1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
— Юлька, не надо, — сказала Алиса. — Ты все испортишь.
     
— Так серьёзно? — спросил Садовский. — Тогда не отстану, пока не узнаю, в чём дело.
     
— Коля, ты не брал одной ценной вещи? — спросила Юлька.
     
— Я?
     
— Да. А потом не вернул обратно.
     
— Какой вещи? — спросил Садовский. — Может, я взял, но не заметил?
     
— Заметил, заметил, не притворяйся.
     
— Да скажи, что за вещь? В чём ты меня подозреваешь?
     
— Значит, не брал?
     
— Я брал, я все беру и никогда не возвращаю. Кстати, я только сегодня утром взял сто рублей рублями у одной старушки, чтобы оклеить ими дверь в ванной.
     
— Коля, сейчас же перестань паясничать! — возмутилась Юлька. — Я тебя всерьёз спрашиваю.
     
— Если тебе всерьёз отвечать, — сказал Коля, — то я должен на тебя обидеться. Ты меня обвинила в воровстве ценных вещей и до сих пор не извинилась. Ты не намерена это сделать сейчас же?
     
Алиса удивилась, как изменился голос Коли Садовского. Вот тебе рохля и выдумщик. Только что был сонным рыжим пугалом, а сейчас в глазах такая злость, словно вот-вот треснет Юльку по голове кулаком.
     
— Мы обе просим прощения, — быстро сказала Алиса. — Это был тест такой, не обращай внимания.
     
— Какой тест?
     
— На чувство юмора, — сказала Алиса. — Ты его не выдержал.
     
— Впервые в жизни, — сказал Садовский.
     
Непонятно, поверил или нет.
     
— Глупая ты, Юлька, — сказала Алиса, когда Коля отошёл. — Ведь просила я тебя, не вмешивайся!
     
— Это уже не только твоё дело, — сказала Юлька. — Это общее дело. Всего класса. Неужели ты не понимаешь?
     
— Я одно понимаю, — сказала Алиса, — что один из наших ребят прячет у себя миелофон. Это плохо и трусливо. К тому же он подвергается страшной опасности.
     
Последним уроком была география. Учительница рассказывала про климат и население Индии. Только она кончила говорить про животный мир, как Фима Королев с места сказал:
     
— А Селезнева в Лондоне была.
     
— Ну и что? — удивилась учительница. — Мы же сегодня проходим Индию.
     
— А может, она и в Индии была, — сказал Фима Королев.
     
«Чего он пристал? — подумала Алиса. — Ещё его не хватало!»
     
— Селезнева, — спросила учительница, — ты в самом деле была в Индии?
     
«Сейчас ведь сознаётся», — подумала Юлька.
     
Алиса встала и сказала:
     
— Да, я была в Индии.
     
— Это очень интересно! — сказала учительница, которая уже была наслышана о новой, необыкновенной ученице. — Поделись с нами впечатлениями.
     
— Я там была недолго, — сказала Алиса.
     
— Всё равно. Ты что-нибудь видела же?
     
— Видела.
     
— Какие ты видела города?
     
— Я видела Дели, Мадрас и Гандибад.
     
— Что-то я не слышала о третьем городе, — сказала учительница.
     
— Он назван в честь Индиры Ганди, — сказала Алиса. — Мы в нём приземлялись, когда летели в Австралию.
     
— Странно, — сказала учительница.
     
— В Австралию! — сказал Мессерер. — С ума сойти!
     
«Конечно, — поняла Юлька, — этого города ещё нет, он только будет. Ну кто тянет Алису за язык!» И тут ещё вмешался Фима Королев. Он как-то странно, вредным голосом произнёс:
     
— Пускай она скажет, в каком году она туда летала.
     
Алиса сразу повернулась к Фиме:
     
— Что ты хочешь этим сказать?
     
— Что слышала, — сказал Фима.
     
— Дети, тише, — вмешалась учительница. — Садись, Алиса.
     
И она как ни в чём не бывало продолжала рассказ об Индии, но её плохо слушали. Все шептались и смотрели на Алису. А она написала записку Фиме Королеву:
     
«Что ты имел в виду? Алиса».
     
Скоро пришёл ответ:
     
«Сама знаешь».
     
Алиса обернулась к Юльке и сказала шёпотом:
     
— Не спускай с него глаз.
     
— Сама понимаю, — ответила Юлька.
     
После уроков Алиса сразу пошла к Фиме, но он перепрыгнул через стол и убежал в коридор.
     
Юлька догнала Алису в коридоре, сделала страшные глаза и прошептала:
     
— А что, если там был не Коля?
     
— Как так?
     
— А что, если это Фима Королев? Он жутко хитрый. С него станется подписываться чужим именем.
     
— Этого мы не подумали, — сказала Алиса. — Мне кажется, что обе сегодняшние записки написаны одним почерком!
     
— Это он! Может, побежим за ним? Припрём его к стенке!
     
— Погоди. Я всё-таки думаю, что он записку о Садовском написал, чтобы меня сбить со следа.
     
— В любом случае он наверняка знает, у кого миелофон, — сказала Юлька.
     
— Голову даю тебе на отсечение!
     
— Ты права, — сказала Алиса. — А с кем он больше дружит? С Сулимой?
     
— Пожалуй, да. Хотя он со всеми дружит. А потом ссорится.
     
— А Сулима где?
     
— В шахматы пошёл играть. В актовом зале турнир, гроссмейстер приехал.
     
— Бежим туда!
    
    
16. Супергерла!
     
В актовом зале составили в ряд столы и поставили на них тридцать шахматных досок. Гроссмейстер был худой, загорелый и похожий на весёлого курчавого разбойника. Алиса поднялась на цыпочки, высматривая Сулиму.
     
Боря Мессерер протолкался к ней и сказал:
     
— Я знаю, как тебя называть, — сказал он.
     
Ребята обернулись. Катя Михайлова спросила:
     
— Как?
     
— Алиса в волейбол играет лучше всех. Математику знает. В Лондоне была, в Австралию летала, по-английски разговаривает даже лучше меня. Она супермен.
     
— Чепуха какая! — возмутилась Алиса. — Смотрю я на тебя, Мессерер, и думаю, до чего ты легкомысленный!
     
— Поменьше думай, облысеешь, — сказал Коля Садовский.
     
— Супермен — это мужчина, — сказала Катя Михайлова.
     
— Значит, она супергерл, — сказал Коля Садовский.
     
— Не супергерл, а супергерла, — поправил Мессерер. — Надо знать законы русского языка.
     
Фимы Королева не было видно.
     
Алиса увидела Сулиму и старалась подойти поближе.
     
