1 2 3
О, страшная рука... Но в чем причина?
Ищу, но где? Я не богоотступник;
Мне мстит священство; и Давид - орудье
Злодейских замыслов; он видел в Раме
Пророка Самуила; перед смертью
С ним говорил неистовый старик.
Кто знает, может быть, елей небесный,
Которым прежде он меня помазал,
Предатель после пролил на чело
Противоборца моего?.. Ты знаешь
Про это?.. Ах, ты знаешь? Говори!
Ионафан
Отец, мне это неизвестно. Но
Когда бы так, не должен ли и я
Быть оскорблен - твой первородный сын?
Ведь разве трон не предназначен мне,
Когда ты к праотцам уйдешь? И если
При этом я молчу, за то винить
Меня нельзя! Намного превзошел
Меня умом и доблестью Давид;
Чем больше в нем достоинств, тем сильнее
Его люблю. И если тот, кто царства
Дает и отбирает, в нужный час
Отдаст его Давиду, это будет
Знак для меня, что он меня достойней?
В поводыри сынов своих призвал
Его господь. - Но вместе с тем, клянусь,
Он был тебе слугою нелукавым
И верным сыном... А судьбу вручи
Всевышнему и не ожесточайся
Душою против истины и бога.
Когда бы не вещало божество
Устами Самуила, как убогий,
Полуживой старик одним движеньем
Мог укрепить Давида? А смешенье
Любви и злобы у тебя в душе?
И этот страх при имени Давида,
Как перед битвой? Ты ли ведал страх?
Откуда он, Саул? По силам это
Для человека?
Саул
Что за басни! Ты ли
Саулов сын? Тебе и трон - ничто?
И знаешь, кто ему вручил права?
Опустошится дом, и будет корень
Мой изведен тем, кто захватит скипетр.
И ты, и твои братья, и сыны...
С лица земли мое исчезнет племя...
О, злая жажда властвовать - она
Чего не сотворит! Ведь ради царства
Уничтожают часто сын отца,
Брат брата, мать детей, супруга мужа...
Седалище из крови и злодейства -
Вот что такое трон.
Ионафан
Где щит людской
Против меча небесного? Молитвы,
А не угрозы могут умягчить
Ужасный божий гнев, что сокрушает
Высокомерных и щадит смиренных.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Саул, Ионафан, Авенир, Ахимелех, воины.
Авенир
Царь, высшие причины понуждают
Меня вернуться, прежде чем потоки
Прольются вражьей крови. Где Давид?
Нет никого, кто бы сумел сыскать
Героя. Остается меньше часа
До битвы. Слышишь, как нетерпеливо
Пехота криком оглашает воздух
И как земля грохочет и трепещет
От топота подкованных копыт?
Звон шлемов и мечей, и грозный гул,
И вопль, и ржанье? - Даже трус почует
Прилив отваги, а Давида нет.
И где он? Но зато - ну, полюбуйся,
Ну, погляди (какое чудо!). Кто
Вместо него явился в стан? Священник,
В своем холщовом белом облаченье,
Дрожа от страха, возле беньямитов
Он прятался. Что ж, выслушай его,
Ради каких соображений высших
Он добровольно хочет умереть.
Ахимелех
Скажу, коль царский гнев не воспретит.
Саул
Гнев? Значит, ты, злодей, его достоин?
Но кто ты?.. Кажется, я узнаю...
Ты из спесивого тупого стада
Пророков рамских.
Ахимелех
Я ношу эфод.
Я первый из левитов. И в служенье,
К которому господь его призвал,
Наследую святому Аарону
И многим поколениям достойных
Священников. И при ковчеге в Номве
Я состою; а сей ковчег священный
Порою находился в сердце битвы,
Хотя ты полагаешь, что не въяве
Мы служим богу; впрочем, при Сауле
Священники - товар неходкий: все же
Когда воитель побеждает в боге,
Иначе невозможно победить,
Нас по-иному ценят. Ты меня
Не знаешь? Что за чудо! А себя
Ты знаешь? - Со стези господней ты
Сошел, а я в той скинии служу,
Где пребывает всемогущий бог;
Саула там уже давным-давно
Не видывал никто. А звать меня
Ахимелех.
