1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 
— Где она собирается это сделать?
    
Служанка указала на площадку перед аркой:
    
— Там, господин.
    
Самиери поразился.
    
— При всех? Не в уединенном месте с несколькими свидетелями? Она сделает это для того, чтобы все видели?
    
— Да.
    
— Но, если… если это будет здесь… Ее… ее… А кто у нее будет помощником?
    
— Она считает, что ей окажет честь господин Кийяма.
    
— А если он не станет?
    
— Я не знаю, капитан. Она… она мне не сказала. — Дзиммоко поклонилась, пересекла веранду и снова поклонилась — Киритсубо-сан, моя госпожа говорит, она скоро вернется.
    
— У нее все хорошо?
    
— О да. — В голосе Дзиммоко звучала гордость. Кири и остальные успокоились. Услышав разговор с капитаном, они все переполошились.
    
— Она знает, что все дамы ждут, чтобы поприветствовать ее?
    
— О да, Киритсубо-сан. Я… я следила и передала ей. Она сказала, что польщена их присутствием и скоро лично поблагодарит их. Пожалуйста, извините меня.
    
Все следили, как она прошла к воротам, и сделала знак Блэксорну следовать за ней. Серые хотели идти за ним, но Дзиммоко покачала головой и сказала, что ее хозяйка не звала их. Капитан позволил Блэксорну пойти одному. За воротами сада был совершенно другой мир — зеленый и спокойный: солнце освещало верхушки деревьев, щебетали птицы, кормились насекомые, ручей журчал и впадал в пруд с листьями… Но он никак не мог избавиться от мрачного настроения. Дзиммоко остановилась и показала ему на маленький домик для тя-но-ю. Дальше он пошел один. Сняв сандалии, он поднялся по трем ступенькам — пришлось согнуться, чуть ли не встать на колени, чтобы пройти в маленькую зашторенную дверь, и вот он оказался внутри…
    
— Ты, — сказала Марико.
    
— Ты, — сказал Блэксорн.
    
Она стояла на коленях лицом к двери, со свежей косметикой на лице, с малиновыми губами, искусно причесанная, в свежем темно-голубом, с зеленой каймой кимоно с зеленым же, но более светлом оби и тонкой зеленой лентой в волосах.
    
— Ты красивая.
    
— И ты. — Робкая улыбка. — Извини, что тебе пришлось такое увидеть.
    
— Это был мой долг.
    
— Нет, я не ожидала… не планировала… что будет так много смертей.
    
— Карма, — Блэксорн заставил себя выйти из транса и перестал говорить по-латыни. — Вы планировали все это уже давно — ваше самоубийство?
    
— Моя жизнь никогда не была моей собственностью, Анджин-сан. Она всегда принадлежала моему сюзерену и после него — моему господину. Таков наш закон.
    
— Это плохой закон.
    
— Да. И нет. — Она оторвала глаза от татами. — Мы будем спорить о вещах, которых нам не изменить?
    
— Нет. Пожалуйста, извини меня.
    
— Я люблю тебя, — сказала она по-латыни.
    
— Да. Теперь я знаю это. И я люблю тебя. Но ты стремишься к смерти, Марико-сан.
    
— Ты не прав, мой милый. Моя цель — жизнь нашего господина. И твоя жизнь. Мадонна наверняка простит, благословит меня за это, — сейчас пришло время, когда твоя жизнь более важна.
    
— Но сейчас нет способа спастись. Ни для кого.
    
— Потерпи, солнце еще не село.
    
— Я не уверен в этом солнце, Марико-сан. — Он протянул руки и прикоснулся к ее лицу: — Гомен насаи.
    
— Я обещала тебе, что сегодня все будет как в Гостинице Цветов. Потерпи… Я знаю Ишидо, Ошибу и других.
    
— Плевать мне на других! — ответил он по-португальски, — у него испортилось настроение. — Ты имеешь в виду, что блефуешь, а Торанага знает, что делает?
    
— Какой у тебя черный юмор… — мягко произнесла она. — Этот день слишком короткий…
    
— Извини, ты опять права. Сегодня не время для черного юмора. — Он внимательно рассматривал Марико: на лицо ее падали полосы теней, создаваемых бамбуковыми планками, служившими защитой от солнца. Тени ползли вверх и исчезали, по мере того как солнце опускалось за крепостную стену…
    
— Чем я могу тебе помочь?
    
— Верить в то, что будет завтра.
    
В какой-то момент он уловил выражение ужаса на ее лице, — он протянул к ней руки, обнял ее и держал так, пока она не справилась с этим чувством.
    
Послышались приближающиеся шаги.
    
— Да, Дзиммоко?
    
— Время, госпожа.
    
— Все готово?
    
— Да, госпожа.
    
— Подождите меня около пруда с лилиями, — шаги удалились, Марико повернулась к Блэксорну и нежно поцеловала его.
    
— Я люблю тебя, — сказала она.
    
— Я люблю тебя, — ответил он.
    
Она поклонилась и вышла через дверь, он — следом.
    
Марико остановилась у пруда с лилиями, развязала оби и дала ему упасть. Дзиммоко помогла ей снять голубое кимоно. Под ним на Марико было ослепительно белое кимоно и оби, которые Блэксорн уже видел, — принятое всеми одеяние смертника. Она развязала ленту на волосах и отбросила ее в сторону, потом, оставшись в одном белом, пошла, не глядя на Блэксорна.
    
За садом все оставшиеся в живых коричневые выстроились по трем сторонам квадрата вокруг восьми татами, лежащих в центре главных ворот. Ябу и Кири с остальными дамами сидели в рад на почетном месте, повернувшись лицом на юг. В переулке так же церемонно выстроились серые, вперемешку с ним располагались остальные самураи — мужчины и женщины. По знаку Самиери все поклонились, она ответила поклоном. Вперед вышли четыре самурая и растянули поверх татами малиновое одеяло.
    
Марико подошла к Киритсубо и поклонилась ей и остальным дамам. Они ответили на ее приветствие поклоном и заговорили, рассыпаясь в церемонных фразах. Блэксорн ждал у ворот. Он следил за тем, как она отошла от дам, приблизилась к малиновому квадрату и стала на колени в центре его, перед маленькой белой подушкой. Правой рукой она достала из-за оби узкий нож и положила его на подушку перед собой. Дзиммоко вышла вперед и, также встав на колени, протянула ей маленькое чистое белое покрывало и бечевку. Марико тщательно расправила подол кимоно — служанка помогала ей, — потом бечевкой повязала одеяло вокруг груди. Блэксорн знал: это делалось для того, чтобы уберечь подол от крови и не измять во время предсмертной агонии…
    
Успокоившись и полностью приготовившись, Марико подняла взгляд на главную башню замка… Солнце все еще освещало верхний этаж, отражаясь в золотых черепицах, промелькнул спиралью отблеск пламени и тут же исчез…
    * * *
    
Марико сидела не двигаясь и казалась очень маленькой белой каплей на малиновой квадрате. В переулке уже потемнело, слуги зажигали факелы. Покончив с этим делом, они исчезли так же молча и быстро, как и появились. Марико подалась вперед, взяла нож, приготовила его и посмотрела через ворота в дальний конец переулка, но он был тих и пуст, как и раньше. Она снова посмотрела на нож.
    
— Касиги Ябу-сама!
    
— Да, Тода-сама?
    
— По-моему, господин Кийяма не хочет помогать мне. Пожалуйста, я была бы польщена, если бы вы стали моим помощником.
    
— Это честь для меня, — отвечал Ябу. Он поклонился, встал и зашел сзади, слева от нее. Его меч зазвенел, скользя по ножнам. Ябу твердо поставил ноги и двумя руками поднял меч.
    
— Я готов, госпожа, — заявил он.
    
— Пожалуйста, подождите, пока я не сделаю второй разрез.
    
Она посмотрела на нож, правой рукой перекрестила грудь, потом подалась вперед и подняла нож, поднеся его к губам недрогнувшей рукой, словно пробуя вкус полированной стали… Потом взяла нож поудобнее и теперь держала его правой рукой с левой стороны горла… В этот момент из-за угла в дальнем конце переулка показалось несколько факелов — приближалась группа людей во главе с Ишидо. Она не опустила ножа. Ябу все еще был как сжатая до предела пружина…
    
— Госпожа, — спросил он, — вы ждете или продолжаете? Я хочу помочь вам как можно лучше.
    
Марико с трудом удержалась от того, чтобы переступить последнюю грань.
    
— Я… мы подождем… мы… Я… — Ее рука с ножом опустилась, теперь она задрожала. Ябу медленно расслабился. Меч со свистом вошел в ножны, сам он вытер руки о бока.
    
Ишидо остановился в воротах.
    
— Солнце еще не зашло, госпожа. Солнце все еще выше горизонта. Вы так стремитесь умереть?
    
— Нет, господин генерал. Просто повиноваться моему господину… — Она старалась унять дрожь в руках, сжав их.
    
Среди коричневых раздался возмущенный ропот, вызванный грубостью Ишидо. Ябу приготовился к выпаду, но остановился, услышав, как Ишидо громко произнес:
    
— Госпожа Ошиба от имени наследника просила регентов сделать в вашем случае исключение. Мы согласились удовлетворить ее просьбу. Здесь разрешение для вас на выезд завтра утром. — Он сунул документы в руки Сумиери, стоявшего поблизости.
    
— Господин? — спросила Марико, ничего не понимая, уставшим голосом.
    
— Вы можете ехать. На рассвете.
    
— И… и Киритсубо-сан, и госпожа Сазуко?
    
— Разве это не часть вашего долга? Их пропуска здесь же.
    
Марико пыталась сосредоточиться:
    
— И… и ее сын?
    
— На него тоже есть пропуск, госпожа. — Ишидо презрительно ухмылялся. — И на всех ваших людей.
    
Ябу, запинаясь, произнес:
    
— … Пропуска на всех?
    
— Да, Касиги Ябу-сан, — сказал Ишидо. — Вы у них главный офицер, не так ли? Пожалуйста, отправляйтесь сразу же к моему секретарю. Он оформляет все ваши пропуска, хотя я не знаю, почему наши уважаемые гости хотят нас покинуть. Трудно управиться за оставшиеся семнадцать дней, правда?
    
— А я, господин генерал? — старая госпожа Эцу говорила очень осторожно, — ей хотелось проверить, насколько серьезна победа Марико; сердце у нее заболела, пульс участился. — Я… я могу тоже уехать?
    
— Конечно, госпожа Маэда. Почему мы должны держать здесь кого-то против воли? Разве мы тюремщики? Ничего подобного! Если гостеприимство наследника так для вас оскорбительно, что вы хотите уехать, — уезжайте. Хотя я не понимаю, как вы собираетесь за семнадцать дней проехать четыреста ри до дома и столько же обратно.
    
— Пожалуйста, извините меня, гостеприимство наследника не оскор…
    
Ишидо прервал ее ледяным голосом:
    
— Если вы хотите уехать, обратитесь к секретарю за разрешением, как положено. Это займет день или около того, но мы проследим, чтобы вы могли ехать, ничего не опасаясь. — Обращаясь ко всем собравшимся, он добавил: — Могут ехать все женщины, все самураи. Я уже говорил, что глупо уезжать за семнадцать дней, это обижает наследника. Это просто насмешка над наследником, его гостеприимством, гостеприимством госпожи Ошибы и регентов! — Он снова зло посмотрел на Марико. — Или попытка спекуляции угрозами совершить сеппуку… Сеппуку дама должна совершать в уединенном месте, а не устраивать оскорбительный для всех спектакль! Мне не нужны смерти женщин, — я борюсь с врагами наследника, но если женщины — его открытые враги, то скоро я смогу плюнуть на их трупы!
    
