1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
— Потому что я хочу выбрать лучший вариант, а лучший вариант — металлическое сердце. И вы это понимаете.
    
Хирург кивнул.
    
— Очень хорошо. Вас попросят подписать необходимые бумаги, а потом поставят металлическое сердце.
    
— Оперировать будете вы? Мне сказали, что вы лучший хирург.
    
— Я сделаю все возможное, чтобы вы перенесли эту перемену легко.
    
Створки двери раздвинулись, пациент в своем механическом кресле выехал в коридор, где ждала сестра.
    
    
Медик-инженер вошел в кабинет. Он смотрел поверх плеча на выезжающего пациента, пока дверь не закрылась. Тогда он повернулся к хирургу.
    
— Ну, по выражению твоего лица невозможно угадать, чем кончилась ваша беседа. Что он решил?
    
Хирург склонился над клавиатурой компьютера, внося в свои записи последние данные.
    
— Все как ты предсказывал. Он настаивает на металлическом искусственном сердце.
    
— Между нами говоря, они лучше.
    
— Не так уж значительно. Их начали использовать раньше, вот и все. Мания иметь металлические сердца преследует людей с тех пор, как Металло стали гражданами. Людьми овладело дурацкое желание делать Металло из самих себя. Они тоскуют по силе и выносливости, которые ассоциируются у них с роботами.
    
— Все не так однозначно, док. Ты не работаешь с Металло, а я работаю, так что я лучше знаю. Последние двое, которые пришли для ремонта, попросили поставить им детали из волокнистого пластика.
    
— И получили их?
    
— Первому надо было заменить сухожилия, там невелика разница, металл или волокно. Другой хотел получить систему кровообращения или ее эквивалент. Я объяснил ему, что это возможно только в тех случаях, когда все тело сделано из волокнистого материала… Я полагаю, в конце концов все к этому и придет: Металло, которые, в сущности, не Металло, а существа из плоти и крови.
    
— И эта мысль не вызывает у тебя протеста?
    
— Почему бы и нет? На Земле сейчас существуют две разновидности интеллекта, и почему бы им не объединиться в одну? Пусть сближаются друг с другом, в конце концов их станет невозможно различить. Да и зачем их различать? Нужно взять лучшее, и тогда преимущества человека будут сочетаться с преимуществами робота.
    
— Получился бы гибрид, — произнес хирург с неким подобием ярости. — И он не объединил бы два вида, а представлял бы собой нечто совсем иное. Разве не логично предположить, что любое существо должно гордиться своей конструкцией и своими особенностями и не стремиться смешиваться ни с чем чужеродным? Зачем создавать помеси?
    
— Это речи сторонника сегрегации.
    
— Значит, я сторонник сегрегации, — В голосе хирурга звучала спокойная сила. — Я верю в соответствие своей природе. Не могу себе представить причину, по которой я бы согласился на изменение конструкции своего организма. Если бы какой-нибудь из органов требовал безусловной замены, я бы выбрал замену, наиболее близкую к оригиналу. Я — это я, я вполне себя устраиваю и не желаю быть никем другим.
    
Хирург поставил последнюю точку в записях. Пора было готовиться к операции. Он поместил свои сильные руки в нагреватель и разогрел их докрасна, чтобы полностью простерилизовать. На протяжении всей своей пылкой речи он ни разу не повысил голоса, и его блестящее металлическое лицо оставалось, как всегда, непроницаемым.
    
    
Перевод Н. Хмелик.
    
   
   
    
     
СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР
    
    
Бранд Корла кисло улыбнулся:
    
— Все это несколько преувеличено, знаешь ли.
    
— Нет, нет, нет! — Розовые глазки маленького альбиноса метали молнии. — Дорлис был велик, когда еще нога человека не ступала на планеты системы Веги. Он был столицей Галактической Конфедерации более великой, чем наша.
    
— Ну хорошо. Назовем его древней столицей. Примем это допущение и оставим остальное археологам.
    
— Археологи тут ни при чем. Найденное мной требует участия совершенно уникальных специалистов. А ты член Совета…
    
Бранд Корла с сомнением посмотрел на собеседника. Да, конечно, Теор Реало учился с ним вместе на последнем курсе — где-то в глубине памяти смутно маячило воспоминание о маленьком белобрысом недотепе. Сколько лет прошло с тех пор… Еще тогда этот альбинос был со странностями — это Корла помнил точно. Он так и остался чудаком.
    
— Я сделаю, что смогу, — сказал Бранд, — если ты объяснишь, чего же, собственно, хочешь.
    
Во взгляде Теора читалась решимость.
    
— Я хочу, чтобы ты представил Совету определенные факты. Ты можешь это сделать?
    
— Должен напомнить тебе, Теор, — уклончиво ответил Бранд, — что, даже если я возьмусь помочь, мои возможности невелики — я всего лишь самый молодой из членов Психологического Совета. Я не имею особого влияния.
    
— Ты должен постараться. Факты будут говорить сами за себя, — Руки альбиноса дрожали.
    
— Ладно, — обреченно вздохнул Корла. В конце концов, этот недотепа всё-таки его однокурсник. Не стоит так уж к нему придираться.
    
Бранд откинулся на спинку стула и позволил себе расслабиться. Сквозь высокие — до потолка — окна лился свет Арктура. Поляризующие стекла рассеивали лучи, делали свет более мягким, но даже такое освещение было слишком сильным для розовых глаз Теора, и во время беседы он прикрывал лицо рукой.
    
— Бранд, я провел на Дорлисе двадцать пять лет. Я бывал в местах, о существовании которых нынешние обитатели планеты даже не догадываются. И я кое-что нашел. Дорлис был научной и культурной столицей цивилизации, которой наша и в подметки не годится. Да-да, в особенности в том, что касается психологии.
    
