1 2 3 4 5 6 7 8 9 

– Добро пожаловать на Хединсей, Учитель, – поклонился он.

Я узнал, что сразу после моего ухода мой Ученик отправил к Видриру гонцов из числа пленных с предложением мира. Ответа не последовало, точнее, ответ появился вместе с десятком боевых галер Хранимого Королевства. Хаген встретил их давно заготовленными баллистами и катапультами, успевшими пристреляться буквально по каждому буйку, что во множестве были расставлены моим Учеником перед входом в гавань. Глиняные ядра с жидким огнём внутри подожгли две галеры ещё на дальних подступах к волноломам, но воины Видрира всё-таки высадились у дозорной башни, где помещался механизм подъёма и опускания запиравшей гавань цепи. Панцирников встретили лучники и арбалетчики, спрятанные на подвесных беседках и плотах по другую сторону волнолома. Одна за другой загорелись еще три галеры, тяжёлые доспехи тянули сорвавшихся с палуб и молов панцирников на дно – и нападавшие затрубили отход.

– А тебе удалось узнать, кто ударил по нам возле Храма, Учитель? – окончив свой рассказ, спросил меня Хаген.

Я рассказал ему о своих приключениях, чуть-чуть изменив в нескольких местах повествование, чтобы страх не отнял у моего Ученика силы. Я верил в Хагена, но осторожность не помешает. Ему ни к чему было знать, что ясновидящий из Нижнего Мира твердил, будто против нас выступил некто совершенно мне не известный!..

– Одним словом, мы узнали немногое, – закончил я. – Волшебница Сигрлинн скорее всего в этом нападении не участвовала. – И с некоторым неприятным и неожиданным для себя испугом увидел, что лицо напрягшегося было Хагена заметно просветлело.

– Если не она, то кто же? – спросил он, оживившись.

– Скорее всего – Макран и Эстери, быть может, не без помощи Мерлина, – ответил я медленно, ещё не совсем придя в себя после увиденного. – Но на наш План это не повлияет. Делай, как мы решили!..

Положение наше оставалось крайне неясным и запутанным, почти во всём, кроме одного: Видрир повёл себя, как я и предугадывал. После неудачи он сам послал на остров парламентёров. Обычная его манера: если не удалось силой – возьмём хитростью. Правитель предлагал Хагену поступить вместе со всеми своими людьми к нему на службу. Чего и требовалось добиться.

Хаген держался молодцом – надменно и уверенно, но в то же время намёками, вскользь, давая понять, что он вовсе не прочь принять предложение. Столковались на устроившей обе стороны цене: Хаген получает титул наследственного тана, Хединсей становится его доменом; взамен он обязуется выступать по приказу Видрира в составе его войска, охранять побережье от пиратов и прочее, и прочее, и прочее. Доказать, что именно Хаген напал на Храм в Эриваге, Видрир пока не мог.

Флот Хранимого Королевства отошёл от острова; Хаген отпустил всех до одного пленных, весьма удивлённых хорошим обращением с ними… Первая, самая малая и лёгкая часть моего Плана оказалась выполнена.

Глава X

Хаген приходил в себя медленно и мучительно, тело сотрясала рвота. Чьи-то руки обмывали ему лицо, подносили к губам терпкое и горячее питьё, приносившее облегчение и вновь погружавшее его в спасительное, хранящее от боли забытьё глубокого сна. Кошмарные видения чудовищ Нифльхеля мало-помалу вытеснила серая пелена; а потом тан увидел над собой низкое серое небо, боком почувствовал идущее от костра тепло и услыхал спокойный голос Брана Сухой Руки:

– Ну и разобрало ж тебя, молодой тан! Честно говоря, думал я – не выдюжишь, мало кто может вынести дыхание Гарма. Однако ж ты куда как крепок! Где ты рос?

– Что… с Псом? – прохрипел Хаген.

– Мирно спит – что ж ему ещё осталось после Хрофтова питья, – ответил Бран.

– Я… должен увидеть это сам! – Хаген скривился от усилий подняться на ноги; Сухая Рука почти что силой заставил его снова лечь.

– Что ты скачешь!.. Куда ты пойдёшь?! Снова к этой нечисти? Да она втрое злее станет, когда Пёс-то спать будет! Я не для того тебя вытаскивал, чтобы ты теперь сам на себе петлю затянул!

– А для чего ж? – выдавил тан. Говорить он мог по-прежнему лишь с трудом.

Казалось, Бран на мгновение смутился.

– Об этом не думаешь, когда тащишь полумёртвого, – отрезал он.

– И всё-таки мне придётся идти к Гарму, – тихо, но непреклонно проговорил Хаген, и Сухая Рука лишь скрипнул зубами.

– Тебя не переспоришь… Только знай – я второй раз туда не полезу. Иди один, если уж так хочется, – проворчал Бран. – Провожу тебя до ворот, молодой тан…

На сей раз им никто не встретился; ослеплённый ими великан куда-то исчез, его собратья не показывались. Путники без помех миновали ущелье, и у самой чёрной арки подземных ворот Бран остановился.

– Дальше я не пойду, – тяжело глядя в глаза Хагену, обронил он. – И ты – не ходил бы, а? – Последняя фраза в иных устах могла бы показаться просительной, Бран же придал ей почти угрожающий характер.

– Бран, я никогда не объясняю своих намерений, но на сей раз всё же попытаюсь, – не отводя взора, ответил тан. – Я не могу явиться к Старому Хрофту, не увидев спящего Пса собственными глазами, понимаешь? И дело не в том, что я не верю тебе; просто я не могу иначе.

– Как сильно тянет тебя во тьму твоя вторая тень, – раздельно выговаривая слова, тихо произнёс Бран. – Ты оставил её… и вот теперь расплачиваешься.

– Я не понимаю тебя, – устало покачал головой Хаген. – Когда я вернусь, ты объяснишь мне подробнее. До встречи! – И он шагнул в темноту.

Несмотря на светящийся шар и непрестанно обновляемые колдовские защитные барьеры, тан едва добрался до логова Пса живым. Нечисть бросилась в атаку с утроенной яростью; его меч до самого эфеса покрылся тёмной кровью, а твари и не помышляли об отступлении. И все же Хаген пробился, увидел огромную голову, бессильно уроненную на груду трупов, плотно закрытые морщинистыми веками глазищи, услыхал ровное дыхание чудовища, облегчённо вздохнул и повернул храпящего коня.

И тотчас же осадил, потому что по пещере внезапно разлился мягкий зеленоватый свет, образовав прямо перед ним нечто вроде светящейся арки, и в ней возникла стройная тень человеческой фигуры.

Он узнал её тотчас – и приготовился к бою. Драгоценный Меч Юга серебристо-голубоватым взблеском вылетел из ножен – подобно стремительной рыбе на крутом речном перекате; тан бросил было коня в галоп, но животное совсем потеряло голову и, бешено заржав, поднялось на дыбы, вместо того чтобы рвануться вперёд. Хаген выпрыгнул из седла, он видел, чувствовал, что всех страшилищ вокруг него точно ветром сдуло, и, не колеблясь больше, с мечом наперевес пошёл прямо к светящейся арке.

– Тогда была грязь – теперь металл, о Ученик Хедина? – прозвучал мелодичный голос, чуть ниже обычного для женщины. – Остановись, я ведь не сделала тебе ничего плохого. Опусти меч, успокойся, и давай поговорим. Ты не против?

– О чём мне говорить с тобой, о волшебница Сигрлинн, Зелёная Колдунья? – прохрипел Хаген. – Дай мне дорогу, я хочу выйти отсюда!

– Разве не мечтал ты все долгие годы своего Ученичества вновь встретить меня? – услыхал он. – Ты был мальчишкой, но вот ты вырос, а я… поверь, я не изменилась!

– Сойди с дороги, о Долгоживущая, – с мрачной обречённостью проговорил Хаген, усилием воли выталкивая звуки из горла. Он понимал, что произносит пустые слова, но сдаться без боя было выше его сил. Нечто сильнее позора, боли и смерти, горькая гордость и странное упрямство, что владеют порой человеком в минуты крайней, неминуемой опасности, гнали его вперёд.

– Узнаю школу Хедина. – Лицо волшебницы по-прежнему скрывала темнота, но Хаген слышал насмешку в голосе и знал, что губы её скривились в гримасе презрения. – Лучше смерть, чем позор плена; руби первым, а там видно будет и так далее… – Она вздохнула. – Знакомо! Знакомо, поверь, и уже совсем неинтересно. Он повторяется, он не может придумать ничего нового… мне жаль тебя, человече.

Хаген не отвечал – налегая плечом, он прорывался сквозь тенета ставшего вдруг очень густым и вязким воздуха. Он знал, что отвечать здесь нельзя. Он просто шёл к арке.

– Молчишь… – продолжала Сигрлинн. – Да, ты горд, смел, силён, ты отдал всё за силу и возможность властвовать, но цена оказалась чересчур высока. Тебе не заплатить её.

– Я не понимаю тебя, – выдавил Хаген, хотя и знал, что нужно молчать. – Цена чего?

– Цена твоего танства, твоих собирающихся ратей, твоего вожделенного трона – в будущем, твоей королевской мантии – при самой большой удаче. Ты прольёшь реки крови для удовлетворения тщеславия своего Учителя, и мне страшно даже подумать, что станет с тобой за чертой смерти. Боги гневны, тан Хаген. Берегись их кары!

– Пугать меня – пустое дело! – рявкнул тан, странным образом черпая силы в собственном крике.

– Да, я знаю, – с оттенком грусти сказала волшебница. – И потому я хочу предложить тебе выход – из уважения к твоей отваге.

– Выход?! Выйти я хочу прежде всего отсюда! – вороном каркнул тан, у которого горло, казалось, сейчас начнёт трескаться от сухости. – Не заслоняй мне для начала этот, а потом уже говори об остальных!

Конечно же, он понимал, что допускает ошибку. Состязаться в красноречии с Магом – пустое занятие. Но и молчать он не мог.

– Боюсь, я смогу выполнить твоё желание, лишь только если ты примешь мои условия, – жёстко произнесла Сигрлинн. Воздух перед таном сжался до крепкости слежавшегося снега.

– Это… какие? – Арка маячила совсем близко, но последние шаги давались Ученику Хедина с превеликим трудом.

– Ты оставишь своего Учителя и пойдёшь со мной, – произнесла волшебница, роняя слова, точно льдинки. – Я возьму тебя с собой, в Замок Магов, мы называем его ещё Замком Всех Древних. Ты предстанешь перед троном Великого Мерлина, посредством Астрального Вестника ты сможешь сам просить о милости и снисхождении Молодых Богов; добросердечная Ялини, Хозяйка Зелёного Мира, вступится за тебя – я имею перед ней кое-какие заслуги, – ты получишь прощение, и судьба твоя будет отделена от судеб прочих Смертных. Ты даже представить себе не можешь, сколь велика та честь, которую тебе предлагают; за всю долгую историю Поколений Магов лишь двое людей до тебя удостаивались подобного!

– Я могу быть только первым – или мне вовсе не надо таких почестей! – отрезал Хаген. Воздух с трудом, но поддавался, вдобавок идти становилось легче, если держать меч острием вверх отвесно перед грудью – он словно резал невидимую преграду.

– Это не почести – это судьба! – в тон ему с силой произнесла Сигрлинн. – Не тебе бороться с роком, Смертный! Даже мы, Маги, подчиняемся ему, как подчиняются и все прочие живые и неживые существа. Ты выйдешь отсюда вместе со мной – или вообще не выйдешь.

– Ты нарушаешь Закон Древних! – выкрикнул Хаген. – Никто не вправе посягать на чужого Ученика!

– На свете нет ничего неизменного, даже Законы Древних меняются, – мягко произнесла Сигрлинн. – Или… их меняют, когда сохранение старого уложения начинает угрожать Равновесию Мира. У тебя нет ни выхода, ни выбора. Я не хочу принуждать тебя грубой силой, хотя мне ничего не стоит связать тебя и забрать с собой.

– Не грози мне, волшебница. – Хагену осталось одолеть последние несколько шагов, они оказались куда труднее, чем были завершающие футы пути к Гарму. – Ты могущественна, ты можешь скрутить меня, но не покорить.

– А вот это мы ещё посмотрим, – промурлыкала Сигрлинн. Где-нибудь в уединённом покое, среди шелков, бархата и золота, перед уютно потрескивающим камином, когда в руках бокал терпкого вина, эти слова и то, как они были сказаны, возможно, и не оказались бы бессильны – но в мрачной пещере, среди сонма кошмарных порождений мира мертвецов, они подействовали на Хагена, как красный плащ на быка. Никогда не терявший в схватках хладнокровия, всегда бившийся обдуманно и точно, он бросился вперёд с глазами, застланными кровавым туманом, всё существо его взорвалось единым порывом, который смёл все прочие мысли и рассуждения. Он видел лишь изящную тень на фоне зеленоватого свечения и сотрясался от ненависти, никогда ещё не владевшей им с такой силой.

Если Сигрлинн и была готова к этому его броску, то, надо признать, она недооценивала тана. Его меч запылал, рассекая незримые преграды, в одно мгновение Хаген оказался у светящейся арки, выбросив вперёд руку в глубоком выпаде…

Клинок распорол полу лёгкого плаща волшебницы, едва успевшей отпрянуть в сторону. Хаген не оставил ей и той доли мгновения, что нужна даже самому сильному Магу для сотворения заклятья. Второй взмах меча перерубил правую опору светящейся арки, и она тотчас исчезла. Звериное чутье на единственный выход, ещё более усиленное занятиями с Хедином, бросило тана вперёд, в непроглядный мрак, за которым таилась спасительная дверь в мир живых. Уже на бегу Хаген что есть силы свистнул, подзывая коня. Он понимал, что этим выдаёт себя, но без лошади он вряд ли смог бы миновать полчища кровожадных тварей, бросившихся к нему со всех сторон.

Верный конь почти тотчас оказался рядом, храпя, ударом копыта разбил, судя по звуку, череп подвернувшемуся то ли вампиру, то ли какой-то иной твари, и Хаген взлетел в седло. Он знал, что Сигрлинн не замедлит привести в действие все заготовленные ею магические средства.

Он не стал ограждать себя колдовскими барьерами – против истинного Мага они бессмысленны. Он не мог даже осветить себе путь волшебным огоньком и потому предоставил лошади самой выбирать дорогу, полагаясь на её чутьё.

Несмотря на удары копыт о камень, Хаген своим изощрённым слухом легко угадывал приближение чудовищ, осмелевших от отсутствия света; на пути к Гарму он не замечал за собой этой способности. Меч свистел, рассекая воздух то справа, то слева от Ученика Хедина; быстрое шипение сменялось хряском разрубаемой плоти и костей, и ещё один враг оставался позади бездыханным.

«Что же она медлит?» – недоумённо подумал тан, когда впереди замаячил серый просвет ворот. Он проскакал уже почти весь путь до выхода, а Сигрлинн даже не попыталась остановить его!

И, разумеется, она тотчас сделала это. Наткнувшись на невидимое препятствие, конь споткнулся и повалился; тан с трудом успел соскочить. Тотчас раздался звук, словно десятки хриплых глоток дружно произнесли «пуффф», из-за камней появилось несколько призрачных серых сетей; двигаясь, словно в руках невидимых искусных рыболовов, они загородили дорогу Хагену.

Бросок! Тан едва уклонился от многоузлового переплетения серых канатов (он не мог понять – живые ли перед ним существа, призраки, или эти сети действительно держат в руках великаны-невидимки?), с ожесточением и отвращением задел сверкающим полукружьем размаха кажущуюся живой сеть, и она отпрянула, согнувшись и перекрутясь, точно от боли; один из канатов лопнул, по клинку медленно растеклось ярко светящееся красное пятно…

Проскользнув между сходящимися краями сетей, Хаген со всех ног бросился к выходу – и тотчас в спину ему ударил мягкий, но неимоверно сильный кулак; тана швырнуло на камни, позади раздалось дикое ржание, почти человеческий крик ужаса – сети опутывали коня Хагена.

«Хотел бы я знать, действует ли ещё Закон Древних, запрещающий Магу собственноручно или посредством магии убивать Смертного?» – подумал Ученик Хедина, с трудом поднимаясь на ноги. От сотрясения перед глазами всё плыло, но меч он из рук не выпустил.

Сети вновь надвигались на него с трёх сторон, но на сей раз Хаген, поняв, что его видят как при свете, так и в темноте, не поскупился вложить свои жизненные силы в заклятье Огня. Редко, очень редко и только способнейшим из Учеников давали Маги это заклинание. Вокруг тана закружился пламенный вихрь; гудящая стена пламени поднялась высоко-высоко, почти достигнув потолка исполинской пещеры; во все стороны хлынули огненные реки.

Хедин научил своего подопечного этому заклинанию – кстати, одному из самых близких к настоящим, Великим заклятьям – как крайнему, последнему из последних средств, когда исчерпаны все прочие способы обороны, – огонь пожирает самую жизнь Смертного, сотворившего это заклятье, так же легко, как сухую траву. Очень недолго может бушевать, обращая в пепел всех видимых и невидимых твоих врагов, эта могучая огненная стена. Лишние мгновения – и ты расстаёшься с жизнью.

Тану удалось достичь выхода, прежде чем пламя опало. Он миновал ворота, угодив прямо в объятия Сухой Руки, встревоженно всматривающегося во вновь сгустившуюся за спиной Хагена темноту.

– Эй, что там за шутки? – начал было Бран, но тут с неистовым ржанием из мрака вылетел обезумевший конь Хагена, каким-то чудом освободившийся и оставшийся в живых; пальцы тана намертво вцепились в поводья.

– Скачи! – не то прохрипел, не то прошептал он. – Скачи, иначе нам конец! Обоим!.. Скачи же! – И сам дал волю коню, не заботясь более, следует за ним Бран или нет.

Однако же тот последовал. Навстречу им неслось угрюмое Гнипахеллирское ущелье, горы постепенно раздвигались, отходя всё дальше и дальше; погони они не заметили. Хаген не тешил себя надеждой, что расправился со всеми врагами посредством Огненного заклятья, и гадал сейчас, что предпримет Сигрлинн? У могучей волшебницы достанет средств остановить их… но неужто у неё не нашлось ничего получше каких-то там живых сетей? Она могла – и Хаген твёрдо знал это – выпить все его силы, превратив его в недвижный чурбак. Могла заставить замереть его ноги, отказать глаза… Она не сделала этого. Почему, если ей было так важно увести его с собой?

«И что же с моими людьми? – мрачно подумал он. – Если за нами следили от самого побережья… могли взяться и за них, когда я приказал разделиться… Хорошо, если Гудмунд не бросился очертя голову в какое-нибудь предприятие… Надеюсь, Фроди удержал его от безрассудств… Но как все складывается! Сначала та ведьма – с Белым Лезвием и Диском Ямерта; потом – Пожиратель Душ, но это могло быть и случайностью, вдобавок он для меня слабоват, это бы учли… И наконец, сама Сигрлинн! Но, если это придумывала одна голова, какой смысл разговаривать со мной, если меня должен был разрубить надвое Диск Ямерта у Живых скал? Что-то очень сложное задумано… Скорее, скорее повидать Учителя – если только сумею прорваться!»

– А горело-то позади тебя как! – услыхал наконец Хаген голос Брана, говорившего уже с минуту.

– Да, пришлось пламенем от чудовищ отгораживаться, – небрежно ответил Хаген, словно творить Огненные заклятья было для него обычным делом.

– От чудовищ ли только? – прищурился Бран. – Видел бы ты себя, когда из этой пещеры вылетел! Краше в домовину кладут… Кого же ты там встретил, молодой тан?

– Не твоё дело, – не слишком вежливо буркнул Хаген. – Держись от этого подальше, Бран. Это моя война; держись подальше, что тебе в ней! Хлопнут по мне, а тебя заденут – и даже потом не раскаются!

– Нечего сказать, пошёл по Лесному Коридору пройтись! – в свою очередь заворчал Бран. – Ладно, если хочешь молчать – молчи, я и без тебя чувствую, что человеку нечего в эти дела вмешиваться… но так и знай, к почтенному Хрофту я всё равно схожу и сам с ним потолкую. Сдается мне, есть у тебя и ещё какие-то дела с Сильными, кроме как Пса подземного усыплять…

– Ну а что изменится, если я тебе расскажу? – бросил спутнику Хаген. – На мою сторону ты не встанешь… Пойдёшь против? Так что ж мне тогда себе во вред говорить?

– А если не с тобой и не против тебя, а других от беды сохраняя? – в упор спросил Сухая Рука.

– Ну и что? – угрюмо отозвался Хаген. – Себе во вред я говорить не буду, я же сказал!

– Я клянусь тебе Вратами Нифльхеля, что не пойду против тебя до тех пор, пока ты не тронешь невинных и оставишь в покое непричастных! – серьёзно и даже несколько торжественно произнёс Бран.

– Ты не пойдёшь против меня? – вытаращил глаза Хаген. – Да кто ты такой, в конце концов? Король? Властитель? Колдун? И как это ты собрался меня судить?