Саул
Так для меня зовется
Изменник. Я тебя уже узнал.
Ты вовремя пришел. Скажи, не ты ли
Давал приют изгнаннику Давиду,
Постель, и кров, и пищу, и спасенье,
И, ко всему, оружье? Да какое!
Священный меч, который по обету
Подвешен был в той скинии для бога,
Ты снял своей десницей нечестивой!
И опоясал им врага престола,
Недоброхота твоего царя?
Сомнений нет, что ты явился в стан,
Чтобы предать меня.
Ахимелех
О да, предать,
Поскольку я пришел, чтобы молиться
О даровании тебе победы,
В которой отказал тебе господь.
Да, это я, который оказал
Поддержку неизвестному Давиду.
Но кто он? Уж не зять ли он царя?
Не самый ли отважный среди войска?
Не самый добрый, праведный, прекрасный
Среди сынов отечества? Не он ли
Твой меч во дни войны, а во дворце
Не он ли пеньем побеждает душу?
Любимец женщин, родины отрада,
Гроза врагов - таков он, тот Давид,
Которого я уберег. А ты
Уж не вернулся ль к почестям военным?
Не попытался ли вести сраженье?
Вернуть победу и освободиться
От страха, что в тебя вселил господь?
Меня ты проклинал - себя ты проклял,
Саул
Откуда вдруг взялось у вас, жестоких,
Преступных, кровожадных богомолов, -
Откуда вдруг участье? Самуилу
Казалось преступлением, что я
Не умертвил царя амаликитян,
Захваченного в плен; а это был
Великий государь, прекрасный воин,
Храбрец и щедр на собственную кровь
Ради народа. Бедный царь! Ко мне
Доставленный в колодках, побежденный,
Не оскорбил он гордости царя
Мольбою о пощаде. Но злодеем
Он показался Самуилу, тот
Своей рукою трижды погрузил
Меч в сердце безоружного. - Вот ваши
Победы каковы! Но если кто-то
Пытается унизить государя,
Он тотчас же найдет у вас поддержку,
Приют и щит. И не ковчег, отнюдь,
А лишь дела мирские вас заботят!..
Кто вы такие? Темный, грубый род,
Посмеивающийся втихомолку,
Который в безопасных облаченьях
Осмеливается порочить нас,
В доспехах обливающихся потом,
Нас, что проводят боевые дни
В крови и ужасе, со смертью рядом,
Во имя жен, детей и вас самих.
И вы-то, трусы, хуже слабых женщин,
Жезлом тщедушным, вытверженной псальмой
Мечтаете остановить мечи!
Ахимелех
А ты кто? Царь земной, но перед богом
Кто царь? Саул, опомнись! Ты не больше,
Чем венценосная пылинка. Я
Сам по себе - ничто, но я гроза,
Вихрь, буря, если бог меня подвигнет;
Господь, который сотворил тебя,
И взглядом-то тебя не удостоит:
Что за Саул? - Напрасно ты предался
Агагу, по дороге к преступленью
Напрасно следуешь его стопам.
Какая кара есть для государя
Бесчестного, кроме меча? И есть ли
Жестокий меч, не призванный всевышним?
Свои взысканья вырубает бог
На мраморе и воздает не меньше
Израилю, чем Филистии. - Бойся,
Саул! Уже, я вижу, в черной туче
Парит неумолимый ангел смерти
На огненных крылах; одной рукой
Он обнажает раскаленный меч,
Другой - хватает волосы седые
На голове злодея. Трепещи,
Саул! - Вон кто на смерть тебя толкает,
Вот этот: Авенир, брат Сатаны.
Он в старом сердце бередит сомненье,
Обводит властелина и царя,
Как малое дитя. А ты, безумец,
Лишаешь дом свой подлинной опоры?
Где дом Саула? Сам в пучине волн
Он растворил его, и дом тот рухнет,
Уже он падает, уже он - пепел.
Уже - ничто.
Саул
Мне прорицая беды,
Ты лучше предсказал бы их себе.
Не ведал ты, явившись в этот лагерь,
Что здесь умрешь: так предвещаю я.
