1 2 3 4 5 6 7 8 
– Да, спасибо, что согласились уделить мне время.
– Мы теперь братья-масоны. Расскажите, чем я могу помочь.
– Сначала я бы хотел поблагодарить вас за оказанную честь – посвящение в тридцать третью степень. Для меня это очень важно.
– Благодарю вас, но имейте в виду, такие решения не принимаются в одиночку. Голосовал весь Верховный совет.
– Разумеется. – Малах подозревал, что Питер Соломон мог проголосовать и против него, однако среди масонов, как и везде, деньги имели первостепенное значение. Через месяц после получения тридцать второго градуса Малах сделал добровольное мультимиллионное пожертвование от имени Великой масонской ложи. Этот щедрый жест быстро поднял его на последнюю, тридцать третью ступень.
«Однако никаких тайн я не узнал».
Несмотря на вековые толки («Все явит тридцать третий градус»), Малаху не рассказали ничего, что помогло бы ему достичь цели. Но он и не ждал откровений. В кругу избранных масонов существовал еще более узкий круг… куда Малах попал бы очень не скоро, если бы вообще попал. Ну да ничего, посвящение в тридцать третью степень уже сыграло свою роль. В Храмовом зале тогда произошло нечто особенное, вознесшее Малаха над всеми остальными.
«Я больше не играю по вашим правилам».
– Вы ведь помните, – сказал Малах, отпивая чай, – что мы с вами встречались и раньше.
– Правда? – удивился Соломон. – Не припоминаю.
– Это было много лет назад.
«И на самом деле меня зовут не Кристофер Аваддон».
– Простите, наверное, годы берут свое. Где же мы встречались?
Малах в последний раз улыбнулся человеку, которого ненавидел больше всех на свете.
– Как жаль, что вы забыли!
Ловким движением Малах выхватил из кармана небольшой прибор и с силой ткнул им Соломону в грудь. Мелькнула голубая искра, прошипел электрический разряд, и с губ Питера сорвался крик боли – словно сквозь его тело прошло напряжение в миллион вольт. Он выпучил глаза и обмяк в кресле. Малах был уже на ногах и исходил слюной, точно лев над добычей.
Соломон задыхался.
В его глазах мелькнул неподдельный ужас. Интересно, многие ли видели испуганного Питера Соломона? Несколько долгих секунд Малах любовался этим зрелищем, потягивая чай. Соломон задышал ровнее и скривился, пытаясь заговорить.
– З-за что? – наконец выдавил он.
– А ты как думаешь? – вопросил Малах.
На лице Соломона отразилось искреннее недоумение.
– Хочешь… денег?
«Денег?»
Малах рассмеялся и выпил еще глоток чая.
– Я отдал масонам несколько миллионов долларов; богатство мне ни к чему.
«Я пришел за мудростью, а он предлагает богатство!»
– Тогда что… что тебе надо?
– Ты владеешь тайной. И сегодня поделишься ею со мной.
Соломон с трудом поднял подбородок и посмотрел Малаху в глаза.
– Н-не понимаю.
– Хватит врать! – Малах почти вплотную подошел к обездвиженному телу. – Я знаю, что спрятано в Вашингтоне.
Питер Соломон возмущенно сверкнул глазами.
– Не понимаю, что ты несешь!
Малах отпил чаю и поставил чашку на поднос.
– То же самое ты говорил мне десять лет назад – в тот вечер, когда погибла твоя мать.
– Ты?.. – изумленно выдохнул Соломон.
– Она бы не умерла, если бы ты дал мне то, что я просил.
Лицо финансиста исказила гримаса ужаса, узнавания и… неверия.
– Я предупреждал, – сказал Малах. – Если спустишь курок, я буду преследовать тебя до конца жизни.
– Но ты…
Малах ринулся вперед и еще раз ткнул электрошокером в Соломона. Вновь вспыхнула голубая искра, и тот совершенно обмяк.
Малах убрал шокер в карман и спокойно допил чай, затем промокнул губы льняной салфеткой с монограммой и запихал ее Соломону в рот. Взвалив неподвижную жертву на плечи, он зашагал к частному лифту, не забыв прихватить айфон и ключи со столика в коридоре.
«Сегодня ты выдашь все свои тайны, – подумал Малах. – И заодно расскажешь, почему много лет назад бросил меня умирать».

Глава 30

«ЭТАЖ SB»
С каждым торопливым шагом вниз по лестнице Роберт Лэнгдон все сильнее ощущал неумолимые тиски клаустрофобии. Неровные стены цокольного этажа, сложенные из желтого кирпича и камня, как будто сжимались вокруг Лэнгдона. Чем глубже он спускался, тем тяжелее становилось дышать – вентиляция здесь совершенно отсутствовала.
Директор СБ всю дорогу что-то печатала в блэкберри. В настороженных манерах Сато сквозила подозрительность, и вскоре у Лэнгдона возникло ответное чувство. Директор по-прежнему не объяснила, откуда ей стало известно о его приезде.
«Вопрос национальной безопасности?»
Роберт не мог понять, с чего вдруг ЦРУ заинтересовалось древним мистицизмом. Впрочем, он вообще мало что улавливал в последних событиях.
«Питер Соломон доверил мне талисман… Полоумный маньяк заманил меня в Капитолий и хочет, чтобы я открыл этим талисманом какой-то портал… возможно, расположенный в комнате SBB XIII».
Н-да, попробуй разберись.
На ходу Лэнгдон пытался прогнать из головы кошмарный образ ампутированной кисти, превращенной в Руку мистерий, и заглушить голос Питера, вторящий: «Роберт, Мистерии древности породили множество мифов… Но это еще не значит, что они сами – вымысел».
Несмотря на многолетний опыт изучения символов и истории, Лэнгдон всегда мысленно отрицал легенды о Мистериях древности и апофеозе.
Надо признать, в исторических документах содержалось немало свидетельств о некой переходящей из поколения в поколение тайной мудрости. Возникла она, по-видимому, в школах мистерий Древнего Египта и затем была скрыта, а потом вновь выплыла на поверхность в эпоху Возрождения, когда ее доверили группе выдающихся ученых из «мозгового центра» тогдашней Европы, Лондонского королевского общества, загадочно прозванного «Невидимым колледжем».
Этот тайный «колледж» быстро собрал в своих стенах величайшие умы человечества – в него входили Исаак Ньютон, Фрэнсис Бэкон и даже Бенджамин Франклин. Список других членов общества впечатляет не меньше: Эйнштейн, Хокинг, Бор и Цельсий. Все эти гении сделали огромный вклад в развитие науки, и многие убеждены, что их открытия напрямую связаны с постижением древней мудрости, хранимой Невидимым колледжем. Лэнгдон очень в этом сомневался, однако не мог отрицать, что в стенах Королевского общества творилось немало «загадочных дел».
В 1936-м были найдены тайные рукописи Исаака Ньютона, потрясшие мир: оказалось, великий ученый увлекался алхимией и мистицизмом. В личных бумагах Ньютона нашли письмо к Роберту Бойлю, где он призывал «хранить строгое молчание» касательно некой открывшейся им тайны. «Об этом нельзя рассказывать, – писал Ньютон, – иначе мы рискуем нанести огромный вред всему человечеству».
О значении его слов по сей день велись жаркие споры.
– Профессор, – вдруг сказала Сато, оторвавшись от наладонника, – хоть вы и настаиваете, что не догадываетесь о своей роли в сегодняшних событиях, может, расскажете нам о золотом перстне Питера Соломона?
– Попробую, – ответил Лэнгдон.
Сато достала пакет с перстнем и отдала ему.
– Объясните, что значат эти символы.
Пока они шли по пустому коридору, Лэнгдон рассмотрел хорошо знакомый ему перстень. На самой печати был изображен двуглавый феникс с числом 33 на груди, держащий в лапах знамя с надписью «Ordo ab chao».
– Двуглавый феникс с числом 33 – эмблема высшей масонской степени.
Строго говоря, такая степень существовала только в Шотландском уставе, но Лэнгдон не горел желанием растолковывать Сато сложную иерархию масонских градусов и уставов.
– В этот градус посвящают очень немногих и лишь за особые заслуги. Остальные градусы можно получать один за другим, но посвящение в тридцать третий должен одобрить Верховный совет. Доступ к нему – только по приглашению.
– Стало быть, вы знали, что Питер Соломон – член узкого круга избранных?
– Конечно. Принадлежность к нему ни для кого не секрет.
– То есть мистер Соломон – самый высокопоставленный масон?
– В настоящее время да. Он возглавляет Верховный совет тридцать третьей степени – руководящий орган Шотландского устава в Америке. – Лэнгдон любил бывать в их штаб-квартире – по количеству символов Масонский храм, построенный в традициях античной архитектуры, почти не уступал Рослинской часовне в Шотландии.
– Профессор, вы заметили гравировку на обруче перстня? Там написано «Все явит тридцать третий градус».
Лэнгдон кивнул.
– Распространенный мотив масонских легенд.
– И означает он, что посвященному в тридцать третью степень открывается нечто особенное, верно?
– Да, так гласит легенда, но вряд ли это соответствует истине. Всегда существовали домыслы о том, что внутри высшего эшелона масонства якобы есть круг избранных, посвященных в некую мистическую тайну. Истина же, подозреваю, куда более прозаична.
Питер Соломон нередко позволял себе шутливые намеки на существование великой масонской тайны, но Лэнгдон всегда списывал это на озорную попытку завлечь его в братство. Увы, последние события на шутку не походили… да и Питер вовсе не озорным тоном просил оберегать запечатанный сверток.
Лэнгдон безрадостно взглянул на перстень в прозрачном пакете.
– Директор, – сказал он, – можно он побудет у меня?
Сато подняла глаза.
– Зачем?
– Перстень много значит для Питера, и я бы хотел его вернуть.
– Если вам представится такая возможность, – с сомнением заметила Сато.
– Спасибо. – Лэнгдон убрал пакет в карман.
– Еще вопрос, – сказала Сато, пока они заходили все глубже в лабиринт. – Мои сотрудники говорят, что перекрестный поиск по запросам «тридцать третий градус», «портал» и «масонство» выдает сотни ссылок на некую «пирамиду».
– Неудивительно, – ответил Лэнгдон. – Строители египетских пирамид – предшественники современных каменщиков, и сама по себе пирамида, как и многие другие египетские мотивы, часто встречается в масонской символике.
– Что же она означает?
– Просветление. Этот архитектурный символ говорит о способности наших предков возноситься над земной суетой к небесам, золотому солнцу и в конце концов к высшему источнику мудрости.
– И все? – Сато явно ждала продолжения.
«Вам мало?!» – мысленно возмутился Лэнгдон. Он только что рассказал об одном из прекраснейших символов в истории человечества – о сооружении, посредством которого можно подняться в царство богов.
– Мои люди утверждают, что здесь, в Вашингтоне, есть реально существующая пирамида, напрямую связанная с масонами и Мистериями древности.
Теперь Лэнгдон понял, куда она клонит, и попытался как можно скорее развеять это заблуждение.
– Я в курсе, директор, однако это вымысел чистой воды. Масонская пирамида – один из самых живучих мифов Вашингтона, порожденный скорее всего изображением пирамиды на Большой печати США.
– Что же вы раньше молчали?
Лэнгдон развел руками.
– Миф лишен всякой исторической основы. Это только миф – один из многих, связанных с масонами.
– Однако он имеет непосредственное отношение к Мистериям древности.
– Да, как и многие другие легенды. Мистерии породили огромное количество преданий, увековеченных в истории, – о тайной мудрости, оберегаемой тамплиерами, розенкрейцерами, иллюминатами, алюмбрадами… Список можно продолжать. Все эти сказания основаны на Мистериях древности, и масонская пирамида – лишь одна из них.
– Понятно, – сказала Сато. – И о чем говорится в этой легенде?
На несколько секунд Лэнгдон задумался.
– Ну, конспиролог из меня неважный, зато я хорошо разбираюсь в мифологии. Если кратко, то Мистерии древности – утраченная мудрость веков – издавна считают самым бесценным сокровищем человечества. Разумеется, их тщательно оберегали. Просветленные мудрецы боялись невиданной силы, которой обладало это знание: если оно попадет в руки непосвященных, последствия будут самые разрушительные. Как мы уже говорили, любой инструмент можно использовать во зло и во благо. Итак, чтобы уберечь Мистерии древности (а с ними – и все человечество), ученые объединялись в тайные братства. Внутри таких обществ мудрость постигали лишь достойные. Многие считают, что в легендах о волшебниках, колдунах и целителях рассказывается именно о хранителях той мудрости.
– А масонская пирамида тут при чем? – спросила Сато.
Лэнгдон шел все быстрее, стараясь не отставать.
– Здесь-то и сливаются история и миф. К XVI веку в Европе исчезли почти все тайные общества – большую их часть уничтожила волна религиозных репрессий. Единственными хранителями Мистерий древности остались масоны. Разумеется, они опасались, что их тайна однажды может исчезнуть вместе с ними.
– И? При чем тут пирамида? – раздраженно повторила Сато.
Лэнгдон как раз к этому подошел.
– Легенда о масонской пирамиде очень проста. В ней говорится, что масоны, пытаясь защитить великую мудрость и передать ее следующим поколениям, спрятали ее в неприступной крепости… Повторяю, это только миф, аллегория, тайные знания якобы перевезли из Старого Света в Новый – сюда, в Америку. Масоны надеялись, что в этой стране не будет места религиозной тирании. Здесь они и построили неприступную крепость – тайную пирамиду, – призванную хранить Мистерии древности до тех пор, пока все человечество не будет готово овладеть невероятной силой этих знаний. На вершине пирамиды якобы установили сверкающий золотой камень – символ древней мудрости, позволяющей человеку раскрыть свой истинный потенциал. Символ апофеоза.
– Занятная история, – сказала Сато.
– Да, масоны падки на разные безумные легенды.
– Стало быть, вы не верите в существование такой пирамиды?
– Нет, конечно! – ответил Лэнгдон. – Нет никаких свидетельств в пользу того, что масоны построили пирамиду в Америке, не говоря уж о Вашингтоне. Пирамида не иголка, тем более такая, в которую поместится вся утраченная мудрость веков.
В легенде не уточнялось, что именно должна скрывать пирамида – древние оккультные тексты, научные исследования или что-то потаинственней, – однако эти сведения тщательно зашифрованы… и понять их смогут лишь просветленные души.
– Как бы то ни было, – сказал Лэнгдон, – легенду о пирамиде можно причислить к категории так называемых архетипических гибридов – это смесь различных классических преданий, так много позаимствовавшая у популярной мифологии, что может быть только вымыслом, а никак не историческим фактом.
Рассказывая студентам об архетипических гибридах, Лэнгдон часто приводил в пример сказки: они передавались из поколения в поколение, становясь все менее правдоподобными, и заимствовали друг у друга основные мотивы. С годами они превращались в обезличенные нравоучительные истории с набором одинаковых составляющих: непорочная девица, прекрасный принц, неприступная крепость, могущественный колдун. Об извечной битве добра и зла мы узнаем еще в детстве, из преданий о Мерлине и фее Моргане, святом Георгии и Змие, Давиде и Голиафе, Белоснежке и злой колдунье… даже о Люке Скайуокере и Дарте Вейдере.
Вслед за Андерсоном Лэнгдон и Сато спустились по короткой лестнице.
– Скажите, действительно ли наши предки считали пирамиды порталами, через которые фараоны возносились к богам?
– Верно.
Сато остановилась, как вкопанная, и схватила Лэнгдона за руку. Лицо у нее было изумленное и подозрительное одновременно.
– То есть похититель Питера Соломона велел вам открыть некий п ортал, а вы даже не подумали, что речь идет о масонской пирамиде?!
– Да что вы заладили! Масонская пирамида – это сказка. Вымысел!
Сато подошла почти вплотную, и на Лэнгдона пахнуло табаком.
– Я понимаю вашу позицию, профессор, но, если мы хотим успешно закончить расследование, нельзя пренебрегать этой параллелью. Портал, ведущий к тайному знанию? Похоже, преступник говорил именно о нем. И открыть его якобы можете только вы.
– Ну, я не верю в…
– Плевать мне, во что верите вы. Судя по всему, похититель в масонскую пирамиду верит.
– Он спятил! С тем же успехом он может верить, что SBB XIII – это вход в гигантскую подземную пирамиду, где хранится мудрость веков!
Сато смерила Лэнгдона испепеляющим взглядом.
– У нас чрезвычайная ситуация, профессор, и это не сказка, уверяю вас.
Между ними воцарилась леденящая тишина.
– Мэм? – подал голос Андерсон, указывая на очередную стальную дверь впереди. – Мы на месте, дальше пойдем?
Сато наконец отвела взгляд от Лэнгдона и жестом велела Андерсону не останавливаться.
Вслед за начальником полиции они прошли в дверь и оказались в узком переходе. Лэнгдон оглянулся по сторонам.
«Нет, вы издеваетесь…»
Такого длинного коридора он еще никогда не видел.

