1 2 3 4 5 
Дорога   была так тяжела, а мулы так слабы, что, несмотря на то что они решили не отдыхать   днем, сумерки наступили прежде, чем они достигли вершины Сиерры. В последних   лучах заходящего солнца они увидели далеко впереди минареты и дворцы Гранады.   Питер и Кастелл хотели ехать дальше, но их проводник клялся, что в темноте они   свалятся в пропасть раньше, чем достигнут равнины. Он заявил, что здесь   неподалеку есть вента или, иначе говоря, постоялый двор, где они могут   отдохнуть, а на рассвете продолжить свой путь.      

Когда   Кастелл заявил, что они не хотят ехать на постоялый двор, проводник объяснил,   что у них нет другого выхода, так как еда уже кончилась и, кроме того, здесь,   на дороге, нельзя достать корма для мулов. Делать было нечего, и   путешественники с неохотой согласились, понимая, что, если мулов не накормить,   они никогда не довезут их до Гранады. Между тем проводник указал на домик,   стоящий одиноко в лощине ярдах в ста от дороги, и, заявив, что он должен   предупредить об их приезде, поскакал вперед.      

Когда   Кастелл и Питер добрались до постоялого двора, окруженного большой стеной,   очевидно в целях обороны, они увидели своего одноглазого проводника, о чем-то   серьезно беседовавшего с толстым человеком отталкивающей внешности, у которого   за пояс был заткнут большой нож. Толстяк, кланяясь, двинулся им навстречу и   объявил, что он здесь хозяин. Он согласился накормить путешественников и дать   им ночлег.      

Кастелл   и Питер въехали во двор, и хозяин тут же запер за ними ворота, объяснив, что   это делается для безопасности от бандитов. Им повезло, добавил он, что они   попали в такое место, где могут спокойно переночевать. Вслед за этим появился   мавр; он увел мулов в конюшню, а хозяин провел путешественников в большую   комнату с низким потолком, где стояли столы и сидело несколько человек с   грубыми и жестокими лицами. Они пили вино. Тут хозяин неожиданно потребовал   деньги вперед, заявив, что он не доверяет незнакомцам. Питер хотел было   вступить с ним в спор, но Кастелл решил, что разумнее согласиться, и принялся   расстегивать свою одежду, чтобы достать деньги. В карманах у него ничего не   осталось, последние деньги, которые не были спрятаны, он истратил в Мотриле.      

Правой   рукой Кастелл по-прежнему не мог шевельнуть, и он начал доставать деньги левой,   но так неловко, что маленький дублон, который он вытащил, выскользнул и упал на   пол. Забыв, что он не завязал пояс, Кастелл нагнулся поднять дублон, и штук   двадцать золотых монет покатились по полу. Питер заметил, как хозяин и сидящие   в комнате мужчины обменялись быстрыми и многозначительными взглядами. Однако   они поднялись и помогли собрать золотые. Хозяин вернул их Кастеллу,   присовокупив с гнусной улыбкой, что, если бы он знал, что его гости так богаты,   он запросил бы с них больше.      

– О   нет, это далеко не так, – ответил Кастелл, – это все, что мы имеем.      

Как раз   в тот момент, когда он произнес эти слова, еще один золотой, на этот раз уже   большой дублон, застрявший у него в одежде, упал на пол.      

– Конечно,   сеньор, – заметил хозяин, поднимая монету и вежливо возвращая се, – однако   потрясите себя, может, у вас в куртке застряли еще один-два золотых.      

Кастелл   так и сделал, и при этом золотые, спрятанные в поясе, так как их стало меньше,   зазвенели. Присутствующие в комнате улыбнулись, а хозяин поздравил Кастелла с   тем, что он находится в честном доме, а не путешествует но горам, служащим   приютом для дурных люден.      

Кастелл,   делая вид, что ничего не произошло, запрятал свои деньги и затянул пояс. Затем   он и Питер усолись в сторонке и попросили, чтобы им подали ужин. Хозяин   приказал слуге принести еду, а сам подсел к ним и принялся расспрашивать. Из   его вопросов стало ясно, что проводник уже успел рассказать ему всю их историю.      

– Откуда   вы узнали про кораблекрушение? – вместо ответа спросил Кастелл.      

– Откуда?   Да от людей маркиза, которые вчера останавливались здесь выпить по стакану   вина, когда маркиз проезжал с двумя дамами в Гранаду. Он говорил, что «Сан Антонио»   затонула, но ничего не сказал о том, что вы остались на борту.      

– Тогда   извините нас, дружище, если мы, чьи дела не должны интересовать вас, тоже   ничего не скажем, поскольку мы устали и хотим отдохнуть.      

– Конечно,   сеньоры, конечно, – засуетился хозяин, – я пойду потороплю с ужином и   велю принести вам флягу гранадского вина, подобающего вашему положению.      

Он   удалился, а через некоторое время принесли ужин – хорошее жаркое и к нему в   глиняном кувшине вино. Наполняя их кружки, хозяин сказал, что он сам перелил   его из фляги, чтобы не взболтать осадок.      

Кастелл   поблагодарил его и предложил выпить стакан вина за успех их путешествия, однако   хозяин отказался, заявив, что у него сегодня постный день и что он поклялся   пить в этот день одну только воду. Тогда Питер, который не произнес ни слова за   все это время, но многое приметил, пригубил вино и, почмокав, как будто пробуя,   шепнул по-английски Кастеллу:      

– Не   пейте – оно отравлено.      

– Что   сказал ваш сын? – спросил хозяин.      

– Он   говорит, что вино великолепно, но при этом он вдруг вспомнил, что доктор в   Мотриле запретил нам прикасаться к вину, если мы не хотим ухудшить состояние   наших ран, полученных при кораблекрушении. Но оно не должно пропасть. Поднесите   его вашим друзьям. Мы удовольствуемся более слабым напитком.      

С этими   словами Кастелл взял кувшин с водой, стоявший на столе, наполнил кружку, выпил   и передал ее Питеру. Хозяин посмотрел на них с явным неудовольствием.      

Затем   Кастелл поднялся и вежливо предложил кувшин с вином и две наполненные кружки   мужчинам, сидевшим за соседним столом, добавив, что им очень жаль, что они не   могут попробовать столь великолепное вино. Одним из этих людей случайно   оказался их проводник; он пришел сюда, накормив мулов. И он и его сосед с готовностью   взяли наполненные кружки и выпили их содержимое. Хозяин в это время с   проклятием схватил кувшин и исчез.      

Кастелл   и Питер принялись за жаркое. Они видели, что их соседи едят то же самое, да и   хозяин, вернувшийся в комнату, тоже принялся за такое же мясо. Питеру   показалось, что хозяин с тревогой наблюдает за двумя мужчинами, выпившими вино.   Вдруг один из них поднялся из-за стола и, пройдя несколько шагов до скамьи,   стоявшей на другом конце комнаты, молча рухнул на нее. Между тем у одноглазого   проводника бессильно опустились руки, и он, по-видимому без сознания, упал на   стол, так что голова его уткнулась в пустое блюдо. Хозяин вскочил, но тут же   остановился в нерешительности. Тогда поднялся Кастелл и заметил, что, очевидно,   бедного парня сморил сон после долгой дороги и что они тоже устали и не будет   ли хозяин так любезен проводить их в отведенную им комнату.      

Хозяин   охотно согласился – было ясно, что он хочет как можно скорее избавиться от них,   тем более что остальные посетители разглядывали проводника и своего товарища и   шептались между собой.      

– Вот   сюда, сеньоры, – указал он и повел их в конец комнаты, к лестнице.      

Поднявшись   по ней с лампой в руке, он поднял люк и предложил им следовать за ним. Кастелл   так и сделал, а Питер обернулся и пожелал доброй ночи всей компании, наблюдавшей   за ним. При этом, как бы случайно, он наполовину вытащил свои меч из ножен.   Затем он вслед за хозяином и Кастеллом полез по лестнице и оказался на чердаке.      

Это была   пустая комнатушка, единственной мебелью которой были два стула и два грубых   деревянных ложа без изголовий, стоявших на расстоянии трех футов друг от друга   у дощатой перегородки, по-видимому отделявшей это помещение от соседнего. Под   самой крышей была завешанная мешком дыра, которая служила окном.      

– Мы   люди бедные, – сказал хозяин, пока они оглядывали этот пустой   чердак, – но многие знатные господа прекрасно спали здесь. Вам тоже будет   здесь хорошо. – И он повернулся к лестнице.      

– Это   нам подойдет, – согласился Кастелл, – только скажите вашим людям,   чтобы они не запирали конюшню, так как мы уедем на рассвете, и будьте добры   оставить нам лампу.      

– Лампу   я оставить не могу, – сердито проворчал хозяин; одна нога его уже была на   лестнице.      

Питер   шагнул к нему и схватил одной рукой за руку, а другой – лампу. Хозяин выругался   и принялся шарить у себя за поясом, очевидно ища нож, но Питер с такой силой   сжал его руку, что от боли тот выпустил лампу, и она осталась в руке у Питера.   Хозяин попытался схватить ее, но потерял равновесие и скатился вниз но   лестнице, тяжело рухнув на пол.      

Сверху   они видели, как он поднялся на ноги и принялся поносить их, размахивая кулаками   и клянясь, что отомстит за все. Питер захлопнул люк. Оказалось, что люк плохо   пригнан к полу. К тому же засов, на который он должен был запираться,   отсутствовал, хотя скобы имелись. Питер огляделся вокруг в поисках какой-нибудь   палки или куска дерева, чтобы заложить в скобы, но ничего не нашел. Тут он   вспомнил о веревке, предназначенной для крепления седельных сумок, которая была   у него в кармане. Ею он связал скобы. Теперь люк нельзя было приподнять от пола   более чем на один-два дюйма. По тут же Питер сообразил, что если приподнять   люк, то можно сквозь эту щель перерезать ножом веревку, и поставил один из   стульев так, что две его ножки оказались на люке. После этого он сказал Кастеллу:      

– Мы,   как птицы, попались в ловушку. По прежде чем свернуть нам шеи, они должны войти   в клетку. Вино было отравлено. Если они сумеют, они убьют нас из-за наших   денег, или потому, что им поручил это сделать проводник. Нам лучше не спать эту   ночь.      

– Я   тоже так думаю – с тревогой в голосе подтвердил Кастелл. – Послушай, они   там внизу разговаривают.      

Снизу   действительно доносились звуки голосов, похоже было, что идет спор, но спустя   некоторое время шум затих. Когда все смолкло, Питер и Кастелл тщательно   осмотрели чердак, но не обнаружили ничего подозрительного. Питер глянул на   дыру, служившую окошком, и, решив, что она достаточно велика, чтобы в нее мог   пролезть человек, попытался подтащить к ней кровать. Ему пришло в голову, что   если кто-нибудь попробует влезть в окно, то попадет прямо к нему в руки. Однако   он убедился, что кровати прибиты к полу и сдвинуть их с места невозможно.   Делать больше было нечего, и оба они уселись на кроватях с обнаженными мечами в   руках и принялись ждать. Время шло.      

В конце   концов лампа, которая уже давно мерцала, зачадила и совсем погасла. Кончилось   масло. Они очутились в темноте. [Единственным источником света было окно, с которого   они сняли мешковину.      

Спустя   некоторое время до них донесся стук конских копыт, они услышали, как открылась   и опять захлопнулась дверь внизу и вновь раздались голоса. К голосам, которые   они слышали раньше, присоединился еще один. Он показался Питеру знакомым.      

– Я   узнал его, – шепнул он Кастеллу. – Это отец Энрике. Он приехал   узнать, как поживают его гости.      

Прошло   еще полчаса, и взошла бледная луна, послав в их комнату слабый луч света. Опять   послышался стук копыт. Питер подошел к окну. Хозяин постоялого двора держал за   поводья превосходного коня. Затем подошел человек и взобрался в седло. Хозяин   что-то сказал ему, тот поднял голову. Питер узнал отца Энрике.      

Священник   и хозяин еще некоторое время шептались, потом отец Энрике благословил хозяина и   уехал. До Питера и Кастелла опять донесся звук запираемой двери.      

– Он   поехал в Гранаду предупредить своего хозяина Морелла, что мы направляемся   туда, – сказал Кастелл, после того как они опять уселись на своих   кроватях.      

– А   может быть, сообщить маркизу, что мы никогда не приедем. Но все-таки ему нас не   одолеть.      

Время   тянулось медленно, и Кастелл, который совсем ослабел, откинулся на подушку и   задремал. Вдруг стул, стоявший на крышке люка, упал со страшным грохотом.   Кастелл вскочил и уставился на Питера.      

– Это   всего-навсего крыса, – ответил Питер, не желая открывать ему правду.      

Питер   тихонько прокрался к люку, пощупал веревку – она была цела – и снова поставил   стул на прежнее место. Проделав это, Питер вернулся к кровати и бросился на   нее, как будто собираясь заснуть, хотя в действительности никогда еще он не был   так настороже. Усталость между тем опять одолела Кастелла, и он задремал.      

Было   тихо, только один раз что-то заслонило лунный свет, и на мгновение Питеру показалось,   что он видит в окне лицо, но оно исчезло и больше не появлялось. Но теперь какие-то   слабые звуки, похожие на сдерживаемое дыхание и на шаги босых ног, стали раздаваться   у кровати Кастелла. Затем послышался легкий скрип и царапанье у стены, как   будто скреблась мышь, и вдруг, как раз в полосе лунного света, сквозь   перегородку просунулась обнаженная рука с ножом.      

