1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
Но так ли уж нам важно это знать, Сайрес"? –  спросил Гедеон Спилет.    

– Очень важно, ответил инженер Если вода изливается  сквозь гранитный массив, там, возможно, имеется пещера, которую легко сделать  обитаемой, отведя из нее воду – Но нельзя ли предположить, мистер Сайрес, что  вода уходит прямо в дно озера"? – сказал Харберт.    

– Может быть, и так, – ответил инженер – В таком  случае нам придется строить себе дом собственными руками, раз природа не взяла  на себя этой работы.    

Колонисты намеревались пересечь плато и вернуться в Трубы,  так как было уже пять часов вечера Но вдруг Топ снова взбудоражился. Он  разразился яростным лаем и, прежде чем инженер успел его удержать, второй раз  бросился в озеро Все подбежали к берегу Собака уже успела отплыть футов на  двадцать, и Сайрес Смит громко призывал ее. Внезапно над водой, видимо, не  очень глубокой в этом месте, появилась огромная голова Харберт сейчас же узнал,  какому из земноводных принадлежит огромная конусообразная голова с большими  глазами, украшенная длинными шелковистыми усами.    

– Это ламантин! – вскричал он. Это был не  ламантин, но представитель того же отряда китообразных, которые называются  дюгонями. Ноздри его находились в верхней части морды.    

Огромное животное бросилось на Топа, который тщетно пытался  от него ускользнуть и вернуться к берегу Его хозяин ничем не мог ему помочь, и  не успели Гедеон Спилет и Харберт натянуть луки, как Топ, схваченный дюгонем,  исчез под водой Наб, схватив свою окованную железом дубинку, хотел броситься на  помощь собаке и сразиться с дюгонем в его родной стихии, но инженер удержал  храброго негра Между тем под водой происходила борьба – необъяснимая, так как  Топ, очевидно, в этих условиях не мог сопротивляться, но борьба жестокая. Эта  борьба могла закончиться только смертью собаки. Но внезапно вода вспенилась, и  Топ появился снова. Подброшенный в воздух неведомой силой, он взлетел на десять  футов над поверхностью озера, упал в волнующуюся воду и вскоре благополучно  выплыл на берег, спасенный каким-то чудом от смертельной опасности Сайрес Смит  и его товарищи смотрели на озеро, ничего не понимая Было еще одно столь же  необъяснимое обстоятельство" борьба под водой, видимо, продолжалась. Без  сомнения, дюгонь, атакованный каким-то могучим животным, сам отстаивал теперь  свою жизнь Но это продолжалось недолго Вода окрасилась кровью, и тело дюгоня,  окруженное все более и более расширявшимся пурпурным пятном, выплыло на  поверхность и вскоре было прибито к небольшой отмели в южной части озера  Колонисты подбежали к этому месту. Дюгонь был мертв. Это огромное животное в  пятнадцать-шестнадцать футов длиной весило от трех до четырех тысяч фунтов На  его шее зияла рана, видимо, нанесенная острым орудием.    

Какое животное могло сразить страшного дюгоня этим  чудовищным ударом? Никто не мог ответить на этот вопрос Инженер и его товарищи,  немало озабоченные только что происшедшим, возвратились в Трубы.    

 ГЛАВА 17    

     

     Прогулка к озеру Подводное течение – Планы Сайреса Смита Жир дюгоня. –  Сернистые сланцы – Железный купорос. Как делают глицерин – Мыло – Селитра –  Серная кислота – Азотная. кислота. -Новый водопад.         

На следующий день, 7 мая, Сайрес Смит и Гедеон Спилет  поднялись на плато Дальнего Вида Наб остался готовить завтрак, а Пенкроф с  Харбертом отправились вверх по реке, чтобы пополнить запасы топлива.    

Инженер и журналист вскоре достигли небольшой отмели в южной  части озера, на которой остался лежать дюгонь. Огромные стан птиц окружали эту  груду мяса. Их пришлось отгонять камнями, так как Сайрес Смит хотел  использовать жир дюгоня для нужд колонии Что касается мяса этого животного, то  оно должно было быть очень вкусно ведь в некоторых областях Малайского  архипелага его подают только к столу вельмож. Но это уже касалось Наба.    

Сайреса Смита занимали в это время другие мысли Вчерашнее  происшествие не выходило у него из головы Ему хотелось проникнуть в тайну  подводного боя и узнать, какой сородич мастодонтов или других морских чудовищ  причинил дюгоню такую страшную рану Инженер стоял на берегу озера, пристально  вглядываясь в его спокойные воды, блиставшие в лучах утреннего солнца, но не  видел ничего особенного.    

Вокруг маленькой отмели, на которой лежал дюгонь, вода была  не особенно глубока, но дальше озеро постепенно понижалось, и в центре глубина  его могла быть довольно значительна Это озеро, в сущности, представляло собой широкий  бассейн, наполняемый водой Красного ручья.    

– Ну что же, Сайрес, сказал журналист, – в озере  не видно, кажется, ничего подозрительного?    

– Да, мой дорогой Спилет, ответил инженер. – Я  совершенно не могу себе объяснить вчерашнее происшествие.    

– Должен сознаться, – сказал Гедеон Спилет, что  эта рана кажется мне, по меньшей мере, необычайной Столь же непонятно, почему  Топа с такой силой выбросило из озера. Можно подумать, что его подкинула чья-то  мощная рука и та же рука, вооруженная кинжалом, прикончила дюгоня.    

– Да, задумчиво проговорил инженер, – во всем этом  есть что-то загадочное. Но разве вам более понятно, Спилет, каким образом я сам  был спасен, кто избавил меня от гибели и перенес к дюнам? Не правда ли, это  столь же необъяснимо. Я чувствую, что здесь есть какая-то тайна, которую мы,  несомненно, когда-нибудь раскроем. Давайте внимательно наблюдать, но не стоит  обращать внимание наших товарищей на эти странные обстоятельства. Сохраним наши  мысли про себя и будем спокойно работать.    

Пока еще, как мы знаем, не удалось обнаружить, куда уходили  избыточные воды озера. Но так как оно, по всей видимости, не выступало из  берегов, то где-нибудь должен, конечно, был быть сток Стоя около мели, инженер  не без удивления заметил довольно сильное течение Он бросил в воду несколько  щепок и увидел, что их несет к югу. Сайрес Смит по берегу пошел в направлении  течения и достиг южной оконечности озера.    

Тут уровень воды несколько понижался, словно она уходила в  какую-то подземную трещину.    

Инженер приложил ухо к земле и прислушался. Он совершенно  явственно услышал подземный шум водопада.    

– Здесь-то и находится сток воды! – сказал он,  поднимаясь на ноги. – Именно здесь она пробила ход в гранитном массиве и  устремилась в море через какую-то впадину, которую мы бы могли использовать. Я  непременно узнаю, где этот сток!    

Инженер срезал длинную ветку, очистил ее от листьев и,  погрузив в воду, обнаружил под водой на глубине лишь одного фута широкую яму.  Эта яма и была отверстием водостока, который Сайрес Смит так долго искал.  Течение в этом месте было настолько сильным, что ветку вырвало из рук инженера,  и она исчезла под водой.    

– Теперь уже нельзя сомневаться, – повторял Сайрес  Смит-Отверстие водостока находится здесь, и я сумею обнажить его.    

– Каким образом? спросил Гедеон Спилет.    

– Для этого нужно понизить уровень воды в озере на три  фута.    

– Но как же понизить ее уровень?    

– Мы откроем ей другой, более широкий выход – В каком  смысле?    

Там, где берег озера ближе всего подходит к стене – Но ведь  эта стена гранитная!    

– Ну что же? – сказал инженер. – Я взорву  гранит, вода в озере спадет, и отверстие обнажится.    

– И образуется водопад, – прибавил Гедеон Спилет.    

– И мы используем его силу! – воскликнул  инженер. – Идемте скорей!    

Сайрес Смит увлек и журналиста, который так верил в  способности своего товарища, что не сомневался в успехе. И все же, можно ли  взорвать гранитную стену, можно ли без пороха и с весьма несовершенными  инструментами разбить эти каменные глыбы? По силам ли инженеру эта задача?    

Вернувшись в Трубы, Сайрес Смит и журналист застали Пенкрофа  и Харберта за    

разгрузкой топлива.    

– Дровосеки скоро закончат работу, мистер  Сайрес, – смеясь, сказал моряк. – И когда вам понадобятся каменщики…    

– Мне нужны не каменщики, а химики, – ответил  инженер.    

Да, – повторил Гедеон Спилет – Мы собираемся  взорвать остров.    

– Взорвать остров! – вскричал Пенкроф.    

– Вернее, часть острова, – сказал инженер. Сайрес  Смит ознакомил товарищей с результатом своих наблюдений. По его мнению, в  гранитном массиве, на котором покоилось плато Дальнего Вида, должна быть обширная  впадина. Инженер намеревался добраться до нее. Для этого необходимо прежде  всего обнажить отверстие, через которое уходила вода, то есть понизить ее  уровень, предоставив ей более широкий выход. Отсюда необходимость приготовить  взрывчатое вещество и пробить широкое отверстие в каком-нибудь другом участке  стены. Это и хотел осуществить Сайрес Смит с помощью минералов, предоставленных  в его распоряжение природой.    

Излишне говорить, что его товарищи, особенно Пенкроф,  отнеслись к этому плану с огромным энтузиазмом Грандиозные предприятия – взрыв  стены, создание искусственного водопада – все это было по душе моряку. Он  выразил готовность стать химиком, раз инженеру нужны химики, или каменщиком,  или сапожником – чем угодно, даже учителем танцев и хороших манер, если  понадобится Наб и Пенкроф получили задание извлечь жир дюгоня и сохранить его  мясо, которое должно было пойти в пищу Не ожидая дальнейших объяснений, они  сейчас же пустились в путь. Их вера в Сайреса Смита была безгранична.    

Спустя несколько минут инженер, Гедеон Спилет и Харберт,  таща за собой салазки, направились к залежам каменного угля, где было много  серного колчедана. Этот минерал обычно встречается в самых молодых осадочных  породах, и Сайресу Смиту уже удалось найти образцы его. Весь день ушел на  переноску колчедана в Трубы. К вечеру его набралось несколько тонн.    

8 мая инженер приступил к делу. Серный колчедан состоит  главным образом из угля, кремнезема, глинозема и сернистого железа, которое  находится в нем в избытке.    

Задача заключалась в том, чтобы его выделить и как можно  быстрее обратить в железный купорос. Из железного купороса можно будет получить  серную кислоту.    

Такова была конечная цель всей процедуры. Серная кислота  одно из наиболее употребительных химических веществ Эта кислота должна была в  дальнейшем оказаться колонистам очень полезной для изготовления свечей и  дубления кожи, но в данный момент инженер предназначал ее для других целей  Сайрес Смит выбрал за Трубами обширную площадку и тщательно разровнял ее. Он  набросал на землю груду веток н мелкого хвороста и положил сверху несколько  кусков сернистого сланца. Все это сооружение было затем покрыто тонким слоем  предварительно измельченного колчедана.    

Затем ветки подожгли, и сланец, содержащий уголь и серу,  воспламенился. Тогда подбавили еще колчедана, который образовал огромную кучу;  сверху ее покрыли травой и землей, оставив несколько отверстий для тяги. Так  поступают, когда хотят обуглить штабеля дров, чтобы превратить их в уголь.    

После этого химическая реакция должна была протекать сама  собой. Требуется, по меньшей мере, десять-двенадцать дней, чтобы сернистое  железо превратилось в железный купорос, а глинозем – в сернокислый глинозем.  Оба эти вещества одинаково растворимы, тогда как кремнезем, жженый уголь и зола  не растворяются.    

В то время, как завершался этот процесс, Сайрес Смит  организовал другие работы. Его товарищи помогали ему с отменным усердием, можно  сказать – с азартом. Пенкроф с Набом сняли с дюгоня жир и собрали его в большие  глиняные кувшины. Из этого жира, подвергнув его обмыливанию, надо было выделить  глицерин. Для этой цели достаточно обработать жир содой или известью. Оба эти  вещества, действуя на жир, образуют мыло и изолируют глицерин, который был  нужен инженеру. В извести Сайрес Смит, как известно, не испытывал недостатка,  но при обработке жира известью получается известковое мыло, которое  нерастворимо и, следовательно, бесполезно. Применяя соду, можно, наоборот,  получить растворимое мыло, полезное в хозяйстве. Как человек практический,  Сайрес Смит предпочитал добыть соду. Это было нетрудно, так как у озера в  изобилии попадались всевозможные морские растения – солянки, полудники и разные  водоросли. Колонисты набрали множество этих растений, сложили их в открытые ямы  и подожгли. Водоросли горели несколько дней, пока вся зола не расплавилась от  жара, и наконец превратились в плотную сероватую массу, известную под названием  натуральной соды.    

Получив соду, инженер обработал ею жир, и в его распоряжении  оказались растворенное мыло и нейтральное вещество – глицерин.    

Но это было не все. Для осуществления его планов Сайресу  Смиту требовалось еще другое вещество – азотнокислый поташ, который чаще  называют селитрой.    

Сайрес Смит мог бы изготовить это вещество, обрабатывая  азотной кислотой углекислый поташ, который легко получить из растительной золы.  Но азотной кислоты как раз не было; как раз ее он и хотел в конце концов  добыть, получился заколдованный круг, из которого Сайрес Смит никогда бы не  вышел. К счастью, природа сама доставила ему селитру, которую надо было лишь  подобрать. Харберт нашел залежи селитры в северной части острова, у подножия  горы Франклина, и ее оставалось только ОЧИСТИТЬ.    

Эти разнообразные работы продолжались с неделю и закончились  раньше, чем завершилось превращение сернистого железа в железный купорос. За  оставшееся время колонисты успели изготовить из лепной глины огнеупорную посуду  и построить особого устройства кирпичную печь, которая должна была служить для  перегонки железного купороса. Все это было выполнено к 18 мая, то есть примерно  к тому времени, когда закончилась химическая реакция. Гедеон Спилет, Харберт,  Наб и Пенкроф под умелым руководством инженера стали настоящими рабочими.  Впрочем, необходимость – лучший учитель во всех случаях жизни. Когда куча  серного колчедана окончательно разложилась под действием огня, получившиеся  вещества, то есть железный купорос, сернокислый глинозем, кремнозем, золу и  остатки угля сложили в большие тазы с водой, смесь взболтали, дали ей  отстояться и затем слили с осадка: получилась прозрачная жидкость, содержащая в  растворе железный купорос и сернистый глинозем. Остальные вещества, как  нерастворимые, остались в твердом состоянии. В конце концов, когда жидкость  частично испарилась, образовались кристаллы железного купороса. Неиспарившуюся  жидкость, содержащую сернистый глинозем, просто вылили.    

Итак, в распоряжении Сайреса Смита оказалось порядочное  количество кристаллов железного купороса, из которых предстояло извлечь серную  кислоту.    

В промышленности для изготовления серной кислоты применяются  различные дорогостоящие аппараты. Для этого нужны большие заводы, специальные  аппараты, приборы из платины, свинцовые камеры, применяемые для кислоты, в  которых происходит преобразование, и т. п. У инженера не было этих аппаратов,  но он знал, что кое-где, в частности в Богемии, серную кислоту изготовляют не  столь сложным способом, причем она даже получается более крепкой. Таким образом  добывают так называемую нордгаузенскую кислоту.    

Чтобы получить серную кислоту, инженеру оставалось  произвести еще только одну операцию прокалить кристаллы железного купороса в  замкнутом сосуде, чтобы кислота выделилась в виде пара. Сгустившись, пары  превратятся в серную кислоту. Для этой-то процедуры и понадобились огнеупорная  посуда, в которую были положены кристаллы, и печь, где должна была происходить  перегонка кислоты Операция удалась на славу, и 20 мая, через двенадцать дней  после начала своего опыта, инженер оказался обладателем того вещества, которому  он рассчитывал найти столь разнообразное применение Зачем же, однако, нужно  было ему это вещество? Очень просто: для того, чтобы получить азотную кислоту.  Это оказалось нетрудно Азотную кислоту удалось добыть перегонкой из селитры,  обработанной серной кислотой.    

