1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 
каждый последующий
аспект, что
чувствуется
не одно человеческое
лицо, но лицо
всего человечества.
Формально он,
может быть, и
не красив, так
как черты лица
неправильны,
но, тем не менее,
самое прекрасное
лицо выглядит
банальным рядом
с его лицом. В
нем есть такая
реальность,
что ее отпечаток
глубоко западает
в память и живет,
когда другие
впечатления
стираются. Даже
те, кто видели
Шри Бхагавана
лишь короткое
время или только
на фотографии,
вызывают его
своим умственным
взором более
живо, чем хороших
знакомых.
Действительно,
может быть,
Любовь, Милость,
Мудрость, глубокое
по­нимание,
невинность
ребенка, что
сияют с такого
изо­бражения,
— более хорошая
отправная точка
для меди­тации,
чем любые слова.

Вокруг
кушетки, в полуметре
от нее, установлены
передвижные
перила высотой
около сорока
пяти сан­тиметров.
Сначала их
введение вызвало
небольшой спор.
Администрация
Ашрама заметила,
как Шри Бха­гаван
обычно избегал
прикосновения
и отступал
назад, если
кто-либо собирался
это сделать.
Припомнив,
кро­ме того,
как некий, введенный
в заблуждение
почи­татель
однажды разбил
кокосовый орех
и захотел вы­разить
ему почтение,
разливая молоко
над его головой,
администраторы
решили, что
подобная изоляция
будет лучшим
выходом. С другой
стороны, многие
из пре­данных
чувствовали,
что установлен
какой-то барьер
между ними и
Шри Бхагаваном.
Обсуждения
вопроса, одобрил
ли он такое
нововведение,
продолжались
пря­мо
перед Махарши,
но никто не
осмелился
спросить его
об этом. Бхагаван
сидел, оставаясь
безучастным.

Какие-то
почитатели,
не вставая со
своих мест,
бе­седуют со
Шри Бхагаваном
о себе или своих
друзьях, сообщают
новости об
отсутствующих
преданных,
за­дают вопросы,
касающиеся
его учения,
чувствуется
до­машняя
атмосфера,
атмосфера
огромной семьи.
Воз­можно, кто-то
имеет какое-то
личное дело
и идет к кушетке,
чтобы поговорить
со Шри Бхагаваном
впол­голоса
или передать
ему листок
бумаги, на котором
оно изложено.
Может быть,
нужно послушать
ответ или достаточно
просто проинформировать
Шри Бха­гавана,
когда есть
вера, что все
будет хорошо.

Мать
приносит грудного
младенца, и Шри
Бхагаван улыбается
ребенку более
сердечно, нежели
она. Ма­ленькая
девочка приносит
свою куклу,
опускает ниц
перед кушеткой,
а затем показывает
Шри Бхагавану,
который берет
ее и рассматривает.
Молодая обезьянка
проскользнула
в дверь и пытается
схватить банан.
Слу­житель
преследует
ее, чтобы выгнать,
но так случилось,
что сейчас
здесь только
один служитель,
поэтому обезьянка
бежит мимо
противоположного
конца Холла
к
другой двери,
а Шри Бхагаван
настойчиво
шепчет ей:
«Поспеши! Поспеши!
Он скоро вернется».
Садху
ди­кого
вида,
со спутанными
волосами, в
одеянии цвета
охры, стоит
перед кушеткой
с поднятыми
руками. Про­цветающий
горожанин в
европейском
костюме бла­гочестиво
падает ниц и
занимает одно
из передних
мест, а его
компаньон, не
уверенный
полностью в
своей преданности,
не простирается
совсем.

Группа
пандитов
сидит
около кушетки,
переводя ка­кой-то
санскритский
текст, и время
от времени
передает
его Шри Бхагавану
для разъяснения
какого-нибудь
ме­ста. Малыш,
которому еще
не исполнилось
и трех лет, начинает
рассказывать
о маленькой
Бо Пип *,
и Шри Бхагаван
принимает это
тоже очень
милостиво, с
оди­наковым
интересом. Но
книга затрепана,
а поэтому он
передает
ее служителю
переплести
и вернуть ему
завтра
аккуратно
отремонтированной.

