1 2 3 4 5 6 7 
Месье Кау успокаивающе поднял руку.
   
— Да, да, все это очень неприятно. Наверное, наши преступники более жестоки, чем ваши.
   
— Это ужасно!
   
— Да, да, — ласково произнес комиссар. — Вы очень смелая женщина, мадемуазель. Как только я увидел вас, я сказал себе: «Эта мадемуазель — смелый человек». Поэтому я хочу попросить вас об одной вещи, очень неприятной вещи, но, уверяю вас, это необходимо.
   
Катарин ошарашенно смотрела на него. Он поднял руку, словно защищаясь.
   
— Осмелюсь попросить вас, мадемуазель, пройти со мной в соседнее купе.
   
— Это необходимо? — тихо спросила Катарин.
   
— Кто-то должен опознать ее, — ответил комиссар. — Служанка исчезла… — Он покашлял со значением. — Вы единственная, кто с ней общался.
   
— Ну что ж, — спокойно сказала Катарин, — если это необходимо…
   
Она встала. Пуаро ободряюще кивнул ей.
   
— Мадемуазель весьма чувствительна, — сказал он. — Я тоже могу пойти, месье Кау?
   
— Разумеется, дорогой месье Пуаро.
   
Они вышли в коридор, и комиссар открыл дверь соседнего купе. Шторы на окне были подняты до половины. Убитая лежала на боку лицом к стене в такой естественной позе, словно спала. Месье Кау осторожно повернул ее на спину, и Катарин вскрикнула, сжав руки. Лицо было изуродовано до неузнаваемости. Пуаро резко спросил:
   
— Когда это было сделано, до или после смерти?
   
— Врачи сказали, после, — ответил месье Кау.
   
— Странно! — Пуаро сдвинул брови, повернулся к Катарин. — Будьте мужественны, мадемуазель, хорошенько посмотрите на нее. Вы уверены, что это та самая женщина, с которой вы вчера общались?
   
У Катарин были крепкие нервы. Она заставила себя внимательно осмотреть убитую. Затем подалась вперед и прикоснулась к руке бедной женщины.
   
— Я совершенно уверена, — заявила она наконец. — Лицо трудно узнать, но фигура, рост, цвет волос не оставляют сомнений, и потом я узнала это. — Она показала на маленькую родинку на запястье убитой. — Я заметила ее, когда говорила с ней.
   
— Bon,[17] — сказал Пуаро. — Вы очень наблюдательны, мадемуазель. Таким образом, вопрос об идентификации трупа решен; но все это очень странно. — Он недоуменно указал на лицо убитой.
   
Месье Кау пожал плечами.
   
— Возможно, убийца сделал это в припадке злобы, — предположил он.
   
— Если бы она не лежала так спокойно, это было бы возможно, — размышлял Пуаро. — Человек, который задушил ее, сделал это безо всякого труда. Небольшой шок, и все, конец. Но почему он потом так изуродовал ее лицо? Почему? Надеялся, что ее не узнают? Или он так ненавидел ее, что не мог видеть лица даже мертвой?
   
Катарин задрожала.
   
— Не позволяйте мне пугать вас, — обратился он к ней. — Для вас это необычно и ужасно. Для меня, о Господи, это обычная история. Один момент.
   
Пуаро тщательно осмотрел одежду убитой. Затем прошел в соседнее купе, где Катарин видела служанку.
   
На сидении лежали три или четыре пледа, шляпная коробка, саквояжи. Неожиданно он спросил Катарин:
   
— Вы были здесь вчера. Как вам кажется, здесь что-нибудь изменилось, может быть, что-то исчезло? Катарин внимательно осмотрела оба купе.
   
— Да! Исчезла яркая сафьяновая шкатулка. На ней были инициалы «Р.В.К.» Я видела ее на коленях у служанки.
   
— Вот как? — заметил Пуаро.
   
— Но ведь наверняка… — начала Катарин. — Я… я ничего в этом не понимаю, но наверняка совершенно очевидно, что и служанка, и шкатулка исчезли?
   
— Вы хотите сказать, что это сделала служанка?
   
— Нет, мадемуазель, против этого есть веский аргумент, — сказал месье Кау.
   
— Какой?
   
— Служанка осталась в Париже. — Он обратился к Пуаро: — Я хотел бы, чтобы вы выслушали эту историю. Она очень убедительна.
   
— Мадемуазель, конечно, тоже захочет послушать, — предположил Пуаро. — Вы не возражаете, господин комиссар?
   
— Нет, — ответил комиссар, хотя было видно, что он возражает. — Конечно, нет, месье Пуаро, если вы этого хотите. Вы уже закончили здесь?
   
— Думаю, да. О, еще минуту!
   
Он заглянул под пледы, нашел там что-то, подошел к окну, потом вернулся, держа «это» двумя пальцами.
   
— Что это? — спросил месье Кау.
   
— Четыре рыжих волоса. — Он повернулся к убитой. — Они принадлежали мадам.
   
— Ну и что? Разве это важно?
   
— А разве нет? На данной стадии расследования мы не знаем, что важно, а что нет, и потому должны внимательно относиться к каждой детали.
   
Они вернулись в купе, и вскоре перед ними предстал проводник.
   
— Ваше имя Пьер Мишель? — спросил комиссар.
   
— Да, месье комиссар.
   
— Я хочу, чтобы вы повторили этому джентльмену, — он указал на Пуаро, — все, что рассказали мне.
   
— Хорошо, господин комиссар. Это было вскоре после того, как мы отъехали от Парижа. Я пошел стелить постель на ночь, думая, что мадам будет обедать в вагоне-ресторане. Но в ее купе стояла корзинка с едой. Она сказала, что вынуждена была оставить служанку в Париже и надо застелить только одну постель. Она перенесла корзинку с едой в соседнее купе и находилась там, пока я стелил постель. Затем сказала, что не хочет вставать рано, что любит поспать. Я сказал, что все понял, и она пожелала мне доброй ночи.
   
— Вы заходили в соседнее купе?
   
— Нет, месье.
   
— В таком случае вы вряд ли могли заметить сафьяновую шкатулку среди других вещей?
   
— Я ее не видел, месье.
   
— Мог ли в соседнем купе прятаться человек?
   
Проводник подумал.
   
— Дверь была полуоткрыта, — ответил он. — Если человек стоял за дверью, я не мог его заметить, но, несомненно, мадам увидела бы его.
   
— Действительно! — сказал Пуаро. — Вы можете добавить что-нибудь еще?
   
— Думаю, это все, месье. Больше я ничего не могу вспомнить.
   
— А сегодня утром? — поинтересовался Пуаро.
   
— Как и велела мне мадам, я не стал тревожить ее. Лишь перед Каннами осмелился постучать в дверь. Не получив ответа, открыл ее. Мне показалось, что леди спит. Я тронул ее за плечо, чтобы разбудить, и…
   
— И увидели, что произошло, — перебил Пуаро. — Tres bien! Полагаю, я узнал все, что хотел узнать.
   
— Надеюсь, месье комиссар, — робко произнес проводник, — что я не сделал ничего предосудительного. Такой кошмар, и где? В Голубом поезде! Это ужасно!
   
— Успокойтесь, — сказал комиссар, — вы все сделали правильно.
   
