1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
— Зачем вы ехали к Абажу? Где ключ от кандалов?
    
Яло молчала.
    
— Слушай, мальчишка, если ты не скажешь…
    
— Ой! Мы ехали в гости.
    
— Лжешь! Если ты мне не скажешь всего, я сейчас поджарю твою руку на этой свечке!
    
Яло не отвечала. Было слышно, как у нее постукивали зубы. Свободной рукой Нушрок поднес свечку к руке девочки.
    
Яло закричала и покачнулась.
    
— Не надо, не надо! Я скажу…
    
— Ну?
    
Яло молчала. Министр снова поднес свечку к ее руке.
    
— Ой, я скажу! Мы хотели…
    
— Что вы хотели?
    
— Ой, как больно!..
    
— Да говори же, мальчишка!
    
— Ой… Сейчас… Я ничего вам не скажу, будьте вы прокляты!
    
Резким ударом Нушрок сбил Яло с ног. В ее голове зазвенело, и на несколько секунд она потеряла сознание.
    
— Мы еще поговорим с тобой! — злобно пропищал министр. — А сейчас послушаем, что нам скажет другой «паж». Он быстро поднялся по ступенькам и толкнул дверь в комнату, где находилась Оля.
    
В распахнутом окне Нушрок увидел готовящуюся к прыжку вниз Олю.
    
— Стой!.. — пронзительно закричал он.
    
Но Оля уже прыгнула вниз, и подбежавший к окну Нушрок услышал далекий всплеск воды.
    
— Обыскать реку! — пропищал Нушрок, выбегая в зал. Слюна разлеталась с его перекошенных яростью губ. — Доставить мне мальчишку живым или мертвым! А этого заточить в подземелье! Быстрей!
    
Яло увели. Через час слуги доложили Нушроку, что найти в реке пажа не удалось. Разъяренный Нушрок велел слугам продолжать поиски.
    
— Вы видите, дорогая Анидаг, что положение все более обостряется, — проговорил он, тяжело дыша и отирая на лице пот. — Я еду вместе с вами к Абажу! Хотите воспользоваться подземным ходом? Нет? Хорошо, прикажите закладывать вашу коляску. А мои лошади пусть отдохнут.
   
   
    
     
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
     
в которой рассказывается о том, как Оля едва не погибла в водопаде
    
    
Оля хорошо плавала. Спасаясь от Нушрока, она бесстрашно бросилась в реку. Девочка погрузилась очень глубоко и, почувствовав под ногами каменистое дно, оттолкнулась от него. Вода легко вынесла ее на поверхность.
    
Вынырнув, Оля отдышалась и прислушалась.
    
Вокруг было сумрачно и тихо. Течение быстро уносило ее от замка в черноту ущелья, где слышался глухой шум низвергающейся воды. Очевидно, там был водопад. Тогда через несколько минут конец… Оле стало страшно. Девочка торопливо поплыла к берегу, но бороться с течением было очень трудно. Грохот водопада усиливался. Течение сделало резкий поворот. Олю рвануло и ударило о подводный камень. На мгновение она потеряла сознание, а когда пришла в себя, увидела впереди, чуть левее того направления, по которому ее несло, маленький островок. Девочка устремилась к нему, напрягая последние силы. Через несколько секунд бурная река выбросила ее на островок, оказавшийся огромным камнем.
    
Оля долго лежала ничком, вцепившись пальцами в камень. Впереди, совсем рядом, бушевал водопад. Вода стремительно срывалась вниз, и облако мельчайших брызг клубилось над потоком.
    
Девочка подняла голову и увидела листья. Старый дуб, склонившийся над рекой, протягивал к камню, будто руку, свою широкую ветку. Оля поднялась на ноги и попыталась дотянуться до нее. Но ветка была слишком высоко, и девочка, поскользнувшись, едва не свалилась в воду.
    
Оля отдышалась и, рассчитав движение, подпрыгнула. Она повисла на ветке и только теперь сообразила, что туфли, наполненные водой, и мокрая одежда будут мешать ей подтянуться к ветке. Как она не догадалась раздеться! Оля беспомощно повисла над камнем. Значит, конец… Оля заскрипела зубами. «Так нет же, нет, обязательно взберусь на дерево!» — подумала она и, собрав все свои силы, забросила на ветку одну ногу. Это было спасением.
    
С полминуты она висела так, отдыхая. Потом, сделав еще одно усилие, села на ветку верхом и, осторожно перебирая руками, добралась до ствола. Она уселась поудобнее на толстом суку и огляделась. По берегу к ее дубу медленно приближались две человеческие фигуры. Месяц освещал их, и Оля узнала слуг прекрасной дамы.
    
Слуги остановились в тени дуба. Один из них крикнул, силясь перекричать шум водопада:
    
— Так ты думаешь. Бар, что он утонул?
    
— Еще бы! — прокричал в ответ Бар. — Тут не то что ребенок, но и взрослый не выплывет. А если мальчик и выплыл, тем лучше. Давай-ка закурим, приятель. Слуги задымили трубками и вскоре ушли.
    
Оля быстро спустилась с дерева и зашагала по узкой горной тропинке, настороженно вглядываясь вперед. Темная тучка, набежавшая на месяц, ушла за гору, все вокруг засверкало. Оля ободрилась и зашагала быстрей. Но вскоре месяц закатился за гору, тучи заволокли небо и стало совсем темно.
    
Впереди мелькнули какие-то тени, сверкнули чьи-то глаза. Послышался противный и надсадный звериный вой.
    
— Шакалы, наверное… — прошептала Оля.
    
Девочка остановилась и подняла несколько камней.
    
— Пошли вон! Пошли вон! — закричала она, швыряя в темноту камни.
    
Шакалы разбежались. Оле даже показалось, что они поджали хвосты. Она снова пошла вперед, тихонько напевая пионерскую песенку своего отряда:
    
     
      
Ничто не остановит нас,
      
Когда нам цель ясна!
      
«Вперед, вперед!» — дала наказ
      
Любимая страна.
     
    
    
Напевая песенку, Оля словно слышала ободряющие слова друга. Она все шла и шла. Вот уже порозовели вершины гор, и веселее зажурчали горные ручьи. Потом взошло солнце, и Оля остановилась пораженная.
    
Далеко-далеко внизу она увидела огромное зеркало. Оно начиналось у подножия горы, на которой она стояла, и уходило за линию горизонта, сливаясь с небом. Горы, солнце, облака отражались в зеркале. Это было очень красиво. И всюду девочка видела на голубой глади работающих людей. Оля догадалась, что это были рисовые поля министра Абажа.
    
Спустившись с горы, Оля остановилась и передохнула. Началось рисовое поле. Но теперь оно не походило на зеркало. Оказывается, это было самое обыкновенное болото. От него поднимались теплые гнилостные испарения. В заплесневевшей воде резвились стайки головастиков. На длинных ножках по воде быстро бегали какие-то жучки.
    
Тропинка сворачивала вправо и тянулась через тростниковый поселок к высокому холму, на котором сквозь зелень деревьев девочка разглядела красивое здание с белыми колоннами.
    
