1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 
– Почему?    

– Потому  что он влюблен.    

– Он  еще ребенок!    

– Он  и любит ребенка.    

Атос  задумался.    

– Вы  правы, герцогиня, эта странная любовь к семилетней девочке может со временем сделать  его несчастным. Предстоит война во Фландрии; он поедет туда.    

– А  когда он вернется, вы его пришлете ко мне; я дам ему броню против любви.    

– Увы,  сударыня, – сказал Атос, – в любви, как и на войне, броня стала  бесполезным предметом.    

В эту  минуту в комнату вошел Рауль. Он пришел сообщить графу и герцогине, со слов своего  друга, графа до Гиша, что торжественный въезд короля, королевы и министра  назначен на завтра.    

На  следующий день действительно двор с утра стал готовиться к переезду в Париж.    

Королева  еще накануне вечером призвала к себе д'Артаньяна.    

– Меня  уверяют, – сказала она ему, – что в Париже не совсем спокойно. Я  боюсь за короля; поезжайте вы у правой дверцы моего экипажа.    

– Ваше  величество можете быть спокойны, – сказал д'Артаньян. – Я отвечаю за  короля.    

И,  поклонившись королеве, он вышел. Дорогой он встретил Бернуина, который сообщил  ему, что кардинал хочет его видеть по важному делу.    

Он  тотчас отправился к кардиналу.    

– Говорят, –  сказал ему тот, – что в Париже возмущение. Я буду по левую руку от короля,  и так как опасность всех больше угрожает мне, то вы держитесь возле левой  дверцы.    

– Ваше  преосвященство можете быть спокойны, – сказал д'Артаньян. – Не тронут  ни одного волоса на вашей голове.    

«Черт  возьми, – подумал он, уходя, – как теперь выйти из положения?    

Не могу  же я, в самом деле, быть в одно время по правую и по левую сторону кареты. Вот  что: я стану охранять короля, а Портосу предоставлю охрану кардинала».    

Такое  решение удовлетворило всех, что не часто случается. Королева вполне доверяла мужеству  д'Артаньян, которое она хорошо знала, а кардинал – силе Портоса, которую  он испытал на самом себе.    

Процессия  тронулась в Париж в заранее установленном порядке. Гито и Коменж ехали впереди  во главе гвардии; далее следовал королевский экипаж, по правую сторону которого  ехал верхом д'Артаньян, по левую Портос, а сзади мушкетеры – старые друзья  д'Артаньяна, который был двадцать два года их товарищем, двадцать –  лейтенантом и стал их капитаном со вчерашнего дня.    

Когда  кортеж приблизился к заставе, он был встречен восторженными возгласами: «Да  здравствует король!», «Да здравствует королева!».    

Кое-кто  крикнул: «Да здравствует Мазарини!», но крик этот тотчас же заглох.    

Процессия  направилась к собору Богоматери, где должна была быть отслужена месса.    

Все население  Парижа высыпало на улицу. Швейцарцы были расставлены по всему пути от  Сен-Жермена до Парижа. Но путь был длинный, швейцарцы стояли шагах в  шести – восьми друг от друга, так что представляли весьма недостаточную  защиту, и цепь нередко разрывалась от напора толпы, после чего сомкнуться ей  было не так-то легко.    

Каждый  раз как толпа прорывалась сквозь цепь, с самыми добрыми чувствами, из желания  взглянуть поближе на короля и королеву, которых парижане не видали целый год,  Анна Австрийская с тревогой поглядывала на д'Артаньяна, по тот успокаивал ее  улыбкой.    

Мазарини,  израсходовавший тысячу луидоров на то, чтобы парод кричал:    

«Да  здравствует Мазарини!», и слышавший этих возгласов не больше чем на двадцать пистолей,  тоже с тревогой поглядывал на Портоса, но его гигантский телохранитель отвечал  ему великолепным басом: «Будьте спокойны, монсеньер», и Мазарини в конце концов  успокоился.    

У  Пале-Рояля толпа стала еще гуще. Она хлынула на площадь из всех прилегающих  улиц, и весь этот народ, стремившийся к королевской карете, походил на широкую  бурную реку, шумно текущую но улице Сент-Оноре. Когда кортеж показался на  площади, она огласилась криками: «Да здравствуют их величества!» Мазарини  высунулся из экипажа; два или три голоса крикнули:    

«Да  здравствует кардинал!», но их тотчас же заглушили свистки и гиканье,  раздававшиеся со всех сторон. Мазарини побледнел и поспешил откинуться в  глубину кареты.    

– Канальи! –  проворчал Портос.    

Д'Артаньян  ничего не сказал, а только покрутил свой ус особенным жестом, означавшим, что  хорошее гасконское настроение начинает покидать его.    

Анна  Австрийская нагнулась к молодому королю и шепнула ему на ухо:    

– Скажите  несколько милостивых слов господину д'Артаньяну, сын мой.    

Молодой  король высунулся из экипажа.    

– Я  сегодня еще не поздоровался с вами, господин Д'Артаньян, – сказал  он, – но я узнал вас. Вы стояли за пологом моей кровати, когда парижане  хотели посмотреть, как я сплю.    

– И  если ваше величество мне разрешит, я всегда буду возле вас, когда вам будет  угрожать какая-нибудь опасность.    

– Барон, –  сказал Мазарини Портосу, – что сделаете вы, если эта толпа ринется на вас?    

– Я  перебью столько людей, сколько смогу, монсеньер.    

– Гм! –  пробормотал Мазарини. – При всей вашей храбрости и силе, вы не сможете  перебить всех.    

– Это  правда, – сказал Портос, привставший на стременах, чтобы лучше видеть  толпу, – их слишком много.    

«Тот,  другой, был бы, пожалуй, лучше», – сказал про себя Мазарини. И он  откинулся в глубь кареты.    

Королева  и ее министр, во всяком случае последний, имели основание испытывать тревогу.  Толпа, хотя и обнаружила почтение к королю и регентше, все же начинала  волноваться; в ней поднимался глухой ропот, который, пробегая по волнам,  предвещает бурю, а зарождаясь в толпе, – возмущение.    

Д'Артаньян  обернулся к мушкетерам и сделал им глазами знак, неприметный для толпы, но  хорошо понятный этим отборным храбрецам. Ряды лошадей сомкнулись, и легкий  трепет пробежал среди людей.    

У  заставы Сержантов процессии пришлось остановиться. Коменж, выступавший во главе  процессии, повернул назад и подъехал к королевской карете. Королева  вопросительно взглянула на д'Артаньяна. Д'Артаньян ответил ей также взглядом.    

– Поезжайте  дальше, – сказала королева.    

Коменж  опять занял свое место. Войска решительно двинулись вперед, и живая преграда  была прорвана.    

В толпе послышался  недовольный ропот, относившийся на этот раз не только к кардиналу, но и к  королю.    

– Вперед! –  крикнул д'Артаньян во весь голос.    

– Вперед! –  повторил за ним Портос.    

Толпа  словно ждала этого вызова и забушевала; враждебные чувства сразу прорвались  наружу, и со всех сторон раздались крики: «Долой Мазарини!», «Смерть  кардиналу!».    

Одновременно  с двух смежных улиц, Гренель-Сент-Оноре и Петушиной, хлынул двойной поток  парода, прорвавший слабый ряд швейцарцев и докатившийся до лошадей д'Артаньяна  и Портоса.    

Эта  новая волна была опаснее прежних, так как состояла из людей вооруженных, и  гораздо лучше, чем в таких случаях бывает вооружен народ.    

Видно  было, что это нападение никак не являлось делом случая, скопившего в одном  месте группу недовольных, но предпринято было по хорошо обдуманному враждебному  плану и кем-то организовано.    

У каждой  из этих двух мощных групп было по вожаку. Один, видимо, принадлежал не к  народу, а к почтенной корпорации нищих; в другом, несмотря на его старания  выглядеть простолюдином, легко было признать дворянина.    

Но оба  действовали, казалось, по одинаковому побуждению.    

Натиск  был так силен, что отозвался даже в королевской карете; затем раздались тысячи  криков, слившихся в сплошной рев, среди которого зазвучали выстрелы.    

– Ко  мне, мушкетеры! – крикнул д'Артаньян.    

Конвой  построился в две линии: одна по правую, другая по левую сторону кареты; одна в  помощь д'Артаньяну, другая Портосу.    

Произошла  свалка, тем более ужасная, что она была бесцельна, так как никто не знал, ни за  кого, ни за что дерется.    

 Глава 51. ИНОГДА  КОРОЛЯМ БЫВАЕТ ТРУДНЕЕ ВЪЕХАТЬ В СТОЛИЦУ, ЧЕМ ВЫЕХАТЬ ИЗ НЕЕ (Продолжение)    

     

Как  всякое движение народных толп, натиск этот был страшен.    

Малочисленные  и кое-как выстроившиеся мушкетеры не могли управлять как следует лошадьми, и  многие из них были смяты. Д'Артаньян хотел опустить занавески кареты, по  молодой король вытянул руку со словами:    

– Нет,  господин д'Артаньян, я хочу видеть.    

– Если  вашему величеству угодно видеть, смотрите, – проговорил д'Артаньян.    

И,  обернувшись к толпе с яростью, делавшей его таким опасным, он обрушился на  вожака бунтовщиков, который с пистолетом в одной руке и со шпагой в другой  старался проложить себе путь к карете, борясь с двумя мушкетерами.    

– Дорогу,  черт побери, дорогу! – крикнул д'Артаньян.    

При звуке  этого голоса человек с пистолетом и шпагой поднял голову, но было уже поздно:  шпага д'Артаньяна пронзила ему грудь.    

– Ах,  черт побери! – вскричал д'Артаньян, тщетно стараясь сдержать свой  удар. – Зачем вы здесь, граф?    

– Должна  же свершиться моя судьба, – ответил Рошфор, падая на одно колено. – Я  три раза оправлялся от ударов вашей шпаги, но от четвертого уже не оправлюсь.    

– Граф, –  сказал д'Артаньян с волнением, – я не видел, что это вы. Мне будет тяжело,  если вы умрете с чувством ненависти ко мне.    

Рошфор  протянул д'Артаньяну руку.    

Д'Артаньян  взял ее. Граф хотел что-то сказать, но кровь хлынула у него горлом, по телу  прошла последняя судорога, и он испустил дух.    

– Назад,  канальи! – крикнул д'Артаньян. – Ваш вожак умер. Вам нечего больше  здесь делать.    

Действительно,  граф Рошфор был душой этого возмущения; толпа, увидев его смерть, дрогнула и  обратилась в беспорядочное бегство. Правая сторона королевского экипажа почти  очистилась от нее. Д'Артаньян с двадцатью мушкетерами бросился в Петушиную  улицу, и весь отряд смутьянов рассеялся как дым, рассыпавшись по площади  Сен-Жермен-л'Оксеруа в направлении набережной.    

Д'Артаньян  направился к Портосу, чтобы в случае надобности помочь ему.    

Но  Портос столь же хорошо справился со своей задачей, очистив от толпы бунтовщиков  левую сторону королевского экипажа, где уже отдернулась занавеска, которую  Мазарини, менее воинственно настроенный, чем король, велел опустить.    

Портос  был задумчив и даже печален.    

– У  вас странный вид для человека, одержавшего победу, – сказал ему д'Артаньян.    

– Да  и вы, мне кажется, чем-то взволнованы, – ответил ему Портос.    

– Мне  есть от чего: я только что убил старого Друга.    

– Неужели! –  сказал Портос. – Кого же?    

– Бедного  графа Рошфора.    

– Мне  тоже пришлось убить человека, который мне показался знакомым. К несчастью, удар  пришелся в голову, и кровь тотчас же залила ему лицо.    

– И  он ничего не сказал, падая?    

– Нет,  он сказал: «Ох»    

– Понимаю, –  сказал д'Артаньян не в силах удержаться от смеха. – Если он больше ничего  не сказал, то вы узнали не очень много.    

– Ну  что? – спросила королева.    

– Ваше  величество, – сказал д'Артаньян, – дорога свободна. Если вам угодно,  мы можем продолжать наш путь.    

Действительно,  кортеж беспрепятственно проехал дальше до самого собора Богоматери, где он был  встречен духовенством, с коадъютором во главе, приветствовавшим короля,  королеву и министра, за благополучное возвращение которых он служил сегодня  благодарственную мессу.    

Во время  мессы, почти перед самым концом ее, в собор вбежал запыхавшийся мальчик; быстро  войдя в ризницу, он надел платье певчего и, протискавшись затем сквозь  наполнявшую собор толпу, приблизился к Базену, который, в голубой рясе и с  палочкой для зажигания свеч в руке, величественно стоял против швейцарца у  входа, ведшего на хоры.    

Почувствовав,  что кто-то дергает его за рукав, Базен опустил глаза, благоговейно поднятые к  небу, и узнал Фрике.    

– Что  такое? Как ты смеешь мешать мне при исполнении моих обязанностей? –  спросил мальчугана Базен.    

– Маняр,  податель святой воды на паперти святого Евстафия…    

– Ну,  что с ним?    

–…во  время свалки на улице получил сабельный удар в голову, – ответил  Фрике. – Его ударил вот этот гигант, который вон там стоит, видите, в  золотом шитье.    

– Да?  Ну, в таком случае ему не поздоровилось, – сказал Базен.    

– Он  умирает и хотел бы перед смертью исповедаться у господина коадъютора, который,  как говорят, может отпускать самые тяжкие грехи.    

– И  он воображает, что господин коадъютор обеспокоит себя для него?    

– Да,  потому что господин коадъютор будто бы обещал ему это.    

– А  кто тебе это сказал?    

– Сам  Майяр.    

– Ты  его видел?    

– Конечно,  я был там, когда он упал.    

– А  что ты там делал?    

– Я  кричал: «Долой Мазарини! Смерть кардиналу! На виселицу итальянца!» Ведь вы сами  учили меня так кричать.    

– Замолчи,  обезьяна! – сказал Базен, с тревогой оглядываясь по сторонам.    

– Бедняга  Майяр сказал мне: «Беги за коадъютором, Фрике, и если ты приведешь его ко мне,  я сделаю тебя своим наследником». Подумайте только, дядя Базен, наследником  Майяра, подателя святой воды с паперти святого Евстафия! Теперь моя будущность  обеспечена! Но я готов и даром оказать ему услугу. Что вы скажете?    

– Пойду  передам это господину коадъютору, – сказал Базен.    

И,  подойдя медленно и почтительно к прелату, он топнул ему на ухо несколько слов,  на которые тот ответил утвердительным кивком головы.    

– Беги  к раненому, – сказал Базен мальчику, – и скажи ему, чтобы он немного  потерпел: монсеньер будет у него через час.    

– Хорошо, –  сказал Фрике, – теперь судьба моя обеспечена.    

– Кстати, –  сказал Базен, – куда отнесли его?    

– В  башню святого Иакова.    

В восторге  от успеха своего посольства, Фрике, не снимая певческого костюма, в котором ему  еще легче было пробираться сквозь толпу, поспешил к башне св. Иакова.    

Как  только месса кончилась, коадъютор, выполняя свое обещание и даже не сняв  церковного облачения, отправился в старую башню, которую так хорошо знал. Он  поспел вовремя. Хотя раненый с каждой минутой становился все слабее и слабее,  он был еще жив. Коадъютору открыли дверь комнаты, где лежал умирающий.    

Через  несколько минут Фрике вышел оттуда, держа в руках тугой кожаный мешок; он  тотчас же открыл его и, к своему великому удивлению, увидел, что мешок был  набит золотом.    

Нищий  сдержал слово: он сделал его своим наследником.    

– Ах,  мать Наннета! – воскликнул Фрике, задыхаясь. – Ах, мать Наннета!    

Больше  он ничего не мог сказать. Но если у него не было сил говорить, то ноги  сохранили всю свою силу. Он опрометью помчался по улицам и, как марафонский  гонец, павший на афинской площади с лаврами в руках, вбежал в дом советника  Бруселя и в изнеможении грохнулся на пол, рассыпая из мешка свои луидоры.    

Мать  Наннета сначала подобрала золотые монеты, потом подняла Фрике.    

В это  время королевский кортеж въезжал в Пале-Рояль.    

– Господин  д'Артаньян очень храбрый человек, матушка, – сказал молодой король.    

– Да,  мой сын. Он оказал большие услуги вашему отцу. Будьте с ним поласковей –  он вам пригодится.    

– Господин  капитан, – сказал д'Артаньяну юный король, выходя из кареты, –  королева поручила мне пригласить вас отобедать сегодня с нами, вместо с вашим  другом, бароном дю Валлоном.    

Это была  великая честь для д'Артаньяна и Портоса. Последний был в восторге. Однако в  продолжение всего обеда достойный дворянин казался сильно озабоченным.    

– Что  с вами, барон? – спросил д'Артаньян, спускаясь с ним по лестнице  Пале-Рояля. – У вас был такой озабоченный вид за обедом.    

– Я  все вспоминал, где я видел того нищего, которого убил.    

– И  не можете вспомнить?    

– Нет.    

– Так  подумайте об этом хорошенько, мой друг. Когда припомните, скажите мне. Хорошо?    

– Еще  бы! – отвечал Портос.    

     

 ЭПИЛОГ    

     

Вернувшись  домой, оба друга нашли письмо от Атоса, который назначил им на следующее утро  свидание в гостинице «Карл Великий».    

Они  легли очень рано, но оба долго не могли заснуть.    

Когда  человек достигает своей заветной цели, успех всегда лишает его сна, – по  крайней мере, на первую ночь.    

На  другой день в назначенный час оба они отправились к Атосу. Они увидали графа и  Арамиса одетыми подорожному.    

– Вот  как! – сказал Портос. – Значит, мы все уезжаем? Я тоже уже начал свои  сборы.    

– Ну  конечно! – сказал Арамис. – Раз Фронды больше нет, в Париже нечего  делать. Госпожа де Лонгвиль пригласила меня погостить несколько дней в  Нормандии и поручила мне на время крестин ее ребенка приготовить ей квартиру в  Руане. Я еду исполнять это поручение; затем, если не будет ничего нового, вернусь  в свой монастырь Нуази-ле-Сек.    

– А  я, – сказал Атос, – возвращаюсь в Бражелон. Вам известно, мой дорогой  д'Артаньян, что я теперь лишь добрый и честный сельский житель. У бедняжки  Рауля нет другого состояния, кроме моего. Как приемный отец, я должен позаботиться  о его имуществе.    

– А  что вы сделаете с Раулем?    

– Я  оставлю его вам, мой друг. Во Франции скоро будет война, и вы возьмете его с  собой. Я боюсь, как бы пребывание в Блуа не сбило его с толку. Возьмите его с  собой и научите быть таким же храбрым и честным, как вы сами.    

– А  я, – сказал д'Артаньян, – раз уж лишаюсь вас, то, по крайней мере,  постоянно буду видеть его милое лицо, и хотя он еще дитя, но так как вся душа  ваша вложена в него, дорогой Атос, мне будет казаться, что вы со мной, что вы  помогаете мне и ободряете меня.    

И четыре  друга обнялись со слезами на глазах.    

Затем  они расстались, не зная, свидятся ли когда-нибудь еще. Д'Артаньян вернулся  вместе с Портосом на Тиктопскую улицу. Портоса по-прежнему все мучил вопрос,  кто был человек, которого он убил. Подойдя к гостинице «Козочка», они увидели,  что карета барона уже готова и Мушкетон сидит на лошади.    

– Послушайте,  д'Артаньян, – сказал Портос, – бросьте службу и поедемте со мной в  Пьерфон, Брасье или Валлон. Мы состаримся вместе, вспоминая наших друзей.    

– Нет, –  сказал д'Артаньян. – Скоро начнется война, и я должен участвовать в ней. Я  надеюсь еще чего-нибудь добиться.    

– Чем  же вы хотите быть?    

– Маршалом  Франции, черт возьми!    

– Ах! –  воскликнул Портос, так до конца и не свыкнувшийся с гасконской хвастливостью  своего друга.    

– Поедемте  со мной, Портос. Я сделаю вас герцогом.    

– Нет, –  сказал Портос. – Мустон больше не хочет воевать. Кроме того, мне  приготовлена дома торжественная встреча, чтобы соседи лопнули с досады.    

– На  это я не могу ничего возразить, – сказал д'Артаньян, знавший тщеславие  новоиспеченного барона. – Итак, до свидания, мой друг.    

– До  свидания, милый капитан, – сказал Портос. – Вы знаете, что вы всегда  будете желанным гостем в моем замке.    

– Да, –  сказал д'Артаньян. – После похода я приеду к вам.    

– Карета  господина барона подана, – провозгласил Мушкетон.    

Оба  друга расстались, крепко пожав друг другу руку. Д'Артаньян, стоя на пороге  гостиницы, с грустью смотрел вслед удалявшемуся Портосу.    

Но тот,  не отойдя и на двадцать шагов, вдруг остановился, ударил себя по лбу и вернулся  назад.    

– Вспомнил, –  заявил он.    

– Что  такое? – спросил д'Артаньян.    

– Кто  был нищий, которого я убил.    

– В  самом деле? Кто же это был?    

– Каналья  Бонасье!    

И  Портос, в восторге от того, что наконец отделался от заботы, быстро догнал  Мушкетона и скрылся с ним за поворотом улицы.    

Д'Артаньян  с минуту стоял неподвижно, глубоко задумавшись, потом, оглянувшись, увидел  прекрасную Мадлен, которая, стоя на пороге гостиницы, смотрела на него, не  зная, как держать себя с ним после его блистательного повышения в чине.    

– Мадлен, –  сказал ей гасконец, – отведите мне комнату в бельэтаже: как-никак я теперь  капитан мушкетеров. Но сохраните за мной все же комнатку наверху: никогда не  знаешь, что может случиться.    

 ПРИМЕЧАНИЯ    

     

Кончины –  Кончите Кончини, итальянский авантюрист, флорентиец по происхождению. При  французском дворе приобрел большое влияние на Марию Медичи, хотя и отличался  бездарностью и скупостью. Был убит при попытке его арестовать по приказу  Людовика XIII (1617 г.).    

Кардинал  де Рец – Поль де Гонди, кардинал де Рец (1613-1679), французский  политический деятель и писатель, известный своей ролью в волнениях Фронды, где  он был главой оппозиции.    

Принц  Конде – Людовик II, принц де Конде, прозванный Великий Конде (1621-1686).  Один из крупнейших полководцев эпохи Людовика XIV, отличившийся в битвах при  Рокруа, Фрейбурге, Нордлингене и Лансе. Принимал заметное участие в волнениях  Фронды.    

Черные  мушкетеры. – При дворе состояли две роты мушкетеров, так называемые серые  и черные, различавшиеся по масти лошадей.    

«Мирам» –  трагедия французского писателя Демаре де Сен-Сорлен, написанная им якобы в  сотрудничестве с Ришелье.    

Дни  Лиги. – Лига, или Святая Лига, – католическая конфедерация,  основанная в 1576 году герцогом де Гизом с целью защиты католической веры  против кальвинистов, стремившихся также устранить с престола Генриха III и  возвести на него правителя рода Гизов.    

Герцог  Орлеанский – Гастон Орлеанский (1608-1660), брат Людовика XIII; не  отличался ни умом, ни храбростью; принимал участие в многочисленных заговорах  против кардинала Ришелье.    

Шале –  Генрих де Талейран, маркиз де Шале (1599-1626), фаворит Людовика XIII. Был казнен  по обвинению в заговоре.    

Бриенн  Анри Огюст Ломепи де Бриенн – французский дипломат, государственный  деятель и мемуарист XVII века.    

Квинт  Курций – латинский историк I века до н.э.    

Шале,  Монморанси и Сен-Марс – участники заговора против Ришелье.    

Буриданов  осел. – Буридан – французский схоласт XIV века. Он вывел в своем  сочинении осла, который, равно страдая от голода и жажды, никак не мог решить,  за что ему приняться раньше – за воду или за овес, находившиеся от него на  равном расстоянии.    

Иов –  библейский персонаж; для испытания верности богу был подвергнут страданиям, однако  сохранил веру.    

Крез –  последний правитель Лидии (около 500-546 гг. до н.э.), знаменитый своими богатствами.    

Энкелад –  в античной мифологии один из титанов, боровшихся за власть против Юпитера.    

Гебриан  и Гассион – маршалы Франции в первой половине XVII века.    

Проскрипции –  в Древнем Риме лишение прав и имущества по особому распоряжению правительства.    

Фарамонд –  легендарный вождь франков (V в. н.э.) Карл Великий (742-814) – франкский король;  был в 800 году коронован императором Запада.    

Гуго  Капет – французский король (987-996 гг.). Наследовав от отца герцогство Франс  (Франция), стал одним из самых могущественных феодалов страны.    

Сципион  Назика – древнеримский государственный деятель, прославившийся своей добродетелью.    

«…пролил  кровь аффорда.» – Томас Уентворт, граф де Аффорд, – английский  государственный деятель (1593 – казнен в 1641 г.), поддерживавший  авторитарную политику Карла I, который впоследствии оттолкнул его.    