— И вы доложите об этом компании?
   
— Конечно, конечно! Мы немедленно сделаем это.
   
Проводник вышел.
   
— Врач считает, — сказал комиссар, — что леди была мертва до того, как поезд прибыл в Лион. Кто же убийца? Как рассказала мадемуазель, где-то по пути леди должна была встретиться с мужчиной, о котором говорила. То, что она оставила служанку, кажется мне важным. Быть может, мужчина сел в поезд в Париже и расположился в соседнем купе?
   
Если так, они могли поссориться и он мог убить ее в припадке ярости. Это одна возможность. Есть и другая, которая представляется мне более вероятной.
   
Убийца — дорожный грабитель, который ехал этим же поездом. Он и украл шкатулку, в которой наверняка были драгоценности. Возможно, он вышел в Лионе, мы уже телеграфировали туда с просьбой разузнать, кто выходил из поезда.
   
— Или он доехал до Ниццы, — пробормотал Пуаро.
   
— Может быть, — согласился комиссар, — но это слишком рискованно.
   
Помолчав, Пуаро сказал:
   
— А если это так, то вы все равно считаете, что убийца — обычный дорожный грабитель?
   
Комиссар пожал плечами.
   
— Пока неясно. Надо разыскать служанку. Возможно, сафьяновая шкатулка у нее. Тогда мужчина, о котором говорила погибшая, наверняка замешан в этом деле, тогда это убийство в состоянии аффекта. Сам я думаю, что дорожный разбой более вероятен. Бандиты в последнее время совсем обнаглели.
   
— А вы, мадемуазель, — Пуаро повернулся к Катарин, — ничего не слышали и не видели ночью?
   
— Ничего, — ответила Катарин.
   
Пуаро обратился к комиссару:
   
— Полагаю, мы можем более не задерживать мадемуазель?
   
Комиссар кивнул.
   
— Она оставит нам свой адрес? — спросил он.
   
Катарин дала им адрес леди Темплин. Пуаро отвесил ей легкий поклон.
   
— Вы не возражаете, если мы увидимся снова, мадемуазель, — спросил он, — или у вас так много друзей, что вам будет не до меня?
   
— Напротив, — ответила Катарин, — мне совершенно нечего делать, и я буду рада видеть вас.
   
— Великолепно! — Пуаро дружески кивнул ей. — Это будет «roman policier a nous».[18] Мы вместе будем расследовать это дело.
  
  
   
    
Глава 12. На вилле «Маргарита»
   
   
— Так ты оказалась в самом центре событий! — восторженно воскликнула леди Темплин. — Моя дорогая, как это волнует. — Она широко раскрыла голубые глаза и вздохнула.
   
— Настоящее убийство! — ликовал мистер Эванс.
   
— Шабби ничего такого и в голову не пришло, — продолжала леди Темплин. — Он и представить не мог, почему полиция задержала тебя. Дорогая, какая удача! Я думаю, знаешь ли… да, я определенно думаю, что с этого можно кое-что поиметь.
   
Расчетливость блеснула в ее глазах.
   
Катарин почувствовала неловкость. Они только закончили ленч. Они — это леди Темплин, воплощение практицизма; мистер Эванс, недалекий и напыщенный; Ленокс с плутовской улыбкой на смуглом лице.
   
— Невероятная удача! Как бы мне хотелось пойти с вами и самому все увидеть. — Шабби сказал это совершенно по-детски.
   
Катарин молчала. Полиция не потребовала от нее хранить тайну, и, конечно, она не могла скрыть от своих новых друзей обстоятельств дела, из-за которого ее задержали, но рассказывать подробности ей совершенно не хотелось.
   
— Да! — Леди Темплин вернулась к своей мысли. — Из этого можно что-то сделать. Например, написать статью с таким названием: «Как я болтала с убитой женщиной» или что-то в этом роде.
   
— Вздор! — отрезала Ленокс.
   
— Ты даже не представляешь, — начала леди Темплин тихим учительским тоном, — сколько платят за «жареные» факты. Катарин, дорогая, если ты сама не хочешь это делать, познакомь меня со всеми деталями, и я сама напишу статью. Мистер Хайвеленд — мой закадычный друг. Мы неплохо понимаем друг друга. Очаровательный человек, не то что другие репортеры. Как тебе эта идея, Катарин?
   
— Я бы предпочла не делать ничего такого, — резко сказала Катарин.
   
Леди Темплин была весьма обескуражена этим бескомпромиссным заявлением. Она вздохнула и принялась расспрашивать о подробностях.
   
— Женщина волновалась, ты сказала? Интересно, кто она такая? Ты не слышала ее имени?
   
— Его упоминали, но я забыла. Я была очень подавлена.
   
— Понимаю, — отозвался мистер Эванс, — должно быть, вы были в шоке?!
   
Если бы даже Катарин вспомнила имя убитой, вряд ли она назвала бы его. Нездоровое любопытство леди Темплин и ее вопросы раздражали ее. Ленокс, девушка «себе на уме», поняла это. Проводив Катарин наверх в приготовленную для нее комнату, она сказала:
   
— Не обращай внимания на мать, она готова нажить хотя бы несколько пенни даже на смерти родной бабушки.
   
Когда Ленокс спустилась, она поняла, что мать и Шабби обсуждают гостью.
   
— Прилична, — говорила леди Темплин, — вполне прилична. И одета хорошо. Эта серая штучка, что на ней, точно такого же фасона, как на Глэдис Купер в «Пальмах Египта».
   
— Ты обратила внимание на ее глаза? — поинтересовался мистер Эванс.
   
— Думать не думала о ее глазах, Шабби, — недружелюбно ответила леди Темплин. — Мы обсуждаем более реальные вещи.
   
— Конечно, конечно, — согласился мистер Эванс и снова, как улитка, спрятался в свою раковину.
   
— Мне кажется, она не слишком… сговорчива. — Леди Темплин немного замялась перед последним словом, как бы подбирая его.
   
— Она прирожденная леди, как об этом пишут в книгах, — усмехнулась Ленокс.
   
— Она ограниченна, — пробормотала леди Темплин, — что, впрочем, вполне естественно при ее образе жизни.
   
— Не сомневаюсь, что ты постараешься ее расширить, — заметила Ленокс. — Но твои усилия могут оказаться напрасными. Ты не заметила, как она подобралась, поджала уши и затаилась на четырех лапах?
   
— Во всяком случае, — сказала леди Темплин, успокаивая себя, — она не похожа на других. Обычно люди, когда неожиданно получают много денег, становятся такими важными, что к ним не подступишься.
   
— И ты запросто сможешь получить от нее то что хочешь, — проворчала Ленокс. — И потом, не имеет значения, какая она. Ты же ее сюда пригласила в других целях.
   
— Она моя кузина, — с достоинством ответила леди Темплин.
   
— Кузина, да? — Шабби подался вперед. — Значит, я могу называть ее просто Катарин?
   
— Совершенно неважно, как ты будешь называть ее, Шабби, — заметила леди Темплин.
   
— Хорошо, — сказал мистер Эванс, — так я и буду ее называть. Как ты думаешь, она играет в теннис?
   