Распорядится этим Авенир. -
Ступай, мой верный Авенир, приказы
Преступного Давида отмени,
В них кроется измена. Луч денницы
Мне завтра будет вестником войны.
А замысел Давида был лукав -
Напасть на недругов перед заходом,
Тем как бы намекая на мою
Слабеющую руку. Но посмотрим!
Я чувствую, что все твои угрозы
Во мне зажгли военный пыл, и завтра
Я поведу войска, не хватит дня
Для грозной сечи, что я учиню.
Ну а того схвати и приведи,
Мой Авенир, и пусть себя убьет...
Ионафан
О, небо! Царь! Отец! Остановись!
Саул
Молчи! - Пусть вены отворит, и кровь
Изменника падет на филистийцев!
Авенир
С ним рядом пусть удерет и этот...
Саул
Мало
Для царской мести. В Номву я пошлю
Мой гнев, чтоб уничтожил матерей,
Детей, стада, рабов, дома чтоб выжег
И племя лиходейское развеял
По ветру. И тогда уж с полным правом
Твои пророки скажут: "Вот Саул".
Моя рука, которую так часто
Вы призывали для кровопролитья,
Еще ни разу не разила вас:
Вот почему смеялись вы над нею.
Ахимелех
Царь ни единый помешать не может
Погибнуть праведником: смерть моя
Сладка мне будет и славна. А вашу
Бог издавна предначертал: вы оба
Умрете жалкой смертью от меча,
Но не от вражьего и не в бою.
Ступай. - Тебе я молвил божье слово,
Но ты был глух; мой долг исполнен; жизнь
Истрачена не зря.
Саул
Прочь! Увести
Его на смерть - на долгую и злую.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Саул, Ионафан.
Ионафан
Царь нерассудный! Что творишь? Опомнись!..
Саул
Сказал тебе: молчи! - Ты разве воин?
Мой сын? Герой и воин? Прочь иди
Отсюда в Номву, там займешь пустое
Седалище; среди левитов праздных
Ты жить достоин, а не в шуме битвы
И в царственных трудах...
Ионафан
С тобою рядом
Я недругов немало истребил,
Но нынче проливаешь кровь пророков,
Не филистийцев. И в таком сраженье
Меня нет рядом.
Саул
Хватит одного
Меня в любом бою. И завтра тоже
Не торопись в сраженье. Я один -
Саул - там буду. Ни Ионафана
И ни Давида! Я военачальник!
Ионафан
Я буду биться о бок! Если б мог
Пасть на глазах твоих, чтобы не видеть
Того, что суждено тебе!
Саул
А что?
Смерть? Смерть в бою достойна государя!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мелхола, Саул, Ионафан.
Саул
Ну где ж Давид твой?
Мелхола
Не могу сыскать...
Саул
Так я сыщу.
Мелхола
Наверное, далеко
Бежит он твоего негодованья,
Саул
Пусть даже крылья отрастит, его
Настигнет гнев мой. Горе, если он
Появится среди сраженья. Горе -
Коли не явится, когда победу
Стяжаю завтра.
Мелхола
Господи!
Ионафан
Отец!
Саул
Нет у меня детей. - Ступай в ряды,
Ионафан, да поживей! А ты
Ищи того...
Мелхола
Дозволь остаться!
Саул
Хватит!
Ионафан
Как от тебя вдали могу сражаться!
Саул
Вы все вдали. Вы предали меня,
Ступайте прочь, я этого желаю!
Я вам приказываю, наконец!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Саул.
Саул
Один я остаюсь с самим собой.
И только самого себя страшусь.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Давид, Мелхола.
Мелхола
Супруг мой, выходи, уже далеко
За полночь... Слышишь, стан шумит? Там ждут
Рассвета и сраженья. - Лишь отцовский
Шатер безмолвствует. Гляди - и небо
Благоприятствует побегу: месяц
Заходит, и последние лучи
Закрыла туча. Нам пора: никто
За нами не следит; скользнем по склону
Горы, и да сопутствует нам бог.
Давид
Жена, ценнейший клад моей души,
Неужто правда, что Давид готов
Бежать, когда все войско ждет сраженья?
