1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 
— Дядя Сивер, — шепнула она, — поддержите меня…
     
Нетвёрдой походкой она подошла к Генарру — тот подхватил её.
     
— Марлена… расслабься… всё будет в порядке…
     
И он осторожно опустился в кресло, поддерживая её напрягшееся тело.
    
    
     
      
92
     
     
Это было похоже на бесшумную вспышку света, которая уничтожила мир. Всё исчезло.
     
И Генарр уже не был прежним Генарром. Его личность словно перестала существовать. Только светящаяся сложная туманная сеть, состоявшая из нитей, которые увеличивались, росли и обнаруживали не меньшую сложность.
     
Они приближались и удалялись — и снова наплывали, как нечто, что было всегда и вечно пребудет. И движению этому не было конца.
     
И осыпались в отверстие, что ширилось им навстречу, но шире не становилось. Изменяясь без изменения. Маленькие клочья тумана, обнаруживающие в себе новую сложность.
     
А потом с болью — если Вселенная чувствовала боль, — с рыданием — если Вселенная ведала звук, — они начали тускнеть, перепутались, закружились, всё быстрее и быстрее, стягиваясь в яркую точку, которая брызнула ослепительным светом и исчезла.
    
    
     
      
93
     
     
Вселенная навязчиво лезла в глаза.
     
By потянулся и спросил:
     
— Кто-нибудь ещё ощутил это?
     
Фишер кивнул.
     
— Хорошо, я уверовал, — сказал Леверетт. — Но если это безумие, то мы все одновременно сошли с ума.
     
Генарр всё ещё держал Марлену, тревожно склоняясь над ней. Она прерывисто дышала.
     
— Марлена. Марлена…
     
Фишер с трудом поднялся.
     
— С ней всё в порядке?
     
— Не могу сказать, — пробормотал Генарр. — Она жива, довольно и этого.
     
Глаза её открылись. Отсутствующие, пустые, они смотрели на Генарра.
     
— Марлена! — в отчаянии прошептал Генарр.
     
— Дядя Сивер, — еле слышно ответила она.
     
Генарр позволил себе вздохнуть. По крайней мере, она узнала его.
     
— Не шевелись, — велел он. — Пусть всё пройдёт.
     
— Всё прошло. Я так рада.
     
— Но с тобой всё в порядке?
     
Она помолчала.
     
— Да, я чувствую, что всё в порядке, и Эритро говорит мне то же самое.
     
— Вы обнаружили то самое скрытое знание, которым мы обладаем? — осведомился By.
     
— Да, доктор By. — Она провела ладонью по взмокшему лбу. — Это знание обнаружилось у вас.
     
— У меня? — изумился By. — И что же я скрывал?
     
— Я не поняла, — ответила Марлена. — Быть может, поймете вы, если я опишу это?
     
— Что опишете?
     
— Что-то, когда гравитация отталкивает тела, вместо того чтобы притягивать.
     
— Гравитационное отталкивание… — пробормотал By. — Физика сверхсветовых скоростей… — Он вдруг глубоко вздохнул и выпрямился. — Это же моё открытие.
     
— Ну вот, — сказала Марлена. — Если пролететь на сверхсветовой скорости мимо Немезиды, возникнет гравитационное отталкивание. И чем быстрее летишь, тем оно сильнее.
     
— И корабль отбросит в сторону.
     
— Но и Немезида отодвинется в противоположном направлении.
     
— Да, пропорционально отношению масс… Только Немезида сместится на ничтожно малое расстояние.
     
— А что, если так делать в течение сотен лет?
     
— Движение Немезиды всё равно не намного изменится.
     
— Да, но через несколько световых лет траектория слегка отклонится, Немезида сможет пройти мимо Земли на значительном расстоянии, и планета уцелеет.
     
— Разумно, — согласился By.
     
— Можно ли здесь что-то придумать? — спросил Леверетт.
     
