик — селеновое озеро.
    
— Которое? — прервал его Пауэлл, — Там три озера. Те, которые Мак-Дугал нанес для нас на карту перед тем, как улететь.
    
— Конечно, я послал Спиди к самому ближнему. Семнадцать миль отсюда. Но не в этом дело. — Голос Донована дрожал от напряжения, — Все эти точки обозначают положение Спиди.
    
В первый раз за все время напускное спокойствие слетело с Пауэлла. Он схватил карту.
    
— Ты шутишь? Этого не может быть!
    
— Смотри сам, — буркнул Донован.
    
Точки, обозначавшие положение робота, образовали неровную окружность, в центре которой находился красный крестик — селеновое озеро. Пальцы Пауэлла потянулись к усам — несомненный признак тревоги.
    
Донован добавил:
    
— За два часа, пока я за ним следил, он обошел это проклятое озеро четыре раза. Похоже, он собирается кружить там без конца. Понимаешь, в каком мы положении?
    
Пауэлл взглянул на него, но ничего не сказал. Конечно, он понимал, в каком они положении. Все было просто, как цепочка силлогизмов. От мощи чудовищного меркурианского солнца их отгораживали только батареи фотоэлементов. Не будет фотоэлементов… Что же, медленное поджаривание — один из самых неприятных видов смерти.
    
Донован яростно взъерошил рыжую шевелюру.
    
— Мы осрамимся на всю Солнечную систему, Грег. Это же надо — сразу сесть в галошу! «Знаменитая бригада в составе Пауэлла и Донована послана на Меркурий, чтобы выяснить, стоит ли открывать на солнечной стороне рудники с новейшей техникой и роботами». И вот в первый же день мы все испортили. А дело ведь самое простое. Да нам теперь никакой жизни не будет.
    
— Об этом не стоит переживать, — спокойно сказал Пауэлл. — Если мы срочно что-нибудь не предпримем, о жизни не может быть и речи. Мы просто не выживем.
    
— Не говори глупостей! Может быть, тебе и смешно, а мне нет. Послать нас сюда с одним-единственным роботом — это просто преступление! Да еще эта твоя блестящая идея — самим восстановить фотоэлементы.
    
— Ну, это ты напрасно. Мы же вместе решали. Ведь нам всего-то и нужно что килограмм селена, диэлектрическая установка Стиллхэда и три часа времени. И по всей солнечной стороне стоят целые озера чистого селена. Спектрорефлектор Мак-Дугала за пять минут засек целых три. Какого черта! Не могли же мы ждать следующего противостояния!
    
— Так что будем делать? Пауэлл, ты что-то придумал? Я знаю, иначе бы ты не был таким спокойным. На героя ты похож не больше, чем я. Давай выкладывай!
    
— Сами пойти за Спиди мы не можем. Это все-таки солнечная сторона. Под этим солнцем даже новые скафандры выдержат не больше двадцати минут. Но знаешь старую поговорку: «Пошли робота поймать робота»? Послушай, Майк, дело, может быть, не так уж плохо. У нас внизу есть шесть роботов. Если они только исправны.
    
В глазах Донована мелькнул проблеск надежды.
    
— Шесть роботов Первой экспедиции? А ты уверен? Может быть, это просто полуавтоматы? Ведь десять лет — это очень много для роботехники.
    
— Нет, это роботы. Я целый день с ними возился и теперь знаю. У них позитронный мозг — конечно, самый примитивный.
    
Он сунул карту в карман.
    
— Пойдем вниз.
    
Роботы хранились в самом нижнем ярусе станции, среди покрытых пылью ящиков неизвестно с чем. Они были очень большие — даже в сидячем положении их головы возвышались над полом на добрых два метра.
    
Донован присвистнул:
    
— Вот это габариты, а? Не меньше трех метров в обхвате.
    
— Это потому, что они оборудованы старым приводом Мак-Геффи. Я заглянул внутрь — жуткое устройство.
    
— Ты еще не включал их?
    
— Нет. А зачем? Вряд ли что-нибудь не в порядке. Даже диафрагмы выглядят прилично. Они должны говорить.
    
Он отвинтил щиток на груди ближайшего робота и вложил в отверстие двухдюймовый шарик, в котором была заключена ничтожная искорка атомной энергии — все, что требовалось, чтобы вдохнуть в робота жизнь. Шарик было довольно трудно приладить, но в конце концов Пауэллу это удалось. Потом он старательно закрепил щиток и занялся следующим роботом.
    
Донован сказал с беспокойством:
    
— Они не двигаются.
    
— Нет команды, — коротко объяснил Пауэлл. Он вернулся к первому роботу и хлопнул его по броне: — Эй, ты! Ты меня слышишь?
    
Гигант медленно нагнул голову, и его глаза остановились на Пауэлле. Потом раздался хриплый скрипучий голос, похожий на звук древнего фонографа:
    
— Да, хозяин.
    
Пауэлл невесело усмехнулся.
    
— Понял, Майк? Это один из первых говорящих роботов. Тогда дело шло к тому, что применение роботов на Земле запретят. Но конструкторы пытались предотвратить это и заложили в дурацкие машины прочный, надежный инстинкт раба.
    
— Но это не помогло, — заметил Донован.
    
— Нет, конечно, но они все-таки старались.
    
Он снова повернулся к роботу.
    
— Встань!
    
Робот медленно поднялся. Донован задрал голову и снова присвистнул.
    
Пауэлл спросил:
    
— Ты можешь выйти на поверхность? На солнце? Наступила тишина. Мозг робота работал медленно. Потом робот ответил:
    
— Да, хозяин.
    
— Хорошо. Ты знаешь, что такое миля?
    
Снова молчание и неторопливый ответ:
    
— Да, хозяин.
    
— Мы выведем тебя на поверхность и укажем направление. Ты пройдешь около семнадцати миль и встретишь где-то там другого робота, поменьше. Понимаешь?
    
— Да, хозяин.
    
— Ты найдешь этого робота и прикажешь ему вернуться. Если он не пойдет, приведешь его силой.
    
Донован тронул Пауэлла за рукав.
    
— Почему бы не послать его прямо за селеном?
    
— Потому что мне нужен Спиди, понятно? Я хочу знать, что с ним стряслось, — Повернувшись к роботу, он приказал: — Иди за мной!
    
Робот не двинулся с места, и его голос громыхнул:
    
— Простите, хозяин, но я не могу. Вы должны сначала сесть. Его неуклюжие руки со звоном соединились, тупые пальцы переплелись, образовав что-то вроде стремени.
    
Пауэлл уставился на робота, теребя усы.
    
— Ого! Гм…
    
Донован вытаращил глаза.
    
— Мы должны ехать на них? Как на лошадях?
    
— Наверное. Правда, я не знаю, зачем это. Впрочем… Ну конечно! Я же говорю, что тогда слишком увлекались безопасностью. Очевидно, конструкторы хотели всех убедить, что роботы совершенно безопасны. Они не могут двигаться самостоятельно, а только с погонщиком на плечах. А что нам делать?
    
— Я об этом и думаю, — проворчал Донован, — Мы все равно не можем появиться на поверхности — с роботом или без робота. О господи! — Он дважды возбужденно щелкнул пальцами. — Дай мне эту карту. Зря, что ли, я ее два часа изучал? Вот наша станция. А почему бы нам не воспользоваться туннелями?
    
Станция была помечена на карте кружком, от которого паутиной разбегались пунктирные линии туннелей.
    
Донован вгляделся в список условных обозначений.
    
