1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 
Потом сказал: «Я здесь не сам собой.    

Жена сошла с небес, ко мне взывая,    

Чтоб я помог идущему со мной.    

     

     55    

     

Но раз ты хочешь точно знать, какая    

У нас судьба, то это мне закон,    

Который я уважу, исполняя.    

     

     58    

     

Последний вечер[533] не изведал он;    

Но был к нему так близок,  безрассудный,    

Что срок ему недолгий был сужден.    

     

     61    

     

Как я сказал, к нему я в этот трудный    

Был послан час; и только через тьму    

Мог вывести его стезею чудной.    

     

     64    

     

Весь грешный люд я показал ему;    

И души показать ему желаю,    

Врученные надзору твоему.    

     

     67    

     

Как мы блуждали, я не излагаю;    

Мне сила свыше помогла, и вот    

Тебя я вижу и тебе внимаю.    

     

     70    

     

Ты благосклонно встреть его приход:    

Он восхотел свободы,[534] столь бесценной,    

Как знают все, кто жизнь ей отдает.    

     

     73    

     

Ты это знал, приняв, как дар  блаженный,    

Смерть в Утике, где ризу бытия    

Совлек, чтоб в грозный день[535] ей  стать нетленной.    

     

     76    

     

Запретов не ломал ни он, ни я:    

Он – жив, меня Минос[536] нигде не тронет,    

И круг мой – тот, где Марция твоя[537]    

     

     79    

     

На дне очей мольбу к тебе хоронит,    

О чистый дух, считать ее своей.[538]    

Пусть мысль о ней и к нам тебя  преклонит!    

     

     82    

     

Дай нам войти в твои семь царств,[539] чтоб  ей    

Тебя я славил, ежели пристала    

Речь о тебе средь горестных теней».    

     

     85    

     

«Мне Марция настолько взор пленяла,    

Пока я был в том мире, – он  сказал, –    

Что для нее я делал все, бывало.    

     

     88    

     

Теперь меж нас бежит зловещий вал;[540]    

Я, изведенный силою чудесной,[541]    

Блюдя устав, к ней безучастен стал.    

     

     91    

     

Но если ты посол жены небесной,    

Достаточно и слова твоего,    

Без всякой льстивой речи, здесь  невместной.    

     

     94    

     

Ступай и тростьем опояшь его[542]    

И сам ему омой лицо, стирая    

Всю грязь, чтоб не осталось ничего.    

     

     97    

     

Нельзя, глазами мглистыми взирая,    

Идти навстречу первому из слуг,[543]    

Принадлежащих к светлым сонмам Рая.    

     

     100    

     

Весь этот островок обвив вокруг,    

Внизу, где море бьет в него волною,    

Растет тростник вдоль илистых излук.    

     

     103    

     

Растения, обильные листвою    

Иль жесткие, не могут там расти,    

Затем что неуступчивы прибою.    

     

     106    

     

Вернитесь не по этому пути;    

Восходит солнце и покажет ясно,    

Как вам удобней на гору взойти».    

     

     109    

     

Так он исчез; я встал с колен и,  страстно    

Прильнув к тому, кто был моим вождем    

Его глаза я вопрошал безгласно.    

     

     112    

     

Он начал: «Сын, ступай за мной; идем    

В ту сторону; мы здесь на косогоре    

И по уклону книзу повернем».    

     

     115    

     

Уже заря одолевала в споре    

Нестойкий мрак, и, устремляя взгляд,    

Я различал трепещущее море.    

     

     118    

     

Мы шли, куда нас вел безлюдный скат,    

Как тот, кто вновь дорогу обретает    

И, лишь по ней шагая, будет рад.    

     

     121    

     

Дойдя дотуда, где роса вступает    

В боренье с солнцем, потому что там,    

На ветерке, нескоро исчезает, –    

     

     124    

     

Раскрыв ладони, к влажным муравам    

Нагнулся мой учитель знаменитый,    

И я, поняв, к нему приблизил сам    

     

     127    

     

Слезами орошенные ланиты;    

И он вернул мне цвет, – уже  навек,    

Могло казаться, темным Адом скрытый.    