Вдруг Алиса оглянулась, увидела Юльку:
     
— Вспомнила!
     
— Что вспомнила? — спросила Юлька.
     
Алиса приблизила губы к уху Юльки и прошептала:
     
— Это самая страшная тайна, которую я тебе могу рассказать. Но у нас дома есть книга, которая называется «Творчество Бориса Мессерера».
     
— Однофамилец, — отмахнулась Юлька. — Ничего из него не получится, потому что он несерьёзный.
     
— Садитесь, шахматные бойцы, — сказал Эдуард Петрович.
     
Ребята начали двигать стулья, рассаживаться. Из девчат играли только Мила Руткевич и одна девочка из восьмого класса.
     
— Ну, все готовы? — спросил Эдуард Петрович.
     
— А где Тимошкин? — спросил кто-то.
     
Место рядом с Колей Сулимой пустовало.
     
— Тимошкин заболел.
     
— Ну ладно, — сказал Эдуард, — начнём без Тимошкина.
     
— Алиса, — спросил Боря Мессерер, — может, ты и в шахматы играешь? Как у вас, у супергерлов?
     
— У супергерл, — поправила его Юлька.
     
— Эдуард Петрович, — громко сказал Боря, — Селезнева хочет играть вместо Тимошкина.
     
— Селезнева? — сказал Эдуард. — Да-да, конечно. Садись. Только быстрее.
     
— и он показал на свободный стул рядом с Колей Сулимой.
     
— Ну, девочка, — сказал гроссмейстер и улыбнулся, — не стесняйся.
     
Все в зале уставились на Алису. Она быстро села рядом с Сулимой.
     
— Здравствуй, коллега, — сказал Коля и улыбнулся. — Если туго станет, я тебе постараюсь помочь.
     
— Спасибо, — сказала Алиса. — Только лучше уж я самостоятельно поиграю.
     
Гроссмейстер пошёл вдоль ряда стульев, быстро протягивая вперёд руку и двигая на два поля королевскую пешку. Некоторые ребята сразу отвечали, другие начали думать. Когда гроссмейстер второй раз пошёл по этому же маршруту, оказалось, что все, кроме Милы Руткевич, сделали ответный ход. Гроссмейстер, мельком взглянув на доску, делал второй ход в зависимости от того, как ответил ему противник. После четвёртого хода он отошёл от стола, поговорил о чём-то с Эдуардом, закурил, и никто не сделал ему замечания. Болельщики стояли за спинами самых сильных игроков и смотрели на доски. Таких игроков было человек шесть. У Сулимы было по крайней мере двадцать болельщиков.
     
На пятом ходу случилось несчастье на второй доске. Один пятиклассник получил детский мат, и гроссмейстер сказал: «Простите», как будто случайно наступил ему на ногу. Пятиклассник покраснел и потихоньку выполз из-за стола.
     
Мила Руткевич сдалась, когда за столами оставалось не меньше десяти человек, — она зевнула ладью, потому что очень переживала и боялась что-нибудь зевнуть.
     
Сулима надолго задумался, и гроссмейстер уже два раза проходил мимо и не делал хода, потому что фигуры Коли оставались без движения. Вдруг Алиса, которая всё время поглядывала на соседнюю доску, сказала:
     
— Конём на эф-6. — и отвернулась.
     
— Ого! — сказал Коля Наумов, который внимательно следил за делами Коли.
     
— Ты посмотри, точно, на эф-6! А если он ладьёй, то ты дальше.
     
— Не подсказывайте! — сказал Коля сердито. — Теперь уж я так не пойду.
     
— Ну что, молодой человек, — спросил гроссмейстер, — вы готовы?
     
Коля молчал.
     
— Он хотел пойти конём на эф-6, — сказал Боря, — но сомневается.
     
Гроссмейстер улыбнулся.
     
— А что же, разумный ход. Попробуйте. Могут получиться интересные осложнения.
     
И Коля послушно подвинул коня.
     
Гроссмейстер задумался. Но не стал двигать вперёд ладью, как решил за него Наумов, а отступил королём.
     
     
Теперь уже почти все зрители столпились за Колиной спиной и напирали ему на спину, так что Эдуарду пришлось вмешаться и сказать:
     
— Ребята, не мешайте играть. Вы же опрокинете стол.
     
Все так переживали за Колю, что, кроме Юльки, никто не обратил внимания на то, как долго стоял гроссмейстер у Алисиной доски, потом вздохнул и сказал задумчиво самому себе:
     
— Нет, этой жертвы я не приму.
     
Двинул вперёд пешку и перешёл к оставшейся на конце стола доске. Но с полпути вернулся, ещё раз взглянул на Алисину доску, покачал головой.
     
Алиса ответила на ход пешки и стала смотреть, что собирается делать Коля с помощью советчиков, которые его дружно сбивали с толку, хотя Эдуард требовал, чтобы не подсказывали.
     
— Ферзём, ферзём! — шептали, шипели, говорили, даже кричали за его спиной.
     
— Слоном! — настаивали другие.
     
Вот-вот могла начаться потасовка.
     
Коля в полной рассеянности взглянул на Алису. Она на его доску не смотрела. Одними губами сказала:
     
— Пешкой на аш-4.
     
И когда гроссмейстер подошёл, Коля двинул пешку на аш-4.
     
Гроссмейстер обрадовался за Колю.
     
— Молодец! — сказал он. — Этого хода я боялся.
     
Но, видно, раз боялся, заранее придумал ответ.
     
— Шах, — сказал он.
     
— Ой! — раздалось в толпе болельщиков.
     
Коля схватился за голову.
     
— Я же говорил, — сказал Боря. — Я же предупреждал!
     
Тем временем гроссмейстер вернулся к Алисе, и там положение ему совсем не понравилось.
     
— Да, — сказал он, — я увлёкся.
     
Юлька потянула за рукав Колю Наумова.
     
— Ты только погляди! — прошептала она.
     
— А что? — Коля и смотреть не хотел.
     
— Погляди же!
     
Наконец гроссмейстер прошёл в тот конец стола, поставил мат очкастому десятикласснику. Теперь у него оставалось только два противника. Эдуард Петрович встал напротив Алисы, оценил позицию, покачал головой и сказал Юльке Грибковой заговорщическим голосом:
     
— Надо, чтобы она осталась у нас в школе. Если ты патриот, ты этого, Грибкова, добьёшься.
     
Тогда Юлька поняла, что Алиса может выиграть у самого гроссмейстера.
     
— Я бы сама мечтала, — сказала она физкультурнику.
     
А Алиса смотрела на доску Коли Сулимы и никак не могла придумать, как одолеть гроссмейстера. Получалось, что гроссмейстер навяжет Коле обмен ферзей, а потом добьётся вечного шаха. Получится ничья.
     