Глава 31

Триш Данн вышла из ярко освещенного Куба в кромешную темноту и почувствовала, как бушует в крови адреналин. Только что звонили с охранного пункта: гость Кэтрин Соломон, доктор Аваддон, прибыл и просит сопроводить его к Пятому отсеку. Триш вызвалась его привести – главным образом из любопытства. Кэтрин почти ничего не рассказала ей о госте, и Триш была заинтригована. Видно, Питер Соломон глубоко доверял этому человеку, ведь Соломоны еще никого не приглашали в Куб.
«Надеюсь, он не боится темноты», – подумала Триш, шагая сквозь холодный мрак. Еще не хватало, чтобы почетный гость Кэтрин сбежал, узнав, как надо добираться до лаборатории.
«Первый раз всегда самый трудный».
Триш впервые прошла этот путь около года назад. Она приняла приглашение на работу, подписала документ о неразглашении и вместе с Кэтрин приехала в ЦТП смотреть лабораторию. Начальница предупредила ее, что идти к лаборатории долго и поначалу страшновато. Тем не менее вся храбрость Триш исчезла, как только перед девушкой с шипением отворилась дверь с надписью «Отсек № 5».
За дверью была пустота.
Кэтрин перешагнула порог, прошла несколько футов в полной темноте и поманила Триш за собой.
– Вы не заблудитесь, обещаю.
Триш представила, как блуждает в черном зале размером со стадион, и ее пробил пот.
– У нас тут своя система ориентиров, – пояснила Кэтрин, указав на пол. – Проще не придумаешь.
Триш присмотрелась к бетонному полу. Глаза привыкли к темноте, и она увидела узкую ковровую дорожку, исчезающую во мраке.
– Смотрите ногами, – сказала Кэтрин и пошла прочь. – Просто не отставайте от меня, и все.
Кэтрин скрылась в темном отсеке – Триш поборола свой страх и зашагала следом.
«Безумие какое-то!»
Она сделала несколько шагов по ковру, и в следующий миг дверь захлопнулась – за спиной исчез последний луч света. Сердце забилось в груди как сумасшедшее, и Триш попыталась сосредоточить внимание на ковре. Не успела она сделать и десяти шагов по дорожке, как правая нога ступила на твердый бетон. Триш испуганно подалась влево.
Из темноты выплыл голос Кэтрин – безжизненная бездна почти полностью проглатывала слова:
– Потрясающе устроен наш организм! Если лишить его одного чувства, сразу активизируются все остальные. Сейчас нервные окончания на ваших стопах «настраиваются» на нужный лад.
«Это радует», – подумала Триш, опять выправляя курс.
Они шли и шли – казалось, уже чересчур долго.
– Далеко еще? – не выдержала Триш.
– Примерно столько же. – Голос Кэтрин раздавался откуда-то издалека.
Триш прибавила шагу, изо всех сил пытаясь не терять самообладания, но ей казалось, что мрак вот-вот ее проглотит.
«Ни зги не видно!»
– Кэтрин! Как мы узнаем, что пришли?
– Сейчас поймете.
Это было год назад. Сегодня Триш вновь ступила в темноту и направилась в противоположную сторону – к вестибюлю, где ее дожидался таинственный гость. Внезапное изменение коврового ворса подсказало Триш, что до выхода осталось ярда три. «Предупредительная полоса» – так называл ее Питер Соломон, страстный поклонник бейсбола. Триш резко остановилась, достала из кармана карточку и нащупала на двери прорезь электронного замка.
Из коридора ЦТП хлынул яркий свет, и Триш прищурилась.
«Ну, вот я и на месте… уже который раз».
Шагая по пустым коридорам, она размышляла о странном вымаранном документе.
«Древний портал? Тайник в подземелье? Интересно, Марк уже вычислил сервер?»

Кэтрин стояла в аппаратной перед мягко сияющей плазменной стеной и разглядывала таинственный документ. Она отделила ключевые фразы и теперь не сомневалась, что в тексте говорится о той самой безумной легенде, которую Питер, видимо, поведал доктору Аваддону.
…тайник в ПОДЗЕМЕЛЬЕ, где……в ВАШИНГТОНЕ, координаты……найден ДРЕВНИЙ ПОРТАЛ, ведущий к……предупреждение, что ПИРАМИДА таит опасн……расшифровать СИМБОЛОН, чтобы раскрыть…
«Надо срочно раздобыть остальное», – подумала Кэтрин и выключила плазменную стену. Она всегда ее выключала, когда не пользовалась, чтобы не тратить запасы водородного топлива.
Ключевые слова постепенно угасли и сжались в крохотную белую точку. Продержавшись секунду в центре экрана, потухла и она.
Кэтрин направилась в свой кабинет. С минуты на минуту придет доктор Аваддон, и она хотела встретить его как можно радушнее.

Глава 32

– Мы почти на месте, – сказал Андерсон, ведя Сато и Лэнгдона по бесконечному коридору, проходившему через все восточное крыло подвала. – Во времена Линкольна здесь был земляной пол и полно крыс.
К счастью, теперь на полу лежала плитка – крыс Лэнгдон недолюбливал. Шаги неровным, жутковатым эхом отдавались в длинном коридоре. Некоторые двери были заперты, но многие стояли открытые, а комнаты за ними имели заброшенный вид.
Лэнгдон заметил, что номера идут по убывающей и постепенно заканчиваются.
SB 4… SB 3… SB 2… SB 1…
Они пролетели мимо двери без номера. Через несколько шагов Андерсон увидел, что цифры опять пошли вверх, и остановился.
HB 1… HB 2…
– Простите, запамятовал. Я редко здесь бываю.
Они вернулись к старой железной двери, находившейся ровно посередине коридора и отделявшей цокольные помещения со стороны сената (SB) от стороны палаты представителей (HB). На двери виднелась надпись, которая с годами выцвела и почти стерлась.
SBB
– Вот и пришли, – сказал Андерсон. – Ключи сейчас принесут.
Сато хмуро взглянула на часы.
Лэнгдон посмотрел на надпись и спросил Андерсона:
– А почему это помещение относится к сенатской стороне – оно ведь ровно посередине?
Начальник полиции растерялся.
– В каком смысле?
– Ну, написано же: «SBB». Начинается с «S», а не с «H».
Андерсон покачал головой:
– Нет, «S» тут означает не сенатскую сторону, а…
– Шеф! – окликнул его подбегающий охранник. – Виноват, сэр, мы долго искали ключ от SBB. Это запасной.
– А оригинал где? – удивленно спросил Андерсон.
– Наверное, потеряли… – задыхаясь, сказал охранник. – Сюда уже много лет никто не спускался.
– А от SBB XIII запасного ключа не нашлось?
– Нет, сэр, ключи от всех комнат SBB куда-то запропастились… Макдональд их ищет. – Он достал рацию и проговорил: – Боб, я с шефом. Есть информация по ключам от SBB?
Рация щелкнула, и ему ответили:
– Кое-что есть. С тех пор как нам поставили компьютеры, по SBB нет ни одной записи, но в старых журналах отмечено, что все помещения освободили двадцать лет назад. – Макдональд помолчал. – Все, кроме SBB XIII.
Андерсон забрал у охранника рацию.
– Это шеф. Как понимать «все, кроме SBB XIII»?
– Сэр, здесь приписка от руки, что SBB XIII используется для частных целей. Она сделана давно, но самим Архитектором.
Лэнгдон знал, что Архитектором называли не того, кто спроектировал Капитолий, а человека, который занимался всеми делами здания: текущим ремонтом, безопасностью, приемом новых сотрудников и распределением помещений.
– Странно… – проговорил Макдональд, – в приписке Архитектора говорится, что комната отдана под «личные нужды» Питера Соломона.
Сато, Лэнгдон и Андерсон тревожно переглянулись.
– Возможно, сэр, ключи от SBB и SBB XIII у него.
Лэнгдон не поверил своим ушам.
«У Питера есть своя комната в подвале Капитолия?!»
Да, конечно, у Питера всегда были тайны, но это известие удивило даже Лэнгдона.
– Понятно, – мрачно сказал Андерсон. – Нам нужно попасть именно в SBB XIII, так что продолжайте поиски.
– Есть, сэр. Мы также работаем над цифровым снимком, который вы…
– Спасибо, – перебил его Андерсон. – На этом все. Как только найдете файл, сразу отправьте его директору Сато.
– Так точно, сэр. – Рация умолкла, и Андерсон отдал ее охраннику. Тот достал из кармана ксерокопию чертежа и передал шефу.
– Сэр, серым мы отметили SBB, а крестиком – SBB XIII, так что вы легко его найдете. Комнат там немного.
Андерсон поблагодарил юношу и развернул схему цокольных помещений. Лэнгдон тоже посмотрел и поразился: сотни клетушек образовывали под Капитолием затейливый лабиринт.
Начальник полиции изучил схему, кивнул и убрал ее в карман. Затем поднял ключ и замер – ему явно не хотелось открывать дверь. Лэнгдона тоже охватило дурное предчувствие: спрятанное за этой дверью Питер Соломон желал сохранить в тайне.
Сато кашлянула – Андерсону не нужно было объяснять дважды. Он глубоко вдохнул, вставил ключ в скважину и попытался провернуть, но у него ничего не вышло. На миг Лэнгдону показалось, что ключ не подходит, однако со второй попытки замок поддался, и Андерсон распахнул дверь.
В коридор хлынул затхлый воздух.
Лэнгдон заглянул в темноту и ничего не увидел.
– Профессор, – сказал Андерсон, нащупывая выключатель, – отвечаю на ваш вопрос: «S» в данном случае означает не сенатскую сторону, а subbasement, подвальный этаж. – Он щелкнул выключателем, и свет от лампочки упал на чрезвычайно крутую лестницу, уходящую в кромешную тьму. – SBB – это подвалы Капитолия.