Нож на   мгновение повис над грудью спящего Кастелла, – это продолжалось только   мгновение, потому что уже в следующую секунду Питер вскочил и ударом меча,   который лежал наготове рядом с ним, отсек руку у плеча.      

– Что   случилось? – спросил Кастелл, – почувствовав, что что-то свалилось на   него.      

– Змея, –   последовал ответ. – Ядовитая змея. Проснитесь и посмотрите.      

Кастелл   поднялся и молча глянул на ужасную руку, все еще сжимавшую нож. За перегородкой   послышался подавленный стон и удаляющиеся тяжелые шаги.      

– Ну   что ж, – сказал Питер, – надо уходить, а то мы останемся здесь   навсегда. Этот парень скоро вернется за своей рукой.      

– Уходить! –   отозвался Кастелл. – Но как?      

– Похоже,   что у нас есть только один путь и тот опасный: вот в это окошко и через   стену, – ответил Питер. – Ага, они идут.      

Не успел   он это сказать, как они услышали, что кто-то поднимается по лестнице.      

Под   окном никто не сторожил, а до земли было не более двенадцати футов. Питер помог   Кастеллу пролезть, держа его за здоровую руку, и опустил как можно ниже.   Кастелл спрыгнул, не удержался и свалился на землю, но тут же поднялся. Питер   собирался последовать за ним, но в это мгновение услышал звук падающего стула   и, оглянувшись, увидел, что крышка откинута. Они перерезали веревку!      

В слабом   свете была видна фигура человека с ножом в руке. За ним виднелась еще одна.   Теперь уже Питер не мог скрыться через чердачное окно: если бы он попытался   сделать это, то получил бы удар в спину. Питер сжал обеими руками меч и прыгнул   на противника. Меч, по-видимому, достиг цели: человек свалился на пол и остался   недвижим. Второй уже опирался коленкой о край люка. Удар меча, и тот тоже   свалился вниз, на головы стоявших ниже. Лестница рухнула. В результате   нападавшие оказались в куче на полу. Только один удержался руками за край люка.   Питер захлопнул крышку, и человек с диким криком полетел вниз. За неимением   ничего другого Питер навалил на крышку люка труп убитого им человека.      

Затем он   побежал к окну, вложив на ходу меч в ножны, протиснулся сквозь отверстие и,   повиснув на руках, спрыгнул. Он благополучно очутился на земле, так как был   достаточно ловок и к тому же от возбуждения вообще забыл о своей раненой голове   и плече.      

– Куда   теперь? – спросил его Кастелл, когда Питер, тяжело дыша, остановился перед   ним.      

– В   конюшню за мулами… Нет, это бесполезно, у нас нет времени оседлать их. Да и   наружные ворота закрыты. К стене! Мы должны перелезть через нее. Они будут   здесь через минуту.      

Питер и   Кастелл бросились к стене и, к счастью своему, обнаружили, что хотя она достигала   десяти футов высоты, но сложена была из крупных камней, по которым можно было   вскарабкаться.      

Питер   взобрался первым, лег поперек стены, протянул Кастеллу руку и с трудом – так   как старик был тяжел и к тому же ранен – подтянул его наверх. В этот момент они   услышали, как кто-то кричал с чердака:      

– Эти   английские черти удрали! Бегите к воротам и ловите их!      

Они   спустились или, скорее, свалились со стены в колючий кустарник, который смягчил   падение, но так поцарапал их, что они чуть не закричали от боли. Однако кое-как   они выбрались из него, все окровавленные, вышли на дорогу и пустились бежать в   сторону Гранады.      

Не   успели они отбежать и сотни ярдов, как услышали позади себя крики и поняли, что   их преследуют. Как раз в этом месте дорога пересекала овраг, заросший густым   кустарником и заваленный множеством валунов. За ним виднелось открытое   пространство. Питер схватил Кастелла и потащил в овраг. Здесь они нашли   укромное местечко за большим камнем – нечто вроде пещеры, заросшей кустами и   высокой травой. Они пырнули туда и притаились.      

– Вытаскивайте   меч, – шепнул Питер Кастеллу. – Если они найдут нас, мы должны как   можно дороже продать свою жизнь.      

Кастелл   повиновался и взял меч в левую руку. Они слышали, как грабители пробежали   вперед по дороге, потом, обнаружив, что там никого не видно, вернулись обратно   и принялись шарить по оврагу. Здесь было темно, потому что свет луны почти не   проникал в него, и беглецы остались незамеченными. Двое преследователей   остановились шагах в пяти от них, и один заявил, что, вероятно, те свиньи   спрятались во дворе или побежали обратно в Мотриль.      

– Я   не знаю, где они спрятались, – ответил второй, – однако дело дрянь. У   толстого Педро начисто отсекли руку, и он, пожалуй, истечет кровью. Двое других   уже подохли или подыхают – этот длинноногий англичанин рубит крепко, – да   еще те, что выпили отравленное вино. Похоже, что они уже никогда не проснутся.   Да, и все это ради того, чтобы добыть несколько дублонов и ублаготворить иона!   И все-таки, если бы я поймал этих свиней… – Он пробормотал страшную   угрозу. – Я думаю, лучше всего залечь у выхода из оврага на тот случай,   если они спрятались здесь.      

Питер   слышал весь этот разговор. Остальные бандиты убежали. Питер был взбешен, к тому   же колючий кустарник причинял ему страшную боль. Не говоря ни слова, он   выбрался из убежища, держа в руке свой страшный меч.      

Бандиты   увидели его и вскрикнули от ужаса. Для одного из них это был последний звук в   его жизни. Другой пустился бежать.      

Это был   как раз тот, который грозил беглецам страшной расправой.      

– Стой! –   крикнул Питер, настигая его. – Стой и сделай то, что ты собирался!      

Негодяй   повернулся и принялся молить о пощаде, но Питер был неумолим…      

– Это   было необходимо, – сказал Питер Кастеллу, – вы слышали – они   собирались сторожить нас.      

– Я   думаю, что у них вряд ли появится когда-либо желание напасть на англичанина на   этом постоялом дворе, – задыхаясь, говорил Кастелл, стараясь не отстать от   Питера.      

 ГЛАВА XIV.ИНЕССА И ЕЕ   САД      

       

Часа два   пробирались Джон Кастелл и Питер по Гранадской дороге. Там, где дорога была   ровной, они бежали и шли, когда она становилась трудной; время от времени   останавливались, чтобы перевести дыхание и прислушаться. Однако ночь была   безмолвна – по-видимому, никто их не преследовал. Очевидно, оставшиеся в живых   бандиты направились другим путем или же решили, что с них достаточно этого   приключения, и не желали больше иметь дело с мечом Питера.      

Наконец   над огромной равниной, окутанной туманом, забрезжил рассвет. Взошло солнце,   разогнало туман, и милях в двенадцати путники увидели Гранаду, расположенную на   холме. Они посмотрели друг на друга – печальное зрелище они представляли:   исцарапанные колючками, перепачканные кровью. У Питера была обнажена голова –   шляпу свою он потерял. Теперь, когда прошло возбуждение, он почувствовал себя   чрезвычайно плохо от боли, усталости и желания спать. К тому же солнце начало   припекать с такой силой, что Питер чуть не потерял сознание. Они соорудили из   стеблей и травы нечто вроде шляпы. Этот головной убор придавал Питеру такой   странный вид, что несколько встречных мавров решили, что он сумасшедший, и   пустились бежать прочь.      

Питер и   Кастелл шли, делая не более мили в час, освежаясь водой из всех встречных   капав. К полудню зной стал невыносим. Они вынуждены были прилечь отдохнуть под   тенью какого-то дерева, похожего на пальму, и здесь, совершенно измученные, погрузились   в сон, похожий на забытье.      

Проснулись   они от звуков голосов и вскочили па ноги, обнажив свои мечи. Они решили, что их   догнали бандиты. Однако вместо гнусных убийц они увидели перед собой восемь   мавров верхом на великолепных белых конях, в тюрбанах и развевающихся плащах,   каких Питеру раньше никогда не приходилось видеть. Мавры спокойно и,   по-видимому, не без жалости рассматривали путников.      

– Спрячьте   ваши мечи, сеньоры, – произнес предводитель на прекрасном испанском языке.   Похоже было, что он испанец, одетый, по-восточному, – ведь нас много, а   вас всего двое, да к тому же вы ранены.      

Питеру и   Кастеллу не оставалось ничего другого, как повиноваться.      

– Скажите   нам, хотя и нет большой нужды спрашивать, – продолжал предводитель, –   вы и есть те двое англичан, которые оказались на «Сан Антонио» и спаслись,   когда корабль утонул?      

Кастелл   кивнул:      

– Мы   оказались там, чтобы найти…      

– Не   важно, что вы искали, – перебил его предводитель. – Имена   высокочтимых дам не должны упоминаться в присутствии неизвестных людей. Но вы   после этого попали в беду на постоялом дворе, где этот высокий сеньор вел себя   очень храбро. Мы уже слышали эту историю и свидетельствуем свое уважение   человеку, который так владеет мечом.      

– Мы   благодарим вас, – ответил Кастелл, – но какое у вас дело к нам?      

– Сеньор,   нас послал наш господин, его светлость маркиз Морелла, чтобы мы разыскали вас и   привезли в качестве его гостей в Гранаду.      

– Значит,   поп рассказал, – пробормотал Питер. – Я так и думал.      

– Мы   просим вас следовать за нами без сопротивления, потому что у нас нет желания   применять силу по отношению к столь храбрым людям, – продолжал   офицер. – Будьте так любезны сесть на этих лошадей.      

– Я   купец, – сказал Кастелл, – и у меня есть друзья в Гранаде. Можем ли   мы поехать к ним, если мы не хотим воспользоваться гостеприимством маркиза?      

– Нет,   сеньор, у нас есть приказ, а слово маркиза, нашего господина, является здесь законом,   который нельзя нарушать.      

– Я   думал, что королем Гранады является Боабдил, – заметил Кастелл.      

– Без   сомнения, он король и по воле аллаха и будет им, но маркиз – его родственник, и   к тому же, пока продолжается перемирие, он является послом их величеств короля   и королевы Испании в нашем городе.      

По знаку   офицера двое мавров спешились, подвели к Питеру и Кастеллу своих коней и предложили   помочь сесть в седло.      

– Делать   нечего, – сказал Питер, – придется ехать.      

Довольно   неловко, ибо оба они были совершенно разбиты, Питер и Кастелл взобрались на   коней и тронулись в сопровождении своих стражей.      

Солнце   уже склонялось к закату – они проспали довольно долго, – когда они   достигли ворот Гранады. Муэдзины с минаретов мечетей уже выкрикивали вечерние   молитвы.      

У Питера   осталось весьма смутное представление о столице мавров, пока он ехал через нее,   окруженный эскортом. Узкие, извилистый улицы, белые дома, закрытые ставнями   окна, толпы вежливых и молчаливых люден в белых развевающихся одеждах, резные и   остроконечные арки и огромное сказочное здание на холме. От боли и усталости он   с трудом воспринимал что-либо, пока ехал по этому удивительному и величественному   городу. Вид у него был довольно странный – длинноногая фигура, вся   окровавленная и увенчанная причудливой шляпой из травы.      

Однако   никто не смеялся над ним. Вероятно, потому, что его смешная внешность не мешала   видеть в нем храброго воина. А может быть, сюда дошли слухи о том, как он работал   мечом на постоялом дворе и на корабле. Во всяком случае, в отношении жителей чувствовалась   сдержанная нелюбовь к христианам, смешанная с уважением к храброму человеку,   попавшему в беду.      

В конце   концов после длительного подъема они оказались перед дворцом, напротив которого   стояла огромная крепость с красными стенами, господствовавшая над городом.   Позднее Питер узнал, что это Альгамбра. Между дворцом и крепостью была равнина.   Дворец был колоссальным сооружением, расположенным по трем сторонам   четырехугольника и окруженным садами, в которых высокие кипарисы устремлялись   острыми вершинами в ясное небо. Всадники миновали многочисленные ворота, пока   не оказались во дворе, где слуги с факелами в руках бросились им навстречу.   Кто-то помог Питеру слезть с лошади, кто-то провел его по ступенькам мраморной   лестницы, внизу которой бил фонтан, в большую прохладную комнату с резным   потолком. После этого Питер уже ничего не помнил.      

Прошло   время, много-много времени – не меньше месяца, – прежде чем Питер открыл   глаза и вновь увидел окружающий его мир. Нельзя сказать, что он все это время   был без сознания – время от времени он узнавал большую прохладную комнату и   людей, говоривших о нем, особенно легко двигавшуюся красивую черноглазую   женщину в белом головном уборе. Похоже было, что она ухаживает за ним. Иногда   ему казалось, что это Маргарет, и все-таки он знал, что это не может быть она,   потому что женщина не была похожа на Маргарет. Питер припомнил, что раз или два   он видел склонившееся над ним надменное и красивое лицо Морелла; тот как будто   хотел узнать, останется ли Питер жив. Питер пытался подняться, чтобы сразиться   с ним, но его укладывали обратно мягкие, белые, но удивительно сильные руки   женщины.      

Теперь   же, когда Питер окончательно пришел в сознание, он увидел эту женщину, сидевшую   рядом с его постелью; солнечный луч, проникавший сквозь верхнее окно, освещал   ее лицо. Она сидела, подперев рукой подбородок, и с любопытством рассматривала   его. Он заговорил с ней на ломаном испанском языке, потому что неизвестно   откуда, но он знал, что она не понимает поанглийски.      

– Вы   не Маргарет, – сказал он.      

Задумчивость   мгновенно исчезла с ее лица, она оживилась и подошла к нему. У нее была очень   грациозная фигура.      

