1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 
И лопнула, как дождевик.    

     

         Ламии        

Взлетим в лазурь! Подымем бурю!    

Над ним завьемся стаей фурий!    

Зареем, как нетопыри!    

Ну, ведьмин сын, доволен нами?    

Что ты отделался от ламий    

Так дешево, благодари!    

     

         Мефистофель (отряхиваясь)        

Одуматься б, а я все прытче,    

Умней не стал от этих штук,    

Поездишь; смотришь, нет различий,    

Что дальний север наш, что юг.    

Обман повсюду одинакий,    

Засилье призраков-кривляк,    

Везде писатели ломаки,    

Во всех краях народ дурак.    

И тут, как у других, хлопочут    

И в масках чувственность щекочут,    

Но по спине прошел мороз,    

Чуть руку к грациям поднес.    

Ведь я не враг самообмана,    

Не обрывался б он так рано.    

         

(Заблудившись среди камней.)            

Где я? Что это? Вот те на!    

Шел по тропинке, вдруг – стена.    

Откуда это возвышенье?    

Вот так камней передвиженье!    

Напрасно влез я на гряду.    

Где сфинксов я своих найду?    

Недурно, за ночь, наугад    

Расставить цепь таких громад!    

Тут ведьмы сами к месту сбора    

Привозят Блоксбергские горы.    

     

         Ореада[175](с высоты естественного утеса)        

Сюда, на эту гору влезь.    

Она с начала мира здесь.    

Чти Пинда крайние отроги.    

Они незыблемы с тех дней,    

Когда, бежал по той дороге,    

Сраженье проиграв, Помпей.[176]    

А эти призраки – труха.    

Их сгонит пенье петуха,    

И кажущийся округ горный    

Исчезнет в виде сказки вздорной.    

     

         Мефистофель        

Хвала тебе, скалы чело!    

Ты густо дубом обросло.    

Тебя обходит месяц краем,    

Мрак чащ твоих непроницаем.    

Но вот другой какой-то свет    

Мелькает за луною вслед.    

Как кстати! Этой вспышкой малой    

Гомункул мне дает сигналы.    

Откуда ты взялся, пузырь?    

     

         Гомункул        

Я облететь успел всю эту ширь.    

Мне в полном смысле хочется родиться,    

Разбив свою стеклянную темницу,    

Но все, что я заметил до сих пор,    

Меня не увлекает на простор.    

Двух мудрецов подслушал я беседу,    

Шел о природе философский спор.    

Я все верчусь по свежему их следу,    

Чтоб до конца дослушать разговор.    

Наверно, все известно им, всесильным,    

Они укажут, может быть, пути,    

Как поступить мне в деле щепетильном    

И полностью на свет произойти.    

     

         Мефистофель        

Нет, лучше верь себе лишь одному.    

Где призраки, свой человек философ.    

Он покоряет глубиной вопросов,    

Он все громит, но после всех разносов    

Заводит новых предрассудков тьму.    

Кто не сбивался, не придет к уму,    

И если ты не крохоборец жалкий,    

Возникни сам, сложись своей  смекалкой!    

     

         Гомункул        

Благой совет порой неоценим.    

     

         Мефистофель        

Счастливый путь! Потом поговорим.    

     

         

Расходятся.                Анаксагор[177](Фалесу)        

Какие доводы представить,    

Чтоб взгляд превратный твой  исправить?    

     

         Фалес        

Послушна ветерку волна,    

Но прочь бежит от валуна.    

     

         Анаксагор        

След извержений – гор зигзаги.    

     

         Фалес        

Вся жизнь проистекла из влаги.    

     

         Гомункул (между обоими)        

Простите, вторгнусь в вашу речь;    

И я хотел бы проистечь.    

     

         Анаксагор        

Фалес, ты б за ночь мог из тины    

Такие взгромоздить вершины?    

     

         Фалес        

Природы превращенья шире,    

Чем смена дня и ночи в мире.    

Во всем большом есть постепенность,    

А не внезапность и мгновенность.    

     

         Анаксагор        

Но здесь внезапный был толчок.    

Плутон внутри огонь зажег,    

Равнину газами Эол    

Взорвал, и холм произошел.    

