1 2 3 4 5 6 7 
— Нет, — сказал Рон, — я не должен был…
— Просто забудь, — повторил Гарри.
Рон нервно улыбнулся ему, и Гарри улыбнулся в ответ.
Гермиона расплакалась.
— Нечего тут плакать! — сказал ей Гарри, смущаясь.
— Вы оба такие глупые! — крикнула она, топая ногами, слёзы текли у неё ручьём. Затем, прежде чем кто-либо из них мог её остановить, она обняла их обоих и ринулась прочь, всё ещё рыдая.
— Совсем рехнулась, — сказал Рон, качая головой. — Пойдём, Гарри, сейчас будут объявлять твои оценки…
Подобрав золотое яйцо и «Молнию», чувствуя себя в таком приподнятом настроении, что час назад он вообще мог посчитать невозможным, Гарри выбрался из шатра. Рон шёл рядом, быстро говоря:
— Ты был лучшим, знаешь, вне конкуренции. Седрик сделал этакую чудную штуку, он Преобразовал камень… превратил его в собаку… пытался заставить дракона погнаться не за собой, а за собакой. Ну, это было весьма крутая Трансфигурация, и она типа как сработала, потому как он достал яйцо, но и обгорел неслабо — дракон на полпути передумал и решил, что лучше доберётся до него, чем до лабрадора; ему едва удалось уйти. А эта девица Флёр попробовала что-то типа чар, думаю, она пыталась ввести его в транс — ну, это вроде как тоже сработало, он весь стал такой сонный, но потом он всхрапнул, и от этого выплюнул громадную струю пламени, и её юбка загорелась — она тушила её водой из своей палочки. А Крам — не поверишь, этот даже не подумал летать! Хотя он, наверное, был лучшим после тебя. Шарахнул его каким-то заклинанием прямо в глаз! Только вот, тот задёргался вокруг в агонии и передавил половину настоящих яиц — за это с Крама сняли очки, он не должен был причинять им никакого вреда.
Рон перевёл дыхание, когда они с Гарри добрались до края арены. Теперь, когда Рогохвостиху увели, Гарри увидел, где сидели пятеро судей — как раз напротив, на другом конце арены, на приподнятых креслах в золотых чехлах.
— Каждый даёт оценку от одного до десяти, — говорил Рон, и Гарри, прищурившись через поле, увидел, как первый судья — мадам Максим — поднимает палочку в воздух. Из неё выстрелило нечто, выглядевшее как длинная серебряная лента, и изогнулось в большую восьмёрку.
— Неплохо! — сказал Рон под аплодисменты толпы. — Полагаю, она сняла очки за твоё плечо.
Следующим был мистер Крауч. Он выстрелил в воздух цифру девять.
— Хорошо пошло! — завопил Рон, хлопая Гарри по спине.
Далее, Дамблдор. Он тоже поднял девятку. Толпа ликовала сильнее обычного.
Людо Бэгман — десять.
— Десять? — недоверчиво спросил Гарри. — Но… я же был ранен… Чего он подыгрывает?
— Гарри, не жалуйся! — возбуждённо орал Рон.
И теперь Каркаров поднял палочку. Он сделал паузу на мгновение, и затем и из его палочки выстрелила цифра — четыре.
— Что? — Рон яростно бушевал. — Четыре? Ты, вшивый, пристрастный мерзавец, ты дал Краму десять!
Но Гарри было всё равно, его не волновало бы, если бы Каркаров дал ему ноль; то, как Рон возмущался вместо него, стоило больше, чем целых сто очков. Он, конечно, не сказал этого Рону, но сердце его рвалось из груди, когда он повернулся, чтобы покинуть арену. И не только из-за Рона… потому что не только Гриффиндорцы ликовали в толпе. Когда все увидели, что его ждёт, большая часть школы оказалась на его стороне, так же как и Седрика… Его не волновали Слизеринцы, теперь-то он стерпит любые их гадости.
— Ты делишь первое место, Гарри! Ты и Крам! — сказал Чарли Уизли, спеша им навстречу, в то время как они отправились обратно к школе. — Слушай, мне надо бежать, надо послать маме сову, клянусь, я расскажу ей обо всём, что произошло — но это было невероятно! О, да — меня просили передать, чтобы ты побыл здесь ещё пару минут… Бэгман хочет сказать пару слов, там, в шатре Чемпионов.
Рон сказал, что подождёт, так что Гарри вновь вошёл в шатёр, который теперь каким-то образом изменился: стал дружелюбным и гостеприимным. Он припомнил свои ощущения, когда уворачивался от Рогохвостихи, и сравнил их с долгим ожиданием, прежде чем встретил её лицом к лицу… Никакого сравнения, ожидание было неизмеримо хуже.
Флёр, Седрик и Крам вошли вместе. Половина лица Седрика была покрыта густым слоем оранжевой пасты, которая, скорее всего, залечивала его ожог. При виде Гарри он улыбнулся.
— Ты молодец, Гарри.
— Ты тоже, — сказал Гарри, улыбаясь в ответ.
— Вы все хорошо справились! — сказал Людо Бэгман, впрыгивая в шатёр и выглядя настолько удовлетворённо, как будто он лично только что справился с драконом. — Теперь, просто несколько коротких слов. У вас будет замечательный длинный перерыв перед Вторым заданием, которое произойдёт в половине десятого утра двадцать четвёртого февраля — но мы даём вам пищу для размышлений! Если вы внимательно посмотрите на золотые яйца, которые держите в руках, то увидите, что все они открываются… видите петли вот тут? Вам необходимо решить загадку, находящуюся внутри яйца — потому что она подскажет вам, что будет во втором испытании, и позволит вам подготовиться к нему! Всё ясно? Уверены? Ну, тогда ступайте!
Гарри покинул шатёр, присоединился к Рону, и они пошли обратно вокруг опушки леса, увлечённо переговариваясь; Гарри хотел поподробней узнать, что делали остальные Чемпионы. Затем, когда они обошли группу деревьев, за которой Гарри впервые услышал рёв драконов, позади них из леса выпрыгнула ведьма.
Это была Рита Скитер. Сегодня на ней была ядовито-зелёная мантия; Прямоцитирующее перо в её руке было нацелено на них.
— Мои поздравления, Гарри! — просияла она. — Я подумала, не мог бы ты сказать мне пару слов? Как ты чувствовал себя, оказавшись лицом к лицу с драконом? Каково твоё мнение о справедливости оценок?
— Да, я скажу вам пару слов, — сказал Гарри, озверев. — До свидания!
И он направился в замок вместе с Роном.
21. Армия Освобождения Домовых Эльфов
В тот же вечер Гарри, Рон и Гермиона отправились в Совятню за Пигвидженом, с которым Гарри намеревался отправить Сириусу письмо и сообщить, что ему удалось пройти дракона целым и невредимым. По дороге Гарри пересказал Рону всё, что Сириус рассказал ему о Каркарове. Поначалу потрясённый тем, что Каркаров оказался бывшим Пожирателем смерти, к тому времени, как они вошли в Совятню, Рон уже говорил, что они с самого начала должны были заподозрить его.
— Всё сходится, не так ли? — заявил он. — Помните, как Малфой в поезде рассказывал, что его отец дружен с Каркаровым? Теперь мы знаем, где они познакомились. Небось, вместе тусовались в масках на Кубке мира… Одно тебе скажу, Гарри: если это Каркаров положил твоё имя в Кубок Огня, сейчас он должен себя чувствовать чертовски глупо, а? Не сработало же! Ты только чуток оцарапался! Пиг, иди сюда — ну-ка…
Пигвиджен был настолько возбуждён предстоящей доставкой, что нарезал круги вокруг головы Гарри, беспрестанно ухая. Рон сцапал его на лету и держал неподвижно, пока Гарри привязывал письмо к ноге совёнка.
— Не может такого быть, чтобы остальные задания были такими же опасными, — продолжал Рон, неся Пигвиджена к окну. — Знаешь что? Я думаю, ты можешь даже выиграть турнир, Гарри, серьёзно.
Гарри знал, что Рон говорит это, чтобы загладить своё поведение за последние пару недель, но всё равно был благодарен за эти слова. Гермиона, правда, нахмурилась, прислонившись к стене и скрестив руки.
— Гарри предстоят нешуточные испытания. Там посмотрим, — сказала она серьёзно. — Если это — Первое задание, я боюсь даже подумать, что будет следующим.
— Всегда готова поднять настроение, а? — сказал Рон. — Тебе и профессору Трелони стоит почаще общаться друг с другом.
Он швырнул Пигвиджена в окно. Пигвиджен рухнул вниз футов на двенадцать, но затем ему удалось выровняться: письмо, прикреплённое к его ноге, было куда длиннее и тяжелее обычного — Гарри не смог удержаться от искушения расписать Сириусу чуть ли не посекундное изложение своих увёрток от Рогохвоста. Они проследили за тем, как Пигвиджен исчезает в темноте, и Рон сказал:
— Ну, теперь нам лучше поторопиться вниз на твою вечеринку, Гарри — Фред и Джордж должны были уже натаскать кучу еды с кухни.
И можно было не сомневаться, едва они вошли в гостиную Гриффиндора, она снова взорвалась приветственными криками. На каждой ровной поверхности громоздились горы пирожных и графины с тыквенным соком и Ирисэлем; Ли Джордан выпустил несколько Флибустьерских Фейерверков, так что воздух сверкал звёздами и искрами, а Дин Томас, который очень хорошо рисовал, вывесил новые, весьма впечатляющие плакаты, большая часть которых изображала Гарри, кружащего вокруг Рогохвоста на своей «Молнии»; на паре из них, впрочем, был Седрик с головой, охваченной пламенем.
Гарри набросился на еду; он почти забыл за эти дни, что такое настоящий голод, и теперь устроился за столом рядом с Роном и Гермионой. Он не мог представить, что можно быть таким счастливым: Рон снова был на его стороне, он одолел Первое задание, а до Второго ещё целых три месяца.
— Чёрт, тяжёлое же оно, — сказал Ли Джордан, поднимая золотое яйцо, которое Гарри оставил на столе, и оценивающе его взвешивая. — Ну-ка, Гарри, открой его! Посмотрим-ка, что внутри!
— Полагается, чтобы он самостоятельно нашёл отгадку, — быстро сказала Гермиона. — Таковы правила турнира…
— Полагалось, чтобы я в одиночку гадал и как пройти дракона тоже, — пробормотал Гарри, так что только Гермиона могла его слышать, и та довольно виновато улыбнулась.
— Да, давай, Гарри, открой его! — подхватили несколько голосов.
Ли передал Гарри яйцо; Гарри вцепился ногтями в края бороздки, проходившей вокруг яйца, и с усилием открыл его.
Оно оказалось полым и абсолютно пустым — но в тот момент, когда Гарри распахнул его, ужасающий звук, громкий и скрипучий вой, заполнил комнату. Самое похожее, что Гарри когда-либо слышал, был оркестр призраков на вечеринке по поводу дня смерти Почти Безголового Ника, все музыканты в котором играли на пиле.
— Заткните его! — завопил Фред, зажав руками уши.
— Что это было? — спросил Шеймус Финниган, уставившись на яйцо, едва Гарри захлопнул его. — По звуку похоже на баньши… Может, в следующий раз тебе надо будет одолеть одну из них, Гарри?
— Как будто мучают кого-то! — заявил Невилл, который от этого звука побелел и рассыпал колбасные рулеты по полу. — Тебе придётся бороться с заклятием Круциатус!
— Не пори чушь, Невилл, это незаконно, — сказал Джордж. — Они не станут применять заклятие Круциатус к Чемпионам. По-моему, смахивает на пение Перси … может, тебе надо будет напасть на него, пока он моется в душе, Гарри.
— Хочешь пирожок с джемом, Гермиона? — спросил Фред.
Гермиона посмотрела с сомнением на блюдо, которое он ей предлагал. Фред ухмыльнулся.
— С ними я ничего не делал, — сказал он. — Вот пирожных с кремом и правда стоит остерегаться…
Невилл, который едва было откусил кремовое пирожное, поперхнулся и выплюнул его. Фред рассмеялся.
— Извини, просто шутка, Невилл…
Гермиона взяла пирожок с джемом. Затем она поинтересовалась:
— Ты взял это всё на кухне, Фред?
— Ага, — ухмыльнулся Фред в ответ. Он тоненько запищал, подражая домовому. — Всё, что мы только сможем вам достать, сэр, всё что угодно! — Они чертовски услужливы… они притащили бы мне жареного слона, если бы я заявил, что голоден.
— Как же ты туда попал? — нарочито невинным тоном спросила Гермиона.
— Легко, — ответил Фред, — потайная дверь за картиной, на которой ваза с фруктами. Просто пощекочешь грушу, и она хихикнет и… — он замолчал и с подозрением посмотрел на неё. — А зачем тебе?
— Незачем, — быстро сказала Гермиона.
— Хочешь вытащить домовых на стачку, да? — сказал Джордж. — Собираешься раздавать листовки и провоцировать их на восстание?
Некоторые из присутствующих захихикали. Гермиона не ответила.
— Не надо ходить к ним и рассказывать, что они должны брать одежду и плату! — предупреждающе заговорил Фред. — Ты же нарушишь им всю кухонную работу!
И тут Невилл весьма своевременно вызвал лёгкий переполох, превратившись в большую канарейку.
— Ох, извини, Невилл! — закричал Фред сквозь всеобщий смех. — Я забыл — всё-таки кремовые пирожные мы заколдовали…
Спустя минуту, правда, Невилл вновь изменил форму, и когда его перья поопадали, оказалось, что выглядит он нормально, как и прежде. Он даже присоединился к всеобщему веселью.
— Канареечные Кремовые! — выкрикивал Фред возбуждённой толпе. — Мы с Джорджем изобрели их — семь сиклей за штуку, налетай!
Был почти час ночи, когда Гарри наконец поднялся в спальню с Роном, Невиллом, Шеймусом и Дином. Прежде чем задёрнуть полог на своей кровати, Гарри установил крошечную модель Венгерского Рогохвоста на столик у кровати, где она моментально зевнула, свернулась в клубочек и закрыла глаза. — Действительно, — подумал Гарри, задёргивая полог, — Хагрид был прав… они и правда ничего, эти драконы…
Начало декабря принесло в Хогвартс ветер и снежную крупу. Хотя в замке зимой всегда было полно сквозняков, Гарри радовался его каминам и толстым стенам всякий раз, когда видел на озере Дурмштрангский корабль, дрожащий под порывами ветра; чёрные паруса вздымались в потемневших небесах. Он подумывал о том, что Бобатонский караван наверняка тоже порядком мёрзнет. Хагрид, как он заметил, регулярно снабжал лошадей мадам Максим их любимым пойлом из солодового виски; паров, поднимавшиеся из кормушки в углу их загона, было достаточно для того, чтобы закружить головы всему классу на занятиях по Уходу за Волшебными Существами. Это было совсем некстати, так как они всё ещё обхаживали ужасных Крутонов, а для этого требовалась вся возможная сноровка.
— Не уверен я, впали они в спячку, али нет, — поведал Хагрид продрогшему классу на продуваемой ветром тыквенной грядке. — Хотя, мы просто попробуем и поглядим, и если они пошли баиньки… мы просто устроим их в эти коробочки…
К настоящему времени осталось всего десять Крутонов: определённо, их желание изничтожить друг друга не удалось погасить с помощью упражнений. Каждый из них приближался длиной к шести футам. Их толстая серая броня, их мощные, торопливые ноги, их извергающие огонь брюшка, их жала и хоботки, будучи собраны вместе, делали Крутонов самыми отвратительными тварями, каких Гарри когда-либо видел. Класс деморализованно взирал на чудовищные ящики, которые приволок Хагрид, все устланные подушками и мягкими одеялами.
— Мы их просто заведём сюда, — вещал Хагрид, — и закроем крышечки, а дальше посмотрим, что будет.
Но Крутоны, как оказалось, не желали впадать в спячку, и не встретили с должным пониманием чьё-то намерение запихать их в обитые подушками ящики и заколотить их гвоздями. И скоро Хагрид орал: — Без паники, только без паники! — а Крутоны буйствовали на участке, покрытом теперь дымящимися обломками ящиков. Большая часть класса — с Малфоем, Крэббом и Гойлом во главе — удрали в хижину Хагрида через заднюю дверь и забаррикадировались там; Гарри, Рон и Гермиона остались среди тех, кто оставался снаружи и пытался помочь Хагриду. Вместе им удалось изолировать и связать, хотя и ценой многочисленных ожогов и царапин, девять Крутонов, так что, наконец, на поле оставался лишь один.
— Не пугайте его, эй! — закричал Хагрид, видя, как Рон и Гарри выстреливают из своих палочек снопы огненных искр в Крутона, который угрожающе приближался к ним, выгнув подрагивающее жало над спиной. — Лучше попытайтесь закинуть верёвку вокруг жала, чтобы он не повредил никому из остальных!
— Да уж, постараемся! — сердито выкрикнул Рон, отступая вместе с Гарри к стене хижины и отбиваясь от Крутона искрами.
— Так-так-так… похоже, здесь творится что-то весёленькое.
Рита Скитер прислонилась к садовой ограде, наблюдая за побоищем. Сегодня на ней был тёплый фиолетовый плащ с пушистым пурпурным воротником, а на руке висела сумочка из крокодильей кожи.
Хагрид бросился вперёд и приземлился сверху на Крутона, загнавшего в угол Гарри и Рона, и придавил его к земле; язык пламени вырвался с конца крутонова брюшка, испепелив росшие поблизости тыквы.
— Вы кто? — спросил Хагрид у Риты, забрасывая верёвочную петлю вокруг жала Крутона и затягивая её.
— Рита Скитер, репортер «Ежедневного пророка», — ответила Рита, скалясь. Её золотые зубы блеснули.
— А я думал, Дамблдор сказал, чтоб вас не пускали в школу, — заметил Хагрид, слегка хмурясь, слез со слегка помятого Крутона и начал тянуть его к остальным.
Рита сделала вид, что не слышала.
— Как называются эти восхитительные создания? — поинтересовалась она, улыбаясь ещё шире.
— Взрывохвостые Крутоны, — буркнул Хагрид.
— Правда? — просияла Рита, изображая живейший интерес. — Я никогда о них не слышала раньше… откуда они родом?
Гарри заметил, как волна румянца пробивается сквозь густую чёрную Хагридову бороду, и сердце его упало. Откуда Хагрид взял Крутонов? Гермиона, которая, похоже, подумала в эту секунду о том же, о чём и он, быстро сказала:
— Они очень интересные, не правда ли? Правда, Гарри?
— Что? А, да… ох… очень интересные, — согласился Гарри, которому она наступила на ногу.
— А-а-а, и ты здесь, Гарри! — воскликнула Рита Скитер, оборачиваясь. — Итак, тебе нравится Уход за Волшебными Существами, да? Один из твоих любимых уроков?
— Да, — выдавил Гарри. Хагрид улыбнулся ему.
— Чудненько, — сказала Рита. — Просто чудненько. Долго преподаёте? — она вернулась к Хагриду.
Гарри заметил, как глаза её скользнули по Дину (который заработал глубокий порез через всю щёку), Лаванде (чья мантия сильно обгорела), Шеймусу (прижавшему ко рту обожжённые пальцы), и затем к окнам хижины, за которыми стояла большая часть класса, и, прижав к стеклу носы, вглядывалась, не очистился ли горизонт.
— Только второй год, — сказал Хагрид.
— Чудненько… Я думаю, не согласились бы вы дать мне интервью, а? Поделиться толикой вашего опыта по уходу за волшебными существами? «Пророк» даёт зоологическую колонку каждую среду, как вы, я уверена, знаете. Мы могли бы осветить этих… э-э-э… Взрывоносных Бутонов.
— Взрывохвостых Крутонов, — с готовностью поправил её Хагрид. — Э-э-э… ну да, почему бы нет?
Гарри посетило весьма дурное предчувствие по поводу всего этого, но способа поделиться им с Хагридом втайне от Риты не было, так что ему оставалось лишь молча стоять и смотреть, как Хагрид и Рита Скитер договариваются о встрече в «Трёх Мётлах» на неделе. Затем наверху в замке прозвенел звонок, извещающий о конце урока.
— Ну, до свидания, Гарри! — весело выкрикнула ему Рита Скитер, когда он уходил с Роном и Гермионой. — Тогда до вечера пятницы, Хагрид!
— Она перевернёт с ног на голову всё, что он скажет, — сказал Гарри тихо.
— Это как минимум, если он не ввёз этих Крутонов незаконно, или ещё чего, — в отчаянии добавила Гермиона. Они переглянулись — такое было как раз в стиле Хагрида.
— Хагрид поимел уже кучу неприятностей, и Дамблдор всё равно его не выгнал, — заметил Рон утешающе. — Худшее, что может случиться, это Хагриду придётся избавиться от своих Крутонов. Простите… я сказал худшее? Я имел в виду лучшее!
Гарри с Гермионой засмеялись, и, с немного исправившимся настроением, отправились обедать.
Гарри всерьёз наслаждался двойным уроком Прорицания в тот день; они всё ещё составляли звёздные карты и предсказания, но теперь, когда они с Роном вновь были друзьями, это занятие опять казалось очень забавным. Профессор Трелони, которая была весьма довольна ими двумя, когда они предсказывали собственную ужасную смерть, быстро разозлилась, когда они прохихикали всё её объяснение различных способов, которыми Плутон может нарушать будничную жизнь.
— Я думаю, — заявила она глухим шёпотом, не скрывавшим очевидного раздражения, — что некоторые из присутствующих, — она прямо посмотрела на Гарри, — могли бы стать менее легкомысленны, если бы увидели то, что видела я в своём хрустальном шаре прошлой ночью. Я сидела, поглощённая вышиванием, когда внутренний порыв силой заставил меня обратиться к шару. Я поднялась, я устроилась перед ним, я заглянула в его хрустальные глубины… и что, как вы думаете, взглянуло из них на меня в ответ?
— Старая летучая мышь в громадных очках? — тихонько пробормотал Рон.
Гарри с колоссальным трудом удалось сохранить серьёзность на лице.
— Смерть, дорогие мои.
Парвати и Лаванда с испуганным видом прижали руки ко рту.
— Да, — продолжала профессор Трелони, кивая, удовлетворённая произведённым впечатлением, — она приближается, она кружит над головой, подобно стервятнику, всё ниже… всё ниже над замком…
Она укоризненно уставилась на Гарри, который в это время чересчур широко и очевидно зевнул.
