1 2 3 
В саду уже сгустились августовские сумерки, под деревьями прятались бархатисто-чёрные тени. Из лесу доносились какие-то мрачные шёпоты и шорохи, мелькали светлячки с их карманными фонариками. Даже Муми-папе и то было страшновато идти в сарай. А вдруг эта самая Морра притаилась тут где-нибудь за кустами? Он ведь не знал, как она выглядит. И прежде всего очень она большая или не очень? Возвратившись на веранду, он придвинул диван к двери и сказал:
   
— Лампу не гасить всю ночь. Все должны быть в состоянии боевой готовности, Снусмумрик сегодня ночует в доме.
   
Всё было так необычно!
   
Муми-папа постучал по ящику комода и обещал:
   
— Мы вас защитим, не бойтесь! Но в ящике молчали. Муми-папа выдвинул ящик, чтобы убедиться, что Вифслу и Тофслу никто не похитил. Но они мирно спали рядом со своим чемоданом.
   
— Наверно, и нам стоит лечь поспать, — сказал он. — Но только все оставайтесь при оружии.
   
Всё-таки слегка побаиваясь и без конца обсуждая это друг с другом, все в конце концов разбрелись по своим комнатам, и вскоре в Муми-доме воцарилась тишина. Только на столе в гостиной одиноко горела керосиновая лампочка.
   
Часы пробили двенадцать. Потом час. Около двух проснулся Ондатр, почувствовав, что ему следует прогуляться на двор. Не успев как следует проснуться, он проковылял на веранду и застыл в изумлении перед диваном. Диван загораживал дверь. И при этом диван был очень тяжёлый.
   
— Это что ещё за штучки? — проворчал Ондатр и изо всех сил постарался отодвинуть диван к двери. И тут, естественно, раздался сигнал тревоги.
   
В одно мгновение дом наполнился криками, выстрелами и топотом множества ног. Все ринулись в гостиную, кто с топором, кто с ножницами, кто с ножом, а кто с граблями и лопатами. И все в удивлении уставились на Ондатра.
   
— Где Морра?! — закричал Муми-тролль.
   
— Тихо вы, — огрызнулся Ондатр. — Это я. Мне надо выйти. Забыл я про вашу дурацкую Морру.
   
— Давай выкатывайся, — сказал Снорк. — Только чтобы больше это не повторялось.
   
Он распахнул дверь веранды. И тут все увидели Морру. Она неподвижно восседала на садовой дорожке и таращила на них свои круглые, безо всякого выражения, глазищи.
   
Она была не такой уж большой, и вид у неё был не такой уж грозный. Но было в ней что-то ужасно гадкое, и ещё казалось, что она может так неподвижно просидеть до бесконечности. Вот это-то и пугало больше всего! Никто из них не отважился напасть на неё. Она просидела неподвижно ещё минуту-другую, потом неслышно скользнула в тёмные кусты и скрылась. Там, где она сидела, земля замёрзла, как зимой.
   
Снорк захлопнул дверь и встряхнулся.
   
— Бедненькие Тофсла и Вифсла, — сказал он. — Хемуль, погляди, проснулись они или спят.
   
Они не спали.
   
— Она ушласла? — спросила Вифсла.
   
— Списла спокойсла, — ответил Хемуль.
   
Тофсла тихонько вздохнула.
   
— Можно снова идти спать? — спросила Муми-мама, отложив топор в сторонку.
   
— Ты ложись, — сказал Муми-тролль, — мы со Снусмумриком до рассвета останемся на вахте. Только на всякий случай спрячь свою сумочку под подушку.
   
И они вдвоём остались в гостиной и до самой зари играли в покер. И больше в эту ночь ни про какую Морру ничего не было слышно.
   
Наутро Хемуль появился в кухне, и вид у него был расстроенный.
   
— Я говорил с Тофслой и Вифслой, — заявил он.
   
— Ну, что там опять случилось? — спросила Муми-мама, вздыхая.
   
— Дело в том, что Морра охотится за их чемоданом, — поведал Хемуль.
   
— Экое чудовище! — воскликнула Муми-мама. — Как не стыдно обижать маленьких!
   
— Обижать и вправду нехорошо, — согласился с ней Хемуль, — но тут есть одна сложность: чемодан-то, похоже, принадлежит Морре.
   
— Хм, — сказала Муми-мама. — Тогда действительно дело осложняется. Надо бы поговорить со Снорком. Он здорово умеет во всём разобраться.
   
Снорка это обстоятельство заинтересовало.
   
— Дело весьма примечательное, — сказал он. — Мы должны собрать собрание. Все должны явиться под сиреневый куст к трём часам. Надо этот вопрос обсудить.
   
Был чудесный летний день, полный аромата цветов и жужжания пчёл. Сад был прекрасен, как свадебный букет, весь в сочных красках, как только позднее лето умеет раскрасить.
   
Между деревьями натянули гамак Ондатра, написав на нём: «Морра обвиняет». Снорк поместился на деревянном ящике и, надев на себя парик из тонких стружек, стал ждать. Каждый должен был понять, что это судья. Напротив него, за перекладиной, которая, как всем должно было быть ясно, изображала скамью подсудимых, сидели Тофсла и Вифсла и ели вишни.
   
— Прошу назначить меня обвинителем, — сказал Снифф, не забывший, как они обозвали его старой, облезлой крысой.
   
— В таком случае я буду адвокатом, — сказал Хемуль.
   
— А кем буду я? — спросила фрёкен Снорк.
   
— А ты будешь Глас народа, — сказал её брат. — Всё Муми-семейство — свидетелями. Что касается Снусмумрика, то он в качестве секретаря будет вести протокол судебного заседания. Как полагается.
   
— А почему у Морры нет адвоката? — спросил Снифф.
   
— Он ей не нужен, — сказал Снорк, — Морра и так права. Это же ясно. Готовы? Начинаем!
   
— Ты понимасла? — спросила Тофсла.
   
— Ничегосла не понимасла, — сказала Вифсла и плюнула вишнёвой косточкой прямо в судью.
   
— Вы будете говорить, когда я дам вам слово, — строго сказал Снорк. — И будете отвечать только да или нет. И ничего другого. Отвечайте. Кому принадлежит вышеозначенный чемодан. Вам или Морре?
   
— Дасла, — сказала Тофсла.
   
— Нетсла, — сказала Вифсла.
   
— Запишите в протокол, что они противоречат друг другу, — потребовал Снифф.
   
Снорк постучал по ящику.
   