Но как же, в конце концов, думал инженер применить азотную  кислоту? Его товарищи еще не знали этого, так как Сайрес Смит не открыл им до  конца своих планов Между тем инженер приближался к своей цели. Еще одна,  последняя операция, и он будет иметь продукт, который потребовал столько работы  для своего изготовления.    

Выпарив глицерин в водяной ванне, Сайрес Смит подлил к нему  азотной кислоты и получил, не применяя охлаждающей смеси, несколько пинт желтой  маслянистой жидкости Все это Сайрес Смит проделал один, в сторонке, вдали от  Труб, так как не была исключена опасность взрыва. Он принес товарищам сосуд с  жидкостью и кратко сказал:    

– Вот вам нитроглицерин.    

Действительно, это был нитроглицерин ужасное вещество,  обладающее в десять раз большей взрывчатой силой, чем порох, и причинившее уже  так много несчастий. Правда, с тех пор как нитроглицерин научились превращать в  динамит, смешивая его с каким-нибудь пористым веществом – например, глиной или  сахаром, способным удержать опасную жидкость, им можно пользоваться с меньшим  риском. Но в то время, когда колонисты действовали на острове Линкольна, динамит  еще не был известен.    

– Что же, эта водичка и взорвет наши скалы? – с  недоверчивым видом спросил Пенкроф.    

– Да, мой друг, ответил инженер. – Сила действия  нитроглицерина будет особенно велика, потому что гранит очень тверд и окажет  большое сопротивление взрыву.    

– А когда мы это увидим, мистер Смит? Завтра, как  только успеем сделать подкоп.    

На следующий день, 21 мая, наши саперы с самой зари  отправились на стрелку на западном берегу озера Гранта, находившуюся в пятистах  шагах от морского побережья. В этом месте плато было ниже уровня воды, которую  сдерживали только гранитные стены. Было очевидно, что, если взорвать эти стены,  вода устремится в отверстие, потечет по наклонной поверхности плато и  низвергнется на берег моря. Вследствие этого понизится уровень воды в озере и  обнажится отверстие водоспуска. А этого и хотели достигнуть колонисты.    

Итак, предстояло разбить гранитные рамки, окаймляющие озеро.  По указанию Смита, Пенкроф, ловко и энергично действуя киркой, принялся долбить  наружный слой гранита. Отверстие, которое надлежало пробить, должно было  начинаться на горизонтальной грани стеньг и углубляться наискось, чтобы подкоп  проходил значительно ниже уровня воды в озере. При этом условии сила взрыва,  раздвинув скалы, откроет воде широкий выход наружу, так что уровень ее сильно  понизится.    

Работа оказалась длительной. Инженер, желавший произвести  взрыв страшной силы, намеревался употребить для этой цели не меньше десяти  литров нитроглицерина. Но Пенкроф, чередуясь с Набом, проявил та кое усердие,  что часов около четырех дня подкоп был готов.    

Оставалось только найти способ поджечь взрывчатое вещество.  Обычно нитроглицерин воспламеняют затравкой из гремучего пороха, детонация  которого вызывает взрыв. Для взрыва нитроглицерина необходим толчок; если  просто зажечь его, он сгорит, не взорвавшись.    

Сайрес Смит, разумеется, мог бы сделать затравку. Для замены  пороха он без труда изготовил бы вещество, сходное с пироксилином, – ведь  азотная кислота у него была. Это вещество, заключенное в патрон и положенное в  нитроглицерин, можно было бы взорвать, поджегши фитиль, и вместе с ним взорвать  нитроглицерин.    

Но Сайрес Смит знал, что нитроглицерин обладает свойством  взрываться от детонации. Он решил использовать это свойство, готовый в случае  неудачи применить какой-нибудь другой способ. Удара молотком по нескольким  каплям нитроглицерина, разлитым на твердой поверхности, достаточно, чтобы  вызвать взрыв. Но тот, кто нанесет этот удар, неизбежно должен пасть жертвой  взрыва. Сайресу Смиту пришло в голову подвесить к палке над отверстием подкопа  тяжелый кусок железа, укрепленный на толстой веревке. Другую веревку,  пропитанную серой, он собирался привязать одним концом к середине первой, а  свободный конец протянуть по земле на несколько футов от подкопа. Если поджечь  вторую веревку, она догорит до места соединения с первой; тогда первая веревка  вспыхнет и разорвется, и кусок железа упадет на нитроглицерин. Сайрес Смит и  его товарищи немедля соорудили такой аппарат. После этого инженер, попросив  остальных колонистов отойти подальше, наполнил отверстие нитроглицерином до  самого входа и разбрызгал несколько капель взрывчатой жидкости на подвешенный  сверху кусок железа.    

Затем Сайрес Смит взял в руки свободный конец веревки,  пропитанной серой, поджег его и присоединился к своим товарищам.    

Веревка должна была гореть двадцать пять минут. И  действительно, двадцать пять минут спустя раздался взрыв невообразимой силы  Весь остров словно содрогнулся. Целая туча камней взлетела в воздух, как будто  исторгнутая вулканом. Сотрясение воздуха было так сильно, что стены Труб  зашатались. Колонисты попадали, хотя взрыв произошел на расстоянии двух миль с  лишком.    

Поднявшись, они взобрались на плато и бегом бросились к тому  месту, где берег озера должен был быть разворочен Троекратное «ура» вырвалось  из их груди В гранитной стене зияла широкая брешь. Быстрый поток, пенясь, бежал  по поверхности плато и, достигнув его края, низвергался вниз с высоты трехсот  футов.    

 ГЛАВА 18    

     

     Пенкроф уже ни в чем не сомневается… – Старый водосток – Спуск под землю –  Дорога сквозь гранит. – Топ исчез – Центральная пещера. Внутренний колодец  Тайна – Работа киркой – Возвращение.         

План Сайреса Смита удался Но инженер, как всегда, не  выказывал признаков удовлетворения. Плотно сжав губы, не двигаясь с места, он  пристально смотрел вперед Харберт был в восторге. Наб прыгал от радости Пенкроф  покачивал своей большой головой и бормотал:    

– Ну и молодец же наш инженер!    

Действительно, сила действия нитроглицерина была  могущественна. Убыль воды в озере оказалась весьма значительной и, по крайней  мере, в три раза превосходила утечку через старый водоспуск. Вследствие этого  уровень озера должен был вскоре понизиться не меньше чем на два фута.    

Колонисты вернулись в Трубы, чтобы захватить рогатины,  веревки, огниво и трут, и затем снова направились на плато Топ сопровождал их.    

По дороге моряк сказал, обращаясь к инженеру:    

– А знаете, мистер Смит, ведь этой прелестной жидкостью  можно было бы взорвать весь наш остров.    

– Без всякого сомнения, – ответил Сайрес Смит –  Это только вопрос количества А нельзя ли употребить нитроглицерин для зарядки  ружей? – спросил моряк – Нет, Пенкроф" это чересчур разрушительное  вещество Но нам нетрудно было бы приготовить хлопчатобумажный или даже  обыкновенный порох, раз у нас имеются азотная кислота, селитра, сера и уголь Чего  нам не хватает, так это ружей.    

– О, мистер Сайрес, – сказал моряк, – стоит  толь ко захотеть!…    

Пенкроф, видимо, навсегда вычеркнул слово «невозможно» из  словаря острова Линкольна.    

Достигнув плато Дальнего Вида, колонисты сейчас же  направились к той части озера, где находилось отверстие старого водоспуска  Теперь оно, вероятно, уже обнажилось. Этот спуск, очевидно, стал проходимым, и  его, должно быть, нетрудно было обследовать.    

Спустя несколько мгновений колонисты подошли к берегу озера  Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что цель достигнута  Действительно, в гранитной стене, уже не покрытой водой, виднелось желанное  отверстие К нему вела узкая стенка, обнажившаяся после того, как спала вода.  Ширина отверстия была футов в двадцать, но высота его не превосходила двух  футов. Оно напоминало сточную канаву у края тротуара Колонистам нелегко было в  него пролезть, но Наб и Пенкроф, вооружившись кирками, менее чем в час  достаточно увеличили глубину отверстия После этого инженер подошел ко входу и  установил, что уклон стен в верхней части водоспуска не превышает тридцати –  тридцати пяти градусов. Если их покатость всюду одинакова. то по водоспуску  можно пройти до самого моря. В случае обнаружения в гранитном массиве  сколько-нибудь глубокой впадины, ее, может быть, удастся использовать.    

– Ну, мистер Сайрес, почему мы стоим? – спросил  моряк, которому не терпелось войти в узкий проход. Видите, Топ опередил нас.    

– Прекрасно, – ответил инженер. – Но ход  нужно осветить Наб, ступай нарежь смолистых веток.    

Наб и Харберт бросились к берегу озера, поросшему соснами и  другими хвойными деревьями, и вскоре вернулись, неся ветки, которые должны были  служить факелами Эти ветки зажгли искрой от огнива, и колонисты с Сайресом  Смитом во главе углубились в темный тесный коридор, некогда наполненный водой  озера Вопреки предположениям, диаметр прохода постепенно расширялся Вскоре  колонисты уже могли идти вперед не нагибаясь. Гранитные стены, много столетий  омываемые водой, были очень скользкие, и исследователи каждую минуту рисковали  упасть. По примеру путешественников в горах, они привязали себя друг к другу  веревками К счастью, выступы в граните, напоминавшие ступеньки лестницы,  значительно облегчали спуск Там и сям сверкали на камнях не высохшие еще  капельки воды, переливаясь при свете факелов; казалось, что стены покрыты  бесчисленными сталактитами Инженер пристально всматривался в черный гранит Он  не заметил никаких признаков слоистости или трещин Масса мелкозернистого камня  была очень плотна Следовательно, проход был такого же древнего происхождения,  как остров, а не возник постепенно, под напором воды Плутон, а не Нептун создал  его На стенах были еще заметны следы деятельности вулканических сил, до сих пор  не смытые водой.    

Колонисты спускались очень медленно. Не без вол нения углублялись  они в недра массива, где до них, очевидно, не бывал ни один человек. Занятые  своими мыслями, они почти не разговаривали. Сознание, что во внутренних  впадинах, сообщающихся с морем, могли обитать осьминоги и другие опасные  головоногие, заставляло их соблюдать некоторую осторожность. Впрочем, во главе  экспедиции шел Топ, на чутье которого можно было полагаться. В случае опасности  верный пес не замедлил бы поднять тревогу.    

Спустившись футов на сто по довольно извилистой дороге,  Сайрес Смит остановился. Товарищи его подошли к нему Впадина, где они сделали  привал, была выдолблена водой и представляла собой небольшую пещеру. Со сводов  ее падали капли воды. Но они просачивались сквозь стенки массива. Это были  последние остатки потока, который так долго наполнял впадину. В воздухе, слегка  влажном, не чувствовалось никакого неприятного запаха.    

– Ну что же, Сайрес, – сказал Гедеон Спилет, вот  вам и пещера, никому не ведомая и укрытая от всех. А жить в ней все-таки  невозможно. Почему? – спросил Пенкроф.    

– Она слишком мала и темна.    

– А нельзя ли ее расширить и углубить и пробить в ней  отверстия для воздуха? – сказал Пенкроф, которому все казалось теперь  возможным.    

– Пойдем дальше, проговорил Сайрес Смит. – Будем  продолжать наши исследования. Может быть, природа и избавит нас от этого труда.    

Мы прошли всего лишь треть расстояния, – заметил  Харберт.    

– Да, около трети, – подтвердил Сайрес  Смит. – Мы спустились футов на сто от отверстия; возможно, что еще сотней  футов ниже…    

– Где же Топ? – перебил Наб инженера. Колонисты  обыскали пещеру. Собаки не было.    

Он, наверное, побежал вперед, сказал Пенкроф.    

– Пойдем за ним, – проговорил инженер.    

– Спуск продолжался. Сайрес Смит тщательно отмечал все  отклонения от прямой линии. Несмотря на множество поворотов, нетрудно было заметить,  что водосток ведет к морю. Колонисты спустились еще футов на пятьдесят.  Внезапно они услышали какие-то отдаленные звуки, доносившиеся из глубины  массива. Исследователи остановились и прислушались. Эти звуки, гулко  отдававшиеся в тоннеле, отчетливо доходили до их ушей.    

– Это Топ лает! – вскричал Харберт.    

– Да, – подтвердил Пенкроф. – Наша верная  собака чем-то разгневана.    

– Это становится все интересней, – шепнул  журналист Пенкрофу.    

Моряк утвердительно кивнул головой.    

Сайрес Смит и его товарищи бросились на помощь собаке. Голос  Топа слышался все явственнее. В его отрывистом лае чувствовалась непонятная  ярость. Неужели на него напало какое-нибудь животное, обеспокоенное его  вторжением? Колонистов охватило величайшее любопытство. Забыв об опасности, они  бросились вперед, быстро спускаясь или, скорее, скользя по стенам водостока.  Шестьюдесятью футами ниже они увидели Топа.    

В этом месте проход расширялся в обширную, великолепную  пещеру. Топ яростно лаял, бегая взад и вперед. Пенкроф и Наб, размахивая факелами,  освещали все закоулки пещеры. Харберт, Сайрес Смит и Гедеон Спилет держали  рогатины наготове.    

Огромная пещера была пуста. Колонисты обошли ее во всех  направлениях и не увидели ни одного зверя, ни одного живого существа. А между  тем Топ продолжал лаять. Ни угрозой, ни лаской его нельзя было успокоить.    

– Где-нибудь должно быть отверстие, через которое воды  озера уходили в море, – сказал Сайрес Смит.    

– Это верно! – воскликнул Пенкроф. – Мы еще,  чего доброго, провалимся в какую-нибудь дыру.    

– Ищи, Топ, ищи! – закричал инженер.    

Собака, подстрекаемая словами хозяина, подбежала к краю  пещеры и залаяла вдвое громче прежнего.    

Колонисты последовали за Топом. При свете факелов их глазам  представилось широкое отверстие колодца, вырытого в граните. Именно отсюда изливалась  в море вода, некогда заключенная в массиве. Но на этот раз это был не  наклонный, легко проходимый коридор, а совершенно отвесный колодец, спуститься  по которому было невозможно.    

Колонисты поднесли факелы к отверстию колодца. В нем ничего  не было видно. Сайрес Смит оторвал горящую ветку и бросил ее вниз.    

Пылающая смола, светившая еще ярче от быстрого падения,  озарила внутренность колодца, но он по-прежнему казался пустым. Затем пламя  затрещало и угасло: ветка достигла поверхности воды, то есть уровня моря.    

По продолжительности падения ветки инженер определил глубину  колодца. Она оказалась равной приблизительно девяноста футам.    

– Вот наше жилище, – сказал Сайрес Смит – Но оно  кем-то занято, – возразил Гедеон Спилет, которого все еще мучило  любопытство.    

– Ну, значит этот кто-то земноводный или другой зверь –  убежал через колодец и уступил нам место, – ответил инженер.    

– Все равно! – сказал Пенкроф. – Мне очень бы  хотелось быть на месте Топа пятнадцать минут назад. Ведь не без причины же он  лаял.    

Сайрес Смит задумчиво смотрел на собаку, шепча про себя:    

– Да, Топ, наверное, знает больше нашего, и не только  об этом.    

Между тем желания колонистов почти полностью осуществились.  Случай и чудесная проницательность инженера сослужили им хорошую службу. Теперь  в их распоряжении имелась обширная пещера, размеры которой было трудно  определить при неверном свете факелов Разделить эту пещеру на комнаты  кирпичными стенами и превратить ее в жилой дом или хотя бы в большую квартиру  казалось не слишком трудной задачей Вода покинула ее, чтобы уже больше не  возвращаться. Место было свободно.    

Оставалось преодолеть две трудности: необходимо было  осветить эту впадину, пробитую в массивной скале, и облегчить доступ в нее. Об  освещении сверху нечего было и думать, так как потолком пещеры являлась  огромная гранитная глыба, но можно было попытаться пробить переднюю стену,  выходившую к морю Сайрес Смит, который во время спуска определил – правда,  довольно приблизительно – наклон и длину водоспуска, предполагал, что толщина  внешней стены не особенно велика Пробив ее, можно было не только осветить  пещеру, но и обеспечить проход в нее. Ведь проделать это и приставить к ней  снаружи лестницу так же легко, как устроить окно.    