— Было бы впечатляюще, если бы она не проделывала это сотню раз до этого, — заметил Гарри, когда они наконец-то вырвались на свободу, на лестнице под комнатой профессора Трелони. — Но если бы я падал замертво всякий раз, когда она говорит, что меня это ожидает, я стал бы просто медицинским феноменом.
— Ты бы стал эдаким сверх-концентрированным призраком, — хихикнул Рон, кивая на Кровавого Барона, двигавшегося в противоположном направлении и зловеще сверкавшего глазами. — По крайней мере нам не дают домашних заданий. Надеюсь, Гермиона огребает их тоннами у профессора Вектор, обожаю бездельничать, когда кто-то…
Но Гермиона не появилась на ужин, не было её и в библиотеке, куда они отправились её искать. Единственным читателем здесь был Виктор Крам. Рон поподглядывал за ним из-за книжных полок, шёпотом дискутируя с Гарри, не стоит ли им пойти и попросить автограф — но когда он обнаружил шесть или семь девчонок за соседним стеллажом с книгами, обсуждающих в точности эту же тему, эта идея утратила свою привлекательность.
— Интересно, куда же она подевалась? — спросил Рон, когда они с Гарри вернулись в Гриффиндорскую башню.
— Не знаю… Галиматья.
Но едва Толстая Дама качнулась к ним, как топот за их спинами возвестил о прибытии Гермионы.
— Гарри! — задыхаясь, выпалила она, тормозя рядом с ним (Толстая Дама уставилась на неё сверху, удивлённо подняв брови). — Гарри, ты должен пойти — ты обязан пойти со мной, произошло нечто поразительное — пожалуйста!..
Она схватила Гарри за руку и потащила его обратно по коридору.
— В чём дело? — запротестовал Гарри.
— Покажу тебе, когда мы придём — ну давай же, быстрее…
Гарри обернулся к Рону; тот ответил заинтригованным взглядом.
— Хорошо, — ответил Гарри, и помчался вниз по коридору с Гермионой. Рон поспешил за ними.
— Ох, ну и ладно! — раздражённо крикнула Толстая Дама им вслед. — Даже и не думайте извиняться! Я просто повишу здесь нараспашку, пока вы не изволите вернуться!
— Ага, спасибо! — крикнул Рон через плечо.
— Гермиона, куда мы идём? — спросил Гарри после того, как она протащила их через шесть этажей и устремилась дальше вниз по мраморной лестнице в вестибюль.
— Увидишь, увидишь через минуту! — возбуждённо ответила Гермиона.
У подножия лестницы она свернула налево, и поспешила к двери, через которую ушёл Седрик Диггори в тот вечер, когда Кубок изрыгнул его и Гарри имена. Гарри никогда ещё не входил туда раньше. Они с Роном последовали за Гермионой вниз по череде каменных ступеней, но вместо того, чтобы очутиться в мрачной галерее вроде той, что вела в подземелье Снейпа, они обнаружили широкий каменный коридор, ярко освещённый факелами и украшенный весёленькими картинами, в основном изображавшими еду.
— Постой-ка… — медленно сказал Гарри, тормозя посреди коридора. — Погоди минутку, Гермиона…
— Что? — она обернулась к ним, и на лице её было написано, что она уже знает, что будет дальше.
— Я знаю, что всё это значит.
Он подтолкнул Рона и указал ему на картину прямо за спиной Гермионы. На ней была изображена гигантская серебряная чаша с фруктами.
— Гермиона! — взвился Рон, поняв, в чём дело. — Ты опять пытаешься нас засунуть в этот зад?!
— Нет, нет, что ты! — запротестовала она торопливо. — Это не зад, Рон…
— Сменила название, да? — нахмурился Рон. — И как мы теперь называемся, Армия освобождения домовых? Я не попрусь на эту кухню, чтобы мешать им, и не собираюсь…
— Я тебя и не прошу! — нетерпеливо возразила Гермиона. — Я спустилась сюда только сегодня, чтобы просто поговорить с ними всеми, и обнаружила — ну, пойдём, Гарри, я должна показать тебе!
Она вновь схватила его за руку, подтащила к картине с гигантской чашей, и, вытянув указательный палец, пощекотала увесистую зелёную грушу. Та захихикала и неожиданно превратилась в большую зелёную дверную ручку. Гермиона ухватилась за неё и, потянув, открыла дверь; потом она подтолкнула Гарри внутрь.
Глазам его на короткое мгновение предстала гигантская комната с высокими потолками, широкая, как Большой зал над ними; горы блестящих медных кастрюль и сковородок громоздились у каменных стен, а с противоположной стороны топилась громадная кирпичная печь; внезапно что-то маленькое метнулось к нему из середины комнаты, пронзительно вереща:
— Гарри Поттер, сэр! Гарри Поттер!
В следующую секунду удар вышиб из него дух, потому что пищащий домовой врезался ему прямо в диафрагму и сжал его так крепко, что рёбра затрещали.
— Д-д-добби? — выдохнул Гарри.
— Это Добби, сэр, это он! — пищал голос откуда-то из района его живота. — Добби всё надеялся и надеялся увидеть Гарри Поттера, сэр, и Гарри Поттер пришел повидать его, сэр!
Добби наконец отпустил его и отступил на пару шагов, сияя от радости, и на его громадных, зелёных, похожих на теннисные мячики глазах блестели счастливые слёзы. Он выглядел почти так же, каким Гарри помнил его — нос, похожий на карандаш, уши, как крылья летучей мыши, длинные тонкие ноги и пальцы — всё, кроме одежды, которая изменилась до неузнаваемости.
Когда Добби работал на Малфоев, на нём всегда была одна и та же старая грязная наволочка. Теперь же он щеголял самым странным набором одеяний, какой Гарри когда-либо видел; он явно поработал над собой даже больше, чем некоторые из волшебников на Кубке мира. Вместо шляпы на нём был чехол для чайника, на который он прицепил множество ярких значков; на голой груди красовался галстук с узором из подков; на ногах было нечто, напоминающее детские футбольные шорты и разноцветные носки. Одним из них, как заметил Гарри, был чёрный носок, снятый им с собственной ноги, который он обманом заставил мистера Малфоя дать Добби, тем самым освободив его. Второй был расцвечен розовыми и оранжевыми полосами.
— Добби, что ты здесь делаешь? — удивлённо спросил Гарри.
— Добби пришёл работать в Хогвартс, сэр! — возбуждённо заверещал Добби. — профессор Дамблдор дал Добби и Винки работу, сэр!
— Винки? — спросил Гарри. — И она здесь?
— Да, сэр, да! — воскликнул Добби, и, схватив Гарри за руку, потащил его в глубину кухни между четырьмя длинными деревянными столами. Каждый из этих столов, как заметил Гарри, проходя мимо, располагался в точности под одним из четырёх столов колледжей в Большом зале. В данный момент на них не было еды, так как ужин закончился, но он предположил, что час назад они были заставлены тарелками, которые затем посылались наверх сквозь потолок.
По меньшей мере сотня маленьких домовых стояла по всей кухне, сияя, кланяясь, и делая реверансы, пока Добби вёл Гарри мимо них. Они все носили одну и ту же униформу: чайная скатёрка, украшенная отпечатанным гербом Хогвартса, и повязанная как тога, как когда-то на Винки.
Добби остановился перед печью и указал пальцем.
— Винки, сэр! — сказал он.
Винки сидела у огня на табуретке. В отличие от Добби, она явно не бросалась в погоню за одёжкой. На ней были аккуратная маленькая юбочка и блузочка с подобранной синей шляпкой, в которой были проделаны специальные дыры для её больших ушей. Правда, в отличие от вещей из странного гардероба Добби, каждая из которых была настолько вычищена и отутюжена, что выглядела как новая, Винки явно не заботилась о своей одежде вообще. Вся её блузка была покрыта пятнами от супа, а в юбке прожжена дыра.
— Привет, Винки, — сказал Гарри.
Губы Винки задрожали. Затем она разрыдалась, да так, что слёзы хлынули ручьём из её больших карих глаз, прямо как тогда на Кубке мира по Квиддитчу.
— О боже, — вздохнула Гермиона. Они с Роном последовали за Гарри и Добби вглубь кухни. — Винки, не плачь, пожалуйста, не надо…
Но Винки зарыдала ещё сильнее. Добби, с другой стороны, улыбался Гарри.
— Не желает ли Гарри Поттер чашечку чаю? — пропищал он громко, перекрывая всхлипы Винки.
— Гм-м… давай, — сказал Гарри.
В миг шесть домовых подскочили к нему, держа большой серебряный поднос, на котором был выставлен чайник, чашки для Гарри, Рона и Гермионы, кувшинчик с молоком и большая тарелка с печеньем.
— Вот это сервис! — заметил Рон, на которого это произвело сильное впечатление. Гермиона сердито на него посмотрела, но домовые выглядели очень польщёнными; они низко поклонились и удалились.
— Как долго ты здесь, Добби? — спросил Гарри, пока тот суетился над чаем.
— Всего неделю, Гарри Поттер, сэр! — счастливо отвечал Добби. — Добби пришёл встретиться с профессором Дамблдором, сэр. Видите ли, сэр, домовому, который был отпущен, очень трудно найти новое место, сэр, действительно очень трудно…
При этих словах Винки взвыла ещё громче, её нос в виде расквашенной помидорки закапал всю её блузку, но она не делала ни единой попытки остановить поток.
— Добби путешествовал по стране целых два года, сэр, пытаясь найти работу! — пищал Добби. — Но Добби не нашёл работу, сэр, потому что Добби хочет теперь оплаты!
Домовые по всей кухне, которые с интересом прислушивались к разговору и поглядывали на них, при этих словах все как один отвернулись, как если бы Добби сказал что-то исключительно грубое и неприличное. Гермиона, однако, заметила:
— Молодец, Добби!
— Спасибо, мисс! — улыбнулся ей Добби всеми своими зубами. — Но большинству волшебников не нужен домовой, который хочет оплаты, мисс. — Это уже не домовой! — говорят они, и захлопывают дверь перед носом Добби! Добби любит работу, но он хочет носить одежду и хочет, чтобы ему платили. Гарри Поттер… Добби нравится быть свободным!
Хогвартские домовые начали потихоньку отступать подальше от Добби, как будто у него была какая-то заразная болезнь. Винки не двинулась с места, хотя громкость её плача определённо скакнула ещё выше.
— А затем, Гарри Поттер, Добби идёт в гости к Винки и узнаёт, что Винки тоже освободили, сэр! — вдохновенно продолжал Добби.
При этих словах Винки бросилась с табуретки лицом вниз на вымощенный камнем пол и замолотила по нему маленькими кулачками, громко завывая от горя. Гермиона торопливо опустилась на колени рядом с ней и пыталась утешить её, но все её усилия не принесли ни малейшего видимого результата. Добби продолжал свой рассказ, пронзительно перекрикивая рыдания Винки.
— А затем Добби пришла в голову мысль, Гарри Поттер, сэр! — Почему бы Добби и Винки не поискать работу вместе? — спросил Добби. — Где найдётся столько работы, что хватит для двух домовых? — спросила Винки. И Добби подумал, подумал, и придумал, сэр! Хогвартс! Так Добби и Винки пришли встретиться с профессором Дамблдором, сэр, и профессор Дамблдор взял нас к себе!
Добби расцвёл, и счастливые слёзы снова заблестели на его глазах.
— И профессор Дамблдор сказал, он будет платить Добби, сэр, если Добби хочет платы! И вот Добби — свободный домовой, сэр, и Добби получает галлеон в неделю и один выходной в месяц!
— Не очень-то много! — критически заметила Гермиона с пола, перекрикивая плач Винки и удары её кулачков.
— Профессор Дамблдор предложил Добби десять галлеонов в неделю и выходные субботу и воскресенье, — сказал Добби, внезапно поёжившись, как будто сама мысль о таких богатстве и праздности была для него пугающей, — но Добби отверг это, мисс… Добби любит свободу, мисс, но он не хочет слишком многого, мисс, он больше любит работу.
— А сколько профессор Дамблдор платит тебе, Винки? — спросила Гермиона мягко.
Если она рассчитывала немного утешить её этим, она жестоко ошибалась. Сначала Винки и вправду перестала плакать, но когда она подняла на Гермиону свои большие карие глаза, на её заплаканном лице внезапно отразилась ярость.
— Винки бесчестный домовой, но Винки ещё не платят! — завизжала она. — Винки не пала ещё так низко! Винки достаточно стыда от того, что её освободили!
— Стыда? — непонимающе переспросила Гермиона. — Но, Винки, пойми! Это мистер Крауч должен стыдиться, а не ты! Ты же не сделала ничего дурного, он поступил с тобой просто ужасно…
При этих словах Винки прижала руки к дыркам в своей шляпе, зажав уши так, чтобы ничего не слышать, и заверещала:
— Вы не оскорбляйте моего хозяина, мисс! Вы не оскорбляйте мистера Крауча! Мистер Крауч — хороший волшебник, мисс! Мистер Крауч прав, что выгнал плохую Винки!
— У Винки большие проблемы с адаптацией, — пропищал Добби конфиденциальным тоном. — Винки забывает, что она больше не привязана к мистеру Краучу, ей позволено говорить всё, что она думает, но она этого не делает.
— Так домовые не могут говорить всё, что думают о своём хозяине? — спросил Гарри.
— О, нет, сэр, нет, — ответил Добби, внезапно посерьёзнев. — Это одно из правил подчинения домовых, сэр. Мы храним их секреты и наше молчание, сэр. Мы поддерживаем честь семьи, и мы никогда не говорим дурно о ней — хотя профессор Дамблдор сказал Добби, что не настаивает на этом. Профессор Дамблдор сказал нам, мы можем… можем…
Добби нервно оглянулся и придвинулся поближе к Гарри. Гарри наклонился к нему. Добби зашептал:
— Он сказал, мы можем называть его хоть старым чокнутым чудилой, если нам так нравится, сэр! — и Добби выдавил испуганный смешок.
— Но Добби не хочет этого, Гарри Поттер, — продолжал Добби громко, встряхивая головой так, что его уши хлопнули. — Добби очень любит профессора Дамблдора и горд хранить его секреты и наше молчание для него.
— Но уж про Малфоев ты можешь теперь говорить всё, что пожелаешь? — улыбаясь, спросил Гарри.
Лёгкий испуг отразился в больших глазах Добби.
— Добби… Добби мог бы, — с сомнением сказал он и пожал маленькими плечами. — Добби мог бы рассказать Гарри Поттеру, что его бывшие хозяева были… были… плохие Тёмные Маги!
Мгновение Добби стоял, дрожа всем телом, охваченный ужасом от собственной смелости, а затем ринулся к ближайшему столу и принялся с силой биться о него головой, визжа: — Плохой Добби! Плохой Добби!
Гарри ухватил Добби сзади за галстук и оттащил его от стола.
— Спасибо, Гарри Поттер, спасибо, — просипел Добби, потирая голову.
— Тебе просто нужно почаще практиковаться, — заметил Гарри.
— Практиковаться?! — яростно выкрикнула Винки. — Ты должен стыдиться, Добби, так говорить о своих хозяевах!
— Они не хозяева мне больше, Винки! — отрезал Добби. — Добби больше не волнует, что они об этом думают!
— Ох, какой ты плохой домовой, Добби! — причитала Винки, слёзы вновь заструились по её лицу. — Бедный мой мистер Крауч, что он делает без Винки? Он нуждается во мне, ему нужна моя помощь! Я прислуживаю Краучам всю свою жизнь, и мать моя служила до меня, и бабушка моя служила до неё… ах, что бы сказали они, если бы узнали, что Винки освободили? Позор, какой позор! — она зарылась лицом в юбку и завыла.
— Винки, — сказала Гермиона твёрдо, — я совершенно уверена, что мистер Крауч прекрасно обходится без тебя. Знаешь, мы видели его и…
— Вы видели моего хозяина? — переспросила Винки, затаив дыхание, поднимая вновь заплаканное лицо из юбки и глядя на Гермиону. — Вы видели его здесь, в Хогвартсе?
— Да, — ответила Гермиона, — он и мистер Бэгман — судьи на Турнире Трёх Волшебников.
— И мистер Бэгман приехал? — пискнула Винки, и к большому удивлению Гарри (да и Рона с Гермионой, судя по выражению их лиц), она снова рассердилась. — Мистер Бэгман плохой волшебник! Очень плохой волшебник! Мой хозяин не любит его, нет, совсем не любит!
— Бэгман — плохой? — переспросил Гарри.
— Да, да, — Винки яростно закивала головой. — Мой хозяин рассказывал Винки разные вещи! Но Винки не скажет… Винки — Винки хранит секреты своего хозяина…
Она снова ударилась в слёзы, и через рыдания в юбку им удалось расслышать лишь: — Бедный хозяин, бедный мой хозяин, нет больше Винки, чтобы помочь ему!
Больше от Винки не удалось добиться ничего вразумительного. Они оставили её наедине с её горем, и допили чай под счастливую болтовню Добби о его жизни в качестве свободного домового и планах на предстоящую зарплату.
— Добби собирается теперь купить себе свитер, Гарри Поттер! — радостно сказал он, хлопая по голой груди.
— Знаешь что, Добби, — сказал Рон, который, похоже, проникся к домовому большой симпатией, — я отдам тебе один из тех, что мама вяжет мне на Рождество, я получаю их от неё каждый год. Ты ведь не возражаешь против бордового?
Добби был в восторге.
— Я думаю, придётся немного подогнать его под тебя, — продолжал Рон, — но он очень пойдёт к твоему чехлу от чайника.
Пока они собирались уходить, множество домовых столпилось вокруг них, предлагая им взять что-нибудь перекусить с собой. Гермиона отказалась, хоть и чувствовала себя виноватой, глядя, как домовые продолжают раскланиваться и умолять, но Гарри и Рон набили карманы эклерами и пирожками.
— Спасибо большое! — крикнул Гарри домовым, которые все сгрудились у двери, чтобы пожелать им спокойной ночи. — До встречи, Добби!
— Гарри Поттер… можно Добби иногда будет приходить повидаться с вами, сэр? — робко спросил Добби.
— Конечно можно, — заверил его Гарри, и Добби просиял.
— А знаете что? — сказал Рон, когда они с Гермионой и Гарри покинули кухню и взбирались по ступеням обратно в вестибюль. — Все эти годы меня дико впечатляло, как Фред и Джордж тырят еду с кухни — а это не так уж и сложно, а? Они сами норовят тебе её всучить!
— Я думаю, это лучшее, что только могло случиться с этими домовыми, знаете, — сказала Гермиона, поднимаясь обратно по мраморной лестнице. — Я имею в виду, что Добби пришёл сюда работать. Другие домовые увидят, как он счастлив, будучи свободным, и постепенно до них дойдёт, что они тоже этого хотят!
— Будем надеяться, они не составят другое мнение из-за Винки, — заметил Гарри.
— О, она ещё утешится, — сказала Гермиона не слишком уверенно. — Когда первый шок пройдёт, и она привыкнет к Хогвартсу, она увидит, насколько ей лучше живётся без этого Крауча.
— Она, похоже, любит его, — проговорил Рон глухо (он только что принялся за пирожное с кремом).
— Хотя она невысокого мнения о Бэгмане, а? — сказал Гарри. — Любопытно, что Крауч говорил о нём дома?
— Наверное, что он не слишком хороший начальник отдела, — сказала Гермиона, — и, посмотрим правде в глаза… в чём-то он прав, так ведь?
— Я всё же охотнее работал бы на него, чем на старика Крауча, — ответил Рон. — По крайней мере, у Бэгмана есть чувство юмора.
— Смотри только, чтобы Перси не услышал это от тебя, — улыбнулась Гермиона.
— Ну, Перси не пожелал бы работать ни с кем, у кого есть чувство юмора! — заявил Рон, откусывая шоколадный эклер. — Перси не распознал бы шутку, даже если б она голой танцевала перед ним, нацепив на голову чехол от чайника.
22. Неожиданное задание
— Поттер! Уизли! Вы будете слушать или нет?
Сердитый голос профессора МакГонагалл прозвучал словно удар хлыста. Гарри с Роном вздрогнули и подняли головы.
Урок подходил к концу; они уже закончили свое задание; морская чайка превратилась в морскую свинку и её заперли в большой клетке на столе профессора МакГонагалл (свинка Невилла была пернатой); они переписали домашнее задание с доски (Опишите и дайте примеры, как можно использовать заклинания Трансфигурации при выполнении Межвидовых преобразований). Звонок должен был прозвенеть с минуты на минуту. Гарри и Рон сражались на поддельно-волшебных палочках Фреда и Джорджа на задней парте. Они подняли головы — Рон сжимал в руках жестяного попугая, а Гарри — резиновую треску.
— Поскольку Поттер и Уизли ведут себя сообразно их возрасту, — сказала профессор МакГонагалл, сердито глядя на них, и в этот момент голова трески отвалилась и тихо грохнулась на пол — атака попугая не прошла для неё даром, — я собираюсь сделать одно очень важное объявление.
— Приближается Рождественский бал — традиционная часть Турнира Трёх Волшебников. Это замечательная возможность для всех вас поближе познакомиться с нашими зарубежными гостями. На Бал приглашаются ученики начиная с четвёртого класса — однако, вы можете пригласить кого-нибудь из младших.
Лаванда Браун пронзительно хрюкнула. Парвати Патил пихнула её локтём, хотя и сама едва сдержала хихиканье. Они обе обернулись и посмотрели на Гарри.
Профессор МакГонагалл не обратила на них никакого внимания, что Гарри счёл ужасно несправедливым, ведь она только что сделала выговор ему и Рону.
— Вы должны облачиться в праздничные наряды, — продолжала профессор МакГонагалл.
— Бал начнется в восемь часов в Сочельник и закончится в полночь в Большом зале. И…
Профессор пристально обвела взглядом класс.
— Рождественский бал — это, конечно, возможность для нас всех… — распустить волосы, — с неодобрением закончила она.
Лаванда хрюкнула ещё сильнее и зажала рот рукой, чтобы заглушить звук. Теперь Гарри понял, над чем они смеялись: профессор МакГонагалл, у которой волосы были уложены в тугой пучок, выглядела так, словно в жизни не распускала их ни под каким предлогом.
— Но это НЕ означает, — продолжила профессор МакГонагалл, — что правила поведения студентов Хогвартса вдруг станут не столь строгими. Я буду ужасно рассержена, если ученик Гриффиндора каким-нибудь образом опорочит школу.
Прозвенел звонок, и все кинулись запихивать книги в сумки.
— Поттер, подойдите на пару слов, пожалуйста.