— События прошлого всегда кажутся более великими, чем современные, — снисходительно улыбнулся Корла, — Об этом говорит теорема, известная любому первокурснику, ее еще на студенческом жаргоне зовут «теоремой БОГ» — от «былые отменные годочки». Ладно, продолжай.
    
Теор спрятал за гримасой ехидную усмешку.
    
— Конечно, всегда можно отделаться от неприятного факта, приклеив ему дурацкий ярлык. Но ты мне вот что скажи. Что ты знаешь о психологической инженерии?
    
— Такой вещи просто не существует, — пожал плечами Бранд. — По крайней мере, в строгом математическом смысле. Конечно, всякая пропаганда и реклама являются грубой формой психологической инженерии — и иногда чертовски эффективной. Ты это имеешь в виду?
    
— Вовсе нет. Я говорю о реальных массовых длительных экспериментах в контролируемых условиях.
    
— А, да, подобные вещи обсуждались. Но на практике они неосуществимы. Наши общественные структуры такого не потерпят, да и уровень науки не позволяет проводить эффективный контроль.
    
Теор постарался сдержать свое возбуждение.
    
— А уровень науки древних позволял, более того, они успешно осуществляли контроль.
    
— Изумительно. Щекочет нервы, — флегматично отозвался Бранд. — Но откуда ты все это знаешь?
    
— Я нашел говорящие об этом документы. — Теор сделал паузу, ему не хватало дыхания, — Целая планета, Бранд! Мир, выбранный так, чтобы соответствовать всем условиям, населенный существами, каждый шаг которых контролируется. Изученный, запротоколированный, управляемый эксперимент. Представляешь себе картину?
    
Бранд решил, что у собеседника, пожалуй, не заметно явных симптомов психического отклонения. Но кто знает, может быть, более тщательное наблюдение…
    
— Ты что-то напутал, — произнес он ровным голосом, — Это абсолютно невозможно. Такой контроль над человеческими существами требовал бы учета слишком многих переменных.
    
— В том-то и штука, Бранд: они не были человеческими существами.
    
— Что?!
    
— Это были роботы, позитронные роботы. Целый мир, населенный роботами, существующими и реагирующими на окружающую среду под наблюдением психологов — психологов в полном смысле этого слова!
    
— Это безумие!
    
— У меня есть доказательства. Мир роботов все еще существует. Первая Конфедерация распалась, но планета роботов уцелела. Она все еще существует.
    
— Откуда ты знаешь?
    
Теор Реало встал:
    
— Откуда? Я провел там последние двадцать пять лет.
    
    
Председатель Совета сбросил отороченную алым мантию и вытащил из кармана длинную и кривую, совершенно не подходящую к официальной обстановке сигару.
    
— Нелепица, — промычал он, — полное сумасшествие.
    
— Именно, — согласился Бранд. — Поэтому-то и нельзя обрушить все это на Совет без подготовки. Они просто не станут слушать. Вот я и решил сначала поговорить с вами, а уж потом, с вашей поддержкой…
    
— С ума сойти! Никогда не слышал ничего столь… Кто этот парень?
    
— Одержимый, конечно. Мы с ним вместе учились на Арктуре V. У этого альбиноса котелок всегда варил странно. Он был помешан на древней истории. Таким типам если уж что втемяшится, они своего добьются просто тупым упорством. По его словам, он околачивался на Дорлисе двадцать пять лет. У него теперь есть все материалы об этой древней цивилизации.
    
Председатель яростно дымил своей сигарой.
    
— Ну как же, знаю. В телесериалах великие открытия всегда совершают блистательные самоучки. Вольные стрелки. Одинокие волки. О боже! Вы советовались в Департаменте археологии?
    
— Конечно. Результат получился забавный. Дорлис никого не интересует. Это, видите ли, даже не древняя история. Пятнадцать тысяч лет назад! Миф, и только. Уважающий себя археолог не станет тратить время на подобную ерунду. Такое открытие только и может сделать ушибленный увесистой книгой простофиля с единственной мыслью в голове. Ну а теперь, конечно, если дело выгорит, Дорлис станет раем для археологов.
    
Глава Совета скорчил гримасу.
    
— Все это нелестно для человеческого эго. Если в ваших словах есть хоть доля правды, то на фоне достижений в области психологии так называемой Первой Конфедерации мы выглядим пускающими пузыри идиотами. К тому же получается, их позитронные роботы на семьдесят пять порядков выше всего, что мы когда-либо дерзали проектировать. Клянусь Галактикой! А вы представляете, какая для этого нужна была математика?!
    
— Видите ли, сэр, с кем я только не консультировался. Я не стал бы тревожить вас, пока не убедился, что обследовал все закоулки этого темного дела. Я начал с Блейка — он ведь математик-консультант «Юнайтед роботс». Он сказал, что не видит особых препятствий. При наличии времени, денег и прогресса в психологии — обратите на это внимание — такого робота можно было бы построить прямо сейчас.
    
— А какие у него доказательства?
    
— У кого, у Блейка?
    
— Да нет, у вашего дружка альбиноса. Вы говорили о каких-то записях.
    
— Да. Они у меня с собой. Нет никаких сомнений в древности представленных им документов — я проверил это всеми доступными методами. Прочесть их я, разумеется, не в состоянии. Вряд ли это может сделать кто-нибудь, кроме Теора Реало.
    
— То есть мы играем картами, которые он сдает. Приходится верить ему на слово.
    
