1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
     
Когда Алиса увидела, что они повернули в переулок, она буквально полетела стрелой, чуть не сшибая прохожих, и, свернув за угол, успела увидеть, что пираты предприняли такой тактический манёвр.
     
За Колей гнался только Весельчак У, а Крысс в облике Наполеона перебежал на другую сторону переулка и понёсся вдоль стены так, чтобы обогнать Колю и взять его в тиски.
     
Коля оглянулся и увидел, что его окружают.
     
Справа от него был подъезд.
     
Если бы он продолжал бежать вперёд, пираты его обязательно поймали бы, поэтому ему ничего не оставалось, как нырнуть в этот подъезд.
     
Хлопнула дверь.
     
Весельчак У громко крикнул: «Ширшшфк!» — что означало:
     
«Попался!»
     
Алиса поняла: у подъезда нет другого выхода. Они загнали Колю в угол.
     
Весельчак нырнул в подъезд вслед за Колей. Но Крысс побежал дальше, к арке, ведущей во двор.
     
Алиса не успела сообразить, что же ей делать дальше, как кто-то подхватил её на бегу, и женский голос произнёс:
     
— Тебя-то мне и надо, моё сокровище!
     
Алиса попыталась вывернуться, но крепкие руки легкоатлетической тренерши Марты Скрыль держали её, как в тисках.
     
— Ты даже по улице бежишь, словно намерена ставить рекорды, — сказала желтоволосая тренерша. — Считай, что мне повезло. Шла к твоей школе, вдруг вижу — моя рекордсменка, надежда нашего спорта, собственной персоной. Ну что ж, самое время поговорить.
     
— Простите, — сказала Алиса, болтаясь в воздухе. — Я очень спешу!
     
— Что значит твоя сиюминутная спешка по сравнению с будущим, которое открывается перед тобой в спорте? Ты же самородок! Если нам удастся тебя переломить…
     
Даже в таком неудобном состоянии Алиса удивилась:
     
— Зачем меня переламывать?
     
— Как зачем? Чтобы отучить от доморощенных приёмов. Кто так прыгает в высоту в наши дни?
     
Алиса смотрела, не появится ли кто-нибудь из подъезда или из-под арки. Но переулок словно вымер.
     
— А в какие дни так прыгают? — спросила Алиса. Все равно тренершу силой не одолеешь, придётся брать хитростью.
     
— В доисторические, — сказала тренерша уверенно. — Сегодня этот приём бесперспективен.
     
— Ну уж нет! — возмутилась Алиса. — Вы бы знали, какую высоту взял Пулярдкин таким способом!
     
— Мне неважно, что там взял Пулярдкин. Я знаю только, что тебя пытались испортить. Мы всерьёз займёмся техникой. Ты у меня запрыгаешь.
     
— Тогда отпустите меня на землю.
     
— Хорошо, только не убегай. Я сейчас запишу твои координаты. Все разговоры с родителями беру на себя.
     
— Вряд ли это вам удастся, — сказала Алиса, не отрывая глаз от подъезда.
     
— Мы и не таких родителей уговаривали.
     
Алиса незаметно отступила на полшага.
     
— Записываю, — сказала тренерша. — Неужели тебя не прельщают большие соревнования? Слава, аплодисменты, пьедестал почёта и заграничные стадионы… Ты куда, девочка? Остановись! Остановись немедленно! Ты же все равно от меня никуда не скроешься! Я тебя через школу отыщу!
     
Алиса уже подбежала к тому самому подъезду. Тренерша трусила сзади и продолжала её уговаривать.
     
Вбежав в подъезд, Алиса нырнула вниз, к двери, которая вела в подвал. Там в темноте, за углом, она остановилась и замерла. Она слышала, как хлопнула дверь, вошла тренерша и громко спросила:
     
— Девочка, ты где скрываешься? Зачем избегать своей перспективной судьбы? Разве ты не слышишь, как зовут фанфары?
     
Алиса молчала. Слышно было, как тренерша неуверенно поднимается по лестнице, потом останавливается и говорит:
     
— Если ты меня слышишь, то учти, что в спорте главное — настойчивость. Этой настойчивости у меня много. Я вернусь в школу и все узнаю у Эдуарда Петровича.
     
Послышались чёткие шаги, хлопнула дверь, но Алиса не спешила вылезать из своего укрытия. Не доверяла она настойчивой тренерше. И оказалась права. Прошла минута, две, и дверь снова отворилась. На этот раз медленно, почти неслышно. Снова послышались шаги, но осторожнее, кто-то шёл на цыпочках. Тренерша, а это была она, прошла к спуску в подвал, где скрывалась Алиса и заглянула вниз. В полумраке Алисе был виден её силуэт. Тренерша прислушивалась. Алиса затаила дыхание.
     
— Ты прячешься? — спросила вдруг тренерша.
     
Но в подвал не пошла. Может быть, боялась мышей?
     
Наконец тренерша тяжело вздохнула и пробормотала:
     
— Всё равно… всё равно… я найду этот самородок.
     
И удалилась окончательно.
     
Только тогда Алиса осторожно вылезла на свет. Она была расстроена. Ещё бы, потеряла, наверно, минут десять, не меньше. Если это проходной подъезд, то Коля и пираты могли убежать далеко. Ищи их теперь.
     
Алиса огляделась. Так и есть. Вот задний ход. За лифтом. Алиса подошла к небольшой тёмной двери и толкнула её. Дверь послушно открылась. Перед ней был двор, окружённый домами. Посреди него стоял заколоченный двухэтажный флигель, приготовленный на слом. Кроме арки, которая вела в переулок, из двора можно было выбраться только через другую арку, в дальнем его конце.
     
Двор был пуст. Только на лавочке под старым деревом сидел молодой человек в замшевом пиджаке, замшевых туфлях и замшевых брюках. Был он модный, аккуратный и солидный. Он курил трубку и читал детективный роман.
     
— Здравствуйте, — сказала Алиса.
     
— Здравствуйте, — сказал он, закладывая пальцем страницу книжки. — Здравствуйте, если не шутите.
     
— Совсем не шучу, — сказала Алиса. — Здесь не пробегали мальчик и два других человека?
     
— Мальчик? — удивился молодой человек, закованный в замшу. — А какого возраста он был?
     
— Моего возраста, — сказала Алиса. — А за ним гнались двое. Один очень толстый, в рваном плаще и без шляпы. А второй не знаю, в каком виде.
     
— Гнались, говоришь? — спросил молодой человек. — Очень странно. А зачем они гнались? Мальчик что-либо натворил или как?
     
— Нет, он ничего не натворил. Он раньше натворил, а сейчас совершенно не виноват. Это те, кто за ним бежал, во всём виноваты.
     
— Очень интересно, — сказал молодой человек. — Даже любопытно. А зачем тогда они за ним гнались?
     
— Ну, чтобы отнять одну вещь. Они преступники.
     
— Не может быть.
     
Молодой человек был очень розовым и гладким. Словно только что кончил мыться и тереть лицо жёсткой щёткой. И на розовом лице, как две гусеницы, сползали вниз, к подбородку, чёрные усы.
     