Ишидо повернулся на пятках, прокричал приказы серым и удалился. Офицеры стали повторять его приказы. Для остальных самураев, строить их и уводить от ворот, оставив у коричневых несколько человек в качестве почетной стражи.
    
— Госпожа, — хрипло сказал Ябу, снова вытирая вспотевшие руки, — горький привкус рвоты стоял у него во рту, так переживал он несостоявшееся сеппуку, — госпожа, все кончилось. Вы… вы выиграли… Вы победили…
    
— Да, да, — ответила Марико. Обессилевшими руками она пыталась развязать узлы на бечевке. Дзиммоко подошла, распустила узлы, убрала покрывало и сошла с малинового квадрата. Все смотрели на Марико, ожидая момента, когда она сможет уйти.
    
Марико пыталась встать на ноги, но у нее ничего не получалось. Она пыталась во второй раз — снова не удалось. Повинуясь первому порыву, Кири подошла ей помочь, но Ябу покачал головой и сказал:
    
— Нет, она должна это сделать сама!
    
Кири пришлось отойти, затаив дыхание.
    
Блэксорн, стоявший у ворот, был вне себя от радости: Марико спасена? Он вспомнил, как сам был обессилен в ту ночь, когда чуть не совершил самоубийство, и должен был встать как мужчина, и идти домой без посторонней помощи, как мужчина, и стал самураем… У нее не хватает мужества… Что ж, все равно — он понимал ее и гордился ею…
    
Он видел, как Марико снова взялась руками за малиновое одеяло, оттолкнулась от него руками… На этот раз она заставила себя встать… Ее качало, она чуть не упала, но все-таки заставила ноги слушаться и зашагала… Медленно сошла с малинового квадрата и, шатаясь, направилась к главному входу… Блэксорн решил, что она сделала достаточно — вытерпела свою меру и проявила немалое мужество, — он вышел вперед, подхватил ее на руки и поднял в тот самый момент, когда она потеряла сознание… Несколько секунд он стоял во дворе один, гордясь тем, что он один, и тем, на что он отважился. В его руках она казалась сломанной куклой… Постояв так, он направился в дом, и никто не тронулся с места и не помешал ему.
   
   
    
     
Глава пятьдесят седьмая
    
    
Нападение на занимаемую коричневыми часть замка началось в самое темное время ночи — за два-три часа до рассвета. Первая группа, из десяти ниндзя — подлых тайных убийц, — поднялась на крыши противоположной стены, которую перестали охранять серые. Ниндзя — наемники, мастера в воровстве, специалисты во всяких малопочетных занятиях — шпионаже, проникновении в охраняемые места, организации внезапных смертей.
    
Эти десятеро бросили обмотанные тряпками крюки-кошки с веревками на соседнюю крышу и переправились через улицу между этими домами как черные пауки по паутине: плотно обтягивающие черные кимоно с черными же таби, черные маски, руки и лица покрыты черной краской… Легкое вооружение — ножи с цепочкой и хариканы, маленькие, в форме звезды метательные приспособления с игольно острыми, намазанными ядом концами, и диски размером с ладонь — облегчало их задачу и не мешало переправе, как и рюкзаки на спинах и короткие тонкие дубинки.
    
Все десять бесшумно достигли цели. Они собрали кошки, четверо опять забросили кошки за выступ и тут же скользнули вниз на веранду, в двадцати футах под ними. Как только они оказались там, все так же не произведя ни малейшего звука, их товарищи отцепили крюки, бросили вниз и двинулись по черепицам дальше… Но вот черепица под ногой одного треснула — и все мгновенно замерли. Во дворе, тремя этажами и шестидесятью футами ниже, Сумиери, делавший обход часовых, остановился и посмотрел наверх… Глаза его впились в темноту, он ждал не шевелясь, приоткрыв рот, чтобы лучше слышать, и медленно обводил крышу взглядом… Крыша, где затаились ниндзя, была в тени, луна светила очень слабо, звезды едва видны во влажном воздухе… Темные фигуры стояли абсолютно неподвижно, бездыханно, почти столь же безжизненные, как и черепицы под их ногами…
    
Сумиери опять обвел все глазами, настороженно прислушиваясь, потом снова, все еще не убедившись, вышел на середину двора — отсюда лучше видно. Теперь в поле его зрения попали четверо ниндзя на веранде, но они были так же неподвижны, как все вокруг, и Сумиери их не заметил.
    
— Эй! — окликнул он часовых у ворот — засовы надежно заперты. — Вы ничего не видели и не слышали?
    
— Нет, капитан, — отвечали встревоженные часовые. — Черепицы на крыше часто потрескивают, — может, от сырости или от жары сдвигаются…
    
Сумиери приказал одному из них:
    
— Поднимись наверх и посмотри! Поосторожней! Скажи часовым на верхнем этаже — пусть пошарят там на всякий случай!
    
Часовой убежал. Сумиери еще раз внимательно посмотрел наверх, пожал плечами и, несколько успокоившись, продолжал обход. Самураи разошлись по своим местам, следя за тем, что происходит снаружи.
    
На коньке крыши и на веранде ниндзя лежали все в том же положении, замерев как вкопанные, — они даже не моргали: их обучали часами оставаться в неподвижности — это входило в программу постоянных тренировок. Но командир сделал знак — они сразу задвигались, с помощью крюков и веревок спокойно пробрались на следующую веранду, откуда проскользнули внутрь через узкие окна в гранитных стенах. Ниже этого верхнего этажа все остальные окна — укрытия для лучников — были так узки, что через них не прополз бы и уж. По следующему сигналу пробрались одновременно еще две новые группы…
    
Обе комнаты были в темноте, аккуратными тесными рядками здесь спали десять коричневых. Их убили быстро и почти бесшумно, большинству хватило одного удара ножом в горло — убийцы были хорошо подготовлены, безошибочно нашли своих жертв… Через минуту лишь один самурай начал отчаянно отбиваться, но его тревожный крик был заглушен в самом начале. Проверили всю комнату, двери, командир вынул кремень и трут, зажег свечу и, прикрывая ее руками, осторожно поднес к окну, откуда трижды просигналил в ночь. За его спиной ниндзя еще дважды убедились, что все коричневые наверняка мертвы. Командир повторил сигнал, отошел от окна и, сделав знак, чтобы все подошли к нему, заговорил на языке жестов…
    
Ниндзя развязали мешки и приготовили оружие для нападения — короткие ножи серповидной формы, обоюдоострые ножи с цепочкой, прикрепленные на конце рукоятки, с грузом на другом конце, и хариканы — метательное оружие. По следующему приказу некоторые достали и вынули из чехлов дубинки — это оказались телескопические пики и воздушные ружья, которые с удивительной скоростью вытягивались на полную длину. Закончив приготовления, каждый садился на колени, устраивался лицом к двери и без видимых усилий замирал в неподвижности… Наконец все подготовились и командир задул свечу.
    
Когда городские колокола отбили середину часа тигра — четыре часа, час до рассвета, — в замок просочилась вторая половина ниндзя. Они бесшумно выскользнули из заброшенной водопропускной трубы — по ней когда-то поступала вода для искусственных ручейков в саду. Эти ниндзя вооружены были мечами, как и остальные, спрятавшиеся в тени, они заняли позиции среди кустов и мелких деревьев, сразу же став неподвижными и почти невидимыми. В это же самое время еще одна группа, из двадцати человек, забросила с земли веревки с крюками и стала забираться на стену, откуда просматривались двор и сад.
    
На стенах двое коричневых внимательно наблюдали за пустыми крышами через дворовый проход. Один оглянулся и увидел сзади крючья… Встревожившись, он показал на них товарищу, тот открыл было рот, чтобы закричать, но молниеносно в амбразуру проник ниндзя… Хлещущим движением кисти он бросил вертящийся харикан в искаженное от крика лицо самурая… Мгновенно он бросился к другому самураю — его вытянутая рука представляла собой страшное оружие — вытянул большой и указательный пальцы и парализовал противника ударом в шею… Еще один страшный удар с сухим треском сломал ему шею… Ниндзя прыгнул на первого, агонизирующего самурая, уцепившегося за харикан — колючки глубоко впились ему в рот и лицо, яд уже оказывал свое действие… Последним, нечеловеческим усилием умирающий самурай выхватил короткий боевой меч и нанес удар… Ниндзя, несмотря на глубокую рану и на то, что стал задыхаться, ударил коричневого в шею… Голова самурая откинулась назад, позвоночник сломался… Самурай умер, будучи еще на ногах…
    
Ниндзя истекал кровью, но не издал ни звука и все еще держал мертвого коричневого… Он стал осторожно опускать его на каменные плиты, становясь рядом с ним на колени. К этому времени все ниндзя уже поднялись и стояли на стене. Они обошли раненого товарища и убедились, что на стене больше никого нет. Раненый все еще стоял на коленях около мертвых коричневых, держась за бок. Командир осмотрел его рану — она сильно кровоточила. Он покачал головой и что-то сказал ему на языке жестов, ниндзя кивнул и с трудом пробрался в угол, оставляя за собой широкий кровавый след. Там он устроился поудобнее, облокотившись на камень, и вынул харикан. Несколько раз оцарапав тыльную сторону руки шипами с ядом, он достал нож, нащупал нужную точку внизу горла и обеими руками, изо всех сил вонзил его снизу вверх…
    
Командир убедился, что он мертв, вернулся к тяжелым укрепленным дверям, которые вели внутрь, и осторожно открыл их… Послышались приближающиеся шаги — все отпрянули назад, заняв позиции для боя… По этому коридору в западном крыле замка шел Сумиери с десятком коричневых. Двоих он оставил у дверей на стену и без задержки пошел дальше. Эти двое часовых вышли на стену в тот момент, когда Сумиери заворачивал за дальний угол коридора и начинал спускаться по винтовой лестнице. Внизу был еще один караул, двое самураев, стоявших на посту, поклонились ему, их тоже сменили.
    
— Соберите остальных и возвращайтесь к себе, отдохните. Вас разбудят на рассвете, — распорядился Сумиери.
    
— Да, капитан.
    
Оба самурая пошли назад по лестнице, радуясь, что дежурство кончилось. Сумиери отправился вниз по следующему коридору, меняя часовых. Наконец он остановился перед наружной дверью и постучал. С ним было двое часовых.
    
— Ябу-сан?
    
— Да? — раздался сонный голос.
    
— Извините, смена караула!
    
— Ах, спасибо, прошу вас, входите!
    
Сумиери открыл дверь, но настороженно остановился на пороге. Ябу был взъерошен, он лежал под одеялом, опираясь на локоть, держась другой рукой за меч. Убедившись, что это Сумиери, он успокоился и зевнул.
    
— Что-нибудь новенькое, капитан?
    
Сумиери тоже почувствовал облегчение, покачал головой и, войдя в комнату, закрыл за собой дверь. Комната была большая, опрятная, на футонах постелена еще одна постель с гостеприимно распахнутым одеялом. Окна, предназначенные для лучников, возвышались над землей на тридцать футов и потому позволяли следить за тем, что происходит в переулке и в городе.
    
— Все спокойно. Она сейчас спит… По крайней мере ее служанка, Дзиммоко, сказала, что спит. — Он подошел к низкому шкафчику, где потрескивала масляная лампа, и налил себе из кувшина холодного зеленого чая. Рядом с кувшином лежал пропуск, принесенный Ябу из конторы Ишидо.
    
Ябу еще раз зевнул и с наслаждением потянулся:
    
— А что делает Анджин-сан?
    
