1 2 3 4 5 6 7 
– Я  сказал, – спокойно ответил судовой кок, – что нет правила, которое  запрещало бы гулять по корме.    

– Такого  правила не было, но с этого часа я его устанавливаю, – сказал Дик  Сенд. – Я запрещаю вам ходить на корму!    

– Вот  как! – насмешливо протянул Негоро.    

И этот  человек, обычно так хорошо владевший собой, сделал угрожающее движение.    

Молодой  капитан выхватил из кармана револьвер и прицелился в судового кока.    

– Негоро, –  сказал он, – знайте, что я никогда не расстаюсь с револьвером и что при  первом же случае нарушения дисциплины я прострелю вам голову!    

Негоро  вдруг почувствовал, что какая-то непреодолимая сила клонит его к палубе. Это  Геркулес положил свою тяжелую руку ему на плечо.    

– Капитан  Сенд, – сказал великан, – разрешите мне выбросить этого негодяя за  борт? Акулы будут довольны. Они ведь ничем не брезгуют.    

– Нет,  еще не время, Геркулес, – ответил Дик Сенд.    

Негоро  выпрямился, когда гигант снял руку с его плеча. Проходя мимо Геркулеса, он пробормотал  сквозь зубы:    

– Погоди,  проклятый негр, ты дорого заплатишь мне за это!    

Направление  ветра изменилось, по крайней мере так подумал Дик Сенд, посмотрев на компас, –  он перескочил сразу на четыре руьба. Юношу очень удивило, что такая резкая  перемена никак не отразилась на море.    

Судно  шло прежним курсом, но волны, вместо того чтобы ударять в корму, били теперь  под углом в левый борт. Такое положение было опасным, и Дику Сенду пришлось,  спасаясь от этих коварных ударов волн, изменить курс на четыре румба.    

Тревожные  мысли не давали покоя молодому капитану. Он спрашивал себя, не существовало ли  связи между сегодняшним нечаянным падением Негоро и поломкой первого компаса.  Зачем пришел на корму судовой кок? Что ему было делать там? Может быть, он  почему-либо заинтересован в том, чтобы и второй компас пришел в негодность? Для  чего это могло ему понадобиться? Дик не мог найти объяснения этой загадке. Ведь  Негоро не меньше, чем все остальные, должен был желать поскорее добраться до  американского материка.    

Мисс  Уэлдон, когда Дик Сенд рассказал ей об этом происшествии, заметила, что и она  не доверяет Негоро, но не видит оснований подозревать его в предумышленной  порче навигационных приборов.    

Все же  осторожности ради Дик решил постоянно наблюдать за Негоро. Не довольствуясь  этим, он переселил Динго на корму, зная что судовой кок избегает собаки. Но  Негоро помнил запрет молодого капитана и больше не показывался на корме, где  ему решительно нечего было делать по своим служебным обязанностям.    

Всю  неделю буря свирепствовала с прежней силой. Барометр упал еще ниже. С 14 по 26  марта ветер не спадал ни на минуту, так что нельзя было выбрать момента  затишья, чтобы поставить паруса.    

«Пилигрим»  несся на северо-восток со скоростью не менее двухсот миль в сутки, а земля все  не показывалась! Между тем эта земля – континент Америки – огромным барьером  протянулась более чем на сто двадцать градусов между Тихим и Атлантическим  океанами.    

Дик Сенд  спрашивал себя, не потерял ли он рассудка, не совершил ли он какой-нибудь  ужасной ошибки в счислении – ошибки, вследствие которой «Пилигрим» уже много  дней идет по неправильному курсу. Но нет, он не мог так ошибиться. Солнце, хоть  и пряталось за тучами, неизменно всходило перед носом корабля и закатывалось  позади кормы. Что же в таком случае произошло с землей, о которую его корабль  мог разбиться? Куда девалась эта Америка, если ее нет здесь? Северная или Южная  Америка – все было возможно в этом хаосе, – но к одной из двух должен был  пристать «Пилигрим». Что произошло с начала этой ужасной бури? Что происходит  сейчас, если этот берег – к счастью или несчастью путников – все не появлялся  перед их глазами? И не следовало ли предположить, что компас обманул их? Ведь  Дик не мог проверять его показания после того, как был испорчен второй компас.  Предположение это все крепло у Дика, потому что только оно одно могло объяснить,  почему до сих пор не видно никакой земли.    

Все  время, свободное от дежурства у штурвала, Дик внимательно изучал карту. Но  сколько он ни вопрошал карту, он не находил объяснения непостижимой загадке.    

Около  восьми часов утра 26 марта произошло событие величайшей важности.    

Вахтенный  – это был Геркулес – вдруг закричал:    

– Земля!  Земля!    

Дик Сэнд  ринулся на бак. Геркулес не был моряком. Может быть, глаза обманывали его?    

– Где  земля? – крикнул Дик.    

– Там! –  ответил Геркулес, указывая рукой на едва различимую точку в северо-восточной  части горизонта.    

Голос  его был едва слышен среди отчаянного рева ветра и моря.    

– Вы  видели землю? – переспросил юноша.    

– Да! –  ответил Геркулес, кивая головой. И он снова протянул руку, указывая на  северо-восток юноша вперил глаза вдаль… и ничего не увидел.    

В эту  минуту, нарушая обещание, данное Дику, на палубу вышла миссис Уэлдон – она  услышала восклицание Геркулеса.    

– Миссис  Уэлдон! – крикнул Дик.    

Слов  миссис Уэлдон нельзя было расслышать; она те же пыталась разглядеть землю, которую  заметил Геркулес, и, казалось, вся жизнь ее сосредоточилась в этом взгляде.    

Но,  очевидно, Геркулес указывал неверное направление – ни миссис Уэлдон, ни Дик ничего  не обнаружили на горизонте.    

Но вдруг  Дик в свою очередь вытянул руку вперед.    

– Да!  Земля! Земля! – крикнул он.    

В  просвете между тучами показалось что-то похоже на горную вершину. Глаза моряка  не могли ошибиться – это была земля.    

– Наконец-то,  наконец-то! – повторял он вне себя радости.    

Дик  крепко ухватился за поручни; миссис Уэлдон поддерживал Геркулес, она не сводила  глаз с земли, которую уже не чаяла увидеть.    

Берег  находился в десяти милях с подветренной стороны, по левому борту. Просвет между  тучами увеличился, показался кусок неба. И теперь уже явственно можно было  различить высокую вершину горы. Без сомнения, это был какой-нибудь мыс па  американском континенте.    

«Пилигрим»,  плывший с оголенными мачтами, не мог держать курс на этот мыс. Но судно  неизбежно должно было подойти к земле – это стало вопросом нескольких часов.  Было уже восемь часов утра; значит, до наступления полудня «Пилигрим» подойдет  к самому берегу.    

По знаку  юного капитана Геркулес отвел в каюту миссис Уэлдон: в такую сильную качку она  не могла бы сама пройти по палубе.    

Постояв  еще минутку на носу, молодой капитан вернулся к штурвалу, у которого стоял Том.    

Наконец –  то Дик увидел эту долгожданную и такую желанную землю! Почему же вместо радости  он испытывал страх? Потому что появление земли под ураганным ветром перед  быстро несущимся кораблем означало крушение со всеми его ужасными  последствиями.    

Прошло  два часа. Скалистый мыс был уже виден на траверсе.[49]    

В этот  момент Негоро снова появился на палубе. Он пристально посмотрел на берег, кивнул  головой с многозначительным видом человека, знающего то, чего не знают другие,  и, пробормотав какое-то слово, которое никто не расслышал, тотчас же ушел на  свой камбуз.    

Дик Сэнд  тщетно старался разглядеть за мысом низкую линию побережья.    

На исходе  второго часа мыс остался справа за кормой судна, но очертания берега все еще не  обрисовались.    

Между  тем горизонт прояснился, и высокий американский берег, окаймленный горной цепью  Анд, должен был бы отчетливо виднеться даже на расстоянии двадцати миль.    

Дик Сэнд  вооружился подзорной трубой и, медленно переводя ее, осмотрел всю восточную  сторону горизонта.    

Земли в  виду не было.    

В два  часа пополудни замеченная утром земля исчезла бесследно позади «Пилигрима».    

Впереди  подзорная труба не могла обнаружить ни высоких, ни низких берегов.    

Тогда  Дик, громко вскрикнув, бросился вниз по трапу и вбежал в капоту, где находились  миссис Уэлдон, маленький Джек, Нан и кузен Бенедикт.    

– Остров!  Это был остров! – воскликнул он. – Только остров!    

– Остров,  Дик? Но какой? – спросила миссис Уэлдон.    

– Сейчас  посмотрим по карте! – ответил юноша и, сбегав в каюту, он принес  корабельную карту.    

– Вот,  миссис Уэлдон, вот! – сказал он, развернув карту. – Земля, которую мы  заметили, может быть только этой точкой, затерянной среди Тихого океана. Это  остров Пасхи. Других островов в этих местах нет.    

– Значит,  земля осталась позади? – спросила миссис Уэлдон.    

– Да,  нас уже далеко отнесло ветром… Миссис Уэлдон пристально всматривалась в едва  заметную точку на карте – остров Пасхи.    

– На  каком расстоянии от американского берега находится этот остров?    

– В  тридцати пяти градусах.    

– Сколько  это миль?    

– Около  двух тысяч.    

– Но,  значит, «Пилигрим» почти не сдвинулся с места! Как могло случиться, что мы все  еще находимся так далеко от земли?    

– Миссис  Уэлдон… – начал Дик Сэнд и несколько раз провел рукой по лбу, как бы для  того чтобы собраться с мыслями. – Я не знаю… Я не могу объяснить… Да, не  могу… Разве что компас у нас неисправен… Но этот остров может быть только  островом Пасхи – ветер все время гнал нас к северо-востоку… Да, это остров  Пасхи, и надо; бога благодарить, что мы, наконец, узнали, где мы находимся. Мы  в двух тысячах миль от берега – что ж!.. Зато я теперь знаю, куда нас загнала  буря! Когда она утихнет, мы высадимся на американском побережье. У нас есть  надежда на спасение! По крайней мере теперь наш корабль не затерян в  беспредельности Тихого океана.    

Уверенность  молодого капитана передалась всем окружающим. Даже миссис Уэлдон повеселела.  Несчастным путешественникам казалось, что уже все беды миновали и «Пилигрим»  как будто находится близ надежной гавани и надо теперь только подождать  прилива, чтобы войти в нее.    

Остров  Пасхи – его настоящее название Вай-Гу, или Рап-Нуи, – был открыт Давидом в  1686 году; его посетили Кук и Лаперуз. Он расположен под 27° южной широты и  112° восточной долготы. Так выяснилось, что шхуна-бриг на пятнадцать градусов  уклонилась на север от своего курса. Дик Сэнд приписал это буре, которая гнала  корабль на северо-запад.    

Итак,  «Пилигрим» все еще находился в двух тысячах миль от суши. Если ветер будет дуть  с той же ураганной силой, судно пробежит это расстояние дней за десять и  достигнет побережья Южной Америки. Но неужели за это время погода не улучшится?  Неужели нельзя будет поднять паруса даже тогда, когда «Пилигрим» окажется в  виду земли?    

Дик Сэнд  надеялся на это, он говорил себе, что ураган, бушующий уже много дней подряд, в  конце концов утихнет. Появление острова Пасхи юноша считал счастливым  предзнаменованием: ведь теперь он точно знал, в каком месте океана находится  «Пилигрим». Это вернуло ему веру в самого себя и надежду на благополучный исход  путешествия.    