— Конечно, нет, — ответила леди Темплин. — Я же говорила тебе, она была компаньонкой. А компаньонки не играют ни в теннис, ни в гольф. Может быть, они играют в крикет, но мне всегда казалось, что они круглыми сутками сматывают шерсть и прогуливают собачек.
   
— О Господи! — воскликнул Шабби. — Неужели?
   
Ленокс поднялась в комнату Катарин.
   
— Могу я помочь тебе? — для приличия спросила она.
   
Выслушав отказ, уселась на кровати и задумчиво посмотрела на Катарин.
   
— Почему ты приехала? — спросила она наконец. — К нам, я имею в виду. Ты же совсем другая.
   
— Я хотела бы приобрести знакомых.
   
— Не прикидывайся, — Ленокс продемонстрировала подобие улыбки, — ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты совсем не такая, как я думала. Ты так хорошо одета. — Она вздохнула. — Это не для меня. Я родилась неуклюжей. А жаль, я люблю тряпки.
   
— Я тоже люблю, но до недавнего времени толку от этого не было. Тебе это нравится?
   
Они с Ленокс стали разглядывать наряды, привезенные Катарин.
   
— Ты мне нравишься, — вдруг сказала Ленокс. — Я хотела предупредить тебя, чтобы ты не шла на поводу у матери, но теперь вижу, это лишнее. Ты искренний, открытый человек, но не дура. О черт, что еще?
   
Из холла послышался голос леди Темплин.
   
— Ленокс! Дерек позвонил. Он хочет сегодня прийти к нам на обед. Хорошо? Ты не выкинешь какой-нибудь фортель?
   
Ленокс пошла к матери, а затем вернулась к Катарин. Ее лицо слегка порозовело и было менее насмешливым.
   
— Я рада, что приехал старина Дерек. Он тебе понравится.
   
— А кто такой Дерек?
   
— Сын лорда Леконберийского. Женат на богатой американке. Женщины сходят от него с ума.
   
— Почему?
   
— Все очень просто: он красив и совершенно испорчен. Каждая теряет из-за него голову.
   
— А ты?
   
— Иногда, но порой я думаю, что хотела бы выйти замуж за симпатичного дьячка, жить в деревне и поливать грядки. — Она помолчала, а потом кивнула как бы в подтверждение. — Ирландский дьячок лучше всего: в Ирландии я могла бы охотиться.
   
Помолчав, она вновь вернулась к прерванной теме.
   
— В Дереке есть что-то странное. Все его родные немного того — чокнутые, игроки! В старину они разоряли жен, проигрывали поместья, рисковали жизнью. Дерек мог бы стать чудным разбойником с большой дороги, беззаботным и веселым. Ладно, я пошла.
   
Оставшись одна, Катарин задумалась. Только сейчас она почувствовала, как устала от своего нового окружения и как все ее раздражает. Происшествие в поезде, разговоры с полицией, расспросы ее новых друзей произвели на нее неприятное впечатление. Она жалела Руфь, но та не понравилась ей: эгоизм был основой ее натуры, а Катарин не принимала этого. Однако, привыкнув откликаться на радости и горести других, не могла не сочувствовать Руфи. Катарин вновь вспомнила свой разговор с ней и поняла, что Руфь приняла решение, но какое? Какое бы ни было, смерть сделала его не имеющим значения. Странно! Какой-то вор и убийца прервал столь важное для Руфи путешествие… Вдруг Катарин вспомнила деталь, о которой, забыла сказать полиции. А быть может, это совсем не важно? Она вспомнила, что видела мужчину, входящего в купе Руфи.
   
Но ведь она могла ошибиться! Это могла быть соседняя дверь, и тот мужчина совсем не похож на преступника.
   
Она очень хорошо его помнила после тех двух встреч — в «Савое» и в транспортном агентстве. Да, конечно, она ошиблась. Он не входил в купе убитой; хорошо, что она не сказала об этом полиции: она могла причинить ему вред.
   
Катарин вышла на балкон. Сквозь ветви мимозы она увидела синеву Средиземного моря. Все-таки хорошо, что она приехала сюда. Здесь лучше, чем в Сент Мэри Мед.
   
Вечером она надела платье «soupir d'automne» и, улыбнувшись своему отражению в зеркале, пошла вниз, впервые в жизни чувствуя в себе фантастическое сияние.
   
Большинство гостей леди Темплин уже собралось, и, так как болтовня была основным занятием хозяйки, шум стоял невероятный. Шабби подошел к Катарин, подал ей коктейль и взял ее под руку.
   
— О, Дерек, наконец-то! — воскликнула леди Темплин, когда вошел последний гость. — Теперь мы можем что-нибудь поесть. Я очень голодна.
   
Катарин взглянула в противоположный конец комнаты, Значит, его зовут Дерек — она поняла, что не удивлена. Она знала, что рано или поздно встретит человека, которого видела уже три раза. Да и он наверняка узнал ее. Он разговаривал с леди Темплин, потом отошел в сторону, казался смущенным. Все пошли в столовую, и Катарин обнаружила, что ее место рядом с ним. Он с улыбкой обратился к ней.
   
— Я знал, что увижу вас, и скоро, но никогда не предполагал, что это произойдет здесь. Мы уже встречались. Первый раз в «Савое» и второй — в агентстве Кука. Бог любит троицу. Только не говорите, что вы меня не запомнили или не заметили. Я настаиваю на том, что и запомнили, и заметили.
   
— Это так, — подтвердила Катарин. — Но мы встречались не два, а три раза. Сегодня — четвертый. Я видела вас в Голубом поезде.
   
— В Голубом поезде? — Что-то неуловимое произошло с ним, они не могла точно сказать, что это было: словно его неожиданно ударили. Затем он беззаботно сказал:
   
— Что за слухи ходили сегодня утром? Кто-то умер, правда?
   
— Да, — тихо сказала Катарин. — Кто-то умер.
   
— А вот вы не умрете в поезде, — засмеялся Дерек. — Уверен, что они спишут опоздание поезда на этот случай.
   
— Мистер Кеттеринг? — Крупная американка, сидевшая напротив Дерека, подалась вперед и начала говорить с напором, свойственным ее нации. — Мистер Кеттеринг, вы, наверное, забыли меня, мне кажется, вы очень приятный молодой человек…
   
Дерек что-то отвечал ей, а Катарин застыла в полном изумлении.
   
Кеттеринг! Та самая фамилия! Сейчас она ее вспомнила. Что за абсурд! Мужчина, которого она видела входящим в купе своей жены прошлой ночью.
   
Он оставил ее живой и здоровой и теперь сидит за столом и даже не знает, что произошло. Сомнений не было. Он ничего не знает.
   
Слуга склонился над Дереком, подавая ему записку и что-то шепча на ухо. Извинившись перед леди Темплин, Дерек развернул записку. То, что там было написано, удивило его. Он поднял глаза.
   
— Это невероятно, Розали, но боюсь, мне придется оставить вас. Начальник полиции хочет немедленно меня видеть. Не представляю, зачем я ему понадобился!
   
— Твои грехи настигли тебя, — пошутила Ленокс.
   