— Надо попробовать. Можно использовать астероиды, которые будут входить с нормальной скоростью в гиперпространство на триллионную долю секунды и выскакивать из него уже в миллионе миль. Пусть астероиды вращаются вокруг Немезиды и входят в гиперпространство с одной стороны. — By на секунду задумался и воскликнул: — Я и сам догадался бы об этом, если бы было время посоображать!
     
— Можете считать, что честь открытия принадлежит вам, — сказал Генарр. — В конце концов, Марлена извлекла это из вашей же головы. — Он оглядел присутствующих. — Что же, джентльмены, придётся позабыть о транзитных пунктах на Эритро — если только не произойдёт ничего из ряда вон выходящего. Население Земли теперь эвакуировать незачем — следует лишь в полной мере воспользоваться возможностями гравитационного отталкивания. Мне кажется, что ситуация разом переменилась к лучшему — и только потому, что мы пригласили Марлену.
     
— Дядя Сивер, — вдруг сказала Марлена.
     
— Да, дорогая?
     
— Спать хочется.
    
    
     
      
94
     
     
Тесса Уэндел нерешительно взглянула на Крайла Фишера.
     
— Я всё время твержу себе: «Он вернулся». Я почему-то не думала, что ты вернешься, особенно после того, как стало ясно, что ты разыскал роториан.
     
— Марлена оказалась первой… первой, кого я увидел на этой планете.
     
Он смотрел в никуда. И Уэндел оставила его. Пусть обдумает всё. У неё и без того хватало забот.
     
Они везли с собой роторианку Д’Обиссон, нейропсихолога. Двадцать лет назад она работала в госпитале на Земле. Там должны были остаться люди, которые могли бы вспомнить её и узнать. И в архиве должно было сохраниться её личное дело. Словом, она была живым доказательством того, что они сделали.
     
By преобразился. У него было множество планов, как использовать гравитационное отталкивание, чтобы изменить движение Звезды-Соседки. Теперь он тоже звал её Немезидой — однако, если ему удастся добиться успеха, звезда уже не будет угрожать Земле.
     
И ещё он стал скромнее. Он больше не требовал себе почестей за новое открытие, чему Уэндел не могла нарадоваться. Он говорил, что проект разработан коллективно, и не желал вдаваться в подробности.
     
Более того, он хотел вернуться в систему Немезиды — и не только для того, чтобы руководить проектом. Ему просто хотелось быть там. «Пешком уйду», — говорил By.
     
…Уэндел заметила, что Фишер, нахмурившись, смотрит на неё.
     
— Почему ты подумала, что я не вернусь, Тесса?
     
Она решила говорить начистоту.
     
— Крайл, твоя жена моложе меня, и дочь она никуда не отпустила бы. Я в этом не сомневалась. К тому же ты так рвался к дочери, что я подумала…
     
— Что я останусь с Эугенией?
     
— Да, что-то в этом роде.
     
— Этого просто не могло бы случиться. Сперва мне показалось, что я вижу Розанну — мою сестру. В основном, конечно, глаза, но и вообще она была похожа на Розанну. Но это оказалась не Розанна. Тесса, она не была человеком, она не человек. Я тебе потом всё объясню. Я… — Он опять покачал головой.
     
— Не беспокойся, Крайл, — сказала Уэндел. — Когда-нибудь потом расскажешь.
     
— В общем, потери-то нет. Я видел её. Она жива. Ей хорошо. В конце концов, на большее едва ли можно рассчитывать. Марлена стала для меня просто Марленой. И до конца дней моих, Тесса, кроме тебя, мне никого не надо.
     
— Значит, мы используем эти годы самым лучшим образом, Крайл?
     
— Лучшим из лучших. Я оформлю развод. Мы поженимся. Пусть Ротором и Немезидой занимается By, а мы с тобой останемся на Земле — или в каком-нибудь поселении, если захочешь. Будем получать пенсию, и пусть с этой Галактикой и всеми её проблемами имеют дело другие. А с нас хватит, Тесса. Ну как, ты не против?
     
