1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 
         Протей        

В особенности странно,    

Что твой колпак стеклянный    

Дает чудесный звук.    

     

         Нерей        

Но что там за новый таинственный  случай    

Замедлил движенье ватаги пловучей?    

Вкруг раковины и у ног Галатеи    

Пылает огонь то сильней, то слабее,    

Как будто приливом любви пламенея.    

     

         Фалес        

По-видимому, по совету Протея    

Гомункул охвачен томленья огнем.    

Мне слышатся стоны. Бот вскрик  потрясенья,    

Несчастный на трон налетает стеклом,    

Стекло разбивается, а наполненье,    

Светясь, вытекает в волну целиком.    

     

         Сирены        

Как пышут и светятся волны прибоя,    

Друг друга гоня и сшибаясь гурьбою!    

Всем морем чудесный огонь овладел,    

И блещут в воде очертания тел.    

Хвала тебе, Эрос, огонь первозданный,    

Объявший собою всю ширь океана!    

Слава чуду, и хваленье    

Морю в пламени и пене!    

Слава влаге и огню!    

Слава редкостному дню!    

     

         Все вместе        

Слава воздуху! Хвала    

Тайнам суши без числа!    

Всем у этой переправы    

Четырем стихиям слава![188]    

     

     

 Акт третий[189]        Перед дворцом Менелая в Спарте            

Входит Елена в сопровождении хора  пленных троянок с Панталидой, предводительницей хора, во главе.                    Елена        

Елена, славой и стыдом покрытая,    

Я с берега иду, с недавней высадки,    

Еще от корабельной качки пьяная.    

Нас волны только что на гребнях  пенистых    

Доставили с полей унылой Фригии[190]    

Напором Эвра и Нептуна милостью    

Сюда, в родной залив.[191] Пока  у берега    

Среди своих отважнейших сподвижников    

Царь Менелай свое прибытье празднует,    

Прими меня радушно, дом возвышенный,    

Который Тиндарей, отец мой, выстроил    

Здесь, на холме Паллады.[192] В  годы детские,    

Когда с сестрой я здесь играла, с  братьями,    

С Кастором и Поллуксом, с  Клитемнестрою,    

Дом этот в Спарте был отделан с  роскошью,    

Ну, здравствуйте, дверные створки  медные!    

В пролете вашем, широко распахнутом,    

Мне Менелай, жених-избранник, некогда    

Явился гостем, празднично  разряженным.    

Откройтесь снова мне, чтоб поручение    

Царя могла исполнить я с  поспешностью,    

Как истинной супруге полагается.    

Я в дверь войду, и пусть за ней  останется    

Событий ужас, что меня преследовал    

Вплоть до сего мгновенья в дни  истекшие.    

С тех самых пор, как я с порога этого    

В Цитеры храм отправилась с  беспечностью    

И там была фригийцем дерзко схвачена,[193]    

Случилось в мире столько необычного!    

Чужим приятно это пересказывать,    

Но слушать тяжело самим участникам,    

Которых жизнь, как сказку,  приукрасили.    

     

         Хор        

Не брезгуй, светлая госпожа, –    

Завидно редким даром своим.    

Единственная из многих, ты    

Возвысилась своей красотой.    

Герою предшествует имени шум,    

Он этим и горд.    

Но склоняется самый упрямый гордец    

Пред могуществом красоты.    

     

         Елена        

Довольно! Муж мой, высадившись на  берег,    

Меня вперед со взморья выслал к  городу,[194]    

С какою целью, остается тайною.    

Кто я? Его жена, царица прежняя,    

Иль к жертвоприношенью предназначена    

За мужнины страданья и за бедствия,    

Из-за меня изведанные греками?    

Свободна я или в плену, – не  ведаю.    

Двусмысленность судьбы и славы  двойственность    

Мне дали боги в роковые спутники,    

И грозное присутствие неясности    

Со мною даже у порога этого.    

Муж слова мне на корабле не вымолвил,    

Почти со мною не встречаясь взглядами,    

Как будто мне задумывал недоброе.    

Когда ж у рукавов Эврота к берегу[195]    

Носы передних кораблей приблизились,    

Он, словно по внушенью бога,  вымолвил:    

«Здесь по положенному выйдут воины,    

И я на взморье смотр рядам их сделаю.    

Ты ж подымайся по речному берегу,    

Коней гоня лугами травянистыми    

Священного Эврота, до излучины,    

Где прежде простиралась местность  сельская    

И выстроен Лакедемон впоследствии,    

Со всех сторон горами грозно  стиснутый.    