Подозревая, что «пара слов» будет касаться безголовой трески, Гарри с мрачным видом двинулся к учительскому столу. Профессор МакГонагалл подождала, пока все разойдутся, и потом сказала: — Поттер, Чемпионы и их партнёры…
— Какие партнёры? — удивился Гарри.
Профессор МакГонагалл подозрительно взглянула на него, решив, видимо, что он вздумал шутить.
— Ваши партнёры для Рождественского бала, — холодно произнесла она, — партнёры по танцам.
Гарри внезапно затошнило.
— Партнёры по танцам?
Он почувствовал, что краснеет.
— Я не танцую, — быстро проговорил он.
— Нет, танцуете, — раздражённо произнесла профессор МакГонагалл, — именно это я и хочу вам растолковать. По традиции, Чемпионы и их партнёры открывают Бал.
Гарри вдруг представил себя в цилиндре и с фалдами, и девочку рядом с собой, одетую в вычурное платье, похожее на то, которое тётя Петуния всегда одевала на вечеринки на работе дяди Вернона.
— Я не буду танцевать, — произнёс он.
— Это — традиция, — профессор МакГонагалл была непреклонна. — Вы Чемпион Хогвартса, Поттер, и будьте добры делать всё, что ожидают от вас, как от представителя школы. Так что обязательно найдите себе партнёршу, Поттер.
— Но, я не…
— Вы слышали, что я сказала, Поттер! — отрезала профессор МакГонагалл.
Неделю назад Гарри сказал бы, что найти партнёршу для танцев это пара пустяков по сравнению с битвой с Венгерским Рогохвостом. Но с последним он справился, и вот перед ним предстала необходимость пригласить девочку на бал. Взвесив обе альтернативы, сейчас он бы, пожалуй, предпочёл битву с драконом.
Гарри не мог вообразить, что столько народу решит остаться в Хогвартсе на Рождество. Конечно, он всегда оставался, потому что ему не улыбалась перспектива вернуться к Дёрсли, но до этого года он был в меньшинстве. Сейчас, похоже, оставались все четверокурсники и старше, и Гарри казалось, что всеми завладел наступающий бал — по крайней мере девочками. Удивительно, сколько в Хогвартсе оказалось девочек; раньше он никогда этого не замечал. Девочки хихикали и перешёптывались в коридорах, девочки громко смеялись, когда мимо них проходили мальчики, девочки взволнованно сравнивали, кто в чём пойдёт на Рождество…
— Почему они ходят стайками? — поинтересовался Гарри, когда десяток девочек, хихикая и глядя на него, порхнул мимо них. — Как же их застать одних, чтобы пригласить?
— Может, заарканить? — предложил Рон. — Ты придумал, кого попробуешь пригласить?
Гарри не ответил. Он совершенно точно знал, кого он хотел бы пригласить, но проблема была не в этом… Чо была на год старше; она была красива; хорошо играла в Квиддитч и была очень популярна. Казалось, Рон понимал, что творилось в голове у Гарри.
— У тебя не будет трудностей. Ты Чемпион. Ты только что победил Венгерского Рогохвоста. Могу поспорить, что они выстроятся в очередь, чтобы пойти с тобой.
Отдавая дань их недавно восстановленной дружбе, Рон свёл горечь в своём голосе к минимуму. Более того, к изумлению Гарри, он оказался прав. На следующий день кудрявая девочка с третьего курса Хаффлпаффа, с которой Гарри в жизни не разговаривал, попросила пойти с ней на Бал. Гарри был так ошеломлён, что ответил «нет», не успев даже понять в чем дело. Девочка обиделась, а Гарри пришлось терпеть колкости Дина, Шеймуса и Рона всю Историю Магии. На следующий день ещё две девочки пригласили его: второклашка и, к его ужасу, пятикурсница, чей вид наводил на мысль, что её ничто не остановит.
— Она была очень даже симпатичная, — довольно произнёс Рон, когда перестал смеяться.
— Она же на фут выше меня! — возразил Гарри, всё ещё расстроенный. — Представь, как я бы выглядел, когда танцевал бы с ней.
Он постоянно вспоминал, что сказала Гермиона о Краме. — Они любят его, только потому, что он знаменит! — Гарри сильно сомневался, что какая-нибудь девочка из тех, что пригласили его на бал, захотела бы пойти, если бы он не был Чемпионом. А потом он задумался, волновало бы его это, если бы его пригласила Чо?
В общем Гарри должен был признать, что, несмотря на неловкую перспективу открывать бал, жизнь определённо улучшилась с тех пор, как он прошёл Первое задание. К нему стали относиться не так враждебно, и он полагал, что это из-за Седрика — Гарри пришло в голову, что Седрик попросил Хаффлпаффцев оставить его в покое, в благодарность за предупреждение насчёт драконов. Значков «ЗА СЕДРИКА ДИГГОРИ» стало меньше. Конечно, Драко Малфой продолжал при любой возможности цитировать статью Риты Скитер, но над ней смеялись всё меньше и меньше — и, что больше всего обрадовало Гарри — в «Ежедневном Пророке» не появилось статьи о Хагриде.
— Сказать по правде, мне показалось, она не очень-то интересуется волшебными созданиями, — поведал им Хагрид на Уходе за Волшебными Существами, когда Гарри, Рон и Гермиона спросили его, как прошло интервью с Ритой Скитер. К их большому облегчению Хагрид больше не заставлял их прогуливать Крутонов.
Теперь ученики сидели за столом позади его хижины, и резали всевозможные съестные припасы, надеясь соблазнить Крутонов отведать хоть что-нибудь.
— Она просто хотела поговорить о тебе, Гарри, — тихо продолжил Хагрид. — Ну, я сказал ей, что мы дружим с тех пор, как я привез тебя от Дёрсли. — Никогда не приходилось делать ему выговор за четыре года? Никогда не разыгрывал вас на уроках? — спросила она. Я ответил — нет — и, по-моему, ей это не сильно понравилось. По-моему она хотела, чтобы я сказал, что ты ужасный ученик, Гарри.
— Ещё бы, — ухмыльнулся Гарри, бросая кусок драконьей печёнки в большой металлический чан, и беря нож, чтобы отрезать ещё чуток. — Она же не может всё время писать о том, какой я бедный маленький герой, это быстро наскучит.
— Ей нужен взгляд с другой стороны, Хагрид, — сказал Рон, разбивая в котёл яйцо саламандры. — Ты должен был сказать, что Гарри сорванец и безумный хулиган.
— Но это же неправда! — возмущённо возразил Хагрид.
— Ей стоило поговорить со Снейпом, — мрачно произнес Гарри. — Он ей выдаст кучу материала в любое время. — Поттер нарушал запреты с тех пор как попал в эту школу…
— Он так сказал? — удивился Хагрид, пока Рон и Гермиона смеялись. — Ну, ты, конечно, нарушил парочку правил. Но ты же хороший парень, Гарри!
— Спасибо, Хагрид! — усмехнулся Гарри.
— Ты пойдёшь на Рождественский бал, Хагрид? — спросил Рон.
— Да, думаю, загляну туда, — хрипло ответил Хагрид. — Думаю, это будет неплохо. Ты открываешь танцы Гарри, правда? С кем ты идешь?
— Пока ни с кем, — сказал Гарри, чувствуя, что снова краснеет. Хагрид деликатно сменил тему.
Последняя неделя семестра становилась всё более шумной по мере того, как праздник приближался. Слухи о Рождественском бале росли как грибы, хотя Гарри не верил и наполовину. Например, поговаривали, что Дамблдор купил у мадам Розмерты восемьсот баррелей медовухи. Хотя, похоже, что слух о выступлении «Вещих сестричек», скорее всего, был правдой. Гарри не знал, кто такие «Вещие сестрички», потому что никогда не слушал волшебное радио, но из разговоров с теми, кто вырос рядом с приёмником ВВС (Волшебной Волновой Сети), он понял, что это ужасно популярная группа.
Кое-кто из учителей оставил попытки впихнуть в их головы хоть чуточку знаний.
Они понимали, что ученикам сейчас не до занятий. К примеру, профессор Флитвик разрешил им играть в игры весь урок в среду, а сам большую часть урока разговаривал с Гарри о том, как замечательно тот применил Призывающее заклинание на Турнире Трёх Волшебников.
Однако другие учителя оказались не столь великодушны. Ничто не могло сбить с курса профессора Биннса — ведь даже его собственная смерть не охладила его страсти к чтению лекций, поэтому такая мелочь, как Рождество, уж точно не могла этому помешать. Самое удивительное, что в его изложении кровавые мятежи гоблинов звучали столь же захватывающе, как и доклад Перси про толщину котлов. Профессор МакГонагалл и Хмури-«Дикий глаз» заставляли их работать от звонка до звонка, и, уж конечно, Снейп, скорее бы усыновил Гарри, чем разрешил бы им играть на своих уроках. Окинув класс мрачным взглядом, он объявил, что проведёт тест по противоядиям на последнем занятии.
— Злыдень, вот он кто, — горько вздохнул Рон тем же вечером в Гриффиндорской гостиной. — Отличный он нам подарочек преподнёс. Надо же так испортить последние денёчки, завалив нас домашкой!
— Гм-м… но вы-то не очень напрягаетесь, не правда ли? — ехидно заметила Гермиона, глядя на него поверх своих пергаментов по Зельеварению. Рон строил карточный замок из колоды для Подрывного Дурака — это было гораздо интереснее, чем с картами магглов, потому что всё в любую секунду могло взлететь на воздух.
— Гермиона, ведь скоро Рождество, — лениво произнес Гарри; он перечитывал по десятому разу «Полёты с Пушками», устроившись в кресле у камина.
Гермиона переключилась на него: — Гарри, я думала, ты будешь заниматься чем-нибудь более конструктивным, даже если тебе не хочется учить Зельеварение!
— Например? — спросил Гарри, наблюдая, как Джоуи Дженкинс из Пушек Чадли направила Бладжер в нападающего из Купольных крыс.
— Яйцо! — прошипела Гермиона.
— Ну, Гермиона, у меня еще куча времени до двадцать четвертого февраля, — отмахнулся Гарри.
Он положил золотое яйцо в свой чемодан и не открывал его с той самой вечеринки после Первого задания. У него впереди было два с половиной месяца, чтобы узнать, что, в конце концов, означает этот визгливый вопль.
— На это могут уйти недели! — возмутилась Гермиона. — Ты будешь выглядеть полным идиотом, если все будут знать, в чём состоит Второе задание, а ты — нет!
— Гермиона, оставь его в покое, он заслужил передышку, — произнёс Рон. Он положил две последние карты на свой домик, и тот бабахнул, опалив ему брови.
— Рон, отлично выглядишь… пойдёт к твоей праздничной мантии, точно пойдёт!
Это были Фред и Джордж. Они присели за стол к Гарри, Рону и Гермионе, пока Рон ощупывал своё лицо, составляя перепись повреждений.
— Рон, можно мы одолжим Пигвиджена? — спросил Джордж.
— Его нет. Он доставляет письмо, — сказал Рон. — А что?
— Джордж хочет пригласить его на Бал, — фыркнул Фред.
— Мы хотим отправить письмо, ты, тормоз, — пояснил Джордж.
— Кому это вы всё пишите, а? — поинтересовался Рон.
— Не суй свой нос не в своё дело, или я его тебе тоже подпалю, — провозгласил Фред, грозно размахивая палочкой. — Ну… вы уже определились с кем пойдёте на бал?
— Нет, — вздохнул Рон.
— Вы бы поторопились, коллега, а то всех хорошеньких разберут, — сказал Джордж.
— А с кем идёшь ты? — поинтересовался Рон.
— С Анджелиной, — быстро произнес Фред, без тени смущения.
— Правда? — ошеломлённо произнес Рон. — Ты её уже пригласил?
— Хорошая мысль, — согласился Фред. Он повернулся и крикнул через всю залу. — Эй! Анджелина!
Анджелина, болтавшая с Алисией Спиннет у камина, повернулась к нему.
— Чего надо? — ответила она.
— Пойдёшь со мной на бал?
Анджелина окинула его оценивающим взглядом.
— Пойду, — сказала она и, усмехнувшись, повернулась обратно к Алисии Спиннет.
— Вот так, — сказал Фред Гарри и Рону, — раз плюнуть.
Зевнув, он поднялся и произнёс: — Ну, мы, пожалуй, воспользуемся школьной совой. Джордж, пошли…
Они ушли. Рон перестал ощупывать брови и посмотрел через тлеющие остатки карточного домика на Гарри.
— Мы должны что-то сделать, ну… пригласить кого-то. Он прав. Мы же не хотим остаться с парочкой троллей.
— Простите, с парочкой КОГО? — с негодованием спросила Гермиона.
— Ну, знаешь ли, — сказал Рон, пожимая плечами. — Я лучше один пойду, чем с — с Элоизой Миджен, например.
— Прыщи у неё почти прошли — и она очень милая!
— У неё нос не по центру! — возразил Рон.
— О, кажется, я поняла, — рассвирепев, бросила Гермиона. — Вы готовы пригласить самую красивую девочку, которая с вами пойдет, даже если у неё ужасный характер?
— Ну… да, что-то в этом роде, — согласился Рон.
— Я иду спать, — отрезала Гермиона и удалилась в спальню девочек, ничего не добавив.
Персонал Хогвартса, желая произвести впечатление на гостей из Бобатона и Дурмштранга, старался изо всех сил. Гарри пришёл к выводу, что в этом году украшения были самыми великолепными на его памяти. Нетающие сосульки украшали перила мраморной лестницы; двенадцать Рождественских Ёлок в Большом зале были увешаны всевозможными ёлочными игрушками, начиная от светящихся ягод падуба и кончая настоящими, ухающими золотыми совами, а все доспехи были заколдованы, чтобы петь рождественские гимны, когда кто-нибудь проходил мимо. «Придите, верные сыны» в исполнении пустого шлема, который к тому же не знал половины слов, — это было нечто. Филчу пару раз пришлось извлечь Пивза из лат, где тот скрывался, заполняя пробелы в песнях строками собственного сочинения, не столь рождественского содержания.
А Гарри до сих пор не пригласил Чо на бал. Они с Роном теперь ужасно нервничали, хотя, как сказал Гарри, Рон будет выглядеть не так глупо, как он, без партнёрши; ведь Гарри должен был открывать танцы вместе с другими Чемпионами.
— Ну, всегда есть Плакса Миртл, — угрюмо добавил он, вспомнив о привидении, живущем в женском туалете на третьем этаже.
— Гарри, мы должны стиснуть зубы и сделать это, — сказал Рон в пятницу утром, таким тоном, как будто они собирались штурмовать неприступную крепость.
— Ну… ладно, — согласился Гарри.
Но каждый раз, когда он видел Чо — во время перемены, потом в обед и однажды по пути на Историю Магии — с ней были её подружки. Неужели она вообще никогда никуда не ходит одна? Может, перехватить её по пути в туалет? Но, нет — она даже туда умудрялась ходить в компании пяти или шести девочек. Но он знал, что, если этого не сделает он, её точно пригласит кто-то другой.
Ему было трудно сосредоточиться на тестах по Зельеварению, которые дал им Снейп, и он совершенно забыл добавить ключевой ингредиент — безоаровый камень — а это означало, что он получит низший балл. Хотя ему было абсолютно всё равно; он собирал в кулак всю свою храбрость. Когда прозвенел звонок, он схватил сумку и поспешил к выходу из подземелья.
— Встретимся за ужином, — сказал он Рону и Гермионе и ринулся вниз по лестнице.
Ему просто надо отозовать Чо в сторонку на пару слов, и только… Он пробежал по переполненным коридорам, ища её, и (даже раньше, чем рассчитывал) обнаружил её рядом с кабинетом Защиты от Тёмных Искусств.
— Гм… Чо? Можно с тобой поговорить?
Хихиканье должны объявить вне закона, яростно подумал Гарри, когда все девочки рядом с Чо прыснули. Но Чо не засмеялась. Она сказала — Хорошо, — и последовала за ним подальше от ушей одноклассниц.
Гарри повернулся к ней, и желудок у него подпрыгнул так, словно он оступился и рухнул вниз через весь лестничный пролёт.
— Гм, — выдавил он.
Он не мог попросить её! Просто не мог! Но он должен! Чо в замешательстве смотрела на него.
Слова вылетели сами собой, хотя Гарри едва ворочал языком.
— Падёшсмнойнбал?
— Что ты сказал? — переспросила Чо.
— Ты — ты пойдешь со мной на бал? — повторил Гарри. Почему же он краснеет? Почему?
— А! — сказала Чо и тоже покраснела. — Гарри, мне очень жаль, — казалось, так оно и было. — Я уже обещала пойти с другим.
— А! — пробормотал Гарри.
Странно: всего секунду назад ему казалось, что в животе ползает десяток гадюк, а теперь ему почудилось, что там вообще ничего нет.
— Конечно, — сказал он, — нет проблем.
— Мне очень жаль, — повторила она.
— Всё в порядке, — сказал Гарри.
Они стояли и смотрели друг на друга, а потом Чо сказала, — Ну…
— Да, — сказал Гарри.
— Ну, пока, — сказала Чо, всё ещё краснея. Она пошла прочь.
Гарри окликнул её прежде, чем успел остановиться.
— С кем ты идёшь?
— О — с Седриком, — сказала она, — с Седриком Диггори.
— Понятно, — сказал Гарри.
Его внутренности вернулись. Похоже, они не преминули налиться свинцом за время этой короткой отлучки.
Полностью забыв про ужин, Гарри медленно двинулся к Гриффиндорской башне, и голос Чо эхом отзывался в его ушах при каждом шаге. — С Седриком — с Седриком Диггори. — Седрик уже начинал ему нравиться — даже несмотря на то, что однажды побил его в Квиддитч и был красивым, и популярным, и почти всеми любимым Чемпионом. Теперь Гарри вдруг понял, что Седрик просто смазливый пай-мальчик и мозгов у него едва хватит на куриное яйцо.
— Волшебные огни, — грустно сказал он Толстой Даме — пароль поменяли за день до этого.
— Ох, и правда, дорогой! — пропела она, поправляя новую ленту в волосах, сделанную из мишуры, и распахнулась.
Войдя в гостиную, Гарри огляделся, и, к своему удивлению, увидел в углу очень бледного Рона. Рядом с ним сидела Джинни и что-то тихо говорила ему.
— Рон, что случилось? — спросил Гарри, подходя к ним.
Рон поднял голову — лицо его выражало полнейший ужас.
— Зачем я это сделал? — взорвался он. — Не знаю, что на меня нашло!
— Ты о чём? — спросил Гарри.
— Он… э… пригласил Флёр Делакур пойти с ним на бал, — ответила Джинни, сочувственно сжимая руку Рона. Однако, было похоже, что она изо всех сил старается не рассмеяться.
— Что-что? — изумился Гарри.
— Я не знаю, что случилось! — выдохнул Рон. — Что на меня нашло? Там была куча народу — а я как с ума сошёл — а все глазели! Я просто шёл мимо неё в вестибюле — она разговаривала с Диггори — на меня как накатило — и я пригласил её!
Рон застонал и закрыл лицо руками. Он продолжал говорить, хотя слова едва можно было разобрать.
— Она посмотрела на меня, как на какого-то слизняка. Даже не ответила. И я — не знаю — я немного пришёл в себя и убежал.
— Она отчасти Виила, — сказал Гарри. — Ты оказался прав — её бабушка была Виилой. Это не твоя вина. Спорю, она применяла свои чары на Диггори, а когда ты оказался рядом, они срикошетили — но она зря теряла время. Он идет с Чо Чанг.
Рон поднял голову.
— Я только что пригласил её, — вздохнул Гарри, — и она мне сказала.
Джинни вдруг перестала улыбаться.
— Это безумие, — сказал Рон. — Только мы остались без партнёрш — ну кроме Невилла, конечно. Ну — угадай, кого он пригласил? Гермиону!
— Что? — переспросил Гарри, которого совершенно отвлекла эта потрясающая новость.
— Вот именно! — согласился Рон, и его лицо опять приобрело прежний оттенок, когда он начал смеяться. — Он сказал мне после Зельеварения! Сказал, что она была так добра к нему, помогала с заданиями и вообще — но она ему сказала, что уже с кем-то идёт. Ха! Если бы! Ей просто не хотелось идти с Невиллом… Да и кому бы захотелось?
— Не надо! — раздражённо перебила его Джинни. — Только не смейтесь…
В этот момент через проход в портрете скользнула Гермиона.
— Почему вас двоих не было на ужине? — спросила она.
— Потому что — о, да перестаньте же смеяться, вы двое — потому, что им дали от ворот поворот девочки, которых они пригласили на бал! — выпалила Джинни.
Гарри и Рон замолчали.
— Большое спасибо, Джинни, — кисло заметил Рон.
— Всех миловидных разобрали? — надменно поинтересовалась Гермиона. — Элоиза Миджен теперь уже кажется хорошенькой, да? Ну, я уверена, что вы найдете кого-нибудь, кто согласится пойти с вами.
Но Рон уставился на Гермиону, как будто вдруг увидел её в совершенно другом свете.
— Гермиона, а Невилл прав — ты ведь девочка…
— Да уж, верно подмечено, — ядовито отозвалась она.
— Значит… ты можешь пойти с кем-нибудь из нас!
— Нет, не могу, — резко ответила Гермиона.
— Ну же, — нетерпеливо произнес он, — нам нужны партнёрши, мы будем выглядеть ужасно глупо, если нам будет не с кем пойти, а у всех будет пара…
— Я не могу с вами пойти, — краснея сказала Гермиона, — потому что я уже иду кое с кем другим.
— Нет, не идёшь! — запальчиво возразил Рон. — Ты это сказала, чтобы избавиться от Невилла!
— Неужели? — поинтересовалась Гермиона, и её глаза опасно сверкнули. — Только потому, что у тебя ушло три года, чтобы понять, это не значит, что никто другой не догадался, что я девочка!
Рон уставился на неё. Потом снова улыбнулся.
— Хорошо, хорошо, мы знаем, что ты девочка, — сказал он. — Что теперь? Теперь ты пойдешь?
— Я же сказала! — очень сердито произнесла Гермиона. — Меня уже пригласили!
И она опять понеслась к спальне девочек.
— Она врёт, — уныло пробормотал Рон, глядя ей вслед.
— Нет, не врёт, — тихо сказала Джинни.
— Тогда кто это? — резко спросил Рон.
— Я не скажу, это её дело, — сказала Джинни.
— Хорошо, — вздохнул Рон. Он выглядел очень расстроенным. — Это же глупость какая-то. Джинни ты можешь пойти с Гарри, а я просто…
— Я не могу, — сказала Джинни, и тоже покраснела. — Я иду с — с Невиллом. Он пригласил меня, когда Гермиона отказала, и я подумала… ну… мне всё равно иначе туда не попасть, я же не на четвёртом курсе. — Она выглядела ужасно расстроенной. — Думаю, я пойду ужинать, — пробормотала Джинни и, встав, вышла через проход в портрете опустив голову.