— Крайл, не могу дождаться.
     
Прошёл час, а они всё держались за руки.
    
    
     
      
95
     
     
— Я так рада, что меня там не было, — сказала Эугения Инсигна. — Я всё думаю об этом. Бедняжка Марлена. Наверное, ей было очень страшно.
     
— Да, было. И пошла она на это, чтобы спасти Землю. Теперь даже Питт ничего поделать не сможет. В некотором смысле все труды его жизни потеряли значение. Даже речи не может быть о том, чтобы продолжать тайком от Земли строить новую цивилизацию. Мало того, теперь он вынужден поддерживать проект по её спасению. Придётся. Земля знает, где находится Ротор, и всегда может до него добраться. И человечество, будь то на Земле или вне её, не поддержит нас, если мы не возвратимся к людям. Без Марлены этого бы не случилось.
     
Инсигна размышляла о материях менее высоких.
     
— Значит, когда она испугалась, по-настоящему испугалась, то обратилась к тебе, а не к Крайлу? — спросила она.
     
— Да.
     
— И не Крайл, а ты держал её?
     
— Да. Только, Эугения, не усматривай здесь ничего таинственного: просто меня она знает, а Крайла — нет.
     
— Сивер, я понимаю, что ты хочешь всё объяснить рационально. Но я рада, что она искала помощи у тебя. Он не заслужил этого.
     
— Согласен. Он не заслужил. Но давай забудем об этом. Крайл улетел и уже не вернётся. Он видел свою дочь. Видел, как она сумела спасти Землю. Я не жалею об этом, и тебе тоже не следует. Ну а раз так, лучше сменим тему разговора. Ты знаешь, что Рене Д’Обиссон улетела с ними?
     
— Да, все об этом говорят. Однако я скучать не буду. Всё-таки Марлене она была не симпатична.
     
— И тебе, Эугения, тоже — иногда. Рене выпал крупный шанс. Как только обнаружилось, что эритрийской лихоманки не существует, ей стало нечего делать здесь, а на Земле она со своим передовым методом сканирования мозга будет иметь огромный профессиональный успех.
     
— Ну и прекрасно. Удачи ей.
     
— А вот By вернется. На редкость умный человек. Ведь именно в его голове оказалась эта идея. Знаешь, я уверен, что он не столько хочет поработать над эффектом отталкивания, сколько остаться на Эритро. Организм планеты выделил его — как Марлену. Но ещё более забавно, что, кажется, и Леверетт…
     
— Как ты полагаешь, Сивер, чем руководствуется этот разум?
     
— Тебя интересует, почему Эритро нужен By, а не Крайл? Почему ей подходит Леверетт, а не я?
     
— Ну, конечно, я понимаю, что By человек более яркий, чем Крайл, но ведь ты во всём превосходишь Леверетта. Естественно, мне не хотелось бы тебя потерять.
     
— Благодарю. Мне кажется, что у эритрийского организма собственные критерии. И похоже, я догадываюсь какие.
     
— В самом деле?
     
— Да. Когда эритрийский организм зондировал наши умы, он входил в нас через разум Марлены. И кажется, я уловил кое-что из его мыслей. Конечно же, не сознательно. Но после зондирования я узнал такое, чего не знал раньше. Странный дар Марлены позволяет ей общаться с организмом и предоставлять ему свой разум в качестве зонда для сканирования других умов. Впрочем, это чисто практическая сторона. Он выбрал её по более неожиданной причине.
     
— По какой же?
     
