1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
Лежащая на земле женщина зашевелилась, Денна окликнула ее. Женщина неуклюже поднялась на ноги, споткнулась, наступив на собственную юбку, и медленно протиснулась мимо них, по стеночке пробираясь к выходу из переулка.
   
Как только женщина очутилась позади нее, Денна сказала что-то еще. Я был слишком далеко и не разобрал слов, но ее голос звучал так гневно и свирепо, что у меня волосы на руках встали дыбом.
   
Денна отступила от мужика, и он попятился назад, держась за шею. Мужик тут же принялся яростно браниться, брызгая слюной и размахивая свободной рукой. Он говорил громче, чем она, но достаточно неразборчиво, так что я почти ничего не разобрал — только расслышал, что он несколько раз повторил «шлюха!».
   
Однако, сколько он ни молол языком, подойти к ней на расстояние вытянутой руки он так и не решился. Денна стояла молча, глядя на него и широко расставив ноги. Нож она держала перед собой в опущенной руке. Ее поза была почти непринужденной. Почти.
   
Побранившись минуту-другую, мужик неуверенно сделал полшага вперед, потрясая кулаком. Денна что-то сказала и сделала короткий резкий выпад ножом в направлении его паха. В переулке сделалось тихо. Мужик слегка передернул плечами. Денна повторила выпад, и мужик снова принялся браниться, но уже потише. Он повернулся и побрел прочь, по-прежнему прижимая руку к шее.
   
Денна проводила его взглядом, потом расслабилась и аккуратно убрала нож в карман. Она развернулась и пошла к выходу из переулка.
   
Я бросился назад, откуда пришел. Внизу, на улице под фонарем, я увидел Денну и ту, вторую женщину. Теперь, при лучшем освещении, я разглядел, что женщина куда моложе, чем я думал: молодая девушка, почти девочка. Плечики у нее вздрагивали от рыданий. Денна гладила ее по спине, и мало-помалу девушка успокоилась. Через некоторое время они пошли прочь.
   
Я бросился в сторону переулка, где еще прежде приметил старую железную водосточную трубу — относительно простой спуск с крыши. Но все равно у меня ушло минуты две, прежде чем я ощутил под ногами булыжники мостовой и вдобавок ободрал себе все пальцы.
   
Мне потребовалось немалое усилие воли, чтобы не броситься догонять Денну и девушку бегом. Меньше всего мне хотелось, чтобы Денна узнала, что я ее преследовал.
   
По счастью, шли они медленно, и я без труда их выследил. Денна проводила девушку обратно в приличный район и завела ее в респектабельный на вид трактир с нарисованным на вывеске петухом.
   
Я немного постоял снаружи, разглядывая через окно помещение трактира. Потом поглубже надвинул капюшон, небрежно прошел в глубь трактира и уселся за перегородкой, рядом с тем столом, где сидели Денна с девушкой. При желании, наклонившись вперед, я мог бы увидеть их стол, но сейчас ни я их не видел, ни они меня.
   
В зале было почти пусто, и служанка подошла ко мне почти сразу, как я сел за стол. Она взглянула на дорогую ткань моего плаща и улыбнулась:
   
— Что вам угодно?
   
Я окинул взглядом впечатляющую батарею сверкающего стекла за стойкой, поманил служанку к себе и сказал хрипло и негромко, точно еще не успел оправиться от крупа:
   
— Рюмочку вашего лучшего виски. И стаканчик доброго фелорского красного.
   
Девушка кивнула и удалилась.
   
Я обернулся к соседнему столу и навострил свои чуткие уши.
   
— …Твой выговор, — услышал я голос Денны. — Откуда ты родом?
   
Пауза, потом неразборчивое бормотанье девушки. Она сидела ко мне спиной, и я ничего не расслышал.
   
— Но ведь это же в западном фарреле, да? — спросила Денна. — Далеко же ты забралась от дома!
   