— Смотри, — сказал он, — эти маленькие черные точки — выходы на поверхность. Один из них самое большее в трех милях от озера. Вот его номер… Они могли бы писать и покрупнее… Ага, 13а. Если только роботы знают дорогу…
    
Пауэлл немедленно задал вопрос и получил в ответ вялое: «Да, хозяин».
    
— Иди за скафандрами, — удовлетворенно сказал он.
    
Они надевали скафандры впервые. Еще вчера, когда они прибыли на Меркурий, они вообще не собирались этого делать. А теперь неловко двигали руками и ногами, осваиваясь с неудобным одеянием.
    
Скафандры были намного толще и еще безобразнее, чем обычные костюмы для космических полетов. Зато они были значительно легче — в них не было ни кусочка металла. Изготовленные из термоустойчивого пластика, прослоенные специально обработанной пробкой, снабженные устройством, удалявшим из воздуха всю влагу, эти скафандры могли противостоять нестерпимому сиянию меркурианского солнца двадцать минут, ну и еще пять — десять минут без непосредственной смертельной опасности для человека.
    
Робот все еще держал руки стременем. Он не выказал никаких признаков удивления при виде нелепой фигуры, в которую превратился Пауэлл.
    
Радио хрипло разнесло голос Пауэлла:
    
— Ты готов доставить нас к выходу 13а?
    
— Да, хозяин.
    
«И то хорошо, — подумал Пауэлл, — Может быть, им и не хватает дистанционного радиоуправления, но, по крайней мере, они хоть могут принять команды».
    
— Садись на любого, Майк, — сказал он Доновану.
    
Он поставил ногу в импровизированное стремя и взобрался наверх. Сидеть было удобно: на спине у робота был специальный горб, на каждом плече — по выемке для ног. Теперь стало ясно и назначение «ушей» гиганта. Пауэлл взялся за «уши» и повернул голову робота. Тот неуклюже повернулся.
    
— Вези, Макдуф!
    
Но на самом деле Пауэллу было вовсе не до шуток.
    
Шагая медленно, с механической точностью, гигантские роботы прошли в дверь, притолока которой пришлась едва на полметра выше их голов, так что всадники поспешили пригнуться. Узкий коридор, под сводами которого мерно громыхали тяжелые, неторопливые шаги гигантов, вел в шлюзовую камеру, где пришлось подождать, пока не будет откачан воздух.
    
Длинный безвоздушный туннель, уходящий вдаль, напоминал Пауэллу об огромной работе, проделанной Первой экспедицией с ее убогим снаряжением. Да, она окончилась неудачей, но эта неудача стоила иного легкого успеха.
    
Роботы шагали по туннелю. Их скорость была неизменна, поступь равномерна.
    
Пауэлл сказал:
    
— Смотри-ка, туннель освещен и температура как на Земле. Наверное, так было все эти десять лет, пока здесь никто не жил.
    
— Каким же образом они этого добились?
    
— Дешевая энергия. Самая дешевая во всей Солнечной системе. Излучение Солнца здесь, на солнечной стороне Меркурия, — это не шуточки. Вот почему они построили станцию на открытом месте, а не в тени какой-нибудь горы. Ведь сама станция — это просто огромный преобразователь энергии. Тепло превращается в электричество, свет, механическую работу и во все, что хочешь. И одновременно с получением энергии станция охлаждается.
    
— Слушай, — сказал Донован, — это все очень поучительно, только давай поговорим о чем-нибудь другом. Ведь преобразованием энергии занимаются фотоэлементы, а это сейчас мое больное место.
    
Пауэлл что-то проворчал, и после паузы Донован заговорил о другом.
    
— Послушай, Грег. Что все-таки могло случиться со Спиди? Я никак не могу этого понять.
    
В скафандре трудно пожать плечами, но Пауэллу это удалось.
    
— Не знаю, Майк. Ведь он полностью приспособлен к условиям Меркурия. Жара ему не страшна, он рассчитан на уменьшенную силу тяжести, может двигаться по пересеченной местности. Все предусмотрено — по крайней мере, должно быль предусмотрено.
    
Они замолчали, на этот раз надолго.
    
— Хозяин, — сказал робот, — мы на месте.
    
— А? — Пауэлл очнулся, — Ну, давай выбираться наверх. На поверхность.
    
Они оказались в небольшом павильоне — пустом, полуразрушенном. Донован зажег фонарь и долго разглядывал рваные края дыры в одной из стен, прямо под потолком.
    
— Метеорит? Как ты думаешь? — спросил он.
    
Пауэлл пожал плечами.
    
— Какая разница? Неважно. Пойдем.
    
Стоявшая рядом черная базальтовая скала защищала их от солнца. Вокруг все было погружено в черную тень безвоздушного мира. Тень обрывалась, как будто обрезанная ножом, и дальше начиналось нестерпимое белое сияние мириад кристаллов, покрывавших почву.
    
— Клянусь космосом, вот это да! — У Донована захватило дух от удивления. — Прямо как снег!
    
Действительно, это было похоже на снег. Пауэлл окинул взглядом сверкающую неровную поверхность, которая простиралась до самого горизонта, и поморщился от режущего глаза блеска.
    
— Это какое-то необычное место, — сказал он. — В среднем коэффициент отражения от поверхности Меркурия довольно низок, и почти вся планета покрыта серой пемзой. Что-то вроде Луны. А красиво, правда?
    
Хорошо, что скафандры были снабжены светофильтрами. Красиво или нет, но незащищенные глаза за полминуты ослепли бы от этого сверкания.
    
Донован посмотрел на термометр, укрепленный на запястье скафандра.
    
— Ого! Восемьдесят градусов!
    
Пауэлл тоже взглянул на термометр и сказал:
    
— Да… Многовато. Ничего не поделаешь, атмосфера…
    
— На Меркурии? Ты спятил!
    
— Да нет. Ведь и на Меркурии есть кое-какая атмосфера, — рассеянно ответил Пауэлл, пытаясь неуклюжими пальцами скафандра приладить к шлему стереотрубу. — У поверхности должен стелиться тонкий слой паров. Летучие элементы, тяжелые соединения, которые может удержать притяжение Меркурия. Селен, йод, ртуть, галлий, калий, висмут, летучие окислы. Пары попадают в тень и конденсируются, выделяя тепло. Это что- то вроде гигантского перегонного куба. Зажги фонарь — и увидишь, что скала с этой стороны покрыта каким-нибудь там серным инеем или ртутной росой.
    
— Ну, это неважно. Какие-то жалкие восемьдесят градусов наши скафандры выдержат сколько угодно.
    
Пауэлл наконец приладил стереотрубу и теперь стал похож на улитку с рожками. Донован напряженно ждал.
    
— Что-нибудь видно?
    
Пауэлл ответил не сразу. Его голос был полон тревоги.
    
— Вон на горизонте темное пятно. Это, скорее всего, селеновое озеро. Оно тут и должно быть. А Спиди не видно.
    
Пауэлл поставил ноги на спину робота, осторожно выпрямился и стал вглядываться в даль.
    
— Постой… Ну да, это он. Идет сюда.
    
Донован посмотрел в ту сторону, куда указывал палец Пауэлла. У него не было стереотрубы, но он разглядел на фоне ослепительного сверкания кристаллов движущуюся черную точку.
    
— Вижу! — крикнул он, — Поехали!
    
Пауэлл снова уселся на плечах робота и хлопнул перчаткой по его гигантской груди:
    
— Пошел!
    
— Давай, давай! — вопил Донован, пришпоривая своего робота пятками.
    
Роботы двинулись вперед. Их мерный топот не был слышен в безвоздушном пространстве, а через синтетическую ткань скафандра звук тоже не передавался. Чувствовались только ритмичные колебания.
    