– Я не король, – устало, как показалось тану, ответил Сухая Рука. – Я не властитель, никогда им не был и никогда не стану. А как буду судить… пока не запылают подожжённые твоими воинами мирные деревни, пока людей не погонят, как скот, на продажу, пока пираты с прибрежий под твоими знаменами не предадут мечу и разору торговые города, – до тех пор не жди от Брана Сухой Руки зла.

– Я запомню, – спокойно ответил Хаген. – Я запомню твои слова, Сухая Рука. Но я запомню также и то, что ты помогал мне и спас меня, вытащив из логова Гарма… Однако давай оставим эти высокие материи! Нам ещё скакать и скакать, пока до леса не доберёмся, – а ну как опять Водителя Мёртвых встретим!

Однако минуло два дня, а они без всяких происшествий достигли края Гнипахеллира; не теряя ни минуты, Бран развёл свой костёр и стал искать вход в Лесной Коридор.

Верный, не знающий предательства Зелёный Мир, живущий по собственным законам, в чем-то согласным, а в чём-то и расходящимся с уложениями Ялини, молча распахнул перед двумя путниками свою тайную тропу. Только теперь Хаген смог вздохнуть с некоторым облегчением – он надеялся, что отыскать его здесь Сигрлинн будет не так просто.

Неожиданно Бран резко осадил коня и соскочил на землю. Напрягшись, Хаген вторым своим зрением заметил бледно-зелёные глазки под корнями трухлявого пня. Лесной мелкий дух, такой же, как и тот, что назвал врагами его самого и его Учителя. Но что это собрался делать Бран?..

Тот отвязал от пояса тёмно-коричневую деревянную флягу, открыл её и вылил несколько капель остро пахнущей жидкости; пень тотчас окутался облачком бледно-зелёной пыли и с тихим «умх-х-ф-ф…» исчез, оставив после себя лишь пятно горелой земли.

– Что это ты? – начал поражённый Хаген. – Зачем…

– Ты мне не всё говоришь – и я тебе всего не скажу, – отмолвил Бран, лицо его при этом стало хмуро и жестко. – Скажу лишь, что не люблю я вот этих… которые надеются пересидеть время под пнём, как тетерев дождь под ёлкой…

Объяснить подробно он отказался наотрез.

– Мы пойдём через Холм Двух Теней? – спросил Хаген своего провожатого.

– Не знаю, но вряд ли нас туда теперь выведет, – с оттенком печали, как показалось Хагену, ответил Бран. – Один раз ты отказался – и кто знает, когда лес даст тебе второй шанс?

– Разве это решает лес, а не ты? – спросил удивлённый Хаген.

– Да, и это он ведёт нас по своим путям, – ответил Бран. – Я только следую его знакам. Я могу лишь примерно сказать, как повернёт тропа.

Нет нужды рассказывать об их обратном пути. Толпились вечером подле их костра разнообразные духи, но Пожиратель Душ более не появлялся, и они благополучно добрались до уединённого жилища Сухой Руки. У ограды хлопотала его жена; увидев приближающихся воинов, она опустила свою поклажу и выпрямилась, уперев кулаки в бока; даже издали вид она имела крайне воинственный.

Бран помрачнел, осадил коня и повернулся к Хагену.

– Ну, прощай, молодой тан, – проговорил он с некоторой торопливостью. – Иди, да не забудь передать от меня поклон почтенному Хрофту, если увидишь его. – Он повернул лошадь, направившись к воротам своей усадьбы.

Тан несколько мгновений смотрел ему вслед, потом пожал плечами и тронул поводья. Он решил направиться к Живым скалам.

Смеркалось, когда он через три дня подъехал к жилищу Старого Хрофта; в окошке длинного дома мерцал неяркий свет, при виде которого у Хагена тотчас заколотилось сердце – этот свет мог испускать лишь колдовской огонёк, обычно зажигаемый его Учителем!

Однако он позволил себе постучать в дверь не раньше, чем сделал всё необходимое для своего скакуна; при первом же его ударе дверь открылась, и Хаген увидел стоящего на пороге Мага Хедина.

– Учитель!.. – выдохнул тан, склоняясь в почтительном поклоне; он никак не мог отучиться от этого, сколько ни корил его Маг, не любивший подобных знаков преклонения.

Жесткие сильные ладони Хедина легли Хагену на плечи; на миг Учитель притянул своего Ученика к груди.

– Входи, мой мальчик, – негромко произнёс он. – Нам нужно о многом поговорить.

– Входи, входи, странник, – пророкотал из-за спины Хедина голос Хрофта. – Входи и рассказывай, только сначала ты отведаешь моей копчёной оленины, и солёных грибов, и эля…

– И всего, что найдётся в твоих погребах, Хрофт, – улыбнулся Хедин. – Я знаю, что ты никогда не позволишь усталому путнику начинать долгие повествования без доброго обеда или ужина. Хорошо, будь по-твоему, хотя время, скажу прямо, тяжёлое, и нам, быть может, дорог каждый час.

Хаген, Хрофт и Хедин устроились за длинным столом, уставленным мисками и кувшинами. Хозяин первым делом осушил полувёдерную кружку тёмного эля.

– Ты ведь усыпил Пса, Хаген?

– Да, – с набитым ртом промычал тан. Ему пришлось всё время прерывать свой рассказ едой, потому что и Хедин, и Хрофт всё время говорили ему: «Ну ладно, ладно, об этом позже, ты ешь» – и тотчас вновь принимались забрасывать его вопросами. Хаген рассказывал как мог подробно; он заметил, что его Учитель вздрогнул, когда речь дошла до появления Сигрлинн.

– Я должен увидеть это, – сумрачно проговорил Хедин. – Ты позволишь?

– Конечно, Учитель, – отозвался Хаген.

Маг несколько мгновений пристально вглядывался в своего Ученика, потом поднял сложенные лодочкой ладони, в которых трепетал голубой огонёк. Он приближался к замершему тану, приближался, подходил всё ближе, и вот уже свет магического огонька заполнил взор Хагена…

Очнулся он спустя несколько минут: дрова в очаге осели ненамного, и пива на столе совсем не убавилось. Хрофт сидел, положив огромные кулачищи на столешницу; Хедин, плотно сжав губы, быстро ходил взад-вперёд, задумчиво опустив голову.

– Нам надо немедленно возвращаться на Хединсей, – проговорил он, обращаясь к пришедшему в себя тану. Маг на краткое время слился с памятью Хагена и увидел все случившееся подле логова Гарма так, как это представало перед глазами его Ученика.

– Дело куда хуже, чем ты думаешь, – продолжал Хедин. – Я не знаю – пока не знаю, – было ли случайностью пробуждение Гарма. Карлики Рёдульсфьёлля пускают огненные палы в Садах Ялини уже не в первый раз, однако раньше Пёс на это не обращал внимания… Теперь с этой Ночной Всадницей…

– Да, откуда у неё Белое Лезвие, хотел бы я знать? – мрачно вставил Хрофт. – Эти бестии никогда не имели доступа к магическому оружию!

– Если Хаген не ошибся, а он не ошибся, я уверен, – повернулся к нему Хедин, – мы имеем дело с чьей-то Ученицей. Золотая нить в тени сознания! Тут не может быть ошибки. Но тогда это небывалое дело! Никто и никогда из Магов нашего Поколения не брал себе Учеников из этого рода! Законы Древних не запрещали этого впрямую, но…

– У них глаза, как у стервятников, – проворчал Хрофт. – Моя ошибка. Я когда-то недоглядел. Кое-кто из людей поднабрался колдовства у великанов, у настоящих, первородных великанов, не нынешним чета, – и пошло. Не успели обернуться – нате вам: Ночные Всадницы!..

– Теперь это уже не важно – откуда пошёл этот род, – терпеливо выслушав, сказал Хедин. – Убитая твоим Каменным Стражем ведьма была чьей-то Ученицей – и её Учитель достаточно влиятелен, чтобы добиться для неё у жрецов Ямерта священного Диска и Белого Лезвия в придачу! Добиться у жрецов Хранимого Королевства… – Он склонил голову и замолчал, погрузившись в раздумье.

– Твое Поколение совсем потеряло разум, Хедин, – вновь проворчал Хрофт. – В былые времена я сказал бы им – идите к Источнику Мимира, добейтесь благосклонности Хранителя, пусть он позволит вам испить Воды Мудрости! Они губят себя, попомни мои слова, Маг!

– Постараюсь отойти от них подальше, – кратко молвил Учитель Хагена.

– Это ещё не война, – заметил тан. – Зачем им было отпускать меня? Это больше смахивает на последнее предупреждение. Законы Древних рушатся один за другим…

– Да, это похоже на Сигрлинн… – отозвался Учитель. – Ах, волшебница, волшебница! Я предпочёл бы выйти один против всей небесной силы, чем разгадывать твои причуды и намерения! Но кто же, во имя Лунного Зверя, дерзнул приобщить Ночных Всадниц к Высокой Магии?

– А что изменится, если ты это узнаешь? – возразил Хрофт. – Ты знаешь, как обойти Закон и биться со своим противником Магом насмерть? И ты уверен, что возьмёшь верх?

– Если не уверен – на бой не выходи, – бросил Хедин. – Да я и не хочу никого убивать. Это не по мне. Грубо и грязно, для слабых и трусливых, пытающихся заглушить собственную трусость чужой кровью… Нас стиснули, когда наши силы ещё не так велики, и там, – он ткнул пальцем в сторону востока, – это прекрасно знают. Однако же вызова не присылают тоже! Это странно… Хотя… Если действительно Мерлин добился изменения Законов Древних… пойдёт игра без правил. Из того, что произошло в пещере, я могу понять немногое. Сигрлинн использовала самое действенное ловчее средство – эти живые сети, Хаген, опутали бы тебя в один миг, и не помог бы даже твой меч, встреть ты их в обычном мире. Похоже, подле Нифльхеля заклинания слабеют… Так что это не тебя выпустили – а ты вырвался, использовав один-единственный шанс. Но пленить чужого Ученика… без вызова, переданного Замковым Вороном… о Творец-Всесоздатель, все каноны отброшены! И это Сигрлинн! – Он обхватил голову руками и как-то весь поник.

Хрофт поднялся и неловко положил тяжёлую руку на плечо Мага.

– Что жалеть о случившемся, которого уже не изменишь! – глухо проговорил он. – Надо думать, что делать дальше. Если твою силу теперь ничто не ограничивает…

– Этого-то я и не знаю! – вскричал Хедин. – Быть может, тут и сокрыта ловушка Мерлина! Он мог послать Астрального Вестника, выговорить себе временное отступление от правил и подтолкнуть тем самым меня самого нарушить их! Подлый прием, но действенный. Стоит мне по неведению нарушить действующий Закон… Древние умели карать! И Законы эти составлены и скреплены так, что магия не поможет мне узнать, который из них действует, а который уже отброшен!

Наступило молчание. Затем Хедин заговорил вновь:

– Нужно было бы обсудить ещё многое… Мне неясно, что за силы у этого Брана Сухой Руки – если над ним не властен сам Яргохор, Водитель Мёртвых? Ты можешь что-нибудь сказать, почтеннейший Хрофт?

– У меня есть одно объяснение, хотя, боюсь, вам оно не понравится, – ответил Отец Дружин. – Проще всего было бы приписать всё тому, что Брану помогает какая-то из Древних или же Дальних Сил, – но, по-моему, это не так. Дух его…

Хедин метнул на Хрофта быстрый взгляд, и настолько молниеносный, что даже Хаген его не заметил; и Хрофт закончил фразу довольно странно:

– Дух его, наверное, может замирать, подобно дикому зверю в зарослях, когда вокруг рыщут охотники…

– И что это за Холм Двух Теней, на который Бран меня притащил? – напомнил Хаген. – Откуда могла взяться эта вторая тень? Почему там можно смести одну из них с себя, точно сор?

Хедин и Хрофт переглянулись.

– Говорят, Холм Двух Теней с незапамятных времен посвящён Дальним Силам, – ответил Маг. – Быть может, две тени – это суть два Начала в тебе – собственно человеческое и магическое. Счистить, стереть одну из теней – значит, по мысли Брана, избавиться от одного из противоборствующих Начал… Хотя, по-моему, ничто после этого, конечно же, не исчезнет. Просто ты сделаешь выбор. Бран уверен, что он – обычный человек… хотя, разумеется, может он существенно больше.

Впрочем, Браном мы займёмся позже, – закончил Хедин. – Нам пора в дорогу. До Хединсея неблизко, а все твои люди, Хаген, наверное, уже давно в дороге. Времени терять нельзя, осуществим Перемещение. Иди, твой конь, должен быть готов.

За Хагеном закрылась дверь, и тогда Хедин с упреком взглянул на Хрофта:

– Разве можно говорить «дух его свободен» при моём Ученике? Зачем смущать его лишний раз? И, кстати, ты уверен в своих словах?

– А как же ещё объяснить то, что Водитель Мертвых не в силах исторгнуть из него душу? – ответил Хрофт. – Только одним: дух Брана свободен от страха. Он отринул служение какой бы то ни было силе. Он сам по себе. Смерть властна над ним – но не Исторгатель Душ! Не знаю, как он достиг этого, кто научил его… скорее всего – он понял всё сам. Задумайся над этим, Хедин: Смертному, человеку оказалось по плечу то, на что способны лишь Маги!

– Ладно, об этом я поразмыслю позже, – поднялся Учитель Хагена. – Нам пора. Придётся начинать несколько раньше, чем мне хотелось бы, но если ударят первыми они – тогда всё пропало. Я даром погублю все плоды многолетних трудов.

– Никогда не спрашивал у тебя об этом, но сейчас… – Хрофт взглянул прямо в глаза Магу. – Ты идёшь победить? Или…

– Не гадай, почтеннейший, – чуть заметно усмехнулся Хедин. – Всё равно ты вряд ли поймёшь меня. Для тебя есть только два исхода – победить или умереть… Считай, что это разведка. – С этими словами волшебник скрылся за дверью.

– Собирается поставить на дыбы весь мир и называет это разведкой! – покачал головой Хрофт и налил себе ещё эля.

Хотя Хедин и старался, чтобы заклятье Перемещения отправило его и Хагена поближе к Хединсею, их почему-то зашвырнуло далеко на юг, к самой Торговой Республике. Маг с недоумением взглянул на зубчатые стены Хедебю и покачал головой.

– Так сильно я не ошибался, даже когда сам был Учеником, – пробормотал он. – Делать нечего, пошли в город… Завтра, когда у меня прибавится сил, попробуем ещё раз…

Они устроились на ночлег. Хаген тщательно осмотрел все замки и засовы – Учитель не хотел прибегать к колдовской защите, не желая, чтобы их обнаружили другие Маги.

– Проклятье, – пробормотал Хедин, устраиваясь на узкой кровати, – нужно поднимать Ночной Народ, а весть им никак не подашь!

– Учитель… – начал было Хаген, но Маг только махнул рукой.

– Потом все расспросы, потом! На Хединсее. Там у тебя будет много работы. Пользуйся моментом, пусть ничто не занимает твоё сознание… Спи!

Однако спать им не дали. В глухой час, между Собакой и Волком, когда все постояльцы и служители таверны спали крепким сном без сновидений, тяжёлый кованый засов, открываясь, медленно пополз в своих гнёздах, движимый незримой рукой. Дверь бесшумно приоткрылась, на пороге тихой гостиницы возникла закутанная в зеленоватый плащ фигура с кривым чёрным мечом у пояса.

Ученик Хедина беспокойно пошевелился во сне, Маг же ничего не слышал и не чувствовал – он странствовал далеко, в полях бесформенного Астрала.

Ночная Всадница быстро поднялась по лестнице; коридор вёл к комнатам; она медленно двинулась вперёд, на миг задерживаясь возле каждой двери.

В сон Хагена ворвалась струя ледяного ветра; он глухо зарычал и проснулся. Всё было тихо, но раз появившаяся тревога не исчезала. Учитель лежал на спине, скрестив руки, и, казалось, вообще не дышал. Понимая, что его сейчас не дозовёшься, Хаген быстро, но без спешки проверил доспехи и оружие. Враг был рядом, чтобы знать это, сейчас не требовалось никакой магии.

Ночная Всадница остановилась против дверей той комнаты, что занимали Маг и его Ученик. Достала из складок плаща какой-то круглый, завернутый в тряпицу предмет, сняла покров…

Хаген подумал, что неплохо бы встать справа от двери, открывавшейся вовнутрь, чтобы рубить сразу, ещё на пороге, но затем остановился – это его решение напрашивалось и, если у пришедшего есть нечто получше обычных мечей и копий…

Он застыл на месте, а стену там, куда он только что хотел встать, вспорол хорошо знакомый Хагену сверкающий белый Диск. Оружие Ямерта играючи проходило сквозь толстые брёвна; Диск трижды пронзил стену, исчез и больше не появлялся. До слуха тана донеслись лёгкие шаги сделавшего дело и уже не таящегося человека.

Весь в холодном поту, Хаген рухнул на кровать. Шаги метавшего Диск удалялись; тан прильнул к окну.

Ночная Всадница, не таясь, вышла из дверей таверны, огляделась и неспешно зашагала прочь.

Тан несколькими словами отменил Заклятье Ночного Зрения и скрипнул зубами от ярости. Их не хотели убивать. Им лишь дали понять, что, по крайней мере, его, Хагена, могут убить в любой момент. До утра тан уже не сомкнул глаз, а едва взошло солнце и пошевелился вышедший из транса Учитель, поспешил рассказать ему обо всем. Хедин помолчал, взглянул на три аккуратных щели в толстенных бревнах и только молча сжал кулаки.

– Сколько они ещё будут предупреждать нас? – прошипел он. – Я уверен, что нас закинуло сюда не случайно!

Второе Перемещение – и они оказались уже существенно ближе к Хединсею; в рыбачьем поселке они добыли баркас. Борясь с противным ветром, меняя галсы, они пробрались к острову и вскоре увидели его остроконечные вершины, превращённые гномами в крепостные башни, увенчанные зубчатыми коронами; из бойниц, знал Хаген, на них сейчас смотрели десятки зорких и внимательных глаз. Затем им открылся порт, и замершие в готовности у пирсов три десятка «драконов», нацеленные на узкое горло гавани каменные укрытия катапульт и баллист, снующие на пристани воины… Вид крепости приободрил Хагена; однако Маг остался сумрачен.

Тана и его Учителя приветствовали громкими криками и ударами мечей о щиты; Хаген и Маг прошли через ворота во двор перестроенного до неузнаваемости замка, ставшего, благодаря труду всё тех же гномов, неприступной цитаделью. Бастионы вздымались на двести футов: ещё выше были вершины боевых башен. Крытые галереи и подземные ходы тянулись ко всем малым фортам на берегах острова; в глубине Хединсея паслись стада и выращивали хлеб.

Ещё на пристани Хаген справился, вернулись ли его люди, и, получив утвердительный ответ, велел немедленно звать всех к нему.

В высоком покое Главной Башни Хединсея, окружённой плотными слоями магической защиты, чтобы никто не смог подслушать их разговор, собрались все пятеро воинов, сопровождавших тана две недели назад; шестым был Хаген, седьмым – Маг.

Лодину и его спутникам рассказывать особенно много не пришлось. Без всяких происшествий они достигли условленного места, куда гномы доставили оружие, приняли, несколько раз пересчитали и благополучно переправили ценный груз на Хединсей. Зато истории Фроди и Гудмунда длились долго. Хедин поминутно останавливал их, переспрашивал, просил вернуться к уже рассказанному… Его интересовали мельчайшие подробности, особенно – приключений Гудмунда.

– Ты нарушил мой приказ, – строго сказал воину Хаген, которому его Учитель подал незаметный для остальных знак, – но я прощаю тебя – в первый и последний раз! – ради тех сведений, что ты принёс…

Когда за его бойцами закрылась дверь – они ушли, щедро награждённые, особенно Гудмунд, – Хаген повернулся к Учителю. Его брови гневно сошлись, глаза сверкали.

– Мастер, ждать больше нельзя. Мы обложены со всех сторон, и нам ясно дали это понять! Я думаю, в дело вмешалась сама Ялини! А где она – там и её царственные братья, Ямбрен и Ямерт! Не оттуда ли и Белое Лезвие, и Диск их Храма Солнца?!

– Ты неплохо рассуждаешь, – кивнул Маг. – Да, нужно начинать. После рассказа твоих людей мне многое стало ясно. Судя по тому, как похожи были одна на другую две Ночные Всадницы, встретившиеся тебе и Гудмунду с Фроди, их явно учила одна и та же рука. Какая – нам пока не важно; гадать я не хочу. Может, это Макран. Может, Эстери. Может, кто-то ещё из не питающих ко мне дружеских чувств членов Совета. Может, за этим стоит сам Мерлин. Мы разберёмся с этим, но чуть позже. И даже хорошо, что в дело вмешались Дальние Силы, хотя это и едва не стоило Гудмунду жизни. Дальние Силы я не могу назвать иначе как «капризными». Они очень… гм… необычно понимают Великое Равновесие, если только к ним приложимо само слово «понимание».

