1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 
         

Пауза.                Хор (похоронное пение)        

Ты не сгинешь одиноким,    

Будучи в лице другом,    

По чертам своим высоким    

Свету целому знаком.    

Жребий твой от всех отличен,    

Горевать причины нет:    

Ты был горд и необычен    

В дни падений и побед.    

     

Счастья отпрыск настоящий,    

Знаменитых дедов внук,    

Вспышкой в миг неподходящий    

Ты из жизни вырван вдруг.    

Был ты зорок, ненасытен,    

Женщин покорял сердца,    

И безмерно самобытен    

Был твой редкий дар певца.    

     

Ты стремился неуклонно    

Прочь от света улететь,    

Но, поправ его законы,    

Сам себе расставил сеть.    

Славной целью ты осмыслил    

Под конец слепой свой пыл,    

Сил, однако, не расчислил,    

Подвига не завершил.    

     

Кто тот подвиг увенчает?    

Рок ответа не дает,    

Только кровью истекает    

Пут не сбросивший народ.    

Новой песнью кончим тризну,    

Чтоб не удлинять тоски.    

Песнями жива отчизна    

Испытаньям вопреки.    

     

         

Полная пауза. Музыка прекращается.                Елена (Фаусту)        

На мне сбывается реченье старое,    

Что счастье с красотой не уживается.    

Увы, любви и жизни связь разорвана.    

Оплакивая их, с тобой прощаюсь я,    

В последний раз к тебе в объятья  падая.    

Прими меня, о Персефона, с мальчиком!    

         

(Обнимает Фауста. Телесное исчезает,  платье и покрывало остаются у Фауста в руках.)                Форкиада (Фаусту)        

Держи покрепче, что тебе оставлено.    

Не выронь платья. Демоны подземные    

Уж за него со всех сторон хватаются,    

Чтоб унести к себе. Держи, не вырони.    

Хоть платье не богиня, та – потеряна,    

Однако ткань в твоих руках –  божественна.    

Воспользуйся неоценимой милостью    

И улети. Она над миром низменным    

Перенесет тебя, пока удержишься.    

Прощай. Вдали, в великой отдаленности    

От этих мест, с тобою мы увидимся.    

     

         

Одежды Елены превращаются в облака,  окутывают Фауста, подымают его ввысь и уплывают с ним.                Форкиада (подбирает с земли платье,  лиру и плащ Эвфориона, подходит к просцениуму, подымает вещи, оставшиеся после  умершего, кверху и говорит)        

Пущу находку эту в дело.    

Хоть пламя, правда, догорело,    

Мир и останкам будет рад.    

Я буду гения наряд    

Давать поэтам напрокат,    

Скрывающим одеждой старой    

Отсутствие живого дара.    

         

(Садится на просцениуме у колонны.)                Панталида        

Ну, девушки, скорее! От заклятия    

Колдуньи фессалийской мы избавились.    

Стряхнули иго ведьмы ненавистное    

И гнет бренчанья, звуков наваждение,    

Чужое нам и разуму противное.    

В Аид толпою следом за царицею,    

Идущей впереди, под землю спустимся.    

Как подобает нам, служанкам  преданным,    

У трона Непостижной мы найдем ее.    

     

         Хор        

У цариц свое общество,    

Рады все их присутствию,    

С Персефоной, как равные,    

Под землей они встретятся.    

Что же делать нам, челяди,    

Средь лугов асфоделевых,[218]    

На задворках, обсаженных    

Тополями и ветлами?    

Иль мышами летучими    

Трепетать и попискивать    

Ради нетопыриного    

Провождения времени?    

     

         Панталида        

Принадлежит к стихиям тот, кто имени    

Не приобрел и не стремился к высшему.    

Смешайтесь с ними. Я хочу с царицей  быть.    

И верность наша, а не только подвиги    

Приобретает нам значенье личности.    

         

(Уходит.)                Хор        

Свету солнца мы отданы    

Не отдельными лицами,    

А все вместе, всем множеством,    

И в Аид не вернемся мы,    

Как мы знаем и чувствуем.    

Но природа бессмертная    

Обо всем позаботится,    

Мы, сонм духов ее,    

На нее полагаемся.    

     

         Часть хора        

Прячась и перебегая в шелестенье  тысяч веток,    

Из корней манить мы будем вверх к  побегам соки жизни,    

То цветов пучки, то листья в волосы  себе вплетая.    

Упадут плоды, созревши, и толпою будут  люди    

Шарить по земле, сбирать их и  откусывать на пробу,    

На колени перед нами, как перед  богами, став.    