— Тишина в зале суда! — крикнул он. — Спрашиваю в последний раз — чей это чемодан?
   
— Нашсла, — сказала Вифсла.
   
— Она говорит, что ихний, — перевёл Хемуль. — А утром они говорили обратное.
   
— Выходит, что не надо отдавать его Морре, — сказал Снорк с облегчением. — К сожалению, в этом случае все мои усилия организовать слушания пропали даром.
   
Тофсла потянулась к Хемулю и что-то шепнула ему на ухо.
   
— Вот что говорит Тофсла, — сказал Хемуль. — Только содержимое чемодана принадлежит Морре.
   
— Ха! — сказал Снифф. — Этого надо было ожидать. Всё проще простого. Морра получит своё содержимое, а щучьи морды — свой старый чемоданишко.
   
— Вовсе не «проще простого», — резко возразил ему Хемуль. — Вопрос не в том, кому принадлежит содержимое, а в том, кто имеет на него больше прав. Всякая вещь должна быть на своём месте. Вы все видели Морру. И я вас спрашиваю, как, по-вашему, может ли такая страшила иметь право на содержимое?
   
— А ведь и правда, — удивлённо заметил Снифф. — Мудрое слово вовремя сказано. Но вы только подумайте, как ей, должно быть, одиноко, этой Морре. Её никто не любит, а она любит всех. Содержимое, возможно, всё, что у неё есть. И это мы тоже у неё отнимем, да? Одинокая, всеми отвергнутая в ночи, — продолжал Снифф дрожащим голосом, — да ещё обобранная тофслами и вифслами…
   
Слезы его душили, он не мог продолжить.
   
Снорк застучал по ящику.
   
— Морра не нуждается в защите, — сказал он. — К тому же твоя точка зрения пристрастна. И Хемуля тоже. Я вызываю свидетелей. Высказывайтесь, пожалуйста.
   
— Мы страшно любим Вифслу и Тофслу, — заявило Муми-семейство. — А Морра нам не понравилась с первого взгляда. Очень печально, если придётся отдать содержимое Морре.
   
— Закон остаётся законом, — торжественно возгласил Снорк. — Мы должны придерживаться фактов. Хотя, по всей видимости, Вифсла и Тофсла совсем не ощущают разницы между законом и беззаконием. Должно быть, так уж они устроены, с этим ничего не поделаешь. Предоставляю слово защите.
   
Но Ондатр крепко спал в своём гамаке.
   
— Ну что ж, — сказал Снорк. — Адвокат явно не проявляет интереса к делу. Если все высказались, тогда я приступаю к оглашению приговора.
   
— Прошу прощения, — произнёс Глас народа. — А нельзя ли всё-таки прояснить, из чего состоит это самое содержимое?
   
Тофсла снова что-то прошептала Хемулю на ухо. Тот кивнул.
   
— Это секрет, — сказал он. — Я могу только заметить, что для Тофслы и Вифслы это самое прекрасное, что есть на свете, а Морра интересуется только его ценой.
   
Снорк покивал и нахмурил лоб.
   
— Это очень трудный случай, — сказал Снорк. — Тофсла и Вифсла рассуждают верно, но поступают неправильно. А закон должен оставаться законом. Я должен подумать. Тишина в зале!
   
Под кустами сирени воцарилась мёртвая тишина. Только пчёлы продолжали жужжать да сад пламенел в солнечных лучах.
   
Вдруг по траве пробежал холодок. Солнце скрылось за облаками, сад моментально погас.
   
— Что это? — спросил Снусмумрик, отрывая перо от протокола.
   
— Она опять здесь, — прошептала фрёкен Снорк.
   
На замёрзшей траве, выпучив глазищи, перед ними восседала Морра. Она медленно перевела взгляд на Тофслу и Вифслу и придвинулась поближе.
   
— Помогисла! — крикнула Тофсла. — Спасисла!
   
— Стоп, Морра! — скомандовал Снорк. — Я кое-что тебе скажу.
   
Морра остановилась.
   
— Я вот что хочу тебе предложить, — продолжал Снорк. — Не согласишься ли ты на то, чтобы Вифсла и Тофсла выкупили у тебя содержимое чемоданами Сколько бы ты за него запросила?
   
— Много! — ответила Морра ледяным голосом.
   
— Достаточно ли моей горы золота на острове хатифнаттов?
   
Морра покачала головой.
   
— До чего же сделалось холодно, — сказала Муми-мама. — Пойду-ка я возьму свою шаль.
   
Она торопливо прошагала по саду, где мороз от шагов Морры распространялся по траве, и поднялась на веранду. И тут её осенило. В волнении взяла она шляпу Чародея с комода. Только бы Морра оценила её. Как только мама вернулась на место судебного разбирательства, она поставила шляпу перед Моррой и сказала:
   
— Вот погляди. Это самая драгоценная вещь во всей Муми-долине. Знаешь ли ты, Морра, что вышло из этой шляпы? Замечательные управляемые тучки, вода, которая тут же превращалась во фруктовый сок, выросли полные плодов фруктовые деревья. Это единственная в мире чародейская шляпа!
   
— Докажи! — презрительно отозвалась Морра.
   
Муми-мама положила в шляпу несколько вишен. Все ждали в гробовом молчании.
   
— Только бы не получилась какая-нибудь ерунда, — шепнул Снусмумрик Хемулю.
   
Но им посчастливилось. Когда Морра заглянула в шляпу, она обнаружила в ней горсть красных рубинов.
   
— Вот так! — сказала Муми-мама. — Подумай только, что может получиться, если в шляпу положить, например, тыкву!
   
Морра уставилась на шляпу. Потом она поглядела на Тофслу и Вифслу. Потом снова на шляпу. Было заметно, что она изо всех сил думает. Наконец, она схватила шляпу, прижала её к себе и, не произнеся ни слова, серой тенью скользнула в кусты и скрылась из виду. Это было в последний раз, когда она появилась в Муми-долине, и в последний раз там видели шляпу Чародея.
   
Все краски тут же потеплели, лето продолжалось, наполненное ароматом цветов и жужжанием пчёл.
   
— Слава Богу, что мы наконец избавились от шляпы, — сказала Муми-мама. — Раз в жизни эта шляпа сделала доброе дело.
   
— А тучки всё-таки были такие симпатичные, — сказал Снифф.
   
— И играть в Тарзана в первобытном лесу тоже было весело, — добавил Муми-тролль.
   
— Как славносла всё сошлосла, — сказала Вифсла счастливым голосом и подхватила чемодан, который всё время стоял возле скамьи подсудимых.
   
