1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 
     

* * *ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

  Посольство к Ахиллесу. Мольбы    

     

     

Так помышляли троянцы о страже; но  мысли о бегстве,    

Дружные с холодом страха, с небес на  данайцев слетели.    

Даже храбрейшие все нестерпимой  тоскою терзались.    

Точно как понт многорыбный  взволнован, когда из Фракии    

Вместе Борей и Зефир, налетевши  внезапно, столкнутся,    

     

     

9-5    

     

     

Черные волны встают, громоздятся одна  на другую    

И на прибрежье кругом изрыгают  подводные травы:    

Так и в груди аргивян раздиралась  душа от печали.    

Царь же Атрид Агамемнон, постигнутый  горем великим,    

Войско кругом обходил, и велел он  глашатаям звонким    

     

     

9-10    

     

     

Всех поименно старейшин, без клича,  созвать для собранья, –    

С ними пошел он и сам и не менее  прочих трудился.    

Сели в собрании все опечалены. Царь  Агамемнон    

Встал между ними тогда, проливая  обильные слезы,    

Точно ручей темноструйный, что бьет  под высоким утесом.    

     

     

9-15    

     

     

Тяжко стеная, он слово держал пред  вождями ахейцев:    

"Други мои! О, вожди аргивян и  советники также!    

Бедствием тяжким опутал меня Олимпиец  Кронион,    

Он, кто, жестокий, сперва мне кивнул  головой в знак согласья    

И обещал, что вернусь, Илион  крепкостенный разрушив;    

     

     

9-20    

     

     

Ныне же, злобный обман замышляя,  велит Олимпиец    

В Аргос без славы уйти, погубивши  здесь много народа.    

Так пожелал он теперь, всемогущий  Зевес Громовержец,    

Он, кто доныне низринул венцы с  городов уже многих,    

Да и сломает еще, ибо сила его  беспредельна.    

     

     

9-25    

     

     

Но поспешите теперь, повинуйтесь  тому, что скажу я.    

Вместе бежим с кораблями в любезную  отчую землю,    

Ибо уже не разрушить нам Трои  широкодорожной".    

Так он сказал им, и все неподвижно  хранили молчанье.    

Долго сидели безмолвно печальные дети  ахейцев.    

     

     

9-30    

     

     

И, наконец, Диомед, среди боя  отважный, промолвил:    

"Спорить с тобою, о, царь, как в  собрании нам подобает,    

Первый готов я, когда ты не  прав. – Только слушай без гнева.    

Прежде всего опорочил ты доблесть мою  перед войском,    

Слабым считая меня и негодным к  войне. Но об этом    

     

     

9-35    

     

     

Всем аргивянам давно, молодым как и  старым, известно.    

Зевс хитроумный тебе лишь одно из  двух благ предоставил:    

Скипетр царский вручил, чтобы ты  возвышался над всеми,    

Доблести ж не дал тебе, а лишь в ней  величайшая сила.    

О, безрассудный, ужели ты веришь, что  дети ахейцев    

     

     

9-40    

     

     

Так не способны к войне и бессильны,  как вслух говорил нам?    

Если же вправду тебя побуждает душа  возвратиться, –    

Что ж, удались! Путь открыт пред  тобой, а вблизи у прибрежья    

Много стоит кораблей, что с тобой из  Микены приплыли.    

Прочие ж все подождут пышнокудрые  дети ахейцев    

     

     

9-45    

     

     

Здесь, пока Трою разрушим. А если б и  все пожелали    

Вместе бежать с кораблями в любезную  отчую землю,    

Я и Сфенел – мы вдвоем будем биться,  пока не настанет    

Трое конец, ибо мы не без помощи бога  приплыли".    

Молвил – и клик одобрения подняли  дети ахеян,    

     

     

9-50    

     

     

Всё удивляясь речам Диомеда, возницы  лихого.    

Нестор наездник тогда между ними  поднялся и молвил:    

"Истинно ты Диомед, изо всех своих  сверстников юных    

И на совете мудрейший, равно как  сильнейший в сраженьях.    

Не опорочит никто из ахейских мужей  твоей речи,    

     

     

9-55    

     

     

Не возразит ничего, – только  речь до конца не довел ты.    

Правда, ты молод еще. Ты моим  приходился бы сыном    

Младшим из всех по годам, и, однако,  разумное слово    

Перед царями ахейцев держал, говоря,  как прилично.    

Я же, гордящийся тем, что старше тебя  несравненно,    

     

     

9-60    

     

     

Слово скажу свое ныне, его до конца  доведу я,    

И не осудит никто моей речи, –  ни царь Агамемнон.    