– Нет,   нет, – сказала она, склоняясь над ним и касаясь его лба своими тонкими   пальцами, – меня зовут Инесса. Вы все еще бредите, сеньор.      

– Какая   Инесса?      

– Просто   Инесса, – ответила она, – Инесса, женщина из Гранады, все остальное   забыто. Инесса, сиделка, ухаживающая за больным.      

– Тогда   где же Маргарет, англичанка Маргарет?      

Ему   показалось, что тень тайны окутала лицо женщины и голос ее изменился, когда она   отвечала – он уже не звучал правдиво. Или это почудилось его рассудку, ставшему   острее от лихорадки?      

– Я   не знаю никакой англичанки Маргарет. А вы любите ее, англичанку Маргарет?      

– Да, –   ответил Питер. – Ее украли у меня. Она жива или умерла?      

– Я   уже сказала вам, сеньор, что я ничего не знаю, но, – опять ее голос стал   естественным, – я поняла, что вы любите кого-то, судя по словам во время   болезни.      

Питер   подумал немного. Он начал кое-что припоминать:      

– А   где Кастелл?      

– Кастелл?   Это ваш спутник, человек с поврежденной рукой, похожий на еврея? Я не знаю, где   он. Наверно, в другой части города. Я думаю, что его отправили к его друзьям.   Не спрашивайте меня об этом, я всего только ваша сиделка. Вы были очень больны,   сеньор. Посмотрите. – И она подала ему маленькое зеркало, сделанное из   полированного серебра, но, поняв, что он слишком слаб, чтобы взять его,   подержала зеркало перед его лицом.      

Питер   увидел себя в зеркале и тяжело вздохнул – лицо его было мертвенно бледным и   изможденным.      

– Хорошо,   что Маргарет не видит меня, – произнес он, пытаясь улыбнуться, – с   бородой, да еще с какой! Как вы могли ухаживать за таким страшным мужчиной?      

– Мне   вы показались не страшным, – мягко ответила она. – Кроме того, это   мое занятие. Но вам нельзя разговаривать, вы должны отдыхать. Выпейте вот это и   отдыхайте.      

Она   подала ему суп в серебряной чашке. Питер с готовностью проглотил его и уснул.      

Через   несколько дней, когда Питер уже был на пути к выздоровлению, пришла его   прелестная сиделка и села рядом с ним, с жалостью глядя на него своими нежными   восточными глазами.      

– Что   случилось, Инесса? – спросил Питер, обратив внимание на ее грустное лицо.      

– Сеньор   Педро, когда вы в первый раз проснулись после долгого сна, вы говорили со мной   о некоей Маргарет, не так ли? Я узнавала об этой донне Маргарет, и у меня для   вас дурные новости.      

Питер   стиснул зубы и вымолвил:      

– Говорите   самое страшное.      

– Эта   Маргарет путешествовала с маркизом Морелла.      

– Он   украл ее, – вырвалось у Питера.      

– Увы,   может быть. Но в Испании, и особенно здесь, в Гранаде, это вряд ли спасет честь   той, о которой известно, что она путешествовала с маркизом Морелла.      

– Тем   хуже будет для маркиза Морелла, когда я опять встречу его, – зло   пробормотал Питер. – Что вы еще хотели рассказать мне, Инесса?      

Она с   интересом посмотрела не его исхудавшее, суровое лицо.      

– Плохие   новости. Я уже сказала вам, что плохие. Говорят, что эту сеньору однажды нашли   мертвой у подножия самой высокой башни дворца маркиза. Упала ли она, или ее   сбросили, никто не знает.      

Питер   задохнулся. Наступило молчание. Потом он спросил:      

– Вы   видели ее мертвой?      

– Нет,   сеньор, другие видели.      

– И   поручили вам сказать мне. Инесса, я не верю этому. Если бы донна Маргарет, моя   невеста, умерла, я бы знал это. Но сердце мое говорит, что она жива.      

– Вы   так верите своему сердцу, сеньор? – отозвалась женщина с оттенком   восхищения в голосе.      

Питер   заметил, что она не возразила ему.      

– Да,   я верю, – ответил он, – у меня не осталось ничего другого, а это не   такая уж плохая поддержка.      

Питер   замолчал, только спустя некоторое время спросил:      

– Скажите   мне, где я нахожусь?      

– В   тюрьме, сеньор.      

– Вот   как? В тюрьме, с прекрасной женщиной в качестве тюремщика и с другими прекрасными   женщинами, – он показал на красивую девушку, которая принесла что-то в комнату, –   в качестве служанок. Да и сама тюрьма неплоха. – Он обвел взглядом   мраморные своды, украшенные превосходной резьбой.      

– Там,   за дверьми, уже не женщины, а мужчины, – ответила она улыбаясь.      

– Я   полагаю. Пленников ведь можно связывать веревками и из шелка. Ну, а кому принадлежит   эта тюрьма?      

Инесса   покачала головой:      

– Я   не знаю, сеньор. Наверно, королю мавров. Вы ведь сами сказали, что я только тюремщица.      

– Тогда   кто же платит вам?      

– Может   быть, мне вообще не платят. Может быть, я служу из любви,      

– она   быстро взглянула на него, – или из ненависти. – При этих словах лицо   ее изменилось.      

– Я   надеюсь, не из ненависти ко мне, – сказал Питер.      

– Нет,   сеньор, не из ненависти к вам. За что я могу ненавидеть вас, такого беспомощного   и такого славного?      

– Действительно,   за что? Тем более что я так благодарен вам – ведь вы выходили меня и вернули к   жизни. Но тогда зачем скрывать правду от беспомощного человека?      

Инесса   огляделась вокруг. В комнате в эту минуту, кроме них, никого не было. Она   нагнулась к Питеру и прошептала:      

– Вас   никогда не заставляли скрывать правду? Я вижу по вашему лицу, что нет. К тому   же вы не женщина, не заблудшая женщина.      

Несколько   мгновений они смотрели в глаза друг другу, потом Питер спросил:      

– Донна   Маргарет действительно умерла?      

– Я   не знаю, мне так сказали. – И, как бы испугавшись, что она выдаст себя,   Инесса отвернулась и быстро вышла из комнаты.      

Шли дни.   Питер понемногу начал поправляться. Но ему так и не удалось выяснить, где он   находится и почему. Все, что он знал, сводилось к тому, что он был пленником в   роскошном дворце. Но и в этом он не был уверен – стрельчатые окна одной из стен   были заделаны. К нему никто не приходил, за исключением прекрасной Инессы и   мавра, который или был глух, или не понимал по-испански. Правда, были еще   женщины, служанки, все как одна красивые, но им не разрешалось приближаться к   нему. Питер видел их только издали.      

Таким   образом, единственной собеседницей Питера была Инесса, и отношения их становились   все более дружескими. Только один раз она решилась приподнять краешек вуали,   скрывавшей ее мысли. Прошло много времени, прежде чем Инесса стала более   доверять Питеру. Каждый день он задавал ей вопросы, и каждый день она без тени   раздражения или хотя бы досады уклонялась от прямого ответа. Оба отлично   понимали, что каждый из них старается перехитрить другого, но пока что у Инессы   было преимущество в этой игре, которая ей, пожалуй, нравилась. Питер   расспрашивал ее о множестве вещей – об испанском королевстве, о мавританском   дворе, об опасности, угрожающей Гранаде, которой предстояло пережить осаду. Все   эти вопросы они обсуждали вместе, и Инесса проявляла при этом незаурядный ум. В   результате Питер был осведомлен о политических событиях, происходящих в   Кастилии и Гранаде, и довольно серьезно улучшил свои познания испанского языка.      

Однако,   когда он неожиданно – а он делал это при каждом удобном случае – снова   спрашивал ее о маркизе Морелла, о Маргарет или о Кастелле, выражение ее лица   менялось и печать молчания смыкала ее уста.      

– Сеньор, –   сказала однажды, смеясь, Инесса, – вы хотите узнать тайну, которую я, быть   может, и раскрыла бы вам, если бы вы были моим мужем или любовником, но вы не   можете рассчитывать узнать ее от сиделки, жизнь которой зависит от того, как   она ее хранит. Это вовсе не означает, что я хочу, чтобы вы стали моим мужем или   любовником, – добавила она с нервным смехом.      

Питер   серьезно посмотрел на нее.      

– Я   знаю, что вы не хотите этого, – сказал он: – чем бы я мог привлечь такую   блестящую и красивую женщину, как вы?      

– Однако   вы, кажется, привлекаете англичанку Маргарет, – быстро и раздраженно ответила   она.      

– Привлекал,   вы имеете в виду. Ведь вы говорили мне, что она умерла.      

Поняв,   что она совершила ошибку, Инесса прикусила губу.      

– Однако, –   продолжал Питер, – хотя это, вероятно, не столь важно для вас, я должен   сказать, что вы сделали меня своим хорошим другом.      

– Другом? –   переспросила Инесса, широко открыв свои большие глаза.      

– О   чем вы говорите? Разве такая женщина, как я, может найти друга в мужчине моложе   шестидесяти лет?      

– Похоже   на то, – улыбнулся Питер.      

Легко   поклонившись ему, Инесса вышла из комнаты. Через два дня она появилась вновь,   по-видимому, очень озабоченная.      

– Я   уж думал, что вы совсем бросили меня, – встретил ее Питер. – Очень   рад видеть вас. Я устал от этого глухого мавра и от этой великолепной комнаты.   Мне хотелось бы подышать свежим воздухом.      

– Я   догадывалась об этом и пришла, чтобы проводить вас в сад.      

Питер   подпрыгнул от радости, схватил свой меч, который был ему оставлен, и стал   пристегивать его.      

– Вам   он не понадобится, – заметила Инесса.      

– Я   полагал, что он мне не понадобится и на том постоялом дворе…      

– буркнул   Питер.      

Инесса   рассмеялась и положила руку ему на плечо.      

– Слушайте,   друг мой, – шепнула она, – вы хотите пройтись по свежему воздуху, не   так ли? Кроме того, вас интересуют некоторые вещи. А я хочу рассказать вам о   них. Но здесь я не смею делать этого – у этих стен есть уши. Ну, а когда мы   будем гулять в саду, не будет ли для вас очень тяжелым наказанием обнять меня   за талию? Вы ведь еще нуждаетесь в опоре.      

– Уверяю   вас, что это отнюдь не будет для меня наказанием, – улыбнулся Питер. В конце   концов, он был мужчина, и к тому же молодой, а талия Инессы была так же прелестна,   как и она сама. – Однако, – добавил он, – это могут неправильно   истолковать.      

– Совершенно   верно, я и хочу, чтобы это было неправильно истолковано. Не мной, конечно. Я ведь   знаю, что совершенно не интересую вас и что вы с таким же удовольствием   обнимете эту мраморную колонну.      

Питер   открыл рот, чтобы возразить ей, но Инесса остановила его.      

– О,   не пытайтесь солгать мне, у вас это вряд ли получится! – сказала она с   явным раздражением. – Если бы у вас были деньги, вы бы попытались   заплатить мне за уход за вами, и кто знает, я, может быть, взяла бы их.   Поймите, или вы должны сделать то, что я говорю, то есть изобразить   влюбленного, или нам нельзя идти вместе в сад.      

Питер   все еще колебался, подозревая заговор, но Инесса наклонилась к нему так, что ее   губы почти коснулись его уха, и прошептала:      

– Я   не могу сказать вам, каким образом, но может быть – я повторяю: может быть –   вам удастся увидеть останки донны Маргарет. Ну вот, – добавила она, горько   усмехнувшись, – теперь вы будете целовать меня всю дорогу, не так ли?   Глупец, не сомневайтесь. Используйте эту возможность, быть может, она не   повторится.      

– Какую   возможность? Поцеловать вас? Или чтолибо другое?      

– Это   вы увидите, – ответила она, пожав плечами. – Пошли.      

Питер,   все еще колеблясь, последовал за ней. Инесса провела его в конец комнаты к   двери, вверху которой было потайное отверстие для наблюдения. За дверью с   обнаженной кривой саблей в руке стоял высокий мавр. Инесса сказала ему что-то,   и он, отсалютовав ей саблей, пропустил их к винтовой лестнице. Внизу оказалась   другая дверь. Инесса постучала в нее четыре раза. Заскрипели засовы, повернулся   ключ, и чернокожий страж распахнул ее. За дверью стоял другой мавр, тоже с   обнаженной саблей в руке. Они миновали его, свернули направо по маленькому   коридору, оканчивавшемуся несколькими ступеньками, и оказались перед третьей   дверью. Здесь Инесса остановилась.      

– А   теперь, – сказала она, – приготовьтесь к испытанию.      

– К   какому испытанию? – спросил Питер, опираясь о стену: ноги его все еще были   слабы.      

– К   этому, – ответила Инесса, показывая на свою талию, – и к этому, –   и она коснулась кончиками тонких пальцев своих пухлых красных губ. – Может   быть, вы хотите немного попрактиковаться, мой невинный английский рыцарь,   прежде чем мы выйдем? Боюсь, что вы окажетесь неловким и не сумеете сыграть   свою роль.      

– Я   думаю, – заметил Питер, ибо юмор всей ситуации становился ясен, – что   такая практика несколько опасна для меня. Это может надоесть вам раньше   времени. Я отложу это приятное занятие до того, как мы будем в саду.      

– Я   так и думала, – сказала Инесса. – Но смотрите, вы должны хорошо   сыграть свою роль, иначе пострадаю я.      

– Мне   кажется, что я могу пострадать тоже, – пробормотал Питер, но не настолько   тихо, чтобы Инесса не могла расслышать его слов.      