— Феноменасла! — сказала Тофсла и взяла Вифслу за руку. И они вместе направились к дому, а остальные стояли и смотрели им вслед.
   
— Ну, что вы теперь скажете? — спросил Снифф.
   
— Ну, например, «Добрый день!» — отозвался Хемуль.
   
  
  
   
    
Глава последняя,
    
очень длинная, в которой рассказывается о том, как отбыл Снусмумрик, как стало известно о том, что находилось в таинственном чемодане, а также о том, как нашлась исчезнувшая сумочка Муми-мамы, как от радости она устроила пир горой, и наконец о том, как Чародей посетил Муми-долину
   
   
Был конец августа. По ночам ухали совы, и летучие мыши большими чёрными стаями неслышно кружили над садом. Листва в лесу покраснела. Море волновалось. В воздухе было растворено какое-то печальное ожидание. Луна была огромная и яркая. Муми-тролль особенно любил последние недели лета, хотя и сам не знал почему.
   
Голос ветра и моря теперь звучал по-другому, всё ожидало перемен, деревья тоже словно чего-то ждали.
   
«Хотелось бы знать, — подумал Муми-тролль, — уж не случится ли сегодня что-нибудь необыкновенное?»
   
Он рано проснулся и теперь лежал просто так, глядя в потолок.
   
«Должно быть, сейчас только раннее утро, — продолжал размышлять Муми-тролль, — а день, видно, опять будет солнечным».
   
Он повернул голову и увидел, что кровать Снусмумрика пуста.
   
И в этот самый момент услышал тайный сигнал под окошком — один длинный и два коротких, что означало: «Какие у тебя на сегодня планы?»
   
Муми-тролль выпрыгнул из постели и поглядел в окно. Сад ещё весь лежал в тени. Было прохладно. Под окном стоял Снусмумрик и ждал.
   
— Йо-хо! — тихонько, чтобы никого не разбудить, отозвался на его призыв Муми-тролль и тут же сошел вниз по верёвочной лестнице.
   
— Привет, — сказал он.
   
— Привет-привет, — откликнулся Снусмумрик.
   
Они спустились к реке и сели на перила моста, болтая ногами над бегущей водой. Солнышко поднялось над вершинами деревьев и светило им прямо в лицо.
   
— Помнишь, как мы тут сидели с тобой по весне? — спросил Муми-тролль. — Мы тогда проснулись от зимней спячки в первый день весны. А остальные ещё спали.
   
Снусмумрик кивнул. Он сидел и пускал лодочки из тростника вниз по реке.
   
— И куда они поплывут? — спросил Муми-тролль.
   
— В дальние края, где я ещё не бывал, — сказал Снусмумрик.
   
Маленькие судёнышки огибали речную излучину и исчезали вдалеке.
   
Снусмумрик вздохнул.
   
— Ты спрашивал о планах, — сказал Муми-тролль. — У тебя у самого-то есть какой-нибудь план?
   
— Да, — кивнул Снусмумрик, — у меня есть план. Но это план только для одного. Ну, ты знаешь, что я имею в виду.
   
Муми-тролль смерил его долгим взглядом, потом сказал:
   
— Ты хочешь уйти.
   
Снусмумрик кивнул.
   
Какое-то время они сидели молча, болтая ногами над водой. А вода всё убегала и убегала там, внизу, всё дальше и дальше, к далёким незнакомым местам, о которых мечтал Снусмумрик и куда собирался направиться совсем один.
   
— Когда ты отбываешь? — спросил Муми-тролль.
   
— Прямо сейчас, — сказал Снусмумрик и разом кинул в речку все оставшиеся лодочки. Он соскочил с перил и повёл носом.
   
Это был вполне подходящий денёк для путешествий. Гребень горы розовел в утренних лучах солнца. Дорога, извиваясь, вела к вершине и исчезала по ту сторону горы. А там, за горой, простиралась новая долина, а за ней высилась новая гора…
   
Муми-тролль стоял и смотрел, как Снусмумрик складывает палатку.
   
— Ты надолго? — спросил он.
   
— Нет, — сказал Снусмумрик. — В первый же весенний день я окажусь здесь и свистну у тебя под окном. Время пролетит быстро.
   
— Ну что ж, пока, — сказал Муми-тролль.
   
— Пока-пока, — ответил Снусмумрик.
   
Муми-тролль остался стоять на мосту. Он видел, как Снусмумрик становился всё меньше и меньше и потом совсем исчез за берёзками и яблонями. Но вскоре до него долетели звуки губной гармошки. Снусмумрик наигрывал песенку «Малые зверьки завяжите бантики на своих хвостах».
   
«Значит, он счастлив», — подумал Муми-тролль.
   
Музыка звучала всё тише и тише, и наконец наступила полная тишина. Муми-тролль побрёл обратно к дому через мокрый от росы сад.
   
На крылечке, взявшись за руки, сидели Тофсла и Вифсла и грелись на солнышке.
   
— С добрым утрслом, — сказала Тофсла.
   
— И тебе того же, — сказал Муми-тролль, потому что к этому времени он уже научился понимать их язык.
   
— Плакалсла? — спросила Вифсла.
   
— Да что там, — вздохнув, сказал Муми-тролль. — Снусмумрик ушёл.
   
— Жальсла, — посочувствовала Тофсла. — Тебе станет веселеесла, если ты чмокнешь Вифслу в носсла?
   
Муми-тролль дружески чмокнул Вифслу в носик, но веселее ему не стало. Тогда Тофсла и Вифсла, прильнув друг к другу лбами, долго о чём-то шушукались.
   
Затем Вифсла произнесла весьма торжественно:
   
— Мы хотимсла показатьсла тебе содержимоесла.
   
— Которое в чемодане? — спросил Муми-тролль заинтересованно.
   
Тофсла и Вифсла яростно закивали головами.
   
— Пошлисла, пошлисла, — сказали они и шмыгнули под живую изгородь.
   
Муми-тролль прополз за ними и оказался в потайном местечке Тофслы и Вифслы.
   
Земля была здесь устлана тополиным пухом, а кусты украшали ракушки и маленькие беленькие камешки. Под густыми ветками царил полумрак. Тот, кто проходил бы мимо живой изгороди, ни за что не догадался бы, что там скрывается тайник. На рогожной подстилке стоял чемодан.
   
— Это рогожка фрёкен Снорк, — сказал Муми-тролль. — Она вчера её прямо обыскалась.
   