Великое Равновесие, как учили нас, – это якобы основа основ всего миробытия; хотя я сам так не думаю. Но для Дальних Сил, похоже, это Равновесие стало чем-то священным. Они вмешивались всегда внезапно и непредсказуемо. Мы пока не знаем, что вывело Ночную Всадницу на след, приведший её в монастырь, – хотя мне приходилось слышать, что там готовят великолепных бойцов, истребителей всего, что несогласно с воззрениями их наставников… а наставники черпают свои догматы из откровений Дальних… кто знает, может, они поссорились с Учителем – или Учительницей – тех странных ведьм?

– Тогда обитатели монастыря могут оказаться нашими друзьями, – заметил Хаген.

– Это вряд ли, – покачал головой Маг. – Они ведь тоже объявили нас врагами, и сумеем ли договориться, кто знает? Связываться с Дальними Силами очень опасно даже для Мага. Говоря откровенно, Гудмунд может исчезнуть в любую минуту, и даже я не смогу ничем помочь ему. Они умеют мстить, так же как Древние – карать.

– А почему против этой Ночной Всадницы собралась такая странная компания – эльфы, древесные гномы, даже кобольд и тролль? – спросил Учителя Хаген. – Этого я никак не возьму в толк.

– Я ж не Творец, откуда мне знать, – пожал плечами Хедин. – Собрал всех, ясное дело, эльф. Все прочие нелюди подчиняются им, кроме самых злобных, конечно, вроде морматов. Те же тролли – разбойники и порой даже людоеды, но эльфов боятся до смерти. А Перворождённые – на то и Перворождённые, чтобы шагать за окоём мира и видеть и слышать куда больше того, что открыто людям. Эльфийские твердыни в Восточном Хьёрварде держатся во многом благодаря поддержке Дальних Сил. Молодые Боги эльфов, по-моему, просто побаиваются – ведь это Дети самого Творца!

– А мы, люди, – разве нет? – удивился Хаген.

– Разумеется, и вы тоже, – успокаивающе поднял руку Маг. – Но эльфов Он творил сам, можно сказать – собственноручно, хотя, ясное дело, никогда не имел никаких рук. А людей по его замыслу и под его Оком довершали Молодые Боги – тогда ещё не помышлявшие о том, чтобы ворваться в этот мир и стать его правителями… Но есть на земле расы, – Хедин понизил голос до шёпота, – к которым ни Молодые, ни Старые Боги, ни даже сам Творец не имеют отношения.

– Ну да, Маги, конечно же, – кивнул Хаген. – Ты не раз говорил мне об этом.

В ответ Хедин только загадочно покачал головой и ничего не ответил.

Они продолжали обсуждать положение. Спустя некоторое время их разговор вернулся к случаю с Гудмундом – в истории оставалось всё же слишком много «белых пятен».

– Почему они напали на него? – говорил Хаген. – Ведь это же совершенно бессмысленно. Он принёс важные известия, предупредил об опасности! Прежде чем сажать в яму такого гонца, я бы долго всё взвешивал!

– И это говоришь ты, мой Ученик? – поморщился Хедин. – Они узнали всё, что хотели, в первые же секунды, но, будучи слишком самоуверенными, не придали известию значения. Дальние Силы, быть может, как и Мерлин, сочли нас нарушителями этого самого пресловутого Равновесия – и готово!

Хаген покраснел, застыдившись ошибки.

– Не думай об этом, – нагнулся ближе к нему Маг. – Завтра у нас начнётся трудное время. Владетель Хьёрлейв несколько облегчил нам дело, хотя, признаться, это оказалось нелегко! Скольких ты потерял в Химинвагаре?

– Восьмерых, пока девятый не смог найти доступ к советникам Хьёрлейва, – отозвался Хаген. – Но исход всего дела стоил потерь. У меня подпрыгнуло сердце, когда я услышал, что химинвагарцы перешли рубеж королевства!

– Перейти-то они его перешли, но вот сколько им ещё удастся уклоняться от боя? – с сомнением произнёс Хедин. – Я помогал им как мог с погодой и ночными страхами для Видрировой рати… Впрочем, оставим это. Твой План – он прежний?

– Нет. Кое-что после разведки пришлось изменить. – Хаген потянулся к свитку карт и расстелил на столе несколько листов, изображавших серединную часть Восточного Хьёрварда. – Появилось несколько новых застав и укреплённых лагерей – здесь, здесь и здесь… – Они вдвоём склонились над картой.

Глубокой ночью закрывавшие луну тучи внезапно, словно по чьему-то велению, разошлись над Хединсеем. В башнях и на бастионах колокола ударили тревогу; вспыхнули масляные лампы, дороги заполнили стремительно появившиеся отряды воинов в полном вооружении. Не блестело оружие, не звякало железо; упругим волчьим шагом бойцы Хагена шли на пирсы, к «драконам». Давно подготавливаемый Хедином день наступил.

Глава XI

Я, Хедин, Познавший Тьму, со стыдом признаюсь, что после разговора с Сигрлинн и встречи с Читающим Заклятья мне всё же стало очень не по себе. Я не давал никаких клятв или обетов, ничто, кроме моей воли, не могло заставить меня продолжать исполнять задуманное – так не отказаться ли, в самом деле, пока Мерлин действительно не прибег к своему новому праву? Но я сам прекрасно понимал и то, что отказаться от Плана – это отречься от самого себя. Существование потеряет цель и смысл.

И поэтому, засучив рукава, я взялся за работу, как будто того боя возле Храма никогда не было. Несколько удачных походов за море, в Западный Хьёрвард, принесли Хагену славу самого удачливого и щедрого к дружинникам предводителя. Другие ярлы терпели неудачу за неудачей – не без моего участия, конечно; я держал под неусыпным надзором все их начинания, и мне всякий раз удавалось расстроить собравшийся было большой союз или послать на пути их кораблей такую непогоду, что им приходилось уносить ноги несолоно хлебавши; и лишь в редких случаях я прибегал к вещим снам, посылая их защитникам городов Западного Хьёрварда, их колдунам и прорицателям; благодаря этому почти все нападения ярлов удавалось отбить. Лишь немногие могли похвастаться удачами, и первым среди них был Хаген.

Я не помогал ему в боях. Его «драконы» точно так же боролись со штормами и встречными ветрами; точно так же, как и других, его встречали закованные в сталь отряды тяжёлой конницы и панцирной пехоты, на его собственные плечи и плечи его воинов точно так же опрокидывались ковши с кипятком или горячей смолой, в грудь летели стрелы и камни… Он брал города не магией, но доблестью, а ещё – постоянно удивлявшим меня в нем трезвым расчётом. Всегда, когда это было возможно, он избегал кровавых штурмов и кошмаров всеобщего грабежа. Он держал себя не как грубый находник, движимый одной лишь мыслью о добыче, но как разумный и отважный король, созидающий новое государство. Заняв какой-нибудь город, он прежде всего обещал жителям всяческие вольности и льготы, свободы от баронских поборов, что процветали тогда в межграничье нескольких более или менее крупных королевств Западного Хьёрварда; обещал он и защиту от набегов других ярлов, и это действовало лучше всего.

Хединсей быстро отстраивался – на его стенах и бастионах день и ночь трудились горные гномы, превращая окружающие остров утёсы в сложную систему неприступных укреплений; и к моему Ученику непрерывно вереницей шли люди. Под его знамена собрались лучшие бойцы Хьёрварда; через три года дружина Хагена выросла с двухсот пятидесяти до шести тысяч семисот мечей. На стапелях спешно закладывались всё новые и новые «драконы»; мало-помалу мой Ученик стал прибирать к рукам не только безлюдные доселе острова или опустошенные междуусобными войнами области Хьёрварда Западного, но и земли нашего Восточного. Первыми его жёсткую длань ощутили на себе свободные ярлы. Нет, до большой войны дело не дошло; дав хороший урок двум-трем упрямцам, Хаген сразу же внушил остальным должное почтение к себе. Теперь без него не обходился ни один большой поход, где он почти всегда предводительствовал. Многие ярлы стали сами искать случая поступить к нему на службу – наиболее слабые и неумные и, как ни странно, самые хитрые и дальновидные. За землями ярлов пришёл черёд бондских областей, но тут уже пришлось действовать тоньше. Хаген держал в руках изрядную долю морской торговли, в которой крайне нуждались земледельцы. «Золотые Пояса» Торговой Республики возмущались столь бесцеремонным посягательством на их промысел, слали гонцов в Хранимое Королевство, но Хаген и ухом не вёл. Он исправно нес службу у Видрира, являясь на сборные пункты первым, с самым надёжным, многочисленным и хорошо вооружённым войском. Нам довелось сражаться в рядах рати Хранимого Королевства, когда дикие кочевники Рогхейма, объединившись с пиратами Южного Хьёрварда, решили испробовать крепость Видрировых мечей…

Легкоконные стрелки, перевезённые пиратами с побережья Южного Материка, смяли первую линию пехоты Видрира, расстреляв её из луков и заставив смешать ряды, а затем взяли их на копья, но, как льдина о камень, разбились о строй щитоносцев Хагена. Дружина Хединсея удержала центр, и только благодаря им Видрир смог вырвать в конце концов победу…

А потом настало время Ильвинг. Женщины долго оставались для моего Ученика чем-то незначащим, так, игрушкой и усладой мужчин после победных битв; когда мы в первый раз появились в Хедебю, я постарался провести его по всем кругам порока. Он прошёл их – без интереса, чуть ли не по обязанности – и надолго забыл о грубых радостях плоти. Надолго, но не навсегда. Только пока не встретил Ильвинг.

Её отец дольше всех ярлов сопротивлялся моему Ученику. Дольше всех пытался противостоять неизбежности; со всего лишь четырьмя кораблями, оставшимися у него после неудачного набега на Западный Хьёрвард, и пятью сотнями дружинников он попытался бросить Хагену вызов, послав его по всей форме древнего вежества морских скитальцев, и уже одним этим завоевал моё уважение – кстати, и Хагена тоже.

Я помню тот хмурый и вьюжный зимний вечер, когда редко кто отваживается выбираться в открытое море. Сторожевые посты заметили входящий в гавань чужой «дракон» с многочисленными факелами, закреплёнными на носу, бортах и мачте; на палубе вдобавок звонко били в колокол.

Два наших дозорных судна, каждое в полтора раза крупнее пришельца, тотчас взяли его на абордаж; однако появившиеся и не думали сражаться, заявив, что они – послы к почтенному Хагену, покорителю Заката.

Старый воин, со спускающимися на грудь белыми усами, с тёмным, почти коричневым лицом, выдубленным ветрами и солью всех двенадцати морей Большого Хьёрварда, стоял в главном покое Замка и медленно ронял полные презрения слова.

Он обвинял Хагена, что тот предал святую свободу морских дружин, что вступил в союз с отвратительными чародеями Запада, что хочет сделать всех своими рабами… ну, и прочее, и прочее, и прочее. Посол закончил всё это вызовом на поединок.

– Я стёр бы тебя в порошок за дерзость, – медленно выговорил в ответ Хаген. – Тебя не защитил бы даже твой ранг. Радуйся, что я не дерусь со стариками! А ярлу своему передай вот что: я буду на указанном месте в нужное время, и буду один.

Мой Ученик исполнил обещание – он не дал сопровождать себя даже мне. Конечно, я следил за схваткой; Хаген мало-помалу вытеснил старого ярла за небольшую скалу, подальше от глаз прибывшей с его противником свиты, в рядах которой стояла и белокурая дочь упрямца, и лишь там показал, как в действительности владеет мечом. Одним из моих излюбленных приёмов он вышиб оружие из рук противника и сам опустил клинок.

– В этом бою нет смысла, – спокойно сказал мой Ученик. – Он нечестен – мы неравны. Ты не знаешь, кто учил меня сражаться. Я предлагаю тебе почётный мир. Знаю, ты гордо откажешься, и ты не боишься смерти – но подумай о своих дружинниках и о тех, кто живёт на твоих землях! Ты в ответе за них, если хоть чего-нибудь стоишь как правитель. Опустим мечи и объявим о нашем решении прекратить глупую ссору. Я ничего не сделаю тебе, лишь поклянись Вечной Мукой Нифльхеля не выступать против меня.

Не знаю уж, о чем подумал в тот момент безоружный ярл – быть может, о дочери, – но месяц спустя его с почётом приняли на Хединсее. Мой Ученик предложил ярлу союз… а вскоре я заметил, что Хаген всё больше и больше времени проводит на востоке, во владениях своего недавнего противника. На третий раз он вернулся оттуда мрачнее тучи. Я взглянул ему в глаза; он неожиданно покраснел и внезапно выложил мне всё.

И, слушая его горячий и сбивчивый рассказ, совершенно не похожий на чёткую и гладкую речь Хагена, когда он говорил о походах, осадах и сражениях, я с горечью подумал, что именно в этом, где он, похоже, сильнее всего жаждет моего совета и помощи, я не могу помочь ему ничем. Ничем, кроме собственных горьких воспоминаний.

Гордая и своенравная дочь ярла воистину околдовала его, не имея ни малейшего понятия о магии. Наверное, она мягко и ненавязчиво предложила ему то, что никак не мог дать я, – сочувствие и жалость…

Я не знал, как шли дела между этой парой до самой их свадьбы, пышно отмеченной в Хедебю, на полпути между владениями Хагена и его тестя. Вскоре на Хединсее появилась новая хозяйка. Сперва она боялась и сторонилась меня; мы с Учеником посмеялись, но я принял меры – стал осторожно беседовать с Ильвинг, рассказывать ей сказки, до которых она оказалась большая охотница, потом подарил несколько редких безделушек, дал кое-какие ценные советы… Мало-помалу она оттаяла и больше не шарахалась в сторону, едва завидев меня где-нибудь в коридоре.

Ильвинг прочно и властно взяла в свои небольшие, но крепкие ручки всё хозяйство Хединсея. Она завела многочисленных слуг, строго приглядывала за ними, и суровый быт постоянно готовой к осаде крепости совершенно переменился. Зазеленели огороды, умножились стада, появились свежие молоко, творог, сыр… Перечислять можно долго.

Мой Ученик, как я заметил, по-настоящему крепко привязался к ней. И – самое главное – за этой привязанностью я безошибочно угадывал потаённое от всех глубокое чувство и не мог в чем-то не завидовать своему Ученику.

Тем временем среди моих собратьев по Поколению творились удивительные вещи. Я ждал продолжения магических атак, теперь уже – на занятый нами остров; между тем с того самого дня, как я вернулся на Хединсей после встречи с Читающим Заклятья, никто не тронул нас даже в малом. Нам ни в чём не препятствовали; но я, обратившись к одной из самых тёмных сторон нового Знания, обретённого за годы изгнания, открыл нечто весьма для нас неприятное…

Далеко на востоке Хьёрварда, за Железным лесом и степями Рогхейма, за горами Номара, есть области глухих и гнилых болот. На десятки лиг протянулись там мертвенные пустоши зыбучих трясин, перевитые, точно жилами, голубыми и синими лентами мелких ручьёв и речек. Там нет людей, почти нет зверей и птиц – и туда уходят порой на отдых, переходящий в смерть, самые старые и мудрые болотные тролли, чьи зубы стесаны до дёсен, кто сумел выжить, избегнув и людских копий, и эльфийских стрел, и гномьих топоров. В большинстве своём тролли не могут похвастаться умом; но и среди них есть древние роды, ревностно хранящие секреты кое-какой необычной магии, почти никогда не прибегающие к ней. Эта магия странна и загадочна, как загадочно и само возникновение диковинного и угрюмого племени троллей. Они повелевают Медленной Водой, как тролли называют её; это не поворот Мира вокруг себя, в чем черпают силу Маги; это именно разлитая в Реальности сила медленно текущей, дающей приют тысячам и тысячам малых жизней, неспешной болотной воды. Давным-давно, наверное, ещё в первые часы Творения, искры Творящего Пламени коснулись только что родившихся, новосотворённых болот и, угасая, отдали им свою часть вложенной в них Творцом мощи. Долгие, долгие годы никто из Мудрых об этом не знал. Наконец Древние докопались до сути, но изменить положение дел уже не смогли – им открылось жуткое пророчество: если кто-то вознамерится стереть с лица земли последнего тролля, последнее слово того сотрёт и весь видимый Мир. По странному капризу Создатель не захотел отбирать у троллей эту силу; но, надо признать, они очень разумно распорядились ею. Они не пытались бороться за власть или богатство – они лишь добились для себя некоторой безопасности, став очень опасными врагами для любого, кто отважится поохотиться на них. В годы изгнания они помогали мне и словом и делом; мало-помалу, ведомый их туманными намёками, я добрался до заповедных болот. Там мне была открыта Магия Медленной Воды – мощная, мрачная и не очень-то добрая. Я хранил её в глубокой тайне, но теперь пришёл и её час.

Издавна тролли совершенствовались в искусстве обнаруживать слежку за собой и сбивать погони со следа; я многому научился от них. Останавливало меня лишь то, что Магия Медленной Воды вовлекает в действие могучие, обычно дремлющие древние существа – там, в тех Нижних Мирах, что именуются порой Великими Болотищами. Под толстыми слоями неведомых на нашей земле мхов и странных растений, сплошным ковром покрывающих мелкие теплые озёра, живут удивительные создания – Хозяева Медленной Воды. К ним взывает прибегнувший к этому колдовству, и они, способные видеть сквозь Миры, отдают ему остроту своего зрения, но, пробуждённые от сна, начинают терзаться ужасным голодом; и разбудивший их должен послать им еды. Тролли превращали в кладбища целые деревни, чтобы расплатиться за спасение от больших облав…

Магия Медленной Воды не только в этом. Отражение твоих врагов запоминают текучие воды; следящий за тобой может отразиться в крошечной росинке, и вода запомнит это. Магия Медленной Воды – раздел исполинской Магии Воды, которая, в свою очередь, является одной из частей необъятной Стихийной Волшбы; её долго держали в тайне от нас. Ею владеют лишь ближайшие сподвижники Молодых Богов и… такие странные существа, как, скажем, тролли, гномы, кобольды…

Медленно и осторожно я начал поиск. Я остерегался будить болотных хозяев, сперва идя обычными Водными Путями. Что-то заметили глаза на мгновение показавшегося из воды жука, что-то отразилось в больших зарастающих старицах, что-то видели другие обитатели трясин…

Повсюду пусто. Пусто, но именно эта пустота и не давала мне покоя. Меня не могли оставить в полном одиночестве! Пусть старый и неявный, но хоть какой-то след не мог не остаться! Неужели мои надсмотрщики укрылись настолько хорошо, что против них бессильна эта часть Болотной Магии? Неужели придётся будить Болотных Видящих?

Я долго колебался, прежде чем решился на это. Долго готовил плату. Непросто оказалось собрать из разных Миров великое множество скота, но это было только полдела. Требовалась ещё и человечина. Тролли не колебались, они шли самым простым путем, а мне пришлось долго биться над этой загадкой. Согласился уйти кое-кто из безнадежно больных – в обмен на богатство для семьи; смерть их была быстрой, тихой и безболезненной – во время сна, а потом мне пришлось ещё сражаться за счастливое посмертие для них… Нелегко обмануть Яргохора, но я сделал это и тем самым ещё более увеличил свой долг Молодым Богам. Я уже потерял счёт нарушенным мною их уложениям.

Наконец все долгие и многотрудные приготовления были закончены. Груды туш скота и дремлющие люди – они должны были отойти лишь в последний момент, перед самой пастью монстра, но я сделал так, чтобы они погрузились в благодатный сон и ничего не видели и не слышали. Я переправил всё потребное в тот Мир и начал плести сеть причудливых заклинаний.

А потом на меня снизошло откровение. Впервые я смотрел глазами дремлющего в тине существа, но чей взгляд пронзал всю мировую толщу. Это оказалось болезненно – всё время страшно хотелось моргнуть, но глаза, которыми я смотрел, оказались лишены век.

И я действительно увидел причудливо выгнутые складки Реальности, так сказать, «над» тем местом, где располагался Хединсей. Говорю «так сказать», потому что на самом деле они располагались и под, и над, и вокруг, но, с точки зрения стоящего на острове смертного наблюдателя, они находились «сверху». А в складках этих уютно устроились несколько странных, непохожих одна на другую фигур. Одну из них я с трудом, но все-таки узнал – кто-то из Белых Бойцов Эстери, слуг и воинов, подобных зофарам Сигрлинн, только несколько менее тщательно сработанных – насколько хватило умения у хозяйки. Трое других до времени оставались мне неизвестны, хотя сразу же отметил про себя, что все они наделены небывалой для слуг колдовской силой. Не составило труда увидеть и незримые, тщательно укрытые от всех мыслимых взглядов нити, тянущиеся от висящей над Хединсеем сети туда, к слоям Межреальности, к моим караульным. Каждое моё движение тотчас становилось известно… Кому? Эстери скорее всего и почти наверняка – Сигрлинн и Мерлину. Верховный Маг Поколения не мог не нуждаться в последних новостях о том, чем занят давний смутьян…

Болотные ящеры ответили мне и ещё на один вопрос: когда над Хединсеем нависла сеть неусыпного надзора? Оказалось, что сразу же после нашего нападения на Храм в Эриваге – то есть у Совета по-прежнему не было ни единой настоящей улики против меня.