Девушка снова что-то пробормотала в ответ. Потом последовала долгая пауза, в течение которой я вообще ничего не слышал. Я не мог понять, то ли она молчит, то ли шепчет так тихо, что мне не слышно. Я с трудом подавил желание податься вперед и заглянуть в их сторону.
   
Снова послышалось бормотание, очень тихое.
   
— Да я понимаю, что он говорил, будто любит тебя, — мягко ответила Денна. — Все они так говорят.
   
Служанка поставила передо мной высокий бокал и вручила мне рюмку.
   
— Два бита с вас!
   
Тейлу милосердный! Неудивительно, что у них почти пусто, при таких-то ценах!
   
Я опрокинул виски одним глотком и едва не закашлялся — оно обожгло мне глотку. Потом достал из кармана целый серебряный кругль, положил тяжелую монету на стол и накрыл ее пустой рюмкой.
   
И снова жестом подозвал служанку.
   
— У меня для вас предложение, — вполголоса сказал я. — Прямо сейчас я хочу просто посидеть в тишине, выпить вина и поразмыслить о своем.
   
Я постучал пальцем по перевернутой рюмке с монетой под ней.
   
— Если мне дадут спокойно посидеть и никто не будет мне мешать, все это, за вычетом цены напитков, ваше.
   
Глаза служанки слегка расширились, устремились на меня и снова на монету.
   
— Но если меня станут донимать разговорами и расспросами, пусть даже затем, чтобы спросить, не угодно ли мне чего, я просто расплачусь и уйду.
   
Я посмотрел на нее.
   
— Можете ли вы мне помочь предаться уединению?
   
Девушка энергично закивала.
   
Служанка удалилась, тотчас подошла к другой женщине, стоящей за стойкой, и несколько раз махнула рукой в мою сторону. Я немного расслабился, убедившись, что они больше не станут привлекать ко мне внимание.
   
Я пригубил вино и прислушался.
   
— …А отец твой чем занимается? — говорила Денна. Я тотчас узнал этот тон. Таким негромким, ровным голосом мой отец, бывало, разговаривал с напуганными лошадьми. Это такой специальный тон, предназначенный для того, чтобы успокоить и заставить расслабиться.
   
Девушка что-то пробормотала.
   
— Отличное ремесло, — ответила Денна. — А чего же ты тогда тут делаешь?
   
Снова неразборчивый шепот.
   
— Принялся руки распускать, да? — невозмутимо переспросила Денна. — Ну что ж, такое со старшими сыновьями сплошь и рядом.
   
Девушка снова заговорила, на этот раз с жаром, хотя я по-прежнему не мог разобрать ни слова.
   
Я протер свой бокал краем плаща и наклонил его чуть вбок. Вино было густо-красное, такое темное, почти черное. Благодаря этому стенка бокала могла служить зеркалом. Не идеальным, конечно, но я видел крошечные фигурки за перегородкой.
   
Я услышал, как Денна вздохнула, перебив девушку, которая что-то невнятно бормотала вполголоса.
   
— Дай я угадаю, — сказала Денна, явно раздраженная. — Ты украла серебряные ложки или что-нибудь этакое и сбежала из города.
   
Крохотное отражение девушки было неподвижно.
   
— Но все оказалось не так, как ты себе представляла, да? — спросила Денна, уже помягче.
   
Я увидел, как плечи девушки затряслись, и услышал негромкие, душераздирающие рыдания. Я отвел взгляд и поставил бокал на стол.
   
— На-ка, — послышался звон бокала, поставленного на стол. — Выпей, — сказала Денна. — Это чуть-чуть поможет. Не сильно, но поможет.
   
Рыдания затихли. Я услышал, как девушка изумленно закашлялась и поперхнулась.
   
— Бедненькая дурочка, — тихо произнесла Денна. — Что за ужас повстречаться с тобой, хуже, чем в зеркало посмотреться!
   
Девушка впервые за все время заговорила достаточно громко, чтобы я смог ее расслышать:
   
— Я же думала: если он все равно меня возьмет задаром, лучше уж отправиться куда-нибудь, где я смогу выбирать и получать за это деньги…
   
Ее голос звучал все тише, пока наконец я не перестал разбирать слова, только тон.
   
