1 2 3 4 5 6 7 8 9 
Когда его жизнь прекратится.
     
Таков ход вещей: живу я, пока
     
Песнь моя звонко льется.
     
Но скоро умолкну — не станет меня.
    
   
   
Вновь послышалось всхлипывание, и Атрейо, который не понимал, почему Уюлала плачет, поспешил спросить:
   
    
     
Скажи мне скорей, почему ты грустна!
     
Твой голос — ребенка, ведь ты молода.
    
   
   
И вновь, словно эхо, отозвалась Уюлала:
   
    
     
Скоро уж ветер развеет меня,
     
И я — только песня слёз.
     
Но время проходит, и я жду тебя.
     
Где твой вопрос! Вопрос!
     
Какую заботу с собой ты принес?
    
   
   
Голос стих где-то между колоннами, и Атрейо, прислушиваясь, крутил головой во все стороны. Некоторое время было тихо, а потом пение стало быстро приближаться, и теперь в нём слышалось почти что нетерпение:
   
    
     
Уюлала — ответ. Ты должен спросить!
     
Пока ты молчишь, не смогу говорить!
    
   
   
Атрейо прокричал:
   
    
     
Уюлала, помоги мне, хочу я понять,
     
Зачем ты должна исчезать, погибать?
    
   
   
И голос пропел:
   
    
     
Королева Фантазии тяжко больна,
     
А с нею и вся страна.
     
Ничто поглотит то место, где я,
     
И вскоре развеет меня.
     
Исчезнем навеки в нигде, в никогда,
     
Как будто и не было нас.
     
Но если получит вновь имя она,
     
То выздоровеет в тот же час.
    
   
   
Атрейо спросил:
   
    
     
Скажи, Уюлала, скорее скажи,
     
Кто имя ей даст и спасет её жизнь?
    
   
   
Голос продолжал:
   
    
     
Слушай, слушай слова мои,
     
Даже если сейчас не поймешь,
     
Отпечатаны в памяти ясно они,
     
И потом, в лучший час, их найдешь:
     
Из великих глубин твоей памяти
     
Возвратятся они на свет
     
Невредимыми. Но зависит всё от того,
     
Повезет ли тебе, или нет.
    
   
   
Некоторое время слышно было только жалобное пение без слов, а потом вдруг голос зазвучал совсем рядом с Атрейо, как будто кто-то говорил ему на ухо:
   
    
     
Кто Девочке Императрице имя даст?
     
Не ты и не я, не эльф и не джинн.
     
Кто от проклятья избавит всех нас
     
И кто спасет её жизнь?
    
    
     
Из нас никто не принесет ей исцеления.
     
Мы — сны и картинки в одном сочинении.
     
Всего лишь книги персонажи,
     
Не можем быть другими даже.
     
Идем точь-в-точь по замысла следам,
     
Нам новое не созидать — ни королям, ни детям, и ни мудрецам.
    
    
     
Но за пределом Фантазии есть
     
Страна — Внешним миром зовется.
     
И тем, кто живет в нём, оказана честь —
     
Устами их имя дается!
     
Сынами Адама по праву зовут
     
Жителей мира земного,
     
Дочерьми Евы, человеческим родом,
     
Кровными братьями Истинного Слова.
    
    
     
У них есть с начала начал благодать — нарекать имена.
     
Императрице дарили жизнь они — во все времена.
    
    
     
Давно не приходят в Фантазию к нам —
     
Не знают больше пути.
     
Забыли про то, какие мы, там
     
И веры у них не найти.
     
Ах, если б всего лишь ребенок пришел
     
Оттуда один. Он был бы готов
     
Помочь нам! Ах, хоть бы один в себе веру нашел,
     
Услышал наш зов!
    
    
     
Самим нам явиться туда нелегко:
     
Им близко до нас, нам до них далеко!
    
    
     
Запомнишь ли это, мой юный герой?
     
Запомнишь ли всё, что сказала
     
Тебе одному Уюлала?
    
   
   
— Да, да, — в смятении отвечал Атрейо. Он изо всех сил старался удержать в памяти то, что слышал, но не знал, зачем это нужно, и потому не понимал, о чём говорит голос. Он только чувствовал, что это очень, очень важно. Но монотонное пение и те усилия, которые ему приходилось совершать, чтобы говорить в рифму, наводили на него сон. Он пробормотал:
   
    
     
Я помню всё! Ничего не забуду.
     
С чего ж начинать, ты скажи мне, я буду?
    
   
   
И голос ответил:
   
    
     
Решай это сам — обо всём ты узнал,
     
И потому час разлуки настал.
    
   
   
Уже почти засыпая, Атрейо спросил:
   
    
     
Ты уходишь? Но куда?
    
   
   
Вновь послышалось всхлипывание. Голос звучал всё дальше и дальше:
   
    
     
Ничто подступает,
     
Оракул умолкает.
    
    
     
Из всех, кто сюда приходил
     
В мой каменный лес из колонн,
     
Как видно, последним ты был,
     
И песни мотив завершен.
    
    
     
Запомни же всё! И осилишь ты то,
     
Чего до тебя не осилил никто.
    
   
   
И потом из далекого далека до Атрейо вновь донеслись слова:
   
    
     
Над горами и долами, полями и лугами
     
Исчезну я и развеюсь.
     
Ах, в мире случается всё только раз,
     
Но всё происходит однажды — в свой час…
     
Это было последнее, что расслышал Атрейо.
    
   
   
Он сел возле колонны, прислонился к ней спиной, взглянул вверх на ночное небо и попробовал осмыслить то, что он здесь услыхал. Тишина окутала его мягким плотным плащом, и он уснул.
   
Когда он проснулся, наступало холодное утро. Он лежал на спине и смотрел в небо. Поблекли последние звезды. Голос Уюлалы ещё звучал в его памяти. И, вместе с тем, он снова вспомнил всё, что пережил до сих пор, вспомнил о цели своего Великого Поиска.
   
Теперь наконец-то он знал, что надо делать. Только человеческий ребенок из мира по ту сторону границы Фантазии сможет дать Девочке Императрице новое имя. Он должен найти человеческого ребенка и привести его к ней!
   
Атрейо вскочил на ноги.
   
   
«Ах, как бы я хотел ей помочь, — подумал Бастиан, — ей и Атрейо. Я бы придумал ей очень красивое имя. Если б я только знал, как мне попасть к Атрейо! Я прямо сейчас пошел бы к нему. Какие бы у него от удивления были большие глаза, окажись я там! Жаль, ничего не получится. А может…?»
   
И тогда он тихо сказал:
   
— Если есть какой-нибудь путь, чтобы прийти к вам, то скажите мне. Я приду, я обязательно приду, Атрейо! Вот увидишь.
   
   
Оглядевшись вокруг, Атрейо увидел, что лес из колонн исчез, вместе со всеми лестницами и террасами. Повсюду лежала совершенно пустая равнина, какую он видел за каждыми из Трёх Волшебных Ворот, прежде чем через них пройти. Но ни Ворот Без Ключа, ни Ворот Волшебного Зеркала больше не было.
   
Он остановился и стал вглядываться вдаль по всем направлениям. И тут он заметил, что посреди равнины, не так далеко от него, образовалось такое же место, какое он уже видел однажды в Воющем Лесу. Однако на этот раз оно было к нему гораздо ближе. Атрейо отвернулся и бросился бежать со всех ног. Бежал он долго, пока наконец не различил далеко на горизонте крошечную возвышенность, которая, возможно, была тем самым горным хребтом, образованным из красно-бурых каменных плит, в котором находились Ворота Великой Загадки.
   
Он побежал в ту сторону, но ему пришлось бежать ещё очень долго, прежде чем он смог разглядеть детали. И тут его охватили сомнения. Конечно, то, что там было, походило на горный ландшафт из каменных плит, но ворот он так и не обнаружил. И каменные плиты были теперь уже не красные, а серые, бесцветные.
   
Лишь много часов спустя он подбежал настолько близко, что увидел, что там, между скалами, и в самом деле есть просвет, похожий на нижнюю часть ворот, но арки над ними не было. Что же тут случилось?
   
Ответ он нашел много позже, когда наконец добежал до места. Огромная каменная арка была разрушена — а сфинксы исчезли!
   