— Сдаваться? — спросил Коля Алису.
     
— Ты с ума сошёл!
     
В этот момент подошёл гроссмейстер.
     
— Каково ваше решение? — спросил он у Сулимы.
     
— Можно я ещё подумаю? — спросил Сулима.
     
— Думайте.
     
Гроссмейстер вернулся к Алисе.
     
— Так, — сказал он, увидев её ход. — Что ж, спасибо. Мне урок за самоуверенность. Сдаюсь. — он пожал Алисе руку.
     
Алиса встала и сказала:
     
— Вам спасибо. На вашем месте я из тридцати партий десять бы проиграла. Это же тяжёлый труд — держать в голове столько позиций.
     
— Нет, вы не правы, — сказал гроссмейстер. — Я держал в голове только три-четыре позиции. Остальные не вызывали у меня опасений.
     
Они повернулись к Коле Сулиме.
     
Он ещё думал.
     
Кроме Юльки и Эдуарда Петровича, никто не заметил, что гроссмейстер проиграл Алисе. Все уставились на доску Коли Сулимы.
     
Коля три раза тянул руку к своему королю, все никак не мог решить, куда его отвести, хотя это уже не играло роли.
     
Гроссмейстер двинул вперёд своего ферзя.
     
— Шах.
     
— И вилка на твоего ферзя, — сказала Мила Руткевич вслух, хотя и без неё всем это было ясно.
     
Коля взглянул в отчаянии на соседний стул, где должна была сидеть Алиса, но там её не было.
     
— Ешь королеву, — сказал Наумов, который играл плохо и поэтому называл все фигуры по-любительски.
     
— Не «ешь королеву», а «возьми ферзя», — поправила его Мила.
     
Коля в полной тишине поставил своего ферзя на место гроссмейстерского, и тот тут же объявил ему вечный шах ладьёй и конём. Три раза они повторили ходы.
     
— Ничья! — объявил Эдуард Петрович.
     
— Ничья! — закричали болельщики. — Ничья! Ура!
     
— Сулима с гроссмейстером вничью сыграл!
     
— Минуту внимания! — сказал Эдуард Петрович. — Разрешите от вашего имени поблагодарить Владимира Аркадьевича за то, что он не пожалел своего времени, приехал к нам и провёл этот сеанс.
     
Все захлопали в ладоши.
     
— Общий счёт сеанса, — продолжал Эдуард Петрович, — двадцать восемь с половиной на полтора в пользу гроссмейстера.
     
Все так и ахнули.
     
— А кто же ещё вничью сыграл? — спросила Мила Руткевич. — Это, наверно, ошибка.
     
— Никакой ошибки, — сказал гроссмейстер. — Я тоже благодарен вам, ребята. Некоторые из моих сегодняшних соперников показали себя настоящими бойцами. Я даже думаю, что если бы мой последний соперник, с которым мы сыграли вничью, был немножко решительнее и меньше слушался своих болельщиков, он мог бы выиграть у меня, как и та девочка…
     
— Какая девочка? — спросила Мила Руткевич.
     
Гроссмейстер стал искать глазами Алису.
     
— Так это же Алиса Селезнева! — не выдержала Юлька. — Она выиграла у гроссмейстера!
     
— Где Алиса? Какая Алиса?
     
Ребята из других классов Алису ещё не знали, и поднялась суета, и громче всех был слышен голос Бори Мессерера:
     
— Я же вам говорил, что она супергерла! Моё открытие! Я её первый нарисовал!
    
    
17. Через забор и обратно
     
— Как конспиратор ты никуда не годишься, — заявила Юлька Грибкова, когда им с Алисой удалось незаметно скрыться из школы.
     
— Знаю, — сказала Алиса.
     
— «Знаю, знаю»!.. — Юлька ещё больше распалялась от Алисиной покорности. — Ты приехала сюда миелофон искать или демонстрацию устраивать?
     
— Очень трудно обманывать людей, — оправдывалась Алиса. — Если начинаешь что-нибудь делать…
     
— Ну ладно ещё, когда по-английски заговорила. Это бывает даже с нашими ребятами. Я допускаю, что в волейбол ты могла играть. В конце концов, ты меня заменила и классу помогла. Но вся эта история с математикой…
     
— Я увлеклась. Уж очень интересная проблема возникла.
     
— Я сидела и дрожала, что тебя разоблачат. А ты думала только о проблеме. Эгоистка проклятая! И с шахматами ты что натворила? Кто тебя просил у гроссмейстера выигрывать? Ты думаешь, у нас десятиклассницы часто у гроссмейстеров выигрывают?
     
— У нас тоже редко. И если бы с ним один на один встретились, я никогда бы не выиграла.
     
— Ой, скромница! Я сейчас упаду в обморок от умиления!
     
Сзади по переулку стучали тяжёлые шаги.
     
— Алиса! — Юлька оглянулась и схватила Алису за рукав. — Мы попались!
     
По переулку к ним бежали двое. Толстяк большого роста и рядом с ним небольшой худенький человек. Они махали руками и что-то кричали.
     
— Скорей.
     
Юлька с Алисой припустили от них. И, как назло, ни одной подворотни, ни одного открытого подъезда, ни одного поворота. Не спрячешься.
     
— Беги зигзагами! — крикнула Алиса. — Они снотворными пулями будут стрелять.
     
— Стойте! — доносилось сзади. — Стойте! Остановите их!
     
Как назло, какой-то гражданин с портфелем и сумкой услышал крик и решил, что помогать лучше тем, кто догоняет. Он широко расставил руки — портфель и сумка загородили полпереулка, и Алиса с Юлькой разбежались к самым стенам, чтобы миновать это неожиданное препятствие. Мужчина развернулся и побежал за ними.
     
Вдруг у Юльки подвернулась нога, и она упала на мостовую.
     
Алиса услышала её крик и остановилась.
     
— Беги дальше! — крикнула Юлька. — Мне они ничего не сделают! Я их задержу!
     
Но Алиса не слушала. Она вернулась к сидящей на асфальте Юльке и постаралась поднять её.
     
— Ну, скорее, — повторила она. — Ещё немножко осталось.
     
— Нет, я не смогу. Беги без меня.
     
Алиса уже подхватила Юльку под мышки и приподняла. Юлька поджала ногу, и они заковыляли вдвоём на трех ногах.
     
Тут их догнал мужчина с портфелем и сумкой. Он с налёта обхватил их и завопил:
     
— Я их держу!
     
— Отпустите! Что, не видите, ноге больно! — рассердилась Юлька.
     
