1 2 3 4 5 6 
— Да. Мы собираемся открыть Полюс или что-то в этом роде. А можем, и Конус. Во всяком случае, мы собираемся его открыть.
    
— Мы все, не так ли? — спросил Кролик.
    
— Да. И мы должны захватить с собой про… Это… ну… то, что едят. На случай, если мы захотим поесть. А теперь я иду к Хрюке. Скажи Кенге, ладно?
    
От Кролика Винни-Пух направился к домику Хрюки. Поросёнок, усевшись на земле у двери, сосредоточенно дул на одуванчик, чтобы определить, когда сбудется его желание — в этом году, в следующем, когда-нибудь или никогда. Получалось, что никогда, и теперь Хрюка вспоминал, что же это было за желание, надеясь, что вполне сможет обойтись без загаданного.
    
— Эй, Хрюка, мы отправляемся в Иксшпедицию, — сообщил ему Пух. — Все вместе, и берём с собой то, что едят. Собираемся что-то открывать.
    
— Открывать что? — озабоченно переспросил Хрюка.
    
— Ну, что-то такое, — объяснил Пух.
    
— Что-то страшное? — всполошился Хрюка.
    
— О чём-то страшном Кристофер Робин не упоминал. Речь шла о чём-то с буквой «ши».
    
— Их шеи мне нипочём, — храбро заявил Хрюка. — А вот с зубами знакомиться не хотелось бы. Впрочем, раз с нами идёт Кристофер Робин, мне всё нипочём.
    
Вскоре все собрались в глубине Леса и экспедиция началась. Первыми шли Кристофер Робин и Кролик, за ними Хрюка и Пух, далее Кенга с Крошкой Ру в кармане-сумке и Сова, следом Иа, а замыкали колонну многочисленные друзья и родичи Кролика.
    
— Я их не приглашал. — пояснил Кролик, хотя его никто ни о чём не спрашивал. — Они сами увязались. Как всегда. Будут идти последними, за Иа.
    
— Хотелось бы всё-таки отметить, — изрёк Иа, — скверную организацию этой самой экспо… уж не помню, как называл её Пух. Я пришёл только из уважения к остальным. И вот я здесь, но, если уж я участвую в этой самой экспо… тогда позвольте мне идти последним. Потому что, если мне отведут другое место, я буду расталкивать по сторонам с полдюжины друзей и родственников Кролика всякий раз, когда мне захочется посидеть и отдохнуть. А тогда это уже будет не экспо… как там называется это мероприятие, а форменное безобразие. Вот что я хочу сказать.
    
— Я понимаю, о чём ведёт речь Иа, — подала голос Сова. — Если вы спросите меня…
    
— Я никого ни о чём не спрашиваю, — перебил её Иа. — Просто говорю всем. Мы можем искать Северный Полюс или мы можем водить хоровод вокруг муравейника. Лично мне всё равно.
    
Тут в авангарде закричали.
    
— Вперёд! — скомандовал Кристофер Робин.
    
— Вперёд! — поддержали его Пух и Хрюка.
    
— Вперёд! — внесла свою лепту Сова.
    
— Мы выступаем, — забеспокоился Кролик. — Должен идти, — и он поспешил в голову колонны, что занять своё место в первом ряду Иксшпедиции рядом с Кристофером Робином.
    
— Отлично, — пробурчал Иа. — Мы выступаем. Только потом прошу ни в чём меня не винить.
    
Вот так все вместе и отправились они открывать Северный Полюс. По пути болтали друг с другом о всякой всячине, все, кроме Пуха, который сочинял песню.
    
— А вот и первый куплет готов, — поделился он радостным известием с Хрюкой, когда расставил все слова на нужных местах. — Вместе со вторым.
    
— Первый куплет чего?
    
— Моей песни.
    
— Какой песни?
    
— Этой песни.
    
— Какой этой?
    
— Знаешь, Хрюка, если ты послушаешь, то не будешь задавать столько вопросов.
    
— А с чего ты решил, что я не слушаю?
    
На этот вопрос Пух отвечать не стал, взял и запел.
    
     
      
Северный Полюс пошли открывать
      
Хрюка, Сова и вся братия с ними —
      
Только Открыть эту Штуку, друзья,
      
Можно, мне так говорили.
      
Кристофер Робин, Пух и Сова,
      
Кролик и все его родичи вместе
      
Двинулись к Полюсу — честь и хвала!
      
Вот только где это место —
      
Друзья ведать не ведали… Грянем ура
      
Храбрым, отчаянным Хрюке, Иа!
      
Ждём мы от них самых скорых известий…
     
    
    
— Ш-ш-ш! — оборвал Пуха Кристофер Робин, обернувшись к нему. — Мы подходим к опасному месту!
    
— Ш-ш-ш! — обернувшись, предупредил Хрюка Кенгу.
    
— Ш-ш-ш! — обернувшись, предупредила Кенга Сову, а Крошка Ру тем временем предупредил сам себя, несколько раз повторив «Ш-ш-ш!»
    
— Ш-ш-ш! — обернувшись, предупредила Сова Иа.
    
— Ш-ш-ш! — громко возвестил об опасности Иа, обращаясь к многочисленным родичам и знакомым Кролика, а уж те зашикали друг на друга, пока но донесли эту весть до самого последнего из них. А последний, самый маленький из всех родичей и знакомых, так разволновался из-за того, что вся Иксшпедиция шикает на него, что забился в трещинку в земле и просидел в ней два дня, пока опасность не миновала. А уже потом в великой спешке вернулся домой, под присмотр тётушки. Звали его Алекс Жукалекс.
    
Экспедиция тем временем подошла к ручью, который извивался и журчал меж обрывистых скалистых берегов, так что Кристофер Робин сразу оценил опасность.
    
— Это самое что ни на есть подходящее место для засады, — предупредил он.
    
— О каких это садах он говорит? — шёпотом спросил Пух у Хрюки. — Может, там растёт клубника или малина?
    
— Мой дорогой Пух, — заметила Сова, как обычно, назидательным тоном, — должно быть, ты не знаешь значения слова засада?
    
— Сова, — обернувшись, Хрюка сурово глянул на неё, — Пух ведь шептался со мной, а не с тобой, поэтому тебе совсем не обязательно…
    
— Засада — это что-то вроде сюрприза, — Сова предпочла пропустить замечание Хрюки мимо ушей.
    
— Куст малины или грядка клубники иной раз тоже сюрприз, и очень даже приятный, — пробормотал Пух себе под нос.
    
— Я как раз собирался объяснить Пуху, что засада — это в некотором роде сюрприз, — Хрюка всё смотрел на Сову.
    
— Когда люди внезапно наскакивают на тебя, это и есть засада, — указала Сова.
    
— Засада, Пух, это когда люди внезапно наскакивают на тебя, — объяснил Хрюка.
    
Пух, который теперь точно знал, что такое засада, отметил, однако, что внезапно наскочить может и какой-нибудь колючий куст, как случилось в тот день, когда он упал с дерева в терновник, а потом шесть дней вытаскивал из носа колючки.
    
— Мы не говорим о колючих кустах, — в голосе Совы явственно слышались сердитые нотки.
    
— А я говорю, — ответил на это Винни-Пух.
    
Они осторожно двинулись верх по течению, перебираясь от валуна к валуну, и вскоре вышли к тому месту, где берега раздавались в стороны, так что вдоль воды тянулась полоска травы, на которой можно было посидеть и отдохнуть. Как только Кристофер Робин увидел зелёную полоску, он скомандовал: «Привал!» — и все дружно уселись отдыхать.
    