Атрейо пробрался через развалины, потом вскарабкался на скалистую пирамиду и стал всматриваться туда, где должны были быть двое отшельников и Дракон Счастья. А вдруг и они тоже пустились в бегство от наступающего Ничто?
   
Но тут он увидел, как за каменным парапетом обсерватории Энгивука развевается крошечный флаг. Атрейо замахал обеими руками и, приложив ладонь ко рту, закричал:
   
— Хейо! Вы ещё здесь?
   
И едва смолк звук его голоса, как из расщелины, где находилась пещера отшельников, поднялся в небо мерцающий перламутром белый Дракон Счастья Фалькор.
   
Чудесными, неспешными движениями, извиваясь по-змеиному, летел он в воздухе, при этом несколько раз задорно перевернулся на спину и описал молниеносную петлю — в этот момент он казался пляшущим белым пламенем — а потом приземлился на скалистую пирамиду, где стоял Атрейо. Фалькор опирался на передние лапы, и стал теперь таким большим, что голова его на высокой выгнутой шее смотрела на Атрейо сверху вниз. Он завращал рубиновыми глазами, высунул от удовольствия язык из широко раскрытой пасти и прогудел бронзовым голосом:
   
— Атрейо, мой друг и мой господин! Как хорошо, что ты наконец-то вернулся. Мы уже почти потеряли надежду — вернее, это отшельники потеряли надежду, я-то нет!
   
— Я тоже рад снова тебя видеть, — ответил Атрейо, — но что случилось за одну эту ночь?
   
— Одну ночь? — воскликнул Фалькор. — Ты думаешь, прошла всего лишь одна ночь? Ну, ты ещё удивишься! Залезай, я тебя понесу!
   
Атрейо вскочил на спину могучего животного. Он впервые сидел верхом на Драконе Счастья. И хотя он не раз объезжал диких лошадей, и уж точно был не из боязливых, в первое мгновение у него захватило дух от этой короткой поездки по воздуху. Он вцепился в развевающуюся гриву Фалькора, а тот рассмеялся своим гудящим смехом:
   
— Тебе придется к этому привыкнуть, Атрейо!
   
— Я смотрю, ты уже совсем выздоровел! — прокричал Атрейо в ответ и перехватил ртом воздух.
   
— Почти, — ответил Дракон, — ещё не совсем!
   
И тут они приземлились у пещеры отшельников. Энгивук и Ургл стояли рядом у входа и ждали их.
   
— Что с тобой было? — тут же загоготал Энгивук. — Ты должен мне всё рассказать! Что насчёт ворот? Мои теории верны? Кто это или что это — Уюлала?
   
— Не сейчас! — перебила его старая Ургл. — Он первым делом должен попить-поесть. Что я, зря варила и пекла? Будет ещё время для твоего бесполезного любопытства!
   
Атрейо слез со спины Дракона и поприветствовал гномью пару. Потом все трое сели за столик, вновь уставленный всевозможными лакомствами и маленькими кувшинами с дымящимся травяным чаем.
   
   
Часы на башне пробили пять. Бастиан с тоской подумал о двух плитках шоколада с орехами, которые хранил дома в тумбочке — на случай, если вдруг ночью захочет есть. Знай он, что никогда больше не вернется домой, он захватил бы их с собой — это был бы его неприкосновенный запас. Но тут уж ничего не поделаешь. Лучше об этом не думать!
   
   
Фалькор растянулся в небольшой горной долине, так что его огромная голова лежала около Атрейо, и он мог всё слышать.
   
— Представляете, — прогудел он, — мой друг и господин думает, что его тут не было всего одну ночь!
   
— А разве это не так? — спросил Атрейо.
   
— Прошло семь дней и семь ночей! — сказал Фалькор. — Смотри, все мои раны почти зажили!
   
Только сейчас Атрейо заметил, что и его собственные раны зажили. Примочка из трав отвалилась.
   
— Как это могло быть? — удивился он. — Я прошел через Трое Волшебных Ворот, говорил с Уюлалой, потом я заснул, но не мог же я так долго спать.
   
— Пространство и время, — сказал Энгивук, — там внутри отличаются от здешних. И всё же никто ещё не пробыл у Оракула так долго, как ты. Что произошло? Говори же, в конце концов!
   
— Сперва я хотел бы узнать, что случилось тут, — ответил Атрейо.
   
— Да ты и сам видишь, — ответил Энгивук, — все краски поблекли, всё вокруг становится нереальным, Ворота Великой Загадки исчезли. Похоже, и здесь началось полное уничтожение.
   
— А сфинксы? — спросил Атрейо. — Где же они? Они улетели? Вы это видели?
   
— Ничего мы не видели, — пробурчал Энгивук. — Я надеялся, что ты нам об этом что-нибудь расскажешь. Каменная арка внезапно обрушилась, но никто из нас ничего не слышал и не видел. Я даже ходил туда и исследовал развалины. И знаешь, что я установил? Места излома очень древние и поросли серым мохом, словно они лежат здесь уже сотни лет, и вообще никогда не было никаких Ворот Великой Загадки.
   
— И всё же они были, — сказал Атрейо тихо, — ведь я прошел через них, так же, как и через Ворота Волшебного Зеркала, а под конец и через Ворота Без Ключа.
   
И тут Атрейо поведал обо всём, что с ним произошло. Он без труда вспоминал все мельчайшие подробности.
   
Энгивук, который поначалу усердно задавал вопросы, требуя подробных описаний, по ходу повествования становился всё молчаливее. А когда, наконец, Атрейо чуть ли не слово в слово повторил, что ему открыла Уюлала, он вообще замолчал. Его маленькое сморщенное личико приобрело выражение глубокой скорби.
   
— Ну вот, теперь ты знаешь тайну, — закончил Атрейо свой рассказ, — ты же непременно хотел узнать её, так ведь? Уюлала — существо, которое состоит из одного голоса. Её образ только слышим. Она там, где она звучит.
   
Энгивук помолчал некоторое время, а потом произнес хриплым голосом:
   
— Она была там, ты хотел сказать.
   
— Да, — ответил Атрейо, — по её словам, я стал последним, кто с ней разговаривал.
   
По сморщенным щекам Энгивука скатились две слезинки.
   
— Напрасно! — прохрипел он. — Труд всей моей жизни, мои исследования, мои многолетние наблюдения — всё напрасно! Наконец добыт последний камень для построения моего научного здания, и я мог бы его наконец закончить, мог бы наконец-то дописать последнюю главу, и теперь выясняется, что это больше ни к чему, всё излишне, никому это не поможет, всему грош цена. Кого заинтересует исследование того, чего больше нет! Всё кончено, так-то вот!
   
Рыдания сотрясали его, и казалось, будто у него приступ кашля.
   
— Бедный старый Энгивук! — старая Ургл жалостливо посмотрела на него и погладила по лысой головке. — Бедный старый Энгивук! Не отчаивайся так! Найдешь себе что-нибудь другое.
   
— Женщина! — напустился на неё Энгивук, сверкая глазенками. — Перед тобой не бедный старый Энгивук, а трагический герой!
   
И, как и в тот раз, он ворвался в пещеру, хлопая изо всех сил маленькими дверками.
   
Ургл, вздыхая, покачала головой и пробормотала:
   
— Он так не думает, он хороший старик, но, к сожалению, совсем сумасшедший.
   
Когда трапеза подошла к концу, Ургл поднялась и сказала:
   
— Ну что же, буду паковать семь наших вещей. Это, конечно, немного, и больше нам не унести. Но их мы возьмем. Да уж, это нужно сделать.
   
— Вы хотите уйти отсюда? — спросил Атрейо.
   
Ургл сокрушенно кивнула.
   
— Да, ничего не поделаешь. Там, где близко Ничто, ничего не растет. Да и для моего старика нет теперь причин здесь оставаться. Посмотрим, что будет дальше. Как-нибудь протянем. А вы? Что вы думаете предпринять?
   
— Я должен сделать то, что сказала Уюлала, — ответил Атрейо. — Нужно постараться найти человеческого ребенка и привести его к Девочке Императрице, чтобы она получила новое имя.
   
— А где же ты будешь искать этого человеческого ребенка? — спросила Ургл.
   
— Я сам этого не знаю, — сказал Атрейо, — где-то по ту сторону границы Фантазии.
   
— Мы справимся, — раздался голос Фалькора, похожий на колокольный звон, — ведь я тебя понесу. Вот увидишь, у нас получится!
   
