1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
– Спасибо.
    
– Дайте немного Горацио, – сказал Струан. – Я вернусь через минуту.
    
Он прошел по коридору до лестничной площадки и проследовал дальше, по коридору восточного крыла. Его комнаты занимали южную сторону на этом этаже.
    
Мэй-мэй, Йин-си, А Сам и Лим Дин играли в маджонг на маленьком столике в просторной гостиной. Комнату освещали фонари, язычки пламени весело подрагивали.
    
– Хэллоу, Тай-Пэн, – приветствовала его Мэй-мэй. Она взяла следующую костяшку из бамбука и слоновой кости и с проклятием шлепнула ею о стол. – О, вонючий день, Тай-Пэн! – посетовала она. – Мой йосс уж-жасно плохой. Я не выиграла ни одной игры. Мы играем уже сколько часов, я потеряла четыре сотни наличными. О горе, горе, горе! Я рада тебя видеть, все равно.
    
Дождь забарабанил в ставни, ветер усиливался.
    
– Проклятый шум! Ты можешь одолжить мне немного тэйлов? Я в бедности!
    
– Я вычту их из твоего содержания. Играй дальше, девочка. – Струан усмехнулся. – У нас гости внизу и по всему дому, поэтому никуда не выходи.
    
– Зачем выходить? Он вернулся в комнаты Робба.
    
Монсей понемногу приходил в себя. Он снял мокрую одежду и завернулся в одеяло. Горацио беспокойно спал.
    
– Бог спас нас в этот раз, Тай-Пэн.
    
– За каким дьяволом вам понадобилось покидать Макао? Сами зовете беду. Вы должны были видеть, какая погода на море.
    
– Официальное поручение, Тай-Пэн, – саркастически усмехнулся Монсей. – Его имперское превосходительство Уэйлен прибыл с фрегатом вчера вечером. Он отрядите меня на Гонконг с официальной депешей для экс-посланника. В эту погоду, если угодно! Как будто день или два имеют какое-то значение! У меня не хватило духу сообщить ему, что «большая новость» уже давно появилась в газете.
    
– Что он из себя представляет?
    
– Я бы сказал, поладить с ним будет нелегко. Он прибыл в Макао около полуночи на борту фрегата, без всякого уведомления. Через четыре минуты я был вызван к нему. Он предъявил свои полномочия, дал мне прочитать депешу министра иностранных дел – она, кстати, дословно совпадает со статьей Скиннера; как только этим чертовым газетчикам удается раньше всех знакомиться с секретными документами? и приказал отплыть с рассветом, чтобы немедленно вручить депешу Лонгстаффу. Сказал, что прибудет на Гонконг следом за мной и что Лонгстафф должен покинуть Азию безотлагательно. Что я должен увидеться с адмиралом и генералом и передать им, чтобы они подготовили все для немедленного отплытия на север. – Монсей с размаху плюхнулся в кресло. – Ирландец. Что еще я могу сказать?
    
– А почему он не явился прямо сюда?
    
– Нельзя же иметь здесь двух полномочных посланников одновременно – строго против правил, мистер Струан. Благодарение Богу, существует еще такая вещь, как протокол. Я должен сразу же сменить Лонгстаффа на его посту. Как только он покинет гавань, я смогу проинформировать его превосходительство. Тогда и он прибудет.
    
Порыв ветра ударил в ставни, и они загремели.
    
– Черт бы побрал этого человека. Он едва не прикончил меня. С таким посланником в Азии поднимется большой шум. Первое, что он сказал, было: «Насколько это касается меня, ваша чертова скала может идти ко дну». Нет, честное слово! Если не возражаете, я вздремну на несколько минут. Что-то я не в себе.
    
Горацио застонал, и его опять вырвало.
    
– Дайте ему еще бренди, – сказал Струан. – В соседней комнате вы найдете кровать.
    
Он спустился вниз посмотреть, как устроилась команда лорки. Матросы уже успели разыскать съестное и выпивку. Те, кто не пил и не ел, спали или пытались заснуть.
    
Барометр показывал 29, 1 дюйма и продолжал падать.
    
– Господи, да ведь это получается больше чем три десятых дюйма в час, – заметил юный лейтенант. Он был высокого роста, светловолосый. – О, кстати, мистер Струан, я – лейтенант королевского флота Вассерли-Смит. – Струан пожал протянутую руку. – Спасибо за то, что приютили нас.
    
Окно в северной стене распахнулось, и в холл ворвался ветер с дождем. Три матроса захлопнули раму и снова заперли ставни.
    
– Думаю, мне следует взглянуть на свой корабль, – сказал лейтенант.
    
– Тогда вам лучше смотреть отсюда. – Струан провел его по коридору к окну, которое было закрыто тяжелыми ставнями, но находилось с подветренной стороны северного ветра. Он осторожно открыл его и выглянул наружу.
    
Он увидел «Китайское Облако» и «Отдыхающее Облако», спокойно покачивающиеся на волнах. Лорка лейтенанта поднималась и опускалась, скрипя и скрежеща бортом о сваи, а на востоке горизонт уже исчез. Непроглядная черная мгла. И эта мгла надвигалась на них.
    
– С вашим кораблем все в порядке, лейтенант, в большей безопасности он уже не будет.
    
– Да. – Молодой офицер бросил последний испуганный взгляд на восточную часть неба и запер ставни – Это мое первое судно. Я в этих водах всего несколько месяцев. Что происходит при тайфуне?
    
– Из шторма на тебя налетают Повелители Ветров.
    
– А что это такое?
    
– Порывы. Шквалы. Иногда их еще называют Ветрами Дьявола.
   
   
    
     
Глава 8
    
    
Первый из Повелителей Ветров промчался по гавани час спустя и обрушился на «Отдыхающее Облако». Якорные канаты с громким треском лопнули, и судно, беспомощное в кромешной тьме, стало сносить. Маусс, сидя в одной из кают, поднял глаза от Библии и возблагодарил Бога за все милости Его и за Хун Хсу-чьюна. Новый шквал опрокинул «Отдыхающее Облако», Маусса швырнуло на перегородку, и он потерял сознание. Ветер гнал корабль, почти лежавший на боку, к берегу. На его пути стояла «Бостонская Принцесса» Купера – Тиллмана. Два корабля яростно столкнулись, бушприт «Отдыхающего Облака» врезался в надводную часть американского судна, оттолкнув его и повредив обшивку, потом плавучий склад Струана развернулся кормой к берегу и понесся дальше. Буря бросила эту громадину на деревню сампанов, потопив десятки крошечных лодочек, и с размаху вынесла на берег. Сотни китайцев тонули, а те, чьи сампаны пока уцелели, сбились в дрожащие кучки под навесами из бамбука. Но следующий Повелитель Ветров унес эти жалкие перекрытия и с ними много семей.
    
На «Бостонской Принцессе» Джефф Купер с трудом оторвался от пола главной каюты и помог подняться Шевон. Шторм набирал силу, обрушивая на корабль шквал за шквалом, но его якорные канаты выдерживали натиск.
    
– Ты в порядке? – прокричал Купер, перекрывая рев урагана.
    
– Кажется, да. О Боже, помоги нам!
    
– Оставайся здесь! – Купер открыл дверь каюты и стал пробираться через окружавший его кавардак к палубе. Но ветер и горизонтально летящий дождь прогнали его вниз. Он спустился на три палубы и прошел по коридору в трюм. Подняв над головой фонарь, он огляделся. Там, куда ударил бушприт «Китайского Облака», шпангоуты треснули, и швы начали расходиться. Купер вернулся к Шевон.
    
– Все в порядке, – солгал он. – Только бы канаты выдержали.
    
Повелитель Ветров промчался по Глессинг Пойнту, переломил флагшток и, словно копье, швырнул его в здание, где помещалась контора начальника гавани.
    
Флагшток пробил гранитную стену и оторвал Глессингу руку у локтя. Он пронзил все строение насквозь и замер в противоположной стене, отшвырнув Кулума в сторону и забросав Тесс обломками кирпича, щепками и горячими углями из жаровни.
    
Дождь и ветер с воем ворвались в разбитые стены, и платье Тесс вспыхнуло. Кулум с трудом поднялся на ноги и начал колотить по горящей материи голыми руками.
    
Потушив огонь, он сжал Тесс в объятиях. Она была без сознания. Ее лицо побелело, волосы были опалены с одного края. Он сорвал с нее платье и внимательно осмотрел. Спина была в ожогах.
    
В его сознание вдруг ворвался дикий крик. Повернув голову, он увидел Глессинга: кровь хлестала у него из культи.
    
А у другой стены он увидел оторванную руку. Кулум поднялся, но не смог сделать ни шага.
    