Тот лишь, кто, чуждый законам,  бездомным живет и безродным,    

Междоусобную любит войну, леденящее  сердце.    

Но покоримся покуда ночной темноте  наступившей.    

     

     

9-65    

     

     

Ужин давайте готовить. И стражи от  каждого войска    

Пусть расположатся станом вдоль рва,  что прорыт за стеною.    

Юношам я поручаю все это, – а  ты, Агамемнон,    

Примешь начальство потом, ибо ты у  нас царь над царями.    

Пир для старейшин устрой: то прилично  тебе и не трудно.    

     

     

9-70    

     

     

Много в палатках твоих есть вина, что  из дальней Фракии    

Наши суда каждый день по широкому  понту привозят.    

Всякое есть у тебя угощенье: ты царь  надо всеми.    

Много вождей собери и тому повинуйся,  кто лучший    

Даст нам совет, ибо сильно нуждаются  все аргивяне    

     

     

9-75    

     

     

В добром и мудром совете: враги уж  костры разложили    

Близко от нашего флота; кого ж это  радовать может?    

Нынешней ночью ахейцам готовится  смерть иль спасенье".    

Так он сказал, и они подчинились,  внимательно слушав.    

Стража в доспехах войны устремилась  немедленно в поле.    

     

     

9-80    

     

     

Были вождями над ней: Фразимед  Несторид, царь народов,    

Двое Арея детей – полководцы Аскалаф,  Иалмен,    

Храбрый в бою Мерион, Афарей, Деипир  благородный    

И от Креона рожденный герой Ликомед  богоравный.    

Семеро было у стражи вождей;  выступала за каждым    

     

     

9-85    

     

     

Сотня бойцов молодых, взявши в руки  огромные копья.    

Идя меж рвом и стеною, они на земле  разместились,    

Тут же огонь разложили – и каждый  стал ужин готовить.    

Тою порой Агамемнон привел всех  старейшин ахейских    

В ставку свою, где обильное им  предложил угощенье.    

     

     

9-90    

     

     

И к приготовленным яствам старейшины  руки простерли.    

После ж того, как желанье питья и еды  утолили,    

Первым средь них излагать свои мудрые  помыслы начал    

Нестор старик, чьи советы всегда  наилучшими были.    

Доброжелательно к ним обратившись, он  слово промолвил:    

     

     

9-95    

     

     

"О, многославный Атрид, о,  владыка мужей, Агамемнон!    

Кончу я слово тобой и с тебя же  начну. Ты родился    

Многих народов царем, и тебе же  Кронид Олимпиец    

Скипетр вручил и законы, чтоб ими ты  правил разумно.    

Вот отчего тебе должно и слово  сказать и послушать,    

     

     

9-100    

     

     

И подчиниться порой, если сердце  побудит другого    

Слово на благо сказать, – от  тебя ж исполненье зависит.    

Буду теперь говорить то, что кажется  мне наилучшим.    

Ибо никто среди нас не сумеет  придумать решенье    

Лучше того, что и ныне, и с давних уж  пор замышляю, –    

     

     

9-105    

     

     

С тех пор, как ты, о, Зевесов  питомец, из ставки Ахилла,    

Гневом объятого, деву насильно увел  Бризеиду,    

Против желанья всех нас. И хоть долго  тебя в это время    

Я отговаривал – ты, уступая  надменному сердцу,    

Лучшего мужа обидел, которого боги  почтили,    

     

     

9-110    

     

     

Ибо наградой его ты владеешь,  насильно отнявши.    

Дайте ж обдумать, нельзя ли смягчить  его гнев, предлагая    

Много подарков отрадных и действуя  сладкою речью?"    

И, отвечая, промолвил владыка мужей  Агамемнон:    

"Старец, вполне справедливо мои  ты вины обличаешь.    

     

     

9-115    

     

     

Не отпираюсь и сам, согрешил я тогда.  Тот воитель    

Стоит дружины большой, кого Зевс  полюбил в своем сердце    

Ныне его он почтил, погубивши немало  ахейцев.    

Но согрешивши тогда, и последовав  пагубным мыслям,    

Ныне желаю мириться, и выкуп назначу  бесценный.    

     

     

9-120    

     

     

Славные эти дары я исчислить готов  перед вами:    

Семь не служивших треножников, золота  десять талантов,    

Двадцать блестящих тазов, лошадей  крепконогих двенадцать,    

Первых на конских ристаньях, где  брали награды за легкость.    