— Я думаю, — решил Кристофер Робин, — мы должны съесть всю нашу провизию, чтобы дальше идти налегке.
    
— Съесть наше что? — переспросил Пух.
    
— То, что мы принесли с собой, — ответил ему Хрюка, готовясь приступить к делу.
    
— Идея хорошая, — согласился Пух, и тоже взялся за дело.
    
— Все захватили с собой еду? — с набитым ртом спросил Кристофер Робин.
    
— Все, кроме Иа, — ответил ему Иа. — Как обычно, — он меланхолично оглядел остальных. — Полагаю, никто из вас случайно не сидит на репейнике?
    
— Кажется, я сижу, — подал голос Пух. — Ой! — он вскочил, посмотрел на то место, где только что сидел. — Так оно и есть.
    
— Спасибо, Пух. Надеюсь, больше этот репейник тебе не нужен? — Иа перебрался к тому месту, где только что сидел Пух, и принялся за еду.
    
— От сидения на репейнике, знаете ли, пользы ему никакой, — Иа говорил и жевал одновременно. — От этого он только теряет сочность. В следующий раз прошу вас всех это учесть. Чуточка внимания, заботы о нуждах других дорогого стоят.
    
Перекусив, Кристофер Робин что-то шепнул на ухо Кролику, на что Кролик ответил: «Да, да, конечно», — и вдвоём они отошли на несколько шагов верх по течению ручья.
    
— Я не хочу, чтобы это слышали остальные, — доверительно начал Кристофер Робин.
    
— И правильно, — Кролик раздулся от гордости.
    
— Дело в том… я тут подумал… Кролик, ты, наверное, не знаешь, каков из себя Северный Полюс.
    
— Ну, — Кролик начал поглаживать усы, — раз уж ты меня спрашиваешь…
    
— Я когда-то знал, да только теперь подзабыл, — Кристофер Робин с надеждой смотрел на Кролика.
    
— Странное дело, — задумчиво ответил Кролик. — Я ведь тоже когда-то знал, а теперь… Ну надо же, совсем вылетело из головы.
    
— Это такое место, через которое проходит земная ось. Наверное, это просто палка, воткнутая в землю.
    
— Точно, палка, — кивнул Кролик. — Насчёт земной оси ты, конечно, прав. Раз она земная, значит, воткнута в землю, а конец торчит из неё, словно палка.
    
— Да, именно так я и думал.
    
— Вопрос только в том, где она воткнута.
    
С тем они и вернулись к остальным. Хрюка лежал на спине и сладко спал. Ру умывался в ручье, а Кенга гордо объясняла каждому, кто хотел её слушать, что Крошка Ру впервые в жизни самостоятельно моет мордочку. Тем временем Сова рассказывала Кенге интересную историю, в которой то и дело мелькали длинные и сложные слова, типа «энциклопедия» и «рододендрон», но Кенга её не слушала.
    
— Не одобряю я всех этих умываний, — ворчал Иа. — А тут ещё новая мода — уши. Какая-то ерунда. Как по-твоему, Пух?
    
— Я думаю… — только и успел сказать Пух.
    
Но мыслей Пуха по этому поводу мы никогда не узнаем, потому что в этот самый момент Крошка внезапно пискнул, потом послышался всплеск и громкий испуганный вскрик Кенги.
    
— Доумывался, — проворчал Иа.
    
— Ру упал в воду! — крикнул Кролик и вместе с Кристофером Робином бросился на подмогу.
    
— Смотрите, как я плаваю, — пищал Ру с середины заводи, а течением его уже тащило к водопаду в запруде перед следующей заводью.
    
— Ру, дорогой, с тобой всё в порядке? — озабоченно спросила Кенга.
    
— Да! — ответил Ру. — Смотрите, как я пла… — и водопад утянул его в следующую заводь.
    
Помочь пытались все. У Хрюки сон сняло, как рукой, и теперь он прыгал у самой кромки воды и кричал: «Ой! Ой!»; Сова объясняла, что в случае внезапного и временного погружения самое главное — держать голову над водой; Кенга скакала вдоль берега, то и дело восклицая: «Ру, дорогой, с тобой всё в порядке?», на что Ру, если находился в очередной заводи, отвечал: «Смотрите, как я плаваю». Иа повернулся задом к той самой заводи, в которую свалился Ру, опустил в неё хвост и бубнил: «Во всём виновато это умывание, но ты хватайся за мой хвост, маленький Ру, и всё будет в порядке». Кристофер Робин и Кролик уже пробежали мимо Иа, спеша на помощь к Крошке Ру.
    
— Держись, Ру, я уже здесь! — кричал Кристофер Робин.
    
— Эй, перебросьте что-нибудь через ручей ниже по течению, — командовал Кролик.
    
Один только Пух не болтал, а действительно пытался спасти Крошку Ру. Он стоял у самой воды с длинной палкой в лапках. К нему подскочила Кенга, перепрыгнула на другой берег, взялась за второй конец палки, вдвоём они опустили её в воду в нижней части заводи, и вскоре течением к ней прибило Крошку Ру, который продолжал радостно булькать: «Смотрите, как я плаваю!»
    
Цепляясь передними лапками за палку, Ру выбрался из воды.
    
— Все видели, как я плавал? — продолжал восторженно пищать он, пока Кенга бранила и вытирала его. — Пух, ты видел, как я плавал? То, что я проделывал в воде, называется плаванием. Кролик, ты видел, что я проделывал в воде? Ты знаешь, чем я там занимался? Я плавал! Кристофер Робин, ты видел…
    
Но Кристофер Робин его не слушал. Он смотрел на Пуха.
    
— Пух, где ты нашёл эту ось?
    
Пух посмотрел на длинную палку, которую всё держал в лапах.
    
— Просто нашёл. Она торчала. Подумал, что от неё может быть толк, и взял.
    
— Пух, — торжественно произнёс Кристофер Робин, — экспедиция успешно завершена. Ты нашёл Северный Полюс!
    
— Неужели? — вырвалось у Пуха.
    
Когда все вернулись на лужайку, Иа всё сидел, опустив хвост в воду.
    
— Скажите Ру, чтобы он поторопился. А то у меня хвост отмёрзнет. Не хотелось упоминать об этом, но так уж вышло. Я, конечно, не жалуюсь, но хвост у меня жутко мёрзнет.
    
— Вот он я, — пропищал Крошка Ру.
    
— А, так ты уже здесь.
    
— Ты видел, как я плавал?
    
Иа вытащил хвост из воды, помахал им из стороны в сторону.
    
— Этого я и ожидал. Полная потеря чувствительности. Онемение. Вот что с ним случилось. Он онемел. Наверное, так ему и надо, раз никого это не беспокоит.
    
— Бедный мой дружище ослик, — Кристофер Робин достал из кармана носовой платок. — Сейчас я его вытру и высушу.
    
— Спасибо тебе, Кристофер Робин. Только ты, похоже, что-то смыслишь в хвостах. Остальные не хотят об этом думать, вот в чём их беда. У них нет воображения. Хвост для них не хвост, а лишь маленький довесок к спине.
    
— Не стоит из-за этого огорчаться, Иа, — Кристофер Робин всё тёр и тёр хвост носовым платком. — Тебе лучше?
    
— Пожалуй, ещё немного и он снова станет хвостом. Я уже чувствую, что он — моя неотъемлемая часть. Если ты понимаешь, что я хочу сказать.
    
— Привет, Иа, — к ним с земной осью в лапках подошёл Пух.
    
— Привет, Пух. Спасибо за заботу, но думаю, что пользоваться им в полной мере я смогу только через день или два.
    
— Пользоваться чем?
    
— Тем, о чём мы говорили.
    