Глава 33

Специалист по безопасности систем Марк Зубианис вжался в спинку дивана и хмуро поглядел на экран.
«Что за адрес она мне подсунула?!»
Лучшие хакерские трюки оказались пустой тратой времени: Зубианис не смог ни открыть документ, ни пробить IP-адрес. Прошло уже десять минут, а его программа по-прежнему ломилась в брандмауэры таинственного сервера. Защита была очень серьезной.
«Не зря мне столько денег предложили».
Зубианис хотел поискать другую лазейку, как вдруг зазвонил телефон.
«Триш, Бога ради, я же сказал, что перезвоню!»
Он убавил громкость телевизора и взял трубку.
– Алло.
– Это Марк Зубианис? – спросил мужчина. – Ваш адрес – Вашингтон, Кингстон-драйв, 357? – На заднем плане кто-то разговаривал.
«Эти торгаши совсем спятили? Звонят во время финала!» – подумал он, а вслух поинтересовался:
– Дайте угадаю, я выиграл путевку на Ангилью?
– Нет, – без тени юмора ответил звонивший. – Это служба компьютерной безопасности ЦРУ. Мы хотим знать, зачем вы пытаетесь проникнуть в нашу секретную базу данных.

В трех этажах над подвалом Капитолия охранник Нуньес, как и полагалось в это время, запирал двери просторного экскурсионного центра. Шагая по мраморному полу к своему посту, он подумал о посетителе в армейской куртке.
«Это я его впустил… Все, завтра точно уволят».
Тут во внешние двери кто-то постучал. Нуньес обернулся и прищурился: пожилой чернокожий мужчина бил по стеклу ладонью, требуя, чтобы его впустили.
Нуньес качнул головой и показал на часы.
Старик опять постучал и вышел на свет: короткие седые волосы, безупречный синий костюм. Сердце Нуньеса застучало быстрее.
«Вот так раз!»
Он признал этого человека даже издалека и бросился открывать двери.
– Прошу прощения, сэр! Заходите, заходите скорей!
Уоррен Беллами, не кто иной, как Архитектор Капитолия, вошел и коротким кивком поблагодарил Нуньеса. Этого необычайно подтянутого и гибкого для своих лет человека всегда окружал ореол абсолютной уверенности и собранности. Последние двадцать пять лет он вел все дела Капитолия.
– Чем могу помочь, сэр? – спросил Нуньес.
– Благодарю вас, – отчеканил Беллами. Дикция у него была отменная, почти британская, как и подобает выпускнику одного из университетов Лиги плюща. – Мне только что сообщили о происшествии… – Взгляд у него был на редкость озабоченный.
– Да, сэр, у нас…
– Где начальник полиции Андерсон?
– Внизу, с директором Сато из ЦРУ.
Беллами встревожился еще сильнее.
– Здесь ЦРУ?
– Да, сэр. Директор Сато прибыла почти сразу после инцидента.
– Зачем? – вопросил Беллами.
Нуньес молча пожал плечами.
«Думаете, я спрашивал?»
Беллами зашагал к эскалаторам.
– Где они?
– Спустились куда-то, точно не знаю, – едва поспевая за ним, ответил Нуньес.
Архитектор с тревогой оглянулся.
– Спустились? В подвал? Зачем?
– Не знаю, сэр, я только слышал по рации.
Беллами прибавил шагу.
– Отведите меня к ним.
– Есть, сэр.
Пока они шли по просторному залу, Нуньес заметил золотой перстень на пальце Беллами. Он достал рацию.
– Сейчас предупрежу шефа, что вы пришли.
– Нет. – Архитектор предостерегающе поднял руку. – Не стоит.
Нуньес сегодня допустил много ошибок, но эта точно стала бы последней.
– Сэр… – робея, выдавил охранник, – шефу может не понравиться…
– Вы в курсе, что мистер Андерсон – мой подчиненный? – перебил его Беллами.
Нуньес кивнул.
– Тогда советую выполнить мою просьбу.

Глава 34

Триш Данн вошла в вестибюль ЦТП и удивленно подняла глаза. Гость нисколько не походил на ученых, которые обычно являлись сюда во фланелевых рубахах и джинсах – антропологи, океанологи, геологи и специалисты прочих областей естественных наук. Напротив, вид у доктора Аваддона был прямо-таки аристократический. Высокий, широкоплечий, загорелый, в безупречно сшитом костюме и с идеальной стрижкой – такому наверняка уютнее в роскошном особняке, чем в лаборатории.
– Доктор Аваддон? – осведомилась Триш, протягивая ему руку.
– Э-э, да… – неуверенно ответил он, но руку пожал. – Прошу прощения, а вы кто?
– Триш Данн, ассистент Кэтрин. Она попросила меня встретить вас.
– А, вот как! – Доктор улыбнулся. – Приятно познакомиться, Триш. Простите мою растерянность, я думал, Кэтрин сегодня одна. – Он кивнул в сторону коридора. – Однако я в вашем распоряжении. Ведите.
Доктор Аваддон быстро овладел собой, но в его взгляде мелькнуло разочарование. Может, Кэтрин молчала неспроста, и у них завязывается роман? Она никогда не обсуждала с Триш свою личную жизнь, однако ее гость был привлекателен, ухожен и явно принадлежал к высшему обществу. Чего бы он ни ждал от сегодняшнего визита, присутствие Триш не входило в его планы.
Быстро вынув наушники, из которых доносились звуки футбольного матча, охранник подверг доктора Аваддона обычной для всех посетителей процедуре.
– Кто выигрывает? – непринужденно спросил Аваддон, выкладывая на поднос телефон, ключи и зажигалку.
– «Редскинз» впереди на три очка, – с жаром ответил охранник. Ему не терпелось вернуться к игре. – Ну и матч!
– Скоро приедет мистер Соломон, – сказала ему Триш. – Передайте, что мы в лаборатории, хорошо?
– Будет сделано! – Охранник ей подмигнул. – Спасибо, что предупредили. Приму деловой вид.
Триш сказала это не только ради охранника, но и чтобы дать мистеру Аваддону понять: не она одна помешает их личной встрече с Кэтрин.
– А откуда вы знаете мисс Соломон? – спросила она, оглядывая таинственного гостя.
Доктор Аваддон улыбнулся:
– О, это долгая история! Мы вместе кое над чем работаем.
«Ясно, – подумала Триш. – Не мое дело».
– Потрясающий комплекс! – восхитился Аваддон, оглядываясь по сторонам. – Я здесь впервые.
С каждым шагом непринужденность в его голосе звучала все естественнее, и Триш заметила, что он внимательно все осматривает. А еще в ярком свете коридорных ламп от нее не укрылось, что лицо гостя покрыто тональным кремом. «Странно». Однако Триш решила не придавать этому значения и, пока они с Аваддоном шли по пустым коридорам, вкратце рассказала ему о целях и задачах ЦТП, а также о различных отсеках и о том, что в них находится.
Доктор был поражен.
– Выходит, ЦТП СМ – кладезь бесценных экспонатов! Странно, что охрана не на каждом углу.
– О, в этом нет необходимости. – Триш указала на ряд объективов «рыбий глаз» под потолком. – Здесь все автоматизировано. Видеозапись ведется двадцать четыре часа в сутки, а этот коридор проходит через весь центр, как позвоночник. Тем более в комнаты нельзя попасть без карточки и пин-кода.
– Разумно, ничего не скажешь.
– Тьфу-тьфу-тьфу, у нас ни разу ничего не крали. Впрочем, кто будет грабить такой музей? На черном рынке не нужны образцы вымерших растений, эскимосские каяки и заспиртованные гигантские кальмары.
Доктор Аваддон прыснул.
– Пожалуй, вы правы!
– Больше всего экспонатам достается от грызунов и насекомых.
Триш рассказала, что для предотвращения заражения насекомыми все отходы ЦТП замораживаются. Кроме того, у центра есть так называемая мертвая зона – особая среда между двумя стенами, подобно ножнам охватывающая весь комплекс.
– Поразительно! А где лаборатория Питера и Кэтрин?
– В Пятом отсеке. Он в самом конце этого коридора.
Аваддон резко остановился и заглянул в маленькое окно справа.
– Бог ты мой! Это еще что?!
Триш рассмеялась.
– Третий отсек. Мы называем его Мокрым.
– Мокрым? – переспросил Аваддон, приближаясь к стеклу.
– В этих контейнерах больше трех тысяч галлонов этилового спирта. Помните, я говорила про гигантского кальмара?
– Это кальмар?! – Доктор Аваддон вытаращил глаза. – Какая громадина!
– Самка архитевтиса, – добавила Триш. – Она больше сорока футов в длину.
Доктор Аваддон, завороженный необычным зрелищем, не мог оторваться от окна и напоминал мальчишку, который замер у витрины зоомагазина, мечтая о щенке. Прошло секунд пять, а Аваддон все еще глазел в окно.
– Ладно, ладно, – сжалилась Триш и, смеясь, вставила карточку в прорезь замка, затем ввела пин-код. – Так и быть, покажу вам кальмара.

Войдя в тускло освещенный Третий отсек, Малах огляделся по сторонам – нет ли где камер. Пухленькая помощница Кэтрин лопотала что-то о заспиртованных экспонатах, хранящихся в отсеке. Малах не слушал – гигантские кальмары его не интересовали. Это темное, безлюдное помещение понадобилось ему для одной цели: чтобы решить неожиданно возникшую проблему.

Глава 35

Лэнгдон впервые спускался по таким крутым и узким ступенькам, как деревянные ступени капитолийского подвала. Дышал он теперь часто – грудь неприятно сдавило. Воздух здесь был холодный и влажный, и Роберту невольно вспоминалась похожая лестница ватиканского Некрополя.
«Город мертвых».
Андерсон шел впереди и освещал путь фонариком. Сато шагала по пятам за Лэнгдоном и время от времени подталкивала его в спину крошечной ладошкой.
«Да иду я, иду!»
Профессор глубоко вдохнул, стараясь не обращать внимания на тесноту – в проход едва помещались плечи, а портфель то и дело задевал стену.
– Лучше бы вы оставили портфель наверху, – заметила Сато.
– Мне и так неплохо, – ответил Лэнгдон: выпускать саквояж из виду в его планы не входило. Он представил себе сверток Питера.
«При чем же тут подвал Капитолия?»
– Мы почти на месте, – предупредил их Андерсон.
Они спустились в полную темноту – свет единственной лампочки сюда не доходил. Лэнгдон сошел с последней деревянной ступеньки и почувствовал под ногами грязь.
«Путешествие к центру Земли».
Сато встала рядом.
Андерсон посветил фонариком вокруг: подвал больше смахивал на узкий коридор, идущий перпендикулярно к лестнице. Проход был всего футов пятьдесят длиной, с маленькими деревянными дверями по обеим сторонам. Двери шли едва не впритык: комнатки за ними не могли быть шире десяти футов.
«Гибрид современного склада и катакомб Домитиллы», – подумал Лэнгдон, пока Андерсон сверялся со схемой – на крошечном отрезке подвала комната SBB XIII была помечена крестиком. Лэнгдон заметил, что планировка здесь такая же, как в усыпальнице на четырнадцать могил: по семь захоронений с каждой стороны, друг напротив друга, только вместо одного, в центре, – лестничная площадка. То есть всего тринадцать.

Да уж, вот бы теоретики американского «заговора тринадцати» повеселились, узнай они, что под Капитолием находится ровно тринадцать складских помещений. Многие находили подозрительным, что на Великой печати США тринадцать звезд, тринадцать стрел, тринадцать ступенек пирамиды, тринадцать полос на щите, тринадцать листьев оливы, по тринадцать букв во фразах «Annuit coeptis»[2] и «E pluribus unum»[3] и прочее, и прочее.
– Похоже, здесь и впрямь пусто, – сказал Андерсон, осветив фонариком комнату напротив. Тяжелая деревянная дверь была широко распахнута. Луч света выхватил из мрака узкую каменную комнату – примерно десяти футов в ширину и тридцати в длину, – похожую на ведущий в никуда коридор. Ничего, кроме пары сломанных ящиков и мятой упаковочной бумаги, в комнате не было.
Андерсон посветил на медную дверную табличку, покрытую патиной.
SBB IV
– Четвертая комната, – сказал он.
– А где тринадцатая? – спросила Сато. Под землей было холодно, и с ее губ сорвались едва заметные облачка пара.
Андерсон указал фонариком в южный конец коридора:
– Там.
Лэнгдон глянул в конец узкого прохода и содрогнулся. Несмотря на холод, профессор весь взмок.
Они двинулись в нужную сторону. Все комнаты выглядели одинаково: двери распахнуты, внутри давным-давно пусто. В конце Андерсон повернул направо и поднял фонарик, чтобы осветить тринадцатую комнату, однако луч уперся в массивную деревянную дверь.
В отличие от остальных она была закрыта.
Выглядела дверь точно так же – тяжелые петли, железная ручка, медная табличка, затянутая патиной. Семь символов на ней точно соответствовали символам на ампутированной кисти Питера Соломона.
SBB XIII
«Хоть бы она была заперта!» – подумал Лэнгдон.
– Дерните ручку, – сказала Сато, не медля ни секунды.
Начальник полиции нехотя нажал на железную ручку – она не поддалась. Он посветил на нее фонариком: на двери виднелась старая металлическая пластина с замочной скважиной.
– Попробуйте ключ от подвала.
Андерсон достал ключ, но он не подошел.
– Если не ошибаюсь, – язвительно заметила Сато, – служба безопасности должна иметь доступ ко всем помещениям Капитолия – мало ли что случится?
Андерсон вздохнул и посмотрел на Сато:
– Мои люди ищут запасной ключ, но…
– Прострелите замок, – осадила его директор, кивнув на пластину под ручкой.
У Лэнгдона подскочил пульс.
Андерсон откашлялся.
– Мэм, лучше дождаться, пока найдут запасной ключ. Неудобно вламываться…
– Может, вам будет удобней в тюрьме, куда вас посадят за учинение препятствий ЦРУ?
Андерсон недоуменно воззрился на нее, медленно передал ей фонарик и расстегнул кобуру.
– Погодите! – воскликнул Лэнгдон, больше не в силах оставаться в стороне. – Вы подумайте: Питер отдал свою правую руку, лишь бы никто не узнал, что находится за этой дверью. Может, не стоит туда входить? Получается, мы выполняем требование террориста.
– Вы хотите спасти Питера Соломона? – спросила его Сато.
– Конечно, но…
– Тогда подчинитесь требованию похитителя.
– Открыть древний портал? Думаете, это он и есть?
Сато направила луч прямо в лицо Лэнгдону.
– Профессор, я понятия не имею, что это за дверь, и мне все равно, куда она ведет: в обычную кладовку или в тайную пирамиду. Я намерена ее открыть, понятно вам?
Лэнгдон прищурился и неохотно кивнул.
Сато опустила фонарь и осветила железную пластину замка.
– Андерсон, приступайте.
Андерсон неохотно вынул пистолет из кобуры и робко на него посмотрел.
– Да хватит уже! – Сато резко выхватила у него пистолет и сунула фонарь в освободившуюся руку начальника полиции. – Светите!
Она обращалась с оружием как заправский стрелок: сняла пистолет с предохранителя, подняла и прицелилась.
– Стойте! – завопил Лэнгдон, но было уже поздно.
Грянули три выстрела.
У Лэнгдона едва не лопнули барабанные перепонки.
«Она спятила?!»
Выстрелы в таком замкнутом пространстве оглушали.
Андерсон дрожащей рукой направил луч фонаря на простреленную дверь.
Замок был разбит вдребезги, дерево вокруг превратилось в кашу, а сама дверь приоткрылась.
Сато ткнула ее дулом и отворила. Та медленно распахнулась в абсолютную темноту.
Лэнгдон ничего не видел, но уловил странный запах.
«Что это такое, черт возьми?»
Из мрака пахнуло резкой вонью.
Андерсон шагнул за порог и осторожно повел луч света по земляному полу. Комната была такой же, как и остальные, – длинное узкое пространство. Стены из неровного камня придавали ей сходство с древней темницей.
– Здесь ничего нет, – сказал Андерсон, водя лучом по полу. Наконец он добрался до конца комнаты и посветил на противоположную стену.
– Господи!.. – вскричал начальник полиции.
Все в ужасе отшатнулись.
Лэнгдон уставился в дальний угол комнаты.
Оттуда на него тоже что-то смотрело.