Каждый
служитель
старателен.
Иначе нельзя,
по­тому что
Шри Бхагаван
сам очень
наблюдателен,
энер­гичен
и не пропустит
никакой неряшливой
работы. Служители
чувствуют, что
они пользуются
особой ми­лостью
Шри Бхагавана.
Такое же восприятие
и у пан­дитов.
И
у трехлетнего
малыша. Человек
постепенно
ощущает, как
глубокая
непосредственность
отклика за­ставляет
преданных,
чрезвычайно
различающихся
по уму
и характеру,
почувствовать
особенную
личную бли­зость
с Учителем.

Также
постепенно
воспринимается
нечто из мас­терства
и тонкости
руководства
Шри Бхагавана
или, скорее,
человеческое
обращение в
его руководстве,
по­скольку
само руководство
невидимо. Каждый
является для
него открытой
книгой. Он бросает
проникающий
взгляд на этого
ученика или
другого, чтобы
увидеть как
совершенствуется
его медитация,
а подчас глаза
Учителя полностью
лежат на одном
из учеников,
пе­редавая
прямую силу
его Милости.
И тем не менее,
все это
делается как
можно незаметнее:
взгляд может
даже быть боковым,
чтобы не привлекать
внимание; более
пристальный
взгляд может
быть в промежутках
чтения
газеты или
когда ученик
сам сидит с
закры­тыми
глазами
и ничего не
подозревает.
По всей ве­роятности,
это должно
защитить от
двоякой опасности
—
ревности других
учеников и
тщеславия того,
кто ока­зался
благословлен
его взглядом.

Особое
внимание часто
выказывается
новоприбыв­шему,
и к этому почитатели
уже были приучены.
Воз­можно, улыбка
будет приветствовать
его всякий раз,
когда он входит
в Холл, и за его
медитацией
будет наблюдение,
поддерживаемое
дружественными
заме­чаниями.
Это может
продолжаться
несколько дней
или недель,
или месяцев,
пока медитация
не зажглась
в его сердце
или пока он не
привязан любовью
к Шри Бхагавану.
Но человеческая
природа такова,
что эго также,
вероятно, кормится
этим вниманием,
и ново­прибывший
начинает приписывать
это внимание
пре­восходству
над другими
преданными,
которое воспри­нимает
только он и Шри
Бхагаван. И
тогда на время
он не
будет замечаться,
пока более
глубокое понима­ние
не вызовет
более глубокий
отклик. К несчастью,
это не всегда
происходит;
иногда гордость
от вооб­ражаемого
превосходства
контакта со
Шри Бхагава­ном
остается.

Около
восьми тридцати
Шри Бхагавану
приносят газеты,
и если нет каких-либо
вопросов, то
он откроет
некоторые и
просмотрит,
возможно, сделав
замечание о
какой-нибудь
интересной
теме, но так,
чтобы оно не
могло
восприниматься
как политическое
мнение. Некоторые
газеты присылаются
непосредственно
в Ашрам, а часть
направляется
лично тем или
иным преданным
и сначала поступает
к Шри Бхагавану
— именно ради
удовольствия
прочесть потом
газету, ко­торой
он касался.
Можно наблюдать,
когда приходит
такая посланная
кем-то газета,
потому что он
бережно вынимает
листы из упаковки
и кладет обратно
после прочтения
— чтобы владелец
получил газету
в том же виде,
в каком она
поступила.

От
без десяти
десять до десяти
минут одиннадца­того
Шри Бхагаван
обычно идет
к Горе, но в течение
этих последних
нескольких
лет его тело
слишком не­мощно,
и он просто
прогуливается
по Ашраму. Все
встают,
когда он покидает
Холл, кроме
тех, кто глубоко
погружен в
медитацию. В
течение этого
перерыва преданные
собираются
и беседуют в
маленьких
груп­пах, мужчины
и женщины вместе,
ибо они разделены
только в то
время, когда
сидят в Холле.
Некоторые
читают газеты,
другие получают
свою почту от
Раджи —
энергичного,
услужливого
маленького
почтмейстера,
который знает
о каждом все.