     

         Фалес        

Допустим. Он стоит. Ну что ж?    

Какой ты вывод извлечешь?    

Мы времени с тобой не ценим,    

Занявшись этим словопреньем.    

     

         Анаксагор        

Из недр горы явились мирмидоны,    

Пигмеи, муравьи, народ смышлены    

Трудолюбивый, хоть и мелкота,    

И заселили впадины хребта.    

         

(Гомункулу.)            

Ты не мечтал о власти над толпой,    

Жил, оградясь своею скорлупой,    

Но, если изберешь судьбу иную,    

Тебя царем я здешним короную.    

     

         Гомункул        

Фалес, что скажешь?    

     

         Фалес        

Пропадешь.    

Средь малых действуя, мельчаешь,    

А средь больших а сам растешь.    

Ты тучу в небе замечаешь?    

Пигмеям, испуская клики,    

Пророчат гибель журавли.    

Так было бы и их владыке,    

Когда б тебя им нарекли.    

Тревога в карликовом стане!    

Всю тяжесть клювов и когтей    

Рука слепого воздаянья    

Обрушит на коротышей.    

Пигмеи сами виноваты,    

И если попадут в беду,    

То это должная расплата    

За мертвых цапель на пруду.    

За кровь, окрасившую воды,    

Вступились птицы их породы.    

Теперь ничто, ни шлем ни щит,    

Виновников не защитит.    

Народ убийц забился в норы.    

А войско, не сдержав напора,    

Смешалось, дрогнуло, бежит.    

     

         Анаксагор (после некоторого молчания,  торжественно)        

Молился я подземным божествам, –    

Небесным надо поклоняться нам    

Луна, Диана и Геката    

Я обращаюсь в высоту    

И твой предвечный образ чту    

В трех этих именах, тройчатый![178]    

За бедный мой народ поратуй,    

Врагу попавший под пяту.    

Ты, животворная и углубленная,    

Ты внешне кроткая, но непреклонная,    

Во устрашенье вражьих душ    

Свой гаев с небес на них обрушь!    

         

(Останавливается.)            

Богиня мне вняла до срока.    

Я сам не рад:    

Мольбой к владычице высокой    

Я пошатнул земли уклад.    

Все ближе, ближе и огромней    

Летящий сверху лунный шар.    

От ужаса себя не помню.    

Я сам навлек ее удар.    

Недаром носится молва,    

Что фессалийские колдуньи    

Сводили силой колдовства    

Луну на землю в полнолунье.    

Шар близится и потемнел.    

Готово! Стрелы молний, пламя!    

Богини голос прогремел!    

Ниц! Наземь пред ее стопами!    

Я вызвал эту тучу стрел,    

Я виноват кругом пред вами.    

         

(Падает ниц.)                Фалес        

Чего-чего он только не видал!    

Признаться, ничего я не заметил.    

Безумна ночь, и он безумным стал.    

А месяц в высоте, как прежде, светел    

И в том же месте блещет, где сиял.    

     

         Гомункул        

Взгляни на холм, где скучились  пигмеи.    

Гора была кругла, теперь острее.    

Я треск неописуемый слыхал.    

С луны обломок каменный упал    

И раздавил укрывшихся в канавах,    

Не разбирая правых и неправых.    

Но я хвалю тот творческий почин,    

Который, сверху действуя и снизу,    

В теченье ночи, как бы по капризу,    

Настроил столько гор и котловин.    

     

         Фалес        

Не думай! Эти горы – призрак мнимый,    

Пусть гибнет гномов гадостная тварь,    

И радуйся, что ты у них не царь.    

На праздник моря поспешить должны мы,    

Где от души нам каждый будет рад.    

     

         

Уходят.                Мефистофель (взбираясь с другой  стороны)        

Едва вскарабкался на этот скат,    

Хватаясь за кривые корни дуба!    

Ах, оттого-то мне на Гарце любо,    

Что с серой схож сосновый аромат,    

А на дубовой этой лесосеке    

Не чувствуется запаха смолы.    

Хотел бы знать, чем нагревают греки    

В своем аду для грешников котлы?    

     

         Дриада        

Ты смыслом доморощенным хорош,    

А на чужбине этим не возьмешь.    