«Наверно, это и есть замок Абажа», — решила она и пошла по дороге мимо тростниковых хижин. На безлюдной улице Оля иногда встречала скучающих стражников и маленьких детей с бледными губами и синевой под глазами. Дети долго и удивленно смотрели ей вслед, а стражники салютовали алебардами пажу короля.
    
«Бедные дети, как они бледны! — думала Оля. — Все, кто постарше, наверное, работают на рисовых полях». Она не ошибалась. За поселком Оля увидела работающих в воде стариков и подростков. И что это? Ей показалось, что несколько голосов негромко пели ту самую песню, которую она уже слышала раньше:
    
     
      
Нас угнетают богачи,
      
Повсюду ложь подстерегает,
      
Но знайте, наши палачи,
      
Все ярче Правда расцветает!
     
    
    
Олино сердечко забилось быстрее, в груди стало горячо. Она не была знакома ни с одним из этих людей, работавших в гнилой воде, но теперь она знала, что среди них найдет друзей.
    
«Однако как я попаду к Абажу? Что я ему скажу? — продолжала размышлять Оля. — Удастся ли мне раздобыть ключ?»
    
Она тряхнула головой.
    
«Нет, только не надо отчаиваться. Лучше все спокойнее обдумать. Папа всегда посмеивался над моей торопливостью и любил приговаривать: «Поспешишь — людей насмешишь». Милый папочка, если бы ты видел сейчас свою дочь! Но что же все-таки мне делать теперь? Где сейчас Яло? Удалось ли ей вырваться из лап Нушрока? И зачем только мы остались ночевать у Анидаг!» — думала Оля, подходя к замку Абажа.
    
— Ах, Яло, Яло! Как мне трудно с тобой! — прошептала она. — Но ты все-таки добрая девочка, и ты моя единственная подруга в этой чужой стране. Как бы я хотела тебя увидеть сейчас!
    
Оля завернула за угол, сделала несколько шагов и прижалась к ограде замка. Неподалеку от ворот стояла коляска, запряженная четверкой лошадей, и на козлах сидел Бар. Оля шла не по дороге, а по горной тропинке и не видела коляски, которая, словно вихрь, пролетела через горы и доставила к замку Абажа Нушрока и его дочь.
   
   
    
     
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
     
в которой Яло убеждается в существовании подземного хода
    
    
Вот что случилось, прежде чем Бар попал к замку Абажа.
    
Высоко держа над головой факел. Бар вел Яло в подземелье.
    
— Так ты, говорят, зеркальщик, а не паж? Это верно? — спросил он, оглядывая Яло с головы до ног. — И как тебя угораздило связаться с Нушроком?
    
— Ох, дядюшка Бар, я ни в чем не виноват.
    
— Верю… Да только для наших господ все равно, что виновен, что не виновен.
    
— А что они со мной сделают, дядюшка Бар?
    
— Думаю, что тебе придется несладко, парень… Постой, откуда ты знаешь мое имя?
    
— Я видела… Нет, я видел, как дочь Нушрока ударила вас по лицу хлыстом и назвала Баром.
    
— Да, собачья жизнь… — проворчал Бар и в замешательстве остановился.
    
В каменной стене виднелось несколько дверей.
    
— Куда же тебя посадить, парень? — нерешительно проговорил он. — Я бы, пожалуй, отпустил тебя на свободу, да только тогда мне придется распрощаться с жизнью.
    
Яло быстро сказала:
    
— А вы не отпускайте меня, дядя Бар, а посадите в винный погреб.
    
— В винный погреб? — усмехнулся Бар. — Уж не хочется ли тебе отведать старого амонтильядо, которое так любят пить наши господа? Впрочем, в винном погребе ты сможешь хоть посидеть на бочонках… Что ж, идем!
    
Бар подошел к одной из дверей и снял с нее огромный замок. Громко заскрипели ржавые петли. Бар пропустил Яло в погреб. Это было низкое помещение со сводчатым потолком. Справа и слева стояли потемневшие от времени бочки. Проход между ними терялся в темноте. Пахло сыростью и плесенью.
    
— Как страшно оставаться здесь одному! — прошептала Яло.
    
— Я, пожалуй, оставлю тебе факел, мальчуган.
    
— Спасибо, дядюшка Бар!
    
— Захочешь спать, подремли на бочках, а то, если ляжешь на каменный пол, в тебя из этих камней вползет такая лихорадка, что твои кости будут потом скрипеть всю жизнь.
    
Но Яло было не до отдыха. Как только по ту сторону двери щелкнул заржавленный замок, она пошла вперед по проходу между бочками, освещая себе путь факелом.
    
Проход упирался в глухую стену. Яло разочарованно остановилась перед ней и даже потрогала ее пальцем. Стена была холодная и скользкая.
    
Девочка пошла назад по проходу, внимательно все осматривая, и снова ничего не увидела, кроме бочек и замшелых стен, освещенных колеблющимся светом факела.
    
Яло начал пробирать холод подземелья, и она попрыгала, чтобы согреться. Потом снова побежала по проходу и, остановившись у стены, постучала в нее кулаком.
    
«Где же, наконец этот подземный ход? — теряя терпение, подумала она. — Ведь говорил же Нушрок, что он начинается в винном погребе!» Яло подняла факел повыше, чтобы осветить углы и попятилась.
    
— Кто здесь? — испуганно спросила она. В самом углу, притаившись за бочкой, стоял человек. На нем были металлический шлем и рыцарские доспехи, а лицо закрывало опущенное забрало. В одной руке человек держал щит, на котором Яло разглядела герб с коршуном, а другой — копье.
    
— Почему вы молчите? — тихо спросила Яло, переводя дыхание.
    
Человек не отвечал. Девочка подняла факел еще выше, силясь разглядеть его глаза в узкой щели забрала.
    
— Вы, наверно, стережете эти бочки с вином? — помолчав, добавила она. Человек в доспехах рыцаря упорно не отвечал.
    
— Не подумайте, пожалуйста, что я хотела попробовать какого-нибудь вашего амон… амоятильядо, — проворчала Яло. — Я терпеть не могу никакого вина!
    
Человек безмолвствовал, и Яло жалобно проговорила:
    
— Пожалуйста, скажите хоть одно слово, а то мне становится очень страшно…
    
Рыцарь, по-видимому, относился к ней с полным равнодушием. В конце концов Яло осмелела и повысила голос:
    
— Ну и молчите сколько вам влезет! Не думайте только, что я вас действительно боюсь!
    
Она протиснулась между стеной и бочкой и остановилась подле самого рыцаря.
    
— Эй, вы! — вызывающе сказала она. — Если вы разучились говорить, так хоть не стойте истуканом и не пугайте девочек. То есть, я хочу сказать, мальчиков…
    
И затем, уже совсем осмелев, Яло постучала костяшками пальцев в металлическую грудь рыцаря. Доспехи гулко зазвенели, и девочка рассмеялась. Под доспехами никого не было. Металлический человек был пуст, как выпитая бочка.
    
Улыбаясь, Яло еще раз постучала по доспехам рыцаря, подергала забрало, потрогала копье и наконец со вздохом облокотилась на щит с коршуном.
    
Щит вдруг сдвинулся с места. Какие-то пружины звякнули внутри рыцаря, и что-то заскрежетало за спиной у Яло.
    