– Нет,   друг мой Педро, – обернулась она к Питеру, – в такого рода фарсах   всегда страдает женщина. Она расплачивается, а мужчина исчезает, чтобы играть   следующий фарс. – И, не говоря больше ни слова, Инесса толкнула дверь.      

Стражи   здесь уже не оказалось. Перед ними был великолепный сад. Кругом высились   конусообразные кипарисы и апельсиновые деревья, а цветущие кусты наполняли   мягкий южный воздух благоуханием. Из пастей каменных львов били фонтаны. В   разных уголках сада были устроены беседки, на каменных скамьях лежали цветные   подушки. Это был подлинно восточный уголок наслаждений. Питер никогда не видел   ничего подобного. К тому же он не видел ни неба, ни цветов в течение долгих,   томительных недель болезни. Сад был совершенно изолирован, его окружала высокая   стена, и только в одном месте между двумя кипарисами возвышалась башня из   красного камня, без окон, принадлежащая какому-то другому зданию.      

– Это   гаремный садик, – прошептала Инесса. – Много любимиц порхало здесь в   счастливые летние дни, пока не приходила зима и бабочка не погибала.      

Инесса   опустила на лицо вуаль и начала спускаться вниз по ступенькам.      

 ГЛАВА XV. ПИТЕР ИГРАЕТ   РОЛЬ      

       

– Стойте, –   попросил Питер, остановившись в тени двери, – я все еще ничего не понимаю,   Инесса. Что вы задумали? Почему вы не можете здесь рассказать мне то, что вы   собираетесь сказать?      

– Вы   сошли с ума! – почти с неистовством прошептала она. – Неужели вы   думаете, что мне доставляет хоть какое-то удовольствие изображать себя   влюбленной в камень, принявший образ мужчины, который для меня ровным счетом   ничего не значит… разве только как друг, – добавила она быстро, – Я   уже сказала вам, сеньор Питер, что, если вы не исполните то, что я приказала   вам, вы никогда не услышите того, что я должна вам сказать. Будет решено, что я   не справилась с этим делом, и через несколько минут я исчезну отсюда навсегда.   Конечно, что это значит для вас? Выбирайте, и быстро, потому что я не могу   долго стоять здесь.      

– Я   повинуюсь вам, пусть простит меня бог, – ответил в смятении Питер из   темноты портала, – но я действительно должен…      

– Да,   да, вы должны! – яростно возразила Инесса. – И не всем это показалось   бы столь тяжелым наказанием.      

Затем   она кокетливо приподняла край своей вуали и, выглядывая из-под псе, позвала   мягким, ясным голосом.      

– О,   простите меня, дорогой друг, я шла слишком быстро, забыв, что вы все еще так   слабы. Идите сюда, обопритесь на меня. Я слабая женщина, но вас я   поддержу. – Инесса поднялась по ступенькам, чтобы в следующую минуту вновь   появиться в полосе света.      

Теперь   рука Питера обнимала ее талию.      

– Будьте   осторожны на этих ступеньках, они такие скользкие! (При этих словах бледное   лицо Питера неожиданно стало пунцовым.) Не бойся,      

– продолжала   она сладким голосом, – в этом саду никто не услышит твоих нежных слов и не   увидит, как ты ласкаешь меня. Даже самая ревнивая женщина. В старину этот сад   назывался спальней султанши – там, в конце, есть место, где она купалась летом…   Что ты сказал о шпионах? О да, во дворце их много, но заглядывать сюда даже для   евнухов было равносильно смерти. Здесь нот иных свидетелей, кроме цветов и   птиц.      

Они   приблизились к главной дорожке и медленно пошли по ней. Питер все еще обнимал   Инессу, а ее белая рука поддерживала его. При этом она смотрела ему в глаза.      

– Наклонитесь   ближе ко мне, – прошептала она, – а то у вас лицо, как у деревянного   святого. – Питер повиновался. – Теперь слушайте. Ваша дама жива и   здорова… Поцелуйте меня, пожалуйста, в губы, эта новость стоит того. Если вы   закроете глаза, вы можете вообразить, что это она.      

Питер   опять повиновался, и с большей готовностью, чем можно было предполагать.      

– Она   пленница в этом замке, – продолжала Инесса. – Маркиз сходит с ума от   любви к ней и любыми способами хочет заставить ее стать его женой.      

– Будь   он проклят! – воскликнул Питер, вновь обнимая Инессу.      

– Все   это время она была уверена, что вас нет в живых, но теперь она знает, что вы   живы и выздоравливаете. Ее отцу удалось спастись и укрыться у своих друзей. Там   его не сумеет разыскать даже Морелла. К тому же маркиз полагает, что старик   бежал из города. Однако Кастелл здесь и, так как у него много золота, он   установил связь со своей дочерью.      

Инесса   остановилась для того, чтобы с нежностью обнять Питера. Они прошли под деревьями   и вышли к мраморным бассейнам, где, как говорили, купались летом жены султана. Этот   дворец принадлежал раньше королям Гранады, до того как они поселились в Альгамбре.   Инесса уселась на скамью и откинула шарф, окутывавший ее шею.      

– Что   вы делаете? – со страхом спросил Питер.      

– Мне   жарко, – ответила Инесса, – ваши руки слишком горячи. Здесь мы можем   посидеть несколько минут.      

– Тогда   продолжайте свой рассказ.      

– Мне   не много осталось сказать, друг мой. Если вы хотите ей передать что-нибудь, я,   возможно, сумею это сделать.      

– Вы   ангел! – воскликнул Питер.      

– Это   что – другое название для посланца? Продолжайте.      

– Скажите   ей… что если она что-либо узнает о нашей прогулке, то пусть не верит.      

– По   этому поводу она может составить собственное мнение, – возразила   Инесса. – Если бы я была на ее месте, я знаю, какое у меня было бы мнение.   Однако не теряйте времени, скоро нам нужно опять идти.      

Питер   уставился на нее – он ничего не мог понять в этом спектакле. Однако Инесса   спокойно и серьезно сказала:      

– Вас   удивляет, что все это значит и почему я поступаю таким образом? Я объясню вам,   сеньор, а вы можете мне верить или не верить, как хотите. Может быть, вы   думаете, что я влюблена в вас? Это было бы не так уж удивительно. В старых   сказках такие вещи часто случаются – дама лечит христианина-рыцаря, влюбляется   в него, ну, и так далее.      

– Я   не предполагаю ничего подобного. Я не столь тщеславен.      

– Я   знаю это, сеньор, вы слишком хороший человек для того, чтобы быть тщеславным.   Так вот, я делаю все это не из любви к вам или к кому-либо еще, а из ненависти.   Да, из ненависти к Морелла. – И она сжала в кулак свою маленькую ручку.      

– Я   понимаю это, – сказал Питер. – Что он сделал вам?      

– Не   спрашивайте меня, сеньор. Достаточно того, что я любила его. Проклятый отец   Энрике продал меня ему… это было давно, и Морелла погубил меня. Я родила ему   сына… и сын умер. О матерь божья, мой мальчик умер, и с той поры я стала   отверженной, рабой… У них здесь, в Гранаде, есть рабы… Я ем его хлеб, и я   должна выполнять его приказания, должна служить другим женщинам, которых он   любит, – я, которая была султаншей, я, которая надоела ему. Только   сегодня… Но зачем я буду рассказывать вам об этом? Он заставил меня пойти и на   это      

– я   должна целовать в саду чужестранца, который не любит меня! – Она громко   зарыдала.      

– Бедное   дитя! Бедное дитя! – произнес Питер, гладя ее тонкие пальцы. – С этой   минуты у меня еще один счет к Морелла, и я заставлю маркиза оплатить за все   сполна.      

– Вы   сделаете это? – быстро спросила Инесса. – О, если так, я готова   умереть за вас! Я ведь живу только для того, чтобы отомстить ему. И первая моя   месть будет, когда я украду у него эту даму, которую он похитил у вас и полюбил   так страстно. Ведь она первая женщина, которая сопротивляется ему, – а он   считает себя непобедимым.      

– У   вас есть какой-нибудь план? – спросил Питер.      

– Пока   еще нет. Дело очень трудное. Я рискую жизнью. Если маркиз заподозрит, что я   предала его, он, не задумываясь, убьет меня. Здесь, в Гранаде, это даже не   считают преступлением. И никто не будет задавать никаких вопросов, особенно   если жертвой была женщина из дома убийцы. Я уж говорила вам, что, если бы я   отказалась сделать то, что мне приказали, от меня просто избавились бы тем или   иным способом, а вас поручили бы другой. Нет, у меня пока еще нет никакого   плана, но вы должны знать, что сеньор Кастелл поддерживает связь со своей   дочерью через меня. Я увижу его и ее, и мы придумаем какой-нибудь план. Не   благодарите меня. Морелла платит мне за услуги, и я с радостью принимаю эти   деньги, потому что надеюсь бежать из этого ада, и тогда буду жить на них. И   все-таки ни за какие деньги на свете я не пошла бы на тот риск, на который иду   сейчас, хотя, честно говоря, для меня жизнь ничего не значит. Сеньор, я не буду   скрывать от вас – вся эта сцена дойдет до ушей донны Маргарет, но я обещаю   объяснить ей все.      

– Умоляю   вас, сделайте это, – серьезно сказал Питер.      

– Сделаю,   сделаю. Я буду помогать вам, ей и ее отцу. И если я перестану это делать,   знайте, что я умерла или брошена в тюрьму, и заботьтесь о себе сами как можете.   Одно только могу сказать вам для вашего успокоения: вашей даме не причинено   никакого вреда. Морелла слишком любит ее. Он хочет сделать ее своей женой. А   может быть, он дал какую-нибудь клятву. Я вот знаю, что он поклялся не убивать   вас – ведь он легко мог бы сделать это, пока вы были больны и находились в его   власти. Однажды, когда вы были еще без сознания, он пришел и стоял над вами с   кинжалом в руке. Тогда он рассказал мне все. Я спросила: «Почему ты не убьешь   его? „, зная, что, задавая такой вопрос, я наилучшим способом сохраню вашу   жизнь. Он ответил: «Потому что я не хочу жениться на девушке, если у меня на   руках будет кровь ее возлюбленного. Я могу убить его только в честном бою. Я   поклялся в этом еще там, в Лондоне. Я обещал богу и моему святому, что я завоюю   ее честным путем, и, если я нарушу эту клятву, бог покарает меня здесь и на   небе. Делай то, что я тебе приказал, Инесса. Ухаживай за ним хорошо; если он   умрет, то пусть уж не по моей вине“. Нет, он не убьет вас и не причинит ей   никакого вреда. Он не посмеет это сделать, друг мой Педро.      

– Так   вы Ничего не можете сейчас придумать? – спросил Питер.      

– Ничего.   Пока ничего. Эти стены высоки, стража охраняет их день и ночь, а за стенами   лежит большой город Гранада, в котором Морелла пользуется огромной властью и   где ни один христианин не может скрыться. Но маркиз хочет жениться на Маргарет.   Кроме того, есть красивая и глупая женщина, ее служанка, влюбленная в маркиза.   Она рассказала мне все это на самом дурном испанском языке, который я   когда-либо слышала. Но это слишком длинная история, чтобы пересказывать ее. И   есть еще отец Энрике, по чьему приказу вас чуть не убили на постоялом дворе.   Больше всего на свете он любит деньги… О, кажется, я кое-что начинаю   придумывать!.. Но у нас нет больше времени для разговоров, а мне нужно как   следует подумать. Друг мой, Педро, приготовьтесь целовать меня, мы должны продолжить   нашу игру, а, честно говоря, вы играете довольно плохо. Давайте вашу руку. Там   есть приготовленная для вас скамья. Улыбайтесь и старайтесь выглядеть   влюбленным. У меня не хватает искусства на двоих. Пойдемте, пойдемте…      

Они   вышли из густой тени деревьев, миновали мраморные бассейны и оказались у   скамьи. На ней были разбросаны подушки, и среди них лежала лютня.      

– Сядьте   у моих ног, – предложила Инесса, располагаясь на скамье.      

– Вы   умеете петь?      

– Как   петух, – ответил Питер.      

– Тогда   я буду петь для вас. Пожалуй, это будет лучше, чем изображать влюбленных.      

Она   принялась напевать своим прелестным голосом любовные мавританские песенки,   аккомпанируя себе на лютне.      

Питер,   измученный физически и очень взволнованный, старался играть свою роль   влюбленного как можно лучше. Постепенно наступили сумерки.      

Наконец   стало так темно, что уже не было видно другого конца сада. Инесса перестала   петь и со вздохом поднялась.      

– Пьеса   окончена, и занавес опущен, – сказала она. – А вам пора уходить   отсюда, здесь сыро. Сеньор Педро, я должна признаться, что вы очень плохой   актер, но будем надеяться, что зрители были снисходительны и приняли желаемое   за действительное.      

– Я   не видел зрителей, – заметил Питер.      

– Но   они видели нас, и я уверена, что вы скоро убедитесь в этом. А сейчас идемте в   вашу комнату, потому что я должна покинуть вас. Хотите вы чтонибудь передать   сеньору Кастеллу?      

– Ничего,   кроме моей любви и почтения. Скажите ему, что благодаря вам я хоть еще и слаб,   но оправился от ран, полученных на корабле, и от лихорадки, и что, если он   придумает какой-нибудь план, чтобы вытащить нас всех из этого города и из рук   Морелла, я буду благословлять его и вас.      

– Хорошо,   я не забуду этого. А теперь молчите. Завтра мы опять будем гулять. Не пугайтесь:   завтра уже не нужно будет играть в любовь.      

