1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
     
— О какой цене речь?
     
— Давай будем откровенны. И вообще — ближе к делу. Как ты думаешь, сможем мы с Блейзом одолеть Эрика?
     
— Нет. Именно поэтому я на его стороне. И не намерен никому продавать свою армаду, если тебя интересует именно она. А ведь именно она тебя интересует, так?
     
Я улыбнулся в ответ:
     
— Ты попал в точку. Ну что ж, приятно было побеседовать. Увидимся в Амбере и, возможно, скоро.
     
Я хотел было закрыть карту ладонью, но он закричал:
     
— Подожди!
     
— Ты что-то еще хочешь мне сказать?
     
— Я ведь так и не услышал, что ты можешь мне предложить.
     
— Да ты же сам догадался! — сказал я. — И это тебе не подходит.
     
— Этого я не говорил! Просто я стараюсь судить беспристрастно…
     
— Вернее, стараешься быть на стороне того, кому в данный момент принадлежит власть.
     
— Хорошо, пусть так. Так что ты можешь мне предложить?
     
Мы говорили с ним еще, наверное, целый час, и в результате северные проливы оказались открыты для наших флотов; теперь мы могли получить подкрепление по морю.
     
— Если вы проиграете, всем нам троим не сносить головы, — сказал Кейн.
     
— Но ты ведь, наверное, не рассчитываешь на подобный конец, не так ли?
     
— Нет. Я надеюсь, что весьма скоро ты или Блейз займете трон. И я буду счастлив служить победителю. Регентство меня вполне устроит. Конечно, хотелось бы еще получить голову Рэндома в счет оплаты…
     
— Не пойдет, — решительно ответил я. — Или ты соглашаешься на предложенные условия, или можешь считать, что мы с тобой говорили зря.
     
— Хорошо, я согласен.
     
Я улыбнулся и закрыл карту рукой. Кейн исчез. Джерарда я решил оставить на завтра — слишком много сил ушло на обработку Кейна.
     
А потому я забрался в постель и заснул.
     
     
Когда Джерард уяснил расстановку сил, он, по крайней мере, согласился не мешать нам. Согласился только благодаря моей личной просьбе, ибо раньше считал Эрика наименьшим злом из всех возможных.
     
С ним я договорился быстро, пообещав все, чего он требовал, поскольку ни о чьей голове речи не шло.
     
Затем я еще раз осмотрел свое войско и рассказал воинам кое-что об Амбере. Особенно меня удивило, как быстро они нашли общий язык — и краснокожие великаны Блейза, и мои маленькие мохнатые солдаты.
     
Как ни грустно, но такова была действительность: они считали нас богами, и нам приходилось этому соответствовать.
     
Потом я долго любовался флотом. Боевые корабли шли по волнам цвета крови. Я подумал, что в Царстве Теней, через которое им предстояло плыть, многие из них непременно погибнут.
     
Внимательно осмотрев солдат из страны Авернус и тех чернокожих и волосатых, страна которых называлась Ри'ик, я задумался: им все-таки предстояло идти в Истинный Мир, к Амберу.
     
Я вновь извлек свою колоду и разложил карты. Потом выбрал ту, на которой был изображен Бенедикт. Я очень долго старался вызвать его, но ответа так и не получил. Карта оставалась холодной. Тогда я вытащил другую, на которой был Брэнд. И опять очень долго я не получал ответа, а потом вдруг раздался ужасный, исполненный страдания крик:
     
— Помогите!
     
— Как? Чем я могу тебе помочь?
     
— Кто это? — спросил он, и я увидел, что он буквально корчится от боли.
     
— Корвин.
     
— Забери меня отсюда, брат мой Корвин! Я отдам все, что ты захочешь, только поскорее забери меня отсюда!
     
— Но где ты?
     
— Я…
     
Потом все смешалось, и моим глазам представилось такое, что невозможно было постигнуть умом; снова послышались крики, кто-то явно бился в агонии, затем наступило молчание.
     
И карта стала холодной.
     
Я вдруг почувствовал, что меня всего трясет. Непонятно отчего.
     
Я закурил и подошел к окну. Снаружи была ночь. Карты остались лежать на столе.
     
Звезды казались совсем крошечными и слабо сверкали сквозь туман. Я не узнавал ни одного созвездия. Маленькая голубая луна быстро двигалась по мрачному небу. Ночь, наступив как-то внезапно, принесла с собой ледяной холод, пришлось поплотнее закутаться в плащ. И тут мне вспомнилась зима нашей русской военной кампании, закончившейся полным поражением. Господи! Я тогда чуть не замерз насмерть! Куда же я тогда-то стремился?
     
Разумеется, к трону Амбера.
     
Только в этом можно было найти достаточно оправданий для любых своих деяний.
     
Но что же все-таки случилось с Брэндом? Где он? Кто подвергает его таким мучениям?
     
Ответов на эти вопросы я не знал.
     
Я следил за плывущей по небу луной и размышлял. Может быть, я не совсем владею ситуацией и упускаю из внимания какой-нибудь важный фактор?
     
И на этот вопрос ответа у меня тоже не было.
     
Я снова уселся за стол и налил себе вина. Затем перетасовал колоду и нашел карту с изображением отца.
     
Оберон, повелитель Амбера, возник предо мной, одетый в зеленое с золотом. Высокий, широкоплечий, мощный. Борода и волосы — черные с проседью. Золотые перстни с зелеными камнями, золотистое лезвие меча… Когда-то мне казалось, что никакая сила не может заставить бессмертного короля Оберона, властелина Янтарного Королевства, покинуть свой трон. Что же все-таки с ним произошло? Я по-прежнему этого не понимал. Знал только, что его с нами больше нет. Как же встретил свою смерть мой отец?
     
Я уставился на карту, сконцентрировав все свое внимание.
     
Ничего. Ничего. И вдруг… Что это?
     
В ответ на мой призыв изображение как будто слегка шевельнулось, едва заметно, почти неощутимо… Но я почувствовал, что он жив!
     
— Где ты? Что с тобой случилось?
     
— Я… — Длинная пауза.
     
— Да, да, говори! Это Корвин, твой сын! Что произошло в Амбере, почему тебя там больше нет?
     
— Я… — Снова длительное молчание. — Кончилось мое время. — Голос его звучал будто издалека.
     
— Ты хочешь сказать, что отрекся от престола? Никто из братьев ничего мне об этом не говорил, да я им не до конца и доверяю, потому особенно и не спрашивал. Эрик захватил трон, Джулиан охраняет Арденский лес, Кейн и Джерард — побережье. Блейз готовится выступить против них вместе со мной. Мы пока союзники. Что ты на это скажешь?
     
— Ты единственный, кто меня спрашивает, — произнес он, странно задыхаясь. — Да…
     
— Что «да»?
     
— Да, идите на них войной.
     
— А ты? Не могу ли я как-то помочь тебе?
     
— Я… Мне уже не поможешь. Постарайтесь захватить трон.
     
— Кто? Блейз или я?
     
— Ты! — сказал он. — Я?
     
— Ты! Благословляю тебя на это! Отними у Эрика трон и поскорее!
     
— Но почему все-таки именно я, отец?
     
— Мне не хватает воздуха… Ты должен отнять у него трон!
     
И он исчез.
     
Значит, отец все это время был жив! Интересно! Что же мне теперь предпринять?
     
Я отпил вина и снова погрузился в раздумья.
     
Оберон жив и скитается где-то — он, король Амбера! Но почему ему пришлось бежать? И куда? Кто был его врагом? Или врагами? Как все это произошло? Кто знает подробности? Я, во всяком случае, не знаю ничего!.. Ладно, не стоит ломать голову. Пока.
     
Однако…
     
Я никак не мог расставить события по местам. По правде говоря, мы с отцом далеко не всегда находили общий язык. Я отнюдь не испытывал к нему ненависти, как, например, Рэндом, но у меня, черт возьми, не было и особых причин горячо любить его. Он действительно был великим человеком и могущественным королем. А кроме того, моим отцом и повелителем. Этого более чем достаточно. А еще — он был как бы живым воплощением истории Амбера, которая — настолько, насколько она нам ведома, — простирается в немыслимую глубь веков…
     
Так что же мне делать?
     
Я решительно допил вино и отправился спать.
     
     
На следующее утро состоялось совещание военачальников Блейза. Присутствовали все четыре адмирала его флота, а также огромное количество офицеров сухопутных войск. В целом — не менее тридцати человек; одни огромные и краснокожие, другие чернокожие и волосатые.
     
Совещание продолжалось часа четыре, потом состоялся обед. Было решено выступить через три дня. Поскольку требовалось, чтобы кто-то из нашей семьи открыл войскам путь в Амбер, я должен был отправиться в поход на борту флагманского корабля. Блейз, со своей стороны, намеревался возглавить пешие войска во время перехода через Царство Теней.
     
Меня такой расклад несколько беспокоил, и я спросил Блейза, что бы он стал делать в одиночку, если бы я не подвернулся и не предложил свою помощь. Он ответил, что в таком случае ему вначале пришлось бы отвести к берегам Амбера флот и, оставив его в открытом море, вернуться на одном из кораблей в Авернус, а затем повести сухопутные войска для встречи с флотом в условленном месте. А еще он сказал, что стал бы разыскивать в Царстве Теней кого-нибудь из наших братьев, чтобы иметь союзника.
     
Последнее особенно смутило меня, хотя в данный момент союзником собственного брата оказался я. Что же касается его первого плана захвата Амбера, то выглядел он практически неосуществимым, ибо флот оказался бы слишком далеко от берега для быстрого взаимодействия с сухопутной армией. Кроме того, слишком велик был риск того, что войско не явится в назначенное место в определенный день и час: чересчур значительно было расстояние и размеры самой армии Блейза. Словом, план его не вызвал у меня доверия.
     
Впрочем, тактиком он был блестящим. Когда он разложил перед нами начерченные им самим карты Амбера и прилегающих к нему областей и в подробностях изложил порядок боевых действий, я лишний раз убедился в том, что он истинный принц Янтарного Королевства, которого трудно превзойти в хитрости и коварстве.
     
Но только дело было в том, что нашим противником сейчас оказался тоже истинный принц Амбера, позиция которого к тому же была значительно лучше нашей. Все это тревожило меня; впрочем, поскольку день коронации Эрика неумолимо приближался, нам, видимо, не оставалось иного выхода. И я решил приложить все свои силы для достижения общей цели. Проиграв в сражении, мы, безусловно, погибнем. Но Блейз пока что был наиболее серьезной угрозой для Эрика и притом обладал тщательно разработанным и вполне осуществимым планом действий; такого плана у меня самого не было.
     