— Я ни о чём не говорил, — на мордочке Пуха отразилось изумление.
    
— Значит, я снова не так тебя понял. Я-то решил, что ты очень озабочен случившимся с моим хвостом, который едва не отмёрз, и спрашиваешь, не можешь ли ты чем-нибудь помочь.
    
— Нет, я ничего не спрашивал, — тут Пух немного призадумался, потом добавил. — Может, кто-то другой спрашивал.
    
— Что ж, поблагодари его от меня, когда увидишься с ним.
    
Пух недоумевающе посмотрел на Кристофера Робина.
    
— Пух открыл Северный Полюс, — Кристофер Робин поделился радостной вестью с Иа. — Не правда ли, здорово?
    
При этих словах Винни-Пух скромно потупился.
    
— Неужели?
    
— Да.
    
— Нашёл то, что мы искали?
    
— Да!
    
— Понятно! — пробурчал Иа. — Хорошо хоть, обошлось без дождя.
    
Длинную палку, вернее, земную ось, они воткнули в землю, а Кристофер Робин прикрепил к ней табличку с надписью:
    
     СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС
     ОТКРЫТ ПУХОМ
     ПУХ ЕГО НАШЁЛ
    
    
    
    
Потом они отправились в обратный путь. И я думаю, хотя полной уверенности в том у меня нет, что Крошку Ру вымыли в тазике с горячей водой, а потом уложили спать. А Винни-Пух вернулся домой очень гордый своим подвигом и первым делом немного подкрепился, поскольку сил он потратил немало.
   
   
    
     
Глава 9,
     
в которой Хрюку со всех сторон окружает вода
    
    
Дождь лил, лил и лил. И Хрюка сказал себе, что за всю свою жизнь, а возраст у него как-никак почтенный, то ли три, то ли четыре года, он никогда не видел, чтобы с неба падало так много воды. И продолжалось это много дней подряд.
    
«Если бы только, — думал Хрюка, выглядывая из окна, — аккурат перед тем, как зарядил дождь, я забежал в гости в домик Винни-Пуха, или к Кристоферу Робину, или к Кролику, тогда коротал бы время не в одиночестве, а в компании, и нашёл бы себе какое-нибудь интересное занятие, вместо того, чтобы сидеть и гадать, когда же перестанет дождь». И он представил себе, как сидит с Пухом и спрашивает его: «Ты когда-нибудь видел такой сильный дождь?» — а Пух говорит: «Это же ужас какой-то, не так ли, Хрюка?»- а он отвечает: «Хотелось бы знать, а как там дела у Кристофера Робина», а Пух отвечает: «Боюсь, нору Кролика совсем затопило». Приятно, знаете ли, вести такую беседу, да и вообще, какой прок от события чрезвычайного, вроде потопа, если поговорить о нём не с кем.
    
А в том, что вокруг творится нечто невероятное, сомнений быть не могло. Сухие канавки, в которых Хрюка обожал рыться пятачком, превратились в ручьи, маленькие ручейки, через которые он с лёгкостью перепрыгивал, стали полноводными реками, речушка, скорее ручей, на высоких берегах которой они любили играть, покинула привычное русло и разливалась всё шире и шире. Хрюка уже начал сомневаться, что вода в скором времени спадёт.
    
«Боязно как-то быть Очень Маленьким Зверушкой, со всех сторон окружённым водой, — сказал он себе. — Кристофер Робин и Пух смогут спастись, взобравшись, к примеру, на деревья. Кенга сможет спастись, куда-нибудь упрыгав. Кролик может спастись, поглубже зарывшись в землю. Сова может спастись, улетев, Иа может спастись… если будет громко кричать и кто-то его услышит и спасёт… А я вот сижу, окружённый со всех сторон водой, и ничего не могу поделать».
    
Дождь всё лил, и с каждым днём вода прибывала, пока не подступила к самому окошку домика Хрюки… а он всё равно ничего не мог поделать.
    
«Взять, к примеру, Пуха, — рассуждал он. — Умишко у него, конечно, слабенький, но ему от этого никакого вреда. Городит какие-то глупости, а получается всё хорошо. Или Сова. Есть ли у неё ум — ещё вопрос, зато она многое знает. И уж точно знает, что надо делать, когда кругом вода.
    
Или Кролик. Учёным его не назовёшь, но он всегда может придумать хитроумный план.
    
Или Кенга. Она, конечно, не умна, эта Кенга, но очень волнуется из-за Ру, а потому способна ради него на самые невероятные поступки. И всегда сделает то, что надо делать, даже не думая об этом. Или взять Иа. Иа всегда такой несчастный, что на потоп просто не обратит внимания. Однако, хотелось бы знать, а как поступил бы на моём месте Кристофер Робин»?
    
И внезапно Хрюка вспомнил историю, которую рассказывал ему Кристофер Робин. Историю о человеке на необитаемом острове. Человек этот написал что-то на листке бумаги, сунул листок в бутылку, заткнул её пробкой и бросил в воду в надежде, что кто-то найдёт бутылку, приплывёт и спасёт его.
    
Хрюка отошёл от окна и принялся за поиски в той части домика, которую ещё не залило водой. И отыскал-таки карандаш, клочок сухой бумаги и бутылку с пробкой. На одной стороне клочка он написал:
    
     
ПОМОГИТЕ!
     
ХРЮКЕ (МНЕ)
    
    
А на другой:
    
     
ЭТО Я. ХРЮКА,
     
ПОМОГИТЕ.
     
СПАСИТЕ.
    
    
Потом он затолкал клочок бумаги в бутылку, поплотнее, изо всех сил заткнул её пробкой, высунулся из окна, насколько смог и отбросил бутылку как можно дальше от домика. Плюх! Бутылка исчезла под водой, потом всплыла, а Хрюка торчал у окна и смотрел, как её медленно уносит течением. Несколько раз он терял бутылку из виду, потом находил вновь, но в конце концов понял, что больше её уже не увидит. И подумал, что ради собственного спасения сделал всё, что мог.
    
«А теперь, — думал он дальше, — кто-то другой должен что-то сделать, и я надеюсь, сделают они это быстро, потому что, если не сделают, мне придётся плыть, а плавать я не умею, вот я и надеюсь, что кто-то что-то да сделает, и быстро». Потом Хрюка тяжело вздохнул и воскликнул: «Как жаль, что здесь нет Пуха! Вдвоём куда как веселей».
    * * *
    
Начало дождя Винни-Пух проспал. Дождь лил, лил и лил, а Пух спал, спал и спал. Накануне у Пуха выдался трудный день. Вы же помните, как он открыл Северный Полюс. Так вот, он так этим гордился, что спросил у Кристофера Робина, есть ли ещё какие полюса, которые может открыть медвежонок со слабеньким умишком.
    
— Есть Южный полюс, — ответил Кристофер Робин. — А ещё, наверное, Восточный и Западный, только люди не любят о них говорить.
    
Пух так обрадовался, услышав об этом, что тут же предложил организовать Иксшпедицию для открытия Восточного Полюса, но Кристофер Робин отказался, сославшись на то, что у него с Кенгой какие-то дела. Поэтому на поиски Восточного Полюса Пух отправился в одиночку. Открыл он его или нет, я не помню, но ужасно устал. Вернулся домой, принялся за ужин, полчаса жевал, а потом заснул прямо на стуле, и спал, спал и спал.
    