Она оглянулась и от удивления открыла рот: часть стены опустилась в землю. Факел осветил узкие ступени, круто уходящие вниз.
    
Это был подземный ход.
    
Яло быстро спустилась по скользким каменным ступеням и торопливо зашагала по узкому проходу. Вскоре ее постигло несчастье: догорел и погас факел.
    
Отшвырнув факел, Яло пошла вперед с вытянутыми перед собой руками. С отсыревшего потолка на нее падали холодные капли. Несколько раз Яло чувствовала, как по ногам пробегали крысы. Бедная Яло, как испуганно билось ее сердечко! Но она упрямо шла вперед и шептала слова песенки:
    
     
      
А если трудный час придет,
      
Не унывай, дружок!
      
Пусть тьма, пусть ночь, — шагай вперед
      
И помни наш флажок!
     
    
    
И вот, наконец, впереди показался слабый свет. Он едва пробивался сквозь щели стены, в которую вдруг уперся подземный ход. И этот неясный тусклый свет обрадовал Яло, как солнце. Сбоку она увидела рычаг и поняла, что на него нужно нажать, чтобы открыть проход. Яло уже подняла к рычагу руку, как вдруг услышала голос.
    
Прислонив глаз к одной из щелей, девочка увидела полукруглые белые перила, затянутые вьющейся зеленью. По-видимому, это была беседка. За беседкой виднелись вершины деревьев, остроконечные стеклянные башенки и крыша огромного здания. Эта беседка была построена, вероятно, на очень высоком месте.
    
Яло посмотрела в другую щель и увидела Нушрока, Анидаг и Абажа, которые сидели за столиком в больших креслах.
   
   
    
     
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
     
в которой Яло встречается с Олей
    
    
Яло смотрела на человека, состоящего из двух шаров, кусала губы и вздрагивала от сдерживаемого смеха. Глаза на верхнем шаре были прикрыты сморщенными веками. Абаж о чем-то думал. Нушрок и Анидаг выжидательно молчали. Но вот веки Абажа зашевелились и открыли глаза.
    
— Я согласен с вами, Нушрок, — наконец сказал Абаж. — Нам нужен новый король. Да, да, новый король!
    
— Я не сомневался, Абаж, что вы будете моим единомышленником, — ответил Нушрок. — Я лишь сожалел, что вас не было в городе и я не мог посоветоваться с вами.
    
— Но я не во всем согласен с вами, Нушрок, — замигал веками Абаж. — На троне должен быть мужчина!
    
Черные птичьи глаза Нушрока смотрели зло и вопросительно. Абаж засопел и продолжал:
    
— Не думаете ли вы, что мы чего-нибудь достигнем, если снимем корону с уродливой куклы и наденем ее на красивую куклу?
    
Лицо Анидаг вспыхнуло от гнева:
    
— Вы чрезвычайно любезны, Абаж!
    
— Министр Абаж! — пискнул Нушрок. — Мне кажется, что вы могли выбирать другие выражения, когда речь идет о моей дочери!
    
Абаж устремил свои хитрые зеленые глаза на Анидаг.
    
— Я приношу свои извинения вашей прекрасной дочери, если моя откровенная речь ей не совсем приятна. Однако выслушайте меня спокойно, Нушрок. Поймите, на троне должен быть решительный и мужественный человек. Да, да! На троне должен быть мужчина. Тогда зеркальщики не будут засылать своих лазутчиков в наши замки! А самых беспокойных мы закуем в кандалы и запрем их вот этим ключом! — Абаж вынул из кармана ключ и взмахнул им.
    
У Яло забилось сердце. Немигающим взглядом она смотрела на ключ.
    
— Кто же все-таки, по-вашему, должен быть королем? — спросил Нушрок изменившимся, почти глухим голосом.
    
— Мой сын, который, если хотите, женится на вашей дочери, — ответил Абаж. — Тогда мы вместе с вами будем управлять королевством.
    
— Вы хотите устроить получше свои дела, Абаж?
    
— Так же, как и вы, Нушрок. Мне, например, известно, что вместо кривых зеркал вы хотите начать делать оружие.
    
— Тес… Молчите! Кто вам сказал об этом?
    
— Будьте спокойны, Нушрок. Об этом никто не узнает.
    
Все замолчали.
    
— Хорошо, Абаж, я согласен: мы поженим наших детей, — сказал Нушрок. — А теперь дайте мне ваш ключ.
    
— Зачем вам понадобился мой ключ, Нушрок?
    
— Королевский ключ пропал.
    
Зеленые глаза Абажа расширились.
    
— Пропал? Значит, я единственный обладатель той драгоценности, которая держит в страхе все королевство?
    
— Дайте мне ваш ключ, Абаж! — повысил голос Нушрок.
    
— Я не отдам его так просто! — поднялся Абаж, и его живот заколыхался над столиком. — О, не смотрите, не смотрите на меня, Нушрок!
    
— Я знаю, Абаж, почему вы не хотите отдать мне ключ! — очень тихим, вздрагивающим от ярости голосом проговорил главный министр.
    
— Почему?
    
Нушрок поднялся во весь рост и пропищал:
    
— Потому что этот ключ подходит к кладовым с государственной казной! — Он вдруг ухватил Абажа за плечи. — Отдайте ключ!
    
— Не дам! — завопил Абаж, пытаясь сбросить со своих плеч руки Нушрока.
    
— Нет, отдашь, толстая жаба!
    
Они схватились, сопя и тяжело дыша, и вдруг рухнули на пол. Ключ со звоном отлетел в сторону. Яло слышала, как завизжала Анидаг, стараясь ухватить Абажа за волосы.
    
Яло нажала на рычаг. Заржавленные пружины заскрипели, и стена подалась в сторону, увлекая за собой гирлянды вьющейся зелени.
    
Девочка прыгнула в беседку и подхватила с пола ключ.
    
— Ключ! — завопила Анидаг. — Ключ! Но захваченные борьбой Нушрок и Абаж не слышали ее.
    
Яло искала глазами, куда бежать, и почувствовала, что ее схватили за курточку.
    
— Пустите! — рванулась Яло, но пальцы Анидаг уже сжимали ей плечи.
    
— Нет, ты не уйдешь от меня! — прошипела Анидаг.
    
Яло взглянула в ее большие черные глаза и отшатнулась: «Как она похожа на Нушрока, когда злится!»
    
Глаза Анидаг налились кровью, и на лице выступили пятна, а заострившийся нос, казалось, приготовился клюнуть.
    
— Проклятые коршуны! — закричала Яло. — Вы больше меня не запугаете! Пустите, я совсем не боюсь вас!
    
Девочка рванулась, костюм пажа затрещал, и в руках Анидаг остался лишь обрывок рукава. Яло вскочила на перила беседки и свалилась на клумбу цветов.
    
— Держите его! Держите!.. — визгливо закричала ей вслед Анидаг.
    
Яло обежала большой фонтан, споткнулась, растянулась на дорожке, вскочила и, бросившись в кусты, уперлась в ограду. Она слышала, как, путаясь в длинном платье, за ней бежала дочь Нушрока. Девочка оглянулась. В развевающемся плаще по ступенькам беседки сбегал Нушрок. Следом за ним катился Абаж.
    