— Да, более или менее. Он сам признает, что способен расшифровать только отдельные отрывки. Теор говорит, что язык восходит к древнему центаврийскому. Я засадил за расшифровку лингвистов. Этот орешек можно расколоть, и, если перевод Реало неверен, мы об этом скоро узнаем.
    
— Хорошо. Давайте посмотрим, что там.
    
Бранд Корла вынул залитые в пластик документы. Председатель Совета отодвинул их в сторону, взял перевод и, утопая в клубах дыма, погрузился в чтение.
    
— Хм-м… Подробности, как я понимаю, можно узнать только на Дорлисе, — был его комментарий.
    
— Теор утверждает, что там от ста до двухсот тонн чертежей — и это только разработки позитронного мозга. Они все еще находятся в предназначенном для них хранилище. Но это только цветочки. Теор был на самой планете роботов. У него есть записи, телетайпные распечатки, все такое прочее. Они не систематизированы, и по ним видно, что собирал их человек, весьма далекий от психологии. И все же он умудрился получить достаточно данных, чтобы с несомненностью доказать: мир, который он посетил, не является… не является возникшим естественным путем.
    
— Все это у вас тоже с собой?
    
— Да, да, все. Большая часть записей в виде микрофильма, но я принес с собой проектор. Вот ваш окуляр.
    
Через час председатель сказал:
    
— Завтра я соберу Совет, и мы провернем это дело.
    
— И мы пошлем экспедицию на Дорлис? — с легкой улыбкой спросил Бранд Корла.
    
— Если, — последовал сухой ответ, — мы получим для этого ассигнования от университета. Оставьте все материалы у меня, пожалуйста. Я хотел бы познакомиться с ними поподробнее.
    
    
Теоретически Департамент по науке и технике должен осуществлять административный контроль над всеми научными разработками. На практике, однако, правительство предпочитает не вмешиваться в работу большинства исследовательских групп, как принадлежащих различным университетам, так и самостоятельных. Но, как известно, нет правил без исключений.
    
Вот почему, как ни кипел от гнева председатель Совета, он не смог отказать в беседе Уинну Марри. Официальное звание Марри звучало как «помощник секретаря по вопросам психологии, психиатрии и ментальной технологии», и он был весьма сведущим психологом.
    
Все, что мог себе позволить в подобных обстоятельствах председатель, — это свирепый взгляд.
    
Помощник секретаря Марри добродушно проигнорировал нелюбезный прием. Потирая свой длинный подбородок, он обратился к председателю:
    
— Мы получили недостаточную информацию. Не могли бы вы кое-что уточнить?
    
— Не понимаю, какие сведения вы хотите получить, — холодно ответил тот, — При распределении финансирования университетом правительство имеет лишь совещательный голос, и могу сказать, что в данном случае в советах мы не нуждаемся.
    
Марри пожал плечами:
    
— Мне нет дела до распределения средств. Но ведь вы не сможете покинуть планету без разрешения правительства. Вот тут-то и встанет вопрос о недостаточности предоставленной вами информации.
    
— Других сведений, кроме уже переданных вам, не существует.
    
— Ну, кое-что просочилось. К чему это детское, никому не нужное секретничанье?
    
Старый психолог вспыхнул:
    
— Секретничанье! Если вы не знакомы с тем, как такие вещи делаются в науке, ничем не могу вам помочь. Пока не достигнут определенный прогресс, исследования, да еще такой значимости, не обнародуются и не могут обнародоваться. По возвращении мы пришлем вам копии всех своих публикаций.
    
Марри покачал головой:
    
— М-м. Так не пойдет. Вы ведь отправляетесь на Дорлис, не так ли?
    
— Мы поставили в известность об этом Департамент по науке.
    
— Зачем конкретно?
    
— Почему это так вас интересует?
    
— Потому что дело серьезное, иначе вы не отправлялись бы туда сами. Так что там насчет древних цивилизаций и мира роботов?
    
— Зачем спрашивать, раз вы все знаете?
    
— До нас дошли только неясные слухи. Я хочу узнать детали.
    
— Сейчас мы ими не располагаем. Что-то может проясниться, только когда мы доберемся до Дорлиса.
    
— В таком случае я лечу с вами.
    
— Что?!
    
— Видите ли, я тоже хочу получить ясность.
    
— Зачем?
    
— Ах. — Марри встал. — Вот уже и вы задаете вопросы. Но теперь это бесполезно. Я прекрасно знаю, что университеты не в восторге от правительственной опеки, и не надеюсь на добровольную помощь с вашей стороны. Но клянусь Арктуром, на этот раз я помощь получу, и меня не волнует, будете вы упираться или нет. Ваша экспедиция отправится только в том случае, если в ней — как представитель правительства — буду участвовать и я.
    
    
Как планета Дорлис ничем не примечательна. Ее вклад в галактическую экономику близок к нулю, основные торговые маршруты обходят ее стороной, население — отсталое, а история забыта. И все же под грудами обломков, покрывающих этот древний мир, сохранились следы пламени, уничтожившего тот Дорлис, который существовал много столетий назад, — великую столицу великой Конфедерации.
    
И вот теперь среди обломков ощупью пробирался человек из более молодого мира: он искал, он пытался понять.
    
Председатель Совета тряхнул головой и отбросил со лба седые волосы; он не брился уже неделю.
    
— Беда в том, — произнес он, — что у нас нет отправной точки. Язык может быть расшифрован, как мне кажется, но что делать с условными обозначениями?
    
— По-моему, мы уже многое сделали.
    
— Блуждание в потемках! Игра в угадайку, основанная на переводах вашего дружка альбиноса. Я не стал бы возлагать на них особые надежды.
    