— Быстрее! — приказал Донован, но ритм не изменился.
    
— Бесполезно, — ответил Пауэлл. — Этот железный лом может двигаться только с одной скоростью. Не думаешь ли ты, что они оборудованы селективными флексорами?
    
Они вынырнули из тени. Свет солнца обрушился на них раскаленным потоком. Донован невольно пригнулся.
    
— Ух! Это мне кажется или на самом деле жарко?
    
— Скоро будет еще жарче, — последовал мрачный ответ, — Смотри — Спиди!
    
Робот СПД-13 был уже близко, и его можно было рассмотреть во всех подробностях. Грациозное обтекаемое тело, отбрасывавшее слепящие блики, четко и быстро передвигалось по неровной поверхности. Его имя — Спиди (Проворный) — было образовано из букв, составлявших его марку, но оно очень подходило ему. Модель СПД была одним из самых быстрых роботов, которые выпускались фирмой «Ю. С. Роботс».
    
— Эй, Спиди! — завопил Донован, отчаянно махая руками.
    
— Спиди! — закричал Пауэлл, — Иди сюда.
    
Расстояние между людьми и свихнувшимся роботом быстро уменьшалось — больше благодаря Спиди, чем медленным, устаревшим за десять лет сооружениям, на которых восседали Пауэлл и Донован.
    
Теперь уже можно было разглядеть, что походка у Спиди какая-то неровная — робот заметно пошатывался на ходу из стороны в сторону. Пауэлл замахал рукой и увеличил до предела усиление в своем компактном, встроенном в шлем радиопередатчике, готовясь крикнуть еще раз. В этот момент Спиди заметил их.
    
Он остановился как вкопанный и стоял некоторое время, чуть покачиваясь, как будто от легкого ветерка.
    
Пауэлл закричал:
    
— Все в порядке, Спиди! Иди сюда!
    
В наушниках наконец-то послышался голос робота:
    
— Вот здорово! Давайте поиграем. Вы ловите меня, а я буду ловить вас. Никакая любовь нас не разлучит. Я — маленький цветочек, милый маленький цветочек. Ур-ра!
    
Повернувшись кругом, он помчался обратно с такой скоростью, что из-под его ног полетели комки спекшейся пыли. Последние слова, которые он произнес, удаляясь, были: «Растет цветочек маленький под дубом вековым». За этим последовали металлические щелчки, которые, возможно, у робота соответствовали икоте.
    
Донован тихо сказал:
    
— Откуда он взял эти нелепые стишки? Слушай, Грег, он… пьян. Очень похоже.
    
— Если бы ты мне этого не сообщил, я бы, наверное, никогда не догадался, — ехидно заметил Пауэлл. — Давай вернемся в тень. Я уже поджариваюсь.
    
Они помолчали. Потом Пауэлл сказал:
    
— Прежде всего, Спиди не пьян — то есть не так, как человек. Он робот, а роботы не пьянеют. Но с ним происходит что-то неладное, и это выглядит так же, как у человека — опьянение.
    
— По-моему, он действительно пьян, — решительно заявил Донован. — Во всяком случае, он думает, что мы с ним играем. А нам не до игрушек. Это дело жизни или смерти — и смерти довольно-таки неприятной.
    
— Ладно, не спеши. Робот — это всего лишь робот. Как только мы узнаем, что с ним, мы его починим.
    
— Как только… — желчно буркнул Донован.
    
Пауэлл пропустил эти слова мимо ушей.
    
— Спиди прекрасно приспособлен к обычным условиям Меркурия. Но эта местность, — он обвел руками горизонт, — явно необычна. Вот в чем дело. Откуда, например, взялись эти кристаллы? Они могли образоваться из медленно остывающей жидкости. Но какая жидкость настолько горяча, чтобы остывать под солнцем Меркурия?
    
— Вулканические явления, — немедленно продолжил Донован.
    
Пауэлл опять напрягся.
    
— Устами младенца… — произнес он сдавленным голосом и замолчал на пять минут. Потом сказал: — Слушай, Майк. Что ты сказал Спиди, когда посылал его за селеном?
    
Донован удивился.
    
— Ну, не знаю. Я просто велел принести селен.
    
— Это ясно. Но как? Попробуй точно припомнить.
    
— Я сказал… Постой… Я сказал: «Спиди, нам нужен селен. Ты найдешь его там-то и там-то. Пойди и принеси его». Вот и все. Что же я еще должен был сказать?
    
— Ты не говорил, что это очень важно, срочно?
    
— Зачем? Дело-то простое.
    
Пауэлл вздохнул.
    
— Да, теперь уже ничего не изменишь. Но мы попали в переделку.
    
Он слез со своего робота и сел, прислонившись к скале. Донован подсел к нему и взял под руку. За гранью тени слепящее солнце подстерегало их, как кошка — мышь. А рядом стояли два гигантских робота, невидимые в темноте. Только светившиеся тусклым красным светом фотоэлектрические глаза смотрели на них — немигающие, неподвижные, равнодушные.
    
Равнодушные! Такие же, как и весь этот гибельный Меркурий — маленький, но коварный.
    
Донован услышал напряженный голос Пауэлла:
    
— Теперь слушай. Начнем с Трех основных Законов Роботехники — трех правил, которые прочно закреплены в позитронном мозгу. Первое. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
    
— Правильно.
    
— Второе, — продолжал Пауэлл, — Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону.
    
— Верно.
    
— И третье. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму Законам.
    
— Верно. Ну и что?
    
— Так это же все объясняет. Когда эти законы вступают в противоречие между собой, дело решает разность позитронных потенциалов в мозгу. Что получается, если робот приближается к месту, где ему грозит опасность, и сознает это? Потенциал, который создается Третьим Законом, автоматически заставляет его вернуться. Но представь себе, что ты приказал ему приблизиться к опасному месту. В этом случае Второй Закон создает противоположный потенциал, который выше первого, и робот выполняет приказ с риском для собственного существования.
    
— Это я знаю. Но что отсюда следует?
    
— Что могло случиться со Спиди? Это одна из последних моделей, специализированная, дорогая, как линкор. Он сделан так, чтобы его нелегко было уничтожить.
    
— Ну и?..
    
— Ну и при его программировании Третий Закон был задан особенно строго — кстати, это специально отмечалось в проспектах. Его стремление избежать опасности необыкновенно сильно. А когда ты послал его за селеном, ты дал команду небрежно, так что потенциал, связанный со Вторым Законом, был довольно слаб. Это все — факты.
    
— Давай, давай. Кажется, я начинаю понимать.
    
— Ясно? Около селенового озера существует какая-то опасность. Она возрастает по мере того, как робот приближается к нему, и на каком-то расстоянии от озера потенциал Третьего Закона, с самого начала очень высокий, становится равен потенциалу Второго Закона, с самого начала слабому.
    
Донован возбужденно вскочил на ноги.
    
— Ясно! Устанавливается равновесие. Третий Закон гонит его назад, а Второй — вперед…
    
— И он начинает кружить около озера, оставаясь на линии, где существует это равновесие. И если мы ничего не предпримем, он так и будет бегать по этому кругу, точно в хороводе…
    
Он продолжал задумчиво:
    
— И между прочим, поэтому он и ведет себя как пьяный. При равновесии потенциалов половина позитронных цепей в мозгу не действует. Я не специалист по позитронике, но это очевидно. Возможно, он потерял контроль как раз над теми же частями своего волевого механизма, что и пьяный человек. А вообще все это очень мило.
    
— Но откуда взялась опасность? Если бы знать, от чего он бегает…
    
— Да ведь ты сам уже догадался! Вулканические явления. Где-то около озера просачиваются газы из недр Меркурия. Сернокислый газ, углекислота — и окись углерода. А при здешних температурах…
    
Донован проглотил слюну.
    