— Дасла, — ответила Вифсла. — Она не знала, что мы её нашлисла.
   
— Хм, — хмыкнул Муми-тролль. — Но вы, кажется, хотели мне показать, что там у вас в чемодане?
   
Тофсла и Вифсла радостно закивали. Они стали по обе стороны чемодана и с серьёзным видом начали считать:
   
— Разсла! Двасла! ТРИСЛА! И с грохотом откинули крышку.
   
— Это надо же! — воскликнул Муми-тролль.
   
Потайная комнатка озарилась мягким красным светом. Перед Муми-троллем лежал рубин величиной с голову пантеры, яркий, как солнце на закате, живой, как пламя или мерцание падающей воды.
   
— Нравитсла? — спросила Тофсла.
   
— Да, очень, — отозвался Муми-тролль слабеньким голоском.
   
— Перестанешьсла плакатьсла? — спросила Вифсла с надеждой.
   
Муми-тролль покивал головой.
   
Вифсла и Тофсла облегчённо вздохнули и, любуясь драгоценностью, сели рядышком с прекрасным рубином.
   
Рубин был изменчив, как море. Порой он просто испускал свет, и розовый отблеск парил над их головами, в точности как солнечный свет на рассвете над заснеженной вершиной, а по временам в его глубине разрастались тёмно-красные языки пламени. А то вдруг он становился, как чёрный тюльпан с искрящимися тычинками.
   
— Ах, если бы это мог видеть Снусмумрик! — произнес Муми-тролль.
   
Он стоял и, не отрываясь, смотрел на изумительный камень. Время замедлилось, а мысли Муми-тролля сделались такими большими-большими.
   
— Как это прекрасно, — выговорил он наконец. — Можно я буду иногда приходить сюда, посмотреть на него? — спросил он.
   
Но Тофсла и Вифсла промолчали.
   
Муми-тролль выполз из живой изгороди. На дневном свету у него слегка закружилась голова, так что ему пришлось сесть на травку и приходить в себя.
   
— Подумать только, — сказал он самому себе. — Я готов укусить себя за хвост, если это не тот самый Королевский рубин, за которым Чародей сейчас гоняется по всем лунным кратерам. Это же надо, что крошки Тофсла и Вифсла всё это время таскали его в своём чемодане!
   
Муми-тролль погрузился в глубокие размышления. Он даже не заметил, как, пройдя через сад, фрёкен Снорк приблизилась и села с ним рядом. Она легонечко дотронулась до его хвоста.
   
— А, это ты! — подскочил от неожиданности Муми-тролль.
   
Фрёкен Снорк улыбнулась ему.
   
— Погляди на мою новую причёску, — сказала она и повертела головой.
   
— Да-да, — рассеянно отозвался Муми-тролль.
   
— Ты думаешь о чём-то другом, — догадалась она. — О чём бы это?
   
— Розочка моя ненаглядная, — сказал Муми-тролль. — Я не могу тебе этого поведать. Но на душе у меня и правда что смутно. Снусмумрик ушёл от нас.
   
— Да не может быть! — воскликнула фрёкен Снорк.
   
— Может, — сказал Муми-тролль. — Снусмумрик попрощался только со мной. Он не захотел никого будить.
   
Муми-тролль продолжал сидеть на травке. Солнце встало и начало пригревать. На крыльцо вышли Снифф и Снорк.
   
— Привет! — крикнула им фрёкен Снорк. — Вы знаете, что Снусмумрик отправился путешествовать по южным странам?
   
— Без меня? — возмутился Снифф.
   
— Надо ведь иногда и побыть одному, — сказал Муми-тролль. — Ты ещё слишком мал, чтобы понять это. А где все остальные?
   
— Хемуль пошёл по грибы, — сказал Снорк. — Ондатр переместил свой гамак в дом. Говорит, ночами стало слишком прохладно. А твоя мама сегодня пребывает в ужасном настроении.
   
— Сердита или опечалена? — спросил Муми-тролль.
   
— Думается, опечалена.
   
— Тогда я — к ней. Это ужасно.
   
Муми-мама сидела на диване в гостиной с самым несчастным видом.
   
— Что случилось? — спросил Муми-тролль.
   
— Случилась беда, сыночек, — отозвалась Муми-мама. — Исчезла моя сумочка. Я не знаю, как быть без неё. Я её повсюду искала, но её нигде нет!
   
— Это невероятно, — сказал Муми-тролль. — Но мы её непременно найдём.
   
Были организованы грандиозные поиски. Только Ондатр не принял в них никакого участия.
   
— Из всех бесполезных вещей дамские сумочки самые бесполезные, — сказал он. — Вдумайтесь хорошенько. Время идёт, один день сменяет другой совершенно независимо от того, есть у Муми-мамы сумка или её нет.
   
— Ты не прав, — сказал Муми-папа. — Есть очень даже большая разница Я, например, не представляю себе моей супруги без сумки. Я её без сумки никогда не видел.
   
— И в ней много чего было? — полюбопытствовала фрёкен Снорк.
   
— Нет, — сказала Муми-мама, — просто вещи, которые могут неожиданно понадобиться. Ну, например, сухие чулки, карамельки, стальная проволочка, желудочные таблетки и всё в таком же роде.
   
— А какое будет вознаграждение, если мы её найдём? — спросил Снифф.
   
— Да какое хочешь! — ответила Муми-мама. — Я закачу пир горой, обед будет состоять только из сладкого, и никого не заставлю умываться или рано ложиться спать.
   
Тут поиски продолжились с удвоенной силой. Они заглядывали под коврики и под кровати, шарили в печах, спускались в погреб, поднимались на чердак и даже залезли на крышу. Обыскали весь сад, перевернули всё в дровяном сарае и даже ходили к реке. Никакой сумки!
   
— Ты часом не залезала с ней на деревья, не брала её с собой в море купаться? — спросил Хемуль.
   
— Да нет же! Бедная я разнесчастная, — вздыхала Муми-мама.
   
— Давайте дадим срочное объявление в газету, — предложил Снорк.
   
Так они и сделали. И газета вышла с двумя потрясающими новостями:
   
   
«СНУСМУМРИК ПОКИДАЕТ МУМИ-ДОЛИНУ.
   
Таинственный уход на рассвете».
   
   
Это была первая сенсационная новость. А дальше, более крупным шрифтом значилось:
   
   
«ИСЧЕЗЛА СУМКА МУМИ-МАМЫ.
   
Следы не обнаружены.
   
Неслыханный пир в вознаграждение».
   