Да,  словно по милости провидения, путники заметили средь беспредельного простора океана  одинокий остров, малую точку, и это сразу подняло в них бодрость. Корабль их  все еще был игрушкой ветра, но по крайней мере они плыли теперь не вслепую.    

Прочно  построенный и хорошо оснащенный «Пилигрим» мало пострадал от неистовых натисков  бури. Он лишился только марселя и стакселя, но этот ущерб нетрудно будет возместить.  Ни одна капля воды не просочилась внутрь судна сквозь тщательно законопаченные  швы корпуса и палубы. Помпы были в полной исправности.    

В этом  отношении опасность не грозила «Пилигриму».    

Но  ураган все еще продолжал бушевать, и казалось – ничто не могло умерить ярость  стихий. Молодой капитан в какой-то мере вооружил свое судно для борьбы с ними,  но не в его силах было заставить ветер утихнуть, волны – успокоиться, небо –  проясниться… На борту своего корабля он был первым после бога, а за бортом –  один лишь бог повелевал ветрами и волнами.    

 ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.  «Земля! Земля!»    

     

Надеждам  Дика как будто суждено было сбыться.    

Уже на  другой день, 27 марта, ртутный столбик барометра поднялся, правда, всего на несколько  делений. Увеличение атмосферного давления было незначительным, но, обещало быть  стойким. Буря, очевидно, шла на убыль, и хотя волнение на море было очень  велико, ветер начал Опадать и поворачивать к западу.    

Дик  понимал, что еще рано думать о том, чтобы ставить паруса. Ветер сорвал бы даже  самый малый клочок парусины. Все же молодой капитан надеялся, что не позже как  через двадцать четыре часа можно будет поставить хотя бы один из стакселей.    

И верно:  ночью ветер заметно ослабел, да и качка уже не так свирепо встряхивала корабль,  а ведь накануне она грозила разнести его на куски.    

Утром на  палубу начали выходить пассажиры. Они уже не опасались, что внезапно набежавшая  волна смоет их за борт.    

Миссис  Уэлдон первая покинула каюту, где она по требованию Дика просидела взаперти все  время, пока длилась буря. Она подошла к Дику.    

Сверхчеловеческая  сила воли этого юноши помогла ему преодолеть неслыханные трудности. Он стоял  похудевший, побледневший, обветренный. Тяжелее всего в его возрасте были, может  быть, бессонные ночи. Казалось, силы отважного юноши должны были ослабеть. Но  нет, его мужественная натура устояла перед всеми испытаниями. Быть может,  перенесенные лишения когда-нибудь и скажутся на нем. Но сейчас не время было  сдаваться, говорил себе! Дик. И миссис Уэлдон видела, что он так же полон  энергии, как и раньше. К тому же у смелого юноши появилась теперь уверенность в  своих действиях – ее насильно не внушишь, а сколько она прибавляет силы!    

– Дорогой  мой мальчик, мой дорогой капитан! – сказала миссис Уэлдон, протягивая ему  руку.    

– Ах,  миссис Уэлдон, – улыбаясь, ответил Дик, – вы не слушаетесь своего  капитана. Ну зачем вы вышли на палубу? Я ведь просил вас…    

– Да,  я ослушалась тебя, – призналась миссис Уэлдон, – но что-то подсказало  мне, что буря проходит.    

– В  самом деле, погода улучшается, миссис Уэлдон, – ответил юноша. – Вы  не ошиблись. Со вчерашнего дня столбик ртути в барометре не понизился. Ветер  утихает, и мне кажется, что самое тяжелое уже позади.    

– Дай  бог, дорогой мой, дай бог! Но сколько ты выстрадал, бедный мальчик! Знаешь, ты  вел себя как…    

– Я  только выполнил свой долг, миссис Уэлдон.    

– Теперь  тебе необходимо отдохнуть.    

– Отдохнуть? –  возразил юноша. – Я нисколько не нуждаюсь в отдыхе, миссис Уэлдон. Я чувствую  себя великолепно и надеюсь продержаться до конца. Вы назначили меня капитаном  «Пилигрима», и я сохраню это звание до тех пор, пока все пассажиры моего  корабля не окажутся в безопасности!    

– Дик, –  сказала миссис Уэлдон, – ни я, ни мой муж никогда не забудем того, что ты  сделал!    

– Ну  что вы… миссис Уэлдон! – пробормотал Дик. – Господь бог нам помог.    

– Милый  мой мальчик, я повторяю, ты вел себя как настоящий мужчина. Ты проявил себя умелым  и достойным командиром судна. И в недалеком будущем, как только ты закончишь  свое образование, ты станешь капитаном судна, принадлежащего торговому дому  Джемса Уэлдона. Я уверена, что мой муж скажет то же самое.    

– Я…  я… – начал Дик, и глаза его наполнились слезами.    

– Дик, –  продолжала миссис Уэлдон, – ты был нашим приемным сыном, а теперь ты поистине  родной мой сын. Ты спас свою мать и своего маленького брата Джека! Дорогой мой,  дай я тебя поцелую за мужа и за себя!    

Миссис  Уэлдон не могла сдержать свое волнение. Сердце этой мужественной женщины было  переполнено, и слезы выступили у нее на глазах, когда она обнимала юношу. Что  сказать о чувствах, которые испытывал Дик? Он рад был бы отдать жизнь за своих  благодетелей, больше чем жизнь, и ради них он заранее принимал все испытания,  которые готовит ему будущее.    

После  этого разговора Дик почувствовал себя сильнее. Он не сомневался, что сумеет привести  судно в безопасный порт и спасти пассажиров. Только бы утих ветер, хотя бы  настолько, чтобы можно было поставить паруса!    

Двадцать  девятого марта ветер стал слабее. Дик решил поставить фок и марсель, чтоб увеличить  скорость хода своего судна и вести его по определенному направлению.    

– Друзья  мои, – сказал он матросам, поднявшись на палубу на заре этого дня. –  Идите сюда. Мне нужна ваша помощь.    

– Мы  готовы, капитан Сэнд, – ответил за всех старик Том.    

– Конечно,  готовы! – добавил Геркулес. – В бурю нам нечего было делать, и я  начал уже покрываться ржавчиной.    

– А  ты дул бы в паруса своим большим ртом, – сказал маленький Джек.    

– Я  уверен, ты можешь дуть так же сильно, как ветер.    

– Вот  замечательная мысль, Джек! – рассмеялся Дик Сэнд. – Как только  наступит штиль, мы попросим Геркулеса надувать наши паруса.    

– Прикажите  только, капитан Сэнд, – ответил великан, надувая щеки, как Борей.    

– Начнем  с того, друзья мои, – сказал Дик, – что поставим новый марсель на  смену изодранному бурей. Работа нелегкая, но ее нужно сделать.    

– Сделаем! –  ответил Актеон.    

– А  мне можно вам помогать? – спросил маленький Джек, всегда готовый трудиться  вместе с матросами.    

– Разумеется,  Джек, – ответил Дик Сэнд. – Ты станешь за штурвал с нашим другом  Батом и будешь помогать ему править.    

Конечно,  маленький Джек с гордостью принял свою новую должность помощника рулевого.    

– А  теперь, – продолжал Дик Сэнд, – за дело! Только помните, друзья: не  рисковать собой без нужды!    

Негры  энергично взялись за дело под руководством молодого капитана. Надо было скатанный  парус поднять на мачту и там привязать его к рею. Дело нелегкое. Но Дик Сэнд  так умело распоряжался работой, а матросы повиновались ему с таким усердием и  готовностью, что по истечении часа парус был привязан, рей поднят и на марселе  взяты два рифа.    

Несмотря  на сильный ветер, команда без особого труде подняла паруса, убранные перед  бурей, и к десяти часам утра «Пилигрим» уже бежал под фоком, марселем и одним  из кливеров.    

Дик Сэнд  из осторожности решил не ставить остальных парусов. Те, что были подняты,  обеспечивали суточный пробег в двести с лишним миль, а этой скорости было  достаточно, чтобы меньше чем в десять дней достигнуть американского континента.    

Дик с  удовлетворением подумал, что теперь «Пилигрим» перестал всецело зависеть от капризов  ветра и волн. Он бежал с достаточной скоростью и в нужном направлении. Радость  Дика должны понять все, кто хоть немного знает морское дело.    

Молодой  капитан вернулся к штурвалу и, поблагодарив маленького помощника рулевого, стал  на свой пост.    

На  следующий день по небу все так же быстро неслись тучи, но между ними уже возникали  широкие просветы, и лучи солнца пробивались сквозь них, золотя поверхность  океана. Временами «Пилигрим» попадал в полосу солнечного света. Какое счастье –  этот животворящий свет! Иногда набегавшие облака затемняли его, но ветер  отгонял их к востоку, и солнце снова показывалось во всем своем блеске. Погода  явно улучшалась.    

На судне  открыли все люки, чтобы проветрить помещения. Свежий, напоенный солью воздух  ворвался в трюм, в кубрик, в кают-компанию. Мокрые паруса разложили для  просушки на рострах.[50]  На палубе началась генеральная уборка. Дик Сэнд не мог допустить, чтобы его корабль  пришел в порт грязным и неубранным. Достаточно было несколько часов ежедневной  работы, чтобы, не переутомляя экипаж, привести судно в надлежащий вид.    

Теперь  на корабле уже не могли бросать лаг, Дик измерял скорость хода судна только по  следу, оставляемому на поверхности океана. Способ этот был неточен, и все же  Дик Сэнд не сомневался, что судно окажется в виду земли не позже как через  неделю. Он сумел убедить в этом и миссис Уэлдон, показав ей на карте то место,  где, по его предположениям, находился «Пилигрим».    

– Хорошо,  Дик, – сказала миссис Уэлдон. – Теперь скажи мне, к какому пункту  побережья мы подойдем?    

– Вот  сюда, миссис Уэлдон, – ответил Дик, указывая на длинную полосу берега,  тянущуюся от Перу до Чили. – Точнее указать я не могу. Глядите, вот остров  Пасхи, который мы оставили на западе. Ветер не менял направления все последние  дни, и, следовательно, мы должны увидеть землю вот здесь, на востоке. Вдоль  этого побережья разбросано немало портов, но сказать с уверенностью, какой порт  окажется ближе других, когда «Пилигрим» подойдет к земле, я сейчас не могу.    

– Да  это и неважно, Дик… Лишь бы добраться до какого-нибудь порта!    

– Разумеется,  миссис Уэлдон. Куда бы мы ни пришли, вы отовсюду сможете вернуться в  Сан-Франциско. «Тихоокеанская мореходная компания» превосходно обслуживает это  побережье. Ее пароходы заходят во все главные порты, а из них легко уж попасть  в Калифорнию.    

– Разве  ты не собираешься привести «Пилигрим» обратно в Сан-Франциско? – спросила  миссис Уэлдон.    

– Ну  конечно! Но только после того, как вы пересядете на какой-нибудь пассажирский пароход,  миссис Уэлдон. Если нам удастся заполучить офицера и команду, мы отправимся в  Вальпараисо, чтобы сдать груз ворвани, – несомненно, так поступил бы  капитан Гуль. Оттуда мы пойдем в Сан-Франциско. Но для вас это было бы лишней  задержкой, и как мне ни грустно расставаться с вами…    

– Хорошо,  Дик, – прервала его миссис Уэлдон. – Об этом мы еще поговорим. Скажи  мне – раньше ты как будто боялся приблизиться к незнакомому берегу?…    

– Я  и сейчас боюсь, – признался юноша. – Но я надеюсь встретить в тех  водах какое-нибудь судно. Меня, по правде сказать, очень удивляет, что этого  еще не случилось… О, если бы показалось хоть какое-нибудь судно! Мы бы  связались с ним, узнали точно, где находится «Пилигрим», и тогда можно было бы  без опаски причалить к берегу.    