Остальные преследователи уже были рядом. Большой толстяк сказал мужчине, задержавшему девочек:
     
— Да отпустите их, что вы делаете?
     
Голос у толстяка был знакомый.
     
— Грибкова, что с тобой? Ты ногу подвернула?
     
Да это же Эдуард Петрович! Собственной персоной. А с ним незнакомая худенькая женщина с жёлтыми завитыми волосами и решительным выражением маленького, худенького личика.
     
Мужчина с портфелем и сумкой отошёл в сторону и сказал обиженно:
     
— Тогда не надо на всю улицу кричать, если вы знакомые. Я думал, может, украли чего.
     
— Как вам не стыдно! — сказала маленькая желтоволосая женщина. — Как вы могли подумать плохо о наших девочках?
     
Эдуард Петрович опустился на колено, стал ощупывать лодыжку Юльки Грибковой. Юлька морщилась, но терпела.
     
— Ничего страшного, — сказал Эдуард. — Завтра уже забудешь. Подвернула.
     
— Я и без вас знаю, что подвернула! А зачем вы нас испугали?
     
— Мы не хотели вас пугать, — сказал Эдуард. — Вы так быстро исчезли из зала, что я не успел с вами поговорить. А Марта Скрыль специально пришла в школу, чтобы познакомиться с Алисой Селезнёвой. А почему вы побежали? Разве не узнали? Меня по фигуре можно за версту узнать.
     
— Из-за вашей фигуры мы и побежали, — сказала Юлька мрачно. Она осторожно наступила на ногу. Больно, но терпеть можно. — Спутали с другой такой же фигурой.
     
Эдуард не понял, решил, что шутка, улыбнулся.
     
— Так вот ты какая, Алиса, — сказала маленькая желтоволосая женщина. — Очень приятно. Надеюсь, мы с тобой подружимся.
     
— Познакомься, Селезнева, — сказал Эдуард. — Марта — тренер нашей районной спортивной школы. Я ей рассказал о тебе.
     
— Мы спешим, Эдуард Петрович, — сказала Юлька. — Нас дома ждут. Извините, пожалуйста.
     
— Ничего, — сказала Марта Скрыль. — Мы вас проводим. Ты давно занимаешься волейболом?
     
— Я сообщил, что нашёл в нашей школе яркий талант, — гордо сказал Эдуард Петрович. — И уж поверьте моему опыту, я такого ещё не видел.
     
— Алиса не здесь живёт, — сказала Юлька.
     
Она шла прихрамывая и мечтала поскорее избавиться от тренеров. А то ещё Алиса опять согласится и завязнет в спортивной деятельности. А миелофон Юльке одной искать, что ли?
     
— Мы это обеспечим, — сказала Марта Скрыль. — Если надо, перейдёшь в московскую школу. Надеюсь, родители не будут возражать.
     
— Её родители будут возражать, — зарычала Юлька.
     
Но Марта её не слышала.
     
— Кстати, ты на сколько прыгаешь в высоту? — спросила она Алису.
     
— Я специально этим не занималась, — сказала Алиса, — только в летнем лагере в прошлом году.
     
— Ну и что?
     
— Метр семьдесят, — сказала Алиса. — Или метр семьдесят пять.
     
— Что-о-о-о? — воскликнула Марта Скрыль, и её рот стал кружочком, глаза стали кружочками.
     
— А я что говорил! — Эдуард Петрович был так горд, словно сам научил Алису прыгать так высоко.
     
— Сумасшедшая! — прошептала Юлька. — Со своей дурацкой правдивостью…
     
— А что, это много? — спросила Алиса наивно.
     
Юлька даже отвечать не стала. Чего связываться с этими будущими кривляками!
     
— Не можжжжжжет быть! — наконец вымолвила Марта Скрыль. — Ты обманываешь меня, девочка.
     
— Обманываю? — Алиса этого слова совершенно не выносила. — Я вас обманываю?
     
Они как раз проходили мимо забора. Забор как забор, за ним — какое-то строительство.
     
— Сколько в этом заборе высоты?
     
— Ну, метр семьдесят, — сказал Эдуард Петрович неуверенно. — Может быть, больше.
     
— Юлька, подержи сумку.
     
Алиса сунула Юльке сумку, отбежала на мостовую, примерилась, разбежалась и прыгнула. Не привычно, а рыбкой, как прыгают пловцы. Над забором она пролетела так, что ещё сантиметров десять запаса оставалось, подобрала ноги, сделала сальто, чтобы по ту сторону забора опуститься на ноги.
     
— Ах! — сказала Марта Скрыль. — Так же прыгать нельзя! Никакой школы!
     
За забором раздался гулкий удар, громкий вопль.
     
— Алиса! — крикнула Юлька. — Что с тобой?
     
И в тот же момент над забором снова появилась Алиса — она летела рыбкой, вытянув ноги, перевернулась в воздухе и, сложившись в комочек, опустилась на землю.
     
— Бежим! — крикнула она Юльке. — Как твоя нога?
     
— А что там?
     
— Там пираты. Они идут по ту сторону забора и подслушивают. Я прямо на Крысса грохнулась. Временно вывела его из строя.
     
— Куда же вы, девочки? — закричала Марта Скрыль. — Мы только начали беседу!
     
Забор зашатался, кто-то ломился сквозь него.
     
— Эдуард Петрович, — сказала Юлька, убегая вслед за Алисой, которая взяла обе сумки, — подержите забор, а то там один хулиган его сломать хочет. Скорее же!
     
Эдуард Петрович послушно прижался тяжёлым животом к забору, который колыхался, как тростник в бурю. Доски разошлись, и Марте Скрыль, которая в изумлении наблюдала за этой сценой, видно было, что с другой стороны на улицу ломится не менее крупный и толстый человек, чем Эдуард Петрович.
     
А девочки уже убежали…
     
У самого дома они остановились передохнуть. У Юльки разболелась нога.
     
— Погоди секундочку, — сказала она. — Эдуард их задержит, он обещал.
     
— Весельчака он задержит, а вот Крысса нет, — ответила Алиса, но остановилась.
     
— Девчата! — услышали они. К ним бежал Коля Сулима. — А я вас уже минут двадцать дожидаюсь.
     
— Что случилось?
     
— Мне нужно поговорить с Алисой.
     
— Говори при Юльке, у меня от неё нет секретов.
     
— Но это чужой секрет! — сказал Коля Сулима. — Я даже не знаю…
     
— Говори же, — сказала Юлька. — Мы очень спешим.
     
— Я хотел сказать… в общем, я хотел только сказать, что знаю, что Алиса… в общем, она не из нашего города и вообще из другого места, но я думаю…
     
— Вот мямля! — возмутилась Юлька. У неё болела нога, и поэтому она стала нетерпеливой. — Ты можешь говорить по-человечески?
     