Инженер поделился своими мыслями с товарищами.    

Если так, за работу, мистер Сайрес! – воскликнул  Пенкроф.    

– Моя кирка при мне, и я уж сумею пробиться через эту  стену. Где нужно долбить?    

– Здесь, – ответил инженер, указывая на довольно  значительное углубление в толще стены.    

Пенкроф принялся за работу и целые полчаса при свете факелов  отбивал куски гранита Камень так и искрился под его киркой. Потом моряка по  очереди сменили Наб и Гедеон Спилет Работа продолжалась уже часа два, и можно  было опасаться, что толщина стены превосходит длину кирки. Но вот Гедеон Спилет  нанес последний удар, и кирка с размаху вылетела наружу.    

– Ура! Ура! закричал Пенкроф Стена была толщиной всего  в три фута. Сайрес Смит приложил глаз к отверстию, которое возвышалось над  землей на восемьдесят футов. Он увидел край берега, остров и за ним необозримое  море.    

В широкое отверстие хлынул свет и залил волшебным сиянием  великолепную пещеру В левой половине она имела не больше тридцати футов высоты  и столько же ширины при длине в сто футов, но зато правая ее половина поражала  огромными размерами, и своды ее смыкались на высоте более восьмидесяти футов В  некоторых местах их поддерживали, словно колонны в храме, беспорядочно  разбросанные гранитные столбы. Боковые косяки, выгнутые дуги, стрельчатые  ребра, темные пролеты, арки, украшенные многочисленными выступами в виде  навесов, – словом, все элементы византийской, романской, готической  архитектуры можно было видеть под потолком пещеры, созданной не рукой человека,  а природой. Силы природы создали в гранитном массиве эту феерическую Альгамбру.    

Колонисты замерли на месте, охваченные восторгом. Вместо  тесной впадины они видели перед собой чудесный дворец. Наб даже снял с головы  шапку, как в храме.    

Крики радости вырвались из уст инженера и его товарищей.  Громкое, раскатистое «ура» огласило темные своды пещеры.    

– Друзья мои, – вскричал Сайрес Смит, – мы  зальем этот грот ярким светом и устроим в левой его половине комнаты, склады и  кладовые, а в этой прекрасной пещере справа будет наш кабинет для занятий и  музей!    

– А как мы ее назовем? – спросил Харберт.    

– Гранитным Дворцом, – ответил Сайрес Смит. Новое  «ура» было ответом на это предложение. Между тем факелы почти догорели. Чтобы  вернуться обратно, предстояло подняться по водостоку и выйти на вершину плато,  и поэтому колонисты решили отложить на завтра приспособление своей новой  квартиры под жилье.    

Перед уходом Сайрес Смит снова наклонился над речным  отвесным колодцем, ведшим к морю, и внимательно прислушался. Он не услыхал  никакого шума, даже плеска воды, которую должно было колебать волнение моря.  Инженер бросил в колодец еще одну зажженную ветку. Стенки колодца на мгновение  осветились, но Сайрес Смит, как и в первый раз, не увидел ничего  подозрительного. Если спад воды и застиг врасплох какое-либо морское чудовище,  то оно, очевидно, успело уплыть в море по подземному ходу, который проходил под  морским берегом.    

Инженер стоял неподвижно, напрягая слух и не произнося ни  слова.    

Наконец моряк подошел к нему и сказал, трогая его за локоть:    

– Мистер Смит!    

– Что, мой друг? – ответил инженер, как бы  возвращаясь из царства мечты на землю.    

– Факелы скоро погаснут.    

– В путь! – ответил Сайрес Смит.    

Маленький отряд, покинув пещеру, начал подниматься по  темному водостоку. Топ замыкал шествие, продолжая ворчать. Подъем оказался  довольно трудным. Колонисты сделали короткую остановку в верхней пещере,  служившей своего рода площадкой на середине этой гранитной лестницы, после чего  они возобновили подъем.    

Вскоре воздух стал заметно свежее. На стенах уже не сверкали  капельки воды: они высохли и испарились. Свет дымных факелов постепенно бледнел  Факел Наба погас совсем, и чтобы не оказаться в полном мраке, надо было  спешить.    

Колонисты пошли быстрее, и около четырех часов, как раз в ту  минуту, когда факел моряка тоже потух, Сайрес Смит и его товарищи вышли из  отверстия водостока.    

 ГЛАВА 19    

     

     План Сайреса Смита. – Фасад Гранитного Дворца. Веревочная лестница –  Мечты Пенкрофа – Пахучие травы. – Естественный крольчатник. –  Водопровод для нового жилища. – Вид из окон Гранитного Дворца.         

На другой день, 22 мая, начались работы по приспособлению  нового помещения под жилье. Колонистам не терпелось перебраться из неуютного  жилища в Трубах в обширное сухое убежище, выбитое в самой толще скалы. Инженер  не думал, однако, покидать Трубы окончательно: он предполагал превратить их в  большую мастерскую.    

Прежде всего Сайрес Смит решил точно установить, куда  обращен фасад Гранитного Дворца. Он вышел на берег, к подножию стены. Кирка,  выскользнувшая из рук Гедеона Спилета, очевидно, упала на землю отвесно.  Следовательно, достаточно было найти кирку, чтобы установить, в каком месте  стены пробито отверстие. Кирку удалось обнаружить без труда. Прямо над тем  местом, где она вонзилась в песок, зияло отверстие на высоте восьмидесяти футов  от берега. Несколько скалистых голубей уже залетели в эту узкую брешь. Они  чувствовали себя в Гранитном Дворце полными хозяевами, как будто для них лишь  он и был открыт.    

Инженер намеревался разделить правую половину пещеры на ряд  комнат с общей прихожей и осветить их с помощью пяти окон и двери. Пенкроф  охотно согласился на пять окон, но не понимал, к чему нужна дверь. Ведь  водоспуск представляет собою естественную лестницу, по которой всегда будет  легко войти в Гранитный Дворец.    

– Друг мой, возражал ему Сайрес Смит, – если нам с  вами легко проникнуть в наше жилище через водосток, то это будет нетрудно и  всякому другому. Наоборот, я намерен заткнуть отверстие водоспуска,  герметически закрыть его и, если понадобится, даже совершенно замаскировать  вход, подняв уровень воды посредством плотины.    

А как же мы будем входить? – спросил Пенкроф.    

– По наружной лестнице, ответил Сайрес Смит, по  веревочной лестнице. Когда мы поднимем ее, наше жилище окажется совершенно не  доступным.    

– Зачем такие предосторожности? – недоумевал  Пенкроф – До сих пор дикие звери не особенно нас беспокоили. Что же касается  туземных жителей, то их на острове нет.    

– Вы совершенно в этом уверены, Пенкроф? – спросил  инженер, пристально смотря на моряка – Мы удостоверимся в этом лишь после того,  как обследуем весь остров, ответил Пенкроф.    

– Вы правы, сказал Сайрес Смит Пока что мы знакомы лишь  с небольшой его частью. Но если у нас даже нет врагов на острове, они могут  явиться извне: это область Тихого океана всегда считалась опасной Необходимо на  всякий случай принять меры. Сайрес Смит рассуждал вполне разумно, и Пенкроф без  дальнейших возражений приготовился исполнять его приказания В передней стене  Гранитного Дворца было решено пробить пять окон и дверь и, кроме того, широкий  пролет и несколько слуховых окошечек, которые позволили бы свету в изобилии  проникать в эту великолепную квартиру Фасад Гранитного Дворца был обращен на  восток, и восходящее солнце будет приветствовать обитателей первыми своими  лучами Возвышаясь на восемьдесят футов над землей, передняя стена пещеры  занимала часть берега – от выступа, образующего ребро над устьем реки  Благодарности, до нагромождения скал, названного Трубами Поэтому ненастные, то  есть северо-восточные, ветры задевали ее лишь сбоку, так как она была прикрыта  выступом Для защиты от ветра и дождя инженер намеревался закрыть отверстие  плотными ставнями, которые нетрудно было замаскировать. Впоследствии ставни  предполагалось заменить остекленными рамами Итак, прежде всего надлежало  продолбить отверстия Долбить крепкий камень киркой было бы слишком долго, а  Сайрес Смит, как мы знаем, любил действовать энергично. У него оставалось еще  некоторое количество нитроглицерина, и инженер употребил этот состав с пользой.  Действие взрывчатой силы было сосредоточено в определенных точках, и отверстия  получились именно там, где хотел Сайрес Смит. После этого отверстиям пяти окон,  большого пролета и слуховых окошек придали киркой и мотыгой стрельчатую форму,  и они приобрели довольно прихотливые очертания Спустя несколько дней после  начала работ Гранитный Дворец был уже ярко освещен лучами солнца, проникавшими  в самые укромные уголки пещеры.    

По плану Сайреса Смита, квартира должна была состоять из  пяти комнат с видом на море. Справа намечалась входная дверь, к которой должна  была примыкать наружная лестница, далее – кухня в тридцать футов шириной,  столовая в сорок футов, общая спальня и, наконец, «комната для друзей», смежная  с большим залом Эта последняя комната была предложена Пенкрофом.    

Комнаты, на которые разделился, согласно этому плану,  Гранитный Дворец, составляли лишь часть пещеры. Параллельно комнатам тянулся  длинный коридор, отделявший их от просторного склада инструментов, провизии и  различных припасов Все продукты флоры и фауны острова могли храниться там в  наилучших условиях, совершенно защищенные от сырости. Места было сколько  угодно, и каждый предмет можно было положить куда следует Кроме того, колонисты  имели еще в своем распоряжении маленький грот, расположенный выше большой  пещеры Он должен был заменять в этой квартире чердак.    

Теперь оставалось осуществить намеченный план. Саперы снова  превратились в кирпичников. Кирпичи по мере изготовления складывались у  подножия стены Гранитного Дворца.    

До сих пор Сайрес Смит и его товарищи проникали в пещеру  лишь через старый водосток. При таком способе сообщения им приходилось,  во-первых, подниматься на плато Дальнего Вида, делая крюк по берегу реки,  спускаться на двести футов вниз и вновь подниматься, чтобы вернуться на плато.  Это было утомительно и требовало времени Сайрес Смит решил немедленно  приступить к изготовлению крепкой веревочной лестницы. Подняв эту лестницу, можно  было бы сделать Гранитный Дворец совершенно не доступным. Лестница была  изготовлена очень тщательно и не уступала в прочности толстому корабельному  канату. Для перекладин послужили легкие, но крепкие ветки красного кедра. Вся  работа была исполнена искусными руками Пенкрофа.    

Из растительных волокон сплели еще несколько веревок и  соорудили неуклюжий кран. Таким образом, кирпичи нетрудно было поднимать до  уровня дворца, и переноска строительного материала значительно упростилась.    

Колонисты тотчас же приступили к внутренней отделке своего  жилища В извести недостатка не было, а кирпичей, готовых к употреблению,  изготовили несколько тысяч Срубы перегородок – правда, весьма примитивные –  вскоре уже стояли на своих местах, и через несколько дней помещение разделили  по плану на комнаты и склады.    

Все эти работы быстро осуществлялись под руководством  инженера, который сам ловко действовал молотком и лопатой. Сайрес Смит не  отказывался ни от какой работы, служа примером своим понятливым и усердным  товарищам. Все работали спокойно, даже весело. Пенкроф, всегда готовый  сострить, искусный плотник, канатчик и каменщик, заражал всю компанию своей  веселостью. Его вера в Сайреса Смита не имела границ, ничто не могло поколебать  ее Вопрос об одежде и обуви – вопрос очень важный, – освещение дома в  зимние вечера, использование плодородных земель, замена дикой флоры культурными  растениями – все казалось ему нетрудным. Раз Сайрес Смит здесь, все удастся в  свое время Моряк мечтал о судоходных реках, удобных для перевозки даров земли,  о будущей разработке рудников и каменоломен, о всевозможных машинах, о сети  железных дорог – да, именно о сети железных дорог, которая покроет когда-нибудь  их остров.    

Инженер не мешал Пенкрофу мечтать. Он не старался охладить  пыл преданного моряка. Вера в будущее, он знал, заразительна. Слушая Пенкрофа,  он даже улыбался и ни словом не выдавал беспокойства, которое он порой  испытывал. В самом деле, в этой части Тихого океана, в стороне от курса  кораблей, колонисты могли умереть, так и не дождавшись спасения. Им следовало  рассчитывать на себя, и только на себя Ведь остров Линкольна был так отдален от  любого материка, что попытка достигнуть обитаемой земли на самодельной,  несовершенной лодке была бы опасной и даже гибельной.    

– Но все-таки, говорил Пенкроф, – мы можем дать  сто очков вперед прежним робинзонам, которым каждая удача казалась чудом И  действительно, колонисты «знали», а тот, кто знает, преуспевает там, где другие  прозябали бы и в конце концов погибли бы.    

Во время работы особенно отличался Харберт. Он был  трудолюбив и сообразителен. Быстро все схватывая, он прекрасно выполнял  задания. Сайрес Смит все больше привязывался к мальчику. Харберт относился к  инженеру с горячей любовью и уважением. Пенкроф хорошо видел, что они крепко  подружились, но нисколько не ревновал.    

Наб оставался верен себе. Как всегда, он был образцом  храбрости, усердия, преданности и самоотверженности. Он так же верил в Сайреса  Смита, как и Пенкроф, но не так бурно выражал свои чувства. Когда моряк начинал  восхищаться, Наб всем своим видом отвечал ему: что же тут удивительного? Они с  Пенкрофом очень любили друг друга и быстро перешли на «ты».    

Гедеон Спилет охотно исполнял свою долю работы и отнюдь не  плошал, что несколько удивляло Пенкрофа. «Газетчик» – и, оказывается, не только  все понимает, но все может сделать! Лестницу установили окончательно 28 мая. В  ней было не меньше сотни ступенек, при общей высоте в восемьдесят футов. К  счастью, Сайресу Смиту удалось разделить ее на две половины, так как стена на  высоте сорока футов несколько выступала вперед. Этот выступ тщательно  разровняли киркой и превратили в площадку. К ней была подвешена нижняя половина  лестницы, и ее можно было втягивать веревкой наверх, до уровня дворца. Вторую  лестницу прикрепили нижним концом к выступу, а верхним – к двери. Таким  образом, подниматься стало значительно легче. В дальнейшем Сайрес Смит  предполагал устроить гидравлический подъемник, который должен был окончательно  избавить колонистов от утомления и потери времени.    

Жители Гранитного Дворца быстро научились пользоваться  лестницей. Они были сильны и ловки, и Пенкроф, привыкший карабкаться по вантам,  преподал им первые уроки лазания. Топ тоже нуждался в обучении. Бедный пес не  был приспособлен для такой гимнастики. Но Пенкроф оказался усердным наставником,  и Топ вскоре научился так же проворно карабкаться по лестнице, как его родичи,  которых показывают в цирке. Моряк, понятно, частенько поднимал Топа на  собственной спине, к великому удовольствию умной собаки.    

Следует заметить, что, несмотря на усиленные строительные  работы, которые необходимо было закончить до наступления ненастного времени,  продовольственный вопрос тоже не был забыт. Харберт и журналист, основные  поставщики провизии для колонии, ежедневно посвящали несколько часов охоте. За  отсутствием моста или лодки, река Благодарности еще являлась для них  препятствием, и они могли промышлять только в лесу Якамара. Огромный массив,  названный мысом Дальнего Запада, оставался пока необследованным. Экспедиция  туда была отложена до первых весенних дней. Но лес Якамара изобиловал всякой  дичью: там водилось, много кенгуру и диких кабанов. Луки и стрелы охотников  великолепно делали свое дело. К тому же Харберт обнаружил близ юго-западной  оконечности озера естественный крольчатник – слегка болотистую полянку, поросшую  ивой и пахучими травами, наполнявшими воздух благоуханием Среди них преобладали  тимьян, базилик, чабер и другие представители семейства губоцветных, до которых  кролики большие охотники – Раз для кроликов накрыт стол, значит они должны быть  где-нибудь поблизости, – справедливо заметил журналист. Охотники тщательно  обследовали полянку. На ней было много полезных трав, и естествоиспытателю  представлялась возможность изучить достаточно образцов растительного мира.  Харберт набрал много побегов базилика, розмарина, мелиссы, буквицы и других  растений, обладающих различными лекарственными свойствами некоторые оказывали  вяжущее, жаропонижающее действие, другие помогали от грудной болезни,  лихорадки, ревматизма и судорог На вопрос Пенкрофа, зачем нужна эта куча травы,  Харберт ответил:    

– Чтобы лечиться. Чтобы пользоваться ими, если мы  заболеем.    

– Отчего мы заболеем, если на острове нет  докторов? – весьма серьезно спросил Пенкроф. На это нечего было возразить,  но юноша тем не менее продолжал собирать травы, к большому удовольствию  обитателей дворца. К тому же Харберт добавил к лекарственным растениям  значительное количество листьев растения, широко известного в Южной Америке, из  которых получается превосходный напиток под названием «чай освего». Наконец  после долгих поисков охотники наткнулись на настоящий крольчатник. Почва у них  под ногами была вся истыкана отверстиями, словно шумовка.    

– Норки! – закричал Харберт.    

– Совершенно верно, – подтвердил журналист.    

– Но живет ли в них кто-нибудь?    

– В этом весь вопрос.    

Этот вопрос не замедлил выясниться Тысячи маленьких  зверьков, похожих на кроликов, врассыпную бросились во все стороны Они мчались  с такой быстротой, что даже Топу не удалось обогнать их. Охотники с собакой  тщетно преследовали этих зверьков-грызунов, легко от них ускользавших. Но  журналист твердо решил унести с собой с полянки, по крайней мере, полдюжины  зверьков. Прежде всего он хотел пополнить ими запас провизии; в дальнейшем  маленьких четвероногих можно будет и приручить. Несколько силков, поставленных  у норок, должны были обеспечить журналисту успех. Но у него не было под рукой  силков, и их не из чего было сделать. Приходилось вооружиться терпением и  разрывать палкой каждую нору. После целого часа работы удалось поймать четырех  грызунов. Это были так называемые американские кролики, очень похожие на своих  европейских братьев.    

Добыча была доставлена в Гранитный Дворец и пополнила меню  ужина. Обитателями крольчатника не следовало пренебрегать, тем более что они  оказались очень вкусными и могли явиться неистощимым ценным подспорьем для  питания колонистов.    

31 мая перегородки были готовы. Оставалось только  меблировать комнаты, и это должно было занять обитателей дворца в бесконечные  зимние дни. В первой комнате, отведенной под кухню, поставили печь. Над трубой  для выхода дыма нашим новоявленным печникам пришлось порядочно потрудиться.  Сайрес Смит решил, что проще всего построить ее из глины. Не имея возможности  дать дыму выход через потолок, колонисты пробили дыру в граните над самым окном  кухни. К этой дыре и подвели косо протянутую трубу, как делают с трубами  переносных печек. При сильном восточном ветре, дующем прямо на фасад дворца,  печь, несомненно, должна была дымить, но восточный ветер дует не так часто, к  тому же повар колонии Наб не обращал внимания на такие мелочи.    

Закончив внутреннюю отделку, инженер решил заделать  отверстие старого водостока, чтобы совершенно закрыть доступ в пещеру с этой  стороны. К отверстию подкатили большие глыбы камня и плотно скрепили их  цементом. Сайрес Смит решил пока не затоплять вход водой озера, подняв ее  уровень посредством плотины. Он просто скрыл его травой и кустарником,  посаженным в щели между камнями. С наступлением весны эта зелень должна была  пышно разрастись.    

Тем не менее инженер использовал водосток, чтобы отвести к  новому жилищу небольшой ручеек. Маленькое отверстие, пробитое ниже уровня  озера, дало колонистам неиссякаемый источник чистой питьевой воды, приносивший  от двадцати пяти до тридцати галлонов влаги в сутки. Жильцы Гранитного Дворца  никогда не должны были испытывать недостатка в воде.    

Наконец все было кончено – и как раз вовремя: наступала  ненастная пора. В ожидании, пока инженер приготовит стекло, окна в передней  стене снабдили толстыми ставнями. Гедеон Спилет красиво расположил на выступах  скалы всевозможные растения и длинные стебли травы. Отверстия окон были  окаймлены живописной зеленой рамкой.    

Обитатели Гранитного Дворца могли только восхищаться своим  крепким, здоровым, неприступным жилищем. Из окон открывался безграничный  горизонт, который на севере замыкался мысом Челюстей, а на юге – мысом Когтя.  Вся бухта Союза расстилалась перед взорами колонистов во всем великолепии.    

Да, достойные труженики имели полное право гордиться.  Пенкроф бурно восторгался своей, как он юмористически называл ее, «квартирой на  шестом этаже, под самым чердаком».    

 ГЛАВА 20    

     

     Дождливое время. – Вопрос об одежде. – Охота на тюленей. –  Изготовление свечей. – Внутренняя отделка Гранитного Дворца. – Два  мостика. – Возвращение с устричной отмели. – Что нашел Харберт у себя  в кармане.         

Зима вступила в свои права в июне, который соответствует  европейскому декабрю. С первых же дней этого месяца начались непрерывные дожди  и бури. Обитатели Гранитного Дворца по достоинству оценили свое жилище,  защищенное от ненастья. Трубы явились бы недостаточным убежищем в зимнее время,  и они опасались, что громадные воды прилива, гонимые ветром, каждую минуту  могли ворваться в них. Инженер, предвидя такую возможность, принял на этот счет  некоторые меры предосторожности, чтобы защитить кузницу и обжигательные печи. В  течение всего июня производились работы, которые не мешали охоте и рыболовству,  так что запасы провизии значительно пополнились. Пенкроф намеревался в первую  свободную минуту устроить западни, от которых он ожидал большой пользы. Он  сделал из волокон несколько силков, и не проходило дня, чтобы в них не  попадалось определенное количество кроликов. Наб целый день коптил и солил их  мясо, обеспечивая колонистов превосходными консервами.    

Вопрос об одежде подвергся серьезному обсуждению. У  колонистов не было другого платья, кроме того, в котором шар выбросил их на  остров. Это было крепкое и прочное платье, и наши островитяне обращались с ним  очень бережно, но все же одежда и белье требовали замены. К тому же в случае  суровой зимы колонистам пришлось бы изрядно померзнуть.    

Сайрес Смит, при всей своей изобретательности, упустил это  из виду. Ему приходилось уделять внимание самым насущным нуждам: постройке  дома, обеспечению пищей, а холода грозили наступить раньше, чем будет разрешен  вопрос об одежде. Приходилось смириться и как-нибудь перезимовать, не слишком  ропща на холод. С наступлением весны начнется охота на муфлонов, которых  колонисты видели во время экспедиции на гору Франклина, а когда будет собрана  их шерсть, инженер уж сумеет приготовить прочную теплую материю. Каким образом?  Об этом придется подумать.    

– Ну что же, будем отогреваться в Гранитном  Дворце, – сказал Пенкроф. – Топлива у нас много, и беречь его не к  чему. – На острове Линкольна, судя по его широте, зима, вероятно, не  слишком сурова, – заметил Гедеон Спилет. – Вы, кажется, говорили,  Сайрес, что в Европе на тридцать пятой параллели лежит Испания?    

– Совершенно верно, – ответил инженер. – Но в  Испании зимой иногда очень холодно. Там бывает и снег и лед, и остров  Линкольна, быть может, подвергнется столь же суровым испытаниям. Впрочем, это  все-таки остров, и я надеюсь, что климат на нем более умеренный.    

– А почему, мистер Сайрес? – спросил Харберт.    

– Видишь ли, мой мальчик, – ответил  инженер, – море можно сравнить с огромным резервуаром, в котором накапливается  летом тепло. Зимой оно возвращает тепло обратно, и поэтому в районах,  прилегающих к океану, летняя температура ниже, а зимняя выше, чем в глубине  материка.    

– Увидим, – сказал Пенкроф. – Не мучайте меня  холодами, которые могут быть или не быть. Несомненно одно – дни стали короче, а  вечера длинней. Не пора ли обсудить вопрос об освещении?    

– Это очень просто, – ответил инженер. Что,  обсудить просто?    

– Нет, разрешить.    

– А когда мы начнем?    

– Завтра. Мы устроим охоту на тюленей.    

– Чтобы сделать сальные свечи?    

– Что вы, Пенкроф, – стеариновые!    

И действительно, таков был план инженера, план вполне  осуществимый, раз у него была известь и серная кислота, а тюлени могли снабдить  его жиром, необходимым для выделки свечей.    

На следующий день, 5 июня, несмотря на довольно скверную  погоду, колонисты отправились на островок. Как и в прошлый раз, пришлось ждать  отлива, чтобы перебраться через пролив; поэтому было решено построить хоть  какой-нибудь ялик, который облегчил бы сообщение с островом и дал возможность  подняться по реке Благодарности во время большой экскурсии на юго-запад  острова, которую отложили до первых погожих дней.    

Тюленей было много, и охотникам легко удалось убить  рогатинами с полдюжины их. Наб и Пенкроф освежевали зверей и принесли в  Гранитный Дворец жир и шкуры. Из последних предполагалось сделать крепкие  сапоги.    

Охота доставила им почти триста фунтов жира. который должен  был пойти на отливку свечей.    

Процесс их изготовления оказался весьма прост и дал не  совсем совершенные, но вполне годные к употреблению изделия. Будь у Сайреса  Смита только одна серная кислота, он мог бы отделить от кислоты глицерин,  нагревая ее в смеси с естественным жиром, в данном случае – тюленьим. Из нового  состава было бы уже легко выделить при помощи кипятка олеин, маргарин и  стеарин. Но инженер предпочел ради упрощения дела обмылить жир посредством  известки. В результате он получил известковое мыло, легко разлагающееся под  действием серной кислоты; кислота осадила известь в виде сернокислой соли и  освободила жирные кислоты.    

Первая из этих кислот – жидкая олеиновая кислота – была  удалена сильным давлением; остальные – маргариновая и стеариновая – как раз и  были нужны для отливки свечей.    

Эта последняя операция продолжалась меньше суток. После  нескольких проб фитили решили сделать из растительных волокон. Их обмакнули в  жидкую массу, и колонисты получили настоящие стеариновые свечи ручной  выработки, которым не хватало только гладкости и белизны. Фитили не были  пропитаны борной кислотой, и поэтому свечи не остеклялись по мере горения и  сгорали не полностью, но Сайрес Смит изготовил пару превосходных щипцов для  нагара, и в долгие зимние вечера свечи сослужили колонистам хорошую службу.  Весь месяц внутри нового жилища было много работы. Столярам пришлось-таки  потрудиться. Набор инструментов, пока еще достаточно первобытных, был  усовершенствован и пополнен.    

В частности, удалось изготовить ножницы, и колонисты  получили наконец возможность постричься и если не обрить, то хоть укоротить  свои бороды. Харберт был еще совсем безбородый, у Наба же бородка была куцая,  но зато их товарищи основательно заросли, и ножницы пришлись очень кстати.    

Изготовление ручной пилы типа так называемых ножовок  потребовало бесконечных трудов, но в конце концов получился инструмент, которым  – правда, с большими усилиями можно было резать дерево поперек волокна В  Гранитном Дворце появились столы, шкафы, украшавшие главные комнаты пещеры, а  также кровати в виде рам, покрытых матрацами из водорослей. Кухня с полками,  уставленными посудой, с духовой печью и большим куском пемзы для мытья имела  очень уютный вид. Наб священнодействовал в ней, точно химик в своей  лаборатории.    

Но столяры скоро превратились в плотников. Дело в том, что с  появлением нового водостока пришлось построить мостки и на плато и на берегу  озера. Плато и берег были теперь перерезаны потоком, который приходилось  переходить, чтобы попасть в северную часть острова Минуя поток, колонисты  должны были делать большой крюк и подниматься к западу до самых истоков  Красного ручья Проще было устроить на плато и на берегу мостки длиною в  двадцать – двадцать пять футов. Для этого понадобилось лишь несколько деревьев,  очищенных топором. Работа заняла два-три дня Установив мостки, Наб и Пенкроф  воспользовались ими и посетили устричную отмель, которую обнаружили раньше  около дюн. Они захватили с собой вместо неудобных салазок грубо сколоченную  тачку и привезли несколько тысяч устриц, которые быстро обжились среди скал в  естественных садках возле устья реки Благодарности. Эти моллюски были  превосходны на вкус, и колонисты ели их почти ежедневно.    

Как видим, остров Линкольна, исследованный пока лишь в  незначительной своей части, мог удовлетворить почти все потребности его  обитателей. Обыскав более отдаленные уголки лесной области, тянувшейся от реки  до мыса Пресмыкающегося, колонисты рассчитывали обнаружить еще новые сокровища  Однако островитяне все же испытывали недостаток в одном важном продукте. У них  было немало азотистой и растительной пищи; волокнистые корни драцены,  подвергнутые брожению, доставляли им кисловатый напиток вроде пива, с успехом  заменявший воду; и даже сахар они сумели добыть, не имея ни тростника, ни  свеклы, из сока сахарного клена, в изобилии попадавшегося на острове Монарды,  собранные в крольчатнике, дали вкусный чай; соли, этого единственного минерального  продукта, необходимого для питания человека, тоже имелось сколько угодно, но  хлеба… хлеба не было. Быть может, впоследствии колонисты смогут заменить его  каким-нибудь суррогатом – саговой мукой или крахмалом хлебного дерева. Эти  драгоценные деревья, возможно, встречались в лесах южной части острова. Однако  до сих пор их не удалось найти.    

Тут сама судьба пришла на помощь колонистам. Правда, эта  помощь была ничтожна, но Сайрес Смит при всем своем остроумии и  изобретательности не мог бы создать то, что Харберт случайно нашел однажды,  починяя свою куртку.    

В этот день шел проливной дождь. Колонисты собрались в  большом зале Гранитного Дворца. Внезапно Харберт воскликнул:    

– Посмотрите-ка, мистер Сайрес: хлебное зерно! – И  он показал своим товарищам зернышко, единственное зернышко, которое сквозь  дырку в кармане куртки упало за подкладку.    

В Ричмонде Харберт имел привычку кормить голубей, которых  подарил ему Пенкроф. Вот почему в кармане у него сохранилось зернышко.    

– Хлебное зерно? – с живостью переспросил инженер.    

– Да, мистер Сайрес. Но одно, всего одно.    

– Экая важность! – воскликнул Пенкроф. – Что  мы можем сделать из одного хлебного зерна?    

– Хлеб, – ответил Сайрес Смит.    

– Ну да, хлеб, торты, пирожные! – подхватил  Пенкроф. – Хлебом из этого зерна не подавишься.    

Харберт не придал особого значения своей находке и хотел  было выбросить зерно, но Сайрес Смит взял его и, убедившись, что оно в хорошем  состоянии, сказал, пристально смотря на Пенкрофа:    

– Знаете ли вы, сколько колосьев может дать одно зерно  хлеба?    

– Один, разумеется, – удивленно ответил Пенкроф.    

– Нет, Пенкроф, несколько. А сколько в каждом колосе  зерен?    

– Право, не знаю.    

– В среднем, восемьдесят. Значит, если мы посеем это  зерно, то можем получить при первом урожае восемьсот зерен, при втором –  шестьдесят четыре тысячи, при третьем – пятьсот двенадцать миллионов и при  четвертом – более четырех миллиардов зерен. Вот какова пропорция.    

Товарищи инженера слушали его, не произнося ни слова. Эти  цифры повергли их в изумление.    

– Да, друзья мои, – продолжал инженер, –  такова геометрическая прогрессия плодородия природы. Но что значит размножение,  хлебного зерна, колос которого приносит всего восемьсот зерен, в сравнении с  семечком мака, приносящим тридцать две тысячи семян, или табачным семечком,  превращающимся в триста шестьдесят тысяч зерен! Если бы ничто не уничтожало  этих растений и не препятствовало их размножению, они бы в несколько лет  заполнили всю Землю.    

Но инженер еще не закончил свой допрос.    

– Знаете ли вы, Пенкроф, – спросил он, –  сколько четвериков составляют эти четыреста миллиардов зерен?    

– Нет, не знаю, – отвечал моряк. Но зато я знаю,  что я осел.    

– Больше трех миллионов четвериков, считая по сто  тридцать тысяч зерен на четверик.    

– Три миллиона! – вскричал Пенкроф.    

– Три миллиона.    

– В четыре года?    

– В четыре, а может быть, и в два, если, как я надеюсь,  нам удастся в этих широтах собрать по два урожая в год.    

На это Пенкроф мог ответить только громким «ура».    

– Вот видишь, Харберт, – продолжал инженер, –  твоя находка имеет для нас очень важное значение. Все, решительно все, друзья  мои, может быть нам полезно в теперешних условиях. Прошу вас, не забывайте  этого.    

– Нет, не забудем, мистер Сайрес, – ответил  Пенкроф. – Если я где-нибудь найду табачное семечко, которое принесет  триста шестьдесят тысяч семян, то будьте спокойны, я уж его не выброшу… И  знаете, что нам остается делать?    

– Посеять это зерно, – сказал Харберт.    

– Да, и; притом с величайшей осторожностью, –  добавил Гедеон Спилет – Ведь от него зависит все наше будущее – А вдруг оно не  вырастет? воскликнул Пенкроф.    

Вырастет! – сказал Сайрес Смит Было 20 июня, то есть  самое подходящее время для посева единственного драгоценного зернышка Сначала  его хотели посадить в горшок, но, подумав, реши то положиться на природу и  доверить его земле Это было сделано в тот же день Понятно, что были приняты все  меры, чтобы посев был удачен.    

Погода слегка прояснилась, и колонисты поднялись на крышу  Гранитного Дворца Они выбрали на плато местечко, укрытое от ветра и доступное  лучам солнца, расчистили его, тщательно выпололи и даже разрыли почву, чтобы  удалить насекомых и червей Затем насыпали слой земли с небольшой примесью  извести, окружили «поле» изгородью и наконец опустили в землю драгоценное  зернышко.    

Можно было подумать, что колонисты закладывают первый камень  нового здания Пенкрофу вспомнился день, когда он с такими предосторожностями  зажигал свою единственную спичку. Но сейчас дело было важнее Ведь островитянам  тем или иным способом все равно удалось бы добыть огонь, но никакие  человеческие силы не могли бы создать снова это хлебное зерно, если бы оно. на  беду, погибло.    

 ГЛАВА 21    

     

     Несколько градусов ниже нуля – Исследование болот на юго-востоке –  Шакаловые лисицы – Вид моря – Беседа о будущем Тихого океана. –  Непрестанная, работа инфузории. – Что станется с нашей планетой – Охота  Болото Казарок.         

С этой минуты Пенкроф каждый день аккуратно посещал свое  «хлебное поле». Горе насекомым, отважившимся туда залететь! Они не могли  рассчитывать на пощаду.    

В конце июня, после беспрерывных дождей, наступила холодная  погода, 29-го числа термометр Фаренгейта показал бы не больше 20 градусов выше  нуля (6,67 градуса мороза по Цельсию). На следующий день, 30 июня – в Северном  полушарии 31 декабря, – была пятница. Наб заметил, что год кончается этим  днем.    

– Новый год начинается хорошо, а это, разумеется,  приятнее, – возразил Пенкроф.    

Во всяком случае, год начался с сильного мороза. В устье  реки Благодарности скопились большие льдины, а озеро быстро замерзло целиком.    

Несколько раз приходилось возобновлять запас топлива. Не  ожидая, пока река станет, Пенкроф пригнал к месту назначения несколько огромных  плотов с дровами. Течение действовало неутомимо и сплавляло бревна до тех пор,  пока река совершенно не застыла. К обильным запасам древесного топлива  прибавили несколько тачек каменного угля, за которым пришлось ходить к подножию  горы Франклина. Жаркий каменный уголь имел особенный успех из-за низкой  температуры, которая 4 июля упала до 8 градусов по Фаренгейту (13 градусов  мороза по Цельсию). В столовой поставили вторую печь и устроили там общую  рабочую комнату.    

В эти холодные дни Сайрес Смит не раз хвалил себя за то, что  отвел к Гранитному Дворцу воду из озера Гранта. Вытекая из-подо льда и проходя  по старому водостоку, она не замерзала и скапливалась во внутреннем резервуаре,  который прорыли за складом. Избыток воды просачивался через колодец в море.    

Все это время стояла очень сухая погода, и колонисты решили,  одевшись как можно теплее, посвятить целый день исследованию юго-восточной  части острова, между рекой Благодарности и мысом Когтя. В этом обширном  болотистом районе можно было рассчитывать хорошо поохотиться на водяных птиц.    

До болот предстояло пройти восемь-девять миль и столько же  обратно, так что экспедиция должна была занять весь день. В обследовании этой  неизвестной части острова принимала участие вся колония. 5 июля в шесть часов  утра, едва только забрезжила заря, Сайрес Смит, Харберт, Гедеон Спилет, Пенкроф  и Наб, вооружившись рогатинами, силками, луками и стрелами и захватив  достаточный запас провизии, вышли из Гранитного Дворца Топ весело прыгал во  главе отряда.    

Исследователи решили избрать кратчайший путь, то есть  перейти реку по льдинам – А все-таки основательный мост был бы лучше, –  справедливо заметил журналист.    

Постройка «основательного моста» была тут же включена в план  будущих работ.    

Колонисты впервые вступали на правый берег реки  Благодарности и отваживались войти в прекрасный хвойный лес, теперь покрытый  снегом.    

Не успели они пройти и полмили, как из густой заросли  выскочило целое семейство четвероногих и бросилось бежать, потревоженное лаем  Топа – Это как будто лисицы! – закричал Харберт, смотря вслед убегающим  животным Это действительно были лисицы, но очень крупные. Они заливались резким  лаем, который удивил даже Топа Он остановился и дал быстроногим лисицам возможность  скрыться Собака имела право удивляться, раз она не знала естественной истории  Но именно лай красно-серых лисиц с белой кисточкой на черном хвосте выдал их  происхождение Харберт, не колеблясь, причислил их к породе кильпе. Эти животные  водятся в Чили, на Фолклендских островах и в областях Америки, лежащих между  тридцатой и сороковой параллелями Харберт очень сожалел, что Топу не удалось  поймать ни одного хищника.    

– А что, их едят? – спросил Пенкроф, который  рассматривал всех животных на острове только с этой особой точки зрения.    

– Нет, – ответил Харберт Между прочим, зоологи до  сих пор не могут определить, какой у этих лисиц зрачок: дневной или ночной, и  не следует ли их отнести к роду собак.    

Сайрес Смит невольно улыбнулся, услышав ответ юноши,  обличавший в нем серьезный ум. Что же касается моряка, то раз лисиц нельзя было  отнести к роду «съедобных», они его больше не интересовали.    

– Однако, – заметил моряк, – когда в  Гранитном Дворце будет устроен птичий двор, придется принять некоторые меры на  случай посещения этих грабителей.    

Никто не стал ему возражать.    

Обогнув мыс Крушения, колонисты очутились на широком берегу,  который омывали морские волны. Небо, как всегда при продолжительных холодах,  было совершенно ясно. Сайрес Смит и его товарищи, разгоряченные ходьбой, почти  не чувствовали мороза. К тому же стоял полный штиль, при котором низкая  температура переносится значительно легче. Огромный диск яркого, но не греющего  солнца поднимался над горизонтом. Голубой спокойный океан тянулся необозримой  пеленой, напоминая средиземноморский залив под ясным небом. Мыс Когтя,  изогнутый словно ятаган, отчетливо был виден в четырех милях к юго-востоку.  Слева линия болот резко прерывалась маленьким мысом, который ярко сверкал под  лучами солнца. В этой части бухты Союза, которую ничто, даже песчаная отмель,  не защищало от морских волн, корабль, гонимый восточным ветром, действительно  не мог бы найти убежище.    

Ни одна подводная скала не возмущала спокойной поверхности  океана, никакая примесь не нарушала ровной окраски вод, у берегов не было ни  одного рифа. Все это указывало, что побережье очень круто и океан в этом месте  очень глубок. Позади, в четырех милях к западу, виднелись первые заросли леса  Дальнего Запада -Можно было подумать, что находишься на каком-нибудь пустынном  антарктическом острове, покрытом льдами. Колонисты остановились для завтрака.  Наб развел костер из водорослей и хвороста и приготовил холодный завтрак,  который колонисты запили чаем.    

Завтракая, они осматривали окружающий вид. Эта местность  была, действительно, бесплодна и резко отличалась от западной части острова.  Журналист заметил, что если бы случай сразу забросил потерпевших крушение на  это побережье, их мнение об острове было бы очень печально.    

– Думаю, что нам бы даже не удалось добраться до  берега, сказал инженер. – Море здесь очень глубоко, и в нем нет ни одной  скалы. Перед Гранитным Дворцом есть, по крайней мере, отмели и островок, что  увеличивало шансы на спасение. Здесь же – бездонная глубина.    

– Довольно странно, – заметил Гедеон Спилет, что  на этом маленьком острове такая разнообразная почва. Подобная неоднородность  характерна скорее для обширных материков. Можно подумать, что плодородная  западная часть острова Линкольна омывается теплыми водами Мексиканского залива,  а северные и юго-восточные его берега лежат где-нибудь в Полярном море.    

Вы правы, дорогой Спилет, – согласился инженер, –  мне эта мысль тоже приходила в голову. И очертания и природа этого острова  кажутся мне необычайными. В нем как бы сплетаются все характерные особенности  материка. Быть может, он составлял прежде часть материка.    

– Что? Материк посреди Великого океана? –  воскликнул Пенкроф.    

– А почему бы и нет? – ответил инженер. –  Разве нельзя допустить, что Австралия, Новая Зеландия – весь тот комплекс,  который английские географы называют Австралазией – вместе с островами Великого  океана составляли когда-то шестую часть света, столь же значительную, как  Европа, Азия, Африка и обе Америки? Я отнюдь не считаю невероятным  предположение, что все эти острова, возникшие из обширного океана, суть высшие  точки материка, существовавшего в доисторическую эпоху, но теперь поглощенного  водой.    

– Так же, как и Атлантида, – подхватил Харберт.    

– Да, мой мальчик, если только она действительно  существовала.    

Значит, остров Линкольна – часть этого материка? –  спросил Пенкроф.    

– Вероятно, – ответил Сайрес Смит. – Если это  так, то легко объяснить неоднородность его почвы.    

– И изобилие живущих на нем животных, – добавил  Харберт.    

– Совершенно верно, и это лишний довод в пользу моего  предположения, – продолжал инженер. Судя по тому, что мы видели, животный  мир острова очень богат и, что более удивительно, крайне разнообразен.  По-моему, это объясняется тем, что остров Линкольна когда-то составлял часть  обширного континента, который мало-помалу погрузился в океан.    

– Так, значит, остаток этого континента тоже может в  один прекрасный день исчезнуть, и между Америкой и Азией будет пустое место?  спросил Пенкроф, который казался не совсем убежденным.    

– Нет, – возразил ему инженер. – На этом  месте возникнут новые континенты, которые строят миллиарды миллиардов  микроскопических животных.    

– Что это за каменщики? – спросил Пенкроф.    

– Это коралловые инфузории, ответил Сайрес Смит. –  Их неутомимой работе обязаны своим происхождением остров Clermont Tonnerre и  другие коралловые острова, которых так много в Великом океане. Сорок семь  миллионов этих животных весят всего один гран, но, поглощая морскую соль    

и другие твердые его поняли. которого состоят колоссальные  подводные постройки, такие же крепкие, как гранит. Некогда, в начале существования  нашей планеты, природа создавала материки с помощью огня. Теперь  микроскопические животные заменили огонь, деятельность которого, по-видимому,  ослабла: ведь многие вулканы на Земле теперь потухли. Я вполне допускаю, что с  течением веков Тихий океан может превратиться в огромный материк, где будут  жить новые поколения людей.    

– Все это прекрасно, – воскликнул Пенкроф, который  слушал с великим интересом, – но скажите мне, пожалуйста, мистер Сайрес:  остров Линкольна тоже построили ваши инфузории?    

– Нет, он чисто вулканического происхождения, –  ответил инженер.    

– Так, значит, когда-нибудь он исчезнет?    

– Вероятно.    

– Надеюсь, что нас тогда уже здесь не будет?    

– Нет, не будет, Пенкроф, не беспокойтесь. У нас нет ни  малейшего желания здесь умирать, и в конце концов мы отсюда выберемся.    

– Но пока что, – сказал Гедеон Спилет, –  будем устраиваться основательно. Ничего не следует делать наполовину.    

На этом разговор прекратился. Завтрак был окончен. Экскурсия  возобновилась, и колонисты достигли рубежа, за которым начинался район болот.    

Это была сплошная топь, тянувшаяся до закругленного  западного побережья острова примерно на двадцать квадратных миль. Почва ее  состояла из глинистого ила, перемешанного с многочисленными растительными  остатками. Ряска, тростник, камыш и осока, а кое-где и трава, густая, как плющ,  покрывали трясину; местами поблескивали под лучами солнца замерзшие лужи. Они  не могли образоваться ни от дождя, ни от внезапного разлива реки. Из этого  следовало, что болота питаются просачивающимися подпочвенными водами. Так оно и  было на самом деле. Можно даже было опасаться, что во время летней жары воздух  в этих местах наполняется миазмами, вызывающими болотную лихорадку.    

Над водорослями и стоячей водой летали всевозможные птицы.  Любитель болотной дичи и охотник-профессионал не потратили бы в этих местах  даром ни одного выстрела. Дикие утки, шилохвосты, чирки, болотные кулики  водились там стаями и, не отличаясь особой пугливостью, близко подпускали к  себе людей. Эти птицы держались так тесно, что одним зарядом дробовика можно  было бы уложить несколько дюжин. Однако пришлось ограничиться избиением их  стрелами. Результат получился хуже, но бесшумные стрелы, по крайней мере, не  распугивали пернатых, которых первый же выстрел разогнал бы во все концы болота.  Охотники удовольствовались на этот раз дюжиной уток, белых с коричневым пояском  и зеленой головкой; крылья у них были черно-рыжие с белым, а клюв плоский.  Харберт узнал в них казарок. Топ искусно помогал в ловле пернатых, названием  которых окрестили болотистую часть острова. Таким образом, колонисты получили  обильный запас болотной дичи В будущем предстояло лишь умело его использовать  Можно было надеяться, что многие виды птиц удастся если не приручить, то хотя  бы развести возле озера, что значительно приблизило бы их к потребителям.    

Часов около пяти Сайрес и его товарищи двинулись в обратный  путь и, миновав болото Казарок, перешли через реку Благодарности по ледяному  мосту В восемь часов вечера они были уже дома.    

 ГЛАВА 22    

     

     Западни – Лисицы Пеккари – Ветер меняется на севера западный – Снежная буря  – Плетение корзин – Самые сильные морозы за зиму Кристаллизация сахара из  кленового сока Таинственный колодец – План разведок. – Дробинка.         

Сильные холода простояли до 15 августа. Температура, однако,  не падала ниже 15 градусов. При тихой по годе мороз не давал себя чувствовать,  но, когда поднимался ветер, легко одетым колонистам приходилось очень туго  Пенкроф даже сожалел, что на острове не оказалось каких-нибудь медведей вместо  тюленей и лисиц, шкурки которых не вполне его удовлетворяли.    

– Медведи обычно хорошо одеваются, и я с удовольствием  позаимствовал бы у них на зиму их теплое облачение, – говорил он.    

– Но, может быть, они не согласились бы уступить тебе  свои шубы! – со смехом возразил Наб. – Они не слишком ручные, эти  звери.    

– Мы бы заставили их, Наб! – отвечал Пенкроф  безапелляционным тоном.    

Но этих страшных хищников не было на острове Во всяком  случае, до сих пор они не показывались.    

Тем не менее Харберт, Пенкроф и журналист решили поставить  западни на плато Дальнего Вида и на опушке леса.    

– Любая добыча пригодится, говорил Пенкроф, и будь то  хищник или грызун, он встретит хороший прием в Гранитном Дворце.    

Западни были крайне несложны: яма, прикрытая травой и  ветками, и в ней приманка, запах которой должен был привлечь животных, вот и  все. Эти ямы были вырыты не где попало, а в определенных местах, покрытых  многочисленными следами, указывавшими на частые визиты четвероногих. Западни  обследовались ежедневно, и в первые же дни в них были обнаружены представители  семейства лисиц, уже замеченных ранее на правом берегу реки Благодарности.    

– Что, тут одни лисицы, что ли, водятся? –  воскликнул Пенкроф, в третий раз извлекая из ямы одного из зверьков, стоявшего  там с весьма сконфуженным видом. – От этих животных нет никакой пользы.    

– Нет, польза есть, – возразил Гедеон  Спилет. – Они нам пригодятся.    

– На что же?    

– Из них выйдет приманка для других зверей. Журналист  был прав; с этих пор трупы лисиц стали класть в ямы в качестве приманки. Кроме  того, моряк сплел силки из тростникового волокна, и силки оказались полезнее  ловушек. Редкий день в них не попадались кролики; они немного приелись, но Наб  умел разнообразить приправу, и обедающие не жаловались.    

Однако во вторую неделю августа в западню попались раза два  не лисицы, а другие, более полезные животные. Это были кабаны, которые уже  встречались колонистам на северном берегу озера. Пенкрофу не понадобилось  спрашивать, едят ли их. Это видно было по сходству кабана с европейской или  американской свиньей.    

– Но имей в виду, Пенкроф, это все-таки не  свинья, – сказал моряку Харберт.    

– Позволь мне думать, что это свиньи, мой  мальчик, – ответил Пенкроф, нагибаясь над западней и вытаскивая за  придаток, служивший ему хвостом, этот образчик семейства свиных.    

– А зачем?    

– Затем, что это мне приятно.    

– А ты очень любишь свинину, Пенкроф?    

– Я очень люблю свинину и в особенности свиные  ножки, – ответил моряк – Если бы у свиней было не четыре ноги, а восемь, я  любил бы их вдвое больше.    

Что же касается пойманных колонистами животных, то это были  пеккари, представители одного из четырех родов, на которые распадается данное  семейство. Судя по темному цвету и отсутствию длинных клыков, украшающих пасти  их родичей, они принадлежали к виду tajassous. Пеккари обычно живут стаями, и  можно было предполагать, что в лесистых районах острова они водятся в изобилии  Но, во всяком случае, они были съедобны с ног до готовы, а Пенкроф только этого  от них и требовал.    

Около 15 августа ветер переменился и подул с северо-запада;  состояние атмосферы временно переменилось Температура поднялась на несколько  градусов, и пары, накопившиеся в воздухе, немедленно превратились в снег Весь  остров покрылся белой пеленой и предстал перед колонистами в новом облике Снег  обильно падал несколько дней, и вскоре высота снежного покрова достигла двух  футов Ветер дул с огромной силой, и в Гранитном Дворце был слышен шум моря,  бившегося о скалы На поворотах образовались вихри, и снег, завиваясь, крутился  столбом и походил на вращающиеся водяные смерчи, по которым стреляют с кораблей  из пушек Однако ураган, налетевший с северо-запада, обходил остров стороной, и  положение Гранитного Дворца защищало его от прямых ударов.    

Из– за этой снежной бури, не менее ужасной, чем метель  в Арктике, ни Сайрес Смит, ни его товарищи не могли, как им ни хотелось, выйти  из дому и просидели взаперти шесть дней -с 20 по 25 августа Они слышали, как  завывал ветер в лесу Якамара, который, должно быть, сильно пострадал. Буря,  наверное, повалила немало деревьев, но Пенкроф утешался мыслью, что ему не  придется их рубить.    

Ветер стал дровосеком, ну и пусть работает, – говорил  моряк.    

Впрочем, он все равно не имел никакой возможности  воспрепятствовать этому.    

Как должны были быть благодарны судьбе обитатели Гранитного  Дворца за то, что она послала им это крепкое, несокрушимое жилище! Правда,  Сайрес Смит мог претендовать на значительную долю их признательности, но все же  творцом этой пещеры была природа, а инженер только нашел ее. В Гранитном Дворце  все были в безопасности, и порывы ветра не могли никому повредить. Если бы  колонисты выстроили на плато Дальнего Вида кирпичный или деревянный дом, он бы  наверняка не устоял против урагана. Что касается Труб, то, судя по грохоту  волн, отчетливо доносившемуся до колонистов, там совершенно нельзя было бы  жить: море, заливавшее островок, яростно билось о их стены. Но в Гранитном  Дворце, в толще скалы, над которой не властны ни вода, ни ветер, опасаться было  нечего.    

Лишившись на несколько дней свободы, колонисты не сидели  сложа руки. В кладовой было достаточно дерева в виде досок, и во дворце  постепенно появилась новая мебель – столы и стулья, и притом весьма крепкие,  так как материал тратили не жалея. Это «движимое имущество», несколько  громоздкое, в сущности, не оправдывало своего наименования, так как было весьма  малоподвижно, но Пенкроф и Наб очень гордились своей мебелью, которую не  променяли бы на лучшие изделия Буля.    

Потом столяры превратились в корзинщиков и неплохо  справились со своим новым ремеслом. У северного залива озера обнаружили густой  ивняк, где оказалось много пурпурной ивы. Перед началом дождей Пенкроф и  Харберт набрали запас этого полезного кустарника, и его ветви, хорошо  очищенные, могли быть с успехом пущены в дело. Первые изделия были не очень  красивы, но благодаря ловкости и смекалке работников, вспоминавших виденные  раньше образцы, советовавшихся и соревновавшихся друг с другом, инвентарь  колонистов вскоре пополнился несколькими корзинами и корзинками различных  размеров. Их поставили в кладовую, и Наб сложил в особые корзинки свои запасы  съедобных корешков, косточек, сосновых орешков и корней драцены.    

В последнюю неделю августа погода еще раз переменилась.  Температура немного упала, и буря стихла. Колонисты устремились наружу. На  берегу было добрых два фута снегу, но по его отвердевшей поверхности можно было  без труда ходить. Сайрес Смит и его товарищи взошли на плато Дальнего Вида.    

Как все изменилось! Леса, еще недавно зеленые, особенно в  этой части, где преобладали хвойные деревья, скрылись под одноцветной пеленой.  Все было бело, начиная от вершины горы Франклина и до самого океана: деревья,  луга, озеро, река, побережье. Воды реки Благодарности струились под ледяными  сводами, которые при каждом приливе и отливе приходили в движение и с шумом  разрушались. Над твердой поверхностью озера носилось множество птиц: утки.  кулики, шилохвосты, кайры. Они летали тысячами. Скалы у подножия плоскогорья,  между которыми низвергался водопад, были усеяны льдинами. Казалось, что вода  льется из отверстия чудовищной водосточной трубы, созданной прихотливой  фантазией архитектора эпохи Возрождения. О разрушениях, произведенных в лесу  ураганом, судить было еще нельзя: приходилось ждать, пока растает безграничная  пелена снега. Гедеон Спилет, Пенкроф и Харберт не упустили возможности  исследовать западни. Отыскать их под покровом снега оказалось нелегко. Пришлось  быть особенно осторожными, чтобы самим не провалиться в какую-нибудь яму;  попасть в свою собственную ловушку было бы и опасно и позорно. Все же им  удалось избежать этой неприятности, и они обнаружили, что ямы пусты. В них не  оказалось ни одного зверя, но вокруг были видны многочисленные следы и, между  прочим, отчетливые отпечатки когтей. Харберт, не колеблясь, заявил, что в этом  месте побывали хищники из рода кошачьих: это подтверждало мнение инженера, что  на острове Линкольна водятся опасные животные. Обычно они обитали в густых  лесах Дальнего Запада, но под влиянием голода зашли на плато Дальнего Вида.  Быть может, они почуяли присутствие обитателей Гранитного Дворца.    

– А что же это такое – кошачьи? – спросил Пенкроф.    

– Это тигры, ответил Харберт – Я думал, что тигры  водятся только в жарких странах – В Новом Свете, – сказал юноша, – их  находят на пространстве от Мексики до Аргентинских степей. Остров Линкольна  лежит примерно на широте Ла-Платы, и не будет ничего удивительного, если на нем  окажутся тигры.    

– Ладно, будем смотреть в оба, – ответил Пенкроф.    

Между тем снег под влиянием потепления в конце концов  растаял. Начался дождь, который размыл белую пелену, и она исчезла Несмотря на  ненастье, колонисты пополнили запасы всевозможной провизией, как  вегетарианской, так и мясной сосновыми орешками, корнями драцены, съедобными ко  решками, кленовым соком, кроликами, агути и кенгуру Это потребовало нескольких  походов в лес, причем было установлено, что ураган повалил порядочное количество  деревьев Пенкроф с Набом добрались даже до залежей каменного угля и перевезли  на тачке несколько тонн топлива. По пути они обнаружили, что труба горшечной  печи сильно пострадала от ветра и укоротилась почти на шесть футов Вместе с  углем были пополнены также запасы дров. Плоты с дровами сновали по реке  Благодарности, поверхность которой очистилась от льда.    

Трубы также подверглись осмотру, и колонисты могли только  порадоваться, что их не было там во время бури Море оставило в Трубах  несомненные следы своего разрушительного пребывания. Гонимое ветром, оно залило  островок и ворвалось в коридоры, которые были наполовину засыпаны песком;  толстый слой водорослей покрывал скалы. Пока Наб, Харберт и Пенкроф охотились  или запасали провизию, Гедеон Спилет с инженером навели порядок в Трубах;  оказалось, что горн и печи почти не пострадали, так как были защищены  нагроможденным песком Новые запасы топлива оказались далеко не лишними –  колонистам пришлось еще претерпеть суровые морозы Как известно, для Северного  полушария характерно сильное понижение температуры в феврале. Нечто подобное  должно иметь место и в Южном полушарии, и август, который соответствует февралю  на севере, не избежал этого закона метеорологии.    

Около 25-го числа этого месяца, после новых дождей и снегов,  ветер перекинулся на юго-восток, и мороз сразу резко усилился. По мнению  инженера, ртуть в термометре Фаренгейта опустилась бы, по крайней мере, до 8  градусов ниже нуля (13 градусов мороза по стоградусной шкале). Жестокая стужа,  казавшаяся еще мучительнее вследствие пронзительного ветра, продержалась  несколько дней. Колонистам пришлось снова запереться в Гранитном Дворце, и, так  как было необходимо герметически заткнуть все отверстия, кроме тех, через  которые проникал свежий воздух, потребление свечей значительно возросло. Ради  экономии колонисты часто довольствовались светом пламени очага, для которого не  жалели топлива. Несколько раз те или другие члены колонии отправлялись на  берег, усеянный льдинами, которые море выбрасывало при каждом приливе. Но они вскоре  возвращались обратно в Гранитный Дворец, с мучительной болью цепляясь за  перекладины лестницы: на сильном морозе деревянные палки сильно обжигали им  руки.    

У пленников Гранитного Дворца снова оказалось много досуга,  и его надо было чем-нибудь заполнить. Сайрес Смит приступил тогда к одной  операции, которую можно было осуществить в закрытом помещении.    

Мы знаем, что у колонистов не было ничего сладкого, кроме  сока, который они извлекали из клена, глубоко надрезая ствол дерева. После  этого оставалось собрать эту жидкость в сосуды и употреблять ее при  изготовлении пищи, тем более что с течением времени кленовый сок становился  более густым, совсем как сироп. Но можно было улучшить его качество, и однажды  Сайрес Смит объявил своим товарищам, что им предстоит стать сахароварами.    

– Сахароварами? – воскликнул Пенкроф. – Это,  кажется, довольно жаркое ремесло.    

– Очень жаркое, – подтвердил инженер.    

– Ну, значит оно будет как раз по времени!    

Слово «сахароварение» не должно напоминать о заводах со  сложными машинами и множеством рабочих. Нет! Чтобы выкристаллизовать этот сок,  достаточно было его очистить посредством очень несложной процедуры. Налив  кленовый сок в большие глиняные сосуды, его поставили на огонь и подвергли  выпариванию, и вскоре на поверхности влаги образовалась пена. Как только  жидкость стала густеть, Наб принялся тщательно размешивать ее деревянной  лопаткой, чтобы она скорее выпарилась и не. пригорела. После нескольких часов  кипения на ярком огне, который был столь же приятен сахароварам, как полезен для  начатого ими дела, сок клена превратился в густой сироп. Этот сироп вылили в  глиняные сосуды разнообразной формы, заранее приготовленные в той же кухонной  печи. На другой день сироп застыл в виде голов и плиток. Это был настоящий  сахар, слегка желтоватый, но почти прозрачный и очень вкусный.    

Морозы простояли почти до половины сентября, и узники  Гранитного Дворца начали тяготиться своим пленением. Почти каждый день они  предпринимали вылазки, по необходимости кратковременные. Работы по  благоустройству жилища все время продолжались. За делом шли долгие беседы.  Сайрес Смит просвещал своих товарищей в самых разнообразных областях,  останавливаясь главным образом на практическом приложении научных знаний. У  колонистов не было под рукой библиотеки, но инженер представлял собою готовую,  всегда открытую энциклопедию, в которую каждый часто заглядывал, находя в ней  ответы на свои вопросы.    

Время проходило, и эти достойные люди, казалось, не  опасались за будущее. Однако их вынужденному заключению пора было кончиться.  Все с нетерпением ждали, если не лета, то хоть прекращения невыносимого холода.  Будь колонисты достаточно тепло одеты, чтобы не бояться стужи, сколько они бы  уже совершили походов на дюны и на болото Казарок! Подобраться к дичи было,  должно быть, нетрудно, и охота оказалась бы удачной. Но Сайрес Смит не хотел,  чтобы колонисты рисковали своим здоровьем. Товарищи инженера послушались его  совета.    

Тяжелее всех после Пенкрофа переносил лишение свободы Топ.  Верному псу было тесно в Гранитном Дворце. Он все время расхаживал по комнатам  и по-своему выражал свое недовольство и скуку.    

Сайрес Смит часто замечал, что, когда Топ приближался к  темному, сообщавшемуся с морем колодцу, отверстие которого выходило в склад, он  начинал как-то странно ворчать. Топ бегал вокруг этой дыры, прикрытой  деревянной доской. Несколько раз он даже пытался просунуть лапы под крышку,  словно желая ее приподнять. При этом он резко взвизгивал, словно охваченный  гневом и тревогой. Инженер неоднократно наблюдал за маневрами Топа. Что такое  могло быть в этой бездне? Отчего так волнуется умное животное? Колодец  примыкает к морю – это несомненно. Не расходится ли он в недрах острова на ряд  узких веток? Или сообщается с другой внутренней впадиной? Может быть,  какое-нибудь морское чудовище время от времени отдыхает в глубине колодца?  Инженер терялся в догадках и не мог не опасаться неожиданных осложнений.  Углубляясь в область научной действительности, он не позволял своим мыслям  уноситься в царство необычайного и сверхъестественного. Но как объяснить, почему  Топ – рассудительная собака, из тех, что не лают попусту на луну, – так  упорно исследует чутьем и слухом этот колодец, если в нем не происходит ничего  особенного? Сайрес Смит даже самому себе не хотел признаться, до чего его  интригует поведение собаки.    

Но инженер не поделился своими соображениями ни с кем, кроме  Гедеона Спилета. Он считал бесполезным говорить остальным товарищам о своих  невольных размышлениях, причиной которых была, быть может, причуда Топа.    

Наконец холода прекратились. Бывали дожди, шквалы со снегом,  град, небольшие бури, но всякий раз ненастье длилось недолго. Лед распустился,  снег стаял. Берег, плоскогорье, лес, побережье реки Благодарности снова стали  проходимыми.    

Наступление весны привело в восторг обитателей Гранитного  Дворца, и вскоре они стали возвращаться домой только для того, чтобы поесть и  поспать.    