Ему приснился страшный сон. Он на Восточном Полюсе, а это очень холодный полюс, покрытый льдом и заваленный снегом. Для ночлега он нашёл себе улей, но совсем крошечный, и в нём не хватило места для задних лап, поэтому их пришлось оставить снаружи. А тут к улью подкрались дикие Вузлы, которые населяли Восточный Полюс, и начали выщипывать шерсть с его задних лап, чтобы соорудить из неё гнёзда для своих детёнышей. И задние лапы мёрзли всё сильнее и сильнее. Тут Винни-Пух внезапно проснулся, и обнаружил, что сидит на стуле, а задние лапы у него в воде. Весь пол залит водой, вокруг одна вода.
    
Он прошлёпал к двери, выглянул наружу.
    
— Положение серьёзное, — Пух сразу всё понял. — Пора спасаться.
    
Он схватил самый большой горшок мёда и с ним отправился спасаться: полез на толстую, прочную ветвь дерева, до которой вода уж никак не могла подняться. Потом он спустился вниз и спасся ещё раз, но уже с другим горшком мёда… а закончилось спасение лишь когда рядом с Пухом, сидящем на ветви и болтающим задними лапами, выстроились рядком десять горшков с мёдом…
    
Через два дня Пух сидел на той же ветке и так же болтал задними лапами, но горшков с мёдом осталось только четыре.
    
Ещё через день Пух болтал задними лапами рядом с одним-единственным горшочком с мёдом.
    
На четвёртый день на ветке остался только Пух…
    
И утром того же дня он увидел проплывающую мимо бутылку Хрюки. С криком: «Мёд!» — Пух плюхнулся с ветки в воду, схватил бутылку и вновь забрался на дерево.
    
— Ну и ну! — покачал головой Пух, после того, как открыл бутылку. — Весь вымок, и зря! А что это за клочок бумаги?
    
Он вытащил бумажку и оглядел её со всех сторон.
    
— Это паслание, вот что это такое, — сказал он себе. — И первая буква в нём — «пы», а «пы» означает Пух, то есть это очень важное паслание адресовано мне. Но я не могу его прочитать. Я должен найти Кристофера Робина, или Сову, или Хрюку, одного из этих умных читателей, которые смогут сказать, что написано в паслании. Только я не умею плавать. Вот незадача!
    
В этот момент его осенило, и я думаю, что идею, которая пришла ему в голову, учитывая его слабенький умишко, иначе, как блестящей, не назовёшь.
    
— Если бутылка может плавать, тогда и горшок может плавать, а если горшок поплывёт, то я смогу усесться на него, если, конечно, это будет большой горшок… И тоже поплыву.
    
Поэтому он взял самый большой из своих горшков и закупорил его.
    
— Каждый корабль должен иметь название, — сказал себе Пух. — Мой я называю «Плавучий медведь».
    
С этими словами он бросил свой «корабль» в воду и прыгнул следом за ним.
    
Какое-то время Пух и «Плавучий медведь» не могли разобраться, кто должен плыть на ком, но после двух или трёх попыток наконец договорились. «Плавучий медведь» занял место под Пухом, а Пух, с триумфом оседлавший его, принялся грести передними лапками.
    * * *
    
Кристофер Робин жил в самой высокой части Леса. Дождь лил, лил и лил, но вода к его дому так и не подобралась. Любопытно, конечно, наблюдать, как вода заполняет одну долину за другой, подходит всё ближе, окружает тебя со всех сторон, но, поскольку дождь не прекращался ни на минуту, большую часть времени Кристофер Робин проводил в доме, ничего этого не видел, а просто думал о всякой всячине. Каждое утро он раскрывал зонт, выходил из дома и втыкал палочку в то место, где вода граничила с сушей. На следующее утро он своей палочки уже не находил и отмечал новую границу другой палочкой, а потом возвращался в дом. И с каждым днём расстояние от крыльца его дома до воды всё уменьшалось и уменьшалось. На пятый день Кристофер Робин обнаружил, что вода взяла его в кольцо, и впервые в жизни он оказался на настоящем острове. «Радость-то какая», — что ещё мог он сказать по этому поводу.
    
В то же самое утро через водное кольцо перелетела Сова, чтобы поздороваться со своим другом Кристофером Робином.
    
— Слушай, Сова, ну до чего же это здорово! — поделился с ней своей радостью Кристофер Робин. — Я — на острове.
    
— Действительно, атмосферные условия крайне неблагоприятные, — сообщила Сова.
    
— Чего-чего?
    
— Идёт дождь, — пояснила Сова.
    
— Да, — согласился Кристофер Робин. — Идёт.
    
— Отмечается небывалый подъём уровня воды.
    
— Какой подъём?
    
— Вокруг очень много воды, — объяснила Сова.
    
— Много, — согласился Кристофер Робин.
    
— Однако, прогноз на ближайшие дни очень благопри ятный. В любой момент…
    
— Ты видела Пуха?
    
— Нет. В любой момент…
    
— Надеюсь, с ним всё в порядке, — вздохнул Кристофер Робин. — Я всё думал о нём. Хрюка, скорее всего, с ним. Как по-твоему, Сова, с ними ничего не случилось?
    
— Полагаю, что нет. Видишь ли, в любой момент…
    
— Слетай и посмотри, как они там. Всё-таки у Пуха с умом не густо, вот он и может сотворить какую-нибудь глупость. А я очень люблю его, Сова. Слетаешь?
    
— Конечно же, — согласилась Сова. — Слетаю. И сразу вернусь, — и улетела.
    
А вскоре вернулась.
    
— Пуха нет, — доложила она.
    
— Нет где?
    
— Там, где он был. Он сидел на ветке своего дерева с девятью горшками мёда. Но теперь там его нет.
    
— Бедный Пух! — воскликнул Кристофер Робин. — Где же ты теперь?
    
— Здесь я, — пробасили у него за спиной.
    
— Пух!
    
И они бросились обниматься.
    
— Как ты добрался сюда, Пух? — спросил Кристофер Робин, когда первые восторги от радостной встречи поутихли.
    
— На своём корабле, — гордо ответил Пух. — Ко мне в бутылке приплыло о-о-чень важное паслание, но вода попала мне в глаза, я не смог прочитать его, вот и привёз его сюда. На моём корабле.
    
С этими словами он и передал Кристоферу записку.
    
— Но ведь оно от Хрюки, — воскликнул Кристофер Робин, прочитав записку.
    
— Разве там нет ничего о Пухе? — удивился медвежонок, заглядывая мальчику через плечо.
    
Кристофер Робин прочитал записку вслух.
    
— А-а, так этими «пы» Хрюка звал на помощь. Я-то думал, что «пы» означает Пух.
    
— Хрюку надо спасать. Немедленно. Я думал, он с тобой, Пух. Сова, ты можешь посадить его себе на спину и прилететь с ним сюда?
    
— Пожалуй, что нет, — ответила Сова после глубокомысленной паузы. — Видишь ли, мои спинные мышцы не рассчитаны…
    
— Тогда сейчас же лети к нему и скажи, что мы спешим на помощь. Мы с Пухом придумаем, как быстро добраться до Хрюки и помочь ему. Не надо больше ничего говорить, Сова. Лети!
    
И Сова улетела, хотя ей определённо хотелось что-то сказать.
    
— Так где твой корабль, Пух? — повернулся к медвежонку Кристофер Робин.
    
— Должен отметить, — объяснял Пух, ведя Кристофера Робина к тому месту, где он ступил на остров, — что это не совсем обычный корабль. То есть иногда это корабль, а иногда одно сплошное несчастье. Всё зависит…
    
— Зависит от чего?
    
— От того, где я. На нём или под ним.
    
— Ясно. И где он?
    
— Да вот же, — и Пух с гордостью указал на «Плавучего медведя».
    