Шри
Бхагаван
возвращается,
и если кто-нибудь
из сидящих
в Холле пытается
встать, он жестом
по­казывает,
чтобы оставались
сидеть. «Если
вы встаете,



Просмотр
фотоальбома

когда
я вхожу, то должны
подниматься
и при входе
каждого человека».
Однажды, в период
жарких меся­цев
*,
около него на
подоконнике
установили
элект­рический
вентилятор.
Шри Бхагаван
приказал служи­телю
выключить его,
и, когда последний
продолжал
работать,
сам подошел
и выдернул
штепсельную
вилку:
преданные были
словно раскалены,
почему тогда
он один должен
иметь вентилятор?
Позднее на
потолке были
установлены
вентиляторы,
и все извлекали
оди­наковую
пользу.

Теперь
Шри Бхагавану
принесли почту.
Какое-то письмо
адресовано
просто: «Индия,
Махарши». Пакет
с
цветочными
семенами от
почитателя
из Америки для
посадки
в саду Ашрама.
Письма от преданных
со всего мира.
Шри Бхагаван
читает каждое
очень вни­мательно,
даже изучая
обратный адрес
и почтовую
марку. Если оно
содержит новости
от какого-нибудь
почитателя,
имеющего друзей
в Холле, то он
расскажет им
это. Сам он не
отвечает на
письма. В этом
вы­ражается
точка зрения
джняни
(Просветленного),
не имеющего
ни связей, ни
имени, чтобы
подписаться.
Ответы пишутся
в конторе Ашрама
и представляются
ему на рассмотрение
в полдень, когда
он и укажет,
если в них есть
что-либо неподходящее.
Если в ответе
требуется
что-то особое
или персональное,
то он мо­жет
указать это,
но в целом учение
настолько
ясное, что преданный
легко научается
повторять его
букваль­но;
учение Махарши
— Милость позади
слов, которую
только он в
состоянии дать.

После
просмотра писем
возможно, что
все сидят в
тишине,
но в этом безмолвии
нет никакого
напря­жения
— оно вибрирует
Миром. Может
быть, кто-то
придет попрощаться,
некоторые дамы
с Запада со
сле­зами на
глазах от
необходимости
уезжать, и
светящи­еся
глаза Бхагавана
вселяют любовь
и силу. Кто

			
			За трапезой
			в столовом
			зале

в
состоянии
описать эти
глаза? Глядя
в них, человек
чувствует,
что все мирские
невзгоды, все
прошлые уси­лия,
все проблемы
ума уходят,
словно вредные
испа­рения,
от которых он
поднимается
в спокойную
ре­альность
внутреннего
Мира. Слова не
нужны, его Милость
волнует сердце,
и таким образом
внешний Гуру
поворачивает
человека вовнутрь,
к познанию Гуру
внутри себя.

В
одиннадцать
часов звучит
обеденный
ашрамский гонг.
Все стоят до
тех пор, пока
Шри Бхагаван
не вый­дет из
Холла. Если это
обычный день,
то преданные
расходятся
по своим домам,
а если какой-то
праздник или
один из почитателей
дает бхикшу,
то
есть пред­лагает
пищу Бхагавану
(выражая тем
самым духовную
признательность),
то все приглашаются
к обеду. Боль­шой
столовый зал
полностью
свободен от
мебели. Сшитые
банановые листы
разложены по
ширине зала
как тарелки,
двойными рядами,
на покрытом
красным кафелем
полу, и преданные,
скрестив ноги,
сидят перед
ними.

Три
четверти зала
по его длине
отделены от
ос­тальной
части перегородкой.
С одной стороны
сидят те брахманы,
которые предпочитают
сохранять свою
ортодоксальность,
приверженность
традиции *,
а по другую
сторону — небрахманы:
неиндуисты
и брахма­ны,
предпочитающие
есть с другими
почитателями.
Таким образом,
для ортодоксов
созданы подобающие
условия, однако
Шри Бхагаван
ничего не говорит
брах­манам,
чтобы побудить
их сохранять
или отказаться
от традиции,
во всяком случае,
не публично
и не всем одинаково.
Он сам сидит
напротив восточной
стены в поле
зрения обеих
групп преданных.