— «Десятигрошовый король»?! — изумленно перебила Денна. Я никогда прежде не слышал, чтобы она говорила таким ядовитым тоном. — Кист и крайле, до чего ж я ненавижу эту гнусную пьеску! Модеганская сказочная чушь! Мир устроен совсем иначе.
   
— Но… — начала было девушка.
   
Денна перебила ее:
   
— Нет никаких принцев, переодетых в лохмотья, которые только и ждут, чтобы тебя спасти! А даже если бы и были, кем бы стала ты сама? Ты была бы все равно что собачонка, которую он подобрал в канаве. Его собственность. И после того, как он увез бы тебя в свой замок, кто бы спас тебя от него самого?
   
Воцарилось молчание. Девушка кашлянула и тут же умолкла.
   
— Ну и что же нам с тобой делать? — спросила Денна.
   
Девушка шмыгнула носом и что-то сказала.
   
— Если бы ты могла сама о себе позаботиться, мы бы с тобой тут сейчас не сидели, — возразила Денна.
   
Бормотание.
   
— Тоже выход, — сказала Денна. — Правда, они берут себе половину того, что ты делаешь, но все равно это лучше, чем ничего и перерезанная глотка в придачу. Я так думаю, ты это и сама поняла сегодня.
   
Раздался шорох ткани по ткани. Я наклонил бокал, чтобы посмотреть, но увидел только, как Денна что-то делает руками.
   
— Давай-ка поглядим, что у нас есть, — сказала она. Послышался знакомый звон монет по столу.
   
Девушка изумленно ахнула и что-то сказала.
   
— Отнюдь, — ответила Денна. — Это не так уж много, если это все деньги, что у тебя есть. Ты ведь теперь, наверно, и сама понимаешь, как дорого жить одной в городе.
   
Снова бормотание, с вопросительной интонацией.
   
Я услышал, как Денна втянула в себя воздух и медленно выдохнула.
   
— Да потому, что мне тоже помогли в свое время, когда я в этом нуждалась, — ответила она. — И потому, что, если тебе не помочь, не пройдет и оборота, как тебя не будет в живых. Уж поверь женщине, которая в свое время тоже наделала немало глупостей.
   
Послышался шорох монет, передвигаемых по столу.
   
— Так, — сказала Денна. — Значит, вариант первый. Устроить тебя в ученье. Ты, конечно, старовата и это будет стоить денег, но можно попробовать. Что-нибудь простенькое. В ткачихи. В портнихи. Работать придется за троих, но у тебя будет еда и крыша над головой, и ремеслу выучишься.
   
Вопросительное бормотание.
   
— С твоим-то говором? — насмешливо переспросила Денна. — А умеешь ли ты завивать даме волосы? Накладывать макияж? Чинить наряды? Штопать кружева?
   
Пауза.
   
— Нет, милочка, в горничные ты не годишься, и я не знаю никого, кого можно было бы подкупить.
   
Звон монет, сгребаемых в кучку.
   
— Вариант второй, — сказала Денна. — Снять тебе комнату, пока не заживет этот синяк.
   
Шорох монет.
   
— Потом купить тебе место в почтовой карете и отправить домой.
   
Опять шорох монет.
   
— Ты отсутствовала в течение месяца. Им как раз хватило времени, чтобы начать всерьез беспокоиться. И когда ты вернешься домой, они будут просто счастливы, что ты жива-здорова.
   
Бормотание.
   
— Да что захочешь, то и скажешь, — ответила Денна. — Но, если у тебя в голове есть хоть капля мозгов, постарайся, чтобы это звучало убедительно. Никто не поверит, что ты встретила принца, который отправил тебя домой.
   
Еле слышное бормотание.
   