— Они и должны настигать, — согласился Дерек. — Наверное, идиотское недоразумение, но я должен идти. Почему бы старику не дать мне пообедать? Видимо, что-то смертельно серьезное заставляет его так мучить меня. — Он засмеялся, встал из-за стола и вышел из гостиной.
  
  
   
    
Глава 13. Ван Алдин получает телеграмму
   
   
Вечером 15 февраля жидкий желтый туман опустился на Лондон. Руфус Ван Алдин работал как вол в своем номере отеля «Савой». Найтона это радовало.
   
В последнее время ему трудно было заставить своего шефа сосредоточиться на делах, и, когда он напоминал ему о них, Ван Алдин довольно грубо осаждал его. Но теперь Ван Алдин с удвоенной энергией погрузился в работу, и, пользуясь благоприятным моментом; секретарь подсовывал ему все новые и новые бумаги. Он делал это как обычно, столь ненавязчиво и тактично, что Ван Алдин даже не замечал этого.
   
В самый разгар работы небольшая деталь утреннего разговора с Найтоном всплыла в сознании Ван Алдина.
   
Она тогда показалась ему не столь существенной, но теперь он снова и снова мысленно возвращался к ней и наконец вопреки обыкновению решил попросить секретаря рассказать все подробнее. Автоматически слушая Найтона и подписывая подсовываемые ему бумаги, он сказал:
   
— Ты не расскажешь мне все сначала?
   
— Вы имеете в виду это, сэр? — Найтон взял доклад компании.
   
— Нет, — ответил Ван Алдин. — Ты упоминал про служанку Руфи, которую встретил ночью в Париже. Не могу выкинуть это из головы. Может, ты ошибся?
   
— Я не ошибся, сэр. Я действительно видел ее и говорил с ней.
   
— Ну так расскажи мне, как это было.
   
— Я закончил дела с Береймерсом и вернулся в отель «Риц» собрать вещи, пообедать и успеть на поезд, который отходил в девять вечера с Северного вокзала. У конторки увидел женщину, в которой сразу признал служанку миссис Кеттеринг. Подошел к ней и спросил, где остановилась миссис Кеттеринг.
   
— Да, да, конечно, — продолжил Ван Алдин, — и она ответила, что Руфь поехала на Ривьеру, а ее оставила ждать дальнейших указаний.
   
— Точно так, сэр.
   
— Все это очень странно, — заметил Ван Алдин. — Очень странно. Может, она провинилась?
   
— Тогда, — сказал Найтон, — миссис Кеттеринг дала бы ей деньги и велела вернуться в Англию. Вряд ли она послала бы ее в отель «Риц».
   
— Действительно, — пробормотал миллионер, — это так.
   
Ван Алдин хотел еще что-то сказать, но сдержался.
   
Он был привязан к Найтону, любил его и доверял ему, но не мог обсуждать частную жизнь своей дочери с секретарем. Он и так был задет неискренностью Руфи, а здесь еще и это.
   
Почему Руфь оставила свою служанку в Париже?
   
Некоторое время он перебирал возможные варианты ответа на этот вопрос. Руфи и в голову не пришло, что первым, кого встретит в Париже его секретарь, будет ее служанка. Хотя обычно так и бывает. Как правило, именно так все и всплывает наружу.
   
Последняя фраза, промелькнувшая в голове Ван Алдина, подтолкнула его к дальнейшим рассуждениям.
   
Что всплывает? Он задал себе этот вопрос, и ответ пришел незамедлительно: Арманд де ла Роше. Ван Алдину было горько, что его дочь могла связаться с таким человеком. Правда, Руфь он оставил в хорошем обществе — Ван Алдин вспомнил приятную сероглазую женщину, соседку по купе…
   
И он сказал Найтону самым обыденным тоном:
   
— Руфь вечно меняет свои планы ни с того ни с сего. А служанка не говорила, почему это Руфь вдруг передумала?
   
— Она сказала, сэр, что миссис Кеттеринг случайно встретила друга.
   
— Да? Мужчину или женщину?
   
— Кажется, она сказала — мужчину, сэр.
   
Ван Алдин кивнул. Худшие его опасения подтверждались. Он встал и заходил по комнате — он всегда так делал, когда волновался. Не в силах больше сдерживать свои чувства, он заговорил снова.
   
— Есть вещь, которую не в силах сделать ни один мужчина, — заставить женщину послушаться. Женщина живет вслепую. Любой негодяй может ею завладеть. А негодяи обычно красивы, сладкоречивы. Была б моя воля…
   
Его перебили: мальчик-посыльный принес телеграмму. Ван Алдин развернул ее и смертельно побледнел. Он упал в кресло и махнул мальчику, чтобы тот ушел.
   
— Что случилось, сэр?
   
— Руфь! — горестно выговорил Ван Алдин.
   
— Миссис Кеттеринг?
   
— Убита!
   
— Дорожная авария?
   
— Нет, скорее всего ее ограбили. Они не написали, что ее убили, но я знаю, что мою бедную девочку убили.
   
— О Боже, сэр!
   
Ван Алдин указал на телеграмму.
   
— Это из Ниццы. Я должен ехать туда первым же поездом.
   
Найтон был как обычно услужлив. Он взглянул на часы.
   
— Поезд отходит в пять часов от «Виктории», сэр.
   
— Хорошо. Ты, Найтон, поедешь со мной. Скажи слуге Арчи и собери вещи. Проследи за всем. Я хочу зайти на Керзон-стрит.
   
Резко зазвонил телефон, и секретарь снял трубку:
   
— Да? Кто говорит?
   
Он обратился к Ван Алдину:
   
— Мистер Гоби, сэр.
   
— Гоби? Я не могу сейчас принять его. Хотя, подожди. У нас еще есть время. Скажи, чтобы его проводили сюда.
   
Ван Алдин был сильным человеком. Он обрел присутствие духа. Только самые близкие люди могли почувствовать нечто необычное в том, как он приветствовал Гоби.
   
— У меня мало времени, Гоби. Вы хотите сообщить мне что-то важное?
   
Мистер Гоби откашлялся.
   
— Действия мистера Кеттеринга, сэр. Вы просили, чтобы я сообщал вам о них.
   
— Ну и что?
   
— Мистер Кеттеринг, сэр, выехал из Лондона на Ривьеру вчера утром.
   
— Что?
   
Нечто в тоне миллионера насторожило мистера.
   
Гоби. Этот достойный джентльмен даже изменил своей привычке не смотреть на собеседника и бросил быстрый взгляд на миллионера.
   
— Каким поездом он уехал? — прорычал Ван Алдин.
   
— Голубым, сэр.
   
Мистер Гоби откашлялся и продолжал, обращаясь к каминным часам:
   
— Мадемуазель Мирель, танцовщица из «Пантеона», уехала тем же самым поездом.
  
  
   
    
Глава 14. История, рассказанная Адой Мейсон
   
   
— Я не могу найти слов, чтобы выразить, месье, наши соболезнования и наше глубокое почтение и уважение по отношению к вам…
   
Эти слова, адресованные Ван Алдину, принадлежали месье Карре, магистрату. Пока он их произносил, месье Кау издавал сочувственные возгласы. Ван Алдин протестующим жестом отверг соболезнования, почтение и уважение. Все это происходило в магистратуре Ниццы.
   