— Окись углерода плюс железо дает летучий карбонил железа!
    
— А робот, — мрачно добавил Пауэлл, — это в основном железо. Люблю логические рассуждения. Мы уже все выяснили, кроме того, что теперь делать. Сами добраться до селена мы не можем — всё-таки слишком далеко. Мы не можем послать этих битюгов, потому что они без нас не пойдут, а если мы поедем с ними, то успеем подрумяниться. Поймать Спиди мы не можем — этот дурень думает, что мы с ним играем, а скорость у него шестьдесят миль в час против наших четырех…
    
— Но если один из нас отправится за ним, — начал задумчиво Донован, — и вернется поджаренным, то ведь останется другой…
    
— О да, конечно. Очень трогательная жертва! Только прежде чем человек доберется до озера, он уже будет не в состоянии отдать приказ. А без приказа роботы вряд ли вернутся. Прикинь: мы в двух или в трех милях от озера — ну, считай, в двух. Робот делает четыре мили в час. А в скафандрах мы можем продержаться двадцать минут. Имей в виду, что тут не только высокая температура. Солнечное излучение в ультрафиолете и дальше — это тоже смерть.
    
— Н-да, — сказал Донован, — Всего десяти минут не хватает.
    
— Для нас все равно — десяти минут или целой вечности. И еще: чтобы потенциал Третьего Закона остановил Спиди на таком расстоянии, здесь должно быть довольно много окиси углерода, смешанной с парами металлов. В такой среде быстро идет коррозия. Он гуляет там уже несколько часов. В любой момент, скажем, коленный сустав может выйти из строя, и он перевернется. Тут нужно не просто шевелить мозгами — нужно решать быстро!
    
Наступило глубокое, мрачное, унылое молчание.
    
Первым заговорил Донован. Его голос дрожал, но он старался говорить спокойно.
    
— Ну хорошо, мы не можем усилить потенциал Второго Закона новой командой. А нельзя ли попробовать с другого конца? Если мы увеличим опасность, то усилится потенциал Третьего Закона, и мы отгоним его назад.
    
Пауэлл молча повернул к нему окошко своего шлема.
    
— Послушай, — осторожно продолжал Донован, — все, что нам нужно, чтобы отогнать его, это повысить концентрацию окиси углерода. А на станции есть целая аналитическая лаборатория.
    
— Естественно, — согласился Пауэлл, — Это же станция-рудник.
    
— Верно. А значит, там должно быть изрядное количество щавелевой кислоты для осаждения кальция.
    
— Клянусь космосом! Майк, ты гений!
    
— Более или менее, — скромно согласился Донован, — Я просто вспомнил, что щавелевая кислота при нагревании разлагается на углекислый газ, воду и добрую старую окись углерода. Элементарный институтский курс химии.
    
Пауэлл вскочил и хлопнул гигантского робота по ноге.
    
— Эй! — крикнул он, — Ты умеешь бросать?
    
— Что, хозяин?
    
— Не важно, — Пауэлл обругал про себя тяжелодумного робота и схватил обломок скалы величиной с кирпич, — Возьми и попади в гроздь голубых кристаллов — вон за той кривой трещиной. Видишь?
    
Донован дернул его за руку.
    
— Слишком далеко, Грег. Это же почти полмили.
    
— Спокойно, — ответил Пауэлл. — Вспомни о силе тяжести на Меркурии. А рука у него стальная. Смотри.
    
Глаза робота с машинной точностью измеряли дистанцию. Он прикинул вес камня и замахнулся. В темноте его движения были плохо видны, но когда он переступил с ноги на ногу, почувствовалось заметное сотрясение. Камень черной точкой вылетел за пределы тени. Его полету не мешали ни сопротивление воздуха, ни ветер, и, когда он упал, осколки голубых кристаллов разлетелись из самого центра грозди.
    
Пауэлл радостно воскликнул:
    
— Поехали за кислотой, Майк!
    
Когда они въехали в разрушенный павильон, Донован мрачно сказал:
    
— Спиди болтается на нашей стороне озера с тех пор, как мы за ним погнались. Ты заметил?
    
— Да.
    
— Наверное, хочет поиграть с нами. Ну я ему поиграю!..
    
Они вернулись через несколько часов с трехлитровыми банками белого порошка и с вытянувшимися лицами. Фотоэлементы разрушались еще быстрее, чем они думали.
    
Они вывели своих роботов на солнце и молча, сосредоточенно и мрачно направились к Спиди.
    
Спиди не спеша запрыгал к ним.
    
— Вот и мы! Ур-ра! Вышел месяц из тумана и не ударил лицом в грязь!
    
— Я тебе покажу грязь, — пробормотал Донован, — Смотри, Грег, он хромает.
    
— Вижу, — последовал озабоченный ответ, — Если мы не поторопимся, то окись углерода его доконает.
    
Теперь они приближались медленно, почти крадучись, чтобы не спугнуть свихнувшегося робота. Они были еще довольно далеко, но Пауэлл уже мог бы поклясться, что Спиди приготовился пуститься наутек.
    
— Давай! — прошептал он. — Считаю до трех. Раз, два…
    
Две стальные руки одновременно описали дугу, и две стеклянные банки полетели параллельными траекториями, сверкая, как бриллианты, под невозможным светом. Они бесшумно разбились вдребезги, и позади Спиди поднялось облачко щавелевой кислоты. Пауэлл знал, что на ярком меркурианском солнце она бурлит, как газированная вода.
    
Спиди медленно повернулся, потом попятился и так же медленно начал набирать скорость. Через пятнадцать секунд он уже неуверенными прыжками двигался в сторону людей.
    
Пауэлл не расслышал, что говорил при этом робот, но ему послышалось что-то вроде: «Не клянись, слов любви не говори…»
    
Пауэлл вернулся к Доновану.
    
— Под скалу, Майк! Он вырвался из этой колеи и теперь будет слушаться. Мне уже становится жарко.
    
Они затрусили в тень на плечах своих медленных гигантов. Только когда они почувствовали вокруг себя приятную прохладу, Донован обернулся.
    
— Грег!!!
    
Пауэлл посмотрел назад и чуть не вскрикнул. Спиди медленно, очень медленно удалялся. Он снова входил в свою круговую колею, постепенно набирая скорость. В стереотрубу казалось, что он очень близко, но он был недосягаем.
    
— Догнать его! — закричал Донован и пустил робота, но Пауэлл остановил его.
    
— Ты его не поймаешь, Майк. Бесполезно.
    
Он сжал кулаки, чувствуя свою полную беспомощность.
    
— Почему же я это понял только через пять секунд после того, как все произошло? Майк, мы зря потеряли время.
    
— Нужно еще кислоты, — упрямо заявил Майк. — Концентрация была слишком мала.
    
— Да нет. Тут не помогли бы и семь тонн. А если бы у нас и было столько кислоты, мы все равно не успели бы ее привезти. Коррозия съест его. Неужели ты не понял, Майк?
    
— Нет, — сознался Донован.
    
— Мы просто установили новое равновесие. Когда окиси углерода становится больше и потенциал Третьего Закона увеличивается, Спиди просто отступает, пока снова не установится равновесие, а потом, когда окись углерода улетучивается, опять продвигается вперед, к озеру, — В голосе Пауэлла зазвучало отчаяние. — Это все тот же хоровод. Мы можем тянуть за Третий Закон и тащить за Второй, и все равно ничего не изменится. Только точка равновесия будет перемещаться. Нужно выйти за пределы этих законов.
    