Маргарет   сидела у открытого окна в роскошной комнате во дворце Морелла. Она была   облачена в богатое испанское платье с высоким воротником, украшенным жемчугом.   Приходилось носить то, что нравилось человеку, похитившему ее. Длинные волосы   Маргарет, схваченные обручем, усеянным драгоценными камнями, падали ей на   плечи, руки лежали на коленях. Из окон своей тюрьмы она вглядывалась в   расположенную напротив мрачную и величественную громаду Альгамбры и в десятки тысяч   огней Гранады, сверкающих далеко внизу. Рядом с ней, под серебряной висячей   лампой, сидела Бетти, тоже богато одетая.      

– В   чем дело, кузина? – допытывалась Бетти, с тревогой глядя на   Маргарет. – В конце концов, ты должна чувствовать себя счастливее, чем   раньше. Теперь ты знаешь, что Питер жив, почти поправился и находится в этом же   дворце. Отец твой здоров, скрывается у друзей и думает о нашем спасении. Почему   же ты так грустна? По-моему, ты должна быть веселее, чем обычно.      

– Разве   ты не знаешь, Бетти? Ну, так я расскажу тебе. Меня предали. Питер Брум, человек,   на которого я смотрела уже почти как на мужа, обманул меня.      

– Мастер   Питер обманул? – с удивлением воскликнула Бетти. – Нет, это   невозможно! Я знаю его, он не мог этого сделать. Ведь он даже не смотрит на   других женщин, если ты это имеешь в виду.      

– Как   ты можешь так говорить? Послушай и суди сама. Ты помнишь тот вечер, когда   маркиз повел нас смотреть чудеса этого дворца? Я еще подумала, что, может быть,   найду какой-нибудь путь, которым мы сможем бежать.      

– Конечно,   помню. Мы не так часто покидаем эту клетку, чтобы я могла забыть это.      

– Ну,   значит, ты помнишь тот сад, окруженный высокой стеной, в котором мы гуляли.   Маркиз, этот ненавистный отец Энрике и я поднялись на башню посмотреть на   окрестности с ее крыши. Я думала, что ты идешь вместе с нами.      

– Служанки   не пустили меня. Как только вы прошли, они закрыли дверь и сказали, чтобы я   ждала, пока вы не вернетесь. Я уж хотела вцепиться в волосы одной из них,   потому что я боялась оставить тебя одну с этими двумя мужчинами, но эта дрянь   вытащила нож, и мне пришлось смириться.      

– Ты   должна быть осторожнее, Бетти, – заметила Маргарет, – иначе   кто-нибудь из этих язычников убьет тебя.      

– Только   не они, – возразила Бетти – они боятся меня. Я уже спустила одну из них   вниз головой с лестницы, когда застала ее подслушивающей под дверью. Она   пожаловалась маркизу, а он только посмеялся над пей, и теперь она лежит в   постели с пластырем на носу. Но продолжай свой рассказ.      

– Мы   поднялись на верх башни, – начала Маргарет, – и стали смотреть на   горы и равнину, по которой они привезли нас из Мотриля. Вдруг священник,   который ушел к северной стене, где нет окон, с дьявольской улыбкой на лице   вернулся и шепнул что-то на ухо маркизу. Тот повернулся ко мне и сказал:      

«Отец   Энрике сообщил мне о гораздо более интересном зрелище, которое мы можем   увидеть. Пойдемте посмотрим, сеньора».      

Я пошла,   потому что мне хотелось как можно больше разузнать об этом здании. Они провели   меня в маленькую нишу, высеченную в толщине стены. Там в стене есть щели, похожие   на амбразуры для стрельбы из лука, широкие изнутри, но очень узкие снаружи, так   что их, наверно, нельзя увидеть снизу – ведь они скрыты между камнями стены.      

«Здесь, –   сказал маркиз, – обычно сидели в старину короли Гранады, а они всегда были   ревнивы – и наблюдали отсюда за своими женами. Говорят, что один из них однажды   увидел свою наложницу с астрологом и утопил их обоих в мраморном бассейне в   конце сада. Посмотрите, перед нами пара, которая не подозревает, что мы   являемся свидетелями их ласк».      

Я нехотя   посмотрела вниз, только чтобы занять время, и увидела высокого мужчину, который   шел, обнявшись с женщиной. Я уже хотела отвернуться, чтобы не подсматривать,   как вдруг женщина подняла лицо, чтобы поцеловать своего спутника, и я узнала   красавицу Инессу. Она иногда посещала нас, вероятно затем, чтобы шпионить. В   этот момент мужчина, ответив на ее поцелуй, виновато оглянулся, и я узнала его.      

– Кто   же это был? – воскликнула Бетти; этот рассказ о двух влюбленных заинтересовал   ее.      

– Не   кто иной, как Питер Брум, – спокойно ответила Маргарет, но в голосе ее   слышалось отчаяние. – Питер Брум, бледный после болезни, но это был он.      

– Святые,   спасите нас! Вот уж не думала, что он способен на это! – выпалила в изумлении   Бетти.      

– Маркиз   и священник не позволили мне уйти, – продолжала Маргарет,      

– и   заставили смотреть. Питер и Инесса задержались на некоторое время под деревьями   около бассейна, и их не было видно. Потом они появились опять и уселись на   мраморной скамье. Женщина начала петь, а он обнимал ее. Это продолжалось до   темноты, и мы ушли, оставив их там. Ну, – прибавила она, всхлипнув, –   что ты на это скажешь?      

– Скажу,   что это был не мастер Питер, – ответила Бетти. – Он не любит   незнакомых дам и потайных садиков.      

– Это   был он и не кто иной, Бетти.      

– Тогда,   значит, он был одурманен, пьян или околдован. Это был не тот Питер, которого мы   знаем.      

– Может   быть, он околдован этой дурной женщиной? Но это не оправдывает его.      

Бетти   задумалась. У нее уже не было оснований сомневаться в рассказе Маргарет, но,   видно, она не так осуждающе относилась к этому преступлению.      

– Что   ж, – сказала она, – мужчины, насколько я знаю, всегда остаются   мужчинами. Он долгое время никого не видел, кроме этой кокетки, а она довольно   хороша собой. К тому же вряд ли было честно следить за ним таким образом. Будь   он моим возлюбленным, я бы не обратила на это внимания.      

– Я   и не скажу ему ничего ни об этом, ни о чемлибо другом, – твердо заявила   Маргарет. – Между мной и Питером все кончено.      

Бетти   минуту подумала и вдруг произнесла:      

– Мне   кажется, я начинаю понимать, в чем здесь фокус. Маргарет, ведь они объявили   тебе, что Питер умер. Потом мы узнали, что он жив и только болен и находится в   этом дворце. Ложь обнаружилась. Теперь они хотят доказать его неверность. Не   может ли вся эта сцена быть только спектаклем, который с определенной целью   разыграла эта женщина?      

– Для   того чтобы сыграть такой спектакль, нужны были два актера, Ботти. Если бы ты   видела…      

– Если   бы я видела, я бы уж рассмотрела, был ли это спектакль или настоящая любовь, а   ты ведь слишком наивна, чтобы судить об этом. А о чем говорили маркиз и   священник все это время?      

– Очень   мало, почти ни о чем. Они только обменивались улыбками, и, когда совсем   стемнело и ничего не стало видно, они спросили, не думаю ли я, что пора   возвращаться. Меня, которую они держали там все это время и заставили быть   свидетельницей моего позора!      

– Ну   да, они удерживали тебя там, не так ли? И привели тебя туда как раз вовремя и   не пустили меня в башню, чтобы я не могла быть с тобой. Если в тебе есть хоть   капля справедливости, ты должна сначала выслушать Питера, что он скажет обо   всей этой истории, а потом уже судить.      

– Я   уже осудила его, – холодно ответила Маргарет. – И вообще, я хотела бы   умереть!..      

Маргарет   поднялась со своего кресла и подошла к окну. Башня стояла на гребне холма, и   под ней с высоты двухсот футов слабо вырисовывалась в бледном свете белая лента   дороги. Вид этот вызывал легкое головокружение.      

– Это   будет легко, не правда ли? – сказала Маргарет с принужденным смехом, –   просто наклониться немного больше из окна, а потом одно движение – и тьма… или   свет… навсегда… Что из двух?      

– Свет,   я думаю, – твердо произнесла Бетти, поворачиваясь спиной к окну, –   свет адского огня и довольно сильный, потому что это не что иное, как   самоубийство. А кроме того, ты представляешь, как ты будешь выглядеть там, на   этой дороге? Кузина, не будь дурой. Если ты права, то вовсе не ты должна   выпрыгивать из окна, а если ты ошибаешься, то тем более – ты только сделаешь   еще хуже. Умереть ты всегда успеешь. И всетаки, если бы я была на твоем месте,   я сначала попыталась бы поговорить с мастером Питером, хотя бы для того, чтобы   сказать ему, что я о нем думаю.      

– Может   быть, – вздохнула Маргарет, бросаясь в кресло. – Но я страдаю! Ты   даже не можешь понять, как я страдаю!      

– Почему   я не могу понять? – возмутилась Бетти. – Ты думаешь, ты единственная   женщина в мире, которая оказалась достаточно глупой, чтобы влюбиться? Разве я   не могу быть влюблена, как и ты? Ты улыбаешься и думаешь, что бедная Бетти не   может испытывать те же чувства, что и ее богатая кузина! И все-таки это так – я   влюблена. Я знаю, что он негодяй, и все-таки люблю маркиза так же, как ты его   ненавидишь, так же, как ты любишь Питера, и я ничего не могу поделать с собой,   такова уж моя судьба. Но я не собираюсь выбрасываться из окна. Я скорее выброшу   его и тем самым сведу наши счеты. И клянусь, что я это сделаю так или иначе,   даже если это будет стоить мне того, с чем мне не хочется расставаться, –   моей жизни.      

Бетти   гордо выпрямилась. На ее красивом, полном решительности лице появилось такое   выражение, что если бы маркиз видел его, то, наверное, пожалел бы, что избрал   эту женщину в качестве своего орудия.      

Маргарет   с изумлением смотрела на Бетти. В эту минуту послышались шаги. Она подняла   голову и увидела перед собой прекрасную испанку или мавританку, она не знала точно, –   Инессу; ту самую женщину, которую она видела в саду вместе с Питером.      

– Как   вы попали сюда? – холодно спросила Маргарет.      

– Через   дверь, сеньора, которая была не заперта, что не совсем разумно для тех, кто   хочет поговорить тайно в таком месте, как это, – ответила Инесса со   скромным поклоном.      

– Она   все еще не заперта, – сказала Маргарет, показывая на дверь.      

– Нет,   сеньора, вы ошибаетесь, вот у меня в руке ключ. Я умоляю вас не приказывать   вашей компаньонке выбрасывать меня отсюда – она достаточно сильна, чтобы   сделать это, – мне нужно кое-что сказать вам, и, если вы разумны, вы   выслушаете меня.      

Маргарет   помедлила, затем бросила:      

– Говорите,   но покороче.      

 ГЛАВА XVI. БЕТТИ   ПОКАЗЫВАЕТ КОГОТКИ      

       

– Сеньора, –   начала Инесса, – мне кажется, что вы на меня сердитесь.      

– Нет, –   возразила Маргарет, – вы то, что вы есть; почему же я должна винить вас?      

– Ну,   тогда вы вините сеньора Брума.      

– Может   быть. Но это касается только его и меня. Я не собираюсь обсуждать это с вами.      

– Сеньора, –   продолжала Инесса с улыбкой, – мы оба не виноваты в том, что произошло.      

– Неужели?   А кто виноват?      

– Маркиз   Морелла.      

Маргарет   ничего не ответила, но глаза ее были достаточно красноречивы.      

– Сеньора,   вы мне не верите, и в этом нет ничего удивительного. И все-таки я говорю   правду. То, что вы видели с башни, было спектаклем, в котором сеньор Брум играл   свою роль. Причем, как вы, может быть, заметили, играл довольно скверно. Я   предупредила его, что моя жизнь зависит от того, как он справится с этой ролью.   Я выходила его от тяжелой болезни, а он человек благодарный.      

– Я   так и думала, но я не понимаю вас.      

– Сеньора,   я в этом доме рабыня, рабыня, которая больше никому не нужна. Остальное вы,   пожалуй, можете предположить. Здесь это обычная история. Мне предложили   свободу, если я завоюю сердце этого мужчины и сделаю его своим любовником. Если   же я не сумею этого добиться, меня, вероятно, продадут другому хозяину, а   может, поступят со мной еще хуже. Я согласилась – почему мне было не   согласиться? Мне это ничего не стоило. Передо мной стоял выбор: с одной стороны   – жизнь и свобода, а с другой – позор или смерть, которая, без сомнения,   ожидает меня теперь, если меня разоблачат. Сеньора, я не имела успеха; правда,   я не очень добивалась его. Он видел во мне только сиделку, не больше, а для   меня он был только тяжелобольной. Тем не менее мы стали настоящими друзьями, и   постепенно я узнала всю вашу историю. Я поняла, что вам была устроена ловушка,   что, обманувшись, вы попали в еще более страшную западню. Сеньора, я не могла объяснить   ему всего, особенно в той комнате, где за нами шпионили. К тому же мне было   совершенно необходимо, чтобы его приняли за влюбленного. Я увела его в сад и,   прекрасно зная, что вы наблюдаете за нами, заставила его сыграть роль.   Очевидно, он все-таки провел ее достаточно хорошо, если вы обманулись.      

– И   все-таки я не понимаю вас, – сказала Маргарет уже более мягко.      

– Вы   говорите, что ваша жизнь и благополучие зависят от этого постыдного поступка.   Почему же вы рассказываете мне все?      