— Погоди, Юлька, — остановила её Алиса. — Говори, Коля.
     
— Фима послал тебе записку, можно сказать, странную, но ты должна понять, что он защищает друга, а это можно…
     
Тут Сулима опять запутался в словах, а тем временем из-за угла выскочили Крысс и Весельчак У. Как-то им удалось обмануть Эдуарда, и они снова пустились в погоню за девчатами.
     
— Беги, — крикнула Юлька Сулиме, — чтобы они тебя с нами не видели! Ну, что ты стоишь?
     
Сказав так, Юлька побежала к подъезду. Алиса — за ней.
     
Сулима поглядел на девчат, потом на толстяка в чёрной шляпе, чёрном плаще и Наполеона Бонапарта в треуголке и, не раздумывая больше, побежал в другую сторону.
     
Девчата успели вбежать в подъезд, вверх по лестнице и спрятаться в квартире.
     
Когда щёлкнул замок, Юлька закрыла дверь на цепочку, а Алиса сбросила на пол сумку и сказала:
     
— Какие же мы с тобой глупые! Мы должны были Сулиму взять с собой! Он готов был все рассказать.
     
— Ты думаешь, он знает?
     
— Он же начал говорить. И про записку, и про то, что он знает обо мне.
     
— Значит, это он?
     
— Наверное, он. И он — друг Королева.
     
— И он хотел все рассказать?
     
— Я так думаю. Надо бежать к нему. Ты знаешь, где он живёт?
     
— Я у него не была. Но можно позвонить Кате Михайловой. Она все адреса знает.
     
— Тогда я пошла.
     
— Да? — спросила Юлька, снимая туфлю. Нога в лодыжке распухла. Хорошо ещё, бабушка легла спать, не видит, в каком виде вернулась внучка домой. — Ты погляди в окно. Как же ты пойдёшь мимо пиратов? Мы в осаде.
     
— Что же делать?
     
— Вот нога пройдёт немного, я сама сбегаю к Сулиме и возьму у него миелофон.
     
— Если он у него.
     
— Если он у него. А может, как-нибудь его вызвать сюда?..
     
— Нет, звать его сюда — значит отдать в лапы пиратам. Им это и нужно. Давай лучше компресс тебе поставим, чтобы скорее нога прошла.
     
Но в тот вечер выйти из дома так и не удалось. Юлька одну Алису не выпустила, а её нога прошла только к утру, и то не совсем.
    
    
18. Опасная беглянка
     
На следующее утро события помчались, как скорый поезд.
     
Первым в тот день в школу шёл Коля Садовский. Шёл он так рано потому, что не было смысла оставаться дома, где гремел большой скандал. Виновником скандала был, как всегда, сам Коля. Он задумался ещё с вечера: как же получается в математике — плюс на плюс даёт плюс, а минус на минус тоже даёт плюс. Он стал рассуждать: если у тебя подушка сшита из мягкой, чистой, выглаженной материи — это плюс? А если она набита при этом мягким пухом, это плюс? А если мягким пухом набить чистую наволочку, все вместе приведёт к образованию очень удобной и положительной подушки. Плюс? Плюс.
     
С этой мыслью Коля уснул на мягкой и положительной подушке. А проснулся и стал думать дальше. Если взять что-нибудь совершенно непригодное для набивания подушек и вложить это во что-то совершенно непригодное для создания наволочки, получится ли положительная подушка? Надо попробовать. Разумеется, Коля знал, что ничего не получится, но ему очень понравилось размышлять философски. Поэтому он пошёл с утра на кухню, взял десяток яиц, две электрические лампочки и утюг, все это положил в сетку, с которой его мать ходила за картошкой, отнёс в ванну, положил на пол и лёг на эту подушку.
     
Плюса не получилось.
     
Коля набил шишку об утюг, измазался яйцами и обрезался осколком электрической лампочки. Его заставили мыть пол в ванной, собирать стекло, потом оставили без завтрака — и все это случилось в семь часов утра.
     
Вот он и ушёл из дому.
     
А на подходе к школе его остановил очень толстый человек в длинном чёрном плаще и шляпе, натянутой на самые уши.
     
— Здравствуйте, — сказал толстяк. — Вы из шестого класса «Б»?
     
— А почему вы так думаете? — спросил Коля. — Неужели просвечивает?
     
— Что просвечивает? — спросил толстяк.
     
— Мой номер, — сказал Коля.
     
Он говорил, просто чтобы говорить, даже не задумывался. А толстяк ему не понравился. Уж очень у него было доброе лицо, словно нарочно нарисованное. Поэтому Коля попросил толстяка:
     
— Вы не будете любезны снять маску?
     
— Какую маску?
     
— Под которой у вас спрятаны клыки.
     
Толстяк даже ощупал своё лицо, словно и в самом деле опасался, не вылезают ли клыки из-под маски.
     
Садовский не стал ждать, пошёл дальше. Он решил изобрести способ хождения под землёй. Такой способ очень выгоден, потому что можно переходить улицу где хочешь, даже на красный свет. Вот только руки будут грязные.
     
— Погодите, — догнал его толстяк. — Вы знаете в вашем классе Колю?
     
— Вам честно ответить или нечестно? — спросил Садовский.
     
— Честно! — сказал толстяк. — Честность — это самое лучшее человеческое качество.
     
— Если честно, то я Коля.
     
— Нет, — сказал толстяк, — ты не Коля. Или не тот Коля.
     
— Как точно вы заметили! — сказал Коля Садовский. — Я и сам в последнее время задумываюсь, тот ли я Коля, что был сначала. Уж очень я рыжий. Вам не кажется?
     
— А что, раньше ты другой был? — толстяк внимательно разглядывал Колю.
     
— Раньше я был блондин, — сказал Коля. — И притом девочка.
     
Толстяк вздохнул.
     
— Ещё один вопрос, — сказал он. — Ты знаешь Алису?
     
— Она уже кончила школу, — сказал Коля. Нет, толстяк ему положительно не нравился. Коле хотелось поскорее от него избавиться. И уж тем более он не хотел рассказывать ему об Алисе. — И улетела на Памир. Просила передать вам, чтобы вы не трогали её любимую собачку. Больше вопросов нет?
     
— Ты очень невоспитанный мальчик, — сказал толстяк. — У нас таких уже нет.
     
— Всех истребили? — спросил Коля.
     
— И до тебя доберёмся! — прошипел толстяк так, чтобы не слышали проходившие мимо прохожие. — Я твою рыжую физиономию запомню!
     