Конечно же, Кристофер Робин ожидал увидеть совсем другое, но чем дольше он смотрел на корабль Пуха, тем больше убеждался в том, что медвежонок не только храбр, но и умён. А Винни-Пух в это время стоял, потупив глазки, и старался делать вид, что его заслуги не так уж и велики.
    
— Но он слишком мал для двоих, — со вздохом заметил Кристофер Робин.
    
— Для троих, считая Хрюку.
    
— Для троих он тем более не годится. Так что же нам делать, а, Пух?
    
И тут этот медвежонок, медвежонок Пух, Винни-Пух, Д.Х. (Друг Хрюки), П.К. (Приятель Кролика), О.П. (Открыватель Полюса), У.И. и О.Х. (Утешитель Иа и Отыскатель Хвоста), короче, наш старый знакомец Пух, высказал такую мудрую мысль, что Кристофер Робин только смотрел на него, разинув рот, и гадал, неужели перед ним мишка с очень слабеньким умишком, которого он столько лет знал и любил.
    
— Мы могли бы поплыть на твоём зонтике.
    
— ?
    
— Мы могли бы поплыть на твоём зонтике, — повторил Пух.
    
— ??
    
— Мы могли бы поплыть на твоём зонтике!
    
— !!!!!
    
Ибо Кристофер Робин разом понял, как они могут поплыть на его зонтике. Раскрыл его и положил куполом на воду. Зонтик кренился, но плыл. Первым забрался на него Пух, уже собрался сказать, что всё в порядке, но тут зонтик особенно сильно накренился, и Пух оказался в воде, часть которой попала в рот, и ему пришлось её проглотить, хоть жажда его и не мучила. При второй попытке они уселись в зонтик вдвоём. Он больше не кренился.
    
— Нарекаю наш корабль «Мудрость Пуха», — возвестил Кристофер Робин, и «Мудрость Пуха», плавно вращаясь, двинулся на юго-запад.
    
Вы можете представить себе радость Хрюки, когда на горизонте показался корабль спасателей. Спустя годы он любил вспоминать, какая очень серьёзная опасность нависла над ним во время ужасного потопа, хотя на самом деле настоящая опасность грозила ему лишь в последние полчаса вынужденного заточения в залитом воде домике, когда прилетевшая Сова уселась на ближайшей ветке и, чтобы помочь Хрюке скоротать время, начала рассказывать очень длинную историю о своей тётушке, которая по ошибке высиживала яйцо морской чайки, и история тянулась, тянулась и тянулась, совсем как это предложение, пока Хрюка — а он слушал её, стоя у окна — естественно, не начал клевать носом, всё наклоняясь и наклоняясь вперёд, к воде, и вскоре уже касался пола кончиками копытец, но тут, к счастью, Сова внезапно громко вскрикнула (а вскрик этот входил в историю, потому что именно так на что-то отреагировала тётушка) и разбудила Хрюку, который в самый последний момент успел отшатнуться назад и лишь поэтому не выпал из окна, после чего сразу внёс свою лепту в разговор: «Как интересно, и что она после этого сделала?» — и тут … вы, конечно, можете представить себе его радость, потому что он, наконец, увидел корабль «Мудрость Пуха» (Капитан К. Робин, первый помощник В. Пух), спешивший через безбрежные воды к нему на помощь.
    
На том, по существу история и заканчивается, а поскольку я очень устал и выдохся после последнего предложения, думаю, здесь самое время поставить точку.
   
   
    
     
Глава 10,
     
в которой Кристофер Робин устраивает Праздничный обед в честь Винни-Пуха, а мы прощаемся
    
    
Вскоре над Лесом вновь засияло солнце, принеся с собой благоухание мая. Все лесные ручейки весело журчали, вернувшись в свои русла, вода дремала в маленьких озёрцах, вспоминая великие дела, которые совершила не так уж и давно. В тишине и спокойствии Леса кукушка пробовала свой голос, прислушивалась к себе и старалась понять, нравится ей то, что она слышит или нет. Лесные голуби о чём-то жаловались друг другу, жаловались лениво, как бы говоря, что кто-то, конечно, виноват, но особой беды в том нет. Так вот в такой день Кристофер Робин по-особенному свистнул, как умел свистеть только он, и из Столетнего Леса прилетела Сова, узнать, что ему нужно.
    
— Сова, я хочу собрать гостей, — поделился с ней своими планами Кристофер Робин.
    
— Ты, значит, хочешь собрать гостей, — кивнула Сова.
    
— Я собираюсь устроить Праздничный обед в честь подвигов, которые совершил Пух, чтоб спасти Хрюку от потопа.
    
— Ага, вот, значит, по какому поводу, — кивнула Сова.
    
— Да, и я попрошу тебя как можно скорее сообщить об этом Пуху и всем остальным, потому что обед состоится завтра.
    
— Разумеется, состоится, отчего ему не состояться? — кивнула Сова.
    
— Так ты им всем скажешь?
    
Сова попыталась придумать какой-нибудь мудрый ответ, но не смогла, а потому отправилась выполнять поручение. Как и просил Кристофер Робин, сначала она полетела к Пуху.
    
— Пух, — сообщила она ему, — Кристофер Робин устраивает Праздничный обед.
    
— Вот здорово! — воскликнул Пух, а потом спросил, чувствуя, что Сова ждёт от него ещё каких-то слов. — А там будут маленькие такие пирожные с розовой глазурью?
    
Обсуждать маленькие пирожные с розовой глазурью Сова сочла ниже своего достоинства, поэтому в точности передала Пуху всё, что просил сказать Кристофер Робин, и полетела к Иа.
    
— Обед в мою честь? — повторил Пух, оставшись один. — Потрясающе!
    
И начал гадать, узнают ли другие, что их приглашают на особенный, Пуховый обед, и рассказал ли им Кристофер Робин о «Плывучем медведе», «Мудрости Пуха» и всех прочих великолепных кораблях, которые он изобрёл и на которых плавал. А потом ему в голову пришла новая мысль: как же будет ужасно, если все об этом позабыли и на обеде никто не будет знать, по какому случаю они собрались за праздничным столом. И чем дольше он об этом думал, тем больше путаницы прибавлялось у него в голове. В его мысли начали вплетаться чьи-то чужие голоса, и вскоре этот самый обед представился ему сном, в котором всё шло шиворот-навыворот. А потом сон сам собой начал складываться в песенку, и вот что из этого вышло:
    
     
      ХВАСТЛИВАЯ ПЕСНЯ ПУХА
      
Трижды ура в честь Пуха!
      
/Ура в честь кого?/
      
Да Пуха!
      
Или плохо со слухом
      
У вас?
      
/Нет, но с чего…/
      
Друзей он от потопа спас!
      
Трижды ура в честь Винни!
      
/В камине?/
      
В честь бравого Винни!
      
Сам плавать не мог,
      
Но другу помог.
      
/А что тут такого?/
      
Да дайте хоть слово
      
Сказать. Так вот, я о Пухе.
      
/О ком?/
      
Да о Пухе!
      
И с ним не шутите!
      
/Не понял, простите?/
      
Прощаю. Наш Винни
      
Умён и красив…
      
/Повторите!/
      
Умён и красив, повторяю.
      
И всем запрещаю
      
Я думать иначе.
      
Секрет красоты в аппетите!
      
Он любит поесть и поспать,
      
Он плавать совсем не умеет,
      
Но к другу всегда подоспеет,
      
Когда того надо спасать!
      
/На лодке?/
      
На лодке, плоту, сковородке —
      
Неважно.
      
Он храбр и отважен,
      
Наш Винни, и слава ему и ура!
      
/Достоин он ордена даже!/
      
Пусть будет он счастлив всегда,
      
Умён, и здоров, и богат,
      
Наш мудрый сосед и собрат!
      