Игнатий  Лойола (1491-1556) – основатель ордена иезуитов.    

Баярд –  французский капитан XVI века, прославившийся своими подвигами.    

Трибульций –  французский военачальник XVI века.    

«Астрея»  – чувствительный роман французского писателя Оноре д'Юрфе, написанный в начале  XVII века.    

Жиль  Депрео-старший брат известного теоретика классицизма Николя Буало-Депрео.    

Ротру –  французский поэт XVII века.    

«…его гидра  лишилась бы своих щупалец» (лат) (Валерий Флакк). – У поздних римских поэтов  гидра считалась одним из символов поэтического пыла, вдохновения.    

«…моя  дорогая парфянка…» – Древние парфяне на войне отличались хитростью и коварством.    

Господин  де Скюдери-Жорж де Скюдери (1601-1667) – известный французский поэт и романист,  автор эпопеи «Аларих». Его сестра Мадлен, автор «Кира Великого» и «Клелии»,  была знаменита в артистических салонах.    

Агриппа  Дюбинье (1552-1630) – знаменитый французский писатель, друг Генриха IV и  убежденный кальвинист; он старался служить своим пером делу Реформации во  Франции. Автор «Трагической поэмы», поэмы «О творении», «Приключений барона  Фенеста» и пр.    

Ангиной –  красивый юноша, любимец императора Адриана, ставший символом мужской красоты.    

«…никакой  веткой, хотя бы золотой.» – Мотив народной французской сказки, где герой  околдовывает стража при помощи золотой ветки.    

Гигес –  согласно преданию, был лидийским пастухом. Найденное им волшебное кольцо обладало  свойством делать его владельца невидимым.    

Галаор –  герой старинных рыцарских романов, образец доблести.    

Созий –  трусливый раб в популярной в XVI и XVII веках комедии римского писателя Плавта  «Амфитрион».    

Стены  Иерихона. – По библейской легенде, стены осаждавшегося евреями города  Иерихона пали после того, как осаждавшие трижды обошли вокруг него, трубя в  трубы и взывая к богу Ягве.    

Диана де  Пуатье (1499-1566) – возлюбленная короля Генриха II, знаменитая своей  красотой и умом.    

Нинон де  Ланкло (1620-1705) – известная французская куртизанка и хозяйка  литературного салона, славившаяся своей красотой.    

Времена  Малатесты и Каструччо Кастракани. – Имеются в виду времена кровавых междоусобиц  в Италии XII – XVI веков.    

Брут –  один из убийц Юлия Цезаря, мечтавший об укреплении республиканского строя.    

«…сицилийскую  вечерню.» – Так называется восстание сицилийцев против французского  господства в 1282 году.    

Автомедон –  возница Ахилла, знаменитого героя «Илиады». Его имя стало синонимом ловкости и  мастерства в этом деле.    

Роберт  Брюс – шотландский король (1306-1329), возглавивший борьбу за  независимость Шотландии от Англии.    

Навуходоносор. –  Речь идет о Навуходоносоре II, знаменитом правителе Вавилона (605-562 гг. до  н.э.), во время одного из своих походов захватившем Иудею и разрушившем ее  столицу Иерусалим.    

«…ни  козла, ни ягненка, запутавшегося в кустах.» – Намек на библейскую легенду,  согласно которой господь, желая испытать веру Авраама, потребовал принести в  жертву его сына Исаака, но ангел указал Аврааму на запутавшегося в кустах  ягненка и велел заколоть его вместо мальчика.    

Фиваида –  одна из областей Древнего Египта.    

Аякс,  Теламон – герои гомеровского эпоса.    

Иона –  один из библейских пророков, спасшийся благодаря чуду, после того как провел  трое суток в чреве гигантской рыбы.    

Самсон. –  Речь идет о знаменитом библейском персонаже, который, в то время как жители  города Газы подстерегали его с намерением убить, вышел из города, подняв  городские ворота и унеся их на своих плечах.    

Кумекая  Сивилла. – Сивиллами в Древней Греции назывались пророчицы.    

Одной из  самых знаменитых была Сивилла Кумекая; Кумы – город в Италии, где  находилось святилище Аполлона.    

«…был…  гасконским кадетом…» – Так назывались младшие сыновья дворянских семей.    

Эдип –  один из героев древнегреческой мифологии, влюбился в свою мать и женился на ней.