– Разве  в этих местах нет лоцманов, которые проводят суда в гавани? – спросила  миссис Уэлдон.    

– Наверно,  есть, – ответил Дик Сэнд, – Но они плавают у самого берега. Поэтому  мы должны стараться подойти как можно ближе к земле.    

– А  если мы не встретим лоцмана? – спросила миссис Уэлдон. Она настойчиво  допрашивала молодого капитана, чтобы выяснить, подготовился ли он ко всяким  случайностям.    

– В  этом случае, миссис Уэлдон… если погода будет хорошая и ветер умеренный, я  направлю судно вдоль берега и буду плыть до тех пор, пока не найду  какого-нибудь безопасного места для высадки. Если же ветер снова посвежеет…    

– Что  тогда, Дик?    

– Видите  ли, если ветер прибьет «Пилигрим» к земле…    

– То?… –  спросила миссис Уэлдон.    

– То  я буду вынужден выбросить корабль на берег, – ответил юноша, и лицо его на  мгновенье омрачилось. – Но это в самом крайнем случае. Я надеюсь, что нам  не придется прибегнуть к этому последнему средству. Вы но тревожьтесь напрасно,  миссис Уэлдон: погода, по-видимому, улучшается. Не может быть, чтобы мы не  встретили ни одного судна или лоцманского катера. Будем надеяться, что  «Пилигрим» идет прямо к земле и скоро мы ее увидим.    

Выбросить  судно на берег! На такую последнюю крайность даже самые смелые моряки не решаются  без трепета. Неудивительно, что Дик Сэнд также не хотел думать о ней, пока у  него еще была надежда на иной исход.    

В  следующие дни погода была неустойчивой, и это очень тревожило молодого  капитана. Ветер дул с неослабевающей силой, и падение ртутного столбики в  барометре предвещало новый натиск урагана.    

Дик Сэнд  начал опасаться, что снова придется, убрав все паруса, бежать от бури. А ведь  так важно было сохранить хотя бы один парус, и он решил не спускать марселя,  пока не явится опасность, что его снесет ветер.    

Чтобы  укрепить мачты, он распорядился вытянуть ванты и фордуны. Это была необходимая  предосторожность: положение «Пилигрима» стало бы чрезвычайно тяжелым, если бы  он лишился своего рангоута.[51]    

За  последние дни барометр два раза делал скачок кверху – это заставляло опасаться  резкой перемены в направлении ветра. Что делать, если ветер будет дуть с  востока, прямо в лоб кораблю? Лавировать? Но если обстоятельства принудят его  лавировать – какая задержка, какой риск снова быть отброшенным в открытое море!    

К  счастью, его опасения не оправдались. В продолжение нескольких дней ветер  метался по румбам, перескакивая с севера на юг, но в конце концов снова задул с  запада. Ветер был очень свежий и расшатывал рангоут.    

Наступило  5 апреля. Уже прошло больше двух месяцев с тех пор, как «Пилигрим» покинул  Новую Зеландию. В течение первых двадцати дней то штили, то встречные ветры  препятствовали продвижению судна. Затем подул попутный ветер, и «Пилигрим»  быстро стал приближаться к земле. Особенно велика была скорость хода во время  урагана: Дик Сэнд считал, что судно проходило в среднем не менее двухсот миль в  сутки. Почему же в таком случае оно до сих пор не достигло берега? Это было  совершенно необъяснимо!    

Один из  матросов непрерывно высматривал сушу с высоты бом-брам-рея. Часто Дик Сэнд сам  поднимался на мачту. Он подолгу смотрел в подзорную трубу, не мелькнет ли среди  облаков темный контур какой-нибудь горы: цепь Анд, как известно, изобилует  высокими вершинами, и с большого расстояния их нужно было искать на горизонте в  поднебесье.    

Много  раз Том и его товарищи ошибались, принимая за сушу какое-нибудь отдаленное облако  необычной формы. Случалось, что они упорно утверждали, будто действительно  обнаружили землю, и признавали свою ошибку только тогда, когда очертания мнимой  земли расплывались и она терялась бесследно среди других облаков.    

Но 6  апреля сомнениям не осталось места.    

Было  восемь часов утра. Дик Сэнд только что взобрался на рей. Первые лучи солнца разогнали  туман, и линия горизонта виднелась достаточно отчетливо.    

Из уст  Дика Сэнда вырвался, наконец, долгожданный возглас.    

– Земля!  Перед нами земля!    

При этих  словах все выбежали на палубу: маленький Джек, любопытный, как все дети; миссис  Уэлдон, надеявшаяся, что возникшая вдали суша положит конец всем ее страданиям;  Том и его товарищи, которым не терпелось ступить на свою землю; даже кузен  Бенедикт, который мечтал обогатить свою коллекцию новыми насекомыми.    

Один  лишь Негоро не вышел на палубу.    

Землю  видели теперь все: одним острое зрение действительно позволяло различить ее, а  другие так стосковались по земле, что принимали ее появление на веру.    

Но юноша  был опытным моряком, привыкшим всматриваться в морские дали. Он не мог ошибиться.  И действительно, через час всем стало ясно, что на этот раз надежда их не  обманула.    

На  востоке, на расстоянии около четырех миль, виднелся контур довольно низкого  берега – таким по крайней мере он казался. Нависшие облака не позволяли  разглядеть горную цепь Анд, которая тянется невдалеке от морского берега.    

«Пилигрим»  направлялся прямо к берегу, полоса его ширилась и приближалась с каждой минутой.    

Через  два часа судно было уже в трех милях от суши. Береговая линия замыкалась на северо-востоке  довольно высоким мысом, у основания которого виднелось нечто вроде открытого  рейда. На юго-востоке земля вдавалась в океан узкой и низменной косой.    

У берега  поднималась гряда невысоких утесов, на которых вырисовывались в небе деревья. Судя  по характеру местности, эти утесы являлись только предгорьями высокой цепи Анд.    

Ни  человеческого жилья, ни порта, ни устья реки, где корабль мог бы найти  безопасное убежище!    

Ветер  гнал «Пилигрим» прямо к земле. Уменьшенная парусность и сильный прижимной ветер  не давали Дику возможности изменить курс и отойти в открытое море.    

Впереди  вырисовывалась длинная полоса прибрежных рифов. Над ними бурлило и пенилось  море. Прибой, несомненно, был чудовищный. Видно было, как волны взлетают до  середины высоты утесов.    

Молодой  капитан постоял некоторое время на носу, пристально всматриваясь в берег. Затем,  не промолвив ни слова, он возвратился на корму и стал за штурвал.    

Ветер  все крепчал. Скоро шхуна-бриг оказалась всего лишь в одной миле от берега.    

Тогда  Дик Сэнд мог разглядеть маленькую бухту. Он решил направить в нее корабль. Но  вход в бухту преграждал барьер подводных скал, между которыми пройти кораблю  было очень трудно. Буруны указывали на малую глубину воды над всей полосой  рифов.    

В эту  минуту Динго, бегавший взад и вперед по палубе, бросился на нос и, уставившись  на землю, протяжно и жалобно завыл. Казалось, собака узнала этот берег и его  вид разбудил в ней какие-то горестные воспоминания.    

Услышав  этот вой, Негоро вышел из своей каюты и, хотя имел все основания опасаться соседства  собаки, встал на баке, прислонившись к борту. Но Динго продолжал жалобно выть,  глядя на берег и, к счастью для судового кока, не обращая на него никакого  внимания.    

Негоро  смотрел на свирепые буруны без тени страха. Наблюдавшей за ним миссис Уэлдон показалось,  однако, что в лицо ему бросилась краска и черты его исказились.    

Быть  может, Негоро знал этот берег, к которому ветер нес «Пилигрим»?    

Дик Сэнд  в это время передал штурвал старому Тому и пошел на нос, чтобы в последний раз  посмотреть на постепенно открывавшийся вход в бухту. Через несколько минут он  твердым голосом сказал:    

– Миссис  Уэлдон, у меня нет никакой надежды найти безопасное убежище для «Пилигрима». Не  позже как через полчаса корабль, несмотря на все мои усилия, будет на рифах…  Придется выброситься на берег. Мне не удалось привести «Пилигрим» в порт. Чтобы  спасти вас, я должен погубить корабль. Иного выхода нет… и колебаться тут не  приходится.    

– Ты  сделал все, что от тебя зависело, Дик? – спросила миссис Уэлдон.    

– Все! –  коротко ответил юноша.    

И тотчас  же он занялся приготовлениями к предстоящему опасному маневру.    

Прежде  всего он заставил миссис Уэлдон, Джека, кузена Бенедикта и Нан надеть спасательные  пояса. Негры-матросы и сам Дик были искусными пловцами, но и они приняли меры  на случай, если их толчком сбросит в море.    

Геркулесу  поручили помогать миссис Уэлдон. Молодой капитан взял на себя заботу о Джеке.  Кузен Бенедикт, очень спокойный, вышел на палубу: на ремне через плечо у него  висела металлическая коробка с насекомыми. Дик поручил его Бату и Актеону. Что  касается Негоро, то поразительное его хладнокровие говорило о том, что он не  нуждается ни в чьей помощи.    

На  всякий случай Дик Сэнд велел поднять на палубу десяток бочек с ворванью.    

Если  вылить китовый жир на поверхность воды, когда «Пилигрим» будет проходить сквозь  буруны, это на миг успокоит волнение и облегчит кораблю проход через рифы. Дик  решил не пренебрегать ничем, лишь бы спасти жизнь экипажа и пассажиров.    

Покончив  со всеми приготовлениями, юноша вернулся на корму и стал к штурвалу.    

«Пилигрим»  был теперь всего в двух кабельтовых от берега, иными словами-почти у самых  рифов. Правый борт его уже купался в белой пене прибоя. Молодой капитан ждал,  что с секунды на секунду киль судна наткнется на какую-нибудь подводную скалу.    

Вдруг по  цвету воды Дик догадался, что перед ним проход между рифами. Необходимо было  смело войти и него, чтобы выброситься на мель как можно ближе к берегу.    

Молодой  капитан не колебался ни одной минуты. Он круто повернул штурвал и направил  корабль в узкий извилистый проход.    

В этом  месте море бушевало особенно яростно. Волны стали заливать палубу.    

Матросы  стояли на носу возле бочек с жиром, ожидая приказа капитана.    

– Лей  ворвань! – крикнул Дик, – Живей!    

Под  слоем жира, который потоками лился на волны, море успокоилось, словно по волшебству,  с тем чтобы через минуту забушевать с удвоенной яростью.    

Но этой  минуты затишья было достаточно, чтобы «Пилигрим» проскочил за линию рифов. Теперь  его несло на берег.    

Страшный  толчок. Огромная волна подняла корабль и бросила его на камни. Мачты рухнули,  но никого не поранило.    

При  ударе корпус судна получил пробоину, и в нее хлынула вода. Но до берега было  меньше полкабельтова. До него легко было добраться по цепочке торчащих из воды  черных камней.    

Через  десять минут после катастрофы все пассажиры и команда «Пилигрима» очутились на  суше, у подножия прибрежного утеса.    

 ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.  Что делать?    

     

Итак,  после перехода, длившегося не менее семидесяти четырех дней, после упорной борьбы  со штилями, противными ветрами и ураганом «Пилигрим» кончил тем, что выбросился  на берег и разбился о рифы.    

Однако  миссис Уэлдон и ее спутники возблагодарили провидение, почувствовав себя бесконечно  счастливыми, когда очутились на суше. Ведь они были на материке, а не на  каком-нибудь злосчастном острове Полинезии, куда буря могла бы их забросить. В  каком бы месте Южной Америки они ни высадились, все равно они без особого труда  возвратятся на родину.    