     

         Другая часть хора        

Мы к поверхности отвесной этих  гладких скал    

прижмемся,    

Чтоб подслушивать все звуки, будь то  шорох камыша,    

Птичий свист иль голос Пана. Тотчас  мы ответим    

тем же,    

На жужжание жужжаньем, громыханием на  гром,    

Удвояя отголоски и катя в ответ  раскаты    

Оглушительнее трижды, следом десять  раз подряд.    

     

         Третья часть хора        

Сестры! Мы других подвижней, пустимся  ручьям    

вдогонку.    

Нас к себе потянут далей низбегающие  склоны.    

По отлогостям, все глубже, потечем  мы, орошая    

Поле, пастбище, усадьбу и вкруг дома  тихий сад.    

Кипарисы обозначат линию речного  русла,    

Подымаясь в отдаленье стройно к небу  в два ряда.    

     

         Четвертая часть хора        

Вы живите, где хотите. Мы шумливо  холм обступим,    

Где в шпалерах зеленеет виноградная  лоза.    

Целый день там виноградарь,  неуверенный в успехе,    

Доказательство усердья беспримерного  дает.    

Он окапывает лозы то лопатой, то  мотыгой,    

Подрезает их и вяжет по тычинам и  жердям.    

Он к богам и богу солнца обращается с  молитвой,    

Но о нем, слуге радивом, мало  помышляет Вакх.    

Этот бог в беседке дремлет иль  болтает с фавном    

в гроте,    

Наделенный всем в избытке, нужном для  сонливых    

грез.    

В бурдюках вино, в кувшинах, из даров  и приношений,    

По углам пещер хранится с  незапамятных времен.    

Но когда помогут боги, первый Гелиос  средь прочих,    

И наполнят рог гроздями, солнцем их  позолотив,    

Оживает сад, который обработал  виноградарь,    

У кустов, где тишь царила,  целодневный шум стоит.    

Скрип корзин, бряцанье ведер,  переноска винограда    

В чан давильщикам, веселым босоногим  плясунам.    

Семеня ногами, люди топчут, давят  кучи гроздьев,    

Брызжет, пенится под ними дивный  виноградный сок.    

И тогда гремят тимпаны, ибо, сняв  покровы таинств,    

Открывается народу в шуме празднеств  Дионис.    

Следом толпы козлоногих и Силена  зверь ушастый,    

Попирается стыдливость, попирается  закон.    

В этом головокруженье глохнут уши, ум  мутится,    

Пьяный тянется за чашей, переполнены  кишки.    

Некоторые крепятся, но пред  наполненьем снова    

Надо от остатков старых выпорожнить  бурдюка.    

     

         

Занавес падает.    

Форкиада на просцениуме исполински  выпрямляется, сходит с котурнов, снимает маску и покрывало и оказывается  Мефистофелем, готовым, в случае надобности, объяснить пьесу в эпилоге.Акт четвертый[219]        Горная местность            

Высокий скалистый гребень.  Подплывает облако, оседает на плоском выступе горы, из облака выходит Фауст.                    Фауст        

У ног моих лежат холмы и пропасти.    

На край горы схожу с  предосторожностью    

Из облака, которое в дни ясные    

Несло меня над морем и над сушею.    

Оно, не расплываясь, отрывается    

И на восток уходит белой глыбою.    

За ним я наблюдаю с удивлением.    

Оно клубится, делится, меняется,    

Все больше упрощая очертания.    

Мне глаз не лжет. На пышном изголовий    

Облитых солнцем снежных гор покоится    

Фигура женщины красы божественной.    

Юнона ль это, Леда ли, Елена ли?    

Как царственно рисуется видение!    

Но вот и нет его. Теснясь, вздымается    

Оно нагроможденьем туч, подобное    

Далеким ледникам, в которых светится    

Великий отблеск дней давно  исчезнувших.    

Но грудь и лоб своим прикосновением    

Мне освежает полоса туманная.    

Она спешит принять черты какие-то.    

Не обманулся я. О, благо высшее    

Любви начальных дней, утрата давняя!    

Я узнаю тебя, души сокровище,    

Взор, встреченный зарею жизни  утренней,    

Порывисто отвеченный, непонятый    

Взор девушки, которая затмила бы    

Всех, если бы я удержал ее.    

Не разрушаясь, как краса душевная,    

Уходит очертанье, унося с собой    

Всю чистоту мою, всю сущность лучшую.    

     

         

На гору становится семимильный  сапог, за ним – другой. С них сходит Мефистофель, и сапоги спешно отправляются  дальше.                Мефистофель        

Совсем измучен маршировкой.    

Скажи, зачем у этих скал    

Решил ты сделать остановку?    

Ведь эту местность я узнал:    

Крутая эта высь сначала    

Дно преисподней представляла.    

     

         Фауст        

Не можешь ты без вечных штук.    