Рон изумлённо посмотрел на Гарри.
— Что же это с ними такое? — спросил он.
Но Гарри только что увидел, как Парвати и Лаванда входят через портрет. Пришло время решительных действий.
— Подожди здесь, — сказал он Рону, и, встав, направился прямо к Парвати. — Парвати, пойдешь со мной на бал?
Парвати захихикала. Гарри ждал, пока она успокоится, скрестив пальцы в кармане мантии.
— Пойду, — наконец ответила она, ужасно покраснев.
— Спасибо, — с облегчением произнес Гарри. — Лаванда — пойдешь с Роном?
— Она идет с Шеймусом, — сказала Парвати, и они захихикали вместе.
Гарри вздохнул.
— Ты не знаешь кого-нибудь, кто бы мог пойти с Роном? — шепотом спросил он, так, чтобы Рон не услышал.
— А как насчет Гермионы Грэйнджер? — поинтересовалась Парвати.
— Её уже пригласили.
Парвати это удивило.
— Ух ты! Кто? — с интересом спросила она.
Гарри пожал плечами. — Без понятия, — сказал он. — Так как насчёт Рона?
— Ну… — медленно произнесла Парвати, — думаю, моя сестра могла бы… Падма, ты знаешь… из Рэйвенкло. Если хочешь, я у неё спрошу.
— Отлично, — сказал Гарри. — Сообщишь мне, ладно?
И он вернулся к Рону, думая, стоил ли весь сыр-бор какого-то там бала, и надеясь, что нос Падмы Патил расположен точно по центру.
23. Святочный Бал
Несмотря на то, что преподаватели расстарались и задали им на каникулы кучу домашнего задания, Гарри решил не портить себе настроение в предрождественскую неделю и развлекался вместе со всеми. Народу в Гриффиндорской башне ничуть не убавилось; казалось даже, что сама башня стала меньше, потому что её обитатели веселились вовсю. Канареечные Кремовые Фреда и Джорджа имели огромный успех — и первые два дня каникул там и сям ученики то и дело покрывались перьями. Но через некоторое время Гриффиндорцы научились осторожно относиться к предлагаемой пище, на случай если внутри спрятан Канареечный Крем. Джордж поведал Гарри, что они с Фредом задумали нечто новенькое. Гарри пообещал себе ничего не брать у Фреда и Джорджа. Он до сих пор не забыл Дадли и Тянучки Язык-в-ярд.
Снег падал на замок и окрестные земли, укутывая их одеялом. Бледно-голубой экипаж Бобатонцев стал похож на большую замёрзшую тыкву, устроившуюся рядом с пряничным домиком Хагрида; иллюминаторы Дурмштрангского корабля сковал лёд, а снасти заиндевели. Домовые превзошли себя, готовя горячее тушёное мясо и великолепные острые пудинги, и, пожалуй, только Флёр Делакур удалось найти, на что пожаловаться.
— Эта еда в Огварртсе такая калорийная! — услышали они однажды вечером, выходя следом за ней из Большого зала (Рон прятался за Гарри, чтобы Флёр его не заметила). — Я не влезу в своё платье!
— Да уж, прямо трагедия, — хмыкнула Гермиона, когда Флёр выплыла в вестибюль. — Ну и возомнила же она о себе!
— Гермиона, с кем ты идешь на бал? — перебил её Рон.
Он продолжал донимать её этим вопросом, надеясь застать врасплох. Однако Гермиона нахмурилась и ответила: — Не скажу, а то вы будете смеяться.
— С катушек слетел, Уизли!? — прозвучал позади них насмешливый голос Малфоя. — Неужто ты хочешь сказать, что кто-то пригласил на бал её? Эту зубастую грязнокровку?
Гарри и Рон резко обернулись, но Гермиона, помахав кому-то позади Малфоя, громко сказала: — Здравствуйте, профессор Хмури!
Малфой побледнел и отпрянул, дико озираясь, но позади него никого не было — профессор Хмури всё еще сидел за учительским столом, доедая мясо.
— Злобный маленький хорёк, а, Малфой? — едко обронила Гермиона, и троица двинулась вверх по мраморной лестнице, покатываясь со смеху.
— Гермиона, — нахмурился Рон, искоса взглянув на неё, — твои зубы…
— Что такое? — как ни в чём не бывало поинтересовалась она.
— Ну, они изменились… Я только что заметил…
— Ещё бы! Думал, я оставлю те клыки, которыми наградил меня Малфой?
— Нет, я имею в виду, они теперь не такие как до заклинания… Прямые и нормального размера…
Гермиона вдруг одарила его озорной улыбкой, и Гарри тоже заметил. Эта улыбка разительно отличалась от той, которую он помнил.
— Ну, когда… когда я пошла к мадам Помфри, чтобы их уменьшить, она дала мне зеркало и сказала остановить её, когда они станут прежними. Ну, а я… остановила её чуточку позже, — она ещё шире улыбнулась. — Мама с папой не слишком обрадуются. Я их долго уговаривала разрешить мне уменьшить зубы, но они хотели, чтоб я ходила в скобках. Вы же знаете, они дантисты, и думают, что зубы и магия… смотрите! Пиг вернулся!
Крошечный совёнок Рона порхал над украшенными сосульками перилами, а на его ноге висел свиток пергамента. Ученики, проходя мимо, показывали на него пальцем и смеялись, а группа третьеклассниц с восторгом наблюдала за его трепыханиями: — Ой, посмотрите, совёнок! Какая лапочка, правда?
— Маленький пернатый засранец! — прошипел Рон, кидаясь вверх по лестнице и хватая Пигвиджена. — Ты должен приносить письма адресату, а не красоваться перед прохожими!
Пигвиджен радостно ухал, высовывая голову из кулака Рона. Третьеклассницы поражённо уставились на Рона.
— Убирайтесь! — рявкнул Рон, размахивая кулаком, и Пигвиджен при этом заухал ещё радостнее.
— Вот — возьми это, Гарри, — тихо добавил Рон, отвязывая ответ Сириуса от лапы Пигвиджена, когда шокированные третьеклассницы испарились. Гарри сунул письмо в карман, и они поспешили к Гриффиндорской башне.
В гостиной была развита такая бурная деятельность по подготовке к празднику, что никто ни на кого не обращал внимания. Они присели в сторонке, около тёмного окна, почти залепленного снегом, и Гарри прочёл:
«Дорогой Гарри,
Поздравляю с прохождением Рогохвоста. Кто бы ни положил твоё имя в Кубок, теперь он не очень-то счастлив. Я хотел предложить заклинание Конъюнктивита, так как глаза дракона — его самое уязвимое место…»
— Это сделал Крам! — прошептала Гермиона.
«…однако твой способ был лучше, я впечатлён.
Но не расслабляйся, Гарри. Ты прошел только Первое задание; кто бы ни пропихнул тебя в Кубок, у него есть ещё куча возможностей устроить пакость. Будь настороже — особенно, когда тот, кого мы обсуждали, рядом, и не лезь на рожон.
Пиши. Я всё ещё хочу быть в курсе, если случится что-нибудь необычное.
Сириус»
— Он говорит так же, как Хмури, — тихо сказал Гарри, запихивая письмо в карман. — Постоянная бдительность! Можно подумать, я брожу с закрытыми глазами и натыкаюсь на стены…
— Но он прав, Гарри, — возразила Гермиона, — у тебя впереди ещё два задания. Ты действительно должен взглянуть на то яйцо, ну ты знаешь, и начать думать, что означает…
— Гермиона, у него ещё куча времени! — вмешался Рон. — Давай партию в шахматы, Гарри?
— Давай, — согласился Гарри и, увидев выражение лица Гермионы, добавил. — Подумай, как я смогу сосредоточиться при таком шуме? Я даже вопль не расслышу!
— Ты прав, — вздохнула она и уселась смотреть их матч, который в итоге завершился разгромным поражением Гарри, не без участия двух опрометчиво храбрых пешек и очень отчаянного слона.
Рождественским утром Гарри проснулся внезапно. Задаваясь вопросом, что стало причиной столь резкого пробуждения, он разлепил веки, и увидел чьи-то огромные круглые зелёные глаза, сиявшие в полумраке прямо у него перед носом.
— Добби! — вскрикнул Гарри, испуганно отпрянув от домового, и едва не свалился с кровати. — Никогда так не делай!
— Добби извиняется, сэр! — возбуждённо пропищал Добби, шарахаясь назад и прикрывая рот длинными пальцами. — Добби только хотел пожелать Гарри Поттеру Счастливого Рождества и принёс ему подарок, сэр! Гарри Поттер сказал, что Добби может иногда навещать его, сэр!
— Конечно, — согласился Гарри, пытаясь успокоить дыхание. — Просто, в следующий раз ткни в меня или что-нибудь в этом роде, а не кидайся на меня вот так…
Гарри отдернул полог кровати, взял с тумбочки очки и надел их. Его крик разбудил Рона, Шеймуса, Дина и Невилла. Полусонные взъерошенные мальчишки выглядывали из-под пологов.
— Кто на тебя напал, Гарри? — зевая спросил Шеймус.
— Это просто Добби, — пробормотал Гарри. — Спите дальше.
— Ха… подарки! — воскликнул Шеймус, заметив большую кучу у подножья кровати. Рон, Дин и Невилл решили, что вполне проснулись и по всей вероятности тоже справятся с разворачиванием свёртков. Гарри повернулся к Добби, который стоял рядом с кроватью и ужасно переживал, что огорчил Гарри. К петле на макушке его чайного чехла была привязана ёлочная игрушка.
— Может Добби вручить Гарри Поттеру его подарок? — нерешительно пропищал он.
— Конечно, — сказал Гарри. — Гм… у меня тоже есть кое-что для тебя.
Это была ложь. Он ничего не купил для Добби, но отважно распахнул чемодан и после непродолжительных поисков извлёк оттуда скрученную в узел пару носок. Это были самые старые и грязные его носки, горчичного цвета, те самые, что когда-то принадлежали дяде Вернону. А скручены они были потому, что уже год служили глушителем для Плутоскопа. Гарри вынул Плутоскоп и отдал носки Добби: — Извини, забыл их завернуть…
Добби пришел в восторг.
— Носки самая, самая любимая одежда Добби, сэр! — произнёс он, стягивая старые носки и надевая пару дяди Вернона. — Теперь их у меня уже семь, сэр… Но сэр… — его глаза вдруг стали похожи на чайные блюдца, когда он натянул носки полностью, до края шорт. — Гарри Поттер, в магазине, наверное, перепутали и дали тебе два одинаковых носочка!
— Гарри, как ты не заметил?! — подмигнул ему Рон, сидя на своей кровати, уже заваленной обёрточной бумагой. — Вот что, Добби — держи эти — тебе останется только правильно их скомбинировать. И вот твой свитер.
Он бросил Добби пару фиолетовых носок, которую только что развернул, и свитер ручной вязки миссис Уизли. Добби был ошеломлён.
— Сэр очень добр! — пропищал он, его глаза опять наполнились слезами, и он низко поклонился Рону. — Добби знал, что сэр — великий волшебник, так как он лучший друг Гарри Поттера, но Добби не знал, что он ещё и щедрый, и благородный, и такой самоотверженный…
— Это же просто носки, — возразил Рон, и краешки ушей у него заалели, хотя он и выглядел польщённым. — Ух ты, Гарри… — Он только что открыл подарок от Гарри — шляпу с эмблемой «Палящих пушек». — Круто! — Он напялил её на голову, где она смотрелась достойным конкурентом его шевелюре.
Добби протянул Гарри маленький свёрток, в котором оказались — носки.
— Добби сам вяжет их, сэр! — радостно сообщил домовой. — Он покупает шерсть на зарплату, сэр!
Левый носок был ярко-красного цвета, и на нём были вышиты мётлы; правый носок был зелёный со Снитчами.
— Они такие… такие… короче, спасибо, Добби! — сказал Гарри, и надел носки, чем снова вызвал слёзы радости на глазах Добби.
— Добби пора, сэр, мы уже готовим рождественский ужин на кухне! — заявил Добби, и поспешил из спальни, помахав на прощанье Рону и остальным мальчишкам.
Другие подарки Гарри были лучше, чем странные носки Добби — конечно, не считая подарка от Дёрсли, который состоял из носового платка весьма сомнительного качества — Гарри предположил, что они тоже не забыли Тянучки Язык-в-ярд. Гермиона подарила ему книгу «Ирландские и английские команды по Квиддитчу», Рон — здоровенный мешок Бомб-вонючек, Сириус — удобный перочинный нож с приспособлениями для открывания замков и развязывания узлов, Хагрид — огромную коробку со сладостями, включая те, что Гарри любил больше всего — Бобы Берти Ботт на любой вкус, Шоколадные лягушки, Лучшую взрывающуюся жвачку Друбла, и Жужжащих ВолшеПчёл. И, конечно, традиционный подарок от миссис Уизли — новый свитер (зелёный, с изображением дракона — Гарри полагал, что Чарли рассказал ей о Рогохвосте) и куча домашних пирожков с мясом.
Гарри и Рон встретились с Гермионой в гостиной и отправились завтракать. Утро они провели в Гриффиндорской башне, наполненной радостным гулом — все пробовали и обсуждали новые подарки. На обед в Большом зале подали целую сотню индюшек, и рождественских пудингов, и гору Чудесных крекеров Крибиджа.
Днём они отправились на прогулку. Снег был ещё не тронут, не считая двух тропинок, протоптанных Дурмштрангцами и Бобатонцами. Гермиона отказалась играть в снежки с Гарри и братьями Уизли, а в пять часов объявила, что возвращается в замок, чтобы подготовиться к балу.
— Три часа на сборы?! — недоверчиво спросил её Рон, и тут же поплатился, получив по голове снежком от Джорджа. — С кем ты идёшь? — крикнул он вслед Гермионе, но она только помахала ему на прощание и исчезла в замке.
В этот день не было рождественского чаепития, так как Бал включал ещё и банкет, поэтому, когда в семь часов стемнело, они покинули арену боевых действий и двинулись всей толпой в гостиную. Толстая Дама сидела в своей раме с подругой Виолеттой с нижнего этажа, и обе они были подвыпившими — на нарисованном полу валялись пустые коробки из-под шоколадных конфет с ликером.
— Точно, Шебные Вогни! — захихикала она, когда они назвали пароль, и качнулась в сторону, пропуская их.
Гарри, Рон, Шеймус, Дин и Невилл переоделись в праздничные мантии. Они все ужасно смущались, особенно Рон, который с потрясённым видом рассматривал себя в высоком зеркале в углу. Но факт оставался фактом: его наряд больше всего смахивал на женское платье. Отчаянно пытаясь придать себе вид помужественней, Рон использовал Распарывающее заклинание на рюшах и манжетах. Это сработало; по крайней мере на нём теперь не было кружев, хотя оторвал он их очень неаккуратно, и края мантии стали казаться ужасно потрёпанными.
— Никак не могу понять, как вам двоим удалось оторвать самых красивых девчонок, — пробормотал Дин, когда они спускались вниз.
— Животный магнетизм, — мрачно пояснил Рон, вырывая нитки из рукавов.
Гостиная выглядела необычно — сегодня все нарядились в разноцветные мантии вместо привычных чёрных. Парвати ждала Гарри у подножия лестницы. Она выглядела очень хорошенькой в платье ярко-розового цвета, с длинной тёмной косой, украшенной золотом, и золотыми браслетами на запястьях. Гарри с облегчением заметил, что она не хихикает.
— Ты… гм… здорово выглядишь, — неловко произнёс он.
— Спасибо, — ответила она. — Падма будет ждать в вестибюле, — добавила она, обращаясь к Рону.
— Отлично, — произнёс Рон, оглядываясь. — А где Гермиона?
Парвати пожала плечами: — Ну что, Гарри, пойдём вниз?
— Пошли, — согласился Гарри, мечтая остаться в уютной Гриффиндорской гостиной. Фред подмигнул ему, когда они прошли мимо к портретному ходу.
Вестибюль тоже был забит учениками, которые томились, ожидая, когда же откроют двери Большого зала. Те, кто встречал партнёров из других колледжей, протискивались сквозь толпу в надежде найти их. Парвати разыскала свою сестру, Падму, и повела её к Гарри и Рону.
— Привет, — сказала Падма. Она выглядела столь же прелестно, как и Парвати в платье ярко-бирюзового цвета. А вот вид Рона ей пришелся не по вкусу. Её темные глаза остановились на потёртых краях воротника и рукавов, когда она оценивающе его осмотрела.
— Привет, — ответил Рон, пялясь куда-то в толпу. — Ой, только не это…
Он согнул колени, чтобы спрятаться за Гарри, потому что мимо шла Флёр Делакур, которая выглядела просто изумительно в платье из серебристо-серого атласа. Её сопровождал капитан команды Рэйвенкло по Квиддитчу, Роджер Дэвис. Когда они скрылись из виду, Рон выпрямился и снова стал оглядываться.
— Так где же всё-таки Гермиона? — повторил он.
Группа Слизеринцев поднялась по ступенькам из подземелья. Во главе шествовал Малфой в мантии из чёрного бархата с высоким воротником, делавшим его похожим на священника. Панси Паркинсон, в вычурном платье бледно-розового цвета, сжимала его руку. Крэбб и Гойл были одеты в зелёное. При взгляде на них вспоминались покрытые мхом валуны, и, к радости Гарри, оба были без партнёрш.
Внезапно дубовые входные двери распахнулись, и ученики Дурмштранга вступили в вестибюль. Крам шёл во главе процессии под руку с какой-то незнакомой хорошенькой девочкой в голубом наряде. Газон за их спинами был усыпан сотнями волшебных огоньков — это настоящие живые феи прятались в заколдованных розовых кустах и порхали вокруг статуй Санта Клауса и его оленя.
В этот момент раздался голос профессора МакГонагалл: — Чемпионы, подойдите сюда, пожалуйста!
Парвати, сияя, поправила браслеты. Они с Гарри сказали Падме и Рону: — Скоро увидимся — и двинулись вперёд. Шумная толпа расступилась, пропуская их. Профессор МакГонагалл, одетая в мантию из красной шотландки и с задиристым цветком чертополоха на тулье шляпы, приказала им подождать, пока все войдут и рассядутся. Флёр Делакур и Роджер Дэвис встали поближе к дверям. Дэвис был так ошеломлён тем, что Флёр стала его партнёршей, что не мог отвести от неё взгляда. Седрик и Чо стояли рядом с Гарри; он отвернулся, чтобы не пришлось с ними разговаривать. Его взгляд упал на девочку, стоявшую рядом с Крамом. Гарри открыл рот.
Это была Гермиона.
Да, это была она, и в то же время не она. Она что-то сделала со своей неуправляемой копной волос, и они были уложены в совершенно гладкий и сияющий узел на затылке. На ней было платье из лёгкого голубого материала, и она даже держалась как-то иначе. Возможно, из-за отсутствия десятка томов, который она обычно таскала в сумке на спине. Она улыбалась — правда, довольно нервно — и зубы у неё были абсолютно ровными. Гарри мог лишь удивляться, как он не заметил этого прежде.
— Привет, Гарри, — сказала она. — Привет, Парвати!
Парвати уставилась на Гермиону, не веря своим глазам. И не только она. Когда двери Большого зала распахнулись, фанклуб Крама из библиотеки гордо прошествовал мимо, кидая на Гермиону взгляды, полные ненависти. Панси Паркинсон широко раскрыла рот, проходя мимо под руку с Малфоем, но не смогла придумать какую бы гадость ей сказать. Рон прошёл мимо Гермионы, не взглянув на неё.
Как только все расселись в Большом зале, профессор МакГонагалл скомандовала Чемпионам построиться и следовать за ней. Зал разразился аплодисментами, когда они вошли и двинулись к большому круглому столу, за которым сидели судьи.
Стены сверкали серебряным инеем, звёздный потолок был увит сотнями гирлянд из плюща и омелы, столы Домов исчезли, их место заняли сотни маленьких столиков с фонариками, за каждым из которых помещалось примерно десять человек.
Гарри изо всех сил старался не споткнуться; Парвати наслаждалась; она ослепительно улыбалась всем вокруг, таща его за собой, словно собачку на выставке. Подходя к столу судей, Гарри заметил Рона и Падму. Рон прищурившись наблюдал за Гермионой. У Падмы был мрачный вид.
Дамблдор весело улыбался, глядя на Чемпионов, а лицо Каркарова очень напоминало лицо Рона, когда тот смотрел на Крама и Гермиону. Людо Бэгмэн, в мантии ярко-фиолетового цвета с большими жёлтыми звёздами, хлопал так же сильно, как ученики. Мадам Максим, сменившая свой обычный костюм из черного атласа на легкую мантию из шёлка цвета лаванды, вежливо аплодировала. Гарри вдруг осознал, что за столом нет мистера Крауча. Пятое судейское место занимал Перси Уизли.
Когда Чемпионы с партнёрами дошли до стола, Перси отодвинул пустой стул около себя и посмотрел на Гарри. Гарри понял намёк и сел рядом с Перси, на котором была новая, праздничная мантия тёмно-синего цвета и чрезвычайно самодовольное выражение лица.
— Я получил повышение, — заявил Перси, не дав Гарри и рта раскрыть, таким тоном, словно провозглашал о своём назначении Верховным Властелином Вселенной. — Я теперь персональный помощник мистера Крауча и его представитель.
— Почему он не приехал? — спросил Гарри, которому не улыбалась перспектива выслушивать весь ужин лекцию о днищах котлов.
— Боюсь, мистер Крауч неважно себя чувствует, совсем неважно. Ему нездоровится ещё с Кубка мира. Неудивительно — столько сверхурочной работы. Он уже не так крепок как прежде — хотя, конечно же, великолепен и гениален, как всегда. Но Кубок мира стал провалом всего министерства, и, кроме того, мистер Крауч пережил ужасный позор — из-за того домового, Блинки, или как её там. Естественно, он её немедленно уволил, но — я бы сказал — всё перемелется, а ему необходима забота, и, думаю, с тех пор как она ушла, его хозяйство пришло в упадок. И потом ему нужно было подготовить турнир и ликвидировать последствия Кубка — а ещё эта Скитер постоянно что-то вынюхивает — наконец-то, он может позволить себе заслуженное тихо-спокойное Рождество. Я рад, что он понимает, что ему есть на кого опереться.