   
Как только эта новость распространилась, поднялась невыразимая суета в лесу, в горах, у моря. Даже последняя мышка-полёвка и та решила принять участие в поисках. Дома остались только старые да немощные, и вся долина наполнилась криком и беготнёй.
   
— Надо же, какой я устроила переполох, — сказала Муми-мама. Но при этом она выглядела довольной.
   
— Чтосла всесла ищут? — спросила Вифсла.
   
— Мою сумку, ясное дело, — сказала Муми-мама.
   
— Чёрнслую? С четырьмясла карманслами? И в которой есть зеркальце?
   
— Что ты сказала? — переспросила Муми-мама. Она была так расстроена, что не могла как следует сосредоточиться. — Да, да. Но бегите, поиграйте, маленькие, не тревожьтесь обо мне.
   
— Чтосла ты думсла? — спросила Вифсла, когда они вышли в сад.
   
— Мне её жальсла, — отозвалась Тофсла.
   
— Придётся вернутьсла, — вздохнула Вифсла. — Но было так уютно спатьсла в карманслах.
   
И Тофсла с Вифслой направились в своё потайное местечко, которое до сих пор никто не обнаружил, и взяли запрятанную под ветками розового куста сумочку.
   
Ровно в полдень в саду появились Тофсла и Вифсла, таща волоком Муми-мамину сумочку. Их тут же заметил зоркий ястреб и разнёс новость по всей Муми-долине. Всем была объявлена радостная весть:
   
   
«СУМКА МУМИ-МАМЫ НАШЛАСЬ.
   
ЕЁ НАШЛИ ТОФСЛА И ВИФСЛА.
   
Трогательные сцены в Муми-доме!»
   
   
Они поднялись на крыльцо.
   
— Глазам своим не верю! — воскликнула Муми-мама. — О, какое счастье! Вы где её обнаружили?
   
— В кустахсла, — сказала Тофсла. — В ней было так приятно спатьсла…
   
Но в эту минуту в дом ввалилась целая толпа поздравителей. Может, оно и к лучшему, что Муми-мама так никогда и не узнала, что её сумка служила Тофсле и Вифсле спальней. Что касается всех остальных, то у них из головы не выходил обещанный августовский пир горой. Всё должно быть приготовлено до восхода луны. Подумать только, как всем будет весело!
   
Даже Ондатр и тот проявил интерес к происходящему.
   
— Надо поставить много столов, — сказал он. — Больших и маленьких. В самых неожиданных местах. Вряд ли кто станет сидеть на месте во время большого пира. Я уверен, суеты и беготни будет больше чем достаточно. Сначала надо подать на стол всё самое лучшее. А дальше уже безразлично что подавать: гости к этому времени уже успеют как следует заправиться. И не приставайте к гостям, чтобы они пели, говорили тосты и всё такое прочее. Они сами и есть программа вечера.
   
Высказав всю это поразительную житейскую мудрость, Ондатр направился к своему гамаку, чтобы продолжить изучение книги «О тщете всего сущего».
   
— Что мне лучше на себя надеть, — спросила фрёкен Снорк, слегка волнуясь, — голубое украшение из перьев или жемчужную диадему?
   
— Я думаю, перья, — посоветовал Муми-тролль. — Просто — перья за уши и вокруг ног, ну, возможно, ещё воткнуть два-три голубых перышка в кисточку хвоста.
   
— Спасибо за совет, — сказала фрёкен Снорк и убежала.
   
В дверях она столкнулась с братом, который нёс целую кучу разноцветных бумажных фонариков.
   
— Смотреть надо! — крикнул он ей сердито. — Ты собьёшь мусс из моих фонариков. Кто бы мне объяснил, зачем вообще на свете существуют сёстры!
   
Он отнёс фонарики в сад и стал развешивать их по деревьям. Тем временем Хемуль устанавливал всё для фейерверка в подходящих для этого случая местах. Там были летающие звёзды, бенгальские огни, огненные фонтаны, рассыпающиеся серебристым дождём, и ракеты-хлопушки.
   
— Я страшно нервничаю, — сказал Хемуль, — может, запустим парочку для пробы?
   
— Всё равно при дневном свете ничего не будет видно, — заметил Муми-папа. — Если тебе так уж хочется, возьми бенгальский огонь и зажги его в картофельном погребе. Там и днём темно.
   
Муми-папа поместился перед крыльцом, где он готовил пунш в большой красной посудине. Он всыпал немного изюму и миндалю, засахаренных цветков лотоса, мускату и чуточку сахарку. Ещё он выжал парочку лимонов и влил два литра рябинового ликёра, чтобы получалось и вкусно, и красиво.
   
Время от времени он пробовал, хорош ли получается его фирменный пунш. Получалось и вправду хорошо.
   
— Жаль только, что у нас не будет музыки, — сказал Снифф. — Снусмумрик-то ушёл!
   
— А мы усилим звук нашей музыкальной шкатулки, — сказал Муми-папа. — И всё будет в порядке. Второй бокал мы поднимем за Снусмумрика.
   
— А первый за кого? — спросил Снифф с надеждой?
   
— Ясное дело, за Тофслу и Вифслу, — решительно отозвался Муми-папа.
   
Приготовления к празднику всё набирали и набирали обороты. Все обитатели долины и леса, все горные и прибрежные жители несли и несли всякую еду и питьё и всё складывали на столы, расставленные в саду под деревьями. На столах высились груды самых разнообразных фруктов и вкуснейших гусиных шкварок. А на маленьких столиках, расположенных под кустами, стояли красивые букетики из осенних листьев, были положены орехи, ягоды, нанизанные на соломинки и пшеничные колоски. Тесто для блинчиков Муми-маме пришлось наводить в ванне, потому что глиняный горшок был явно мал. Потом она принесла из погреба одиннадцать баночек с неслыханно вкусным вареньем. (Двенадцатую разбил Хемуль, когда пробовал в погребе свою пиротехнику, но ничего страшного не случилось, потому что Тофсла и Вифсла тут же всё подлизали.)
   
— Глядисла, — сказала Тофсла. — Такой переполохсла и всёсла в нашу честьсла!
   
— Подижьсла поймисла! — отозвалась Вифсла.
   
Тофслу и Вифслу усадили на самые почётные места за большим столом.
   
Когда стемнело настолько, что можно было зажечь фонарики, Хемуль громко ударил в гонг, что означало: «Начинаем!»
   
Всё выглядело очень торжественно.
   