Трижды в честь Пуха ура!
      
/Ура в честь кого?/
      
Пуха!
      
Трижды в честь Винни ура!
      
/Винни какого?/
      
Да Винни же Пуха! Медведя!
      
/Да скажет ли кто-нибудь ясно, толково,
      
ЧЕГО ОН ТАКОГО
      
СДЕЛАЛ?/
     
    
    
А пока всё это происходило в голове Пуха, Сова разговаривала с Иа.
    
— Иа, — начала она, — Кристофер Робин устраивает праздничный обед.
    
— Очень интересно, — отозвался Иа. — Полагаю, они пришлют мне объедки, на которых сначала потопчутся. Какие все они добрые и заботливые! А если и не очень, то стоит ли об этом упоминать.
    
— Приглашение послано и тебе.
    
— И на что оно похоже?
    
— Обычное приглашение.
    
— Да, я тебя понял. Кто его выбросил?
    
— Приглашение — это не объедки, его на помойку не выбрасывают. Приглашение посылают, когда хотят кого-то куда-то пригласить. Тебя вот приглашают на праздничный обед. Завтра.
    
Иа медленно покачал головой.
    
— Ты, наверное, перепутала меня с Хрюкой. Маленький такой зверушка с оттопыренными ушками. Это Хрюка. Я ему передам.
    
— Нет, нет! — Сова начала злиться. — Приглашение послано именно тебе.
    
— Ты уверена?
    
— Разумеется, уверена. Кристофер Робин сказал: «Передай приглашение всем! Всем до единого!»
    
— Всем, кроме Иа?
    
— Всем до единого, — раздражённо повторила Сова.
    
— Ага! — кивнул Иа. — Это, несомненно, ошибка, но я, однако, приду. Только, если вдруг пойдёт дождь и всё испортит, я не виноват.
    * * *
    
Но дождь не пошёл. Кристофер Робин соорудил стол из длинных досок, и все уселись за него. Кристофер Робин сел во главе стола, а на другом его конце, напротив себя, посадил Пуха. Между ними по одну руку Кристофера Робина расположились Сова и Иа, а по другую — Кролик, Ру и Кенга. А все друзья и родичи Кролика рассыпались по траве и замерли в ожидании того, что кто-то с ними заговорит, или что-то им бросит, или хотя бы спросит, который час.
    
Для Крошки Ру это был первый Праздничный обед, поэтому он очень волновался. И начал говорить, как только все уселись за стол.
    
— Привет, Пух! — пискнул он.
    
— Привет, Ру! — ответил ему Пух.
    
Ру всё подпрыгивал и подпрыгивал на своём сидении, а потом повернулся к Хрюке.
    
— Привет, Хрюка! — пискнул он.
    
Поросёнок помахал ему лапкой, потому как битком набил рот и не мог произнести ни слова.
    
— Привет, Иа! — не унимался Крошка Ру.
    
Иа мрачно ему кивнул.
    
— Скоро пойдёт дождь, будь уверен, пойдёт.
    
Ру поднял голову, убедился, что никакого дождя нет и в помине, а если он и пойдёт, то не скоро, и поздоровался с Совой: «Привет, Сова»! Сова добродушно ответила ему: «Привет, мой маленький юный дружок», — и продолжила рассказывать Кристоферу Робину о несчастном случае, который едва не произошёл с одной её подругой. А Кенга сказала Ру: «Сперва выпей молоко, дорогой, поговоришь потом». Ру, который как раз пил молоко, попытался доказать, что он может и пить молоко, и говорить одновременно… в результате его долго хлопали по спине и вытирали.
    
Когда же они почти всё съели, Кристофер Робин постучал ложкой по столу, все разом перестали говорить и затихли, за исключением Крошки Ру, на которого напал приступ икоты. Но он пытался представить всё так, будто икал кто-то из многочисленных родичей Кролика.
    
— Этот обед, — в наступившей тишине торжественно заговорил Кристофер Робин, — устроен в честь одного из нас. Все мы знаем, кто он. Это его Праздничный обед, потому что он заслужил его своими делами, и я приготовил ему подарок. Вот он! — потом он пошарил вокруг себя руками и прошептал. — Где же он?
    
И пока Кристофер Робин искал внезапно пропавший подарок, Иа важно откашлялся и произнёс речь.
    
— Друзья, включая и всех прочих, — начал он. — Мне очень приятно, во всяком случае, до сего момента было очень приятно, лицезреть вас всех на моём праздничном обеде. Сделанное мною — пустяк. Любой из вас, за исключением Кролика, Совы и Кенги, на моём месте поступил бы точно так же. Да, и Пуха. Мои слова, разумеется, не относятся к Хрюке и Ру, потому что они слишком маленькие. Любой из вас поступил бы точно также. Но так уж получилось, что это сделал я. Нет нужды упоминать, что содеянное мною и то, что ищет сейчас Кристофер Робин, никоим образом не связаны между собой… — тут Иа поднял переднюю ногу, приставил копыто к пасти и громко прошептал. — Поищи под столом… Итак, я совершил этот поступок, потому что убеждён: если мы можем чем-то помочь, надо помогать. Я чувствую, мы все должны…
    
Ру громко икнул.
    
— Ру, дорогой, — мягко упрекнула его Кенга.
    
— Разве икал я? — с удивлением спросил Ру.
    
— О чём это говорит Иа? — шепнул Хрюка Пуху.
    
— Не знаю, — по голосу чувствовалось, что Пух обижен.
    
— Я думал, обед устроили в твою честь.
    
— Совсем недавно я тоже так думал, но теперь выходит, что нет.
    
— Я бы предпочёл, чтобы мы собрались ради тебя.
    
— Я тоже.
    
Крошка Ру опять громко икнул.
    
— КАК… Я… УЖЕ… ГОВОРИЛ, — громко и строго продолжил Иа, — когда меня перебили эти неуместные громкие звуки, я чувствовал, что…
    
— Вот он! — радостно воскликнул Кристофер Робин. — Передайте его глупышу Пуху. Это ему!
    
— Подарок Пуху? — переспросил Иа.
    
— Ну конечно. Он же лучший в мире медведь.
    
— Мне следовало заранее знать об этом, — вздохнул Иа. — В конце концов, грех жаловаться. У меня есть друзья. Только вчера кто-то разговаривал со мной. А на прошлой неделе или неделей раньше Кролик наткнулся на меня и сказал: «Тьфу ты, опять он!» Это и есть дружеское общение. Вокруг меня что-то да происходит.
    
Но никто не слушал его, потому что все говорили: «Что это, Пух?» или «Я знаю, что это» или «Нет, ты не знаешь», — и многое другое, что принято говорить в подобных случаях. И, разумеется, Пух открывал подарок очень-очень быстро, насколько возможно быстро открыть подарок, не разрезая верёвочки, потому что никогда не знаешь, когда может пригодиться в хозяйстве целая верёвочка. Наконец, Пух снял с подарка бумагу.
    
А когда увидел, что под ней скрывалось, чуть не свалился со стула, так ему понравился подарок. Он получил специальный карандашный пенал. И лежали в пенале карандаши, с буквой «В», сокращённо от Винни, буквами «НВ», сокращённо от Неустрашимого Винни, и буквами «ВВ», сокращённо от Винни-Выдумщика. А ещё были в пенале ножик для заточки карандашей, и ластик, чтобы стирать написанное, и линейка, чтобы чертить дорожки, по которым будут гулять слова, и дюймовая шкала на линейке, на случай, если кому-то захочется замерить расстояние в дюймах, и карандаши с синими, красными и зелёными грифелями, чтобы писать или рисовать ими что-то совсем особенное — синим, красным или зелёным цветом.
    