Не составляло труда догадаться, что ждали скрытые от всего и всех соглядатаи. Теперь я был уверен, что Мерлину нужен лишь предлог, чтобы покончить со мной, и что он ждёт этого предлога с самого первого дня моего возвращения из ссылки. Только ему под силу было так изогнуть слои Реальности и закрепить могучими заклятиями этот изгиб. Верховный Маг ждал своего часа, ни на миг не сводя с меня глаз.

По-прежнему неясна оставалась для меня роль Сигрлинн. Что она делает во всей этой истории? Она для чего-то вступила в свиту Ялини – хотя трудно было бы найти более различные меж собой характеры. За этим шагом моей былой возлюбленной я смутно угадывал некий план; но направлен ли он против меня, или же она преследует только свои, неведомые мне цели?

Вдобавок я узнал, что все Храмы Молодых Богов в Восточном Хьёрварде спешно умножают число стражников, заводят новые и новые боевые дружины; не требовалось помощи Читающего Заклятья, чтобы ощутить копящееся в Храмах напряжение подвластных жрецам низших магических сил. «Задумывают поход на Хединсей? – подумал я тогда. – Вряд ли, никогда ещё Храмы не превращались в воинские ордена. Впрочем, всё, происходящее в нашем Мире, когда-то да случалось впервые…»

Старый Хрофт тоже не терял времени. Глубоко под землёй послушные его воле гномы день и ночь ковали оружие. Они сохранили верность Отцу Дружин, пробудившему их к жизни в те невообразимо далёкие времена, когда никто и слыхом не слыхивал о Молодых Богах. Целые горы мечей, щитов, шлемов укрывались до времени в надёжных местах; после того как я обнаружил наблюдение за собой, я старался особо не выдавать размах нашей подготовки. Мерлин знал, что в прошлом мои Ученики не очень сильно отличались один от другого – воины и короли, созидатели царств и империй. Наверняка он ждал чего-то подобного от меня и на этот раз. Быть может, мог рассуждать он, Хедин постарается захватить области бондов, Торговую Республику, тем более что за земли ярлов он взялся уже сейчас. Ну а если он полезет на Хранимое Королевство – чего ему не избежать, – Маги и Сигрлинн, уже одержавшая над ним победу, дадут ему бой. Он не сможет противостоять всему Поколению. Проигрывая в отчаянных надеждах спастись, он неминуемо пустит в ход силы, нарушающие Законы Древних – то есть Великое Равновесие Мира. И тогда ничто уже не помешает Мерлину покончить с ним. Порядок будет восстановлен.

Я не стал пытаться оказывать противодействия наблюдавшим. Если они не обнаружили пробуждения болотных монстров, пусть думают, что я ничего не заприметили. Изменения на Хединсее должны накапливаться постепенно, чтобы их не заметили слишком скоро; когда же увидят, у них уже не останется времени ответить чем-либо серьёзным.

В эти годы я продолжал восстанавливать связи с Ночным Народом. Все остатки тёмных армий Ракота, разбежавшиеся в свое время и попрятавшиеся по дальним закоулкам этого и ряда близлежащих Миров, следовало вновь поставить в строй. В старых гномьих выработках зашевелились гоблины. Кобольды, созданные когда-то в противовес гномам, остававшимся тогда нейтральными, доставали из тайников бережно хранимое заветное оружие с рунами Тёмной Магии Металла. Вили новые тетивы гарриды, ожили даже пущевые хеды, не говоря уже о троллях.

Мой Ученик преуспевал. Его дружина достигла десяти тысяч мечей; Ильвинг родила сына; во многих уставших от беззакония землях и Западного и Восточного Хьёрварда Хагена в открытую называли правителем и всё настойчивее звали принять корону. Он, как и следовало, отвечал туманными намёками, не отказываясь, но и не соглашаясь впрямую. Эти годы, так быстро минувшие, теперь кажутся настоящим счастьем. Я упорно работал, пробиваясь в глубь тайных пластов Стихийного Колдовства. В решающий час я должен был приготовить достойную встречу Молодым Богам. Ведь силы их небеспредельны; всеобъемлющ лишь Творец, а все его Дети лишь части созданного им Мира. Никакая часть не может превзойти мощью целое. Молодые Боги могли сокрушить Древних Богов, которые до них правили Миром Магов, но справиться со всей Природой не под силу даже им. И потому, кроме Стихийной Волшбы, я настойчиво искал доступа к Средоточиям, Столпам Третьей Силы нашего Мира – к Великим Орлангуру и Демогоргону. Их царством была вся всеобщность – Реальность и Межреальность, Астрал и области Вечного Мрака, все бесчисленные Земли и Небеса и даже Звёздные Пределы. Эти двое царили повсюду и везде – царили, но не правили. Никто не знал их целей и желаний. Они не нуждались в храмах, поклонении и почитании. Они существовали сами по себе. И исчезни завтра весь Мир – они всё равно остались бы. Собственно, на них и держалось все пресловутое Равновесие. Иногда они помогали, если сумеешь добраться до них со своей просьбой, иногда нет. Никто не мог понять, чем вызвано то или иное их решение. Рассчитывать на их помощь, помощь Духов Абсолютного Знания и Соборной Мировой Души, строить на этом какие-то планы было бы безумием с моей стороны. Никто не мог ожидать от меня подобного, и если всё задуманное исполнится…

Но прежде чем самому вступить в смертельную схватку с обитателями Обетованного, мне предстояло совершить ещё очень и очень многое; немало выпадало и на долю Хагена, ему было не избегнуть встреч с противниками – не-людьми, а для этого требовался меч, сработанный более могучими руками, чем даже руки искусников-гномов. Я давно держал на примете одну далёкую жаркую страну среди диких девственных лесов и жёлтых плоскогорий Южного Хьёрварда…

Это было странное место. Здесь и слыхом не слыхивали о Молодых Богах. За века изгнания я исходил все дороги Большого Хьёрварда и могу сказать: только там по неведомому капризу новых правителей Мира сохранились в неприкосновенности, живые и не лишённые сил, Древние Южные Боги. Я ощутил сгустившуюся предо мной грубую, как дерюга, магическую силу, едва только тропа скитальца привела меня в те края.

Там не виданные в Восточном Хьёрварде деревья мочили длиннолистные ветки в чёрной воде лесных рек. Удивительные звери, косматые ящеры, безволосые волки, многоглавые змеи сводили друг с другом счёты в непроглядном зелёном тумане листвы, гибких лиан и непроходимого кустарника. Среди лесов, на почтительном отдалении от рек, стояли селения, окружённые полями. Близко к рекам люди не подходили – в мрачных водах хватало зубастых любителей полакомиться человечиной. К полям вели оросительные каналы, перегороженные толстыми деревянными решётками.

А ещё – из каждой деревни была видна Гора, как её называли тамошние жители. Увенчанная белой короной вечных снегов серая громада с молчаливым презрением взирала на мельтешившую у её подножия жизнь. Там, в глубоких каменных недрах, гнездилась жестокая и старая сила, правившая этими землями. Туда, к широким воротам, тянулись длинные караваны с припасами и товарами, вереницы рабов; там, под мрачными сводами, совершались отвратительные обряды, описывать которые отказывается моё перо; там угрюмое эхо, постепенно слабея, несло по переходам и галереям последние вопли растянутых на алтарях, истекающих кровью под жертвенными ножами. В человеческих муках и страхе черпал силы правивший здесь Бог, так непохожий на Хрофта, хотя и одного с ним происхождения. Отец Дружин предпочёл крах всего своего царства, всей державы спасению подобной гнусной ценой.

Жители этой страны не отличались гостеприимством. В первой же деревне, куда я забрёл, несколько откормленных дюжих ратников набросились на меня, повалили и связали, после чего стали допрашивать, перемежая вопросы ударами бича. Я старательно изображал боль… – мне хватило оставленных Советом сил задерживать кнут в долях дюйма от тела. Выяснилось, что я брожу без разрешения какого-то начальника округи и, как злостный нарушитель установленных законов, подлежу немедленной отправке в Гору. Когда селяне слушали приговор, на лицах их я читал нескрываемую радость. Я не винил их за это – ведь странный и опасный чужак занимал место жертвы, которую они обязаны были избрать из своего числа. Жребий мог пасть на любого – друга, жену, соседа, мать, ребёнка…

Я решил не сопротивляться. Мне надели на шею тяжёлую колодку, приковали короткой цепью к более длинной, на которой, как гроздь ягод, уже были «нанизаны» десятка полтора угрюмых людей, так же, как и я, предназначенных в жертву кровожадному владыке Горы. Во взглядах большинства я читал лишь животный ужас; мало в ком ещё не угасли ярость и жажда борьбы.

Караван тронулся в путь. Мы шли богатой и благодатной страной, где земля давала по три урожая в год и где люди могли бы процветать, прикладывая куда меньше усилий, чем на каменистых равнинах моего родного Восточного Хьёрварда, – но повсюду царила бедность. Причина её открылась мне очень быстро – очень, очень многое поглощала ненасытная утроба Горы. Пределом мечтаний любого в этой стране было стать прислужником в главном капище, стражником или хотя бы метельщиком – там всегда был обеспечен жирный кусок. А что при этом нужно было обращаться со своими же соплеменниками и сородичами, как со скотом, похоже, мало кого здесь волновало. На бунтарей доносили поспешно и с охотой.

Но здешний народ в большинстве своём мало занимал меня. Куда больше интересовала меня Гора и её таинственный хозяин. Причём не столько его природа – все Древние Боги, в сущности, одинаковы по происхождению, – а силы, которыми он располагает, и то, как ему удается противостоять Молодым Богам. Тогда я ещё ничего не знал об ужасных обрядах, творимых в подземельях Горы… Причём я, Хедин, Познавший Тьму, понял тогда, что незаслуженно ношу свой титул. Мне открылись такие её глубины и такие способы черпать из неё силы, что, будь я даже на самом краю гибели, я никогда бы не прибёг к ним, потому что за ними могло последовать нечто хуже гибели – что и ждало, затаясь до времени, обезумевшего хозяина Горы.

Наш караван в свой час добрался до первых длинных отрогов Горы, оттянувшихся далеко в стороны. Рабы, обречённые на смерть, шагали, уронив головы, молчаливые и безучастные ко всему. Я постарался как можно лучше изобразить простого Смертного; я хотел побольше увидеть и понять, найти ответы на свои вопросы до того, как здешний Бог поймёт, что его сети захватили слишком крупную и зубастую для них рыбу.

Все дороги, приводившие из отдалённых частей страны, сливались на огромной пыльной площади у исполинских ворот. И за этими воротами клубилась темнота, изредка пронзаемая багровыми и голубыми молниями, выдыхающая клубы удушливого желтоватого дыма, – ветер, сухой и горячий, нёс этот дым прямо на заполнившее площадь людское скопище, но никто не осмеливался даже утереть беспрерывно льющиеся из глаз слезы. Стражники в глухих масках, которым этот дым, похоже, нисколько не вредил, с шипастыми палицами прохаживались всё время по рядам, строго следя за съеживавшимися под их холодными взглядами людьми; и стоило кому-нибудь чихнуть или закашляться, как его тотчас хватали сами соседи; несчастного богохульника немедля передавали в руки воинов и, несмотря на его истошные вопли, поспешно уволакивали во тьму за воротами.

Мы долго стояли на солнцепёке, пока не появился некто в жёлтом балахоне, толстый и вальяжный, хотя и изрядно пропыленный, в сопровождении восьми стражников. Презрительно оттопырив губу, он наугад ткнул пальцем в нескольких приговоренных, в том числе и в меня. Нас оказалось пятеро; трое тотчас рухнули в пыль, визжа и пуская слюни; один, могучего телосложения оливковокожий бородач, явно уроженец северной части Южного Хьёрварда, стиснул кулаки и глухо зарычал с несдерживаемой яростью и рванулся было на толстяка в жёлтом, но тот благоразумно держался подальше, прекрасно зная длину цепи приговорённого…

Нас повели через ворота. Тупая сила здешнего хозяина давила на виски, словно в них было уперто по колу, на каждый из которых налегло десять сильных мужчин. Я не видел обычным зрением ни стен, ни потолка тоннеля, по которому мы шли. Одна клубящаяся тьма, прошитая огнистыми молниями и размытыми сполохами. По-над головами прокатывался то и дело мощный гул, дрожала земля, навстречу неслись клубы жёлтых ядовитых испарений.

Троих потерявших сердце и рассудок рабов стражники почти тащили волоком; оливковокожий шёл сам, оскаля рот и хрипя; я тоже что-то кричал, чтобы не слишком привлекать внимание своим спокойствием.

Подготовка к обрядам длилась долго. Нас вели через залы с рядами горячих котлов, полных курящихся, едва не кипящих ключом жидкостей, странных ароматных масел и иных веществ, названий которых я тогда не знал. Один из четырех невольных моих товарищей умер, не выдержав ожогов, – его проводили завистливыми взглядами.

Не стану описывать крики, терзавшие меня, когда стражники сталкивали людей в огромные медные котлы, как потом, вытащив, для забавы прикладывали к обожжённым телам тлеющие головни, выхваченные из костров… Меня постоянно так и тянуло показать хоть малую часть ещё доступной мне боевой магии, но я сдерживался. Что-то очень важное ждало меня впереди… в неясном и мутном облаке начала вырисовываться некая чёткая сердцевина.

Потом было ещё гнуснее и отвратительнее. Не стану говорить, что они делали с женщинами, – этого не выдержит и самый прочный пергамент. Они отдавали их на поругание – нет, даже не людям, а… нет, нет, лучше не вспоминать об этом!

Нас ввели в центральный зал. Хозяин Горы постарался на славу, не пожалев сил на всякого рода огненные потехи, неописуемые и многокрасочные. Но я не смотрел на них – мой взгляд был прикован к высокому чёрному трону в дальнем конце, который от той двери, через которую нас ввели, казался совсем крошечным; на нём, едва заметно шевелясь, сидела некая фигура, словно подёрнутая туманной дымкой; я никак не мог разглядеть её. У подножия была разбита огромная арена, посыпанная песком; слева и справа от неё – ещё две такие же, но поменьше. В общем, я не увидел ничего сверхъестественного – обычные, не слишком изобретательные признаки Власти, Силы и Жестокости.

Но я похолодел, и волосы мои встали дыбом, когда я понял, зачем вся эта череда бесконечных кровавых жертв, ужасная бойня, разворачивавшаяся передо мной. Людей топтали ноги ящеров; оплетали и выпивали кровь тонкие, но очень прожорливые змееподобные существа с алыми пастями; размалывали жернова исполинских мельниц, причём каменные круги и острозубчатые шестерни двигались нарочито медленно. Кровь воистину текла реками…

Сначала я ничего не понял, поражённый и потрясённый. Лишь несколько секунд спустя я взглянул на этот зал иным, нечеловеческим зрением…

Лёгкий зеленоватый дымок рвался из раскрытых в немом вопле, изломанных мукой человеческих ртов. Он был знаком мне – исход Страдания, Ужаса и Боли. Как пар над полыньёй, он поднимался вверх, и странные невидимые летучие существа с большими кожистыми крыльями ловили его у самого потолка огромными прозрачными мешками. Наполнив их, они скрывались в отверстиях ходов, что были в дальней стене. Я смог проследить и их дальнейший путь: пузыри невыразимого людского горя и отчаяния крылатые прислужники изверга опускали вниз, куда стекала по бесчисленным желобам кровь замученных. Там за дело принимались иные создания, многорукие и многоглазые; кипела на медленном огне человеческая кровь, сквозь неё прогонялась в огромных прозрачных сосудах эманация людского страдания, всё это смешивалось, изменялось, сгущалось… А получившееся подавали в огромных чашах устроившемуся на троне хозяину Горы. Он выпивал их, и на время слепящий огонь его четырех глаз становился просто нестерпимым; и рабов, и стражников, и палачей, и жертв начинала бить крупная дрожь, сотрясались стены, содрогались недра… Бог получал новую порцию силы.

Однако был в этом зале и ещё один центр мощи – истинный, не нуждающийся в подобной поддержке. В каменную щель справа от трона был воткнут недлинный меч голубой стали; от него волнами расходилась неколебимая, ровная сила. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: делали эту вещь не гномы и не Маги, быть может, кто-то из правивших здесь до прихода Молодых Богов… Вложенная в оружие мощь совсем не походила на ту, что я встречал в знаменитых магических мечах моей молодости, зрелости и изгнания. Что-то непередаваемо спокойное чувствовалось в этом мече; его ковали без темных мыслей о мести или о завоевании; сотворившие его руки просто любовались своим искусством – так показалось мне. И ещё одно я понял тотчас же: вот оно, то оружие для моего будущего Ученика, которое я искал для него так долго.

Тем временем меня стали всё настойчивее подталкивать к огромной мельнице, между чьих окровавленных жерновов уже исчезло трое приговорённых; рядом со мной стоял, глухо рыча и дико вращая глазами, один лишь светлокожий чужак.

Я не стал прибегать к магии, а просто выхватил из рук ближайшего стражника копье, древком отбросил его в сторону; потом, взявшись за колодку обеими руками, сломал её так же легко, как будь бы она из сухой соломы; бросившегося на меня воина я швырнул прямо в медленно перетирающие добычу жернова, потом освободил и оливковокожего; махнув ему рукой – «давай за мной!», – я быстрым, но ровным шагом пошёл прочь из зала пыток.

Наше бегство осталось незамеченным – слишком много людей стонало и выло, проклиная судьбу, чтобы в этом жутком гаме был услышан вопль второго стражника. Прежде чем заправлявшие там поняли, в чём дело, и снарядили погоню, мы достигли ворот. Я имел право на убийство, будучи как бы лишён на время своего звания Мага; но умение моё осталось при мне, и я рубился с наслаждением, всласть. По счастью, у воинов не оказалось луков; оставив за собой семь или восемь тел, я со своим невольным спутником выбрался на привратную площадь и быстро затерялся в толпе.

Прошли десятилетия; изгнание кончилось, План исполнялся; пришло время Хагену взять в руки достойный меч. И добыть его он обязан был сам, сам должен был положить руку на сжатое камнями оружие. Самое большее, что мог сделать я, – это на короткое время отвлечь хозяина Горы. Сила его была очень велика, вдобавок собрана в один кулак – он, похоже, всё время ждал нападения Молодых Богов.

Заклятье Перемещения отправило меня, Хагена и три тысячи воинов к привратной площади. Ещё не осело облако желтой пыли, как светловолосые и светлоглазые воины моего Ученика, гиганты по сравнению с местными жителями, построившись тесным клином, пошли на приступ.

Этого хозяин Горы никак не ожидал. Он готовился отразить магическую атаку; его же стражники хороши были только против безоружных. Жалкая попытка сопротивления в воротах стоила жизни трём десяткам наиболее храбрых из них; дружинники Хагена – а среди них были и те, кто брал эривагский Храм, – не теряя строя, быстрым шагом двинулись вглубь.

Из боковых проходов с воплями выскакивали защитники Горы, чтобы тотчас же погибнуть под мечами и стрелами воинов Хагена. Мы смяли второй заслон у самого входа в главный зал, и, когда сверкающий доспехами строй показал тупую голову из черного проёма широкого тоннеля, в зале разом всё стихло. Стражники, палачи и пытаемые замерли, разинув рты и уставившись на небывалое многорукое и многоногое чудище, ощетинившееся копьями и мечами, что стремительно накатывалось на них.

Я с наслаждением рубил мечом Ракота механизмы чудовищных мельниц; по залу заметались сотворённые мной призраки, тонкие нити колдовского огня неслись вверх, поражая крылатых сборщиков людских мучений; бросавшиеся ко мне стражники Горы падали с ног под ударами невидимых волн Эфира, которые я посылал во всех направлениях вокруг себя; вся ведомая мне боевая магия пошла в ход – я чувствовал небывалое освобождение. Однако от моей руки не погиб ни один Смертный.

А Хаген, убивая всех на своём пути, шел напрямик – к трону.

Хозяин Горы вскочил на ноги. Разинул оказавшуюся вдруг очень широкой пасть. Выдохнул клуб сине-рыжего пламени – длинная струя, сжигая и обращая в пепел всё, оказавшееся у неё на дороге, понеслась ко мне, и я возблагодарил судьбу – самая рискованная часть нашего замысла удалась, потому что времени для нового удара у Древнего Бога уже не должно было остаться.

Я встретил пламя сотканным из тьмы щитом, отразил его поток, направил неугасшие волны огня в разные стороны; прикрывая отряд Хагена, взвились крутящиеся дымные столбы. Мои призраки сработали, хозяин Горы принял меня за главного своего врага…

Хаген уже мчался вверх по ступеням трона – мчался один, потому что все остальные его бойцы остались внизу: из каких-то тайников набежала пропасть стражников Горы, безжалостно брошенных на убой её хозяином, их пришлось задержать обычными мечами.