А пока что я бродил по просторам страны Авернус, любовался туманными долинами, горными ущельями и дымящимися кратерами вулканов, грелся под ярким солнцем на совершенно немыслимом небе, мерз от холода ледяными ночами и изнывал от жары в полдень. На каменистых склонах холмов, покрытых черным песком, во множестве водились мелкие, бесстрашные и весьма ядовитые животные и росли огромные пурпурные растения, напоминавшие кактусы. На второй день пребывания в Авернусе я как-то остановился на утесе, нависшем над морем; гора наверху словно упиралась прямо в затянутое облаками небо. И тут мне вдруг пришло в голову, что страна эта мне очень нравится, а если уж ее сыновья должны погибнуть в битве, которую поведут их боги, то я должен обессмертить их, сложив об этом подвиге героическую песнь.
     
Мне удалось несколько успокоить терзавшие меня сомнения, только когда я наконец погрузился на корабль и принял командование флотом. Если мы победим, наши помощники навсегда займут место в рядах бессмертных.
     
Итак, в этом походе я был и командиром, и проводником. Я должен был открыть флоту путь в Амбер. И был этому рад.
     
На следующий день мы подняли паруса и вышли в море. Я находился на флагманском корабле. Пришлось выдержать шторм, который, впрочем, скорее помог нам достигнуть цели. Мы без потерь миновали опасные гигантские водовороты. Я успешно провел флот через мелководья со множеством подводных скал, и мы вновь вышли в глубокие воды. Цвет неба и моря постепенно менялся, становясь все более характерным для Амбера. Значит, я по-прежнему обладал властью над пространством и собственной судьбой. Я был вполне способен привести этот флот к цели и приплыть домой. Домой!
     
Мы шли мимо странных островов, где на ветвях пели зеленые птицы, а зеленые обезьяны, раскачиваясь над самой водой, дико орали и швырялись в нас камнями.
     
Сначала я увел флот далеко в море, затем, круто повернув, направился к берегу. В это время Блейз вел наше сухопутное войско по равнинам разных миров. Я почему-то был уверен, что он преодолеет все препятствия, пробьется сквозь все линии обороны, созданные Эриком. Я держал с ним связь с помощью колоды карт и знал обо всех боях и испытаниях, что пришлись на его долю. Он, например, потерял десять тысяч человек в битве с кентаврами, пять тысяч погибли в чудовищном землетрясении, еще полторы тысячи унесла чума, внезапно поразившая его войско, затем около двух тысяч погибли и пропали без вести во время столкновений с врагом в джунглях неведомой страны, местоположение которой я так и не смог определить. Там на головы солдат Блейза вдруг обрушились потоки напалма из странных жужжащих механизмов, внезапно повисших над ними. Потом шесть тысяч дезертировали в стране, которую они приняли за землю обетованную, за обещанный им рай. Еще пяти сотен войско недосчиталось после встречи на плоской песчаной равнине с загадочным грибовидным облаком — последствием огромной силы взрыва. Более восьми с половиной тысяч погибли в боях со странными самоходными боевыми машинами, изрыгавшими пламя. Еще восемь сотен безнадежно больных попросту пришлось бросить; двести человек пострадали от теплового излучения; пятьдесят четыре были убиты в поединках; три сотни умерли от яда, оказавшегося в местных фруктах; тысяча была затоптана насмерть напавшими на войско огромными, похожими на буйволов животными; семьдесят четыре сгорели во время охватившего лагерь пожара, полторы тысячи унесло внезапное наводнение; две тысячи погибли от смертельного дыхания ветров, дующих с Голубых холмов.
     
Мне здорово повезло: сам я за это время потерял всего лишь сто восемьдесят шесть кораблей.
     
Уснуть. И видеть сны?[9]
     
Да, ситуация складывалась не самая приятная. Эрик уничтожал наши силы постепенно, но весьма последовательно. До коронации времени оставалось все меньше и меньше, всего несколько недель. И, конечно же, Эрик понимал, зачем мы движемся к границам Янтарного Королевства, так что наши войска таяли с каждым днем.
     
Судьбой предопределено, что лишь истинный принц Амбера может свободно перемещаться по Царству Теней. Зато он способен вести за собой столько простых смертных, сколько пожелает. Мы все-таки шли вперед со своим войском, несмотря на потери. О Царстве Теней я могу сказать только одно: есть реальность и есть ее Тень; в этом — суть всего. В реальном Мире существует лишь Амбер, реальный город на реальной Земле, в котором собрано все. А Царство Теней — лишь бесконечность ирреальности. Здесь тоже можно обнаружить все — но то будут лишь тени, искаженное отражение реальности. Царство Теней окружает Амбер со всех сторон. А за его пределами царит хаос. На пути из Амбера в Царство хаоса возможно все.
     
Существуют три способа преодолеть разделяющие эти царства пространства, и все три очень трудны.
     
Если ты принц или принцесса королевской крови, то можешь спокойно странствовать в Царстве Теней, заставляя все, что тебя окружает, меняться в соответствии с твоими желаниями и оставаться так сколь угодно долго. Тогда тот мир Теней, в котором ты оказался, становился полностью твоим (если исключить возможность вторжения кого-то из твоих ближайших родственников), и ты можешь делать в нем все, что угодно. Именно в таком мире я и провел несколько столетий.
     
Второй способ передвигаться в Царстве Теней — волшебные карты, созданные Дворкином, Мастером Линии, нарисовавшим членов королевской семьи Амбера так, чтобы они могли в любой момент осуществлять связь между собой. Дворкин был мастером старой школы, и для него не существовало правил пространства и перспективы, когда он создавал эти волшебные карты. Впрочем, меня никогда не оставляло подозрение, что карты эти использовались не только с той единственной целью, для которой их предназначал старый Дворкин.
     
Третий способ — Огненный Путь, также созданный Дворкином. По нему могли пройти лишь члены королевской семьи. Ступивший на Путь обретал умение пользоваться волшебными картами, а достигший его конца — способность в любой момент переноситься в Царство Теней.
     
Карты и Путь были созданы для мгновенного перемещения из реального Мира в Царство Теней и наоборот. Третий способ преодоления бесконечных пространств, отделявших эти миры друг от друга, был гораздо труднее.
     
Я понимал теперь, что делал Рэндом, когда мы с ним переносились в Истинный Мир: постоянно менял окружающую нас действительность в соответствии со своими представлениями об Амбере, отсекая то, что с ними не вязалось. И когда все наконец встало на свои места, он догадался, что мы пересекли невидимую границу. В этом не было риска: любой из нас, обладая необходимыми знаниями, мог отыскать свой собственный, «теневой», Амбер, где каждый из нас правил бы и мог провести целую вечность. Однако это не было бы подлинным Янтарным Королевством, в столице которого мы родились. И которая была вершиной реального Мира.
     
Именно поэтому мы и избрали самый трудный способ проникновения в Амбер и повели свои войска на его штурм. На столь длительном пути легко можно было воздвигнуть любые препятствия для нас, обладай кто-то достаточной силой и властью, присущей принцам королевской крови. Именно так и поступил Эрик. И мы вынуждены были, теряя людей, преодолевать эти бесчисленные препятствия. Чем кончится наш поход, ни я, ни Блейз не знали.
     
Но если Эрик действительно станет королем Амбера, то такая реальность немедленно отразится на всем Царстве Теней.
     
Каждый из еще остававшихся в живых братьев, принцев Янтарного Королевства, полагал, что будет гораздо лучше — разумеется, каждый судил со своей колокольни! — если трона добьется именно он. И пусть в Царстве Теней происходит что угодно.
     
Мы разминулись с очень странными призрачными флотами — то были корабли Джерарда, этакие «летучие голландцы» различных миров. Выходит, наша цель недалеко — призраки кораблей были тому свидетельством.
     
На восьмой день плавания мы почти достигли границ Амбера. И вот тут-то разразился ужасный шторм.
     
Море стало черным, низко над головой клубились тучи. Потом ветер вдруг стих, и паруса бессильно повисли на реях. Синий диск солнца совершенно исчез. Я понял, что Эрик наконец обнаружил нас.
     
Тогда поднялся шквал, который, словно живое существо, всей своей силой обрушился на мой корабль.
     
Нас кидало и швыряло во все стороны. Ветер выл и свистел в снастях, яростно рвал их в клочья. Волны били в борт с такой силой, что корабль сотрясался от киля до клотика, как игральные кости в кулаке гиганта. Палубу заливало водой — чудовищные волны перекатывались через нее. Из низких туч хлестали потоки дождя. Небо совсем почернело, ливень сменился дождем со снегом. Во мраке сверкали гигантские молнии, напоминавшие веревки в чудовищном кукольном театре, за которые дергает громовержец-кукольник. Мне пришлось привязаться к мачте, чтобы не смыло за борт. Эрик, словно свору псов, выпустил на нас все стихии.
     
Час, два, три, четыре… Конца шторму не было видно. Пять часов все бушевало вокруг. Сколько еще?
     
Потом я услышал какой-то звон, скрежет и увидел Блейза — словно на противоположном конце серого туннеля.
     
— Что случилось? — спросил он. — Никак было к тебе не пробиться…
     
— Жизнь полна неожиданностей, — ответил я. — И вот как раз одна из них.
     
— Шторм?
     
— Да еще какой! Всем штормам шторм. А еще я вижу некое чудовище. Если у него есть хоть какие-то мозги, оно непременно постарается протаранить флагманский корабль. Ага, эта тварь как раз нырнула!
     
— У нас только что было то же самое.
     
— Что, шторм или чудовище?
     
— Шторм. Две сотни погибших.
     
— Не падай духом. Держись! Свяжемся позднее, ладно?
     
Блейз кивнул, и я увидел сверкание молний у него за спиной.
     
— Эрик, кажется, нас вычислил, — сказал он и исчез. Да, Эрик, безусловно, нас вычислил.
     
Прошло еще целых три часа, прежде чем шторм начал понемногу стихать. Лишь позднее я узнал, что в тот день мы потеряли половину нашего флота. На моем корабле из ста двадцати человек команды погибло сорок.
     