И каждая из этих удивительных вещей лежала в своём отделении, и закрывался пенал с громким щелчком, который сообщал хозяину, что пенал закрыт. И все эти сокровища теперь принадлежали Пуху.
    
— Вот здорово! — обрадовался Пух.
    
— Как здорово, Пух! — воскликнули все, за исключением Иа.
    
— Спасибо! — поблагодарил Кристофера Робина Пух.
    
А Иа бубнил себе под нос: «Кому нужна вся эта писанина? Карандаши и всё прочее. Раздули из мухи слона, вот что я думаю, если вас интересует моё мнение. Пустяковина. Никому не нужная вещь».
    
После обеда, когда все распрощались и поблагодарили Кристофера Робина, Пух и Хрюка задумчиво шли рядом, освещённые золотистым сиянием заходящего солнца. Они долго молчали, пока, наконец, Хрюка не спросил Пуха: «Пух, что ты первым делом говоришь, когда просыпаешься утром?»
    
— Что у нас на завтрак, — без запинки ответил Пух. — А что говоришь ты, Хрюка?
    
— Я говорю, а что интересного ждёт меня сегодня?
    
Пух кивнул, а после недолгого раздумья заметил: «Это ведь одно и то же».
    * * *
    
— И что же произошло? — спросил Кристофер Робин.
    
— Когда?
    
— На следующее утро.
    
— Я не знаю.
    
— Может, что-нибудь придумаешь, а потом расскажешь мне и Пуху?
    
— Ну, раз тебе хочется…
    
— Пух очень хочет услышать, — ответил Кристофер Робин.
    
Он глубоко вздохнул, подхватил своего медвежонка за заднюю лапу и направился к двери, таща за собой Винни-Пуха. У самой двери остановился, повернулся ко мне и спросил: «Придёшь посмотреть, как я умываюсь?»
    
— Скорее всего.
    
— А пенал Пуха лучше моего?
    
— Они одинаковые, — ответил я.
    
Кристофер Робин кивнул и вышел… а вскоре я услышал, как Винни-Пух… бум-бум-бум … поднимается по лестнице следом за ним.
   
  
  
   
    
Дом на пуховой опушке
   
   
    
     
      ПОСВЯЩЕНИЕ
      
Настало время оживить
      
Героев прежних глав,
      
Где всякий может удивить
      
И показать свой нрав.
      
Из-под пера выходят вновь
      
Как будто на парад,
      
Чтоб высказать свою любовь
      
Тому, кто встрече рад.
      
Я книгу новую дарю
      
Тебе, о, ангел мой!
      
И от души благодарю
      
За жизнь, которую делю,
      
Бесценная, с тобой!
     
    
   
   
    
     
Антипредисловие
    
    
Предисловие нужно для того, чтобы представлять героев книги, но Кристофер Робин и его друзья уже вам знакомы и теперь хотят попрощаться. Выходит, это не предисловие, а что-то ему обратное. Когда мы спросили Пуха, что обратно предисловию, он переспросил: «Что чему?», и этим нисколько нам не помог, хотя мы очень на него надеялись. К счастью, в это время рядом оказалась Сова, которая поспешила сообщить, что обратное предисловию, дорогой мой Пух, называют антипредисловием. А поскольку Сова очень хорошо разбирается в длинных словах, я уверен, что так оно и есть.
    
Антипредисловие понадобилось нам потому, что на прошлой неделе, когда Кристофер Робин обратился ко мне со словами: «Что за историю ты собирался рассказать о том, как Пух…» — я быстро перебил его вопросом: «Сколько будет девять раз по сто плюс семь»? Покончив с этой задачкой, мы перешли к следующей — о коровах, которые паслись на лугу. Сначала их было триста, но сколько осталось через полтора часа, если каждую минуту с огороженного луга через единственные ворота уходили по две коровы?.. Мы нашли эти задачи очень интересными и решали их, пока не устали и не улеглись спать, свернувшись калачиком… А Пух, он всё сидит на стуле у нашей подушки, думая Великую Думу Ни О Чём. Но вот и у него начинают слипаться глазки. Наконец, он кивает и на цыпочках следует за нами в Лес. Где нас по-прежнему ждут волшебные приключения, ещё более удивительные, чем те, о которых я вам уже рассказал. Жаль только, что теперь по утрам, когда мы пробуждаемся, они, как сны, исчезают, прежде чем мы успеваем их поймать. С чего начиналось последнее из них? «Однажды, когда Пух шёл по Лесу, у ворот стояли сто и семь коров…» Сами понимаете, на этом дело не закончилось, а мы уже всё забыли. Но ничего страшного, есть и другие приключения, которые мы постараемся вспомнить. И, разумеется, Кристофер Робин и все остальные прощаются с вами понарошку, потому что Лес будет всегда… и тот, кто дружен с медведями, сможет его найти.
    
А. А. М.
   
   
    
     
Глава 1,
     
в которой Иа строят дом на Пуховой Опушке
    
    
Однажды, когда делать Пуху было совершенно нечего, кроме как думать, (а ведь надо бы что-нибудь и делать), он направился к домику Хрюки, посмотреть, чем тот занят. Пока он топал по белой лесной тропе, снег всё шёл и шёл, и Пух нисколько не сомневался, что Хрюка дома, греет задние копытца перед камином. Но, к своему изумлению, нашёл дверь открытой, а внутри не обнаружилось и следа Хрюки.
    
— Он тоже гуляет, — пришёл к грустному выводу Пух. — В этом-то всё и дело. В доме его нет. И мне придётся продолжать прогулку одному. Беда да и только!
    
Потом он решил, что прежде, чем уходить, надо громко постучать в дверь… так, на всякий случай, чтобы окончательно убедиться, что Хрюки нет. Ожидая, ответит Хрюка на стук или нет, Пух подпрыгивал, чтобы согреться, и тут в ему в голову неожиданно пришла бубнилка, по его разумению, Хорошая Бубнилка, какую не стыдно пробубнить друзьям.
    
     
      
Чем дольше снег идёт,
      
(Трам-пам!)
      
Чем больше он метёт,
      
(Трам-пам!)
      
Чем всё вокруг белей,
      
(Трам-пам!)
      
Тем всё мне холодней!
      
Продрог я и озяб,
      
(Прыг-скок!)
      
Совсем не чую лап!
      
(Прыг-скок!)
      
На месте не стою,
      
(Прыг-скок!)
      
Танцую и пою!
     
    
    
— Если я и должен что-то сделать, — сказал себе Винни-Пух, — так лучшего дела просто не найти. Сейчас вернусь домой, посмотрю, который час, и, возможно, повяжу на шею шарф, пойду к Иа и спою ему мою новую песенку.
    
И он поспешил к себе домой. По пути Пух не мог думать ни о чём другом, кроме как о бубнилке, которой хотел порадовать Иа, поэтому несказанно удивился, когда вдруг увидел Хрюку, рассевшегося в его любимом кресле. Остановился на пороге и начал чесать в затылке, гадая, а в чей же дом он пришёл.
    
— Привет, Хрюка, — поздоровался Пух. — Я думал, ты гуляешь.
    
— Нет, — возразил Хрюка, — это ты гулял, Пух.
    
— Похоже на то, — кивнул Пух. — Я знал, что один из нас гуляет.
    
Он посмотрел на часы, которые показывали без пяти одиннадцать — с тех самых пор, как остановились несколько недель тому назад.
    
— Надо же, почти одиннадцать, — радостно воскликнул Пух. — Самое время чего-нибудь перехватить, — и он полез в буфет. — А потом, Хрюка, мы пойдём с тобой погулять и споём мою песенку Иа.
    