Все нарядились, как только могли, во всё самое лучшее и, надо сказать, чувствовали себя слегка не в своей тарелке. Все церемонно раскланивались друг с другом и не уставали повторять: «Как хорошо, что нет дождя» или «Подумайте, какое счастье, что сумочка нашлась». И никто не решался первым сесть за стол.
   
Муми-папа произнёс краткую вступительную речь и, объяснив, что дало повод для праздника, поблагодарил Тофслу и Вифслу.
   
Потом Муми-папа упомянул о том, сколь коротко северное лето, и призвал всех повеселиться на славу. Дальше он пустился в воспоминания о днях своей юности. Но тут Муми-мама прикатила целую тачку поджаристых блинчиков, и все дружно зааплодировали. Торжественность от этого нисколько не полиняла, все почувствовали себя более непринуждённо, и чуть погодя пиршество развернулось на полную катушку. Весь сад да и вся Муми-долина были уставлены маленькими освещёнными столами. Всё кругом сверкало: поблескивали светлячки и жучки-огнёвки, а пёстрые фонарики раскачивались на ветках деревьев, точно диковинные фрукты. С громким хлопком в тёмное августовское небо взвилась ракета и, гордо описав дугу, взорвалась ливнем серебристых звёздочек, которые стали медленно-медленно опускаться на землю. Все повернули носы в сторону серебристого дождя и закричали: «Ура!». То-то было весело!
   
А вот забил серебряный фонтан, а за ним над вершинами деревьев замела бенгальская метель. Муми-папа выкатил на садовую дорожку объёмистую бочку с пуншем. И все подбежали к нему, каждый со своим сосудом, и папа их все проворно наполнял, будь то стакан, или чашечка, или бокальчик из берёсты, или, на худой конец, свёрнутый листик.
   
— За здоровье Тофслы и Вифслы! — дружно провозгласила вся Муми-долина. — Ура! Ура! Ура!
   
— Урасла! — закричали Тофсла и Вифсла и чокнулись друг с другом.
   
После этого Муми-тролль взобрался на стул и произнёс:
   
— А теперь я провозглашаю тост за Снусмумрика, который сегодня на рассвете подался в южные края один-одинёшенек, но не менее счастливый, чем мы сейчас. Давайте пожелаем ему найти хорошее местечко для его походной палатки и доброго настроения.
   
И опять вся Муми-долина подняла свои бокалы.
   
— Ты очень хорошо сказал, — одобрила его фрёкен Снорк, когда он снова занял своё место.
   
— Пожалуй, — скромно согласился с ней Муми-тролль. — Но, признаться, я это заранее обдумал.
   
Муми-папа вынес из дому музыкальную шкатулку и приделал её к громкоговорителю. В один миг в Муми-долине все затанцевали, запрыгали, затопали, закружились. Древесные феи кружились в воздухе с развевающимися волосами, а мышки парами танцевали вальс на полу беседки.
   
— Могу ли я пригласить вас на танец? — склонился Муми-тролль перед фрёкен Снорк в изящном поклоне. Когда он поднял глаза, то увидел над лесом яркое зарево: это всходила ясная августовская луна.
   
Она выплыла в небо, большая-пребольшая, и поднялась над вершинами деревьев, оранжево-золотистая, чуть мохнатенькая по краям, как спелый абрикос. Лунный свет наполнил Муми-долину, резко очертив тени.
   
— В такую ночь можно разглядеть лунные кратеры, — заметил Снорк. — Поглядите-ка!
   
— Там должно быть страшно одиноко, — сказал Муми-тролль. — Бедный Чародей, который в этой жуткой вышине всё ходит и ищет свой Королевский рубин!
   
— Будь у нас сильный телескоп, мы бы его там разглядели, — сказала фрёкен Снорк.
   
— Да, — согласился Муми-тролль. — Но лучше давай потанцуем.
   
И праздник продолжился с удвоенной силой.
   
— Ты усталасла? — спросила Вифсла.
   
— Нетсла, — ответила Тофсла. — Я размышлясла. Все к нам так добрысла. Надо и нам им отплатитьсла добромсла.
   
Тофсла и Вифсла пошептались друг с другом, потом покивали, затем пошептались снова.
   
После этого они тихонько направились в свое потаённое место. Они выбрались оттуда, неся чемодан.
   
Было уже хорошо за полночь, когда весь сад озарился розовым светом. Все разом перестали танцевать, решив, что это опять запускают фейерверк. Но это просто Тофсла и Вифсла открыли чемодан. Королевский рубин лежал на траве и сверкал прекрасный, как никогда прежде.
   
Все огни, все фонарики заодно с луной померкли и потеряли свой блеск. В молчаливом восхищении стали обитатели Муми-долины подходить к, драгоценному камню, обступив его плотным кольцом.
   
— Подумать только, что на свете бывает такая красота! — сказала Муми-мама.
   
— Ну и счастливицы же Тофсла и Вифсла, — вздохнул Снифф.
   
А Королевский рубин продолжал сверкать, разбрасывая свои лучи в ночной темноте. И там, в небе, на поверхности луны, Чародей разглядел его. Он уже перестал его искать и, уставший и печальный, сидел на кромке кратера, а его черная пантера дремала невдалеке.
   
Чародею сразу стало ясно, что это светится красным там, на земле. Это был самый большой на свете Королевский рубин, на поиски которого Чародей потратил несколько сотен лет! Он вскочил, накинул плащ, натянул белые перчатки и с горящими глазами ринулся вниз, на землю. Другие рубины, которые ему довелось собрать до сих пор, он просто швырнул на землю: его интересовал только тот, драгоценный камень. Он был уверен, что получит его через каких-нибудь полчаса.
   
Пантера с Чародеем на спине поднялась в воздух.
   
   
Со скоростью света, и даже ещё быстрее, неслись они сквозь мировое пространство. Летящие метеориты, шипя, пересекали их путь. Космическая пыль, точно снег, оседала на чародейской шляпе. А под ним ярко-красный свет разгорался всё ярче и ярче.
   
Чародей направлялся прямо к Муми-долине. Последним мягким прыжком пантера опустилась на гору.
   