О, что мне смерть? - Пускай меня Саул
Убьет, зато сперва я истреблю
Немало недругов.
Мелхола
Ах, ты не знаешь:
Отец уже в крови купает гнев.
Ахимелех, доставленный к нему,
Пал жертвой ярости...
Давид
О, что я слышу?
Уже и на левитов поднял меч!
Саул несчастный! что с ним будет?..
Мелхола
Слушай,
Не то услышишь. Повелел Саул
Злодею Авениру, если ты
Объявишься в бою, оборотить
Оружье на тебя.
Давид
И это терпит
Ионафан?
Мелхола
О, небо! Что он может?
Не избежал и он отцова гнева
И в бой спешит, чтоб умереть. Теперь
Ты понял? Невозможно оставаться.
Уйти подальше, ждать, - быть может, нрав
Отца изменится или скорее
Он подчинится возрасту... Увы,
Отец жестокий! Сам заставил дочь
Ждать рокового часа... Но живи,
Будь счастлив, если можешь, мне довольно,
Что я с супругом. А теперь пойдем!
Давид
Как горько убегать от битвы! Слышу,
Кричит мне вещий голос: "Будет страшный
День для царя и для всего народа!.."
Когда б я мог!.. Но нет, здесь пролита
Кровь чистая служителей господних,
И поле здесь осквернено, и почва
Заражена, и в ужасе господь,
И здесь Давид не может биться. - Видно,
Придется уступить твоей тревоге,
Твоей любви находчивой. - Но ты -
Ты уступи моей... Покинь меня...
Мелхола
Тебя покинуть? За твою полу
Я ухвачусь, чтоб ты меня не кинул...
Давид
Как можешь ты соразмерять свои
Шажки с моими? Чтоб уйти от риска,
Как ты желаешь, быстрыми стопами
Спешить я должен по труднейшим тропам;
Меж скал и в зарослях, где будет отдых
Для нежных ног твоих? Как в диком месте
Тебя одну оставлю? Нас двоих
Сейчас же обнаружат и доставят
Пред очи гневного царя... А если
И убежим, то как могу отнять
Тебя у старца слабого? Среди
Волнений ратных нежности немного
Ты можешь дать печальному отцу.
При ярости его и при слезах
Останься! Ты одна его умеешь
Утешить, удержать и уберечь.
Меня он хочет извести, а я
Желаю счастья, силы и победы...
Но страшно за него... - Пред тем как стать
Супругою - ты дочерью была,
Не следует любить превыше долга.
Ты хочешь только моего спасенья?
Не покидай несчастного отца,
Ведь он и так в унынье. Только буду
Я в безопасности, тебе дам знак,
А там, надеюсь, мы соединимся.
Как горько покидать тебя!.. И все же...
Несчастный я!..
Мелхола
Несчастная и я!..
Опять к суровой и бродячей жизни,
К опасностям, к заброшенным пещерам
Ты должен возвратиться!.. Если б я
Была с тобой!.. Мученья облегчить
Могла бы... разделив их...
Давид
Но, во имя
Любви прошу, или, насколько может
Возлюбленный, велю: идти со мной
Не можешь ты, не повредивши мне.
И если мне назначено спастись,
То медлить некогда: вдруг соглядатай
Откроет нас у этого шатра.
Я как пять пальцев знаю эти горы,
Там никакой погони не боюсь. -
Так на прощанье обними меня.
Да будет бог с тобой и оставайся
С отцом, покуда к мужу не вернет
Тебя господь.
Мелхола
Последнее объятье?..
Как у меня не разорвется сердце?
Как я жива еще?..
Давид:
А я?.. Не плачь...
Господь моим ногам дарует крылья.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Мелхола.
Мелхола
Ушел!.. О, небо... Побежать за ним?
Но что за цепь меня не отпускает?
И не могу идти. - Он улетел!
Держу себя, чтоб не пойти за ним...
Вновь потерять его!.. И суждено ли
Увидеться?.. Несчастная жена!
Жена ли ты?.. Замужество ли это?..
Нет, нет, с отцом жестоким не останусь!