— Какую песенку, Пух?
    
— Ту самую, что мы собираемся спеть Иа, — объяснил Пух.
    
Часы всё показывали без пяти одиннадцать, когда полчаса спустя Пух и Хрюка отправились в путь. Ветер стих, и снежинки, которым надоело гоняться друг за другом, медленно планировали вниз, пока не находили место для посадки. Иногда они садились на нос Пуха, иногда — нет, и вскоре на шее маленького Хрюки появился белый шарфик, а ещё больше снега скопилось у него за ушами.
    
— Пух, — вкрадчиво начал он, потому что не хотел, чтоб Пух подумал, будто бы он сдаётся, — мне тут в голову пришла одна мысль. Почему бы нам не пойти сейчас домой и не порепетировать твою песенку? А Иа мы сможет спеть её завтра… или в какой-то другой день, когда встретим его.
    
— Это очень хорошая идея, Хрюка, — кивнул Пух. — Мы начнём репетировать прямо сейчас, на ходу. Дома репетировать проку нет, потому что это Особая Песенка Для Прогулок, которую нужно петь под снегом.
    
— Ты уверен? — недоверчиво спросил Хрюка.
    
— Ты сам поймёшь, когда услышишь песенку. Потому что начинается она с таких слов: «Чем дольше снег идёт, трам-пам…»
    
— Трам что? — переспросил Хрюка.
    
— «Пам», — ответил Пух. — Очень хорошо бубнится, знаешь ли. «Чем больше он метёт, трам пам, чем всё…»
    
— Вроде бы ты пел не о снеге.
    
— О снеге я пел раньше.
    
— До «трам-пам»?
    
— До другого «трам-пам», — пояснил Пух, которому Хрюка сумел-таки задурить голову. — Я сейчас спою её полностью, и тебе всё станет ясно.
    
     
      
Чем дольше
      
СНЕГ ИДЁТ-трам-пам,
      
Чем больше
      
ОН МЕТЁТ-трам-пам,
      
Чем всё
      
ВОКРУГ БЕЛЕЙ-трам-пам,
      
Тем мне
      
ВСЁ ХОЛОДНЕЙ!
      
Продрог я и
      
ОЗЯБ-прыг-скок,
      
Совсем не чую
      
Лап-прыг-скок!
      
На месте не
      
СТОЮ-прыг-скок!
      
Танцую
      
И ПОЮ!
     
    
    
Песенку, как вы сами убедились, он спел от начала до конца, решил, что спел очень даже хорошо, и теперь, соответственно, ждал от Хрюки слов о том, что тот никогда не слышал лучшей Бубнилки для Снежной Погоды. А Хрюка, хорошенько обдумав услышанное, возьми да ляпни: «Пух, речь, по-моему, должна идти не столько о лапах, как об ушах».
    
    
    
    
К этому времени они уже почти добрались до Унылого Места, где жил Иа. Снег по-прежнему скапливался за ушами Хрюки, и ему это уже изрядно надоело, но тут они свернули к маленькой сосновой роще и уселись на ворота, которые к ней вели. Снег наконец-то перестал, но было очень холодно и, чтобы согреться, они шесть раз спели песенку Пуха, причём Хрюка пел «трам-пам», а Пух — всё остальное, и оба в такт стучали палками о ворота. Немного погодя они согрелись и вновь начали разговаривать.
    
— Я всё думаю, и думаю я вот о чём. Думаю я об Иа.
    
— А чего думать об Иа?
    
— Дело в том, что бедному Иа негде жить.
    
— Действительно, негде, — согласился Хрюка.
    
— У тебя есть дом, Хрюка. И у меня есть дом, и дома у нас очень хорошие. У Кристофера Робина есть дом, и у Кенги тоже, и у Совы, и у Кролика, и даже всем друзьям и родичам Кролика есть, где жить. Только Иа жить совсем негде. Так вот что я придумал: давай построим Иа дом.
    
— Прекрасная идея! — оживился Хрюка. — А где мы его построим?
    
— Мы построим его прямо здесь, на этой опушке, у этой сосновой рощицы, которая защищает её от ветра, потому что именно здесь я всё это придумал. А опушку мы назовём Пуховой. Решено, на Пуховой опушке мы строим из палок домик для Иа!
    
— По ту сторону рощи этих самых палок полно! — радостно воскликнул Хрюка. — Я видел. Их там великое множество. И все сложены!
    
— Спасибо тебе, Хрюка. Своей наблюдательностью ты оказал нам Неоценимую Услугу, и поэтому я бы назвал эту опушку Пухохрюковой, если бы Пуховая не звучала лучше. А лучше звучит она потому, что короче и созвучна опушке. Пошли.
    
И они слезли с ворот и двинулись на другую сторону сосновой рощи за палками.
    * * *
    
Кристофер Робин проводил утро дома, путешествовал в Африку и обратно. Он как раз сошёл с корабля и знакомился с обстановкой, когда в дверь постучал не кто иной, как Иа.
    
— Привет, Иа, — поздоровался Кристофер Робин, после того, как открыл дверь и вышел за порог. — Как поживаешь?
    
— Снег всё валит и валит, — мрачно ответствовал Иа.
    
— Вижу.
    
— И подморозило.
    
— Неужели?
    
— Да, — кивнул Иа. — Однако, — голос у него стал чуть бодрее, — землетрясений у нас в последнее время не наблюдалось.
    
— Что случилось, Иа?
    
— Ничего, Кристофер Робин. Ничего особенного. Скажи, ты где-нибудь поблизости дома не видел? Полагаю, что нет.
    
— Какого дома?
    
— Просто дома.
    
— И кто там живёт?
    
— Живу я. По крайней мере, думал, что живу. Но теперь получается, что вроде бы и нет. В конце концов, это же не дело… у каждого есть дом.
    
— Но, Иа, я не знал… я всегда думал…
    
— Не знаю, о чём думал ты, Кристофер Робин, но со всем этим снегом, ветром и морозом, не говоря уже о сосульках, на моём поле в три часа ночи совсем не так Жарко, как кажется некоторым. И совсем не Тесно, если ты понимаешь, о чём я толкую. И не Душно. Короче, Кристофер Робин, — продолжил Иа громким шёпотом, — пусть это останется между нами, и я попрошу тебя никому об этом не говорить, но там Холодно.
    
— Бедный Иа!
    
— Вот я и сказал себе: «Обитатели Леса будут жалеть, если я замёрзну». Мозгов у них нет, ни у кого, только серая вата, которой по ошибке набили им головы, и Думать они не способны, но, если снег будет падать ещё недель шесть или около того, до них, пожалуй, всё же дойдёт: «А ведь Иа не так уж Жарко в три часа ночи». Вот тогда они все поймут. И пожалеют меня.
    
— Бедный Иа! — повторил Кристофер Робин. Он уже начал жалеть ослика.
    
— Я не про тебя, Кристофер Робин. Ты — другой. А сказать я хотел следующее: я взял и построил себе деревянный домик.
    
— Правда? Как интересно!
    
— Интересно, между прочим, совсем другое, — как всегда меланхолично продолжил Иа. — Когда я утром ушёл, домик стоял, а когда вернулся, его уже не было. Что совсем не удивительно, даже, напротив, естественно, ведь это домик Иа. Но, тем не менее, у меня возникли вопросы.
    
Кристофер Робин уже решил, что сейчас не время отвечать на вопросы. Вернулся в дом, надел Непромокаемую шляпу, натянул Непромокаемые сапоги, накинул на плечи Непромокаемый плащ.