Во второй половине сентября колонисты много охотились, и  Пенкроф начал опять настойчиво требовать у Сайреса Смита огнестрельное оружие,  которое инженер, по уверению моряка, обещал изготовить. Сайрес Смит, прекрасно  понимая, что без необходимых инструментов он почти наверняка не сможет сделать  хоть сколько-нибудь приличное ружье, все время откладывал это. Он указал, что  Харберт и Гедеон Спилет прекрасно научились стрелять из лука, убивали  превосходных агути, кенгуру, диких свиней, голубей, дроф, диких уток, куликов –  словом, всевозможных представителей пушных и пернатых, и что, следовательно, с  ружьями можно подождать. Но упрямый моряк не хотел ничего слушать и явно не  собирался отстать от инженера, пока тот не исполнит его просьбы. Гедеон Спилет,  с своей стороны, поддерживал Пенкрофа.    

– Если на острове, по предположению, водятся дикие  звери, надо подумать, как их уничтожить и истребить. Может наступить время,  когда это будет для нас первейшим делом.    

Пока что Сайреса Смита беспокоило не столько отсутствие  огнестрельного оружия, сколько вопрос об одежде. Платье колонистов выдержало  зиму, но не могло уцелеть до следующей зимы. Кожу и шерсть – вот что  обязательно надо раздобыть. Раз на острове водились муфлоны, надо было найти  способ развести их, чтобы они могли служить на пользу колонистам. За лето им  предстояло осуществить два важных предприятия: устроить в каком-нибудь пункте  острова загон для домашних животных и птичник для пернатых – словом, создать  нечто вроде фермы.    

Для выполнения этого намерения было необходимо совершить  экспедицию в неисследованные области острова Линкольна, то есть в дремучие  леса, тянувшиеся по правую сторону реки Благодарности, от устья до оконечности  Змеиного полуострова, а также вдоль всего западного берега. Но требовалась  устойчивая погода, и не менее месяца должно было пройти до тех пор, пока можно  будет с пользой предпринять такую экскурсию.    

Колонисты ждали, сдерживая нетерпение, когда вдруг произошло  событие, после которого им еще сильнее захотелось всесторонне обследовать свои  владения.    

Было 24 октября. В этот день Пенкроф отправился осматривать  ямы, которые он всегда снабжал необходимой приманкой. В одной из ловушек он  увидел семейство животных, всегда радующих повара: самку пеккари с двумя  детенышами. Пенкроф вернулся в Гранитный Дворец в восторге от своей добычи и,  как всегда, не преминул похвастаться результатами охоты.    

– Мы сегодня хорошо пообедаем, мистер Сайрес! –  вскричал он. – Вы тоже, мистер Спилет, покушаете с нами.    

– Я с удовольствием, – ответил журналист. –  Но что же вы мне предложите?    

– Молочного поросенка.    

– Ах, вот что – молочного поросенка? Судя по вашему  настроению, Пенкроф, я ожидал куропатки с трюфелями.    

– Как, неужели вы погнушаетесь поросенком? –  удивился моряк.    

– Нет, – ответил Гедеон Спилет, не проявляя  особого восторга. – Если не злоупотреблять этим…    

– Ладно, ладно, господин корреспондент, – возразил  Пенкроф, не любивший, когда хулили его добычу. – Вы, кажется,  привередничаете? Семь месяцев назад, когда мы высадились на острове, вы были бы  счастливы иметь такой обед.    

– Именно, – ответил Гедеон Спилет. – Человек  никогда не бывает вполне доволен.    

– Надеюсь, что Наб не ударит лицом в грязь, –  продолжал Пенкроф. – Поглядите – этим поросятам нет еще и трех месяцев.  Они будут нежны, как перепелки… Идем, Наб! Я сам послежу, чтобы они хорошо  изжарились.    

Моряк в сопровождении Наба отправился на кухню и углубился в  кулинарию. Товарищи не стали вмешиваться. Наб и Пенкроф приготовили роскошный  обед, состоявший из двух поросят, супа из кенгуру, копченого окорока, сосновых  орешков, драценового напитка и чая освего – словом, из самых изысканных яств.  Но первое место на этом пиру, разумеется, принадлежало зарумяненным поросятам В  пять часов обед был подан в большом зале Гранитного Дворца. От супа из кенгуру  шел душистый пар Это кушанье нашли превосходным.    

За супом последовали пеккари. Пенкроф собственноручно  разрезал жаркое и подал товарищам огромные порции Поросята оказались  действительно превосходными Пенкроф с увлечением уничтожал свою долю и вдруг  громко вскрикнул и выругался Что случилось? – спросил Сайрес Смит. Я… я  сломал себе зуб, – ответил моряк – Значит, в ваших пеккари есть  камни? – сказал Гедеон Спилет.    

Видимо, да, – ответил Пенкроф, вынимая изо рта предмет,  из-за которого он лишился зуба.    

Но это был не камень Это была дробинка.    

 ЧАСТЬ ВТОРАЯ    

     

     ПОКИНУТЫЙ         

ГЛАВА 1    

     

     Разговор о дробинке. – Постройка пироги. – Охота. – На  вершине каури. – Никаких признаков человека. – Добыча Наба и  Харберта. – Перевернутая черепаха. – Черепаха исчезла. –  Объяснение Сайреса Смита.         

Исполнилось семь месяцев, день в день, с тех пор как  пассажиры воздушного шара были выброшены на остров Линкольна. Несмотря на все  розыски, которые они производили, ни одно человеческое существо не показалось  за это время, ни разу дым на выдал присутствия человека на поверхности острова.  Никакое произведение рук человеческих не указывало на его пребывание здесь – ни  в древнюю, ни в близкую им эпоху. Остров казался необитаемым и, по-видимому, никогда  не был населен. И теперь вся эта постройка умозаключений рушилась перед простым  зернышком металла, найденным в теле. беззащитного животного. И в самом деле,  если этим свинцом выстрелили из ружья – кто же, кроме человеческого существа,  мог быть вооружен этим ружьем? Когда Пенкроф положил дробинку на стол, его  товарищи смотрели на нее с великим.изумлением. Все последствия этого события,  столь важного, несмотря на свою кажущуюся незначительность, внезапно предстали  их уму.    

Неожиданное появление сверхъестественного существа поразило  бы их не больше.    

Сайрес Смит тотчас же высказал предположения, вызванные  столь удивительным и неожиданным обстоятельством. Он взял дробинку, повертел ее  между пальцами и спросил Пенкрофа:    

– Уверены ли вы в том. что поросенок, в котором вы  нашли эту дробинку, был трех месяцев от роду?    

– Никак не старше, мистер Сайрес, ответил  Пенкроф. – Когда я нашел его в яме, он сосал свою мать В таком случае, это  доказывает, что самое большее три месяца назад на острове Линкольна раздался  ружейный выстрел, – сказал инженер.    

– И что этим выстрелом был ранен, но не смертельно, наш  поросенок, – добавил Гедеон Спилет.    

Это совершенно несомненно, – продолжал Сайрес  Смит, – и вот какие выводы надлежит сделать по этому поводу: либо остров  был обитаем до нашего приезда, либо на нем высадились какие-нибудь люди самое  большее три месяца тому назад. Пришли ли эти люди волей или неволей, пристали  ли они к острову или были выброшены крушением? Это возможно будет выяснить лишь  позже. Ничто не позволяет нам узнать, кто они: европейцы или малайцы, враги или  друзья; нам тоже неизвестно, находятся ли они еще на острове или покинули его.  Но эти вопросы касаются нас слишком близко, и мы не можем дольше оставаться в  неведении.    

– Нет, сто раз нет, тысячу раз нет! – вскричал  моряк, вскакивая из-за стола. На острове Линкольна нет других людей, черт  возьми! Остров невелик, и будь он обитаем, мы бы уж увидели кого-нибудь из его  обитателей.    

– Трудно допустить противоположное, – сказал  Харберт.    

Но еще труднее себе представить, – заметил журналист,  что этот пеккари родился с дробинкой в теле.    

– А может быть, у Пенкрофа… – серьезно сказал Наб.    

– Помилуй, Наб, – возразил Пенкроф, – неужели  я целых пять или шесть месяцев не замечал у себя во рту дробинки? Где же она  могла спрятаться? – И моряк открыл рот, показывая тридцать два  великолепных зуба. – Погляди как следует, Наб, и если ты найдешь у меня во  рту хоть один зуб с дуплом, я позволю тебе вырвать их полдюжины – Предположение  Наба недопустимо, – сказал инженер, который, несмотря на свою серьезность,  не мог не улыбнуться, – Несомненно, на острове выстрелили из ружья не  больше трех месяцев назад. Но я склонен думать, что те люди, которые пристали к  острову, находились здесь весьма недолгое время либо побывали мимоходом. Ведь  если бы остров был обитаем в то время, когда мы осматривали его с вершины горы  Франклина, мы бы их заметили, либо они увидели бы нас. Вероятно, буря выбросила  на берег несколько недель назад каких-нибудь мореходов, потерпевших крушение.  Как бы то ни было, этот вопрос необходимо выяснить до конца.    

По– моему, нам следует действовать осторожно, -сказал  журналист.    

– Я тоже так думаю, – ответил Сайрес Смит. –  К сожалению, можно опасаться того, что к острову пристали малайские  пироги. – Мистер Сайрес, спросил моряк, – не следует ли нам, прежде  чем пуститься в разведку, построить лодку, на которой мы могли бы подняться  вверх по реке или, в случае нужды, обогнуть берег острова? Надо быть готовыми  ко всему.    

– Это хорошая мысль, Пенкроф, – ответил  инженер. – Но нам некогда ждать. Для того чтобы построить лодку, нужно не  меньше месяца.    

Настоящую лодку – да, – возразил моряк. – Но нам  не нужна лодка, которая ходит по морю, а построить лодку, достаточно прочную,  чтобы плавать по реке Благодарности, я берусь за пять дней.    

– В пять дней построить лодку?! – вскричал Наб.    

– Да, Наб, лодку индейского образца.    

– Из дерева? – спросил негр недоверчивым тоном.    

– Из дерева, или, вернее, из коры. Повторяю вам, мистер  Са1рес, ее можно сделать дней за пять.    

– Если за пять дней – я согласен, – ответил  инженер.    

– А пока что мы должны быть осторожны, – сказал  Харберт.    

– И очень, друзья мои, – подтвердил  инженер. – Я попрошу ограничить ваши охотничьи экспедиции окрестностями  Гранитного Дворца.    

Обед кончился не так весело, как думал Пенкроф. Итак,  значит, на острове живет или жил еще кто-то, кроме колонистов. После  происшествия с дробинкой это было неоспоримо, и подобное открытие могло лишь  встревожить обитателей Гранитного Дворца. Сайрес Смит и Гедеон Спилет, прежде  чем лечь спать, долго беседовали на эту тему. Они спрашивали себя, не связан ли  случай с дробинкой с необыкновенными обстоятельствами спасения инженера и  другими странными фактами, которые так часто их удивляли. Обсудив вопрос со  всех сторон, Сайрес Смит сказал:    

– Хотите знать, что я об этом думаю, Спилет?    

– Конечно, Сайрес.    

– Так вот: как бы тщательно мы ни обследовали остров,  мы ничего не обнаружим.    

На следующий же день Пенкроф принялся за работу. Он не  предполагал сооружать лодку с полной оснасткой и обшивкой – ему требовалась  простая плоскодонка для передвижения по реке Благодарности, особенно у истоков,  где река была мелкой. Для постройки легкого суденышка было достаточно  нескольких сшитых кусков коры; в случае естественных препятствий такую лодку  легко было переносить – она не была слишком тяжелой и громоздкой. Пенкроф  рассчитывал плотно скрепить полосы коры гвоздями и сделать свое судно  совершенно не проницаемым для воды. Оставалось найти деревья с гибкой и крепкой  корой, пригодной для такой обработки. Последняя буря повалила немало сосен,  которые вполне подходили для такого рода построек. Несколько деревьев лежало на  земле, и оставалось только содрать с них кору. Из-за несовершенства  инструментов, которыми располагали колонисты, эта часть работы оказалась самой  трудной. Но в конце концов дело было сделано.    

Пока Пенкроф с помощью инженера трудился, не теряя ни  минуты, Гедеон Спилет и Харберт тоже не бездельничали. Они взяли на себя  поставку провизии для колонии. Журналист не переставал восхищаться юношей,  который необычайно искусно владел луком и рогатиной. Харберт проявлял большую  отвагу и хладнокровие, которые можно было бы назвать «разумной храбростью».  Помня наставления Сайреса Смита, оба охотника не отходили больше чем на две  мили от Гранитного Дворца, но даже в начале леса попадалось достаточно агути,  кенгуру, диких свиней, пеккари Со времени прекращения холодов западни стали  давать мало дичи, но крольчатник по-прежнему поставлял обычное количество  живности, и ее хватило бы, чтобы прокормить все население острова Линкольна.    

Во время охоты Харберт часто беседовал с Гедеоном Спилетом о  происшествии с дробинкой и о заключениях, к которым пришел инженер Однажды, 26  октября, юноша сказал журналисту:    

– Не кажется ли вам удивительным, мистер Спилет, что  потерпевшие крушение, если они действительно высадились на острове, ни разу не  появились в виду Гранитного Дворца?    

– Это весьма удивительно, если они еще на острове, но  ничуть не странно, если их больше здесь нет, – ответил журналист Так вы,  значит, думаете, что эти люди покинули остров? – продолжал Харберт – Это  более чем вероятно, мой мальчик Если бы их пребывание на острове затянулось и  они все еще были бы здесь, какое-нибудь обстоятельство в конце концов раскрыло  бы их присутствие.    

– Но если они смогли отсюда уехать, значит это не потерпевшие  крушение, – заметил    

юноша.    

Нет, Харберт, или, вернее, если они и потерпели его, то, так  сказать, временно Весьма возможно, что буря выбросила их на берег, но не  разбила их корабль, и, когда ураган стих, они снова уплыли.    

Надо сознаться, – сказал Харберт, – что мистер  Сайрес всегда больше опасался, чем желал присутствия людей на нашем острове –  Ты прав, – ответил журналист. – По его мнению, в наших краях могут  быть только пираты, а от них лучше быть подальше – Не исключена возможность,  что мы когда-нибудь обнаружим следы их высадки, и этот вопрос выяснится, –  сказал юноша.    

– Я не говорю «нет», мой мальчик. Оставленный лагерь,  потухший костер могут навести нас на верный след. Этого мы и ждем от  предстоящей экспедиции.    

В тот день, когда происходил этот разговор, охотники  находились в части леса, примыкавшей к реке Благодарности и замечательной  особенно красивыми деревьями. Между другими там попадались великолепные  представители хвойных, достигающие двухсот с лишком футов высоты; обитатели  Новой Зеландии называют их «каур и».    

– Знаете, что я надумал, мистер Спилет? – сказал  Харберт.    

Если я заберусь на вершину каури, то увижу довольно  значительную часть острова.    

– Хорошая мысль, – одобрил журналист. – Но  сумеешь ли ты вскарабкаться на такое дерево?    

– Попробую, – ответил Харберт.    

Ловкий и сильный юноша уцепился за ветви каури, расположение  которых облегчало его задачу; в несколько минут он добрался до макушки дерева,  возвышавшейся над огромным зеленым лесным массивом.    

С этой высоты можно было охватить взглядом всю южную часть  острова – от мыса Когтя на юго-востоке до мыса Пресмыкающегося на юго-западе. С  северо-западной стороны возвышалась гора Франклина, закрывавшая значительную  часть горизонта.    

Со своего наблюдательного пункта Харберт обозревал не  известный еще им район острова, где приютились или могли приютиться чужеземцы.  Юноша смотрел с величайшим вниманием.    

На море ничего не было видно. На горизонте, на подступах к  острову – ни одного корабля. Но берег был скрыт за деревьями, и какое-нибудь  судно, а тем более судно со сломанными снастями, могло подойти вплотную к  острову и остаться не видимым для Харберта.    

В лесу Дальнего Запада – тоже ничего. Лес представлял собой  непроницаемый купол, раскинувшийся на несколько квадратных миль, без единой  просеки или полянки. Было невозможно даже проследить за течением реки  Благодарности и заметить, в каком месте горы начинаются ее истоки. Быть может,  на запад текли и другие реки, но ничто не позволяло это установить. Не  обнаруживая никаких признаков лагеря, Харберт надеялся увидеть в воздухе хотя  бы дым, свидетельствующий о присутствии человека. Атмосфера была чиста, и  малейший дымок был бы заметен на фоне неба.    