Только теперь Древний Бог соизволил обратить внимание на бегущую прямо к нему человеческую фигурку. По залу раскатился жуткий хохот, более похожий на клёкот исполинской птицы; хозяин Горы выпрямился, он в три раза превосходил Хагена ростом; огромная палица поднялась вверх.

Только теперь я смог как следует разглядеть нашего противника. Он действительно имел почти восемнадцать футов росту, но тело его казалось жуткой мешаниной костей, гниющей, свисающей обрывками плоти и каких-то мелких шевелящихся существ, вроде жуков или муравьев. На огромном голом и шишковатом черепе выделялись круглые иссиня-чёрные глаза без белков и зрачков и длинный тонкогубый рот… Меня передёрнуло от омерзения.

А ведь когда-то этот Бог был красив, весел, беззаботен, бродил по прекрасным южным лесам, затевая на редких прогалинах игры с их обитателями; следил за чередой дождливых и солнечных дней, когда надо – пускал суховеи, а когда – влажные морские ветры… Наверное, в крошечных подлесных деревнях ставили тогда в его честь погосты, его изображения украшались в положенное время цветами… Был он благ или, по крайней мере, не зол; и во что же превратился? Страшное чудовище, готовое истребить всё живое в собственной стране, чтобы прожить лишний день… И виной этому Молодые Боги.

Палица Бога взлетела и упала; брызнул камень раздробленных ступеней. Хаген уклонился, и его клинок с размаху врезался в чудовищную ногу хозяина Горы.

Я ждал этого мига, чтобы в свою очередь нанести удар. Вся собранная мощь выплеснулась в одном-единственном порыве, мир несся вокруг меня с такой быстротой, что в глазах всё сливалось. Пасть Бога была уже открыта, поток огня уже хлынул на моего Ученика – применять более изощренные виды магии наш противник не стал; но тут пущенная мной невидимая стрела достигла цели.

Сквозь внезапно сделавшуюся прозрачной крышу зала, сквозь всю толщу Горы, превратившейся в хрустальный слиток, глянул вниз Дракон Времени, оскаливая бесчисленные зубы. Его глаза пылали чистым цветом глубокого моря, огромная пасть щерилась в кошмарной усмешке…

Бог забыл на мгновение о Хагене. Пораженный, он поднял голову; этого хватило моей стреле, чтобы долететь до него, а Хагену – вырвать Голубой Меч из стискивающих оружие каменных челюстей.

От удара моей стрелы, рассыпавшейся мириадами оранжевых искр, Бог нелепо взмахнул руками и пошатнулся, издав странный курлыкающий не то стон, не то крик. Его трон пылал, камень плавился и стекал вниз ослепительно белыми ручьями; за спиной хозяина Горы была пропасть, он оказался на самом краю; я замер, всё решалось сейчас: мне не удалось сбросить его, а сил на новый удар не было.

Однако Хаген не растерялся. Его новообретённый клинок короткой молнией блеснул среди багряных сполохов и выставил оставшееся столь же чистым лезвие из бедра Древнего Бога.

От раздавшегося истошного крика дикой боли стены зашатались и покрылись трещинами; Хаген ударил вновь – и хозяин кулем повалился на бок, его правая нога была перерублена. Он дернулся раз, другой, хватаясь за обрубок, источающий темную кровь, и внезапно перевалился через край пропасти. Визгливый крик замер где-то в глубинах; вверх из расщелины ударила струя дыма. Мой Ученик скомандовал своим отступление.

Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы убить хозяина. Боги не погибают от рук Смертных. Вдвоём мы могли бы покончить с ним, но я чувствовал, что в Древнем Боге ещё оставалось слишком много сил. Он лишился тела – но скоро на отстроенном троне в сердце Горы обоснуется бесплотный Дух, ещё более кровожадный и беспощадный, чем ранее, если только Молодые Боги – или Мерлин – не воспользуются удобным случаем, чтобы добить его…

Так Хаген добыл свой Голубой Меч, очень быстро прославившийся во всех четырёх частях Большого Хьёрварда.

Я немало времени провел над этим клинком. Знакомые гномы только разводили руками: оружие выковали из неведомого металла. Сперва я подумал о Дарах – иногда падающих на землю железных камнях с неба, но мастера Подгорного Народа разубедили меня. Я оставил эту загадку неразгаданной и занялся магией этого меча. Она оказалась очень запутанной – тут обнаружилась и несколько знакомая мне Древняя Магия Металла, и – невесть откуда – Магия Камня; в остальном я разобраться с налёту не смог, и недоставало времени для долгой и кропотливой работы над разбором сложной сети заклятий…

Многое ещё приключилось с нами, но все эти приключения были теми или иными столкновениями с людьми или иными Смертными. Мои сородичи, Маги моего Поколения, хранили полное молчание. Наблюдение за Хединсеем продолжалось, но никаких действий против нас никто не предпринимал. Я попытался ещё раз поговорить с Сигрлинн – безуспешно. Замок Всех Древних был пуст, пуст и её дворец в Джибулистане; мой Эритовый Обруч словно оглох и ослеп – я не мог поговорить ни с одним Магом. Я ощущал стягивающееся кольцо; оно становилось всё туже, времени у меня оставалось всё меньше – но пункты Плана выполнялись один за другим, мне надо было продержаться ещё совсем немного… когда меня достигла посланная Хрофтом весть о пробуждении Гарма.

Хаген поступил совершенно правильно – Пса нужно было усыпить до появления в нашем Мире Молодых Богов; другое дело, что после всего приключившегося с ним и его людьми нам пришлось начинать немедленно. Сигрлинн подняла руку на моего Ученика – и, следовательно, все запреты и кодексы чести были отброшены. Больше мы не могли ждать, хотя мои магические арсеналы и не наполнились до намеченного уровня, но иного выхода у нас не было. Если мы не нанесём первый удар, если мы не заставим врагов метаться, разбрасывая силы, – нас неминуемо уничтожат.

Колокола Хединсея били тревогу. Дружинники рассаживались на отполированных скамьях «драконов». Хаген со щелчком вогнал в ножны Голубой Меч и склонился передо мной в прощальном поклоне. Мы шли штурмовать весь Мир.

Часть вторая

Глава I

Флотилия Хединсея не успела удалиться от острова, как луна исчезла в косматых лапах ночи. Попутный ветер сменился встречным, тугая волна толкнула левые скулы «драконов». С каждой минутой ветер напирал всё сильнее, дружинники поспешили убрать парус; все взялись за вёсла.

Хаген взобрался на резной нос головного корабля и устроился на оскаленной морде неведомого морского чудища. Его кормчие вели суда почти вслепую, полагаясь лишь на своё отличное знание местных ветров и течений; сам же он, сотворив заклятье Ночного Зрения, неотрывно вглядывался в темноту, невольно вытащив меч из ножен до половины. «Сколько нам дадут пройти? – шевелилась где-то глубоко в сознании неотвязная мысль. – Наверное, все наши хитрости и уловки давно раскрыты, с нами продолжают играть…» Он был готов ко всему, вплоть до того, что воды сейчас разверзнутся и на поверхности появится сам Мировой Змей.

– Сойди вниз, почтенный тан! – надрываясь, крикнул кормчий. – Волна крута! Сойди!

Не стоило испытывать терпение воинов, идущих в дерзкий и опасный рейд, пустой, зряшной храбростью. Хаген соскользнул по чешуйчатой шее деревянного зверя на палубу, снимая силы с заклятья Зрения. Горизонт пуст; если удар и будет нанесён, то скорее всего из-под воды или с небес. Нас наверняка заметили!..

Однако он оставался таном, бывалым предводителем морских походов, и сейчас не переставал бдительно следить за правильной сменой гребцов на вёслах и чтобы никто не пропускал свою очередь для сна…

К утру они уже достигли берегов Хранимого Королевства. Море было пустынно; оно сильно волновалось, солнце по-прежнему тонуло в плотных серых облаках. «Драконы» нацелились на небольшую бухточку, кое-как защищённую от волн телом выдававшейся далеко в море скалы.

Дружинники прыгали в мелкую воду; «драконы» спешили отойти прочь. Хаген поспешно повёл четырехтысячный отряд прочь от берега – за неширокой полоской приплюснутых береговых скал виднелась тёмно-зелёная стена леса. Десятки и сотни ног молча попирали гранит, не оставляя следов – их не сразу заметят люди, не сразу учуют собаки, отряду удастся уйти далеко…

Над пустынной каменистой окраиной Хранимого Королевства медленно разгорался день; цепочки дружинников Хагена скорым шагом спешили к лесу. Приблизившись к границе деревьев, шедший рядом с таном Лодин по-особому сложил ладони у рта и несколько раз вскрикнул сойкой. Пронзительный звук утонул в безмолвной зелёной стене; прошли несколько показавшихся Хагену долгими мгновений – и до них донёсся ответный сигнал.

– Ночной Народ здесь, мой тан, – повернулся к предводителю Лодин.

Отряд сотня за сотней исчезал под плотным лесным покровом; вскоре равнина опустела, и ничто не напоминало о только что высадившемся здесь войске.

На крошечной прогалине, окружённой со всех сторон вековыми соснами, лицом к лицу стояли четверо. Двое из них были людьми – высокие, в темных доспехах, с длинными прямыми мечами, у одного, стоявшего чуть впереди, меч был закреплен за спиной, рукоять торчала над правым плечом. Двое их собеседников могли бы сойти за людей лишь издали – они, скорее, напоминали гномов, лишь несколько выше и не столь кряжисты. Длинные руки их почти достигали колен, из-под низких коричневых клепаных шлемов выбивались длинные зеленоватые волосы. Они одевались в грубо выделанные воловьи кожи, крашенные чёрной краской, на широких поясах висели иззубренные кривые ятаганы.

Гоблины.

– Приветствуем почтенного тана Хагена, Ученика высокомудрого Мага, Познавшего Тьму, каковой Маг есть друг нашего Отца! – кланяясь, хриплым рыком произнёс вожак гоблинов. Его лицо, в отличие от более похожих на звериные морды физиономий пришедших с ним, было довольно правильным, из-под губ не торчали клыки, пальцы рук оканчивались ногтями – у других росли настоящие когти.

– Я привёл всех. – Вожак мотнул круглой головой, указывая на лес позади себя. – Четыре тысячи – все, кто хочет сражаться. Мы готовы.

– Отлично, – произнёс Хаген. Уроки Хедина лишили его присущих почти всем людям брезгливости и страха перед гоблинами.

– У нас мало времени, придётся идти весь день и всю ночь. Отставших ждать не станем. Телег у нас нет. Укрыться в Хранимом Королевстве негде. Если нас одолеют – лучше бы нам тогда было не рождаться на свет. Ты объяснил это своим? Они понимают?

– Они понимают, – пробасил вожак. – Они понимают. Это те, кто не хочет больше скрываться по лесам, чтобы люди охотились на них, точно на диких зверей; мы хотим основать своё собственное небольшое владение где-нибудь в отдалённых местах Хьёрварда и зажить наконец как обычный народ. Здесь те, кто отверг ужасный дар нашего Отца, – мы не употребляем человеческую плоть в пищу. Я, Орк, сказал, а ты, почтенный тан, услышал, – гордо закончил гоблин.

– Орк? Странное имя… Так называют всех подобных тебе в Западном Хьёрварде… – заметил Хаген.

– Ничего странного, – усмехнулся вожак. – Люди забыли, что на языке нашего Отца, в своё время владевшего всем Западным Хьёрвардом, «орк» значит всего-навсего «свободный».

– Ясно… А остальные из твоего племени? Остальной Ночной Народ?

– Все, кто ещё не одичал окончательно, готовы. Пусть эта война станет последней войной между нами и людьми! Мы тоже хотим жить…

– Эта война не между вами и людьми, – строго произнёс Хаген, сурово взглянув на гоблина. – Это война между теми, кто предпочитает жить в рабстве, и теми, кто предпочитает умереть свободными. Мы бросаем вызов Молодым Богам, погубителям вашего Отца. Им, и только им, и сражаемся с их прислужниками – и людьми, и нелюдьми. Будет хорошо, если по пути ты объяснишь это своим. А теперь – вперёд! Выслать дозоры! И забудьте об отдыхе! Помните, отставших не ждём!

Избегая дорог, выбирая самые глухие буреломы и овраги, войско Хагена поспешно продвигалось на северо-восток, напрямик к Столице Хранимого Королевства. Отставших не оказалось – Лодин выбрал для этого похода самых выносливых бойцов; похоже, так же поступил и предводитель орков. Над отрядами чувствовалась рука Хедина – его Ученику на пути не встретилось ни одного, даже самого мелкого лесного духа или иного прислужника Ялини. Чащобы точно вымерли.

– Не нравится мне это, – проворчал Фроди шагавшему рядом с ним Гудмунду. – Злая тишина. Сколько нас ещё терпеть здесь будут?

– Не каркай! – оборвал его Гудмунд. – Идём пока – и хорошо.

Однако Фроди лишь пробормотал себе под нос что-то унылое.

Наступил вечер; сгустилась ночь; а они всё шли и шли мимо сливающихся в сплошную стену стволов, одолевая ручьи, оставляя позади тихие лесные озерки, обходя далеко стороной случайные подлесные деревни. И лишь когда рассвет вызеленил восточный край неба, Хаген, неутомимо гнавший воинов вперёд, скомандовал наконец привал.

Люди и гоблины вперемешку молча попадали на траву. Тан довёл их до глубокой ложбины с заросшими кустарником склонами; по дну журчал ручей.

– Здесь… спокойно… – шумно принюхиваясь, удивлённо проговорил Орк. – Пока мы шли – всюду разлито… чующее… нас словно выглядывал кто-то, да никак углядеть не мог… А тут…

– Потому здесь и остановились, – отозвался Хаген. Он уселся на зелёную кочку подле чуть-чуть выступающего пласта дёрна с несколько пожухлой травой. Отбросил травяную крышку и опустил руку в открывшееся глубокое и узкое тёмное отверстие в земле.

– А ну, всё, отойдите подальше! – Он повысил голос. Лодин, Гудмунд и Орк поспешно отскочили. Хаген медленно вытащил измазанный землёй мешочек. Это всё, что сумели сделать гарриды. Пронести амулет Хедина дальше, в глубь Хранимого Королевства, не смог бы никто.

– Отдыхаем, – бросил тан, пряча мешочек за пазуху.

Долина казалась заполненной мёртвыми телами. Восемь тысяч бойцов покрыли её сплошным живым ковром. А у сердца Хагена с каждым часом становился всё холоднее бывший сначала почти раскалённым амулет Хедина. Когда тан окончательно перестанет ощущать его тепло, это значит, что они больше ничем не укрыты и спустя самое большее несколько часов о них узнают в ставке Видрира, гоняющегося сейчас где-то на востоке за дерзкой армией Хьёрлейва. А быть может, жрецы столицы и Маги, им помогающие, – Сигрлинн, например, – и не станут ждать правителя, а решат сами разделаться с дерзкими. Хаген содрогнулся при одном воспоминании о Диске Ямерта.

Солнцу ещё оставалось далеко до зенита, как тан вновь поднял на ноги своё войско. Им предстоял последний переход. К вечеру они должны были достичь столицы Королевства.

Леса кончились, лишь небольшие их обрывки ещё таились по неудобьям и распадкам. Куда ни бросишь взгляд – поля, пажити, покосы, дороги, амбары, хутора, деревни… И повсюду – люди. Что ж, вперёд, пока ещё есть сила в амулете Познавшего Тьму!

Не таясь, длинная колонна полилась из лесного полумрака. Духи уже смогли бы увидеть их, но владения Бесплотных остались позади, в чащобах. А от людских глаз они укрыты… пока ещё укрыты.

Они шагали обочинами, краями лугов, чтобы на них, прикрытых плащом невидимости, не налетел какой-нибудь селянин. Шли со скоростью рысящей лошади, не глядя по сторонам, придерживая на всякий случай оружие, чтобы не звякнула ни одна железка. Обогнули два небольших городка, встретившихся на пути, – и вот, когда минул полдень и светило начало клониться к западному горизонту, они увидели впереди исполинские башни и бастионы главного города Королевства.

Всё это время Хаген шёл молча, низко опустив голову, погрузившись в размышления. Его сотники и тысячники не нуждались в постоянных подсказках, тан мог обдумать дальнейшие действия. Пока всё шло в точности по задуманному Учителем Плану; и беспокоило Хагена совсем иное – слова, которыми Хедин проводил его.

«Ты спешишь, ты рвешься в бой, – произнёс Маг, сурово глядя в глаза отчего-то смутившемуся Ученику. – Ты любишь сражаться, я знаю. Ты не знал неудач. И, похоже, это несколько тебя испортило. Я чувствую, что ты возомнил себя непобедимым!.. Да, ты ловко владеешь мечом и воображаешь, что среди Смертных тебе нет равного, – однако это может погубить тебя в столице. Пойми, там тебя будут ждать не мелкие короли Западного Хьёрварда и не раскормленные храмовые стражники Южного. В столице ты наверняка встретишься с Учениками других Магов, и этого я страшусь больше всего. Я дал тебе всё, что мог, из своего умения владеть оружием – и ты, увы, слишком уж сильно стал доверять своему клинку! Хранимое Королевство может выставить против тебя мастеров ничуть не хуже. Есть в этом Мире те, кто получше Магов умеет управляться с железными игрушками вроде твоего меча. Молодые Боги!.. Хранимое Королевство не зря зовётся так. Смири свою гордыню! Опасность будет грозить не войску – оно лучше тех полков, что охраняют столицу, – а тебе самому! Не сомневайся: когда вы втянетесь в дело, жрецы очень быстро поймут, кто главный у нападающих, и уж постараются выслать против тебя самых лучших, кого только смогут найти. А ты настолько уверен в своём превосходстве, что можешь потерять осторожность!..»

«Я не потеряю осторожность, Учитель, обещаю тебе, – подумал Хаген. – За мной восемь тысяч мечей, и я нужен не себе, а им. Поэтому я лучше прослыву трусом, чем брошусь очертя голову куда не надо…»

– Мой тан! – раздался у него над ухом быстрый шёпот. Лицо Лодина покрывал пот, в глазах была тревога. – Похоже, нас сейчас увидят. Там, впереди, – смотрите!..

Возле дороги стоял аккуратный двухэтажный серый дом, сложенный из тщательно обтёсанного камня. У калитки палисадника, опершись на посох, неподвижно застыл высокий худой старик в широком сером плаще, с длинным благообразным лицом. Он встревоженно озирался по сторонам, точно отыскивая кого-то взглядом, от волнения даже прикусив губу. Тану бросился в глаза фронтон дома – крупно выведенный алой краской, там красовался прекрасно ему известный, ненавистный герб Гильдии Волшебников Хранимого Королевства[2].

– Проклятье! – прохрипел Хаген, чувствуя, как быстро стал остывать амулет у тела. Напряженное внимание глаз сведущего в чародействе быстро высасывало из изделия Хедина последние силы. Пока ещё войско Хагена было укрыто плащом-невидимкой, но невидимость вот-вот должна была исчезнуть.

Краем глаза Хаген заметил, как Гудмунд вскинул свой верный нож-крюк на изготовку, и едва успел схватить воина за руку; его яростные глаза и сжавшиеся, побелевшие губы были красноречивее любых слов. Гудмунд поспешно опустил оружие.

– Вперёд! – подал знак тан. – Бегом!

Оказаться как можно ближе к городским воротам, когда колдун увидит их! Но ему, Хагену, нужно задержаться здесь, чтобы остановить этого проклятого старикашку, так некстати подвернувшегося под ноги.

– Лодин, веди дружину, – коротко приказал тан и двинулся прямо к колдуну.

Чародей медленно поднимал посох; белый резной набалдашник неторопливо клонился вниз, пока не замер, указывая прямо на Хагена, застывшего в пяти шагах от старика. Тепло амулета уже почти не чувствовалось; Ученик Хедина с лихорадочной поспешностью плел заклятье Сна. Однако неразумно было бы возлагать все надежды только на него; одновременно вторым слоем мыслей Хаген творил Заклятье Тьмы – ещё одно из Великих Заклятий.

Волшебник же, по-прежнему держа посох указывающим на тана, левой рукой начал какой-то вычурный колдовской жест. Силы амулета иссякли, и Хаген, не желая более рисковать, нанес первый удар.

На колдуна уже глазели; следовало торопиться. Седовласая голова дрогнула, опустилась, клонясь на грудь, морщинистые веки смежились, и рука, сжимавшая посох, внезапно утратила твёрдость. Волшебник зашатался, точно пьяный; кто-то из соседей тревожно вскрикнул, и к колдуну бросилось несколько человек. Хаген чувствовал их страх и стремление помочь – очевидно, чародей пользовался уважением и любовью своих односельчан. Его астральный двойник уже затуманился, опутанный заклятьем Хагена, – но подхватившие обмякшее тело руки соседей, казалось, влили в него новые силы. Опираясь на подоспевших к нему людей, колдун с некоторым трудом, но всё же приподнялся.