— Когда я последний раз проверял, он не спал. Это было в полночь. Он просил меня не проверять до рассвета — что-то такое связанное с их обычаями. Я не понял всего, что он сказал, но это не страшно — здесь кругом очень много охраны, Киритсубо-сан и остальные дамы успокоились, хотя сама Киритсубо-сан большую часть ночи не спала.
    
Ябу встал с постели — на нем была только набедренная повязка.
    
— Что она делала?
    
— Просто сидела у окна, глядя на улицу. Но там ничего не происходило. Я предложил ей лучше пойти поспать. Она вежливо поблагодарила, согласилась со мной, но осталась на том же месте. Женщина, что с нее взять?
    
Ябу несколько раз согнул и разогнул плечи и локти яростно потер их, стремясь усилить кровообращение, потом стал одеваться.
    
— Ей следует отдохнуть. — Сегодня ей предстоит длинное путешествие.
    
Сумиери поставил чашку.
    
— Думаю, все это хитрая уловка.
    
— Вы о чем?
    
— Я не верю, что Ишидо нас отпустит.
    
— У нас оформленные разрешения — вот они. Перечислены все наши люди. Вы проверили фамилии. Как он может пойти на попятную, объявив публично о нашем выезде вместе с госпожой Тода? Невозможно!
    
— Не знаю, не знаю… Извините меня, Ябу-сан, но я думаю, что это какой-то трюк.
    
Ябу медленно завязывал пояс.
    
— Какой трюк?
    
— Мы попадем в засаду.
    
— Когда выйдем из замка?
    
Сумиери кивнул:
    
— Да, именно так.
    
— Он не посмеет.
    
— Посмеет. Он перебьет нас или задержит. Не могу себе представить, чтобы он отпустил ее, или госпожу Киритсубо, или госпожу Сазуко с ребенком. Даже старую госпожу Эцу с остальными.
    
— Нет, вы не правы.
    
Сумиери печально покачал головой:
    
— Было бы лучше, если бы она совершила сеппуку, а вы ей помогли. А так ничего не решается.
    
Ябу поднял мечи и засунул их за пояс. «Да, — подумал он. — Я с вами согласен. Ничего не решилось, и она не выполнила свой долг. Вы знаете это, я знаю это, Ишидо тоже это понял. Позор! Если бы она была мертва — тогда мы бы все уцелели! А так, как сейчас… Она вернулась из-за той грани и опозорила нас, а также и себя. Сигата га наи, нех? Глупая женщина!»
    
Но Сумиери он сказал:
    
— А я считаю — госпожа Тода выиграла, она победила Ишидо. Он не осмелится напасть на нас. Спите спокойно, я разбужу вас на рассвете.
    
Сумиери снова покачал головой:
    
— Нет, спасибо, Ябу-сан, я лучше сделаю еще один обход.
    
Он подошел к окну и выглянул на улицу:
    
— Что-то не так!
    
— Все нормально. Постойте, подождите секундочку! Вы слышите?
    
Ябу подошел к Сумиери и притворился, что смотрит наружу, напряженно прислушиваясь, потом внезапно выхватил короткий меч и тем же молниеносным движением вонзил его в спину Сумиери, другой рукой схватив его за голову и сжимая рот, чтобы не дать ему закричать… Капитан умер мгновенно… Ябу изо всех сил держал его на вытянутых руках, чтобы не испачкаться кровью, потом перенес Сумиери на футоны, положив его так, словно он спит… Ябу вытащил меч и стал его чистить, досадуя, что интуиция Сумиери вынудила его совершить незапланированное убийство. «Что ж, — подумал Ябу, — зато теперь он не будет здесь разнюхивать».
    
Еще раньше, когда Ябу вернулся из конторы Ишидо со своими пропусками, он столкнулся с самураем, которого раньше никогда не видел.
    
— Вас приглашают к сотрудничеству, Ябу-сан.
    
— Какому и кто?
    
— Тот, кому вы сегодня сделали предложение.
    
— В обмен на безопасный выход вас и Анджин-сана вы проследите, чтобы она была обезоружена при нападении на вас во время поездки… Пожалуйста, не хватайтесь за меч, Ябу-сан, — там четверо лучников только и ждут, когда вы что-нибудь затеете!
    
— Как вы осмеливаетесь делать мне такое предложение? Какое нападение? — блефовал он, чувствуя, как ослабели ноги, — он не сомневался: посланный — от Ишидо: вчера после полудня через посредников он сделал Ишидо тайное предложение в отчаянной попытке хоть как ослабить урон, который нанесла Марико его планам относительно Черного Корабля и всего его будущего. К этому времени Ябу понял, что разоружить ее, оставив в живых, было бы трудно, если не невозможно — эта попытка опасна для обеих сторон…
    
— Ничего не знаю ни о каком нападении! — закричал он, страстно желая, чтобы рядом с ним была Юрико — вот кто помог бы выбраться из этой ловушки.
    
— Тем не менее вас приглашают к нему, хотя и не так, как вы планировали.
    
— Кто вы?
    
— За это вы получите Изу, чужеземца и его корабль — в тот момент, когда голова главного врага окажется в пыли. При условии, конечно, что она будет захвачена живой, а вы останетесь в Осаке до главного дня и поклянетесь в верности.
    
— Чья голова? — Ябу пытался заставить свои мозги работать, но понимал только, что Ишидо использовал просьбу прийти за пропусками как предлог, чтобы сделать ему тайное предложение и поторговаться.
    
— Так да или нет? — спросил самурай.
    
— Кто вы и о чем говорите? — Он поднял свиток. — Здесь пропуска господина Ишидо! Даже господин генерал не сможет отобрать их после всего, что произошло!
    
— Все так говорят. Но, извините, скорее волы начнут гадить золотым песком, чем вам или еще кому-то позволят оскорблять господина Яэмона. Пожалуйста, не беритесь за меч!
    
— Тогда следите за тем, что говорите!
    
— Конечно, прошу прощения. Вы согласны?
    
— Я уже владею Изу, и мне обещали отдать Тотоми и Суругу, — начал Ябу, собираясь поторговаться: он знал, что, хотя он и в ловушке, как и Марико, и Ишидо, вопрос о пленении Марико все еще оставался открытым.
    
— Вы правы, — отвечал самурай, — но я не уполномочен торговаться. Условия только такие. Так да или нет?
    
Ябу кончил чистить меч и натянул простыню на лежащего, словно во сне, Сумиери. Потом полотенцем вытер пот с лица и рук, постарался успокоиться и открыл дверь. В нескольких шагах в коридоре ждали двое коричневых, они поклонились.
    
— Я разбужу вас на рассвете, Сумиери-сан, — бросил Ябу в темноту. Потом приказал одному из самураев: — Встаньте здесь! Никого не пускайте! Никого! Посмотрите, чтобы капитана не беспокоили — ему нужно отдохнуть.
    
— Да, господин.
    
Самурай занял свой новый пост, а Ябу, с другим часовым, пошел вниз по проходу и поднялся на несколько ступенек — здесь было главное помещение этого этажа. Он пересек его направляясь в расположенную в восточном крыле, комнату для приемов, и вскоре оказался уже в ведущем туда тупиковом коридоре. Охранники поклонились и пропустили его. Еще один самурай открыл коридорную дверь, ведущую в ряд помещений. Ябу постучал.
    
— Анджин-сан? — тихонько позвал он.
    
Ответа не было. Он открыл дверь: комната была пуста, внутренние седзи слегка приоткрыты. Он нахмурился, потом сделал сопровождавшему его охраннику знак подождать и быстро прошел через комнату в плохо освещенный внутренний коридор. Остановила его Дзиммоко, в руке она держала нож. Постель ее была разложена как раз в этом коридоре, у входа в одну из комнат.
    
— Ах, простите, господин, я задремала… — Тон у нее был извиняющийся, она опустила нож, но не уступала дороги.
    
— Я ищу Анджин-сана.
    
— Он и моя хозяйка разговаривают с Киритсубо-сан и госпожой Ачико.
    
— Пожалуйста, спросите, не смогу ли я повидать его на минутку.
    
— Конечно, господин. — Дзиммоко вежливо поманила Ябу обратно в другую комнату, подождала, пока он не зайдет, и закрыла внутреннюю дверь.
    
Охранник в главном коридоре вопросительно смотрел на них. Через несколько секунд седзи распахнулись и вошел Блэксорн. Он был одет, с коротким мечом на поясе.
    
— Добрый вечер, Ябу-сан, — поздоровался он.
    
— Простите, что беспокою вас, Анджин-сан. Я только хотел убедиться, все ли в порядке. Вы понимаете меня?
    
— Да, спасибо, не беспокойтесь.
    
— С госпожой Тода все в порядке? Она не заболела?
    
— Сейчас все прекрасно. Очень устала, но все нормально. Скоро уже рассвет, наверное?
    
Ябу кивнул:
    
— Да. Я просто хотел убедиться, что все нормально. Вы меня понимаете? — повторил он на всякий случай.
    
— Да. Сегодня после обеда вы сказали — «план», Ябу-сан. Помните? Объясните, пожалуйста, что такое «секретный план»?
    
— Не секретный, Анджин-сан, — поправил Ябу, сожалея, что был так откровенен в тот момент. — Вы неправильно поняли. Я сказал, что нужно иметь план… из Осаки очень трудно выбраться. Или бежать, или… — Ябу провел ножом поперек горла. — Вы поняли?
    
— Да. Но теперь есть пропуска, не так ли? Теперь можно безопасно выбраться из Осаки.
    
— Да, скоро выезжаем. На корабле очень удобно. Скоро будем набирать людей в Нагасаки. Вы понимаете?
    
— Да.
    
Проявляя все признаки дружелюбия, Ябу удалился. Блэксорн закрыл за ним дверь и вернулся через внутренний коридор, оставив внутреннюю дверь полуоткрытой. Он прошел мимо Дзиммоко в следующую комнату. Марико сидела, облокотившись на футоны: еще более тонкая и красивая, чем всегда, она как будто стала меньше… Кири стояла на коленях на подушке. Сбоку, свернувшись клубочком, спала Ачико.
    
— Что он хотел, Анджин-сан? — спросила Марико.
    
— Просто посмотреть, все ли в порядке.
    
Марико перевела его ответ Кири.
    
— Кири говорит, что вы спрашивали его о «плане»?
    
— Да, но он ушел от ответа. Видно, передумал — не знаю. Возможно это моя фантазия… Показалось сегодня днем он что-то замышлял или даже имел какой-то план.
    
— Выдать нас?
    
— Конечно. Но я не знаю, как.
    
Марико улыбнулась ему:
    
— А вы не ошиблись — мы же теперь в безопасности…
    
Ачико что-то пробормотала во сне, все посмотрели на нее: это она и во сне просила разрешения остаться с Марико… Того же хотела и старая госпожа Эцу, громко храпевшая в соседней комнате. Остальные дамы на закате солнца разошлись по своим помещениям. Все направили официальные просьбы разрешить им немедленный выезд. По мере того как смеркалось, по замку распространялись слухи, что завтра о том же попросят еще сто пятьдесят человек. Кийяма послал за Ачико, женой своего внука, но она не захотела покинуть Марико. Дайме сразу же отказался от нее и потребовал вернуть сына. Она отдала сына. Ее долго мучили ночные кошмары. Наконец она снова уснула.
    
Марико взглянула на Блэксорна.
    
Когда она проснулась и оказалась живой, а не мертвой, настроение ее передалось и ему. Первый час, пока они были одни, она лежала у него на руках.
    
— Ты жива, Марико, жива! Я уже видел тебя мертвой…
    
— Я думала, что умерла… Я еще не могу поверить, что Ишидо сдался. Никогда за двадцать жизней… О, как я люблю, когда ты обнимаешь меня… ты такой сильный…
    
— Я думал, что в этот день, с того момента, как ты отдала приказ Ёсинаки, я не увижу ничего, кроме смертей… твоей, своей… всех… Я участвовал в вашем плане, в его выполнении?
    