— Какое счастье! — сказал Коля, но на всякий случай отступил на шаг назад. — Поэтому, когда вас приведут ко мне, вы будете отказываться от своих слов?
     
— Куда приведут? — спросил толстяк.
     
— Ко мне в кабинет. Я же главный инспектор милиции по распутыванию особо серьёзных преступлений против шестиклассников. Разве не слышали? Моя фамилия Холмс. Николай Шерлокович. Будем знакомы. А вас как зовут?
     
Но толстяк уже куда-то исчез. Словно сквозь землю провалился.
     
Коля постоял немножко, потом вздохнул и сказал:
     
— Он меня обогнал. Он умеет ходить под землёй. Придётся изобрести что-нибудь новенькое, а то столкнёшься с ним под мостовой — задавит.
     
Минут через пять на этом самом месте с толстяком встретилась Мила Руткевич.
     
Толстяк как гора встал у неё на пути.
     
— Простите, девочка, — сказал он, — вы из шестого «Б»?
     
— Да, — ответила Мила.
     
— Скажи на милость! — сказал толстяк. — Не дашь ли ты мне ценную информацию?
     
Толстяк пошёл рядом с Милой. Говорил он вежливо, даже подобострастно.
     
— А что я могу вам рассказать? — спросила Мила.
     
— У меня большое личное несчастье, — сказал толстяк. — И только вы, добрая девочка, можете мне помочь.
     
— Но ведь я спешу в школу, — сказала Мила. — У нас первый урок английский, и мне надо повторить перевод.
     
— Я не займу больше двух минут твоего драгоценного времени, девочка, — сказал толстяк. — Мне нужно поговорить с тобой об Алисе.
     
— О какой Алисе? — насторожилась Мила.
     
— Я не знаю, под какой фамилией она фигурирует в вашем классе. Но, наверно, у вас одна Алиса?
     
— Алиса Селезнева? — спросила Мила. — А что случилось?
     
— Надеюсь, ничего страшного. Пока ничего страшного.
     
И толстяк сделал длинную, значительную паузу.
     
— А что может случиться? — спросила Мила, закидывая за спину чёрную косу. — Вы из милиции?
     
— В некоторой степени, — сказал толстяк. — Когда и почему Алиса появилась в вашем классе?
     
— Сегодня третий день, — сказала Мила. — Она живёт у Юли Грибковой. Они вместе в больнице лежали.
     
— Та-а-а-ак, — сказал толстяк. — Все сходится.
     
Они проходили мимо маленького скверика, где стояла пустая скамейка.
     
— Если вы не возражаете, — сказал толстяк, — присядем на минутку.
     
Мила кивнула. Время ещё было. Она была заинтригована. Особенно если учесть, что Алиса ей совсем не нравилась.
     
— А не замечали ли вы в её поведении чего-нибудь странного? — спросил толстяк. — Чего-нибудь не нашего, из ряда вон выходящего?
     
Мила пожала плечами.
     
— Как сказать…
     
— Ясно, — сказал толстяк. — Вы не хотите говорить плохо о своей приятельнице. Это похвально, разумеется, похвально. Вы производите впечатление очень разумной девушки. Но сейчас разговор между нами такой серьёзный и тайный, что придётся говорить чистую правду. Нравится ли вам её характер?
     
— Нет! — вырвалось у Милы помимо воли.
     
— Почему?
     
— Она выскочка, — сказала Мила.
     
Мила в самом деле так думала. Всегда она была первой отличницей в классе. Все годы. Её ставили в пример учителя и хвалили на родительских собраниях. И вдруг пришла в класс какая-то Алиса, которая, оказывается, и английский знает лучше Милы, и географию, и математику, а уж о физкультуре и говорить нечего. Неприятно, что уж говорить.
     
— В самом деле? — спросил толстяк. — Это тоже сходится с нашими наблюдениями. А не показывала ли, девочка, Алиса каких-нибудь знаний больше, чем нужно?
     
— Как вам сказать… — ответила Мила. — Особенных способностей я у неё не заметила, но показать себя она умеет.
     
— Правильно! — воскликнул толстяк. — А в классе у вас есть некий Коля?
     
— Коля? У нас три Коли.
     
— А с каким из них дружит Алиса?
     
— Она ни с кем не дружит, кроме Грибковой, — сказала Мила. — Хотя я чужими делами не занимаюсь.
     
— Похвально, — сказал толстяк. — Теперь вы должны нам помочь.
     
— Кому?
     
— Дело в том, что я работаю главным врачом в больнице для особо опасных детей. В прошлом году к нам поступила неизлечимо испорченная девочка по имени Алиса. У неё склонность к жестокому хулиганству. Это болезнь. Она била детей и взрослых, кусалась, а потом украла в школьном музее чучело тигра, оделась в тигровую шкуру и ночью грабила прохожих. Когда Алису поймали, она искусала трех милиционеров, задушила служебную собаку, и нам пришлось Алису связать.
     
— Ой, какой ужас! — сказала Мила.
     
— Нет, не ужас. Надо пожалеть Алису. Она ведь не виновата, что заболела, — раздался мелодичный женский голос.
     
Мила увидела, что рядом стоит миловидная маленькая хрупкая женщина в белом халате с красным крестом на рукаве.
     
— Ах, познакомьтесь, — сказал толстяк. — Это доктор Иванова. Она провела сто бессонных ночей, успокаивая несчастного ребёнка, давая ей лекарства и рассказывая сказки.
     
— Да, это так, — сказала доктор Иванова. — Но все мои усилия пошли прахом. И эта негодная девчонка убежала ночью из больницы, выломав плечом дверь и прыгнув с пятого этажа.
     
— И ничего? — спросила Мила.
     
— Ничего. Осталась только вмятина в асфальте под окном. Глубиной в полтора метра. В таком состоянии больным ничего не страшно. Мы обошли уже все школы и больницы, но она исчезла бесследно. И вдруг мы узнали, что похожая по описанию девочка была замечена в вашем классе.
     
— Но на вид она такая спокойная, — сказала Мила. — И так хорошо знает английский язык.
     
— Это ненормальность, — сказал толстяк. — У неё весь ум направлен на то, чтобы обманывать окружающих и притворяться, что она совершенно нормальная. В этом её опасность. И её ответы на уроках тоже ненормальность. Скажите нам, может ли нормальная девочка так много знать, как ваша Алиса?
     
Этот вопрос Миле очень понравился. Он сразу уничтожал все её сомнения. Конечно же, Алиса просто ненормальная, поэтому она так хорошо все знает. Обычный человек ничего бы этого не знал. Ни один здоровый шестиклассник не может быть умнее Милы Руткевич.
     
И когда Мила все это поняла, раздражение против Алисы как рукой сняло. Ей даже стало жалко Алису.
     