Кроме месье Карре, месье Кау и Ван Алдина, здесь был еще один человек, И вот этот человек заговорил:
   
— Месье Ван Алдин хочет действий, срочных действий.
   
— О! — воскликнул комиссар. — я не представил вам, месье Ван Алдин, нашего друга, месье Эркюля Пуаро. Не сомневаюсь, что вы слышали о нем. Он отошел от дел несколько лет назад, но и сейчас является величайшим детективом мира.
   
— Счастлив познакомиться с вами, месье Пуаро, — автоматически произнес миллионер слова, которые он уже давно не употреблял. — Так вы уже не работаете?
   
— Да, месье, я наслаждаюсь жизнью. — И маленький человек широко развел руками.
   
— Месье Пуаро случайно оказался в Голубом поезде, — объяснил комиссар, — и был столь любезен, что предложил нам помощь в расследовании.
   
Миллионер пристально посмотрел на Пуаро. И неожиданно произнес:
   
— Я очень богатый человек, месье Пуаро. Принято считать, что богатый человек полагает, будто можно купить все и всех, но это не так. Я большой человек в своем роде, и вот один большой человек просит об одолжении другого большого человека.
   
Пуаро оценил эту фразу, многозначительно покачав головой.
   
— Прекрасно сказано, месье Ван Алдин. Я к вашим услугам.
   
— Благодарю вас! Вы можете обращаться ко мне в любое время. Я уверяю вас, что можете рассчитывать на мою благодарность. А теперь, джентльмены, к делу.
   
— Я предлагаю, — сказал месье Карре, — начать с Ады Мейсон, служанки. Я правильно понял, она здесь?
   
— Да, — ответил Ван Алдин, — мы захватили ее в Париже. Она огорчилась, узнав о том, что случилось с ее госпожой, но свою историю излагает вполне убедительно.
   
— Вот мы ее и выслушаем, — решил месье Карре.
   
Он позвонил в колокольчик, и через минуту перед ними предстала Ада Мейсон.
   
Вся в черном — она успела поменять даже серые дорожные перчатки на черные, — она шмыгала красным носом и тревожно оглядывалась, хотя присутствие Ван Алдина и подбадривало ее. Месье Карре, стараясь снять напряжение, заговорил добродушным тоном, ему помог Пуаро, выступивший в роли переводчика. Его доверительный, дружеский тон подействовал на служанку успокаивающе.
   
— Ваше имя Ада Мейсон, не так ли?
   
— Я была крещена как Ада Беатрис, сэр.
   
— Так, так. Мы понимаем, мадемуазель, что случившееся произвело на вас ужасное впечатление…
   
— О да, это так, сэр. Я служила у многих леди, и все они были довольны мной, но никогда не представляла, что подобное может случиться.
   
— Разумеется, — подтвердил месье Карре.
   
— Конечно, я читала о таких вещах в воскресных газетах, поэтому знала, что в этих иностранных поездах… — Она вдруг запнулась, вспомнив, что джентльмены, с которыми она говорит, той же национальности, что и поезда.
   
— Давайте поговорим о случившемся, — сказал месье Карре. — Насколько я понял, когда вы уезжали из Лондона, и речи не было о том, чтобы вы остались в Париже?
   
— О нет, сэр, мы должны были ехать прямо в Ниццу.
   
— Были ли вы со своей госпожой за границей до этого?
   
— Нет, сэр. Я ведь проработала у нее всего два месяца.
   
— Как вы считаете, она была взволнована, когда вы уезжали из Лондона?
   
— Похоже, она нервничала, была расстроена, ей было очень трудно угодить.
   
Месье Карре кивнул.
   
— А теперь, Мейсон, что сказала ваша госпожа, когда вы приехали в Париж?
   
— Это случилось на Лионском вокзале, сэр. Моя госпожа решила выйти из поезда и прогуляться по платформе. Она вышла в коридор, как вдруг вскрикнула и тут же вернулась в купе с каким-то джентльменом.
   
Закрыла дверь между своим купе и моим, я ничего не слышала и не видела до тех пор, пока она не открыла дверь и не сказала мне, что изменила свои планы. Она дала мне деньги, велела сойти с поезда и ехать в отель «Риц». Ее там хорошо знают, объяснила она, и мне дадут номер. Я должна была ждать ее дальнейших указаний. Времени у меня оставалась только-только, я едва успела схватить свои вещи и выскочить из поезда. Все происходило в ужасной спешке.
   
— Где в это время находился джентльмен?
   
— Он стоял в ее купе, сэр, лицом к окну.
   
— Вы можете его описать?
   
— Понимаете, сэр, я почти не видела его. Он все время стоял ко мне спиной. Высокий темноволосый джентльмен. Вот и все, что я могу сказать. Одет он был обычно — в темно-синее пальто и серую шляпу.
   
— Мог ли он быть одним из пассажиров поезда?.
   
— Не думаю, сэр. По-моему, он ждал миссис Кеттеринг на станции. Конечно, может, он и ехал в поезде, не знаю. — Казалось, Мейсон взволновало такое предположение.
   
— О! — И месье Карре быстро сменил тему. — Среди багажа была сафьяновая шкатулка, не так ли? — спросил он. — Там ваша госпожа хранила драгоценности.
   
— Да, сэр.
   
— Вы взяли ее с собой в «Риц»?
   
— Я? Взять драгоценности госпожи в «Риц»? Что вы, сэр! — ужаснулась Мейсон.
   
— Значит, она осталась в поезде?
   
— Да, сэр.
   
— Много ли драгоценностей было у вашей госпожи с собой?
   
— Очень много, сэр, даже удивительно, неужели она не слышала все эти истории про грабителей в иностранных поездах? Это же так рискованно. Ведь только рубины, как сказала мне госпожа, стоят несколько сотен тысяч фунтов.
   
— Рубины? Какие рубины? — взревел Ван Алдин.
   
Мейсон повернулась к нему:
   
— Ну, я думала, те, что вы недавно подарили ей.
   
— Господи! — воскликнул Ван Алдин. — Уж не хочешь ли ты сказать, что она взяла их с собой? Я велел оставить их в банке.
   
Мейсон сделала жест, показывающий, что она всего лишь служанка и не отвечает за действия своей госпожи.
   
— Руфь, наверное, сошла с ума, — горестно пробормотал Ван Алдин. — Что могло заставить ее сделать это?
   
— Один момент! — Месье Карре обратился к Мейсон: — Я полагаю, с этим все. Пройдите в соседний кабинет. Там вы сможете прочитать и заверить протокол нашей беседы.
   
Мейсон вышла, сопровождаемая клерком, а Ван Алдин нетерпеливо обратился к судебному исполнителю:
   
— Ну что?
   
Месье Карре открыл ящик стола, вынул письмо и подал его Ван Алдину.
   
— Мы обнаружили это в сумочке мадам.
   
«Chere amie,[19] я буду сама послушность, осторожность, благоразумие — всем тем, что ненавистно влюбленному. Наверное, Париж — это неразумно, но Йерские острова далеки от мира, и можешь быть уверена, что оттуда ничего не просочится. Твоя божественная любовь к драгоценным камням — чудное выражение твоей изысканной натуры. Именно тебе должно принадлежать необыкновенное право — видеть и держать в руках исторические рубины. Я посвящу отдельную главу моей книги Огненному сердцу. Моя восхитительная! Я сделаю все, чтобы грустные годы разлуки и пустоты стерлись в твоей памяти.
   