Я за тобой хочу идти, супруг!.. -
Пойду за ним, а вдруг его убьют?
Как скрыть мои неловкие следы
За быстрыми его стопами?.. - Что там?..
Какое-то бряцанье слышно в стане...
Чу! нарастает, глухо трубный звук
Прорезывается... И конский топот...
О, небо! Что это?.. Начало боя
Назначено на утро. Кто ответит?
Ионафан... и братья... может, с ними
Случилось что-то... Но какой-то вопль,
И стон, и плач я слышу из шатра
Отцовского?.. Несчастный мой отец!
Бежать к нему!.. Ах, что там за виденье!
Он сам идет, и страшен! Ах, отец!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Саул, Мелхола.
Саул
Ужасная, разгневанная тень,
Оставь меня! Вот я у ног твоих...
Куда бежать?.. Где скрыться?.. Тень, уйди,
О, страшная, не мучь меня. Не хочет
Услышать, все преследует меня...
Земля, разверзнись, поглоти живым...
Ах, только бы не видеть взгляд свирепый
Огромной тени!
Мелхола
От кого бежишь?
Ведь за тобой не гонится никто.
Отец, меня ты видишь? узнаешь?
Саул
Святой пророк, ты хочешь, чтобы здесь
Остановился я? О Самуил,
Отец мой, ты приказываешь? Я
Склоняюсь перед высшим повеленьем.
На эту голову ты возложил
Венец, меня почтил, а нынче топчешь
И знаки власти хочешь отобрать...
Вон вижу - меч карающий господний,
Меч огненный, и я у края бездны...
О всемогущий, отврати его
Не от меня, а от детей. Они
В моем паденье неповинны...
Мелхола
Ужас!
Таким он не был никогда! - Отец,
Оборотись от призрака ко мне...
Саул
О, радость! Лик твой прояснился! Гордый
Старик, ты внял мольбе моей? Не встану,
Покуда чад моих ты не избавишь
От мести. - Что вещаешь ты? "Давид
Тебе был тоже сын, а ты, гонитель,
Хотел его погибели". Прервись
И не вини!.. Давида пусть отыщут,
Пусть он вернется, пусть меня убьет,
Пусть царствует... пусть, только милосердье
Явил бы к детям... Ты неумолим?
Твой взгляд кровав, меч огненный в деснице,
Жар темный пышет из ноздрей! Палит
Меня. Ах! где б укрыться?.. Там...
Мелхола
Как удержать его и как избавить
От наважденья? Ах, послушай!
Саул
Нет,
Там не пройти, там кровь течет препоной.
Как страшно! На обоих берегах
Потока мертвецов нагроможденье...
Ах! Там все смерть. Бежать отсюда... Эй,
А вы кто? - Дети мы Ахимелеха.
"Я сам Ахимелех. Умри, Саул,
Умри". Чей это крик? А! узнаю:
Он весь в крови, и пьет он кровь Саула.
А позади кто? Волосы не тронь!
Ты, Самуил? - Что он сказал? Что скоро
Все будем с ним? Нет, я один, один
С тобою буду; дети ни при чем... -
Где я? - Все привиденья вдруг исчезли.
Я что-то говорил? Где я? Кто ты?
Что там за грохот? Кажется, сраженье,
Но ведь не рассветало, да, там грохот
Сраженья. Поскорей мне щит, копье
И шлем. Подать мне царские доспехи!
Я умереть желаю, но в бою.
Мелхола
Отец, приди в себя!.. Здесь дочь...
Саул
Немедля
Доспехи мне! Какая дочь? Изволь
Повиноваться. Шлем, копье и щит -
Вот мои дети.
Мелхола
Нет, я не оставлю
Тебя...
Саул
Как будто громче воют трубы?
Иду: мне хватит одного меча. -
Ты повинуйся и оставь меня.
Спешу туда: там смерть моя, которой
Ищу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Саул, Мелхола, Авенир, несколько солдат.
Авенир
О мой несчастный государь!
Куда бежишь? Ужасна эта ночь!
Саул
Что там за схватка?
Авенир
Враг напал внезапно,
И мы разбиты наголову...
Саул
Мы
Разбиты? Что же ты, изменник, жив?