– Ну же, сделай что-нибудь, Кулум! – закричал он себе, перекрывая вой ветра.
    
Мышцы подчинились ему, он схватил обрывок сигнального фала, перетянул руку выше локтя и остановил кровотечение. Потом попытался решить, что ему делать дальше, и тут вспомнил, что делал его отец, когда был ранен Сергеев.
    
– Очисти рану, – сказал он вслух. – Вот что ты должен сделать. Очисти, а потом прижги ее.
    
Он нашел чайник. В нем еще оставалась вода, поэтому он сразу опустился на колени рядом с Глессингом и начал промывать кровавый обрубок.
    
– Держись, старина, – бормотал он, чувствуя, как муки Глессинга разрывают ему душу.
    
Тесс, всхлипнув, пришла в себя. Она поднялась на ноги. Ветер кружил по комнате бумаги, флажки, пыль, почти ослепляя ее. Потом ее взгляд очистился, и она закричала.
    
Кулум в панике обернулся и увидел ее безумный взгляд, прикованный к оторванной руке Глессинга.
    
– Помоги мне! Разыщи каминные клещи! – заорал он во всю силу легких.
    
Она покачала головой, отшатнулась в истерике, и в следующий миг приступ рвоты перегнул ее буквально пополам.
    
– Найди эти растреклятые клещи! – в бешенстве проревел Кулум, руки его горели огнем. – Потом пусть тебя рвет, потом!
    
Тесс заставила себя выпрямиться, потрясенная злобой, звучавшей в его голосе. Она принялась искать клещи.
    
– Ради Бога, скорее!
    
Наконец она нашла их и, словно в кошмарном сне, протянула Кулуму.
    
Он взял ими пылающий уголь и прижал его к культе. Глессинг вскрикнул и потерял сознание. Вонь от горелого мяса была невыносима. Кулум боролся с тошнотой, пока вся культя не была тщательно обработана.
    
Потом он отвернул голову в сторону, и его вырвало.
    
Брок отвернулся от барометра. Корабль вибрировал всем корпусом, стонали бимсы и шпангоуты.
    
– 28, 2 дюйма, Лиза! Он никогда еще не падал так низко! Лиза обняла Лиллибет и попыталась справиться со своим страхом.
    
– Интересно, где сейчас Тесс. О Господи, защити ее.
    
– Да, – сказал Брок.
    
Вдруг бревна пронзительно завизжали, и корабль лег на бок, но потом выпрямился.
    
– Я иду на палубу!
    
– Останься здесь! Ради Бога, милый, побереги... – Она замолчала, потому что он уже вышел.
    
– Когда это кончится, мама? – плача, спросила Лиллибет.
    
– Теперь уже в любую минуту, милая.
    
Брок осторожно высунул голову с подветренной стороны трапа, ведущего на ют. Он поднял взгляд на мачты. Они изогнулись, как прутья. Раздался чудовищный треск, и он увидел, как грот-стень-штаг переломился.
    
– Эй, на вахте! – прокричал Брок вниз. – Вахта левого борта – наверх!
    
Повелитель Ветров с ревом налетел с севера, лопнул один фал, другой, третий, грот-мачта надломилась у самого основания, врезалась в бизань, и обе мачты с реями и такелажем рухнули на палубу, в щепки разнеся трап на ют. «Белая Ведьма» опасно накренилась.
    
Брок выбрался из-под обломков и набросился на перепуганную команду.
    
– Все наверх, мерзавцы! Если хотите жить! Рубите такелаж! Мачты в море или нам конец!
    
Он выгнал команду на палубу и, держась одной рукой, лихорадочно рубанул топором по грота-гардели, борясь со свирепым ветром, полуслепой от дождя, заливавшего ему лицо.
    
Он вспомнил другой тайфун, который стоил ему глаза, и помолился про себя, чтобы его единственный глаз остался цел, чтобы Тесс была в безопасности и чтобы Лиза и Лиллибет не сгинули в пучине.
    
Строительные леса нового города уже давно были разрушены. Повелитель Ветров устремился на берег, уничтожив то, что оставалось от армейских палаток, и превратив доки в руины. Он смахнул с лица земли винные лавки, пабы и притоны рядом с доками и повалил учреждение миссис Фортерингилл, в клочья разметав картины и похоронив Аристотеля Квэнса под обломками. Потом он проложил прямую, как стрела, просеку в лачугах Тай Пинь Шана, уничтожив сотню семей, и забросил обломки домов на грудь Пика в миле от города.
    
Глубоко под землей на склоне холма, где располагался Тай Пинь Шан, в подвале, который он построил тайком от всех, скорчившись сидел Гордон Чен и поздравлял себя с такой предусмотрительностью. Стены подвала были выложены камнями, так что убежище получилось надежным; и хотя он знал, что дома над его головой больше нет, он радостно напоминал себе, что все его ценности здесь с ним, а новый дом построить нетрудно. Его взгляд скользнул по пачкам бухгалтерских книг, стопкам купчих на землю, долговых обязательств, непогашенных векселей и закладных, по сундукам с серебром, шкатулкам с нефритами, штукам дорогих шелков и бочонкам самого лучшего вина. И остановился на его наложнице, Драгоценном Цветке. Она удобно устроилась под одеялом из легчайшего пуха на кровати, поставленной у одной из стен. Он выпил еще одну крохотную чашечку чая и забрался в постель рядом с ней.
    
Ты очень умный парень, сказал он себе.
    
Ветер и дождь стучались в северную стену фактории Струана в Счастливой Долине. Время от времени ее атаковал один из Ветров Дьявола. Но если не считать коротких содроганий и ужасающего шума, здание стояло твердо.
    
Струан подносил спичку к сигаре. Сидеть внутри дома и ничего не делать было невыносимо.
    
– Ты слишком много-много куришь, – прокричала Мэй-мэй.
    
– Курение успокаивает нервы.
    
– Грязная привычка. Вонючая.
    
Он ничего не ответил, лишь опять посмотрел на барометр.
    
– Зачем ты смотришь на него каждые десять минут?
    
– Он показывает, где сейчас шторм. Когда он перестанет падать, центр будет над нами. Потом он начнет подниматься. Я так думаю.
    
– Я не очень с удовольствием счастлива, что мы здесь, Тай-Пэн. В Макао было бы гораздо лучше.
    
– Я так не думаю.
    
– Что?
    
– Я так не думаю!
    
– О! Сегодня нам опять придется спать здесь? – спросила она, устав от крика. – Я бы не хотела, чтобы ты, или Йин-си, или даже это черепашье дерьмо А Сам заболели лихорадкой.
    
– Думаю, нам это не грозит.
    
– Что?
    
– Нам это не грозит! – Он посмотрел на часы. Они показывали двадцать минут третьего. Но, выглянув в щель в ставне, он ничего не увидел. Лишь какое-то неясное движение во тьме и горизонтальные прочерки дождя на оконном стекле. Он порадовался, что они находятся с подветренной стороны. Эта часть здания выходила на восток, запад и юг и была защищена от неистовства урагана.
    
И Струан благодарил судьбу, что они на берегу. Ни один корабль не в состоянии выдержать такое, говорил он себе. Ни одна гавань мира не сможет долго защищать флот от такого проявления Божьего гнева. Готов поспорить, что Макао сейчас получает свое сполна. Там спрятаться негде. Бьюсь об заклад, половина кораблей в гавани пошли ко дну, и десять тысяч джонок и сампанов разбросаны на пятьсот миль по всему побережью. Да. А тот корабль, что мы послали в Перу? Я уверен, что тайфун зацепил его и он пропал, и отец Себастьян вместе с ним.
    
– Пойду проведаю остальных.
    
– Не уходи надолго, Тай-Пэн.
    
Он прошел по коридору, проверяя запоры на ставнях. Потом миновал лестничную площадку, рассеянно поправил картину Квэнса на стене и вошел в апартаменты Робба.
    
Горацио сидел, полускрытый тенью, в бамбуковом кресле, в котором когда-то давно сидела Сара, и в неверном, мерцающем свете фонарей Струану на мгновение показалось, что это и есть Сара.
    
– Привет, Горацио. Где Монсей?
    
Горацио посмотрел на Струана, его глаза были пусты.
    
– Я нашел А Тат, – сказал он чужим голосом.
    
– Я не слышу, парень. Здесь нужно кричать.
    
– А Тат. О да, я нашел ее.
    
– Что?
    
Горацио разразился сатанинским смехом, словно не замечая Струана.
    
– У Мэри был выкидыш. Она грязная шлюха, подстилка для вонючих язычников, и была ею много лет.
    
– Чепуха. Все это чушь, дружище. Не верь этому, – сказал Струан.
    