Яло торопливо взобралась на ограду и, прыгнув вниз, лицом к лицу столкнулась с Олей.
    
— Яло! Милая!..
    
— Оля, у меня ключ! — задыхаясь, сказала Яло.
    
Оля без слов схватила ее за руку и потащила к коляске, на козлах которой дремал Бар.
    
— Дядюшка Бар, дорогой, отвезите нас в город.
    
Завтра должны казнить маленького зеркальщика Гурда, — быстро говорила Оля. — Мы можем его спасти. Умоляю вас дядюшка Бар!
    
— Держите его, держите! — доносился из сада пронзительный голос Анидаг.
    
— Гурд? — спросил Бар. — Я слышал о нем. Это смелый парень. Эх, была не была! Садитесь, друзья!
    
Девочки вскочили в коляску. Бар взмахнул кнутом. Словно ураган понеслись вперед добрые кони.
    
— Только как вы это опять очутились вместе? — обернулся к девочкам Бар. — Чудеса!
    
— Мы вам потом все-все расскажем. А теперь скорей в город! Пожалуйста, скорей, дядюшка Бар!
   
   
    
     
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
     
в которой Оля освобождает Гурда и побеждает Нушрока
    
    
Лошади мчались так быстро, что временами девочкам казалось, будто карета не катится, а летит по воздуху. Страшные пропасти и грозные скалы окружали извивающуюся в горах дорогу, которая словно по спирали поднималась все выше и выше.
    
Яростный ветер бил в лицо девочек.
    
— Только бы успеть, Яло!
    
— Да, только бы успеть, Оля!
    
— Скорей, скорей, дядюшка Бар!
    
Оля оглянулась и увидела далеко внизу на дороге крошечного всадника. Плащ всадника, словно черное разбойничье знамя, бился на ветру за его спиной.
    
— Дядюшка Бар! — закричала Оля. — Нушрок гонится за нами!
    
Бар остановил лошадей и спрыгнул на дорогу. Девочки удивленно посмотрели на него.
    
На зеленом склоне паслись овцы. Старый пастух в белой одежде, словно изваяние, стоял над каменным обрывом, опираясь на посох. Ветер трепал его длинные седые волосы.
    
Бар подбежал к пастуху, что-то быстро сказал ему, показывая вниз, на черного всадника. Старик кивнул головой.
    
Оля увидела, как старик и Бар начали сталкивать вниз камни. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее катятся камни вниз, сбивая и увлекая за собой другие.
    
Вскоре до слуха девочек донесся грохот обвала, и тучи пыли поднялись над нижней дорогой.
    
Бар подошел к девочкам и подмигнул:
    
— Если эти камешки и не накроют Нушрока, то задержат надолго!
    
…Рисовые поля, похожие на зеркало, горы с обрывами и скалами, зеленые королевские виноградники остались, наконец, позади. Город со сверкающими башнями и шпилями приближался с каждой секундой. Еще издалека увидели девочки темный силуэт Башни смерти, поднимающейся под самые облака. И Оле вдруг показалось, будто желтая тень этой башни лежит на всей стране.
    
— Скорей, скорей, дядюшка Бар!
    
— Мы уже въезжаем в город, друзья.
    
Но вот, наконец, и Башня смерти. Бар натянул вожжи, лошади остановились, словно вкопанные; они храпели, белая пена висела на их удилах. Оля и Яло стремительно выскочили из коляски.
    
Стражник загородил им путь.
    
— Простите, ваши сиятельства, но только господин Нушрок запретил мне пускать пажей на Башню смерти.
    
— Что ты, приятель! — похлопал его по плечу Бар. — Разве ты не видишь, что их сиятельства приехали казнить зеркальщика? Посмотри, вон у них и ключ от кандалов.
    
Стражник пожал плечами и сказал:
    
— Ну что ж, коли так — идите!
    
Девочки, задыхаясь, бежали вверх по лестнице.
    
— Только бы успеть, Яло!
    
— Да, только бы успеть, Оля!
    
Опять во мраке заметались летучие мыши, опять застонала сова… Будет ли когда-нибудь конец бесчисленным ступеням?!
    
Бледные, с бьющимися сердцами девочки взбежали, наконец, на площадку крыши.
    
— Вот и мы, Гурд!
    
— Здравствуй, Гурд!
    
— Здравствуйте! — ответил радостно мальчик. — Я вас так ждал!.. Я верил, что вы придете!
    
Сегодня Гурд выглядел куда лучше. Глаза его радостно блестели. Оля склонилась над мальчиком.
    
Замок щелкнул, звеня, упали цепи.
    
— Ты свободен, Гурд! Вставай!
    
Девочки помогли Гурду подняться. Какой он все-таки слабый! Оля торопливо сняла с себя костюм пажа и осталась в своем школьном платье с красным галстуком.
    
— Быстрей надень этот костюм, Гурд!
    
Яло испуганно посмотрела на подругу.
    
— А как же ты, Оля!
    
— Я все обдумала, Яло. Так надо! Стражник подумает, что это я, а не Гурд.
    
— А ты?
    
— Я как-нибудь выберусь отсюда, Яло. Я здоровая и сильная. И я очень быстро бегаю… Не беспокойся обо мне.
    
— Но, Оля…
    
— Быстрей, Яло! Нельзя терять ни секунды!
    
Яло и Гурд ушли. Оля слышала, как постепенно удалялся шум их шагов. Она села на площадку и задумалась: что же ей теперь делать? Вернуться домой! Сегодня же! Только бы выскользнуть из этой ужасной башни! Оля легла на живот и подползла к самому краю площадки. Далеко-далеко внизу виднелась карета величиной с ноготок и такие же крошечные лошади. Значит, Яло и Гурд еще не вышли из башни. Как, однако, долго они спускаются! Ах, наконец-то они показались! Вот они подошли к карете. Вот стражник подсаживает их в коляску. И вот, наконец, лошади трогаются и несут карету к городу.
    
Оля облегченно вздохнула. Теперь и ей можно спуститься с башни.
    
Она сбежала вниз, прыгая через одну и даже через две ступеньки. Потом, когда скрылось отверстие в крыше и стало темно, девочка пошла медленнее. Несколько летучих мышей задели ее своими крыльями. Но она не замечала их.
    
    
Ступени, ступени, ступени! И вдруг девочка остановилась: кто-то поднимался ей навстречу.
    
— Кто здесь?
    
Человек не отвечал. Девочка слышала только его прерывистое дыхание. Она в страхе пятилась от надвигающегося человека и поднималась все выше. А когда в отверстии крыши забрезжил свет, она разглядела черный плащ и в отчаянии закрыла глаза рукой. Но вместе с отчаянием в ней поднялась волна ненависти к этому отвратительному человеку.
    
«Нет же, нет, — стискивая зубы, подумала Оля, — я не боюсь его!»
    
Нушрок вышел следом за Олей на крышу и остановился, увидев цепи, которые лежали на камнях, будто мертвые змеи.
    
— Девчонка! — очень тихо сказал Нушрок. — Так это ты освободила зеркальщика?..
    