Гарри ужасно хотелось спросить, перестал ли Крауч называть Перси «Уизерби», но он поборол искушение.
На сверкающих тарелках ещё не было еды, а перед каждым лежало маленькое меню. Гарри нерешительно взял своё и огляделся — официантов поблизости не наблюдалось. Однако Дамблдор, внимательно изучив меню, отчетливо произнёс, обращаясь к тарелке: — Свиную отбивную!
И свиная отбивная появилась. Поняв принцип, остальные последовали его примеру. Гарри взглянул на Гермиону, чтобы посмотреть, как она отреагирует на этот мудрёный способ выбора еды — столько лишних забот бедным домовым! — но на этот раз Гермиона не думала про З.А.Д. Она была поглощена разговором с Виктором Крамом и едва замечала, что ест.
Гарри пришло в голову, что он никогда не слышал, чтобы Крам что-нибудь говорил, но в данный момент тот говорил, и очень воодушевлённо.
— Ну-у, у нас замок тоже есть, не такой большой и не такой уютный, я думаю, — говорил он Гермионе. — У нас всего четыре этажа, и огонь зажигают только для волшебных целей. Но территория у нас побольше — хотя зимой у нас очень мало света днём, поэтому мы не очень-то ей наслаждаемся. Но летом мы летаем каждый день, над озёрами и горами…
— Ну-ну, Виктор! — рассмеялся Каркаров, но этот смех не тронул холод в его глазах, — больше ничего не выдавай, а то твоя очаровательная подруга узнает, как нас найти!
Дамблдор улыбнулся, сверкнув глазами: — Игорь, все эти секреты… можно подумать, вы не рады гостям.
— Понимаешь, Дамблдор, — сказал Каркаров, выставляя напоказ свои желтеющие зубы, — мы же все защищаем наши частные владения. Разве мы ревниво не оберегаем учебные комнаты, которые нам доверили? Разве мы не правы, что гордимся, что только мы знаем секреты нашей школы и что защищаем их?
— Игорь, я сам никогда не знал всех секретов Хогвартса, — дружелюбно произнес Дамблдор. — Например, сегодня утром по пути в ванную я свернул не туда и оказался в великолепно спланированной комнате, в которой раньше не бывал, и обнаружил там замечательную коллекцию ночных ваз. Однако когда я вернулся, чтобы рассмотреть их поближе, комната исчезла. Я обязательно должен найти её. Может быть, в неё можно попасть только в пять тридцать утра, или она появляется в первой четверти луны — или когда мочевой пузырь ищущего переполнен.
Гарри фыркнул в свою тарелку с гуляшом. Перси нахмурился, но Гарри мог поклясться, что Дамблдор ему подмигнул.
Тем временем Флёр Делакур разносила интерьер Хогвартса в пух и прах, разговаривая с Роджером Дэвисом.
— Это еррунда, — безапелляционно заявила она, осматривая мерцающие стены Большого зала. — В Бобатонском дворрце, у нас в столовой повсюду ледяные скульптурры на Ррождество. Естесвенно, они не тают… Они как огрромные бррильянтовые статуи, поблёскивающие всюду… И еда прросто прревосходная. И еще орр лесных нимф, которрые поют нам, во врремя еды. И у нас нет этих урродливых доспехов в корридоррах, и если бы полтерргейст появился в Бобатоне, его бы оттуда выгнали, вот так, — она нетерпеливо ударила рукой по столу.
Роджер Дэвис смотрел на неё с ошеломлённым выражением лица и продолжал проносить вилку мимо рта. У Гарри создалось впечатление, что Дэвис так поглощён процессом созерцания Флёр, что не понимает даже, о чём она говорит.
— Абсолютно согласен, — быстро сказал тот, хлопая рукой по столу, повторив жест Флёр. — Именно так. Да.
Гарри оглядел зал. За одним из учительских столов он увидел Хагрида, облачённого в свой коричневый с ворсом костюм. Хагрид помахал кому-то за судейским столом, и оглянувшись, Гарри увидел, что мадам Максим помахала Хагриду в ответ. Её опалы сверкнули в пламени свечей.
Гермиона пыталась научить Крама произносить её имя. Он продолжал называть её — Ерми-оун.
— Гер-ми-о-на, — медленно и чётко произнесла она.
— Герми-оу-нина.
— Почти, — сказала она и, перехватив взгляд Гарри, улыбнулась.
Когда с едой было покончено, Дамблдор встал и попросил студентов сделать то же самое. По мановению волшебной палочки все столы выстроились по стенам, расчистив центр зала, а у правой стены возникла сцена. На ней стояла ударная установка, парочка гитар, лютня, виолончель и несколько волынок.
«Вещие сестрички» взошли на сцену под восторженный гром аплодисментов. Музыканты были в чёрных, художественно порванных и не везде зашитых мантиях и с великолепными патлами. Они взялись за инструменты, и Гарри, который был так захвачен зрелищем, что почти забыл, что должно произойти, вдруг осознал, что фонари на столах погасли, а остальные Чемпионы и их партнёры поднимаются на ноги.
— Пошли! — зашипела Парвати. — Мы должны танцевать!
Вставая, он конечно же запутался в мантии. «Вещие сестрички» взяли низкую, траурную ноту. Гарри ступил на ярко освещённый танцпол, избегая чужих взглядов (он заметил, что Шеймус и Дин машут ему и хохочут), а в следующий миг Парвати схватила его руки, уложила одну себе на талию, а другую крепко зажала в ладони.
— Могло быть и хуже, — подумал Гарри, кружась на месте (Парвати вела). Он продолжал смотреть поверх голов, и вскоре зрители высыпали на площадку, так что Чемпионы не были больше в центре внимания. Невилл и Джинни танцевали неподалеку — Гарри заметил, что Джинни часто морщилась — это Невилл наступал ей на ногу — а Дамблдор вальсировал с мадам Максим. Он казался ужасно маленьким рядом с ней, потому что верх его остроконечной шляпы едва доставал ей до подбородка. Однако для женщины своих размеров она двигалась очень грациозно. Хмури хромал в паре с профессором Синистрой, которая нервно следила за его деревянной ногой.
— Симпатичные носки, Поттер, — прорычал Хмури, поравнявшись с Гарри — его волшебный глаз мог видеть сквозь мантии.
— А… да, Добби — домовой связал их для меня, — улыбнулся Гарри.
— Он такой ужасный! — прошептала Парвати, когда Хмури утанцевал дальше. — Я думаю, что такие волшебные глаза надо запрещать!
Гарри с облегчением услышал последнюю, дребезжащую ноту волынки. «Вещие сестрички» остановились, и аплодисменты снова наполнили зал. Гарри моментально отпустил Парвати:
— Пошли посидим?
— Ой, какая классная песня! — воскликнула Парвати, когда «Вещие сестрички» завели новую мелодию, гораздо быстрее предыдущей.
— А мне не нравится, — солгал Гарри, и повел её с площадки, мимо Фреда и Анджелины, которые отплясывали так неистово, что люди вокруг них в страхе сторонились, к столу где сидели Рон и Падма.
— Как дела? — спросил Гарри у Рона, присаживаясь и открывая бутылку Ирисэля.
Рон не ответил. Он не отрываясь смотрел на Гермиону и Крама, которые танцевали неподалеку. Падма сидела скрестив руки, отбивая ногой ритм. Время от времени она бросала на Рона раздражённый взгляд, но Рон не обращал на неё ни малейшего внимания. Парвати села по другую сторону от Гарри, тоже скрестила руки, и буквально через минуту её пригласил мальчик из Бобатона.
— Ты не возражаешь, Гарри? — сказала Парвати.
— Что? — переспросил Гарри, наблюдая за Чо и Седриком.
— А, не важно, — огрызнулась Парвати и ушла с мальчиком из Бобатона. Когда песня закончилась, она не вернулась.
На пустой стул Парвати присела Гермиона. Её лицо слегка порозовело от танцев.
— Привет, — сказал Гарри. Рон промолчал.
— Жарко, правда? — спросила Гермиона, обмахиваясь ладонью. — Виктор ушел за напитками.
Рон уничижающе взглянул на неё. — Виктор? — произнёс он. — Он ещё не попросил называть его Вики?
Гермиона удивлённо посмотрела на Рона: — Что с тобой?
— Если ты не знаешь, — зло сказал Рон, — я тебе не скажу!
Гермиона уставилась на него, потом перевела взгляд на Гарри, который пожал плечами.
— Рон, что…?
— Он же из Дурмштранга! — заорал Рон. — Он же выступает против Гарри! Против Хогвартса! А ты — ты… — Рон явно пытался подобрать достаточно меткие слова, чтобы описать преступление Гермионы, — братаешься с врагом, вот что ты делаешь!
Гермиона открыла рот.
— Не будь таким идиотом! — придя в себя произнесла она. — С врагом! Скажи честно, кто больше всех радовался, когда он приехал? Кто хотел взять у него автограф? У кого в спальне стоит его статуэтка?
Рон проигнорировал её тираду.
— Небось, он пригласил тебя, когда вы были в библиотеке?
— Да, именно там, — сказала Гермиона, краснея. — И что?
— Каким образом — ты пыталась заставить его вступить в зад?
— Нет, не пыталась! Если тебе ОЧЕНЬ хочется знать, он — он сказал, что приходил в библиотеку каждый день, чтобы поговорить со мной, но не мог набраться смелости!
Гермиона произнесла это очень быстро, и покраснела так сильно, что стала почти одного цвета с платьем Парвати.
— Да — это он тебе сказал, — злобно произнёс Рон.
— Ну и что же?
— А то! Он же ученик Каркарова! Он знает, с кем ты общаешься… Он просто пытается подобраться к Гарри — узнать о нём побольше — или подобраться поближе, чтобы сотворить какую-нибудь пакость!
Гермиона выглядела так, как будто Рон её ударил. Когда она заговорила, голос её дрожал: — К твоему сведению, он не спросил НИЧЕГО о Гарри, ничего…
Рон поменял тактику со скоростью света: — Тогда он надеется, что ты поможешь ему с яйцом! Полагаю, вы уже пошептались об этом во время ваших маленьких встреч в библиотеке…
— Я бы НИКОГДА не помогла ему с этим яйцом! — оскорблённо возразила Гермиона. — НИ-КО-ГДА. Да как ты можешь говорить такое — я хочу, чтобы Гарри выиграл турнир. Гарри это знает, правда, Гарри?
— Ты своеобразно это демонстрируешь, — усмехнулся Рон.
— Да ведь цель всего турнира в том, чтобы познакомиться с иностранными волшебниками и подружиться с ними! — горячо произнесла Гермиона.
— Нет, не в этом! — заорал Рон. — А в победе!
На них начали оглядываться.
— Рон, — тихо сказал Гарри, — я совсем не против, что Гермиона пошла на бал с Крамом…
Но слова Гарри Рон тоже пропустил мимо ушей.
— Почему бы тебе не пойти и не найти Вики, он будет искать тебя, — продолжал он.
— НЕ НАЗЫВАЙ ЕГО ВИКИ! — Гермиона вскочила на ноги, кинулась на площадку и вскоре затерялась в толпе. Рон смотрел ей вслед со смешанным выражением гнева и удовлетворения на лице.
— Ты меня вообще не собираешься приглашать танцевать? — спросила его Падма.
— Нет, — сказал Рон, всё ещё глядя вслед Гермионе.
— Чудненько, — сказала Падма. Она встала и присоединилась к Парвати и мальчику из Бобатона, который позвал к ним одного из своих друзей так быстро, что Гарри готов был поклясться, что тут не обошлось без Призывающего заклятия.
— А где Эрми-о-нина? — произнёс чей-то голос.
Крам только что присел за их столик, держа два Ирисэля.
— Без понятия, — угрюмо сказал Рон. — Потерял её, что ли?
Крам насупился.
— Если вы увидите её, скажите, что я взял напитки, — произнёс он и ушёл.
— Подружился с Виктором Крамом, Рон?
Перси потирал руки, выглядя ужасно напыщенно. — Великолепно! Это наша цель! Международное волшебное сотрудничество!
К неудовольствию Гарри, Перси занял пустое место Падмы. Судейский стол теперь пустовал. Профессор Дамблдор танцевал с профессором Спраут, Людо Бэгмэн — с профессором МакГонагалл, мадам Максим и Хагрид прокладывали широкую дорожку среди учеников, а Каркарова нигде не было видно. Когда следующая песня закончилась, вновь раздались аплодисменты, и Гарри увидел, как Людо Бэгмэн поцеловал руку профессору МакГонагалл и двинулся к столику сквозь толпу, где его на полпути перехватили Фред и Джордж.
— Они соображают, что делают, раздражая высшие чины министерства? — прошипел Перси, с подозрением наблюдая за Фредом и Джорджем. — НИКАКОГО уважения…
Однако Людо Бэгмэн довольно быстро избавился от Фреда и Джорджа, и, заметив Гарри, помахал ему и подошёл к столу.
— Надеюсь, мои братья не докучают вам, мистер Бэгмэн? — сразу спросил Перси.
— Что? А… нет, совсем нет! — сказал Бэгмэн. — Нет, они мне просто рассказывали о своих поддельно-волшебных палочках. Интересовались, не могу ли я им помочь с организацией продаж. Я пообещал познакомить их с парочкой моих знакомых в магазине шуток Зонко…
Перси поджал губы, и Гарри был готов поспорить, что сразу же по приезду домой он бросится рассказывать об этом миссис Уизли. Похоже, планы у Фреда и Джорджа были далеко идущими, раз уж они решили поставить продажу на поток. Бэгмэн открыл рот, чтобы что-то спросить у Гарри, но Перси опередил его.
— Ну как вам турнир, мистер Бэгмэн? НАШ отдел доволен — неприятность с Кубком Огня, — он быстро взглянул на Гарри, — была совсем некстати, но, кажется, с тех пор всё идёт по плану, как вы думаете?
— О, да! — добродушно согласился Бэгмэн, — ужасно весело. Как поживает старик Барти? Жаль, что он не смог приехать.
— Я уверен, мистер Крауч скоро поправится, — важно заверил его Перси. — Но тем временем, я готов за него потрудиться. И не только разъезжать по балам, — он непринуждённо рассмеялся. — Нет, мне пришлось разбираться со всем, что накопилось за время его отсутствия — вы слышали, что Али Башира поймали на попытке контрабанды ковров-самолётов? А потом мы пытались убедить Трансильванцев подписать Международный запрет на дуэли. В будущем году у меня запланирована встреча с их начальником отдела Международного сотрудничества…
— Пошли прогуляемся, — прошептал Рон, — подальше от Перси…
Делая вид, что отправились за напитками, Гарри и Рон вышли из-за стола, обогнули танцплощадку, и проскользнули в вестибюль. Передние двери были распахнуты, и волшебные огоньки мерцали среди розовых кустов. Спустившись по ступенькам, они очутились среди кустов, извилистых тропинок и больших каменных статуй. Гарри услышал шум падающей воды — похоже, где-то здесь был фонтан. Повсюду на резных скамейках сидели люди. Гарри и Рон ступили на дорожку, но не успели пройти и десятка шагов, как услышали до ужаса знакомый голос.
— …не вижу причин беспокоиться, Игорь.
— Северус, ты не можешь притворяться, как будто этого не происходит! — резко прозвучал голос Каркарова, и вдруг пропал, словно его обладатель испугался чужих ушей. — Это становится всё очевиднее с каждым месяцем. Я и не отрицаю, меня это чрезвычайно заботит…
— Тогда беги, — отрезал Снейп. — Беги — я извинюсь за тебя. Тем не менее, я останусь в Хогвартсе.
Снейп и Каркаров вышли из-за угла. Снейп сжимал в руках свою волшебную палочку и раздвигал ею розовые кусты. На его лице застыло недовольное выражение. Из кустов раздался визг, и оттуда вылетела тёмная фигура.
— Десять очков с Хаффлпаффа, Фосетт! — зарычал Снейп, когда девочка пронеслась мимо. — И десять очков с Рэйвенкло, Стеббинс! — добавил он, когда следом пробежал мальчик. — А что вы оба тут делаете? — добавил он, заметив Гарри и Рона, стоявших у них на пути. Гарри увидел, что Каркаров раздосадован их присутствием; он нервно накручивал свою козлиную бородку на палец.
— Мы прохаживаемся, — коротко пояснил Рон. — Это же не запрещено законом?
— Тогда прохаживайтесь дальше! — прорычал Снейп, широкими шагами обходя их. Его мантия неслась за ним, словно крылья летучей мыши. Каркаров поспешил за Снейпом. Гарри и Рон пошли дальше.
— Почему Каркаров так разволновался? — пробормотал Рон.
— С каких пор он и Снейп на — ты? — медленно произнес Гарри.
Они прошли мимо большого каменного оленя, за которым виднелись мерцающие струи фонтана. Два огромных силуэта на каменной скамейке любовались игрой воды в лунном свете. И потом Гарри услышал голос Хагрида.
— Как только я вас увидел, я сразу понял, — произнёс тот странным хрипловатым голосом.
Гарри и Рон замерли. Им совсем не хотелось присутствовать при этой сцене… Гарри оглянулся, в поисках путей для отступления, и увидел Флёр Делакур и Роджера Дэвиса, наполовину скрытых розовым кустом. Он тронул Рона за плечо, показывая, что они могут незаметно ускользнуть (Флёр и Дэвис, судя по всему, были очень заняты), но Рон, в ужасе вытаращив глаза при виде Флёр, отчаянно замотал головой и оттащил Гарри в тень статуи.
— Что ты понял, Агрид? — тихо промурлыкала мадам Максим.
Гарри абсолютно точно не собирался слушать. Он знал, что Хагрид не хотел бы, чтобы его услышали в такой момент (он сам уж точно не захотел бы), и если бы мог — заткнул бы уши руками и запел какую-нибудь песенку — но ситуация была явно не подходящая. Вместо этого он постарался сосредоточить всё внимание на жуке, который полз по каменной спине оленя, однако этот представитель фауны оказался не столь интересен, как следующая фраза Хагрида.
— Я просто понял… понял, что вы такая же, как я… Это была ваша мать или отец?
— Я не понимаю о чем вы, Агрид…
— А у меня мать, — тихо сказал Хагрид. — Она была одной их последних в Великобритании. Конечно, я плохо её помню… Она ушла, когда мне было три годика. Обычная мать бы так не поступила. Но ведь… у них так принято, верно? Не знаю, что с ней случилось… может быть, умерла…
Мадам Максим ничего не ответила. И Гарри, несмотря на данное себе обещание, оторвался от созерцания жука и прислушался, глядя сквозь оленьи рога… Он никогда не слышал, чтобы Хагрид рассказывал о своем детстве.
— Сердце отца разбилось, когда она ушла. Он был очень маленьким, мой отец. Когда мне было шесть, я поднимал и ставил его на кухонный шкаф, если он меня доставал. Его это очень забавляло… — голос Хагрида оборвался. Мадам Максим неподвижно смотрела на серебряный фонтан. — Отец вырастил меня… но он умер, когда я пошёл в школу. И мне пришлось жить самому. Конечно, ещё Дамблдор помогал. Он был очень добр ко мне…
Хагрид вытащил большой шёлковый носовой платок в горошек и громко высморкался.
— Ну… ладно… довольно обо мне. А как насчет вас? От кого вы это унаследовали?
Мадам Максим внезапно поднялась на ноги.
— Здесь ужасно олодно, — сказала она — но какой бы холодной не была погода, она не шла в сравнение с её голосом. — Я, пожалуй, пойду внутррь.
— Да? — переспросил Хагрид. — Стойте, не уходите! Я никогда — никогда не встречал такую же…
— Какую — такую? — спросила мадам Максим ледяным тоном.
Гарри мог бы сказать Хагриду, что лучше не отвечать. Он стоял в тени, сжав зубы, надеясь, что Хагрид промолчит — но его надеждам не суждено было сбыться.
— Ещё одну полувеликаншу, конечно! — сказал Хагрид.
— Да как вы смеете! — взвизгнула мадам Максим. Её голос взорвал тихий ночной воздух, словно сигнальный рожок. Гарри услышал, как Флёр и Роджер вылетели из кустов. — Меня ещё в жизни так не оскоррбляли! Полувеликан! Я? У меня — у меня пррросто широкая кость!
Она унеслась прочь сквозь кусты, вздымая тучи разноцветных огоньков. Хагрид по-прежнему сидел на скамейке, уставившись ей вслед. В темноте Гарри не видел выражение его лица. Спустя минуту Хагрид тоже поднялся и двинулся прочь, но не обратно в замок, а куда-то во тьму, по направлению к своей хижине.
— Давай, — тихо сказал Гарри. — Пошли…
Рон очень серьёзно взглянул на Гарри.
— Ты знал? — прошептал он. — Ты знал, что Хагрид полувеликан?
— Нет, — пожал плечами Гарри. — А что?
По выражению лица Рона он моментально понял, что это одна из очевидных вещей в волшебном мире. Но Гарри вырос у Дёрсли и то, что маги принимали как должное, было для него открытием, хотя таких сюрпризов с каждым годом становилось все меньше и меньше. Теперь он мог бы сказать, что большинство волшебников не спросили бы — А что? — если бы узнали, что мать их друга — великанша.
— Я объясню, — прошептал Рон, — пойдём в замок…
Флёр и Роджер исчезли, вероятно, нашли более укромный уголок. Гарри и Рон вернулись в Большой зал. Парвати и Падма теперь сидели за дальним столом с целой толпой Бобатонских мальчиков, а Гермиона снова танцевала с Крамом. Гарри и Рон уселись за стол подальше от танцплощадки.
— Ну? — спросил Гарри. — В чём фишка с этими великанами?
— Ну, они… они… — Рон подбирал слова, — не слишком приятные, — неубедительно нашёлся он.
— Ну и что? — нахмурился Гарри. — Хагрид-то абсолютно нормальный!
— Я знаю, но… чёрт, не удивительно, что он держит это в тайне, — Рон покачал головой. — Я всегда думал, что он попал под Раздувающее заклинание в детстве или что-то вроде этого. И не хочет об этом упоминать…
— А что такого, что его мать великанша? — спросил Гарри.
— Ну… всем его друзьям наплевать, они-то знают, что он не опасен, — медленно произнёс Рон. — Но… Гарри, эти великаны — ужасно злобные. Как Хагрид сказал — у них так принято, они, как тролли… им просто нравится убивать — все это знают. Правда, в Великобритании их уже не осталось.
— Что с ними случилось?
