1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
— Значит, не хочешь знакомиться?
     
— И не подумаю.
     
— Ну, как знаешь, — сказал Электрон. — Хочешь на говоруна посмотреть?
     
— Это что ещё за говорун?
     
— Его Алиса привезла. Он запоминает все, что при нём говорят. У него исключительная память. Знает восемнадцать космических языков.
     
Коля пожал плечами. Вообще-то интересно, но он не хотел этого показывать, тем более что говоруна привезла Алиса. Ну и что такого? Если бы Коле повезло и он родился на сто лет попозже, он тоже привозил бы из космоса говорунов. У него все впереди. Это он будет строить те корабли, на которых полетит Алиса. Это он, когда вырастет, первым сойдёт на землю далёкой планеты. Было бы свободное время, ну, хотя бы денька два, Коля не пожалел бы времени, отыскал самого себя. Не исключено, что он ещё жив — ведь жив же его ровесник старик Павел.
     
— Ты о чём задумался? — спросил Электрон Степанович.
     
— Ни о чём, — сказал Коля. — Ну, где ваш говорун?
     
Говорун сидел под стеклянным колпаком высотой с дом. Дверь в колпаке была распахнута, чтобы говоруну выходить наружу.
     
Он был похож на большого белого попугая. На голове — корона и два клюва вместо ушей, а одно ухо — вместо клюва.
     
Перед говоруном стояли толпой зрители и разговаривали с ним.
     
— Расскажи что-нибудь о трех капитанах, — попросила бабуся с маленьким внуком, который держался за её руку и сосал длиннющий леденец.
     
«— Будь прост с людьми, но не запанибрата, — ответил ей говорун. — Проверенных и лучших из друзей Приковывай стальными обручами.
     
Но до мозолей рук не натирай Пожатьями со встречными…
     
Шекспир, „Гамлет“. Слова эти принадлежат Полонию и сказаны им в назидание его сыну Лаэрту. Как вам нравится такая постановка вопроса, сударыня? Я много думал об этом последнее время.»
     
— Нет, он сегодня не в настроении, — сказала бабуся. — Пойдём, Ванечка, покатаемся на склиссе.
     
— Не хочу на склиссе! — заревел вдруг малолетка, выплёвывая леденец на землю. — Хочу марсианского богомола!
     
— Не поднимайте шума, — сказал второй клюв говоруна. — Нас могут услышать пираты.
     
А первый клюв другим голосом произнёс:
     
— Кхрр, ппшш, брш, пршшврх.
     
Где же Коля слышал этот голос? Совсем недавно.
     
Второй клюв расхохотался.
     
Конечно же, в марсианском почтовом корабле! Так разговаривали «зайцы».
     
— Что это? — спросил Коля Электрона. — Кому он подражает?
     
— Космическим пиратам, — сказала бабуся, уводя ревущего младенца. — Я часто его слушаю.
     
— Нет, — возразил Электрон, — это крик кледианской совы. Я тут работаю и тоже часто слышу.
     
У Коли было своё мнение на этот счёт, но он не стал им делиться.
     
Говорун задремал. Электрон повёл Колю дальше.
     
— Может, по мороженому, а? — спросил Электрон, увидев столбики-автоматы. Мороженое было слабым местом этого в остальном вполне взрослого человека.
     
— Если вам хочется, поешьте, — сказал Коля. — Я сыт.
     
«Наверно, теперь два года не буду мороженое есть», — подумал Коля.
     
— Тогда садись на лавочку, подожди меня.
     
Коля сел на мягкий диван. Электрон начал колдовать над столбиком, выбирая какое-то экзотическое мороженое, а Коля смотрел по сторонам. Напротив него росла пальма, на ней раскачивался совершенно голубой медведь с шестью лапами. Дальше виднелся аквариум, в котором быстро плавали друг за дружкой оранжевые змеи. За спиной, в кустах, послышалось шуршание. Коля обернулся. Никого.
     
Вернулся Электрон и уселся рядом.
     
— Редчайший вид мороженого, — сказал он, — из берёзовых почек. Ты бы хоть понюхал.
     
Коля послушно понюхал. Мороженое пахло берёзовыми почками. Но от этого аппетит в Коле не пробудился. А когда он отодвинулся, чтобы Электрон мог заняться своим лакомством, за спиной вновь послышалось шуршание, и вдруг над Колиным плечом протянулась зелёная лохматая рука, которая схватила стаканчик с мороженым и попыталась отнять.
     
Тут Колины нервы не выдержали. Он вскрикнул и отпрыгнул от скамейки метра на три. Рука принадлежала хищному растению. Оказалось, ожил один из кустов за скамейкой.
     
Электрон спокойно отвёл зелёную ветвь и, когда вслед за ней протянулась и вторая, сказал строго:
     
— Перестань хулиганить! Простудишься. А то все ветви оборву. А ты, Коля, возвращайся и не пугайся. Это кустики. Они совершенно безобидные, только лакомки. Их здесь, в зоопарке, избаловали. Их из космоса привезли на «Пегасе» Алиса с Полосковым. Они на своей планете от источника к источнику в засуху бродят.
     
Коля с некоторой опаской вернулся к скамейке. Конечно, мужчина не имеет права показывать страх даже перед кустиками, которые хотят украсть мороженое. Но всё-таки…
     
Электрон подобрал со скамейки упавший на неё листочек от кустика и сказал Коле:
     
— Возьми себе на память. Будет о чём дома вспомнить.
     
Коля, стараясь не смотреть на кусты, которые все равно не внушали доверия, сунул листочек в карман.
     
— Электрон Степанович! — сказал высокий, чуть сутулый мужчина с редеющими светлыми волосами. — Я был уверен, что вы домой ушли.
     
— Я ушёл, — сказал Электрон, — и вернулся провести экскурсию с молодым человеком, который никогда ещё не был в нашем Космозо.
     
— Я надеюсь, ваш юный друг не обидится, если вы дойдёте со мной до питательного пункта и поглядите, почему система отправила в драконий городок весь запас конопляного семени. Или теперь драконы предпочитают коноплю честной говядине?
     
— Не может быть! — воскликнул Электрон, поднимаясь на свои берёзовые стволы. — Я ещё вчера всю систему проверял. Конопля шла в малый птичник, а говядина — к драконам. Ты подожди меня, Коля, погуляй.
     
— А то как-то глупо получается, — сказал мужчина. — Только что установили новую систему, отладили, я собрался сегодня со спокойным сердцем улететь на конференцию…
     
— Вот видите, профессор Селезнев! — сказал Электрон. — Я всегда критически отношусь к новей технике. Раздавали бы пищу, как раньше, в древние времена, с помощью роботов, никаких бы курьёзов. А что, драконы едят конопляное семя?
     
— Проголодались и едят.
     
Коля хотел было поправить Электрона, сказать ему, что в древние времена зверей кормили не роботы, а живые служители, не Электрон уже продолжал:
     
— Ты, Коля, погуляй пока сам, а мы с директором посмотрим систему. Может, она не сломалась, а просто считает, что экономнее сделать из драконов вегетарианцев.
     
Электрон с профессором Селезнёвым пошли прочь, и Коля услышал, как директор зоопарка спросил:
     
— А вы Алису случайно не видели? Я с ней даже попрощаться не успел.
     
— Ваша дочка только что была у пруда, — ответил мастер по новой технике. — С Бронтей разговаривала…
     
«Интересно, на скольких планетах побывал этот профессор? — подумал Коля. — Может быть, на сотне или ещё больше. Счастливый человек! Не исключено, что я стану не просто космонавтом, а космическим зоологом. Такие люди тоже будут нужны».
     
Как только профессор с мастером скрылись из глаз, Коля поднялся со скамейки. Сидеть одному в обществе жадных кустиков ему не хотелось.
     
Он постоял перед аквариумом, глядя на стайку космических окуней, которые отличались от обыкновенных только тем, что глаза у них были на хвосте и поэтому, плывя, они виляли головой. Потом вышел на зелёную поляну. На ней паслись коровы. Рядом с одной из коров стояла бабуся с младенцем. Она посадила младенца на корову, и Коле показалось странным такое развлечение. Но тут корова распустила небольшие перепончатые крылья и неуклюже полетела над самой землёй. Другие коровы подняли головы, наблюдая за ней, потом отвернулись. У поляны на столбике была надпись: «Склиссы. Сумчатые парнокопытные с планеты Шешинера».
     