– Я нашел А Тат и плетью выбил из нее правду. Мэри дьявольская шлюха, которая спит с китайцами, и она носила в своем чреве ублюдка-полукровку. Но А Тат дала ей яд, чтобы убить его. – Снова взвизгивающий хохот. – Но я поймал А Тат и бил ее до тех пор, пока она не сказала мне всей правды. Она была сводней Мэри. Мэри продавалась язычникам за деньги. – Его взгляд опять остановился на крошечном язычке пламени внутри фонаря. – Глессинг никогда не женится на китайской шлюхе. Поэтому она снова станет моей. Моей целиком. Я прощу ее, если она приползет на коленях и будет просить, умолять,
    
– Горацио. Горацио!
    
– Она вся будет моей. Как когда мы были маленькими. Она снова будет моей, только моей. Я прощу ее.
    
Чудовищный шквал потряс здание. Потом – еще один, и еще, и дом задрожал, словно очутился среди десяти тысяч яростных вихрей. Струан услышал, как с треском распахнулись ставни и задребезжали стекла. Он сорвался с места и бросился по коридору в свои комнаты. Мэй-мэй и Йин-си прижались друг к другу на постели, дрожа от страха, А Сам стонала, пораженная ужасом. Струан бросился к кровати и сжал Мэй-мэй в объятиях. Вой, рев, свист разбушевавшейся стихии нарастали, не зная предела.
    
И вдруг шторм разом стих, словно провалился куда-то.
    
Наступила тишина.
    
Сквозь щели в ставнях в комнату стал просачиваться свет, с каждой секундой становясь все ярче.
    
– Что случилось? – спросила Мэй-мэй, в поглотившей все звуки тишине ее голос казался голосом из другого мира. Струан опустил Мэй-мэй на постель и подошел к окну. Он приник глазом к одной из щелей, потом осторожно открыл окно и распахнул ставни. В комнату ворвался сухой, горячий воздух, заставив его поморщиться.
    
Не веря своим глазам, он смотрел на гавань.
    
«Китайское Облако» все так же покачивался на своей стоянке. «Белая Ведьма» лишилась мачт, и обрубленные фалы свисали с обоих бортов. «Отдыхающее Облако» выбросило на берег у Глессинг Пойнта. Лорка осталась пришвартованной к причалу компании. Он увидел один из фрегатов на берегу, судно лежало на боку гораздо выше линии прибоя. Но весь остальной флот, десантные корабли и торговые суда невредимые стояли на якоре.
    
Над головой сияло солнце, редкие космы облаков белели в голубом небе. Но море в гавани обезумело. Пирамиды волн поднимались с поверхности и сталкивались друг с другом. Он увидел, как «Китайское Облако» захлестнуло водой через оба борта, нос и корму одновременно. Вдалеке из моря вырастала кольцом окружавшая их гигантская стена грозовых туч. Это было что-то невиданное: она поднималась вверх на шестьдесят тысяч футов.
    
И надо всем, если не считать плеска волн друг о друга, – неземная тишина.
    
– Мы в центре!
    
– Что?
    
– Это называют глазом урагана. Вот он. Самый центр! Мэй-мэй, Йин-си и А Сам торопливо подбежали к окну.
    
– Флот уцелел, клянусь всеми святыми! – ликовал Струан. – Корабли целы. Они целы. – Вдруг радость исчезла с его лица. Он захлопнул ставни и окна и запер их.
    
– Пошли, – встревоженно сказал он, распахивая дверь, и они в изумлении последовали за ним. Он пробежал по коридору через лестничную площадку в другое крыло и открыл дверь комнаты, выходившей прямо на север.
    
Ставни были сильно расшатаны, а одно окно разбилось, и пол был усыпан осколками стекла.
    
– Оставайтесь здесь, – сказал он.
    
– В чем дело, Тай-Пэн? Шторма больше нет.
    
– Делайте, как я говорю. – Он торопливо вышел. Мэй-мэй пожала плечами и уселась на поломанный стул.
    
– Что случилось с Отцом? – спросила Йин-си.
    
– Не знаю. Иногда я его действительно не понимаю. Хвала небу, что этот шум прекратился. Тихо кругом, правда? Так тихо, что мне почти больно.
    
Йин-си подошла к окну и открыла его.
    
– О, посмотрите! – воскликнула она. – Как это прекрасно! Я так рада, что ураган кончился. Мэй-мэй и А Сам встали рядом с ней.
    
Брок стоял на палубе, парализованный. Он видел, как волны надвигаются на него сразу отовсюду, но здесь, с подветренной от берега стороны, волны были небольшие. Окружавшие их грозовые тучи были похожи на стены огромного собора шириной в пять миль. Но эти стены двигались. Восточный квадрант неумолимо надвигался на них.
    
– Что происходит, милый? – спросила Лиза, появляясь на палубе вместе с Лиллибет. – О, какая красота!
    
– Ах, мне так нравится, – прощебетала Лиллибет.
    
– Мы в оке тайфуна. В самом его центре! – выкрикнул Брок. Матросы, выходившие на палубу, повернулись и посмотрели на него.
    
– Ой, глядите-ка! – воскликнула Лиллибет. Она показывала на остров. – Как смешно!
    
Деревья, там и тут росшие на острове, белели голыми стволами на фоне коричневой земли: их ветви лишились всех листьев до единого. Новый Куинз Таун почти исчез, а Тай Пинь Шан превратился в груду развалин. На берегу стали появляться крохотные фигурки людей.
    
– Ступайте вниз, – проскрежетал Брок. Озадаченно посмотрев на него, Лиза и Лиллибет спустились по трапу.
    
– Капитан Пенниуорт!
    
– Да, сэр.
    
– Советую вам приготовиться к встрече со своим Создателем, – сказал Брок. – Только Ему известно, что там, по ту сторону дьяволовых туч. Всем спуститься вниз!
    
Он взял подзорную трубу и навел ее на резиденцию «Благородного Дома». Он увидел Струана, стоящего в группе людей перед дверью. В окнах третьего этажа показалось несколько голов.
    
Брок сложил трубу.
    
– Лучше тебе зайти в дом, Дирк, – тихо проговорил он. Он захлопнул то, что осталось от люка над трапом, задраил его, как мог, и спустился вниз.
    
– Думаю, пришла нам пора читать молитвы, – спокойно и легко сказал он.
    
– О, хорошо, – кивнула Лиллибет. – Можно я первая прочитаю? Как перед сном?
    
Кулум обнимал Тесс одной рукой.
    
– Если мы выберемся отсюда живыми, будь я проклят, если я тут останусь, – говорил он. – Мы уезжаем домой, и к дьяволу этот остров.
    
– Да, – сказала Тесс, потрясенная царившим вокруг хаосом. Она с ужасом посмотрела на приближающуюся черную стену. Стена проглотила полуостров Кулун. – Нам лучше вернуться.
    
Кулум закрыл за ней дверь. Обожженные ладони болели невыносимо, но он, сжав зубы, задвинул засов.
    
Она пробралась к Глессингу и опустилась рядом с ним на колени. Его лицо было лицом трупа, но сердце билось.
    
– Бедный Джордж.
    
Струан прикидывал на глаз расстояние от причала до «Китайского Облака» и до ближайших грозовых туч на востоке. Он понимал, что у него нет времени раздобыть катер, поэтому он подбежал к концу пирса и сложил ладони рупором.
    
– Орлов! – прогремел он. – Эгей, на «Китайском Облаке»! – Его голос жутким эхом прокатился по гавани Счастливой Долины, и он увидел, как Орлов махнул ему рукой, и до него донеслось слабое «Да?».
    
– Разверни его к югу! Теперь ветер придет с юга! Встань носом на юг!
    
– Да, – услышал он ответ Орлова и через секунду увидел, как на нос заспешили матросы. Они спустили на воду катер и изо всех сил налегли на весла, разворачивая корабль.
    
Струан поспешно вернулся к матросам, стоявшим у двери фактории.
    
– Заходите внутрь!
    
Некоторые из них подчинились, но молодой лейтенант все не мог оторвать ошеломленного взора от своей лорки и от гавани.
    
– Великий Боже, она все еще на плаву! И посмотрите на флот... посмотрите на корабли! Я думал, их уже разнесло в щепки, а тут всего лишь один фрегат выбросило на берег, да вон тот клипер потерял мачты. Невероятно, клянусь Богом! На юг, вы сказали? Почему?
    
– Пойдемте, – сказал Струан, потянув его за руку. – Заходите в здание и соберите там своих людей.
    
– А в чем дело?
    
– Ради Бога, через несколько минут центр пройдет над нами. И тогда ветер развернется... я думаю, что он развернется и будет дуть с юга. Прикажите своим людям...
    