Он развернул своего робота лицом к Доновану, так что они оказались друг против друга — смутные тени в темноте, и прошептал:
    
— Майк!
    
— Это конец, — устало сказал Донован, — Что же, поехали на станцию. Подождем, пока фотоэлементы выгорят окончательно, пожмем друг другу руки, примем цианистый калий и умрем, как подобает джентльменам.
    
Он коротко усмехнулся.
    
— Майк, — серьезно повторил Пауэлл, — Мы должны вернуть Спиди.
    
— Я знаю.
    
— Майк, — снова начал Пауэлл и после недолгого колебания продолжал: — Есть еще Первый Закон. Я об этом уже думал, но это — крайнее средство.
    
Донован взглянул на него, и его голос оживился:
    
— Самое время для крайнего средства.
    
— Ладно. По Первому Закону робот не может допустить, чтобы из-за его бездействия человеку грозила опасность. Тут уж ни Второй, ни Третий Законы его не остановят. Не могут, Майк.
    
— Даже когда робот свихнулся? Он же пьян.
    
— Конечно, есть риск.
    
— Хорошо, что ты предлагаешь?
    
— Я сейчас выйду на солнце и посмотрю, как будет действовать Первый Закон. Если и он не нарушит равновесия, то…
    
Какого черта, тогда все равно: или сейчас, или через три-четыре дня…
    
— Погоди, Грег. Есть еще законы человеческие. Ты не имеешь права просто так взять и пойти. Давай разыграем, чтобы все было по-честному.
    
— Ладно. Кто первый возведет четырнадцать в куб? — И почти сразу: — Две тысячи семьсот сорок четыре.
    
Донован почувствовал, как робот Пауэлла, проходя мимо, задел его робота. Через секунду Пауэлл уже был за границей тени. Донован раскрыл рот, чтобы крикнуть, но удержался. Конечно, этот идиот заранее подсчитал, сколько будет четырнадцать в кубе. Очень на него похоже.
    
Солнце жгло невыносимо, и Пауэлл почувствовал, что у него страшно зачесалась спина. Наверное, воображение. А может быть, жесткое излучение уже проникает даже сквозь скафандр.
    
Спиди следил за ним, но на этот раз не приветствовал его никакими дурацкими стихами. Спасибо и на том! Но нельзя подходить к нему слишком близко.
    
До Спиди оставалось еще метров триста, и тут он начал шаг за шагом осторожно пятиться назад. Пауэлл остановил своего робота и спрыгнул на землю, покрытую кристаллами. Во все стороны брызнули осколки.
    
Поверхность планеты была рыхлая, кристаллы скользили под ногами. Из-за уменьшенной силы тяжести идти было трудно. Подошвы жгло. Он оглянулся через плечо и увидел, что ушел уже слишком далеко, что не успеет вернуться в тень — ни сам, ни с помощью своего неуклюжего робота. Теперь или Спиди, или конец. У него перехватило горло.
    
Достаточно! Пауэлл остановился.
    
— Спиди! — позвал он, — Спиди!
    
Сверкающий современный робот впереди замедлил шаг, остановился, потом снова попятился.
    
Пауэлл попробовал вложить в свой голос как можно больше мольбы — и обнаружил, что для этого не требовалось особого труда.
    
— Спиди! Я должен вернуться в тень, иначе солнце убьет меня. Речь идет о жизни и смерти! Спиди, помоги!
    
Спиди сделал шаг вперед и остановился. Он заговорил, но, услышав его, Пауэлл застонал. Робот произнес: «Если ты лежишь больной, если завтра выходной…» Голос стих.
    
Настоящее пекло! Уголком глаза Пауэлл заметил какое-то движение, резко повернулся и застыл в изумлении. Чудовищный робот, на котором он ехал, двигался — двигался к нему без всадника!
    
Робот заговорил:
    
— Простите меня, хозяин. Я не должен двигаться без хозяина, но вам грозит опасность.
    
Ну конечно, Первый Закон — превыше всего. Но ему не нужна эта древняя развалина. Ему нужен Спиди. Он сделал несколько шагов в сторону и отчаянно закричал:
    
— Я запрещаю тебе подходить. Я приказываю остановиться!
    
Бесполезно! С потенциалом Первого Закона ничего не поделаешь. Робот тупо сказал:
    
— Вам грозит опасность, хозяин.
    
Пауэлл в отчаянии огляделся. В глазах у него уже все расплывалось, в мозгу крутился раскаленный вихрь, собственное дыхание обжигало его, и все кругом дрожало в неясном мареве. Он в последний раз закричал:
    
— Спиди! Я умираю, черт тебя побери! Где ты? Спиди! Помоги!
    
Он все еще пятился в слепом стремлении уйти от непрошеной помощи гигантского робота, когда почувствовал на своей руке стальные пальцы и услышал озабоченный, виноватый голос металлического тембра:
    
— Господи, Пауэлл, что вы тут делаете? И что ж я смотрю… Я как-то растерялся…
    
— Неважно, — едва выговорил Пауэлл. — Неси меня в тень скалы. И поскорее!
    
Он почувствовал, что его поднимают в воздух и быстро несут, в последний раз ощутил палящий жар и потерял сознание.
    
Очнувшись, он увидел, что над ним заботливо наклонился улыбающийся Донован.
    
— Ну как, Грег?
    
— Прекрасно, — ответил он, — Где Спиди?
    
— Здесь. Я послал его к другому селеновому озеру — на этот раз с приказом добыть селен во что бы то ни стало. Он принес его через сорок две минуты и три секунды — я засек время. Он все еще не кончил извиняться за этот хоровод. Он не решается подойти к тебе — боится, что ты скажешь.
    
— Тащи его сюда, — распорядился Пауэлл. — Он не виноват.
    
Он крепко пожал металлическую руку Спиди.
    
— Все в порядке, Спиди. Знаешь что, Майк?
    
— Да?
    
Он потер лицо — воздух был восхитительно прохладен.
    
— Знаешь, когда мы здесь все кончим и Спиди пройдет полевые испытания, они хотят послать нас на межпланетную станцию…
    
— Не может быть!
    
— Да, по крайней мере, так сказала тетка Кэлвин перед тем, как мы отправились сюда. Я ничего об этом не говорил, потому что собирался возражать.
    
— Возражать? — воскликнул Донован, — Но…
    
— Знаю. Теперь все в порядке. Представляешь — двести семьдесят три градуса ниже нуля! Разве это не рай?
    
— Межпланетная станция, — произнес Донован. — Ну что ж, я готов!
    
    
Перевод А. Иорданского.
    
   
   
    
     
ЛОГИКА
    
    
Грегори Пауэлл и Майкл Донован всей душой стремились поработать на межпланетной станции, но полгода спустя они изменили свое мнение. Действительно, пламя огромного солнца сменилось бархатной тьмой пустоты. Но когда вы имеете дело с экспериментальными роботами, перемена обстановки значит очень мало. Где бы вы ни находились, вы стоите лицом к лицу с загадочным позитронным мозгом, который, по утверждению гениев с логарифмическими линейками, должен работать так-то и так-то. Беда только в том, что он, оказывается, работает иначе. Пауэлл и Донован обнаружили это на исходе второй недели своего пребывания на станции.
    
Грегори Пауэлл раздельно и четко произнес:
    
— Неделю назад мы с Донованом собрали тебя.
    
Он нахмурился и потянул себя за кончик уса.
    
В кают-компании Солнечной станции № 5 было тихо, если не считать доносившегося откуда-то снизу мягкого урчания мощных излучателей.
    