Глава 36

– Черт, что это?.. – Андерсон попятился и чуть не выронил фонарь.
Лэнгдон и Сато тоже отступили – директор впервые за вечер выглядела напуганной.
Она вскинула пистолет и велела Андерсону посветить еще раз. Тот поднял фонарик. До дальней стены света доходило немного, но из темноты все же проступили контуры бледного лица, пялящего на них пустые глазницы.
«Человеческий череп!»
Он лежал на шатком деревянном столе, приставленном к стенке. Рядом кто-то уложил две берцовые кости и несколько предметов: старинные песочные часы, хрустальную флягу, свечу, два блюдца с каким-то светлым порошком и листок бумаги. Они были расставлены аккуратно, словно на алтаре. Рядом, прислоненная к стене, стояла коса с жутким изогнутым лезвием, вызывающая вполне определенные ассоциации со смертью.
Сато вошла в комнату.
– Что ж… кажется, у Питера Соломона больше секретов, чем я думала.
Андерсон кивнул, осторожно крадясь следом.
– Вот вам и скелет в шкафу. – Он обвел фонариком всю комнату и добавил, скривившись: – Чем тут воняет?
– Серой, – спокойно ответил Лэнгдон. – На столе должны быть два блюдца: в правом – соль, в левом – сера.
Сато изумленно обернулась.
– Откуда вы знаете?!
– Видите ли, мэм, подобные комнаты существуют повсеместно.
* * *
Над ними, на один этаж выше, охранник Нуньес вел Архитектора Капитолия, Уоррена Беллами, по длинному коридору, проходящему через все восточное крыло цокольного этажа. Нуньес готов был поклясться, что несколько секунд назад внизу раздались выстрелы.
«Быть такого не может!»
– Подвал открыт, – сказал Беллами, заметив впереди распахнутую дверь.
«Ну и вечерок, – подумал Нуньес. – Туда же сто лет никто не спускался!»
– Хотел бы я знать, в чем дело, – пробормотал охранник и потянулся к рации.
– Займитесь своими делами, – остановил его Беллами. – Отсюда я дойду сам.
Нуньес поежился.
– Точно?
Уоррен Беллами остановился и твердо взял Нуньеса за плечо.
– Сынок, я работаю здесь двадцать пять лет. Уж как-нибудь найду дорогу.

Глава 37

З а свою жизнь Малах видел немало жутких помещений, но лишь некоторые могли сравниться с Третьим отсеком ЦТП. Огромный зал выглядел так, словно безумный ученый захватил супермаркет и забил полки живностью в банках всех форм и размеров. Освещенный как фотолаборатория, зал купался в красноватом «безопасном свете», который шел из-за стеллажей и просачивался через сосуды с этиловым спиртом. От резкого запаха химикатов кружилась голова.
– Здесь свыше двадцати тысяч образцов, – тараторила пышка. – Рыбы, грызуны, млекопитающие, рептилии…
– Надеюсь, все мертвые? – с наигранным беспокойством поинтересовался Малах.
Девушка рассмеялась:
– О да! Очень даже мертвые. Признаться, я и сама зашла сюда только спустя полгода, как устроилась на работу.
Малах отлично ее понимал. Куда ни кинь взгляд, всюду стояли банки с живностью: саламандры, медузы, крысы, насекомые, птицы и прочие твари, которых он видел впервые. Вдобавок к этому жуткому зрелищу тусклый красный свет, защищающий светочувствительные экспонаты от длительного воздействия светового излучения, создавал у зрителя иллюзию гигантского аквариума, где во мраке скрыты тысячи безжизненных теней.
– Это целакант, – сказала помощница Кэтрин, указав на большой плексигласовый контейнер. Такой страшной рыбы Малах еще не видел. – Раньше считалось, что они вымерли вместе с динозаврами, но не так давно этот экземпляр выловили у берегов Африки и передали в Смитсоновский музей.
«Повезло вам», – подумал Малах, почти не слушая, но внимательно осматривая зал на предмет камер. Он заметил только одну, прямо над входом. Впрочем, неудивительно – других входов в помещение наверняка не было.
– А вот и наша красавица, – сказала Триш, подводя Малаха к огромному резервуару. – Самый крупный образец в коллекции института. – Она повела рукой, точно ведущий телешоу, показывающий зрителям новый автомобиль. – Знакомьтесь, архитевтис.
Резервуар был похож на несколько спаянных друг с другом телефонных будок. В прозрачном плексигласовом гробу покоилась отвратительно бледная бесформенная тварь. Малах уставился на выпученные глаза и огромную округлую голову.
– Н-да, целакант по сравнению с этим чудищем прямо красавец.
– Вы еще не видели ее подсвеченной!
Триш подняла длинную крышку резервуара – оттуда резко пахнуло спиртом – и щелкнула выключателем, расположенным прямо над уровнем жидкости. Вдоль основания резервуара замерцали флуоресцентные лампы, и самка архитевтиса предстала во всей красе – громадная голова, склизкая масса щупалец и присосок с острыми как бритва краями.
Триш принялась болтать о том, как гигантский кальмар может побороть кашалота.
Малах слышал только пустую трескотню.
Время пришло.

Триш Данн всегда было не по себе в Третьем отсеке, но сейчас ее пробрал страх совсем иного рода.
Животный. Первобытный.
Она постаралась не обращать на него внимания, но паника быстро охватила все ее существо. Триш не понимала причину тревоги, однако нутро недвусмысленно подсказывало, что пора уходить.
– Вот такие дела, – подытожила она и выключила подсветку. – Ну, нам пора, а то Кэтрин…
Тут Аваддон зажал ей рот широкой ладонью и, резко запрокинув голову, придавил к своей твердой, как камень, груди. На миг Триш оцепенела.
Затем ею овладел ужас.
Аваддон схватил карту доступа, висевшую у нее на шее, и дернул. Шнурок больно ожег шею и порвался, а карта упала на пол. Триш попыталась освободиться, но Аваддон был гораздо больше и сильнее. Закричать она тоже не могла. Он наклонился и зашептал ей на ухо:
– Сейчас я уберу руку, но кричать ты не будешь, ясно?
Она закивала – легкие нестерпимо жгло.
«Нечем дышать!»
Аваддон отнял руку, и Триш глубоко втянула воздух.
– Пустите! – задыхаясь, выдавила она. – Что вам надо?
– Говори пин-код, – сказал Аваддон.
Триш ничего не соображала. «Кэтрин! Помогите! Кто этот человек?!»
– Вас увидит охрана! – пригрозила она, отлично понимая, что они стоят вне зоны видимости камер. «Да и все равно никто не смотрит».
– Говори пин-код, – повторил Аваддон. – Тот, который совпадает с твоей карточкой.
Ледяной ужас скрутил внутренности, и Триш резко обернулась, выдернула руку и хотела вцепиться Аваддону в глаза. Пальцы только скользнули по щеке, оставив четыре темных следа – это была не кровь, а скрытые тональным кремом татуировки.
«Кто это чудище?!»
С нечеловеческой силой он развернул ее, поднял и перекинул через край контейнера с кальмаром. Пары этанола ударили в нос.
– Пин-код? – повторил Аваддон.
У Триш защипало в глазах. В глубине резервуара маячила бледная плоть гигантской морской твари.
– Говори, – велел Аваддон, надавив ей на голову. – Быстро, пин-код!
Начало гореть горло.
– Ноль четыре ноль восемь! – едва дыша, выкрикнула Триш. – Пусти! Ноль четыре ноль восемь!
– Если врешь… – Аваддон нажал сильнее, и кончики волос девушки окунулись в спирт.
– Я не вру! – кашляя, выдавила она. – Четвертое августа – мой день рождения!
– Спасибо, Триш.
Он еще крепче схватил ее за голову и с сокрушительной силой толкнул вниз, погрузив лицом в спирт. Резкая боль ожгла глаза. Аваддон надавил сильнее и прижал Триш к мясистой голове кальмара.
Собрав остаток сил, Триш лягнулась и выгнула спину, пытаясь вытащить голову из контейнера. Державшие ее мощные руки даже не шелохнулись.
«Нечем дышать!!!»
Она замерла, силясь не открывать глаза и рот. Легкие горели огнем, требуя кислорода.
«Нет! Терпи!»
В конце концов рефлексы взяли свое.
Триш открыла рот, и легкие расширились до предела, пытаясь вобрать столь необходимый организму кислород. Обжигающий спирт хлынул в горло, проник в легкие… Грудь взорвалась чудовищной, невообразимой болью. Но длилась это всего несколько секунд – потом наступила темнота.

Малах, отдуваясь, смотрел на дело своих рук.
На краю контейнера, перегнувшись через стенку, висело безжизненное женское тело – голова так и осталась погруженной в этанол. Малах вспомнил первую (и до сего дня единственную) убитую им женщину.
Изабель Соломон.
Он окинул взглядом обмякший труп, затем схватился за пышные бедра и подтолкнул: Триш Данн соскользнула в контейнер и безжизненно повисла над огромной морской тварью. Когда одежда полностью промокла и отяжелела, труп начал опускаться в темноту и скоро лег поверх кальмара.
Малах вытер руки и закрыл плексигласовую крышку.
«В Мокром отсеке новый экспонат!»
Он поднял с пола карту доступа и сунул в карман.
«0408».
Сперва Малах счел появление Триш Данн досадной помехой, однако вскоре он понял, что карта и пин-код могут сослужить хорошую службу. Если исследования Кэтрин действительно так секретны, как утверждал ее брат, то она может и не пустить Малаха в хранилище данных. Как ни уговаривай. «Теперь у меня есть свои ключи». Он обрадовался, что не придется тратить время на уговоры.
Выпрямившись, он увидел в окошке свое отражение: тональный крем местами смазался. Плевать. Пока Кэтрин сообразит, в чем дело, будет уже поздно.