— Очень странно, — настаивала Алиса. — Они должны были здесь пробежать минут десять назад, не больше.
     
— Если бы я увидел какое-нибудь нарушение порядка, — сказал молодой человек, — я бы немедленно сигнализировал.
     
— Значит, никто не пробегал?
     
— Ты первая здесь суетишься.
     
— Вы правду говорите?
     
— Слушай, тебе русским языком сказали: никто здесь не пробегал. Никакие мальчишки и вообще никто. Ты мне читать мешаешь! Я из-за тебя забыл, на чём остановился. У меня свободное время, надо его занять правильно, с толком. Так что топай отсюда, пока я тебя не прогнал с помощью физической силы.
     
С этими словами замшевый человек открыл книжку, заложенную указательным пальцем, и снова углубился в чтение.
     
Молодой человек врал.
     
Десять минут назад он увидел, как во двор вбежал странный человек в одежде Наполеона Бонапарта (а молодой человек был начитанный и узнал Наполеона) и рыскнул в чёрный ход. Молодой человек удивился, что Наполеоны стали бегать по дворам. Он отложил книжку и принялся размышлять о сложности жизни. Может, кино снимают? Скрытой камерой? На всякий случай он вынул расчесочку и причесался. Если попадёшь в кадр, должен быть в полном порядке. Увидит его на просмотре режиссёр и спросит: «Кто это в кадре, такой молодой и красивый?» А ему ответят: «Это актёр-доброволец, случайно оказался на съёмках, зовут его Пётр Ишутин, служит он в ресторане старшим поваром, очень начитанный, неглупый… Готов посвятить свою жизнь искусству». — «Он будет играть роль полководца Багратиона…»
     
Пока Петя Ишутин так мечтал, дверь чёрного хода отворилась, и его глазам предстало удивительное зрелище. Впереди шёл, озираясь, Наполеон Бонапарт. За ним — невероятной толщины мужчина в рваном плаще. Мужчина нёс под мышкой неподвижного мальчика.
     
Если это было кино, то не историческое, а приключенческое. С похищением ребёнка. Пётр Ишутин поднялся со скамейки, заложил пальцем детективный роман, чтобы не потерять страницу, и решил, что сейчас он остановит похитителей и скажет им решительно: «Руки вверх!»
     
И если этот кадр снимается в кино, то режиссёр обязательно отметит решительность незнакомого молодого человека и воскликнет: «Кто этот неизвестный и решительный герой? Немедленно разыщите его и дайте ему роль следователя милиции в новом детективе!»
     
Пират Крысс, который шёл первым, увидел движение Петра Ишутина и обернулся к нему:
     
— Ты чего? — спросил он.
     
— Я? — удивился Пётр. — Я только хотел…
     
Тем временем толстяк прошёл к заколоченному двухэтажному флигелю и отодвинул доску в окне первого этажа.
     
— Слушай, — сказал Крысс, сдвигая треуголку на глаза, — если ты будешь путаться у меня под ногами, я из тебя отбивную сделаю. Понял?
     
— Понял, — сказал Петя Ишутин. — Конечно, понял.
     
— Ты что видел?
     
— Я ничего не видел, — сказал Пётр Ишутин. Лучше не вмешиваться, когда тебя не просят.
     
— И учти, — сказал Крысс, вынув из кармана нож, — если ты кому-нибудь пикнешь о том, что здесь видел, тебе не жить. И не бегай за милицией, и не пытайся от меня скрыться. Ты меня знаешь?
     
— Нет, — сказал Пётр. — То есть я о вас читал очень похвальные отзывы…
     
— Твоё счастье. Те, кто меня знал, недолго жили.
     
Пират приставил воображаемый нож к замшевому животу повара Ишутина и ухмыльнулся.
     
— Я никогда… — сказал Ишутин. Он же не мог догадаться, что нож не настоящий. Ему никто ещё не приставлял нож к животу, зато в детективных романах он читал, как это делается. Правда, когда он читал детективные романы, он всегда был за следователей, чтобы они победили. Он даже воображал, что в один прекрасный день поймает особенно опасного преступника и его пригласят работать главным следователем. Но сейчас лучше всего не вмешиваться. В книжках и кино одно, а в жизни и зарезать могут.
     
— И ещё учти, — сказал Наполеон, — мы тебя знаем. Ты Ишутин, живёшь в том доме. Так что если пикнешь, тебе от нас не скрыться.
     
— Я всё понял, — сказал Ишутин. — И вообще я только помочь хотел. Может, донести чего…
     
— Не нужна нам твоя помощь.
     
Тем временем толстяк с мальчиком уже скрылся из глаз.
     
— Так я пошёл? — спросил Ишутин. — А то мне обедать пора. Должен сказать, что вы великолепно по-русски говорите.
     
— Погоди. Садись на лавочку.
     
Пётр покорно сел.
     
— Тут сейчас одна девчонка побежит, — сказал верзила. — Она тебя, наверно, спросит, не видел ли ты нас. Что ты ей ответишь?
     
— Что никого не видел… Разве я не понимаю? Люди должны помогать друг другу. Все люди — братья.
     
— Ну и молодец! Садись. Сиди, читай и отвечай, что ничего не видел. А я за тобой смотреть буду. Если не сдержишь слова, не жить тебе. И бифштексы вместо тебя будет жарить другой повар. Ясно?
     
— Так точно! — сказал Пётр.
     
И остался ждать девчонку.
     
Он все выполнил, как от него требовалось. Сидел, читал, ему даже понравилось, что он выполняет секретное задание. Наверно, и этот мальчишка и его подруга — опасные преступники, решил он, потому что так думать спокойнее.
     
А когда Алиса, постояв в нерешительности посреди двора, пошла к дальней арке, Пётр тихонько поднялся со скамейки и поспешил домой. Там он лёг на диван, и у него стали дрожать руки и ноги. Потом он сказал: «В нашем деле главное — не вмешиваться». И успокоился, задремал.
     
Алиса поверила Ишутину и решила, что пираты и Коля убежали через следующие ворота.
     
Она миновала их и оказалась в другом дворе. Этот двор отличался от первого. В нём было много распускающихся кустов, под ними — скамейки, на скамейках — бабушки и молодые матери с колясками. В колясках дети. Другие дети, чуть постарше, строили крепость из песка.
     
Алиса подошла к ближайшей бабушке и спросила:
     
— Простите, здесь не пробегал мальчик?
     
— А он тебя обидел? — спросила бабушка.
     
Она с детства была уверена, что мальчики специально созданы для того, чтобы таскать девочек за косы. Поэтому она всю жизнь сторонилась мальчиков всех возрастов, от семи до семидесяти лет, не вышла замуж и теперь ходила гулять с внучкой своей сестры.
     
— Нет, — сказала Алиса. — Он меня не обидел. Но за ним гнались два бандита.
     
— Что? — бабушка даже подскочила. — Бандиты! — закричала она.
     
— Где бандиты? — спросили другие бабушки и мамы, стали созывать детей и подкатывать поближе коляски.
     
— Не волнуйтесь, — постаралась успокоить их Алиса. — Я только спросила, не пробегал ли здесь мальчик, за которым гнались два человека, один толстый, другой тонкий, похожий на Наполеона.
     