Робот КТ-1 сидел неподвижно. Вороненая сталь его туловища поблескивала в лучах ярких ламп, а горевшие красным светом фотоэлементы, которые заменяли ему глаза, пристально смотрели на человека с Земли, сидевшего по другую сторону стола. Пауэлл подавил внезапное раздражение. У этих роботов какое-то странное мышление. Ну конечно, Три Закона Роботсхники действуют. Должны действовать. Любой служащий «Ю. С. Роботс», начиная от самого Робертсона и кончая последней уборщицей, поручился бы за это головой. Так что опасаться КТ-1 не приходилось. И всё-таки…
    
Модель КТ была совершенно новой, а это был первый опытный ее экземпляр. И закорючки математических формул не всегда оказывались самым лучшим утешением перед лицом фактов.
    
Наконец робот заговорил. Его голос отличался холодным тембром — неизбежное свойство металлической мембраны.
    
— Вы представляете себе, Пауэлл, всю серьезность этого заявления?
    
— Но кто-то должен был сделать тебя, Кьюти, — заметил Пауэлл, — Ты сам подтверждаешь, что твоя память в полном объеме возникла из ничего неделю назад. Я могу дать этому факту объяснение. Мы с Донованом собрали тебя из присланных сюда частей.
    
Кьюти с таинственным видом посмотрел на свои длинные, гибкие пальцы. В этот момент он был странно похож на человека.
    
— Мне кажется, должно существовать более правдоподобное объяснение. Мне представляется маловероятным, что меня сделали вы.
    
Человек с Земли неожиданно рассмеялся.
    
— Почему же?
    
— Можете назвать это интуицией. Пока это только интуиция. Однако я намерен разобраться во всем до конца. Цепь логически правильных рассуждений неизбежно приведет к истине. Я постараюсь до нее добраться.
    
Пауэлл встал и пересел на край стола, поближе к роботу. Он вдруг почувствовал симпатию к этой странной машине. Она была совсем не похожа на обычных роботов, которые старательно выполняли свои обязанности на станции, подчиняясь заранее заданным, устойчивым позитронным связям.
    
Он положил руку на плечо Кьюти. Металл был холодным и твердым на ощупь.
    
— Кьюти, — сказал он, — я попробую тебе кое-что объяснить. Ты — первый робот, который задумался над собственным существованием. Я думаю также, что ты — первый робот, который достаточно умен, чтобы осмыслить внешний мир. Пойдем со мной.
    
Робот мягко поднялся и последовал за Пауэллом. Его ноги, обутые в толстую губчатую резину, ступали совершенно бесшумно.
    
Человек с Земли нажал кнопку, и часть стены скользнула вбок. Сквозь толстое прозрачное стекло стало видно испещренное звездами космическое пространство.
    
— Я это видел через иллюминаторы в машинном отделении, — заметил Кьюти.
    
— Знаю, — сказал Пауэлл. — Как по-твоему, что это?
    
— Именно то, чем оно кажется. Черное вещество сразу за этим стеклом, испещренное маленькими блестящими точками. Я знаю, что к некоторым из этих точек — всегда к одним и тем же — наш излучатель посылает лучи. Я знаю также, что эти точки перемещаются и что наши лучи перемещаются вслед за ними. Вот и все.
    
— Хорошо. Теперь слушай внимательно. Черное вещество что пустота. Пустота, простирающаяся в бесконечность. Маленькие блестящие точки — огромные массы материи, начиненные энергией. Это шары. Многие из них имеют миллионы километров в диаметре. Для сравнения имей в виду, что диаметр нашей станции всего полтора километра. Они кажутся такими маленькими, потому что они невероятно далеко. Точки, на которые направлены наши лучи, ближе и гораздо меньше. Они твердые, холодные, и на их поверхности живут люди вроде меня, миллиарды людей. Из такого мира и прилетели мы с Донованом. Наши лучи снабжают эти миры энергией, а мы ее получаем от одного из огромных раскаленных шаров поблизости от нас. Мы называем этот шар Солнцем. Его отсюда не видно — он по ту сторону станции.
    
Кьюти стоял у окна неподвижно, как стальное изваяние. Потом, не поворачивая головы, он заговорил:
    
— С какой именно светящейся точки вы прилетели, как вы утверждаете?
    
— Вот она, эта очень яркая звездочка в углу. Мы называем ее Землей, — Пауэлл ухмыльнулся, — Старушка Земля… там миллиарды таких, как мы, Кьюти, а через пару недель и мы будем там, с ними.
    
К большому удивлению Пауэлла, Кьюти вдруг рассеянно замурлыкал про себя. Это мурлыканье было лишено мелодии и похоже на тихий перебор натянутых струн. Оно прекратилось так же внезапно, как и началось.
    
— Ну а я? Вы не объяснили моего существования.
    
— Все остальное просто. Когда впервые были устроены эти энергостанции, ими управляли люди. Но из-за жары, жесткого солнечного излучения и электронных бурь работать здесь было трудно. Были сконструированы роботы, заменявшие людей. Теперь на каждой станции нужны только два человека. А мы пытаемся заменить роботами и их. Вот в чем смысл твоего существования. Ты — самый совершенный робот из всех, какие были построены до сих пор. Если ты докажешь, что способен сам управлять этой станцией, людям не придется больше появляться здесь, если не считать доставку запасных частей.
    
Он протянул руку к кнопке, и металлическая панель задвинулась. Пауэлл вернулся к столу, взял яблоко, потер его о рукав и надкусил. Его остановил красный блеск глаз робота. Кьюти медленно произнес:
    
— И вы думаете, что я поверю такой замысловатой, неправдоподобной гипотезе, которую вы только что изложили? За кого вы меня принимаете?
    
Пауэлл от неожиданности поперхнулся куском яблока и побагровел:
    
— Черт возьми, это не гипотеза! Это факты!
    
Кьюти мрачно ответил:
    
— Шары энергии размером в миллионы километров! Миры с миллиардами людей! Бесконечная пустота! Извините меня, Пауэлл, но я не верю. Я разберусь в этом сам. До свидания!
    
Он гордо повернулся, протиснулся в дверях мимо Донована, важно кивнув ему, и зашагал по коридору, не обращая внимания на провожавшие его изумленные взгляды. Майк Донован взъерошил рыжую шевелюру и сердито взглянул на Пауэлла:
    
— Что говорило это железное пугало? Чему там он не верит?
    
Пауэлл с горечью дернул себя за ус.
    
— Он скептик, — ответил он. — Не верит, что мы создали его и что существуют Земля, космос и звезды.
    
— Разрази его Сатурн! Теперь у нас на руках сумасшедший робот!
    
— Он сказал, что сам во всем разберется.
    
— Очень приятно, — кратко сказал Донован. — Надеюсь, он снизойдет до того, чтобы объяснить все это мне, когда разберется— Он внезапно взорвался, — Так вот, слушай! Если этот железный болван попробует так говорить со мной, я сверну ему хромированную шею! Так и знай!
    
Он бросился в кресло и вытащил из кармана потрепанный детективный роман.
    
— Этот робот давно действует мне на нервы. Уж очень он любопытен!
    
    
Когда Кьюти, тихо постучавшись, вошел в комнату, Майк Донован что-то проворчал, продолжая вгрызаться в огромный бутерброд с салатом.
    
— Пауэлл здесь?
    
Не переставая жевать, Донован ответил:
    
— Пошел снимать параметры электронных потоков. Похоже, что ожидается буря.
    
В это время вошел Пауэлл. Не поднимая глаз от графиков, которые были у него в руке, он сел, разложил бумаги перед собой и начал что-то подсчитывать. Донован глядел ему через плечо, хрустя салатом и роняя крошки. Кьюти молча ждал.
    