Его едва не сшиб с ног Горацио, который выскочил из двери и побежал по Куинз Роуд в сторону доков.
    
– Вернись, дурень, ты погибнешь! – крикнул Струан ему вслед, но Горацио словно не слышал его. Струан бросился за ним.
    
– Горацио! Дьявольщина, да что с тобой? – произнес он, догнав его и схватив за плечи.
    
– Я должен рассказать Глессингу. Покончить со всей этой мерзостной женитьбой, – взвизгнул Горацио. – Отойди от меня... убийца! Ты и твоя грязная кровожадная шлюха! Я еще увижу, как вас обоих вздернут! – Он вырвался и побежал дальше.
    
Струан было опять бросился за ним, но начал накрапывать дождь, и он остановился. Черная стена туч уже наполовину поглотила гавань, море кипело у ее подножья. – Он увидел, как команда катера взобралась на «Китайское Облако» и исчезла внизу. Орлов махнул ему рукой в последний раз и тоже пропал из виду.
    
Струан повернулся и бросился назад, моля Бога, чтобы ему вовремя удалось достичь фактории. Порыв ветра вцепился в него, и он удвоил усилия. Под страшным ливнем он взлетел на порог и оглянулся.
    
Горацио вдоль берега выбегал из Счастливой Долины. Стена накрыла доки, и Горацио стал исчезать в пелене дождя. Струан увидел, как он остановился и поднял лицо к небу. В следующий миг крошечную фигурку подхватило и понесло по воздуху, как сорванный лист.
    
Струан распахнул дверь и захлопнул ее за собой. Но прежде чем он успел запереть ее, кругом потемнело, и в холл ворвался Повелитель Ветров, отбросив его на середину зала. Он выбил все окна на первом этаже и убил трех матросов. И пропал. Струан поднялся на ноги, удивляясь тому, что он до сих пор жив. Он бросился к двери и, собрав всю свою огромную силу, закрыл ее и задвинул засов. Вихрь промчался снаружи окон, высасывая из фактории бумаги, фонари, обломки мебели – все, что не было прибито к полу и стенам.
    
Подбежав к лестнице, Струан наткнулся на раздавленное тело молодого лейтенанта. Он остановился и нагнулся над ним, но новый шквал потащил его назад и унес труп с собой. Уцепившись за перила и преодолевая чудовищное сопротивление ветра, Струан стал карабкаться вверх по лестнице, к спасению.
    
Шторм налетел с юга, и «Белая ведьма» пьяно клюнула носом. Шквал опрокинул ее на бок и двинул вперед, но якорные канаты выдержали, клипер каким-то чудом выпрямился и, дрожа всем корпусом, развернулся носом к ветру. Брок поднял с пола Лиллибет и Лизу и положил их назад на кровать. Он прокричал им слова ободрения, но они не слышали его, и все трое отчаянно уцепились за стойки, борясь за свою жизнь.
    
По трапу вниз устремилась вода, она стала биться о дверь каюты, просачиваясь снизу. В корабль с налета врезался Ветер Дьявола. Раздался громоподобный треск, клипер вздрогнул, и Брок понял, что один из якорных канатов оборвался.
    
На борту «Бостонской Принцессы» Шевон зажимала ладонями уши, пытаясь заглушить вой ветра, терзавшего корабль. Купер почувствовал, как оборвался последний канат. Он крикнул Шевон, чтобы она ухватилась за что-нибудь, но девушка не слышала его. Тогда он пробрался к ней и, напрягая все силы, прижал к стойке.
    
Судно накренилось. Его левый фальшборт вынырнул из моря, потом опять черпнул воды, и оно стало тонуть. Шторм подхватил его и бросил на русский корабль.
    
В главной каюте огромной бригантины вдребезги разбился стеклянный буфет, засыпав пол осколками хрусталя, фарфора и бутылок. Сергеев крепче вцепился в стойку, чертыхнулся и прочел молитву. Когда корабль выпрямился, став носом к ветру, он отшвырнул носком сапога осколки из-под ног, прочел еще одну молитву и налил себе еще бренди,
    
Чума на Азию, подумал он. Как бы я хотел оказаться сейчас дома. Чума на этот дьявольский шторм. Чума на британцев. Чума на этот гнусный остров. Чума на все. Чума на князя Тергина за то, что он послал меня сюда. Чума на Аляску – и на эмиграцию. И на обе Америки и американцев. Но пусть будет благословенна Шевон.
    
Да, сказал он себе, когда корабль опять накренился и застонал под натиском бури. И будь благословенна Мать Россия, и ее святость, и ее место в истории. План князя Тергина изумителен и верен, это несомненно, и я помогу осуществить его. Да. Черт бы побрал эту проклятую боль. Больше мне уже не скакать во весь опор по бескрайней степи. С этим покончено. Теперь я принужден оставить игры. Загляни в свою душу, Алексей! Эта пуля была удачей – что это за слово, которое употребляет Тай-Пэн? – ах, да, йосс. Пуля была йоссом. Хорошим йоссом. Теперь я могу обратить все свои силы и помыслы к служению России.
    
Что делать? Покинуть Гонконг немедленно. Острову конец. Этот глупец, лорд Каннингтон, вбил Британии крепкий кляп в горло и дал нам ключ к Азии. Хорошо. Заключить торговую сделку с Тай-Пэном или Броком, затем как можно скорее покинуть остров и идти дальше, на Аляску. Подготовить там все для наших племен. Затем – домой. Нет, лучше в Вашингтон. Смотреть, слушать, думать и делать то, для чего ты был рожден: служить России-матери во всех концах земли. Ее земли.
    
Сергеев почувствовал боль в бедре, и в первый раз она доставила ему удовольствие. Очень хороший йосс, подумал он. Итак, решено. Мы уезжаем, если останемся живы.
    
Но как быть с Шевон? Ах, клянусь распятием, вот девушка, достойная того, чтобы задуматься о ней всерьез. Ценное приобретение, с политической точки зрения, а? И с физической. Но все же этого недостаточно, чтобы жениться на ней, даже хотя ее отец – сенатор. Впрочем, недостаточно ли? Очень может статься, что это был бы весьма разумный ход. Поразмысли над этим, Алексей. Нам понадобятся лидеры для русской Америки. Континент будет поделен на княжества. Династические браки всегда являлись одной из форм завоевания, а? Возможно, ты смог бы ускорить приближение славного часа.
    
Клянусь святым Петром, я бы не отказался от такой любовницы. Как бы я мог это устроить? Согласится ли она? Почему бы нет? Пустоголовый болван этот Купер. Чертовски досадно, что она помолвлена. Жаль. Впрочем, она говорила, что не любит его.
    
Тайфун достиг наивысшей силы, но кольцо гор по-прежнему охраняло гавань от его неистовой мощи.
    
«Бостонская Принцесса», беспомощно завалившись на бок, болталась посреди гавани; волны перехлестывали через фальшборт, вода в трюмах быстро прибывала. Купер понял, что конец близок. Он обнял Шевон и прокричал, что все будет хорошо.
    
Корабль погрузился глубже, и его понесло к Кулуму. Он тяжело царапнул килем по каменистому дну. Потом подводные скалы пропороли ему днище, и вода хлынула в трюмы потоком. В этот момент Повелитель Ветров поднял его из этого ада и швырнул боком на берег, за линию прибоя.
    
Теперь, поменяв направление на южное, ветер несся через гребень гор на материк. И в воронке, образованной Счастливой Долиной, его невероятная сила еще больше увеличивалась. Вновь и вновь он свирепо атаковал «Благородный Дом», отыскивая его уязвимое место.
    
Струан держал Мэй-мэй на руках в относительно спокойной комнате в северном крыле. Огонек фонаря нервно подрагивал, отбрасывая причудливые танцующие тени. Снаружи закрытых ставнями окон, с подветренной стороны бушующего урагана, была сплошная завеса тьмы. А Сам сидела на коленях на полу, а Йин-си тесно придвинулась к Струану сбоку, ища защиты.
    
Мэй-мэй повернула голову, приложила губы к уху Струана и прокричала:
    
– Тай-Пэн, я безудовольственно несчастна от всего этого шума.
    
Он рассмеялся и сильнее сжал ее, а она обняла его за шею. Он знал, что теперь им ничто не грозит. Худшее осталось позади.
    
– Еще три или четыре часа, и все это кончится, девочка.
    
– Вонючий шторм. Я тебе говорила, что это дракон? Морское чудовище-дракон?
    
– Да.
    
– Кровь господня!
    
– Что случилось?
    
– Я забыла принять последнюю чашку омерзительной отравы из хинной коры, у которой вкус, как у навоза. Сегодня последний день, ладно.
    