— Ну, — пробурчала Ургл, — тогда убирайтесь!
   
— Может, вас немного подвезти? — предложил Атрейо.
   
— Только этого мне не хватало! — ответила Ургл. — Никогда в жизни не стану болтаться в воздухе. Порядочные гномы твердо стоят на земле. К тому же, вы не должны задерживаться из-за нас, вам двоим теперь предстоит самое важное дело — ради всех нас.
   
— Но я хотел бы как-то выразить вам мою благодарность, — сказал Атрейо.
   
— Лучше всего ты это сделаешь, — проворчала Ургл, — если перестанешь терять время на бесполезную чепуху, а сейчас же стартуешь!
   
— Она права, — заметил Фалькор, — полетели, Атрейо!
   
Атрейо вскочил на спину Дракона Счастья. Он ещё раз обернулся к маленькой старой Ургл и крикнул:
   
— До свидания!
   
Но та уже была в пещере и занималась упаковкой вещей.
   
Когда несколько часов спустя она с Энгивуком вышла из пещеры, оба несли на спине нагруженные доверху коробы и вновь ожесточенно бранились. Так они и шли, переваливаясь на своих кривых маленьких ножках, и ни разу не обернулись назад.
   
Впрочем, потом Энгивук стал очень известен и был даже самым знаменитым гномом в своем роду, однако не из-за научных исследований. Но это уже другая история, и она должна быть рассказана в другой раз.
   
В тот момент, когда двое отшельников пустились в путь, Атрейо на спине Фалькора мчался уже далеко-далеко в небесах Фантазии.
   
   
Бастиан невольно взглянул в чердачное окно. Он представил, как там высоко, в небе, которое уже почти потемнело, появляется вдруг Дракон Счастья, словно белое вьющееся пламя. Если бы они оба спустились, чтобы забрать его с собой!
   
— Ах, — вздохнул он, — это было бы что-то!
   
Он смог бы помочь им — а они ему. Для всех это было бы спасением.
  
  
   
    
VIII. Область нечисти
   
   
Атрейо верхом на Фалькоре летел высоко в небе. Красный плащ трепетал у него за спиной. Иссиня-черные волосы, перехваченные кожаным ремешком, развевались на ветру. Фалькор, белый Дракон Счастья, волнообразно и плавно скользил по воздуху сквозь туман и обрывки облаков. Вверх и вниз, и вверх и вниз, и вверх и вниз…
   
Как долго они уже были в пути? День и ночь, и снова день — Атрейо потерял им счет. Дракон мог лететь и во сне, всё дальше и дальше, и Атрейо порой дремал, крепко вцепившись в его белую гриву. Но это был неглубокий и беспокойный сон. И потому явь для него тоже постепенно стала походить на сон, в котором уже ничего не ясно.
   
Далеко внизу, будто тени, проплывали горы, страны и моря, острова и реки… Атрейо уже не обращал на них внимания и больше не подгонял своего Дракона, как это делал сразу после того, как они улетели от Южного Оракула. Поначалу он сгорал от нетерпения, потому что верхом на Драконе Счастья, думал он, совсем не сложно добраться до границы Фантазии, а за её границей и до Внешнего мира, где живут человеческие дети.
   
Он не знал, как велика Фантазия.
   
Он боролся с мертвецкой усталостью, которая на него свалилась. Его темные глаза, обычно зоркие, как у орленка, теперь ничего не различали на расстоянии. Собрав всю свою волю, Атрейо время от времени выпрямлялся и оглядывался вокруг, но вскоре снова сникал и глядел лишь прямо перед собой на длинное, гибкое тело Дракона, перламутровая чешуя которого блестела розовым и белым светом. Фалькор тоже устал: даже его силы, казавшиеся беспредельными, постепенно подходили к концу.
   
Во время этого длительного полета они не раз наблюдали внизу места, где распространялось Ничто — на них нельзя было смотреть без чувства, что ты ослеп. Многие из этих мест с такой высоты казались сравнительно небольшими, но были и другие, величиной с целые страны — они уходили за линию далекого горизонта. Заметив это впервые, Дракон Счастья и его всадник так испугались, что повернули в обратном направлении, лишь бы не видеть это страшное зрелище. Но удивительное дело — в следующий раз оно их не напугало. А поскольку участков с Ничто становилось не меньше, а всё больше и больше, Фалькор и Атрейо понемногу к этому привыкли, или, скорее, им стало как-то безразлично.
   
Они уже давно не разговаривали друг с другом, и бронзовый голос Фалькора прозвучал неожиданно:
   
— Атрейо, мой маленький господин, ты спишь?
   
— Нет, — отозвался Атрейо, хотя на самом деле он в этот миг забылся тревожным сном, — что, Фалькор?
   
— Я думаю, не разумнее ли будет вернуться?
   
— Вернуться? Куда?
   
— В Башню Слоновой Кости. К Девочке Императрице.
   
— Ты считаешь, мы можем возвратиться к ней ни с чем?
   
— Ну, я бы так не говорил, Атрейо. Каким было твоё задание?
   
— Я должен был узнать причину болезни, от которой умирает Девочка Императрица, и лекарство от этой болезни.
   
— Но твоим заданием, — возразил Фалькор, — не было самому принести это лекарство.
   
— Что ты имеешь в виду?
   
— Быть может, мы совершаем большую ошибку, пытаясь перелететь границу Фантазии, чтобы найти человеческого ребенка.
   
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, Фалькор. Объясни мне.
   
— Девочка Императрица смертельно больна, — сказал Дракон, — потому что ей необходимо новое имя. Это тебе открыла Древняя Морла. Но дать это имя могут только человеческие дети из Внешнего мира. Об этом ты узнал от Уюлалы. Вот этим самым ты и выполнил своё задание, и, мне кажется, тебе нужно скорее сообщить всё это Девочке Императрице.
   
— Но разве ей поможет, — воскликнул Атрейо, — то, что я всё это передам, а человеческого ребенка, который сможет её спасти, не приведу?
   
— Тебе этого знать не дано, — ответил Фалькор. — Она умеет гораздо больше, чем ты или я. Возможно, ей легче позвать к себе человеческого ребенка. Возможно, у неё есть средства и пути, которые неведомы ни тебе, ни мне, ни кому-то ещё в Фантазии. Но для этого ей нужно знать всё, что тебе уже известно. Представь себе, что я прав. Разве не безумие тогда то, что мы самовольно пытаемся найти человеческого ребенка и привести его к ней — ведь она может и умереть, пока мы будем искать. А если мы вовремя вернемся, то сможем её спасти.
   
Атрейо молчал. Без сомнения, Дракон был прав. Вполне возможно, что всё обстоит именно так. Но может быть и совершенно по-другому. Очень вероятно, что, явись он сейчас со своим сообщением к Девочке Императрице, она скажет: «Чем мне всё это поможет? Если бы ты привел ко мне моего спасителя, то я бы выздоровела. Но теперь мне уже слишком поздно вновь посылать тебя в путь».
   
Атрейо не знал, что ему делать. И он устал, слишком устал, чтобы принимать какое-то решение.
   
— Знаешь, Фалькор, — сказал он тихо, но Дракон его хорошо расслышал, — может, ты прав, а может, и нет. Давай полетим ещё немного вперед. И если не долетим до границы, повернем обратно.
   
— А что значит «немного»? — спросил Дракон.
   
— Пару часов, — пробормотал Атрейо, — ну хотя бы ещё час.
   
— Хорошо, — ответил Фалькор, — значит, ещё один час.
   
Однако этот час и оказался лишним.
   
Они не заметили, как небо на севере почернело от туч. На западе, где садилось солнце, небеса пылали огнем и зловещие полосы, будто кроваво-красные водоросли, свисали над горизонтом. С востока надвигался свинцово-серый грозовой покров, перед которым разлились синие чернила рваных облаков. А с юга приближался серно-желтый туман, в котором искрились и сверкали молнии.
   
— Похоже, погода портится, — сказал Фалькор.
   
Атрейо огляделся по сторонам.
   
— Да, — ответил он, — выглядит скверно. Но всё равно мы должны лететь дальше.
   
— Благоразумнее нам было бы найти убежище, — возразил Фалькор, — если это то, о чём я думаю, нам с тобой плохо придется.
   
— А о чём ты думаешь?
   