А обитатели долины продолжали сидеть в молчании, любуясь прекрасным Королевским рубином. В его сиянии им вспоминалось всё самое прекрасное, смелое и благородное, о чём они раньше думали или что в жизни пережили. И им хотелось пережить это снова. Муми-тролль вспоминал свою ночную прогулку со Снусмумриком, а фрёкен Снорк думала о том, как гордо она победила деревянную королеву. Муми-маме представлялось, что она снова лежит на теплом песчаном берегу, греется на солнышке и смотрит в голубое небо между покачивающимися головками морских гвоздик. Все были как бы не здесь, а где-то далеко-далеко, углубившись в свои воспоминания, вот почему все разом подскочили, когда к Королевскому рубину подобралась выскользнувшая из тени белая мышь с красными глазами, а чёрная, как смоль, кошка растянулась поблизости на травке.
   
Насколько всем было известно, в Муми-долине не водилось никакой белой мыши, так же как и чёрной кошки.
   
— Кис-кис! — позвал Хемуль.
   
Но кошка только прищурилась и не дала себе труда откликнуться.
   
— Добрый вечер, кузина! — поприветствовала белую мышь лесная крыса.
   
Но та только одарила ее долгим презрительным взглядом своих красных глаз.
   
Муми-папа поднялся с места и предложил пришельцам по стаканчику пунша. Но они его не удостоили даже взглядом. Какое-то необъяснимое дурное предчувствие нависло над долиной. Все стали удивлённо перешёптываться. Тофсла и Вифсла вдруг ощутили тревогу. Они подняли рубин, положили его обратно в чемодан и защёлкнули замочек.
   
Но как только они собрались унести чемодан, белая мышь поднялась на задние лапы и стала стремительно вырастать. Она сделалась такой огромной, почти что с Муми-дом. И вдруг превратилась в Чародея в белых перчатках, с красными глазами. Перестав расти, он сел на траву и уставился на Тофслу и Вифслу.
   
— Прочь подисла гадкий стариксла, — сказала Вифсла.
   
— Откуда у вас Королевский рубин? — спросил он грозным голосом.
   
— А тебе чтосла? — ответила Тофсла.
   
Никто ещё ни разу не видел Тофслу и Вифслу такими храбрыми.
   
— Я искал его три сотни лет, — сказал Чародей. — Больше меня ничего в этой жизни не интересует.
   
— И нассла тожесла, — отрезала Вифсла.
   
— Ты не имеешь права забрать у них рубин, — сказал Муми-тролль, — он по-честному куплен у Морры!
   
Правда, Муми-тролль не упомянул, что он куплен за его же, Чародея, старую шляпу. (Впрочем, у того на голове уже красовалась новая.)
   
— Дайте мне чем-нибудь подкрепиться, — сказал Чародей. — У меня начинают сдавать нервы.
   
Муми-мама тут же ринулась к нему с блинчиками и вареньем, положив всё на самую большую тарелку.
   
Пока Чародей ел, все отважились подойти поближе. Тот, кто ест блинчики с вареньем, не может быть уж чересчур опасным. С таким можно говорить.
   
— Ну как, вкусла? — спросила Вифсла.
   
— Да, спасибо, — сказал Чародей. — Я не ел блинчиков с вареньем уже восемьдесят пять лет.
   
Все сразу же почувствовали к нему жалость и подошли ещё чуть ближе.
   
Когда Чародей насытился, он вытер усы и сказал:
   
— Я не могу отнять у вас рубин, потому что купленное может быть снова только куплено или подарено. Не продадите ли вы мне рубин за, скажем, две алмазные горы и долину, полную самых разных драгоценных камней?
   
— Нетсла! — разом отозвались Тофсла и Вифсла.
   
— Может быть, вы мне его подарите?
   
— Не-е-етсла! — с жаром повторили Тофсла и Вифсла.
   
Чародей вздохнул, посидел какое-то время молча, погрузившись в размышления, и вид у него при этом был самый несчастный.
   
— Ладно, — проговорил он наконец. — Пусть продолжается праздник. А я обращусь к своим чарам. Каждый получит от меня что-нибудь волшебное. Пожалуйста, задумывайте желания. Первыми задумывают Муми-семейство.
   
— Это должны быть видимые вещи или мысли? — спросила Муми-мама. — Если вы меня, конечно, понимаете?
   
— Понимаю вполне отчётливо, — ответил Чародей. — С вещами, безусловно, легче иметь дело, но мысли тоже допускаются.
   
— Ну, тогда я хотела бы, — высказала желание Муми-мама, — чтобы Муми-тролль больше не тосковал по Снусмумрику.
   
— А я и не знал, что это так заметно, — смутившись, сказал Муми-тролль и покраснел до кончика носа.
   
Чародей, ни секунды не медля, взмахнул своим плащом, и печаль сразу же улетучилась из сердца Муми-тролля. Тоска сменилась ожиданием, а это уже намного легче.
   
— Мне тоже пришла в голову мысль! — воскликнул Муми-тролль. — Дорогой Чародей, пожалуйста, сделай так, чтобы этот стол со всем, что на нём есть, полетел бы к Снусмумрику, где бы он сейчас ни находился!
   
И тут же, в один миг, стол поднялся в воздух, пролетел между деревьями и направился в южную сторону со всеми блинчиками и вареньем, с фруктами, цветами и карамельками, а заодно и с книгой Ондатра, которую он положил на краешек стола.
   
— Ну уж это безобразие! — завопил Ондатр. — Так я не согласен! Прошу немедленно отколдовать мою книгу обратно!
   
— Что сделано, то сделано, — сказал Чародей. — Но вы получите новую книгу. Вот, пожалуйста!
   
— «О необходимости всего сущего», — прочёл Ондатр. — Но вы ошиблись! Это не та книга! В моей говорилось о тщете всего сущего.
   
Но Чародей только посмеялся.
   
— Теперь, очевидно, моя очередь, — сказал Муми-папа. — Страшно трудно что-нибудь выбрать. Я перебрал в уме массу вещей, но так ни на чём и не остановился. Теплицу интереснее построить самому. И ялик тоже. А так в остальном у меня всё есть.
   
— Ну так и не надо ничего загадывать, — сказал Снифф. — Отдай мне, и я загадаю два раза, идёт?
   
— Да-а, — протянул Муми-папа. — Но раз уж есть такая возможность, то…
   
— Ну поторопись же немного, — сказала Муми-мама. — Пожелай парочку прекрасных переплётов для твоих мемуаров.
   
— Да, это было бы замечательно! — обрадовался Муми-папа.
   
И все с удивлением вскрикнули, когда Чародей протянул Муми-папе инкрустированный жемчугом переплёт из золота и красного сафьяна.
   
— А теперь я! — закричал Снифф. — Хочу собственную лодку! Лодку, похожую на морскую раковину, с пурпурными парусами! И чтобы мачта была из палисандрового дерева, а все уключины — изумрудные!
   