Чем к нам соваться со своим уставом,    

Ты поклонился б здесь святым  дубравам.    

     

         Мефистофель        

Покинутый вдали родимый край    

Всегда в разлуке дорог, словно рай.    

Что жмется там за чудище тройное    

В пещере, освещаемой луною?    

     

         Дриада        

Там форкиады скорчились внутри.    

Не трусь, ступай к ним и заговори.    

     

         Мефистофель        

Охотно. Я стою и столбенею.    

Как я ни горд, а опозорен в лоск.    

Не может этого вместить мой мозг,    

Что эти дивы мандрагор страшнее!    

И смертный грех, видать, не так  дурен,    

Раз с пугалами этими не сходен.    

Мы б выгнали из преисподней вон    

Таких неописуемых уродин.    

И безобразья крайнего черты    

Родятся здесь, в отчизне красоты!    

Еще зовут античной эту жуть,    

Наверное считая славой мира.    

Но чудища зашевелились, чуть    

Меня вблизи почуяли, вампиры.    

     

         Форкиада        

Подайте мне единственный наш глаз.    

Кто, сестры, в храме потревожил нас?    

     

         Мефистофель        

Приблизившись сюда, позвольте мне    

Благословенья попросить втройне.    

Я вам чужой, но, разобрав детальней,    

Наверное, я родственник вам дальний.    

Уже, как странник по святым местам,    

Я поклонился старым всем богам,    

И Орс, и Рее. Я в порыве жарком    

Трем вашим сестрам поклонился,  паркам,    

Но равных вам хотя бы чем-нибудь    

Я не нашел за весь свой долгий путь.    

Я слов ищу приличных для канона    

И, не найдя, смолкаю восхищенно.    

     

         Форкиады        

Дух этот, кажется, умен и смел.    

     

         Мефистофель        

Как странно, что никто вас не воспел,    

И удивительно, что средь скитаний    

Не находил я ваших изваяний,    

А в отношенье формы и лица    

Вы не в пример достойнее резца,    

Чем бюсты Гер, Паллад, Венер и  прочих,    

Столь частые у скульпторов и зодчих.    

     

         Форкиады        

Уединившись по своей охоте,    

Не думали мы о таком почете.    

     

         Мефистофель        

Да где и было думать вам в тиши    

Такого полного уединенья,    

Где вас никто не видит, вне общенья,    

В дыре, где не бывает ни души?    

Переезжайте в бойкие места,    

Где царствует искусства красота    

И ежедневно чередой богатой    

Возводит на высокий пьедестал    

Героев края в виде стройных статуй.    

     

         Форкиады        

Не соблазняй! Ты б лучше замолчал.    

К чему нам свет, к чему совет твой  пылкий?    

Нас Ночь произвела, мы три бобылки.    

Родясь во тьме, останемся мы тут,    

В безвестности забившись в свой  закут.    

     

         Мефистофель        

Тогда мы ваше дело так поправим:    

У вас ведь зуб и глаз один на трех?    

Свершим мифологический подлог    

И вас троих как бы двумя объявим,    

А я бы взять тогда на время мог    

В свое распоряженье внешность  третьей,    

Чтоб представлять вас с выгодою в  свете.    

     

         Одна из форкиад        

Ну как вы, сестры?    

     

         Другие        

Сговоримся с ним,    

Однако глаза с зубом не дадим.    

     

         Мефистофель        

Венец картины в зубе ведь и глазе!    

Как быть тогда при этаком отказе?    

     

         Одна из форкиад        

Зажмурь свой глаз один и выставь  клык,    

И в профиль ты наш вылитый двойник,    

Как будто брат наш.    

     

         Мефистофель        

Слишком много чести.    

Да будет так!    

     

         Форкиады        

Да будет так!    

     

         Мефистофель (уподобившись в профиль  форкиаде)        

Без лести,    

Вот я, Хаоса сын новооткрытый!    

     

         Форкиады        

Мы дочери его. Ты средь сестер.    

     

         Мефистофель        

О, до чего я дожил! Вот позор!    

Меня все примут за гермафродита!    

     

         Форкиады        

Ах, как мы все похорошели сразу:    

Теперь у нас два зуба и два глаза.    