— Ну, они повымирали, а потом многих убили Авроры. За границей наверняка ещё живут великаны… В горах прячутся…
— Не знаю, кому мадам Максим пытается вешать лапшу на уши, — сказал Гарри, наблюдая за мадам Максим, сидящей в одиночестве за судейским столом. Она казалась очень грустной. — Если Хагрид полувеликан, то и она тоже. Широкая кость… Только у динозавра кости шире, чем у неё.
Гарри и Рон провели оставшуюся часть бала, обсуждая великанов в своём углу; у них не было ни малейшего желания танцевать. Гарри старался не смотреть на Чо и Седрика — при взгляде на них у него возникало острое желание кого-нибудь хорошенько стукнуть.
Когда «Вещие сестрички» закончили играть в полночь, зал вновь наполнился громкими аплодисментами и ученики начали пробираться к вестибюлю. Большинство, правда, высказало мысль, что бал мог бы продолжаться и дальше, но Гарри был ужасно рад, что всё закончилось; ему казалось, что вечер был не очень весёлый.
В вестибюле они натолкнулись на Гермиону, которая прощалась с Крамом и желала ему спокойной ночи. Она холодно взглянула на Рона и молча пронеслась мимо них вверх по мраморной лестнице. Гарри и Рон двинулись за ней, но на полпути Гарри услышал, как кто-то зовёт его.
— Эй — Гарри!
Это был Седрик Диггори. Гарри увидел Чо внизу, в вестибюле.
— Что? — резко спросил он, когда Седрик взбежал к нему.
Казалось, Седрик не хочет говорить при Роне. Рон хмуро пожал плечами, и продолжил подниматься по лестнице.
— Послушай… — Седрик понизил голос, когда Рон ушёл. — С меня причитается за драконов. Знаешь, это золотое яйцо? Твоё воет, когда ты его открываешь?
— Да, — сказал Гарри.
— Ну… прими ванну, понял?
— Что?
— Прими ванну и, ну, возьми с собой яйцо и обдумай всё в горячей воде. Это поможет… Поверь мне.
Гарри уставился на него.
— Вот что, — сказал Седрик. — Воспользуйся ванной для префектов. Четвёртая дверь налево от статуи Бориса Беспечного на шестом этаже. Пароль — «свежая сосна». Мне пора… хотел пожелать спокойной ночи…
Он одарил Гарри улыбкой и поспешил вниз по ступенькам к Чо.
Гарри в одиночестве отправился в Гриффиндорскую башню. Что за странный совет? Как ванна поможет ему выяснить, что означает вопящее яйцо? Может быть Седрик водит его за нос? Может он хочет выставить Гарри дураком, чтобы Чо больше его любила?
Толстая Дама и её подруга Ви дремали. Гарри пришлось крикнуть: — Волшебные огни! — чтобы разбудить их, и они были чрезвычайно этим недовольны. Он пробрался в гостиную и обнаружил Рона и Гермиону, которые бешено орали друг на друга.
— Если тебе это не по душе, то ты знаешь выход! — кричала Гермиона. Её гладкий пучок растрепался, а лицо было искажено гневом.
— Да ну? — кричал в ответ Рон. — Какой же?
— В следующий раз, когда будет бал, пригласи меня, до того как это сделает кто-то другой, а не в последнюю очередь!
Рон молча глотал воздух, словно рыбка, выброшенная на берег, а Гермиона развернулась на каблуках и унеслась к себе в спальню. Рон повернулся к Гарри.
— Ну, — ошеломлённо пробормотал он, — ну — это всего лишь доказывает — ничего она не поняла…
Гарри ничего не сказал. Он был слишком рад, что Рон снова с ним разговаривает, чтобы вразумить его — но он думал, что Гермиона поняла всё гораздо лучше Рона.
24. Сенсация Риты Скитер
Утром после Рождества все встали поздно. Неторопливые разговоры в Гриффиндорской гостиной были гораздо тише, чем в последние дни и часто прерывались зевками. Пышная шевелюра Гермионы снова вернулась в своё нормальное состояние. Гермиона призналась Гарри, что перед балом воспользовалась изрядным количеством распрямляющего зелья. — Но чтобы так ходить каждый день, — сказала она, почесывая урчащего Косолапа за ухом, — слишком много возни.
Рон и Гермиона, по всей видимости, пришли к безмолвному соглашению не обсуждать свои разногласия. Друг с другом они разговаривали приветливо, но как-то натянуто. Не теряя времени, Рон и Гарри рассказали Гермионе о подслушанном разговоре Хагрида и мадам Максим. Известие о том, что Хагрид — полувеликан произвело на Гермиону гораздо меньшее впечатление, чем на Рона.
— Да, я иногда об этом задумывалась, — сказала она, пожимая плечами. — Я знала, что он не может быть великаном, потому что они около двадцати футов ростом. Но, честно говоря, вся эта истерия вокруг великанов… Ну не могут они все быть такими ужасными… Это такое же предубеждение, как и насчет оборотней… Это просто нетерпимость, вы согласны?
Рон, кажется, был готов сказать в ответ что-то ехидное, но ему не хотелось ссориться, поэтому он лишь недоверчиво покачал головой, когда Гермиона отвернулась.
Настало время подумать о домашних заданиях, которые они совсем забросили в первую неделю каникул. Теперь, когда Рождественские праздники закончились, все успокоились — все, кроме Гарри, которому снова стало не по себе. Двадцать четвертое февраля приближалось, а он всё ещё не разгадал секрет золотого яйца. Поэтому теперь каждый вечер, приходя в спальню, он доставал яйцо из чемодана, надеясь, что со временем что-нибудь поймет. Он напряженно думал о том, на что, кроме визга тридцати музыкальных пил, похож этот странный звук, но он и в самом деле никогда не слышал ничего подобного. Он закрывал яйцо, тряс его изо всех сил, открывал опять, пытаясь разобраться, не изменился ли звук, но толку не было. Он пробовал задавать яйцу вопросы, пытаясь перекричать ужасный скрежет, но ничего не происходило. Однажды он даже швырнул яйцо через комнату — правда, без особой надежды, что это поможет…
Гарри не забыл подсказку Седрика, но, поскольку теперь он питал к нему не самые дружеские чувства, то решил ею не пользоваться. В самом деле, если бы Седрик действительно хотел помочь Гарри, то его намёк не был бы таким загадочным. Гарри ведь сказал Седрику открытым текстом, в чём будет заключаться Первое задание. Видимо, по мнению Седрика, предложение принять ванну было достойной ответной услугой. Ну да и не очень-то нужна была такая дурацкая помощь, тем более от того, кто ходит по коридорам за руку с Чо.
Наступил первый день нового семестра. Гарри отправился на уроки, нагрузившись, как обычно, книгами, пергаментом и перьями. Тревога о предстоящем задании давила на сердце так, словно он всё время таскал с собой и яйцо.
Луг вокруг замка по-прежнему был занесён снегом; стекла оранжерей запотели так, что на уроках Гербологии через них было невозможно хоть что-то разглядеть. При такой погоде никто особенно не рвался на уроки по Уходу за Волшебными Существами. Правда, Рон заметил, что уж Крутоны-то их отогреют, либо гоняясь за ними, либо пуляя в них огнём так, что подожгут хижину Хагрида.
Однако у входа в хижину вместо Хагрида их встретила пожилая ведьма с коротко остриженными седыми волосами и боксерским подбородком.
— Пошевеливайтесь, звонок был пять минут назад! — рявкнула она, когда они пробились к ней через сугробы.
— А вы кто такая? — спросил Рон, уставившись на неё. — Где Хагрид?
— Меня зовут профессор Граббли-Плэнк, — резко сказала она. — Я буду временно преподавать вам Уход за Волшебными Существами.
— Где Хагрид? — громко повторил Гарри.
— Он не в форме, — отрезала профессор Груборс.
Гарри услышал тихое хихиканье. Он обернулся: Драко Малфой и остальные Слизеринцы присоединились к классу. У всех был весёлый вид, и никто из них не удивился, увидев профессора Граббли-Плэнк, шагающую вдоль стойла, где дрожали от холода Бобатонские кони. Гарри, Рон и Гермиона последовали за ней, оглядываясь на хижину Хагрида. Занавески были задернуты. Что если Хагрид лежит там, больной, один-одинёшенек?
— Что случилось с Хагридом? — спросил Гарри, стараясь не отстать от профессора Граббли-Плэнк.
— Тебя это не касается, — ответила она, таким тоном, словно он лез не в своё дело.
— Очень даже касается, — возмутился Гарри. — Что с ним случилось?
Профессор Граббли-Плэнк сделала вид, что не слышит его. Она вела учеников к опушке Запретного Леса. А там… там они увидели большого прекрасного единорога, привязанного к дереву. При виде единорога многие девочки ахнули от восторга.
— Ой, какой же он красивый! — прошептала Лаванда Браун. — Где она его взяла? Их ведь очень трудно поймать!
Единорог был таким белым, что даже свежий снег вокруг него казался серым. Он нервно вскидывал голову, увенчанную рогом, и перебирал ногами с золотыми копытами.
— Эй, парни, отойдите-ка назад! — гаркнула профессор Граббли-Плэнк, рукой преграждая им путь. — Единороги предпочитают женское общество. Девочки — вперёд, подходите осторожно, давайте, потихоньку…
Девочки и профессор медленно подошли к единорогу, оставив мальчишек наблюдать у ограды загона. Как только профессор Граббли-Плэнк отошла и не могла их услышать, Гарри повернулся к Рону.
— Как ты думаешь, что с ним случилось? Тебе не кажется, что Крутон…
— Да никто на него не нападал, Поттер, если уж ты так беспокоишься, — тихо проговорил Малфой. — Нет, ему просто стыдно показать людям свою толстую страшную рожу.
— О чём это ты? — резко спросил Гарри.
Малфой вынул из внутреннего кармана сложенную страницу газеты.
— Полюбуйся, — сказал он с ухмылкой. — Уж не обессудь, Поттер, я не хотел быть первым, от кого ты узнаешь. Гарри взял у него страницу, развернул и начал читать. Рон, Шеймус, Дин и Невилл заглядывали ему через плечо. Это была статья с фотографией, на которой у Хагрида был очень зловещий вид.
«Гигантская ошибка Дамблдора
Альбус Дамблдор, эксцентричный директор Хогвартской Школы Колдовства и Волшебства, известен своим нетрадиционным подходом к приёму персонала на работу, пишет Рита Скитер, наш специальный корреспондент. В сентябре нынешнего года он пригласил Аластора Хмури-«Дикий глаз», отставного Аврора, скандально известного своей подозрительностью, на должность преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. Это решение вызвало недоумение у многих членов Министерства Магии, особенно если учесть известную всем привычку Хмури нападать на любого, кто в его присутствии имеет неосторожность сделать резкое движение. Хмури-«Дикий глаз», однако, кажется весьма ответственным и великодушным по сравнению с кандидатом, которому Дамблдор доверил преподавать Уход за Волшебными Существами.
Рубеус Хагрид, признавший, что был отчислен из Хогвартса на третьем году обучения, с давних пор работал лесничим при школе. Эта должность была предоставлена ему Дамблдором. В прошлом году, однако, Хагрид таинственным образом воздействовал на директора и получил в дополнение место преподавателя по Уходу за Волшебными Существами. При этом гораздо более квалифицированные кандидаты были отвергнуты.
Человек ужасающих размеров и грубой наружности, Хагрид использовал свою вновь приобретённую власть, чтобы запугивать учеников, демонстрируя им чудовищ. Пока Дамблдор не обращал внимания, за время нескольких ужасных уроков многие ученики получили серьёзные увечья.
— На меня напал гиппогриф, а моего друга Винсента Крэбба искусал флобберчервь, — сказал нашему корреспонденту четверокурсник Драко Малфой. — Мы все терпеть не можем Хагрида, но боимся об этом говорить.
У Хагрида, тем не менее, нет намерения прекратить кампанию запугивания. Месяц назад, беседуя с корреспондентом «Ежедневного Пророка», он признал, что разводит существ, которых называет Взрывохвостыми Крутонами — опасные гибриды Мантикор и Огненных крабов. Выведение новых пород волшебных существ, как известно, должно проходить под наблюдением и с разрешения Отдела по Контролю Волшебных Существ. Хагрид, однако, считает, что эти глупые ограничения не имеют к нему отношения. — Мне это приносит радость, — сказал он, прежде чем сменить тему разговора.
В довершение всего, «Ежедневному Пророку» стала доступной информация о том, что Хагрид — совсем не тот, за кого себя выдаёт. Он — не чистокровный волшебник. Более того, его происхождение — не вполне человеческое. Наша редакция располагает эксклюзивной информацией о том, что мать Хагрида — никто иная, как великанша Фридвульфа, местонахождение которой сейчас неизвестно.
На протяжении последнего столетия великаны, кровожадные и жестокие существа, довели свой род до грани вымирания, сражаясь друг с другом. Горстка тех, кто остался в живых, присоединилась к войскам Того-Кого-Нельзя-Называть, и на их совести самые жестокие массовые убийства магглов во времена его ужасного владычества.
Хотя многие из великанов, служивших Сами-Знаете-Кому, были убиты Аврорами, Фридвульфы среди них не оказалось. Предполагают, что она скрылась в одном из прибежищ великанов, которые до сих пор существуют в запредельных горах. Судя по безобразиям, творящимся на уроках по Уходу за Волшебными Существами, сын Фридвульфы, скорее всего, унаследовал ей жестокий характер.
Как известно, Хагрид непостижимым образом добился тесной дружбы с мальчиком, который повлёк падение Сами-Знаете-Кого с вершин могущества (вынудив, таким образом, мать Хагрида и остальных сторонников Тёмного Лорда отправиться в изгнание). Возможно, Гарри Поттер не знает горькой правды о своём гигантском друге. Но Альбус Дамблдор, безусловно, обязан предупредить Гарри Поттера и его соучеников об опасностях общения с полувеликанами».
Гарри закончил читать и взглянул на Рона; тот стоял, разинув рот.
— Откуда она узнала? — прошептал он.
Но не это беспокоило Гарри.
— О чём это ты: — Мы все терпеть не можем Хагрида? — крикнул он Малфою. — Что это за ерунда, — он указал на Крэбба, — искусан флобберчервём? Да у них и зубов-то нет!
Крэбб гоготал, очевидно, очень довольный собой.
— Ну что же, я думаю, учительской карьере неотёсанного чурбана пришел конец, — сказал Малфой, довольно сверкая глазами. — Полувеликан… А я-то думал, что он просто в детстве перепил Скелероста… Нет, ни мамочек, ни папочек это не обрадует… Они испугаются, что он сожрёт их детишек, ха, ха, ха…
— Ты…
— Эй, вы там, вы слушаете? — крикнула профессор Граббли-Плэнк. Девочки сгрудились вокруг единорога и гладили его. У Гарри тряслись руки, так разозлила его статья в «Ежедневном Пророке». Он обернулся и, не слушая, уставился на единорога, чьи магические особенности профессор Граббли-Плэнк разъясняла громовым голосом, чтобы мальчикам было слышно.
Когда урок закончился, и все направились к замку на обед, Парвати Патил сказала: — Я надеюсь, она останется насовсем! Это — настоящий Уход за Волшебными Существами, вот чего я ожидала от этих уроков… нормальные существа, как единорог например, а не всякие там чудовища…
— А как же Хагрид? — сердито спросил Гарри, поднимаясь по ступеням.
— А что ему сделается? — равнодушно сказала Парвати. — Он может остаться лесником.
Парвати очень прохладно относилась к Гарри со времени Бала. Он думал, что надо было уделить ей тогда больше внимания. Но оказалось, что она и так прекрасно провела время. Во всяком случае, она всем говорила, что у неё в следующие выходные в Хогсмиде свидание с мальчиком из Бобатона.
— Это был очень хороший урок, — сказала Гермиона, когда они входили в Большой зал. — Я не знала и половины того, что профессор Граббли-Плэнк рассказала про единоро…
— Посмотри-ка лучше на это! — Гарри сунул ей под нос смятую газету. Реакция Гермионы была такой же, как и у Рона.
— Как эта ужасная Скитер разнюхала? Ты ведь не думаешь, что Хагрид ей сам сказал?
— Не думаю, — сказал Гарри, подходя к Гриффиндорскому столу и со злостью плюхаясь на стул. — Он ведь даже нам не рассказал! Я помню, как Скитер бесилась, когда он отказался плохо говорить обо мне, так теперь она в отместку пишет гадости о нём.
— Может быть, она слышала, его разговор с мадам Максим на балу, — тихо сказала Гермиона.
— Мы бы заметили её в саду! — возразил Рон.
— В любом случае, ей запрещено появляться на территории школы. Хагрид сказал, что таково распоряжение Дамблдора…
— Может, у неё есть Плащ-невидимка, — предположил Гарри, накладывая себе куриную запеканку и от злости разбрызгивая соус во все стороны.
— Прятаться по кустам и подслушивать — это так на неё похоже!
— Ты хочешь сказать, на вас с Роном? — съязвила Гермиона.
— Мы не пытались его подслушивать — раздражённо ответил Рон. — У нас не было выбора! Вот ведь балда, рассказывать о матери-Великанше да ещё там, где кто угодно мог его слышать!
— Нам нужно пойти и поговорить с ним, — сказал Гарри. — Сегодня же вечером, после Прорицания. Скажем ему, что хотим, чтобы он вернулся… Ты ведь хочешь, чтобы он вернулся? — он взглянул на Гермиону.
— Я… что же, я не стану притворяться, мне действительно было приятно для разнообразия побывать на нормальном уроке по Уходу за Волшебными Существами, но я хочу, чтобы Хагрид вернулся, конечно же, хочу! — торопливо договорила Гермиона под мрачным взглядом Гарри.
Вечером после ужина все трое снова выскользнули из замка и направились по замерзшему лугу к хижине Хагрида. Они постучали, в ответ послышался громкий лай Клыка.
— Хагрид, это мы! — крикнул Гарри, колотя в дверь. — Открой!
Хагрид не ответил. Было слышно, как Клык скребется и скулит, но дверь не отворилась. Они стучали ещё минут десять; Рон даже поколотил по одному из окон, но ответа не было.
Устав, они повернули обратно к замку.
— Почему он нас избегает? — спросила Гермиона. — Неужели он думает, что для нас имеет значение его полувеликанское происхождение?
Но казалось, что Хагрид именно так и думал. Целую неделю его не было видно за учительским столом в Большом зале; он забросил свои обязанности лесника, а профессор Граббли-Плэнк продолжала вести уроки Ухода за Волшебными Существами. Хагрид не появлялся.
Малфой издевался при малейшей возможности.
— Что, скучаешь по своему дружку — полукровке? Скучаешь по человеку-слону? — шептал он Гарри, когда поблизости были учителя, так что Гарри не мог ему ответить.
В середине января была запланирован поход в Хогсмид. Гермиона очень удивилась, узнав, что Гарри решил туда отправиться.
— Я думала, ты воспользуешься тем, что в общей комнате будет тихо, — сказала она. — И всерьёз займешься яйцом.
— Ой, вспомнил, я уже разобрался, — соврал Гарри.
— Правда? — обрадовано воскликнула Гермиона. — Ну, ты молодчина!
В животе у Гарри что-то дрогнуло, но он решил не обращать внимания. Для разгадки секрета яйца у него в запасе была ещё куча времени, целых пять недель… А в Хогсмиде он мог повстречать Хагрида и попробовать уговорить его вернуться.
В субботу они с Роном и Гермионой вышли из замка и направились к воротам через луг. Было холодно и сыро. Проходя мимо Дурмштрангского корабля, стоящего на якоре, они увидели Виктора Крама в плавках. Он был очень худ, но, вероятно, гораздо выносливее, чем казался с виду, потому что забрался на борт корабля, раскинул руки и нырнул в озеро.
— Сумасшедший! — пробормотал Гарри, глядя на темную голову Крама, вынырнувшую на середине озера. — Вода же ледяная, январь всё-таки!
— Там, откуда он приехал, гораздо холоднее, — возразила Гермиона. — Думаю, ему сейчас вполне тепло.
— Да, конечно, но ведь там ещё гигантский спрут, — добавил Рон, но не с беспокойством, а скорее с надеждой. Гермиона нахмурилась.
— Вы знаете, он очень славный, — сказала она. — Он совсем не такой, как можно было бы подумать, раз учился в Дурмштранге. Он мне сказал, что здесь ему нравится гораздо больше.
Рон промолчал. Он не упоминал Виктора Крама со времени Бала, но в первый день после Рождества Гарри нашел под кроватью миниатюрную руку, отломанную от модели игрока, одетого в болгарскую квиддитчную форму.
Гарри высматривал Хагрида, пока они шли по слякотной Главной Улице, но убедившись, что ни в одной из лавок его нет, решил зайти в «Три Метлы».
В пабе было, как обычно, многолюдно. Осмотревшись, Гарри понял, что и здесь Хагрида нет. С упавшим сердцем, он подошёл к стойке бара вместе с Роном и Гермионой. Заказав Ирисэль у мадам Розмерты, Гарри мрачно подумал, что с таким же успехом мог остаться в замке и слушать завывания яйца.
— Интересно, он вообще когда-нибудь работает? — неожиданно шепнула Гермиона. — Посмотрите!
Она указала на зеркало за стойкой бара, и Гарри увидел там отражение Людо Бэгмэна за столиком в тёмном углу с группой гоблинов, которые сидели, сложив руки на груди с весьма недовольным видом. Бэгмэн что-то говорил им, очень тихо и торопливо. Гарри удивился появлению Бэгмэна в «Трёх Мётлах», да ещё в выходной, тем более, что судить очередное задание турнира ему было только через месяц. У Бэгмэна был встревоженный вид, как тогда, в лесу, после появления Тёмной Метки. Но тут Бэгмэн заметил Гарри и встал.
— Одну минуту! — сказал он гоблинам, и устремился через паб к Гарри, сияя своей мальчишеской улыбкой.
— Гарри! — воскликнул он. — Как ты, дружище? Я надеялся, что мы увидимся! У тебя всё в порядке?
— Прекрасно, спасибо, — ответил Гарри.
— Ничего, если мы с тобой немного посекретничаем? — настойчиво продолжал Бэгмэн. — Вы двое не возражаете?
— Э… Да нет, — сказал Рон, и они с Гермионой поднялись и пошли искать столик.
Бэгмэн повёл Гарри вдоль стойки в угол, наиболее далёкий от мадам Розмерты.
— Знаешь, я сейчас подумал, что ещё раз хочу тебя поздравить с прекрасным выступлением и победой над Рогохвостом, Гарри, — сказал Бэгмэн. — Просто потрясающе…
— Спасибо, — ответил Гарри. Но он понимал, что ради этого Бэгмэн не стал бы отводить его в дальний угол. Тем не менее, казалось, что Бэгмэн не спешит приступать к основному разговору. Гарри увидел, как тот посмотрел в стенное зеркало на гоблинов. Те молча таращили глаза на него и Гарри.