     

     

    

     

     130    

     

Затем мы вышли на пустынный брег,    

Не видевший, чтобы отсюда начал    

Обратный путь по волнам человек.    

     

     133    

     

Здесь пояс он мне свил, как тот  назначил.    

О удивленье! Чуть он выбирал    

Смиренный стебель, как уже маячил    

     

     136    

     

Сейчас же новый там, где он сорвал.    

     

     

    

     

 Песнь вторая    

     

У  подножия горы Чистилища – Новоприбывшие души умерших    

     

     

     1    

     

Уже сближалось солнце, нам незримо,    

С тем горизонтом, чей полдневный круг    

Вершиной лег поверх Ерусалима;[544]    

     

     4    

     

А ночь, напротив двигаясь вокруг,    

Взошла из Ганга и весы держала,    

Чтоб, одолев, их выронить из рук;[545]    

     

     7    

     

И на щеках Авроры, что сияла    

Там, где я был, мерк бело-алый цвет,    

От времени желтея обветшало.    

     

     

    

     

     10    

     

Мы ждали там, где нас застал рассвет,    

Как те, что у распутья, им чужого,    

Душою движутся, а телом нет.    

     

     13    

     

И вот, как в слое воздуха густого,    

На западе, над самым лоном вод,    

В час перед утром Марс горит багрово,    

     

     16    

     

Так мне сверкнул – и снова да  сверкнет![546]  –    

Свет, по волнам стремившийся так  скоро,    

Что не сравнится никакой полет.    

     

     19    

     

Пока глаза от водного простора    

Я отстранял, чтобы спросить вождя,    

Свет ярче стал и явственней для  взора.    

     

     22    

     

По сторонам, немного погодя,    

Какой-то белый блеск разросся чудно,    

Другой – под ним, отвесно нисходя.    

     

     25    

     

Мой вождь молчал, но было уж нетрудно    

Узнать крыла в той первой белизне,[547]    

И он, поняв, кто направляет судно,    

     

     28    

     

«Склони, склони колена! –  крикнул мне. –    

Молись, вот ангел божий! Ты отныне    

Их много встретишь в горней вышине.    

     

     31    

     

Смотри, как этот, в праведной  гордыне,    

Ни весел не желает, ни ветрил,    

И правит крыльями в морской пустыне!    

     

     34    

     

Смотри, как он их к небу устремил,    

Взвевая воздух вечным опереньем,    

Не переменным, как у смертных крыл».    

     

     37    

     

А тот, светлея с каждым мановеньем,    

Господней птицей путь на нас держал;    

Я, дольше не выдерживая зреньем,    

     

     40    

     

Потупил взгляд; а он к земле пристал,    

И челн его такой был маловесный,    

Что даже и волну не рассекал.    

     

     43    

     

Там на корме стоял пловец небесный,    

Такой, что счастье – даже речь о нем;    

Вмещал сто душ и больше струг  чудесный.    

     

     46    

     

«In exitu Israel»[548] – так, в одном    

Сливаясь хоре, их звучало пенье,    

И все, что дальше говорит псалом.    

     

     49    

     

Он дал им крестное благословенье,    

И все на берег кинулись гурьбой,    

А он уплыл, опять в одно мгновенье.    

     

     52    

     

Толпа дичилась, видя пред собой    

Безвестный край, смущенная немного,    

Как тот, кто повстречался с новизной.    

     

     55    

     

Уже лучи во все концы отлого    

Метало солнце, их стрелами сбив    

С небесной середины Козерога,[549]    

     

     58    

     

Когда отряд прибывших, устремив    

На нас глаза, сказал нам: «Мы не  знаем,    

Каким путем подняться на обрыв».    

     

     61    

     

Вергилий им ответил: «С этим краем    

Знакомимся мы сами в первый раз;    

Мы тоже здесь как странники ступаем.    

     

     64    

     

Мы прибыли немного раньше вас,    

Другим путем, где круча так сурова,    

Что вверх идти – теперь игра для  нас».    

     

     67    

     

Внимавшие, которым было ново,    

Что у меня дыханье на устах,    

Дивясь, бледнели, увидав живого.    