— Черт возьми! — воскликнул Бранд, — Вы потратили два года на разгадку Нимианской аномалии, а на Дорлисе вы всего два месяца. Работы же здесь в сотни тысяч раз больше. Так что вас беспокоит что-то другое, — Он мрачно усмехнулся: — Не нужно быть психологом, чтобы понять: вас донимает этот тип из правительства.
    
Председатель откусил кончик сигары и сплюнул.
    
— В этом упрямом как мул идиоте меня бесят три вещи. Во-первых, я не люблю, когда правительство вмешивается в мои дела. Во-вторых, мы на пороге величайшего открытия в истории психологии, и мне не нравятся все вынюхивающие чужаки. И в-третьих, я вообще не понимаю, чего, во имя Галактики, он хочет? Какова его цель?
    
— Не знаю.
    
— Какая у него вообще может быть цель? Вы никогда не задумывались об этом?
    
— Нет. Откровенно говоря, мне нет до Марри дела. На вашем месте я бы не обращал на него внимания.
    
— Это на вашем месте можно не обращать на него внимания! — яростно воскликнул председатель, — Вы полагаете, что вмешательство властей можно просто проигнорировать? Разве вы не знаете, что Марри именует себя психологом?
    
— Конечно, я это знаю.
    
— И разве вы не знаете, какой живой интерес он проявляет ко всему, что мы находим?
    
— Ну, это, я бы сказал, только естественно.
    
— О-ох! И еще… — Председатель внезапно умолк, — Так, а вот и Марри. Переменим тему.
    
Уинн Марри приветствовал двоих мужчин улыбкой; лицо председателя осталось бесстрастным.
    
— Ну, сэр, — с наигранной веселостью произнес помощник секретаря, — последние сорок восемь часов я просто не мог уснуть. Вы действительно кое-что нашли. Кое-что прямо-таки грандиозное.
    
— Спасибо.
    
— Нет, я серьезно. Мир роботов существует.
    
— А вы сомневались?
    
Марри добродушно пожал плечами.
    
— Человеку свойствен некоторый естественный скептицизм. Каковы ваши планы на будущее?
    
— Почему вы спрашиваете? — Казалось, каждое слово председателю приходится выдавливать из себя.
    
— Чтобы согласовать с ними мои собственные.
    
— И каковы же они?
    
Помощник секретаря улыбнулся:
    
— Нет-нет, сначала вы. Сколько вы собираетесь здесь пробыть?
    
— Столько, сколько потребуется, чтобы толком разобраться в обнаруженных документах.
    
— Это не ответ. Что вы понимаете под «толком разобраться»?
    
— Не могу сказать ничего определенного. На это могут понадобиться годы.
    
— Проклятье!
    
Председатель Совета поднял брови, но ничего не сказал.
    
Марри принялся внимательно изучать свои ногти.
    
— Как я понимаю, вам известно месторасположение планеты роботов.
    
— Естественно. Теор Реало там был, а пока что все сообщенные им сведения подтверждались.
    
— Ах да, конечно. Тот альбинос, я помню. Так почему бы не отправиться туда?
    
— Отправиться туда! Это невозможно!
    
— Могу я узнать почему?
    
— Послушайте, — председатель еле сдерживал раздражение, — вас сюда никто не приглашал и никто не просит вас указывать нам, что делать. Но чтобы показать, что я не стремлюсь к конфликту, я вкратце метафорически опишу вам ситуацию. Представьте, что вы оказались перед огромной и очень сложной машиной; о принципах ее работы и материалах, из которых она изготовлена, вы практически ничего не знаете. Машина так велика, что даже невозможно понять соотношение ее частей, не говоря уже о назначении целого. Станете ли вы взрывать тончайшие загадочные детали, чтобы проникнуть внутрь, не разобравшись, каковы их функции?
    
— Я понимаю, что вы хотите сказать, но не впадаете ли вы в мистику? Ваша метафора притянута за уши.
    
— Ничего подобного. Принципов конструкции позитронных роботов мы совершенно не представляем; они были предназначены для задач, которые нам неведомы. Единственное, что мы знаем, — это что роботы были помещены в полную изоляцию, чтобы их развитие определялось только ими самими. Нарушить эту изоляцию — значило бы загубить эксперимент. Если мы физически вторгнемся в их мир, мы тем самым внесем новые, непредвиденные факторы, вызовем непредвиденную их создателями реакцию и все испортим. Малейшее потрясение…
    
— Вздор! Теор Реало уже побывал там.
    
Председатель Совета взорвался:
    
— Вы полагаете, я этого не знаю? Да если бы этот проклятый альбинос не был невежественным фанатиком, ничего не смыслящим в психологии, разве он сунулся бы туда? Одному Богу известно, какой вред уже причинил этот идиот.
    
Воцарилось молчание. Помощник секретаря задумчиво постукивал ногтем по зубам.
    
— Не знаю, не знаю… Я должен это выяснить. И я не могу ждать долгие годы.
    
После ухода Марри председатель, кипя, повернулся к Бранду:
    
— Ну и как мы можем помешать ему отправиться в мир роботов, если ему захочется?
    
— Я не представляю, как он может сделать это без нашего позволения. Ведь не он же возглавляет экспедицию.
    
— Ах, не он? Вот что я хотел сказать вам, как раз когда он явился: после нашей высадки на Дорлисе сюда прибыло десять кораблей космофлота.
    
— Что?!
    
— Именно так.
    
— Но зачем?
    
— Этого, мой мальчик, я тоже не понимаю.
    
— Не возражаете, если я зайду? — вежливо осведомился Уинн Марри.
    
    
Теор Реало испуганно взглянул на него, оторвавшись от бумаг, в полном беспорядке наваленных у него на столе.
    