Не был бы тот бедняком безземельным,  нужды не терпел бы    

     

     

9-125    

     

     

В золоте ценном, кому бы досталось  так много сокровищ,    

Сколько наград эти кони своей  быстротой принесли мне.    

Семь подарю ему жен, безупречно  искусных работниц,    

Семь лесбиянок, всех женщин красой  далеко превзошедших,    

Избранных мною, когда он Лесбос  покорил населенный.    

     

     

9-130    

     

     

Всех подарю – и меж ними ту деву, что  силою отнял, –    

Дочь молодую Бризея. Верну ее с  клятвой великой,    

Что не всходил к ней на ложе, ни разу  в любви не смешался,    

Как у людей среди жен и мужей  происходит обычно.    

Эти подарки сейчас все готовы. Но  если в грядущем    

     

     

9-135    

     

     

Город великий Приама дозволят нам  боги разрушить,    

Пусть он придет, когда будем делить  меж собою добычу,    

Золотом целый корабль для себя пусть  наполнит и медью.    

Пусть меж троянскими женами сам  изберет себе двадцать    

Самых прекрасных наружностью – после  Елены Аргивской.    

     

     

9-140    

     

     

Если же в Аргос вернемся, в Ахею,  текущею млеком,    

Зятем его нареку, наравне возвеличу с  Орестом,    

Кто в изобилии полном воспитан,  последнерожденный.    

Дочери три у меня, что цветут в  пышнозданном чертоге:    

Ифианасса, а с ней Лаодика и  Хризотемида.    

     

     

9-145    

     

     

Пусть он в Пелеев дворец без  подарков, какую захочет,    

Милой женой отвезет, – я ж в  приданое ей предоставлю    

Столько добра, как никто своей дочери  не дал доныне.    

Семь отделю я ему городов, хорошо  населенных:    

Гиру, средь ярко зеленых лугов,  Кардамилу, Энопу,    

     

     

9-150    

     

     

Скрытую низко средь пастбмщ Анфею,  священную Феру,    

Город прекрасный Эпею, Педас,  виноградом обильный.    

Все подле моря лежат, от Пилоса  песчаного близко.    

Люди живут в них богатые овцами,  также быками.    

С богом его наравне они чествовать  будут дарами,    

     

     

9-155    

     

     

Будут под скипетром его платить  богатейшие дани.    

Все это дам я как выкуп, пусть только  гнев свой отложит,    

Сердце смирит. Лишь Аид недоступен  мольбам, непреклонен,    

Но оттого из богов он всего  ненавистнее людям.    

Пусть же уступит он мне, ибо здесь я  первейший по власти,    

     

     

9-160    

     

     

Да и к тому же горжусь, что я старше  его по рожденью".    

И, отвечая, сказал ему Нестор,  наездник Геренский:    

"Сын знаменитый Атрея, владыка мужей  Агамемнон!    

Не малоценные ты предлагаешь дары  Ахиллесу.    

Дайте ж назначим послов, поторопим  их, чтобы скорее    

     

     

9-165    

     

     

В ставку к Ахиллу пошли, к  благородному сыну Пелея.    

Если позволишь, я сам изберу их, они  ж подчинятся:    

Феникс пускай во главе им предшествует,  Зевса любимец,    

Дальше великий Аякс и герой Одиссей  богоравный,    

А из глашатаев Одий пойдет им во след  с Эврибатом.    

     

     

9-170    

     

     

Но принесите воды, чтобы руки умыть,  и притихнем,    

К Зевсу Крониду с мольбой обратимся,  да сжалится ныне".    

Так им советовал старец и всем угодил  своим словом.    

Вестники взяли воды и царям поливали  на руки.    

Юноши доверху чаши наполнили сладким  напитком,    

     

     

9-175    

     

     

После разлили по кубкам и роздали  всем полководцам.    

И возлиянье свершив и отпив по  желанию сердца,    

Вышли послы из палатки владыки  Атреева сына.    

Нестор, возница Геренский, еще им  наказывал долго,    

Взор замедляя на каждом, на сыне ж  Лаерта всех дольше,    

     

     

9-180    

     

     

Чтобы старались склонить беспорочного  сына Пелея.    

Тотчас они отошли многошумного моря  прибрежьем    

И Посейдону, земли колебателю, долго  молились.    

Чтоб он помог им склонить дух великий  Эакова внука.    

Вскоре пришли они к мирмидонским  судам и палаткам    

     

     

9-185    

     

     

И Ахиллеса героя нашли услаждающим  душу    

Звонкою цитрой, прекрасной, с  серебряной верхней доскою.    