— Со дня землетрясения, Анджин-сан. Пожалуйста, простите меня, но я не хотела… не хотела пугать вас. Боялась, что вы не сможете понять… Да, с того дня я знала, что мая карма — спасти заложников в Осакском замке. Только я могла сделать это для господина Торанаги. И теперь это сделано. Но какой ценой! Мадонна простит меня…
    
Потом пришла Кири и они сели порознь, но это не имело никакого значения. Достаточно было улыбки, взгляда, слова…
    
Кири подошла к окнам-бойницам: все просматривалось до самого моря, где светились огоньки рыбачьих лодок, возвращавшихся в гавань. — Скоро рассвет, — сказала Кири задумчиво.
    
— Да, — откликнулась Марико. — Сейчас я встану.
    
— Скоро, но не сейчас. Пожалуйста, отдохните, Марико-сама. Вам нужно собрать все свои силы.
    
— Хотела бы я, чтобы здесь был господин Торанага…
    
— Да-а…
    
— Вы подготовили письмо о… о нашем отъезде?
    
— Да, Марико-сама, еще один голубь вылетит на рассвете. Господин Торанага услышит о вашей победе сегодня, — пообещала Кири. — Он будет гордиться вами.
    
— Я так рада, что он оказался прав…
    
— О, пожалуйста, простите меня за то, что я сомневалась в вас и в нем…
    
— В глубине сердца я тоже сомневалась в нем. Простите и меня.
    
Кири снова повернулась к окну и посмотрела на город.
    
— Торанага не прав! — хотелось закричать ей. — Мы никогда не уедем из Осаки, как бы мы ни притворялись! Наша карма — остаться, его карма — терять…
    * * *
    
В западном крыле Ябу остановился у караулки. Самураи, сменяющие часовых, были уже наготове.
    
— Я собираюсь провести срочную проверку.
    
— Да, господин.
    
— Вы все подождете меня здесь. Вы пойдете со мной.
    
Он спустился по главной лестнице, сопровождаемый только одним охранником. Внизу лестницы стояли еще часовые — в главной прихожей, снаружи был сад и главный двор. Беглый взгляд показал, что все в порядке. Тогда он вернулся в крепость и тут же переменил направление. К удивлению охранника, он спустился вниз, в помещение для слуг. Перепуганные слуги с трудом отрывались от сна, торопливо кланялись, опуская головы на каменные плиты. Ябу почти не замечал их. Он направлялся все глубже в недра крепости, вниз по лестнице, по редко используемым, но хорошо освещенным сводчатыми переходам с мокрыми, сильно заплесневелыми каменными стенами. В этих погребах не стояли часовые — нечего охранять. Вскоре они стали снова подниматься вверх, приближаясь к наружным стенам.
    
Ябу внезапно остановился:
    
— Что это?
    
Коричневый самурай остановился, прислушался — и тут же погиб. Ябу вытер меч и затащил тело в темный угол, потом поспешил к плохо заметной, сильно укрепленной маленькой железной двери в стене, — ему сообщил об этой тайной двери посредник Ишидо. Пришлось долго открывать проржавевшие болты, но вот звякнул последний отвернутый болт и дверь распахнулась. Снаружи потянуло холодным воздухом… К горлу его потянулось копье, но остановилось в самый последний момент… Ябу не двигался, почти парализованный. С оружием наготове на него внимательно смотрел ниндзя, почти не выделяясь среди абсолютной темноты за дверью.
    
Ябу поднял трясущуюся руку и сделал условный знак.
    
— Я Касиги Ябу!
    
Одетый в черное, с капюшоном на голове, почти невидимый, главарь кивнул, но продолжал держать копье наготове. Он сделал знак Ябу, и тот послушно отступил на шаг. Главарь, высокий, широкоплечий, с большими плоскими глазами под маской, прошел в середину коридора. Вид у него был очень усталый. Одним движением кисти он вонзил копье в мертвого коричневого, вытащил его, потянув за цепь, прикрепленную к концу копья, подобрал цепь и постоял, внимательно слушая, нет ли опасности. Наконец, удостоверившись в этом, он сделал знак в темноту. Сразу же двадцать человек бросились вверх по ступеням давно забытого хода на верхние этажи. Эти ниндзя несли с собой орудия убийств — цепные ножи, мечи и хариканы. Посредине их черных капюшонов был нашит красный лоскут. Вожак не обращал на них внимания, но не спускал глаз с Ябу и начал медленно считать на пальцах левой руки:
    
— Один… два… три…
    
Ябу чувствовал, что из прохода за дверью за ним наблюдает множество глаз, но сам никого не видел.
    
Теперь люди с красными нашивками поднимались по лестнице парами; наверху пролета они остановились — дорогу преграждала дверь. Они подождали с минуту, потом попытались осторожно открыть ее, но она не поддавалась. Подошел один, со специальным инструментом, поддел дверь коротким стальным ломиком с крючком на одном конце и лопаточкой на другом и открыл. За дверью был еще один проход, более узкий, — все молча устремились по нему дальше. На следующем углу им пришлось остановиться. Идущий впереди осмотрелся и сделал знак рукой идти по другому коридору. В дальнем конце через специальное отверстие в плотной деревянной панели, скрывавшей потайную дверь, просачивался свет. Ниндзя приложил глаз к отверстию и различил широкую комнату для приемов… двух серых и двух коричневых, охраняющих вход в жилые помещения. Он оглянулся и кивнул остальным. Двумя этажами ниже, в подвале, вожак все еще считал на пальцах, синхронно со счетом ушедших. Все глаза сосредоточились на считавшем. Пальцы вожака отмечали секунды, а глаза не отрывались от Ябу… Ябу смотрел и ждал, вспотев от страха. Но вот пальцы замерли, кулак сжался — вожак показал вниз коридора. Ябу кивнул, повернулся и медленно пошел тем же путем, что пришел сюда. Сзади опять начался неумолимый счет:
    
— Один, два, три…
    
Ябу знал, какому огромному риску он подвергается, но у него уже не было выбора и он еще раз проклял Марико за то, что она вынудила его встать на сторону Ишидо. Частью сделки было его обязательство открыть потайную дверь.
    
— Что за дверью? — подозрительно спросил он тогда.
    
— Друзья. Вот условный сигнал, а пароль — ваше имя.
    
— А потом они убьют меня, да?
    
— Нет. Вы слишком нужный человек, Ябу-сан: вы должны обеспечить проникновение внутрь.
    
Он согласился… Но на сделку с ниндзя — ненавидимыми и страшными полулегендарными наемниками, преданными только своей тайне, тесно сплоченной семейной организации, он никогда бы не пошел. Ниндзя только кровных родственников посвящали в свои секреты: как плавать под водой на большие расстояния, влезать на почти гладкие стены, делаться невидимыми и оставаться день и ночь без движения, убивать голыми руками или ногами и всеми видами оружия, включая яд, огонь и взрывы. Единственной целью жизни ниндзя было убийство за деньги.
    
Ябу старался идти размеренным шагом, грудь у него все еще болела — так больно поразило его, что нападающие — ниндзя, а не ронины. «Ишидо сошел с ума…» — думал Ябу. Все чувства его смешались, каждую минуту он ждал пику, стрелу или удавку… Но вот он оказался почти в самом углу — обернулся, убедился, что наконец в безопасности, крутанулся на пятках и помчался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки… Вот он наверху… коридор со сводчатым верхом, поворот за угол, к помещениям для слуг…
    
Пальцы вожака все еще отбивали секунды, потом счет прекратился. Он сделал резкое движение рукой, сигнализируя что-то в темноту, и бросился следом за Ябу. Из темноты к нему присоединились двадцать ниндзя, еще пятнадцать заняли оборону в двух концах коридора, охраняя путь к отступлению: под замком пчелиными сотами лепилась сеть заброшенных погребов и коридоров — они вели к одному из секретных проходов Ишидо, проложенных подо рвом с водой и выводящих в город. … Ябу побежал еще быстрее, споткнулся в проходе, но сумел устоять на ногах и ураганом пронесся через помещения для прислуги, раскидывая горшки и чашки, бочонки и бутыли…
    
— Ниндзя-я-я-я! — ревел он.
    
Это была его собственная идея, чтобы спастись, если он попадет под подозрение, — в уговор это не входило. Слуги разбегались в истерике, вопили, пытались спрятаться под скамьями и столами… Ябу проскочил все помещение, пулей вылетел с другой стороны и по ступенькам понесся к главным коридорам — встретить коричневых, уже выхвативших мечи.
    
— Поднимайте тревогу! — орал Ябу. — Ниндзя!.. Там, среди слуг, оказались ниндзя!
    
Один самурай кинулся к главной лестнице, второй, подняв меч, смело бросился вперед, став у винтовой лестницы, ведущей вниз. Увидав его, слуги встали как вкопанные — и с криками ужаса растянулись, закрыв глаза, на камнях с поднятыми над головой руками… Ябу достиг главных дверей и через них выскочил на лестницу.
    
— Объявите тревогу! На нас напали! — кричал он, как было договорено, — тем самым он сигналил нападающим снаружи, чьей задачей было отвлечь внимание: главные силы атаковали через потайную дверь, чтобы проскочить в комнату для приемов, захватить Марико и скрыться до того, как этот план будет разгадан.
    
Самураи вертелись у ворот и на переднем дворе, не зная, откуда ждать нападения; тем временем атакующие выбирались в сад из укромных мест и окружали коричневых. Ябу отступил внутрь здания, коричневые самураи спускались из караулки вниз, стремясь прийти на помощь своим товарищам на улице.
    
К Ябу подбежал капитан.
    
— Что происходит?
    
— Ниндзя на улице и среди слуг! Где Самиери?
    
— Не знаю, наверное, у себя.
    
Ябу устремился вверх по ступенькам, в то время как все стремились вниз. В этот момент первые ниндзя, выбравшиеся из погреба, бросились в атаку. Харикан с шипами вывел из строя одинокого защитника; слуг кололи копьями… Нападающие бросились в главный коридор, устроив шумную свалку и сбив с толку взбешенных коричневых не знающих, откуда ждать следующей атаки. На верхнем этаже ожидающие ниндзя при первых криках открыли дверь, бросились на спешивших вниз коричневых и тут же их перебили. Разбрасывая отравленные стрелы и хариканы, ниндзя продолжали наступление, перепрыгивая через трупы — их целью было захватить главный коридор на следующем этаже. Бешеную атаку подоспевших на помощь коричневых ниндзя быстро отбили: они раскручивали цепи с грузом и бросали их в противников, душили их или обматывали цепи вокруг мечей, а это облегчало дело ниндзя, использующим обоюдоострые ножи. Хариканы летали по комнате, моментально выводя из строя уцелевших самураев, — коричневые скоро были уничтожены. Среди ниндзя было несколько раненых, они ползали, как погибающие бешеные звери, переставая нападать лишь после того, как падали замертво.
    
В саду ниндзя легко остановили первую волну подкрепления — коричневые выскочили в главную дверь, — но вторая волна, мужественно кинулась в атаку и смела бандитов значительным численным превосходством. Злоумышленники отступили и сразу затерялись в темноте в своей угольно-черной одежде. Обрадованные коричневые кинулись за ними, но попали в засаду и были перебиты.
    