— Конечно, будет тяжело, а ты как думала, дуреха! — резко ответила Денна. — Они тебе это по гроб жизни вспоминать будут. Соседи будут шептаться у тебя за спиной каждый раз, как ты выйдешь на улицу. Мужа найти тебе будет непросто. Всех подруг ты растеряешь. Но это та цена, которую тебе придется уплатить, если ты хочешь хоть отчасти вернуться к прежней жизни.
   
Снова звон сгребаемых в кучку монет.
   
— Вариант третий. Если ты уверена, что хочешь попробовать себя в ремесле шлюхи, можно устроить так, чтобы ты не кончила свою жизнь мертвой в канаве. Личико у тебя милое, но потребуется соответствующая одежда.
   
Шорох монет.
   
— И чтобы кто-то научил тебя, как себя вести.
   
Опять шорох монет.
   
— И кто-то еще, кто избавил бы тебя от этого деревенского говора.
   
Опять шорох.
   
Бормотание.
   
— Да потому, что это единственный разумный способ этим заниматься! — напрямик ответила Денна.
   
Снова бормотание.
   
Денна раздраженно вздохнула.
   
— Ну ладно. Твой отец — конюший, верно? Так вот, подумай о разных лошадях, которыми владеет барон: битюги, рысаки, охотничьи…
   
Взбудораженное бормотанье.
   
— Вот именно, — сказала Денна. — Так вот, если бы тебе пришлось выбирать, какой лошадью быть, что бы ты выбрала? Битюг трудится до упаду, но что ему с того? Ему ли достается лучшее стойло, лучшая еда?
   
Бормотание.
   
— Верно. Все достается красивым породистым лошадкам. Их и гладят, и холят, и лелеют, и работать им приходится лишь по праздникам или когда кто-нибудь отправится на охоту.
   
Денна продолжала:
   
— Так вот, если собираешься быть шлюхой, за это надо браться с умом. Ты же не хочешь быть портовой девкой, ты же хочешь быть герцогиней! Надо, чтобы мужчины за тобой ухаживали. Присылали тебе подарки.
   
Бормотание.
   
— Да-да, именно подарки! Если они платят, они сразу начинают считать, будто ты — их собственность. Видишь, как сегодня все обернулось. То есть ты, конечно, можешь сохранить этот свой говорок и корсаж с низким вырезом, чтобы матросня лапала тебя за полпенни. А можно научиться держать себя как следует, сделать прическу и начать ублажать джентльменов. Если ты интересная, хорошенькая и умеешь слушать, мужчины начнут искать твоего общества. Им захочется не просто завалить тебя в кровать — им захочется потанцевать с тобой. И тут уже ты можешь сама распоряжаться собой. Герцогиню никто не заставит платить за комнату вперед. Герцогиню никто не зажмет в проулке на бочонке и не вышибет ей зубы после того, как натешился вдоволь.
   
Бормотание.
   
— Нет, — угрюмо ответила Денна. Послышался звон монет, ссыпаемых в кошелек. — Не надо себе врать. Даже самая породистая лошадь — все равно лошадь. А это значит, что рано или поздно тебя оседлают.
   
Вопросительное бормотание.
   
— Тогда уходи, — ответила Денна. — Если они требуют больше, чем ты готова дать, это единственный выход. Уходи прямо среди ночи, тихо и быстро. Но если ты ушла, значит, ты сожгла за собой мосты. Это цена, которую ты платишь.
   
Неуверенное бормотание.
   
— Этого я тебе сказать не могу, — ответила Денна. — Тебе самой придется решать, чего ты хочешь. Хочешь вернуться домой? Вот цена. Хочешь сама распоряжаться своей жизнью? Вот цена. Хочешь быть вольна отвечать «нет»? Вот цена. Цена есть всегда.
   
Раздался скрип отодвигаемого стула, и я прижался к стенке, услышав, что они встали.
   
— Это всякий должен решать сам, — говорила Денна. Ее голос постепенно удалялся. — Чего тебе хочется больше всего? Чего тебе хочется так сильно, что ты готова заплатить что угодно, лишь бы это получить?
   
Они ушли, а я еще долго сидел за столом. Вино не шло мне в глотку.