Но  «Пилигрим» погиб безвозвратно: за несколько часов прибой разбросает во все  стороны обломки его остова. Нечего и думать о спасении груза.    

Если  Дику Сэнду и не удалось сберечь корабль и доставить его владельцу, все же он  вправе был годиться тем, что целыми и невридимыми доставил на берег всех  находившихся на борту, и среди них жену и сына Джемса Уэлдона.    

В какой  же части южноамериканского побережья потерпел крушение «Пилигрим»? На побережье  Перу, как предполагал Дик Сэнд? Вполне возможно: ведь после того как корабль  миновал остров Пасхи, экваториальные течения и ветры гнали его к  северо-востоку. При этих условиях он, разумеется, мог с сорок третьего градуса  южной широты, попасть на пятнадцатый градус.    

Необходимо  было как можно скорее установить, где именно потерпел крушение «Пилигрим». На  побережье Перу много портов, городков и селений, и если предположение Дика  Сэнда окажется правильным, легко будет добраться до какого-нибудь населенного  пункта.    

Крутой,  но не слишком высокий берег у места крушения казался пустынным… Узкая песчаная  полоса была усеяна черными обломками скал. Кое-где в скалах зияли широкие трещины,  кое-где по более отлогим местам можно было взобраться на гребень утеса.    

В  четверти мили к северу скалы расступались, давая выход маленькой речке, которую  с моря не было видно. Над речкой склонились многочисленные ризофоры –  разновидность магового дерева, имеющая существенные отличия от своих индийских  родичей.    

Густой  зеленый лес, начинавшийся у самого обрыва, тянулся вдаль, до линии гор, возвышавшихся  на горизонте. Будь кузен Бенедикт ботаником, он пришел бы в восторг от  бесконечного разнообразия древесных пород – тут росли высокие баобабы, которым  раньше приписывали невероятное долголетие, а кору их сравнивали с египетским  сиенитом, тут росли веерники, белые сосны, тамаринды, перечники и сотни других  растений, не встречающихся в северной части Нового Света и непривычных для  американцев.    

Но  любопытным обстоятельством было то, что среди этих древесных пород не  встречалось ни единого представителя многочисленного семейства пальм, которое  насчитывает более тысячи видов и распространено почти по всему земному шару.    

Над  берегом реяли стаи крикливых птичек – главным образом ласточек с иссиня-черным  оперением и светло-каштановыми головками. Кое-где взлетали и куропатки – серые  птицы со стройным телом и голой шейкой.    

Миссис  Уэлдон и Дик Сэнд заметили, что птицы не очень боятся людей. Они позволяли  приближаться к себе, не проявляя страха. Неужели они никогда не видели человека  и не научились остерегаться его? Неужели тишину этого пустынного берега никогда  еще не нарушали ружейные выстрелы?    

У берега  меж камней прогуливались неуклюжие птицы, принадлежащие к роду малых пеликанов.  Они набивали мелкой рыбешкой кожистый мешок, который висит у них под нижней  створкой клюва.    

Над  обломками «Пилигрима» уже кружились чайки, прилетевшие с океана.    

Птицы,  видимо, были единственными живыми существами, посещавшими эту часть побережья.  Разумеется, здесь водилось также немало насекомых, представлявших интерес для  кузена Бенедикта.    

Однако  ни у птиц, ни у насекомых не спросишь, что это за берег. Сообщить его название  мог только какой-нибудь местный житель. А жителей-то как раз и не было. По  крайней мере ни один из них не показывался.    

Ни дома,  ни хижины, ни шалаша. Ни один дымок не поднимался в воздух ни на севере – по ту  сторону речки, ни на юге, ни в густом лесу, уходившем в глубь континента. Ничто  не указывало, что этот берег когда-либо посещал человек.    

Дика  Сэнда это очень удивляло.    

– Где  же мы? Куда мы попали? Неужели не найдется человек, который мог бы нам это сказать?    

Но  такого человека не было: если бы какой-нибудь туземец находился вблизи, Динго  поднял бы тревогу. Между тем собака бегала взад и вперед по песчаному берегу,  обнюхивая землю и опустив хвост. Она глухо ворчала. Ее поведение казалось  странным, но ясно было, что Динго не чуял ни человека, ни животного.    

– Дик,  посмотри-ка на Динго! – сказала миссис Уэлдон.    

– Как  странно! – промолвил юноша. – Можно подумать, что собака разыскивает  чей-то след.    

– Действительно  странно, – прошептала миссис Уэлдон.    

Затем,  спохватившись, она добавила:    

– Что  делает Негоро?    

– То  же, что и Динго, – ответил Сэнд, – рыскает взад и вперед по берегу.  Впрочем, здесь он волен поступать как ему угодно. Я уже не вправе отдавать ему  приказания. Его служба кончилась после крушения «Пилигрима».    

Негоро  осматривал песчаную косу, речку и прибрежные скалы с видом человека, попавшего  в знакомые, а забытые места. Бывал ли он здесь? Вероятно, он отказался бы  ответить, если бы ему задали такой вопрос. Одна ко не стоило обращать внимания  на этого необщительного португальца. Дик Сэнд следил за ним, пока Негоро шагал  по направлению к речке, но как только он скрыла за прибрежными утесами, юноша  перестал им интересоваться.    

Динго  злобно залаял, увидев Негоро, но тотчас же перестал.    

Пора  было подумать о том, что предпринять. Сначала. надо было найти какой-нибудь приют,  чтобы отдохнуть и поесть. После этого можно будет держать совет и наметить план  дальнейших действий.    

Легче  всего разрешился вопрос о пропитании. Кроме плодов и дичи, которыми изобиловала  эта земля, потерпевшие крушение могли воспользоваться тем, что было в кладовых  корабля. Прибой выбросил на обмелевшие с наступлением отлива рифы много разных  предметов с погибшего судна. Том и его товарищи собрали несколько бочек с  сухарями, коробки консервов, ящики с сушеным мясом. Вода не успела еще их  испортить. Маленький отряд с избытком был обеспечен пищей на все время, какое  понадобится, чтобы добраться до ближайшего селения! Запасы провизии были переправлены  в сухое место в берегу, куда не мог достигнуть прилив.    

В  пресной воде также не было недостатка. Дик Сэнд попросил Геркулеса принести  немного воды из речки. Силач негр принес на плече полный бочонок. Хотя во врем  прилива море и заходило в устье речки, вода в ней в час отлива была пресная и  вполне годная для питья.    

Об огне  не приходилось беспокоиться: если бы понадобилось развести костер, кругом было  сколько угодно топлива – сучьев и высохших корней мангифер. Старик Том рьяный  курильщик, захватил с собой герметически закрывавшуюся жестяную коробку с  трутом. В любой момент он мог высечь искру при помощи огнива и кремня, подобранного  на берегу моря.    

Оставалось  только отыскать убежище, где маленький отряд мог бы отдохнуть и переночевать  перед выступлением в поход.    

«Гостиницу»  нашел маленький Джек. Бегая у подножия скал, мальчик случайно обнаружил  просторную, гладко отполированную пещеру – один из тех гротов, какие море  вымывает в скалах, когда волны прибоя налетают на них во время бури.    

Мальчик  радостно закричал и позвал мать полюбоваться своей находкой.    

– Молодец,  Джек! – сказала миссис Уэлдон. – Если бы мы были Робинзонами и принуждены  были поселиться на этом берегу, мы непременно назвали бы грот твоим именем.    

Пещера  была небольшая: десять – двенадцать футов в глубину и столько же в ширину, но  Джеку она казалась огромной. Потерпевшие крушение могли удобно в ней  разместиться. Миссис Уэлдон и Нан с удовольствием отметили, что пещера  совершенно сухая. Луна была в первой четверти, – следовательно, не  приходилось опасаться особенно сильных приливов, которые могли дойти до подножия  скал и до пещеры.    

Итак,  все необходимое для отдыха было налицо.    

Через  десять минут пассажиры «Пилигрима» уже лежали в гроте на подстилке из сухих водорослей.  Даже Негоро пожелал присоединиться к ним и получить свою долю завтрака. Очевидно,  он не решился пуститься в одиночку странствовать по глухому лесу, через который  пробивалась извилистая речка.    

Было  около часа пополудни. Завтрак состоял из сухарей и сушеного мяса. Запивали его  свежей водой с несколькими каплями рома – Бат среди продуктов нашел бочонок  рома.    

Негоро  завтракал со всеми, но не вмешивался в общую беседу, в которой обсуждался план  дальнейших действий. Однако, не подавая вида, он внимательно прислушивался к  разговору и, без сомнения, делал из него какие-то выводы.    

Динго,  получивший свою долю пищи, караулил у входа в пещеру. С таким стражем можно было  спокойно отдыхать. Ни одно живое существо не могло появиться на песчаном берегу  без того, чтобы верный пес не поднял тревоги.    

Миссис  Уэлдон, посадив к себе на колени сонного Джека, заговорила первая.    

– Дик,  друг мой, – сказала она, – все мы благодарны тебе за преданность,  которую ты проявил в эти трудные дни. Но освободить тебя от твоих обязанностей  мы еще не можем. Ты должен быть нашим проводником на суше, как был нашим  капитаном на море. Все мы доверяем тебе. Говори же: что нужно предпринять?    

Миссис Уэлдон,  Нан, старик Том и остальные негры не спускали глаз с Дика Сэнда. Даже Негоро  пристально смотрел на него. Очевидно, португальца чрезвычайно интересовало, что  же ответит юноша.    

Дик Сэнд  несколько минут размышлял. Потом он сказал:    

– Прежде  всего, миссис Уэлдон, нужно выяснить, где мы находимся. Я думаю, что наш корабль  потерпел крушение у берегов Перу. Ветер и течения должны были унести его  примерно к этим широтам. Быть может, мы находимся в одной из южных, наименее  населенных провинций Перу, которые граничат с пампой. Я бы сказал даже, что это  весьма вероятно: ведь берег кажется совсем безлюдным. Если мое предположение  правильно, нам, к несчастью, придется довольно долго идти до ближайшего  поселения.    

– Что  же ты хочешь делать? – спросила миссис Уэлдон.    

– Я  считаю, что мы не должны покидать грот до тех пор, пока не выясним точно, где  мы находимся. Завтра после отдыха двое из нас пойдут на разведку. Они  постараются, не очень удаляясь от лагеря, разыскать туземцев выяснив у них все,  что нас интересует, они вернутся назад. Не может быть, чтобы в радиусе десяти –  двенадцати миль не нашлось людей.    

– Неужели  мы расстанемся? – воскликнула миссис Уэлдон.    

– Это  необходимо, – ответил юноша. – Если же не удастся ничего разузнать,  если против ожидания окажется, что местность совершенно пустынна, что ж… тогда  мы придумаем что-нибудь другое!    

– А  кто пойдет на разведку? – спросила миссис Уэлдон после минутного раздумья.    

– Это  мы сейчас решим, – ответил Дик Сэнд. Во всяком случае, вы, миссис Уэлдон,  Джек, мистер Бенедикт и Нан не должны уходить из грота. Бат, Геркулес, Актеон и  Остин могут остаться с вами, а Том и я отправимся на разведку. Вероятно, и  Негоро предпочтет остаться здесь, – добавил юноша, глядя на судового кока.    

– Вероятно, –  уклончиво ответил тот.    

– Мы  заберем с собой Динго, – продолжал Дик, – он может сослужить нам  хорошую службу.    

Услышав  свое имя, Динго показался у входа в грот и коротко залаял, словно выражая этим  свое согласие.    

Миссис  Уэлдон задумалась. Разлука, даже самая непродолжительная, очень смущала ее.  Весть о крушении «Пилигрима», возможно, уже облетела соседние туземные племена,  появлявшиеся на этом берегу, в южной или северной его части; в любой час могли  нагрянуть местные жители с намерением поживиться кое-чем с погибшего  корабля, – стоило ли дробить силы отряда, если нужно будет отразить  нападение.    

Это  замечание миссис Уэлдон следовало серьезно обсудить.    

Однако у  Дика Сэнда нашлись веские доводы против него. Индейцев нельзя сравнивать с африканскими  или полинезийскими дикарями, говорил юноша, и нет оснований предполагать, что  они способны совершить разбойничий набег. А пускаться в странствия по этой  незнакомой местности, даже не представляя себе, в какой части Южной Америки она  расположена и на каком расстоянии находится ближайшее поселение, – это  значило бы напрасно расходовать силы. Слов нет, неприятно расставаться, но все  же это лучше, нежели всем отрядом вслепую пускаться в поход через чащу девственного  леса.    

– И  наконец, – закончил Дик свою речь, – я не допускаю и мысли, что мы  расстанемся надолго. Если в продолжение двух дней Том и я не найдем  какого-нибудь селения или туземца, мы вернемся в грот. Но этого быть не может!  Я убежден, что мы не пройдем и двадцати миль в глубь страны, как уже определим  ее географическое положение. Быть может, я ошибся в счислении, – в конце  концов ведь я не делал астрономических наблюдений. Что, если мы находимся в  других широтах?    

– Да…  ты, конечно, прав, мой мальчик, – грустно ответила миссис Уэлдон.    

– А  как вы относитесь к моему плану, господин Бенедикт? – спросил Дик Сэнд.    

– Я? –  переспросил энтомолог.    

– Да.  Каково ваше мнение?    

– У  меня нет своего мнения на этот счет, – ответа кузен Бенедикт, – я  согласен со всем, что мне предложат и готов делать все, что мне прикажут. Если  вы решите остаться здесь на день-другой, я буду очень доволен: я воспользуюсь  этим, чтобы изучить побережье… с точки зрения энтомолога, конечно.    

– Итак,  поступай, как знаешь, Дик, – сказала миссис Уэлдон. – Отправляйся на  разведку с Томом, а мы будем дожидаться вас здесь.    

– Решено! –  сказал кузен Бенедикт самым спокойным тоном. – А я пойду знакомиться с местными  насекомыми.    

– Только,  пожалуйста, не заходите далеко, господ Бенедикт, – сказал Дик Сэнд, –  очень просим вас об этом.    

– Не  беспокойся, мой милый.    

– А  главное – не натравите на нас москитов! – добавил Том.    

Через  несколько минут, перекинув через плечо свою драгоценную жестяную коробку, энтомолог  ушел.    

Негоро  вышел из грота почти одновременно с ним. Казалось, этот человек считал совершенно  естественным всегда заботиться только о самом себе. Но в то время как кузен  Бенедикт карабкался вверх по откосу, чтобы выбраться на опушку леса, Негоро не  спеша направился к устью речки и зашагал вверх по ее течению.    

Миссис  Уэлдон, положив заснувшего ребенка на колени к Нан, вышла на песчаный берег.  Дик Сэнд и негры последовали за нею.    

Нужно  было, пользуясь отливом, добраться до разбитого судна, где оставалось еще  немало вещей, которые могли пригодиться маленькому отряду.    

Рифы, у  которых разбился «Пилигрим», были теперь обнажены. Посреди разных обломков высился  остов корабля. Раньше море почти целиком закрывало его, и Дик Сэнд очень  удивился тому, что судно было сейчас обнажено. Он знал, что на американском  побережье Тихо океана не бывает сильных приливов и отливов. Юноша объяснил это  странное явление сильным ветром, который дул к берегу.    

Миссис  Уэлдон и ее спутники испытывали тягостное чувство при виде своего корабля. На  его борту они провели столько дней, пережили столько страданий! Больно  сжималось сердце при взгляде на бедный, искалеченный корабль, без парусов и без  мачт, лежавший на боку, как существо, лишенное жизни.    

И,  однако, необходимо было побывать на корабле раньше, чем океан довершит его разрушение.    

Дик Сэнд  и пятеро негров легко поднялись на палубу, цепляясь за снасти, которые свисали  с бортов. Том, Геркулес, Бат и Остин занялись переноской хранившихся на камбузе  съестных припасов и напитков, а Дик Сэнд отправился в главную кладовую. К  счастью, вода не проникла в эту часть судна, корма его и после крушения  выступала над водой.    

Юноша  нашел здесь четыре вполне исправных великолепных карабина оружейного завода  Пурдей и K° и около сотни патронов, тщательно уложенных в патронташи. Маленький  отряд был теперь вооружен и мог оказать сопротивление индейцам, если бы они  вздумали напасть на него.    

Дик Сэнд  не позабыл захватить и карманный фонарик. К несчастью, географические карты,  хранившиеся в каюте на носу, оказались попорченными водой, и пользоваться ими  было невозможно.    

Дик Сэнд  взял также из арсенала «Пилигрима» шесть штук больших ножей, служащих для разделки  китовых туш, – ножи должны были дополнить вооружение его спутников. Заодно  он захватил еще одно безобидное оружие – игрушечное ружьецо, принадлежавшее  маленькому Джеку.    

Остальное  имущество, находившееся на корабле, либо погибло при крушении, либо было приведено  водой в негодность. Впрочем, не было нужды перегружать отряд поклажей, если переход  до ближайшего населенного места должен был продлиться всего несколько дней.  Продовольствия и оружия было больше чем достаточно.    

В  последнюю минуту Дик Сэнд вспомнил, что миссис Уэлдон посоветовала забрать с корабля  деньги. Он нашел всего лишь пятьсот долларов, между тем как одна миссис Уэлдон  везла с собой гораздо большую сумму. Куда же они девались?    

Только  Негоро мог опередить Дика Сэнда в этих поисках. Один он мог взять деньги миссис  Уэлдон и сбережения капитана Гуля. Никого другого нельзя было заподозрить в  этой краже. И все же Дик Сэнд вначале колебался. Что он знал об этом человеке?  Только то, что Негоро был замкнутым и нелюдимым, что чужое горе вызывало у него  злую усмешку. Но значило ли это, что он был преступником? Дик не знал, что  подумать. Но кого другого можно было заподозрить в похищении денег? Кого-нибудь  из негров? Но это были честные люди, да к тому же они ни на секунду не отходили  от миссис Уэлдон и Дика, а Негоро долго бродил по берегу. Нет, Негоро, и только  Негоро, совершил кражу!    

Дик Сэнд  решил допросить Негоро, как только тот вернется, и в случае необходимости даже  обыскать его. Этот вопрос он должен был выяснить до конца.    

Солнце  склонялось к закату. В эту пору года оно еще не перешло экватор, неся вешнее  тепло и свет Северному полушарию, но день этот уже приближался. Солнце  опускалось почти перпендикулярно к той линии, где небо соединяется с морем.  Сумерки были короткими и очень скоро сменились полной темнотой. Это подтвердило  предположение Дика Сэнда, что судно потерпело крушение где-то между тропиком  Козерога и экватором.    

Все  вернулись в грот, где они должны были расположиться и отдохнуть несколько  часов.    

– Ночь  будет бурной! – заметил старый Том, указывая на черные тучи, скопившиеся  на горизонте.    

– Да, –  подтвердил Дик, – ветер, видно, разыграете не на шутку. Но что нам теперь  до этого! Бедный корабль наш погиб, и бури уже не могут причинить нам вреда!    

– Да  поможет нам бог! – промолвила миссис Уэлдои.    

Было  решено, что всю ночь, которая обещала быть очень темной, негры по очереди  станут сторожить у входа в грот. Кроме того, можно было смело рассчитывать на  чутье Динго.    

Возвратившись  в грот, заметили, что кузена Бенедикта все еще нет.    

Геркулес  позвал его во всю силу своих богатырских легких, и тотчас же энтомолог спустился  с крутого откоса рискуя сломать себе шею.    

Кузен  Бенедикт был взбешен. Он не нашел в лесу ни одного нового насекомого, ни  одного, достойного занять место в его коллекции. Сороконожек, сколопендр и  других многоногих было сколько угодно, даже слишком много, но кроме них –  ничего! А ведь известно, что кузену Бенедикту не было никакого дела до  многоногих!    

– Стоило  ли проехать пять, а может быть, и все шест тысяч миль, – жаловался  он, – попасть в сильнейшую бурю, потерпеть крушение, чтобы не найти ни  одного из тех американских шестиногих, которые являются украшением всякого  энтомологического музея?! Нет, нет, решительно игра не стоила свеч!    

В  заключение кузен Бенедикт заявил, что он и часа не останется на этом презренном  берегу, и потребовал, чтобы все тотчас же пустились в путь.    

Миссис  Уэлдон успокоила этого большого ребенка. Она уверила его, что завтра он будет  счастливее в своих поисках. Затем все вошли в грот, чтобы поспать до восхода  солнца.    

Тут Том  заметил, что Негоро еще не вернулся, хотя уже наступила ночь.    

– Где  он пропадает? – спросила миссис Уэлдон.    

– Нам  до этого дела нет, – сказал Бат.    

– Напротив, –  возразила миссис Уэлдон, – я предпочла бы, чтобы этот человек все время  был у нас на глазах.    

– Вы  правы, миссис Уэлдон, – сказал Дик Сэнд, – но если он добровольно  покинул нас, я не представляю себе, как можно заставить его вернуться. Кто  знает, нет ли у Негоро причин навсегда скрыться от нас.    

И,  отведя миссис Уэлдон в сторону, Дик поделился с ней своими подозрениями. Миссис  Уэлдон нисколько не была удивлена рассказом Дика. Она также подозревала бывшего  судового кока и не сходилась с Диком лишь в одном: как держать себя с Негоро.    

– Если  Негоро вернется, – заметила она, – это значит, что он припрятал  украденные деньги в надежном месте. Так как мы не можем поймать его с поличным,  по-моему, лучше всего сделать вид, что мы не заметили покражи, и умолчать о  наших подозрениях.    

Миссис  Уэлдон была права, и Дик согласился с ее мнением.    

Между  тем Геркулес несколько раз окликнул Негоро. Тот не отвечал: либо он зашел слишком  далеко и не мог расслышать призывов, либо не хотел вернуться.    

Негры  нисколько не сожалели о том, что избавились от португальца. Но, как правильно  сказала миссис Уэлдон, Негоро был, пожалуй, менее опасен вблизи, чем вдали.    

Как,  однако, объяснить, что судовой кок осмелился в одиночку пуститься в путешествие  по этой незнакомой местности?    

Не  заблудился ли он? Может быть, он искал и не нашел в кромешной тьме дорогу в  грот?    

Миссис  Уэлдон и Дик Сэнд не знали, что и подумать. Но как бы то ни было, обитатели  грота не имели правам, лишать себя столь необходимого отдыха из-за Негоро.    

Вдруг  Динго, бегавший по песчаному берегу, залился отчаянным лаем.    

– Почему  лает Динго? – спросила миссис Уэлдон.    

– Сейчас  узнаю, – ответил Дик Сэнд. – Может быть, Негоро возвращается?    

Тотчас  же Дик, Геркулес, Остин и Бат вышли из грота и направились к речке. Но они никого  не увидели на берегу. Динго больше не лаял.    

Дик Сэнд  и его спутники вернулись в грот и постарались как можно лучше устроиться там на  ночлег. Негры, распределили между собой дежурство, и все путники легли спать.    

Не могла  заснуть лишь одна миссис Уэлдон. Ей почему-то казалось, что этот долгожданный  берег не оправдал – надежд, которые она возлагала на него, – не принес ни  безопасности для ее близких, ни покоя для нее самой.    

 ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.  Гэррис    

     

Наутро 7  апреля Остин, который нес караул в предрассветные часы, увидел, как Динго сердитым  лаем бросился к речке. Тотчас же из грота выбежали миссис Уэлдон, Дик Сэнд и  негры. Вероятно, что-то произошло.    

– Динго  учуял человека или какое-то животное, – сказал юноша.    

– Во  всяком случае, не Негоро, – заметил Том, – на него Динго лает с  особенной злостью.    

– Но  куда же девался Негоро? – спросила миссис Уэлдон, бросив искоса на Дика  взгляд, значение которого понял только он один. – И если это не Негоро, то  кто бы это мог быть?    

– Сейчас  узнаем, миссис Уэлдон, – ответил Дик. И, обращаясь к Бату, Остину и  Геркулесу, он добавил: – Возьмите ружья и ножи, друзья мои, и идите за мной.    

По  примеру Дика Сэнда каждый негр заткнул за пояс нож и взял ружье. Затем все  четверо зарядила ружья и быстро двинулись к берегу речки.    

Миссис  Уэлдон, Том и Актеон остались у входа в грот, где под присмотром старой Нан  спал маленький Джек.    

Солнце  только что взошло. Скалы, поднимавшиеся на востоке, еще скрывали его, и песчаное  прибрежье было в тени. Но на западе до самого горизонта море уже сверкало под  первыми солнечными лучами.    

Дик Сэнд  и его спутники быстро шли по берегу к устью речки.    

Там они  увидели Динго. Собака неподвижно стояла на месте, словно делала стойку, и лаяла  не переставая. Ясно было, что она увидела или учуяла кого-то постороннего.    

Старый  Том был прав: Динго лаял не на Негоро, своего давнишнего врага. Какой-то человек  спустился по откосу крутого берега. Очутившись на пляже, он медленно зашагал  вперед, стараясь голосом и жестами успокоить Динго. Видно было, что он  побаивается сердитого пса.    

– Это  не Негоро! – сказал Геркулес. – Мы ничего не потеряем от такой  замены, – заметил Бат.    

– Вероятно,  это туземец, – сказал юноша. – Его приход избавит нас от неприятной  необходимости разлучаться друг с другом. Наконец-то мы узнаем, где мы  находимся!    

И все  четверо, закинув ружья за спину, быстро зашагали навстречу незнакомцу.    

Незнакомец,  увидев их, явно был весьма удивлен. Он как будто не ожидал встретить людей в  этой части побережья. Вероятно, он еще не заметил обломков «Пилигрима», иначе  появление на берегу моря жертв крушения показалось бы ему совершенно  естественным. Кстати сказать, ночью прибой разломал на части корпус корабля, и  теперь в море плавали только обломки его.    

Заметив,  что идущие навстречу люди вооружены, незнакомец остановился и даже сделал шаг  назад. Ружье висело у него за спиной; он быстро взял его в руки и вскинул к  плечу. Его опасения были понятны.    

Но Дик  Сэнд сделал приветственный жест. Незнакомец, несомненно, понял, что у пришельцев  намерения мирные, и после некоторого колебания подошел к ним.    

Дик Сэнд  мог теперь рассмотреть его.    

Это был  рослый мужчина, лет сорока на вид, с седеющими волосами и бородой, с живыми,  быстрыми глазами и загорелый почти до черноты. Такой загар бывает у кочевников,  вечно странствующих на вольном воздухе по лесам и равнинам. Незнакомец носил  широкополую шляпу, куртку из дубленой кожи, похожую на камзол, и штаны; к  высоким – до колен – кожаным сапогам были прикреплены большие шпоры, звеневшие  при каждом шаге.    

Дик Сэнд  с первого взгляда понял – и так оно и оказалось, – что перед ним не  коренной житель пампы. Это был скорее иностранец, сомнительный авантюрист,  каких немало в отдаленных и полудиких краях. Судя о его манере держаться,  словно навытяжку, и по рыжеватой бороде, он, вероятно, был по происхождению  англосакс. Во вся ком случае, он не был ни индейцем, ни испанцем.    

Догадка  перешла в уверенность, когда в ответ на английское приветствие Дика Сэнда незнакомец  ответил на том же языке без какого бы то ни было акцента:    

– Добро  пожаловать, юный друг!    

И,  подойдя поближе, он крепко пожал руку Дика Сэнд.    

Неграм,  спутникам Дика, незнакомец только кивнул не сказав им ни слова.    

– Вы  англичанин? – спросил он у Дика.    

– Американец, –  ответил юноша.    

– Южанин?    

– Нет,  северянин.    

Этот  ответ как будто обрадовал незнакомца. Он еще раз чисто по-американски,  размашисто потряс руку Дику Сэнду.    

– Могу  ли я спросить вас, мой юный друг, каким разом вы очутились на этом берегу?    

Но  прежде чем Дик Сэнд успел ответить на вопрос, знакомец сорвал с головы шляпу и  низко поклонился.    

Миссис  Уэлдон, неслышно ступая по песку, подошел и остановилась перед ним.    

Она сама  ответила на вопрос незнакомца.    

– Сударь, –  сказала она, – мы потерпели крушение. Наш корабль вчера разбился о прибрежные  рифы!    

На лице  незнакомца отразилось чувство жалости. Повернувшись лицом к океану, он искал  взглядом следа крушения.    

– От  нашего корабля ничего не осталось, – сказа Дик. – Прибой разбил его в  щепы этой ночью.    

– И  прежде всего мы хотим знать, – добавила миссис Уэлдон, – где мы  находимся.    

– На  южноамериканском побережье, – ответил незнакомец. Казалось, вопрос миссис  Уэлдон очень удивил его. – Неужели вы этого не знаете?    

– Да,  сударь, – ответил Дик Сэнд. – Мы сомневались в этом, потому что в  бурю корабль мог отклониться в сторону от курса, а я не имел возможности  определить его место. Но я прошу вас точнее указать, где мы. На побережье Перу,  не правда ли?    

– Нет,  нет, юный друг мой! Немного южнее. Вы потерпели крушение у берегов Боливии.[52]    

– Ах! –  воскликнул Дик Сэнд.    

– Точнее  – вы находитесь в южной части Боливии, почти на границе Чили.    

– Как  называется этот мыс? – спросил Дик Сэнд, указывая на север.    

– К  сожалению, не знаю, – ответил незнакомец. – Я хорошо знаком с  центральными областями страны, где мне часто приходилось бывать, но на этот  берег я попал впервые.    

Дик Сэнд  задумался над тем, что услышал от незнакомца. В общем, он был не очень удивлен.  Не зная силы течений, он легко мог ошибиться в счислении. Но ошибка эта  оказалась не столь значительной. Дик, основываясь на том, что он заметил остров  Пасхи, предполагал, что «Пилигрим» потерпел крушение где-то между двадцать  седьмой и тридцатой параллелью южной широты. Оказалось – на двадцать пятой  параллели. Судно проделало длинный путь, и такая незначительная ошибка в  счислении была вполне вероятной.    

У Дика  не было ни малейших оснований сомневаться в правдивости слов незнакомца. Узнав,  что «Пилигрим» потерпел крушение в Нижней Боливии, Дик уже не удивлялся пустынности  берега.    

– Сударь, –  сказал он незнакомцу, – судя по вашему ответу, я должен предположить, что  мы находимся на довольно большом расстоянии от Лимы?    

– О,  Лима далеко… Лима там! – Незнакомец махнул рукой, указав на север.    

Миссис  Уэлдон, которую исчезновение Негоро заставило насторожиться, с величайшим вниманием  следила за этим человеком. Но ни в его поведении, ни в его ответах она не  заметила ничего подозрительного.    

– Сударь, –  начала она, – извините, если мой вопрос покажется вам нескромным. Ведь вы  не уроженец Боливии?    

– Я  такой же американец, как и вы, миссис…    

– Незнакомец  умолк, ожидая, что ему подскажут имя.    

– Миссис  Уэлдон, – сказал Дик.    

– Моя  фамилия Гэррис, – продолжал незнакомец. Я родился в Южной Каролине. Но вот  уже двадцать лет как я покинул свою родину и живу в пампе Боливии. Мне очень  приятно встретить соотечественников!    

– Вы  постоянно живете в этой части Боливии, мистер Гэррис? – спросила миссис  Уэлдон.    

– Нет,  миссис Уэлдон, я живу на юге, на чилийской границе. Но в настоящее время я еду  на северо-восток, в Атакаму.    

– Значит,  мы находимся недалеко от Атакамской пустыни? – спросил Дик Сэнд.    

– Совершенно  верно, мой юный друг. Эта пустыня начинается за горным хребтом, который виден  на горизонте.    

– Пустыня  Атакама! – повторил Дик Сэнд.    

– Да,  мой юный друг, – подтвердил Гэррис. – Атакамская пустыня, пожалуй,  самая любопытная и наименее исследованная часть Южной Америки. Эта своеобразная  местность резко отличается от всей остальной страны.    

– Неужели  вы рискуете в одиночку путешествовать по пустыне? – спросила миссис Уэлдон.    

– О,  я уже не раз совершал такие переходы! – ответил Гэррис. – В двухстах  милях отсюда расположена крупная ферма – гациенда Сан-Феличе. Она принадлежит  моему брату. Я часто бываю у него по своим торговым делам и сейчас направляюсь  к нему. Если вы пожелаете отправиться со мной – могу поручиться, что вас  встретит там самый сердечный прием. Оттуда уже легко добраться до города  Атакамы: мой брат с величайшей радостью предоставит вам средства передвижения.    

Это  любезное предложение, сделанное как будто от чистого сердца, говорило в пользу  американца. Гэррис, ожидая ответа, снова обратился к миссис Уэлдон:    

– Эти  негры – ваши невольники? Он указал на Тома и его товарищей.    

– В  Соединенных Штатах нет больше рабов, – живо возразила миссис Уэлдон. –  Северные штаты давно уничтожили рабство, и южанам пришлось последовать примеру  северян.    

– Ах  да, верно, – сказал Гэррис. – Я и позабыл, война тысяча восемьсот  шестьдесят второго года разрешила этот важный вопрос. Прошу извинения у этих  господ, – добавил Гэррис с оттенком иронии в голосе; так говорили с  неграми американцы из южных штатов. – Но видя, что эти джентльмены служат  у вас, я подумал…    

– Они  не служили и не служат у меня, сударь, – прервала его миссис Уэлдон.    

– Мы  почли бы за честь служить вам, миссис Уэлдон, – сказал старый Том, –  Но – пусть это будет известно мистеру Гэррису – мы никому не принадлежим!  Правда, я был рабом. Когда мне было шесть лет, меня захватили в Африке  работорговцы и продали в Америку. Но мой сын Бат родился, когда я уже был  свободным человеком, да и все мои спутники – дети свободных людей.    

– С  чем вас и поздравляю, – ответил Гэррис тоном, в котором миссис Уэлдон  почудилась насмешка. – Впрочем, на земле Боливии нет рабов. Следовательно,  вам нечего бояться, и вы можете путешествовать здесь с такой же безопасностью,  как и по штатам Новой Англии.[53]    

В эту  минуту из грота вышел маленький Джек в сопровождении Нан. Мальчик протирал  глазки.    

Увидев  мать, он бегом бросился к ней. Миссис Уэлдон нежно поцеловала сына.    

– Какой  славный мальчуган! – сказал американец, подходя к Джеку.    

– Это  мой сын, – ответила миссис Уэлдон.    

– О  миссис Уэлдон! Вы, верно, страдали вдвойне во время этих тяжких испытаний: за  себя и за сына!    

– Теперь  это все в прошлом, мистер Гэррис. Благодарение богу, Джек цел и невредим, как и  все мы.    

– Разрешите  поцеловать это прелестное дитя? – спросил Гэррис.    

– Охотно,  сударь.    

Но,  очевидно, мистер Гэррис не понравился маленькому Джеку – он только теснее прижался  к матери.    

– Вот  как! – сказал Гэррис. – Ты не хочешь поцеловать меня, крошка? Значит,  я кажусь тебе страшным?    

– Извините  его, сударь, – поспешила сказать миссис Уэлдон. – Джек очень  застенчивый ребенок.    

– Ну  хорошо, позже мы с тобой познакомимся поближе, – ответил Гэррис.    

– Когда  мы придем в гациенду, там для тебя найдется славный пони, который поможет нам подружиться.    

Но и  упоминание о «славном пони» не смягчило маленького Джека.    

Миссис  Уэлдон поспешила переменить тему разговора – она боялась, что неприветливость  Джека заденет человека, который так любезно предложил ей свои услуги.    

Дик Сэнд  раздумывал о приглашении Гэрриса идти ним на гациенду Сан-Феличе. Оно пришлось  очень кстати, но переход в двести миль то по лесам, то по голой равнине должен  был очень утомить миссис Уэлдон и Джека: ведь никаких средств передвижения  было.    

Дик  поделился своими сомнениями с Гэррисом и с интересом ждал его ответа.    

– Действительно,  это длинный переход, – сказал Гэррис. – Но в лесу, в сотне шагов от берега,  меня ждет лошадь. Я охотно предоставлю ее в распоряжение миссис Уэлдон и ее  сына. Мужчины пойдут пешком, но смею вас уверить, что и пеший переход не  представит ни каких трудностей и не будет слишком утомителен. Кстати, когда я  говорил о двухстах милях, я имел в виду путь вдоль извилистого берега: этим  путем я только что прошел сам. Но если мы пойдем напрямик, через лес, дорога  сократится по меньшей мере на восемьдесят миль. Делая в день до десяти миль, мы  незаметно доберемся до гациенды.    

Миссис  Уэлдон поблагодарила американца.    

– Если  действительно хотите доказать свою благодарность, примите приглашение, которое  я вам сделал – ответил Гэррис. – Мне, правда, еще ни разу не приходилось  бывать в этом лесу, но я не сомневаюсь, что без труда найду дорогу: я ведь  привык странствовать по лесам. Вот с продовольствием дело обстоит хуже. Я  захватил собой в дорогу ровно столько провизии, сколько нужно мне одному, чтобы  добраться до Сан-Феличе.    

– Мистер  Гэррис, – сказала миссис Уэлдон, – у нас к счастью, провизии больше  чем достаточно, и мы охотно поделимся с вами.    

– Вот  и отлично, миссис Уэлдон! – воскликнул Гэррис. – Все устраивается как  нельзя лучше, и, мне кажется, нам остается только двинуться в путь.    

Гэррис  пошел было к лесу, чтобы привести оставленную там лошадь, но Дик Сэнд остановил  его новым и вопросом.    

Юноше не  улыбалась перспектива отойти от берега моря и углубиться в девственный лес,  тянущийся на сотни миль. Дик Сэнд был истым моряком, и ему не хотелось покидать  побережья.    

– Мистер  Гэррис, – сказал он, – меня смущает этот переход в сто двадцать миль  по Атакамской пустыне. Не лучше ли нам идти вдоль берега? На север или на юг –  мне все равно, лишь бы добраться до ближайшего приморского города.    

Гэррис  слегка нахмурил брови.    

– Юный  друг мой, – сказал он, – как ни плохо я знаю это побережье, мне известно,  что ближайший приморский город отстоит от нас в трехстах или четырехстах милях…    

– К  северу – это верно, – прервал его Дик, – но к югу?…    

– А  к югу, – возразил американец, – нужно будет спуститься до самого  Чили. Следовательно, переход будет не короче. Кроме того, на вашем месте я  постарался бы не приближаться к пампе Аргентинской республики. Сам я, к  великому сожалению, не могу сопровождать вас туда…    

– Разве  корабли, следующие из Чили в Перу, не проходят в виду этого берега? –  спросила миссис Уэлдон.    

– Нет, –  ответил Гэррис. – Курс их проложен в открытом море. Вероятно, вы не  встретили ни одного судна?    

– Вы  правы, – сказала миссис Уэлдон. – Итак, Дик, есть ли у тебя еще  какие-нибудь вопросы к мистеру Гэррису?    

– Только  один, миссис Уэлдон, – ответил юноша, которому очень не хотелось соглашаться. –  Я хотел бы узнать у мистера Гэрриса, в каком порту мы найдем судно, которое  доставит нас в Сан-Франциско.    

– Право,  мой юный друг, я затрудняюсь ответить на этот вопрос, – сказал  американец. – Я знаю только, что из гациенды Сан-Феличе мы найдем способ  доставить вас в город Атакаму, а оттуда…    

– Мистер  Гэррис, – прервала его миссис Уэлдон, – не думайте, пожалуйста, что  Дику не по душе ваше приглашение!    

– Нет,  миссис Уэлдон, нет! – воскликнул, юноша. – Я с благодарностью готов  принять предложение мистера Гэрриса. Единственно, о чем я сожалею, это о том,  что «Пилигрим» не потерпел крушения несколькими градусами севернее или южнее.  Тогда бы мы были вблизи порта, нам легче было бы вернуться на родину и не  пришлось бы злоупотреблять любезностью мистера Гэрриса.    

– Помилуйте,  я очень рад, – сказал Гэррис. – Ведь я вам уже говорил, что здесь  редко удается встретить соотечественников. Для меня истинное удовольствие  оказать вам эту услугу.    

– Мы  принимаем ваше предложение, мистер Гэррис, – ответила миссис Уэлдон. –  Но все же я не хочу лишать вас лошади. Я хороший ходок…    

– А  я еще лучший, – с поклоном сказал Гэррис. – Я привык странствовать по  пампе, и если наш отряд задержится в пути, то, смею думать, это произойдет не  по моей вине. Нет, миссис Уэлдон, на лошади поедете вы и ваш маленький Джек.  Впрочем, нет ничего невозможного в том, что дорогой мы встретим кого-либо из  служащих гациенды. И если они будут ехать верхом, то охотно уступят нам своих  лошадей.    

Дик Сэнд  видел, что, выдвигая новые возражения против предложения Гэрриса, он только  огорчит миссис Уэл дон.    

– Мистер  Гэррис, – сказал он, – когда мы выступаем?    

– Сегодня  же, мой юный друг! – ответил Гэррис. Дождливый период начинается здесь в  апреле, и надо постараться до его наступления прибыть в гациенду Сан-Феличе.  Дорога через лес – кратчайшая и, пожалуй, самая безопасная. Кочевники-индейцы  редко забираются в лес: они предпочитают грабить на побережье.    

– Том  и вы, друзья мои, – сказал Дик, обращаясь к неграм, – нам остается сейчас  же заняться приготовлением к походу. Отберем из запаса провизии то, что всего  легче нести, и все упакуем в тюки; поклажу мы распределим между собой.    

– Мистер  Дик, – сказал Геркулес, – если хотите, я один понесу весь груз.    

– Нет,  мой славный Геркулес, – ответил юноша, лучше поделить ношу между всеми.    

– Вы,  видно, силач, Геркулес, – сказал мистер Гэррис, оглядывая с головы до ног  негра, словно тот был выставлен для продажи. – На африканских невольничьих  рынках за вас дали бы немало.    

– Не  больше, чем я стою, – смеясь, ответил Геркулес. – Только покупателям  пришлось бы здорово побегать, чтобы поймать меня.    

Условившись  обо всем, принялись за дело, чтобы ускорить выступление в поход. Сборы были  непродолжительны, ведь путь от побережья до гапиенды Сан-Феличе должен был  отнять не больше десяти дней.    

– Мистер  Гэррис, прежде чем мы воспользуемся вашим гостеприимством, мы хотели бы видеть  вас у себя в гостях, – сказала миссис Уэлдон. – Надеюсь, вы не  откажетесь позавтракать с нами?    

– С  удовольствием, миссис Уэлдон, с удовольствием, – весело ответил Гэррис.    

– Через  несколько минут завтрак будет готов.    

– Отлично,  миссис Уэлдон. Я использую это время, чтобы сходить за лошадью. Она-то уже позавтракала.    

– Разрешите  сопровождать вас? – спросил Дик Сэнд американца.    

– Если  хотите, мой юный друг, – ответил Гэррис, – пойдемте, я покажу вам  нижнее течение этой реки.    

И они  ушли вдвоем.    

Тем  временем миссис Уэлдон послала Геркулеса на поиски энтомолога. Кузену Бенедикту  было мало дела до того, что творилось вокруг. Он бродил по опушке леса в  поисках редкостных насекомых, но ничего не нашел.    

Геркулесу  пришлось чуть не насильно привести его. Миссис Уэлдон сообщила кузену Бенедикту,  что решено отправиться пешком через лес в глубь страны и что поход будет продолжаться  дней десять.    

Кузен  Бенедикт ответил, что он готов отправиться в любую минуту. Он согласен пройти  пешком через всю Америку из конца в конец, если только ему разрешат дорогой  коллекционировать насекомых.    

Затем  миссис Уэлдон с помощью Нан приготовила вкусный и плотный завтрак. Он был отнюдь  не лишним перед дальней дорогой.    

Тем  временем Гэррис и Дик прошли берегом к устью реки и поднялись на несколько сот  шагов вверх по ее течению. Там они увидели привязанную к дереву лошадь, которая  веселым ржанием приветствовала своего хозяина.    

Это была  прекрасная лошадь неизвестной Дику Сэнду породы. Но для опытного человека  достаточно было кинуть взгляд на тонкую шею, маленькую голову, длинный круп,  покатые плечи, почти горбоносую морду, чтобы узнать отличительные признаки  арабской породы.    

– Вы  видите, мой юный друг, – сказал Гэррис, – какое это сильное животное.  Вполне можно рассчитывать, что оно не подведет в дороге.    

Гэррис  отвязал лошадь, взял ее под уздцы и, шагая впереди Дика, пошел к гроту. Юноша  следовал за ним, пристально всматриваясь, оглядывая лес и оба берега реки. Но  он не заметил ничего подозрительного.    

Уже  подходя к гроту, он задал американцу вопрос, которого тот никак не мог ожидать.    

– Мистер  Гэррис, – спросил он, – не встретили ли вы этой ночью португальца по  имени Негоро?    

– Негоро? –  переспросил Гэррис тоном человека, непонимающего, чего от него хотят. –  Кто такой этот Негоро?    

– Судовой  кок «Пилигрима», – ответил Дик Сэнд. – Он куда-то исчез.    

– Утонул? –  спросил Гэррис.    

– Нет,  нет, – ответил юноша. – Вчера вечером он еще был с нами, а ночью  ушел. Вероятно, он поднялся вверх по течению реки. Я потому и спрашиваю вас,  что вы пришли с той стороны. Вы не встретили его?    

– Я  не встретил никого, – сказал американец. – Если ваш кок один забрался  в лесную чащу, он рискует заблудиться… Впрочем, быть может, мы нагоним его  дорогой.    

– Да,  может быть… – пробормотал юноша.    

– Когда  Дик Сэнд и Гэррис подошли к гроту, завтрак был уже готов. Как и вчерашний ужин,  он состоял из всяких консервов и сухарей. Гэррис накинулся на еду с волчьим  аппетитом.    

– Я  вижу, – сказал он, – что мы не умрем с голоду, дорогой. Но что будет  с этим несчастным португальцем, о котором мне рассказал наш юный друг?    

– А! –  прервала его миссис Уэлдон. – Дик Сэнд уже сказал вам, что Негоро  исчез? – Да, миссис Уэлдон, – ответил юноша. – Я хотел узнать,  не встретил ли Негоро мистер Гэррис.    

– Нет,  не встретил, – сказал американец. – Не стоит думать об этом  дезертире, лучше займемся нашими делами. Мы можем выступить в поход, миссис  Уэлдон, когда вы пожелаете.    

Каждый  взял предназначенный ему тюк. Миссис Уэлдон при помощи Геркулеса уселась в  седло. Маленький Джек, с игрушечным ружьем за плечами, сел впереди нее, даже не  думая поблагодарить человека, который предоставил в его распоряжение такого  великолепного коня.    

Джек  немедленно заявил матери, что он сам будет править лошадью «чужого господина».    

Ему дали  держать повод, и Джек сразу почувствовал себя признанным начальником отряда.    

 ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. В  пути    

     

Пройдя  шагов триста по берегу реки, маленький отряд вступил под покров девственного  леса, по извилистым тропинкам которого ему предстояло странствовать в течение  десяти дней. Дик Сэнд не без страха посматривал на лесную чащу, хотя,  собственно говоря, у него не было никаких оснований тревожиться.    

Напротив,  миссис Уэлдон – женщина и мать, которую неизвестные опасности должны были  пугать вдвойне, – была совершенно спокойна. Она знала, что ни люди, ни  звери, встречающиеся в области пампы, не опасны, – в этом заключалась  первая причина ее спокойствия. Во-вторых, она верила, что с таким надежным  проводником, каким ей казался Гэррис, нет риска заблудиться в лесу.    

Впереди  маленького отряда шли Дик Сэнд и Гэррис – один с длинноствольным ружьем, другой  с карабином. За ними следовали Ват и Остин, также вооруженные карабинами и  ножами.    

Позади  них ехали на лошади миссис Уэлдон и Джек.    

За ними  шли Том и старая Нан.    

Арьергард  составляли Актеон, вооруженный четвертым карабином, и Геркулес с топором за  поясом.    

Этот  строй должен был по возможности соблюдаться в продолжение всего перехода.    

Динго  кружил возле отряда, то отставая, то забегая вперед. Дик Сэнд обратил внимание  на то, что собака как будто бы все время ищет след. Динго вел себя очень  странно с тех пор, как он попал на сушу после крушения «Пилигрима». Собака все  время была в состоянии сильного возбуждения. Часто она глухо рычала, но и в  этом рычании скорее слышалась жалоба, чем угроза. Странное поведение собаки  заметили все путники, но никто не мог его объяснить.    

Кузена  Бенедикта, так же как и Динго, невозможно было заставить шагать в строю. Для  этого его нужно было бы держать на привязи. С жестяной коробкой на боку, с  сеткой в руке, с большой лупой, висевшей на груди, он рыскал по чаще, забирался  в высокую траву в поисках прямокрылых, сетчатокрылых и прочих «крылых», рискуя,  что его укусит какая-нибудь ядовитая змея.    

В начале  похода встревоженная миссис Уэлдон то и дело звала его. Но с энтомологом невозможно  было сладить.    

– Кузен  Бенедикт, – сказала она ему наконец, – не искушайте моего терпения. В  последний раз предлагаю вам никуда не отходить от нас!    

– Позвольте,  кузина, – возразил несговорчивый энтомолог, – а если я увижу  насекомое…    

– Если  вы увидите насекомое, – сразу прервала ученого миссис Уэлдон, – вы  оставите его в покое, иначе мне придется отобрать у вас ящик с коллекцией.    

– Как  отобрать у меня коллекцию?! – воскликнул кузен Бенедикт таким тоном,  словно миссис Уэлдон угрожала вырвать ему сердце.    

– Да!  И, кроме ящика, сетку! – ответила неумолимая миссис Уэлдон.    

– И  сетку, кузина?! Может быть, и очки? Нет! Вы не посмеете! Вы не посмеете!    

– Да.  И очки! Благодарю вас, кузен Бенедикт. Вы мне напомнили, что я могу сделать вас  слепым и хоть такие способом заставить вести себя разумно!    

Эта  тройная угроза усмирила непоседу кузена почти на целый час. А потом он снова  стал отходить в сторону. Так как ясно было, что он все равно будет охотиться за  насекомыми, даже оставшись без очков, сетки и ящика, пришлось махнуть на него  рукой и предоставить ему свободу действий. Геркулес обязался следить за кузеном  Бенедиктом. Миссис Уэлдон уполномочила негра-великана поступать с кузеном  Бенедиктом так же, как сам энтомолог поступал с редкими насекомыми. Иными  словам ми, если бы понадобилось, Геркулес должен был поймать его и водворить на  место так же деликатно, как сам кузен Бенедикт сделал бы это с редкостным чешуекрылым.    

После  такого распоряжения кузеном Бенедиктом перестали заниматься.    

Маленький  отряд, как видно из сказанного, был хорошо вооружен и готов ко всяким неожиданностям,  хотя Гэррис и утверждал, что в этом лесу не приходится опасаться неприятных  встреч, разве только с кочевниками-индейцами. Во всяком случае, принятых мер  предосторожности было достаточно, чтобы держать всех встречных на почтительном  расстоянии.    

Тропинки,  проложенные в густом лесу, походили скорее на звериные тропы, и продвигаться по  ним было легко. Гэррис не ошибся, говоря, что при двенадцати часах ходьбы отряд  будет делать в день в среднем от пяти до шести миль.    

Погода  стояла прекрасная. Солнце поднялось по безоблачному небу к зениту. Лучи его падали  на землю почти отвесно. На открытой равнине жара была бы нестерпимая, но под  непроницаемым зеленым сводом ее нетрудно было переносить. Гэррис не преминул  обратить на это внимание своих спутников.    

Большинство  древесных пород в лесу было незнакомо миссис Уэлдон и ее спутникам, как белым,  так и черным. Однако сведущий человек заметил бы, что при всех своих ценных качествах  они не отличаются большой высотой.    

Здесь  росла баугиния, или «железное дерево», моломпи, сходная с индийским деревом птерокарпом,  легкая и прочная древесина которого идет на выделку весел; из его ствола  обильно сочилась камедь. Кое-где виднелись сумахи, иначе называемые  «красильными желтниками», они содержат большое количество красящих веществ.  Были тут и бакауты с толстыми стволами, футов по двенадцать в диаметре, но  менее ценные, чем обыкновенные гваяковые деревья.    

Дик Сэнд  спрашивал у Гэрриса названия деревьев.    

– Разве  вам никогда не приходилось бывать в Южной Америке? – спросил тот, прежде  чем ответить на вопрос юноши.    

– Никогда, –  сказал Дик Сэнд. – Я уже немало поездил по свету, но ни разу не бывал в  этих местах. По правде говоря, я даже не сталкивался с людьми, которые хорошо  знали бы побережье Южной Америки.    

– А  в Колумбии, Чили или Патагонии вы не бывали? – спросил Гэррис.    

– Нет,  никогда…    

– И  миссис Уэлдон тоже никогда не посещала этой части материка? – продолжал  Гэррис. – Ведь американки такие неутомимые путешественницы…    

– Нет,  мистер Гэррис, – ответила молодая женщина. – Мой муж ездит по делам  только в Новую Зеландию, поэтому и мне не довелось побывать в других местах.  Никто из нас не знает Нижней Боливии.    

– Что  ж, миссис Уэлдон, вам и вашим спутникам предстоит познакомиться с удивительной  местностью, природа которой резко отличается от природы Перу, Бразилии и  Аргентины. Флора и фауна Боливии поразят любого естествоиспытателя. Вы можете  только радоваться, что потерпели крушение в таких интересных местах. Вот уж  действительно можно сказать: «Не было бы счастья, да несчастье помогло…»    

– Я  хочу верить, что привел нас сюда не случай, мистер Гэррис, а бог…    

– Бог?  Да, да, конечно, бог, – ответил Гэррис тоном человека, который не  допускает вмешательства провидения в дела земные.    

И так  как никто из путешественников не знал этой страны, Гэррис любезно указывал им  на различные образцы местной флоры и сообщал названия самых оригинальных  деревьев в лесу. Кузен Бенедикт мог пожалеть, что интересуется только одной  энтомологией. О, если бы он был еще и ботаник! Какое множество открытий и  находок сделал бы он в этом лесу! Сколько здесь было растений, о существовании  которых в тропических лесах Нового Света наука и не подозревала! Кузен Бенедикт  мог бы навеки прославить свое имя. Но, к несчастью, он не любил ботанику и  ничего в ней не понимал. Скажем больше: он даже испытывал отвращение к цветам –  ведь некоторые разновидности цветов, говорил он, осмеливаются ловить насекомых  и, замкнув их в свои венчики, отравляют своими ядовитыми соками.    

Все чаще  в лесу стали встречаться заболоченные места. Под ногами хлюпала вода. Сливаясь  вместе, ее струйки питали притоки уже знакомой путешественникам речки. Некоторые  притоки были так широки и полноводны, что приходилось искать брод, чтобы  переправиться на другой берег.    

Низкие и  топкие берега речек густо заросли тростником. Гэррис сказал, что это папирус, и  не ошибся в названии.    

Миновав  болота, путешественники снова вступили под сень высоких деревьев. Узенькие  тропинки зазмеились в лесу.    

Гэррис  показал миссис Уэлдон и Дику на прекрасное эбеновое дерево, черная древесина  которого красивее и тверже обычных сортов. Хотя отряд удалился уже на до вольно  большое расстояние от берега моря, в лесу росло много манговых деревьев. От  корня и до ветвей их стволы были как мехом окутаны лишайниками. Манговые  деревья дают густую тень, они приносят изумительно вкусные плоды, и все же,  рассказывал Гэррис, ни один туземец не осмеливается разводить их. «Кто посадит  манговое дерево, тот умрет», – гласило местное поверье.    

Во  второй половине дня после недолгого отдыха маленький отряд начал взбираться на  пологие холмы, которые служили как бы предгорьями высокого хребта, тянувшегося  параллельно берегу, и соединяли с ним равнину.    

Здесь  лес поредел, деревья уже не теснились сплошными рядами. Однако дорога не улучшилась:  земля сплошь была покрыта буйными, высокими травами. Казалось, отряд перенесся  в джунгли Восточной Индии. Растительность была не такой обильной, как в  низовьях впадающей в океан речки, но все же более густой, чем в странах  умеренного пояса Старого и Нового Света. Повсюду виднелись индигоноски.[54] Это  стручковое растение обладает необычайной жизнеспособностью. По словам Гэрриса,  стоило земледельцу забросить поле, как тотчас же его захватывали индигоноски, к  которым здесь относились с таким пренебрежением, как в Европе относятся к  крапиве и чертополоху.    

Но зато  в лесу совершенно отсутствовали каучуковые деревья. А между тем «Ficus  prinoides», «Castillia elastica», «Cecropia peltata», «Cameraria latif olia», и  в особенности «Suphonia elastica», принадлежащие к различным семействам, в  изобилии встречаются в южноамериканских лесах. К удивлению путешественников,  они не находили ни одного каучуконоса.    

А Дик  Сэнд давно уже обещал показать своему другу Джеку каучуковое дерево. Мальчик, конечно,  был очень разочарован: он воображал, что мячи, резиновые куклы, пищащие паяцы и  резиновые шары растут прямо на ветвях этих деревьев.    

Джек  пожаловался матери.