— Входите. Сейчас я попробую расчистить для вас место, — Альбинос дрожащими руками сгреб груду бумаг с одного из стульев.
    
Марри сел и закинул ногу на ногу.
    
— Вы тоже получили здесь работу? — Он кивнул на загроможденный стол.
    
Реало покачал головой и неуверенно улыбнулся. Почти автоматически он собрал документы в стопку и перевернул их текстом вниз.
    
За те несколько месяцев, что прошли со времени его возвращения на Дорлис вместе с сотней дипломированных психологов, он все больше ощущал, как его оттесняют от центра событий. Ему здесь больше не было места. Его единственная роль сводилась к тому, чтобы отвечать на вопросы о мире роботов, где никто, кроме него, не бывал. И даже в этом он чувствовал или ему так казалось — неприязнь: почему он, а не компетентный специалист побывал на той планете?
    
Это было возмутительно. К тому же почему-то с ним всегда такое случалось.
    
— Простите? — Реало, задумавшись, не расслышал последние слова Марри.
    
— Я говорю: удивительно, что вас не привлекают к работе. Ведь именно вы первым сделали это открытие, не так ли? — повторил помощник секретаря.
    
— Да, — просиял альбинос, — Но дело ускользнуло из моих рук. Все происходит помимо меня.
    
— Но все-таки вы побывали в мире роботов.
    
— Теперь мне говорят, что это была ошибка. Я мог все испортить.
    
Марри поморщился:
    
— На самом деле их грызет то, что вы получили информацию из первоисточника, а они — нет. Не позволяйте этим ребятам с кучей ученых степеней заставить вас считать себя ничтожеством. Самоучка со здравым смыслом даст сто очков вперед специалисту, который не видит дальше собственного носа. Вы и я — я ведь тоже, знаете ли, непрофессионал, — мы должны бороться за свои права. Кстати, не хотите ли закурить?
    
— Я не ку… Да, пожалуй, я возьму сигарету, спасибо.
    
Теор испытывал теплое чувство к своему длинноногому собеседнику. Он перевернул документы на столе и решительно, хотя и неумело, прикурил.
    
— Двадцать пять лет. — Теор старательно выговаривал слова, давясь сигаретным дымом и стараясь не раскашляться.
    
— Не расскажете ли вы мне кое-что о планете роботов?
    
— Почему бы и нет. Только об этом меня обычно и спрашивают. Но не лучше ли вам обратиться к ним? Они, наверное, все уже разложили по полочкам. — Реало постарался отогнать от себя табачный дым.
    
— На самом деле они даже и не начинали. Мне нужна информация, не искаженная путаными толкованиями психологов. Во-первых, что за люди — или предметы? — эти роботы? У вас не найдется фотографии?
    
— Н-нет. Мне не хотелось их фотографировать. Но они не предметы. Они люди!
    
— Да? И они и выглядят как… люди?
    
— Да, более или менее. Во всяком случае, внешне. Я привез микроскопические препараты их клеточной структуры. Они теперь у председателя Совета. Внутреннее строение совсем другое, знаете ли, гораздо более простое. Но, глядя на них, никогда не подумаешь. Они занятные — и симпатичные.
    
— Они устроены проще, чем другие формы жизни на планете?
    
— О нет. Планета крайне примитивна. И… и… — Приступ кашля не дал ему договорить. Реало по возможности незаметно раздавил сигарету, — Их ткани были созданы на основе протоплазмы, знаете ли. Думаю, они и не подозревают о том, что они роботы.
    
— Ну конечно, так и должно быть. А как у них с наукой?
    
— Не знаю. Мне ни разу не представилась возможность это выяснить. Там ведь все совсем иначе. Чтобы понять, что к чему, нужен был бы специалист.
    
— А машины у них есть?
    
Альбинос удивился вопросу:
    
— Ну конечно. Множество, и самых разных.
    
— Города большие?
    
— О да!
    
Марри стал задумчивым.
    
— И они вам понравились. Почему?
    
Реало резко поднял голову:
    
— Не знаю. Они просто симпатичные. Мне было с ними легко. Они мне не досаждали. Не могу сказать точно, в чем тут дело. Может быть, это потому, что дома мне всегда было трудно найти понимание, а роботы не такие зазнайки, как настоящие люди.
    
— Они дружелюбнее людей?
    
— Н-нет. Так сказать тоже нельзя. Ведь они полностью меня так и не приняли. Я был чужаком, не знал их языка — по крайней мере вначале, ну и все такое прочее. Но, — глаза Теора неожиданно засверкали, — их я понимал лучше, чем людей. Мне проще было понять, что они думают. Я… только я не знаю почему.
    
— Хм-м… Еще сигарету? Нет? Ладно, пожалуй, пора на боковую. Уже поздно. Как насчет того, чтобы нам с вами сыграть завтра в гольф? Я более или менее привел в порядок поле. Теперь там можно играть. Приходите. Спорт помогает чувствовать себя настоящим мужчиной.
    
Марри с улыбкой попрощался, пробормотав себе под нос: «Все это похоже на смертный приговор». По пути к себе он задумчиво насвистывал.
    
    
Марри продолжал повторять про себя ту же фразу, когда на следующий день встретился с председателем Совета. На этот раз он был в мундире и разговаривал стоя.
    
— А, это опять вы, — устало пробормотал председатель.
    
— Опять я, — подтвердил помощник секретаря. — Но на сей раз мы будем говорить всерьез. Возможно, мне придется взять на себя руководство экспедицией.
    
— Что? Это невозможно, сэр. Я не желаю и слушать такие заявления.
    