Его губы зашевелились, и тан тотчас почувствовал, как вокруг него начинает уплотняться воздух. Несложное волшебство, но сейчас он не имел времени для магического поединка. Эти чары помогали увидеть невидимое; утром, в долине, где Хаген выкопал амулет, это заклятье оказалось бы недостаточно сильным, но сейчас оно вполне могло уничтожить всю закрывавшую дружинников завесу невидимости. А войско всё шло и шло за спиной тана, тяжело ударяли в пыль кованые башмаки гоблинов, голова отряда, ведомого Лодином, ушла уже далеко вперёд, далеко, но все же недостаточно. От ворот их отделяло не менее лиги, и само войско растянулось почти на столько же.

Волшебник оправился. Он повелительно взмахнул рукой – и под ударом простого, но действенного заклятья амулет Хагена покинули последние остатки тепла. Завеса невидимости пропала – но за миг до этого Хаген ответил Великим заклятьем Тьмы.

Непроглядный мрак залил всё пространство перед воротами Столицы. Густая, чернильная темнота, где не видишь собственной руки, даже поднесённой к лицу; раздались пронзительные крики людей.

«Всё, мы обнаружены», – мелькнуло в голове Хагена. Ясно, что пятно мрака у самых городских ворот не останется незамеченным жрецами столичных храмов. Хаген бегом бросился вперёд, вдогонку за последними шеренгами своего войска. А там, впереди, уже раздался лязг железа и нестройные крики сражающихся.

Тан обгонял одну свою сотню за другой; он бежал в сером полумраке, заполнявшем изнутри иссиня-чёрное снаружи облако выпущенной им темноты. Заволновались, загомонили гоблины, напирая друг на друга и стараясь заглянуть вперёд, где быстро разгорался бой. Стража у ворот держалась стойко, шум и звон мечей не стихали.

Не удалась одна из самых важных частей плана Хедина – проникнуть в столицу незамеченными. «Теперь придётся прокладывать себе дорогу клинками», – с досадой подумал Хаген.

Однако, когда тан подоспел к огромным воротам, Лодину уже удалось справиться с их защитниками. На камнях лежали беспорядочно разбросанные тела, валялось окровавленное оружие; Хаген с гневом подумал, что его дружинников полегло слишком много для первого препятствия. Недопустимо много. Его войско платило двумя за трёх – небывало высокую цену.

– Тут стояли крепкие, – заметил тан, кивком указывая на мёртвого воина Хранимого Королевства.

– Да, и мы потеряли тридцать человек, мой тан, хотя у нас были и луки, и арбалеты, – мрачно ответил подошедший Лодин. Тысячник тяжело дышал, из-под глухого шлема с откинутым забралом по лицу стекал пот.

– Подобрать убитых, – глухо распорядился Хаген. – Вперёд, да поможет нам… – Он не закончил. За воротами мощённые чисто отмытым камнем улицы столицы заливал яркий свет; здесь кончалась сотворённая Хагеном завеса темноты, и навстречу ему быстро шагали несколько жрецов Ямерта, а за ними спешили многочисленные копейщики.

– А-а-а! – закричал Хаген, поднимая меч. У него оставалось несколько секунд, чтобы успеть встретить новых противников.

Железнотелая змея воинского строя полилась вслед за своим предводителем. Тан не оглядывался, слыша дружный и слитый топот сотен ног у себя за спиной. Он оказался в самом первом ряду войска, волею судьбы открывая этот бой. Не более десятка шагов разделяли тана и жрецов Ямерта, когда один из них громко и грозно воскликнул, величественным жестом воздевая руки:

– Остановитесь, несчастные! Гнев всемогущего Солнца, его владыки, пресветлого Ямерта, испепелит вас, если сделаете вы ещё хоть шаг по священным камням столицы Хранимого Королевства! Вековечная Тьма станет вашим обиталищем, Драконы Времени пожрут ваши души, недостойные за подобное святотатство иного посмертия!

«У него под хламидой небось Диск Ямерта!» – мелькнуло в голове Хагена; он замешкался, и вперёд вырвался Лодин. Одним прыжком он покрыл отделявшее его от жрецов расстояние и размахнулся мечом…

Если бы его встретило какое угодно оружие: меч, топор, кинжал – Лодин отразил бы удар; но жрец только сделал слабое движение пальцами правой руки – и испытанный тысячник Хагена распростерся на камнях.

Всё это заняло доли секунды; тан вышел из своего оцепенения. Через широко открытые ворота в город врывалось его войско, стремительно заполняя привратную площадь; дрались и в башнях, и на гребне стены; позади вопили гоблины, требуя своей доли боя.

Голубой Меч целился острием в голову жреца, спокойно скрестившего на груди руки; ну, давай же, покажи, на что ты ещё способен!..

Тан вышел на этот поединок в глухих воронёных доспехах; сплошное забрало скрывало лицо, однако он не сомневался, что жрец узнает его, и оказался прав. Он видел, как глаза старшего из служителей Ямерта изумлённо округлились, рот приоткрылся – и он что-то воскликнул, указывая на Хагена своим спутникам. Ученик Хедина ощутил, как скапливающаяся где-то впереди враждебная сила зашевелилась, пробуждённая от сна его появлением здесь; он понял, что предстоит магический поединок – причём куда раньше, чем рассчитывали они с Учителем. Предполагалось, что Хаген сможет преодолеть первый рубеж с обычным мечом.

Тем временем сотники тана уже вели стремительно развертывающиеся отряды в глубь боковых улиц; копейщики Видрира не дрогнули, бой вспыхнул в узких окраинных проулках, в тесных дворах, на крышах – повсюду, где можно было встать и размахнуться мечом. Закаленные многими походами и сражениями воины Хагена, искушенные в одиночных схватках, мало-помалу начали теснить защитников столицы; однако на главной улице, широкой и просторной, путь по-прежнему загораживали жрецы Ямерта, а за их спинами стояла сплошная стена тяжёлой пехоты Видрира, ощетинившаяся стальными копьями.

На бегу Хаген быстро, кто только мог, возвел вокруг себя защитный колдовской круг – он мог предохранить от некоторых простых боевых заклятий, обычных для низших жрецов и колдунов; и одновременно тан готовил свою собственную магическую атаку. Он не мог, ясное дело, повернуть вокруг себя весь Мир, как это делали истинные Маги; он мог лишь воспользоваться остатками подобного поворота, выполненного кем-то из истинной Магической Расы, и, поскольку в любую секунду где-то в Мире хотя бы один да творил подобное колдовство, силы для чародеев-людей и им подобных находились всегда.

Хаген ударил по своим противникам гудящей мощью крутящегося вихря, внезапно протянувшего к земле хищное засасывающее щупальце, и тотчас же его самого охватил страшный жар. Он очутился словно в самом сердце раскалённого кузнечного горна; глаза застлало золотистое, нестерпимо яркое сияние. Ответный удар жрецов Храма Солнца пробил его защиту.

Однако они не успели. Мгновеньем раньше, чем низринувшийся с небес по их приказу яростный пламень испепелил тана, посланный Хагеном вихрь разбросал жрецов в разные стороны. Тела в развевающихся оранжевых одеяниях с размаху швырнуло на камни мостовой, ударило об стены… Жрецы так и оставались лежать неправдоподобно яркими плоскими пятнами на фоне серых камней. Устояла лишь одна фигура – старший служитель Ямерта, но и он, чтобы удержаться, вынужден был остановить льющийся на Хагена поток уничтожительного пламени.

Каждое движение обожжённого тела сопровождалось жуткой болью, но тан, сцепив зубы, всё же прошёл эти несколько последних шагов. И, с последним порывом вихря, нанёс свой удар. Он видел, как побелел жрец, как попытался в последние мгновения, борясь со смерчем, задержать врага ещё хоть на мгновение – но не смог. Голубой Меч прорезал воздух, и тело в оранжевой хламиде распалось надвое. В тени его гаснущего сознания Хаген увидел широкую шафранную полосу с крохотными золотыми прожилками, признав Ученика одного из Молодых Богов, – и только тогда упал, лишившись сознания от боли.

Спустя ещё мгновение до него докатилась волна его дружинников; «Жрецы убили тана, смерть им всем!» – закричал кто-то; тела служителей Солнца, в которых ещё теплилась жизнь, изрубили в мелкое крошево и сцепились с подавшимися было назад копейщиками Видрира.

Хаген открыл глаза. Это оказалось непереносимо больно, однако он всё же поднял веки – и склонившиеся над ним Гудмунд с Канутом первыми дико завопили от восторга: «Он жив! Тан жив! Вперёд!»

Всё тело Ученика Хедина покрылось волдырями, каждое движение отзывалось сполохами боли и цветными кругами в глазах – однако же тан поднялся. Силы, более могущественные, чем боль, гнали его вперёд, и он не смог бы остановиться, если б даже и захотел.

Он не творил снимающих боль заклятий. Внезапно он ощутил, что силы и спокойствие вливаются в него извне, словно кто-то очень могущественный поднёс к губам его астрального двойника чашу с целительным звёздным питьём. «Учитель…» – благодарно подумал Хаген, без посторонней помощи поднимаясь на ноги.

– Хвала всем силам, тан цел! – воскликнул Канут.

– Цел, цел, и нечего тут толпиться! – рявкнул тан. – Пошли-и!..

Действительно, ему пора было вмешаться. Копейщики Видрира отступили лишь на несколько шагов; вся улица покрылась убитыми и ранеными дружинниками – длинные копья разили наверняка, и не каждая кольчуга выдерживала их удар. Хаген поудобнее перехватил Голубой Меч и чуть развалистым мягким боевым шагом двинулся к стене вражеских щитов.

– Тан с нами! – прокатился мощный всеобщий крик; воспрянувшие духом воины Хагена навалились дружнее.

Тем временем подоспели Орк и гоблины, в ход пошли выломанные из стен и мостовой камни. Летели стрелы: лучники и арбалетчики спешили опустошить колчаны. Короткие чёрные болты, выпущенные в упор, пронзали кольчуги и бахтерцы, пробивали шлемы; воины Видрира падали, однако всякий раз лишь плотнее сдвигали ряды над погибшими. Между ними и дружинниками Хагена образовалась пустота – тан вышел вперёд первым. О гномье забрало сломалась стрела, пущенная откуда-то из задних рядов врага; временами морщась от утихавших, но ещё ощутимых ожогов, он с одним мечом шёл прямо на выстроившийся перед ним целый лес копий.

Мелькнул зазубренный наконечник; сильные руки копьеносца выбросили оружие вперёд на всю длину древка. В ответ тускло блеснул Голубой Меч. Лёгкое, неуловимое глазом движение – наконечник копья срублен, в руках у воина осталась бесполезная палка.

Прежде чем ещё три копья ударили в то место, где бы должен был стоять Хаген, он уже проскользнул к самым щитам врагов. Видна узкая щель между высоким заострённым шлемом врага и краем его доспеха – отбросив в сторону поднявшийся для защиты клинок, меч Хагена погружается в тело противника, разрубив при этом верхние ряды колец хауберка. Прежде чем успевает заполниться щель в строю, подле Хагена оказывается Гудмунд, его клинок отражает удар, нацеленный в тана, и тот сражает ещё одного…

Ратники Хагена, дружно хлынув вперёд вслед за предводителем, ворвались в появившуюся брешь. Теперь бой шёл на равных, и начинало сказываться преимущество воинов Хагена в одиночных поединках.

Копейщики Видрира ещё могли бы повернуть исход сражения в свою пользу, если бы успели быстро отойти назад, оторваться от наседающих дружинников Хагена и восстановить стену щитов; и они попытались это сделать, однако строй нарушился, отход превратился в паническое бегство; вслед за ними, разрывая последние кучки сопротивляющихся, что сбивались то здесь, то там, воины Хагена с торжествующим рёвом устремились в глубь Столицы. Не увлекаясь преследованием, Ученик Хедина тут же послал несколько свежих сотен на помощь тем, кто пробивался другими улицами.

Уменьшившись в числе, но рассеяв всех защитников столицы, отряды Хагена с разных концов приближались к Главному Храму Ямерта. То тут, то там на их пути вспыхивали пожары.

Тан уже считал дорогу к центру столицы открытой и удивлялся легкости прорыва, когда наконец начались давно ожидавшиеся неприятности. Из верхних окон двух– и трёхэтажных каменных домов полетели стрелы, копья, камни, тяжёлая домашняя утварь; под ногами бежавшего рядом с Хагеном дружинника внезапно повернулась каменная плита, и он исчез в жадной бездонной черноте. В стене одного из строений бесшумно разошлись две массивные гранитные плиты, из образовавшегося проёма хлестнули увесистыми глиняными ядрами пращники; подобные тайники стали открываться на всем пути войска: словно из-под земли появившиеся вооруженные люди выпускали несколько стрел, метали два-три дротика, и каменные стены вновь сходились. Тана еле догнал запыхавшийся от долгого бега вестник – из открывшихся подземных галерей воины Видрира атакуют отряд, оставленный у городских ворот. Войско Хагена оказалось в окружении.

Однако это было ещё полбеды. Дружинники справились бы с противником, вооружённым обычным оружием, но, оправившись от первой неудачи, в дело вновь вступили жрецы Храма. Нет, никто из них не преградил дорогу тану; просто на самой вершине Храма что-то ярко блеснуло. Широкий белый круг света упал на камни мостовой прямо перед Хагеном – и гранит тотчас задымился. Ученик Хедина успел остановить своих; испепеляющий круг погас, и тан тотчас приказал ломать, пока не поздно, все двери и окна ближайших домов. Он сам успел проскользнуть внутрь одним из последних, а трое замешкавшихся гоблинов в один миг превратились в небольшие кучки серого пепла.

Ученик Хедина поспешил послать гонцов с предупреждениями ко всем остальным тысячникам, лихорадочно обдумывая, что противопоставить этой новой угрозе. Там, позади, прикрывавшие тыл войска охранные сотни схватились с вынырнувшими из-под земли отрядами панцирников Видрира; враг штурмовал ворота. Удерживавшие их полтысячи дружинников и гоблинов сопротивлялись отчаянно, но, теснимые со всех сторон, шаг за шагом отходили к привратным башням. Спереди, на высоких террасах Храма, появились десятки небольших, облачённых в оранжевое фигурок; они стояли открыто и не двигались. И по-прежнему что-то сверкало на самой вершине храмовой громады.

Ломая стены, пробираясь крышами, дворами и чердаками, дружинники Хагена вновь двинулись вперёд. В спины им летели стрелы обитателей столицы, на глазах у тана какая-то старуха плеснула кипятком прямо в глаза воину и была тотчас изрублена на куски его подоспевшими товарищами. И она не была единственной. Чем глубже проникали вторгшиеся, тем отчаянней и ожесточённей становилось сражение; дикие схватки разыгрывались в узких коридорах, в тесных двориках, на низких чердаках, где не размахнуться мечом и не прикрыть друга. Жители столицы схватились за топоры и ухваты, за кочерги и кухонные ножи; дружинников Хагена били из-за угла поленьями, им на головы сталкивали мебель, на их пути поджигали всё, что могло гореть; воины Хагена в ответ убивали всё живое, даже кошек и собак, которые клыками и когтями встречали чужаков.

Сколь бы ни было изначально велико ворвавшееся в город войско, в хаосе уличных боев оно не столько тает, сколько рассеивается, мелкие отряды схватываются и застревают то тут, то там; кто-то встречает на пути более сильное сопротивление, кто-то натыкается на богатые лавки и, забыв обо всём, кидается делить добычу… Когда Хаген прорубился наконец к огромной площади перед Храмом Солнца, он вёл за собой немногим более трёх сотен человек, остальные отстали, и не было времени дожидаться их для согласованного штурма.

Хаген оглянулся, стоя на кровле горевшего с одной стороны дома. Перед ним тянулся бесконечный ряд разноцветных крыш, над многими поднимались дымные клубы; вглядевшись, тан рассмотрел вдали ворота, над которыми по-прежнему развевалось знамя Хранимого Королевства, только перевёрнутое вверх ногами – знак того, что привратные башни и пути отхода по-прежнему в руках его дружинников.

А Храм стоял, сверкая в солнечных лучах отполированными контрфорсами и кристаллическими колоннами из цельных глыб горного хрусталя, за немыслимые деньги купленных прапрапрадедом Видрира у гномов Северного Хьёрварда. Гигантская ступенчатая пирамида поднималась высоко в небо, крылья колоннад тянулись к каждому ряду террас, простираясь далеко в стороны; неподвижно стояли сотни и сотни жрецов, молча глядя на жалкую кучку дерзких, выбравшихся на Храмовую площадь.

Хаген понимал, что стоять на виду нельзя. Он должен был или скомандовать отступление, или вести свои три сотни на отчаянный, почти безнадежный штурм. Он не был уверен, что сможет дождаться подхода своих главных сил, пробивавшихся сейчас через огненный хаос у него за спиной и отражавших беспрестанные нападения уцелевших воинов Видрира и вооружённых горожан.

Из мучительного колебания его вывел беззвучно вспыхнувший совсем рядом с ним круг испепеляющего храмового пламени. Черные доспехи Хагена, судя по всему, остались незамеченными, зато пятеро застигнутых врасплох его воинов бесшумно и молниеносно сгорели. Оставаться тут было безумием, против магии тан считал действенной только магию. Собравшись с силами, он вторично за сегодняшний день произнёс Великое Заклятье Тьмы.

Бесформенные обрывки серого тумана, боязливо жмущиеся по углам обширной площади, по-прежнему залитой ярким солнцем, – вот и всё, чего он сумел добиться. Здесь, у Храма, все иные заемные магические силы не могли соперничать с мощью грозного Ямерта. Тьма отступала перед Светом, ведь здесь было царство вечного Дня.

«Так я и знал», – горько подумал Хаген. Учитель ничего не говорил об этом страшном оружии храмовых жрецов; и ведь они наверняка имели в запасе что-нибудь ещё!

– Какие будут приказы, мой тан? – прорычал над самым ухом Хагена хриплый голос Орка. – Позади нас всё чисто. Мои парни стерегут весь путь до самых ворот, но я велел им подтягиваться сюда. Если мы одолеем, выход и так найдётся, если нас положат – отступать ни к чему.

– Где остальные отряды? – сумрачно произнёс Хаген, неожиданно ощутивший обиду от того, что гоблины, уступавшие его дружине и вооружением, и выучкой, тем не менее пробились к Храму раньше остального его войска.

– Скоро будут здесь, почтенный тан, – ответил вожак гоблинов. – По крайней мере полутора тысячам из них оставалось не более четверти часа ходу. Перед ними уже не сопротивляются.

– Хорошо, действуй, как и решили раньше, – распорядился Хаген. – Занимай своё место на северной стороне Храма и жди сигнала; и скажи своим, пусть не высовываются, из Храма пускают незримый огонь…

Гоблин поклонился и загрохотал, затопал тяжеленными сапожищами вниз по полуразрушенной лестнице, на короткое время Хаген остался один.

– Ты все-таки пошёл на это… – неожиданно произнёс за спиной тана знакомый голос, исполненный невыразимой и неописуемой горечи. Именно горечи, обиды и досады, а вовсе не гнева или благой ярости.

Хаген резко повернулся. Голубой Меч, оружие Древнего Бога, мгновенно оказался в руке. Неподвластный чарам Магов этого Поколения, только он ещё мог спасти Ученика Хедина. Смешно было бы состязаться в искусстве волшбы с Сигрлинн – хотя однажды он и смог вырваться, отгородившись от неё непроницаемым Огненным заклятьем.

Волшебница стояла у выбитого окна, опершись обеими руками на подоконник. Она смотрела в пол, неторопливо собирая носком сафьянового зелёного сапожка в кучку осколки разбитого стекла. Ее стройное тело облегало длинное тёмно-зелёное платье, дивные волосы ниспадали волной на плечи и спину; она не имела при себе никакого оружия – казалось, её оторвали от праздничного пиршественного стола.

Красота этой не принадлежащей к людскому роду женщины всегда завораживала Хагена. Она была врагом, он твердо знал это; врагом его Учителя и, значит, его, Хагена, злейшим врагом. Она пыталась захватить его, он сражался с ней изо всех сил, он убил бы её в запале боя, если бы смог, – но сейчас всё это как-то сразу забылось. Он видел лишь её глаза, полные печального укора, глубокие и понимающие; кто угодно мог стоять сейчас перед ним – тан не поднял бы на него меча, такое умиротворение нес в себе этот пристальный взгляд.

– Бедный мой, глупый мальчик… – негромко произнесла она. – Ты всё-таки пошёл на это, несмотря на все предостережения. А я так старалась! Я так хотела, чтобы ты понял наконец, какой исполинской и непобедимой силе вы бросаете вызов. Вы правильно поняли мои предупреждения, но вот выводы, которые вы из них сделали… – Она вновь вздохнула и покачала головой. – Я вела себя глупо, там, в пещере Нифльхеля, стремясь остановить тебя, и прошу у тебя прощения. Даруешь ли ты его мне? – Она подняла на Хагена кроткий взор.