Глава 38

– Это комната для масонских обрядов? – спросила Сато, уставившись на Лэнгдона в темноте.
Он спокойно кивнул:
– Да, называется «Камера размышлений». В такой холодной, неуютной комнате масон размышляет о бренности бытия, неизбежности смерти и приходит к полезным выводам о мимолетной природе всякой жизни.
Сато подозрительно огляделась по сторонам.
– Так это что-то вроде комнаты для медитаций?
– В общем, да. В подобных комнатах неизменно присутствуют одни и те же символы: череп, скрещенные кости, песочные часы, сера, соль, чистый лист бумаги, свеча, коса и так далее. Мысли о смерти побуждают масонов думать о том, как лучше устроить жизнь на земле.
– Больше смахивает на гробницу, – заметил Андерсон.
«Ну, отчасти в этом и смысл».
– Да, поначалу мои студенты тоже так реагируют. – Лэнгдон часто советовал второкурсникам найти книгу «Масонские символы» Бересняка, в которой были прекрасные фотографии Камеры размышлений.
– А вашим студентам не кажется дикостью, что масоны медитируют в окружении черепов и кос? – вопросила Сато.
– Так же дико молиться у ног распятого на кресте человека или перед изображением четырехрукого слона по имени Ганеша. Непонимание культурных символов – корень многих предрассудков.
Сато, явно не в духе для лекций, отвернулась и подошла к столу. Андерсон стал ей светить, но луч сделался заметно тусклее, сколько он ни стучал по ручке фонаря.
Все трое двинулись к столу; в нос Лэнгдону ударил резкий запах – подвал был сырой, влажный воздух реагировал с серой. Сато уставилась на предметы, разложенные на столе. Андерсон как мог освещал их гаснущим фонарем.
Сато осмотрела стол и, вздохнув, подбоченилась.
– Ну и зачем нужен этот хлам?
Лэнгдон знал: все предметы тщательно отобраны и расположены строго определенным образом.
– Это символы преображения и перемен, – ответил он. В таком замкнутом пространстве ему было тесно рядом с Сато и Андерсоном. – Череп, или «caput mortuum»,[4] означает последнюю перемену в человеческой жизни – разложение физической оболочки – и напоминает о бренности нашего тела. Сера и соль – алхимические катализаторы перемен. Часы символизируют время, которое так же несет перемены. А это… – Лэнгдон указал на свечу, – первичный созидательный огонь и символ пробуждения человеческого разума ото сна. Преображение через озарение.
– А что здесь? – Сато ткнула в угол.
Андерсон посветил фонарем на огромную косу, прислоненную к стене.
– Вопреки распространенному мнению это не символ смерти, – ответил Лэнгдон. – Коса означает жатву, уборку даров природы, наделенных преображающей силой.
Сато и Андерсон погрузились в глубокое молчание, свыкаясь с непривычной обстановкой.
Лэнгдон хотел только одного: поскорее убраться отсюда.
– Понимаю, выглядит все это странно, – сказал он, – однако здесь не на что смотреть. Во многих масонских ложах есть точно такие же камеры.
– Но это не масонская ложа! – возразил Андерсон. – Это Капитолий США, и я хотел бы знать, откуда в моем здании взялась такая комната.
– Иногда масоны устраивают Камеру размышлений дома или на работе. Это обычная практика. – Лэнгдон слышал об одном бостонском хирурге, обставившем таким образом больничную кладовку, чтобы перед операциями размышлять о бренности бытия.
Сато встревожилась:
– Хотите сказать, Питер Соломон спускается сюда подумать о смерти?
– Не знаю, – искренне ответил Лэнгдон. – Может, он устроил святилище для работающих в здании братьев-масонов, чтобы им было где укрыться от суеты материального мира… Приют для влиятельных конгрессменов, где они могли бы подумать перед принятием важного решения о судьбах соотечественников.
– Какая прелесть, – съязвила Сато. – Вот только чувствую, Америка в беде, раз ее правители молятся в кладовках с косами и черепами.
«Напрасно, – подумал Лэнгдон. – Насколько иным был бы мир, если бы перед очередной войной власть имущие задумывались о необратимости смерти!»
Сато поджала губы и внимательно осмотрела все углы.
– Здесь должно быть что-то помимо костей и тарелок с химикатами, профессор. Кто-то выманил вас из Кембриджа, чтобы вы очутились именно в этой комнате.
Лэнгдон покрепче прижал к себе портфель, все еще не понимая, какое отношение имеет сверток к камере.
– Мэм, извините, но я не вижу тут ничего необычного. – Лэнгдон надеялся, что теперь они наконец займутся поисками Питера.
Луч фонарика опять задрожал, и Сато в гневе обернулась к Андерсону.
– Господи, неужели я много прошу?!
Она вытащила из кармана зажигалку, чиркнула кремнем и поднесла огонь к стоявшей на столе свече. Фитиль затрещал и вспыхнул, залив жутковатым светом тесную камеру. По стенам поползли длинные тени. Когда пламя разгорелось ярче, им открылось неожиданное зрелище.
– Смотрите! – воскликнул Андерсон, показывая пальцем.
На задней стене была выцветшая надпись – семь заглавных букв, образующих слово
VITRIOL
– При чем тут купорос? – не поняла Сато. На буквы легла зловещая тень в форме черепа.
– Вообще говоря, это акроним, – заметил Лэнгдон. – Он часто встречается в подобных камерах, это сокращение масонской медитативной мантры: «Visita interiorа terrae, rectificando invenies occultum lapiderm».
Сато взглянула на него едва ли не с уважением.
– Переведете?
– «Посети утробу земли, и, направив свой путь, ты найдешь тайный камень».
Сато насторожилась.
– Этот тайный камень как-нибудь связан с тайной пирамидой?
Лэнгдон пожал плечами – он бы не стал проводить такую параллель.
– Те, кому нравится придумывать всякие глупости про тайные вашингтонские пирамиды, сказали бы, что «occultum lapiderm» и есть пирамида. Другие считают, что имеется в виду Философский камень, якобы дарующий вечную жизнь и обращающий свинец в золото. Третьи думают, речь о Святая Святых, потайной каменной комнате в недрах Иерусалимского храма. Четвертые говорят о христианских отсылках к тайным учениям апостола Петра, чье имя в переводе с греческого означает «камень». Во всех эзотерических традициях есть свое понимание слов «occultum lapiderm», но в любом случае этот камень – источник силы и просветления.
Андерсон откашлялся.
– А не мог Соломон соврать этому гаду? Может, он нарочно сказал, будто здесь что-то есть… а на самом деле ничего нет.
Лэнгдону тоже приходила на ум такая мысль.
Вдруг пламя дрогнуло, как будто на сквозняке, а потом снова выпрямилось.
– Странно, – сказал Андерсон. – Надеюсь, никто не закрыл дверь… – Он вышел из камеры в темный коридор. – Эй!
Лэнгдон даже не смотрел на Андерсона: его внимание приковала задняя стена.
«Что это было?»
– Видели? – спросила Сато, обеспокоенно глядя на стену.
Лэнгдон кивнул; сердце забилось быстрее. «Видел, вот только что?»
Секунду назад стена дрогнула и замерцала, точно по ней прошла волна энергии.
В комнату вернулся Андерсон.
– Никого. – Он вошел, и по стене опять прошла рябь. – Черт! – закричал он, пятясь.
Все трое замерли на месте, не сводя глаз со стены. Лэнгдона пробрала дрожь – до него дошло, в чем дело. Он осторожно протянул руку и потрогал стену пальцами.
– Это не камень… – Сато и Андерсон с опаской подошли ближе, – а ткань.
– Она только что колыхнулась, – сказала Сато.
«Да, и очень странно колыхнулась».
Лэнгдон присмотрелся: блестящая поверхность ткани отразила свет столь удивительным образом, потому что поток воздуха увлек ее в другую сторону.
Лэнгдон осторожно надавил на стену и испуганно отдернул руку. «Там дыра!» Сердце бешено заколотилось у него в груди.
– Уберите ткань, – приказала Сато.
Профессор медленно взялся за край полотна, отвел его в сторону и потрясенно воззрился на то, что крылось по ту сторону.
«Господи…»
Сато и Андерсон в изумленном молчании смотрели в проем.
Наконец директор изрекла:
– А вот и наша пирамида.

Глава 39

Роберт Лэнгдон уставился в проем. За полотняной перегородкой оказалось идеально в форме квадрата отверстие со стороной около трех футов, проделанное прямо в стене, – видимо, из нее убрали кирпичи. Сначала Лэнгдону показалось, будто проем ведет в смежную комнату, но теперь он увидел, что это не так.
Углубление уходило в стену лишь на несколько футов и напоминало музейную нишу для статуэток. И действительно, внутри находился небольшой предмет.
Кусок гранита примерно девяти дюймов в высоту. Идеально гладкие стенки отражали свет свечи.
Лэнгдон окончательно растерялся.
«Пирамида?!»
– Судя по вашему удивленному взгляду, – сказала директор СБ, – такого предмета в Камере размышлений быть не должно?
Лэнгдон покачал головой.
– Так, может, вы немного пересмотрите свои убеждения насчет тайной масонской пирамиды в Вашингтоне? – Тон у Сато был почти самодовольный.
– Директор, – тут же ответил Лэнгдон, – эта пирамидка не легендарная масонская пирамида.
– То есть мы по чистому совпадению нашли ее в самом сердце Капитолия, в тайной комнате, принадлежащей масонскому главарю?
Лэнгдон потер глаза, стараясь мыслить здраво.
– Мэм, она даже не похожа на пирамиду из легенды. Масонская пирамида огромна, и навершие у нее из чистого золота.
Строго говоря, такая пирамида – с плоской верхушкой – была совсем другим символом. Так называемая усеченная пирамида означала, что восхождение человека к вершине его истинных возможностей – процесс постоянный и бесконечный. Немногие осознавали, что это был один из самых тиражируемых в мире символов.
«Если точнее, около двадцати миллиардов копий».
Усеченная пирамида красовалась на каждой однодолларовой банкноте и терпеливо ждала золотого навершия, которое парило в воздухе прямо над ней: предназначение Америки еще не исполнено, всей стране и ее жителям предстоит много работы.
– Снимите ее, – сказала Сато Андерсону и освободила место на столе, бесцеремонно сдвинув в сторону череп и кости. – Хочу взглянуть поближе.
У Лэнгдона появилось чувство, что они обыкновенные расхитители гробниц, оскверняющие частную святыню.
Андерсон обошел профессора и облапил пирамиду огромными ручищами. Держать ее под таким углом было неудобно: начальник полиции с грохотом поставил ее на деревянный стол и отошел, уступая место Сато.
Директор придвинула свечу и присмотрелась к полированным стенкам. Затем тщательно ощупала всю верхушку и боковые грани и разочарованно нахмурилась.
– Профессор, вы говорили, в пирамиде хранятся тайные сведения.
– Да, так гласит легенда.
– Если похититель Питера убежден, что это и есть масонская пирамида, то в ней содержится нужная ему информация.
Лэнгдон обреченно кивнул:
– Да, но если бы он даже ее нашел, то не смог бы прочесть. Согласно легенде, содержимое пирамиды зашифровано, чтобы узнать его могли только достойные.
– Простите?
Лэнгдон терял терпение, но ответил спокойно:
– Мифические сокровища всегда защищены. Чтобы завладеть ими, нужно пройти то или иное испытание. Как вы помните, легенда о мече в камне гласит, что его смог достать только Артур, духовно закаленный и готовый справиться с невиданной силой меча. Миф о масонской пирамиде основан на той же идее. Тайные сведения зашифрованы, записаны на мистическом языке утраченных слов, доступном лишь избранным.
Губы Сато разошлись в улыбке.
– Тогда понятно, почему преступник выбрал именно вас.
– Простите?
Сато спокойно повернула пирамиду, и в свете свечи засияла ее четвертая сторона.
Роберт Лэнгдон потрясенно замер.
– Похоже, – сказала Сато, – кто-то считает вас избранным.

Глава 40

«Куда они запропастились?»
Кэтрин еще раз взглянула на часы. Она забыла предупредить доктора Аваддона о странной дороге к лаборатории, но темнота не могла задержать их так надолго. «Они уже должны быть здесь».
Кэтрин подошла к выходу, открыла освинцованную дверь и прислушалась. Ни звука.
– Триш! – крикнула она, и мрак тут же поглотил ее голос.
Тишина.
Кэтрин озадаченно закрыла дверь, достала мобильный и позвонила в вестибюль.
– Это Кэтрин. Триш там?
– Нет, мэм, – ответил охранник. – Они с доктором Аваддоном ушли минут десять назад.
– Правда? Странно. Их вроде даже в отсеке нет.
– Подождите секунду, я проверю. – В трубке защелкала компьютерная клавиатура. – Верно, в журнале нет записи о том, что мисс Данн открывала дверь Пятого отсека. Последний раз она воспользовалась карточкой восемь минут назад… в Третьем отсеке. Наверно, решила устроить вашему гостю небольшую экскурсию.
Кэтрин нахмурилась – весть немного ее удивила.
«Ладно, в Третьем отсеке они не задержатся. Вонь там невыносимая».
– А мой брат еще не приехал?
– Нет, мэм.
– Спасибо.
Кэтрин охватила тревога. Она даже на секунду оцепенела, но быстро взяла себя в руки. Такое же беспокойство Кэтрин ощутила днем в доме доктора Аваддона. Как видно, сегодня женская интуиция ее подвела. Причем серьезно.
«Пустяки!» – заверила себя Кэтрин.

Глава 41

Роберт Лэнгдон смотрел на каменную пирамиду.
«Не может этого быть!»
– Древний зашифрованный язык, говорите? – не глядя на него, сказала Сато. – По-моему, очень похоже.
На четвертой стороне пирамиды были выгравированы шестнадцать четких символов.

Подошедший к ним Андерсон удивленно разинул рот, в точности повторив реакцию Лэнгдона. Начальник полиции Капитолия выглядел так, словно увидел инопланетный алфавит.
– Профессор, полагаю, вы можете это прочесть? – спросила Сато.
Лэнгдон обернулся.
– С чего вы взяли?
– Потому что вас сюда заманили. Вас выбрали. Эта надпись – явно какой-то шифр. Судя по роду вашей деятельности, преступник хочет, чтобы вы это расшифровали.
Лэнгдон был вынужден признать, что после событий в Риме и Париже к нему постоянно обращались за помощью в дешифровке знаменитых, по сей день не разгаданных кодов – Фестского диска, шифра Дорабеллы и загадочной рукописи Войнича.
Cато погладила надпись.
– Можете расшифровать эти картинки?
«Это не картинки, – подумал Лэнгдон, – а символы».
Он сразу же понял – кодированное письмо XVII века. Лэнгдон прекрасно знал, что с ним делать.
– Мэм, – выдавил он, – это частная собственность Питера…
– Частная или нет, если из-за этой пирамиды вас заманили в Вашингтон, я не оставляю вам выбора. Говорите, что здесь написано.
Тут громко пискнул блэкберри: Сато вытащила устройство из кармана и несколько секунд читала сообщение. Лэнгдон подивился такому глубокому покрытию внутренней сотовой сети Капитолия.
Сато хмыкнула и подняла брови, странно посмотрев на профессора.
– Андерсон, можно вас на минутку? – сказала она начальнику полиции, и они ушли в темный, как могила, коридор. Лэнгдон остался в Камере размышлений Питера Соломона.

«Когда же кончится этот вечер? – мысленно спрашивал себя Андерсон. – Ампутированная кисть в моей Ротонде… Гробница в моем подвале… Таинственные надписи на каменной пирамиде». Как ни странно, футбол совершенно перестал его волновать.
Шагнув за Сато в темноту коридора, Андерсон включил фонарик. Луч был слабый, но все же лучше, чем ничего. Сато прошла несколько ярдов вперед, чтобы Лэнгдон их не видел.
– Взгляните. – Она протянула ему блэкберри.
Андерсон взял компьютер и, сощурившись, посмотрел на экран. На нем было черно-белое изображение – рентгеновский снимок лэнгдоновского портфеля, высланный на электронную почту директора. На всех рентгеновских снимках предметы с наибольшей плотностью получаются ярче остальных. В портфеле Лэнгдона одна вещь светилась подобно ослепительному бриллианту среди мутной каши прочего добра. Ее форму ни с чем нельзя было перепутать.
«Он таскал это с собой весь вечер?!»
Андерсон удивленно посмотрел на Сато:
– Чего ж он молчит?
– Хороший вопрос, – прошептала директор.
– Странно… Не может же это быть простым совпадением!
– Вот и я так думаю, – со злостью ответила Сато.
Тут внимание Андерсона привлек тихий шорох. Он испуганно поднял фонарь, но гаснущий луч осветил лишь пустой коридор с открытыми дверями.
– Эй, кто здесь?
Тишина.
Сато посмотрела на него, как на ненормального – видимо, она ничего не слышала.
Андерсон прислушался и тряхнул головой.
«Надо уходить».

Оставшись в камере, освещенной только пламенем свечи, Лэнгдон провел пальцами по резным символам на четвертой стороне пирамиды. Конечно, ему было любопытно, что там написано, однако он не хотел вмешиваться в личные дела Питера Соломона – и так уже порядком вмешался.
«Да и зачем преступнику понадобилась эта пирамида?»
– У нас проблема, профессор, – громко отчеканила Сато у него за спиной. – Я только что получила новую информацию. Мне надоело ваше вранье.
Лэнгдон обернулся. К нему шагала директор Службы безопасности – в руке блэкберри, глаза горят огнем. Профессор с надеждой посмотрел на Андерсона, но тот с грозным видом стоял в дверном проеме. Сато подошла и сунула блэкберри Лэнгдону под нос.
Он растерянно посмотрел на экран с черно-белой фотографией, похожей на негатив. На снимке было множество каких-то предметов, один из которых горел очень ярко – крошечная заостренная пирамидка.
«Маленькая пирамида?»
Лэнгдон вопросительно посмотрел на Сато:
– Что это?
Вопрос окончательно взбесил директора.
– Бросьте притворяться!
– Да не притворяюсь я! – тоже вспылил Лэнгдон. – Первый раз вижу эту штуку!
– Вранье! – резко осадила его Сато. Ее скрипучий голос огласил затхлый подвал. – Вы весь вечер таскаете это в своем портфеле!
– Я… – Лэнгдон умолк на полуслове и медленно покосился на свой портфель. Потом опять взглянул на экран блэкберри.
«Господи… сверток!»
И действительно, вокруг яркой пирамидки белел едва заметный куб. До Лэнгдона дошло, что он смотрит на рентгеновский снимок собственного портфеля… и загадочного свертка Питера Соломона. Куб на самом деле был шкатулкой, в которой лежала пирамида.
Лэнгдон хотел ответить, но голос его подвел, а из легких вышел весь воздух: его посетило новое озарение.
Простое, ясное и страшное.
«О Боже!»
У каменной пирамиды, которая стояла перед ними на столе, верхушка была плоская: небольшой квадратик в символическом ожидании последнего элемента… элемента, который превратит Усеченную пирамиду в настоящую.
Лэнгдона осенило: в шкатулке вовсе не пирамида, а навершие! Вот почему только он, Лэнгдон, мог открыть тайну пирамиды.
«У меня недостающая часть… И это в самом деле… талисман».
Когда Питер сказал ему, что в шкатулке талисман, Лэнгдон только посмеялся. Теперь он понял, что его друг был прав. Крошечное навершие и есть талисман, но не волшебный. Давным-давно это слово означало «завершение», от греческого «telesma» – «завершать». Так называли любой предмет, дополняющий другой. Недостающая часть. Навершие, таким образом, можно считать своего рода высшим талисманом – оно превращает усеченную пирамиду в символ абсолютного совершенства.
Жуткая догадка заставляла Лэнгдона принять одну очень странную истину: если не брать в расчет размер, каменная пирамида из Камеры размышлений постепенно превращалась в некое подобие легендарной масонской пирамиды.
Судя по тому, как ярко белело навершие на рентгеновском снимке, оно было из металла… очень плотного металла. Золото это или нет, узнать было нельзя, и Лэнгдон не пытался догадаться.
«Пирамида чересчур мала. Шифр слишком легко прочитать. И вообще, это легенда, черт подери!»
Сато не сводила с него испытующего взгляда.
– Вы, профессор, умны, но сегодня допустили несколько глупых ошибок. Соврали директору разведывательного управления, намеренно препятствовали расследованию…
– Я могу все объяснить, если позволите.
– Объясняться будете в штаб-квартире ЦРУ. С этой минуты считайте, что вы задержаны.
Лэнгдон оцепенел.
– Вы шутите.
– Нисколько. Я предупреждала вас, как высоки ставки, но вы не пожелали сотрудничать. Настоятельно рекомендую расшифровать эту надпись, потому что когда мы приедем в ЦРУ… – она подняла блэкберри и сфотографировала гравировку, – у моих аналитиков будет фора.
Лэнгдон хотел возразить, но Сато уже отвернулась к двери.
– Андерсон, вы понесете пирамиду – положите ее в портфель профессора. Я доставлю мистера Лэнгдона в следственный изолятор. Можно ваш пистолет?
Начальник полиции расстегнул кобуру и с непроницаемым лицом протянул пистолет Сато. Та сразу направила дуло на Лэнгдона.
Происходящее казалось ему сном.
«Невероятно».
Андерсон взял профессорский портфель и поставил его на стул у стола. Затем открыл портфель пошире и положил к бумагам Лэнгдона и небольшому свертку тяжелую каменную пирамиду.
Из коридора донесся отчетливый шорох. В проеме появился темный силуэт. Он метнулся к Андерсону, стоявшему спиной к двери, и врезался в него плечом, свалив с ног. Андерсон полетел вперед, ударился головой о каменный край ниши и грузно упал на стол, сметая кости и другие предметы на пол. Песочные часы разлетелись вдребезги, свеча опрокинулась, но все еще горела.
Сато пошатнулась, беспорядочно размахивая пистолетом, но незнакомец схватил со стола кость и ударил директора по плечу. Она закричала от боли и выронила оружие.
Высокого чернокожего мужчину в элегантном костюме Лэнгдон видел впервые. Тот оттолкнул ногой пистолет подальше и крикнул:
– Хватайте пирамиду – и за мной!

Глава 42

Э легантный незнакомец, который вел Лэнгдона по подземному лабиринту Капитолия, явно был человеком влиятельным. Мало того что он знал все входы и выходы, так у него еще была связка ключей, которыми он без труда отпирал возникавшие на пути двери.
Лэнгдон взбежал за ним по незнакомой лестнице. Под тяжестью каменной пирамиды кожаная лямка портфеля больно давила на плечо, и казалось, она вот-вот лопнет.
Последние события развивались без всякой логики, и Лэнгдоном теперь двигали одни инстинкты. Чутье подсказывало, что незнакомцу можно доверять. Он не только спас Лэнгдона от ареста, но и предпринял отважную попытку защитить пирамиду Питера Соломона.
«Чем бы она ни была».
И хотя мотивы его оставались для Лэнгдона загадкой, он успел заметить золотое кольцо на пальце своего спасителя – масонский перстень с двуглавым фениксом и числом 33. Значит, этот человек и Питер Соломон не просто близкие друзья, а братья-масоны высшего градуса.
Вслед за незнакомцем Лэнгдон выбежал в очередной коридор, где они открыли дверь без номера и попали в служебное помещение. Промчавшись мимо коробок и мешков с мусором, они неожиданно очутились в роскошном кинозале. Безвестный спаситель вывел Лэнгдона по боковому проходу наверх, в большой светлый атриум. Профессор наконец понял, где они – в экскурсионном центре. Тут он сегодня уже бывал.
И охранника-мексиканца он тоже видел.
Едва не столкнувшись лбами, все трое, оторопев, замерли на месте и уставились друг на друга. Лэнгдон сразу узнал юношу: это он сидел за рентгеновской установкой.
– Нуньес, никому ни слова, – приказал незнакомец. – За мной.
Юноша повиновался, но вид у него был растерянный.
«Кто же этот человек?»
Они побежали в юго-восточный угол экскурсионного центра, к ряду массивных дверей, загороженных дорожными конусами. Сами двери были заклеены малярной лентой – видимо, чтобы внутрь не проходили звуки и пыль с улицы. Незнакомец оторвал ленту и принялся перебирать ключи на связке, разговаривая с охранником.
– Наш друг Андерсон в подвале, возможно, ранен. Сходи туда и узнай.
– Да, сэр, – с тревогой ответил озадаченный Нуньес.
– Самое важное: ты нас не видел. – Мужчина нашел нужный ключ, снял его и открыл тяжелый замок. Отворив стальную дверь, он бросил ключ охраннику. – Запри за нами и аккуратно приклей ленту, потом спрячь ключ и никому ничего не говори. Никому, включая Андерсона. Все ясно, Нуньес?
Охранник уставился на ключ так, словно ему доверили бесценный алмаз.
– Да, сэр.
Незнакомец скрылся за дверью; Лэнгдон поспешил за ним. Охранник запер дверь и начал приклеивать ленту.
– Профессор Лэнгдон, меня зовут Уоррен Беллами. – Они шагали по еще не достроенному коридору. – Питер Соломон – мой близкий друг.
Лэнгдон испуганно покосился на своего спасителя.
«Это Уоррен Беллами?!»
Он никогда не видел Архитектора Капитолия, но имя, конечно, слышал.
– Питер рассказывал о вас много хорошего, – сказал Беллами. – Какая жалость, что мы познакомились при таких обстоятельствах.
– Он в ужасной беде. Ему отрезали…
– Знаю, – мрачно перебил его Беллами. – Боюсь, это только начало.
Они добрались до освещенной части коридора и свернули налево. Остаток прохода, куда бы он ни вел, тонул в кромешном мраке.
– Одну минуту, – сказал Беллами и скрылся в электрощитовой, откуда в темноту уходило множество мощных оранжевых кабелей. Лэнгдон остался ждать. Видимо, Архитектор нашел нужный выключатель, потому что через секунду в коридоре загорелся свет.
Лэнгдон оцепенел.
Вашингтон, как и Рим, насквозь пронизан секретными проходами и подземными туннелями. Этот коридор напомнил Лэнгдону римский Пассетто, соединяющий Ватикан с замком Святого Ангела.
«Длинный. Темный. Узкий».
В отличие от древнего коридора этот был еще не достроен и выглядел очень современно: аккуратная строительная зона словно бы сходила на нет. Освещалась она полоской небольших лампочек, которые и света толком не давали, а лишь подчеркивали невероятную длину туннеля.
Беллами уже шагал по коридору.
– Идите за мной. Смотрите под ноги.
Лэнгдон нагнал Архитектора и пошел за ним по пятам, спрашивая себя, куда заведет их этот туннель.

Тем временем Малах быстро шагал по главному коридору ЦТП к Пятому отсеку. Он стиснул в ладони карточку Триш и прошептал: «Ноль четыре ноль восемь».
В голове крутилась и другая мысль. Малах только что получил срочное сообщение из Капитолия. У его связного возникли неожиданные трудности. Впрочем, события все равно развивались как надо: и пирамида, и навершие теперь у Роберта Лэнгдона. Составные части заняли свои места, пусть и довольно неожиданным образом. Казалось, сама судьба следила за сегодняшними событиями, чтобы Малах мог одержать победу.

Глава 43

В длинном туннеле Лэнгдон едва поспевал за Уорреном Беллами. До сих пор Архитектор Капитолия больше стремился оторваться от Сато, нежели объяснить происходящее. В Лэнгдоне крепло подозрение, что все гораздо сложнее, чем он мог вообразить.
«ЦРУ? Архитектор Капитолия? Масоны тридцать третьей степени?»
Воздух огласил пронзительный звонок мобильного. Лэнгдон достал телефон из куртки и с опаской проговорил:
– Алло.
– Профессор, – раздался в трубке знакомый зловещий шепот. – Говорят, у вас неожиданно появился спутник.
Лэнгдон похолодел.
– Отвечайте, где Питер?! – громко вопросил он, и его слова эхом отозвались в туннеле. Уоррен Беллами с тревогой оглянулся и жестом велел ему не останавливаться.
– Не волнуйтесь. Я же говорил, Питер в безопасности.
– Господи, да вы отрезали ему руку! Ему нужен врач!
– Скорее, священник, – ответил преступник. – Но вы еще можете его спасти. Если выполните мои требования, Питер будет жить. Даю слово.
– Я не поверю слову безумца.
– Безумца? Профессор, вы должны были по достоинству оценить мое почтительное отношение к древним ритуалам. Рука мистерий привела вас к порталу – к пирамиде, скрывающей тайное знание. Мне доложили, что она у вас.
– По-вашему, это масонская пирамида?! – вскричал Лэнгдон. – Это простой камень, и только!
В трубке воцарилось молчание.
– Мистер Лэнгдон, не валяйте дурака – вы для этого слишком умны. Вам прекрасно известно, что вы сегодня нашли. Каменная пирамида… спрятанная в сердце Вашингтона… влиятельным масоном?
– Вы гоняетесь за сказкой! Питер от ужаса наговорил вам всяких глупостей! Легенда о масонской пирамиде – вымысел. Масоны не строили никакой пирамиды для защиты тайных знаний. А если и строили, то все равно – эта чересчур мала.
Его собеседник хихикнул.
– Вижу, Питер с вами не откровенничал. Профессор Лэнгдон, верите вы в пирамиду или нет, делайте, что я говорю. На вашей пирамиде вырезана некая надпись. Расшифруйте ее, и тогда я верну вам Питера Соломона.
– О чем бы там ни говорилось, – сказал Лэнгдон, – это не Мистерии древности.
– Конечно. Они слишком объемны, их не уместишь на маленькой пирамидке.
Ответ преступника окончательно сбил Лэнгдона с толку.
– Если это не Мистерии древности… то пирамида не масонская! Легенда гласит, что вольные каменщики построили пирамиду для защиты тайных знаний.
– Мистер Лэнгдон, – снисходительно проговорил преступник, – пирамида действительно была призвана защищать Мистерии, но под защитой масоны подразумевали нечто другое. Разве Питер не говорил? Сила пирамиды вовсе не в том, что в ней сокрыта сама мудрость… нет, она лишь указывает на нужное место.
Лэнгдон опешил.
– Расшифруйте надпись, – продолжил его собеседник, – и расскажите мне, где спрятано величайшее сокровище в истории человечества. – Он рассмеялся. – Питер бы не доверил вам само сокровище, профессор!
Лэнгдон резко остановился.
– Погодите… то есть пирамида – это карта?
Беллами тоже остановился как вкопанный и в ужасе посмотрел на Лэнгдона. По-видимому, звонивший знал слишком много. «Пирамида – это карта…»
– Верно, – прошептал преступник. – Карта, пирамида, портал – называйте как хотите… Ее создали много лет назад, чтобы место, где хранятся Мистерии древности, никогда не забылось, не затерялось.
– Решетка из шестнадцати символов не очень-то похожа на карту.
– Лишь на первый взгляд, профессор. Да и в любом случае только вы можете прочесть, что написано на пирамиде.
– Неправда! – возразил Лэнгдон, вспомнив примитивный шифр. – Любой в состоянии декодировать эту надпись, она очень проста.
– На поверку это может оказаться не так. Как бы то ни было, навершие есть только у вас.
Лэнгдон представил себе маленькую металлическую пирамидку.
«Порядок из хаоса?»
Он уже не знал, чему верить, но каменная пирамида в портфеле все сильнее оттягивала ему плечо.

Малах прижал трубку к уху, с удовольствием слушая судорожное дыхание взволнованного Лэнгдона.
– У меня много дел, профессор, да и у вас тоже. Позвоните, как только расшифруете карту. Мы вместе найдем это место и завершим сделку. Жизнь Питера… в обмен на мудрость веков.
– Даже не подумаю, – заявил Лэнгдон. – Сначала докажите, что Питер жив.
– Не советую вам испытывать мое терпение. Вы лишь крошечный винтик в огромной машине. Если не выполните мой приказ или попытаетесь меня найти, Питер умрет.
– Да откуда мне знать, что он жив?
– Очень даже жив, профессор, и отчаянно нуждается в вашей помощи.
– Что вы ищете на самом деле? – с жаром выпалил Лэнгдон в трубку.
Малах немного помолчал.
– Многие люди искали Мистерии древности и спорили об их силе. Сегодня я докажу, что Мистерии существуют.
Лэнгдон не ответил.
– Предлагаю вам приступить к расшифровке немедленно, – сказал Малах. – Информация нужна мне сегодня.
– Сегодня?! Уже девять вечера!
– Вот именно. Tempus fugit. Время летит.

Глава 44

Нью-йоркский редактор Джонас Фаукман как раз выключил свет в своей конторе, когда зазвонил телефон. Он не собирался брать трубку в такой поздний час, но случайно заметил на дисплее имя звонившего.
«Отвечу, наверняка дело стоящее», – подумал он и поднял трубку.
– Разве мы тебя еще печатаем? – наполовину в шутку, наполовину всерьез спросил Фаукман.
– Джонас! – У Роберта Лэнгдона был на редкость взволнованный голос. – Слава Богу, я тебя застал! Нужна помощь.
Фаукман воспрянул духом.
– Есть что редактировать? – с надеждой спросил он, а сам подумал: «В кои-то веки».
– Нет, хочу кое-что узнать. Помнишь, в прошлом году я знакомил тебя с Кэтрин Соломон, сестрой Питера Соломона?
Джонас нахмурился.
«Стало быть, редактировать нечего».
– Она еще искала издателя для своей книги по ноэтике, помнишь?
Фаукман закатил глаза.
– Еще бы! «Полезное» знакомство, спасибо. Она не только отказалась предоставить мне результаты своих исследований, но и отложила публикацию на неопределенное время.
– Джонас, у меня нет времени, просто слушай. Мне нужен ее телефон, прямо сейчас.
– Должен предупредить, у тебя нет шансов. Она отлично выглядит, но ее не удивишь…
– Это очень серьезно, Джонас. Дай мне ее номер.
– Хорошо… подожди минуту. – Они давно дружили, и Фаукман понял, что Лэнгдон не шутит. Он ввел имя Кэтрин Соломон в компьютер, и тот начал поиск по почтовому серверу компании.
– Ищу, – сказал Фаукман. – Послушай моего совета, не звони из гарвардского бассейна – ты как будто в психушке.
– Я не в бассейне, а в туннеле под Капитолием США.
По тону Лэнгдона Фаукман почувствовал, что друг не шутит.
«Да что с ним такое?»
– Роберт, почему ты не можешь спокойно сидеть дома и писать книгу? – Тут пискнул его компьютер. – Так, готово… – Он прокрутил мышкой всю переписку. – У меня есть только мобильный.
– Давай.
Фаукман продиктовал ему номер.
– Спасибо, Джонас, – с благодарностью сказал Лэнгдон. – Я перед тобой в долгу.
– Это уж точно. Когда я дождусь рукописи? Ты хоть понимаешь…
В трубке пошли гудки.
Фаукман покачал головой. Да, без писателей жизнь издателя была бы куда легче.

Глава 45

Кэтрин Соломон растерянно прочла имя звонившего ей человека. Сначала она подумала, что звонит Триш – объяснить, почему они с доктором Аваддоном так задержались. Но звонила вовсе не она.
На губах Кэтрин расцвела улыбка.
«Ну и денек!»
Она откинула крышку телефона.
– Дайте угадаю, – игриво сказала она. – Холостой ученый ищет симпатичную специалистку по ноэтике?
– Кэтрин! – Низкий голос принадлежал Роберту Лэнгдону. – Слава Богу, у вас все нормально.
– Конечно, нормально, – озадаченно проговорила Кэтрин. – Если не считать, что вы не звонили мне после прошлогодней вечеринки.
– Кое-что случилось. Пожалуйста, выслушайте меня. – Его всегда спокойный и ровный голос звучал встревоженно. – Произошло несчастье… Питер попал в беду.
Улыбка Кэтрин тут же померкла.
– В чем дело?
– Питер… – Лэнгдон умолк, словно подыскивая нужные слова. – Не знаю, как это сказать… в общем, его забрали. Неизвестно, кто и как, но…
– Забрали? – вопросила Кэтрин. – Роберт, вы меня пугаете. Куда забрали?
– Похитили, – ответил Лэнгдон срывающимся голосом. – Вчера или сегодня днем…
– Это не смешно! – сердито заявила Кэтрин. – У моего брата все хорошо, мы с ним разговаривали пятнадцать минут назад.
– Правда?!
– Да. Он написал, что едет в лабораторию.
– Написал!.. – воскликнул Лэнгдон. – А голос его вы слышали?
– Нет, но…
– Кэтрин, сообщение пришло не от вашего брата. Кто-то воспользовался его телефоном. Этот человек опасен. Сегодня он хитростью заманил меня в Вашингтон.
– Хитростью? Ничего не понимаю!
– Да, извините… – Лэнгдон был явно не в своей тарелке. – Возможно, вы тоже в опасности.
Профессор никогда бы не стал шутить по такому поводу, но он нес какой-то бред.
– У меня все хорошо, – сказала Кэтрин. – Я в хорошо охраняемом месте.
– Прочтите мне сообщение Питера. Пожалуйста!
Кэтрин в растерянности открыла эсэмэску и прочла ее профессору. По спине побежали мурашки, когда она дошла до последнего предложения, в котором говорилось о докторе Аваддоне. «Если доктор Аваддон сможет, пусть приедет. Я ему доверяю…»
– Господи!.. Он пригласил этого человека к вам в лабораторию?
– Да! Моя ассистентка пошла его встречать. Они вернутся с минуты…
– Кэтрин, уходите оттуда! – заорал Лэнгдон. – Сейчас же!

На другом конце ЦТП, в комнате охраны, громко зазвонил телефон. Охранник нехотя вынул из ушей наушники.
– Вестибюль, – сказал он в трубку, – говорит Кайл.
– Кайл, это Кэтрин Соломон! – сбивчиво, задыхаясь, выпалила она.
– Мэм, ваш брат еще не…
– Где Триш?! – закричала Кэтрин. – Ты видишь ее на мониторах?
Охранник подкатил стул к компьютеру.
– Она до сих пор не пришла?
– Нет! – испуганно крикнула Кэтрин.
Только сейчас охранник понял, что она бежит, потому и задыхается.
«Что там творится?»
Он начал перематывать кадры цифрового видео.
– Так, подождите, смотрю запись… Вот Триш выходит из вестибюля вместе с вашим гостем… они идут по Улице… мотаю… ага, заходят в Мокрый отсек… Триш открыла карточкой дверь, они зашли… мотаю… Теперь выходят – это было минуту назад… – Охранник вскинул голову и замедлил проигрывание. – Постойте… ничего не понимаю.
– Что?
– Ваш гость вышел из Мокрого отсека один.
– Триш осталась там?
– Ну да, похоже. Я слежу за вашим гостем… он в коридоре один.
– А где Триш?! – не выдержала Кэтрин.
– На мониторах ее не видно, – с растущей тревогой ответил охранник. Он взглянул на экран и заметил, что рукава пиджака у доктора как будто влажные… до самых локтей.
«Что он делал в Мокром отсеке, черт подери?»
Доктор решительно зашагал по коридору в сторону Пятого отсека, сжимая в руках… карточку.
У охранника волосы встали дыбом.
– Мисс Соломон, у нас неприятности.

Сегодняшний вечер для Кэтрин Соломон был полон новых впечатлений.
За два года она впервые разговаривала по мобильному в кромешном мраке Пятого отсека и впервые бежала через темноту со всех ног. Сейчас она прижимала трубку к уху и вслепую летела по бесконечной ковровой дорожке: как только нога ступала на бетон, Кэтрин выправляла курс и мчалась дальше.
– Где он сейчас? – тяжело дыша, спросила она охранника.
– Перематываю… Вот он идет по коридору к Пятому отсеку…
Кэтрин прибавила шагу, надеясь успеть к выходу раньше Аваддона – ей не хотелось оказаться запертой в отсеке.
– Когда он доберется до входа?
Охранник помедлил.
– Мэм, вы не поняли… Я еще перематываю. Это запись. – Он умолк. – Подождите, посмотрю журнал… Мэм, Пятый отсек открыли карточкой мисс Данн около минуты назад.
Кэтрин остановилась как вкопанная посреди черной бездны.
– Он уже в отсеке? – прошептала она в трубку.
Охранник быстро нажимал кнопки.
– Да, мэм, он вошел… девяносто секунд назад.
Кэтрин оцепенела и затаила дыхание. Темнота вокруг нее словно ожила.
«Он здесь, со мной».
В следующий миг она осознала, что единственный источник света в отсеке – ее мобильный.
– Пришлите помощь, – прошептала Кэтрин охраннику. – И помогите Триш.
С этими словами она тихо закрыла телефон и осталась в полной темноте.
Кэтрин стояла неподвижно и старалась дышать как можно тише. Несколько секунд спустя из темноты выплыл резкий запах этанола, который постепенно становился все крепче. Всего в нескольких футах от себя Кэтрин почувствовала чье-то присутствие. Казалось, громкий стук сердца выдает ее. Она тихонько сняла туфли и шагнула влево, на холодный бетонный пол. Затем сделала еще шаг, для верности.
Хрустнул сустав на большом пальце.
В тишине хруст прогремел, точно выстрел.
Впереди послышался шорох одежды. Кэтрин рванула в сторону, но на секунду опоздала: мощная рука, слепо шарящая в темноте, вцепилась в подол ее халата и дернула.
Кэтрин изогнулась и выскользнула из халата. Уже не зная, где выход, она наугад побежала в бесконечную пустоту.

Глава 46

Несмотря на то что в Библиотеке конгресса находится «самая красивая комната в мире», главное ее достояние – не роскошные интерьеры, а богатые фонды. Библиотеку недаром считают самой крупной на Земле: общая длина книжных полок составляет больше пятисот миль (больше, чем расстояние от Вашингтона до Бостона). Вдобавок, ежедневно количество книг увеличивается примерно на десять тысяч единиц.
Библиотека конгресса – бывшая частная коллекция научных и философских трудов, начало которой положил Томас Джефферсон, – символизирует собой тягу американцев к знаниям и их распространению. Это одно из первых электрифицированных зданий в Вашингтоне, и библиотека действительно сияла подобно маяку во мраке Нового Света.
Как следует из названия, библиотека призвана обслуживать конгресс, почтенные члены которого трудятся через дорогу, в Капитолии. Вековую связь между библиотекой и Капитолием недавно укрепило строительство длинного туннеля под Индепенденс-авеню.
Профессор Роберт Лэнгдон шагал вслед за Уорреном Беллами по недостроенному туннелю. Он как мог пытался унять свой страх за Кэтрин Соломон.
«Этот маньяк сейчас в лаборатории?!»
Лэнгдон даже не хотел думать, что он там делает. Профессор успел только сказать Кэтрин, где они встретятся.
«Когда же кончится этот проклятый туннель?»
Голова нестерпимо болела от путаных мыслей о Кэтрин, Питере, масонах, Беллами, пирамидах, древних пророчествах и… о карте.
Лэнгдон прогнал назойливые мысли и прибавил шагу.
«Беллами обещал ответить на мои вопросы».
Наконец коридор закончился, и Архитектор провел Лэнгдона через несколько створчатых дверей. В них еще не было замков, поэтому Беллами отыскал где-то алюминиевую стремянку и подпер ею последнюю дверь, а сверху поставил железное ведро – если кто-нибудь проникнет внутрь, оно с грохотом свалится на пол.
«Хороша сигнализация…»
Лэнгдон надеялся, что у Беллами есть более внятный план по обеспечению безопасности. События развивались так быстро, что профессор только сейчас задумался о последствиях своего бегства с Беллами.
«Я скрываюсь от ЦРУ…»
Они свернули за угол и начали подниматься по широкой лестнице, перегороженной оранжевыми конусами. Портфель все сильнее оттягивал Лэнгдону плечо.
– Я по-прежнему не понимаю, как каменная пирамида…
– Не сейчас, – перебил его Беллами. – Осмотрим ее на свету. Я отведу вас в безопасное место.
Лэнгдон усомнился, что такое место вообще может существовать для человека, недавно напавшего на директора СБ ЦРУ.
Они поднялись по лестнице и оказались в широком коридоре, отделанном итальянским мрамором и сусальным золотом. Вдоль стен выстроились восемь пар статуй – все они изображали богиню Минерву. Беллами поспешил дальше, на восток, и через сводчатую арку они с Лэнгдоном попали в огромный просторный зал.
Даже в тусклом свете большой зал библиотеки сиял роскошью и великолепием классического европейского дворца. В семидесяти пяти футах над головой, между балками, отделанными редкой тогда алюминиевой фольгой (были времена, когда этот металл стоил дороже золота), сверкал богатый витраж. Величавые парные колонны украшали балкон второго этажа. Подняться на него можно было по двум лестницам; на нижних стойках перил красовались бронзовые богини – каждая вздымала над головой факел знаний.
В странной попытке раскрыть тему современного просвещения и сохранить декоративные традиции архитектуры Ренессанса перила украсили купидонами, символизирующих ученых.
«Ангел-электрик с телефоном? Энтомолог-херувим с сачком? Интересно, что бы сказал на это Бернини…»
– Поговорим здесь, – буркнул Беллами, проводя Лэнгдона мимо двух пуленепробиваемых витрин, в которых хранились две самые ценные книги библиотеки: рукописная Большая Майнцская Библия, созданная в 1450-х, и американский экземпляр Библии Гутенберга – один из трех имеющихся в мире полных экземпляров, отпечатанных на пергаменте. В полукруглых углублениях под сводчатым потолком красовалась картина из шести фрагментов: «Эволюция книги» Джона Уайта Александра.
Беллами подошел к элегантной двустворчатой двери посреди восточной стены зала. Лэнгдон знал, куда она ведет, но место это явно не годилось для бесед.
«Даже если не считать, что в зале полно табличек с просьбой соблюдать тишину, «безопасным» его не назовешь…»
Расположенный ровно посередине крестообразного здания, главный читальный зал был сердцем библиотеки. В нем не укроешься – все равно что вломиться в церковь и спрятаться на алтаре.
Тем не менее Беллами открыл дверь и нащупал на стене выключатель. Прямо перед ними материализовался, словно из ниоткуда, один из величайших архитектурных шедевров Америки.
Знаменитый читальный зал поражал воображение. Огромный восьмигранник высотой в сто шестьдесят футов был отделан тремя породами мрамора: шоколадным теннессийским, сливочным сиенским и красным алжирским. Поскольку свет падал из восьми углов, теней нигде не было, и казалось, будто зал светится сам по себе.
– Считается, что этот зал – красивейший в Вашингтоне, – сказал Беллами и жестом пригласил Лэнгдона внутрь.
«Пожалуй, во всем мире», – подумал Лэнгдон, перешагивая через порог. Как всегда, его взгляд сначала приковал огромный свод, украшенный изящными резными кессонами. С балюстрады верхнего балкона смотрели вниз шестнадцать бронзовых «портретных» статуй, а под ними вереница великолепных арок образовывала нижний балкон. От массивного абонементного стола тремя концентрическими окружностями расходились ряды полированных деревянных столов.
Лэнгдон перевел взгляд на Беллами – тот подпирал широко распахнутые двери, чтобы они не закрылись.
– Я думал, мы прячемся… – растерянно сказал профессор.
– Если в здание кто-нибудь вломится, я хочу об этом знать, – ответил Беллами.
– Нас же сразу найдут!
– Найдут в любом случае, где ни прячься. Но если заявятся сюда, вы тут же сообразите, почему я выбрал именно этот зал.
Лэнгдон ничего не понял, однако Беллами, судя по всему, не желал объясняться и уже направился к центру зала. Там он выбрал свободный стол, пододвинул к нему два стула, включил лампу и кивнул на профессорский портфель.
– Ну, давайте взглянем.
Чтобы не оцарапать полировку грубым гранитом, Лэнгдон не стал вынимать пирамиду, а водрузил портфель на стол и раскрыл пошире. Уоррен Беллами поправил лампу и внимательно осмотрел пирамиду, затем провел пальцами по таинственной надписи.
– Полагаю, язык вам знаком? – спросил Беллами.
– Конечно, – ответил Лэнгдон, разглядывая шестнадцать символов.

Так называемый Масонский шифр был в ходу у первых членов братства, которые пользовались им для личной переписки. Алфавит вышел из употребления по очень простой причине – его было слишком легко расшифровать. Большинство старшекурсников, посещавших семинары Лэнгдона по символогии, справились бы с этой надписью за пять минут. Сам профессор при наличии ручки и листа бумаги мог раскодировать ее меньше чем за минуту.
Это обстоятельство позволяло Лэнгдону сделать два вывода. Во-первых, он был отнюдь не единственным человеком на свете, способным дешифровать надпись на пирамиде. Во-вторых, Сато почему-то решила, что этот код – дело государственной важности. С тем же успехом она могла заявить, что пусковые коды ядерных ракет раскрываются при помощи игрушечного шифровального кольца из коробки с поп-корном. Лэнгдону не верилось в этот абсурд.
«Надпись на пирамиде указывает, где хранится мудрость веков?!»
– Роберт, – мрачно проговорил Беллами, – Сато объяснила вам, почему за дело взялось ЦРУ?
Лэнгдон покачал головой.
– Она утверждает, что это вопрос национальной безопасности. По-моему, лжет.
– Может быть. – Беллами задумчиво потер шею. Его словно бы терзали какие-то сомнения. – Но меня больше тревожит другое. – Он посмотрел Лэнгдону в глаза. – Директор Сато могла узнать об истинной силе пирамиды.

Глава 47

Кэтрин Соломон обступала абсолютная чернота.
Сойдя со знакомой и безопасной ковровой дорожки, Кэтрин шла вперед наугад, водя перед собой руками и спотыкаясь. Пол был холодный, точно лед на замерзшем озере… враждебная среда, из которой нужно было выбраться – во что бы то ни стало.
Запах спирта исчез, и Кэтрин остановилась. Стоя неподвижно в темноте, она прислушалась, желая, чтобы сердце не билось так громко. Тяжелых шагов за спиной больше не было слышно…
«Я от него сбежала?»
Она закрыла глаза и попыталась сообразить, где находится.
«В каком направлении я двигалась? Где дверь?»
Неизвестно. Выход мог быть где угодно.
Кэтрин слышала, что страх стимулирует мозговую деятельность и обостряет мышление, однако ужас превратил ее разум в бурный водоворот паники и растерянности.
«Даже если я найду дверь, выйти не получится».
Карточка осталась в скинутом халате. Кэтрин могло спасти лишь то, что она теперь как иголка в стоге сена – единственная точка в огромной системе координат размером с футбольное поле. Несмотря на непреодолимое желание бежать куда глаза глядят, умом Кэтрин понимала, что правильнее вообще не двигаться.
«Стой спокойно. Ни звука».
Охранник уже шел ей на помощь, а от преследователя почему-то несло этанолом.
«Я почувствую его приближение».
Мысли Кэтрин вернулись к словам Лэнгдона. «Вашего брата… забрали». Струйка пота стекла по руке к ладони, в которой она стискивала мобильный. Эту угрозу Кэтрин не учла: телефон мог выдать ее местонахождение, а выключить его незаметно было нельзя – если открыть крышку, загорится дисплей.
«Брось телефон… и уйди подальше».
Она снова почувствовала запах спирта. Он усиливался с каждой секундой. Кэтрин заставила себя остаться на месте, затем медленно и осторожно шагнула влево. Увы, легкого шороха одежды оказалось достаточно – преследователь ринулся к ней. В следующий миг он схватил ее за плечо; в нос ударила вонь этанола. Кэтрин вывернулась, и ею овладел холодный ужас. Забыв о логических расчетах, она помчалась вперед, затем резко свернула влево.
Впереди, словно из пустоты, возникла стена.
Кэтрин с разбегу налетела на нее и задохнулась: от удара из легких вышибло весь воздух. По руке и плечу разлилась боль, но каким-то чудом Кэтрин устояла на ногах. Она врезалась в стену не прямо, а под углом, однако приятного все равно было мало. Эхо удара разлетелось по всему отсеку.
«Теперь он знает, где я».
Скорчившись от боли, Кэтрин уставилась в темноту и почувствовала, что Аваддон на нее смотрит.
«Уходи отсюда, живо!»
Все еще пытаясь восстановить дыхание, Кэтрин пошла вдоль стены, как можно тише прикасаясь к стальным кронштейнам.
«Не отходи от стены. Проскользни мимо него, пока он не загнал тебя в угол».
В правой руке Кэтрин сжимала телефон, готовясь при необходимости швырнуть его, как снаряд.
Тут до нее донесся неожиданный звук – отчетливый шорох одежды впереди… рядом со стеной. Она оцепенела и затаила дыхание.
«Когда он успел?!»
На нее пахнуло этанолом.
«Он двигается в мою сторону!»
Кэтрин попятилась, затем тихо повернула и быстро пошла в обратном направлении. Не успела она сделать и двадцати шагов, как случилось невозможное: впереди опять зашуршала одежда! Вновь пахнуло этанолом. Кэтрин остановилась как вкопанная.
«Господи, он повсюду!»

Голый по пояс, Малах вглядывался в темноту.
Он решил превратить в преимущество досадное, выдающее его обстоятельство – запах спирта от намокших рукавов. Малах снял рубашку и пиджак – они помогут загнать жертву в угол. Сначала он скомкал рубашку и швырнул ее вправо: Кэтрин остановилась и пошла в другую сторону. Тогда он кинул пиджак влево – жертва замерла. Теперь она нипочем не осмелится двинуться в стороны…
Малах стал ждать, весь обратившись в слух.
«Она может пойти только в одном направлении – ко мне».
Но почему-то он ничего не слышал. Либо Кэтрин парализовал страх, либо она решила дождаться помощи, стоя на месте.
«Ах, бедняжка!.. Подмога придет не скоро».
Малах сломал электронный замок – очень простым и эффективным способом. Открыв дверь карточкой Триш, он загнал в прорезь десятицентовую монету. Теперь, чтобы вставить карту, сначала придется разобрать все устройство.
«Мы одни, Кэтрин… Никто нам не помешает».
Малах медленно двинулся вперед, прислушиваясь к малейшим шорохам. Этой ночью Кэтрин Соломон умрет в музее своего брата. Как поэтично! Малаху не терпелось поделиться этой новостью с Питером. Месть будет сладкой…
Внезапно в темноте вспыхнул крошечный огонек: Кэтрин только что допустила роковую ошибку.
«Она кому-то звонит?!»
Электронный дисплей горел примерно на уровне ее талии, ярдах в двадцати от Малаха, точно маяк посреди черного океана. Малах собирался ждать, пока Кэтрин потеряет терпение и сдвинется с места, но теперь в этом не было необходимости.
Он бросился прямо на свет: лучше изловить Кэтрин до того, как она вызовет помощь. Через несколько секунд Малах вытянул руки вперед и немного развел их в стороны, чтобы не дать жертве уйти.
Пальцы с размаху врезались в бетонную стену и едва не сломались. Следом о железную балку ударилась голова. Малах вскрикнул от боли и рухнул на пол. Изрыгая проклятия, он с трудом встал на ноги – зацепившись за стальной кронштейн, на который сестра Питера предусмотрительно положила телефон.

Кэтрин Соломон помчалась вперед, больше не заботясь о том, что рука ритмично стучит по стальным кронштейнам Пятого отсека.