В жилище царском с башнями высокими    

Обследуй, что за это время сделали    

Служанки под надзором старой  ключницы.    

Старуха пусть тебе покажет множество    

Сокровищ, нам твоим отцом завещанных,    

Которые и я безостановочно    

Копил в года военные и мирные.    

Ты все найдешь в порядке  установленном,    

Ведь это властелина преимущество,    

Что он находит все по возвращении    

На месте том, где было им оставлено.    

Менять уклад не вправе подчиненные»    

     

         Хор        

Имущества великолепный вид    

Тебе порадует сердце и взор.    

Внушительные золотые венцы    

Лежат, замерев в вековой полутьме.    

Войди в хранилище, вызов им брось    

И видом своим покори.    

Померяйся силами с блеском убранств,    

Кто краше, они или ты.    

     

         Елена        

Вот что гласило дальше слово царское:    

«Когда же вдоволь ты удостоверишься,    

Что все в порядка, размести  треножники,    

Как заблагорассудишь ты, и выложи    

Все, что бывает под рукой старейшины,    

Свершающего жертвоприношение.    

Поставь котлы, тазы и блюда плоские,    

Налей воды из родника священного    

В кувшины, заготовь сухого топлива    

И острый нож, заботливо отточенный,    

На видном месте положи. Дальнейшее    

Предоставляю твоему решению».    

Так он сказал, прощаясь, не  прибавивши,    

Животное иль человека хочет он    

Заклать богам. Здесь есть о чем  задуматься,    

Но я не беспокоюсь. Боги ведают,    

Что надо и что нет, и так и сделают,    

Чем люди ни считали б их веления,    

Добром иль злом. Что решено бессмертными,    

То, смертные, должны суметь мы  вынести,    

Жрец подымал порой топор над жертвою,    

А опустить не мог: тому помехою    

Бывало приближенье неприятеля    

Иль бога подоспевшего вмешательство.    

     

         Хор        

Что предначертано, знать не ищи.[196]    

Смело, царица, входи    

И не робей!    

Зло и добро    

Застигают врасплох.    

Тем, кто предскажет их наперед,    

Не верит никто.    

Троя горела, мы видели смерть,    

Смерть пред глазами, смерть и позор,    

Ну, а теперь разве мы не в живых,    

Разве не солнце над нами, не твердь,    

Разве пред нами не ты, госпожа,    

Лучшее чудо земли?    

     

         Елена        

Ну, будь что будет. Что бы ни грозило  мне,    

Я во дворец войду безотлагательно,    

Которого увидеть я не чаяла,    

В который я вернуться не надеялась,    

Который чудом снова тем не менее    

Передо мной. Через ступени лестницы    

Я девочкой привыкла перепрыгивать.    

А ныне, видно, нет былого мужества,    

И ноги подо мною подгибаются.    

         

(Уходит во дворец.)                Хор        

Эй, не вешать голов,    

Бедные пленницы!    

Нечего унывать!    

Радуйтесь; госпожа    

Елена венчанная    

В этот счастливый час,    

Поздно, зато тем уверенней    

К отчему очагу    

Возвращается.    

     

Славьте богов обновителей,    

Восстановителей прежнего,    

Вновь приводящих на родину.    

Освобожденный взмывает,    

Словно на крыльях,    

Над испытаниями.    

Узник же, руки простерши,    

Рвется напрасно    

Вдаль за ограду зубчатую    

Из темницы решетчатой.    

     

Но ее, но изгнанницу    

Выхватил бог из грозы    

И назад перенес    

Из разрушенной Трои    

В этот древний, украшенный заново    

Отчий дом,    

Чтоб после мук и блаженств    

Неописанных    

Здесь она освежила    

Память детства и юности.    

     

         Панталида (в качестве предводительницы  хора)        

Не торжествуйте, сестры,  преждевременно.    

Умолкните, взглянув на дверь  дворцовую.    

Вы видите? Царица возвращается    

Из внутренних покоев быстрой  поступью.    

Царица, в доме что тебя расстроило?    

Что ты могла найти под отчей кровлею,    

Помимо верных слуг и их приветствия?    

Так что ж тогда тебя так озадачило    

И вызвало твое неудовольствие?    

     

         Елена (в замешательстве, оставив двери  открытыми)        

Дочь Зевса знать не может малодушия.    

Прикосновенье страха ей неведомо.    

Но древний ужас, в чреве Ночи зреющий    

И тьмой теней над нею нависающий,    

Как пепел над горою огнедышащей,    

Способен потрясти героя мужество.    