Ниндзя с красными нашивками на одежде все еще лежали у комнаты приемов в терпеливом ожидании. Командир их следил за событиями в комнате через потайной глазок: охранники из коричневых и серые, сопровождающие Блэксорна, охраняют тяжелую дверь в коридор, тревожно прислушиваются к происходящему под ними побоищу; перед дверью столпились охранники, серые и коричневые; не в силах больше ждать, офицеры обеих групп приказывают всем своим людям выйти из комнаты для приемов и занять оборону в дальнем конце коридора… Теперь путь чист! Дверь во внутренний коридор открылась — за ней только капитан серых, он уже уходит… И вдруг вожак с красной нашивкой увидел женщину… она подбегает к порогу, за ней — высокий чужеземец, вслед спешит еще одна женщина… Он нашел ту, которая нужна! Выполнить задание! Помочь родственникам внизу! Охваченный жаждой убийства, вожак с красной нашивкой отдал приказ и кинулся в дверь за ними… Слишком рано!
    
Блэксорн увидел, как он приближается, машинально вынул из-под кимоно пистолет и выстрелил. Затылок у вожака вдруг исчез, и вся атака мгновенно прекратилась. Одновременно капитан серых бросился назад и яростно атаковал, зарубив одного ниндзя. На него тут же набросилась целая группа ниндзя — капитан погиб, но этих нескольких секунд Блэксорну хватило, чтобы затащить Марико в укрытие и захлопнуть дверь. Он схватил железный брус и всунул его на место как раз тогда, когда часть ниндзя обрушилась на дверь, а остальные бросились защищать главный вход.
    
— Боже мой! Что здесь происходит?
    
— Ниндзя! — закричала Марико.
    
Кири, госпожа Сазуко, Эцу, Ачико, Дзиммоко и остальные служанки в ужасе выскакивали из своих комнат. На дверь обрушился град ударов.
    
— Быстрей, давай туда! — Кири устремилась вглубь помещения.
    
Женщины гурьбой устремились за ней, две служанки помогали идти госпоже Эцу. Блэксорн следил за дверью: под бешеными ударами ломов ниндзя она начала заметно поддаваться — отдельные доски уже раскололись… Он бросился к себе за мечами и пороховницей.
    
В зале для приемов ниндзя уже разделались с шестью коричневыми и серыми у главного выхода и сломили сопротивление тех, кто оказался в коридоре, но в ходе этой схватки сами потеряли двоих убитыми и двоих ранеными. Им удалось закрыть и надежно запереть двери.
    
— Быстрей! — рявкнул новый командир ниндзя с красной нашивкой. Его люди с ломами не нуждались в подстегиваниях — они бешено насели на дверь в попытках ее взломать. Вожак мгновение постоял над телом брата, ожесточенно пнул его ногой — внезапность атаки не удалась из-за его нетерпеливости — и присоединился к своим людям.
    
В коридоре Блэксорн лихорадочно пытался зарядить пистолет, слушая, как трещит дверь под ударами. «Насыпать пороха, забить пыж… поаккуратней… Вот уже одна филенка треснула… Еще пыж… забить его потуже, потом пулю, еще пыж… И петля не выдержала — конец лома появился… Дальше надо аккуратно сдуть с кремня лишний порох…»
    
— Анджин-сан! — откуда-то из внутренних комнат закричала Марико. — Скорее!
    
Но Блэксорн не обращал внимания на крики… Он подошел к двери и, приложив ствол к трещине в двери на высоте живота, спустил курок. С другой стороны раздался крик, удары по двери прекратились. Он отступил и снова стал заряжать пистолет. «Сначала порох, потом примять его… Дверь опять затряслась, опять они ломятся… плечами, кулаками, ногами — чем придется. Снова пыж и пуля, еще бумаги для запыживания…» Дверь затрещала и поддалась, болт отскочил, зазвенел упав…
    
Кири торопилась вниз по внутреннему проходу, судорожно хватая ртом воздух, остальные почти несли на руках госпожу Эцу, Сазуко плакала.
    
— Куда мы, здесь уже некуда идти… — Но Кири, спотыкаясь, вбежала еще в одну комнату, пересекла ее и распахнула седзи: в каменной стене — обитая железом дверь… Она легко распахнулась, хорошо смазанные петли даже не скрипнули.
    
— Это… это потайное убежище моего господина… — задыхаясь, объяснила она, входя внутрь, но внезапно остановилась: — Где Марико?
    
Дзиммоко развернулась и бросилась назад.
    
В первом коридоре Блэксорн аккуратно сдул лишний порох с кремня и опять подошел к двери: она почти развалилась, но еще создавала некоторую защиту. Он выстрелил еще раз. Снова раздались крики… минутное замешательство — удары возобновились! Отскочил еще один болт, вся дверь мелко затряслась… Блэксорн снова стал перезаряжать пистолет…
    
— Анджин-сан! — отчаянно звала его Марико из дальнего конца коридора.
    
Он бросил свое занятие, подхватил мечи и кинулся к ней. Марико побежала, увлекая его за собой… Дверь наконец развалилась, появились ниндзя и устремились в погоню…
    
Марико бежала что было сил, Блэксорн следовал за ней по пятам. Она пронеслась через комнату, зацепилась юбками и упала. Он схватил ее и протащил через комнату. Навстречу выступила Дзиммоко.
    
— Быстрей! — кричала она, дожидаясь, пока они пробегут мимо. Немного пробежав за ними, она повернула назад и стала, приготовив нож… В комнату ворвались ниндзя. Дзиммоко, вытянув руку с ножом, бросилась на первого из нападавших, тот легко отразил удар и, словно куклу, откинул ее в сторону, стремясь догнать Блэксорна и Марико. Последний ниндзя ногой переломил Дзиммоко шею и бросился вслед за остальными…
    
Юбки мешали Марико бежать, хотя Блэксорн и пытался помочь как мог. Они пересекли комнату, свернули вправо, в другую, и он увидел дверь, за которой их ждали вконец перепуганные Кири и Сазуко. Спрятавшись за ними, Ачико и служанки суетились вокруг старухи. Блэксорн втолкнул Марико в укрытие и остановился у входа с незаряженным пистолетом в одной руке и мечом в другой, ожидая Дзиммоко… Ее нет? Он поспешил назад, но услышал — бегут ниндзя — остановился и бросился назад в комнату. Едва Блэксорн захлопнул дверь, как на нее обрушился шквал копий и хариканов, скользящих по железу. Опять едва хватило времени вставить на место засовы, как нападающие со всей силой обрушились на дверь…
    
Блэксорн поблагодарил Бога за спасение и, убедившись в прочности двери — ломами нелегко ее разбить, у них есть какое-то время, — поблагодарил Бога еще раз. Пытаясь успокоить дыхание, он огляделся: Марико, стоя на коленях, судорожно глотает воздух… шестеро служанок… Ачико, Кири, Сазуко… рядом, с посеревшим лицом, почти без сознания, лежит старая госпожа Эцу… Комната маленькая, стены каменные, боковая дверь ведет на маленькую веранду в крепостной стене… Он пробрался к окну и выглянул: угловой выступ, над которым сооружена веранда, нависает над переулком и двором, снизу слышны звуки битвы, стоны, крики, истерические боевые кличи… В переулке и на противоположной защитной стене — несколько серых, самураи без формы… Ворота внизу заперты, их обороняют ниндзя…
    
— Что происходит, черт побери? — У Блэксорна вдруг защемило сердце.
    
Никто ему не ответил, он вернулся к Марико, стал около нее на колени и осторожно потряс ее за плечо:
    
— Что здесь происходит?
    
Но она не в силах была что-нибудь произнести.
    * * *
    
Ябу бежал вниз по широкому коридору в западное крыло, где располагались спальни. Завернув за угол, он вынужден был остановиться: впереди большая толпа самураев с боем отступала под яростной контратакой наседающих сверху ниндзя.
    
— Что здесь происходит? — закричал Ябу, перекрывая шум. Ниндзя ведь должны быть только внизу…
    
— Они напали на нас! — задыхаясь, ответил один из самураев. — Спустились сверху…
    
Ябу выругался, поняв, что его обманули — не раскрыли всего плана атаки.
    
— Где Самиери?
    
— Видимо, погиб… Они захватили все крыло, господин! Вам повезло — вы спаслись… Они напали после того, как вы ушли… Что надо этим ниндзя?
    
Их внимание привлекли новые крики: в дальнем конце коричневые предприняли атаку из-за угла, прикрывающего самураев с пиками. Они оттеснили ниндзя назад и бросились их преследовать, но их накрыло целым облаком хариканов… Несколько минут — и преследователи погибли, перекрыв своими телами проход… Они погибали в страшных конвульсиях, под действием яда… Остаткам коричневых пришлось отступить и перегруппироваться.
    
Ябу, остановившийся на безопасном расстоянии, кричал:
    
— Пришлите лучников!
    
Тут же несколько человек бросились выполнять его приказание.
    
— Из-за чего такое нападение? Почему их так много? — снова спросил самурай с лицом, вымазанным кровью — она лилась из раны на щеке. — Эти презренные… эти ниндзя атакуют всегда в одиночку или небольшими группами… Исчезают так же быстро, как и появляются — если достигают своей цели…
    
— Не знаю… — ответил Ябу.
    
Эта часть замка была заполнена людьми, живыми и мертвыми, стоял страшный шум… Коричневые все еще не скоординировали свои действия, пораженные ужасающей стремительностью и неожиданностью нападения.
    
— Если бы… если бы здесь был господин Торанага, я бы мог понять, — значит, Ишидо приказал провести эту внезапную атаку. Но почему же сейчас? — размышлял самурай. — Здесь нет ничего и никого… — Внезапно он замолчал, сразу все поняв. — Госпожа Тода! — Ябу пытался не обращать на него внимания, но тот заревел: — Они охотятся за ней, Ябу-сан! Они должны захватить госпожу Тода! — и устремился в восточное крыло здания. Ябу поколебался и последовал за ним.
    
По пути в восточное крыло им предстояло пересечь центральную лестничную площадку… Здесь теперь хозяйничали ниндзя… Повсюду лежали мертвые самураи — они погибли совсем недавно… Получив известие, что их любимый вождь в опасности, они в бешеной атаке пробились через ниндзя, но скоро все были уничтожены… И вот появились с громкими криками их товарищи, новость об их прибытии тут же распространилась среди сражающихся, и они удвоили усилия. Ябу с ходу кинулся в атаку, стараясь, насколько возможно, оставаться в безопасности. Один ниндзя открыл заплечную сумку, поджег тыквенную фляжку с порохом и бросил ее в самую гущу коричневых. Она ударилась о стенку и взорвалась, заполнив все огнем и дымом… Ниндзя тут же пошли в контратаку, отбросив коричневых в самый огонь. Под покровом дыма к ниндзя устремилось пополнение с нижнего этажа.
    
— Отступить и перегруппироваться! — прокричал Ябу в одном из коридоров, ведущих от главной лестничной площадки. Ему хотелось оттянуть время — он надеялся, что Марико уже схвачена и унесена через погреб внизу, и ожидал сигнального рожка: цель достигнута, всем ниндзя прекратить атаку и отступить! Но тут группа коричневых бросилась сверху по лестнице и в смертельной атаке пробила брешь в обороне ниндзя. Они погибли все… Но остальные тоже не выполнили приказа Ябу и начали атаку. Ниндзя бросили еще несколько фляжек, подожгли драпировки на стенах… Пламя уже лизало стены, искрами подожгло татами… Вдруг вспышка огня охватила группу ниндзя, превратив ее в вопящий человеческий факел… Огонь охватил кимоно самурая, тот бросился к ниндзя и сгорел вместе с ними… Один из самураев, самый здоровенный, пользуясь мечом как боевым топором, проложил себе путь среди свалки… За ним последовали еще десять человек, и, хотя двое при этом были убиты, а четверо — смертельно ранены, остальные пробились и открыли себе путь в восточное крыло здания. Вскоре за ними пробились еще десять человек. Ябу без особой опасности для себя возглавил следующую атаку: оставшиеся ниндзя стали в строгом порядке отходить на нижний этаж по заранее подготовленному пути. Началась битва за тупик в восточном крыле здания…
    * * *
    
В это время в маленькой комнате с каменными стенами все напряженно смотрели на дверь… Все слышали, как нападающие скрежещут чем-то по полу и петлям… Вот раздался стук и звуки глухого голоса… Двое служанок зарыдали.
    