После шторма опять пошел сильный дождь. Но мы все же достигли вод, в глубинах которых скрывалась Ребма.
     
Я достал колоду и извлек карту с изображением Рэндома. Поняв, кто его вызывает, он сразу же сказал:
     
— Уходите отсюда немедленно. Я спросил почему.
     
— Потому что — таково мнение Ллевеллы — Эрик как раз теперь в состоянии вас уничтожить. Она советует вам пока отступить и переждать. Когда он снова несколько расслабится — скажем, через год, — вы можете предпринять очередную попытку.
     
— Очень жаль, — покачал я головой, — но уже поздно. Слишком много уже было жертв и слишком далеко мы забрались. Мы либо решим этот вопрос сейчас, либо никогда!
     
Рэндом пожал плечами. На лице его было написано: «А что я вам говорил?»
     
— И все же почему Ллевелла считает именно так? — спросил я.
     
— Главным образом потому — я сам только недавно об этом узнал, — что во власти Эрика все стихии Амбера и он может ими распоряжаться, — ответил Рэндом.
     
— И все же мы рискнем.
     
Он опять пожал плечами:
     
— Потом не говори, что я тебя не предупреждал.
     
— А Эрик точно знает, что мы идем на него войной?
     
— Неужели ты считал его полным кретином?
     
— Нет. Не полным.
     
— Разумеется, ему все известно! Если уж я догадался о ваших действиях, сидя здесь, в Ребме, то уж в Амбере-то сам Бог велел о них знать. А я ведь действительно догадался — по изменениям в Царстве Теней.
     
— Жаль, — сказал я. — У меня было некоторое предубеждение против этой затеи, но Блейз рвался в бой.
     
— Ну и брось его, пусть себе пропадает.
     
— Нет, к сожалению, это невозможно. Да и потом, он ведь может все-таки и одержать победу. Так что я выполню свое обещание и поведу флот дальше.
     
— А ты с Кейном говорил? Или с Джерардом?
     
— Говорил с обоими.
     
— Тогда у тебя еще, может быть, есть шанс напасть с моря. Но послушай: Эрик, похоже, нашел способ воздействовать на судьбу с помощью Волшебного Кристалла. Были такие слухи… Это с его помощью он управляет погодой. И кто его знает, на что он еще способен.
     
— Да, очень жаль, что все так складывается, — промолвил я. — Что ж, придется пройти и через это. Подумаешь, еще несколько штормов! С пути мы все равно не свернем!
     
— Корвин, я должен тебе признаться. Я говорил с Эриком три дня назад.
     
— Ну и что?
     
— Он сам меня вызвал. Ну а я тут со скуки подыхал… Вот мы с ним и поговорили всласть. Он мне много чего порассказал о своей системе обороны.
     
— Это только потому, что Джулиан уже сообщил ему, что мы прибыли вместе. Эрик совершенно уверен, что ты все это немедленно передашь мне.
     
— Да, наверное, — кивнул Рэндом. — Но то, что он мне рассказал, пожалуй, не имеет отношения…
     
— Пожалуй, — согласился я.
     
— Так пусть Блейз и воюет сам, — закончил Рэндом. — А ты сможешь нанести удар чуть позднее.
     
— Но коронование же вот-вот состоится!
     
— Знаю, знаю. Ну и что? Какая разница, с кем вести войну — с королем или с принцем? Тебе не все равно, кем он будет, если ты сумеешь его победить? В любом случае он был и останется Эриком.
     
— Ты прав, — ответил я. — Но я уже обещал свою помощь Блейзу.
     
— Да брось ты его.
     
— Нет, к сожалению, не смогу.
     
— Ты что, совсем с ума сошел?
     
— Возможно.
     
— Ну ладно. В любом случае желаю тебе удачи!
     
— Спасибо.
     
— До встречи.
     
Вот такой у нас получился разговор, и он не выходил у меня из головы.
     
Может, мы ломились прямо в расставленный капкан? Эрик ведь далеко не дурак. Он вполне мог подготовить для нас смертельную ловушку…
     
В конце концов я бессильно пожал плечами и мрачно облокотился на поручень. Карты я снова сунул за пояс.
     
Быть принцем Амбера — значит всегда быть гордым, бесконечно одиноким, не доверять никому. Сейчас все это мало мне нравилось. Но что делать?
     
Шторм, так здорово потрепавший нас, конечно же, был послан Эриком. Это вполне соответствовало тому, что мне сообщил Рэндом о его власти над стихиями.
     
Я тоже попытался что-нибудь такое придумать.
     
Я вообразил иной Амбер, весь заваленный снегом. И, когда он предстал передо мной, повел к нему свой флот. Потом попытался устроить самую ужасную метель, какую только можно вообразить. Снег повалил вовсю.
     
Посмотрим, сумеет ли Эрик это остановить!
     
Но он сумел.
     
Не прошло и получаса, как созданная мной метель прекратилась. Да, Амбер был практически недоступен для любых влияний извне. Это был единственный реальный город! Мне уже не хотелось ничего менять, и я решил оставить все как есть. Эрик действительно управлял погодой всего королевства.
     
Так что же теперь остается?
     
Только идти вперед. Смерти в пасть.
     
     
Второй шторм оказался куда страшнее первого, но я крепко держал штурвал. Началась гроза, молнии прицельно били прямо в наши корабли. Смерч разметал некоторые из них в щепы. Всего мы потеряли сорок судов.
     
Я с некоторым опасением вызвал Блейза, чтобы узнать, как у него дела.
     
— У меня осталось около двухсот тысяч солдат, — сообщил Блейз. — Опять тепловое излучение.
     
Я передал ему то, что рассказал мне Рэндом.
     
— Что ж, похоже на правду, — промолвил он. — Ну и ладно. Что бы там ни вытворял с погодой Эрик, мы все равно его победим!
     
— Надеюсь. Я закурил.
     
Амбер вот-вот должен был появиться на горизонте. Теперь я уже знал все пути туда. Тяжелые предчувствия терзали мою душу, я просто надеялся на свою удачу.
     
Мы продолжали плыть к цели. Вдруг, подобно внезапно возникшему девятому валу, впереди стеной встал мрак. Вновь началась буря, самая ужасная из тех, что встречались нам на пути.
     
Мы кое-как выбрались из ее смертельных объятий, хотя теперь, пожалуй, я был по-настоящему напуган. Мы почти достигли цели и находились в северных водах Амбера. Если Кейн сдержит данное мне слово, все еще, может быть, кончится хорошо. Если же он сам намеревается напасть на нас, то более выгодного положения для этого не придумаешь.
     
Предположим, он нас предал. Почему бы, собственно, и нет? Я начал готовить свой флот — семьдесят три оставшихся корабля — к бою, когда увидел, что навстречу идет его флотилия. Значит, карты солгали… Впрочем, нет, наоборот, карты как раз были правы: Кейн являлся ключевой фигурой во всем этом деле.
     
Его флагманский корабль шел прямо на меня. Я тоже не свернул с курса. Когда мы поравнялись и сошлись борт к борту, то смогли рассмотреть друг друга. Кейн, разумеется, мог бы вызвать меня на разговор с помощью карт, но он этого не сделал. Сейчас его позиция была сильнее, так что, следуя фамильному этикету, он имел право выбирать, как ему в данном случае поступить. Видимо, он хотел, чтобы его слова слышали все, а потому закричал в рупор:
     
— Корвин! Сдавайся! У нас значительно более мощный флот, тебе не прорваться!
     
Я продолжал рассматривать его через разделявшую нас полосу воды. Потом поднял свой рупор:
     
— А как же наш договор?
     
— Он утратил силу, — ответил Кейн. — У тебя осталось слишком мало кораблей, чтобы штурмовать Амбер. Так что давай обойдемся без кровопролития. Сдавайся!
     
Я посмотрел на небо. Солнце подходило к зениту.
     
— Прошу тебя, брат мой Кейн, выслушай меня, — сказал я. — Молю тебя лишь об одном: благоволи пока не начинать боевых действий, чтобы я мог искать совета моих капитанов до того, как солнце покинет свою небесную обитель!
     
— Изволь, — ответил он. — Несомненно, они уже оценили свое положение и не станут колебаться.
     
Я приказал сделать поворот оверштаг, и мы пошли назад, к кордебаталии нашего флота.
     
Если мы попытаемся бежать, Кейн устроит за нами погоню через все Царство Теней и будет уничтожать наши корабли один за другим. Порох в Истинном Мире не воспламеняется, так что от пушек никакого проку нет. Предположим, нам все-таки удастся отплыть от Амбера достаточно далеко — и тогда порох может послужить только для того, чтобы взорвать себя. У Кейна наверняка есть артиллерия, и если, например, погибну я, то весь флот застрянет, ибо без меня не сможет плыть через Царство Теней. Тогда наши корабли будут подобны беспомощным уткам под выстрелами охотников. Так что в любом случае экипажи либо перебьют, либо возьмут в плен.
     
Да, Рэндом, пожалуй, был прав.
     
Я извлек карту с изображением Блейза и сосредоточил свое внимание.
     
— Ну? — отозвался он. Он был очень возбужден. Я почти слышал звуки битвы, кипевшей вокруг него.
     
— Мы попали в засаду, — сообщил я. — До цели дошло всего семьдесят три корабля, и теперь Кейн требует, чтобы мы сдавались.
     
— Черт бы его побрал! — воскликнул Блейз. — Я ведь еще не успел достаточно далеко продвинуться! У нас тут бой в самом разгаре — такая рубка! Сражаемся с огромными силами кавалерии. Так что прости, я тебе ничего посоветовать просто не в состоянии. Тут своих проблем по горло. Поступай, как считаешь нужным.
     
О Господи, опять они атакуют! — И Блейз прервал контакт.
     
Я извлек карту Джерарда и вызвал его.
     
Во время нашего разговора я разглядывал берег, смутно видневшийся за его спиной. Мне показалось, что я узнаю эти места. Если я угадал правильно, он находился где-то на юге.
     
Мне до сих пор неприятно вспоминать тот наш разговор. Я спросил Джерарда, не поможет ли он мне в битве против Кейна.
     
— Я дал согласие лишь пропустить тебя в эти воды, — ответил он, — и потому отошел к югу. Я бы не успел к тебе на помощь, даже если бы захотел. А вступать с тобой в сговор, чтобы погубить нашего брата, я вообще не намеревался.
     