— Какое варварство! — сказала другая бабушка. — Гоняться за ребёнком!
     
— Значит, никто не пробегал? — спросила Алиса.
     
Она уже поняла, что никто не пробегал. Иначе бы этот тихий уголок переполошился.
     
— Нет, — сказала молоденькая мама в широких брюках. — А они должны побежать? Скажи правду, тогда я отвезу малыша домой. Детям нельзя волноваться.
     
— Нет, нет, никто не побежит, — сказала Алиса и поспешила обратно в первый двор.
     
Сзади доносились возбуждённые голоса мам и бабушек. Некоторые из них стали собираться домой.
     
Что же получается? В первом дворе их не было. Иначе замшевый человек с книжкой их заметил бы. Во втором дворе их тоже не было — бабушки и мамы не оставили бы без внимания такое событие. Значит, остаётся лишь подъезд, в котором Алиса пряталась от настойчивой тренерши. Там и надо искать Колю. Но как искать? Обойти все квартиры? А что спрашивать?
     
Задумавшись, Алиса вышла через арку в переулок и остановилась.
     
И здесь её увидели ребята из шестого «Б».
    
    
21. Военный совет
     
Когда Юлька кончила свой рассказ, по крайней мере полкласса решили бежать на помощь Алисе и Коле. Никто толком не знал, что надо делать, все смотрели на Юльку. Ведь она Алисина подруга и, можно сказать, старшая сестра
     
— на сто лет старше Алисы.
     
— Вы куда? — удивилась гардеробщица тётя Луша, когда увидела, как в середине урока с грохотом и шумом несётся по лестнице шестой класс «Б», включая отличников и двоечников.
     
Некоторые оделись, другие побежали раздетыми — все равно день тёплый, почти летний.
     
Пробежали до ближайшего угла и остановились. Куда дальше?
     
Боря Мессерер сказал:
     
— Давайте разделимся на отряды по три человека — каждый обыщет по переулку.
     
— Глупая мысль! — сказала Мила Руткевич. Она злилась на себя. Теперь она должна первой спасти Алису от пиратов — ведь она же её предала. — Мы же не знаем, куда они убежали. Может, они сейчас уже в Марьиной роще.
     
В этот момент ребята увидели, что навстречу им спешит маленькая женщина с завитой жёлтой чёлкой.
     
Катя Михайлова узнала её и спросила:
     
— Здравствуйте, Марта Скрыль. Вы не видели девочку из нашего класса…
     
Договорить ей тренерша не дала.
     
— Эта ваша Алиса совершенно неуправляема! Я раскрыла перед ней светлые перспективы в области спорта, и знаете, что она мне ответила?
     
— Знаем! — хором закричали ребята.
     
— Нет, более того! — воскликнула тренерша. — Она потом…
     
— …убежала! — хором крикнули шестиклассники.
     
— Вы, я вижу, отлично информированы, — обиделась тренерша. — Боюсь, что безответственные настроения овладели и вами.
     
— Овладели! — закричали ребята.
     
— А куда она убежала? — спросила вежливо Катя Михайлова.
     
— Вот там видите подъезд в сером доме? Я за ней была вынуждена гоняться по подъезду, но безрезультатно. Она там живёт?
     
Но никто тренершу не слушал. Шестой класс «Б» бежал к подъезду. И вот в этот момент из ворот дома вышла Алиса и остановилась на тротуаре.
     
Шестой класс «Б» окружил её густой толпой.
     
— Ну, где Коля?
     
— Ты их догнала?
     
— Они спрятались?
     
— Не стесняйся, мы все знаем. Нам Фима с Юлькой рассказали.
     
— Ты их догнала?
     
— Мы знаем, что ты из будущего.
     
— Мы тебе поможем найти машинку…
     
Все говорили сразу, разобрать что-нибудь было трудно, но Алиса поняла и обрадовалась.
     
— Спасибо, ребята! — сказала она.
     
Все перебивали друг друга, такой шум поднялся, что стекла зазвенели в домах. Сквозь шум пробивался серебряный голос Ларисы:
     
— Ой, они, наверно, Колю пытают! — её прекрасные голубые глаза были полны слез.
     
— Скорее давайте искать! — крикнул Боря Мессерер.
     
Сверху на втором этаже появилось круглое заспанное лицо. Оно сказало:
     
— Дети, устраивайте свои военные игры где-нибудь в другом месте. Я только собрался заснуть, а вы начали кричать о пытках и проходных дворах. Стыдно!
     
Тут же в форточку этажом выше высунулась женщина в бигуди и поддержала заспанного человека:
     
— Сумасшедшие времена! В наши дни дети не думали о хулиганстве, а играли в прятки.
     
— Что вы понимаете! — возмутилась Юлька.
     
Но Катя Михайлова её остановила.
     
— Не спорь. Пошли на бульвар. Там устроим совещание.
     
— Только надо кому-то остаться здесь, — сказала Алиса. — Они могут убежать и увести Наумова.
     
— Я останусь, — сказал Коля Сулима. — Кто ещё?
     
Вторым остался дежурить Боря Мессерер. Сулима стоял в переулке. Боря прошёл во двор. А остальные поспешили на бульвар, чтобы там решить, что делать.
     
Такого события классу ещё не приходилось переживать за последние шесть лет.
     
Во-первых, новая ученица, супергерла Алиса, оказалась никакой не супергерлой, а самой обыкновенной девочкой из будущего.
     
Во-вторых, Коля Наумов побывал в будущем и там набезобразил, хотя и не по злому умыслу.
     
В-третьих, Фима Королев об этом знал и никому не успел проговориться, кроме Коли Сулимы. А Коля Сулима хотел все рассказать Алисе, но не успел.
     
И, наконец, где-то рядом сидят настоящие космические пираты, а один из них умеет превращаться в разных людей.
     
Событий больше, чем достаточно.
     
Алиса села на скамейку так, чтобы видеть переулок. Остальные окружили её.
     
— Совещание открывается, — сказал Фима Королев. — На повестке дня два вопроса.
     
— Почему два? Один, — сказала Катя Михайлова.
     
— Нет, два. Первый — как найти и спасти Колю Наумова. Второй — как помочь Алисе вернуть миелофон и отправить её домой.
     
— Это один и тот же вопрос, — сказала Юлька.
     
— Не перебивай! — сказал Фима Королев. — Должен быть порядок, а то мы никогда не договоримся.
     
— Тебя никто не выбирал в председатели! — сказала Мила.
     
— В решительные минуты кто-то наиболее достойный должен взять власть в свои руки. Тебе, Руткевич, я тоже не давал слова. Может быть, ты заодно с пиратами?
     
— Как тебе не стыдно!
     
Катя Михайлова положила руку на плечо Милы:
     
— Ты что, не знаешь Фиму, с его дурацкими шутками?
     
— Это не шутка! — Мила вдруг заплакала. — Если бы я знала…
     
— Что случилось? — спросила Алиса. Она ведь не знала, что Мила провела пиратов в школу.
     
— Я тебе потом расскажу, — сказала Юлька. — Ничего особенного.
     
Мила отвернулась, чтобы никто не видел её слез. Последний раз она плакала год назад, когда практикантка, которая не знала, что Мила круглая отличница, поставила ей четвёрку за сочинение.
     
— Слово предоставляется Алисе Селезнёвой, — сказал Фима. — Она нас ознакомит с состоянием дел по поискам товарища Наумова. Регламент будем устанавливать?
     
— Фима, не валяй дурака! — сказала строго Катя. — А то я тебя сниму с председателей. Говори, Алиса.
     
— А мне почти нечего сказать. Я бежала за ним до того дома, но меня поймала тренерша, и, пока я от неё спасалась, Коля вбежал в подъезд. Весельчак У — за ним.
     
— Кто? — не понял Коля Садовский.
     
— Весельчак У зовут толстого пирата, — объясняла Юлька Грибкова.
     
— Крысс — это второй пират, который Аллу изображал, — побежал во двор.
     
— А подъезд проходной? — спросила Катя Михайлова.
     
— Да, проходной.
     
— Всё ясно, — сказал Фима. — Он хотел перехватить Колю на выходе.
     
— Но не перехватил, — сказала Алиса. — Во дворе сидел человек и читал книжку. Он мне сказал, что никто мимо не пробегал…
     
— А вдруг это был не человек, а переодетый Крысс? — сказала Юлька. — Вдруг он тебя обманул, а тем временем Весельчак У убежал за Наумовым?
     
Алиса подумала немного и ответила:
     
— Нет, это был настоящий человек. Я с ним долго говорила. К тому же они не могли пробежать в следующий двор. Там было двадцать бабушек и мам.
     
— Ясно, — сказал Фима Королев. — Имеем рабочую гипотезу: пираты скрылись в том доме, на чердаке.
     
— Почему на чердаке? — удивилась Катя Михайлова. — В подъезде по крайней мере двадцать квартир. А если они одну из них заняли?
     
— Начнём с чердака. У меня предчувствие, что они там. А предчувствия меня никогда не обманывают, — настаивал Фима Королев.
     
— Конечно, — съехидничала Юлька. — Ещё бы! Помнишь, как позавчера у тебя было предчувствие, что тебя по географии не спросят?
     
— Грибкова, — строго сказал Фима Королев, — выйди на угол переулка. Оттуда тебе будет виден Сулима. Спроси у него знаками, все ли в порядке.
     
— Сам сходи, — сказала Юлька. — Тебе ближе.
     
— Подчиняюсь грубому насилию, — сказал Фима, побежал к ограде бульвара и взмахнул рукой, тут же вернулся и сказал: — На горизонте все чисто.
     
— Я так переживаю, девочки! — сказала красавица Лариса. — Я умру от страха. Лучше бы я осталась в классе.
     
— Ну и иди домой, — сказал Фима. — От тебя все равно никакого толку.
     
— Фима, это последнее предупреждение, — сказала Катя Михайлова. — Если ты не перестанешь хамить, мы тебя уволим!
     
— Уволим, — сказали остальные.
     
— Я не так хотела сказать, — пожаловалась Лариса. — Я хотела сказать, что у меня от переживаний прорезается аппетит. Я даже на контрольных всегда голодаю.
     
— У меня где-то шоколадка была, — сказала Юлька и открыла свой портфель.
     
— Ладно, ребята, — снова встал Фима, — давайте ваши конкретные предложения.
     
— Какие могут быть предложения? — удивился Коля Садовский. — Надо идти в тот подъезд. Это и ежу ясно.
     
— Есть предложение идти в тот подъезд, от квартиры к квартире. Если что-нибудь подозрительное, мы берём квартиру на заметку, — сказал Фима. — Но начинаем с чердака.
     
— Только я на чердак не пойду, — сказала Лариса. — Там могут быть крысы или тараканы. И я умру.
     
— Ладно, от чердака ты освобождаешься. Будешь сидеть внизу на лавочке. Все встают?
     
— Погодите, — сказала Мила Руткевич. Она уже успокоилась и взяла себя в руки. — Фима говорил, что миелофон лежит у Коли Наумова дома. В ящике под столом. Правильно?
     
— Правильно. Он сам мне показывал.
     
— А вдруг Коля сознаётся? Пираты пойдут к нему домой и найдут аппарат. Это ведь будет ужасно!
     
— Совершенно ужасно, — сказала Алиса, которая до этого почти не вмешивалась в разговор. — Тогда все наши труды пропадут даром.
     
— Он никогда не сознаётся. Даже под страшными пытками, — сказал Фима Королев. — Он мой друг, я его знаю, как себя.
     
— «Себя, себя!» — сказала Мила, полная презрения к Фиме. — Тебя и пытать не надо. Поглядеть на тебя строго — ты во всём и сознаёшься.
     
— Мы все знаем, что Коля не трус, — сказала Катя Михайлова. — Но ведь пираты могут его обмануть.
     
— Как?
     
— Как? Крысс превратится в его мать и скажет: «Коля, отдай машину». Коля и послушается.
     
— Ой, какой ужас! — сказала Лариса.
     
— Что он, идиот, что ли? — сказал Фима, но не так уверенно, как прежде.
     
— Значит, кто-то сейчас идёт к Коле Наумову домой и берет там миелофон, — сказала Мила Руткевич. — И я думаю, что лучше всего пойти Алисе с Фимой. Алиса отличит свой аппарат, а Фима может сказать родителям, что они пришли по просьбе Коли.
     
— А если мы найдём аппарат, — спросил Фима, — что тогда делать?
     
Все замолчали. Смотрели на Алису.
     
Алиса не поняла, почему на неё смотрят. Тогда Мила Руткевич сказала:
     
— Мы понимаем, что Алисе надо возвращаться домой. И как можно скорей. Как только найдёте машинку, пускай Алиса идёт в ту квартиру, где машина времени. Фима ей покажет.
     
— А она без ключа не попадёт…
     
— Придумаешь что-нибудь, чтобы Колина мать его отдала, — сказала Катя Михайлова. — Ты же сообразительный. Употреби раз в жизни свой талант на пользу народа. Проводишь Алису — и срочно обратно…
     
Юлька почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Как же так, сразу… Юлька хотела сказать, что надо бы зайти к Грибковым, попрощаться, а то Мария Михайловна будет переживать…
     
Лариса протянула руку и сказала:
     
— До свиданья, Алиса. Очень приятно было познакомиться.
     
И тогда Алиса заговорила злым голосом:
     
— Вы что, с ума посходили, что ли? Вы хотите, чтобы я убежала к себе, а вы без меня Колю выручать будете? Вы что же, меня за человека не считаете? Думаете, что я схвачу миелофон и убегу, прощайте? Значит, вам можно все дела бросить и бежать мне на помощь, а я паршивая эгоистка?
     
У Алисы даже слезы появились на глазах. Хоть она, конечно, не плакала…
     
У Юльки от сердца отвалился камень. Она так боялась, что Алиса послушает разумную Руткевич и уйдёт насовсем… хотя она, Юлька, конечно, и слова бы не сказала.
     
Все молчали. Стало неловко, словно они предложили Алисе что-то нехорошее. Хотя, если так подумать, Мила рассуждала правильно. С разумной точки зрения.
     
Первой заговорила Катя Михайлова:
     
— Алиса права. Если она столько времени эту машину искала, можно и подождать. А Алиса нам нужна. Она как спортсменка может забраться, куда никто из нас не сможет. И она этих пиратов хорошо знает. Их ведь тоже, наверно, не стоит здесь оставлять.
     
— Ой, не стоит! — сказала Лариса. — Ой, не стоит! А я уж хотела с Алисой прощаться…
     
Юлька глубоко вздохнула и увидела, что у неё раскрыт портфель. Зачем же она его раскрыла? Ну конечно, она же хотела поискать шоколадку для этой обжоры Ларисы. Юлька запустила руку в портфель и вместо шоколадки нащупала тяжёлый свёрток.
     
— Что это такое? — спросила она, вытаскивая его.
     
Свёрток был объёмистый, словно в него была завёрнута буханка хлеба. Он был завернут в газету.
     
Юлька зашуршала газетой, разворачивая свёрток.
     
Внутри лежала чёрная сумка.
     
— Вот это да! — сказала Алиса.
     
— Что? Что случилось? Что-нибудь страшное? — спросила Лариса.
     
— Ведь это не шоколад.
     
— Нет, — сказала Алиса. — Это миелофон.
     
    
    
22. Поиски
     
— Из-за него ты к нам я приехала? — спросила Катя Михайлова.
     
— Он совсем неинтересный, — сказала Лариса.
     
Алиса раскрутила провод, вставила в ухо наушничек, нажала на красную кнопку на крышке. Подождала, нажала вторую кнопку и стала поворачивать колёсико.
     
Потом вдруг засмеялась.
     
— Ты что? — спросила Юлька.
     
— Работает, — сказала Алиса. — Все в порядке.
     
— А почему засмеялась?
     
— Потому что Лариса думает, будешь ли ты искать шоколадку в сумке или забыла о ней.
     
— Глупости! — сказала Лариса и покраснела, как варёный рак. — Я и не думала о шоколаде. И вообще я уже не голодная. Это не аппарат, а сплошной обман.
     
Но все хохотали так, что Фима Королев свалился со скамейки.
     
Все знали, кто прав.
     
— А откуда же он в сумке? — спросила Мила Руткевич, подождав, пока остальные успокоятся. — Кто-то должен был его туда положить.
     
— Я видела, — сказала Лариса. — Но не догадалась. Ещё перед уроком Коля Наумов подходил к Юлькиному столу и что-то там делал. Я его спросила: «Ты что, записку подкладываешь, влюбился?» А он мне так грубо ответил, что я сразу об этом забыла.
     
Аккуратная Катя Михайлова складывала газету, в которую был завернут аппарат.
     
— Смотрите, записка, — сказала она.
     
— Дай сюда, — сказала Алиса. Она взяла записку и прочитала её вслух: — «Ты все равно уже все знаешь или скоро узнаешь. Если ты считаешь, что я виноват и заслуживаю наказания, я не буду спорить. Но даю честное слово, что я не хотел брать этот прибор, а хотел спасти его от бандитов. Извини за задержку. Жалко, что ты не можешь остаться с нами». И все, — сказала Алиса.
     
— А подпись? — спросила Мила.
     
— Нет никакой подписи.
     
— Это его почерк, — сказал Фима Королев, заглядывая сзади. — Я его почерк знаю.
     
— Вот и все, — сказала Катя Михайлова. — Можешь возвращаться домой, Алиса.
     
Алиса ничего не ответила.
     
— Что ему стоило вернуть аппарат хотя бы вчера? — вздохнула Мила Руткевич.
     
— Всё-таки мальчишки у нас умом не отличаются, — сказала Лариса. — Прятать чужую вещь, а потом подсовывать её в чужие сумки! Детский сад какой-то.
     
Алиса повесила миелофон через плечо.
     
— Лучше спрячь его в сумку, — сказала Юлька. — Потеряешь ещё.
     
— Нет, — сказала Алиса. — Он нам теперь пригодится.
     
— Дай мне поносить, — сказал Фима Королев. — Мне бы кое-чьи мысли подслушать.
     
— Ребята, вы меня простите, — сказала Алиса, — но я никому его давать не буду. И не потому, что боюсь, что сломаете, или не доверяю, но этот прибор изобретут только через сто лет. Его ещё нет.
     
— Жалко, — сказал Фима.
     
Мила поддержала Алису:
     
— К тому же он ей не принадлежит.
     
Алиса поднялась со скамейки.
     
— Понесёшь мою сумку? — спросила она Садовского.
     
— Давай, — сказал Садовский.
     
— Какие указания? — спросил Фима, который надеялся потом, когда все утрясётся, всё-таки выпросить у Алисы миелофон. На одну минутку.
     
— Миелофон принимает человеческие мысли метров за десять, а иногда и больше, — сказала Алиса. — Если мы сейчас пройдём по квартирам того подъезда, мы услышим, нет ли там пиратов и Коли.
     
— Конечно! — воскликнула Юлька. — Все гениальное просто!
     
— Всем идти нет смысла, — сказала Катя. — Пускай часть ребят ждёт здесь. Зачем толпой ходить по этажам?
     
Но никому не хотелось оставаться. Договорились, что четверо пойдут по квартирам, а остальные будут дежурить во дворе и на улице. Ларису и Милу Руткевич отправили домой. Сначала отправили только Ларису — чтобы она не голодала, не мучилась, поела и остальным тоже сделала бутерброды. Когда ходишь в дозоре или стоишь на посту, есть хочется. Это каждый солдат знает. Но как только Лариса ушла, всех охватило сомнение: вернётся ли она? Она известная соня. Поест, заснёт, вечером спохватится. Вот тогда Мила Руткевич пожертвовала собой. Она сказала, что сделает всем бутерброды. И ещё у них дома остался почти целый торт — вчера был день рождения у брата, три торта съели, а на четвёртый сил не хватило.
     
В подъезд пошли Алиса, Фима Королев, Коля Сулима и Катя Михайлова.
     
Фима сказал:
     
— Я настаиваю — сначала на чердак. Ты, Алиса, нашу жизнь недостаточно хорошо знаешь. Должен тебе сказать, что в гражданскую войну контрреволюционеры чаще всего укрывались на чердаках.
     
— Сказал тоже! — удивилась Юлька. — Это же было почти сто лет назад.
     
— Я читала, — сказала Алиса.
     
Лифт остановился на верхнем этаже. Ребята, стараясь не шуметь, вышли из него. Фима прошептал:
     
— Плохо без оружия.
     
С оружием и в самом деле было неважно. Оружия даже не было, если не считать свистка у Фимы Королева.
     
— Ничего, — сказала Алиса. — Все преступники трусы. Они же боятся, что их разоблачат.
     
— Ты лучше стой сзади, — прошептала Катя. — Чтобы они до миелофона не добрались.
     
Алиса кивнула. Катя была права. Если пираты увидят миелофон, могут схватить его и умчаться.
     
Ребята поднялись на один пролёт и очутились перед дверью на чердак. Дверь была заперта на тяжёлый замок.
     
— Здесь их не было, — сказала Алиса.
     
— Нельзя недооценивать их хитрость, — возразил Фима. — Они могли снять замок, а потом снова закрыть. Мы же не знаем всех их штучек.
     
Катя Михайлова подошла к двери и провела пальцем по замку. Замок был пыльный.
     
— Здесь никто уже несколько дней не был, — сказала Катя.
     
Коля Сулима улыбнулся:
     
— Сейчас Королев скажет тебе, что пыль они потом из хитрости насыпали. В кармане принесли.
     
— А что, — не сдавался Фима, — вполне может быть. Пиратам свойственна дьявольская хитрость.
     
Алиса, чтобы не тратить времени на пустые споры с упрямым Фимой, пошла вниз.
     
— Стой! — окликнул её Фима. — Потом пожалеешь. Всё-таки послушай.
     
— Ну ладно…
     
Алиса подошла к двери, включила миелофон и начала крутить колёсико, настраивая на различные волны. Ведь каждый мозг излучает мысли на своей, особой волне. Как радиостанция.
     
— Ну что? — не вытерпел Фима.
     
— Ничего. Там только голуби.
     
— Дай послушать, — сказал Фима. — Хоть немножко.
     
— Нечего слушать.
     
— Фима, отстань от Алисы. Договорились же, — сказала Катя Михайлова.
     
Алиса выключила миелофон.
     
Они спустились этажом ниже. На этаже было три квартиры.
     
— Будем звонить? — спросил Коля Сулима.
     
— Попробуем без звонков, — сказала Алиса. — Ведь через дверь мысли проникают.
     
Она подошла к ближайшей двери.
     
— Никого нет дома, — сказала она, прислушавшись.
     
— Слушай, Алиска, — возмутился Фима, — может, твой аппарат не берет мыслей? Может, Наумов его сломал?
     
Алиса хотела огрызнуться, но Коля Сулима, стоявший у другой двери, сказал тихо:
     
— Ребята, я слышу, там кто-то разговаривает.
     
Алиса тут же перебежала к той двери.
     
— Ну, что слышно?
     
— Не мешай, Фима. Там в самом деле есть люди.
     
— Какие? Пираты?
     
— Нет. Там муж и жена. Они старые. Они поссорились и с утра не могут договориться, кому идти за молоком. Вот и сидят без молока. И кошка у них без молока.
     
— Бедная кошка! — сказала Катя.
     
— Там Коли нет, — сказала Алиса.
     
— Ясное дело, — сказал Фима. — Но дай-ка я проверю.
     
Алиса протянула Фиме наушник. Все равно не отделаешься. Тот наклонил голову, прислушался.
     
— Техника на грани фантастики!.. Ой, и кошку слышу!..
     
— А ну хватит, — сказала строго Катя Михайлова. Ей тоже хотелось послушать мысли, но гордость не давала попросить. — Королев, вот тебе шестнадцать копеек. Беги до угла и срочно неси сюда пакет с молоком.
     
— Зачем? — не понял Фима.
     
— Непонятно? А что кошка голодная сидит — это тебе все равно?
     
— Но вдруг без меня что-нибудь случится?
     
— Ничего, с нами Сулима. А в случае чего крикнем. Во дворе пять человек без дела маются.
     
— Вот им и поручу! — крикнул Фима, бросаясь вниз по лестнице.
     
Алиса уже перешла к следующей квартире.
     
— Хочешь послушать? — спросила она у Кати Михайловой.
     
— Спасибо, с удовольствием, — сказала Катя. — Если я не сломаю.
     
Алиса передала ей наушник.
     
В наушнике слышалось шуршание. Алиса крутила колёсико настройки.
     
— Подними руку, когда услышишь, — сказала она.
     
Катя подняла руку.
     
В наушнике звучал далёкий, бесплотный голосок:
     
— Ну почему же он не звонит? Ну пускай позвонит… Может, он телефон неправильно записал? Нет, я сама телефон записала. Ведь он обещал с утра позвонить… перед лекциями…
     
— По-моему, какая-нибудь дурочка влюблённая, — сказала Катя. — Даже неудобно подслушивать.
     
— Мы же не ради собственного удовольствия, — сказал Коля Сулима.
     
— Хочешь послушать? — спросила Алиса.
     
— Нет, спасибо… Как-нибудь в следующий раз.
     
— Все, — сказала Катя. — Он ей позвонил. Она уже вслух воркует. Бери наушник. Пиратов там нет.
     
Они спускались на этаж ниже, когда появился лифт, в нём Фима Королев.
     
— Где молоко? — строго спросила Катя.
     
— Я Садовского послал.
     
— Ох и мудрец!
     
— Он всё равно от безделья мучится. Он уже придумывает, как без машины времени в будущее ходить.
     
— Ну, и как? — спросила Алиса.
     
— Очень просто: издать календарь на двухтысячный год.
     
— И что же изменится? — не понял Коля Сулима.
     
— Как — что изменится? Будем жить в двухтысячном году. А как жить — наше дело.
     
— Гениальная идея! — сказала Катя. — Пошли вниз.
     
На следующем этаже две квартиры были пустые — видно, все на работе. В одной из них спала собака и видела во сне десять кошек, которые отнимали у неё кость. Мысли были не очень понятными и сбивчивыми, но Фима, который слушал этот сон, сказал, что кошки полосатые и большие, как тигры. Хотя вряд ли он уловил это миелофоном да ещё в собачьем кошмаре.
     
В третьей квартире сидела маленькая девочка, мама которой ушла в магазин и долго не возвращалась. Девочке было грустно, и она представляла себе всякие страшные картинки, и ей с каждой минутой все больше казалось, что мама никогда не вернётся. Никакой пират не мог бы так притворяться. Только ребята собрались спуститься ещё на этаж вниз, как на лестничной площадке возник запыхавшийся Садовский, волосы на его голове сверкали таким красным огнём, что о них можно было обжечься.
     
Он нёс пакет с молоком.
     
— Кто здесь проголодался? — спросил он. — А то Фима сунул в руку деньги, сказал, что это срочное задание, и убежал.
     
— А ты как думаешь? — спросил Фима.
     
— Я думаю, что вы нашли Колю, совершенно обезображенного. И его первые слова были: молочка бы мне. Нет?
     
— Нет, не нашли мы Колю. — Катя взяла у Садовского пакет и сказала: — Спускайтесь, я сейчас вернусь.
     
Но никто не стал спускаться. Все слушали, что будет. А Алиса даже через миелофон.
     
Слышно было, как Катя нажимает звонок. Наверху открылась дверь.
     
— Простите, — сказала Катя, — я принесла молока вашей кошке. Она у вас совсем голодная.
     
— Спасибо, — сказал голос. — А то мы никак не можем договориться.
     
Дверь захлопнулась.
     
Катиных шагов не было слышно. Видно, она осталась стоять у двери. Она-то думала, что люди удивятся, может, даже откажутся от молока…
     
— Идёт обратно, — сказала Алиса, которая слышала мысли хозяйки кошки.
     
— Зачем? — спросил Фима.
     
— Сейчас узнаешь, — сказала Алиса и не смогла сдержать улыбку.
     
Снова послышался звук отворяемой двери. И тот же голос произнёс:
     
— Хорошо, что ты не ушла, девочка. Держи шестнадцать копеек. Я тебе за молоко должна. Спасибо ещё раз. Ты завтра молоко принесёшь?
     
Смущённая Катя спустилась, держа на ладони шестнадцать копеек.
     
— Ну что, теперь каждый день будешь ходить? А то кошка голодная.
     
— Придётся, — сказала Алиса. — Знаешь, что эта бабушка своему мужу сейчас говорит? «Слава богу, кошачье молоко стали по квартирам носить. Теперь нам с тобой, Ваня, ссориться ни к чему».
     
— А он что отвечает? — спросил Садовский.
     
— Он говорит: «Не беспокойся, найдём, из-за чего поссориться».
     
— Вот и хорошо, — сказал Садовский. — А то им жить будет скучно.
     
Осталось ещё три этажа. Ребята прошли их минут за двадцать. Алиса всем дала послушать миелофон, но ничего подозрительного не обнаружилось. За дверями квартир жили самые обыкновенные люди — ссорились, мирились, разговаривали… но никто никого не пытал, не угрожал. В подвале тоже никого не было.
    
    
23. Ишутин передумал
     
Во дворе ждала Мила Руткевич с промасленным пакетом.
     
— Перерыв на обед, — сказала Юлька. — Ничего не нашли?
     
— Ничего, — сказала Алиса. — В этот подъезд они все вошли, и никто из него не вышел. Не представляю, что делать.
     
— Пошли на скамеечку, — сказала Катя. — Ум хорошо, а десять лучше. Перекусим и что-нибудь придумаем.
     
— Обязательно придумаем, — сказал Фима Королев. — Во мне уже формируются кое-какие идеи.
     
— Я знаю, — сказал Садовский. — Я уже научился читать мысли без миелофона. В голове у Королева формируется идея космических полётов на воздушных шарах.
     
— Отстань! — сказал Фима. — С тобой совершенно невозможно серьёзно разговаривать!
     
— А я с тобой и не намерен серьёзно разговаривать, — сказал Садовский.
     
— Если с тобой серьёзно разговаривать, можно лопнуть от смеха.
     
Мила раздала бутерброды и половинки огурцов.
     
Тут, ко всеобщему удивлению, пришла и Лариса. Она шла, широко зевая, и тащила целую корзинку съестных припасов.
     
— Умираю, спать хочу! — сказала она. — Я даже по дороге на ходу спала.
     
— Лариса, ты великий человек, — сказал Коля Сулима.
     
— Ты так серьёзно думаешь? — спросила Лариса. — Мне очень приятно.
     
Сулима ей нравился, потому что был серьёзный, играл в шахматы и носил очки.
     
— Он так не думает, — сказал Фима. — И если мне не веришь, возьми миелофон и послушай его мысли.
     
— В жизни не слушала чужих мыслей. И не буду.
     
— Почему? — спросила Юлька, распаковывая её корзинку.
     
— А вдруг в мыслях неприличное слово встретится?
     
— Где же ты набрала столько продовольствия? — спросила Юлька.
     
— Это мне бабушка дала, — сказала Лариса. — Я ей объяснила.
     
— Что ты ей объяснила? — испугалась Катя Михайлова.
     
— Я ей ничего лишнего не сказала, — ответила Лариса. — Я только сказала, что к нам приехала одна девочка из будущего и она проголодалась.
     
— А бабушка? — спросила Катя.
     
— А бабушка ахнула и сказала: «Ой, такой путь — и ничего не поесть!» Вот мы с ней и опустошили холодильник.
     
Пока ребята ели, Алиса прислушивалась к мыслям двух женщин, которые остановились посреди двора и обсуждали плохое поведение какого-то Ивана Петровича, который играет по ночам на аккордеоне и не даёт никому спать. Алиса слушала их мысли, потому что надеялась, что они могли видеть пиратов или Колю.
     
Вдруг Алиса поднялась, спрятала проводок в сумку, подошла к женщинам, и ребята услышали, как она сказала:
     
— Вы правильно беспокоитесь о вашей девочке. Она уже полчаса плачет горючими слезами, потому что думает, что вы никогда уже не вернётесь. Она плачет, а вы тут обсуждаете поведение какого-то Ивана Петровича!
     
Сказав так, Алиса вернулась к скамейке, а женщины удивлённо смотрели ей вслед. Потом одна из них сказала:
     
— Я и в самом деле заболталась. — и скрылась в подъезде.
     
Вторая посмотрела на Алису подозрительно и сказала:
     
— Какая невоспитанная девочка!
     
— Ты ей про какую девочку сказала? — спросила Юлька.
     
— Её дочка дома сидит и думает, что мама никогда не вернётся. А мама совсем о ней забыла. Пришлось напомнить.
     
— Попробуй пирога, — сказала Лариса. — Моя бабушка велела обязательно тебя угостить. Она сказала, что таких у вас не делают, потому что она унесёт свой секрет с собой в могилу.
     
— А пускай она тебя научит, — сказала Юлька.
     
— Меня не научишь, — вздохнула Лариса. — Я совершенно неспособная к домашнему хозяйству.
     
Алиса жевала пирог и думала, что же делать дальше. Время идёт, уже скоро двенадцать.
     
— Что будем делать? — без миелофона угадала её мысли Юлька.
     
— Ясно что. — Фима жевал торт, и у него получились большие розовые усы на красных щеках. — Сейчас передохнем и пойдём дальше.
     
— Куда идти? — сказала Алиса. — Мы весь подъезд обошли.
     
— По другим домам пойдём, — сказал Фима. — Если ты устанешь, я тебя подменю.
     
— Зачем ходить до другим домам? — удивилась Алиса. — Ведь они отсюда не выходили.
     
— Постой, — сказал Садовский. — А ты уверена, что у них нет шапки-невидимки?
     
— Нет, — сказала Алиса, — это антинаучно.
     
— А почему ты так уверена, Алиса, что они не выходили из подъезда? — спросила Мила Руткевич. — А вдруг тот человек соврал?
     
Сулима поднялся со скамейки и сказал:
     
— У нас есть два варианта. Первый — обойти с миелофоном все дома в этом дворе.
     
— А второй вариант? — спросила Алиса.
     
— А второй вариант — найти того человека, который сказал, что не видел пиратов, и проверить его мысли.
     
— Гениально! — сказала Лариса. — Даже не нужно читать мысли. Мне достаточно посмотреть человеку в глаза, и я сразу вижу, лжёт он или говорит правду.
     
— И всё-таки надёжней с миелофоном, — сказал Сулима. — Ты не помнишь, Алиса, куда он исчез?
     
— Я не заметила. Наверно, сюда. — и Алиса показала на дверь небольшого жёлтого трехэтажного дома.
     
И бывают же такие совпадения: в этот момент дверь открылась, и в ней показался полный, гладкий мужчина в замшевом пиджаке, замшевых брюках и замшевых ботинках.
     
— Это он, — прошептала Алиса, шаря рукой в сумке, чтобы найти наушничек.
     