Так ознаменовали мой сегодняшний    

Приезд с чужбины божества стигийские,[197]    

Что я, хозяйка, словно гость  непрошеный,    

Бежать готова без оглядки из дому.    

Но нет! На свет я вырвалась из  сумрака    

И дальше прочь не двинусь, силы  темные!    

Дом надо освятить, чтобы, очищенный,    

Он встретить мог хозяина с хозяйкою    

В согласии у очага домашнего.    

     

         Предводительница хора        

Открой своим служанкам, благородная,    

На что наткнулась ты в покоях  внутренних?    

     

         Елена        

Что видела я, сами вы увидите,    

Коль скоро Ночь свое исчадье мерзкое    

Не вобрала назад в утробу старую.    

Итак, когда, о порученье думая,    

Вступила бодро я в покои царские,    

Была поражена я, обнаруживши    

Пустых палат и галерей безмолвие.    

Шагов, движенья слух мой не  улавливал,    

Следов труда не видел взор мой в  комнатах,    

Навстречу мне не поспешила ключница,    

Служанки в глубине меня не встретили.    

Когда же к устью печи я приблизилась,    

То перед кучкой пепла я заметила    

Закутанную, сгорбленную женщину,    

Которая спала или задумалась.    

Я по-хозяйски Женщину окрикнула,    

Приняв ее, бездельницу, за ключницу,    

Которой царь доверил дом за выездом.    

Я встать велю ей, делом озаботиться,    

Она ж и ухом не ведет, не двинется.    

Потом, повторный окрик мой услышавши,    

Негодница движеньем отстраняющим    

Ко мне вытягивает руку правую:    

«Ступай, мол, вон». Бросаюсь,  возмущенная,    

К дверям опочивальни, к ложу  брачному,    

Откуда доступ был к казнохранилищу,    

И что же? С полу чудище срывается    

И преграждает путь мне повелительно,    

Огромное, худое, безобразное,    

С пустыми и кровавыми глазницами!    

Но я ведь вам бросаю речи на ветер,    

Слова бессильны описать страшилище.    

Да вот она сама! Неужто пугало    

На свет посмело из потемок вылезти?    

В отсутствии царя тут мы хозяева.    

Тут мы под Аполлона покровительством.    

Он нас не даст в обиду, он  заступится,    

Он, солнечный смиритель чудищ  сказочных.    

     

         

Одна из форкиад показывается на  пороге между дверными косяками.[198]                Хор[199]        

Головы наши хоть и кудрявы,    

Много мы горя видели в жизни:    

Ужасы боя, мрак беспросветный    

В ночь, когда пал    

Илион.    

     

В облаке пыли, поднятой боем,    

Боги взывали голосом страшным.    

Рознь громыхала медью, и с поля    

Гул приближался    

К крепости валу.    

     

Стены в то время    

Целы стояли.    

Пламя ж гудело    

И пожирало    

Зданье за зданьем.    

Бурей пожара    

Был город охвачен.    

     

Бегством спасаясь,    

В зарева блеске    

Видели мы:    

Гневные боги    

Шли нам навстречу.    

Ростом до неба,    

Страшно шагали    

В облаке дыма.    

     

Было ли это    

Вправду, иль только    

Нам средь смятенья    

Вообразилось, –    

Нам неизвестно. Но эта вот, эта    

Тварь перед нами.    

Это не снится.    

Мы бы могли ее    

Пощупать руками,    

Если б не страх    

И не отвращенье.    

     

Форкия дочь –    

Ты, но которая?    

Ибо их трое,    

Вместе владеющих    

Глазом одним    

И единственным зубом.    

     

Как же ты, пугало,    

Смелость имеешь    

Рядом с прекрасною    

Вещему взору    

Феба являться?    

Стой себе, впрочем.    

Он к безобразью    

Не восприимчив,    

Как солнце не видит    

Отброшенной тени.    

     

Нас же, несчастных,    

Судьба заставляет    

Сносить терпеливо    

Близость уродства.    

     

Так слушай, бесстыдница,    

Наше проклятье!    

За дерзость явленья    

Будь с бранью отвержена    

Устами счастливиц,    

Которых боги    

Создали краше.    

     

         Форкиада        

Стара и все же не стареет истина,    

Что красота несовместима с совестью    

И что у них дороги в жизни разные.    

С давнишних пор их разделяет  ненависть.    

Когда случайно встретятся противницы,    

Друг другу спину повернуть торопятся    

И врозь идут: стыдливость опечаленно,    

А красота с победоносной дерзостью,    

Пока ее не скроет сумрак Оркуса    

Иль зрелый возраст не научит разуму.    