— У меня есть соответствующие полномочия. — Марри протянул председателю металлический цилиндр, открывшийся, когда он нажал на крышку, — Мне предоставлены широкие права и полная свобода действий. Как видите, мандат подписан председателем Конгресса Федерации.
    
— Ах вот как… Но почему? — Усилием воли председатель Совета заставил себя дышать ровно, — Помимо жажды власти, есть же какая-то причина?
    
— Весьма основательная, сэр. Мы с вами все время смотрели на проблему с разных точек зрения. Для Департамента по науке и технике планета роботов не объект научного любопытства, а угроза миру в Федерации. Не думаю, чтобы вы когда-нибудь задумывались об опасности, исходящей от мира роботов.
    
— Я не вижу таковой. Планета полностью изолирована и совершенно безвредна.
    
— Откуда вы можете это знать?
    
— Это следует из самой природы эксперимента, — яростно вскричал председатель, — Те, кто его планировал, стремились сделать систему как можно более закрытой. Они выбрали планету, максимально удаленную от торговых путей, в малонаселенном районе космоса. В том-то и заключалась идея: дать возможность роботам развиваться без воздействия извне.
    
Марри улыбнулся:
    
— Тут я не могу согласиться с вами. Поймите, ваша беда в том, что вы — теоретик. Вы представляете себе вещи такими, какими они должны быть, а я, практик, вижу их такими, каковы они на самом деле. Никакой эксперимент не может быть пущен на самотек. Где-то обязательно должен быть наблюдатель; он анализирует результаты и, если обстоятельства того требуют, вмешивается.
    
— Ну и что? — стоял на своем председатель.
    
— А то, что те, кто следил за экспериментом, древние психологи Дорлиса, погибли вместе с Первой Конфедерацией, и пятнадцать тысяч лет эксперимент был предоставлен самому себе. Мелкие погрешности накапливались и превращались в большие, те вызывали появление непредвиденных факторов, приводящих к еще более крупным отклонениям, и так в геометрической прогрессии. Остановить этот процесс было некому.
    
— Ваши рассуждения не более чем гипотеза.
    
— Возможно. Но вас интересует только мир роботов, а мне приходится думать о судьбе всей Федерации.
    
— И какую же опасность для Федерации может представлять планета роботов? К чему, во имя Арктура, вы клоните, сударь?
    
Марри вздохнул.
    
— Все очень просто, но не вините меня, если сказанное мной прозвучит мелодраматично. Федерация не вела внутренних войн на протяжении столетий. Что может случиться, если мы вступим в контакт с этими роботами?
    
— Вы боитесь одной-единственной планеты?
    
— А почему бы и нет? На каком уровне находится наука? Роботы способны на неожиданные вещи.
    
— Да какая там наука! Они же не металлические супермены. Это слабые протоплазменные создания, жалкое подобие настоящих людей, снабженные позитронным мозгом, сконструированным с целью изучения упрощенного набора законов человеческой психики. Если вас пугает само слово «робот»…
    
— Нет. Но я говорил с Теором Реало. Он ведь единственный, кто их видел, знаете ли.
    
Председатель про себя крепко выругался. Вот что получается, когда слабоумный профан путается под ногами и болтает всякую чушь направо и налево.
    
— Мы подробно расспросили Реало и тщательно проанализировали его рассказ. Уверяю вас, беспокоиться не о чем. Эксперимент настолько академически традиционен, что мне не потребовалось бы и двух дней на его изучение, не будь материалы столь обширны. Из документов следует, что идея состояла в создании позитронного мозга с использованием одной-двух несколько модифицированных фундаментальных аксиом психологии. Мы еще не успели выяснить все подробности, но они вряд ли особенно изменят картину: это был первый эксперимент подобного рода, и даже легендарным психологам древности приходилось продвигаться вперед постепенно, шаг за шагом. Повторяю вам, сконструированные ими роботы не супермены и не дикие звери. В этом я как психолог готов поручиться.
    
    
— Но, простите, я тоже психолог. Боюсь, по большей мере практик, но всё-таки. Ваши несколько модифицированные аксиомы! Возьмите, к примеру, воинственность. Термин не научный, ну да это неважно. Вы понимаете, что я имею в виду. Люди всегда были воинственны, но воспитание искоренило агрессивность. Стабильная экономическая и политическая система не поощряет столь бесполезного расходования энергии. Агрессивность не является фактором выживания. А теперь представьте, что эти роботы воинственны. Да-да, представьте, что за тысячелетия, пока они находились без присмотра, произошел сбой, в результате которого они стали намного более агрессивны, чем предполагали их создатели. С ними, пожалуй, будет довольно неприятно иметь дело.
    
— Представьте, что все звезды в Галактике одновременно превратились в сверхновые. Не стоит ли нам начать беспокоиться и об этом?
    
— И еще, — Марри проигнорировал жесткий сарказм собеседника, — роботы понравились Теору Реало. Они симпатичны ему более, чем настоящие люди. Там он чувствовал себя на месте, а ведь мы знаем, что в собственном мире он не мог найти себе применения.
    
— Но какое это имеет значение? — удивился председатель.
    
— Разве вы не видите? — поднял брови Уинн Марри, — Роботы понравились Теору, потому что он такой же, как они. Могу дать вам гарантию: полный анализ психики Теора Реало покажет наличие отклонений от некоторых фундаментальных аксиом — тех же отклонений, что были заложены в роботов. И, — продолжал помощник секретаря без паузы, — Теор Реало потратил четверть века на доказательство гипотезы, которую ученый мир, знай он о ней, безжалостно высмеял бы. Это фанатизм: добросовестное, честное, нечеловеческое упорство. Именно такие, скорее всего, и роботы!
    