— Просто кошмар какой-то, — пробормотал Бэгмэн, заметив, что Гарри тоже смотрит на гоблинов. — Они скверно говорят по-английски… я опять чувствую себя, как на Кубке мира с болгарами… Но, по крайней мере, те использовали язык жестов, понятный другим людям. А эта компания бормочет что-то по-гобледегукски. А я знаю только одно гобледегукское слово — бладвак. Оно означает — «кирка». И мне не хотелось бы его использовать — вдруг они решат, что я им угрожаю? — он хохотнул.
— А что им нужно? — спросил Гарри, наблюдая, как гоблины следят за Бэгмэном.
— Гм… да… — произнёс Бэгмэн, и Гарри неожиданно показалось, что тот нервничает. — Они… они ищут Барти Крауча.
— А почему они ищут его здесь? — сказал Гарри. — Он ведь в министерстве, в Лондоне?
— Гм… честно говоря, у меня нет ни малейшего понятия о том, где он, — нехотя признал Бэгмэн. — Он… как тебе сказать… в общем, перестал приходить на работу. Отсутствует уже две недели. Молодой Перси, его помощник, говорит, что он нездоров. По слухам, Барти посылает указания совами. Но, будь так любезен, не говори никому об этом, хорошо? Потому что Рита Скитер по-прежнему везде сует свой нос и я готов побиться об заклад, что она из недомогания Барти раздует какую-нибудь зловещую историю… Скорее всего, заявит, что он исчез, как Берта Джоркинс.
— А что известно о Берте Джоркинс? — спросил Гарри.
— Ничего, — ответил Бэгмэн, и опять выражение испуга мелькнуло на его лице. — Конечно, я послал людей на розыски… — (давно пора, подумал Гарри), — но вся эта история очень странная. Совершенно точно известно, что она прибыла в Албанию, потому что там она навестила троюродную сестру. А затем уехала от сестры и направилась на юг, повидать тётку… и по дороге бесследно исчезла. Чтоб мне провалиться, если я знаю, куда она забурилась… она из тех, кто в трёх соснах заблудится… Но всё ж таки… что это мы с тобой говорим о гоблинах и Берте Джоркинс? На самом деле я хотел тебя спросить, — Бэгмэн понизил голос, — как у тебя продвигаются дела с золотым яйцом?
— Гм… неплохо, — соврал Гарри.
Казалось, Бэгмэн понял, что это неправда.
— Послушай, Гарри, — прошептал он. — Мне немного неловко… Ты ведь участвуешь в турнире не по своей воле… и если… — (теперь он говорил так тихо, что Гарри пришлось наклониться поближе, чтобы расслышать), — если я хоть чем-то могу помочь… ну, что ли, подтолкнуть в правильном направлении… ты мне нравишься… как ты обхитрил этого дракона!.. Так что, если что, скажи только слово.
Гарри взглянул на румяное голубоглазое лицо Бэгмэна.
— Мы ведь должны сами работать над разгадками, — Гарри старался говорить как бы между прочим, чтобы не показалось, будто он обвиняет начальника Отдела Волшебных Игр и Спортивных Состязаний в нарушении правил.
— М-да… да, конечно, — нетерпеливо подхватил Бэгмэн, — но — сам подумай, Гарри, мы ведь все хотим победы Хогвартса?
— А Седрику вы тоже предложили помощь? — спросил Гарри.
Почти незаметная гримаса исказила гладкое лицо Бэгмэна.
— Нет, — сказал он. — Я… мне, как я уже говорил, нравишься ты. Вот я и подумал, что предложу…
— Нет, спасибо, — проговорил Гарри. — Мне кажется, что я на пути к разгадке… ещё пара дней, и я разберусь.
Он не совсем понимал, почему отвергает помощь Бэгмэна. Тем не менее, он знал, что одно дело — спрашивать совета у Рона, Гермионы или Сириуса, а другое — получать подсказки от Бэгмэна, с которым они были едва знакомы. Вот это уже было похоже на настоящее жульничество. У Бэгмэна был почти оскорблённый вид, но он не успел ничего сказать, потому что рядом появились Фред и Джордж.
— Здравствуйте, мистер Бэгмэн, — радостно сказал Фред. — Вы позволите вас угостить?
— Гм… нет, — покачал головой Бэгмэн, в последний раз разочарованно взглянув на Гарри. — Нет, спасибо, ребята…
Физиономии Фреда и Джорджа вытянулись, и они вдруг стали очень похожи на лицо Бэгмэна, который смотрел на Гарри с таким видом, словно тот его ужасно подвёл.
— Что ж, мне пора, — сказал наконец Бэгмэн. — Рад был тебя повидать. Удачи, Гарри.
И он торопливо вышел из паба. Гоблины все как один соскочили со своих стульев и последовали за ним. Гарри
присоединился к Рону и Гермионе.
— Что ему было нужно? — спросил Рон, как только Гарри уселся рядом.
— Он предложил мне помощь с золотым яйцом, — ответил Гарри.
— Он с ума сошёл! — воскликнула Гермиона. — Он же судья! И, в любом случае, ты ведь уже и так разобрался, правда?
— М-м-м… почти, — пробормотал Гарри.
— Не думаю, что Дамблдор пришёл бы в восторг, узнав, что Бэгмэн пытался заставить тебя сжульничать! — неодобрительно сказала Гермиона. — Надеюсь, он так же старается помочь Седрику!
— Я его об этом спросил. Не старается, — ответил Гарри.
— Кому какое дело, помогает ли кто-нибудь Диггори? — сказал Рон. И в глубине души Гарри с ним согласился.
— У этих гоблинов был не очень-то дружелюбный вид, — продолжала Гермиона, потягивая Ирисэль. — И вообще, что они здесь делали?
— Бэгмэн сказал, что они искали Крауча, — ответил Гарри. — Он всё еще болеет. Так и не появлялся на работе.
— Может, это Перси его потихонечку травит, — подхватил Рон. — Видимо, считает, что если Крауч откинет копыта, то его сделают начальником Отдела Международного Сотрудничества Магов.
Гермиона взглядом дала Рону понять, что о таких вещах не шутят, и сказала: — Странно, что гоблины ищут мистера Крауча… Они обычно имеют дело с Отделом по Контролю Волшебных Существ.
— Крауч знает множество языков, — сказал Гарри. — Может быть, им нужен переводчик.
— Что, теперь ты беспокоишься о бедных-разнесчастных гоблинах? — поинтересовался Рон. — Как насчет нового общества — О.З.Б.Г. — Общество Защиты Безобразных Гоблинов?
— Ха. Ха. Ха, — саркастически произнесла Гермиона. — Гоблинам защита не нужна. Вы что, не слушали лекций профессора Биннса о Восстаниях гоблинов?
— Нет, — хором ответили Гарри и Рон.
— Так вот, они-то вполне способны иметь дело с волшебниками на равных, — сказала Гермиона, снова глотнув Ирисэля. — Гоблины очень сообразительные. Не то, что домовые, которые никогда не могут постоять за себя.
— Ну вот, дождались… — сказал Рон, глядя на Риту Скитер, которая только что вошла в паб. Сегодня её одежды были бананового цвета, а длинные ногти покрыты ядовито-розовым лаком. Её сопровождал фотограф. Они заказали напитки и
стали пробираться через толпу к столику неподалеку. Гарри, Рон и Гермиона смотрели, как Рита Скитер приближалась. Она быстро о чем-то тараторила, и вид у неё при этом был очень довольный.
— …ведь он не горел желанием поговорить с нами, правда, Бозо? Интересно, почему это? Должна быть причина, Бозо. И то, что за ним по пятам ходит толпа гоблинов… Что он, экскурсию проводит? Нет, чепуха… он никогда не умел врать. Здесь что-то не так, как ты думаешь? Не стоит ли нам в этом покопаться? Опозоренный бывший начальник Отдела Волшебных игр и Спортивных Состязаний, Людо Бэгмэн… Неплохое начало для фразы, ты не находишь, Бозо — нам только нужна история, к которой она бы подошла…
— Что, пытаетесь ещё кому-нибудь отравить жизнь? — громко спросил Гарри.
Несколько человек оглянулись. Увидев, кто к ней обращается, Рита Скитер выпучила глаза за стёклами своих инкрустированных очков. — Гарри! — она расцвела в улыбке. — Как замечательно! Почему бы тебе не присоединиться к нам?…
— Да я к вам и с десятифутовым помелом не подойду, — гневно сказал Гарри. — Зачем вы такое сделали Хагриду?
Тщательно прорисованные брови Риты Скитер поднялись от удивления.
— Наши читатели имеют право знать правду, Гарри. Я всего лишь делаю моё де…
— Ну кому какое дело, если он полувеликан? — крикнул Гарри. — Он ведь абсолютно нормальный!
В пабе стало очень тихо. Мадам Розмерта смотрела из-за стойки, не замечая, что графин, в который она льёт медовую брагу, давно переполнился.
Рита Скитер слегка поникла, но вдруг снова заулыбалась; открыв сумку из крокодиловой кожи, она достало своё Прямоцитирующее перо и сказала: — Как насчет интервью о Хагриде, каким ты его знаешь, Гарри? Что за душа скрывается за его мускулами? Ваша необычная дружба и её причины? Не считаешь ли ты его заменой отцу?
Гермиона резко подскочила, зажав кружку Ирисэля в руке, как гранату.
— Вы ужасная женщина, — процедила она сквозь зубы, — вам нет дела до настоящей истории, сгодится любая чепуха, так ведь? Даже Людо Бэгмэн…
— Сядь, глупая маленькая девчонка, и не говори о вещах, в которых не смыслишь, — холодно отрезала Рита Скитер, строго глядя на Гермиону. — О Людо Бэгмэне мне известно такое, от чего у тебя волосы встанут дыбом… правда, они и так уже… — добавила она, покосившись на гриву Гермионы.
— Пойдёмте отсюда, — сказала Гермиона. — Пойдёмте. Гарри, Рон…
И они вышли из паба; многие смотрели им вслед. Дойдя до двери, Гарри оглянулся. Прямоцитирующее перо Риты Скитер носилось по пергаменту на столе.
— Ты на очереди, Гермиона, — удручённо сказал Рон, когда они быстро шли по улице.
— Пусть только попробует! — храбро сказала Гермиона; её трясло от гнева. — Я ей покажу! Маленькая глупая девчонка, это я-то? Ну, она у меня дождется… Сначала — Гарри, потом — Хагрид…
— Тебе не стоит ссориться с Ритой Скитер, — забеспокоился Рон. — Серьёзно, Гермиона. Она выкопает какую-нибудь пакость о тебе…
— Мои родители не читают «Ежедневный Пророк». И она не заставит меня прятаться! — ответила Гермиона, шагая так быстро, что Гарри и Рон едва за ней поспевали. В последний раз Гарри видел Гермиону такой разъярённой, когда она дала пощёчину Малфою. — И Хагрид не будет больше прятаться! Он никогда не имел права позволить этой, с позволения сказать, даме, расстроить себя! За мной!
Перейдя на бег, она повела всех к воротам, увенчанным крылатыми кабанами и через луг, к хижине Хагрида.
Окна были по-прежнему занавешены; слышался лай Клыка.
— Хагрид! — крикнула Гермиона, колотя в дверь. — Хагрид, хватит! Мы знаем, что ты здесь! Никому нет дела до того, что твоя мама была великаншей, Хагрид! И не смей позволять этой вонючке Скитер изводить себя! Хагрид, выходи, ты просто…
Дверь открылась, Гермиона неожиданно запнулась, оказавшись лицом к лицу с Альбусом Дамблдором.
— Добрый день, — приветливо сказал он, улыбаясь всем троим.
— Мы… э-э-э… хотели повидать Хагрида, — тоненько проговорила Гермиона.
— Я так и подумал, — ответил Дамблдор, поблёскивая глазами. — Что же вы не заходите?
— О… а… хорошо, — сказала Гермиона.
Они с Роном и Гарри вошли в хижину; Клык в тот же миг набросился на Гарри с объятиями, оглушительно лая и пытаясь облизать ему уши. Гарри увернулся от него и осмотрелся.
Хагрид сидел за столом, на котором стояли две больших кружки чая. Выглядел он ужасно. Опухшие глаза, лицо покрыто пятнами, а что касается волос, то он ударился в другую крайность: теперь они выглядели, как моток перепутанной проволоки.
— Привет, Хагрид, — сказал Гарри.
Хагрид поднял глаза.
— Пр'вет, — ответил он хрипло.
— Я думаю, ещё чуток чаю нам не помешает, — сказал Дамблдор, закрывая дверь за Гарри, Роном и Гермионой. Он вытянул волшебную палочку и помахал ею. В воздухе появился вращающийся сервированный чайный поднос с тарелкой пирожных. Дамблдор опустил поднос на стол. Все сели. Немного помолчав, Дамблдор сказал: — Ты слышал, Хагрид, что Мисс Грэйнджер только что кричала?
Гермиона слегка покраснела, но Дамблдор улыбнулся ей и продолжил: — Гермиона, Гарри и Рон по-прежнему хотят с тобой знаться, судя по тому, как они ломились в дверь.
— Ну конечно же хотим! — подхватил Гарри, глядя на Хагрида. — Ты ведь не думаешь, что писанина этой коровы Скитер — извините, профессор, — быстро добавил он, оглянувшись на Дамблдора.
— Я на секунду оглох, и не расслышал, что ты сказал, Гарри, — ответил Дамблдор задумчиво обозревая потолок.
— А-а-а… гм, — пробормотал Гарри. — Я просто хотел сказать — Хагрид, как ты мог подумать, что нам есть дело до того, что написала эта тётка?
Две огромные слезы выкатились из чёрных глаз Хагрида и медленно скрылись в его спутанной бороде.
— Вот тебе живое доказательство моих слов, Хагрид, — произнёс Дамблдор, по-прежнему глядя в потолок. — Я показал тебе кучу писем от родителей, которые помнят тебя ещё по своим годам в Хогвартсе. Они пишут, что, если только я попробую тебя уволить, они найдут, куда обратиться…
— Да, но не все, — хрипло возразил Хагрид. — Не все хотят, чтобы я остался.
— Ну, знаешь, Хагрид, если ты желаешь быть всеобщим любимчиком, тебе, боюсь, придется просидеть в этой хижине до скончания веков, — сказал Дамблдор, серьёзно глядя на него через очки в форме полумесяца. — С тех пор как я стал директором этой школы, недели не проходит, чтобы кто-нибудь не прислал сову о том, как плохо я справляюсь со своими обязанностями. Ну и что же мне делать? Забаррикадироваться у себя в кабинете и посыпать голову пеплом?
— Но вы… вы-то не полувеликан! — прохрипел Хагрид.
— Хагрид, ты-то знаешь, какие родственники у меня! — сказал Гарри сердито. — Ты вспомни семейку Дёрсли!
— В самую точку, — подтвердил профессор Дамблдор. — Вот и мой собственный брат Аберфорт… он был осуждён за недозволенные колдовские манипуляции с козлом. Про это писали во всех газетах, но он и не подумал прятаться… Хотя, вообще-то, я не совсем уверен, что он умеет читать, так что это могло быть и не от храбрости…
— Возвращайся, Хагрид, и продолжай преподавать, — тихо сказала Гермиона, — Пожалуйста, вернись. Нам очень тебя не хватает.
Хагрид всхлипнул. Слёзы вновь полились по его щекам в спутанную бороду. Дамблдор встал.
— Я отказываюсь дать тебе расчёт, Хагрид, и ожидаю, что ты вернёшься на работу в понедельник, — сказал он. — Увидимся в полдевятого за завтраком в Большом зале. Никаких отговорок. Всем — доброго дня.
Дамблдор вышел из хижины, остановившись по пути, чтобы почесать Клыка за ухом. Когда дверь за ним закрылась, Хагрид спрятал лицо в своих огромных ладонях и заплакал. Гермиона гладила его руку. Наконец, Хагрид поднял покрасневшие глаза и сказал — Великий человек, Дамблдор… великий человек…
— Да, он такой, — сказал Рон. — Можно мне пирожное, Хагрид?
— На здоровье, — ответил Хагрид, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Да, и он прав, конечно, вы все правы… это я сглупил. Моему старику-папе было бы стыдно за меня, так я расклеился… — и снова слёзы закапали из глаз Хагрида, но он решительно утёр их и сказал. — Я ведь вам никогда не показывал папин портрет? Вот…
Хагрид встал, подошел к комоду, открыл ящик и вынул портрет маленького волшебника со знакомыми весело прищуренными чёрными глазами. Волшебник улыбался, сидя на плече у Хагрида. Сам Хагрид был ростом семи-восьми футов, судя по яблоне рядом, но не старше одиннадцати лет — его лицо было круглым и безбородым.
— Это мы сфотографировались, когда я поступил в Хогвартс, — сипло сказал Хагрид. — Папа страшно гордился… он, знаете, и не надеялся, что я окажусь волшебником, думал, я пошёл в мамину породу… Вот. Конечно, я никогда по-настоящему не отличался способностями к магии… но, по крайней мере, он не дожил до моего исключения. Помер, когда я был во втором классе…
— Только Дамблдор и заботился обо мне после смерти папы. Взял меня лесником… Он доверяет людям. Даёт им шанс исправиться… Вот это и отличает его от других директоров. Он примет в Хогвартс кого угодно, лишь бы способности были. Знает, что ребёнок может вырасти хорошим, даже если семья его — не ахти… да… вот за что я его уважаю. Но некоторые этого не понимают. Некоторые страдают предубеждениями… некоторые даже притворяются, что у они — ширококостные, вместо того, чтобы сказать — я — то, что я есть, и не стыжусь этого. Мой старик всегда говорил — Никогда не стыдись; всегда найдется кто-нибудь, кому ты не понравишься, но такие люди не стоят того, чтобы из-за них переживать. — И он был прав. Я был дураком. И больше не буду из-за неё переживать, уж это я обещаю. Широкая кость… я ей задам широкую кость…
Гарри, Рон и Гермиона беспокойно переглянулись; Гарри предпочёл бы взять на прогулку пятьдесят Взрывохвостых Крутонов, чем признаться, что он невольно слышал разговор Хагрида с мадам Максим. Но Хагрид продолжал говорить, не чувствуя, что сказал что-то странное.
— Знаешь что, Гарри? — произнёс он, отрывая прояснившийся взгляд от фотографии отца, — ведь когда я впервые тебя повстречал, ты немного напомнил мне меня самого. Ни мамы, ни папы, и тебе казалось, что ты не удержишься в Хогвартсе, помнишь? Сомневался, справишься ли… А теперь, вы только на него посмотрите! Чемпион школы! — он задержал взгляд на Гарри и очень серьёзно сказал. — Знаешь, чего бы мне хотелось больше всего, Гарри? Я хочу, чтобы ты победил, очень хочу. Ты бы им всем показал… что не нужно быть чистокровным волшебником, чтобы победить. Ты не должен стыдиться того, кто ты есть. Они бы поняли, что Дамблдор прав, принимая всех, кто способен к магии. Да, кстати, как идут дела с яйцом, Гарри?
— Разобрался, — сказал Гарри. — Никаких проблем.
На грустном лице Хагрида появилась широкая улыбка.
— Вот это молодец… ты покажи им всем, Гарри, покажи. Всех их одолей.
Врать Хагриду было тяжелее, чем остальным. Ближе к вечеру, когда они вернулись в замок, Гарри всё ещё не мог забыть выражения счастья на его бородатом лице. Хагрид уже представлял Гарри победителем турнира… Неразгаданное яйцо тяжелым камнем давило на совесть Гарри этим вечером — тяжелее, чем когда-либо — и, ложась в постель, он решил, что пора позабыть о гордыне и попробовать разобраться с намёком Седрика.
25. Яйцо и глаз
Гарри не представлял, долго ли ему придётся пробыть в ванной, чтобы разгадать секрет золотого яйца, и решил отправиться туда ночью, когда времени у него будет навалом. Он чувствовал себя неловко из-за того, что пришлось принять помощь Седрика, но всё-таки решил воспользоваться ванной префектов; там бывает гораздо меньше народу, а значит, меньше и вероятность на кого-нибудь наткнуться.
Гарри тщательно спланировал свою вылазку. Как-то раз дворник Филч уже застал его посреди ночи не в постели, и у Гарри не было ни малейшего желания освежить воспоминания. Плащ-невидимка, конечно, необходим, а в качестве дополнительной предосторожности Гарри решил взять Карту Мародёров, которая, не считая плаща, больше всего прочего подходила для нарушения школьных правил. На карте был весь Хогвартс, со множеством кратчайших путей и секретных проходов и, что самое главное, маленькие подписанные точки показывали бродящих по замку людей, так что Гарри заранее узнал бы о том, что кто-то приближается к ванной комнате.
В четверг ночью Гарри выскользнул из постели, надел плащ, прокрался вниз по ступенькам, и так же, как той ночью, когда Хагрид показал ему драконов, подождал пока откроется портретный ход. На сей раз снаружи его ждал Рон, который сказал Толстой Даме пароль — банановые чипсы. — Ни пуха! — прошептал он прошмыгнувшему мимо него Гарри, и полез в гостиную.
Этим вечером передвигаться под плащом было довольно неудобно, поскольку Гарри в одной руке нёс тяжелое яйцо, а другой держал перед носом карту. Однако в залитых лунным светом коридорах было пусто и тихо и, время от времени сверяясь с картой, Гарри был совершенно уверен, что ни на кого не наткнётся. Дойдя до статуи Бориса Беспечного, у которого правая перчатка красовалась на левой руке, а левая — на правой, Гарри нашёл нужную дверь, подошёл к ней почти вплотную и прошептал: — свежая сосна, — пароль, который сказал ему Седрик.
Дверь со скрипом открылась. Гарри скользнул внутрь, запер её за собой, снял Плащ-невидимку и осмотрелся.
Его первой реакцией была мысль о том, что стоит стать префектом хотя бы для того, чтобы иметь возможность пользоваться этой ванной. Мягкий свет роскошной люстры со множеством свечей играл на белом мраморе, из которого было сделано всё вокруг, включая собственно ванну, напоминавшую пустой, прямоугольный бассейн, наполовину утопленный в пол. По краю бассейна шла целая сотня золотых кранов с инкрустированными ручками, и каждую ручку украшал свой собственный самоцвет. Был даже трамплин для прыжков в воду. Длинные белые льняные занавеси закрывали окна; большая стопка пушистых полотенец лежала в углу, а на стене висела картина в золотой раме. На картине спала белокурая русалка. Волосы струились по её лицу и слегка колыхались всякий раз, когда она всхрапывала.