— Ветры Великаны, которые вновь затеяли бой, — объяснил Фалькор. — Они вечно спорят, кто из них сильнее и должен властвовать над остальными. Для них это своего рода игра, ведь им самим при этом ничего не делается. Но горе тому, кто впутается в их спор: от него просто ничего не останется.
   
— А ты не можешь лететь повыше? — спросил Атрейо.
   
— Вне пределов их досягаемости, ты хочешь сказать? Нет, так высоко мне не подняться. А под нами, куда ни глянь, только вода, какое-то огромное море. Не вижу места, где мы с тобой могли бы укрыться.
   
— Значит, нам остается только одно: ждать их, — решил Атрейо. — И я хотел бы их кое о чём спросить.
   
— Хотел бы что? — воскликнул Дракон и от ужаса даже подскочил в воздухе.
   
— Раз они четыре Ветра Великана, — объяснил Атрейо, — значит, им знакомы все страны света Фантазии. Никто лучше их не знает, где её границы.
   
— Святые Небеса! — закричал Дракон, — ты думаешь, с ними можно вот так просто поболтать?
   
— Какие у них имена? — спросил Атрейо.
   
— Того, что с севера, зовут Лирр, того, что с востока — Баурео, с юга — Ширк, а с запада — Майестрил, — ответил Фалькор. — Но кто ты, Атрейо? Маленький мальчик или кусок железа, не знающий страха?
   
— Когда я проходил сквозь Ворота Сфинксов, — сказал Атрейо, — то потерял весь страх. Кроме того, я ношу Знак Девочки Императрицы. Все создания в Фантазии уважают его. Неужто Ветры Великаны исключение?
   
— Ох, да нет, конечно! — воскликнул Фалькор. — Но они глупы, и ты не сможешь удержать их от борьбы друг с другом. А что это значит, сам увидишь!
   
Тем временем грозовые тучи надвинулись со всех сторон, и перед Атрейо возникла воронка чудовищных размеров, похожая на кратер вулкана, крутящаяся всё быстрее и быстрее и смешавшая вместе серно-желтый, свинцово-серый, кроваво-красный и черный цвета. Белого Дракона с Атрейо тоже закружило, будто спичку в мощном водовороте. И тут они увидели Ветров Великанов.
   
Собственно говоря, увидеть можно было только их лица, потому что руки и ноги у них слишком часто менялись: то они были длинными, то короткими, то их было сотни, то не было вообще, то они ясно виделись, то расплывались. К тому же Великаны сплелись в каком-то необычайном хороводе или поединке, так что представить себе их настоящий облик было невозможно. Лица тоже постоянно преображались: становились толстыми и надутыми, потом растягивались в высоту или ширину, но при этом всё же оставались лицами, и их можно было различить. Они раскрывали рты, смеялись и кричали, рычали и выли друг на друга. Дракона и его ездока, казалось, Великаны просто не замечали, ведь по сравнению с ними они были не больше комарика.
   
Атрейо встал во весь рост, схватил правой рукой золотой Амулет, висевший у него на груди, и крикнул изо всех сил:
   
— Именем Девочки Императрицы молчите и слушайте меня!
   
И случилось невероятное!
   
Великанов вдруг словно сковала немота — они разом умолкли. Их рты закрылись, и восемь гигантских глаз уставились на АУРИН. Вихрь замер.
   
— Ответьте мне! — прокричал Атрейо. — Где граница Фантазии? Ты это знаешь, Лирр?
   
— На севере нет, — ответило черное лицо-туча.
   
— А ты, Баурео?
   
— На востоке тоже нет, — ответило серое лицо-туча.
   
— Теперь скажи ты, Ширк!
   
— На юге нет границы, — ответило желтое лицо-туча.
   
— Майестрил, может, ты знаешь?
   
— На западе нет границы, — ответило красное лицо-туча.
   
И тут все четверо спросили в один голос:
   
— Кто ты, носящий Знак Девочки Императрицы и не знающий, что Фантазия не имеет границ?
   
Атрейо молчал. Его словно ударили по голове. Он и в самом деле не подумал о том, что у Фантазии вообще нет границ. Значит, всё было напрасно.
   
Он едва заметил, что Ветры Великаны снова начали свой поединок. Ему стало безразлично, что будет дальше. Он вцепился в гриву Дракона, когда вихрь неожиданно швырнул его вверх. Охваченные огнем молний, они неслись по кругу, а потом чуть не захлебнулись в непрерывном горизонтальном ливне. Вдруг их обдало жаром, который их чуть не спалил, и тут же они угодили под град, который был не из ледяной крупы, а из сосулек, длинных, как копья. И тогда они начали терять высоту. Но вот их снова подбросило вверх и стало швырять из стороны в сторону: Ветры Великаны боролись за господство друг над другом.
   
— Держись крепче! — крикнул Фалькор, когда порыв ветра опрокинул его на спину. Но было поздно. Атрейо сорвался и полетел вниз. Он падал и падал, пока не потерял сознание.
   
Очнувшись на мягком песке, он услышал шум волн, а когда приподнял голову, увидел, что его выбросило на берег моря. Стоял серый, туманный и безветренный день. Море было тихим, и ничего не напоминало о бушевавшей здесь совсем недавно схватке Ветров Великанов. Или, быть может, его занесло совсем в другое, отдаленное место? Берег был плоский — ни скал, ни холмов. Только несколько корявых деревьев стояли в тумане, будто большие когтистые лапы.
   
Атрейо сел. В двух шагах от себя он увидел свой красный плащ из шерсти буйвола. Он подполз к нему и накинул его на плечи. К своему удивлению, он обнаружил, что плащ почти сухой. Значит, он лежал здесь уже давно.
   
Как он сюда попал? И почему не утонул?
   
В голове всплыло какое-то смутное воспоминание о руках, которые несли его, и о странных поющих голосах: «Бедный мальчик, красивый мальчик! Держите его! Не дайте ему утонуть!»
   
Может быть, это был всего лишь шум волн.
   
А может, русалки и водяные? Скорее всего, они увидели Знак, и потому его спасли.
   
Его рука невольно потянулась к Амулету — его не было! Цепочка исчезла с шеи. Он потерял медальон.
   
— Фалькор! — изо всех сил прокричал Атрейо, вскочив на ноги. Он побежал, крича по сторонам:
   
— Фалькор! Фалькор! Где ты?
   
Ответа не было. Только размеренный и неторопливый рокот волн, набегающих на морской берег.
   
Кто знает, куда Ветры Великаны задули белого Дракона. Быть может, Фалькор искал своего маленького господина где-то совсем в другой стороне, далеко отсюда. А может, Дракона уже нет в живых.
   
Теперь Атрейо был не всадником на Драконе, не посланцем Девочки Императрицы, а всего лишь маленьким мальчиком. И был он совсем один.
   
   
Башенные часы пробили шесть.
   
Снаружи стало темно. Дождь прекратился. Было совсем тихо. Бастиан глядел на пламя свечей.
   
Вдруг он вздрогнул, потому что невдалеке скрипнули половицы. Ему показалось, что он слышит чьё-то дыхание. Он набрал воздуху, замер и прислушался. Кроме маленького круга света от свечей, весь огромный чердак был погружен во тьму.
   
Ну разве не раздались только что тихие шаги по лестнице? Не повернулась медленно-медленно дверная ручка?
   
Вновь скрипнули половицы.
   
А если на этом чердаке водятся привидения…?
   
— Да ну, — негромко сказал Бастиан, — привидений не бывает. Так все говорят.
   
Но почему тогда про них столько историй?
   
Может быть, все, кто заявляют, что привидений нет, просто боятся сознаться, что они есть?
   
   
Атрейо закутался в свой плащ, потому что ему стало холодно, и направился вглубь страны. Местность, насколько он мог видеть сквозь завесу тумана, почти не менялась. Пейзаж был плоским и однообразным, только среди корявых деревьев встречалось всё больше кустарника, который выглядел так, будто его вырезали из ржавой жести, и был таким же жестким на ощупь. Можно было легко порезаться, если не глядеть в оба.
   
Примерно через час Атрейо вышел на дорогу, которая была выложена горбатым, угловатым булыжником. Атрейо решил идти по этой дороге, ведь куда-то она должна была привести. Но оказалось, что идти удобнее по пыльной обочине, а не по ухабистой мостовой. Дорога вилась змейкой, сворачивала то налево, то направо без всякой на то причины: на пути не попадалось ни холмов, ни рек. Казалось, в этой местности всё шло вкривь и вкось.
   