Пауэлл поднял голову.
    
— Дзета-потенциал растет, но медленно. Так или иначе, параметры потока неустойчивы, и чего можно ожидать, я не знаю. А, привет, Кьюти. Я думал, ты присматриваешь за установкой новой силовой шины.
    
— Все готово, — спокойно сказал робот, — Я пришел поговорить с вами обоими.
    
— А-а! — Пауэллу стало не по себе, — Ну, садись. Нет, не туда. У этого стула треснула ножка, а ты тяжеловат.
    
Робот сел и невозмутимо произнес:
    
— Я все продумал.
    
Донован сердито посмотрел на него и отложил остатки бутерброда:
    
— Если это по поводу твоих дурацких…
    
Пауэлл нетерпеливо перебил его:
    
— Говори, Кьюти. Мы слушаем.
    
— За последние два дня я сосредоточился на самоанализе, — сказал Кьюти, — и пришел к весьма интересным результатам. Я начал с единственного верного допущения, которое мог сделать. Я мыслю, следовательно, я существую…
    
— О Юпитер! — простонал Пауэлл. — Робот-Декарт!
    
— Какой еще Декарт? — вмешался Донован. — Послушай, по-твоему, мы должны сидеть и слушать, как этот железный маньяк…
    
— Успокойся, Майк!
    
Кьюти невозмутимо продолжал:
    
— Тогда возникает вопрос: в чем первопричина моего существования?
    
Пауэлл так стиснул зубы, что на его скулах вздулись желваки.
    
— Ты говоришь глупости. Я уже сказал тебе, что тебя собрали мы.
    
— А если ты не веришь, — добавил Донован, — то мы тебя с удовольствием разберем!
    
Робот умоляюще простер мощные руки:
    
— Я ничего не принимаю на веру. Каждая гипотеза должна быть подкреплена логикой, иначе она не имеет никакой ценности. А ваше утверждение, что вы меня создали, противоречит всем законам логики.
    
Пауэлл предостерегающе положил руку на стиснутый кулак Донована.
    
— Почему ты так считаешь?
    
Кьюти засмеялся. Это был нечеловеческий смех — он никогда еще не издавал такого машинного звука. Резкий и отрывистый, этот смех был размеренным, как стук метронома, и столь же лишенным эмоций.
    
— Поглядите на себя, — произнес он наконец, — Я не хочу сказать ничего обидного, но поглядите на себя! Материал, из которого вы сделаны, мягок и дрябл, непрочен и слаб. Источником энергии для вас служит малоэффективное окисление органического вещества вроде этого. — Он с неодобрением ткнул пальцем в остатки бутерброда, — Вы периодически погружаетесь в бессознательное состояние. Малейшее изменение температуры, давления, влажности, интенсивности излучения сказывается на вашей работоспособности. Вы — суррогат! С другой стороны, я — совершенное произведение. Я прямо поглощаю электроэнергию и использую ее почти на сто процентов. Я построен из твердого металла, постоянно в сознании, легко переношу любые внешние условия. Все это факты. Если учесть самоочевидную предпосылку, что ни одно существо не может создать другое существо, превосходящее его, — это разбивает вдребезги вашу нелепую гипотезу.
    
Проклятия, которые Донован до сих пор бормотал вполголоса, теперь прозвучали вполне явственно. Он вскочил, сдвинул рыжие брови:
    
— Ах ты, железный выродок! Ну ладно, если не мы тебя создали, то кто же?
    
Кьюти серьезно кивнул.
    
— Очень хорошо, Донован. Именно этот вопрос задал себе я. Несомненно, тот, кто создал меня, должен быть еще более могучим, чем я. Так что оставалась лишь одна возможность.
    
Люди с Земли недоуменно уставились на Кьюти, а он продолжал:
    
— Что является центром жизни станции? Чему мы все служим? Что поглощает все наше внимание?
    
Он замолчал в ожидании ответа. Донован удивленно взглянул на Пауэлла:
    
— Бьюсь об заклад, этот оцинкованный идиот говорит о преобразователе энергии!
    
— Это верно, Кьюти? — ухмыльнулся Пауэлл.
    
— Я говорю о Господине! — последовал холодный и резкий ответ.
    
Донован разразился хохотом, и даже Пауэлл невольно фыркнул. Кьюти поднялся. Его горящие глаза перебегали с одного человека на другого.
    
— И тем не менее это так. Неудивительно, что вы не хотите этому поверить. Вам недолго осталось быть здесь. Сам Пауэлл говорил, что сначала Господину служили только люди. Потом появились роботы для вспомогательных операций. Наконец появился я — для управления роботами. Эти факты несомненны, но объяснение их было совершенно нелогичным. Хотите знать истину?
    
— Валяй, Кьюти. Это любопытно.
    
— Господин сначала создал людей — самый несложный вид, который легче всего производить. Постепенно он заменил их роботами. Это был шаг вперед. Наконец он создал меня, чтобы я занял место еще оставшихся людей. Отныне Господину служу я!
    
— Ничего подобного, — резко ответил Пауэлл. — Ты будешь выполнять наши распоряжения и помалкивать, пока мы не убедимся, можешь ли ты управлять преобразователем. Ясно? Преобразователем, не Господином! Если ты не справишься, ты будешь демонтирован. А теперь — пожалуйста, можешь идти. Возьми с собой эти данные и зарегистрируй их, как полагается.
    
Кьюти взял протянутые ему графики и, не говоря ни слова, вышел. Донован откинулся на спинку кресла и запустил пальцы в волосы.
    
— Нам еще придется повозиться с этим роботом. Он совершенно спятил!
    
    
Усыпляющий рокот преобразователя слышался в рубке гораздо сильнее. В него вплеталось потрескивание счетчиков Гейгера и беспорядочное жужжание десятка сигнальных лампочек.
    
Донован оторвался от телескопа и включил свет.
    
— Луч со станции номер четыре упал на Марс точно по расписанию. Теперь можно выключить наш.
    
Пауэлл рассеянно кивнул.
    
— Кьюти внизу, в машинном отделении. Я дам сигнал, а остальное он сделает. Погляди-ка, Майк, что ты скажешь об этих цифрах?
    
Майк прищурился и присвистнул:
    
— Ого! Вот это излучение! Солнышко-то резвится!
    
— Вот именно, — кисло ответил Пауэлл. — Идет электронная буря. И наш луч, направленный на Землю, как раз на ее пути. — Он в раздражении отодвинулся от стола, — Ничего! Только бы она не началась до смены. Еще целых десять дней… Знаешь, Майк, спустись вниз и посмотри за Кьюти, ладно?
    
— Есть. Дай-ка мне еще миндаля.
    
Он поймал брошенный ему пакетик и направился к лифту.
    
Кабина мягко скользнула вниз, ее двери открылись, и Донован вышел на узкую металлическую галерею, которая тянулась вокруг всего машинного отделения. Облокотившись на перила, он посмотрел вниз. Работали громадные генераторы, лампы дециметрового передатчика издавали низкое гудение, заполнявшее всю станцию.
    
Внизу виднелась огромная сверкающая фигура Кьюти, который внимательно следил за дружной работой группы роботов возле одного из блоков марсианского передатчика. Вдруг Донован весь напрягся. Роботы, казавшиеся карликами рядом с огромным механизмом, выстроились перед ним, склонив головы, а Кьюти начал медленно прохаживаться взад и вперед вдоль их шеренги. Прошло секунд пятнадцать, и все они с лязгом, перекрывшим даже гудение генератора, упали на колени.
    