И прежде чем я успел что-то объяснить, он исчез. Да, конечно, Джерард был прав. Он согласился не мешать мне, но вовсе не обещал меня поддерживать.
     
Итак, какой у меня теперь выбор?
     
Я закурил сигарету и стал мерить шагами палубу. Утренний туман полностью рассеялся, горячие лучи солнца касались моих плеч. Скоро полдень. Часа через два…
     
Я снова достал волшебную колоду и начал перебирать карты. Конечно, можно попробовать столкнуть лбами Кейна и Эрика, противопоставив волю одного воле другого. Эту власть над людьми карты тоже давали. Они вообще обладали огромными возможностями, и я далеко не обо всех этих возможностях имел представление. Ведь карты некогда были созданы волей великого короля Оберона и искусством безумного Мастера Дворкина Баримена, горбуна с огромными глазами, то ли колдуна, то ли жреца, то ли шамана — мнения о нем никогда не совпадали. Он был родом из какого-то дальнего мира, принадлежащего Царству Теней, и мой отец однажды вытащил его оттуда, избавив от страшной кары, которую Дворкин сам на себя навлек. Подробностей этой истории не помнил уже никто, однако все знали, что с тех пор горбун был несколько не в своем уме. Но все же оставался великим Мастером и великим художником, обладавшим к тому же некоторыми весьма загадочными способностями. Он исчез уже много веков назад, сразу после того, как создал наши фамильные карты и начертал волшебный Путь в Амбер. Мы часто его вспоминали, но никто и понятия не имел, где он теперь находится. Может быть, отец сам его прикончил, чтобы похоронить заодно и все известные горбуну тайны?
     
Итак, Кейн намерен атаковать меня, а я не в силах оказать ему достойное сопротивление, хотя, наверное, смогу какое-то время продержаться. Совершенно очевидно, что его капитаны уже получили приказ готовиться к бою.
     
Эрик тоже, вероятно, готов к любому повороту событий. И коли уж я попал в такое положение, то вполне могу рискнуть и все-таки попробовать прорваться. Терять мне нечего, кроме собственной жизни.
     
Я был готов погибнуть в бою, но зачем эта смерть моим воинам?.. Вероятно, моя кровь все-таки окончательно испорчена, хоть я и сохранил еще власть над Путем. У настоящего принца Амбера таких сомнений быть не должно. Видимо, долгие столетия, проведенные мной в Царстве Теней, на Земле, слишком сильно изменили меня, сделав более мягким и не похожим на собственных братьев.
     
Я принял решение: сдаю Кейну флот, пытаюсь в одиночку пробраться в Амбер и вызываю Эрика на решающий поединок. У него вполне достанет глупости, чтобы мой вызов принять. В конце концов, какого черта? Что мне еще оставалось?
     
Я уже повернулся было к своим офицерам, чтобы отдать соответствующие распоряжения, когда меня вдруг опутало силовое поле и я замер, не в силах вымолвить ни слова.
     
— Кто это? — удалось мне произнести сквозь стиснутые зубы.
     
Ответа не последовало. Лишь в мозгу моем бесконечно что-то свербило, мысли путались, и мне приходилось напрягать все силы, чтобы справиться с этим наваждением.
     
Наконец тот, кто меня вызывал, понял, что без длительной борьбы ничего не выйдет. И тогда я услышал голос Эрика:
     
— Каково изволит поживать брат мой?
     
— Худо, — сказал или подумал я.
     
Он рассмеялся, но тоже через силу: противостояние наших волевых импульсов было нешуточным, голос его дрожал от напряжения.
     
— Достойно сожаления. Если бы ты сделал милость, возвратился и споспешествовал бы мне в моей борьбе, я бы щедро наградил тебя. Однако теперь уж поздно. Теперь мне осталось лишь одно удовольствие, одна радость: поразить вас обоих — тебя и Блейза.
     
Я ответил не сразу. Все мои душевные силы были направлены на то, чтобы подавить соперника, и он все же немного отступил под моим напором.
     
Если бы кто-то из нас отвлекся хоть на мгновение, немедленно осуществился бы физический контакт или же более сильный возобладал в нашем мысленном противостоянии, а более слабый подпал бы под его власть.
     
Теперь Эрик был ясно виден мне, он находился в своих дворцовых покоях. Мы смотрели друг на друга, и каждый пристально впивался взглядом в лицо противника. Наша скрытая от посторонних глаз борьба продолжалась. Итак, он напал на меня первым. В левой руке Эрик держал мою карту, брови его были нахмурены. Я тщетно пробовал найти хоть какое-нибудь слабое место в его позиции. Люди из моей команды напрасно обращались ко мне: я их не слышал и продолжал стоять, опираясь на поручни и глядя в пространство.
     
Сколько же времени прошло? Может быть, час или два. Но я совсем не был в этом уверен: ощущение времени я утратил.
     
— Я чувствую, как в смертельном страхе бьются твои мысли, — мрачно проговорил наконец Эрик. — Да, я действовал в союзе с Кейном. И он сообщил мне о вашем разговоре. А сейчас я буду держать тебя вот так, пока корабли твои не будут уничтожены все до единого и не попадут в Ребму, чтобы гнить там, на дне. А войско твое станет добычей морских тварей.
     
— Постой! — ответил я. — Ведь на моих солдатах нет вины. Блейз и я вели их к ложной цели в своих интересах, но они-то считали, что идут в бой за правое дело. Да и тебе нет резона губить огромное войско. А флот я готов сдать добровольно.
     
— Тогда не следовало заходить так далеко! — отвечал он. — А теперь уже слишком поздно! Я не могу, находясь в контакте с тобой, связаться одновременно и с Кейном, чтобы изменить свои указания. Если же я освобожу тебя, то рискую подпасть под твое влияние. Ты достаточно силен, да и характеры наши слишком схожи.
     
— Ну а если я дам слово чести, что ничем не стану вредить тебе?
     
— Любой отречется от клятвы ради целого королевства! — ответил Эрик.
     
— Но мои мысли ведомы тебе! Ты же знаешь, что я не держу камня за пазухой. И мое слово чести верно.
     
— Поистине достойна удивления твоя жалость к людям, которых ты завлек и обманул! И мне, разумеется, не дано понять, что связало вас столь прочными узами. Но нет! Все слова твои — ложь! Ты и сам это знаешь! Даже если сейчас ты искренен в намерении своем — а такое вполне возможно, — слишком сильным может стать искушение. Особенно если тебе предоставится хоть малейшая возможность заполучить Амбер! Я не желаю рисковать.
     
Да, он был прав: я и сам знал это. Неугасимым огнем горел Амбер в нашей крови!
     
— Ты ныне мастерски владеешь мечом, — заявил Эрик. — Вижу, изгнание сослужило тебе хорошую службу. Теперь ты почти так же славно фехтуешь, как и я сам, и многого достиг в этом искусстве. Теперь лучше нас только Бенедикт. Но он, вероятнее всего, мертв.
     
— Не обольщайся напрасной надеждой, — сказал я. — Ты же понял, что теперь я способен одолеть тебя. По сути…
     
— Можешь не продолжать. На поединок с тобой я больше не выйду. Ты опоздал.
     
И он усмехнулся, прочитав мои мысли — трудности это, естественно, не составило бы никому из нашей семейки.
     
— Мне очень хотелось бы иметь своим союзником тебя, а не кого-то другого, — продолжал Эрик. — Ты пригодился бы мне гораздо больше. На Джулиана мне вообще наплевать. Кейн — трус. Джерард — сильный боец, но глуповат…
     
И тогда я решил замолвить слово хоть за одного из наших с ним братьев.
     
— Послушай, я увлек за собой и Рэндома, хотя он вовсе не разделяет моих устремлений. Думаю, он поддержал бы тебя, если бы ты просил его об этом.
     
— Этот ублюдок! — рассердился Эрик. — Да я ему ни на грош не верю! Он же предаст в любой момент! Доверь ему выносить ночной горшок — и однажды обнаружишь в нем пиранью! Нет уж, спасибо! Я, может, и пощадил бы его, если бы не твоя рекомендация. Ты что же, хочешь, чтобы я после всех ваших штучек прижал его к сердцу и назвал милым братом? Ну нет! И потом, что-то ты слишком горячо защищаешь его. Это лучшее доказательство его истинного отношения ко мне. Ну а ты, несомненно, об этом осведомлен, так что имени Рэндома лучше не упоминай.
     
Я почувствовал запах дыма и услышал звон сабель. Кейн явно пошел на абордаж.
     
— Вот и хорошо, — сказал Эрик, прочитав мои мысли.
     
— Останови их! Прошу тебя! Нам все равно не выстоять!
     
— Никогда! Даже если ты сдашься сам… — Он выругался, не договорив. Я понял его мысль: Эрик мог потребовать, чтобы я сдался в плен, пообещав в обмен пощадить моих воинов, а потом предоставить Кейну с ними расправиться. Это было бы вполне в его стиле. Но в запале он уже успел ненароком проговориться.
     
Я поцокал языком и засмеялся. Он пришел в бешенство.
     
— Все равно я до тебя доберусь! — прорычал Эрик. — Пусть только они возьмут твой корабль!
     
— Ну, до этого еще далеко, — ответил я. — А пока не хочешь ли отведать моего угощения?
     
И, собрав все свои душевные силы, я обрушился на противника, стремясь подавить его волю, сжечь его своей ненавистью. Я чувствовал, какую боль ему причиняю, и старался сделать еще больнее. Вся моя ярость, весь мой гнев, накопившиеся за годы изгнания, обрушились сейчас на Эрика. Я жаждал отомстить, отплатить ему за то, что он бросил меня подыхать от чумы, за то, что я чуть не лишился рассудка, за все мои бесконечные беды и разочарования. И за ту автокатастрофу, которую, как я был совершенно уверен, подстроил именно он. За все причиненное мне зло хотелось расплатиться с ним — расплатиться тоже болью и страданиями.
     
Под моим бешеным напором он начал отступать. Я удвоил усилия. Я давил и давил на его рассудок, и в конце концов Эрик сдался.
     
— Ты, дьявол! — вскричал он и судорожно закрыл ладонью мою карту. Контакт прервался.
     
Я стоял на палубе, весь дрожа от пережитого напряжения.
     
Но я победил! Я победил его и в поединке воли, и в поединке умов! Теперь он мне в качестве противника не страшен. Теперь я сильнее своего брата-тирана.
     