— Что он сказал? — спросил Блэксорн.
    
Марико облизала сухие губы.
    
— Он сказал, чтобы мы открыли дверь и сдались, или он взорвет ее.
    
— Они могут сделать это, Марико-сан?
    
— Не знаю… Они могут, конечно, применить порох. — Рука Марико потянулась к поясу, но вернулась пустой. — Где мой нож?
    
Все женщины стали проверять, есть ли у них ножи: у Кири не было, у Сазуко — тоже, ни у Ачико, ни у госпожи Эцу… У Блэксорна — пистолет и длинный боевой меч. Короткий меч выпал при стремительном бегстве. Глухой голос раздался снова — он стал еще более злым и требовательным… Все глаза в комнате обратились к Блэксорну. Но Марико знала, что ее предали и время ее кончилось…
    
— Он говорит: если мы откроем дверь и сдадимся, все будут свободны кроме вас. — Марико отбросила прядь волос от глаз. — Он говорит: вы нужны им как заложник, Анджин-сан. Это все, что им нужно…
    
Блэксорн подошел, собираясь открыть дверь, но Марико в отчаянии преградила ему путь.
    
— Нет, Анджин-сан, это только хитрость! Простите меня, но им нужны не вы, — они хотят меня! Не верьте им! Я им не доверяю!
    
Он улыбнулся ей, слегка похлопал по плечу и взялся за один из засовов.
    
— Дело не в вас, — им нужна я, это только хитрость! Клянусь вам! Не верьте им, пожалуйста. — Она взялась за его меч. Ей удалось наполовину вытащить его, прежде чем он понял, что она делает. Блэксорн схватил ее за руку.
    
— Нет! — приказал он. — Прекратите!
    
— Не отдавайте меня в их руки! У меня нет ножа! Пожалуйста, Анджин-сан! — Она пыталась освободиться от его руки, но он перенес ее в сторону, освободил себе дорогу и положил руку на верхний засов.
    
— Дозо! — сказал он остальным, пока Марико отчаянно пыталась остановить его.
    
Ачико вышла вперед, убеждая Блэксорна вместе с ней, Марико пыталась освободиться и кричала:
    
— Пожалуйста, Анджин-сан, это только хитрость! Ради Бога!
    
Его рука толчком освободила верхний засов.
    
— Им нужно захватить меня живой! — отчаянно кричала Марико. — Разве вы не видите? Взять меня в плен — разве непонятно? Они хотят взять меня живой, и тогда все будет зря… Завтра Торанага пересечет границу! Я прошу вас! Это всего лишь хитрость! Ради Бога!
    
Ачико обхватила Марико руками и умоляла вместе с ней, отталкивала ее, делая ему знак открыть дверь:
    
— Исоги, исоги, Анджин-сан!..
    
Блэксорн открыл центральный засов.
    
— Ради Бога, не превращайте все смерти в бессмыслицу! Помогите мне! Помните вы обещали!
    
На этот раз реальность того, о чем взывала Марико, дошла до него и Блэксорн в панике начал задвигать засовы…
    
Его остановили яростные удары, обрушивавшиеся на дверь — железо звенело о железо, потом послышался голос — короткое яростное крещендо… И вдруг все звуки за дверью оборвались… Женщины отскочили к дальней стене и съежились там…
    
— Уходите от двери! — закричала Марико, бросаясь за ними. — Он собирается взорвать дверь!
    
— Задержите его, Марико-сан! — Блэксорн подскочил к боковой двери, которая вела к крепостным стенам. — Скоро здесь будут наши люди! Придумайте что-нибудь с засовами… что они застревают… что-нибудь… — Он налег на верхний засов боковой двери, но тот сильно заржавел. Марико послушно подбежала к двери и стала создавать видимость, что пытается открыть центральный засов, умоляя ниндзя с другой стороны. Потом она начала греметь нижним засовом…
    
Снова голос — еще яростнее… Марико удвоила свои слезные мольбы…
    
Блэксорн бил рукой по верхушке задвижки, но она не поддавалась. За ним беспомощно следили женщины. Наконец засов с шумом сдвинулся с места. Марико пыталась отвлечь внимание от этого звука, а Блэксорн принялся за последний… Руки у него были мокры и кровоточили… Вожак ниндзя за дверью возобновил свои грозные предупреждения. Блэксорн в отчаянии схватил меч и начал бить по засову рукояткой, как дубинкой, не заботясь уже о шуме… Марико как могла старалась заглушить его… Болт казался приваренным…
    
За дверью вожак ниндзя с красной нашивкой чуть не сошел с ума от ярости: это потайное укрытие было совершенно не предусмотрено. Вождь их рода приказал ему захватить живой Тода Марико, убедиться, что она безоружна, и передать ее серым, которые будут ждать у выхода из погреба. Он знал, что время уходит, слышал звуки ожесточенного сражения в коридоре, снаружи комнаты для приемов и с досадой подумал, что они были бы уже в безопасности в погребе, выполнив свою задачу, если бы не эта тайная крысиная нора и его чересчур ретивый дурак братец, который начал слишком рано…
    
— Карма иметь такого брата!
    
С зажженной свечой в руке он насыпал порох в виде длинной дорожки, ведущей к маленьким мешочкам с порохом, — они принесли их в заплечных сумках на случай отступления — чтобы взрывать секретные проходы в подвалах. Теперь нужно решить — взрывать ли дверь. С одной стороны, это единственный способ проникнуть внутрь, с другой — эта женщина, Тода, — за дверью. Взрыв, наверняка, убьет ее вместе со всеми, кто там засел, — он не выполнит свою задачу, и все жертвы окажутся напрасными. Донесся шум торопливых шагов, появился один из его помощников.
    
— Быстрее — прошептал он. — Мы не можем больше их удерживать! — И убежал.
    
Вожак с красной нашивкой решился. Махнув рукой своим людям, чтобы они спрятались, он закричал, предупреждая тех, кто за дверью:
    
— Отойдите подальше! Я взрываю дверь!
    
Он поджег пороховую дорожку и отпрыгнул в безопасное место. Порох затрещал, вспыхнул, и огонек побежал к мешкам…
    
Блэксорну удалось наконец справиться с последним засовом, боковая дверь распахнулась… В комнату ворвался свежий ночной ветер… Женщины устремились на веранду. Старая госпожа Эцу упала, он подхватил ее и вытащил наружу, потом вернулся за Марико, но она прижалась спиной к двери и твердо заявила:
    
— Я, Тода Марико, протестую против этого подлого нападения своей смертью…
    
Он прыгнул к ней, но его отбросило в сторону взрывной волной… Дверь сорвало с петель… Взрывная волна проникла в комнату и отразилась от противоположной стены… Взрывом сбило с ног Кири и остальных женщин, хотя они и были снаружи, на крепостной стене, но серьезно никто не пострадал. В комнату сразу потянулся дым, но быстрее него ворвались ниндзя… Искореженная железная дверь валялась в углу…
    
Вожак с красной нашивкой стал на колени около Марико, остальные рассыпались кругом, заняв оборонительную позицию. Он сразу понял, что она сильно пострадала от взрыва и скоро умрет. «Карма», — подумал он и вскочил на ноги. В углу лежал оглушенный Блэксорн, струйка крови тянулась у него из носа и ушей, он с трудом приходил в себя. Рядом валялся погнутый пистолет, теперь совершенно бесполезный… Вожак с красной нашивкой сделал шаг вперед — и остановился. В дверях появилась Ачико… Ниндзя посмотрел на нее и тут же понял, кто это. Потом снова опустил глаза на Блэксорна, презирая его за стрельбу из пистолета — подлую стрельбу из-за двери, — что стоило ему жизни одного из его людей и раны у другого. Потом снова посмотрел на Ачико и вынул нож… Она отчаянно защищалась, но он ударил ее ножом в левую грудь… Она умерла мгновенно, пока падала на пол… Ниндзя без всякой злобы вытащил нож из скрюченного трупа… Он выполнил последний из полученных им приказов — он думал, что это приказал Ишидо, хотя никогда бы не мог этого доказать: если им не повезет и госпожа Тода сумеет покончить с собой, он должен оставить ее нетронутой и не предъявлять ее голову; спасти чужеземца; оставить живыми всех женщин кроме Кийямы Ачико. Он не знал, почему ему приказали убить ее, но приказ был, заплачено, так что ей пришлось умереть…
    
Ниндзя подал сигнал к отходу. Один из его людей поднес к губам изогнутый рог и издал пронзительный звук, который эхом отозвался по всему замку и разнесся далеко в ночи… Вожак еще раз осмотрел Марико… Последний раз убедился, что девушка мертва… И, наконец, проверил, жив ли чужеземец — Смерти его он так хотел в этот момент! Потом развернулся и начал отступать через комнаты и коридоры в сторону зала для приемов. Ниндзя защищали центральный вход, пока не прошли все нападавшие с красными нашивками, потом метнули в коридор еще несколько дымовых и зажигательных фляжек и начали отступление. Их прикрывал вожак нападавших с красными нашивками. Дождавшись, пока все окажутся в безопасности, он раскидал несколько горстей едва заметных проволочных ежей — маленьких колючих шариков со смертельным ядом на шипах — и ускользнул, как только коричневые ворвались в зал для приемов. Несколько человек бросились за ним, остальные свернули в коридор. Раздались стоны и крики — его преследователи наступали подошвами на острия ежей и тут же погибали.
    
Единственным звуком в маленькой комнате было тяжелое дыхание Блэксорна… На крепостной стене стояла Кири, ее шатало, кимоно было порвано, локти и кисти рук кровоточили… Она накренилась в сторону, уткнувшись взглядом в Ачико и закричала… Потом качнулась в сторону Марико и опустилась возле нее на колени… Еще один взрыв где-то в замке поднял в комнате пыль, послышались крики и отдаленные возгласы:
    
— Пожар!
    
В комнату повалил дым. Сазуко и служанки вскочили на ноги. Сазуко была вся в синяках и ссадинах, лицо и плечи разбиты, кисть сломана… Увидев Ачико, она в ужасе открыла глаза и рот и закричала…
    
Кири молча посмотрела на нее и показала на Блэксорна… Молодая женщина, спотыкаясь, направилась к Кири, увидела Марико и зарыдала… Но ей все же удалось овладеть собой. Она вернулась к Блэксорну и попыталась помочь ему встать на ноги. Служанки кинулись помогать ей. Он схватился за них и пытался удержаться на ногах, но зашатался и упал с кашлем и рвотой, кровь все еще сочилась у него из ушей… Ворвавшиеся в комнату коричневые в ужасе озирали комнату…
    
Кири стояла на коленях около Марико. Один из самураев поднял ее, остальные столпились вокруг… Вдруг вошел мертвенно-бледный Ябу — все расступились… Увидев, что Блэксорн жив, Ябу сразу успокоился.
    
— Приведите доктора! Быстро! — приказал Ябу и опустился на колени около Марико. Лицо у нее почти не пострадало, но все тело было изуродовано. Ябу сорвал с себя кимоно и накрыл Марико.
    
— Быстрее за доктором! — отрывисто приказал он, потом повернулся к Блэксорну и помог ему поудобнее устроиться у стены.
    
— Анджин-сан! Анджин-сан!
    
Блэксорн все еще был в шоке, в ушах у него звенело, глаза едва что-то различали, на лице ушибы и пороховые ожоги. Потом в глазах у него просветлело, как будто разглядел Ябу, но фигуру его пьяно качало перед глазами… Запах порохового дыма действовал одуряюще — Блэксорн не мог понять, где он, кто он… Чувствовал только, что он на борту корабля… ведет бой… его корабль поврежден и нуждается в нем… Но тут взгляд его упал на Марико и он все вспомнил… Шатаясь, Блэксорн встал с помощью Ябу и подошел к ней… Казалось, Марико спокойно спит… Блэксорн тяжело встал на колени и откинул в сторону кимоно… но снова быстро накрыл ее. Пульс почти не прослушивался, потом вовсе прекратился… Некоторое время Блэксорн оставался в том же положении — глядя на нее, шатаясь, чуть не падая… Появился доктор, покачал головой и что-то сказал — Блэксорн не расслышал, не понял… Он знал только, что смерть настигла ее и он теперь тоже умер.
    
Блэксорн перекрестил Марико, произнес по-латыни слова, необходимые, чтобы успокоить ее душу, и стал молиться о ней, хотя изо рта не вылетало ни единого слова. Исполнив свой долг, он снова постарался встать и даже выпрямился… Но тут голова его как бы взорвалась, в глазах вспыхнул пурпуровый свет и Блэксорн рухнул на пол… Его заботливо подхватили, уложили на полу и оставили приходить в себя.
    
— Он умер? — спросил Ябу.
    
— Почти. Непонятно, что у него с ушами, Ябу-сама, — ответил доктор. — Возможно, еще и внутреннее кровотечение.
    
Один из самураев нервно произнес:
    
— Нам бы лучше поторопиться, вынести их отсюда… Огонь может распространиться во все стороны, и мы окажемся в ловушке.
    
— Да, — согласился Ябу. Еще один самурай срочно позвал его на стену, и ему пришлось уйти.
    
Старая госпожа Эцу лежала у стены, за ней ухаживала служанка. Лицо у госпожи Эцу было серо, глаза слезились… Она внимательно посмотрела на Ябу, с трудом узнавая, кто это.
    
— Касиги Ябу-сама?
    
— Да, госпожа.
    
— Вы здесь старший офицер?
    
— Да, госпожа.
    
Старая женщина сказала служанке:
    
— Пожалуйста, помоги мне встать.
    
— Но вам лучше бы подождать, доктор…
    
— Помоги мне встать!
    
Самураи на крепостной стене смотрели, как она встает, поддерживаемая служанкой.
    
— Послушайте, — заговорила она в абсолютной тишине хриплым, прерывающимся голосом. — Я, Маэда Эцу, жена Маэды Париноси, владыки Нагато, Ивами и Аки, свидетельствую, что Тода Марико-сама лишила себя жизни, чтобы избежать позорного плена, которым угрожали ей эти ужасные негодяи. Я свидетельствую, что… Кийяма Ачико выбрала нападение на ниндзя, лишив себя жизни, чтобы не подвергаться риску попасть в плен… Что, если бы не смелость этого самурая — иностранца, госпожа Тода была бы захвачена в плен и опозорена. Все мы, кто остался в живых, должны быть благодарны ему и наши господа должны быть благодарны ему за то, что он спас нас от позора… Я обвиняю господина генерала Ишидо в том, что он организовал это позорное нападение… и предал наследника и госпожу Ошибу… — Старая дама покачнулась и чуть не упала, служанка зарыдала и подхватила ее под руки. — И-и господин Ишидо предал их и Совет регентов. Я прошу вас быть свидетелем того, что я больше не могу жить с таким позором…
    
— Нет, нет, хозяйка, — всхлипывала — служанка. — Я не позволю вам…
    
— Отойди! Касиги Ябу-сан, пожалуйста, помогите мне! Отойди, женщина!
    
Ябу подхватил госпожу Эцу вместо служанки — старая женщина была почти невесома — и приказал служанке отойти. Та повиновалась. Госпожу Эцу мучили сильные боли, она дышала с трудом…
    
— Я подтверждаю, что все это правда, своей смертью, — произнесла она слабым голосом и подняла глаза на Ябу. — Я почла бы за честь, если бы вы помогли мне. Пожалуйста, помогите мне выйти на стену.
    
— Нет, госпожа, вам незачем умирать.
    
Она спрятала лицо от остальных и прошептала ему на ухо:
    
— Я уже умираю, Ябу-сама. Я меня внутреннее кровотечение — что-то там лопнуло при взрыве… Помогите мне выполнить мой долг… Я старая, от меня нет никакой пользы, последние двадцать лет меня преследуют боли… Пусть моя смерть тоже поможет нашему господину… — В ее тусклых глазах мелькнул блик.
    
Он осторожно поднял ее и гордо стал рядом с ней на контрфорсе, двор был далеко внизу, под ними… Ябу поддерживал ее, пока все присутствующие низко кланялись старой госпоже.
    
— Я сказала правду. Я свидетельствую это своей смертью, — заявила она, одиноко возвышаясь над бездной, — голос ее прерывался. Она закрыла глаза, прощаясь со всеми, и шагнула вниз навстречу своей смерти.
   
   
    
     
Глава пятьдесят восьмая
    
    
Регенты собрались в Большом зале на втором этаже главной башни: Ишидо, Кийяма, Затаки, Ито и Оноши. Рассветное солнце отбрасывало длинные тени, запах пожара все еще висел в воздухе. Присутствовала здесь и сильно встревоженная госпожа Ошиба.
    
— Извините, господин генерал, я не согласен, — говорил Кийяма своим невыразительным, скрипучим голосом. — Невозможно не заметить, что госпожа Тода совершила сеппуку. Невозможно не заметить смелости моей внучки. Свидетельства госпожи Маэда и ее смерти. Смерти ста сорока семи самураев Торанаги. Ну, и того, что эта часть замка почти вся выгорела! Это нельзя оставить просто так!
    
— Я тоже так думаю, — заявил Затаки. Он прибыл вчера утром из Такато и, когда узнал все подробности противоборства Марико с Ишидо, втайне восхитился. — Если бы вчера мы разрешили ей уехать, как я советовал, мы не попали бы сегодня в такую ловушку.
    
— Все это не так страшно, как вы думаете. — Рот Ишидо превратился в одну жесткую складку. — Ошиба в этот момент возненавидела его и за неудачу, и за то, что он втянул их всех в эту историю. — Ниндзя напали только с целью грабежа.
    
— А добыча — это чужеземец? — насмешливо осведомился Кийяма. — Они предприняли такое нападение ради одного этого варвара?
    
— Почему бы и нет? Его могли потом выкупить. — Ишидо обернулся назад и посмотрел на дайме, который сидел рядом с Ито Терузуми и Затаки. — Христиане в Нагасаки много заплатили бы за него, живого или мертвого.
    
— Возможно, — согласился Затаки. — Чужеземцы воюют именно таким образом.
    
Кийяма жестко произнес:
    
— Вы полагаете официально, что христиане задумали и оплатили это позорное нападение?
    
— Я сказал, что это возможно. И это действительно возможно.
    
— Да, хотя и непохоже, — вмешался Ишидо, не желая открытой ссорой нарушать установившееся среди регентов равновесие сил. Он все еще был взбешен, что шпионы не предупредили его о тайном убежище Торанаги. Он не понимал, как это убежище устроили столь скрытно, что даже слухов никаких не было. — Я считаю, что ниндзя собирались просто пограбить.
    
— Весьма разумно, очень правильно, — поддакнул со злобным блеском в глазах Ито, маленький, средних лет человек с прекрасными, богато украшенными мечами. Хотя его, как и всех, только что подняли с постели, он был раскрашен, как женщина, зубы выкрашены черным. — Да, господин генерал. А что если ниндзя собирались требовать выкупа не в Нагасаки, а в Эдо, у господина Торанаги? Ведь он все еще его вассал?
    
При упоминании этого имени брови Ишидо нахмурились.
    
— Я думаю, нам лучше тратить время, обсуждая господина Торанагу, а не этих ниндзя. Возможно, он и отдал приказ об этом нападении. Он для этого достаточно вероломен.
    
— Нет, он никогда не использует ниндзя! — отрезал Затаки. — Шпионов — да, но не такую грязь! Это могли сделать купцы или иностранцы. Не господин Торанага.
    
Кийяма посмотрел на Затаки ненавидящим взглядом.
    
— Наши португальские друзья ни за что бы так не поступили, — они не стали бы вмешиваться в наши дела. Ни за что!
    
— Вы верите, что они или их священники тайно замышляют, с одним из даиме-христиан с Кюсю, начать войну с нехристианами — войну, поддержанную вмешательством иностранцев?
    
— Кто, скажите мне? У вас есть доказательства?
    
— Еще нет, господин Кийяма. Но уже появились слухи и когда-нибудь у меня будут доказательства. — Затаки повернулся к Ишидо. — Что нам делать с этим нападением? Как выйти из положения? — Он взглянул на Ошибу: она следила за Ишидо, затем перевела взгляд на Кийяму, и он вдруг понял, что никогда еще она не была для него так желанна… Кийяма попытался подвести итог:
    
— Мы все согласны в одном: очевидно, что это господин Торанага затеял поймать нас в ловушку с помощью Тода Марико-сама — как бы ни была она смела, предана долгу и достойна уважения. Смилуйся над ней, Господь Бог, и упокой ее душу. — Он расправил складки на своем безупречном кимоно. — Неужели вы не понимаете, что атаковать своего вассала таким образом просто хитрый ход господина Торанаги? О, господин Затаки, я знаю, он никогда не прибегал к услугам ниндзя. Но он очень умен, способен внушить свои идеи другим и заставить поверить, что это их собственные мысли.
    
— Все может быть… Но он никогда не любил ниндзя, — он слишком умен, чтобы использовать их для своих целей или поручить кому-нибудь делать это. Им же нельзя доверять! И зачем захватывать Марико-сама? Намного лучше было бы ждать и дать нам совершить эту ошибку. Мы уже попались в ловушку.
    
— Да, мы все еще в западне. — Кийяма взглянул на Ишидо. — Кто бы ни затеял это нападение — он совершил глупость и нисколько не помог нам.
    
— По-моему, господин генерал прав — все это не так серьезно, как мы думаем, — умиротворяюще произнес Ито. — Но так печально — такая некрасивая смерть для нее, бедняги.
    
— Это ее карма, мы здесь ни при чем, — Ишидо оглянулся на Кийяму. — Ей повезло с этой потайной комнатой, иначе эти мерзавцы захватили бы ее.
    
— Но они не захватили ее, господин генерал, она совершила своего рода сеппуку. Так же поступили и другие. А теперь, если мы не позволим остальным уехать, будет еще много смертей в знак протеста и мы не сможем помешать этому, — возразил Кийяма.
    
— Не согласен. Всем следует оставаться здесь — по крайней мере до тех пор, пока Торанага-сама не пересечет наших границ, — Ито улыбнулся. — Это будет памятный день.
    
— А вы думаете, он их не пересечет? — поинтересовался Затаки.
    
— Неважно, что я думаю, господин Затаки. Мы скоро узнаем, что он собирается делать. В любом случае это не имеет значения. Торанага должен умереть, если наследник — наследовать, — Ито посмотрел на Ишидо. — Чужеземец уже мертв, господин генерал?
    
Ишидо покачал головой и посмотрел на Кийяму:
    
— Нехорошо было бы, если бы он сейчас умер или был ранен — такой смелый мужчина…
    
— Я думаю, он очень вреден и чем скорее он умрет, тем лучше. Вы забыли?
    