     
Бабуся бежала рядом с коровой и поддерживала малыша, который наконец-то рассмеялся.
     
Потом Коля остановился перед площадкой, на которой гуляли метровые насекомые, похожие на богомолов. Насекомые иногда встречались друг с дружкой, поднимали маленькие передние лапки и долго ощупывали встречного.
     
Мимо прошла девочка Алиса в красном комбинезоне. Через плечо у неё висела чёрная сумка. Один из богомолов, увидев её, поднялся на задние тонкие лапы и протянул передние вверх, словно молился. Алиса помахала ему рукой, но не остановилась. Коля пошёл за Алисой.
    
    
14. Береги миелофон
     
Если бы кто-нибудь сказал сейчас Коле, что он Алисе завидует, Коля бы возмутился. Чего там завидовать? Она просто опоздала родиться. Вот Коля родился вовремя да ещё в будущем побывал. Он как разведчик в дальнем походе. Слетал вперёд, поглядел, как дела, потом вернётся обратно и вместе со всеми продолжит путь пешком. Вот так-то. И всё-таки он, конечно, Алисе немного завидовал. Уж очень много интересного ей довелось увидеть. И приключения у неё были не чета обыкновенным. И вообще когда он её разглядел поближе, она ему понравилась. Как личность. И Коля пошёл вслед за Алисой. Интересно поглядеть, что она будет делать. Может, её ждёт ещё один динозавр?
     
Но оказалось, что Алиса направляется к зданию, на котором было написано «Вычислительный центр». Но войти туда она не успела. Навстречу ей вышел директор зоопарка профессор Селезнев. Отец с дочерью встретились в десяти шагах от Коли, и поэтому он слышал каждое слово из их разговора, но чтобы они не думали, что он подслушивает, Коля отвернулся к клетке, по которой бегал кругами мрачный рогатый волк, покрытый железной чешуёй.
     
— Еле нашла тебя, отец, — сказала Алиса. — Все в порядке. Уезжаешь?
     
— Да. Через две недели вернусь.
     
— Если там маму увидишь, скажи, что я прочитала все книжки, которые она мне оставила. Приедет — поспорим.
     
— А что, не понравились?
     
— По-разному. Жалко тратить время на беллетристику.
     
— Ты знаешь, я тебе в этом не союзник, — сказал профессор Селезнев. — Я боюсь, как бы ты не выросла сухим и скучным человеком. Мне кажется, что ещё года два назад ты была куда веселее и твоей любимой книжкой были «Три мушкетёра».
     
— А также «Космическая зоология».
     
— Хорошо. Смотри не забывай завтракать.
     
— Я бы забывала, но робот Гришка никогда не позволит. А если захочу пообедать, поеду к бабушке с дедушкой. У них не поголодаешь.
     
— Да, кстати, ты опять брала миелофон? Ты же знаешь, что это не игрушка. А что, если заболеет кто-то из животных?
     
— А разве я играю?
     
— Алиса, пойми меня правильно. На всей Земле есть только двадцать миелофонов. Они распределены между крупнейшими институтами и медицинскими центрами. Кристалл в центре миелофона настолько редок, что за последние годы восемь экспедиций обшарили астероид Власту и нашли только двадцать шесть…
     
— Папа, ты решил мне лекцию читать? — удивилась Алиса. — Я это отлично знаю. И обещаю тебе: сегодня же, как только кончу опыт с пустотелом, верну его в клинику. Ты же знаешь, моё слово твёрдое. А что, если всё-таки пустотелы немного думают? Именно когда цветут?
     
— Может быть, ты права. Ну ладно, я поехал. И не забывай бабушку с дедушкой. Они же без тебя скучают.
     
Алиса с отцом поцеловались и разошлись.
     
Коля хотел было последовать за Алисой, как вдруг увидел двух человек, сидевших в тени на мягкой лавочке. Один из них как будто дремал, опустив на глаза широкополую шляпу сомбреро. Второй, вдвое меньше его ростом и втрое тоньше, закутанный в голубую накидку, так что наружу торчали только нос и глаза, почувствовал взгляд Коли и отвернулся.
     
Коля мог бы поклясться, что это те же люди, которые вылезли на вазы в марсианском корабле. Правда, он не был уверен на сто процентов, потому что они были замаскированы, а в марсианском корабле было довольно темно, но если это они — что они здесь делают?
     
Маленький толкнул большого в бок и что-то сказал. Они тут же поднялись и быстро зашагали прочь. В ту же сторону, куда ушла Алиса.
     
Коля подумал, что эти люди тоже слышали разговор между Алисой и её отцом, но не это его беспокоило. Что из того, что эти люди ему не понравились? Может быть, в самом деле у маленького есть на Плутоне мать, которая ждёт его к дню рождения, а сын не смог достать билет? Может быть, говорун в самом деле подражал крику кледианской совы, а не пиратам. Думая так, Коля пошёл за теми людьми, потому что они ему не нравились. Не нравились, и все тут.
     
Далеко впереди Коля увидел красный комбинезон Алисы. Она вошла в дверь высокого кораллового строения. А через минуту оба «зайца», в сомбреро и в накидке, тоже скрылись в этом строении.
     
Коля не стал раздумывать. Он поспешил к строению и вбежал внутрь.
     
Строение оказалось террариумом. Высокий узкий коридор вёл между стеклянных стен, за которыми виднелись всякие гады. Но Коля не обращал на них внимания. Даже не отшатнулся, когда одна змея прыгнула к стеклу и попыталась его прокусить. Она ударилась о стекло рогатой блестящей мордой, сверкнула ядовитыми зубами, и мутный яд потёк по стеклу.
     
В террариуме было пусто. Вдруг Коля замер. Впереди маячили толстяк и худенький. Коля прижался к стене, которая в этом месте немного выдавалась в коридор. Толстяк оглянулся, но его не заметил. И оба скользнули за угол.
     
Впереди коридор вливался в большой зал.
     
Коля добежал на цыпочках до входа в зал и выглянул, прижимаясь к стене.
     
Зал был обширный, круглый, с куполом. Посреди зала возвышался пологий холм. То, что лежало на холме, больше всего было похоже на отрезок бетонной трубы метра в три диаметром, с толстыми стенками. Из таких труб, только потоньше, складывают газопроводы.
     
Снаружи труба была покрыта зелёным мхом, из которого вырастали мелкие цветочки, похожие на незабудки. Изнутри стенки были гладкие и блестящие.
     
Алиса стояла внутри этой трубы, чёрная сумка была раскрыта, из неё тянулся проводок к уху Алисы.
     
— Слушай, пустотел, — говорила Алиса, и её голос отдавался в трубе, — я все равно подозреваю, что ты думаешь. Только не знаю, на какой частоте. Ну подскажи!
     
Алиса наклонилась к сумочке и что-то там настраивала.
     
Коля оглянулся, не понимая, куда девались толстяк с худеньким. Сначала он их не нашёл, но потом толстяка выдал край широкой шляпы. Оказывается, они зашли за холм и затаились там.
     
Коля не сомневался, что Алисе грозит опасность. Он увидел, как шляпа медленно приподнимается, как второй человек на корточках побежал вокруг холма и его голова в накидке показалась в дальнем конце пустотела.
     
И тогда Коля не выдержал и закричал:
     
— Алиса! Сзади!
     
Голова в накидке исчезла. Толстяк, потеряв шляпу, бросился к заднему выходу из зала.
     
— Что такое? — спросила Алиса.
     
Она обернулась и никого не увидела. Она легко выпрыгнула из трубы. На полу валялось мексиканское сомбреро.
     
А Коля уже мчался по коридору к выходу. Главное — он их спугнул. Но ему не хотелось, чтоб Алиса его увидела и начала спрашивать, почему он кричал. Так просто. Захотелось и крикнул.
     
Коля думал, что Алиса будет за ним гнаться и поэтому в несколько прыжков пересёк площадку перед террариумом и побежал по узкой аллее.
     
— Ты куда?
     
Коля попытался обойти человека, вставшего на пути, но тот крепко схватил его. Коля увидел два берёзовых ствола, поднял голову и узнал Электрона.
     
— Я тебя по всему Космозо ищу, а ты?
     
— Что я? Я тоже вас искал.
     
— Может, ты чего испугался?
     
— Я испугался? Просто мне домой пора.
     
— А ещё по мороженому не хочется?
     
— Нет, спасибо.
     
— А тебе далеко домой добираться?
     
— Больше часа, — сказал Коля.
     
— Ну, давай присядем. Отдышишься. А то на тебе лица нет.
     
Коля не стал спорить. Он был рад старому знакомому. Только спросил:
     
— А сколько времени?
     
— Шестой час.
     
— С ума сойти, как время бежит! — сказал Коля.
     
Они сели рядышком. Коля подумал, что может кое-что узнать у Электрона.
     
— Как там ваша пищевая система? — спросил Коля. — Перестала драконов коноплёй кормить?
     
Коля всё время вглядывался в просвет между кустами бамбука, чтобы видеть, что происходит на площадке перед террариумом. Но там, если не считать редких прохожих, ничего не происходило. Ни толстяка с худым, ни Алисы не было видно.
     
— Глупейшая ошибка, — сказал Электрон. — Ни один элементарный робот такой не совершил бы, не говоря уж о человеке. Для машины что мясо, что конопля — не больше как набор знаков. Нет, этот произвол надо ограничивать…
     
— А что это за машина такая — миелофон? — спросил Коля. — Тоже из новых?
     
— Миелофон? Нет, её уже несколько лет, как изобрели. Но, наверно, миелофоны скоро кончатся.
     
— Почему? Разве так бывает?
     
— Такой исключительный случай. Ведь сам аппарат никакого нового слова в технике не сказал. Просто электронный усилитель с приёмником. Главное в нём
     
— кристалл. А пока что эти кристаллы нашли только на астероиде Власта; совсем маленький это астероид, примчался откуда-то из другой Галактики миллион лет назад, попал в орбиту Солнца, вот и крутится с тех пор. И всего пока что этих кристаллов обнаружили штук двадцать или чуть больше. Некоторые думают, что их изготовили жители той планеты, от которой когда-то откололась Власта, другие даже подозревают, что эти кристаллы живые существа, только они живут так замедленно, что требуются десятки тысяч лет, чтобы это заметить. Центр миелофона — такой кристалл. И никто не может сделать миелофонов больше, чем есть на свете кристаллов. Ясно тебе?
     
— Не ясно, — сказал Коля. — А для чего миелофон нужен?
     
— Странно, ты не слышал о миелофоне?
     
— Ну пропустил, — ответил Коля.
     
Электрон Степанович сокрушённо поглядел на Колю, вздохнул, но продолжал:
     
— Когда первые кристаллы привезли на Землю и стали исследовать, то один из учёных обратил внимание, что, когда близко подходят люди, в структуре кристалла что-то меняется. Стали учёные биться над этим делом и наконец поняли, что кристаллы могут улавливать волны, которые испускает мозг. Тогда догадались соединить кристаллы с усилителями, и в один прекрасный день учёные услышали мысли. Представляешь, какая началась суматоха в учёном мире!
     
— Да уж, наверно, — сказал Коля.
     
— И ты об этом не слышал?
     
— Может, я маленький был? Значит, миелофон может читать мысли на расстоянии?
     
— Конечно. О чём же я тебе толкую! Представляешь, сколько нашлось желающих получить миелофон?
     
— Конечно, представляю, — сказал Коля. — Все фокусники сразу сбежались.
     
— Кто? Фокусники? При чём тут фокусники?
     
— Ну, которые мысли угадывают.
     
Электрон поглядел на Колю как на сумасшедшего, и даже его висячие усы приподнялись на сантиметр. Но он с собой совладал и сказал:
     
— Конечно, не фокусники. Во-первых, врачи. Одно дело, когда больной рассказывает или диагностические машины ставят диагноз, но при некоторых болезнях, например при нервных, важно знать, что же думает человек на самом деле. Или в детских поликлиниках. Пока ребёнок не научился говорить, он не может объяснить, что и где у него болит.
     
— А в зоопарк зачем такой прибор дали?
     
— Не в зоопарк, а в Космозо. У нас же космические животные, некоторые из них совершенно уникальные, и не всегда люди могут толком понять, как их кормить, какую они любят температуру и вообще какие у них бывают потребности. Вот и выдали один из двадцати миелофонов, которые есть на Земле, для нас. Но мы его бережём пуще зеницы ока.
     
— Конечно, бережёте! — сказал Коля. — Я сам видел, как Алиса его таскала в террариум. Чуть не потеряла.
     
Не надо думать, что Коля по натуре доносчик. Просто он был зол на Алису, которая рисковала таким ценным прибором. Всего двадцать на всю Землю и в больницах наперечёт, а она бегает по Космозо и слушает мысли какой-то трубы!
     
— Если таскала, — сказал Электрон, — значит, ей профессор Селезнев разрешил.
     
— Ещё бы, — сказал Коля, — родной папаша!
     
— Смотрю я на тебя и время от времени удивляюсь, — сказал Электрон. — Казалось бы, ничего, кроме одежды, странного в тебе нет. Парень как парень. А иногда такое ляпнешь, словно ты какой-то выходец из средневековья.
     
— А я чего сказал?
     
— Ты сказал, что профессор Селезнев мог рисковать ценным прибором для того, чтобы доставить удовольствие своей глупой дочке. По крайней мере так твои слова прозвучали. Во-первых, Алиса достаточно ответственный человек, и если ей нужен миелофон, то для дела…
     
— Мысли какого-то пустотела подслушивать, — сказал Коля. Он не хотел сдаваться.
     
— Правильно. Я тоже подозреваю, что пустотел мыслящий. Тем более, что он сейчас зацвёл и у него могут возникнуть новые эмоции. Я был бы рад, если бы у тебя голова работала хотя бы в пять раз слабее, чем у Алисы.
     
— Спасибо, — сказал Коля, — за комплимент.
     
Само собой разумеется, что после этого он к Алисе стал относиться хуже, чем прежде. Даже возникло мстительное чувство: пускай эти гаврики утянут у неё миелофон. Вот тогда она попрыгает со всеми своими способностями.
     
— Добро, — сказал Электрон Степанович. — Мне пора. Рад был познакомиться. Может, ещё встретимся.
     
По его тону понятно было, что он уже жалеет, что познакомился. Ну и пожалуйста, подумал Коля.
     
— А ты не идёшь? — спросил Электрон.
     
— Нет, я посижу ещё немного.
     
— Если что-нибудь понадобится, всегда найдёшь меня здесь.
     
— Спасибо. Учту.
     
Коля остался сидеть на мягкой, словно диван, лавочке. Солнце уже пряталось за деревья, по небу ползли подкрашенные близким закатом облака. Надо дать время Электрону уйти домой. Не хочется больше с ним встречаться. Тем более, что он подозревает что-то, а если ещё раз встретимся, может и догадаться — тогда неизвестно ещё, когда я вернусь домой. А домой уже хотелось. Устал Коля, и не столько ноги устали, сколько голова. Она перевыполнила дневную норму. Коля вспомнил, что сегодня по телевизору показывают «Кабачок „Тринадцать стульев“», и подумал, что хорошо бы успеть к началу. Конечно, надо бы что-нибудь ещё захватить на память, а то мало он везёт с собою сувениров, но ничего сувенирного поблизости не было. Даже открыток здесь не продавали. Зря он, пожалуй, утром газету себе не взял. Вот бы ребятам показать! Но тогда он ещё не думал, что этот день так скоро кончится.
     
Коля вытащил из кармана перочинный ножик — неплохой ножик, выменял его у Фимы Королева за две серии марок Бурунди — и решил оставить о себе память. Сиденье скамейки было мягкое, тут ничего не вырежешь, но спинка казалась деревянной. В аллее никого не было, посетители из Космозо разошлись. По большой дорожке, за кустами бамбука, проехала тележка, нагруженная кастрюлями, горшками и термосами. Видно, начали кормить животных. Как бы в пищевом центре снова не перепутали, кому чего давать. Сейчас бы тарелку супа. Вообще-то он суп не любил, кто любит суп? Только по настоянию родителей ты его и ешь. Не если ты провёл день на мороженом, бубликах и лимонаде, то захочешь и супа.
     
Коля повернулся боком и начал вырезать на спинке скамейки свою визитную карточку. Ему уже не раз влетало в жизни за эту страсть. Однажды, когда он вырезал свои инициалы на парте, даже отца вызывали в школу. Но нельзя же уйти из будущего и не оставить никакого следа. Через сто лет надо будет обязательно сюда заглянуть и поглядеть на собственное творчество.
     
Спинка скамейки оказалась мягкой, резалась легко. Наверно, это не дерево, а какой-то пластик, похожий на дерево.
     
Коле никто не мешал. Раз мимо прошла какая-то семья, но Коля прикрыл ножик ладонью и сделал вид, что рассматривает кусты. Коля вырезал на спинке большими печатными буквами:
     
      
КОЛЯ, 6-Й КЛАСС «Б», 26-Я ШКОЛА
     
     
Всё ясно, а никто не догадается. Будут искать в их 26-й школе. Электрон, наверно, ушёл домой. Пора и нам. Ведь ещё придётся флипать через полгорода, а в восемь часов начнётся «Кабачок».
     
Коля сунул ножик в карман и отправился к выходу. Он миновал поляну, на которой дремали склиссы — коровы как коровы, — и повернул на главную аллею, ведущую к выходу. Он шёл быстро, но осторожно и думал, что если увидит Электрона, то поскорее нырнёт в кусты. Только бы не в те, что любят мороженое. Коля поравнялся с прудом и увидел, что динозавр Бронтя вылез из воды и стоит передними лапами на берегу. А вот и Алиса. Она повесила чёрную сумку на ограду пруда, перепрыгнула через неё и оказалась на берегу. Бронтя, как ручной слон, подогнул передние лапы, чтобы Алисе было удобнее на него взобраться. Коля даже замер от удивления. Вот даёт!
     
Алиса уже сидела верхом на динозавре, и тот, осторожно ступив в воду, чтобы не забрызгать свою подругу, поплыл по пруду, а утки-перевёртыши, розовые гуси, птицы с иголками, словно у ежей, и другие странные создания расплывались, как лодки перед пассажирским теплоходом, уступая дорогу.
     
     
Друзья выплыли на середину пруда, и динозавр выгнул шею по-лебединому. Зрелище было красивое, и немногие последние посетители Космозо остановились, глядя на эту картину. Да и сам Коля так засмотрелся, что увидел бегущих по дорожке толстяка без шляпы и худенького только тогда, когда они уже приблизились к выходу. Толстяк прижимал к груди чёрную сумку. Коле было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это сумка с миелофоном, так легкомысленно оставленная Алисой на берегу.
     
— Эх, — сказал Коля вслух, — я предупреждал!
     
И он со всех ног побежал за ворами. Ему бы, конечно, закричать, чтобы все их ловили, а он догадался крикнуть, когда бандиты уже скрылись в пещере с искристыми микроптицами.
     
— Держи! — крикнул Коля, но от быстрого бега у него перехватило дыхание, и если Алиса его услышала и обернулась, то настоящих похитителей она, конечно, не видела.
     
Коля выскочил на опустевшую площадь перед Космозо. Воры уже подбегали к автобусу. Это был автобус номер 6 «Космозо-Сокольники». Рядом стояли ещё два автобуса.
     
Надо сказать, что Коля бегал всё-таки значительно быстрее космических пиратов. Те провели много лет в пьянстве и разгуле на космических кораблях, совсем не занимались спортом, а всю чёрную работу поручали другим. Поэтому он влетел в шестой автобус почти одновременно с ворами. Ему ещё повезло, потому что как раз перед пиратами шли две женщины, которые оживлённо переговаривались и занимали весь проход к занавесу, за которым находились Сокольники, так что худой пират, который бежал впереди, вынужден был затормозить, а толстяк налетел на него и поднял повыше руку с сумкой, чтобы не повредить миелофон. И тут их настиг Коля.
     
Женщины, так и не узнавшие, что происходит сзади, скрылись за экраном.
     
Вслед за ними исчез и худой пират Крысс.
     
Толстяк обернулся и узнал Колю, которого он заметил ещё в террариуме. Он выхватил какое-то оружие и угрожающе зарычал, но ничего не посмел сделать, а только поспешил к занавеске.
     
Бывает, что единственное правильное решение приходит в одну секунду, а если бы ты стал размышлять, никогда бы до него не додумался. Толстяк все ещё держал сумку с миелофоном над головой и уже начал входить в экран, как Коля подпрыгнул и рванул сумку к себе. Толстяк этого не ожидал, и его пальцы разжались, а сам он уже был по ту сторону экрана, в Сокольниках, наверно в двадцати километрах от Коли.
     
Коля схватил сумку и побежал назад, выскочил из автобуса на площадь. Площадь была большая и совершенно пустая. Как назло, ни одного человека поблизости. И Алисы нет. Что она, не слышала, что ли? Коля забыл, что, когда он побежал за пиратами, Алиса была на спине Бронти посреди пруда. Оттуда сразу до выхода не доберёшься.
     
Коля замер у автобуса. Он понимал, что ворам достаточно нескольких секунд, чтобы обежать автобус, снова войти в него и вернуться сюда. Что делать? Коля не посмел бежать через всю площадь к Космозо, потому что видел в руке толстяка оружие — пока он будет бежать, пираты его спокойно могут укокошить. И прости-прощай тогда «Кабачок „Тринадцать стульев“».
     
Но перед Колей стояло ещё два автобуса. И на ближайшем была надпись:
     
      
№ 8 «КОСМОЗО — ПРОСПЕКТ МИРА»
     
     
Коля, не колеблясь ни секунды, прыгнул в этот автобус, пробежал через салон, пронёсся стрелой сквозь экран и оказался на остановке «Проспект Мира». Там он увидел автобус:
     
      
№ 3 «ПРОСПЕКТ МИРА — ГОГОЛЕВСКИЙ БУЛЬВАР»
     
     
Как назло, туда входило сразу несколько человек. Пришлось стоять в очереди. Люди никуда не спешили, разговаривали, и Коля потерял целую минуту, пока вошёл в автобус. А входя, обернулся и увидел, что из соседнего вылезает худой бандит. Крутит головой, высматривает Колю. Коля понял, что воров перехитрить не удалось: они разделились — один побежал в восьмой автобус, а другой подстерегает его где-то ещё.
     
Коля в отчаянии проскользнул под ногами у пассажиров и пулей пролетел сквозь экран.
     
Он не знал, успел ли вор его заметить, но все равно решил не терять времени. Чуть не сбив с ног женщину, он побежал через площадь. Он боялся оглянуться, увидеть пиратов, услышать оклик или даже выстрел. Только когда добежал до первых деревьев и спрятался за толстый ствол клёна, он перевёл дух.
     
Наверно, ему следовало ещё на проспекте Мира позвать на помощь тех людей, которые вместе с ним садились в автобус, но размышлять ведь хорошо на спокойную голову. Если за тобой гонятся преступники, тут не до размышлений. Особенно если они злы на тебя, как спущенные с цепи волки: ведь ты отнял у них ценнейшую добычу.
     
Стоя за деревом, Коля начал размышлять. Он решил, что не будет возвращаться в Космозо: если Алиса такая халда, что упустила миелофон — пускай теперь поплачет. Знаем мы этих умников-отличников, думал Коля. Сам-то он никогда не ходил в отличниках и не собирался им становиться. Но Коля был человеком не злым и уже придумал, как он вернёт миелофон. Он отдаст его Джаваду или кому-нибудь из натуралистов на школьной станции. Они с Алисой вроде бы знакомы и смогут ей вернуть миелофон. А он уедет домой.
     
Коля всё обдумал и хотел идти дальше. Вдруг он увидел, как из автобуса выходит толстяк. Его розовая лысина блестела под лучами заката, как воздушный шар. Толстяк оглядывался. Коля замер за клёном.
     
Нет, толстяку его не увидеть, решил Коля, и в этот момент тот подошёл к женщине, которую Коля чуть не сбил с ног, вылетая из автобуса. Женщина стояла на краю автобусной остановки и ждала, когда подлетит свободный флип-пузырь.
     