— Эугения, представь себе, что ты — кусок верёвки. Что бы ты почувствовала, ни с того ни с сего обнаружив кружево? Или же ты — круг… Что ты будешь ощущать, увидев сферу? Эритро обладает познаниями одного сорта — своими собственными. Разум её колоссален, но неповоротлив. Он такой потому, что состоит из триллионов триллионов весьма свободно связанных отдельных клеток. И вот он встречается с человеческим разумом, в котором клеток немного, однако взаимосвязи их невероятно сложны. Кружево, а не верёвка. Его привлекла красота. То есть разум Марлены показался Эритро прекрасным. Потому-то она и понадобилась планете. А ты отказалась бы от подлинного Рембрандта или Ван Гога? Потому Эритро и защищала Марлену. Разве ты не стала бы защищать шедевр? Но всё же планета рискнула ею ради всего человечества. Марлене пришлось тяжело, но планета совершила благородный поступок. Я думаю, что Эритро собирает красивые разумы.
     
Инсигна расхохоталась.
     
— Значит, у By и Леверетта тоже красивые умы?
     
— Для Эритро они, вероятно, прекрасны. У неё ещё будет возможность пополнить коллекцию, когда прибудут учёные с Земли. И знаешь, чем дело закончится? Она подберёт группу людей, отличающихся от породы. Так сказать, эритрийскую разновидность. Поможет им разыскивать в пространстве новые места для обитания, и, быть может, в конце концов Галактику заселят два вида разумных организмов — простые земляне и более смышленые эритрийцы — истинные пионеры, жители пространства. Интересно, на что это будет похоже? Будущее, скорее всего, принадлежит не нам. Жаль, конечно.
     
— Не надо об этом думать, — взволнованно проговорила Инсигна. — Пусть люди будущего сами улаживают свои дела. Но мы с тобой живем сегодня и судим друг друга по человеческим стандартам.
     
Генарр радостно улыбнулся, его добродушное лицо просияло.
     
— Я рад — по-моему, твой разум тоже прекрасен. И, быть может, ты наконец заметишь, что и мой неплох.
     
— Ах, Сивер. Я всегда так думала. Всегда.
     
Улыбка исчезла с лица Генарра.
     
— Но ведь бывает красота и другого рода.
     
— Только не для меня. Для меня в тебе довольно красоты — и той и этой. Сивер, мы с тобой потеряли утро. Но у нас есть вечер.
     
— В таком случае, Эугения, мне нечего больше желать. Бог с ним, с утром… мы вместе скоротаем вечер.
     
Их руки соприкоснулись.
    
   
   
    
     
Эпилог
    
    
И опять Янус Питт сидел в одиночестве. Красная карликовая звезда больше не грозила смертью. Это была теперь просто красная звездочка, которую человечество, поднабравшись сил, собиралось отодвинуть в сторону.
    
Но Немезида — возмездие — существовала, хоть и перестала быть звездой.
    
Миллиарды лет жизнь на Земле развивалась обособленно. На смену пышному цветению приходил полный упадок. Быть может, где-то были и иные миры, где миллиарды лет жизнь существовала в такой же изоляции.
    
Все эксперименты — или почти все — долгое время кончались неудачей. Но одна или две попытки оказались успешными.
    
Если бы Вселенная оказалась достаточно большой для всех экспериментов… Если бы Ротор — его Ковчег — мог существовать обособленно, как Земля и Солнце, — возможно, и удался бы его собственный эксперимент.
    
Но теперь…
    
В ярости и отчаянии он сжимал кулаки. Он знал, что скоро человечество начнет кочевать от звезды к звезде, как некогда путешествовало от материка к материку. И обособленности больше не будет. Его великий эксперимент провалился — их нашли.
    
И то же безвластие, то же вырождение, та же недальновидность, то же культурное и социальное неравенство охватят ныне всю Галактику.
    
Что же теперь будет? Галактические империи? Грехи и безумства из одного мира разлетятся по миллионам таких же миров? И горестей и невзгод станет во сто крат больше?
    
У кого же хватит сил образумить целую Галактику, если никто не сумел образумить один мир? Кому удастся заглянуть в будущее Галактики, населённой людьми?
    
Воистину пришло Возмездие. Немезида.