Служители
и женщины-брахманки
ходят вдоль
ря­дов, подавая
на листы рис,
овощи, приправы.
Все ждут, когда
Шри Бхагаван
начнет есть,
а он ждет, пока
все будут
обслужены. Еда
занимает все
время полностью
и не
смешивается
с разговорами,
как на Западе.
Одна американская
дама, которой
трудно приспособиться
к индийскому
обычаю есть
руками, принесла
ложку с со­бой.
Один из разносчиков
накладывает
овощи на ее
лист
и
говорит, что
они специально
приготовлены
без острых
специй, используемых
в обычном
приготовлении
пи­щи,
— Шри Бхагаван
сам распорядился
об этом. Все
ос­тальные
деловито едят
руками. Слуги
проходят туда
и сюда по рядам,
подавая вторую
порцию, воду,
пахту, фрукты
или сладости.
Шри Бхагаван
сердито подзывает
слугу обратно
к себе. Когда
проявляется
нерадивость
во внешней
технике жизни,
он может выказать
гнев. Слуга
кладет четверть
плода манго
на каждый лист,
а ему ошибочно
дал половину.
Бхагаван возвращает
ее обратно и
выбирает самый
маленький
кусочек.

Один за
другим обедающие
заканчивают
есть, и когда
каждый кончает,
он поднимается
и уходит, ос­танавливаясь
помыть руки
под краном на
улице, преж­де
чем идти домой.

До
двух часов Шри
Бхагаван отдыхает
и Холл за­крыт
для преданных.
Администраторы
Ашрама реши­ли,
что из-за слабеющего
здоровья такой
полуденный
отдых ему необходим,
но как осуществить
это? Если попросить
принять какое-то
более благоприятное
для его здоровья
изменение
режима давания
даршана,
не­удобное
для почитателей,
то он наверняка
откажет. Чтобы
не рисковать,
они приняли
решение о
неофи­циальном
изменении,
частным образом
предлагая
по­читателям
не входить в
Холл в это время.
Несколько дней
все шло хорошо,
но потом один
новоприбывший,
не зная правила,
вошел туда
после обеда.
Служитель Холла
сделал ему знак
уходить, но Шри
Бхагаван по­звал
обратно, чтобы
осведомиться,
что случилось.
На следующий
день после
обеда Шри Бхагавана
уже ви­дели
сидящим на
ступеньках
вне Холла, и
когда слу­житель
спросил Махарши
в чем дело, он
ответил: «Ка­жется,
никому не разрешают
входить в Холл
до двух часов».
И только с большим
трудом удалось
убедить его
принять эти
часы отдыха.

После
полудня в Холле
могут быть
новые лица, так
как немногие
из преданных
сидят там целый
день. Да­же
те, кто живет
рядом с Ашрамом,
имеют домашние
и другие
заботы, требующие
внимания, и
многие име­ют
свои определенные
часы посещения.

Шри Бхагаван
почти никогда
сам специально
не говорит о
доктрине, лишь
в ответах на
вопрос. И когда
отвечает на
вопросы, то
делает это не
тоном тяже­ловесной
серьезности,
а в разговорной
манере, часто
сопровождаемой
остротами и
смехом. Также
и от воп­рошающего
не ожидается
принятия чего-либо
только потому,
что Махарши
говорит это;
он свободен
сомне­ваться,
пока не убедится.
Один теософист
спрашивает,
одобряет ли
Шри Бхагаван
поиск невидимых
Учите­лей, и
он парирует
мягкой остротой:
«Если они не­видимы,
то как вы можете
видеть их?» —
«В созна­нии»,
— отвечает
теософист, и
тогда приходит
подлин­ный
ответ: «Нет
ничего внешнего
в Сознании».

Кто-то
из другого
ашрама спрашивает:
«Прав ли я,
утверждая, что
различие между
нами в том, что
мы приписываем
реальность
миру, а вы — нет?»

И
Шри Бхагаван
прибегает к
юмору, чтобы
пред­отвратить
дискуссию:
«Наоборот, так
как мы говорим,
что Бытие есть
Единое, то
приписываем
полную ре­альность
миру и более
того — мы приписываем
пол­ную реальность
Богу; но, утверждая
существование
троих
*,
вы даете только
одну треть
реальности
миру и оставляете
лишь одну треть
реальности
Богу».

Каждый
присоединяется
к смеху, но несмотря
на это, кто-то
из преданных
вступает в