Толстяк вежливо поклонился и спросил её о чём-то… Коля слов не слышал, но нетрудно было догадаться, что он спрашивает, не пробегал ли только что мальчик. И, к своему ужасу, Коля увидел, что женщина кивнула, и показала, как Коля пролетел мимо неё, и протянула рукой в сторону бульвара, Коле даже показалось, что её палец уткнулся прямо в него. Он сжался за стволом дерева. Что делать? Видно было, что толстяк достал из кармана что-то чёрное, наверно, рацию. Вызывает друга. Нельзя терять ни секунды.
     
И Коля бросился бежать.
    
    
15. Бегом к машине времени
     
Если бы Коля лучше подумал, он бы не побежал. С остановки пираты его не видели, но, как только он побежал, толстяк сразу увидел, как зашевелились и задрожали кусты, и, не дожидаясь своего сообщника, бросился за Колей. Да, на короткие дистанции Коля мог обогнать любого пирата, потому что они не занимались спортом и предавались излишествам. Но если надо бежать долго, то пираты были посильней Коли. Они давно сменили свои старые сердца на механические, тем более что сердечность им была ни к чему, а с электронными сердцами на атомных батареях они рассчитывали прожить по тысяче лет.
     
Когда Коля пробежал по аллее метров сто и оглянулся, он увидел толстяка, который как раз вылез из кустов. Коля понял, что до школьной биологической станции ему не добежать, свернул с дорожки, перескочил через кусты и в два прыжка оказался на мостовой. Он решил укрыться в доме, который сам строил сегодня утром. Строителей уже не было видно. Они, к сожалению, ушли. Но то ли нарочно, то ли по недосмотру строителей входная дверь заросла кораллами, а окна были слишком высоки, чтобы в них влезть. Да и страшно: если воры заметят, окажешься в ловушке. Коля наискосок метнулся к бульвару и помчался к биостанции. Только бы успеть к ребятам! Уж при них бандиты не посмеют на него напасть. А если и посмеют, Джавад с Аркашей спасут миелофон.
     
Коля выскочил на площадку, пробежал мимо клумб и полянки, где его утром кормили растительными бубликами, но и там никого не было. В бассейне спокойно плавали дельфины, и один из них, увидев Колю, подпрыгнул в воде, словно обрадовался знакомому.
     
— Где Джавад? — крикнул на бегу Коля.
     
Конечно, дельфин ничего не ответил. С дерева спрыгнула мартышка и поскакала по земле рядом.
     
Ни одного биолога. Ни души. Все ушли домой. Коля услышал отдалённое пыхтение.
     
— Стой! — донёсся крик.
     
Его заметили!
     
Коля свернул с дорожки, бросился к лаборатории. Но коралловый домик закрыт.
     
Даже негде оставить миелофон, чтобы его не увидели бандиты.
     
И негде спрятаться самому.
     
Оставался один путь — по Сивцеву Вражку, к Институту времени.
     
Коля нёсся по улице, виляя, как заяц. Он где-то читал, что, если так бежать, тебя труднее подстрелить.
     
Возле скамейки, где он сидел со стариком Павлом, Коля остановился. Он понял, что больше не сможет сделать ни шагу. Неподалёку пролетел пузырь. В пузыре кто-то сидел. Коля в отчаянии замахал рукой, но человек в пузыре его не понял. Он помахал рукой в ответ и полетел дальше.
     
Коля снова услышал проклятое пыхтение. Толстяк сворачивал в Сивцев Вражек. Пришлось снова бежать. Коля все ждал, что у него откроется второе дыхание, но никакого второго дыхания не открывалось.
     
Вот и Институт времени. Такой же спокойный, громадный, величественный, как и утром. И такой же пустой. Надо же было Коле прибыть в будущее именно в день праздника, когда большая часть москвичей отправилась на Лунный фестиваль или на юг к морю, отдыхать и загорать.
     
Коля с разбега ударился в прозрачную стену — вход в институт. Но стена не открылась, как утром, когда он выходил. В институт нельзя входить посторонним, потому что обращаться со временем надо осторожно. Только те, кто специально учится этому, допускаются в здание.
     
Коля бился о прозрачную дверь, как муха о стекло. Вот она рядом, лестница на второй этаж, и там, за ней, — кабина времени, дверь в прошлое.
     
Вот-вот выскочат преследователи. Отчаявшись, Коля побежал вдоль стены, надеясь, что найдёт какой-нибудь запасный выход, который забыли закрыть.
     
Не успел Коля скрыться, как перед Институтом времени показались пираты. Они издали видели, что Коля подбегал к зданию, и решили, что он уже внутри. Из-за угла Коля увидел, как они остановились перед входом. Уже начало темнеть, и место, где он спрятался, было покрыто синей глубокой тенью. Колей вдруг овладела надежда, что пираты постучатся-постучатся в дверь, а потом уйдут. Или кто-нибудь пройдёт мимо и спугнёт их.
     
Но пиратов не так легко провести. Они сразу поняли, что прозрачная преграда не поддастся их толчкам, и догадались, что мальчик, за которым они гнались, не мог туда проникнуть, раз у него нет электронного ключа. Они разделились и пошли в разные стороны вокруг здания.
     
Толстяк прошёл на расстоянии одного шага от лежавшего в траве Коли, и, если бы он сам так громко не пыхтел, наверняка бы услышал, как громко бьётся у Коли сердце. У следующего угла он встретил своего сообщника, и они начали совещаться. До Коли доносились приглушённые голоса:
     
— Шпппш-грххх-вппр.
     
— Гппрр-кхж-дппнр.
     
Коля не понимал пиратского языка и, затаившись, следил, что они будут делать. А пираты решили, что Коля как-то пробрался внутрь.
     
Толстяк вытащил из-под плаща блестящую штуку, которую в автобусе Коля принял за пистолет. Худенький отступил на несколько шагов назад. Толстяк прицелился в закрытое окно первого этажа, и сверкающий луч врезался в стекло. Это стекло нельзя было разбить кулаком или камнем, но ведь никто, когда строили Институт времени, не предполагал, что против него будет применён космический бластер.
     
Коля услышал, как зашипело стекло, и расплавленные ручейки, красные в вечернем свете, поплыли, затвердевая, по коралловой стене.
     
Пираты стояли, ждали, пока коралл остынет, чтобы не обжечься.
     
Потом худенький бросил на подоконник голубую накидку, а толстый начал протискиваться в узкое окошко. Через минуту наружу торчали только его ноги в башмаках с загнутыми носками. Слышно было, как плюхнулась тяжёлая туша и наступила тишина.
     
Худенький спросил:
     
— Пхрфшк?
     
Изнутри раздалось:
     
— Фртт-трттф.
     
Худенький отошёл от окна и поспешил за угол — стеречь вход, чтобы Коля не выскочил.
     
Самое лучшее для Коли было отлежаться в высокой траве, пока толстяк не вернётся обратно и бандиты не уйдут искать счастья в другом месте. Но у Коли была теперь только одна мысль: скорее добраться до кабины времени — и домой, домой, домой…
     
Сосчитав до пятидесяти, он поднялся и перебежал к окну. Толстяк мог притаиться там и ждать. Поэтому Коля сначала присел на корточки под окном, прислушиваясь, а когда ничего не услышал, поднялся и заглянул внутрь. Окно вело в пустую комнату, где вдоль стенки стояли роботы-уборщики. Дверь в коридор была раскрыта. Коля подтянулся на руках. Подоконник доставал ему до подбородка, и забраться внутрь удалось не сразу: усталые ноги скользили по коралловой стене, руки были вялыми, как ватные. Вдруг сзади раздался тонкий голос:
     
— Ага, попался!
     
И Коля понял, что все погибло. Худенький бандит услышал, как он карабкается, и поспешил сюда. И тогда случилось совершенное чудо: ноги нашли какую-то выпуклость на стене, руки, словно стальные, подтянули тело наверх, и Коля тут же перевалился через подоконник внутрь. Бандит, правда, успел вцепиться в ногу и тянул к себе. Коля брыкнулся, и так сильно, что ботинок остался в руке бандита, а сам Коля свалился на пол в комнате.
     
     
Он тут же вскочил и, придерживая сумку с миелофоном, кинулся прочь из комнаты. Бандит кричал что-то и карабкался вслед.
     
Коля бежал по коридору, ища какую-нибудь лестницу наверх. Вот и лестница. Коля взбежал по ней и влетел в зал, посреди которого стоял толстяк, прислушиваясь к шуму.
     