– Чтобы   спасти вас от вас самой, сеньора. Чтобы спасти моего друга сеньора Брума и   отплатить Морелла его же монетой.      

– Так   же вы сделаете это?      

– Первые   два дела, мне кажется, я уже сделала. По третье более трудное. Поэтому я и   пришла к вам, несмотря на страшный риск. Если бы мой господин не был вызван ко   двору короля мавров, я не сумела бы пробраться сюда. А он может в любую минуту   вернуться.      

– У   вас есть какой-нибудь план? – спросила Маргарет, быстро наклоняясь к ней.      

– Плана   пока нет, есть только идея. – Инесса повернулась и, посмотрев на Бетти, продолжала:   – Эта дама – ваша дальняя родственница, не так ли, только она занимает другое   положение в обществе?      

Маргарет   кивнула головой.      

– Вы   довольно похожи, одного роста, у вас одинаковые фигуры, хотя сеньора Бетти   гораздо крепче. У нее голубые глаза и золотые волосы, в то время как у вас   глаза черные, а волосы каштановые. Однако под вуалью или ночью не так легко   различить вас, если вы обе будете говорить шепотом.      

– Да, –   согласилась Маргарет, – но что из этого?      

– Теперь   в игру вступает сеньора Бетти, – ответила Инесса. – Сеньора Бетти, вы   поняли наш разговор?      

– Кое-что,   но не все, – заявила Бетти.      

– Тогда   то, что вы не поняли, ваша хозяйка переведет вам. И, умоляю вас, не сердитесь   на меня за то, что я знаю о вас и о ваших делах больше, чем вы рассказывали   мне. Переведите, пожалуйста, мои слова, донна Маргарет.      

Маргарет   выполнила ее просьбу, и Инесса, подумав немного, медленно продолжала, а   Маргарет переводила на английский в тех случаях, когда Бетти не понимала.      

– Морелла   ухаживал за вами в Англии, сеньора Бетти, не так ли? И покорил ваше сердце так   же, как он покорял сердца многих других женщин. Вы поверили, что он хочет   похитить вас для того, чтобы жениться на вас, а вовсе не на вашей кузине.      

– Какое   вам до этого дело? – вспылила Бетти.      

– Никакого,   не считая того, что, если бы вы захотели, я могла бы рассказать вам немало   подобных историй. Но сначала выслушайте меня, а потом задавайте вопросы. Или   лучше ответьте мне сначала на один вопрос: хотели бы вы отомстить этому   высокорожденному негодяю?      

– Отомстить? –   переспросила Бетти, сжав руки. – Я готова рискнуть жизнью ради этого!      

– Так   же как и я… Значит, у нас общая цель. Тогда, мне кажется, я могу указать вам   путь. Послушайте, ваша кузина видела кое-что такое, чего женщины не любят. Она   ревнива, она сердита – или была такой до тех пор, пока я не открыла ей правду.   Так вот, сегодня вечером или завтра Морелла придет к ней и спросит: «Вы   удовлетворены? Вы все еще отказываете мне из-за человека, который отдал свое   сердце первой же кокетке, соблазнившей его? Будете ли вы моей женой?» Что, если   она ответит: «Да, буду»? Нет, нет, помолчите и выслушайте меня до конца. Что,   если потом состоится тайная свадьба и сеньора Бетти случайно наденет фату   невесты, в то время как донна Маргарет, переодетая в платье Бетти, получит   разрешение уехать вместе с сеньором Брумом и ее отцом?      

Инесса   умолкла и, играя веером, наблюдала за ними обеими.      

Маргарет   перевела, и обе девушки в изумлении уставились сначала на Инессу, а затем друг   на друга – дерзость и бесстрашие этого плана ошеломили их. Первой заговорила Маргарет.      

– Ты   не должна соглашаться на это, Бетти, – вырвалось у нее: – ведь когда он   узнает, что это ты, он убьет тебя.      

Но Бетти   не обратила внимания на ее слова, она думала.      

Затем   она подняла голову и сказала:      

– Кузина,   мое глупое тщеславие вовлекло тебя в эту беду, значит, я в долгу перед тобой. Я   не боюсь этого человека. Он боится меня. И если дело дойдет до убийства, пусть   Инесса одолжит мне свой кинжал, и я уверена, что сумею нанести первый удар. И   кроме того, я люблю его, хотя он и мерзавец. А может быть, мы потом и   помиримся, кто знает? Если же не сделать этого… Но скажите мне, Инесса, буду ли   я его законной женой по обычаям этой страны?      

– Безусловно, –   ответила Инесса, – если только священник обвенчает вас и если маркиз   наденет кольцо вам на палец и назовет вас своей женой. И после того, как будут   произнесены слова благословления, один только папа римский сможет развязать   этот узел. Но на это Морелла не пойдет. Разве маркиз Морелла, верный слуга   церкви, может обратиться с таким делом в Рим?      

– Это   будет обман, – не удержалась Маргарет, – отвратительный обман.      

– А   что он сделал со мной и с тобой? – воскликнула Бетти. – Нет, я пойду   на это и не побоюсь его ярости, если только я буду уверена, что вы с Питером   свободны и твой отец с вами.      

– А   что будет с Инессой? – в смущении спросила Маргарет.      

– Я   сама позабочусь о себе, – ответила Инесса. – Может быть, если все   будет хорошо, вы увезете меня с собой. А теперь я не могу больше здесь   оставаться. Я иду повидать вашего отца, сеньора Кастелла, и, если все будет   улажено, мы еще встретимся с вами. Между прочим, донна Маргарет, ваш жених уже   почти здоров и шлет вам свою любовь, а я советую вам, когда Морелла будет   говорить с вами, выслушайте его благожелательно.      

С тем же   глубоким поклоном Инесса скользнула к двери, отперла ее и исчезла.      

Через   час старый еврей, одетый в мусульманскую одежду и тюрбан, вел Инессу по извилистым   улочкам одного из самых населенных кварталов Гранады. Похоже было, что этого   еврея здесь знают, потому что его появление вместе с женщиной в вуали не   вызывало удивления у мавров, встречавшихся им на пути. Некоторые даже смиренно   приветствовали его.      

– Эти   дети Магомета, кажется, любят вас, отец Израэль, – заметила Инесса.      

– Да,   да, моя дорогая, – отвечал старик с усмешкой, – многие из них брали у   меня взаймы и должны вернуть свой долг прежде, чем начнется большая война с   испанцами. Вот они и готовы подметать для меня улицу своими бородами. Все это   очень полезно для осуществления планов нашего друга. О, тот, у кого есть в   кармане кроны, может надеть на голову корону. Деньги все могут сделать в   Гранаде. Дайте мне достаточно денег, и я куплю у короля его султаншу.      

– У   Кастелла много денег? – деловито осведомилась Инесса.      

– Много.   Он один из самых богатых людей в Англии. Но почему ты спрашиваешь об этом? Он   не подумал о тебе, потому что он обеспокоен другими делами.      

Инесса   только громко рассмеялась, по не обиделась на эти слова.      

– Я   знаю, – ответила она, – но я думаю все же заработать кое-что, и я   хочу быть уверена, что там хватит на всех нас.      

– Хватит,   хватит. Я ведь сказал, что там хватит и еще останется, – ответил Израэль,   стучась в дверь, прорубленную в грязной стене.      

Дверь   открылась, как по волшебству. Они пересекли мощеный дворик и подошли к   полуразрушенному дому мавританской архитектуры.      

– Наш   друг Кастелл, поскольку он сейчас скрывается, снял себе погреб, – с   усмешкой сказал Израэль Инессе, – так что следуй за мной. Остерегайся крыс   и береги голову.      

Они   спустились по шатающейся лестнице, ведущей со двора прямо в подвал, где стояли   чаны с вином. Старик зажег маленькую свечку и повел Инессу вглубь, запирая за   собой многочисленные двери. Наконец они оказались перед сырой стеной в темпом   углу винного погреба.      

Здесь   старик остановился и опять постучал особым образом.      

Часть   стены повернулась на невидимом стержне, открыв узкий проход.      

– Неплохо   устроено, не правда ли? – ухмыльнулся Израэль. – Кому придет в голову   искать здесь вход, особенно если ты должен деньги старому еврею! Проходи,   красотка, проходи.      

Инесса   пробралась вслед за ним в темную дыру, и стена закрылась за ними. Взяв ее за   руку, старик повернул сначала направо, потом налево, открыл ключом еще одну   дверь, и они оказались в роскошно обставленной комнате, хорошо освещенной   лампами. Окон в ней не было.      

– Подожди   здесь, – приказал старик Инессе, указывая на кушетку, на которую она и   уселась, – пока я приведу моего жильца. – И он исчез за занавесями в   конце комнаты.      

Вскоре   занавеси опять раздвинулись, и появился Израэль в сопровождении Кастелла,   одетого в мавританскую одежду и выглядевшего несколько бледным от пребывания   под землей, но совершенно здоровым. Инесса поднялась и стала перед ним, откинув   с лица вуаль, чтобы он мог рассмотреть ее. Кастелл некоторое время пристально   разглядывал ее и затем произнес:      

– Вы   и есть та женщина, с которой я установил связь через своих друзей? Докажите   это, повторив содержание моих посланий.      

Инесса   повиновалась и рассказала ему все.      

– Это   правильно, – сказал Кастелл, – но как я могу быть уверен, что вам   можно довериться? Насколько я знаю, вы любовница маркиза Морелла или были ею.   Он мог с успехом использовать вас в качестве шпионки, чтобы погубить нас всех.      

– Не   слишком ли поздно задавать подобные вопросы, сеньор? Если я и не заслуживаю   доверия, то все равно вы и ваши друзья целиком в моих руках.      

– Не   совсем, дорогая моя, не совсем, – вмешался Израэль. – Если у нас   будет хоть малейший повод сомневаться в вас, то здесь есть немало больших   чанов, один из которых на крайний случай может послужить вам гробом, хоть и   будет очень жаль портить хорошее вино.      

Инесса   засмеялась:      

– Не   тратьте на меня ваше вино и ваше время. Морелла бросил меня, и я ненавижу этого   человека. Я хочу спастись от него и украсть его добычу. Кроме того, мне нужны   деньги. И вы должны дать их мне, или я не пошевельну пальцем. Впрочем, вы   можете пообещать мне, я знаю, вы держите свое слово. Я не возьму с вас ни   гроша, пока не сделаю то, что нужно.      

– А   сколько мараведи вы потребуете с нас тогда?      

Инесса   назвала сумму, услышав которую оба старика широко открыли глаза.      

– Если   я останусь в живых, то я хочу жить в довольстве.      

– Конечно, –   пробормотал Кастелл, – мы понимаем. А теперь скажите нам, что вы   предлагаете сделать за эти деньги.      

– Я   предлагаю вывести вас, вашу дочь, донну Маргарет, и ее возлюбленного, сеньора Брума,   за стены Гранады и предоставить маркизу Морелла жениться на другой женщине.      

– На   какой женщине? На вас? – заинтересовался Кастелл, обратив внимание на этот   последний пункт.      

– Нет,   сеньор, ни за какие деньги я не сделаю этого. На вашей родственнице, красавице   Бетти.      

– Каким   образом вы это сделаете? – с изумлением воскликнул Кастелл.      

– Между   кузинами есть сходство, сеньор, хотя родство их довольно далекое. Сейчас я вам   все расскажу. – И Инесса изложила свой план.      

– Смелый   план, – заметил Кастелл, когда Инесса закончила, – но если даже он   удастся, будет ли этот брак законным?      

– Я   думаю, что да, – ответила Инесса, – если священник будет   предупрежден, – а его можно подкупить, – да и невеста тоже. Это даже   не имеет большого значения, потому что только один Рим может объявить этот брак   недействительным, а до тех пор наша судьба будет решена.      

– Рим   или смерть, – прошептал Кастелл.      

И Инесса   прочла в его глазах то, чего он боялся.      

– Ваша   Бетти решила испытать свою судьбу, – медленно продолжала Инесса, –   ведь многим это удавалось до нее с гораздо меньшими основаниями. Она женщина   крепкая, с сильным характером. Морелла заставил ее влюбиться и обещал жениться   на ней. Потом он использовал ее, чтобы похитить вашу дочь, и Бетти поняла, что   она была всего лишь приманкой, пользуясь которой он стремился поймать белого   лебедя. Она хочет отплатить ему – ведь из-за нее Маргарет постигли все эти   неприятности. Если Бетти удастся выиграть, она станет женой испанского гранда,   маркизой; если же она проиграет, ну что ж, она играла ради высокой ставки, и у   нее останется месть. Наконец, она сама хочет испытать судьбу. А самое главное –   вы все сможете уехать.      

Кастелл   с сомнением посмотрел на Израэля, который, поглаживая свою бороду, сказал:      

– Пусть   эта женщина осуществляет свой план. Во всяком случае, она не глупа и все, что   она предлагает, стоило выслушать, хотя я и опасаюсь, что это будет стоить нам   очень дорого.      

– Я   могу заплатить, – прервал его Кастелл и жестом попросил Инессу продолжать.      

Но ей   почти нечего было добавить, она только хотела предупредить, чтобы у них наготове   были хорошие лошади. Нужно также послать человека в Севилью и передать капитану   «Маргарет», что корабль должен быть готов выйти в море, как только они попадут   на него.      

Они обо   всем договорились, и, когда Инесса с Израэлем уходили, она уносила с собой   мешочек с золотом.      

В тот же   вечер Инесса разыскала отца Энрике в том зале дворца Морелла, который использовался   как молельня. Инесса сказала, что она хочет поговорить с ним и исповедаться.   Они ведь были старыми друзьями или, скорее, старыми врагами.      