– Примешь ее через несколько часов, ладно!
    
– Да, муж мой! – Мэй-мэй чувствовала себя очень счастливой и совсем здоровой. Она поиграла длинными волосками сзади у него на шее. – Надеюсь, с нашими детьми все хорошо.
    
– Конечно. Не тревожься, Чен Шень присмотрит за ними.
    
– Когда мы поедем, хейа? Я в фантастической срочности насчет замужества.
    
– Через три месяца. В любом случае – перед Рождеством.
    
– Я думаю, ты должен взять еще одну варварскую жену Третьей Сестрой. Он расхохотался.
    
– Очень важно иметь много сыновей. Не смейся, клянусь Богом!
    
– Может быть, это и неплохая мысль, девочка, – спрятав улыбку, сказал он. – Возможно, мне следует иметь даже трех варварских жен. Потом есть еще ты и Йин-си. Я думаю, уж-жасно важно, чтобы перед отъездом мы взяли еще одну китайскую сестру.
    
– Ха! Если то, как ты обходился до сих пор со Второй Сестрой, о чем-то говорит, мы заведем любовников, клянусь Богом! – Она поцеловала его в ухо и прокричала: – Я очень благословенно довольна, что мой йосс дал мне тебя, Тай-Пэн!
    
Канонада Повелителей Ветров выбила окна в южном крыле, и все здание сдвинулось, словно при землетрясении.
    
Гвозди и скобы в крыше завизжали, уступая чудовищному напору, и следующий дьявольский шквал сорвал с фактории крышу и забросил ее в море.
    
Струан почувствовал, как Йин-си уносит вверх неистовый вихрь Он выбросил руку, пытаясь удержать ее, но девушка уже исчезла.
    
Струан и Мэй-мэй крепко прижались друг к другу.
    
– Не сдавайся, Тай-Тай!
    
– Никогда! Я люблю тебя, муж мой.
    
И Повелители Ветров обрушились на них.
   
   
    
     
Глава 9
    
    
Солнце храбро взошло и согрело воздух над разрушенным городом и уцелевшей гаванью.
    
Кулум нашел своего отца в развалинах фактории. Струан, неестественно сгорбившись, лежал на спине в углу одной из комнат в северном крыле, он сжимал в объятиях маленькую худую китайскую девушку. Кулум удивился, как его отец мог любить ее, потому что ему она совсем не показалась прекрасной.
    
Однако смерть не отняла у них красоты и достоинства. Их лица были спокойны, словно они спали.
    
Кулум вышел из комнаты, спустился по разбитой лестнице и появился на пороге. Легкий восточный ветерок коснулся его щеки.
    
Тесс ждала его снаружи. И когда она увидела, как он беспомощно покачал головой, ее глаза тоже наполнились слезами, и она взяла его за руку. Они пошли по Куинз Роуд прочь из Счастливой Долины, не видя ничего вокруг.
    
Новый город лежал в руинах, весь берег был завален обломками. То тут, то там были видны уцелевшие постройки: от некоторых остались одни стены, другие получили лишь мелкие повреждения. Берег ожил, люди спешили в разные стороны или стояли неподвижными группами, осматривая то, что осталось от их домов, контор, складов. Многие наблюдали за работой кули, извлекавших из-под обломков их промокшее имущество или занимавшихся ремонтом. Носильщики портшезов уже сновали по дороге, предлагая свои услуги. Тут же были и нищие. Армейские патрули заняли ключевые позиции, чтобы предотвратить неизбежные грабежи и мародерство. Но грабителей и мародеров оказалось на удивление мало.
    
Сампаны и джонки занимались ловлей рыбы в гавани среди обломков разбитых лодок, покрывавших спокойную поверхность моря. Другие прибывали с материка, доставляя на остров новых поселенцев. И цепочка китайцев опять потянулась от берега в Тай Пинь Шан.
    
Над холмом клубился дым: в разрушенных лачугах кое-где вспыхнули пожары. Но под этим дымом уже слышался деятельный гул. Ресторанчики, чайные и продовольственные лавки, уличные торговцы вновь занялись своим делом, пока жители – орудуя молотками, пилами, лопатами и, конечно, языком – латали свои дома или начинали отстраивать их заново, благословляя йосс за то, что остались живы.
    
– Посмотри, Кулум, милый, – сказала Тесс. Они были рядом с доками.
    
Кулум пребывал в оцепенении, рассудок почти не повиновался ему. Он посмотрел туда, куда показывала ее рука. На пологом склоне холма стоял их почти законченный дом – без крыши, съехавший набок с фундамента.
    
– О Господи, – расстроилась она. – Что же нам теперь делать?
    
Он не ответил. Ее страхи умножились, когда она почувствовала, что он в панике.
    
– Пойдем, дорогой. Давай... давай зайдем в отель, а потом... потом – на «Белую Ведьму». Пойдем, милый.
    
К ним торопливым шагом приблизился Скиннер. Его лицо лоснилось от пота, порванная одежда была вся в грязи.
    
– Извините меня, мистер Кулум. Где Тай-Пэн?
    
– Что?
    
– Тай-Пэн. Вы не знаете, где он? Мне необходимо срочно увидеться с ним.
    
Кулум ничего не ответил, поэтому Тесс сказала:
    
– Он... он мертв.
    
– А?
    
– Он мертв, мистер Скиннер. Мы... мой... Кулум видел его. Он умер. В фактории.
    
– О Боже, нет! – хрипло выдохнул Скиннер. Вот он, мой проклятый йосс!
    
Он пробормотал соболезнования и вернулся в типографию к сломанному прессу.
    
– Ты издатель и владелец! – прокричал он. – Только чего? Пресса у тебя нет и нет денег, чтобы купить новый, а теперь, когда Тай-Пэн мертв, тебе не у кого их занять, следовательно ничем ты не владеешь и дело твое – труба! Труба! Черт побери, что же делать? – Он пнул ногой кучу обломков, не обращая внимания на кули, стоявших в стороне и терпеливо дожидавшихся его приказаний. – Черт, черт, черт, и надо же ему было умереть в такое время!
    
Он еще несколько минут негодовал и клял судьбу, потом сел на высокий табурет.
    
– Что же теперь делать? Ну, соберись! Думай!
    
Итак, сказал он себе, первым делом ты должен выпустить газету. Специальный выпуск. Как? На ручном прессе. – Да, ручной пресс, – повторил он вслух. – Рабочие руки у тебя есть, и это ты можешь сделать. Что потом?
    
Он заметил, что кули наблюдают за ним. Потом ты будешь держать язык за зубами, предостерег он себя. Сначала выпусти газету, потом пойди к этому беспомощному юному идиоту Кулуму и уговори его выложить деньги на новый пресс. Это тебе удастся без труда. И держи язык за зубами.
    
Вошел Блор. Его лицо напоминало застывшую маску.
    
– Доброе утро, – сказал он. – Черт, это какой-то ужас! Стойки исчезли, словно их и не было, вместе с паддоком. Голое место. Потерял четырех лошадей – мерина тоже, дьявол забери меня совсем!
    
– Тай-Пэн мертв.
    
– О Господи! – Блор прислонился к треснувшему косяку. – Тогда конец всему. Что ж, так я и думал: слишком уж все было хорошо, чтобы долго продолжаться. – А?
    
– Гонконг, Жокей-клуб – вообще все. На всем теперь можно ставить крест. Тут и думать нечего. Вся колония в развалинах. Этот новый клещ Уэйлен только взглянет раз, и у него голова отвалится от хохота. Теперь, без Тай-Пэна, надежды нет никакой. Черт возьми, он мне нравился.
    
– Это ведь он послал вас ко мне, не так ли? С секретной депешей?
    
– Нет, – ответил Блор. Он дал слово Тай-Пэну. Тайна есть тайна. – Бедняга. По-своему, я даже рад, что он не увидит конца колонии.
    
Скиннер взял его за руку и повернул лицом к морю:
    
– Что там такое?
    
– А? Гавань, что же еще.
    
– Это беда всех людей. Они или не хотят думать, или не хотят видеть. Флот цел и невредим, и все торговые суда! Мы потеряли один фрегат, который выбросило на берег, но его отремонтируют, и через неделю он будет как новый. То же самое с «Отдыхающим Облаком», «Бостонская Принцесса» наскочила на скалы у Кулуна. Но это все. Неужели вы не понимаете? Самый страшный за всю историю тайфун устроил Гонконгу испытание – и остров вышел из него с честью, под барабанную дробь и с развевающимися знаменами, клянусь Богом. Этот тайфун был огромным йоссом. Вы полагаете, адмирал не понимает этого? Вы полагаете, даже этот болван Каннингтон не понимает, что основа нашей военной мощи – это флот, что бы там себе ни думал наш пустоголовый генерал? Морская держава, клянусь Богом!
    