Вздор, небылицы, что ни звук.    

     

         Мефистофель (серьезно)        

Но слушай же. Когда за грех один    

Господь низверг нас в глубину глубин,[220]    

Мы центр земли в паденье пересекли    

И очутились в вековечном пекле,    

Где полыхал огонь среди теснин.    

Признаться, несмотря на освещенье,    

Мы оказались в трудном положенье.    

Раскашлялись тут черти целым адом,    

Тяжелый дух пуская ртом и задом.    

От вони ад раздулся. Серный газ    

Давил на стенки каменистых масс.    

Росло давленье. От его прироста    

Потрескалась кругом земли короста.    

Взрыв тотчас вызвал общий перелом,    

И стало верхом то, что было дном.    

Геологи, наш опыт разработав,    

Ввели теорию переворотов.    

И правда, свергнув бездны жаркий  гнет,    

Теперь мы дышим воздухом высот.    

Лишь откровенье с трудностию крайней    

Людей подготовляет к этой тайне.[221]    

     

         Фауст        

Гора крута, а как и почему,    

Претит копаться духу моему.    

Когда природа всю себя сложила,    

То шар земной круженьем обточила.    

Вершины гор – естественный нарост    

Вокруг ложбин, ущелий и борозд.    

Понятно, что крутых хребтов отроги    

К долинам рек становятся отлоги.    

Существованье гор, лугов, лесов    

Обходится без глупых катастроф.    

     

         Мефистофель        

Ты полагаешь? Но иного мненья,    

Кто был свидетелем их появленья.    

Я был при том, когда еще на дне    

Пылал огонь и гул катился громкий.    

Молох ковал утесы на огне    

И сыпал стопудовые обломки.[222]    

Найдя в полях гигантскую плиту,    

Смолкает ум философа неловкий.    

Гигантский камень брошен на лету    

Во времена горячей этой ковки.    

Он говорит при виде этих стен:    

«Ничем необъяснимый феномен».    

Простонародье более пытливо,    

Оно не остается в стороне    

И, наблюдая странные массивы,    

Приписывает чудо сатане.    

На «чертов мост» глядит в пути  скиталец    

Или в песке находит «чертов палец».    

     

         Фауст        

Какие любопытные подходы    

У вас, чертей, во взглядах на  природу!    

     

         Мефистофель        

Что мне природа? Чем она ни будь,    

Но черт ее соавтор, вот в чем суть.    

Мы с жилкой творческой, мы род  могучий,    

Безумцы, бунтари. Взгляни на кручи.    

Вся ширь земная – дело наших рук.    

Теперь ты облетел ее вокруг.    

В какой-нибудь из точек перелета    

Спуститься ты не ощутил охоты?    

Ты видел как-никак с высот своих    

«Все царства мира и всю славу их».[223]    

Но ты брюзглив, и кругозор привольный    

Не властен над душою недовольной.    

     

         Фауст        

И все ж я полон мыслей о большом.    

Сам угадай, о чем.    

     

         Мефистофель        

Давай дерзнем.    

Чтоб прогреметь, на месте бы твоем    

Я старый город выбрал бы столицей,    

Где в тесном центре бы лежал    

Старинный деловой квартал    

И рынок, крытый черепицей,    

Со скопищем жужжащих мух    

Над тухлым мясом на прилавке    

И кучей овощей вокруг    

Средь вони, духоты и давки.    

Там в спертом воздухе, средь дел,    

Народ весь день кишмя б кишел.    

Для знати дальше б шли районы    

Широких улиц, площадей,    

А дальше бы, среди полей,    

Раскинулся б еще вольней    

Простор предместий отдаленный.    

Там в сотнях мчащихся карет    

Прогуливался б высший свет.    

Я радостно бы наблюдал,    

Как, весь уйдя в свой муравейник,    

Хлопочет человек-затейник.    

Когда б гулять я выезжал,    

Средь сотен тысяч, днем и ночью,    

Я составлял бы средоточье    

И всех вниманье привлекал.    

     

         Фауст        

Ну это был бы труд напрасный.    

Правитель добрый недоспит,    

Чтоб был народ одет и сыт,    

И лишь бунтовщиков плодит    

На голову свою, несчастный.    

     

         Мефистофель        

Так замок я б себе воздвиг    

В веселом живописном месте[224]    

И превратил бы в парк, в цветник    

Свое обширное поместье.    

Деревья в прихотливой стрижке,    

Лужайки, просеки аллей    

Питали бы воды излишки    

Ручьев, каскадов и ключей.    

Везде бы разрослись газоны,    

А в чаще, замыкая круг,    

Я выстроил бы павильоны    

Для обольстительных подруг.    