     

         Мефистофель        

Мне в этом виде лишь чертей пугать,    

А больше носу некуда казать.    

         

(Уходит.)            Скалистые бухты Эгейского моря            

Луна, остающаяся все время в зените.                    Сирены (расположившись кругом на  утесах, играют на флейтах и поют)        

Как преступницы и лгуньи,    

Фессалийские колдуньи    

Низводили беззаконно    

Трон твой наземь с небосклона.    

Но спокойно, примирение    

Посмотри на блеск затона    

И на белые буруны    

Разволнованной лагуны.    

Служим мы тебе усердно,    

Будь, луна, к нам милосердна.    

     

         Нереиды[179]  и тритоны (в виде морских чудовищ)        

Вызовем трубой протяжной    

На простор равнины влажной    

Всех со дна, из глубины!    

Из пучины, бурей взрытой,    

Мы сюда, в залив укрытый,    

Песнями привлечены.    

Мы для праздника надели    

Перстни, цепи, ожерелья,    

Золотые пояса.    

Тут утопленниц каменья.    

Это – кораблекрушений    

Затонувшая краса.    

Это, демоны залива,    

Ваша страшная пожива.    

Моряки, ища причала,    

Разбивались здесь о скалы,    

Слыша ваши голоса.    

     

         Сирены        

Знаем мы, что в синей зыби    

Нежится порода рыбья,    

Отливая чешуей.    

Но на нынешнем веселье    

Мы б увериться хотели,    

Что не рыбы вы душой.    

     

         Нереиды и тритоны        

Прежде чем сюда приплыли,    

Это мы сообразили.    

Отплывем от этих глыб,    

В глубину нырнем проворно    

И докажем, что, бесспорно,    

Кровью мы теплее рыб.    

         

(Удаляются.)                Сирены        

Исчезли вмиг.    

Попутным зефиром    

Уносит их    

К высоким кабирам.    

О них в Самофракии    

Предания всякие.    

Ходит молва:    

Сами себя производят, не зная,    

Кто они сами,    

Те божества.    

Месяц над нами,    

Останься всю ночь!    

Утро лучами    

Погонит нас прочь.    

     

         Фалес (на берегу Гомункулу)        

Я б мог свести тебя с охотой    

С Нереем, мы у края грота.    

Но он ужасный мизантроп,    

Ворчлив, упрям и твердолоб.    

Одно уже людское имя    

Рождает злобу в нелюдиме.    

Но будущность ему ясна,    

Вот оправданье ворчуна.    

Старик своим сужденьем строгим    

Нередко был полезен многим.    

     

         Гомункул        

Заглянем все ж. Я не боюсь,    

Что сгасну или разобьюсь.    

     

         Нерей[180]        

Людской какой-то голос? Что за гость?    

О люди! В сердце будите вы злость!    

С богами вы желаете сравняться    

И над собой не можете подняться.    

Какой бы дивный я вкушал покой,    

Не будь мне жалко слабости людской!    

Напрасно проявлял я жалость эту,    

И пропадали зря мои советы.    

     

         Фалес        

И все же нас ответом удостой,    

Мудрец пучины, старец водяной!    

Вот в образе людском огонь пред нами.    

Ждет от тебя совета это пламя.    

     

         Нерей        

Совета? Кто оценит мой совет?    

Для увещаний в мире слуха нет.    

Хоть люди платятся своей же шкурой.    

Умней не делаются самодуры.    

Как я Париса предостерегал,    

Чтоб он чужой жены не похищал!    

Здесь, на границе греческой земли,    

Когда он предо мной стоял надменно,    

Я предсказал ему проникновенно    

Все, что прозрел я мысленно вдали:    

Войну, приплытье греков, дни осады,    

Треск балок, дым, горящие громады,    

Захват твердыни, преданной огню,    

Пожар, убийство, бойню и резню.    

День судный Трои, гением поэта    

На страх тысячелетиям воспетый.    

Но вызывающего смельчака    

Не удержало слово старика.    

В угоду чувству он попрал закон,    

И пал его виною Илион.    

По-богатырски пал, во всем величье,    

Орлов на Пинде сделавшись добычей.    

Улисса остерег я наперед    

О том, что он к Циклопу попадет,