Приплыв с чужбины, чужестранки  грубые,    

Вы подняли тут крик по-журавлиному,    

Когда, крича нестройно и пронзительно,    

Они летят над головою путника.    

Он вверх посмотрит на станицу шумную,    

Потом, забыв про них, опустит голову,    

И журавли своим путем потянутся,    

А он своим. Вот так и с вами  станется.    

Кто вы такие, что в жилище царское    

Ворваться смели, как менады пьяные?    

Кто вы такие, чтоб орать на ключницу,    

Как воют псы на месяц ночью лунною?    

Вы думаете, я не распознала вас,    

Военных лет отродье, тварь походная,    

Заразы плод, заразы передатчицы    

И воинов и мирных граждан пагуба?    

Вы ненасытной саранчой мне кажетесь,    

Обрушившейся на поля и пажити,    

Чужих трудов губительницы жадные,    

Дешевая статья торговли лагерной.    

     

         Елена        

При госпоже прислуге делать выговор    

Есть покушенье на права хозяйские:    

Ей надлежит одной хвалить похвальное    

И за грехи и промахи наказывать.    

Своих прислужниц я довольна службою,    

Я многократно верность их проверила,    

Когда крепился Илион обложенный,    

Когда он пал и лег, осадой  сломленный.    

Не менее того я в них уверилась    

В превратностях бродячей жизни, в  плаванье,    

Где каждый дорог сам себе, а к  ближнему    

Бывает равнодушен средь опасностей.    

Я жду и здесь от них того же самого,    

Поэтому ты замолчи и более    

На них не огрызайся незаслуженно.    

Хвалю тебя за то, что дом в  исправности.    

Ты сберегла его в мое отсутствие.    

Но я вернулась, отойди же в сторону,    

Чтоб похвала не обратилась в выговор.    

     

         Форкиада        

Корить домашних – это право высшее    

Супруги повелителя счастливого,    

Которое достойно ею добыто    

Домохозяйства долголетним опытом.    

И так как ты пришла на место старое    

Царицей и хозяйкой снова признанной,    

Возьми бразды правленья и  владычествуй,    

Богатством завладей и всею челядью.    

Но защити, как старшую надсмотрщицу,    

Вперед меня от стада этих выскочек,    

Которые мне кажутся гусынями    

Перед твоей красою лебединою.    

     

         Предводительница хора        

С красой уродство рядом как уродливо!    

     

         Форкиада        

А глупость как глупа в соседстве с  разумом!    

     

         

Хоретиды выходят из хора и, начиная  отсюда, отвечают поодиночке.                Первая хоретида        

Жив твой отец Эреб? Жива ль  Ночь-матушка?[200]    

     

         Форкиада        

А как твоя сестрица Сцилла  здравствует?[201]    

     

         Вторая хоретида        

У вас в семье все сплошь такие  чудища?    

     

         Форкиада        

Свою родню меж мертвыми разыскивай.    

     

         Третья хоретида        

В сравнении с тобой они так молоды.    

     

         Форкиада        

С Тирезием седым в аду заигрывай.[202]    

     

         Четвертая хоретида        

Тебе ведь внучкой мамка Орионова?[203]    

     

         Форкиада        

Тебя отбросами вскормили гарпии.    

     

         Пятая хоретида        

Чем ты поддерживаешь худобу свою?    

     

         Форкиада        

Не кровью, до которой ты так лакома.    

     

         Шестая хоретида        

Ты стала падалью, питаясь трупами.    

     

         Форкиада        

Вампир зубастый, рот заткни  немедленно!    

     

         Предводительница хора        

Я твой заткну, назвав тебя по имени.    

     

         Форкиада        

Скажи, кто ты, и будет все разгадано.    

     

         Елена        

Я перестать велю вам, но не гневаюсь,    

А огорчаюсь вашей перебранкою.    

Глухой разлад меж преданными слугами    

В домохозяйстве самое опасное.    

Тогда никто не слушает хозяина,    

Все тонет во взаимных пререканиях,    

Все ссорятся и ничего не делают.    

Но суть не в том. Взаимными упреками,    

Напоминаньями и обвиненьями    

Вы вызвали такие вещи в памяти,    

Такие образы, такие ужасы,    

Что, хоть, по счастью, снова я на  родине,    

Самой мне захотелось в сумрак Оркуса.    

Да полно, было ль это все  действительно,    

Иль только ночью мне во сне  привиделось?    

Взаправду ль я была той страшной  женщиной,    

Мечтой и мукой безрассудных воинов,    

Из-за которой города разрушены?