Оля не отвечала. Нушрок сделал к ней шаг и продолжал так же тихо, дрожа от ярости:
    
— Ты полетишь сейчас вниз, девчонка! Под моим взглядом ты сама бросишься вниз! Ну?! Что же ты не опускаешь своих глаз, девчонка?
    
Оля сжалась, однако не опустила перед Нушроком своих чистых голубых глаз. Наоборот, она широко открыла их и, не мигая, смотрела в хищные глаза человека-коршуна.
    
— Нет, я не опущу перед тобой глаз, проклятый Коршун! — вдруг крикнула она. — Я не боюсь тебя, потому что презираю! Я знаю, что ложь никогда не убьет правду! А правда на моей стороне.
    
Девочка и человек-коршун застыли в страшном единоборстве. И вот в черных глазах Нушрока мелькнул ужас и по лицу пробежала судорога. Он втянул голову в плечи и стал отступать. И по мере того как сгибался Нушрок, Оля все больше выпрямлялась, чувствуя, как ее охватывает ликование.
    
Ей казалось, что из ее глаз вылетают молнии и она пронизывает Нушрока своим взглядом. Лицо Нушрока исказила гримаса. Он пятился все дальше к краю площадки и, наконец, не выдержал, опустил глаза и закрыл их ладонью.
    
    
— Ага, ты опустил глаза! — торжествующе закричала Оля. — Ты боишься правды, проклятый Коршун!
    
— Кто ты? — тяжело дыша, спросил Нушрок. — Я никогда не видел таких глаз… И почему меня пугает этот красный галстук? Откуда ты пришла, девчонка? О-о, какие светлые глаза!.. Как страшно! Не смотри, не смотри на меня! Мне душно! Мне нечем дышать! Не смотри-и…
    
Нушрок сделал еще шаг назад. Это был его последний шаг. Он сорвался с Башни смерти и разбился на тысячи стеклянных осколков.
   
   
    
     
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ и ПОСЛЕДНЯЯ,
     
в которой Оля снова слышит голос волшебного зеркала
    
    
Если бы вы только могли видеть, что делалось внизу, когда Оля спустилась с башни!
    
— Нушрок разбился! Нушрок разбился! — во всю силу легких кричал стражник, подбрасывая вверх свою алебарду. — Сколько лет я ждал этой минуты!
    
Со всех концов города к башне торопились люди. Среди них было множество девочек и мальчиков. В толпе Оля увидела Яло, Гурда и Бара. Они налетели на нее, как вихрь, и чуть не задушили в своих объятиях.
    
Потом, расталкивая всех, к Оле протиснулась женщина в белом колпаке.
    
— Тетушка Аксал!
    
— Фазанята! Добрые мои девочки!..
    
Как радостно обнимала Олю и Яло тетушка Аксал! У нее дрожали руки, и она без конца повторяла, всхлипывая:
    
— Фазанята, славные мои фазанята!
    
Кто-то закричал в толпе:
    
— Гурд! Ты жив, мальчик?!
    
— Друзья! — ответил Гурд. — Эта девочка спасла мне жизнь!
    
Какая буря приветствий раздалась кругом! А Оля стояла раскрасневшаяся, неловко опустив руки, не зная, куда деваться от смущения.
    
— Эта девочка, — крикнула тетушка Аксал, — пришла из чудесной страны, где сердца всех людей благородны и отважны!
    
— Оля! — закричали дети. — Оставайся всегда с нами!
    
— Оставайся с нами! — раздавалось со всех сторон.
    
Гурд посмотрел в глаза Оли и сказал:
    
— Ты слышишь, Оля?
    
Неожиданно для самой себя Оля взмахнула косичками и заговорила. И ее слабый голосок вдруг стал таким звонким, что его услышали на самых отдаленных улицах города.
    
— Я не могу остаться с вами, дорогие друзья, потому что нет на свете ничего прекраснее и лучше моей страны! Вы, наверно, тоже построите когда-нибудь такую же светлую жизнь, как в моей стране. Я верю в это, дорогие друзья!
    
Потом Оля и Яло шли по городу, и все встречали их и расступались перед ними с улыбками и приветственными криками. Повсюду слышался звон стекла. Это горожане разбивали кривые зеркала на площадях и улицах города. И этот звон звучал, как музыка.
    
— Оля, давай споем нашу песенку, — предложила Яло.
    
Оля кивнула, и девочки радостно запели:
    
     
      
Ничто не остановит нас,
      
Когда нам цель ясна!
      
«Вперед, вперед!» — дала наказ
      
Любимая страна.
     
    
    
Солнце ярко сверкало над городом, и все искрилось вокруг. Песню подхватил Гурд. А вслед за ним ее начали петь мальчики и девочки.
    
Вот, наконец, и площадь с фонтаном, а вот и стеклянная лестница, уходящая вверх. Оля нежно простилась с тетушкой Аксал, Гурдом и Баром. Сотни мальчиков и девочек прощально махали ей руками.
    
Оля и Яло медленно поднимались по лестнице. Ступени, словно струны, звенели под их ногами. И вдруг девочки услышали отдаленный грохот. Они оглянулись. Далеко за городом рухнула Башня смерти, а там, где она стояла, в воздух поднялась, все более разрастаясь, туча черной пыли. Весь город неумолчно шумел радостными криками. И девочки еще раз подняли вверх руки, прощаясь со страной, жители которой перестали верить кривым зеркалам.
    
На самой вершине холма они раздвинули кусты и выпрыгнули из книги в переднюю. И в ту же секунду Оля увидела у своих ног книгу, на обложке которой было написано: «икзакС». Затем по чистой глади зеркала побежали голубые волны. Она услышала красивый звенящий голос, будто ударились друг о дружку хрустальные стеклышки:
    
— Ты хочешь вернуться домой, Оля?
    
— Очень!
    
— Ты не жалеешь о том, что побывала в Королевстве кривых зеркал?
    
— О нет, я так благодарна тебе, волшебное зеркало! Ведь я так много видела и так много поняла! Я раньше даже и представить себе не могла, что маленькие недостатки могут так помешать в трудную минуту!
    
Волны на гладком стекле зеркала успокоились, и голубой туман рассеялся. Стекло исчезло. Осталась только одна рама от зеркала.
    
— Прощай, дорогая Яло…
    
— Прощай, Оля! Спасибо, что ты научила меня быть смелой и доброй.
    
Подруги обнялись и расцеловались.
    
Потом Оля быстро переступила через раму и оглянулась. По зеркалу уже снова скользили голубые волны.
    
Когда они рассеялись, Оля снова увидела Яло, улыбнулась ей и помахала левой рукой.
    
Скрипнула дверь.
    
— Опять ты вертишься перед зеркалом! — сказала бабушка, появляясь в передней. — Небось, не отходила от него, пока я была у слесаря… Ну, вот я и получила новый ключ. Смотри, больше не теряй его, Оля!
    
Оля повисла у бабушки на шее.
    
— Бабунечка, родненькая, здравствуй, как я рада!
    
— Батюшки! — растроганно и немного растерянно сказала старушка. — Что это с тобой? Как будто год не виделись, а расстались-то всего десять минут назад.
    
— Как ты запыхалась, бедненькая! И почему я сама не пошла за ключом?
    
— Да ведь ты же боялась темноты.
    
Оля горячо поцеловала бабушку.
    
— Что с тобой, девочка? Чем ты так взволнована?
    
— Я тебе все, все расскажу.
    
— Да что случилось?
    
— Я просто, бабушка…
    
— Ну что? Что?
    
— Я просто… посмотрела на себя со стороны.
    
Обняв растроганную, улыбающуюся бабушку, Оля украдкой взглянула в зеркало и снова помахала рукой Яло. И странно: ей показалось, что Яло запоздала ответить ей таким же движением и, замешкавшись, смахнула со щеки слезу. Впрочем, все это, конечно, Оле только показалось…
   
  
  
   
    
Трое на острове
   
   
   
    
     
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
     
в которой в мои руки попадает волшебный платок
    
    
Это случилось однажды вечером, когда я читал книгу о приключениях морских разбойников. Вы, конечно, знаете, как интересно читать такие книги…
    
Океан. Шторм. Парусный корабль под названием «Калоша Дьявола» терпит бедствие. Волны с грохотом хлещут на палубу. Бесится ветер. Сорваны паруса, и на голой мачте болтается чёрный лоскут с белым черепом и скрещёнными костями. А капитан морских разбойников с широченными плечами и красным носом кричит:
    
— Пираты! Тысяча чертей и одна ведьма! Справа по борту какой-то остров! Клянусь брюхом акулы, здесь мы добудем золото!
    
Я лежал на диване в столовой, пристроив поближе настольную лампу, и одну за другой жадно проглатывал истрёпанные страницы старой книжки. Глухой шум трамвая, доносившийся по временам с улицы, казался мне упоительным рокотом океанского прибоя. Я не расслышал, как в столовую вошла мама, и вздрогнул, услышав её голос:
    
— Ну, знаешь, дорогой, это никуда не годится!
    
— Что? — спросил я, не поднимая головы от книги.
    
— Я говорю, что это никуда не годится!
    
— Это ты, мама? — пробормотал я, все ещё не в силах оторвать глаз от страницы.
    
— Нет, это не я! — сердито сказала мама.
    
— Ты уже пришла с работы?
    
— Нет, я не пришла!
    
— То есть как? — растерялся я и сел на диване. — Ах, ты шутишь…
    
— Наоборот, я очень рассержена, Боря!
    
— Чем, мамочка? — сладким голоском спросил я и постарался сделать удивлённые глаза, хотя прекрасно понимал, чем она недовольна.
    
Мама стояла посреди комнаты, сокрушённо покачивая головой.
    
— Ты обещал мне подмести квартиру?
    
— Я не успел… Я подмету, мамочка…
    
Она ушла в соседнюю комнату, и я услышал оттуда новое восклицание:
    
— Какое безобразие!
    
— Где, мамочка?
    
Она вернулась в столовую с небольшим синим платком в руке.
    
— Ты сегодня был в школе?
    
Уж этого мама могла бы не спрашивать: ведь она отлично знала, что я никогда не пропускаю занятий. Правда, однажды такое случилось, когда у Петьки Халютина ощенилась собака, и я ходил смотреть щенят. Но ведь это было давно — недели две назад или даже больше.
    
— Ты был в школе? — повторила мама.
    
— Конечно.
    
— А я думала, что ты весь день пролежал в кровати. Почему ты не убрал постель?
    
— Я не успел, мамочка… Понимаешь, я немного проспал… и я боялся опоздать в школу.
    
— С завтрашнего дня ты будешь вставать вместе со мной и стелить кровать у меня на глазах.
    
— Да зачем же, мамочка? — взволновался я. — Ведь я учусь во второй смене.
    
— Ступай! — строго проговорила она.
    
— Куда? — захныкал я. — Стелить кровать? Да зачем же? Ведь всё равно нужно будет опять ложиться спать.
    
— Боря! — повысила мама голос.
    
И я, мрачный, двинулся в спальню.
    
— Погоди минутку, — остановила она меня. — Ты обедал?
    
— Да…
    
— А посуда?
    
— В кухне…
    
— Чистая?
    
— Мамочка… — замялся я.
    
— Даже перед соседями стыдно, — вздохнула мама. — Ах, дорогой друг, не любишь ты у меня работать!
    
— Все работай да работай! — наконец не выдержал я. — Ни минуты покоя!
    
— Ни минуты покоя? Это у тебя-то?
    
Я увидел, как она согнала с лица улыбку и, наверно, для того чтобы не рассмеяться, прикусила нижнюю губу.
    
— Эх, — продолжал я, понимая, что если мама и сердится, то не так уж сильно, — изобрести бы такую машину, которая сама и подметать, и посуду мыть!..
    
— И стелить кровать! — иронически прибавила она и махнула на меня синим платком. — А ты целыми днями будешь валяться с книжкой на диване.
    
— Да, а ты знаешь, какая книга интересная! Тут описывается, как пираты потерпели кораблекрушение. У них был главарь по кличке Рыжий Пёс.
    
— Ну вот что, Рыжий Пёс, — сказала мама, — мне сейчас очень некогда. Я должна выполнить одно поручение фабрики и уйду ненадолго. А ты… постели кровать — раз, — она начала загибать пальцы, — подмети пол — два, вымой посуду — три. Кстати, зачем ты рылся в шкафу?
    
— Искал чистые носки.
    
— Носки лежат на верхней полке, а ты перевернул весь шкаф и зачем-то бросил на пол бабушкин платок, который мы храним вот уже пятнадцать лет. Понимаешь, это же память о твоей бабушке!
    
— Ах, это, кажется, тот самый платок, который бабушка называла волшебным?
    
— Да, — кивнула мама, — так его называла бабушка. Возьми платок и положи на место. А уроки ты сделал?
    
— Сделал, — сказал я, позевывая и рассматривая синий платок.
    
— Все уроки?
    
— Все… Нет, алгебра осталась… Мамочка, ты же знаешь, что по алгебре я занимаюсь с Милой Улыбкиной и с Юркой Беловым. Они сейчас придут.
    
— Тогда поскорей все прибери, чтобы тебе не пришлось краснеть перед товарищами. До свидания, мой Рыжий Пёс… Нет, мой Рыжий Поросёнок! — Мама поцеловала меня в щеку и пошла к двери.
    
— Мама, а зачем на этом платке завязан узелок?
    
— О, в этом узелке, говорила бабушка, и заключается вся сила волшебства! — загадочно проговорила она и скрылась за дверью.
    
«Шутит со мной, как будто я маленький, — недовольно подумал я, ощупывая узелок. — Разумеется никакого волшебства на свете никогда не было и не может быть, — рассуждал я. — Но почему же бабушка называла его волшебным? Платок как платок, немного вылинявший от времени. Бабушка, должно быть, носила его на голове, как все старушки». Я внимательно осмотрел платок и даже понюхал его. От старого шелка чуть-чуть попахивало нафталином.
    
Тут я вспомнил, что должен сделать до возвращения мамы целую уйму дел, и мне сразу сделалось грустно.
    