— В ваших рассуждениях нет логики. Вы зациклились на одной мысли, как маньяк, как лунатик.
    
— Здесь не требуются строгие математические доказательства. Раз есть сомнение, этого вполне достаточно. Я должен защитить Федерацию. Послушайте, это же резонно. Психологи Дорлиса не были такими уж сверхучеными. Как вы сами сказали, им приходилось шаг за шагом усложнять задачу. Созданные ими гуманоиды — не будем называть их роботами — являлись лишь имитацией, и довольно примитивной, человеческих существ. Система реакций человека очень, очень сложна: общественное сознание, стремление к созданию этических учений, да даже более простые вещи — рыцарство, великодушие, честность и тому подобное — просто невозможно воспроизвести. Не думаю, чтобы гуманоиды обладали ими. Зато у них есть упорство, а стало быть, упрямство и агрессивность, как можно судить по Теору Реало. Ну и если у них существует хоть какая-нибудь наука, я не хотел бы, чтобы они вырвались на просторы Галактики, пусть даже мы превосходим их числом в тысячу, в миллион раз. Я не допущу этого!
    
Лицо председателя ничего не выражало.
    
— Каковы ваши ближайшие планы?
    
— Окончательно еще ничего не решено. Но думаю, стоит организовать небольшой десант на планету.
    
— Но подождите! — Старый психолог вскочил и, обежав вокруг стола, схватил Марри за локоть. — Уверены ли вы, что знаете, что делаете? Ни вы, ни я не можем даже и приблизительно предугадать всех возможностей, заложенных в столь гигантский эксперимент. Вы не представляете, что хотите разрушить.
    
— Я знаю. Думаете, мне самому все это нравится? У меня не такая уж героическая роль. Я всё-таки психолог, и мне было бы интересно узнать, что там происходит, но я послан сюда, чтобы защитить Федерацию. Да, мне предстоит грязная работа, но я приложу все силы, чтобы выполнить ее до конца. Ничего не поделаешь.
    
— Нет, вы просто не продумали все как следует. Откуда вам знать, какого проникновения в основополагающие законы психологии мы могли бы достичь? Это было бы подобно слиянию двух галактик, это могло бы дать нам знания и могущество, в миллион раз превосходящие тот ущерб, который роботы могли бы причинить, даже будь они металлическими суперменами.
    
Марри пожал плечами:
    
— Теперь вы забавляетесь бесконечно малыми вероятностями.
    
— Хорошо, давайте заключим сделку. Организуйте блокаду планеты. Изолируйте роботов при помощи ваших кораблей. Выставьте охрану. Но только не трогайте их! Дайте нам время. Дайте нам шанс. Вы должны это сделать!
    
— Я думал о таком варианте. Но на него я должен получить согласие Конгресса. Ведь это дорогое удовольствие.
    
Председатель нетерпеливо заворочался в кресле.
    
— Да как тут можно говорить о расходах! Ведь нам отплатится сторицей, если мы добьемся успеха.
    
Марри задумался, потом со слабой улыбкой сказал:
    
— А что, если они уже овладели межзвездными перелетами?
    
— Тогда я возьму свои возражения назад, — быстро ответил председатель.
    
— Я должен согласовать все с Конгрессом, — подытожил Марри, вставая.
    
    
Бранд Корла старался не выдать своих чувств, глядя на сгорбленную спину председателя. Подавляя нетерпение, он слушал жизнерадостную болтовню членов экспедиции. Их разговоры сейчас казались ему лишенными смысла.
    
— Что же нам теперь делать? — спросил Бранд.
    
Председатель, не оборачиваясь, пожал плечами:
    
— Я послал за Теором Реало. На прошлой неделе этот придурковатый недомерок отправился на Восточный Континент.
    
— Зачем?
    
Недовольный тем, что его прервали, председатель вскипел:
    
— Разве можно понять, что творится в голове у этого недотепы! Насчет него Марри прав — разве вы не видите? Он страдает психическими отклонениями. Нельзя было оставлять его без присмотра. Если бы я вовремя обратил на него внимание, я бы так не опростоволосился. Впрочем, сейчас он возвращается, и уж теперь он больше никуда не денется. — Голос председателя утратил звучность. — Он должен был вернуться два часа назад.
    
— Мы в безнадежном положении, сэр, — произнес Бранд уныло.
    
— Думаете?
    
— Ну как вы полагаете: согласится Конгресс на неопределенно долгое патрулирование планеты? Это требует денег! Среднему гражданину Галактики такая трата выплачиваемых им налогов не покажется стоящей. Все наши психологические уравнения сведутся к простой аксиоме здравого смысла. По правде говоря, я не понимаю, почему Марри вообще согласился запросить Конгресс.
    
— Не понимаете? — Председатель наконец повернулся к своему помощнику, — Да помогут нам боги Галактики, этот дурак считает себя психологом — вот в чем его слабость. Он тешит себя мыслью, что планирует уничтожение планеты роботов в интересах Федерации против своей воли. Поэтому-то он и цепляется за любую возможность компромисса. Конечно, Конгресс не согласится на неопределенно долгую блокаду — вы не сказали мне ничего нового, — Теперь он говорил спокойно и терпеливо, — Но я буду просить дать нам десять лет, два года, шесть месяцев — сколько смогу добиться. Сколько-нибудь да выбью. А за это время мы добудем новые факты. Это усилит нашу позицию, и мы сможем продлить соглашение с Конгрессом, когда срок истечет. Мы отстоим наше дело.
    
Последовало короткое молчание. Затем председатель добавил медленно и с горечью:
    
— И жизненно важную роль во всем этом играет Теор Реало.
    