— А когда её найдёте, вы что сделаете? — спросила Мила.
     
— Мы возьмём её с собой.
     
— Погодите, — сказала Мила. — Алиса ведь так тихо себя ведёт. Может быть, ей лучше в школе, с ребятами? И она у нас выздоровеет и станет хуже учиться… как все.
     
— А если она снова начнёт буйствовать? Если она кого-нибудь укусит? Вы забыли о своих товарищах, которые подвергаются опасности.
     
— Ах, — сказала Мила, — я об этом не подумала. Пошли скорей к директору школы и все расскажем.
     
— Нет, так не годится, — сказал печально толстяк. — А если мы ошиблись? Если это не та Алиса? Представляете, какую травму мы нанесём невинному ребёнку?
     
— Это та, та, — настаивала Мила. — Она совершенно ненормально все знает.
     
— Но мы очень деликатные люди, — сказала хрупкая доктор Иванова. — Сначала мы заглянем в класс и убедимся, что это наша беглянка. Ты нам должна помочь.
     
— А как?
     
— Проведи нас в школу задним ходом так, чтобы нас Алиса не видела. И покажи, где ваш класс. Всё остальное мы берём на себя. О твоём участии в этой операции никто не узнает. Хорошо?
     
— Если это нужно для медицины и для безопасности других людей, я согласна, — сказала Мила. — Только пойдёмте быстрее, потому что скоро звонок.
     
И она провела их двором, через школьный ботанический участок. Показала, как подняться на третий этаж, и сказала:
     
— Только не надо её забирать прямо из класса. Мне её очень жалко.
     
— Не беспокойся, девочка, — сказала добрым голосом доктор Иванова. — Мы будем гуманные и добрые. Мы всегда такие.
    
    
19. Две Аллы
     
Мила попрощалась с ними и побежала наверх, к своему классу.
     
И у самой двери столкнулась с Алисой и Юлькой.
     
— Ой! — Мила уставилась на Алису дикими глазами, при жалась к стенке и ждала, пока она пройдёт в класс.
     
— Что с ней? — спросила Юлька. — Она на нас смотрела, как на привидения.
     
— Не знаю, — сказала Алиса. — У меня все в порядке? И туфли на ту ногу?
     
— Все в порядке.
     
— И у тебя тоже. Чем-то Руткевич напугана.
     
Мила поспешила на своё место, ни на кого не глядя и не слыша, как ребята, окружив Алису, шумно вспоминали вчерашний день. Боря Мессерер подарил ей новый портрет: Алиса в шахматной короне. Портрет был непохож, но все очень смеялись.
     
— Где Фима? — спросила Алиса, оглядываясь.
     
Уже прозвенел звонок, вот-вот должна была войти Алла Сергеевна, а Фимы не было.
     
— С ума сойти! — испугалась Юлька. — А вдруг они до него добрались? Мила, ты не видела Фиму Королева?
     
— Нет, — сказала Мила, листая учебник.
     
Но её глаза ничего не видели — она ждала, что вот-вот откроется дверь и войдут доктор Иванова и директор больницы, из которой сбежала опасная Алиса.
     
— Алиса, — спросил Коля Садовский через весь класс, — у тебя есть знакомый толстяк?
     
— А что? Ты где его видел?
     
Мила Руткевич услышала и замерла: неужели этот Садовский подслушал?
     
— Ты где его видел? — повторила Алиса.
     
— Я его отшил, — сказал Коля, — запутал, как Иван Сусанин поляков в лесу.
     
Дверь в класс медленно распахнулась.
     
«Они! — подумала Мила. — Сейчас начнётся».
     
Но это всего-навсего Фима Королев.
     
— Смертельный номер! — закричал он, бросаясь к учительскому столу. — Впервые на экране!
     
— Фима, ты с ума сошёл! — крикнула Катя Михайлова. — Сейчас Алла придёт.
     
— Не придёт, — сказал Фима. — Она в коридоре на первом этаже с каким-то толстяком разговаривает. В нашем распоряжении пять минут. Прошу внимания!
     
Фима открыл портфель и вытащил обалделого котёнка.
     
— Внимание! — продолжал Фима. — Вы видите перед собой суперкошку по имени Алиса. Она умеет считать до ста!
     
И тут вошла Алла Сергеевна.
     
Учительница остановилась у доски, не замечая Фиму, который ловил котёнка, убежавшего под стол.
     
— Это шестой класс «Б»? — спросила Алла Сергеевна, словно это не она почти каждый день приходила сюда.
     
Но ничего удивительного в этом вопросе не было.
     
Как только Мила Руткевич провела пиратов в школу, они поспешили к учительской и встали за углом, наблюдая за учителями. Когда Алла оттуда вышла, держа в руке журнал, на котором было написано «6-й класс „Б“», Весельчак У сразу же стал у неё на пути:
     
— Одну минутку, уважаемая учительница. Я вам должен сказать два слова исключительной важности.
     
А Крысс, превратившись в Аллу, поспешил на третий этаж. И чтобы не попасть впросак, первым делом спросил:
     
— Это шестой класс «Б»?
     
Настоящая Алла никогда бы не задала такого вопроса. Она сказала бы: «Королев, немедленно прекрати это безобразие!» И поэтому класс был просто поражён таким странным вопросом. Алиса сразу поняла, что дело неладно, пригнулась, спрятала лицо. А Коля Садовский, умевший шутить не вовремя, громко сказал:
     
— Нет, это второй класс «А».
     
Вдруг, ко всеобщему удивлению, Алла Сергеевна сказала:
     
— Не может быть! Ты опять лжёшь, мальчик!
     
Чтобы Алла так сказала о Садовском? Это немыслимо!
     
Алла оглядывала класс, прямо-таки впивалась глазами в ребят. Увидела Милу Руткевич и спросила её:
     
— Где Алиса?
     
— Вон там, под партой, — сказала Мила послушно.
     
— Ага! — воскликнула Алла Сергеевна. — Значит, и он здесь!
     
Алла подбежала к тому столу, под которым скрылась Алиса, но при этом продолжала зыркать глазами по лицам.
     
— Где Коля? — спросила она у Милы.
     
Мила в ужасе зажмурилась. Нет, этого не может быть! Алла говорила не своим голосом, а голосом доктора Ивановой.
     
— Ага! — закричала Алла. — Вот ты где!
     
Но в этот момент за дверью раздался ужасный шум.
     
Дверь широко распахнулась, и все увидели, как в класс рвётся другая Алла Сергеевна, а её тянет обратно в коридор очень толстый человек в съехавшей на ухо шляпе и длинном чёрном плаще. А того человека обхватил физкультурник Эдуард Петрович. Всё это было похоже на иллюстрацию к сказке о репке.
     