Случилось   так, что она застала служителя церкви в весьма дурном настроении. Оказалось,   что Морелла был чрезвычайно недоволен отцом Энрике. Маркизу донесли, что его   драгоценности, находившиеся в ящике на «Сап Антонио», попали в руки священнику.   Морелла потребовал от отца Энрике вернуть драгоценности, и более того: маркиз   поклялся взыскать с священника за все, что жители Мотриля украли с корабля. А   истинная причина заключалась в том, что маркиз не мог простить отцу Энрике, что   по его вине Питер Брум спасся и добрался до Гранады.      

– Итак,   святой отец, – начала Инесса, выслушав жалобы священника,      

– вы   считали себя богатым и опять оказались бедняком?      

– Да,   дочь моя. Так бывает с теми, кто возлагает свои надежды на принцев. Я служил маркизу   много лет, боюсь даже, что в ущерб своей душе. Я все надеялся, что он,   пользуясь таким уважением церкви, выдвинет меня на какое-нибудь хорошее место.   А вместо этого что он делает? Он хочет отнять у меня несколько безделушек. Если   бы я их не нашел, они все равно пропали бы в море или кто-нибудь украл их. А он   еще заявляет, что я должен ему за все остальное имущество, о котором я понятия   не имею.      

– О   каком же месте вы мечтаете, святой отец? Я думаю, у вас есть что-то на примете.      

– Дочь   моя, я получил письмо от друга из Севильи. Он пишет, что, если у меня найдется   сто золотых дублонов, чтобы заплатить за место, он может устроить меня на   должность секретаря святейшей инквизиции. Я ведь служил в инквизиции раньше, до   тех пор, пока маркиз не сделал меня своим капелланом и не дал мне в Мотриле   приход, который, как оказалось, ничего не стоит, и множество обещаний, которые   стоят еще меньше. За те безделушки я выручил дублонов тридцать, и еще двадцать   я скопил. Я приехал сюда, чтобы запять у маркиза остальные пятьдесят. Ведь я   оказывал ему столько услуг, ты об этом хорошо знаешь, Инесса. И видишь, чем это   кончилось?      

– Очень   жаль, – задумчиво сказала Инесса. – Ведь те, кто служат инквизиции,   спасают много душ, в том числе и свои собственные. Я, например, помню, – добавила   она, и священник вздрогнул при этих словах, – как они спасли душу моей   родной сестры и спасли бы мою тоже, если бы я не оказалась… как бы это сказать…   с меньшими… с меньшими предрассудками. Кроме того, служители инквизиции   получают часть имущества проклятых еретиков и таким образом богатеют и получают   возможность продвигаться дальше по службе.      

– Все   это так, Инесса. Такой случай представляется один раз в жизни, особенно для такого   человека, как я. Ведь я ненавижу еретиков. Но что говорить попусту, когда этот   проклятый беспутный маркиз… – Священник спохватился и замолк.      

Инесса   взглянула на него.      

– Отец   мой, – сказала она, – если бы я смогла найти для вас эти сто золотых   дублонов, смогли бы вы сделать кое-что и для меня?      

Хитрое   лицо священника оживилось:      

– Я   готов на все, дочь моя.      

– Даже   если это поссорило бы вас с маркизом?      

– Если   я буду секретарем инквизиции Севильи, у него будет больше оснований бояться   меня, чем мне его. А он должен меня бояться! – В голосе священника звучала   ненависть.      

– Тогда   выслушайте меня, святой отец. Я еще не исповедовалась, – я, например, еще   не сказала вам, что тоже ненавижу маркиза. Причины для этого у меня есть, да   вы, наверно, сами знаете их. Но помните: если вы предадите меня, вы никогда не   увидите ста золотых дублонов и секретарем в Севилье будет назначен какойнибудь   другой священник. Кроме того, с вами могут случиться и худшие вещи.      

– Продолжай,   дочь моя, – елейным голосом сказал священник, – разве мы не в исповедальне   или, по крайней мере, не рядом с ней?      

Инесса   сообщила отцу Энрике весь план заговора, – она рассчитывала на его жадность.   Она смертельно ненавидела священника и знала ему цену. Единственное, что она   утаила от него, это откуда появятся деньги.      

– Не   такое уж это трудное дело, – произнес отец Энрике, когда Инесса   кончила. – Если мужчина и женщина, не состоящие в браке, приходят ко мне   для того, чтобы обвенчаться, я венчаю их, а когда надето кольцо и обряд   произведен, они женаты, пока смерть или папа римский не разъединят их.      

– А   если мужчина во время свадебного обряда полагает, что он женится на другой   женщине?      

Отец   Энрике пожал плечами.      

– Он   должен знать, на ком жениться. Это его дело, а не мое, и не церкви. Имена не   должны произноситься слишком громко, дочь моя.      

– Но   вы дадите мне свидетельство о браке, в котором имена будут написаны четко?      

– Конечно.   Я отдам тебе или кому угодно, – почему мне этого не сделать, –   разумеется, если я буду уверен в оплате.      

Инесса   разжала кулак и показала десять дублонов, лежащих у нее на ладони.      

– Возьмите   их, отец, – предложила она, – они идут сверх обещанной суммы. Там, откуда   берутся эти деньги, есть еще дублоны. Двадцать дублонов вы получите перед   венчанием, а восемьдесят – в Севилье, когда я получу брачное свидетельство.      

Священник   сгреб монеты и спрятал в карман, говоря:      

– Я   доверяю тебе, Инесса.      

– Конечно, –   ответила Инесса, уходя, – теперь мы должны доверять друг другу: вы получили   деньги и оба мы сунули голову в одну и ту же петлю. Завтра, отец, будьте здесь   в это же время на тот случай, если мне потребуется опять исповедаться, потому   что, увы, мы живем в грешном мире, вы ведь об этом хорошо знаете.      

 ГЛАВА XVII. ЗАГОВОР      

       

На   следующее утро, сразу после того, как Маргарет и Бетти позавтракали, появилась   Инесса и, как и в прошлый раз, заперла за собой дверь.      

– Сеньоры, –   спокойно сказала она, – я уже устроила то маленькое дельце, о котором мы   вчера толковали, или, по крайней мере, подготовила первый акт пьесы. От вас   зависит хорошо сыграть остальное. А сейчас меня прислали передать вам, что   благородный маркиз Морелла просит разрешения видеть вас, донна Маргарет, в   течение часа. Так что терять время нельзя.      

– Расскажите   нам, что вы успели сделать, Инесса, – попросила Маргарет.      

– Я   видела вашего уважаемого отца, донна Маргарет. И вот свидетельство, которое вы,   прочитав, лучше уничтожьте.      

И Инесса   вручила Маргарет листок бумаги, на котором рукой ее отца по-английски было   написано следующее:      

Любимая   дочка, женщина, которая вручит тебе это письмо и которой, я полагаю, можно   доверять, договорилась со мной о плане действий. Я одобряю его, хотя риск   велик. Твоя кузина храбрая девушка, но поймите, что я не толкаю ее на это   опасное предприятие. Она должна сама решить. Я только обещаю, что, если она   останется жива, а мы спасемся, я никогда не забуду того, что она сделала.   Женщина принесет мне твой ответ. Да будет с вами бог. Прощайте.      

Д. К.   Маргарет прочитала это письмо сначала про себя, а затем вслух для Бетти и после   этого разорвала его на мельчайшие кусочки и выбросила в окно.      

– А   теперь рассказывайте, – обратилась она к Инессе.      

Та   сообщила ей все.      

– Можете   вы довериться священнику? – спросила Маргарет, когда Инесса кончила.      

– Он   страшный мерзавец, я это очень хорошо знаю, и все-таки думаю, что можно, –   отвечала Инесса. – Но все это только до тех пор, пока капуста будет у осла   перед носом. Я имею в виду, пока он не получит все деньги. Кроме того, он   совершил ошибку, взяв часть денег заранее. Но прежде чем говорить дальше, я   хочу спросить: готова ли эта дама продолжать игру? – И она указала на   Бетти.      

– Да,   я играю, – ответила Бетти, когда поняла, о чем идет речь, – я не   откажусь от своего слова. Ставка слишком велика. Мне грозит большая опасность,   но, – медленно добавила она, сжав губы, – я должна отомстить. Я ведь   сделана не из испанской глины, вроде некоторых, из которых можно лепить все что   хочешь, – и она посмотрела на скромную Инессу. – Однако и маркизу   будет не сладко.      

Когда   Инесса уяснила себе смысл этой речи, она с восхищением подняла свои кроткие   глаза и вспомнила испанскую пословицу о сатане, повстречавшемся с Вельзевулом   на узкой дорожке.      

После   того как все подробности заговора были окончательно обсуждены, хотя и без   одобрения Маргарет, которая волновалась за судьбу Бетти, Инесса, будучи   женщиной находчивой и опытной, стала инструктировать их по части всевозможных   практических уловок, при помощи которых можно было усилить сходство обеих   кузин. Она пообещала достать им краску для волос и соответствующую одежду.      

– От   этого мало толку, – заявила Бетти, посмотрев на себя и на Маргарет: – даже   если мы изменим внешность, разве можно теленка выдать за молодого оленя, хоть   они и выросли на одном лугу! Но вы все-таки принесите это, я сделаю все, что   смогу. Я думаю, однако, что густая вуаль и молчание помогут мне гораздо больше,   чем любая краска. Да, еще нужно длинное платье, которое скрывало бы мои ноги.      

– Конечно,   у вас прелестные ноги, – вежливо заметила Инесса, а про себя добавила:   «Они донесут вас туда, куда вы хотите дойти».      

Затем   Инесса обратилась к Маргарет и напомнила, что маркиз хочет видеть ее и ждет   ответа.      

– Я   не хочу встречаться с ним наедине, – решительно заявила Маргарет.      

– Это   неудобно, – возразила Инесса. – Насколько я понимаю, он собирается   сказать вам нечто такое, что, по его мнению, не следует слышать другим,   особенно этой сеньоре. – Инесса кивнула в сторону Бетти.      

– Я   не хочу встречаться с ним наедине! – повторила Маргарет.      

– Однако,   если вы хотите, чтобы все было так, как мы договорились, вы должны принять его,   донна Маргарет, и дать ему тот ответ, которого он жаждет. Но, я думаю, это   можно устроить. Внизу есть большой двор. Пока вы с маркизом будете   разговаривать в одном конце двора, мы с сеньорой Бетти можем прогуливаться в   другом, где ничего не будет слышно. К тому же сеньоре Бетти нужно заняться   испанским языком, и это будет прекрасным случаем начать паши уроки.      

– Но   что я должна сказать ему? – волнуясь, спросила Маргарет.      

– Я   думаю, – продолжала Инесса, – что вы должны последовать примеру   изумительного актера, сеньора Питера, и сыграть свою роль так же хорошо, как   сыграл ее он, или даже лучше, если сумеете.      

– Моя   роль будет совершенно иной, – произнесла Маргарет, заметно мрачнея при   этом напоминании.      

Деликатная   Инесса, улыбаясь, заметила:      

– Конечно,   вы можете выглядеть ревнивой, ведь это так естественно для нас, женщин, можете   постепенно уступать и наконец заключить с ним сделку.      

– Какую   сделку я должна заключить?      

– Я   полагаю, что вы должны поставить условием, что вы будете тайно обвенчаны христианским   священником и бумаги, подписанные этим священником, будут переданы архиепископу   Севильи и их величествам королю Фердинанду и королеве Изабелле. Кроме того, вы,   конечно, должны обусловить, что сеньор Брум, ваш отец – сеньор Кастелл и ваша   кузина Бетти в безопасности выедут из Гранады до вашего венчания. Вы должны   видеть из вашего окна, как они выезжают из ворот. А вы поклянетесь, что   согласитесь, чтобы в тот же день вечером священник совершил обряд и объявил вас   женой маркиза Морелла. К этому времени вы уже будете далеко, а после того, как   обряд будет совершен, я получу от священника документы и последую за вами,   предоставив сеньоре Бетти сыграть свою роль возможно лучше.      

Маргарет   колебалась. Ей казалось, что этот план слишком сложен и опасен. Но пока она   раздумывала, в дверь постучали.      

– Это   напоминание мне. Морелла ожидает вашего ответа, – заторопилась   Инесса. – Ну, так что будем делать? Помните, что другой возможности для   вас и для всех остальных спастись из этого города нет. Во всяком случае, я ее   не вижу.      

– Я   согласна, – торопливо сказала Маргарет, – и пусть нам поможет бог,   ибо мы нуждаемся в его помощи.      

– А   вы, сеньора Бетти?      

– О,   я решила уже давно. Мы можем только провалиться, но и тогда нам не будет хуже,   чем сейчас.      

– Хорошо.   Но играйте свои роли как следует. Это будет не так уж трудно, так как священник   не опасен, а маркиз никогда не заподозрит подобной проделки. Назначайте свадьбу   через неделю, потому что мне нужно многое придумать и приготовить. – С   этими словами Инесса вышла.      

Через   полчаса Маргарет сидела под прохладными сводами галереи мраморного двора.   Морелла был рядом с ней, а по другую сторону плещущего фонтана, на почтительном   расстоянии от них, прогуливались Бетти и Инесса.      

– Вы   посылали за мной, маркиз, – начала Маргарет, – и я, будучи вашей   пленницей, должна была прийти. Что вам угодно от меня?      