Увидев Алису, человек непроизвольно сделал шаг назад. Он испугался.
     
Человек, наверно, целую минуту стоял в дверях, делая вид, что вспоминает, не забыл ли дома ключи. Но ключи были на месте. Затем он достал из кармана бумажник и заглянул в него.
     
Алиса принимала его мысли:
     
«Зачем эта проклятая девчонка здесь? И ещё других привела. Что, не поверила, что ли? Неужели подозревает? Но что же я мог поделать? Я же не хочу ни во что вмешиваться. Это их дела — наверно, все они хороши, преступники… Попытаюсь прорваться. Главное — чтобы никто не подумал, что я чего-то опасаюсь…»
     
И Пётр Ишутин, человек в замше, решительно пошёл через двор к воротам.
     
— Он что-то знает, — сказала быстро Алиса. — Но скрывает.
     
— Я заговорю с ним, — сказал Фима, вскакивая со скамейки.
     
— У меня лучше получится, — сказал Садовский. — Это я гарантирую. А ты доедай пирог.
     
Садовский в несколько шагов догнал Петра Ишутина, встал у него на дороге и спросил громко, так, что все ребята слышали:
     
— Скажите, вы будете Наполеон Бонапарт?
     
— Что? — спросил Пётр Ишутин. — Что такое? Какой Наполеон?..
     
А в его голове неслись мысли, которые отлично слышала Алиса:
     
«Наверно, намекает. Тот тоже был под Наполеона одет. Только ничем себя не выдать… Вот попал меж двух огней! И от этих пощады не будет и от тех… В милицию, что ли, бежать… Но что я скажу в милиции?»
     
— Если вы Наполеон, — сказал Садовский, который был величайшим мастером говорить чепуху с серьёзным видом, — значит, вас в любой момент могут подстрелить. Разве вы не знаете, что сезон охоты на Наполеонов уже открыт? А ваша шкура будет замечательным украшением моей гостиной. Разрешите пощупать? А рога вы забыли дома?
     
Садовский протянул руку, чтобы пощупать оленью замшу.
     
Ишутин в страхе отпрыгнул в сторону. Он забыл, что втрое сильнее Садовского. Его мысли неслись наперегонки:
     
«Намекает, что мне живым отсюда не уйти. Закричать? Наверно, лучше всего закричать — сейчас день, кто-нибудь дома, меня спасут. Но сказать тоже нельзя. Тот, наверно, смотрит за мной из окна и, как только я скажу, тут же меня укокошит…»
     
Услышав это, Алиса поднялась со скамейки и пошла к воротам. По дороге она сказала Садовскому:
     
— Дай ему пройти.
     
— Правильно, это хулиганство, — сказал Ишутин, спеша к воротам.
     
Коля дорогу ему уступил, но не отстал, а шёл в трех шагах сзади и задумчиво бубнил:
     
— Скрытность ещё никогда не доводила до добра. Мой дедушка, когда собирался охотиться на Наполеонов, всегда брал с собой ведро с керосином. Он брызгал керосином Наполеону на хвост, и тот тут же сдавался в плен. Но однажды он решил полить керосином тигра..
     
Ишутин почти бегом влетел под арку ворот, но тут эта противная девчонка преградила ему путь и сказала тихо, словно по секрету:
     
— Теперь вас из окна не видно. И вы можете сказать всю правду.
     
— Откуда ты знаешь? — сказал Ишутин, и у него подкосились ноги, пришлось опереться спиной о стену.
     
— Они поймали мальчика? — спросила Алиса.
     
— Не знаю, не видел… — почти кричал Ишутин.
     
Алиса одним ухом слушала его вопли, но в другом звучали мысли замшевого человека, который никогда ни во что не вмешивается: «Конечно, они его поймали. Они его несли совершенно бесчувственного…»
     
Ишутин нашёл в себе силы оттолкнуть Алису и выбежать на улицу. Он спешил подальше от этого страшного дома и думал:
     
«Никогда не вернусь! Сегодня же сяду в поезд — и в любую сторону, хоть в Магадан…»
     
Коля Садовский обогнал Ишутина и снова загородил ему дорогу.
     
— Мы же не договорили, — заявил он. — Самое интересное впереди.
     
Ишутину пришлось затормозить.
     
— Куда они понесли бесчувственного мальчика? — спросила Алиса.
     
«Ведьма! — думал Ишутин. — Ещё издевается! Все знает и издевается. Знает же, что понесли его в заколоченный дом посреди двора».
     
— Все, — сказала Алиса Садовскому. — Отпускай. Он нам больше не нужен. Они унесли Колю в заколоченный дом посреди двора.
     
— Ты что, мысли читаешь? — спросил Ишутин с облегчением. Хорошо, что отпустили. Могло и хуже кончиться.
     
— Стыдно вам! — сказала Алиса. — У вас на глазах два здоровых мужика тащат мальчика, а вы от страха пытаетесь скрыть это преступление.
     
— Я не хотел скрывать, но меня попросили. А может, у них есть право мальчиков носить?
     
— Вы подлец, — сказал Коля Садовский вполне серьёзно, — и не смейте возражать. И я с вами ещё встречусь. Вам от меня никуда не деться.
     
И тогда Ишутин вдруг припустил по улице. Лишь фалды его замшевого пиджака развевались, будто сзади за Ишутиным гнались два гуся. Алиса слышала его удаляющиеся сбивчивые мысли:
     
«А ведь доберётся… кто-нибудь до меня и доберётся… Как же так — хочешь не вмешиваться, и обязательно до тебя кто-нибудь доберётся… Нет, никогда! В первый же поезд и в Магадан, в Сочи, во Львов… там устроюсь поваром… и ни во что не вмешиваться…»
     
— Он безнадёжен, — сказала Алиса. — Его не перевоспитаешь. Таких людей лечить надо.
     
— Побежали обратно, — сказал Садовский.
     
Они повернули обратно под арку. Вдруг Алиса замерла.
     
— Стой, — шепнула она Садовскому.
     
     
Доски, которыми было заколочено окно на дальней от ребят стороне дома, раздвинулись. Из окна вылезла скромная маленькая, горбатая старушка в белом платочке в горошек и с букетом тюльпанов. Старушка не спеша засеменила к воротам. Ребята у скамейки не обратили на неё внимания.
     
Старушка вышла из заколоченного дома. Алиса быстро завертела настройкой, ловя мысли старушки. И хорошо сделала, потому что никто, кроме неё самой, не понял бы ни слова в мыслях этой мирной бабушки: бабушка думала на космолингве — языке, которого в наше время никто ещё и не знает.
     
«Скорей, — думала бабушка, — они поймали этого рохлю и труса. Он обязательно во всём сознаётся, как только скроется из моих глаз. Если трус продал кого-то один раз, он и других продаст. Надо догнать его и обезвредить… А почему Алиса догадалась, что он соврал? Вот и она, в воротах стоит, на меня смотрит… Что у неё торчит из уха? Не провод ли миелофона?..»
     
Алиса схватила Садовского за рукав, и они выбежали в переулок.
     
— Скорей! — крикнула Алиса. — В подъезд!