Я несколько раз глубоко вздохнул и выпрямился, готовый к очередной подобной атаке, хоть и понимал, что со стороны Эрика атаки не будет. Отныне он меня боится. Боится моей ярости.
     
Я огляделся. Вокруг кипел бой. Палуба была вся в крови. Корабль противника пытался взять нас на абордаж. А с противоположного борта с той же целью подходил еще один. Рядом просвистела стрела.
     
Я обнажил меч и кинулся в самую гущу схватки.
     
Не знаю, скольких я уложил в тот день. После двенадцатого или тринадцатого я потерял счет. Вероятно, я убил вдвое больше. Сила, которой наделены все принцы Амбера, — та самая, что позволила мне тогда легко поднять «мерседес», — очень мне пригодилась. Порой, одной рукой приподняв врага, я просто швырял его за борт.
     
Нам удалось перебить почти всех на обоих кораблях, пытавшихся взять нас на абордаж, а потом мы пробили им днище, и они отправились в Ребму. Пусть в Ребме на них полюбуются. У меня на корабле после боя осталась едва половина команды. Сам я несколько раз был ранен, хотя и легко.
     
Затем мы двинулись на помощь нашим соседям и потопили еще один корабль Кейна.
     
Остатки команды того корабля, которому мы пришли на помощь, перешли на мой флагман, так что у меня снова был полный экипаж.
     
— Кровь! — вскричал я. — Кровь и месть! Бейте их, о мои воины, и вас вовеки восславят в Амбере!
     
— Кровь! — отвечали они, потрясая оружием.
     
Реки крови были пролиты в тот день. Мы утопили еще два корабля Кейна и двинулись к очередному, шестому по счету. Я взобрался на грот-мачту, чтобы осмотреться. Силы противника по-прежнему втрое превосходили наши. Но и у меня оставалось еще сорок или пятьдесят кораблей.
     
Мы потопили и шестой корабль. А когда седьмой и восьмой пошли на нас сами, уничтожили и их. Теперь у меня снова осталась лишь половина команды. А сам я на сей раз был ранен гораздо серьезнее: в левое плечо и правое бедро. Раны были глубокие, они горели и кровоточили.
     
Почти сразу на нас напали еще два корабля. Мы стали уходить и по пути встретились со своим судном, только что успешно завершившим схватку. Мы снова объединили остатки двух экипажей, однако мне пришлось перенести свой флаг на другой корабль, потому что он оказался менее поврежденным. Мой же бывший флагман опасно кренился на правый борт, и в трюм безостановочно поступала вода.
     
Времени, чтобы хоть немного передохнуть, не было совершенно. К нам приближался очередной корабль противника, и его команда готовились к абордажу.
     
Люди смертельно устали, устал и я сам. К счастью, экипаж неприятельского судна тоже был не в лучшей форме. И прежде чем другие суда Кейна поспешили на помощь, мы успели сами взять противника на абордаж, перебили команду и захватили корабль. Он почти не пострадал, так что я перенес свой флаг на него.
     
Следующий корабль нам тоже удалось потопить. Теперь у меня снова был прекрасный корабль, но всего сорок человек команды. И все мы едва переводили дух.
     
Я огляделся. Каждый из моих кораблей сражался по крайней мере с одним кораблем Кейна. Еще одно судно противника шло прямо на нас, и некому было нам помочь. Мы стали уходить, выиграв, таким образом, минут двадцать. Я попытался даже уйти в Царство Теней, но это немыслимо трудная задача в непосредственной близости от Амбера. К Амберу легче приблизиться, чем уйти от него; последнее почти невозможно. Он как бы притягивает к себе невидимыми силами. Хотя, если бы у меня в запасе было еще минут десять, мне, наверное, удалось бы уйти.
     
Но я не успел.
     
Когда неприятельский корабль стал настигать нас, я заметил неподалеку еще один, тоже направляющийся в нашу сторону. На его мачте под вымпелом Эрика с белым единорогом трепетал черно-зеленый стяг. Это был флагман Кейна. И он шел, чтобы нас уничтожить.
     
Первый корабль мы все же захватили, но потопить не успели. Подоспел Кейн. Я стоял на залитой кровью палубе, а вокруг — дюжина оставшихся в живых воинов. Мы видели, как Кейн подошел к борту и поднял к губам рупор.
     
— Сдавайся!
     
— Даруешь ли ты жизнь моим воинам, если я добровольно сложу оружие? — спросил я его.
     
— Да, — ответил он. — Мне бы не хотелось терять людей в бессмысленном бою. В этом уже нет необходимости.
     
— Ты даешь мне слово принца? — снова спросил я. Он с минуту раздумывал, потом кивнул в знак согласия:
     
— Даю. Прикажи своим людям бросить оружие. И сразу переходите на мой корабль.
     
Я вложил меч в ножны и подал знак команде.
     
— Вы доблестно сражались, и я, принц Амбера, никогда этого не забуду! Но сегодня мы проиграли. — Я вытер окровавленные руки краем плаща. — Бросайте оружие. Однако помните: ваш подвиг бессмертен. И я еще восславлю его при дворе Амбера!
     
Мои воины — девять краснокожих великанов и трое маленьких мохнатых людей — обливаясь слезами, бросили оружие на палубу.
     
— Пусть вас не терзает мысль, что все потеряно, — добавил я. — Борьба за Амбер еще не окончена. Мы проиграли только эту битву, но бой идет и в других местах. Мой брат Блейз пробивается сейчас в Амбер по суше. Кейн сдержит свое слово и оставит вам жизнь, когда увидит, что меня нет. А я пойду на помощь Блейзу и продолжу поход на Амбер. Кейн не знает, что Блейз отрекся от прежней клятвы и вновь идет на Эрика войной. Мне очень жаль, что я не могу взять вас всех с собой.
     
Я незаметно вытащил из-за пояса карту и, когда корабль Кейна подошел к нам вплотную, уже вызвал Блейза. Под холодной поверхностью карты что-то слегка шевельнулось.
     
— Кто это? — спросил Блейз.
     
— Корвин, — ответил я. — Как у тебя дела?
     
— Мы выиграли битву, но потери большие. Сейчас передыхаем. Завтра снова в поход. А у тебя как?
     
— Надеюсь, что мы утопили по крайней мере половину флота Кейна. Но битву все же проиграли. Он сейчас берет меня на абордаж. Помоги мне уйти.
     
Блейз протянул руку, наши пальцы встретились, и я упал в его объятия.
     
— Я начинаю привыкать к подобным встречам, — пробормотал я.
     
Блейз тоже был ранен — в голову, и левая кисть оказалась забинтованной.
     
— Пришлось отбивать удар сабли голыми руками, — объяснил он, заметив мой взгляд. — Болит здорово!
     
Мы проследовали в его шатер. Блейз открыл бутылку вина и предложил мне хлеба, сыра и вяленого мяса. Сигарет у него все еще было в достатке, и я с наслаждением выкурил одну, пока его врач обрабатывал мои раны.
     
В армии Блейза оставалось восемьдесят тысяч.
     
С вершины холма я оглядел его лагерь. Сгущались сумерки, и мне все больше казалось, что впереди мелькают костры всех тех бесчисленных биваков, что разбивали мои армии на протяжении многих веков. Внезапно глаза мои увлажнились слезами — то были слезы жалости ко всем тем людям, что, в отличие от принцев Амбера, живут лишь короткий срок, а потом неизменно превращаются в прах. Сколько их нашло свой преждевременный конец на полях сражений в этом мире!
     
Я вернулся в шатер, и мы с Блейзом прикончили бутылку.
    
    
     
      
Глава 7
     
     
В ту ночь разразилась ужасная гроза. Она не прекратилась даже с восходом солнца, сквозь тучи окрасившего мир в серебристые тона, и продолжалась весь день. Но войско упорно шло вперед.
     
Легко можно пасть духом, когда постоянно застреваешь в жиже, дождь льет как из ведра и холодно, как зимой. Сколько же раз за долгие века приходилось мне выбираться из ненавистной грязи!
     
Мы попытались найти в Царстве Теней иной мир, где не было бы дождя, но тщетно.
     
Понемногу мы приближались к цели, однако были совершенно измотаны, одежда наша насквозь пропиталась водой, прилипала к телу, над головой непрерывно грохотал гром и сверкали чудовищные молнии.
     
На следующую ночь резко похолодало, и к утру все вокруг заледенело. Даже флажки и знамена стали твердыми, как жесть. Мир окрасился в белое; теперь в нем хозяйничали метели и снежные бураны. Больше всего страдали от холода краснокожие гиганты — их родной мир был очень теплым.
     
В тот день на нас поочередно нападали тигры, белые медведи и волки. Тигр, которого уложил Блейз, был не менее восьми шагов в длину.
     
И все же мы продолжали идти, даже когда спустилась ночь. Началась оттепель. Блейз все подгонял уставших воинов, стремясь поскорее выбраться из царства холода. Мы знали, что в Амбере сейчас теплая и сухая осень. Близился реальный Мир.
     
К полуночи, на вторые сутки похода, мы наконец миновали те равнины, где поочередно страдали то от снега, то от ледяных ливней; сейчас по нашим спинам молотил теплый дождь. А когда мы вышли в сухой мир, был отдан приказ разбить лагерь, утроив, однако, караулы. Принимая во внимание то, насколько устали наши воины, следовало ожидать атаки противника. Люди совершенно выбились из сил, было просто бессмысленно заставлять их идти дальше. Следовало непременно отдохнуть.
     
Противник напал на нас уже через несколько часов; командовал вражеским войском Джулиан, как я понял позднее из рассказов тех, кто уцелел.
     
Воины Джулиана лавиной обрушились на наш лагерь, легко обнаруживая наиболее уязвимые места и стараясь не вступать в сражение с главными силами, как бы обтекая лагерь по периферии. Если бы я знал, что наступление ведет именно Джулиан, я бы попытался задержать его с помощью карт. Но тогда я об этом не догадывался.
     
Под ударами внезапно обрушившейся на нас зимы мы только что потеряли около двух тысяч человек. Сколько воинов погибло в схватке с кавалерией Джулиана, подсчитать не берусь.
     
После этого боя мне показалось, что войска наши полностью деморализованы. Однако едва был отдан приказ выступать, как они пошли вперед.
     
На следующий день мы без конца попадали в засады.
     