Бранд Корла молча ожидал продолжения.
    
— Есть одна вещь, которую мы упустили, а Марри заметил, — снова заговорил председатель, — Реало — калека в психологическом отношении, и в этом ключ ко всему делу. Как следует изучив его, мы получим представление о том, что собой представляют роботы; конечно, приблизительное и искаженное представление, поскольку Реало вырос во враждебном для него мире. Но мы примем это в расчет, оценим его личность… Ох, до чего же мне все это надоело!
    
Загорелся сигнал вызова. Председатель с облегчением вздохнул.
    
— Ну вот, он здесь. Сядьте же наконец, Корла, вы действуете мне на нервы. Давайте взглянем на него.
    
Теор Реало влетел со скоростью кометы и, пыхтя, остановился посередине комнаты. Он переводил свои слезящиеся глазки с одного психолога на другого:
    
— Как все это случилось?
    
— Что «все»? — холодно поинтересовался председатель, — Сядьте. Мне нужно задать вам некоторые вопросы.
    
— Нет. Сначала вы мне ответьте!
    
— Сядьте!
    
Реало сел. Его глаза были полны слез.
    
— Они хотят уничтожить планету роботов.
    
— Не беспокойтесь об этом.
    
— Но вы сказали, что планету можно уничтожить, если они освоили межзвездные полеты. Вы так сказали. Вы дурак. Неужели вы не видите… — Реало давился словами.
    
Председатель Совета неловко отмахнулся:
    
— Можете вы успокоиться и разговаривать осмысленно?
    
Альбинос стиснул зубы и выдавил из себя:
    
— Но у них вскоре будут межзвездные корабли.
    
Оба психолога вскочили.
    
— Что?!
    
— Ну… Ну а как вы думали? — Реало тоже вскочил в ярости и отчаянии, — Вы что думали: я приземлился в пустыне или в центре океана, а потом в одиночку обследовал всю планету? Жизнь не похожа на приключенческую книжку. Как только я приземлился, они меня захватили и привезли в большой город. По крайней мере, я думаю, что это был город — там все не так, как у нас. Там… Но я ничего вам не скажу.
    
— К черту город! — взвизгнул председатель, — Они вас захватили. Рассказывайте дальше.
    
— Они изучали меня. Обследовали мой корабль. И потом однажды ночью я улетел — чтобы сообщить обо всем Федерации. Они не знали о моем отлете. Они не хотели, чтобы я улетал, — Его голос сорвался, — И я предпочел бы остаться, но нужно было сообщить Федерации.
    
— Вы рассказывали им что-нибудь о своем корабле?
    
— Как бы я мог? Я ведь не механик. Я не знаю ни теории, ни деталей конструкции. Но я показал им, как работают приборы, и позволил осмотреть двигатели. Вот и все.
    
Бранд Корла пробормотал себе под нос:
    
— Тогда они не смогут построить корабль. Этого недостаточно.
    
— О, они его построят. — Голос альбиноса стал пронзительным от прозвучавшего в нем триумфа — Я знаю их. Они — машины, знаете ли. Они будут работать над проблемой. Работать. Работать. Работать без остановки. И они добьются своего. Они достаточно от меня узнали. Готов держать пари, они узнали достаточно.
    
Председатель бросил на альбиноса долгий взгляд и устало отвернулся.
    
— Почему вы ничего нам не сказали раньше?
    
— Потому что вы отняли у меня мой мир. Я открыл его — только я, я один. И после того как я сделал всю работу и позвал вас, вы вышвырнули меня вон. Все, что у вас нашлось для меня, — это упреки в том, что я высадился на планете и мог своим вмешательством все испортить. Так почему я должен вам что-то рассказывать? Узнавайте сами, раз вы такие умные и можете позволить себе так со мной обращаться.
    
«Изгой с комплексом неполноценности, — с горечью подумал председатель. — У него же мания преследования. Надо же! Все одно к одному, все становится ясно, стоит перестать любоваться открывающимися горизонтами и увидеть то, что находится под носом. И теперь уже ничего не поделаешь». Вслух он сказал:
    
— Ну что же, Реало, мы все проиграли. Уходите.
    
— Все кончено? — напряженно спросил Бранд Корла, — Действительно все?
    
— Действительно все, — подтвердил председатель. — Исходный эксперимент как таковой кончился. Искажения, внесенные визитом Реало, скорее всего настолько велики, что превращают чертежи и документы, которые мы тут изучали, в мертвый груз. Кроме того, Марри прав. Если у роботов есть межзвездные корабли, они опасны.
    
— Но вы не должны уничтожать их! — закричал Реало, — Вы не можете их уничтожить! Они никому не причинили зла!
    
Ему никто не ответил, и он продолжал неистовствовать:
    
— Я возвращаюсь к роботам! Я их предупрежу! Они приготовятся к обороне! Я их предупрежу! — Он пятился к двери, его тонкие белые волосы встали дыбом, глаза с красными веками выпучились.
    
Председатель не сделал никакой попытки остановить Реало.
    
— Пусть отправляется. Это была его жизнь. Мне теперь все равно.
    
Теор Реало мчался к планете роботов с таким ускорением, какое только мог выдержать. Где-то впереди маячила пылинка — изолированный мир, населенный искусственными людьми, эксперимент, который провалился. Слепо стремясь к межзвездным путешествиям, роботы вынесли себе смертный приговор.
    
Реало направлялся к этой планете, к городу, где его «изучали» в тот первый раз. Он хорошо все помнил. Название города было первым словом чужого языка, которое он выучил.
    
Нью-Йорк!
    
    
Перевод А. Александровой.