Город разрушив царя Этиона, он добыл  ту цитру;    

Ею он дух услаждал, напевая о славе  героев.    

Против него лишь Патрокл сидел,  сохраняя молчанье    

     

     

9-190    

     

     

И ожидая, пока внук Эака играть  перестанет.    

В ставку вступили послы – Одиссей им  предшествовал мудрый –    

И подошли к нему близко. Ахилл  устремился навстречу,    

С цитрой в руках, изумленный, покинув  скамью, где сидел он.    

Также Патрокл поднялся, вошедших  увидев героев.    

     

     

9-195    

     

     

Их принимая с приветом, сказал  Ахиллес быстроногий:    

"Радуйтесь, гости желанные!  Верно, нужда привела вас,    

Но и в гневе моем вы из всех аргивян  мне милее".    

Так говоря, Ахиллес богоравный подвел  их поближе    

И усадил на скамьи, что коврами  пурпурными крыты.    

     

     

9-200    

     

     

В то же он время промолвил стоявшему  близко Патроклу:    

"Быстро, Менойтия сын, принеси  наибольшую чашу,    

Крепче вина нацеди, приготовив для  каждого кубок,    

Ибо под кровом моим обретаются те,  кто мне дорог".    

Так он сказал, и Патрокл подчинился  любезному другу.    

     

     

9-205    

     

     

Стол перед ярким огнем он просторный  поставил для мяса,    

Выложил части спинные овцы и козы  разжиревшей,    

Также хребет утучненного борова,  жиром блестящий.    

Мясо держал Автомедон, рубил Ахиллес  боговидный    

И, на куски разделивши, пронзил их  насквозь вертелами.    

     

     

9-210    

     

     

Яркое пламя зажег сын Менойтя, муж  богоравный.    

После ж того, как поленья сгорели, и  пламя померкло,    

Угли Ахилл разровнял, простер вертела  и на каждый    

Сыпал священную соль, приподнявши его  о подпору.    

Вскоре, изжаривши мясо, его на доске  распластал он.    

     

     

9-215    

     

     

Хлеб на обеденный стол пред гостями в  корзинах прекрасных    

Ставил Патрокл меж тем, а мясо делил  сын Пелея.    

Против царя Одиссея, с другой стороны  своей ставки,    

Сел Ахиллес, повелевши любезному  другу, Патроклу,    

Жертву богам принести: тот в огонь  благовония бросил.    

     

     

9-220    

     

     

Гости тогда принялись за лежавшие  яства пред ними.    

После ж того как желанье еды и питья  утолили,    

Фениксу знак дал Аякс: Одиссей  богоравный, заметив,    

Кубок наполнил вином и приветствовал  так Ахиллеса:    

"Век благоденствуй, Ахилл!  Недостатка в еде изобильной    

     

     

9-225    

     

     

Не было нынче у нас, – как и  прежде в палатке Атрида,    

Так и теперь у тебя. Много вкусного  подано было.    

Но не о сладких пирах нам пристало  заботиться ныне.    

Горе большое, о, Зевса питомец, мы в  страхе предвидим,    

Ибо сомнительно стало, спасем ли наш  флот крепкоснастный,    

     

     

9-230    

     

     

Иль потеряем совсем, если ты не  воспрянешь для битвы.    

Близко от самых судов и стены они  лагерем стали,    

Гордые дети троянцев и войско  союзников славных,    

Много по стану зажегши огней и  твердя, что недолго,    

Нам устоять, что мы вскоре к судам  побежим чернобоким.    

     

     

9-235    

     

     

А Громовержец Зевес им являет благие  приметы:    

Справа им молнию бросил. И Гектор,  могуществом гордый,    

Страшно свирепствует, Зевсу доверясь.  Уже не боится    

Он ни людей, ни богов. Весь проникнут  неистовством бурным,    

Молится он о скорейшем священной Зари  наступленьи,    

     

     

9-240    

     

     

Ибо надежду таит, что концы на кормах  пообрубит,    

Что истребит корабли беспощадным  огнем, а данайцев    

Подле судов умертвит, мятущихся в  облаке дыма.    

Сильно боюсь я в душе, как бы этим  угрозам свершиться    

Не дали боги теперь, как бы волей  судьбы нам под Троей,    

     

     

9-245    

     

     

От Арголиды, богатой конями, вдали не  погибнуть.    

Но, Ахиллес, хоть и поздно, воспрянь,  наконец, если хочешь    

Выручить рать аргивян, удрученных  напором троянцев.    

Будешь ты после и сам бесполезно  терзаться душою:    

Если беда уж настала, спасение трудно  измыслить.