Большое и неповоротливое войско наше маневрировало с трудом, огрызаясь на внезапные кавалерийские налеты Джулиана с флангов. Какую-то часть его конницы мы все же сумели уничтожить, но не так уж много: наверное, лишь по одному на каждые десять наших погибших.
     
Солнце было в зените, когда мы пересекли долину, что тянулась параллельно побережью. Слева от нас, на севере темнел Арденский лес. Амбер находился прямо перед нами. Легкий прохладный ветерок приносил сладостные ароматы нагретой земли и цветов. До Амбера было еще дня два пути, но он уже виднелся на далеком горизонте.
     
После полудня небо закрыли облака, прошел небольшой дождь. На небе опять засверкали молнии. Вскоре гроза прекратилась, и снова выглянуло солнце, быстро высушив все вокруг.
     
Через некоторое время откуда-то потянуло дымом, и на нас буквально обрушилось пламя. Огонь стеной вставал вокруг, временами несколько опадая, но все время приближаясь, медленно, неумолимо. Волосы уже потрескивали от невыносимого жара, кое-где в войсках началась паника; раздались крики, колонны смешались, задние ряды напирали на передние…
     
И тогда мы побежали. На головы нам сыпался пепел, дым стал еще гуще. Но мы бежали, не останавливаясь, хотя стены огня обступили нас вплотную, превратившись в сплошные волны испепеляющего жара. Оранжевые языки плясали, извиваясь, буквально у нас под ногами; деревья вокруг чернели и дымились, листья, коротко вспыхнув, яркими комочками падали на обугленную землю. Кусты и сочная молодая поросль тоже начали заниматься. Впереди, насколько хватал глаз, расстилалось море огня.
     
Мы еще прибавили шагу, опасаясь, что скоро будет значительно хуже.
     
И не ошиблись.
     
От пожара прямо перед нами начали падать огромные деревья. Мы старались как-то перебираться через них или обходить, но не останавливались и двигались вперед.
     
Жар становился совершенно невыносимым, с трудом можно было дышать. Нас обгоняли объятые паникой волки и олени, лисы и зайцы. Они бежали вместе с нами, ничуть не страшась близости человека, своего извечного врага. Небо, казалось, было сплошь заполнено жалобно кричащими птицами. Их помет падал на нас дождем, но никто не обращал на это внимания.
     
Для меня сожжение замечательного, волшебного Арденского леса было истинным святотатством. Но принц Эрик сидел сейчас на троне Амбера и вскоре должен был стать королем. На его месте я, возможно, тоже…
     
Волосы и брови мои уже дымились. Горло совершенно пересохло и, наверное, изнутри закопчено было не меньше, чем каминная труба. Интересно, сколько людей мы потеряем в огне, мелькнуло у меня в голове.
     
Мы прошли примерно треть расстояния, отделявшего нас от Амбера. Впереди расстилалась заросшая лесом долина.
     
— Блейз! — хрипло окликнул я его. — Через полчаса примерно будет развилка. Если свернуть направо, то мы вскоре достигнем реки Ойзен, а она течет прямо в море. Надо идти туда! Вся долина Гарнатха в огне! Мы сгорим, если не пробьемся к воде!
     
Он кивнул в знак согласия.
     
И мы из последних сил побежали дальше. Но огонь обгонял нас.
     
Мы достигли развилки, на бегу сбивая пламя с одежды, вытирая слезящиеся глаза, запорошенные пеплом, выплевывая золу, хрустевшую на зубах, и стряхивая искры с волос.
     
— Еще минут пять продержаться — и все! — закричал я.
     
Прямо на меня сыпались горящие сучья и крупные ветки. Обнаженные участки тела были покрыты мучительными ожогами. Весь я превратился в сплошную боль. Мы бежали по горящей траве покатого склона, а завидев воду, еще прибавили ходу, хотя и так были на пределе возможностей. Наконец мы бросились прямо в волны реки, и ее прохлада приняла нас в свои объятия.
     
Блейз и я держались рядом, хотя бурное течение крутило и кидало нас, стремясь к морю. Сплетенные ветви деревьев над головами выглядели как стропила в объятом пламенем пожара соборе. Когда они падали, нам приходилось либо быстро отплывать в сторону, либо нырять. Вокруг было полно дымящихся и шипящих обломков, а головы воинов, плывших за нами, походили на кокосовые орехи, которые гонит течением.
     
Но вода оказалась слишком холодной, и вскоре наши обожженные и измученные тела закоченели. Все мы дружно стучали зубами.
     
Прошел примерно час, когда горящий лес наконец кончился и мы достигли плоской безлесой равнины, тянувшейся до самого моря. Место было в высшей степени подходящее для засады; например, Джулиан вполне мог бы ждать нас здесь с лучниками наготове. Я сказал об этом Блейзу, и он со мной согласился. Впрочем, выбора не оставалось.
     
Лес продолжал гореть, а нас несло течением дальше. Чудилось, что прошло уже очень много времени, хотя на самом деле это, конечно, было не так. Однако предчувствия мои, к сожалению, оправдались: в нас полетели тучи стрел.
     
Я нырнул и долго плыл под водой. Река стремительно несла меня вперед, так что всплыл я гораздо дальше, чем ожидал сам.
     
Но не успел я показаться на поверхности, как на меня тут же обрушился град стрел.
     
Только богам ведомо, сколько может продолжаться такая игра человека со смертью! Я не стал больше испытывать судьбу, набрал полную грудь воздуха и снова нырнул.
     
Мне удалось опуститься на самое дно, и я пошел по нему, огибая подводные камни. Когда мне не хватило дыхания, я всплыл ближе к правому берегу.
     
Вылетев на поверхность, я глубоко вздохнул и снова нырнул, даже не осмотревшись.
     
Я плыл под водой, пока легкие не начали разрываться от напряжения, затем снова вынырнул.
     
На этот раз мне повезло гораздо меньше: в левое предплечье тут же вонзилась стрела. Я нырнул и, достигнув дна, сумел сломать ее древко и извлечь наконечник из раны. Потом я поплыл по-лягушачьи, помогая себе одной лишь правой рукой. Я чувствовал, что в следующий раз на поверхности мне уже не уцелеть.
     
Поэтому оставался под водой, пока перед глазами не заплясали красные молнии и не начало мутиться сознание — кажется, минуты три, не меньше.
     
Однако, вынырнув, я наконец смог как следует отдышаться и поплыл к левому берегу. Потом, уцепившись за ветви деревьев, вылез на сушу. Объятый огнем лес остался далеко позади. Сюда пожар не дошел. Оба берега казались совершенно пустынными, но и на поверхности воды никого видно не было. Неужели спасся я один? Вряд ли. Не может быть! Нас ведь было так много, когда начался этот наш последний поход…
     
Я оглох от усталости. Все тело болело, бесчисленные ожоги саднили. После слишком долгого пребывания в ледяной воде меня буквально трясло от холода. Но хотя продвигаться по реке дальше было слишком рискованно, я все же решил еще немного проплыть под водой.
     
Четыре раза я глубоко нырял и умудрился проплыть довольно значительное расстояние. На пятый сил уже не осталось. Я понял, что могу и не вынырнуть, уцепился за какую-то скалу, перевел дыхание и вылез на берег.
     
Некоторое время я лежал на спине. Потом сел и осмотрелся. Местность была совершенно незнакомая. Огонь сюда не добрался. Справа был густой кустарник; я заполз туда, упал ничком и тут же уснул.
     
Проснувшись, я здорово пожалел о собственной неосмотрительности: все тело ломило, я явно был нездоров. В полубреду я некоторое время провалялся в кустах, потом заставил себя встать и подойти к реке, чтобы напиться. Потом снова забрался в кусты и заснул.
     
Я по-прежнему плохо себя чувствовал и на следующий день, но сил все-таки прибавилось. Я немного походил по берегу, потом достал карты и вызвал Блейза. Оказалось, он тоже уцелел.
     
— Ты где? — спросил он сразу.
     
— Кабы я знал! Хорошо, что вообще куда-то выплыл. По-моему, море недалеко. Я слышу шум прибоя, да и запах знакомый.
     
— Ты все еще возле реки? — Да.
     
— На каком берегу?
     
— На левом, если стоять лицом к морю. На северном.
     
— Тогда там и оставайся. Я кого-нибудь к тебе пришлю. Я как раз собираю уцелевших. Собралось уже больше двух тысяч и постепенно подходят еще. Джулиана здесь не слышно.
     
— Хорошо, — сказал я. — Буду ждать. Потом опять лег и погрузился в сон.
     
     
Сквозь сон я услышал шаги и моментально вскочил, раздвинул кусты…
     
Их было трое. Краснокожие гиганты.
     
Я встал, немного привел себя в порядок, одернул одежду, провел рукой по волосам, потом несколько раз глубоко вздохнул и вышел из кустов.
     
— Я здесь, — сказал я громко.
     
Двое сразу же обернулись; в руках у них блеснули клинки. Но, увидев меня, гиганты заулыбались и принялись кланяться. Потом повели меня в лагерь, до которого оказалось с полчаса пути. Как ни странно, дошел я довольно легко.
     
— Уже собралось больше трех тысяч, — сообщил мне Блейз и пригласил врача, чтобы тот осмотрел меня.
     
Ночью нас никто не беспокоил, и мы продолжали продвигаться к цели. Шли всю ночь и весь следующий день.
     
К тому времени нас было уже тысяч пять. Амбер сиял прямо впереди.
     
Всю следующую ночь мы проспали, а наутро вновь вышли в поход. Мы довольно успешно продвигались вдоль берега моря, и Джулиана с его конницей не было видно.
     
Боль от ожогов почти прошла, рана в бедре тоже не особенно беспокоила меня, только плечо по-прежнему сильно болело и жгло, а левая рука плохо слушалась.
     
Мы все шли и шли, постепенно приближаясь к Амберу. Погода стояла хорошая. Слева виднелись обугленные стволы и ветви погибшего леса. Пожар уничтожил и большую часть деревьев в долине, что, впрочем, оказалось нам на руку: здесь уже невозможно было бы устроить засаду — любой человек виднелся издалека. Мы прошли еще порядком до захода солнца и разбили лагерь на берегу реки.
     
Утром меня осенило, что до коронации Эрика времени почти не осталось, и я сказал об этом Блейзу. Мы оба совсем потеряли счет дням. Нужно было спешить.
     
До полудня мы совершили настоящий марш-бросок, затем остановились передохнуть. До подножия Колвира оставалось не более дневного перехода. К наступлению сумерек это расстояние сократилось вдвое.
     