Я б с ними проводил в именье    

Свои часы уединенья.    

«Подруг» я с умыслом сказал,    

А не для округленья слога:    

Красавицы – мой идеал    

В том случае, когда их много.    

     

         Фауст        

Дань Времени! Сарданапал!    

     

         Мефистофель        

Не разгадав твоих мечтаний,    

Я все ж предположить дерзну,    

Что захотел ты на луну    

В своем заоблачном скитанье.    

     

         Фауст        

О нет! Широкий мир земной    

Еще достаточен для дела.    

Еще ты поразишься мной    

И выдумкой моею смелой!    

     

         Мефистофель        

Ты сделался славолюбив,    

У древних героинь побыв?    

     

         Фауст        

Не в славе суть. Мои желанья –    

Власть, собственность, преобладанье.    

Мое стремленье – дело, труд.    

     

         Мефистофель        

Ты можешь не нуждаться в шуме,    

Тебя поэты вознесут,    

Чтоб пламенем твоих причуд    

Воспламенять других безумье.    

     

         Фауст        

Нет, человека ты никак    

Истолковать не в состоянье!    

Что для тебя его желанья,    

Дешевый, плоский, злой остряк?    

     

         Мефистофель        

Пусть так. Я не обижен бранью.    

Что ж привлекло твое вниманье?    

     

         Фауст        

Мой взор был сверху привлечен    

Открытым морем в час прилива,[225]    

Когда весь берег до обрыва    

Затоплен им со всех сторон.    

Меня все это укололо.    

Царю природы, мне была    

Обидна дерзость произвола:    

Свободный дух не терпит зла.    

Еще и то меня кольнуло,    

Что после краткого разгула    

Вода, уставши прибывать,    

Со слепотой такой же ярой    

Очистила за пядью пядь,    

Чтобы в свой час прийти опять    

Для повторенья шутки старой.    

     

         Мефистофель (к зрителям)        

Ну и открытье откопал!    

Сто тысяч лет я это знал.    

     

         Фауст (страстно продолжая)        

Морское это полноводье,    

Подкрадываясь на часы,    

Приносит на века бесплодье    

Земле прибрежной полосы.    

Недолговечно волн злорадство,    

Пуста достигнутая цель,    

И море очищает мель,    

Опустошив земли богатства.    

Разбушевавшуюся бездну    

Я б властно обуздать хотел.    

Я трате силы бесполезной    

Сумел бы положить предел.    

И тут вопрос простейший самый:    

Как ни свиреп воды напор,    

Она, смиривши нрав упрямый,    

Должна затечь в любую яму    

И обогнуть любой бугор.    

И я решил: построив гать,    

Валы насыпав и плотины,    

Любой ценою у пучины    

Кусок земли отвоевать.    

Вот чем я занят. Помоги    

Мне сделать первые шаги.    

     

         

За спиной зрителей с правой стороны  раздаются отдаленные звуки барабанов и военной музыки.                Мефистофель        

Изволь. Ты слышишь, в барабаны бьют?    

     

         Фауст        

Опять война? Мудрец не любит смут.    

     

         Мефистофель        

Войною не тебе трудить плечо,    

Вопросов посторонних с ней не путай.    

И если случай есть, лови минуту,    

Железо куй, покуда горячо,    

     

         Фауст        

Не понял ничего. Какой тут случай?    

Скажи ясней, загадками не мучай.    

     

         Мефистофель        

В пути сюда мне сообщали,    

Что император наш в печали.    

Его ты помнишь? Это тот,    

Которого мы развлекали    

Дождем обманчивых щедрот    

При помощи своих банкнот.    

Он молодым взошел на трон    

И тут был нами ослеплен.    

Купить надеясь полвселенной    

Посредством нашего подмена,    

Поверил постепенно он,    

Что до скончания времен    

Ему и море по колено,    

Что царствованья образцом    

Такое будет почитаться,    

Когда две цели совместятся    

И будет он в лице одном:    

И царствовать и наслаждаться.    

     

         Фауст        

Ошибка многих! Властелин    

Довольствоваться должен властью.    

Пускай владеет он один    

Всей тайною людского счастья.    

Ему приказ лишь стоит дать,    

И в удивленье мир приходит.    

А наслаждаться, прозябать    

На низшую ступень низводит.    

     

         Мефистофель        

А этот, правда, пожил всласть!    

И при начавшемся развале    

Несостоятельную власть    

В стране сменило безначалье.    

Всех стала разделять вражда.    

На братьев ополчились братья    

И города на города.    

Ремесленники бились с знатью    

И с мужиками господа.    

Шли на мирян войной попы,    

И каждый встречный-поперечный    

Губил другого из толпы    

С жестокостью бесчеловечной.