Никогда ещё Маг не просил прощения у Смертного; каким-то образом эта мысль вошла в сознание Хагена, и неожиданно для самого себя он уверовал, что это – истина.

У него сжалось горло, слова застряли в зубах. Он хотел ответить – и не мог, думая в тот миг лишь об одном: теперь-то всё пропало, и он погиб окончательно.

– Так ты прощаешь меня? – чуть настойчивее повторила Сигрлинн.

Хаген не отвечал. Рука сжимала эфес – но меч оставался в ножнах. Нет, он не в силах причинить ей вред, что бы ни говорил Учитель!

– Молчишь… – задумчиво проговорила волшебница. – Что ж, это твое право. Ладно, будь по-твоему. Ты будешь слушать, а я стану говорить. Надеюсь, у тебя в голове что-нибудь да останется.

Как ты думаешь, мой мальчик, для чего развязана вся эта война, в которой ты – не более чем одно из тысяч и тысяч заготовленных бессловесных орудий, которые должны выполнить свою задачу и погибнуть? Знаешь ли ты, что ничем не отличаешься от обыкновенного меча или, скажем, дротика? Тебе были обещаны величие и власть, и ты, словно мормат, одержимый жаждой крови, кинулся войной на своих же соплеменников, вся вина которых в том, что они желали жить по-своему, а не как это виделось Магу по имени Хедин! Ты бредишь властью, мечтаешь о собственной Империи… я скажу тебе, что один раз такая Империя уже была создана. От Железного леса и Рогхейма до Кольчужной горы и того места, где ныне Хедебю, простиралась она, и Хединсей был её сердцем. Ты мнишь могучими и несокрушимыми те стены, что ныне охраняют твой остров; но скажу тебе, что это лишь жалкое подобие тех исполинских бастионов, что когда-то возносились над Хединсеем. Они вздымались до самых туч, и бесчисленное войско несло неусыпную стражу… Огнём, мечом и страхом правил хозяин Хединсея, а точнее, его Учитель – Маг по имени Хедин. Злодеяния его неисчислимы. Если бы сложить в гору одни лишь черепа погубленных Ночной Империей (так звалось это государство) людей, то её вершина достигла бы Замка Всех Древних, недостижимого Столпа Титанов! Слезы, пролитые матерями, женами, дочерьми, заставили бы Великое Море выйти из берегов и затопить всю сушу! И терпение Магов иссякло. Мы объявили Хедину войну. Я сама объявила её, думаю, тебе об этом прекрасно известно. Ведь когда-то твой Учитель любил меня, – голос её упал до шёпота, затем вновь возвысился, – и потом, когда наши пути разошлись, он не переставал из ревности и мести противодействовать всему, что я начинала делать; он находил в этом странное удовлетворение… Я созидала – он разрушал. Ночная Империя заняла почти весь Восточный Хьёрвард и, не вмешайся я с остальными Магами, захватила бы и остальное.

Но она пала, и твоего Учителя мы отправили в изгнание. Это было всё, что мы могли с ним сделать. Я надеялась, что, испытав на себе тяготы и невзгоды Смертных, он задумается… но я ошиблась. Он лишь ожесточился и, когда пришёл его черёд обрести Ученика… не знаю отчего, но Жребий распорядился странным образом. Он послал Хедину тебя – прирожденного воина и завоевателя, решительного и жестокого. И он использовал тебя – использовал до конца, а теперь послал на верную смерть, потому что ещё никому и никогда не удавалось взять приступом столицу охраняемого мною Королевства.

Но тебя мне жаль. Жаль тебя и всех тех несчастных, которых ты тянешь за собой в пропасть. Я содрогаюсь при одной мысли о том посмертии, которое ждёт вас! Послушай, – она протянула ему руку, – ещё не поздно всё исправить. Я не стану угрожать тебе – это бессмысленно. Я взываю к твоему разуму – разве не считал ты в глубине души, не осмеливаясь произнести это вслух, что идёшь навстречу неминуемой гибели? Ты же опытный военачальник – разве ты ослеп? Через несколько дней на тебя обрушится вся мощь Видрира и магических ратей; через несколько дней, часов или даже минут – в зависимости от того, что ты станешь делать; само войско Хранимого Королевства подоспеет через три-четыре дня, но и до этого у жрецов найдётся чем ответить тебе. Не желая излишних смертей невинных, обманутых тобой людей и гоблинов, Храм не показывал своей мощи; берегись, если они всё-таки пустят её в дело всю, без остатка. Пока не поздно – откажись от штурма. Собери своих, уведи их из города. Тебе никто не станет препятствовать. Никто из твоих воинов не понесёт никакого наказания. А тебе… тебе Великим Мерлином, Главою Совета Поколения, предложена на выбор высокая участь – или стать его Учеником и помощником на далёком волшебном Авалоне, или, если ты предпочитаешь земли Смертных, последовать за мной и принять от меня иное знание – знание Мира и Созидания, какое при всем желании не мог дать тебе Хедин, Познавший Тьму. Итак, я сказала всё, что хотела, теперь тебе предстоит решить. – Она выпрямилась, касаясь подоконника кончиками длинных изящных пальцев.

– Мой тан, подошли тысячи Берда и Фреара! – всунулся в комнату посыльный. Выпалил это – и замер с открытым ртом, увидев неподвижно застывшую волшебницу.

– Я… сейчас, – с трудом произнёс Хаген. – Ступай…

Тан чувствовал лишь опустошение и усталость. Невыносимую усталость от самого существования, ставшего вдруг совершенно бессмысленным. Он не смотрел на Сигрлинн и не видел, что волшебница сама настойчиво ищет его взгляда; он должен был решиться на что-то, соглашаться ли, нет, отводить ли своих от Храма или, быть может, рубить мечом былую подругу своего Учителя; он должен был сделать очень многое, но не мог ни пошевелиться, ни вымолвить хотя бы слово. Слова Сигрлинн прошли мимо его сознания; он запомнил их, но сейчас ничего из сказанного ею не имело значения. Она сама, а не сказанное ею действовало сильнее всего. В эти мгновения тан не помнил об Ильвинг.

На лестнице вновь раздался топот, в комнату ворвались Гудмунд, Фроди, тысячник Берд и Орк. Гоблин извернулся с непостижимой для его грузной фигуры ловкостью; глаза выкачены, на губах проступила пена. Из его глотки рвался неистово-яростный рык, он бросился прямо на Сигрлинн, замахиваясь окровавленным ятаганом; Гудмунд, готовясь, крутанул над головой свой верный нож-крюк.

Сигрлинн взглянула на них с лёгким неудовольствием, с которым взрослый смотрит на докучающего своими шалостями малыша, и небрежным жестом подняла руку…

– Нет! – выкрикнул Хаген. Он понял, что сейчас его верные соратники превратятся в нечто, уже не способное помешать волшебнице, и, пытаясь упредить её, выдернул наконец меч из ножен и кинулся на неё, точно безумный.

Он стоял слишком близко, и простое, молниеносное заклятье Сна не успело бы остановить его. Хаген действовал, охваченный странным отчаянием: ведь секунду назад он и помыслить не мог, чтобы поднять на неё оружие, и то, что его вынудили это сделать, сводило с ума.

Конечно же, он не успел. Голубой Меч встретил бледно-алую полосу пламени, рванувшегося из правой руки волшебницы. Человеческая или гномья сталь не выдержала бы встречи с волшебным огнём, выкованное руками Смертных оружие распалось бы надвое – но сотворенный Древним Богом меч устоял.

Сигрлинн отбросило – настолько велика была сила, с которой сшиблись клинки; Хаген тоже не удержался на ногах, но волшебнице пришлось хуже: перевалившись через подоконник, она с криком сорвалась вниз. Ученик Хедина бросился к проему, глянул, свесившись, во двор – там никого не было. Спасаясь, Сигрлинн пришлось спешно открывать двери в иной Мир; теперь требовалось некоторое время, самое меньшее несколько часов, прежде чем она снова смогла бы добраться до Хагена.

Тан тяжело дышал, обводя стоявших рядом с ним воинов диким взором.

– Не ждём больше никого, – произнёс он неожиданно безжизненным, надтреснутым голосом. – Храм штурмовать немедля, и я пойду первым.

Глава II

В гавани Хединсея последние «драконы» отваливали от пирсов – флотилия Хедина шла штурмовать столицу Хранимого Королевства. Я долго провожал их взглядом, стоя на самой вершине главной крепостной башни. Мне предстояло много работы – прикрывать щитом-невидимкой ушедшее войско так долго, как только смогу, – по меньшей мере, до моего амулета, спрятанного на границе лесов гарридами.

Я не тешил себя пустыми надеждами, что в нашем Плане всё пройдёт без сучка и задоринки. Заклятья, которыми я собирался защитить своего Ученика, были моими собственными, разработанными в долгие годы скитаний; следящие за мной не смогут тотчас же разобраться в них, но что я занялся волшбой – немедленно станет известно и Мерлину, и Сигрлинн. Что ж, пусть знают, пусть попытаются разобраться, в чем тут дело; это даже хорошо – пока они станут возиться со мной, Хаген успеет уйти достаточно далеко.

Но удар по Хранимому Королевству был хоть и важной, но всего лишь небольшой частью задуманного. Я склонился над моделью Мира, представлявшей весь Большой Хьёрвард, все четыре его части, с горами, морями и реками, лесами и городами. Вглядевшись, я различил вереницу крохотных корабликов, плывших от Хединсея к берегу Восточного Хьёрварда, покрытых подобием тонкого туманного занавеса. Пока я мог быть спокоен – заклятье не утратило силу.

Теперь – следующее. Я надел на лоб Эритовый Обруч и сосредоточился, вызывая образ Хрофта. Отец Дружин отозвался немедленно.

– Время, – сказал я. – Теперь пора. – Ох и долго же мне пришлось ждать этого! – Его брови грозно сошлись. – Гномы и другие готовы, люди Рогхейма, твари из Железного леса и их погонщики – все… Мы выступаем. Видрир не вернётся в столицу.

– Не хвались раньше времени, – покачал я головой. – Бой ещё не выигран.

Закончив говорить с Хрофтом, я вернулся к столу и поймал себя на том, что смотрю на потолок с некоторым страхом. Успею ли я обрушить лавину до того, как Мерлин сам начнет наступление и приведёт в исполнение смертный приговор, который, быть может, уже сейчас выносится мне спешно собравшимся Советом Поколения? Но заглянуть в Замок Всех Древних я мог, лишь когда перестанет действовать прикрытие Хагена… увы, но иначе не хватит сил довести его до столицы.

Сейчас, сейчас наш Верховный Маг узнает нечто, весьма неожиданное и удивительное для себя! Ещё немного, ещё какие-то две дюжины часов – и мы наконец сможем выяснить все недоразумения меж нами единственным достойным способом, а именно – поединком. А пока он с изумлением получает известие от сотворённого Молодыми Богами Недрёманного Ока – Старый Хрофт, последний из Древних Богов Восточного Хьёрварда, покинул своё добровольное уединение в Живых скалах и встал во главе многотысячного войска, собранного им почти что из ничего. Все разрозненные остатки Ночного Народа, все недовольные Видриром, все обиженные Хранимым Королевством, все всегда боровшиеся против любой власти… И это войско Хрофта быстро движется к границам владений Видрира. У Мерлина будет над чем задуматься.

Я прошёлся по своему покою. Хаген, Хрофт… теперь третий союзник. В воздухе появился огневеющий круг, в самой середине которого я увидел смутную тень – Читающего Заклятья.

«Настал час, о котором мы вели с тобой речь, – без слов, мыслями сказал я ему. – Ты готов?»

«Да, если ты подтвердишь свою клятву», – произнёс он свое обычное.

«Ты получишь просимые тобой души, – медленно ответил я ему. – Клянусь тебе в том Нерушимой Клятвой Мага».

Я ощутил лёгкое дуновение на щеках, и сразу же – огромное облегчение: Читающий Заклятья взял на себя поддержание открытым окна между нашими Мирами.

«Ваш самый главный из подобных тебе сотворил заклятье Видения, – почти тотчас сообщил он мне. – Оно нацелено на твоё обиталище».

«Очень хорошо, как только будет что-то ещё, извести меня немедленно», – ответил я.

Заклятье Видения! Быстро передаются вести подручными Верховного Мага; что ж, всё так и должно было идти. Мерлин встревожился; первое, что пришло ему в голову, – взглянуть, чем занят главный – после Ракота Низвергнутого – смутьян и мятежник его Поколения.

Теперь некоторое время нужно было просто ждать.

Шли часы, «драконы» Хагена приближались к берегу, тронулись в путь дружины Хрофта… я замер подле созданного мной живого подобия Мира, мгновенно отражавшего все события, происходившие в Мире большом. Я потратил на эту работу очень много времени и усилий, но она того стоила.

«Остановись, Познавший Тьму», – вдруг негромко произнёс чей-то незнакомый, но очень мелодичный, сильный и прекрасный женский голос. В нем чувствовалась скрытая мощь, такая, что перед ней всё моё искусство показалось бы жалким фиглярством.

И наступило молчание. Я ждал, оцепенев, однако продолжения не последовало.

«Что это было?» – задыхаясь, спросил я у Читающего Заклятья.

«Я не знаю, – последовал панический ответ, мой прознатчик корчился от внезапно охватившего его страха. – Это что-то совсем новое… Там смешано всё – и от подобных тебе, и от тех, кто стоит выше вас».

Если бы не эти слова Читающего, я был бы уверен, что слышал голос Ялини, достигший меня из пределов Обетованного, а может, из какого-то её Храма в пределах Большого Хьёрварда, где она часто бывала. Опять предупреждения? Или же мне морочит голову Мерлин? Но зачем? Если ему уже всё ясно, почему он не собирает Совет? Решил действовать сам? Ничего не понимаю…

Некоторое время я безуспешно ломал над этим голову, заклятья Познания оказывались бессильны, они даже не натыкались, образно говоря, не возведённую кем-то преграду, напротив, они действовали – но я ничего не мог обнаружить, словно бы ко мне обратилась сама Великая Пустота. Ничем не мог помочь и Читающий Заклятья, хоть и оправившийся от страха. Мне ничего не оставалось делать, как не обратить внимания на эти странные слова, однако они крепко запали мне в память.

Войско Хагена, благополучно встретившись с гоблинской ратью, Невидимкой шло по лесам; Хрофт тоже не терял времени даром, верные ему гномьи ополчения перешли границы Хранимого Королевства, отрезая армии Видрира пути отступления на запад. Всадники Рогхейма и обитатели Железного леса надвигались с другой стороны.

Наступило утро, а я по-прежнему не встречал никакого противодействия. Мерлин продолжал вперять свой неусыпный взор в Хединсей, но не более. Бездействовали и все остальные Маги, и я терялся в догадках, почему так легко оправдываются мои самые смелые и благоприятные предположения. Я рассчитывал на куда более мощное сопротивление.

Хаген благополучно добрался до моего амулета, спрятанного гарридами. Я почувствовал, как начала истекать в окружающее пространство заложенная мной в него сила; на моём подобии Мира, которое стояло на столе, похожее на короткую цепочку муравьев войско Хагена по-прежнему окутывала серая завеса заклятий Невидимости.

И вновь я ждал, время от времени справляясь у Читающего, нет ли чего-нибудь нового, но казалось, что все до единого Маги, как по команде, перестали творить чародейства – ни малейших их следов не оставалось в жемчужных струях незримого для Смертных эфира, и сама эта тишина яснее ясного говорила мне, что очень скоро её сменит небывалый шторм…

Пока была возможность, я вновь и вновь проверял всё заготовленное для обороны; хоть одна из многочисленных магических ловушек да должна была сработать.

Я встревожился, когда Хаген оказался под стенами столицы. Я внезапно ощутил его волнение, а затем, поспешно сотворив Заклятье Видения, разглядел и его самого, схватившегося с колдуном; но помочь уже не успел: он пустил в ход чародейство, по которому опознать его – и меня – было проще простого. Я не винил своего Ученика – у него действительно не осталось другого выхода, я винил себя. А после заклятья Тьмы, использованного Хагеном, Читающий уже не успевал выкрикивать мне названия совершаемых волшебств и имена чародействующих. Всполошился весь Совет Поколения; устремил свои пристальные взоры на Хранимое Королевство Мерлин, забеспокоились Макран и Эстери, неразлучная пара моих ненавистников, и многие, многие другие; и лишь Сигрлинн не услышал в этом нестройном хоре Читающий Заклятья.

Я усмехнулся. Всё шло, как и следовало ожидать, и даже слишком совпадало с предположениями. Хранимое Королевство – залог благополучия Магов; сокрушив мою Ночную Империю, они посвятили Королевство светлому Ямерту и поклялись, что нерушимо будет владычество Молодых Богов на земле и порукой тому – сие Королевство. Я не знал тогда, имела ли эта их клятва какие-то последствия, просто в Хранимом Королевстве Молодые Боги особенно почитались, и им поклонялись с неубывающим рвением. Наверное, думал я тогда, властителям Обетованного это приходилось по нраву…

«Они все смотрят на тебя!» – Мой Читающий Заклятья мысленно взвизгнул, если только можно так выразиться; впрочем, от него трудно было требовать большего – он всегда-то был трусоват, а пойти против Богов его соблазнило лишь моё обещание огромной награды…

Я пока ничего не чувствовал. Но вот стих ветер, завывавший в железных опорах флюгеров, на солнце стали быстро наползать тучи – но при этом они старательно огибали яростно-яркое светило, заполняя своими рыхлыми телами всё небо; вскоре голубизна аэра сменилась недобрым и пугающим видом – струи тёмно-серых, перевитых более светлыми прожилками косматых облаков заплясали в чудовищном танце над Хединсеем; а среди всего их неожиданного буйства спокойно и торжественно светило солнце, и ни одно облако не дерзало затенить его, словно Ямерт желал увидеть всё сам и в мельчайших подробностях.

«Открываются Ворота Верхних Миров, – сообщил Читающий Заклятья, тотчас добавив: – И Нижних тоже».

И это тоже не стало неожиданностью. Мои сородичи по Поколению пока не могли противопоставить мне ничего нового. Сейчас они по призыву Мерлина начинают вызывать своих зачарованных бойцов из разнообразных слоёв Мира – бойцов, похожих на людей и совершенно непохожих, разумных и нет, вооружённых мечами, а также клыками, рогами и иными орудиями уничтожения. Убивающие взглядом, изрыгающие огонь, выдыхающие удушливый дым… Меня всегда удивляло, сколько же средств для самых тяжёлых и кровавых войн сумели заготовить Маги моего Поколения, всё время изо всех сил вопившие о вечном мире!

Итак, наше ожидание заканчивалось. Хаген уже рвался к Храму по широким улицам Столицы Видрира; Хрофт заходил в спину армии Хранимого Королевства и должен был встретить её не позднее вечера следующего дня; всё шло по Плану. Неужели я переоценил своих противников?

«Сколько Магов открывают Ворота Миров?» – спросил я у Читающего.

«Всего двое! – обескураженно ответил он. – Те, кто всегда вредил тебе».

Макран и Эстери, это понятно. А вот почему затихли все остальные? Мерлин так даже и смотреть на Хединсей перестал. И чем, во имя Лунного Зверя, занята сейчас Сигрлинн?

Ответ на этот вопрос пришёл тотчас – волшебница заговорила с моим Учеником.

Как ужаленный, я метнулся к модели Мира, но поздно. Я мог видеть их, мог слышать – но ничего не мог сделать. Сигрлинн окутала дом, в котором они встретились с Хагеном, непроницаемой для тонкого волшебства защитой. Да, моей новой мощью я мог бы превратить в пыль само здание – но только вместе с Хагеном. Слыша её искусную речь, я дрожал, как в лихорадке, и медленно, шаг за шагом стал ткать то чёрное, разрушительное колдовство, которое разом бы похоронило и моего Ученика, и его соблазнительницу… Изо всех сил я взывал к Хагену: продержись! Отбрось эту слабость, у тебя же в руках меч, которого страшатся даже Боги!

Не знаю, наверное, призыв всё-таки прорвался сквозь завесу чуждого колдовства – мой Ученик всё же взялся за оружие, в самую последнюю секунду, когда у меня уже почти погасла надежда.

Сигрлинн учла почти всё, огненный клинок был у неё наготове; она ошиблась лишь в одном: Голубой Меч черпал силы в отваге и ярости своих хозяев, и именно неистовство Хагена помогло мечу устоять. А дальше всё обернулось как нельзя удачнее: падая, моя былая возлюбленная принуждена была открыть Ворота в иной Мир – чтобы не разбить тело о камни; но удайся ей это, она вернулась бы назад спустя несколько минут. И я, пользуясь древним знанием чёрных подземных существ, встреченных мной в забытых всеми горных городах дальнего юга, стал открывать всё новые и новые двери перед телом Сигрлинн, проваливавшимся сквозь толщу Мировых слоёв. Попутно я изо всех сил ускорял её падение, загоняя своего прекрасного врага всё глубже и глубже в самые дальние пределы, где над тканью Мира не властно само время, заставляя её растрачивать силы в безнадежных попытках удержаться… Она не знала противодействия этому колдовству.