Около полуночи мы разбили лагерь и остановились на ночлег. Теперь я уже почти пришел в себя, даже немного поупражнялся с мечом и понял, что практически восстановил свои силы. А утром почувствовал себя снова в форме.
     
Мы вышли в путь и у самого подножия Колвира встретились не только с войском Джулиана, но и со ставшими пехотинцами командами уцелевших кораблей Кейна.
     
Завидев их, Блейз принялся ругаться и ругался, как самый распоследний сапожник. Нам ничего не оставалось, только наступать! И мы пошли в атаку.
     
После этого боя наша армия насчитывала не более трех тысяч воинов. Джулиан, конечно же, сбежал.
     
Но мы победили. Мы одержали блистательную победу! И всю ночь в лагере царило веселье.
     
Однако меня одолевали страхи и сомнения, которыми я поделился с Блейзом. Предстояло штурмовать Колвир, имея всего три тысячи человек!
     
Флот мы потеряли; сухопутная армия Блейза уничтожена на девяносто восемь процентов. Радоваться нечему. Мне крайне не нравился такой расклад сил.
     
На следующий день мы начали подъем. На склоне Колвира была каменная лестница, позволявшая идти узкой цепочкой по двое. Но чем выше, тем уже становилась лестница, и вскоре мы уже поднимались гуськом, один за другим.
     
Так мы преодолели первые сто ступенек, потом двести, потом триста…
     
И тут с моря подул ветер. Он обрушивался на нас с такой силой, что приходилось держаться друг за друга, чтобы не сдуло. Вскоре мы потеряли еще около двух сотен человек.
     
Но продолжали подъем.
     
Потом начался ливень. Подъем становился все круче, ступени были страшно скользкими. Мы преодолели четвертую часть лестницы, когда столкнулись с вооруженным отрядом, спустившимся нам навстречу.
     
Шедшие первыми сразу же вступили в схватку; двое упали. Мы поднялись еще на две ступени; еще один наш воин полетел в пропасть.
     
Так продолжалось более часа; мы преодолели первую треть подъема и продолжали идти вверх. Наши краснокожие гиганты оказались гораздо сильнее воинов Эрика, и хотя бы это было уже отрадно. Раздавался звон мечей, вопль, и вниз летел очередной несчастный. Иногда это был краснокожий или мохнатый воин из нашей армии, но гораздо чаще — солдаты из армии Эрика.
     
Так мы поднялись до половины склона, отвоевывая буквально каждый шаг. Ближе к вершине ступени делались все более широкими, такими же, как там, в Ребме, чья Лестница была отражением этой, настоящей, которая вела прямо к Восточным воротам Амбера.
     
У нас в авангарде оставалось всего человек пятьдесят. Потом — сорок, двадцать, дюжина…
     
Мы прошли уже две трети пути. Лестница извивалась, повторяя изгибы склона горы. Восточной лестницей вообще пользовались редко. Согласно нашему первоначальному плану мы по лесистой долине должны были обойти город с тыла и проникнуть туда через Западные ворота. Лесной пожар и атаки конницы Джулиана заставили нас изменить направление удара. С оставшимися войсками нам никогда бы не удалось проникнуть в город с тыла. Придется либо ударить в лоб, либо отступить. Только отступать мы не собирались.
     
Пало еще трое воинов Эрика, и мы отвоевали еще четыре ступени. Потом пал один из наших.
     
С моря дул холодный пронзительный ветер, к подножию горы уже начало собираться воронье. Сквозь тучи вдруг проглянуло солнце. Видимо, Эрик оставил свои штучки с погодой и теперь был полностью поглощен подготовкой войска.
     
Мы отвоевали еще шесть ступеней, потеряв одного воина.
     
Очень странный и печальный то был подъем.
     
Блейз шел впереди меня. Скоро придет и его черед. А потом — мой, если он погибнет.
     
В авангарде оставалось всего шестеро.
     
Еще десять ступеней… Осталось пятеро…
     
Мы продолжали продвигаться вверх, медленно, мучительно. Ступени заливала кровь, насколько мог видеть глаз. Да, боевой дух наших воинов был поистине неистребим!
     
Шедший первым уложил четверых и погиб сам. Лестница снова повернула.
     
Мы упорно поднимались! В авангарде осталось всего трое. Первый упрямо лез вперед и вверх — в каждой руке по клинку. Для него это была священная война, каждый удар он наносил с удвоенной силой. Он уложил троих, прежде чем пал сам.
     
Следующий не был столь отважен и ловок, его уложили сразу. Передо мной осталось двое.
     
Блейз уже вытащил из ножен свой длинный меч; лезвие засверкало на солнце.
     
— Что ж, братец, — сказал он. — Посмотрим, устоят ли они против принца Амбера!
     
— Надеюсь, что в любом случае одного принца им будет достаточно, — ответил я.
     
Он рассмеялся.
     
Мы преодолели уже, наверное, три четверти пути, когда пришла очередь Блейза.
     
Он бросился вперед, и тут же первый воин противника полетел в пропасть. Потом острием меча он проткнул горло следующему, а третьего оглушил ударом плашмя и тоже скинул вниз. Вскоре за ними последовал и четвертый.
     
Я не отставал ни на шаг, держа меч наготове.
     
Блейз дрался великолепно, куда лучше, чем я ожидал, и значительно лучше, чем в те годы, что я помнил. Он летел вперед, как ураган, его меч сверкал, как живая молния. И враги падали вокруг него один за — другим.
     
Что бы там раньше ни говорили о Блейзе, в тот день он был истинным принцем Амбера. Но надолго ли хватит у него сил?
     
В левой руке он сжимал кинжал, которым пользовался с ужасающей точностью, сходясь с противником вплотную. Своего одиннадцатого он прикончил именно кинжалом, ударив в шею. И мертвец полетел вниз, унося клинок, застрявший в страшной ране.
     
Веренице врагов не было видно конца. Видимо, они шли непрерывным потоком прямо с площади на вершине. Я все же надеялся, что моя очередь не наступит, я уже почти верил в это.
     
Еще трое убитых упали, прежде чем мы добрались до небольшой площадки перед очередным поворотом лестницы. Блейз расчистил ее от врагов и двинулся дальше. Уже полчаса он шел впереди меня и все убивал, убивал… Я слышал восхищенные восклицания воинов позади меня. И уже почти поверил, что мы дойдем так до самой вершины.
     
Блейз использовал все известные ему приемы боя: сбивал противника с толку, размахивая плащом перед его носом, ставил подножки, выкручивал врагам руки. Словом, разошелся вовсю.
     
Так мы поднялись до следующей площадки. У Блейза рукав уже был в крови, но он продолжал улыбаться. А воины позади тех, кого он убивал одного за другим, побледнели до синевы. Это только придало ему сил, да и я был рядом, готовый занять его место в случае чего. Это тоже прибавляло врагу страха. Потом уже я понял, что воины Эрика знали, что произошло во время морского сражения.
     
Блейз благополучно миновал еще одну площадку и вновь пошел вверх. Вот уж никогда не подумал бы, что он столько продержится! Я бы не выдержал. Поистине замечательный пример выдержки, выносливости и фехтовального искусства; никогда не видел ничего подобного после того, как Бенедикт в одиночку защитил проход в Арденском лесу от толп варваров из Гхенеша.
     
Однако Блейз начал заметно уставать. Если бы только я мог заменить его, хотя бы дать ему возможность передохнуть!..
     
Но я никак не мог этого сделать. И продолжал подниматься позади него, сознавая, что каждый удар может стать для Блейза последним.
     
Он явно слабел. А до вершины было еще добрых полсотни шагов.
     
Мне вдруг стало жаль Блейза. Он все же был моим братом и действительно хорошо ко мне относился все это время. Не думаю, что он был уверен в конечной победе, однако сражение продолжал. По сути дела, он своими руками прокладывал мне дорогу к трону.
     
Блейз убил еще троих, но меч его поднимался все медленнее. С четвертым он сражался целых пять минут, прежде чем уложил и его. Я был уверен, что следующий — его последняя жертва…
     
Но я ошибся.
     
Когда Блейз наконец уничтожил и этого противника, я, переложив меч в левую руку, правой вынул свой кинжал и метнул его.
     
Кинжал по самую рукоять вошел в горло следующему врагу. Блейз, перепрыгнув сразу через две ступени, рубанул еще одного по ногам. Тот рухнул куда-то вбок. Блейз сделал выпад и распорол брюхо следующему. Я тоже бросился вперед, чтобы прикрыть своего брата справа, но в этом не было нужды.
     
У Блейза как будто прибавилось сил. Он свалил еще двоих. Я вытащил из ножен запасной кинжал, да еще один мне передали сзади.
     
Кинжал я держал наготове, пока не заметил, что Блейз вновь начинает уставать, и сразу метнул кинжал в его противника. Однако тот как раз сделал выпад, и кинжал попал в него не острием, а рукоятью. Тем не менее он попал ему в голову, и Блейзу оставалось только посильнее толкнуть оглушенного врага, чтобы тот свалился вниз.
     
И тут следующий воин прыгнул вперед и, несмотря на то что сам напоролся на меч Блейза, успел все же нанести ему сильный удар в плечо. Оба они покатились вниз.
     
Я даже не успел ни о чем подумать и действовал совершенно инстинктивно. Это было одно из тех решений, которые принимаешь в долю секунды и осознаешь только потом. Моя рука сама метнулась к поясу, выхватила футляр с колодой карт и кинула его Блейзу, когда тот на мгновение зацепился за крошечный выступ.
     
— Держи! — заорал я.
     
И он успел поймать футляр.
     
У меня не хватило времени проследить, что с ним было потом, — пришлось парировать выпад очередного противника.
     
Так начинался последний этап нашего восхождения на Колвир.
     
Скажу сразу: нам все-таки удалось добраться до вершины. Задыхаясь, я остановился на последней площадке, а вокруг меня собрались мои взобравшиеся следом верные воины.
     
Мы построились и вновь пошли в атаку. Нам потребовался час, чтобы достигнуть Ворот и с боем миновать их.
     
Мы были в Амбере.
     
Уверен, что Эрик все-таки никогда не предполагал, что мы сумеем пробиться.
     
Как-то там Блейз, подумал я. Успел ли он вытащить нужную карту и воспользоваться ею, прежде чем достиг подножия Колвира?
     