Вечно твой Арманд».
  
  
   
    
Глава 15. Граф де ла Роше
   
   
Ван Алдин читал письмо в полной тишине. Его лицо стало злым. Было видно, как вздуваются вены на висках и сжимаются кулаки. Не говоря ни слова, он вернул письмо месье Карре, который уставился на стол. Взгляд месье Кау блуждал по потолку.
   
Месье Пуаро стряхивал пылинки с рукава своего пальто. Из деликатности никто из них старался не смотреть на Ван Алдина.
   
Первым нарушил молчание месье Карре, видимо, вспомнив о своем служебном долге, вынуждающем его говорить на неприятные темы.
   
— Наверное, месье, — пробормотал он, — вам известно лицо, написавшее письмо?
   
— Боюсь, что да, — тяжело вздохнул Ван Алдин.
   
— Вот как? — заинтересованно сказал месье Карре.
   
— Это негодяй, который именует себя графом де ла Роше.
   
Наступила пауза. Затем месье Пуаро резко подался вперед, задев линейку на столе месье Карре, и прямо, сказал миллионеру:
   
— Месье Ван Алдин, уверяю вас, нам очень неприятно говорить об этом, но, поверьте, сейчас не время скрывать что-либо. Происшедшее призывает нас сделать все возможное для раскрытия преступления. Если вы подумаете, то согласитесь со мной.
   
Ван Алдин помолчал, потом согласно кивнул.
   
— Вы совершенно правы, месье Пуаро! Мне очень неприятно, однако вы правы, сейчас не время что-либо скрывать.
   
Комиссар облегченно вздохнул, а магистрат откинулся на спинку стула, поправив пенсне.
   
— Конечно, вы расскажете все про этого джентльмена так, как сочтете нужным.
   
— Это началось одиннадцать или двенадцать лет назад в Париже. Моя дочь была молоденькой девушкой и, как все они, была романтична до идиотизма. Тайком от меня она подружилась с графом де ла Роше. Наверное, вы слышали о нем?
   
Комиссар и Пуаро дружно кивнули.
   
— Он называет себя графом, — продолжал Ван Алдин, — но сомневаюсь, что он имеет право на этот титул.
   
— Вы не найдете его имени в «Almanac de Gotba»,[20] — согласился комиссар.
   
— Это я выяснил, — продолжил Ван Алдин. — Он красивый мерзавец, сыгравший роковую роль в жизни многих женщин. Он вскружил голову Руфи, но я быстро положил конец их отношениям. Этот человек — самый обычный мошенник.
   
— Вы совершенно правы, — сказал комиссар. — Граф де ла Роше нам хорошо известен. Мы давно бы арестовали его, но, увы, это непросто: он очень осторожен. Он всегда имеет дело с дамами, занимающими высокое положение в обществе. Он добивается от них денег по фальшивым долговым распискам или с помощью шантажа, и они, естественно, не обращаются к нам. Выглядеть дурой в глазах целого света! О нет, на это ни одна не пойдет. Поэтому он и держит женщин в своих руках.
   
— Да, это так. — Ван Алдин был глубоко подавлен. — Ладно… Как я сказал вам, я быстро положил конец этому. Я понятно объяснил Руфи, кто он такой, и казалось, она мне поверила. Примерно через год она встретила Дерека Кеттеринга и вышла за него замуж. Я думал, роман с графом закончился. Но несколько дней назад с удивлением обнаружил, что дочь возобновила встречи с графом де ла Роше. Они виделись в Лондоне и Париже. Я указал ей на недопустимость этого, ибо, признаюсь вам, джентльмены, по моему совету она решила подать прошение о разводе.
   
— Это интересно, — бормотал Пуаро, глядя в потолок. — Интересно.
   
Ван Алдин бросил на него быстрый взгляд и продолжил:
   
— Я объяснил ей, что в данной ситуации неразумно встречаться с графом. Думал, она согласилась со мной.
   
Магистрат деликатно откашлялся.
   
— Но, согласно этому письму… — начал он.
   
Ван Алдин крепко сжал челюсти.
   
— Знаю. Чертова мясорубка вышла. Как это ни неприятно, надо смотреть фактам в лицо. Не вызывает сомнений, что Руфь договорилась встретиться с графом в Париже. После нашего разговора она, видимо, объяснила графу, что он должен быть осторожным.
   
— Йерские острова, — задумчиво произнес комиссар, — спокойное и идиллическое местечко.
   
Ван Алдин покачал головой.
   
— Мой Бог! Как могла Руфь оказаться такой дурой! — в отчаянии вскричал он. — И что это он там болтает насчет книги о камнях? Мне кажется, прежде всего надо обратить внимание на рубины.
   
— Есть несколько очень известных рубинов, — заметил Пуаро. — Когда-то они украшали корону российских монархов. Они уникальны, и каждый из них — легенда. Говорят, недавно их приобрел американец. Мы не ошибаемся, месье, предположив, что это вы?
   
— Да, — подтвердил Ван Алдин, — я купил их в Париже дней десять назад.
   
— Простите, месье, но как долго шли переговоры об этой покупке?
   
— Чуть более двух месяцев. А что?
   
— Подобные вещи быстро становятся известными, — сказал Пуаро. — Обычно по следам таких камней идет целая толпа.
   
Лицо Ван Алдина исказилось болью.
   
— Помню, — горестно сказал он, — я еще пошутил, когда дарил Руфи эти камни. Я сказал, чтобы она не брала их с собой на Ривьеру, ибо не хочу видеть ее убитой и ограбленной. Господи! Разве я мог предположить, что это окажется правдой?
   
Наступила сочувственная тишина. Потом снова заговорил Пуаро:
   
— Давайте расставим все факты по порядку. Согласно нашей версии, граф де ла Роше знал, что вы купили эти камни. Весьма примитивным способом он уговорил вашу дочь взять их с собой. Значит, Мейсон видела в Париже именно его.
   
Все дружно закивали.
   
— Мадам удивилась, увидев его, но он быстро все уладил: Мейсон была убрана с дороги. Мы знаем от проводника, что он приготовил постель в одном купе, но не заходил во второе, а там мог находиться граф.
   
Никто не знал о том, что он в поезде, кроме мадам.
   
Он был осторожен, поэтому-то служанка и не видела его лица. Она смогла лишь заметить, что он высок и темноволос. Но таких миллионы. Они одни, поезд летит в ночи. Все просто: ни сопротивления, ни крика, ведь это был мужчина, который, как она думала, любит ее.
   
Он деликатно обратился к Ван Алдину:
   
— Смерть, месье, произошла мгновенно. Граф взял шкатулку с драгоценностями. Вскоре после этого поезд прибыл в Лион.
   
Месье Карре почесал подбородок.
   
— Похоже. Проводник ничего не видел. Граф мог выйти из поезда незамеченным. Потом он мог спокойно вернуться в Париж, мог уехать куда угодно, рассчитывая, что преступление расценят как обычный дорожный грабеж. Письмо, которое мы нашли в сумочке мадам, граф не заметил.
   