Самые дальние, тёмные уголки моего сознания, где жили, схоронясь до времени, воспоминания о боли и отчаянии моих последних дней в Ночной Империи, вновь дали о себе знать, и возникла отчётливая мысль – разрушить её тело. Тогда она, став бесплотным духом, долгое время не сможет угрожать мне; однако рука моя дрогнула. Я не смог этого сделать, потому что вечны как горечь поражений, так и воспоминания о блаженстве: его познал я в Голубом Городе, и память о нём у меня уже никто и никогда не отнимет. Поэтому я всего лишь вытеснил Сигрлинн с поля боя; через день она, конечно же, выберется и из той бездны, куда я загнал её, но пока Хаген в относительной безопасности, если, конечно, не считать мощи противостоящего ему Храма. Что там говорила Сигрлинн насчёт его нерастраченных сил?

Как бы то ни было, мой Ученик стоял у самых ворот Цитадели Света – так помпезно именовали порой Храм в столице; а над Хединсеем тем временем быстро собиралась буря. Нижний край роящихся почерневших туч опускался всё ниже и уже почти достиг поверхности моря; между косматыми громадами то и дело вспыхивали ослепительно белые, отчего-то беззвучные молнии. Читающий видел, как из разверстых Ворот в наш Мир входит и входит чуждое воинство; и он чувствовал, как двое Магов быстро приближаются к моему острову.

И всё-таки почему их только двое? Мерлин всё ещё бездействует… это уже становится подозрительным. Что он там задумал? А что, если он готовит Астрального Вестника? Это очень сложное чародейство, если идти привычными путями, какими только и двигался всегда Глава Совета Поколения; коли так, то мои дела плохи, и нужно торопиться… Что ж, не будем ждать атаки; пошлём Макрану и его подруге первую нашу весточку!

Я закрыл глаза, заставил оглохнуть уши – и увидел исполинскую, сверкающую неописуемыми красками, великолепную и потрясающую Сферу Миров и крошечную искорку на ней – наши Миры, сперва едва заметную среди сотен и сотен прочих, но быстро увеличивавшуюся; и вот перед моими глазами уже не искорка, а жемчужно-серебристая совокупность крошечных полупрозрачных шаров, вложенных один в другой; а затем внутри появился ещё один огонёк – Луна. Я сосредоточился на ней. Мелькнули унылые безжизненные плоскогорья и хребты – и их сменила Луна Внутренняя, дивный ночной мир, исполненный красоты и тайн, и на длинном агатово-чёрном утесе, нависшем над серо-стальным морем, так похожим на наше северное, разлегся, растянулся длинным своим телом Лунный Зверь.

Его все называли только так, и никто не знал ни его происхождения, ни подлинного имени. Прародитель Магов, говорили одни. Правая рука Творца, шепотом передавали другие. Отпрыск того, о ком боялись и помыслить, – Великого Орлангура, а быть может, Демогоргона, его брата… Болтали много; правды не знал никто.

Не знал её и я, но это было не главное. Не зря я отыскивал способы сблизиться с Лунными Волками! Не зря бродил по колдовским ущельям их страны, полным магии ещё более древней, чем наша или эльфийская, древнее даже Стихийной – потому что лунные волки владели волшебством, возникшим в первый час существования нашего Мира, когда в его пределы вступила Ночь.

В моём видении я стремительно приближался к огромным, опалово-золотистым очам Лунного Зверя. Громадные мохнатые веки дрогнули, смежаясь, вновь открылись, и тут я канул в глубину коричневых зрачков. Теперь я смотрел на мир глазами Зверя.

Описывать это – просто и не занимает много места; но, чтобы только подобраться к Лунному Повелителю, мне нужно было сотворить тончайшую сеть заклятий, пройти той закрытой для всех прочих тропой, которой идут только один раз в своей жизни лунные волки, расставаясь с землёй и отправляясь к своему праотцу… Стать на время самому таким волком, не телесно, что гораздо проще, но духовно, – умирающим лунным волком, павшим в честном бою, ибо только таким открыта дорога к Внутренней Луне, сокрытой от людских глаз, – они видят лишь безжизненный каменистый мир…

И вот, лишённый телесной оболочки, оставшейся неподвижно сидеть в покое Хединсейского замка, я вступил во владения Лунного Зверя. Посмотрел вниз, на Землю, сквозь бездны пространства, прищурился – и чётко увидал и распахнутые Ворота Миров, и движущиеся через них рати, а также и две фигуры, величественно плывущие среди несущихся безумных облаков, две тени в развевающихся волнами тёмно-серых плащах.

Как они уверены в себе, эта злобная парочка! Чуют за собой мощь всего Поколения или, самое меньшее, поддержку Мерлина… Впрочем, почему я так уверен в этом? Если Верховный Маг всё время наблюдает за мной, за моими приготовлениями к войне, вряд ли он ограничился двумя хоть и ненавидящими меня, но далеко не самыми сильными Магами. Я не мог поверить, что все мои новые знания, отличные от тех, которые обычно получают молодые Маги при обучении, остались тайной для Мерлина. Неужто он решил, что может справиться со мной старым оружием? На него это совсем не похоже; где же его хвалёная проницательность? Однако хватит рассуждать; сейчас эти двое узнают, что такое Магия Лунного Зверя!

Незримые руки потянулись к тысячам и тысячам хрустальных тонких нитей, к той Великой Арфе, на которой наигрывает Ночь свои великие напевы. Ловкие пальцы отсоединили их от рамы, и струны стали щупальцами, протянутыми далеко в безбрежность Межреальности. Из их окончаний потекли мириады голубых и серебристых звёздочек, сменившихся затем тёмно-синими и чёрными, их потоки густели, они летели вниз, к Земле, образуя целые облака, словно падающий тяжёлый снег; постепенно их сияющие скопища приобрели вид четырёх когтистых лап, хищно потянувшихся к двум Магам, беспечно отправившимся навстречу кажущейся легкой победе.

Сперва они ничего не заметили, как не заметил бы и я; но затем и в моё, и в их сознание одновременно, наверное, ворвалась странная, противоестественная тишина – ведь Великая Арфа Ночи умолкла, превратившись моей волей в страшное оружие, и с ней затихли те звуки, что всегда сопровождают нас, защищая от сводящего с ума безумного рокота далёких, но необоримо могучих волн Хаоса.

Но пока этот страшный гул ещё не достиг наших пределов, мне следовало как можно лучше использовать отведённое мне время.

Двое магов заметили надвигающуюся опасность. Они поспешно встали спина к спине, в руках блеснули мечи из призрачного пламени, зелёного с голубым. Но протянутые к ним лапы неведомого существа не отпрянули и не отдёрнулись даже после того, как Макран отсёк один из когтей, тотчас рассыпавшийся чёрными звёздочками, вновь вернувшимися в испустившие их струны-щупальца Великой Арфы.

Но что могли сделать два простых огненных клинка против куда более мощной, первозданной магии! Я видел, как, прорвавшись сквозь пламенный веер защиты Эстери, одна из лап рассыпалась и накрыла волшебницу сверкающим чёрно-синим покрывалом. Всё произошло беззвучно; на том месте, где только что стояла подруга Макрана, закрутилась бешеная воронка, в ткани Реальности образовался разрыв, который и поглотил Эстери; спустя мгновение за ней последовал и её сотоварищ.

Работа была сделана чисто, я мог немного погордиться собой. Они так и не поняли, с чем имеют дело, и пытались защищаться, хотя единственным выходом для них было бы только немедленное бегство – куда угодно и как можно дальше. Выбираться из тех бездн Мира, куда их отправила Магия Лунного Зверя, им придётся очень долго, куда дольше, чем Сигрлинн из Нижних Миров.

Теперь предстояло более лёгкое, как мне тогда казалось, дело – покончить с уже проникшими в наш Мир воинствами и закрыть Ворота, соединяющие пространства. Медленно, осторожно поворачивая Мир вокруг себя, я начал покидать тело и разум Лунного Зверя, струны Арфы вернулись на прежние места, и на самом пределе открытого мне я увидел, как исполинская тёмная кисть, точно сотканная из самого средоточия ночного мрака, пронизанного в то же время звёздным светом, легла на волшебные струны, и музыка непостижимой красоты, увы, почти не слышимая нашим слухом, вновь наполнила Мировую Сферу.

Я очнулся вновь на Хединсее, в моей башне.

«Что нового, Читающий заклятья?» – спросил я его.

«Врата Миров по-прежнему открыты, – сообщил он. – Воины идут. Творится сильная волшба на Столпе Титанов, но там переплетается столько заклинаний, что мне не разобраться сразу, кто колдует и зачем. В основном это Защитные Заклятья, и притом очень сильные. Многие из подобных тебе собрались там».

«А те, кто сильнее, кто выше нас?» – нетерпеливо бросил я.

«Полное молчание».

Я призадумался. Что же ещё надо Молодым Богам и Мерлину, чтобы начать действовать?

Однако мои размышления оказались прерваны самым грубым образом. В двери покоя сильно и решительно постучали; я отодвинул засов, ворвался Гердер, тысячник моего Ученика, командовавший в его отсутствие оставленным на Хединсее войском.

– Учитель, к гавани подходит небывалый и невиданный вражеский флот. Огромные корабли, трёхмачтовые, с пятью рядами вёсел; они мечут огненные шары и испускают пламенные струи, от которых горит камень и рушатся стены, мы долго не могли достучаться к тебе. Скажи, что нам делать? Они не подходят на расстояние, доступное для наших катапульт, они бомбардируют нас издали!

– Отведи людей с тех мест, где они поливают нас огнём, Гердер, – сказал я. Мой голос оставался спокоен, но в душе я совершенно не был тогда уверен, что нам удастся отстоять остров. Разумеется, такой исход тоже был предусмотрен мною, но на самый крайний случай, который ещё не наступил. – Если они станут высаживаться, не ввязывайся в рукопашную, засыпь их стрелами. Сейчас я займусь ими, ступай.

Тысячник поспешно вышел; я вгляделся в изображение Хединсейской бухты на модели Мира. Здесь, в самой близи от средоточия сил своего создателя, модель показывала не только тех, на ком лежало мое заклятье, но и другие волшебные силы и армии.

И я увидел – десятки, сотни, а затем и тысячи гордых, прекрасных кораблей, из драгоценного розового дерева и с резными кормами, изукрашенными золотом и громадными драгоценными каменьями; высоко возносились тонкие изогнутые лебединые шеи острых носов; разрезая волны, воду пенили могучие тараны. На каждом корабле и впрямь было по три мачты с длинными косыми парусами пурпурного цвета; ритмично опускались и вздымались огромные вёсла. Я разглядел боевые площадки и стоявшие на них странные метательные машины – то и дело из сложного сплетения каких-то рычагов и тяг вырывался серебристый шар и, оставляя за собой огненную дорожку, уносился к нашим укреплениям; сторожевые башни на волноломах уже горели, но не изнутри, а снаружи, языки пламени жадно глодали казавшийся мне таким прочным камень стен. К счастью, Гердер успел отступить с самых опасных участков, оборонять которые сейчас не имело никакого смысла.

Ну что ж, Маги не имеют права убивать Смертных своим колдовством и даже собственными руками, но уж мешать им обстреливать мой остров мне никто не запретит. Для начала попробуем ветер.

Я, конечно, подозревал, что, если дела мои пойдут совсем плохо, какие-то из заклятий окажутся бессильны, особенно те, что предназначены для управления стихиями, имеющими, как известно, прямых хозяев и повелителей из числа Молодых Богов, но чтобы ветер, покорный Ямбрену, не ответил на моё магическое приказание уже сейчас – оказалось для меня новостью. Попробовал вновь, используя самые мощные заклятья и ещё усиливая их особыми сочетаниями закрепляющих чар – все безрезультатно. Мне не удалось вызвать даже самого легкого ветерка.

Огонь, вызванный таинственными снарядами наших противников, стал подбираться к береговым бастионам.

«Нечего рисковать повторными заклятьями», – подумал я, невольно сдвигая брови, хотя сердце похолодело: что, если меня каким-то неведомым образом полностью лишили моей силы? И, отчасти чтобы проверить это, а отчасти желая покончить дело сразу, я произнёс Огненное заклятье.

Эта часть боевой магии всегда хорошо удавалась мне. Любо-дорого было посмотреть, как от воды до самых звёзд взметнулась огненная стена, пожирая тучи; пламя кольцом окружило Хединсей, заключив в себя и весь вражеский флот. Я потянул гудящий занавес к себе, и кольцо стало сжиматься. На кораблях противника их капитанам не оставалось ничего другого, как заставить команду приналечь на вёсла и идти ближе к острову…

Хаген не зря поставил Гердера тысячником и не зря доверил ему Хединсей. Катапульты и баллисты мгновенно ответили; они били по давно пристрелянным квадратам, и меткость их оказывалась пренеприятным сюрпризом для нападавших. Без магической поддержки Макрана и Эстери – что они могли?

Весь покрывшись испариной, я тем не менее продолжал прижимать розоватые корабли к берегу огненным валом – пока они не опомнились и не сообразили, что защитникам не было там никакой нужды засыпать их ядрами и горшками с жидким огнём.

Вскоре у узкого входа в гавань сгрудилось до сотни кораблей; меж ними уже не было видно воды, они наваливались друг на друга бортами, ломали вёсла и снасти – а я всё сжимал кольцо огня, гоня всё новые и новые суда к уготованной им могиле; теснимые, они принуждены были войти и в гавань, приближаясь и приближаясь к пирсам…

Надо отдать им должное – сражались они отчаянно, я даже не ожидал от них подобной доблести. Но отчаянный натиск высоких воинов в шлемах с роскошными павлиньими перьями на них разбился, точно штормовая волна о скалу; заблаговременно расставленные повсюду лучники, пращники и арбалетчики Хагена встретили их как должно.

Каменные ядра крепостных баллист и катапульт дробили борта, пробивали палубы, валили мачты. Наши две самые большие метательные машины посылали в воздух камни размером с быка, которые, угодив в верхнюю палубу, прошивали все корабли насквозь, до самого днища; через огромные пробоины врывалась вода, поражённые суда тонули одно за другим – промахнуться по ним в этом скопище было невозможно. Скученные, лишённые возможности двигаться, вражеские плавучие дворцы были обречены, и их команды быстро поняли это. Поток людей хлынул по искалеченным палубам; воины прыгали с корабля на корабль, срывались, их давило бортами – но они, презрев всё, рвались к земле, предпочитая почётную смерть от меча гибели в холодной морской пучине. И я даже не мог предложить им сдаться, не зная, из какого Мира вызвало их колдовство Макрана и Эстери.

Кое-какие наиболее упорные и удачливые суда врагов продолжали посылать в нашу сторону свои странные зажигательные снаряды; я заметил, что напавшая на нас армада ещё не до конца лишилась управления – кто-то приказал сосредоточить стрельбу на ближайшем припортовом бастионе; вскоре по пирсам потекли струи расплавившегося гранита, дружинники Хагена были вынуждены оставить укрепление – жар стоял такой, что никто не мог приблизиться.

Атаки вражеской пехоты захлебнулись, наткнувшись на потоки стрел, пращных ядер и дротиков; однако обстреливаемый бастион не выдержал: среди пламени появилась огромная чёрная трещина, рассекшая стену сверху донизу; Гердер приказал нашим катапультам прицельно отвечать тем судам, которые посылали туда свои ядра, но было уже поздно. Прежде чем вражеские метательные машины умолкли, отправившись на дно вместе с кораблями, на которых находились, горящий бастион взорвался изнутри с глухим грохотом, подобным подземному грому, и рассыпался грудой раскалённых обломков, окружённых ещё не застывшими лужами расплавившегося камня.

Я рассчитывал, что, отправив на дно корабли, с которых бастион засыпали снарядами, мы избавимся от неведомых командиров армады; однако это оказалось не так. С уцелевших судов в пышущие жаром руины полетели шары с совсем иной начинкой – остужающие; через несколько минут раскалённые потоки остыли и вновь превратились в камень. Воины атаковавшего нас войска устремились на приступ, несмотря на то что пожар уже охватил почти половину кораблей, добрая треть уцелевших тонула, избитая катапультными ядрами, оставшиеся тоже были обречены – огонь приближался и к ним… Нападавшим оставалось только одно – победить; огненное кольцо по-прежнему сжималось, хотя я и поддерживал его из последних сил…

Там, внизу, на развалинах портового бастиона, дружинники Хагена встретили врагов стрелами и арбалетами, строго выполняя приказ Гердера не ввязываться в рукопашную. Баллисты продолжали методично извергать на неприятельские корабли свои смертоносные ядра, простые и зажигательные; прислуге метательных машин было велено не отвлекаться ни на что – как бы ни сложился бой на пристанях, они должны были потопить и зажечь как можно больше кораблей противника, прежде чем нас оттеснят в глубь крепости, – и приставленные к катапультам дружинники не жалели рук.

Воины с перьями на шлемах тоже пустили в ход луки, но защитники Хединсея стреляли из-за укрытий, не появляясь на открытых местах, и вскоре все остатки пристани были завалены телами в нарядных доспехах, изумительной красоты перья купались в золе и грязи.

Не в силах дольше удерживать заклинание, я погасил стену огня – и даже здесь, на большой высоте, услыхал доносившиеся из гавани изумлённые возгласы. Теперь Гердеру станет легче, кто-то из нападавших непременно да повернёт обратно, на свои корабли, чтобы спасти от огня хотя бы малую их часть…

Отдышавшись, я решил попробовать ещё одно средство, которое почти никогда не применял раньше, – посеять в нападавших страх и неуверенность; вообще-то, я невеликий мастер иллюзий: если среди нападающих есть хоть один колдун, пусть даже плохонький, он легко развеет сотворённый мной морок. Я вспомнил свои беседы в Храме Невидимок, мастерское умение его обитателей наслать на неосторожного путника непереносимый страх или роковую неуверенность в себе, если их противником оказывался не знающий страха колдун или великий воин.

Магия Невидимок была проста – странное дело, что до неё не додумался ни один из моего Поколения; однако они всегда пускали её в ход, если перед ними был только один противник, в крайнем случае двое: и я не решился использовать непроверенные заклятья сразу на огромной массе врагов. Причём нечего было и пытаться лишить их мужества обычными, хорошо известными любому Магу заклятьями, предназначенными для управления Смертными. Я почувствовал защиту, возведённую вокруг нападающей армии сразу же, как только она появилась.

Я уже совсем было приготовился сотворить нужное чародейство, как вновь подал голос Читающий Заклятья.

«Самый главный среди подобных тебе творит заклятье Перемещения, он собирается отправиться к месту, именуемому вами столицей Хранимого Королевства!»

Проклятье! Я не рассчитывал, что это случится так скоро; мой план был приковать внимание всех Магов Поколения к Хединсею и дать возможность Хагену сделать дело в столице; однако всё пошло не так с того самого момента, как Сигрлинн заговорила с моим Учеником; Мерлин тоже долго бездействовал, но всё же правильно понял, откуда исходит главная угроза его возлюбленному Равновесию – поспешил к Храму Солнца. Что ж, придётся использовать то заветное заклятье, которое с Верховным Магом сработает лишь один раз, не больше, – оно неожиданно, но защититься от него искусному Магу очень просто. Образно говоря, это заклятье «толкает под руку» Мага, совершающего Перемещение, в результате чего он оказывается в месте, прямо противоположном тому, куда хотел попасть, и вдобавок крепко оглушённым. Этот трюк может удаться, только если у вас под рукой есть некто вроде Читающего, который может точно сказать, на какой стадии заклятье.

И мне удалось! Конечно же, никогда больше Мерлин не позволит сыграть с собой подобную шутку – чтобы предотвратить подобное, достаточно быть начеку, – но на сей раз он очнётся через несколько часов с очень сильной головной болью, врезавшись в дикие скалы на самой дальней оконечности Южного Хьёрварда!

Четверо моих главных противников на время покинули место действия; мне выпала короткая передышка. Я мог слегка отдохнуть, перед тем как начать вторую атаку, более мощную и впечатляющую, в надежде, что она-то уж точно привлечёт внимание Молодых Богов. К тому времени, как Мерлин и Сигрлинн вновь начнут действовать, лавина должна стать уже всеохватной и неостановимой. Итак, что у нас сейчас в Замке Всех Древних? Я надел Эритовый Обруч.

И увидел знакомый Зал Совета. Кресло Мерлина пустовало, не было занято и сиденье Сигрлинн; остальные двенадцать членов Совета были там, а с ними и ещё множество других Магов. В зале царило волнение, все ошарашенно и недоумённо переговаривались, постоянно слышалось «что же делать?». Я заметил несколько мрачных физиономий друзей Макрана и Эстери.

– Смотрите, вот он! – вдруг выкрикнул кто-то, и в зале тотчас воцарилась мёртвая тишина. Все, как один, повернулись ко мне.

Признаться, я слегка оторопел; присутствуй я там телесно, мне бы, наверное, стало не по себе – но до Хединсея им пока не добраться.