Мы все-таки явно недооценивали противника. Его силы снова превосходили наши. Оставалось только сражаться до последнего. Отчего же я поступил так глупо, бросив Блейзу колоду? Я знал, что своих карт у него нет; видимо, это и заставило меня так поступить. Может быть, сказывалось влияние тех столетий, что я провел в Царстве Теней, на Земле? А ведь карты могли бы и мне самому пригодиться, если дело обернется худо…
     
Именно так и произошло.
     
Мы дрались до наступления сумерек, и у меня оставалась всего лишь горсточка воинов. Мы уже достаточно далеко продвинулись в глубь Амбера, когда нас окружили. Мы отчаянно отбивались, и я терял своих воинов одного за другим. Силы были слишком неравными.
     
Ллевелла или Дейрдре, несомненно, предоставили бы мне убежище… Зачем только я отдал карты Блейзу?
     
Я уложил еще одного и постарался забыть о картах.
     
Солнце село, все окутала ночная тьма. Нас оставалось всего несколько сотен — и очень далеко до дворца.
     
И тут я увидел Эрика. Он что-то кричал, отдавая распоряжения. Ах, если бы я только мог до него добраться!
     
Наверное, пора было сдаваться, чтобы сохранить жизнь оставшимся воинам, на славу мне послужившим. Но кому сдаваться? Да никто от нас этого и не требовал. Даже если бы я специально вызвал Эрика, он бы попросту меня не услышал. Он вообще не участвовал в бою: только командовал издали.
     
И мы продолжали сражаться, хотя в живых осталось уже меньше сотни моих людей.
     
Опущу подробности. В конце концов противник перебил всех, кроме меня. На меня же набросили сеть, сначала оглушив. Я упал, был связан по рукам и ногам и лишился сознания… Но какие-то неясные кошмары преследовали меня даже в забытьи, словно не желая оставить в покое.
     
Итак, мы полностью проиграли.
     
     
Очнулся я в подземелье, где-то очень глубоко. Было страшно жаль, что у нас так ничего и не вышло, несмотря на то что мы все-таки пробились в город.
     
Я был все еще жив — значит, Эрик что-то задумал в отношении меня. Мне представились кандалы, дыба, огонь и раскаленные клещи. Лежа на куче прелой соломы, я вообразил, на что буду похож через несколько дней.
     
Сколько времени я пробыл без сознания? Неизвестно.
     
Я обшарил всю камеру в поисках хоть чего-нибудь острого, рассчитывая покончить с собой, но ничего подходящего не нашел.
     
Раны мои горели огнем, я чувствовал страшную усталость и снова лег на солому, моментально провалившись в сон.
     
Когда я проснулся, рядом по-прежнему никого не было. Никто не заходил. Никто не собирался пытать меня.
     
Я лежал, закутавшись в плащ, и перебирал в памяти события последних дней — с тех пор как очнулся в клинике «Гринвуд» и отказался от уколов. Может быть, отказываться и не стоило.
     
Теперь я познал отчаяние сполна.
     
Скоро состоится коронация Эрика, он станет королем Амбера. Или уже стал?
     
Меня почему-то все время тянуло в сон. Я совершенно лишился сил. Это была первая за много, много дней возможность как следует отдохнуть и постараться забыть о своих ранах и несчастьях…
     
В камере было темно и сыро. И отвратительно воняло.
    
    
     
      
Глава 8
     
     
Не знаю, сколько раз я просыпался и вновь погружался в сон. Дважды, проснувшись, я обнаруживал рядом хлеб, мясо и воду. Я съедал все, что мне приносили. В камере было по-прежнему темно и очень холодно. Я все время чего-то ждал.
     
И за мной наконец пришли.
     
Дверь, заскрипев, отворилась, в камеру упал луч света. Я зажмурился, и кто-то окликнул меня.
     
Потом меня вели по коридору, битком набитому вооруженными людьми: опасались, как бы я не выкинул какой-нибудь номер.
     
Я еле тащился, потирая заросшие щетиной щеки. Наконец мы вышли на площадку, откуда начиналась винтовая лестница, и стали подниматься. Вопросов я никому не задавал, со мной тоже никто не заговаривал.
     
Когда мы поднялись наверх, меня снова куда-то повели. И в итоге я оказался в теплой и чистой комнате, где мне велели раздеться; я подчинился. А потом с наслаждением погрузился в горячую ванну, приготовленную специально для меня. Слуга тщательно вымыл меня, затем побрил и подстриг.
     
Я переоделся во все новое: черное с серебром. И на спину мне набросили плащ, застегнутый на плече пряжкой в виде серебряной розы.
     
— Если вы готовы, — сказал мне начальник стражи, — то прошу идти за мной.
     
Я пошел за ним, а стража — следом.
     
Меня отвели на задний двор. Кузнец заковал мои руки и ноги в кандалы, слишком прочные, чтобы пытаться их сломать. Сопротивляться я не пытался: меня просто избили бы до потери сознания, но оковы все равно надели бы.
     
Несколько стражников, взявшись за свисавшие с моих оков цепи, отвели меня обратно во дворец. Я совершенно не замечал великолепия обстановки. Я был здесь пленником и, вероятно, скоро буду либо мертв, либо подвергнут пытке. Так или иначе, я ровным счетом ничего предпринять не мог. Лишь проходя мимо окна, я заметил, что на дворе уже рассвело. И с удивлением обнаружил, что испытываю полное равнодушие к бесчисленным залам, где играл еще ребенком.
     
Миновав еще один длинный коридор, мы вошли в огромную столовую. Во всю ее длину были накрыты столы, за столами сидели люди; многие из них были мне знакомы.
     
Меня окружали сотни знатнейших людей Амбера в роскошных парадных костюмах. Играла тихая музыка, горели факелы. Столы были уставлены изысканными блюдами, но никто пока не ел.
     
Среди нескольких незнакомых мне людей я заметил лицо Флоры. Потом увидел нашего менестреля, лорда Рейна. Да, именно лорда — я же сам посвятил его в рыцари когда-то. Мы не виделись несколько столетий! Встретив мой взгляд, он отвел глаза.
     
Меня усадили за огромный стол в центре зала. Стража осталась стоять за моей спиной. Концы моих цепей прикрепили к кольцам, явно не так давно вмурованным в пол.
     
Место во главе стола пока пустовало.
     
Женщина, сидевшая справа от меня, была мне незнакома, зато моим соседом слева оказался Джулиан. Я не обратил на него ни малейшего внимания, как бы весь поглощенный дамой, миниатюрной блондинкой.
     
— Добрый вечер, сударыня, — сказал я. — Мне кажется, я никогда еще вас здесь не видел. Меня зовут Корвин.
     
Она растерянно обернулась за поддержкой к своему соседу справа — огромному рыжему малому с усеянным веснушками лицом. Но тот вдруг принялся нарочито оживленно беседовать с другой своей соседкой, сидевшей дальше.
     
— Со мной вполне можно разговаривать, — сказал я блондинке. — Я вовсе не заразен.
     
Она слабо улыбнулась в ответ:
     
— Меня зовут Кармел. Как вы себя чувствуете, принц Корвин?
     
— У вас прелестное имя. И чувствую я себя прекрасно. Но признайтесь: что вы, такая красивая женщина, делаете в этом мрачном дворце?
     
Она поспешно отпила глоток воды из бокала.
     
— Корвин, — сказал Джулиан, пожалуй, несколько громче, чем требовалось, — мне кажется, дама находит тебя слишком назойливым!
     
— Она сама об этом тебе поведала? Он аж побелел от ярости.
     
— Хватит! Замолчи!
     
Я расправил плечи, нарочно загремев цепями на весь зал. Я сделал это, чтобы проверить, насколько цепи сковывают движения. Конечно же, они очень мешали. Эрик принял все меры предосторожности.
     
— Ну-ка, братец, повтори, что ты сказал! — обратился я к Джулиану.
     
Братец не ответил.
     
Я был последним из гостей за этим столом, и теперь все ждали выхода Эрика. И он появился.
     
Шесть труб пять раз звонко возвестили об этом, и Эрик вошел в зал.
     
Все встали. Все, кроме меня. Стражникам пришлось поднять меня за цепи и силой держать в стоячем положении.
     
Эрик слегка улыбнулся и спокойно проследовал к своему месту во главе стола, справа от меня. Я едва мог разглядеть, во что он одет все скрывала тяжелая горностаевая мантия.
     
Эрик не сел, а продолжал стоять. Рядом с ним неслышно появился виночерпий, и на столах тотчас же начали наполнять кубки и бокалы.
     
Когда вино всем было налито, Эрик поднял свой кубок.
     
— Да пребудем мы вовеки веков в мире, — провозгласил он, — и да пребудет во веки веков наш Амбер!
     
Все подняли кубки. Все, кроме меня.
     
— Подними кубок! — прошипел Джулиан.
     
— Пошел к черту! — ответил я.
     
Он, конечно, не пошел, но злобно уставился на меня.
     
Затем я быстро наклонился и поднял свой кубок. Эрика отделяло от меня сотни две народа, однако слышал он меня вполне хорошо. Тем более что все время, не отрываясь, на меня смотрел.
     
— За Эрика, что сидит вон там, на дальнем конце стола! — провозгласил я.
     
Меня почему-то никто не тронул. Джулиан тут же вылил свое вино на пол, и все остальные последовали его примеру. А я успел выпить кубок почти до дна, прежде чем его у меня выбили.
     
Эрик сел, и все тоже сели. Меня наконец отпустили, и я упал в свое кресло.
     
Слуги начали обносить яствами, и я принялся за еду. Я был голоден и ел с неменьшим аппетитом, чем остальные, пожалуй, даже и с большим, чем многие.
     
Обед длился два часа с лишним, в зале все время играла музыка. Никто больше не сказал мне ни слова, да я и сам все это время молчал. Но мое присутствие за столом ощущалось отчетливо: на этом конце его разговаривали значительно тише, чем в других местах.
     
Кейн сидел дальше от меня и ближе к Эрику, справа от него. Я догадался, что Джулиан почему-то лишен милости. Здесь не было ни Дейрдре, ни Рэндома, зато было множество других, кого я знавал когда-то и даже раньше считал друзьями; никто из них даже не взглянул на меня.
     
И тут я понял, что Эрику требуется всего лишь маленькая формальность, чтобы стать полновластным правителем Амбера.