— Это было опрометчиво с его стороны — не проверить сумочку, — заметил комиссар.
   
— Уверен, он думал, что мадам уничтожила письмо. Хранить его, простите, месье, было неблагоразумно.
   
— И кроме того, — пробормотал Пуаро, — странно, что граф не предвидел этого.
   
— Вы имеете в виду…
   
— Я имею в виду, что все мы едины в одном: граф жил за счет женщин. И зная женщин так, как знал их он, он не предусмотрел, что мадам могла хранить его письмо?
   
— Да, да, — неуверенно сказал магистрат, — в этом что-то есть. Но в такие моменты, знаете ли, человек не владеет собой. Он не способен хладнокровно рассуждать. Mon Dieu! — с чувством закивал он, — если бы наши преступники размышляли и руководствовались разумом, как бы мы ловили их?
   
Пуаро улыбнулся про себя.
   
— Все ясно, — продолжал месье Карре, — но доказать это будет нелегко. Граф — скользкий субъект, и пока служанка не опознает его…
   
— Что вряд ли произойдет, — вставил Пуаро.
   
— Да, конечно, — магистрат почесал затылок, — это будет трудно.
   
— Если он действительно совершил преступление… — начал Пуаро, но месье Кау перебил его:
   
— Если? Вы сказали «если»?
   
— Да, месье комиссар, я сказал «если».
   
Комиссар озадаченно посмотрел на него.
   
— Вы правы, — наконец произнес он. — Мы слишком торопимся. Возможно, у графа есть алиби. И мы будем выглядеть дураками.
   
— Ah, да par exemple,[21] — заметил Пуаро, — как раз не очень важно. Если он совершил преступление, у него есть алиби. Человек с таким богатым опытом, как граф, осторожен. Нет, я сказал «если» по другой причине.
   
— По какой же?
   
Пуаро, поднял указательный палец:
   
— Психология!
   
— Как? — сказал комиссар.
   
— Мы не учли психологию. Граф негодяй — да. Граф мошенник — да. Он собирался похитить драгоценности — да. Он похож на убийцу? Я утверждаю: нет! Люди типа графа трусливы, они никогда не рискуют. Они играют только в безопасные игры, англичане называют это «низкой игрой». Но убийство — тысячу раз нет! — И он энергично и протестующе покачал головой.
   
Однако магистрат был не согласен.
   
— Наступает день, когда подобные люди теряют голову и заходят слишком далеко, — нравоучительно произнес он. — Несомненно, мы имеем дело с таким случаем. Я не хотел бы спорить с вами, уважаемый месье Пуаро…
   
— Это лишь предположение, — поспешил объяснить Пуаро, — дело ведете вы, и вы вольны действовать, как считаете нужным.
   
— Во всяком случае, мы должны найти графа де ла Роше. Вы согласны со мной, месье комиссар?
   
— Полностью.
   
— А вы, месье Ван Алдин?
   
— Да, — ответил миллионер. — Да, этот человек — законченный негодяй, и сомневаться в этом не приходится.
   
— Боюсь, что поймать его будет нелегко, — сказал месье Карре, — однако мы сделаем все что в наших силах. Телеграфные инструкции будут отправлены немедленно.
   
— Позвольте мне помочь вам, — вмешался Пуаро. — Найти графа совсем несложно.
   
Все недоуменно посмотрели на него. Маленький человек широко улыбнулся.
   
— Знать — это моя профессия. — объяснил он. — Граф — человек из общества. В настоящий момент он находится на вилле, — которую арендует. Она называется «Марина Антибис».
  
  
   
    
Глава. 16 Пуаро собирает факты
   
   
Все с восхищением смотрели на Пуаро. Его слова произвели сильное впечатление. Комиссар принужденно засмеялся.
   
— Вы учите нас нашей же работе! — воскликнул он. — Месье Пуаро осведомлен больше полиции.
   
Пуаро самодовольно посмотрел в потолок.
   
— Да что вы, это просто мое маленькое хобби, — пробормотал он, — знать обо всем. Естественно, у меня было время научиться этому. Я изучил предостаточно разных преступлений.
   
— О! — комиссар выразительно потряс головой, — что до меня…
   
И он сделал жест, показывающий, что подобное лежит и на его плечах.
   
Пуаро обратился к Ван Алдину:
   
— Вы согласны, месье, с этой точкой зрения? Вы уверены, что граф де ла Роше — убийца?
   
— Ну, мне кажется… конечно, да.
   
Что-то в тоне этого ответа заинтриговало месье Карре, и он с интересом посмотрел на американца.
   
Казалось, тот не очень уверен в своей правоте и не договаривает всего, что имеет отношение к делу.
   
— Как насчет моего зятя? — спросил Ван Алдин. — Вы дали ему знать о случившемся? Мне известно, что он в Ницце.
   
— Конечно, месье. — Комиссар запнулся и неуверенно продолжил: — Вы, наверное, уже знаете, что месье Кеттеринг тоже был среди пассажиров Голубого поезда?
   
Миллионер кивнул.
   
— Я узнал об этом еще в Лондоне, — кратко пояснил он.
   
— Он сказал, — продолжил комиссар, — будто даже не представлял, что его жена едет этим же поездом.
   
— Держу пари, что не представлял, — мрачно согласился Ван Алдин. — Ему было бы не по себе, если бы они встретились в дороге.
   
Присутствующие вопросительно посмотрели на него.
   
— Я не хочу вдаваться в подробности, — со злостью продолжил Ван Алдин.
   
— Никому неведомо, что пришлось пережить моей бедной девочке. Дерек Кеттеринг был не один. С ним была женщина.
   
— Да?
   
— Мирель, танцовщица.
   
Месье Карре и месье Кау посмотрели друг на друга, а затем одновременно кивнули, словно пришли к одному и тому же выводу. Месье Карре откинулся на спинку стула, сцепил руки и уставился в потолок.
   
— Да, — пробормотал он, — удивительно. — Он откашлялся. — Вообще-то ходили слухи.
   
— Дама, — заметил месье Кау, — весьма примечательная.
   
— Кроме того, — тихо проговорил Пуаро, — весьма дорогая.
   
Ван Алдин побагровел. Он с силой грохнул кулаком по столу.
   
— Знайте же, — закричал он, — мой зять — отъявленный подлец.
   
Он переводил свирепый взгляд с одного на другого.
   
— Да, — продолжил он, — он красив, очарователен, прост в общении. На это я и купился однажды. Наверное, он притворился совершенно убитым горем, когда вы сообщили ему о Руфи, если, конечно, он уже не знал об этом?
   
— О, он был просто ошарашен.
   
— Проклятый лицемер, — сказал Ван Алдин, — он, конечно, изобразил глубочайшее горе?
   
— Н… нет, я бы так не сказал, — осторожно проговорил месье комиссар, — а вы как считаете, месье Карре?
   
— Шок, удивление, ужас — да, — ответил тот. — Большое сожаление — нет.
   
Эркюль Пуаро заговорил снова:
   
— Позвольте задать вам один вопрос, месье Ван Алдин. Выигрывает ли месье Кеттеринг от смерти своей жены?
   
— Он получает два миллиона.
   
— Долларов?
   