– Донна   Маргарет, – ответил он серьезно, – разве вы не догадываетесь? Ну что   ж, я скажу вам, чтобы вы не поняли меня неправильно. Прежде всего я хочу   просить у вас прощения, как делал уже не раз, за те преступления, на которые   толкнула меня моя любовь к вам. Еще совсем недавно я отлично знал, что мне   нечего ожидать. Сегодня я таю надежду, что кое-что переменилось.      

– Почему,   маркиз?      

– На   этих днях вы видели некий садик. В нем гуляли мужчина и женщина. Вон та   женщина, – и он кивнул в сторону Инессы. – Должен ли я продолжать?      

– Нет,   не надо, – глухо ответила Маргарет и закрыла лицо руками. – Кто эта   женщина? – И она в свою очередь посмотрела в сторону Инессы.      

– Зачем   вам знать это? Ну что ж, хорошо, если вы желаете, я вам скажу. Она испанка,   хорошего происхождения, вместе с сестрой она была захвачена маврами. Один   священник, заинтересовавшийся сестрой, обратил мое внимание на Инессу, и я   выкупил ее. Родители ее умерли, ей некуда было деваться, и она осталась жить в   моем доме. Вы не должны слишком строго судить меня, здесь это обычное дело. К   тому же она была мне очень полезна, так как весьма умна, и благодаря ей я о   многом узнаю. Однако последнее время ей надоела такая жизнь, и она хочет   получить свободу, которую я обещал вернуть ей в награду за некоторые услуги, и   уехать из Гранады.      

– Скажите,   маркиз, а то, что она выхаживала моего жениха, тоже было одной из услуг?      

Морелла   пожал плечами:      

– Думайте   как хотите, сеньора. Конечно, я простил ей эту нескромность, поскольку в конце   концов это раскрыло вам правду о человеке, ради которого вы вынесли так много испытаний.   Скажите, Маргарет, теперь, когда вы знаете, что представляет собой этот   человек, вы все еще остаетесь верны ему?      

Маргарет   встала и сделала несколько шагов по галерее, затем вернулась и спросила:      

– А   вы лучше этого падшего человека?      

– Думаю,   что да, Маргарет. Ведь с тех пор, как я узнал вас, я стал другим человеком; все   старое осталось позади, я грешу ради вас, а не против вас. Умоляю, выслушайте   меня. Я похитил вас, это правда, но я не причинил и никогда не причиню вам   никакого вреда. Ради вас я пощадил вашего отца, хотя мне достаточно было подать   знак, чтобы убрать его с моего пути. Я допустил, чтобы он бежал из тюрьмы, но я   знаю место, где он прячется у евреев в Гранаде и чувствует себя в безопасности.   Я вернул к жизни Питера Брума, хотя в любую минуту я мог допустить его смерть.   И все это ради того, чтобы потом меня не терзала совесть при мысли, что только   моя любовь к вам была причиной его смерти. Но теперь вы убедились в его измене   и все-таки по-прежнему отказываете мне? Посмотрите на меня, – Морелла   встал во весь рост, – и скажите, неужели я тот мужчина, которого женщине   стыдно иметь своим мужем? Не забывайте, что я могу многое предложить вам здесь,   в Испании: вы станете одной из самых знатных дам страны, а в будущем, –   многозначительно добавил он, – быть может, и больше. Надвигается война,   Маргарет, этот город и все богатые земли перейдут в руки Испании, и после этого   я буду здесь губернатором, почти королем.      

– А   если я откажусь? – поинтересовалась Маргарет.      

– Тогда, –   сурово ответил Морелла, – вы останетесь здесь, и ваш лживый возлюбленный и   ваш отец останутся здесь, чтобы испытать все тяготы войны вместе с тысячами других   христианских пленников, томящихся в темницах Альгамбры. Моя миссия будет закончена,   и я уеду отсюда, чтобы занять свое место в бою среди грандов Испании как один   из первых военачальников их католических величеств. Но я не хочу запугивать   вас, я хочу найти путь к вашему сердцу, потому что я ищу вашей любви и вашей   дружбы на всю жизнь и, если это в моих силах, не хочу причинять вреда ни вам,   ни вашим близким.      

– Вы   не хотите причинять им вреда? Но тогда, если я соглашусь, вы отпустите их всех?   Я имею в виду моего отца, сеньора Брума и мою кузину Бетти. Ведь это ее, а не   меня вы должны были бы просить остаться с вами в качестве вашей жены, будь вы   честным человеком, за которого вы себя выдаете.      

– Вот   этого я не могу сделать! – вспыхнул Морелла. – Видит бог, я не хотел   причинить ей зло. Я только использовал ее для того, чтобы быть ближе к вам и   знать все. Должен признаться, что я несколько ошибался в ней.      

– Разве   здесь, в Испании, маркиз, не встречаются честные девушки?      

– Редко,   очень редко, донна Маргарет. Но я ошибся в Бетти, приняв ее за простую   служанку, и я готов сделать все, чтобы исправить это.      

– Все,   за исключением того, на что вправе претендовать девушка, которую вы просили   стать вашей женой. У нас в Англии она могла бы потребовать от вас выполнения   вашего обещания или заклеймила бы вас позором. Но вы не ответили на мой вопрос.   Будут ли они свободны?      

– Как   ветер… Особенно сеньора Бетти, – с легкой улыбкой добавил Морелла. –   Честно говоря, в глазах у этой женщины есть что-то пугающее меня. Мне кажется,   она очень злопамятна. Ровно через час после нашей свадьбы вы выглянете в окно и   увидите их всех, отправляющихся под охраной туда, куда они пожелают.      

– Нет, –   возразила Маргарет, – на это я не согласна. Я хочу сперва видеть их   отъезд, а затем уж заплачу за них выкуп, обвенчавшись с вами. Но не раньше, чем   скроется солнце.      

– Значит,   вы согласны? – быстро спросил Морелла.      

– Кажется,   я должна это сделать, маркиз. Мой возлюбленный обманул меня. Уже более месяца я   пленница в вашем дворце, о котором, насколько мне известно, ходят дурные слухи.   Кроме того, если я откажусь, то вы обещали, что всех нас бросят в темницу и   затем продадут как рабов. Или же мы умрем пленниками мавров. Маркиз, судьба и   вы не оставили мне другого выбора. Через неделю в этот день я выйду за вас   замуж, но не обвиняйте меня, если вы найдете меня иной, чем вы представляете,   так же как вы нашли иной мою кузину, которую вы обманули. А до тех пор я   требую, чтобы вы не беспокоили меня. Если вам нужно будет договориться о   чем-нибудь или передать какое-либо поручение, пусть уж эта женщина Инесса будет   вашим посланцем. Ведь о ней я знаю только самое плохое.      

– Я   буду повиноваться вам во всем, донна Маргарет, – покорно ответил   Морелла. – Может быть, вы хотите видеть вашего отца или… – он   остановился.      

– Никого   из них. Я напишу им и пошлю письма через Инессу. К чему мне видеть их? –   взволнованно добавила она. – Ведь с прошлым, когда я была свободна и   счастлива, покончено навсегда, и вскоре я стану женой благородного маркиза   Морелла, одного из знатнейших грандов Испании, который обманул бедную девушку   лживыми обещаниями жениться и воспользовался ее влюбленностью и безрассудством   для того, чтобы украсть меня из моего дома. Милорд, я прощаюсь с вами на   неделю. – С этими словами она прошла но галерее к фонтану и громко   окликнула Бетти, приказав ей сопровождать себя в комнату.      

Неделя,   которую выторговала Маргарет, прошла. Все было готово. Инесса показала Морелла   письма его невесты к отцу и Питеру Бруму и их ответы, взволнованные и умоляющие.   Однако были и другие письма и другие ответы, о которых Морелла и не подозревал.      

Настал   наконец день, когда отличные лошади стояли наготове во дворе, там же находилась   охрана. Кастелл и Питер, переодетые в мавританские одежды, ожидали под стражей   в одной из комнат неподалеку. Бетти, тоже одетая как мавританка, под густой   вуалью, стояла перед маркизом, к которому ее привела Инесса.      

– Я   пришла сообщить вам, – произнесла она, – что через три часа после   того, как сядет солнце и мы проедем под окном моей кузины и хозяйки, она будет   готова стать вашей женой. Но если вы побеспокоите ее до этого, она никогда уже   не будет вашей женой.      

– Я   повинуюсь, – ответил Морелла. – Сеньора Бетти, я прошу у вас прощения   и надеюсь, что вы примете от меня этот подарок в знак того, что вы простили   меня.      

С низким   поклоном он вручил ей великолепное ожерелье из жемчуга.      

– Я   возьму его, – горько усмехнулась Бетти. – Может быть, оно пригодится   мне для возвращения в Англию. Но простить вас, маркиз Морелла, я не могу. И   предупреждаю вас, что у меня есть к вам счет, который я еще предъявлю. Пока что   победа на вашей стороне, но бог на небесах ведет счет людской жестокости, и тем   или другим путем, но он всегда требует расплаты. Теперь я пойду попрощаться со   своей кузиной Маргарет, но с вами я не прощаюсь, потому что надеюсь еще с вами   встретиться.      

С   рыданием она опустила вуаль, которую чуть-чуть приподняла во время разговора, и   вышла вместе с Инессой. Ей она шепнула:      

– Он   не захочет еще раз прощаться с Бетти Дин.      

Они   вошли в комнату Маргарет и заперли за собой дверь. Маргарет сидела на низком   диване. Рядом с ней, сверкая серебром и драгоценными камнями, лежали ее   свадебная фата и платье.      

– Скорее, –   обратилась Инесса к Бетти.      

Та   сбросила свое мавританское платье и длинную вуаль, окутывавшую ее голову. При   этом обнаружилось, что цвет ее волос совершенно изменился – из золотых они   стали темно-каштановыми. Глаза Бетти, обведенные краской, тоже казались уже не   голубыми, а черными, как у Маргарет. И, что самое удивительное, на правой   стороне подбородка и сзади на шее появились родинки, совершенно такие же, как у   Маргарет. Короче говоря, учитывая, что фигуры у них были похожи – разве что   Бетти была чуть-чуть полнее, – различить их даже без вуали было   чрезвычайно трудно. В искусстве изменять внешность Инесса была мастерицей, а   тут она особенно постаралась.      

Маргарет   надела на себя белое платье и плотную чадру, совершенно скрывавшую ее лицо, а   Бетти с помощью Инессы облачилась в великолепный свадебный наряд, украшенный   драгоценными камнями, которые преподнес Морелла в качестве свадебного подарка,   и скрыла свои перекрашенные волосы под вуалью, усыпанной жемчугом. Через десять   минут все было готово. Бетти успела спрятать под платьем кинжал, и две   преображенные женщины стояли, разглядывая друг друга.      

– Время   идти, – произнесла Инесса.      

Тогда   Маргарет неожиданно дала волю своим чувствам:      

– Мне   не нравится эта затея! Никогда не нравилась! Когда Морелла все узнает, гнев его   будет ужасен, он убьет Бетти. Я жалею, что согласилась на это.      

– Теперь   слишком поздно жалеть, сеньора, – заметила Инесса.      

– А   нельзя сделать так, чтобы Бетти тоже уехала? – в отчаянии спросила   Маргарет.      

– Можно   попытаться, – ответила Инесса, – перед бракосочетанием, согласно   старинному обычаю, я поднесу две чаши вина жениху и невесте. В чашу маркиза   будет кое-что подмешано, ибо он не должен сегодня вечером слишком ясно видеть   все происходящее. Я могу приготовить это вино покрепче, так, чтобы через   полчаса он вообще не знал, женат он или холост. И тогда Бетти, возможно, сумеет   бежать вместе со мной и присоединиться к вам. Но это очень рискованно, и если   наш замысел будет раскрыт, то дело, вероятно, не обойдется без крови.      

Тут   вмешалась Бетти:      

– Спасай   себя, кузина. Если чья-нибудь кровь должна пролиться, то все равно ничего не   поделаешь. Во всяком случае, не тебе придется расхлебывать это дело. Я не   собираюсь бежать от этого человека, скорее он убежит от меня. Я отлично выгляжу   в твоем великолепном платье, и я намереваюсь долго носить его. А теперь   уходите, уходите поскорее, пока кто-нибудь не пришел звать меня. Не печальтесь   обо мне – я ложусь в постель, которую сама себе приготовила, а если дело дойдет   до самого худшего, у меня в кармане есть деньги или то, что их заменит, и тогда   мы встретимся в Англии. Передай мою любовь и уважение мастеру Питеру и твоему   отцу, и, если я их больше не увижу, скажи им, чтобы добром вспоминали Бетти   Дин, которая причинила им столько горя.      

Обняв   Маргарет своими сильными руками, она несколько раз поцеловала ее и вытолкнула   из комнаты.      

Однако,   когда они ушли, бедная Бетти села и поплакала, пока не вспомнила, что слезы   могут смыть краску с лица. Тогда она вытерла глаза, подошла к окну и стала   ждать.      

Через   некоторое время она увидела шесть мавров, ехавших верхом по дороге к укрепленным   воротам. Вслед за ними на прекрасных конях выехали двое мужчин и женщина, также   в мавританских одеждах. За ними следовало еще шесть всадников. Кавалькада проехала   сквозь ворота и начала взбираться по склону холма. На вершине его всадница   остановилась и помахала платком. Бетти ответила на это приветствие, и в   следующую минуту всадники скрылись. Бетти осталась одна.      

Никогда   еще ей не приходилось проводить такого тягостного вечера. Часа через два, все   еще стоя у окна, она увидела возвращающуюся мавританскую охрану и поняла, что   все в порядке и что теперь Маргарет, ее возлюбленный и ее отец в безопасности   начали свое путешествие, Значит, она рисковала своей жизнью не напрасно.