Немного погодя Атрейо услышал вдалеке странный шум, который всё приближался. Раздавались будто удары большого барабана с пронзительным посвистом дудок, маленьких флейт и звоном бубенцов. Атрейо спрятался за кустами у дороги и стал ждать. Необыкновенная музыка медленно приближалась, и наконец из тумана вынырнули первые фигуры. Видимо, они танцевали, но это не был веселый или грациозный танец — они как-то странно прыгали, катались по земле, ползали на четвереньках, становились на дыбы и вели себя, как сумасшедшие. Но при этом ничего не было слышно, кроме глухих размеренных ударов барабана, пронзительного свиста, пыхтения и визга множества глоток.
   
Фигур становилось всё больше и больше — этой толпе, казалось, не будет конца. Атрейо увидел лица танцоров: они были серые, как пепел, и залитые потом, но глаза у всех сверкали диким, лихорадочным блеском. Некоторые стегали себя плетьми.
   
«Они сумасшедшие», — подумал Атрейо, и по спине у него пробежал холодок. Впрочем, тут же он сообразил, что большая часть этой процессии состояла из ночных духов, домовых и привидений. Были среди них и вампиры, и множество ведьм — старых, горбатых, с козлиными бородками, и молодых — красивых и злобных. Видимо, Атрейо попал в ту часть Фантазии, которую населяли создания тьмы. Будь у него АУРИН, он не колеблясь вышел бы к ним, чтобы выяснить, что здесь происходит. Но теперь он предпочел переждать в своем укрытии, пока бешеная процессия пройдет мимо и её последние участники, хромая и приплясывая, исчезнут в тумане.
   
Только после этого Атрейо отважился снова выйти на дорогу, глядя вслед призрачному шествию. Идти ему за ними или нет? Он не мог решиться. Да и вообще, он не знал, что ему делать. В первый раз он ясно ощутил, как ему не хватает Амулета Девочки Императрицы, каким он стал беспомощным без него. И дело даже не в том, что Амулет защищал его — все трудности и лишения, страхи и одиночество он должен был преодолевать своими силами — но пока он носил на себе Знак, он никогда не сомневался в том, что ему делать. Словно таинственный компас, он устремлял его волю, его решения в правильном направлении. Но теперь всё стало по-другому, и не было больше тайной силы, которая его вела.
   
Только чтобы не стоять на месте, словно парализованному, он приказал себе двинуться следом за толпой призраков — глухая барабанная дробь была ещё слышна вдалеке.
   
Пока он плелся в тумане, сохраняя приличное расстояние до последних фигур процессии, он старался обдумать своё положение.
   
Почему, ах, ну почему он не послушался Фалькора, когда тот советовал сразу лететь к Девочке Императрице? Он передал бы ей весть от Уюлалы и вернул бы ей «Блеск». Без АУРИНА и без Фалькора ему теперь до неё не добраться. Она до последней минуты своей жизни будет его ждать, надеяться, что он придет, верить, что он принесет спасение ей и Фантазии — но тщетно!
   
Это было ужасно, но ещё ужаснее было то, что он узнал от Ветров Великанов: Фантазия не имеет границ. Раз из Фантазии нельзя выбраться, значит, нельзя и позвать на помощь человеческого ребенка с той стороны границы. Именно потому, что у Фантазии нет конца, конец её неизбежен!
   
Пока он шел в клубах тумана, спотыкаясь о неровный булыжник, в его памяти вновь зазвучал нежный голос Уюлалы. И вдруг в сердце его вспыхнула крошечная искорка надежды.
   
Раньше люди часто приходили в Фантазию, чтобы давать Девочке Императрице новые, прекрасные имена — так пела Уюлала. Значит, всё-таки есть дорога из одного мира в другой!
   
«Им близко до нас, нам до них далеко!»
   
Да, это слова Уюлалы. Просто человеческие дети забыли эту дорогу. Но разве не может случиться, что хоть один, один-единственный ребенок всё же её вспомнит? Атрейо уже не заботило, что для него самого не осталось надежды попасть туда. Важно одно: чтобы человеческий ребенок услышал зов Фантазии и пришел — как это было во все времена. И может быть… может, кто-то услышал и уже в пути!
   
   
— Да, да! — закричал Бастиан. Он сам испугался своего голоса и добавил тише:
   
— Я пришел бы к вам на помощь, если бы знал как! Я не знаю дороги, Атрейо. В самом деле не знаю.
   
   
Глухой бой барабанов и пронзительный свист дудок умолк, и Атрейо не заметил, как подошел к процессии настолько близко, что чуть не наскочил на самого последнего её участника. Атрейо шел босиком и его шаги были бесшумны, но вовсе не потому никто из этих людей не обратил на него внимания. Даже если бы он топотал в кованых сапогах и громко кричал, никого бы это не побеспокоило.
   
Они уже не стояли в ряд, а рассыпались по широкому полю в серой траве и грязи. Одни неподвижно стояли или сидели на корточках, другие слегка раскачивались, но глаза всех, невидящие, лихорадочно блистая, смотрели в одном направлении.
   
Тут и Атрейо увидел, куда уставились они в страшном оцепенении: по ту сторону поля простиралось Ничто.
   
Ничто было таким же, как Атрейо увидел его у Троллей с вершины дерева, а потом на равнине, где стояли Воолшебные Ворота Южного Оракула, и когда летел на спине Фалькора, с большой высоты, но до сих пор он видел его только издалека. А сейчас оно застало его врасплох, стояло напротив него совсем близко, тянулось от края до края земли, было огромным и медленно, медленно, но неудержимо приближалось.
   
Атрейо увидел, как фигуры призраков на поле перед ним начали вздрагивать, как их суставы стало выворачивать, будто в судорогах, а рты растянуло, словно они хотели кричать или смеяться — но при этом стояла мертвая тишина. И вдруг, словно увядшие листья, которые сорвал порыв ветра, они разом понеслись в Ничто, бросаясь, скатываясь и прыгая в него.
   
Едва бесследно и бесшумно исчез последний из этой толпы, как Атрейо с ужасом заметил, что и его собственное тело начало резкими шагами приближаться к Ничто. Им овладело неодолимое желание ринуться вслед за призраками. Атрейо напряг всю свою волю, чтобы воспротивиться этому. Он заставил себя стоять на месте. Медленно, страшно медленно ему удалось повернуться и шаг за шагом начать движение, как будто против мощного невидимого течения. Тяга стала ослабевать, и Атрейо побежал со всех ног прочь по горбатой мостовой. Он спотыкался, падал, торопливо поднимался и бежал дальше, не думая, куда приведет его в тумане эта дорога. Он бежал, следуя её странным изгибам и не сходя на обочину, пока из мглы не проступила высокая, черная как смоль, городская стена. За нею на фоне серого неба высилось несколько кривых башен. Толстые деревянные створки городских ворот сгнили и криво висели на ржавых петлях. Атрейо вошел внутрь.
   
   
На чердаке становилось всё холоднее. Бастиан так замерз, что стал дрожать. А если он заболеет — что тогда с ним будет? Например, он может схватить воспаление легких, как Вилли, мальчик из его класса. Тогда ему придется умирать здесь, на чердаке, совсем одному. Здесь не будет никого, чтобы ему помочь.
   
Как бы он был рад сейчас, если бы отец его нашел и спас.
   
Но идти домой — нет, он не мог этого. Лучше умереть!
   
Он принес остальные солдатские одеяла и укутался в них со всех сторон.
   
Постепенно ему стало теплее.
  
  
   
    
IX. Город Призраков
   
   
Где-то над бушующей морской пучиной гудел голос Фалькора, мощный, словно звук бронзового колокола.
   
— Атрейо! Где ты? Атрейо!
   
Уже давным-давно Ветры Великаны закончили свой поединок и разлетелись в разные стороны. Они встретятся вновь на этом или другом месте, чтобы снова затеять свой спор, как это принято у них с незапамятных времен. То, что случилось сейчас, они уже позабыли, потому что ничего не запоминали и не знали ничего, кроме собственной неукротимой силы. Белый Дракон и его маленький всадник тоже давно исчезли из их памяти.
   