— Он может быть нам полезен. Я согласен с господином Затаки и с вами — Торанага не дурак. Есть какая-то веская причина, почему Торанага так заботится о нем.
    
— Вы опять правы, — поддержал Ито. — Анджин-сан неплохо приспособился для варвара. Торанага совершенно прав, что сделал его самураем. — Он взглянул на Ошибу. — Когда он подарил вам цветок, госпожа, я подумал, что этот поэтический жест достоин придворного.
    
С этим все согласились.
    
— А как же то поэтическое состязание, госпожа? — вспомнил Ито.
    
— К сожалению, его отменили, — отвечала Ошиба.
    
— Совершенно верно, — подтвердил Кийяма.
    
— А вы решили, с чем выступать, господин? — поинтересовалась она.
    
— Тогда — нет, но теперь…
    
     
      
На высохшую ветвь
      
Вдруг буря налетела…
      
И лето льет тайные слезы…
     
    
    
— Пусть это послужит ее эпитафией. Она была самурай, — спокойно вымолвил Ито. — Я разделяю эти слезы лета.
    
— Что касается меня, — заявила Ошиба, — я бы предпочла другое окончание:
    
     
      
На высохшей ветви
      
Задумался снег
      
О мертвом молчанье зимы.
     
    
    
Но я согласна с вами, господин Ито. Я тоже думаю, что мы все разделим эти тайные слезы лета.
    
— Простите, госпожа, но вы не правы, — заявил Ишидо. — Слезы, конечно, будут, но прольют их Торанага и его союзники. — Он постарался побыстрее закончить собрание. — Я немедленно начну расследование по поводу нападения ниндзя. Сомневаюсь, чтобы мы когда-нибудь узнали правду. Пока из соображений безопасности, придется, к сожалению, закрыть все проходы и запретить до двадцать второго все выезды.
    
— Нет! — Это Оноши, последний из регентов, — прокаженный — говорил со своего специального места в другом углу комнаты: он лежал в паланкине, за плотными занавесями невидимый членам Совета. — Извините, но это как раз то, чего мы никак не должны делать. Надо разрешить выехать! Всем!
    
— Почему?
    
Голос Оноши был зол и бесстрашен.
    
— Во-первых, если вы это сделаете, вы унизите самую бесстрашную даму в государстве — вы опозорите госпожу Кийяму Ачико! И госпожу Маэда! Упокой, Господи, их души… Когда этот низкий поступок станет известен всем, только Бог может вообразить, как это повредит наследнику — и всем нам… если мы не проявим особой осторожности.
    
Ошиба почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине. Год назад, когда Оноши пришел отдать дань уважения умирающему Тайко, охрана настояла на том, чтобы открыли занавески паланкина — вдруг там спрятано оружие! Она увидела его тогда: обезображенное лицо, без носа и ушей, все в струпьях, горящие глаза фанатика… обрубок левой руки и здоровая правая, сжимающая короткий боевой меч. Ошиба молилась, чтобы ни она, ни ее Яэмон не заразились проказой… Ей тоже хотелось поскорее закончить это собрание — она уже решила, что делать: с Торанагой, с Ишидо…
    
— Во-вторых, — продолжал Оноши, — если вы используете эту грязную атаку как повод, чтобы держать их всех здесь, вы тем самым покажете, что никогда и не собирались их отпустить, хотя и дали одно письменное разрешение. В-третьих…
    
Ишидо прервал его:
    
— Весь Совет согласился дать им пропуска!
    
— Извините, весь Совет согласился с разумным предложением госпожи Ошибы предоставить пропуска, подразумевая, как и она, что уехать удастся немногим и, даже если они уедут, возможны всякие задержки.
    
— Вы считаете, что женщинам Торанаги и Тода Марико не следовало уезжать, а остальным — следовать их примеру?
    
— То, что случилось с этими женщинами, ни на йоту не отклонило господина Торанагу от его цели. А нам теперь следует позаботиться о своих союзниках! Без атаки ниндзя и трех сеппуку все это было бы просто вздором!
    
— Я не согласен.
    
— Итак, третье, и последнее: если сейчас, после того, о чем публично объявила госпожа Эцу, вы не разрешите всем уехать, то убедите всех дайме, что отдали приказ об этом нападении — хотя и не публично. Мы все тогда рискуем разделить судьбу этих женщин, — вот уж будет слез…
    
— Мне нет необходимости полагаться на ниндзя.
    
— Разумеется. — Голос Оноши звучал ядовито. — Этого не сделал ни я, ни кто-нибудь другой из здесь присутствующих. Но мой долг — вам напомнить: есть двести шестьдесят четыре дайме; сила наследника — в союзе, вероятно, сотен двух из них. Наследник не может и предположить, что вы, самый верный его знаменосец и главнокомандующий, виновны в использовании таких грязных методов и таких чудовищно неудачных нападений.
    
— Вы утверждаете, что я приказал совершить это нападение?
    
— Конечно, нет, прошу меня извинить. Я сказал только, что вы будете признаны не выполняющим свои обязательства, если не дадите всем им уехать.
    
— Кто-нибудь еще здесь думает, что это я устроил это нападение?! — Никто не принял вызова Ишидо в открытую — доказательств не было: он благоразумно не советовался ни с кем, даже с Кийямой и Ошибой, выражал свои намерения только туманными намеками. Хотя все знали и все одинаково недовольны были тем, что он имел глупость потерпеть неудачу, — все кроме Затаки. Однако Ишидо был пока хозяином Осаки и распоряжался сокровищами Тайко — его нельзя сместить или еще как-то затронуть.
    
— Прекрасно. — Ишидо ничего другого и не ожидал. — Ниндзя напали с целью грабежа. По поводу пропусков мы проголосуем. Я голосую за то, чтобы их отобрать.
    
— Я не согласен, — заявил Затаки.
    
— Простите, но я тоже против, — присоединился Оноши. Ито покраснел под их внимательными взглядами.
    
— Я должен согласиться с господином Оноши… В то же самое время… ну… трудно сказать…
    
— Голосуйте! — мрачно потребовал Ишидо.
    
— Я согласен с вами, господин генерал.
    
Кийяма высказался последним:
    
— Простите, я не согласен.
    
— Это решено, — подхватил Оноши. — Но я солидарен с вами в том, господин генерал, что у нас есть и другие срочные проблемы. Надо знать, что будет делать теперь господин Торанага. Как вы считаете?
    
Ишидо уставился на Кийяму, лицо его было неподвижно.
    
— А вы что думаете?
    
Кийяма пытался выбросить из головы все страхи, ненависть, злобу, беспокойство… Надо собраться с духом и сделать окончательный выбор — Ишидо или Торанага… Пришло время этого решения! Он живо вспомнил, как Марико говорила об измене Оноши, предательстве Ишидо, и что у Торанаги есть доказательства… О чужеземце и его корабле… О том, что может случиться с наследником и с церковью, если во главе государства окажется Торанага… Что может случиться с их законом, если страной станут править святые отцы… Наплывали и другие мысли… Почему отец-инспектор так беспокоился об еретике и его корабле, о том, что случится, если Черный Корабль будет захвачен… А вот адмирал убежден, что Анджин-сан — порождение сатаны. И правда — как он заколдовал Марико и Родригеса…
    
«Бедная Марико, — печально думал Кийяма. — Умереть таким образом после стольких страданий, без причастия, без последних обрядов, без священника… Лишиться бесконечного Божьего милосердия… Мадонна сжалится над ней… Так много слез лета…
    
А Ачико! Намеренно ли убил ее вожак ниндзя или это просто еще одно убийство? Как смело она бросилась в атаку, не испугалась… Бедное дитя! Почему чужеземец все еще жив? Почему ниндзя не убил его? Если это грязное нападение задумано Ишидо, ему приказали бы убить и его. Ишидо должно быть стыдно, что у них ничего не получилось… Такая неудача! Но как мужественна Марико, как умна, заманив нас в свою западню!
    
И чужеземец! Будь я на его месте, никогда не сумел бы задержать ниндзя, проявить столько мужества… Защитить Марико от ужасного, позорного плена… И Киритсубо, Сазуко, госпожу Эцу и даже Ачико… Если бы не чужеземец и не это тайное убежище, госпожа Марико была бы захвачена… Вместе с остальными… Как самурай я должен засвидетельствовать Анджин-сану свое почтение — он истинный самурай!
    
Боже, прости мне то, что я не стал помощником Марико при сеппуку, как того требовал мой христианский долг! Еретик помог ей и возвысил ее, как Иисус Христос помог и возвысил других! Еретик, а не я! Я предал ее… Кто же из нас христианин? Не знаю… Но все равно — он должен умереть…»
    
— А как быть с Торанагой, господин Кийяма? — упорствовал Ишидо, уставившись на него. — С нашим врагом?
    
— А как быть с Кванто? — Кийяма в свою очередь внимательно следил за Ишидо.
    
— Когда Торанага будет уничтожен, предлагаю отдать Кванто одному из регентов.
    
— Кому же?
    
— Вам, — успокоил его Ишидо. — Или, может быть, Затаки, господину Синано.
    
Кийяма считал это правильным: Затаки очень нужен, пока жив Торанага; Ишидо уже говорил ему, что Затаки просит отдать ему Кванто за союз с Ишидо. Вдвоем они пришли к решению пообещать это Затаки, но каждый знал, что это только пустые посулы. Оба согласны: при первом удобном случае Затаки за такую дерзость лишится не только провинции — жизни.
    
— Вряд ли я заслуживаю такой чести. — Кийяма пытался потихоньку сообразить, кто здесь за него, а кто против. Оноши не скрыл своего неодобрения:
    
— Это предложение, конечно, ценно, достойно обсуждения, но на будущее. А вот что собирается делать сегодняшний властелин Кванто?
    
Ишидо все еще не сводил взора с Кийямы.
    
— Ваше слово, господин Кийяма.
    
Кийяма чувствовал враждебность Затаки, хотя лицо его врага ничего не отражало. «Двое против меня, — подумал он. — И Ошиба, хотя она не голосует. Ито проголосует по указке Ишидо, так что я выигрываю — если Ишидо действительно имеет в виду то, что говорит. А так ли это?» — спросил он себя, всматриваясь в непроницаемое, с жестким выражением лицо сидящего перед ним и пытаясь определить, правду ли он говорит. Наконец он решился:
    
— Господин Торанага никогда не приедет в Осаку.
    
— Тогда он изолирован, объявлен вне закона и для подписи Возвышенного уже заготовлено императорское предложение совершить сеппуку! И это конец Торанага и всей его династии! Навсегда! — Ишидо, казалось, добился своего.
    
— Если Сын Неба прибудет в Осаку, — вставил Кийяма.
    
— Что-о?
    
Кийяма предпочитал все же иметь Ишидо союзником, а не врагом, но это не значит, что он не предусмотрел всех возможностей…
    
— Господин Торанага хитрейший из людей. Думаю, он достаточно хитер, даже чтобы расстроить прибытие Возвышенного.
    
— Это невозможно!
    
— А что если визит будет отложен? — Кийяма внезапно обрадовала растерянность Ишидо, — он ненавидел его за неудачу.
    
— Сын Неба будет здесь, как запланировано!
    
— А если Сын Неба не приедет?
    
— Говорю вам — он прибудет!
    
— А если нет?
    
— Но как может господин Торанага этого добиться? — усомнилась Ошиба.
    
— Не знаю… Но если Возвышенный захочет, к примеру, отложить свой визит на месяц… мы ничего не сможем сделать. Ведь Торанага не последний мастер устраивать всякие такие подрывные штуки… Он на все способен — даже плести интриги против Сына Неба.