Стелить кровать, подметать пол, мыть посуду — и так каждый день! Неужели человек не может прожить без всякой работы? Надоело мне все это хуже горькой редьки! Вот возьму и не буду работать! Буду читать книгу про морских разбойников!
    
Я вздохнул и сел на диван. Конечно, если бы этот платок действительно был волшебным, тогда другое дело. Махнуть бы этим платком и сказать… Я задумался: что бы такое сказать?
    
— Диван, поднимись в воздух, — сказал я, усмехаясь про себя, и махнул платком.
    
И вдруг, к моему ужасу, почувствовал, что вместе с диваном поднимаюсь в воздух…
   
   
    
     
ГЛАВА ВТОРАЯ,
     
в которой я начинаю творить чудеса
    
    
— Ай-ай! — закричал я, цепляясь за стену. — Что такое? Кто меня поднимает? Ай-ай! Не балуйтесь! Это ты, Юрка? Когда ты пришёл?
    
Диван поднялся примерно на два метра от пола и повис в воздухе неподвижно и так прочно, словно стоял на ножках.
    
— Хватит валять дурака! — сердито сказал я. — Опусти, пожалуйста, диван!
    
В комнате было тихо. На улице прогрохотал трамвай, и я услышал, как тоненько задребезжала электрическая люстра. Я перегнулся с дивана и заглянул вниз. Там никого не было. На том месте, где стоял диван, я увидел пыльные меточки, которые остаются на полу, когда передвигаешь мебель. Мне стало жутко. Я похолодел. Потом почувствовал жар. Выходит, что синий платок действительно волшебный! Значит, моя бабушка была волшебницей? Жаль, что я никогда её не видел…
    
    
Но что мне теперь делать? Как опустить диван? Я спрыгнул на пол, оступился, больно ударившись о пол коленкой, и запрыгал на одной ноге. Когда боль прошла, я попытался притянуть диван к полу, но скоро выбился из сил. Получалось ужасно глупо! Не может же этот диван вечно торчать под потолком…
    
И вдруг я вспомнил: надо, кажется, махнуть платком.
    
— Диван, опустись на место, — строго сказал я и махнул платком.
    
Диван опустился так быстро, что у меня захватило дыхание. Едва он стукнул о пол четырьмя ножками, я сорвался с места и заплясал посреди комнаты. Я стал волшебником! У меня в руках страшная, удивительная сила! Что бы теперь придумать? Какое совершить чудо?
    
Я вытер пот, выступивший на лице, и, облизнув пересохшие губы, взмахнул платком:
    
— Хочу, чтобы квартира была подметена, кровать постелена и посуда помыта!
    
Что-то ярко блеснуло, лёгкий вихрь прошёл по квартире, шелохнув мои волосы. Паркетный пол в комнате засверкал так, что я зажмурился. В каждой половице отсвечивала люстра. Пожалуй, даже дюжина полотёров не смогла бы так великолепно натереть пол.
    
Я бросился в спальню и, словно на льду, поскользнулся на паркете и растянулся во весь рост. На четвереньках я добрался до порога и заглянул в спальню.
    
Кровать была постелена так аккуратно, как это умеет делать только одна мама!
    
Я поднялся и, осторожно ступая по скользкому паркету, отправился в кухню.
    
У столика с нашей посудой стояла высокая пожилая соседка, та самая, которая говорит мужским голосом и на подбородке у которой растут жёсткие седые волосинки. Я всегда её немножко побаивался.
    
— Странно, — сказала она густым басом, — что случилось с вашей посудой?
    
— А что? — спросил я, делая рассеянное лицо.
    
— Стояли грязные тарелки, и вдруг в одно мгновение они стали чистыми. Это ты их вымыл, что ли?
    
— Ну, конечно, — соврал я без зазрения совести.
    
— Странно, — недоверчиво покачала она головой. Но тут в передней раздался звонок, и я побежал открывать дверь. Это пришла Мила Улыбкина, худенькая девочка с толстой светлой косой и маленьким острым носом. Все ребята считали её самой красивой в нашей школе, но я никогда не находил этого.
    
— А Белов ещё не пришёл? — спросила она, входя в комнату, и сощурилась. — Ох, как блестит пол!
    
— Мила! — торжественно заговорил я. — Скажи, ты во мне ничего не замечаешь?
    
— Что именно? — удивилась она.
    
— Я не изменился? Может, глаза у меня не такие…
    
— Глаза как глаза, чуть зеленоватые, как у лягушки. Я взволнованно глотнул воздух:
    
— Мила! Я стал волшебником! В ту минуту, кажется, мои слова не произвели на неё никакого впечатления. Она посмотрела на меня, как на дурака, села на диван и, подышав на замёрзшие пальцы, начала поправлять бантик на своей косе. Я повторил:
    
— Мила, я волшебник!
    
Она неопределённо фыркнула, перебросила через плечо косу и неторопливо расправила на платье чёрный передник.
    
— Слышишь, что я говорю? — рассердился я.
    
— Я не люблю, когда мне говорят глупости, — ответила она спокойно.
    
— Я не шучу!
    
— Не дури, Борис!
    
— Честное слово!
    
Она иронически сморщила свой маленький нос.
    
— Волшебник, а решать задачи по алгебре не умеешь.
    
— Я уже решил! — воскликнул я.
    
— Покажи!
    
— Вон на столе тетрадка…
    
Она подошла к столу, а я тем временем махнул платком и прошептал: «Хочу, чтобы все задачи были решены».
    
Мила открыла тетрадку, и я увидел, как она вздрогнула. Её лицо все больше вытягивалось, брови все выше поднимались на лоб, а серые глаза стали совсем круглыми.
    
— Просто удивительно! — пожала она плечами. — Кто тебе помог? Мне кажется, что у тебя изменился почерк… Ты никогда не писал так аккуратно.
    
— Я теперь все могу! — быстро сказал я, даже не взглянув в тетрадку, которую удивлённая Мила рассматривала очень внимательно. — Я же сказал тебе, что я стал волшебником!
    
— Бессовестный врун! — Она закрыла тетрадку и снова села на диван. — Ну, хорошо, если ты стал волшебником, сделай так, чтобы… — Она задумалась, не зная, как уличить меня во лжи. — Сделай так, чтобы в этой комнате пошёл снег!
    
— Пожалуйста! — Я отвернулся и махнул платком. Что тут началось! Со всех сторон на нас с пронзительным свистом обрушился ледяной ветер.
    
Комнату затянуло мглой, в лицо с силой ударили колючие дробинки снега, и я почувствовал, что у моих ног растёт сугроб. Снег набивался за шиворот и в рукава, метель слепила глаза, и я с трудом разглядел Милу, которая с ногами забралась на диван. Гремящий, хлещущий ветер валил Милу с дивана. Одной рукой она судорожно держалась за валик, а другой прикрывала голову. Словно издалека услышал я слабый, жалобный голосок:
    
— Довольно, Боря… Довольно!
    
Мне самому было не по себе. Я махнул платком, и в одно мгновение все успокоилось. Лампа в люстре горела ровно и ярко, нигде не виднелось ни одной снежинки, и только в ушах немного звенело.
    
— Ага! — закричал я. — Что ты теперь скажешь?
    
— Я ничего не понимаю, — призналась она, зябко потирая плечи.
    