Когда Атрейо упал в бездну, Фалькор со всей силы бросился за ним, чтобы поймать на лету. Но смерч взметнул Дракона ввысь и унес его далеко-далеко. А когда он вернулся, Ветры Великаны резвились уже совсем в другой стороне. Фалькор отчаянно пытался найти то место, где Атрейо упал в воду, но даже белому Дракону Счастья не под силу было отыскать в кипящей пене взволнованного моря крохотную точку, носимую волнами, а может, уже и утонувшего на дне.
   
И всё-таки Фалькор не сдавался. Он то взлетал ввысь, чтобы обрести лучший обзор, то снова спускался и парил над самыми волнами, то описывал круги — всё шире и шире. При этом он не переставал звать Атрейо, надеясь высмотреть его среди пенных гребней.
   
Он был Драконом Счастья, и ничто не могло поколебать его уверенности в том, что всё закончится хорошо. Что бы ни случалось, Фалькор никогда не сдавался.
   
— Атрейо! — гремел его могучий голос, прорываясь сквозь рев волн, — Атрейо, где ты?
   
Атрейо шел в мертвой тишине покинутого города. Впечатление от него оставалось тягостное и тревожное. Казалось, в нём не было ни одного здания, которое не угрожало бы и не проклинало своим видом — будто весь город состоял из одних замков с духами и домов с привидениями. Улицы и переулки, кривые, как и всё в этой стране, были затянуты чудовищными паутинами, а из погребов и высохших колодцев поднималось зловоние.
   
Сперва Атрейо перебегал от угла к углу, стараясь, чтобы его не заметили, но вскоре перестал скрываться. Пустынными предстали его взору площади и улицы, из зданий тоже не доносилось ни звука. Он зашел в один дом, но обнаружил только опрокинутую мебель, разодранные занавески, разбитую посуду и стекло — все признаки разорения, и ни одного жителя. На столе он увидел полусъеденный обед: несколько тарелок с черной жижей и липких кусков, возможно, хлеба. Он поел того и другого. На вкус было отвратительно, но его мучил голод. Ему показалось, что в каком-то смысле даже справедливо то, что он попал именно сюда. Всё это подходило тому, у кого не осталось никакой надежды.
   
   
Бастиан почувствовал, что совсем ослабел от голода.
   
Одному Богу известно, почему именно сейчас, совсем некстати, ему вспомнился слоёный яблочный пирог фрейлейн Анны. Это был самый лучший яблочный пирог на свете.
   
Фрейлейн Анна приходила три раза в неделю, выполняла письменную работу отца и приводила в порядок домашнее хозяйство. Обычно она ещё и готовила или пекла что-нибудь. Это была крупная особа — она громко разговаривала и беззаботно смеялась. Отец был вежлив с ней, хотя, казалось, едва её замечает. Очень редко ей удавалось вызвать улыбку на его печальном лице. Но когда она приходила, в доме становилось немножко светлее.
   
Фрейлейн Анна, хотя и не была замужем, жила с маленькой дочкой. Девочку с прекрасными светлыми волосами звали Криста, и она была на три года младше Бастиана. Раньше фрейлейн Анна почти всегда приводила свою дочурку с собой. Криста была очень застенчивой. Когда Бастиан часами рассказывал ей свои истории, она сидела, не шелохнувшись, и слушала его, широко раскрыв глаза. Она восхищалась Бастианом, и тот её очень любил. Но год назад фрейлейн Анна отдала свою дочку в сельскую школу-интернат. И с тех пор они почти не виделись.
   
Бастиан порядочно обиделся на фрейлейн Анну, и все её объяснения, почему так будет лучше для Кристы, его не убедили.
   
Но перед её яблочным пирогом он всё же никогда не мог устоять.
   
Он с тревогой думал о том, сколько же вообще может вытерпеть человек без еды. Три дня? Два? А может, уже после двадцати четырех часов он начнет сходить с ума? Бастиан стал считать на пальцах, сколько он уже здесь. Получалось, десять часов или даже немного больше. Если б он сберег бутерброд или хотя бы яблоко!
   
В мигающем свете свечей стеклянные глаза лисы, совы и огромного беркута казались почти что живыми. На стене чердака шевелились их большие тени. Башенные часы пробили семь раз.
   
   
Атрейо снова вышел на улицу и бесцельно бродил по городу. Он казался ему очень большим. Атрейо проходил через кварталы, в которых все дома были маленькими и низкими, такими, что он мог коснуться их крыш рукой, и через другие, где стояли многоэтажные дворцы с фасадами, украшенными скульптурами. Однако все они изображали либо скелеты, либо фигуры демонов, которые своими страшными рожами щерились на одинокого путника.
   
И вдруг Атрейо застыл как вкопанный. Где-то совсем близко раздался резкий, хриплый вой — такой отчаянный и безнадежный, что у Атрейо защемило сердце. Всё одиночество созданий тьмы, всё тяготевшее над ними проклятие выражал этот жалобный звук, который всё не кончался, отражаясь эхом от стен отдаленных домов, и, наконец, стал похож на вой широко растянувшейся стаи больших волков.
   
Атрейо двинулся в сторону звука, который становился всё тише и тише, пока не замер на хриплом всхлипывании. Некоторое время он искал дорогу. Он прошел через ворота в узкий темный двор, миновал арку и очутился на грязном и сыром заднем дворе. Там перед проломом в стене, лежал скованный цепями, умирающий от голода оборотень. Обтянутые шелудивой шкурой ребра можно было пересчитать все до единого, позвонки на спине выпирали как зубья пилы, а язык свисал из полураскрытой пасти.
   
Атрейо тихо подошел к нему. Когда оборотень его заметил, он резко вскинул свою могучую голову. В его глазах вспыхнул зеленый огонь.
   
Некоторое время оба разглядывали друг друга, не проронив ни слова, ни звука. А потом оборотень негромко, но очень грозно прорычал:
   
— Уходи! Дай мне спокойно умереть!
   
Атрейо не сдвинулся с места. Так же тихо он ответил:
   
— Я услышал твой зов, и поэтому пришел.
   
Оборотень снова уронил голову.
   
— Я никого не звал, — прохрипел он, — это был мой предсмертный вой.
   
— Кто ты? — спросил Атрейо и приблизился к нему ещё на шаг.
   
— Я — Гморк, оборотень.
   
— Почему ты здесь лежишь скованный?
   
— Они меня забыли, когда уходили.
   
— Кто — они?
   
— Те, кто посадил меня на эту цепь.
   
— А куда они ушли?
   
Гморк не отвечал. Он пристально смотрел на Атрейо из-под полуприкрытых век. После долгого молчания он спросил:
   
— Ты не отсюда, маленький незнакомец. Не из этого города, не из этой страны. Чего ты тут ищешь?
   
Атрейо поник головой.
   
— Я не знаю, как сюда попал. Как называется этот город?
   
— Это столица самой известной области во всей Фантазии, — сказал Гморк. — Ни об одной стране и ни об одном городе не рассказывают столько историй. Ты, конечно, тоже слышал про Город Призраков в Стране нечисти, не так ли?
   
Атрейо медленно кивнул.
   
Гморк не спускал с мальчика глаз. Его удивляло, что этот зеленокожий отрок смотрит на него так спокойно своими большими черными глазами и совсем не боится.
   
— А ты — кто ты? — спросил Гморк.
   
Подумав, Атрейо ответил:
   
— Я никто.
   
— Что это значит?
   
— Это значит, что когда-то у меня было имя. Его больше не следует называть. Поэтому я никто.
   
Оборотень слегка оскалился, обнажив устрашающие клыки, что, вероятно, означало улыбку. Он знал про все темные стороны души и чувствовал, что рядом с ним каким-то образом очутился достойный собеседник.
   
— Если это так, — проговорил он хриплым голосом, — то Никто меня не услышал, и Никто ко мне не подошел, и Никто со мной не разговаривает в мой смертный час.
   
Атрейо снова кивнул. А потом спросил:
   
— Может ли Никто освободить тебя от цепи?
   
В глазах оборотня вспыхнул зеленый огонь. Он начал чесаться и облизывать губы.
   
— Ты действительно сделал бы это? — воскликнул он. — Ты бы освободил голодного оборотня? Ты не понимаешь, что это значит? Никто бы тогда за меня не поручился!
   
— Да, — сказал Атрейо, — а я и есть Никто. Почему я должен тебя бояться?
   