     

     70    

     

Как на гонца с оливою в руках    

Бежит народ, чтобы узнать, в чем  дело,    

И все друг друга давят второпях,    

     

     73    

     

Так и толпа счастливых душ глядела    

В мое лицо, забыв стезю высот    

И чаянье прекрасного удела.    

     

     76    

     

Одна ко мне продвинулась вперед,    

Объятия раскрыв так благодатно,    

Что я ответил тем же в свой черед.    

     

     79    

     

О призрачные тени! Троекратно    

Сплетал я руки, чтоб ее обнять,    

И трижды приводил к груди обратно.    

     

     82    

     

Смущенья ли была на мне печать,    

Но тень с улыбкой стала отдаляться,    

И ей вослед я двинулся опять.    

     

     85    

     

Она сказала мне не приближаться;    

И тут ее узнал я[550] без труда    

И попросил на миг со мной остаться.    

     

     88    

     

«Как в смертном теле, – молвил  дух тогда, –    

Тебя любил я, так люблю вне тленья.    

Я подожду; а ты идешь куда?»    

     

     91    

     

«Каселла мой, я ради возвращенья    

Сюда же, – я сказал, –  предпринял путь.[551]    

Но где ты был, чтоб так терять  мгновенья?»    

     

     94    

     

И он: «Обидой не было отнюдь,    

Что он, беря, кого ему угодно,    

Мне долго к прочим не давал  примкнуть;    

     

     97    

     

Его желанье с высшей правдой сходно.    

Теперь уже три месяца подряд    

Всех, кто ни просит, он берет  свободно.    

     

     100    

     

И вот на взморье устремляя взгляд,    

Где Тибр горчает, растворясь в  соленом,    

Я был им тоже в этом устье взят,    

     

     103    

     

Куда сейчас он реет водным лоном    

И где всегда в ладью сажает он    

Того, кто не притянут Ахероном».[552]    

     

     106    

     

И я: «О если ты не отлучен    

От дара нежных песен, что, бывало,    

Мою тревогу погружали в сон,    

     

     109    

     

Не уходи, не спев одну сначала    

Моей душе, которая, в земной    

Идущая личине, так устала!»    

     

     112    

     

«Любовь, в душе беседуя со мной»,[553] –    

Запел он так отрадно, что отрада    

И до сих пор звенит во мне струной.    

     

     115    

     

Мой вождь, и я, и душ блаженных стадо    

Так радостно ловили каждый звук,    

Что лучшего, казалось, нам не надо.    

     

     118    

     

Мы напряженно слушали, но вдруг    

Величественный старец[554]  крикнул строго:    

«Как, мешкотные души? Вам досуг    

     

     121    

     

Вот так стоять, когда вас ждет  дорога?    

Спешите в гору, чтоб очистить взор    

От шелухи, для лицезренья бога».    

     

     124    

     

Как голуби, клюя зерно иль сор,    

Толпятся, молчаливые, без счета,    

Прервав свой горделивый разговор,    

     

     127    

     

Но, если вдруг их испугает что-то,    

Тотчас бросают корм и прочь спешат,    

Затем что поважней у них  забота, –    

     

     

    

     

     130    

     

Так, видел я, неопытный отряд,    

Бросая песнь, спешил к пяте обрыва,    

Как человек, идущий наугад;    

     

     133    

     

Была и наша поступь тороплива.    

     

     

    

     

 Песнь третья    

     

У  подножия горы Чистилища – Умершие под церковным отлучением    

     

     

     1    

     

В то время как внезапная тревога    

Гнала их россыпью к подножью скал,    

Где правда нас испытывает строго,    

     

     4    

     

Я верного вождя не покидал:    

Куда б я устремился, одинокий?    

Кто путь бы мне к вершине указал?    

     

     7    

     

Я чувствовал его самоупреки.[555]    

О совесть тех, кто праведен и благ,    

Тебе и малый грех – укол жестокий!    

     

     

    

     

     10    

     

Когда от спешки он избавил шаг,    

Которая в движеньях неприглядна,    

Мой ум, который все не мог никак    

     

     13    

     

Расшириться, опять раскрылся жадно,    

И я глаза возвел перед стеной,    

От моря к небу взнесшейся громадно.    

     

     16    

     

Свет солнца, багровевшего за мной,    

Ломался впереди меня, покорный