— Однако немало! — усмехнулся Чародей и взмахнул плащом.
   
Все затаили дыхание, но никакой лодки не появилось.
   
— Не получилось? — разочарованно спросил Снифф.
   
— Как это не получилось? — удивился Чародей. — Всё получилось. Но я, разумеется, оставил её у морского берега, на воде. Ты найдёшь её там завтра утром.
   
— С изумрудными уключинами? — спросил Снифф.
   
— Разумеется, — ответил Чародей. — Их там четыре штуки и одна в запас — на всякий случай. Кто следующий?
   
— Не знаю, что и сказать, — отозвался Хемуль. — Вообще-то я потерял свою лопаточку, которой я выкапываю растения для ботанической коллекции. Мне абсолютно необходима новая лопатка.
   
И он сделал книксен после того, как Чародей вручил ему новую лопаточку. (Конечно, немужское это дело — книксен, но ведь Хемуль носил юбку, а в юбке кланяться довольно нелепо.)
   
— Это очень утомительно производить всякие чародейства? — участливо поинтересовалась фрёкен Снорк.
   
— Нет, — сказал Чародей. — Пока это всё очень лёгкие вещи. А что бы хотелось маленькой фрёкен?
   
— Думаю, это очень трудное дело, — сказала фрёкен Снорк. — Можно, я шепну вам на ухо?
   
Когда она прошептала своё желание, Чародей слегка пожал плечами.
   
— Вы совершенно уверены, что вам это необходимо?
   
— Да. Уверена, — решительно отрезала фрёкен Снорк.
   
— Ну что ж, — сказал Чародей. — Пусть.
   
В следующую секунду у всех разом вырвался крик изумления. Фрёкен Снорк сделалась решительно на себя не похожа.
   
— Что ты над собой учинила? — разволновался Муми-тролль.
   
— Я пожелала себе глаза деревянной королевы, — отозвалась фрёкен Снорк. — Ты ведь говорил, что она красивая!
   
— Да, но… — начал было с несчастным видом Муми-тролль.
   
— Тебе они не понравились? — спросила фрёкен Снорк и расплакалась.
   
— Ну не расстраивайтесь, — сказал Чародей. — Если такие глаза вам разонравились, ваш братец может пожелать, чтобы вернулись прежние.
   
— Да, но я задумал совсем другое! — запротестовал Снорк. — Я не виноват, что у неё такие дурацкие желания. Я-то здесь при чём?
   
— А что ты задумался — спросил Чародей.
   
— Вычислительную машину. Чтобы она решала, что справедливо, а что нет, что хорошо, а что плохо.
   
— Это уж слишком сложно, — сказал Чародей. — Даже мне с этим не справиться.
   
— Ну тогда хотя бы пишущую машинку, и пусть моя сестрица обходится своими новыми глазами!
   
— Всё это так. Только уж больно они её изуродовали, — сказал Чародей.
   
— Братец, миленький, — рыдала фрёкен Снорк, глядя на себя в зеркало. — Пожелай, чтобы мои прежние глаза вернулись. Я выгляжу просто ужасно!
   
— Ладно уж, — великодушно согласился Снорк. — Получишь их обратно, чтобы спасти фамильную честь. Но я надеюсь, что после этого твоё дурацкое тщеславие поубавится.
   
Фрёкен Снорк посмотрелась в зеркало и закричала от радости. Её прежние, уютные глазки были на своём месте, но ресницы стали немного длиннее. Сияя от счастья, она обняла своего братца.
   
— Голубчик! Солнышко! — говорила она. — Весной я подарю тебе машинку, которая пишет!
   
— Оставь, — смущенно сказал Снорк. — Нечего нежничать при всём честном народе. Мне было тебя страшно жаль, я не мог видеть, как ты убиваешься. Только и всего.
   
— Ну что ж, из домочадцев остались только Тофсла и Вифсла, — сказал Чародей. — Вам положено одно желание на двоих, вы нераздельная парочка.
   
— А ты самсла себесла ничего не пожелалсла? — спросила Тофсла.
   
— Мне не положено, — печально отвечал Чародей. — Я могу только желать за других и ещё принимать разные обличья.
   
Тофсла и Вифсла внимательно на него посмотрели. Потом уткнулись друг в дружку лбами и долго о чём-то перешёптывались. Затем Вифсла торжественно произнесла:
   
— Мы решили пожелатьсла за тебясла. Потому что ты добряксла. Мы хотим для тебясла такой же большойсла и прекрасный рубинсла, как нашсла.
   
До того все видели, как Чародей смеялся. Но никто ещё не видел его улыбки. А теперь всё его лицо озарилось улыбкой. Он был так счастлив, что это можно было определить и по лицу, и по ушам, и по его шляпе, и ботинкам! Не говоря ни слова, он взмахнул своим плащом над землёй, — и о чудо! — над садом вновь засияло красное пламя. На траве лежал в точности такой же камень, как Королевский рубин. Тот был Король рубинов, а этот — Королева!
   
— Ну теперь ты счастливсла? — спросила Тофсла.
   
— Счастлив ли я? — переспросил Чародей. — Ещё как!
   
И он бережно поднял драгоценный камень с земли и завернул его в свой плащ.
   
А дальше был уже всем праздникам праздник!
   
К Чародею выстроилась огромная очередь свистящих, смеющихся, жужжащих, горланящих обитателей леса и долины, и все хотели, чтобы Чародей выполнил их желания. Поскольку Чародей был в лучезарном настроении, тому, кто задумывал какую-нибудь глупость, разрешалось перезагадать. Танцы возобновились, а в саду под деревьями появились новые тачки с блинчиками. Хемуль без передышки запускал фейерверки, а Муми-папа вынес свои мемуары в роскошном переплёте и почитал вслух воспоминания о своём детстве.
   
Никогда ещё в Муми-долине не бывало такого роскошного пира. Ах, как это прекрасно — наесться до отвала, наговориться досыта, наплясаться до упаду, так, что ноги еле держат, а потом отправиться домой в тихий предрассветный час и лечь спать!
   
Чародей улетит на край света, а мама-мышка укроется в своей поросшей травкой норке, но каждый из них будет по-своему счастлив.
   
И, возможно, самым счастливым окажется Муми-тролль, который с мамой и папой пойдёт домой через сад, когда луна поблекнет на рассвете и деревья чуть зашелестят под ветром, прилетевшим с моря.
   
В Муми-долину вступает прохладная осень. Потому что без неё не бывает новой весны.