– Боже милостивый. Вы действительно так думаете?
    
Скиннер уже отвернулся от двери и стал пробираться на свое место, ногой отшвыривая мусор с дороги. Он сел за стол, достал перо, чернила и бумагу и начал быстро писать.
    
– Вы действительно так думаете?
    
– Будь я на вашем месте, я бы начал готовить чертежи новых стоек и паддока. Хотите, чтобы я напечатал о том, что очередные скачки состоятся в назначенное время?
    
– Абсолютно. О, это замечательно! Да. – Блор задумался на мгновение. – Нам нужно завести традицию... придумал, мы устроим специальный заезд! Самый крупный денежный приз года – последний заезд сезона. Он будет называться «Приз Тай-Пэна».
    
– Хорошо. Сегодня вечером вы прочтете об этом. Блор некоторое время смотрел, как Скиннер пишет:
    
– Готовите ему некролог?
    
Скиннер открыл ящик и подтолкнул к молодому человеку несколько сложенных листов бумаги.
    
– Я написал его еще несколько дней назад. Прочтите. Потом можете помочь мне с ручным прессом.
    
Кулум и Тесс все еще стояли там, где их оставил Скиннер.
    
– Пойдем, милый, – сказала Тесс, потянув его за руку. Ее сердце сжималось от боли.
    
Кулум сделал над собой усилие и сосредоточился.
    
– Почему бы тебе не отправиться на «Белую Ведьму»? Я... я уверен, они тревожатся и хотят... хотят узнать, что с тобой все в порядке. Я приеду туда позже. Оставь меня одного на время, хорошо, дорогая? Я... ну, просто оставь меня одного.
    
– О, Кулум, что же нам теперь делать?
    
– Не знаю. Я не знаю.
    
Он поймал ее взгляд, и потом она ушла. Кулум зашагал к Глессинг Пойнту, ничего не слыша и не видя вокруг. Время перестало для него существовать. О Господи, Владыка небесный, что мне делать?..
    
– Мистер Струан?
    
Он почувствовал, как его дернули за рукав, и это вывело его из оцепенения. Он заметил, что солнце уже высоко, а сам он стоит, прислонившись спиной к торчащему обломку флагштока на Глессинг Пойнте. Сверху на него взирал главный старшина корабельной полиции.
    
– Я от его превосходительства, мистер Струан. Не будете ли вы добры подняться к нему на борт?
    
– Да. Да, разумеется, – ответил Кулум, чувствуя себя опустошенным и полностью утратившим способность соображать.
    
Он позволил главному старшине отвести его к ожидающему их катеру. Поднялся по трапу на палубу флагмана, потом спустился вниз.
    
– Мой дорогой Кулум, – произнес Лонгстафф, – ужасное известие. Ужасное. Портвейн?
    
– Нет. Нет, благодарю вас, ваше превосходительство.
    
– Садитесь, Да, ужасное. Ошеломляющее. Едва я услышал эту новость, как сразу же послал за вами, чтобы выразить вам свои соболезнования.
    
– Благодарю вас.
    
– Я отплываю завтра с отливом. Новый полномочный посланник прислал с Монсеем сообщение, что он в Макао. – Черт бы его побрал. Почему, дьявол его забери, он не мог подождать? Черт бы побрал этот тайфун! Черт бы побрал Дирка! Черт бы побрал все на свете! – Вы знакомы с Монсеем, не так ли?
    
– Нет... нет, сэр.
    
– Впрочем, это неважно. Чес-с-слово, все это чертовски досадно. Монсей находился в той же фактории, и на нем ни царапины. Да, ужасно. Никогда не знаешь, чего ждать от йосса. – Он взял понюшку табаку и чихнул. – Вы слышали, что Горацио тоже погиб? – Чертов болван, как уж его-то угораздило погибнуть? Его смерть все так усложняет.
    
– Нет... нет, сэр. В последний раз... я полагал, он в Макао.
    
– О, кстати, ваш отец приготовил для меня кое-какие документы. Мне необходимо получить их перед отплытием.
    
Кулум порылся в памяти. Это усилие вымотало его окончательно.
    
– Он не упоминал о них при мне, ваше превосходительство. Я ничего о них не знаю.
    
– Ну, я уверен, он держал эти бумаги в надежном месте, – сказал Лонгстафф, в восторге от того, что Кулум не знает их содержания. – Сейф, Кулум, – там они и должны быть. Где находится его личный сейф?
    
– Я... я не знаю, сэр. Я спрошу у Варгаша.
    
– Ну же, Кулум, соберитесь с мыслями. Жизнь продолжается. «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» и все такое. Нельзя сдаваться, ну? Где у него сейф? Думайте! В фактории? На «Отдыхающем Облаке»?
    
– Я не знаю.
    
– Тогда я предлагаю вам найти его, и очень быстро. – Голос Лонгстаффа стал резким. – Дело это чрезвычайной важности. Никого в него не посвящайте. Вы знаете, как карается государственная измена?
    
– Да... да, конечно, – пробормотал Кулум, напуганный его грозным тоном.
    
– Хорошо. И не забывайте, что вы по-прежнему заместитель секретаря колонии и присягали Короне. Я передал эти документы в руки вашему отцу, чтобы он хранил их для меня. Это строжайше секретные бумаги, касающиеся некой «дружественной державы». Карты, документы на русском языке с английским переводом. Найдите их. Как только они окажутся у вас, немедленно возвращайтесь сюда. В любом случае я жду вас здесь на закате. Если вы не справитесь с этим поручением, я сам им займусь. Ах да, еще вы выступите моим консигнатором в отношении партии кое-каких семян. Их доставят на остров через несколько дней. Вы перенаправите их мне, соблюдая ту же секретность. Вестовой! – громко позвал он.
    
Дверь тут же открылась.
    
– Да, сэр!
    
– Проводите мистера Кулума на берег!
    
Кулум в панике проследовал к баркасу. Оказавшись на берегу, он торопливо зашагал к «Отдыхающему Облаку». Корабль стоял почти вертикально в самой середине плавучей деревни сампанов. Кругом него были расставлены солдаты, охранявшие судно от грабителей. Он вскарабкался на палубу и спустился внутрь.
    
У каюты Струана с тесаком в руке стоял на страже Лим Дин.
    
– Масса мелтвый? – спросил он.
    
– Да.
    
Лим Дин ничего не сказал. Не изменилось и выражение его лица.
    
– Когда Тай-Пэн бумаги есть – важные бумаги – куда класть? – спросил Кулум.
    
– Хейа?
    
– Бумаги – сейф класть. Сейф есть? Ящик с замком?
    
Лим Дин знаком пригласил его войти в комнату и показал сейф, устроенный в перегородке спальни Струана.
    
– Эта?
    
– Ключ?
    
– Ключа нет есть. Тай-Пэн есть, ладно.
    
Где бы он мог хранить ключ, в отчаянии спрашивал себя Кулум. С собой! Конечно! Он носил его с собой! Мне придется... может быть, у Варгаша есть дубликат? О Господи всемогущий, помоги мне. Будут... да, похороны и гроб. Где мне... и... и как быть с девушкой, китайской девушкой? Можно ли ее похоронить вместе с ним? Нет, это не правильно. У него есть от нее дети? Да ведь он говорил мне, что есть. Где они? Под развалинами? Думай, Кулум! Проснись же, ради Бога! Как быть с кораблями? И с деньгами? Он оставил завещание? Забудь об этом, это пока не важно – все не важно. Ты должен найти секретные бумаги. Что там говорил Лонгстафф? Карты и русский документ.
    
В каюте неслышно появился Брок. Он прочел страх и беспомощность на лице юноши и увидел пятна крови на его руках и одежде.
    
– Доброе утро, парень, – мягко проговорил он. – Я пришел сразу же, как только узнал. Мне очень жаль, что так все вышло, парень, но ты не бойся. Я сделаю за тебя все, что нужно.
    
– О, спасибо вам, мистер Брок, – ответил Кулум с заметным облегчением. – Просто я... – У него подогнулись колени, и он сел.
    
– Тесс сказала, не будь тебя, она бы погибла, и Глессинг тоже. То, что случилось с твоим отцом, плохой йосс, но ты не бойся. Я побывал в фактории, парень, и я все приготовлю как надо. Я приказал Орлову приспустить «Льва и Дракона», а «Отдыхающее Облако» мы быстро приведем в порядок, ты и оглянуться не успеешь. Ты пока успокойся, переведи дух. Я присмотрю за всем.
    