Он хотел было подойти ближе к Гморку, но тот снова угрожающе зарычал. Мальчик отпрянул.
   
— Так ты не хочешь, чтобы я тебя освободил? — спросил он.
   
Оборотень вдруг будто очень устал.
   
— Ты не сможешь. Но если бы я до тебя дотянулся, то разорвал бы на кусочки, сынок. Это ненадолго отсрочило бы мою смерть, на час-два. Так что отстань от меня и дай мне спокойно сдохнуть.
   
Атрейо подумал.
   
— Может быть, — предложил он, — я найду, что тебе дать пожрать. Я мог бы пойти в город и поискать там.
   
Гморк снова медленно открыл глаза и посмотрел на мальчика. Зеленый огонь в его взоре потух.
   
— Ступай в ад, жалкий дурак! Хочешь продлить мне жизнь до того, как сюда придет Ничто?
   
— Я думал, — пробормотал Атрейо, — что если бы я принес тебе корму и ты бы насытился, тогда я бы смог подойти к тебе, чтобы снять цепь.
   
Гморк заскрежетал зубами.
   
— Если бы это была обычная цепь, неужели ты думаешь, что я сам давным-давно не перегрыз бы её?
   
Словно в подтверждение своих слов он вцепился в цепь, и его страшные челюсти с треском сомкнулись. Он подергал за неё, а потом выпустил.
   
— Это магическая цепь. И разомкнуть её может только та, которая меня в неё заковала. Но она никогда сюда не вернется.
   
— А кто тебя заковал?
   
Гморк стал скулить, как побитый пёс. Лишь через некоторое время он успокоился и смог ответить:
   
— Гайа, Княгиня Тьмы.
   
— И куда она ушла?
   
— Она бросилась в Ничто — как и все остальные здесь.
   
Атрейо подумал про безумных танцоров, которых видел за городом в тумане.
   
— Почему? — пробормотал он. — Почему они не спаслись бегством?
   
— У них не осталось надежды. Это делает слабыми вас всех до единого. Ничто властно притягивает вас, и никто из вас не может долго ему сопротивляться.
   
Гморк злобно рассмеялся.
   
— А ты? — спросил Атрейо. — Ты говоришь так, будто к нам не относишься.
   
Гморк снова пристально взглянул на него.
   
— Я к вам не отношусь.
   
— Тогда откуда ты пришел?
   
— Разве ты не знаешь, кто такой оборотень?
   
Атрейо молча покачал головой.
   
— Ты знаешь только Фантазию, — сказал Гморк. — Есть и другие миры. Например, мир человеческих детей. Но есть существа, у которых нет своего мира. Зато они могут во многие миры входить и выходить. Я из их числа. В человеческом мире я кажусь человеком, но я не человек. В Фантазии я принимаю фантастический облик, но я не из ваших.
   
Атрейо медленно сел на землю и устремил взгляд своих больших темных глаз на умирающего оборотня.
   
— Ты бывал в мире человеческих детей?
   
— Я часто пересекал границу между их миром и вашим.
   
— Гморк, — проговорил Атрейо, запинаясь. Его губы дрожали, и он не мог побороть эту дрожь, — ты мне не покажешь путь в мир человеческих детей?
   
В глазах Гморка блеснули зеленые огоньки. Казалось, он смеется втихомолку.
   
— Для тебя и тебе подобных путь туда очень прост. Тут есть только одна загвоздка: вы никогда не сможете сюда вернуться. Вам придется остаться там навсегда. Ты этого хочешь?
   
— Что я должен сделать? — спросил Атрейо решительно.
   
— То же самое, что все остальные уже сделали до тебя, сынок. Ты должен просто прыгнуть в Ничто. Но спешить тут незачем, потому что ты всё равно это сделаешь рано или поздно, когда исчезнут последние области Фантазии.
   
Атрейо встал.
   
Гморк заметил, что мальчик дрожит всем телом. Так как он не знал истинной причины этого, то сказал снисходительно:
   
— Не бойся, это не больно.
   
— Я не боюсь, — ответил Атрейо, — никогда бы не подумал, что именно здесь и благодаря тебе я вновь обрету надежду.
   
Глаза Гморка горели, как два узких зеленых месяца.
   
— У тебя нет повода для надежды, сынок, что бы ты ни имел в виду. Когда ты появишься в мире людей, то перестанешь быть тем, кем был тут. Это тайна, которую в Фантазии никто не может знать.
   
Атрейо стоял, опустив руки.
   
— Кем я там стану? — спросил он. — Открой мне тайну!
   
Гморк долго молчал и не шевелился. Атрейо уже испугался, что так и не получит никакого ответа, но вот, наконец, тяжелый вздох всколыхнул грудь оборотня, и он хрипло заговорил:
   
— За кого ты меня принимаешь, сынок? За своего друга? Берегись! Я просто время с тобой убиваю. И ты уже не в силах уйти. Я держу тебя на привязи надежды. Но пока я говорю, Ничто замыкает Город Призраков в кольцо, и скоро отсюда вообще не будет выхода. Тогда ты пропал. Раз ты меня слушаешь, значит решился. Но учти: ты ещё можешь бежать.
   
Зловещая пасть Гморка дышала всё чаще. Атрейо колебался лишь краткий миг и тут же прошептал:
   
— Открой мне тайну! Кем я там стану?
   
Гморк снова надолго замолчал. Его дыхание стало хриплым и прерывистым. И вдруг он выпрямился и сел, опершись на передние лапы, так что Атрейо должен был смотреть на него снизу вверх. Только теперь стало ясно, какой он огромный и страшный. Когда он продолжил говорить, голос его гремел.
   
— Ты видел Ничто, сынок?
   
— Да, много раз.
   
— Как оно выглядит?
   
— Когда на него смотришь, то будто слепнешь.
   
— Пожалуй. Когда вы оказываетесь внутри него, то Ничто прилипает к вам. Вы становитесь чем-то вроде заразной болезни, от которой люди делаются слепыми, и уже не могут отличить иллюзию от действительности. Знаешь, как вас там называют?
   
— Нет, — тихо сказал Атрейо.
   
— Ложью! — пролаял Гморк.
   
Атрейо вскинул голову. Губы его побелели.
   
— Как это может быть?
   
Гморк наслаждался испугом Атрейо. Он явно оживился от этого разговора. Немного погодя он продолжал:
   
— Ты спрашиваешь меня, кем ты там будешь? А здесь-то ты кто? Кто вы все, жители Фантазии? Сны, вымыслы из царства поэзии, персонажи бесконечной истории! Ты самого себя считаешь реальным, сынок? Ну ладно, здесь, в твоем мире, ты существуешь. Но когда ты пройдешь сквозь Ничто, то перестанешь быть. Ты станешь неузнаваем. Вот тогда ты окажешься в другом мире. Там вы все ничуть на себя не похожи. В человеческий мир вы приносите иллюзии и ослепление. Угадай-ка, сынок, чем стали жители Города Призраков, которые прыгнули в Ничто?
   
— Я не знаю, — пробормотал Атрейо.
   
— Они стали бредовыми идеями в головах людей, чувством страха, когда бояться нечего, жаждой вещей, которые сделают их больными, отчаянием, для которого нет никаких причин.
   
— Мы все будем этим? — в ужасе воскликнул Атрейо.
   
— Нет, — ответил Гморк, — есть множество видов ослепления и иллюзий, и, смотря по тому, какими вы были здесь, прекрасными или уродливыми, глупыми или умными, там вы становитесь прекрасной или уродливой, глупой или умной ложью.
   
— А я, — настаивал Атрейо, — чем буду я?
   
Гморк усмехнулся.
   
— Этого я тебе не скажу, сынок. Сам увидишь. Или, скорее, не увидишь, потому что перестанешь быть собой.
   
Атрейо молчал и смотрел на оборотня, широко открыв глаза.
   
Гморк продолжал:
   
— Поэтому люди боятся и ненавидят Фантазию и всё, что отсюда исходит. Они хотят её уничтожить. И при этом не знают, что этим самым увеличивают поток лжи, который беспрерывно низвергается в человеческий мир, поток из неузнаваемо преображенных созданий Фантазии, которые вынуждены вести у них призрачное существование живых трупов и отравлять души людей своим гниением. А люди и не догадываются об этом. Ну разве не весело?
   