— Отпустите меня! — отбивалась Алла Сергеевна. — Это хулиганство!
     
— Я вам должен ещё сказать! — кричал толстяк. — Вы меня забыли! Я ваш пропавший в детстве братишка! Вы меня качали на руках!
     
Эдуард Петрович, покраснев от натуги, приподнял толстяка с пола — ведь недаром он раньше занимался вольной борьбой.
     
Громадным усилием Эдуард оттянул назад одну из рук толстяка и провёл редкий по красоте борцовский приём. Толстяк отпустил Аллу Сергеевну, взлетел в воздух и шмякнулся носом об пол.
     
     
— Ура! — закричали двадцать шесть зрителей из шестого «Б». — Ура Эдуарду Петровичу! Чистая победа!
     
Тут раздался громкий стук, оттого что две Аллы Сергеевны столкнулись перед доской, обе потеряли очки и уронили классные журналы.
     
— Этого я не выдержу! — воскликнула настоящая Алла и упала без чувств.
     
Поддельная Алла перепрыгнула через неё, пролетела четыре метра головой вперёд и врезалась в живот Эдуарду Петровичу. Физкультурник не ожидал нового нападения. Он потерял равновесие и сел на пол.
     
С невероятной для женщины силой лже-Алла подхватила лежавшего без движения толстяка за ноги и потянула его в коридор.
     
Через секунду их и след простыл. Лишь слышно было, как стучит по лестничным ступенькам лысая голова толстяка.
     
Только чёрная шляпа пирата да рукав, оторванный от его плаща, остались лежать посреди класса, напоминая о битве. Алла Сергеевна лежала в обмороке на полу, а Эдуард Петрович сидел, прислонившись к стене, и ничего не мог сообразить.
     
Ребята опомнились первыми. Одни кинулись к Алле приводить её в чувство, другие помогали встать Эдуарду Петровичу. Только Алиса в этом не принимала участия. Она подняла с полу шляпу и рукав плаща Весельчака У, быстро подбежала к окну и выкинула эти улики на улицу.
     
Прошло минут пять, прежде чем все утихомирилось. Аллу отпоили водой, Эдуард Петрович встал и, покачивая головой, как учёный слон, ушёл в физкультурный зал, а ребята уселись по местам.
     
— Садитесь, дети, садитесь, — повторяла Алла слабым голосом. — Какая-то невероятная история, и я ещё ничего в ней не понимаю.
     
— Может, вам лучше отдохнуть? — спросил Боря Мессерер. — А мы так посидим.
     
Он из всех ситуаций хотел извлечь пользу. А польза заключалась в том, чтобы поменьше учиться и побольше рисовать свои картинки.
     
— Нет, — сказала твёрже Алла Сергеевна. — Ничего особенного не случилось. Мы разберёмся потом. А сейчас начнём урок…
     
Алиса не садилась. Она осматривала класс. Как жаль, что она спряталась под стол! А надо было бы следить, кого из Коль узнал пират. Поэтому она осматривала класс и считала:
     
Коля Сулима — здесь.
     
Фима Королев — здесь.
     
Коля Садовский — здесь.
     
Коля Наумов… Коли Наумова нет. Вон лежит его портфель… раскрытая тетрадь… а Коли нет.
     
— Юлька! — сказала Алиса. — Нет Наумова!
     
И она бросилась к окну.
     
— О боже мой! — воскликнула Алла Сергеевна. — Селезнева! Что ещё!
     
Алиса успела увидеть, как по дорожке к воротам бежит Коля Наумов, а из школы выбегают пираты. Весельчак У в плаще с одним рукавом, за ним Крысс. На глазах он сбрасывал облик Аллы и превращался в Наполеона, потому что в мундире легче было бежать, чем в юбке.
     
— Юлька! Они гонятся за ним! — крикнула Алиса. — Я побежала!
     
— Кто? Кто за кем гонится? — спросила Алла. — Я этого не вынесу.
     
Алиса распахнула окно — никто даже ахнуть не успел, — вскочила на подоконник и прыгнула к большому дубу, который рос на школьным дворе. Ветви дуба не доставали двух-трех метров до школьного окна. На лету Алиса, как обезьяна, схватилась за толстый сук, качнулась на нём и слетела на нижнюю ветвь. Оттуда спрыгнула на землю и побежала вслед за Колей и пиратами.
     
Все ребята видели этот смертельный номер, потому что подбежали к окнам. Алла Сергеевна тоже видела, но не до конца: к счастью для неё, она снова упала в обморок. Такое случилось с ней раньше только один раз — когда ей было двенадцать лет и она увидела мышь. А тут — надо же! — два раза за десять минут.
     
Пока Алиса совершала свои прыжки, девочки ахали, а ребята подбадривали Алису криками, только одна Мила Руткевич была спокойна. И когда Алиса скрылась из глаз и девочки начали снова приводить в чувство Аллу, она громко сказала, чтобы все слышали:
     
— Ничего удивительного. Это от ненормальности. Я с её лечащим врачом разговаривала. Её вообще ищут, чтобы в специальную больницу вернуть.
     
— Как тебе не стыдно! — закричала Юлька. — Она нормальней и здоровей тебя. Я-то лучше знаю.
     
Алла пришла в себя и сказала:
     
— Вы уж извините, я пойду в медпункт. У меня нервы расшатались.
     
Мила Руткевич первой успела к ней на помощь, помогла выйти в коридор.
     
Остальные сразу окружили Юльку. Катя Михайлова сказала:
     
— Грибкова, немедленно расскажи нам все, что знаешь!
     
— Я ничего не знаю, — ответила Юлька. Она держала в руках свой портфель и сумку Алисы. — Пропустите меня, я пойду домой.
     
— Никуда мы тебя не пустим! — сказал Фима Королев. — Я тоже кое-что знаю, и, если она не расскажет, я сам расскажу.
     
— Рассказывай, Юля, — сказал Коля Сулима. — Ведь ребятам, наверно, надо помочь.
    
    
20. Ишутин не вмешивается
     
Алиса выбежала на улицу, увидела далеко впереди бегемотовую спину Весельчака У и платье Аллы Сергеевны и бросилась за ними. Она понимала, что нельзя отпускать их далеко от себя, а то потеряешь в два счета.
     
Ведь она плохо знала улицы и переулки, тогда как остальные были куда опытнее. Коля Наумов жил в этих местах с детства, а пираты, которые последнюю неделю ухлопали на поиски Алисы и Коли, неплохо успели изучить окрестные переулки и дворы. И даже кое в чём стали образованней Наумова.