– О, благодарю вас, мистер Брок. Вы не видели у него ключа? Мне нужно найти... – Кулум едва не рассказал ему все о документах, но вовремя спохватился, вспомнив, что говорил ему Лонгстафф о государственной измене. – Я просто подумал... – запинаясь, пробормотал он со смущенным видом, – ну, мне, наверное, следует просмотреть его бумаги.
    
– Я не шарил по его карманам, – холодно произнес Брок. – Просто положил его, как нужно, и убрал с глаз женщину. – Да, Дирк, сказал он себе, до самого гроба я не забуду, как вы выглядели... ты и твоя язычница. Вместе. Но ради твоего собственного блага, ради детей, ты будешь похоронен один, по-христиански. – Я договорюсь, чтобы ее похоронили тихо, без шума.
    
– Да. Да, конечно, – сказал Кулум.
    
– Мы объединяемся, Кулум. Броки и Струаны. Так будет лучше для всех. «Благородный Дом» станет компанией «Брок и Струан». Я немедленно подготовлю бумаги, и мы сразу покончим с этим. – Вот так-то, сказал он себе. Я не хочу тыкать тебя лицом в твой йосс, Дирк, но теперь я Тай-Пэн. Наконец-то, после всех этих лет. Кулум будет следующим после Моргана и Тома, если окажется пригодным. – Все забыто между тобой и Тесс и мной, парень. Тебе лучше отправиться на «Белую Ведьму». Тесс сейчас нужна поддержка.
    
– Да. Хорошо, мистер Брок. Спасибо. Но... э-э... если вы не возражаете, я бы хотел... хотел сначала вернуться в факторию.
    
– Будь на борту вечером. – Брок вышел. Кулум провел ладонями по лицу. Так будет лучше всего. Объединяйся. Это наилучший выход. Ты всегда говорил, что так и сделаешь. Возьми себя в руки, Кулум. Пойди и возьми ключ!
    
– Масса? – Лим Дин поманил его рукой и вошел в соседнюю каюту. На полу лежал Маусс. Его лицо было безобразным в смерти.
    
– Йосс. Ладно, – сказал Лим Дин и нервно засмеялся.
    
Кулум выбрался с корабля, чувствуя, как ноет сердце, прошел по шатким мосткам между сампанами и оказался рядом с Глессинг Пойнтом. Он зашагал по Куинз Роуд, обходя кучи камней и разбитого имущества, невразумительно бормоча слова благодарности всем, кто подходил к нему выразить свое сочувствие. В его воспаленном мозгу крутилась только одна мысль: ты должен осмотреть его карманы.
    
– Кулум!
    
Как в тумане, он увидел Купера и рядом с ним Шевон. Они стояли вместе с другими торговцами у входа в отель. Он не хотел останавливаться, но они сами подошли к нему.
    
– Мы только что узнали, Кулум. Мне так жаль, – сказал Купер. – Мы можем чем-нибудь помочь? Это ужасный йосс.
    
– Да, – сказала Шевон. Ее лицо было в кровоподтеках, платье превратилось в лохмотья. – Ужасный. Мы только сейчас вернулись с Кулуна. Мне кажется, это просто чудовищно. Такая несправедливость.
    
– Я... я... простите, я не могу сейчас говорить. Я... мне... Он заторопился прочь.
    
– Бедный дьяволенок, – произнес Купер, глядя ему вслед.
    
– Он выглядит перепуганным насмерть.
    
– Не удивительно. Пережить такое: Тай-Пэн и Глессинг.
    
– Он поправится? Глессинг?
    
– Не знаю. Надеюсь, что да. – Купер посмотрел через гавань на материк. Он увидел останки «Бостонской Принцессы» и вновь возблагодарил Бога за то, что они остались живы. – Будь я на месте Кулума, я бы тоже с ума сходил от страха. – Бедному парню понадобится помощь, большая помощь, сказал он себе. Благодарение Богу, Тай-Пэн успел передать мне бумаги. Интересно, что это было? Предчувствие? Нет, конечно же, нет. Как быть с Кулумом? Что он намерен теперь делать? Он беспомощен как младенец. Возможно, мне следует присмотреть за ним. Это будет лишь малая часть того, что я должен Тай-Пэну. Теперь у нас с ним общая компания, занимающаяся хинной коркой. Мы отменим двух других директоров, останутся только Кулум и я. Почему бы нам вообще не объединить наши силы? Полное слияние компаний? Новый «Благородный Дом» – Купер – Струан. Нет! Струан – Купер. Ты будешь честен с Кулумом. Он станет твоим преемником. Слияние сулит тебе гигантские преимущества, это несомненно. Но тогда нужно действовать быстро, иначе парень уже завтра будет есть с руки у Брока. Тай-Пэн «Благородного Дома». Тай-Пэн. Почему бы нет?
    
– Чему ты улыбаешься? – спросила Шевон.
    
– Так, одна мысль промелькнула, – ответил он, беря ее под руку. Ты обладал редким умом, Дирк, друг мой. Я приму оба твоих совета. Да. Мне понадобится этот год, чтобы прочно поставить все на ноги. – Наверное, я очень рад, что остался жив. Давай пойдем на пирс. Нужно узнать, все ли в порядке у Сергеева. Послушай, Шевон. Я решил отослать тебя домой на один год. Со следующим кораблем.
    
– Что? – Шевон остановилась.
    
– Да. Если к концу этого срока ты решишь, что любишь меня и хочешь выйти за меня замуж, я буду счастливейшим из людей. Нет, не говори ничего, – добавил Купер, видя, что она открыла рот. – Дай мне закончить. Если ты решишь, что нет, тогда ты получишь свободу и с ней мое благословение. В любом случае, я не стану выкупать долю Тиллманов в деле. Твой отец до конца жизни будет получать...
    
Шевон отвернулась, и они двинулись дальше, рука об руку. Он продолжал говорить, но она его уже не слушала. Один год, ликовала она, скрывая свою радость. И через год – свободна. Свободна от этого проклятого места! И отец сохранит свою долю! О Боже, Ты услышал мои молитвы. Благодарю тебя, благодарю тебя, благодарю тебя. Бедный Дирк, любовь моя. Теперь я свободна, а ты теперь мертв.
    
Она посмотрела на русскую бригантину. Да, подумала она, Тай-Пэна больше нет. Но ты свободна, а великий князь был бы идеальной партией.
    
– Прости, Джефф. Что ты сказал?
    
– Только то, что хочу отправить с тобой кое-какие частные бумаги для твоего отца.
    
– Конечно, дорогой. И спасибо тебе, спасибо. Год пробежит быстро.
    
Гордон Чен склонился перед статуей Будды в полуразрушенном храме и зажег последнюю благовонную палочку. Он плакал по своему отцу и по Мэй-мэй.
    
Но теперь не время плакать, сказал он себе. Йосс есть йосс. Теперь время думать.
    
«Благородный Дом» мертв.
    
У Кулума не хватит сил нести такой груз. Брок подчинит его себе и объединит компании. С Броком мне не справиться. Если Кулум объединится с Броком – Кулуму конец. Так что он не сможет быть мне полезен ни в том, ни в другом случае. Могу ли я помочь ему? Да. Но я не могу помочь ему в отношениях с варварами, и я не могу помочь ему стать Тай-Пэном. Это та ступень, на которую человек поднимается сам.
    
Тонкая струйка дыма от тлеющей палочки уходила вверх, закручиваясь изящными кольцами; он наблюдал за ней, вдыхая приятный аромат.
    
Только мой отец знал о нашем соглашении. У меня есть лак серебра, и со временем я буду иметь пятьдесят, сто лаков. Я самый богатый китаец на Гонконге. И самый могущественный. Тай-Пэн китайцев.
    
Будем откровенны – я не китаец, и не англичанин. Нет. Но я доволен своим йоссом, и я больше китаец, чем англичанин. Я женюсь на китаянке, так же поступят мои дети и дети моих детей, ладно.
    
Гонконг? Я помогу острову стать сильным. Сегодня я остановил грабителей и мародеров. В будущем рабочих рук будет много, и они будут послушны мне.
    
Я верю тому, что сказал мой отец: Британское правительство падет. Должно пасть. О Боги, ради будущего всего Китая я требую, чтобы оно пало! Вы же китайцы – подумайте о своей стране. Я заложу здесь самый большой храм во всем южном Китае... ну, по крайней мере, храм, достойный того, чтобы служить штабом Триад, и достойный Тай Пинь Шана – как только правительство падет, и Гонконг безоговорочно станет британским.
    
Он низко поклонился и коснулся лбом пола перед статуей, скрепляя сделку.
    
Да, только Отец знает, как мы должны были разбогатеть. Но даже и в этом случае половина будет принадлежать Кулуму. Каждый месяц я буду отчитываться перед ним, и мы будем делить прибыль поровну до тех пор, пока он выполняет все условия договора со стороны Отца... что я управляю всем сам, что мне будут задавать мало – или вообще не будут задавать – вопросов, и что все останется в тайне, только между нами.
    