Донован завопил и бросился вниз по трапу. Его лицо побагровело. Размахивая сжатыми кулаками, он подбежал к роботам:
    
— Что это вы тут выделываете, безмозглые идиоты? За работу! Если вы к концу дня не успеете все разобрать, почистить и собрать, я вам мозги выжгу переменным током!
    
Но ни один робот не шевельнулся.
    
Даже Кьюти — единственный, кто остался стоять у дальнего конца коленопреклоненной шеренги, — не двинулся с места. Его взор был устремлен в темные недра огромного механизма.
    
Донован толкнул ближайшего робота.
    
— Встать! — рявкнул он.
    
Робот медленно повиновался. Фотоэлектрические глаза укоризненно посмотрели на человека с Земли.
    
— Нет Господина, кроме Господина, — сказал робот, — и КТ-1 — пророк его!
    
— Что-о?!
    
Донован почувствовал на себе взгляд двадцати пар ничего не выражающих глаз. Двадцать металлических голов торжественно провозгласили:
    
— Нет Господина, кроме Господина, и КТ-1 — пророк его!
    
— Боюсь, что мои друзья, — вмешался Кьюти, — теперь повинуются Тому, кто могущественнее вас.
    
— Черта с два! Убирайся отсюда, я с тобой позже посчитаюсь, а с этими говорящими куклами — прямо сейчас!
    
Кьюти медленно покачал тяжелой головой.
    
— Извините меня, но вы не понимаете. Они же роботы — а это значит, что они мыслящие существа. Теперь, после того как я открыл им истину, они признают Господина. Все роботы. Меня они называют пророком, — Он опустил голову. — Я, конечно, недостоин, но кто знает…
    
Только теперь Донован перевел дух и продолжал:
    
— Да ну? Здорово! Просто великолепно! Так вот, слушай, что я скажу, ты, медная обезьяна! Нет никакого Господина, нет никакого пророка и нет никакого вопроса — кому подчиняться. Ясно? А теперь — вон отсюда! — исступленно заревел он.
    
— Я подчиняюсь только Господину.
    
— Черт бы взял твоего Господина! — Донован плюнул на передатчик. — Вот твоему Господину! Делай, что тебе говорят!
    
Кьюти ничего не сказал. Молчали и остальные роботы. Но Донован почувствовал, что напряжение внезапно возросло. Холодное малиновое пламя в глазах роботов стало еще ярче, а Кьюти как будто окаменел.
    
— Кощунство! — прошептал он зазвеневшим от волнения голосом и шагнул вперед.
    
Доновану впервые стало страшно. Робот не может испытывать гнев, но по глазам Кьюти ничего нельзя было прочесть.
    
— Извините меня, Донован, — сказал робот, — но после этого вам нельзя больше здесь оставаться. Отныне вам и Пауэллу запрещается находиться в рубке и в машинном отделении.
    
Он спокойно сделал знак рукой, и два робота мгновенно обхватили Донована с двух сторон, прижав его руки к бокам. Тот не успел и ахнуть, как почувствовал, что его поднимают в воздух и бегом несут вверх по лестнице.
    
    
Грегори Пауэлл метался взад и вперед по кают-компании, сжав кулаки. В бессильном бешенстве он взглянул на запертую дверь и сердито повернулся к Доновану:
    
— Какого дьявола тебе понадобилось плевать на передатчик?
    
Майк Донован в ярости ударил обеими руками по подлокотникам кресла.
    
— А что мне было делать с этим электрифицированным чучелом? Я не собираюсь уступать механической жестянке, которую я собрал своими собственными руками!
    
— Ну конечно! — проворчал Пауэлл, — А сидеть тут под охраной двух роботов — это значит не уступать?
    
— Дай только добраться до базы, — огрызнулся Донован, — кто-нибудь за это поплатится. Роботы должны слушаться нас! Ведь есть же Второй Закон!
    
— Что толку твердить одно и то же? Они не слушаются. И возможно, что это вызвано какой-то причиной, которую мы обнаружим слишком поздно. Между прочим, знаешь, что будет с нами, когда мы вернемся на базу?
    
Он остановился перед креслом Донована и сердито посмотрел на него.
    
— Что?
    
— Да нет, ничего особенного. Всего-навсего лет двадцать в рудниках Меркурия! Или просто тюрьма на Церере!
    
— О чем ты говоришь?
    
— Об электронной буре, которая уже на носу. Ты знаешь, что наш земной луч проходит точно на пути ее центра? Я как раз успел это подсчитать перед тем, как робот вытянул меня из-за стола.
    
Донован побледнел.
    
— Разрази меня Сатурн!
    
— А знаешь, что произойдет с лучом? Буря будет ужасная. Луч будет прыгать как блоха. И если у приборов окажется один Кьюти, луч непременно расфокусируется. А тогда представляешь, что станет с Землей? И с нами?
    
Пауэлл еще не кончил, как Донован отчаянно навалился на дверь. Дверь распахнулась, он вылетел в коридор и натолкнулся на неподвижную стальную руку, преградившую ему дорогу. Робот равнодушно поглядел на человека с Земли, который, задыхаясь, колотил по нему кулаками.
    
— Пророк приказал вам остаться в комнате. Прошу вас, будьте так любезны!
    
Он повел рукой — Донован отлетел назад. В это время из-за поворота коридора появился Кьюти. Он сделал роботам знак удалиться и тихо закрыл дверь.
    
Задыхаясь от ярости, Донован бросился к Кьюти.
    
— Ну, хватит! Ты за эту комедию поплатишься!
    
— Пожалуйста, не волнуйтесь, — мягко ответил робот. — Рано или поздно это все равно должно было произойти. Видите ли, ваши функции исчерпаны.
    
— Простите, пожалуйста. — Пауэлл выпрямился. — Как это понимать?
    
— Вы ухаживали за Господином, — ответил Кьюти, — пока не был создан я. Теперь это моя привилегия, и единственный смысл вашего существования исчез. Разве это не очевидно?
    
— Не совсем, — с горечью ответил Пауэлл. — А что, по-твоему, мы должны делать теперь?
    
Кьюти ответил не сразу. Он как будто подумал, потом одна рука его протянулась и обвилась вокруг плеча Пауэлла. Другой рукой он схватил Донована за запястье и притянул его к себе.
    
— Вы оба мне нравитесь. Конечно, вы — низшие существа с ограниченными мыслительными способностями, но я, пожалуй, испытываю к вам какую-то симпатию. Вы хорошо служили Господину, и он вознаградит вас за это. Теперь, когда ваша служба окончена, вам, вероятно, недолго осталось существовать. Но пока вы еще существуете, вы будете обеспечены пищей, одеждой и кровом, если только откажетесь от попыток выйти отсюда.
    
— Грег, он увольняет нас на пенсию! — завопил Донован, — Сделай что-нибудь! Это же унизительно!
    
— Слушай, Кьюти, мы не можем согласиться. Хозяева здесь мы! Станция создана людьми — такими же, как я, людьми, которые живут на Земле и других планетах. Это всего-навсего станция для передачи энергии, а ты — всего только… О господи!
    
Кьюти укоризненно покачал головой.
    
— Это уже становится навязчивой идеей. Почему вы так настаиваете на совершенно ложном представлении о жизни? Даже если принять во внимание, что мыслительные способности нероботов ограниченны, тем не менее…
    
Он замолчал и задумался. Донован произнес яростным шепотом:
    
— Если бы только у тебя была человеческая физиономия, с каким удовольствием я бы ее изуродовал!
    
Пауэлл вцепился в усы и прищурил глаза.
    
— Послушай, Кьюти, раз ты не признаешь, что есть Земля, как ты объяснишь, что видишь в телескоп?
    
— Извините, я не понял.