— И там больше нет никого, кто бы нас не ненавидел и не боялся? — тихо спросил Атрейо.
   
— Я во всяком случае таких не знаю, — сказал Гморк. — И это неудивительно, потому что вы сами, оказавшись там, должны убеждать людей, что Фантазия не существует.
   
— Что Фантазия не существует? — растерянно повторил Атрейо.
   
— Конечно, сынок, — ответил Гморк, — вот это и есть самое главное. Сам подумай: если они верят, что Фантазии нет, им и в голову не придет мысль вас посетить. А от этого всё и зависит, ведь если они не видели вас в вашем истинном облике, с ними и сделать можно всё.
   
— Что сделать?
   
— Да всё что угодно. Иметь власть над ними. И ничто не дает больше власти над людьми, чем ложь. Потому что люди, сынок, живут представлениями. А представлениями можно управлять. Эта власть — единственное, что имеет ценность. Поэтому я всегда стоял на стороне власти и служил ей, чтобы иметь свою часть — пускай на другой лад, чем ты и тебе подобные.
   
— Я не хочу в этом участвовать! — воскликнул Атрейо.
   
— Спокойно, дурачок, — проворчал оборотень, — как только до тебя дойдет очередь прыгать в Ничто, ты тоже станешь безвольным и неузнаваемым служителем власти. Кто знает, для чего ты ей понадобишься. Может, с твоей помощью людей заставят покупать то, что им не нужно, или ненавидеть то, чего они не знают, верить в то, что сделает их покорными, или сомневаться в том, что может их спасти. Благодаря вам, скромным фантазийцам, в мире людей вершатся большие дела, развязываются войны, создаются империи…
   
Некоторое время Гморк наблюдал за мальчиком из-под полуприкрытых век, а потом добавил:
   
— Есть там и немало жалких болванов — которые, конечно, сами себя считают очень разумными и служащими истине людьми, так вот они из кожи вон лезут, чтобы даже детей отвадить от Фантазии. Возможно, именно ты им и понадобишься.
   
Атрейо стоял, опустив голову.
   
Теперь он знал, почему люди больше не посещают Фантазию и почему никто и никогда не придет сюда, чтобы дать новое имя Девочке Императрице. Чем больше Фантазию поглощало Ничто, тем сильнее становился поток лжи, хлынувший в земной мир, и именно из-за этого с каждой секундой всё меньше вероятность, что придет человеческий ребенок. Заколдованный круг, из которого нет выхода.
   
Теперь Атрейо это знал.
   
   
Знал это и Бастиан Бальтазар Букс.
   
Он понял теперь, что больна не только Фантазия, но и человеческий мир. Одно связано с другим. Собственно говоря, он всегда это чувствовал, но не мог объяснить, почему это так. Он никогда не хотел смириться с тем, что жизнь должна быть серой и однообразной, безо всяких тайн и чудес, как утверждают все те, кто постоянно твердит: «Такова жизнь!»
   
Но теперь он знал ещё и то, что нужно отправиться в Фантазию, чтобы оба мира снова стали здоровыми.
   
Люди забыли туда дорогу из-за лжи и неверных представлений, которые пришли в мир из-за уничтожения Фантазии и ослепили людей.
   
С ужасом и стыдом Бастиан подумал о своей собственной лжи. Те выдуманные истории, которые он рассказывал, в счет не идут. Это было нечто другое. Но несколько раз он врал совершенно осознанно и умышленно — иногда из страха, иногда, чтобы получить то, чем непременно хотел обладать, а иногда просто так, для похвальбы. Каких существ в Фантазии он тем самым уничтожил, сделал неузнаваемыми, использовал во зло? Он попытался себе представить, какими они были прежде, в своем истинном облике, но не смог. Может, как раз потому что врал.
   
Одно во всяком случае было ясно: он тоже виноват в том, что Фантазия гибнет. И он хотел что-то сделать, чтобы исправить положение. Он обязан действовать хотя бы из-за Атрейо, который был готов на всё, лишь бы привести его в Фантазию. Он не мог и не хотел разочаровывать Атрейо. Он должен найти дорогу!
   
Башенные часы пробили восемь.
   
   
Оборотень пристально наблюдал за Атрейо.
   
— Вот теперь ты знаешь, как попасть в мир людей, — сказал он. — Ты всё ещё хочешь этого, сынок?
   
Атрейо покачал головой.
   
— Я не хочу превращаться в ложь, — пробормотал он.
   
— Хочешь не хочешь — всё равно превратишься, — сказал Гморк почти весело.
   
— А ты? — спросил Атрейо. — Почему ты здесь оказался?
   
— У меня было задание, — неохотно ответил Гморк.
   
— У тебя тоже? — Атрейо посмотрел на оборотня внимательно, чуть ли не сочувственно. — И ты его выполнил?
   
— Нет, — проворчал Гморк, — а то бы не сидел здесь на цепи. Сперва-то всё шло совсем недурно — до тех пор, пока я не попал в этот город. Княгиня Тьмы, что здесь правит, приняла меня со всеми почестями. Она пригласила меня в свой дворец, щедро угощала, беседовала со мной, и вообще вела себя так, будто она со мной заодно. Ну, жители Страны нечисти были мне, конечно, довольно симпатичны, и я чувствовал себя как дома. И Княгиня Тьмы была в своем роде очень привлекательной женщиной, во всяком случае, в моем вкусе. Она гладила меня и почесывала, и мне это нравилось, потому что было невероятно приятно. Никто ещё меня так не гладил и не ласкал. Короче, я потерял голову и принялся болтать, а она делала вид, что восхищена мною, и в конце концов я рассказал ей о моем задании. Видимо, она меня усыпила, потому что обычно я сплю чутко. А когда я проснулся, то был уже скован этой цепью. Княгиня Тьмы стояла передо мной.
   
«Ты забыл, Гморк, — сказала она, — что я тоже создание Фантазии. И если ты борешься с Фантазией, значит, борешься и со мной. Значит, ты мой враг и я тебя перехитрила. Эту цепь разомкнуть могу только я. Но я ухожу сейчас со своими слугами и служанками в Ничто и никогда не вернусь».
   
Она повернулась и пошла прочь. Но не все последовали её примеру. Только когда Ничто стало подходить всё ближе и ближе, жители стали испытывать такое мощное влечение, что больше не могли сопротивляться. И именно сегодня, если не ошибаюсь, сдались последние. Да, сынок, я попал в переделку, я слишком долго слушал эту женщину. Но и ты, сынок, только что попал в такую же переделку — ты слишком долго слушал меня. В этот момент Ничто замкнуло кольцо вокруг города, ты пойман, и улизнуть тебе не удастся.
   
— Значит, мы погибнем вместе, — сказал Атрейо.
   
— Возможно, — ответил Гморк, — но совсем по-разному, дурачок мой. Я умру прежде, чем сюда придет Ничто, а тебя оно проглотит. Это большая разница. Потому что история того, кто умрет до прихода Ничто, закончится, а твоя — продолжится дальше, без конца, как история лжи.
   
— Почему ты такой злой? — спросил Атрейо.
   
— У вас был свой мир, — мрачно сказал Гморк, — а у меня его не было.
   
— Что за задание у тебя было?
   
Гморк, до сих пор сидевший прямо, растянулся на земле. Видимо, силы его подошли к концу. Его хриплый голос превратился в постоянную одышку.
   
— Те, кому я служу, решили уничтожить Фантазию и увидели опасность для своего плана… Они узнали, что Девочка Императрица послала гонца, великого героя… и, судя по всему, он сумел бы вызвать человеческого ребенка в Фантазию… Разумеется, необходимо было его своевременно убить… Для этого послали меня, так как я много путешествовал по Фантазии… Я сразу напал на его след… шел по следу днем и ночью… понемногу догонял его… через Страну сазафранцев… в храме Муамат… в Воющем Лесу… в Болотах Печали… в Мертвых Горах… но потом, рядом с глубокой пропастью под паутиной Играмуль… я потерял его след… он словно растворился в воздухе… Я искал дальше, где-то ведь он должен был быть… но больше не нашел его следов… В конце концов я забрел сюда… Я не справился со своим заданием… Но и он не справился со своим, потому что Фантазия гибнет! Его, кстати, звали Атрейо.
   
Гморк поднял голову. Мальчик отступил на шаг и выпрямился.