— Хочешь, я ещё что-нибудь сделаю? Она спрыгнула с дивана и испуганно замахала руками.
    
— Нет, нет, не хочу!.. Слушай, как ты делаешь этот фокус со снегом?
    
— Это не фокус, а настоящее волшебство!
    
— Не верю… — совсем неуверенно сказала Мила и, услышав в передней шаги, быстро прибавила: — Вот, кажется, идёт Юрик Белов… Если ты волшебник, сделай так, чтобы он… превратился в негритёнка!
    
Почему ей захотелось, чтобы Юрка стал черным, я не знаю. Она все проверяла меня и придумывала задания потрудней. Я расхохотался. Должен признаться, что мне очень понравилась эта мысль — превратить Юрку в негритёнка. Я незаметно махнул платком и уставился на дверь, силясь представить себе, как будет выглядеть мой приятель.
    
Но когда он, как всегда стремительно, ворвался в комнату и поскользнулся на паркете, я ахнул и растерянно опустился на стул. Он был черным как смола, белели только зубы.
    
— Вы чего на меня так уставились? — спросил он подозрительно.
    
— Ты… ты сам на себя посмотри… — пролепетала Мила, указывая на зеркало. Юрка сделал шаг к зеркалу — и отшатнулся.
    
— Тьфу ты! Где это я так вымазался? — захохотал он и начал вытирать носовым платком лицо.
    
— Не три, Юрка, не поможет, — покачала головой Мила. — Тебя заколдовал Борис.
    
— Заколдовал? Враки!
    
— Я сама не верила, только это правда, Юрик!
    
Я сказал, не сводя с него глаз:
    
— Ты теперь не Юрий Белов, а Юрий Чернов! Совсем неожиданно он вдруг заплясал и весело проговорил:
    
— Ребята, а это здорово! Мне всегда немножко хотелось побыть негритёнком!
    
Он был так доволен, что даже не спросил, каким образом я превратил его в чернокожего. Меня это даже чуточку обидело. Уж слишком много Юрка был занят собственной особой и совсем не удивился, что я стал волшебником. Как будто я только и делал всю жизнь, что творил чудеса!
    
— Я могу тебя расколдовать, — сказал я.
    
— Потом… Мне так нравится. Очень симпатичное лицо, правда. Мила?
    
— Да, конечно… — нерешительно согласилась она. — Только я не привыкла видеть тебя вот таким.
    
Юрка потирал чёрные руки.
    
— Завтра в школе все мальчишки полопаются от зависти, когда меня увидят. Только ты, Борька, больше никого не делай негритёнком, а то будет неинтересно. Пусть я буду один негр на всю школу!
    
— Ладно, — согласился я. — Вообще я могу сделать всё, что угодно!
    
— Например, что? — заинтересовался он.
    
Я задумался.
    
— Например… например, перенестись на необитаемый остров!
    
— Очень хорошо! — захлопала в ладоши Мила. — Только не на север, я не люблю, когда холодно.
    
— В жаркие страны, — предложил Юрка. — На какой-нибудь остров посреди океана!
    
Я мечтательно сказал:
    
— Поживём всласть! Так, чтобы совсем не нужно было работать! А то мама каждый день пилит: постели кровать, подмети пол, вымой посуду! Все работай да работай! Хорошо бы без всякой работы пожить!
    
— А мы можем вернуться? — спросила Мила.
    
— В любую минуту, как только нам надоест. Поехали?
    
— Поехали! — решительно сказал Юрка. — А на чём?
    
— Я и сам не знаю… Закройте глаза! Эй, чур, не подсматривать!
    
Увидев, что они зажмурились, я махнул платком. Что-то загремело и заскрежетало, и сразу наступила полная темнота. Потом какие-то огни — красные, жёлтые, синие, зелёные — вихрем закружились вокруг нас. Наконец огни исчезли, и всё смолкло. В тишине я отчётливо услышал нарастающий шум морского прибоя. Ослепительный луч солнечного света ударил мне в лицо. Я заслонился от солнца ладонью и вдруг увидел, что справа и слева от меня покачиваются какие-то ветки. В ту же секунду я услышал рядом восторженные крики моих приятелей.
    
— Океан! — задыхаясь от волнения, пищала Мила.
    
— Пальмы, лианы! — вторил ей Юрик.
    
— Ананасы!
    
— Бананы!
    
Мы стояли, окружённые пышной тропической растительностью. Невидимые птицы свистели и щёлкали в зелени. Пахло какими-то цветами и сыростью. А глубоко внизу, под обрывом, клубилась пелена океанских волн. Зеленоватые валы накатывались на скалы и с шумом разбивались о камни. По временам ветер доносил до нас прохладный туман брызг.
   
   
    
     
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
     
в которой я ссорюсь со своими приятелями
    
    
Разумеется, мы прежде всего обследовали остров. Он оказался довольно большим и совершенно необитаемым. Густой тропический лес, скалы, тихие лагуны с прозрачной водой, в которой сверкали рыбы, тёплый песок на берегу лагун — всё было просто роскошно!
    
Усталые, изнемогающие от жары, но совершенно счастливые, мы, наконец, решили отдохнуть в тенистом ущелье, увитом какой-то зеленью.
    
— Хорошо бы чего-нибудь холодненького сейчас! — сказала Мила, садясь на камень.
    
Вы, наверное, догадались, что я сделал. Мои приятели только слабо ахнули, увидев, как в ущелье вдруг появились круглый стол и три удобных мягких кресла. На столе стояли вазочки с мороженым и большая ваза пирожных!
    
Это был настоящий пир. Таких сладких и вкусных вещей я не ел никогда в жизни. А кругом пели, свистели и щёлкали птицы, мощно шумел прибой, и бесчисленное количество солнечных зайчиков сверкало в волнах океана.
    
— Больше не могу, объелась, — сказала Мила, блаженно откидываясь на спинку кресла. — Ребята, а мне нравится такая жизнь.
    
— Ещё бы! — усмехнулся я.
    
— Вот так бы каждый день, — потянулся в кресле Юрка.
    
— Ну, каждый день, я думаю, надоест, — вздохнула Мила.
    
— Ничего, можно привыкнуть, это не алгебра, — сказал я.
    
Мы помолчали, прислушиваясь к шуму прибоя.
    
— А что мы теперь будем делать? — спросил Юра.
    
— Ничего! — сказал я.
    
Они недоуменно переглянулись.
    
— То есть как?.. — Мила посмотрела на меня своими широко открытыми серыми глазами.
    
— А просто так: ни-че-го! Мы зачем сюда попали? Чтоб отдохнуть от работы — ведь правда?
    
— А-а… — разочарованно протянула она.
    
Юрка почесал черным пальцем кончик чёрного носа и проворчал:
    
— Странно… Что ж, мы теперь должны вот так сидеть, и… все?
    
— Угу, — не очень уверенно сказал я.
    
Должен честно сознаться, что и самому мне сидеть без движения было не очень приятно, но теперь отступать было поздно, и я продолжал:
    
— А вам что, не нравится, что ли?
    
Мила снова взглянула на мрачного Юрку и тихонько проговорила:
    
— Н-нет… В общем, нравится…