На мгновение Харберту показалось, что на западе вьется  струйка дыма, но, всмотревшись внимательней, он убедился, что ошибся. Юноша  глядел во все глаза, а зрение у него было превосходное. Нет, конечно, никакого  дыма не было.    

Харберт слез с дерева, и охотники возвратились в Гранитный  Дворец. Сайрес Смит выслушал рассказ Харберта, покачал головой, но ничего не  сказал. Было ясно, что разрешить этот вопрос можно будет только после осмотра  всего острова.    

Через день, 28 октября, произошло еще одно обстоятельство,  тоже казавшееся непонятным.    

Харберту и Набу, когда они бродили по берегу в двух милях от  Гранитного Дворца, посчастливилось встретить великолепную черепаху из рода  мидаз, с красивым щитком-панцирем, отливающим зеленым цветом.    

Харберт увидел черепаху, когда она ползла между скал,  пробираясь к морю.    

– Ко мне, Наб, ко мне! – закричал он. Наб сейчас  же подбежал к нему.    

– Красивый зверь, – сказал негр. – Но как его  поймать?    

– Ничего нет легче, – ответил Харберт. Мы  перевернем черепаху на спину, и она не сможет удрать. Возьми рогатину и делай  то же, что буду делать я.    

Черепаха, почуяв опасность, спряталась под щиток. Ни головы,  ни лап ее не было видно; она лежала неподвижно, как камень.    

Харберт и Наб просунули палки под грудь животного и общими  усилиями не без труда перевернули его на спину. Черепаха в три фута длиной  весила не меньше четырехсот фунтов.    

– Вот-то обрадуется старина Пенкроф! – воскликнул  Наб. Действительно, Пенкроф не мог не обрадоваться, так как мясо этих черепах  очень вкусно. В эту минуту была видна только голова черепахи – маленькая,  плоская, но очень широкая сзади благодаря глубоким височным впадинам, скрытым  под костистым сводом.    

– Что же нам теперь делать с нашей добычей? –  спросил Наб. – Мы не в силах втащить эту черепаху в Гранитный Дворец.    

– Оставим ее здесь – она ведь не может  перевернуться, – сказал Харберт, – и возвратимся сюда с тачкой.    

Ладно!    

Для вящей предосторожности Харберт придавил черепаху  большими камнями, хотя Наб считал это излишним. После этого охотники вернулись  в Гранитный Дворец, идя вдоль почти обнаженного отливом берега. Желая сделать  Пенкрофу сюрприз, Харберт ни слова не сказал ему о великолепном экземпляре  пресмыкающихся, который он оставил перевернутым на песке. Часа через два Наб и  юноша возвратились с тачкой к месту, где они оставили черепаху. «Великолепного  экземпляра» там не было. Негр и Харберт переглянулись, потом осмотрелись вокруг.  Они оставили черепаху именно на этом месте. Юноша нашел даже камни, которыми он  придавил черепаху, и был уверен, что не ошибся.    

– Черт возьми! – сказал Наб. – Значит, эти  звери могут переворачиваться?    

– Видимо, так, – ответил Харберт, недоуменно смотря  на разбросанные на песке камни.    

– Вот уж кто будет огорчен, так это Пенкроф, –  заметил негр.    

– А мистеру Смиту трудненько будет объяснить это  исчезновение, – вслух подумал Харберт.    

– Ладно, – сказал Наб, которому хотелось скрыть их  неудачу.    

– Мы никому ничего не скажем.    

– Напротив, Наб, об этом надо сказать, – возразил  юноша.    

Оба взяли привезенную напрасно тачку и вернулись в Гранитный  Дворец.    

Придя в мастерскую, где работали инженер и моряк, Харберт  рассказал о том, что случилось.    

– Ах, простофили этакие! – вскричал моряк. –  Упустить пятьдесят тарелок супу!    

– Но мы же не виноваты, Пенкроф, что эта бестия удрала.  Говорю тебе, мы ее перевернули, – попробовал защищаться Наб. Значит, плохо  перевернули, – шутливо настаивал упрямый моряк.    

– Плохо перевернули! – возмутился Харберт Он  рассказал, что позаботился даже придавить черепаху камнями.    

– Что же это чудо? – спросил Пенкроф – Я был  уверен, мистер Сайрес, что черепахи, в особенности большие, не могут  переворачиваться, если их положить на спину. – Это верно, мой  мальчик, – ответил Сайрес Смит – В таком случае, как же.    

– На каком расстоянии от берега вы оставили  черепаху"? спросил инженер, который бросил работу и стоял, размышляя об  этом происшествии.    

– Футах в пятнадцати, не больше, – ответил  Харберт.    

– А в это время был ОТЛИВ?    

– Да, мистер Сайрес.    

– Ну так вот, сказал инженер, – то, что было  невозможно на песке, вероятно, оказалось возможным в воде. Черепаха  перевернулась, когда ее захватил прилив, и спокойно уплыла в море.    

– Ну и растяпы же мы! – вскричал Наб.    

– Именно это и я имел честь сказать, – подтвердил  Пенкроф. Объяснение, данное Сайресом Смитом, было, конечно, вполне вероятным.  Но был ли сам инженер уверен в его правильности? Этого нельзя было утверждать.    

 ГЛАВА 2    

     

     Первое испытание пироги – Находка – Буксирование – Мыс Находки – Содержимое  ящика инструменты, оружие, приборы одежда, посуда, книги – Пенкроф недоволен.         

29 октября лодка из коры была готова. Пенкроф сдержал свое  слово и в пять дней смастерил нечто вроде пироги, остов которой был укреплен  гибкими прутьями. Скамейка на корме, скамейка посредине, чтобы не сдвигались  борта, третья скамейка на носу, планшир для уключин, пара весел, рулевое весло  для управления – вот и все оборудование этого судна, длина которого составляла  двенадцать футов, а вес меньше двухсот фунтов Что касается спуска на воду, то  эта процедура оказалась очень простой Легкую пирогу поставили на краю песчаного  берега перед Гранитным Дворцом, и волна прилива приподняла ее Пенкроф  немедленно вскочил в лодку, попробовал управлять веслом и убедился, что она  вполне годится – Ура! – закричал Пенкроф, поздравляя сам себя с успехом На  этой лодке можно.    

Объехать вокруг света? – спросил Гедеон Спилет.    

– Нет, вокруг острова Несколько камней для балласта,  мачта на носу и кусок парусины, которую нам когда-нибудь приготовит мистер  Смит, – и можно по плыть далеко. Что же вы, мистер Сайрес, мистер Спилет,  Харберт, Наб? Разве вы не хотите испытать новое судно? Надо же, черт возьми,  удостовериться, выдержит ли оно нас всех!    

Действительно, этот опыт было необходимо проделать. Ударами  весла Пенкроф снова пригнал лодку к берегу по узкому проходу между скал. было  решено сейчас же испробовать пирогу и совершить поездку вдоль побережья – до  первого мыса, где кончались южные скалы.    

– В твоем судне немало воды, Пенкроф! – вскричал  Наб, собираясь сесть в лодку.    

– Это не беда, Наб, – ответил Пенкроф – Дерево  должно набухнуть и стать непромокаемым Дня через два все придет в порядок, и в  нашей пироге будет не больше воды, чем у пьяницы в желудке. Садитесь!    

Все сели, и Пенкроф направил судно в море Погода стояла  великолепная, море было так спокойно, словно его воды плескались между узкими  берегами озера, и пирога плыла по волнам так же уверенно, как по спокойному  течению реки Благодарности Харберт взял одно весло, Наб – другое, а Пенкроф  остался на корме управлять лодкой.    

Сначала моряк провел лодку по проливу и двинулся вдоль  южного берега острова С юга дул легкий ветерок. Ни в проливе, ни в открытом  море не было зыби. Длинные волны, почти не чувствительные для тяжело  нагруженной лодки, мерно вздымали поверхность океана. Колонисты удалились  примерно на полмили от берега, чтобы видеть гору Франклина на всем ее  протяжении Потом Пенкроф повернул на другой галс и возвратился к устью реки  Благодарности. Пирога поплыла вдоль берега, который шел полукругом до крайнего  мыса и скрывал равнину болота Казарок.    

Это был мыс, находившийся в трех милях от реки. Колонисты  решили доплыть до его конца и зайти дальше лишь настолько, чтобы можно было  обозревать берег до мыса Когтя.    

Лодка держалась в двух кабельтовых от берега, избегая  подводных скал, которые покрывали дно в этом месте и постепенно заливались  приливом. Стена тянулась, постепенно понижаясь, от устья реки до мыса. Это было  нагромождение прихотливо разбросанных гранитных утесов, которое нисколько не  было похоже на вал, образующий плато Дальнего Вида, и казалось совершенно  пустынным Можно было подумать, что в этом месте высыпали огромную телегу  камней. На остром выступе, тянувшемся на две мили за лесом, не было никакой растительности;  этот выступ напоминал руку гиганта, высунувшуюся из зеленого рукава.    

Лодка легко подвигалась вперед при помощи пары весел. Гедеон  Спилет с карандашом и блокнотом в руках набрасывал очертания берега. Наб,  Харберт и Пенкроф беседовали, осматривая эту не виденную еще часть своих  владений; по мере того как лодка спускалась к югу, оба мыса Челюстей, казалось,  сдвигались и теснее замыкали бухту Союза.    

Что касается Сайреса Смита, то он молчал. Его глаза  настороженно смотрели вперед, словно он видел перед собою какую-то загадочную  землю.    

Через три четверти часа лодка почти достигла оконечности  мыса, и Пенкроф уже собирался его обогнуть, как вдруг Харберт поднялся и  сказал, показывая рукой на какое-то черное пятно:    

– Что это такое там на берегу?    

Все сразу повернулись в ту сторону.    

– Действительно, там что-то лежит, сказал журналист –  Как будто обломок, полузасыпанный песком – Я вижу, что это такое! вскричал  Пенкроф – Что же ты видишь? спросил Наб – Бочки бочки, и, может быть,  полные! – ответил моряк – К берегу, Пенкроф! сказал Сайрес Смит.  Несколькими ударами весел лодку пригнали к берегу, в небольшую бухту, и  пассажиры ее выскочили на землю.    

Пенкроф не ошибся" перед колонистами лежали две бочки,  наполовину ушедшие в песок. Они были привязаны к большому ящику и поддерживали  его на воде, пока ящик не выкинуло на берег.    

– Наверно, возле острова произошло  кораблекрушение? – задал вопрос Харберт – Очевидно, да, – ответит  Гедеон Спилет.    

– Но что же там такое, в этом ящике? – с вполне  понятным нетерпением вскричал Пенкроф – Что в этом ящике"? Он заперт, и  нам нечем его взломать. Попробуем камнем Моряк поднял тяжелый камень и хотел  уже разбить одну из стенок ящика, но инженер остановил его и сказал:    

– Пенкроф, можете ли вы сдержать свое нетерпение на  один час?    

– Но подумайте только, мистер Сайрес, – может  быть, тут есть все, что нам недостает.    

– Мы это скоро узнаем, Пенкроф. Поверьте мне, не стоит  разбивать ящик, он может нам пригодиться. Перенесем ящик в Гранитный Дворец –  там мы легко его откроем, не разбивая Ящик вполне приспособлен к путешествию, и  если он доплыл сюда, то доплывет и дальше, до устья реки – Вы правы, мистер  Сайрес, а я был неправ, но человек не всегда владеет собой, – ответил  Пенкроф Предложение инженера было разумно. Пирога действительно не могла бы  вместить те предметы, которые, вероятно, лежали в ящике. Ящик был, наверное,  довольно тяжелый, раз его пришлось «облегчить» при помощи двух пустых бочонков.  Поэтому лучше было привести его на буксире к Гранитному Дворцу.    

Но откуда же взялся этот ящик? Это был очень важный вопрос.  Сайрес Смит и его товарищи внимательно огляделись вокруг и обошли побережье на  расстоянии нескольких сот шагов, но не нашли больше никаких обломков. Море  осмотрели так же тщательно. Наб и Харберт забрались на высокую скалу, но все  вокруг было пусто Ничего: ни разбитого корабля, ни судна под парусами. Однако  кораблекрушение произошло – это было несомненно Может быть, это происшествие  стояло в какой-то связи с появлением дробинки? Быть может, незнакомцы  высадились в другой части острова? Быть может, они все еще находились там?  Колонисты, размыслив, пришли к выводу, что эти пришельцы – не малайцы, так как  выброшенный морем предмет был либо американского, либо европейского  происхождения Все возвратились к ящику. В нем было пять футов длины и три  ширины. Ящик был дубовый, крепко запертый и обитый толстой кожей, прикрепленной  медными гвоздями. Большие бочонки, герметически заткнутые, но, судя по звуку,  пустые, были прикреплены по сторонам ящика веревками, завязанными, по  определению Пенкрофа, морскими узлами. Ящик был совершенно цел, так как его  выкинуло на песчаный, а не на скалистый берег. Тщательный осмотр позволил  установить, что он пробыл в воде недолго и лежит на берегу с недавнего времени.  Вода, видимо, не проникла внутрь ящика, и содержащиеся в нем предметы должны  были быть целы.    

Казалось очевидным, что ящик выбросили с разбитого корабля,  который несло к острову. В надежде, что он доплывет до берега и его можно будет  найти, команда корабля облегчила ящик при помощи плавучего снаряда Мы довезем  этот ящик до Гранитного Дворца и выясним его содержимое, – сказал Сайрес  Смит. – Если мы найдем на острове потерпевших кораблекрушение, то  возвратим им ящик, а если не найдем никого…    

– То оставим его себе! – вскричал Пенкроф – Но что  же может быть в этом ящике?    

Вода уже почти доходила до ящика, который явно должен был  всплыть при полном приливе. Одну из веревок, которыми были привязаны бочки,  частью размотали, и она помогла привязать плавучий снаряд к лодке. Затем  Пенкроф с Набом подрыли веслами песок, чтобы ящик легче было сдвинуть с места,  и вскоре лодка, тянувшая ящик на буксире, начала огибать мыс, который назвали  мысом Находки. Груз был тяжелый, и бочки едва удерживали его на воде. Пенкроф  каждую минуту думал, что ящик вот-вот оторвется и пойдет ко дну. К счастью, его  страхи были напрасны, и спустя полтора часа после отплытия – это время  потребовалось, чтобы пройти три мили – пирога пристала к берегу перед Гранитным  Дворцом.    

Лодку и ящик вытащили на песок, и так как начался отлив,  колонисты вскоре оказались на суше. Наб принес инструменты, нужные для того,  чтобы вскрыть ящик с наименьшими повреждениями, и они приступили к осмотру его  содержимого. Пенкроф не пытался даже скрыть свое глубокое волнение.    

Прежде всего моряк отвязал бочонки, которые, само собой  разумеется, могли еще пригодиться, так как были в очень хорошем состоянии.  Затем замки вскрыли клещами, и крышка легко отскочила. Внутри ящика была вторая  крышка из цинка, которая должна была при всех обстоятельствах уберечь его  содержимое от сырости.    

– Неужели в нем лежат консервы? – воскликнул Наб.    

– Очень надеюсь, что нет, – ответил журналист.    

– Если бы только тут оказался… проговорил Пенкроф  вполголоса.    

– Что? – спросил Наб, который услышал его слова.    

– Ничего.    

Цинковый чехол прорезали во всю длину и отогнули в сторону.  Мало-помалу из ящика извлекли целый ряд самых разнообразных предметов и  разложили их на песке. При каждой новой находке Пенкроф кричал «ура», Харберт  хлопал в ладоши, а Наб пускался в пляс. Тут были книги, которые могли бы свести  Харберта с ума от радости, и кухонная утварь, которую Наб охотно покрыл бы  поцелуями.    

И правда, колонисты действительно могли быть совершенно  удовлетворены, ибо в ящике оказались инструменты, оружие, приборы, одежда и  книги. Вот точный перечень его содержимого, записанный в блокноте Гедеона  Спилета:    

Инструменты     

3 ножа с несколькими лезвиями     

2 топора для рубки дров     

2 топора плотничьих     

3 рубанка     

2 тесла     

1 топор обоюдоострый     

6 стамесок     

2 подпилка