— Фунтов. Я перевел эту сумму на имя Руфи, когда она выходила замуж. Она не оставила завещания, детей у них не было, поэтому деньги переходят к ее мужу.
   
— С которым она собиралась разводиться, — пробормотал Пуаро. — Ах, да, precisement.[22]
   
Комиссар вопросительно взглянул на него.
   
— Вы хотите сказать… — начал он.
   
— Я ничего не хочу сказать, — перебил его Пуаро. — Я просто собираю факты, вот и все.
   
Ван Алдин смотрел на него со все возрастающим интересом.
   
Маленький человек встал.
   
— Не думаю, чтобы я мог быть вам полезен чем-нибудь еще, — произнес он, отвешивая легкий поклон в сторону месье Карре. — Надеюсь, вы будете информировать меня о ходе расследования. С вашей стороны это было бы огромной любезностью.
   
— Ну, разумеется.
   
Ван Алдин тоже поднялся.
   
— Мое присутствие больше не обязательно?
   
— Нет, месье, мы получили всю информацию, в которой нуждались в данный момент…
   
— Тогда я немного пройдусь с месье Пуаро, если, конечно, он не против?
   
— Буду польщен, месье. — Пуаро отвесил поклон.
   
Ван Алдин закурил сигару, вначале протянув свой портсигар Пуаро, но тот отказался и закурил свою сигарету. Человек сильный и волевой, Ван Алдин уже обрел свое обычное присутствие духа. Некоторое время они шли молча, первым заговорил миллионер:
   
— Насколько я понял, месье Пуаро, вы отошли от дел?
   
— Это правда, месье, я наслаждаюсь жизнью.
   
— Однако вы помогаете полиции в расследовании этого преступления?
   
— Месье, представьте: врач идет по улице, происходит несчастный случай. Разве он станет рассуждать: «Я отошел от дел и продолжу свою прогулку», если в это время у его ног будет умирать человек? Если бы я уже был в Ницце и полиция попросила бы меня о помощи, возможно, я бы и отказался. Но раскрытие этого преступления на меня возложил сам Бог.
   
— Потому, что вы оказались на месте преступления, — задумчиво произнес Ван Алдин. — Вы ведь осмотрели купе, не так ли?
   
Пуаро кивнул.
   
— Наверняка вы нашли там что-то, что вас заинтересовало?
   
— Возможно, — ответил Пуаро.
   
— Надеюсь, вы понимаете, к чему я клоню? Мне кажется, что все говорит против графа де ла Роше, но я не дурак. Я все время наблюдал за вами и понял, что у вас есть веские причины не соглашаться с этой версией.
   
Пуаро пожал плечами:
   
— Я могу ошибаться.
   
— Вот мы и подошли к одолжению, о котором я хочу попросить вас. Не могли бы вы свои соображения изложить мне?
   
— Лично вам?
   
— Именно это я имею в виду.
   
Пуаро немного помолчал, затем сказал:
   
— Вы понимаете, о чем просите?
   
— Думаю, да, — ответил Ван Алдин.
   
— Очень хорошо, — произнес Пуаро. — Я допускаю это. Но в таком случае я вправе ожидать честных ответов на мои вопросы.
   
— Разумеется. Это мне понятно.
   
Тон Пуаро изменился. Он вдруг стал резким и деловым.
   
— Вопрос касается развода. — сказал он. — Это вы посоветовали дочери подать прошение?
   
— Да.
   
— Когда?
   
— Около десяти дней назад. Получив письмо, в котором она жаловалась на мужа, я объяснил ей, что развод — единственный выход.
   
— На что именно она жаловалась?
   
— Это связано с весьма заметной дамой, о которой мы говорили, — с Мирель.
   
— Танцовщица. Хм! И мадам Кеттеринг возражала против этой связи? Она была предана мужу?
   
— Я бы так не сказал, — после небольшой паузы ответил Ван Алдин.
   
— Вы считаете, что на, самом деле страдало не ее сердце, а самолюбие?
   
— Да, полагаю, именно так и было.
   
— Тем более что брак не был счастливым с самого начала?
   
— Дерек Кеттеринг неисправим, — сказал Ван Алдин. — Он не способен сделать счастливой ни одну женщину.
   
— Как говорят, он — тяжкий крест. Да?
   
Ван Алдин кивнул.
   
— Tres bien! Значит, вы посоветовали мадам подать на развод; она согласилась; вы проконсультировались у адвокатов. Когда месье Кеттеринг узнал об этом?
   
— Я сам вызвал его и объяснил, что намерен делать.
   
— И что он сказал? — тихо пробормотал Пуаро.
   
Ван Алдин напряг память:
   
— Он вел себя очень нагло.
   
— Простите мой вопрос, месье, но упоминал ли он о графе де ла Роше?
   
— Это имя он не называл, — мрачно ответил миллионер, — но дал понять, что ему кое-что известно.
   
— Позвольте поинтересоваться финансовым положением месье Кеттеринга.
   
— Откуда мне знать? — сказал миллионер в замешательстве.
   
— Полагаю, что прежде всего вы должны были выяснить именно это.
   
— Хорошо, вы правы. Я выяснил. Я выяснил, что Кеттеринг на мели.
   
— А теперь он получит два миллиона фунтов! La vie,[23] — не удивительно ли?
   
Ван Алдин свирепо посмотрел на него:
   
— Что вы имеете в виду?
   
— Я морализирую, — сказал Пуаро. — Размышляю, философствую. Но вернемся к нашим баранам. Конечно, месье Кеттеринг не собирался сдаваться без боя?
   
Ван Алдин ответил не сразу:
   
— Я не знал о его намерениях.
   
— Вы поддерживали с ним связь?
   
Снова пауза, затем Ван Алдин сказал:
   
— Нет.
   
Пуаро застыл как вкопанный, потом приподнял шляпу и помахал рукой.
   
— Всего доброго, месье. Я ничем не могу вам помочь.
   
— В чем дело? — воскликнул Ван Алдин.
   
— Если вы не говорите мне правды, я ничего не могу для вас сделать.
   
— Я вас не понимаю.
   
— Думаю, понимаете. Будьте уверены, месье Ван Алдин, я умею хранить чужие секреты.
   
— Ну хорошо, — сдался миллионер. — Признаю, что сказал неправду. Я еще раз общался со своим зятем.
   
— Да?
   
— Точнее, я поручил моему секретарю майору Найтону от моего имени предложить Кеттерингу деньги — сто тысяч фунтов — за то, что он не будет поднимать шума во время развода.
   
— Хорошенькая сумма, — задумчиво проговорил Пуаро. — И что ответил ваш зять?
   
— Он передал через секретаря, чтобы я убирался к дьяволу, — кратко ответил Ван Алдин. Пуаро сохранял бесстрастность. Он методично собирал все факты.
   
— Месье Кеттеринг заявил в полиции, что не видел свою жену во время поездки. Вы склонны верить в это?
   
— Да, — ответил Ван Алдин. — У него были свои причины не встречаться с ней.
   
— Какие?
   
— С ним была женщина.
   
— Мирель?
   
— Да.
   
— Откуда вам это известно?
   
— Человек, которому я поручил следить за ним, доложил мне, что они уехали одним поездом.