Пойди и найди его сейчас. Засвидетельствуй свое почтение.
    
Жаль, что Кулум женился на дочери Брока. Это его погубит. Жаль, что у него нет силы продолжать дело в одиночку. Хотел бы я поменяться с ним местами. Я бы показал варварам, как нужно управлять «Благородным Домом». И императором, если уж на то пошло. Если бы у Кулума нашлось хоть немного сил и он был бы готов выслушать хороший совет, Чен Шень и я сумели бы удержать Броков и всех остальных шакалов на безопасном расстоянии.
    
Ну, да ладно. Я устрою для моего отца и его Тай-тай такие похороны, о которых люди станут рассказывать потом сто лет. Я поставлю табличку для него и табличку для Тай-тай и буду соблюдать траур сто дней. Потом я сожгу эти таблички, чтобы они благополучно возродились.
    
Я привезу сюда Дункана и его сестренку и воспитаю их как своих собственных детей. И я положу начало новой династии.
    
Солнце почти село. Кулум сидел на ступенях недостроенной церкви на круглом холме в Счастливой Долине, оперевшись подбородком на руки. Его взгляд был устремлен вдаль. Ты должен забрать ключ, повторял он себе снова и снова. Тебе нечего бояться. Ты должен взять ключ, а потом – бумаги. Иди, Кулум.
    
Он уже справился с паникой. Но теперь его терзало отвращение к самому себе – и одиночество. Он посмотрел на факторию внизу. Варгаш и Орлов все так же стояли у входа. Он смутно понимал, как много часов назад вошел в долину и увидел их там, помнил, как свернул, чтобы избежать встречи и закричал: «Оставьте меня», когда они захотели подойти к нему. Он заметил, что теперь к ним присоединился Гордон Чен. Раньше его там не было, напомнил он себе. Что ему нужно? Поиздеваться? Пожалеть меня, как все остальные? Лонгстафф... Брок... Купер... Шевон... Скиннер... Варгаш... Орлов. Даже Тесс. Да, любимая, я прочел это даже в твоих глазах, когда мы остановились там внизу, на Куинз Роуд. Даже в твоих. И ты права. Вы все правы.
    
Что мне делать? Что я вообще могу сделать? Я не такой, как мой отец. Я говорил ему об этом. Я был честен с ним.
    
Забери ключ. Забери ключ и найди бумаги. Ты должен отнести бумаги. Лонгстафф приказал тебе прибыть на флагман. Уже почти время. О Боже. О Боже.
    
Он смотрел, как тени становятся все длиннее.
    
Должен ли я рассказать Броку о монетах Дзин-куа? О трех оставшихся половинках монет и о трех услугах, о священной клятве и об «Облаке Лотоса»? Придется. О Господи, а что теперь делать с By Квоком? И с китайцами, которые учатся на капитанов на наших клиперах, и с мальчиками, воспитанниками отца? Брок не станет соблюдать мою клятву, я знаю, что не станет. Ну и пусть. Какая разница?
    
– Привет.
    
– О, здравствуйте, мистер Квэнс. – Кулум тупо скосил глаза на тени. – Пожалуйста, оставьте меня одного. Прошу вас.
    
У Аристотеля Квэнса ныло все тело. Лишь час назад его откопали из-под обломков. На волосах и лице запеклась кровь, перемешавшаяся с каменной пылью, одежда была изодрана.
    
– Мне очень горько, – проговорил он. – Это был йосс. Просто йосс.
    
– Я ненавижу это слово. Пожалуйста, пожалуйста, оставьте меня.
    
Квэн прочел беспомощность, муку и самоуничижение на лице, едва уловимо напоминавшем ему то, которое он так хорошо знал. Он вспомнил тот день, когда впервые увидел Струана. Валявшегося без сознания в грязи в одном из темных переулков Макао. Такого же беспомощного, точно такого же, говорил он себе. Нет, клянусь Юпитером, не такого же, таким он никогда не был. Дирк выглядел, как Бог, даже когда лежал среди отбросов. Ах, Дирк, у тебя всегда было лицо Бога и сила Бога – в бдении ли, во сне ли. Да, и даже в смерти, готов поклясться. Лицо. Вот чего у тебя было никогда не отнять.
    
Такая разница между тобой и твоим сыном.
    
Да... Хотя, может быть, не такая уж и большая. Кулум пошел против тебя в споре о круглом холме. И встал рядом с тобой против Брока. И на глазах у тебя и у всех пожал руку Гордону Чену. И сбежал с любимой девушкой, послав к чертям рассудительность и не испугавшись последствий. И спас жизнь Глессингу. Твоя искра есть в нем.
    
Помнишь, что ты сказал, когда пришел в себя? «Я не знаю, кто вы, но спасибо за то, что вы вернули мне лицо».
    
Ты никогда и не терял его, Дирк, мой друг.
    
«Да. Но верни лицо моему сыну».
    
Разве не это ты сказал бы сейчас, будь ты здесь со мной? Ты здесь? Мне так не хватает тебя, парень.
    
Аристотель Квэнс запрятал поглубже свою грусть и сел на ступеньку рядом с Кулумом.
    
– Я знаю, сейчас неподходящий момент для таких разговоров, Тай-Пэн, но вы не могли бы одолжить мне четыреста пятьдесят гиней?
    
– Что? Что вы сказали?
    
– Не могли бы вы одолжить мне четыреста пятьдесят гиней, Тай-Пэн? Я понимаю, момент ужасный, но эта старая ведьма Фортерингилл жива – нет такого тайфуна, который осмелился бы ее тронуть, клянусь Богом! Она угрожает мне долговой ямой. Кроме вас, мне больше не к кому обратиться.
    
– Вы сказали «Тай-Пэн». Вы назвали меня Тай-Пэном.
    
– Ну, вы же теперь Тай-Пэн, разве нет?
    
Тогда Кулум вспомнил все, что говорил ему отец. О радости и боли быть Тай-Пэном, о могуществе, об одиночестве, о жизни, которая превращается в бесконечную битву.
    
Он больше не чувствовал себя покинутым. Его взгляд обратился на трех человек внизу. Вернулась тревога. Аристотелю легко сказать: «Тай-Пэн», подумал он. А что скажут они? Ты должен привлечь их на свою сторону. Как? Что там говорил отец? «Ты управляешь людьми силой своего ума и магией, волшебством».
    
Он, пошатываясь, встал на ноги.
    
– Я... я постараюсь. Клянусь Господом Богом, я действительно постараюсь. Я никогда не забуду вас, Аристотель. Никогда.
    
Он зашагал по склону холма, чувствуя, как от волнения у него сжимается желудок. Главный старшина корабельной полиции приближался от причалившего катера, и они встретились у двери фактории.
    
– Его превосходительство желает видеть вас на борту безотлагательно.
    
– Пожалуйста, передайте ему, что я увижусь с ним сразу же, как только смогу, – ответил он со спокойствием, которого не испытывал.
    
– Вы нужны ему прямо сейчас.
    
– Я занят. Передайте ему, я занят!
    
Старшина покраснел, отдал честь и тяжело зашагал обратно к катеру.
    
Что же там такое, наконец, в этих бумагах, спросил себя Кулум. Он собрал всю свою волю и повернулся к Орлову, Варгашу и Гордону Чену.
    
– Брок прислал приказ на мой корабль, – заговорил Орлов. Он увидел кровь на руках и на рукавах Кулума, и по его телу пробежала дрожь. – Приказ приспустить флаг, клянусь Одином! Я бы и так сделал это сразу же, как только услышал. Я теперь должен принимать от него приказы? А?
    
– Брок уничтожит нас, мистер Кулум. Что нам делать? – произнес Варгаш, ломая руки.
    
– Варгаш, пойдите и распорядитесь насчет похорон. Мой отец и его леди будут похоронены вместе.
    
– Что?
    
– Да. Вместе. Она христианка и будет похоронена вместе с ним. Гордон, подожди меня. Я хочу поговорить с тобой. Орлов, возвращайтесь на корабль и поднимите флаг. Пусть развевается на самой верхушке мачты. Затем отправляйтесь на «Белую Ведьму» и доставьте мою жену на берег.
    
– Доставить ее, вы сказали?
    
– Да. И вот еще. – Он вынул из коробочки двадцать соверенов. – Передайте это Броку вместе с моим почтением. Скажите ему, это от меня... пусть купит себе гроб.
    
Все трое странно посмотрели на Кулума.
    
Потом сказали:
    
– Да, Тай-Пэн! – и подчинились.