Авенир
Живу, чтобы спасти тебя. Вот-вот
Сюда нагрянут филистийцы, натиск
Их будет грозен. Вверх по этой круче
Я уведу тебя, пока темно.
Саул
Чтобы я жил, когда народ мой гибнет?
Мелхола
Спеши!.. Бой приближается... подходят...
Саул
Неужто бегство?.. А Ионафан,
А сыновья?..
Авенир
О, небо!.. сыновья
Твои стояли твердо.... Горе!
Саул
Понял:
Они мертвы...
Мелхола
О, братья! О, беда!
Авенир
Нет больше у тебя сынов, Саул.
Саул
Кто ж остается? Ты - и то не мне. -
Я в сердце все давно уже решил,
И час настал. - Последний мой приказ
Исполни, Авенир: в надежном месте
Укройте дочь мою.
Мелхола
О нет, отец!
Вокруг тебя я обовьюсь лозой:
Враг в женщину копье метать не станет.
Саул
О дочь... Молчи! Мне больше слез в очах
Не надо. Побежденный царь не плачет.
Ну, Авенир, ступай, спаси ее,
А если недруги ее захватят,
Не говори, что это дочь Саула,
Скажи им, что она жена Давида -
И пощадят ее. Ступай, лети!..
Авенир
Клянусь, коли чего-нибудь я стою,
То будет спасена; но ты...
Мелхола
Отец!
Я не хочу, я не могу оставить
Тебя...
Саул
А я хочу! Еще я - царь.
Враг рядом. Авенир, лети, а будет
Противиться, то силу примени.
Мелхола
Неужто навсегда?..
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Саул.
Саул
О, сыновья!
Я был отцом. - И вот ты, царь, один:
Нет ни друзей, ни слуг, ни чад. - Сполна
Оплачено тебе господним гневом? -
Но ты еще со мной, о меч, приди
Для исполнения последней воли. -
Вон воины проклятого врага,
Вон на горе их факелы, мечи...
Здесь, Филистия, ты найдешь меня
Пусть мертвецом, но все-таки - царем.
ПРИМЕЧАНИЯ
Если Гольдони еще при своей жизни имел достаточно завидную судьбу
на русской сцене и полностью сохранил свое репертуарное значение по сей
день, если Карло Гоцци после более чем столетнего "забвения" снова ожил на
подмостках, то Альфьери суждена была жизнь не столько сценическая, сколько
литературная.
Авторитет имени Альфьери был достаточно высок у образованного читателя
всегда. Имя его часто упоминалось в русских журналах в начале XIX века и
последующих десятилетий. И& живо интересовались крупнейшие русские писатели.
А. С. Пушкин начал переводить его трагедию "Филипп" (об испанском короле
Филиппе II), но дальше начального монолога не пошел. Большое количество
изданий Альфьери в оригинале в русских библиотеках на протяжении всего XIX
века говорит за себя. И тем не менее вплоть до 1844 года постановок и
переводов трагедий Альфьери в России не было. Причины тут двоякие:
во-первых, вряд ли тираноборческие его трагедии могли бы быть разрешены в
России тех лет по цензурным соображениям. Во-вторых, вряд ли русская
трагическая сцена, воспитанная сперва на классицистской трагедии
французского толка, а в пору романтизма свернувшая на свободный
"шекспировский" путь, могла заинтересоваться всерьез жесткой системой
Альфьери. Не только Шекспир, но и Вольтер были ей ближе.
Постановка "Филиппа" в 1844 году на сцене Александрийского театра, не
имевшая, впрочем, настоящего успеха, намечала тем не менее какой-то поворот.
До русских ушей доходили громы рукоплесканий итальянских зрителей, которые
устраивали овации своим великим трагикам (Модена, Ристори, Росси, Сальвини),
исполнителям "Ореста", "Мирры", "Саула". События в Италии накалялись все
более. Русское общество, внимательно следившее за ними, отлично понимало
роль трагедий Альфьери в воспитании итальянского национального самосознания.