— Стой! — крикнул он, завидев Колю.
     
Но Коля уже выскочил на лестничную площадку, пролетел на этаж выше — вот тут-то у него и открылось второе дыхание, — сбежал снова вниз по другой лестнице и увидел приоткрытую дверь, возле которой на полу блестел пятак. Он же сам так отметил дверь, чтобы не заблудиться на обратном пути.
     
Коля влетел в зал, захлопнул за собой дверь, скользнул между приборами и инструментами в заднюю комнату — в такую же, как у соседа Николая Николаевича. Кабина стояла, как спасательная лодка в бурю.
     
Коля прислушался. Снаружи ничего не слышно. Может, погоня потеряла след?
     
Он глубоко вздохнул и вошёл в будку.
     
Такая же панель, как и в той, что стояла в его времени. Только подписи под рычажками были другие. Там, в прошлом:
     
«Промежуточная станция» и «Конечная станция». Здесь: «Начальная станция» и «Конечная станция».
     
Коля включил систему и с удовольствием услышал знакомое жужжание. Машина работала.
     
Теперь надо нажать на рычаг «Вкл.». А потом? Наверно, всё-таки «Начальная станция». Только бы его отправили в своё время, а не куда-нибудь к Пушкину или к бронтозаврам!
     
Колина рука замерла над пультом.
     
Он услышал, что кто-то открывает дверь в комнату.
     
Он нажал на кнопку «Начальная станция» и перевёл рычажок на «Пуск».
     
И тут же стал проваливаться в бесконечность, в ничто, где нет ни начала, ни конца, ни верха, ни низа — только вертящаяся пустота.
     
Коля нёсся через время.
    
    
   
   
Часть 2. Три К
    
1. Она не помнит
     
     
Молодой, но толстый и усатый Алик Борисович, дежурный врач, был самым весёлым человеком в больнице. Можно подумать, что люди попадают сюда для собственного удовольствия. Ну, и, конечно, для того, чтобы послушать, как Алик выловил щуку на Дону или как он подражает соловью.
     
В тот день он пришёл в палату после обеда и сказал притворно-грустным голосом:
     
— Я не смогу пережить разлуку с вами. Что я буду здесь делать?
     
Юля Грибкова сказала:
     
— Скорей бы выписали. А то у нас экскурсия.
     
Алиса, фамилии которой никто не знал, промолчала, словно её эти слова не касались.
     
— Как твой бывший аппендицит? — спросил Юлю Алик Борисович.
     
— Утром немножко болело, — сказала Юля.
     
— Я же обещал, что через неделю забудешь.
     
Юля хотела ему ответить, что, наверно, ему-то самому никогда не вырезали аппендицит и он не знает, что это такое, но спорить не стала.
     
— А как наши дела, Алиса батьковна? — спросил Алик.
     
— Хорошо.
     
— Что-нибудь новенькое нам расскажешь?
     
— Нет.
     
Юля смотрела на Алису и жалела её. Бывает же, не повезёт человеку. Несколько дней назад Алиса перебегала улицу и натолкнулась на троллейбус. Ушибла себе голову, получилось сотрясение мозга. Но это ещё не самое плохое. Когда Алису привезли в больницу, оказалось, что она начисто все забыла. Алик Борисович сказал, что эта болезнь называется «амнезия», чаще всего она проходит. Но представляете себе, забыть, как твоя фамилия, где ты живёшь, где учишься, даже забыть, кто твои родители! И что самое удивительное — в тот момент Алиса была в шортах, куртке и в тапочках. Ни одной бумажки, ни монетки, ничего у неё не было. А Юлькина мама Наташа сказала, как следователь из милиции, который приходил вчера расспрашивать Алису — не может же человек исчезнуть незаметно. Он сказал в коридоре заведующей отделением, что милиция опросила жильцов всех окрестных домов у того места, где Алиса столкнулась с троллейбусом, но никто ничего не знает. И ни один родитель не звонил в милицию или в больницу и не разыскивал свою дочку. «Мы, — сказал следователь заведующей, — уже по детским домам её фотографию разослали и в другие города написали». Получилось, что Алиса пропала и не пропадала, и в этом была тайна. Юля подумала, что, если бы она пропала хоть на один день, мама с бабушкой перевернули бы всю Москву вверх тормашками.
     
А на вид Алиса была самая обыкновенная девочка, лет двенадцати, волосы у неё были светлые, коротко подстриженные, глаза голубые, ноги длинные, все как у людей, даже немного загорелая, хотя в апреле ещё рано загорать.
     
Юлька знала про Алису ещё одну тайну, но никому об этом не сказала. Вчера вечером, хотя Алисе ещё не разрешили вставать, она пыталась убежать из больницы. В больничной пижаме, когда все утихло, она тихонько поднялась с кровати и пошла к двери. В палате они с Юлей были вдвоём — третью девочку позавчера выписали. Юля ещё не спала. Она спросила:
     
— Ты куда, Алиса?
     
— Сейчас вернусь.
     
Но Юля почувствовала неладное. И сказала:
     
— Тебе же вставать не велели.
     
— Я вернусь, — сказала Алиса.
     
— Слушай, — сказала Юля, которая отличается проницательностью. — Если ты решила сбежать, то обязательно простудишься. На улице дождь и почти ноль градусов.
     
— Я и не думаю бежать, — сказала Алиса и вышла в коридор.
     
Но в коридоре она сразу столкнулась с дежурной сестрой. Юля слышала, как они там разговаривают. Затем Алиса вернулась обратно и легла.
     
— Не удалось? — спросила Юлька.
     
— Не удалось.
     
— Я же тебе говорила. Да и куда бы ты пошла?
     
— Я знаю.
     
— Ничего ты не знаешь. У тебя же память отшибло. Простудилась бы и залегла на месяц.
     
— Я не простужаюсь, — сказала Алиса.
     
— Ничего себе Робин Гуд! — засмеялась Юлька. — Все люди, которые бегают по улицам в пижамах при ноле градусов, обязательно простужаются. Это мировой закон. А вообще-то я знала, что двери в больницу заперты, так что не очень волновалась за твоё здоровье.
     
— Ну и спасибо, — сказала Алиса. Она была расстроена и больше ни на какие Юлькины вопросы не отвечала.
     
А Юлька тогда ещё подумала, что с Алисой связано больше тайн, чем нужно. В самом ли деле она ничего не помнит?
     
Вот и сейчас, слушая, как разглагольствует доктор Алик и шевелит усами, словно добрый кот, она всё время присматривалась к Алисе. Если ты лежишь в больнице и тебе под руку попадается тайна, то легче лёгкого стать Шерлоком Холмсом.
     
— Прошлым летом, — сказал Алик Борисович, — мы с приятелями поехали на Дон, рыбачить. Ты, Алиса, когда-нибудь была на Дону?
     
— Не знаю, — сказала Алиса.
     
— Ну, это неважно.
     
Ой, хитрец, подумала Юля. Весёлый-весёлый, а о работе помнит. Мама говорила Юле, что в таких случаях, как у Алисы, важно найти какую-нибудь деталь, ниточку, и тогда уже распутывать.
     
— Значит, приехали мы в станицу, — продолжал Алик Борисович. — Недалеко от Азовского моря. Жара стоит жуткая, а арбузы ещё не поспели. Остановились мы у одного казака, такой колоритный старик, с чубом, в синей фуражке…
     
— Милиционер? — спросила Юля.
     
— Нет, просто раньше у казаков такая форма была, вот старики и носят синие фуражки.
     
Алиса отвернулась к окну, смотрела, как по стеклу стекают капли.
     
— И вот старик говорит нам: отвезу я вас на Азовское море… Ты, Алиса, не была на Азовском море?
     
— Нет.
     
— Почему ты так думаешь?
     
— Не была, и все тут.
     
— А на Чёрном?
     
— На Чёрном была.
     
— А что там делала? Отдыхала?
     
— Нет, работала. Дельфиний словарь составляла.
     
Алик Борисович засмеялся и сказал:
     
— Видно, у нас дело пойдёт на лад. А ты одна была на Чёрном море или с родителями?
     
— Не помню…
     
«Нет, — подумала Юлька, — врачей ты, может, и проведёшь, они тебя жалеют. И вообще слишком много знают. Меня ты не проведёшь. Почему-то ты хочешь показать, что помнишь меньше, чем на самом деле».
     
— Так вот, — сказал Алик Борисович, — садимся мы в лодку…
     
В этот момент в палату заглянула сестра Шурочка и сказала:
     
— Алик Борисович, вас к телефону.
     
Когда доктор ушёл, Юлька спросила:
     
— Ты бежать раздумала?
     
— Раздумала.
     
— А почему?
     
— Простудиться боюсь.
     
— А на самом деле?
     
— На самом деле меня в этой пижаме тут же обратно привезут.
     
— Ого! Уже прогресс, — сказала Юлька. — Видишь, как полезно слушаться старших.
     
— Это кто старший?
     
— Я.
     
— Тебе сколько лет?
     
— Двенадцать.
     
— А мне одиннадцать, — сказала Алиса. — Я думала, что тебе тоже одиннадцать.
     
— Ты в каком классе? — спросила Юля.
     
— Трудно сказать. Ты не поймёшь.
     
— Ничего себе не пойму! Я в шестом, ты, наверно, в пятом. Вы что по литературе проходите?
     
— У нас другие классы, — сказала Алиса. — Я сейчас по прикладной генетике стажируюсь. Это тебе что-нибудь говорит?
     
— Говорит, — сказала Юля. — А у нас английская школа. Только я думаю, что тебе ещё рано генетикой заниматься.
     
— Никогда не рано, — сказала Алиса. — Я буду космобиологом, как отец. А без прикладной генетики в биологии делать нечего.
     
— Ой! — сказала Юлька. — Послушал бы тебя Алик!
     
— А что?
     
— Да ты же ничего не помнишь! Даже как твоя фамилия. А оказывается, твой отец космобиолог.
     
— Это нечаянно вспомнилось…
     
— Ну, тогда я тебе помогу, — сказала Юлька. — Если твой отец космобиолог, то он не в Москве работает. Поэтому тебя ещё и не нашли. Он или в Байконуре на космодроме работает, или в Звёздном городке.
     
— Нет, — сказала Алиса, — он в Москве работает, в Космозо…
     
— Где?
     
— В одной организации. Только он сейчас улетел на конференцию. И вернётся через две недели. Вернётся… а я уже почти неделю зря потратила.
     
— А мама твоя?
     
— Мама на…
     
И тут Алиса осеклась, как подпольщица, которая чуть было не проговорилась на допросе.
     
— Тоже вспомнила? — спросила Юля.
     
— Вспомнила и забыла.
     
— Ой, и трудно нам с тобой! — воскликнула Юля.
     
Тут в палату пришла сестра Шурочка с градусниками и лекарством Алисе. Шурочка недавно кончила училище, готовилась поступать в медицинский институт и к медицине относилась очень серьёзно, куда серьёзнее, чем доктор Алик. А вообще-то она была добрая.
     
Пока Алиса ела лекарство, Шурочка сказала:
     
— Ой, девчата, сегодня мне голову мало отрубить!
     
— Почему? — удивилась Алиса.
     
— Потому что я лекцию прогуляю. Что будет, что будет!..
     
— Наверно, вы в кино пойдёте? — сказала Юля.
     
— В самую точку! Алик Борисович билеты взял. Даже не понимаю, почему он меня пригласил. Я думала, он меня и не замечает. Он такой учёный, девочки!
     
— А что смотреть? — спросила Юля, которая сейчас с удовольствием сходила бы в кино с кем угодно. Или даже одна.
     
— Французскую комедию, я названия не помню. Луи де Фюнес играет. Знаете, такой вот. — и Шурочка скорчила рожу, чтобы показать, какой из себя Луи де Фюнес.
     
— Я его знаю, — сказала Юлька. — Он смешной. Ты, Алиса, его помнишь?
     
— Нет, — сказала Алиса. — Никогда не видала.
     
— Бедная девочка! — сказала Шурочка. — Надо же так, все забыть! Даже Луи де Фюнеса. Но Алик Борисович обещал, что ты обязательно все вспомнишь.
     
— А она нарочно ничего не вспоминает, — сказала Юля и краем глаза поглядела на Алису. — Она хочет все старые фильмы снова посмотреть. Нам с вами, Шурочка, неинтересно, а ей теперь вдвое больше удовольствия предстоит.
     
— Как тебе не стыдно, Юля! — возмутилась Шурочка. — Алиса страдает, а ты шутишь! Ты представляешь, что сейчас переживают её родители? У тебя никогда детей не было, тебе не понять…
     
— А у вас много было? — спросила Юлька.
     
— Не говори глупостей! — Шурочка покраснела, как помидор. — Рано тебе думать о таких вещах.
     
— Вам тоже ещё рано.
     
Юлька Грибкова, как известно, человек упрямый и всегда хочет, чтобы последнее слово оставалось за ней.
     
Шурочка ушла расстроенная: она считает, что дети теперь слишком быстро растут и от этого невежливые.
     
— Что бы я отдала, чтобы сейчас в кино попасть! — сказала Юля.
     
— Что? — спросила Алиса.
     
— Ну, например, ужин.
     
— Ты и так ужин не ешь, — сказала Алиса. — У тебя ещё полная тумбочка вкусных вещей осталась, которые мама принесла. И в холодильнике в коридоре лежат.
     
— Это все не считается, — сказала Юля. — Если тебе чего-нибудь хочется, бери. А то моя бабушка расстраивается, что тебя никто не навещает.
     
— Спасибо. Пирожки у твоей бабушки вкусные. Только тебе их пока нельзя.
     
— Через неделю мне все можно будет.
     
— А вот чего ты никогда не ела, — сказала Алиса, — это брамбулет.
     
— Такого блюда нет, — сказала Юля.
     
— У вас нет, а у нас есть.
     
— Из чего же твой брамрулет делают?
     
— Не брамрулет, а брамбулет. Я его сама готовить умею. Ты берёшь обыкновенный мангустин и жаришь его в петеяровом масле минут пять.
     
— Значит в петеяровом?
     
— Именно в петеяровом.
     
— А если я хочу в сливочном?
     
— Тогда ничего не получится.
     
— А из чего делают петеяровое масло?
     
— Из ангельдинских петеяров, разве непонятно?
     
— Совершенно понятно. Обожаю ангельдинские петеяры. А обычные мангустины ты откуда достаёшь?
     
— Как откуда? Из Индии.
     
— Так ты, оказывается, кулинар-искусник.
     
— Да что с тобой разговаривать, все равно не поверишь! — сказала Алиса.
     
— Знаешь, мне кажется, что я уже всему поверю.
     
Юля почувствовала, что Алиса вот-вот откроет тайну, но Алиса замолчала. Взяла одолженный у Юльки журнал «Юный натуралист», читала как ни в чём не бывало.
     
Приставать Юлька к ней не стала. Не хочет, не надо. Сама взяла книжку. Так они и читали, наверно, целый час. Потом Алиса вдруг отложила журнал в сторону и сказала с возмущением:
     
— Изверги какие-то!
     
— Ты это о ком?
     
— Тут написано про охотников. Ранили оленёнка и ушли.
     
— В журнале же рассказано, как мальчик этого оленёнка подобрал и выходил. Там никто таких охотников не защищает.
     
— Вообще все охотники изверги, — сказала Алиса. — И такие и другие. Нет никакой разницы.
     
— Ты чего злишься? — спросила Юлька. — Я не охотник.
     
— А если ты не охотник, ты хорошая, значит, и что другие делают, тебе все равно?
     
— Если охотники соблюдают правила и не браконьерствуют, то никто им не может запретить это делать.
     
— Ты в самом деле так думаешь?
     
— А ты не так?
     
Странные у Юли складывались с этой Алисой отношения. Вроде бы они и не ссорились, а всё время были готовы поссориться. Какое-то между ними было непонимание.
     
— Я вообще не вижу разницы между тем, чтобы убить животное или убить человека, — сказала Алиса злым голосом.
    
    
2. У нас в классе три Коли
     
Юлька делала вид, что читает, даже страницы переворачивала. Но спроси её, о чём прочла, не смогла бы ответить, но первой заговорить с Алисой не хотела. Прошёл, наверно, целый час, и вдруг Алиса спросила:
     
— Так ты в шестом классе учишься?
     
— Да, в шестом.
     
— А какая буква класса?
     
— «Б».
     
— Правильно, — сказала Алиса. — В шестом «Б». Это мне и нужно. Двадцать шестая школа?
     
— А ты как догадалась?
     
— Мне очень нужно, чтобы ты училась в двадцать шестой школе. Должно же мне повезти.
     
— Ничего удивительного, что я из двадцать шестой. И школа моя поблизости. И больница районная. Удивительней было бы, если бы я училась в Сокольниках. А зачем тебе наша школа?
     
— Мне школа не нужна. Мне нужен Коля из твоего класса. Как его фамилия? Где он живёт?
     
— Какой Коля? Их у нас в классе три. Сулима, Садовский и Наумов.
     
— Как так — три? Я думала, один. Это все осложняет.
     
— Что осложняет? Ты не человек, а сплошная загадка! И не верю я, что ты память потеряла. Притворяешься ты, а зачем, не пойму.
     
— Мне нужно найти мальчика Колю, который учится в шестом классе «Б». Просто правда так невероятна, что не поверишь.
     
— Поверю.
     
— Я все расскажу. Не торопи меня. Но ты должна мне помочь найти Колю.
     
— Как я тебе помогу? Ведь ты не знаешь его фамилию. Если тебе от него что-то нужно, приходи к нам в класс и сама спроси.
     
— А я его никогда не видела.
     
— С ума сойти! Ну, спроси всех трех по очереди.
     
— А вдруг он не ответит? Вернее всего, не ответит.
     
Открылась дверь, и вошла Юлькина мама Наташа, которая почти каждый день приезжала после работы. Пришлось прекратить разговор. Юля даже огорчилась, что мать пришла не вовремя. Наташа принесла букет цветов, новые журналы, Юльке письмо из школы, от ребят из класса, а Алисе — целую пачку газет и коробку шоколадных конфет. Юльке конфет ещё нельзя.
     
— Ты только не очень читай, тебе не велели, — сказала Наташа. — Всё-таки сотрясение мозга, с этим шутить нельзя.
     
— Я не шучу, — сказала Алиса. — Большое спасибо.
     
— Я заглянула в киоск, — сказала Наташа, — и купила областных и республиканских газет. Знаешь, я подумала, что если ты жила не в Москве, то вдруг увидишь свою газету и вспомнишь…
     
— Нет, — сказала Алиса, — своей газеты я не увижу. Она совсем другая.
     
— А какая? — удивилась Наташа.
     
— Не помню.
     
Когда Наташа ушла и принесли ужин, Алиса сказала:
     
— У тебя мама совсем молодая и очень красивая.
     
— Знаю, — сказала Юлька. — Не ты одна так думаешь. А твоя мама старая?
     
— Нет, — сказала Алиса. — Не представляю, как её обмануть, ну просто не представляю. Я вообще-то врать не люблю…
     
— А кто любит? — удивилась Юлька. — Но иногда приходится. Чтобы не огорчать. Ведь родители жутко за нас огорчаются.
     
Уже стемнело, заглядывал Алик Борисович, попрощался, но про кино не сказал. Потом заглянула Шурочка, тоже попрощалась и сказала:
     
— Ну это просто удивительно. Я так рада, девочки, так рада! Только никому ни слова.
     
— Клянёмся! — сказали Алиса и Юлька.
     
Когда, Шурочка убежала, они расхохотались и долго не могли остановиться.
     
— У взрослых бывают тайны, о которых даже думать смешно, — сказала, смеясь, Юлька.
     
— У так называемых взрослых, — поправила её Алиса. — Она всего лет на шесть-семь старше нас. Пустяки.
     
— Пустяки, — согласилась Юлька.
     
— Расскажи мне про свой класс, — сказала Алиса.
     
— А что рассказать?
     
— Как вы учитесь, часто ли ходите в школу, какие специальности у вас — все расскажи.
     
— Я даже не знаю, с чего начать. Ведь ты и так все знаешь.
     
— Я все забыла. Считай, что я ничего не знаю. Ровным счётом.
     
— Я не знаю, когда тебе верить, а когда нет.
     
— Честное слово, я почти ничего не знаю о твоей школе. Не знаю, как у вас учатся, как в школу ходят…
     
— А сколько у нас классов, помнишь!
     
— Кажется, десять. Правильно?
     
— Видишь, вспомнила. А с каких лет в школу идут?
     
— С пяти?
     
— Ой, Алиса, с семи! Ты или великая притворщица, или на самом деле у тебя каша в голове. Постой, а может, ты не только не из Москвы, а даже не из Советского Союза?
     
— Как ты себе это представляешь? — спросила Алиса строго.
     
— Ну, может быть, ты туристка, приехала из-за границы вместе с родителями и потерялась.
     
— А разве я плохо по-русски говорю?
     
— Нет, хорошо.
     
— Совсем хорошо?
     
— Совсем.
     
— Спасибо. Значит, в школу идут только с семи лет? А что же до этого делают?
     
— В детский сад ходят, играют, пирожки из песка делают… Ну что малышам делать?
     
— Странно, — сказала Алиса. — В пять лет я уже… — и замолчала.
     
— Что ты в пять лет?
     
Кто-то шёл по коридору, остановился за дверью, но не вошёл, а как будто прислушивался к разговору. Дверь была застеклённая, матовая, и на ней был виден силуэт человека.
     
— Кто это может быть? — спросила Алиса.
     
— Мало ли кто! А тебе не все равно? Ты кого-нибудь ждёшь?
     
— Нет.
     
— И всё-таки я думаю, что ждёшь. Я бы на твоём месте всё время дрожала от ожидания. Вдруг откроется дверь и войдёт твоя мама?
     
— Не войдёт, — вздохнула Алиса, — я здесь одна.
     
— Ну, а если войдёт?
     
— Уж лучше бы не входила.
     
— Она с тобой плохо обращалась? Может, ты из дому нарочно убежала? Может быть, у тебя не мама, а мачеха? Злая?
     
— Не говори чепуху, — ответила Алиса. — У меня чудесная, просто замечательная мама, не хуже твоей.
     
— А вдруг она войдёт, а ты её не узнаешь? У тебя ведь амнезия.
     
— Может быть, — сказала Алиса и отвернулась к стене. Может быть, заснула, а может быть, потихоньку плакала. Юля не могла сказать наверняка, хотя прислушивалась.
    
    
3. Я твой папочка!
     
Прошло часа два-три. В больнице все утихло, многие заснули. Алиса все так же лежала лицом к стеле, а Юлька читала. Парниковые розы, которые принесла Наташа, стояли на тумбочке у кровати Юльки, и она чувствовала их свежий и приятный запах.
     
Вдруг снова в коридоре послышались шаги. Те же самые, что и раньше. Кто-то осторожно, но тяжело подошёл к двери и остановился.
     
— Алиса, — шепнула Юлька, — смотри, снова он.
     
Алиса села на кровати и прижала палец к губам.
     
Силуэт человека постоял немного у двери и снова исчез.
     
— Мне это не нравится, — сказала Юлька. — Я позвоню дежурной сестре.
     
— Погоди, — сказала Алиса.
     
И тут они услышали, как в коридоре кто-то разговаривает. Несколько человек шли по коридору. Вот они остановились у двери.
     
Дверь медленно раскрылась.
     
Но ничего не случилось. Вошла дежурная сестра Мария Павловна. Это была пожилая и строгая сестра, больные её не очень любили, потому что она всегда говорила о правилах и о том, что их надо соблюдать. А кому хочется соблюдать правила, особенно если ты уже выздоравливаешь?
     
— Вы не спите, девочки? — спросила она.
     
— Нет.
     
— Алиса, с тобой хочет поговорить Александр Борисович, — сказала она.
     
Алиса очень удивилась:
     
— Алик Борисович? А разве он…
     
Но Алик Борисович уже вошёл в палату.
     
— Как себя чувствуете, девочки? — спросил он, как будто и не прощался с ними два или три часа назад.
     
Может, он уже вернулся из кино, подумала Юлька. Но что могло случиться? Поссорился с Шурочкой?
     
— Надеюсь, все в порядке, — сказал Алик Борисович. — А у меня для Алисочки сюрприз. Замечательный сюрприз! Я бы заставил тебя сплясать, но тебе ещё вредно. Можешь собираться домой.