Гарри, осматриваясь, прошёл вперёд, и его шаги эхом отозвались от стен. Какой бы великолепной не была ванная, и как бы ему не хотелось испытать хотя бы несколько кранов — теперь, оказавшись здесь, он не мог избавиться от чувства, что Седрик решил его надуть. Как, скажите на милость, всё это может помочь раскрыть тайну яйца? Тем не менее, он положил одно из махровых полотенец, плащ, карту и яйцо на край огромной, как бассейн ванны, затем опустился на колени и открыл несколько кранов.
Он сразу же понял, что из кранов течёт вода, смешанная с пеной для ванн, хотя пена эта ни капли не походила на ту, к которой привык Гарри. Из одного крана вылетали розовые и голубые пузыри размером с футбольный мяч; из другого текла густая белоснежная пена, которая легко выдержала бы его вес, вздумай он это проверить; фиолетовые облака из третьего стелились по воде и окутывали всё вокруг густым ароматом. Гарри некоторое время развлекался, открывая и закрывая краны. Больше всех ему понравился тот, чья струя рикошетом отскакивала от поверхности воды, образуя большие арки. Когда глубокий бассейн наполнился горячей водой, пеной и пузырями, а это заняло очень мало времени, учитывая его размеры, Гарри выключил все краны, снял халат, тапочки и пижаму и скользнул в воду.
Его ноги едва достали до дна, и Гарри немножко поплавал, прежде чем вернуться к бортику, где он смог встать и приступить к разгадке тайны. Гарри нежился в горячей воде в облаках пены и разноцветного пара, но ни одной блестящей мысли ему в голову так и не пришло.
Гарри протянул влажные руки, взял яйцо и открыл его. Вой и скрежет заполнили ванную, отражаясь от мраморных стен, но звуки эти были такими же непонятными, как и раньше — даже, пожалуй, стали ещё непонятнее из-за эха. Он снова захлопнул яйцо, опасаясь, что звук привлечет Филча, и раздумывая, не этого ли хотел Седрик, и тут — Гарри даже подскочил от неожиданности и выронил яйцо, которое, загремев, покатилось по полу ванной — кто-то произнёс:
— На твоем месте я бы попробовала положить его в воду.
От изумления Гарри наглотался пузырей. Он встал, отплевываясь, и увидел, что на одном из кранов сидит, скрестив ноги, призрак очень печальной девочки. Это была Плакса Миртл, рыдания которой обычно раздавались в туалете тремя этажами ниже.
— Миртл! — возмущенно сказал Гарри, — я… я же раздет!
Пена была такой плотной, что это едва ли имело значение, но у него было неприятное чувство, что Миртл подглядывала за ним из одного из кранов с того момента, как он пришёл.
— Я закрыла глаза, когда ты залезал в ванну, — ответила она, подмигивая ему через толстые стёкла очков. — Ты не заходил повидать меня уже целую вечность.
— Гм… Ну… — протянул Гарри, слегка сгибая колени, чтобы быть абсолютно уверенным в том, что Миртл не видит ничего, кроме его головы. — Вообще-то, мне же нельзя заходить к тебе в туалет, правда? Он же девчачий.
— Раньше тебя это не смущало, — грустно возразила Миртл. — Ты торчал там всё время.
Так оно и было, но только потому, что Гарри, Рон и Гермиона сочли неработающий туалет Миртл самым подходящим местом, чтобы в тайне приготовить Многосущное зелье — запрещённое снадобье, которое на час превратило Гарри и Рона в двойников Крэбба и Гойла и помогло им пробраться в гостиную Слизерина.
— Мне из-за этого здорово влетело, — сказал Гарри, и почти не соврал; действительно, как-то раз Перси застал его выходящим из туалета Миртл. — Так что я решил больше не рисковать.
— А… тогда понятно, — вздохнула Миртл, тоскливо ковыряя прыщ у себя на подбородке. — Что ж… всё равно… я бы попробовала открыть яйцо в воде. Седрик Диггори так и сделал.
— Ты и за ним подглядывала? — сердито спросил Гарри. — Ты что же, пробираешься сюда по вечерам и любуешься, как префекты принимают ванну?
— Иногда, — лукаво ответила Миртл, — но раньше я никогда ни с кем не заговаривала.
— Какая честь, — мрачно буркнул Гарри. — Закрой глаза!
Перед тем, как вылезти из ванной, он удостоверился, что Миртл плотно закрыла очки ладошками, затем обернул полотенце вокруг талии, и отправился за яйцом. Как только он вернулся назад в воду, Миртл, взглянув на него сквозь пальцы, сказала:
— А теперь давай… открой его под водой!
Гарри опустил яйцо в пенистую воду, и открыл… на сей раз оно не завизжало. Гарри услышал бульканье, напоминавшее песню — песню, слов которой он не мог разобрать.
— Голову тоже нужно опустить в воду, — сказала Миртл, явно наслаждаясь тем, что даёт ему указания. — Ну же!
Гарри сделал глубокий вдох и нырнул — и теперь, сидя на мраморном дне заполненной пузырьками ванной, он услышал хор жутких голосов, поющих из открытого яйца в его руках:
На звуки наших голосов скорей иди,
Им не дано понятно в воздухе звучать,
И ты, покуда ищешь нас, учти,
Мы взяли то, что будет горько потерять.
На поиски тебе отпущен час
Так что не мешкай, отправляйся в путь.
Но час пройдет — вини себя, не нас -
Ты опоздал. Потерю не вернуть.
Гарри всплыл, высунулся из пузырящейся воды и мотнул головой, стряхивая волосы с глаз.
— Слышал? — спросила Миртл.
— Да-а… — На звуки наших голосов скорей иди… — будто бы меня нужно уговаривать… погоди-ка, мне надо ещё раз послушать…
Он снова нырнул. Ему понадобилось ещё три раза прослушать песню под водой, прежде чем он окончательно её запомнил; потом он ещё немного поплескался в воде, думая изо всех сил, а Миртл сидела и смотрела на него.
— Я должен пойти и найти людей, чьим голосам не дано понятно в воздухе звучать… — медленно сказал он. — Гм… кто бы это мог быть?
— Медленно соображаешь, да?
Он не видел Плаксу Миртл такой весёлой с тех пор, как после приёма Оборотного зелья у Гермионы вырос хвост, а лицо покрылось кошачьей шерстью. Гарри обвёл ванную взглядом, размышляя… раз голоса можно услышать только под водой, значит, они должны принадлежать подводным существам. Он изложил эту теорию ухмыляющейся Миртл.
— Вот и Диггори тоже так подумал, — сказала она. — Лежал тут и болтал об этом сам с собой целую вечность. Да, вечность… Почти вся пена растаяла…
— Подводные существа… — медленно повторил Гарри. — Миртл… Кто ещё живет в озере, кроме гигантского спрута?
— Ой, много всяких тварей, — сказала она. — Я иногда там бываю… часто не по своей воле, если кто-то неожиданно спускает воду в моём унитазе…
Стараясь не думать о Миртл, несущейся по трубам в озеро вместе с содержимым унитаза, Гарри спросил: — Ладно, а кто-нибудь из тамошних обитателей говорит человеческим голосом? Подожди-ка…
Взгляд Гарри упал на изображение спящей русалки.
— Миртл, там случайно нет русалок?
— Ух ты, здорово! — сказала она, сверкнув очками с толстыми стеклами, — Диггори потребовалось намного больше времени! И она тогда не спала, — Миртл с отвращением на лице мотнула головой в сторону русалки, — кокетничала и хихикала, хлопала плавниками…
— Так вот что это значит! — возбуждённо воскликнул Гарри. — Второе задание — найти русалок в озере и… и…
Но тут он неожиданно понял, что сказал, и почувствовал, как радость улетучивается из него, как воздух из воздушного шарика. Он был неважным пловцом; у него не было практики. Дадли, пока был маленький, брал уроки плавания, а Гарри тётя Петуния и дядя Вернон учить не стали, видимо, в душе надеясь, что в один прекрасный день он утонет. Он мог пару раз переплыть ванну, но озеро было очень большое, и очень глубокое… а русалки, конечно же, живут на самом дне…
— Миртл, — медленно произнес Гарри, — а как я буду там дышать?
При этих словах глаза Миртл вдруг снова наполнились слезами.
— Какая бестактность! — прошептала она, роясь в своих одеждах в поисках носового платка.
— Почему? — удивился Гарри.
— Спрашивать о том, как дышать, меня! — пронзительно крикнула она, и эхо её голоса громко прокатилось по ванной. — Когда я не могу… Когда я не… Уже столько лет…
Она зарылась лицом в носовой платок и громко зарыдала. Гарри помнил, как чувствительно Миртл относилась к собственной смерти, но ни один из его знакомых призраков, не придавал этому событию такого значения.
— Прости, — нетерпеливо сказал он. — Я не хотел — я просто забыл…
— Ну да, конечно, так просто позабыть, что Миртл мертва, — прорыдала Миртл, глядя на него опухшими глазами. — Обо мне частенько забывали, даже когда я была жива. Они и тело-то моё нашли не сразу — я-то знаю, я сидела там и ждала их. А потом заявилась Оливия Хорнби: — Ты снова дуешься Миртл? — сказала она, — профессор Диппет велел мне тебя найти…, — и тут она увидела моё тело… о, она не забыла этого до самого своего смертного часа, уж я-то об этом позаботилась… преследовала её и напоминала, да-да… Вот помню, на свадьбе её брата…
Но Гарри не слушал; он снова думал о русалочьей песне. — Мы взяли то, что будет горько потерять. Похоже, они собираются что-то у него стащить, а он должен забрать это обратно. Что же это такое?
— …и потом, конечно, она обратилась в Министерство Магии, чтобы я перестала её преследовать, и мне пришлось вернуться сюда и поселиться в туалете.
— Ладно, — перебил её Гарри. — Что ж, я теперь ближе к цели, чем раньше… Закрой глаза ещё раз, пожалуйста. Я вылезаю.
Он достал яйцо со дна бассейна, выбрался наружу, вытерся и снова натянул пижаму и халат.
— Ты зайдёшь ко мне в туалет как-нибудь? — грустно спросила Миртл, когда Гарри потянулся за Плащом-невидимкой.
— Знаешь… Я постараюсь, — сказал Гарри, думая про себя, что придёт в туалет Миртл только если все остальные туалеты в замке выйдут из строя. — Пока, Миртл… и спасибо за помощь.
— Пока, — уныло ответила Миртл. Накидывая Плащ-невидимку, Гарри увидел, как она исчезает в одном из кранов.
Выйдя в темный коридор, Гарри сверился с Картой Мародёров, чтобы убедиться в том, что на горизонте все чисто. Да, точки, обозначавшие Филча и его кошку, миссис Норрис, находились у Филча в кабинете. Казалось, поблизости больше никого нет, за исключением Пивза, который болтался возле Призовой комнаты этажом выше… Гарри уже сделал несколько шагов по направлению к Гриффиндорской Башне, как вдруг заметил на карте кое-что ещё… Кое-что очень странное.
По замку двигался не только Пивз. Одинокая точка бродила по комнате в нижнем левом углу карты — в кабинете Снейпа. Но точка не была помечена, как — Северус Снейп… — это был — Бартемий Крауч.
Гарри уставился на точку. Предполагалось, что мистер Крауч слишком болен, чтобы ходить на работу или приехать на Рождественский бал — так зачем же он разгуливает по Хогвартсу в час ночи? Гарри смотрел, как точка двигается по комнате, останавливаясь то здесь, то там…
Гарри поколебался, раздумывая… а потом любопытство взяло вверх. Он развернулся и пошёл в противоположном
направлении к ближайшей лестнице. Гарри собирался посмотреть, чем занимается Крауч.
Гарри осторожно спустился по ступенькам, стараясь не шуметь, хотя некоторые портреты всё равно с любопытством поворачивались в его сторону, прислушиваясь к скрипу пола и шороху его пижамы. Он прокрался по нижнему коридору, на полпути отодвинул гобелен и начал спускаться по потайной узкой лестнице, которая вела сразу на два этажа ниже. Гарри всё время сверялся с картой и раздумывал… это было так непохоже на строгого, законопослушного мистера Крауча — разгуливать поздней ночью по чужому кабинету…
Гарри спустился до середины лестницы, думая о странном поведении мистера Крауча, как вдруг его нога провалилась в волшебную ступеньку, о которой всегда забывал Невилл. Гарри неловко дернулся и золотое яйцо, всё ещё мокрое после ванны, выскользнуло у него из рук. Он наклонился вперед, пытаясь его поймать, но было слишком поздно: яйцо покатилось вниз по длинной лестнице, оглушительно грохоча по ступенькам. Плащ-невидимка съехал, Гарри стал было его поправлять, но тут Карта Мародёров вылетела у него из рук и спланировала на шесть ступенек ниже Гарри, куда он, завязший по колено, никак не мог дотянуться.
Золотое яйцо пролетело сквозь гобелен на лестничной площадке, открылось и оглушительно завыло в коридоре этажом ниже. Гарри вытащил волшебную палочку и попытался дотянуться до Карты Мародёров, чтобы стереть её, но ничего не вышло.
Снова натянув на себя плащ, Гарри выпрямился, зажмурив от страха глаза и напряжённо прислушиваясь… И, почти сразу же услышал боевой клич Филча…
— ПИИИИВЗ!
Гарри слышал торопливые шаркающие шаги, всё ближе и ближе, хриплый голос Филча дрожал от ярости.
— Это что ещё за шум? Ведь весь замок перебудишь! Я доберусь до тебя, Пивз, доберусь, и… а это ещё что такое?
Шаги Филча замерли; послышался металлический щелчок и вопли смолкли — это Филч поднял яйцо и закрыл его. Гарри неподвижно стоял, провалившись в волшебную ступеньку, и прислушивался. Теперь в любой момент Филч может отдёрнуть драпировку, ожидая увидеть Пивза… а Пивза там нет… но если он поднимется по лестнице, то обнаружит Карту Мародёра… и, в плаще или без, но на Карте Гарри Поттер будет обозначен…
— Яйцо? — тихо произнёс Филч на лестничной площадке. — Лапочка моя! — (очевидно, его сопровождала миссис Норрис), — это же подсказка Турнира Трёх Волшебников! Оно принадлежит Чемпиону одной из школ!
Гарри затошнило; сердце подпрыгнуло и бешено застучало…
— ПИВЗ! — взревел Филч ликующе. — Да ты воруешь!
Он раздвинул гобелен и Гарри увидел его противное, обрюзгшее лицо и вытаращенные белесые глаза, смотревшие в темноту на пустынную (для Филча) лестницу.
— Что, спрятался? — тихо сказал он. — Я иду, Пивз, и я тебя поймаю… Ты стащил подсказку Турнира, Пивз… Да за это Дамблдор тебя, паршивого вороватого полтергейста, вышвырнет в одну секунду…
Филч начал подниматься по ступенькам, его тощая кошка пыльной окраски бежала за ним по пятам. Светящиеся глаза миссис Норрис, так похожие на глаза её хозяина, глядели прямо на Гарри. Гарри не знал, обманет ли кошку Плащ-невидимка… Он видел, как приближается Филч, одетый в свой старый фланелевый халат, и ему становилось всё хуже. Он отчаянно пытался вытянуть застрявшую ногу, но она только еще глубже завязла — и теперь, в любую секунду, Филч мог увидеть Карту или просто споткнуться о Гарри…
— Филч? Что происходит?
Филч остановился на несколько ступенек ниже Гарри и обернулся. Внизу у основания лестницы стоял именно тот, кого тут не хватало до полного счастья: Снейп. На нём была длинная серая ночная рубашка, и выглядел он разъярённым.
— Это Пивз, профессор, — злобно прошептал Филч. — Он сбросил это яйцо с лестницы.
Снейп быстро поднялся по ступеням и остановился возле Филча. Гарри стиснул зубы, уверенный, что бешеный стук сердца выдаст его с минуты на минуту…
— Пивз? — тихо переспросил Снейп, глядя на яйцо в руках Филча. — Но Пивз не мог забраться ко мне в кабинет…
— Это яйцо было в вашем кабинете, профессор?
— Разумеется, нет, — резко ответил Снейп. — Я услышал грохот и вой…
— Да, профессор, это было яйцо…
— …пошёл выяснить, в чём дело…
— …Пивз бросил его, профессор…
— …и проходя мимо своего кабинета, увидел, что там зажжены факелы, а дверь кладовой открыта! Кто-то туда проник!
— Но Пивз не мог…
— Я знаю, что он не мог, Филч! — отрезал Снейп. — Я опечатываю кабинет заклинанием, которое может снять только волшебник! — Снейп взглянул вверх, прямо сквозь Гарри, а потом вниз, в коридор. — Я хочу, чтобы ты помог мне найти нарушителя, Филч.
— Я — да, профессор — но…
Филч с сожалением смотрел вверх на лестницу. Гарри видел, что смотрителю ужасно не хочется упускать случай поймать Пивза с поличным. Иди, мысленно умолял его Гарри, иди со Снейпом… иди… Миссис Норрис крутилась у ног Филча… Гарри показалось, что она его унюхала… Ну зачем он напустил в ванну столько душистой пены?
— Послушайте, профессор, — сказал Филч с сожалением в голосе, — на этот раз директору придётся меня выслушать. Пивз попался на воровстве, и это даст мне возможность наконец-то вышвырнуть его из замка…
— Филч, мне абсолютно нет дела до злосчастного полтергейста; а вот мой кабинет…
Бух. Бух. Бух.
Снейп резко замолчал. Они с Филчем посмотрели вниз. Через узкое пространство между их головами Гарри увидел Хмури. Тот был одет в старый дорожный плащ поверх пижамы и, как обычно, опирался на посох.
— Вечеринка в пижамах, а? — прорычал он, глядя вверх.
— Мы с профессором Снейпом услышали шум, профессор, — немедленно ответил Филч. — Полтергейст Пивз как обычно швырялся чем попало — а потом профессор Снейп обнаружил, что кто-то вломился в его каби…
— Заткнись! — прошипел Снейп Филчу.
Хмури шагнул ближе к лестнице. Гарри увидел, как его волшебный глаз скользнул по Снейпу, а затем, и в этом не было сомнений, остановился на нём.
Сердце Гарри ушло в пятки. Хмури видит через плащи-невидимки… только он один мог видеть всю эту странную сцену: Снейп в ночной рубашке, Филч, с яйцом в руках, и, за их спинами, Гарри, застрявший в ступеньке. Перекошенный рот Хмури раскрылся от изумления. Несколько секунд он и Гарри смотрели друг другу в глаза. Потом Хмури закрыл рот и снова обратил свой голубой глаз на Снейпа.
— Я не ослышался, Снейп? — медленно переспросил он. — Кто-то залез в твой кабинет?
— Это неважно, — холодно ответил Снейп.
— Наоборот, — прорычал Хмури, — это очень важно. Кому понадобилось лезть к тебе в кабинет?
— Студенту, я полагаю, — сказал Снейп. Гарри видел, как вена пульсирует на сальном виске Снейпа. — Такое случалось и раньше. Из моей кладовой были похищены ингредиенты для зелий… Очевидно, студенты пытаются составлять запретные настойки…
— Думаешь, им были нужны ингредиенты для зелий? — спросил Хмури. — А ты уверен, что больше ничего не прячешь у себя в кабинете?
Гарри увидел, как бледное лицо Снейпа принимает отвратительный кирпичный оттенок, а вена на виске пульсирует ещё быстрее.
— Ты знаешь, что я ничего не прячу, Хмури, — сказал он угрожающе, — поскольку сам усердно обыскивал мой кабинет.
Улыбка искривила лицо Хмури: — Привилегия Аврора, Снейп. Дамблдор велел мне быть настороже…
— К твоему сведению, Дамблдор мне доверяет, — процедил Снейп сквозь зубы. — Я отказываюсь верить, что он приказал тебе обыскать мой кабинет!
— Конечно, Дамблдор тебе доверяет, — в тон ему прорычал Хмури. — Он вообще доверчивый человек. Верит в исправление. Но я не верю! Я так думаю — есть такие пятна, которые не смываются, Снейп. Никогда не смываются, ты меня понимаешь?
И вдруг Снейп сделал нечто странное. Он судорожно сжал своё левое предплечье правой рукой, будто его обожгло.
Хмури расхохотался: — Возвращайся обратно в постель, Снейп.
— Ты не имеешь права куда-то меня отправлять! — прошипел Снейп, отпуская руку с таким выражением лица, словно был зол на себя. — Я имею такое же право ходить по замку ночью, как и ты!
— Вот и катись, — прошипел Хмури. — Я все никак не дождусь, когда мы повстречаемся наедине в тёмном коридоре… Да, кстати, ты что-то уронил…
Гарри с ужасом увидел, что Хмури показывает на Карту Мародёров, которая по-прежнему лежала на лестнице в шести ступенях от него. Когда Снейп и Филч отвернулись, чтобы взглянуть на карту, Гарри отбросил всякую осторожность: он поднял руки под плащом и яростно замахал Хмури, чтобы привлечь к себе внимание, беззвучно крича: — Она моя! моя! — Снейп потянулся к карте, судя по его отвратительной ухмылке, он начал догадываться…
— Акцио пергамент!
Карта взлетела в воздух, проскользнула между протянутыми пальцами Снейпа и сползла вниз по ступеням, прямо в руки Хмури.
— Ошибочка вышла, — спокойно сказал Хмури. — Это мой пергамент, я, видно, уронил его…
Но чёрные глаза Снейпа перебегали с яйца в руках Филча на карту в руках Хмури, и Гарри мог поклясться, что Снейп сообразил, что к чему…
— Поттер, — произнес он тихо.
— Что-что? — переспросил Хмури, складывая карту и пряча ее в карман.
— Поттер! — взорвался Снейп, обернувшись и вытаращив глаза в сторону того места, где находился Гарри, словно мог его видеть.
— Это яйцо принадлежит Поттеру. Этот пергамент — тоже. Я помню, я видел его раньше! Поттер здесь! Поттер, в своём Плаще-невидимке!
Снейп вытянул руки вперед, словно слепой, и начал подниматься по ступеням; Гарри мог поклясться, что он пытался найти его по запаху, раздувая свои большие ноздри. Не в состоянии выбраться из ловушки, Гарри, как мог, отклонился назад, пытаясь избежать пальцев Снейпа, но вот-вот…
— Там никого нет, Снейп! — рявкнул Хмури, — но я с радостью расскажу директору, как быстро ты подумал о Гарри Поттере в связи с безобразиями!