И не оставалось безучастным. В период с 1860 года по 1871 год (год
завершения национальной освободительной войны в Италии) было переведено
шесть трагедий Альфьери ("Мирра", "Розамунда", "Октавия", "Филипп", в
отрывках "Брут Второй", "Виргиния"), был напечатан ряд статей и заметок об
Альфьери. Но в репертуар русского театра он так и не вошел. Время было
упущено. Трагедии Альфьери превратились в "драмы для чтения". Не было уже ни
исторических стимулов, ни насущной театральной потребности. Сама система
актерской сценической декламации подобных произведений была утрачена. Для
русского реалистического театра они казались чуждыми, ненужными. Интересно
отметить, что на свои русские гастроли знаменитые итальянские трагики Росси,
Ристори, Сальвини не привозили пьес Альфьери, хотя в них они блистали у себя
на родине.
В дальнейшем интерес к Альфьери стал уже чисто историко-литературным
или историко-театральным. Появлялись новые переводы, статьи и книги об
Альфьери. Был сделан перевод его замечательной "Жизни Витторио Альфьери,
рассказанной им самим", которая является не только одной из лучших книг в
мировой мемуарной литературе, но и ценнейшим источником для ознакомления с
принципами альфьериевского театра, его взглядами на театр.
Публикуемые переводы Д. Самойлова и Е. Солоновича сделаны специально
для настоящего издания и являются первыми переводами трагедий Альфьери,
выполненными в советское время.
Работа над переводами велась по итальянскому изданию: Vittorio Alfieri,
Le tragedie, a cura di Pietro Cazzani, A. Mondadori editore,
H. Томашевский
САУЛ
(SAUL)
По мнению подавляющего большинства критиков "Саул" лучшая трагедия
Альфьерп. По словам автора, замыслил он ее 30 марта 1782 года. За неделю, с
2 по 8 апреля, набросал прозаический ее вариант. В июле того же года
Альфьери переложил ее в стихи. 26 сентября 1782 года трагедия была
завершена.
В своей "Жизни" Альфьери так описывает происхождение замысла трагедии:
"Начиная с марта того года (1782 г. - Н. Т.) я пристрастился к чтению
"Библии", хотя и читал ее отрывками, не по порядку. Тем не менее и такого
чтения хватило, чтобы зажечься удивительной поэтичностью книги, и я
почувствовал, что не смогу успокоиться, пока не дам выхода охватившему меня
наваждению в каком-нибудь поэтическом сочинении на тему. Так я задумал,
набросал прозой, а вскоре и переложил стихами своего "Саула", который явился
по счету четырнадцатой моей трагедией, полагая, что она будет и последней.
Но творческая моя фантазия так распалилась, что, не осади я ее шпорами
принятого решения, по меньшей мере еще две библейских трагедии явились бы на
свет..."
"Саул" одна из самых скоропалительно вытекших из-под пера Альфьери
трагедий, и, пожалуй, едва ли не самая его любимая. Следует верить автору,
что непосредственным источником вдохновения послужило для него именно чтение
"Библии" ("Первая Книга царств", гл. XII-XXVI), а не тех двух источников
(французского и английского), на которые ссылаются некоторые позднейшие
исследователи творчества Альфьеери. Скорее можно предположить, что интерес к
этому сюжету был подогрет еще и некоторыми итальянскими переложениями
отдельных эпизодов из "Библии", бывших в ходу во времена Альфьери
(свидетельство аббата Калузо, ближайшего друга Альфьери и великолепного
знатока восточных и, в частности, библейских древностей).
"Саул" имел завидную судьбу на итальянской сцене. Не считая
любительского спектакля, в котором роль Саула не без успеха играл сам автор,
можно было бы перечислить множество спектаклей XIX века, в которых выступали
величайшие итальянские трагики, такие как Модена, Росси и Сальвини.
В эпоху Рисорджименто эта трагедия воспитывала пылкий патриотизм,
ненависть к иноземному игу, мечты о единстве Родины. Абстрагированность от
конкретной истории как нельзя лучше подчеркивала общую моральную
направленность трагедии Альфьери.
Публикуемый перевод "Саула" выполнен Д. Самойловым специально для
настоящего издания.
Н. Томашевский
|
The script ran 0.004 seconds.
Поделиться:
