1 2 3 4 5 
Мэри приблизилась к камину и потянула вниз витой шнурок с   кистью. Занавеска раздвинулась. За ней оказался портрет очень красивой женщины   со светлыми волосами, перехваченными голубой лентой. Женщина была совсем   молодой, весело улыбалась, а серые глаза ее были точь-в-точь такими же, как у   Колина.      

— Это моя мама, — обиженно произнес   мальчик. — И зачем ей только понадобилось умирать? — с досадой   продолжал он. — Когда я об этом думаю, я начинаю ее ненавидеть.      

— Странно, — пожала плечами Мэри.      

— Ничего странного, — еще сварливей, чем прежде,   проговорил Колин. — Если бы она родила меня и не умерла, я, наверное, не   стал бы таким больным и не умер бы, прежде чем вырасту. И папа меня бы любил. И   спина не болела бы. Ну ладно! — с досадой махнул он рукой. — Задерни   картину обратно!      

Мэри дернула за шнурок. Портрет скрылся за складками шелка,   а она снова села на табуретку возле постели Колина.      

— Твоя мама была, конечно, гораздо красивей, чем   ты, — тут же поделилась она впечатлением с мальчиком, — но глаза у   вас очень похожи. И еще я не понимаю, зачем ты ее прячешь за занавеской?      

Колин покраснел и заерзал от смущения на постели.      

— Мне… я… не люблю, когда она на меня смотрит, —   запинаясь, пробормотал он. — Мне всегда грустно, а она улыбается. И   вообще… — упрямо поджал он губы. — Это моя мама. Моя! Не хочу, чтобы любой   мог глядеть на нее!      

Некоторое время они просидели молча. Потом Мэри вдруг с   опаской спросила:      

— Как ты думаешь, что сделает миссис Мэдлок, если   найдет меня тут?      

— Что велю, то и сделает, — с важностью отозвался   мальчик. — Я поставлю ее в известность, что ты будешь каждый день ко мне   приходить. Ты ведь будешь еще приходить? — вопрошающе взглянул он на   Мэри. — Мне очень понравилось с тобой разговаривать.      

— Мне тоже, — ответила девочка. — Но я не   смогу у тебя бывать слишком часто. Нам еще надо заботиться о Та… — Она   осеклась, поняв, что едва не выболтала секрета.      

— О чем тебе надо заботиться? — тут же   насторожился мальчик.      

— Но я же обещала тебе найти Таинственный сад, —   уже взяла себя в руки Мэри. — На это ведь тоже время понадобится. Может   быть, много дней.      

— Правильно, — согласился Колин. — Я просто   забыл. Ты ищи сколько надо. А потом заходи ко мне каждый день и рассказывай,   что тебе удалось. Слушай, Мэри, а давай мы тебя тоже сделаем тайной, —   поудобнее вытягиваясь на постели, предложил он. — Пусть никто не знает,   что мы встречаемся. Ну, пока как-нибудь сами не догадаются. Я не скажу ничего   миссис Мэдлок, и ты тоже не говори, хорошо?      

— Не скажу, — твердо пообещала девочка, которая,   впрочем, и так не собиралась обсуждать Колина с экономкой.      

— Мы из них из всех только Марте скажем, она умеет   хранить секреты, — уверенно произнес мальчик. — Ты Марту, случайно,   не знаешь?      

— Знаю, — улыбнулась Мэри. — Она мне   прислуживает. И вообще она очень хорошая.      

— Она сейчас вон там в комнате спит, — показал   Колин пальцем на стену, за которой был коридор. — Сиделка уехала в гости к   сестре и осталась там ночевать. А Марта сегодня со мной за нее.      

— Значит, Марта о тебе давно знает, —   многозначительно отозвалась девочка.      

Теперь Мэри начинала кое-что понимать. Мистер Крейвен   запретил миссис Мэдлок рассказывать о Колине. А миссис Мэдлок запретила Марте.   Поэтому она и испугалась, когда Мэри услыхала, что кто-то плачет.      

— Конечно, давно, — подтвердил Колин. — Она   всегда со мной остается, когда сиделка уходит.      

— Ой! — спохватилась вдруг Мэри. — Я уже так   долго у тебя тут. Тебе, наверное, спать пора. Я, пожалуй, пойду.      

— А если… — пробормотал Колин, который и впрямь уже   начинал задремывать. — Если бы ты осталась и посидела, пока я усну?   Останешься?      

— Хорошо, — согласилась девочка. — Только   тогда ложись поудобнее и закрой глаза. А я тебе спою что-нибудь усыпляющее.      

Колин покорно закрыл глаза, а Мэри вспомнила, как убаюкивала   ее в Индии Айя. Она легонько взяла мальчика за руку и тихо запела мелодичную   колыбельную на хинди.      

— Как хорошо, — выслушав песенку до конца, сонно   прошептал мальчик.      

Мэри начала новую песенку. Вскоре она заметила, что Колин   уже крепко спит. Тогда, отпустив его руку, девочка тихо поднялась с табуретки и   на цыпочках вышла из комнаты.      

 Глава XIV      

ЮНЫЙ РАДЖА      

       

Утром по-прежнему лил дождь. Пустошь заволокло туманом.   Нечего было даже и думать о прогулке в такую погоду. Тогда Мэри решила   поделиться с Мартой всем, что узнала ночью. Но у горничной оказалось множество   дел. Лишь во второй половине дня она смогла уделить время Мэри.      

— Садись! — тут же велела ей девочка.      

Марта села на коврик возле камина. В руках она держала   недовязанный шерстяной чулок и спицы.      

— Ну, чего у тебя там стряслось? — едва поглядев   на раскрасневшееся лицо Мэри, спросила она.      

— Ох, Марта! — в волнении выдохнула та. —   Теперь-то я знаю, кто у нас в доме плачет.      

— Не может быть! — с ужасом откликнулась горничная   и уронила вязанье на ковер.      

— Почему не может? — настойчиво продолжала   девочка. — Вчера ночью я услышала точно такой же плач, как тогда. Я пошла   на голос и познакомилась с Колином.      

— Какой ужас, мисс Мэри! — побелела от страха   Марта. — Не надо, не надо тебе было его находить! Теперь мне беда. Миссис   Мэдлок и мистер Крейвен меня уволят отсюда!      

— Да нет же, нет, Марта, — принялась успокаивать   Мэри. — Никто не станет тебя увольнять. Колин обрадовался, что я пришла.   Он сказал, что теперь я должна бывать у него.      

— Ой, мисс Мэри, только не надо, — недоверчиво   покачала головой горничная. — Прямо сомневаюсь я как-то. Уж я от этого   Колина натерпелась. Видала бы ты, чего он творит, когда раздражается! Вроде уж   и годы у него не такие, когда дети ревут, а ему только волю дай. Он прямо   визжит, чтобы только нас напугать. Потому как уверен: никто против него ничего   не посмеет.      

— Странно, — настал черед удивиться Мэри. —   Со мной он совсем не визжал и не раздражался. Я рассказывала ему про Индию, и   про сады, и про Робина, и сидела на табуретке совсем рядом с ним. Он даже   портрет своей мамы мне показал. А потом я ему спела песенку, он уснул, и тогда   я ушла.      

— Уж и не знаю, мисс Мэри, поверить тебе или   нет? — вконец растерялась Марта. — Для меня это прямо какая-то   сказочность. Вроде как входишь в пещеру дикого льва, а он тебя вдруг совсем не   собирается съесть. Потому что, будь этот мистер Колин в своем нормальном   расположении духа, не успела бы ты к нему заглянуть, как весь Мисселтуэйт на   ушах бы ходил.      

— Но ведь никто на ушах не ходил, — возразила   спокойно Мэри.      

— Это-то мне и странно, — вновь взяла Марта в руки   чулок и спицы. — Наш мистер Колин всех ненавидит и смотреть ни на кого не   хочет, а больше всего на таких, которых никогда не видел.      

— Меня он, по-моему, не ненавидит, — вновь   возразила Мэри. — И мы друг на друга смотрели и…      

— Но мне-то, мне-то что теперь делать прикажешь! —   в отчаянии перебила Марта. — Если миссис Мэдлок узнает, что ты у него   сидела, она меня сразу выгонит. Мне от нее приказание было: никого к мистеру   Колину не допускать.      

— Нет, Марта, Колин не станет рассказывать обо мне   миссис Мэдлок, — с уверенностью проговорила Мэри.      

— Как так? — несколько успокоилась девушка.      

— А мы с ним решили, что я пока буду ходить к нему   вроде как тайно. И еще мне Колин сказал, что миссис Мэдлок бояться не надо,   потому что тут все во всем его слушаются.      

— Вот это уж правда! — возмущенно откликнулась   Марта. — Всех тут издергал! До чего же противный мальчишка!      

— Он говорит, миссис Мэдлок тоже должна ему   подчиняться, — пропустив мимо ушей последнее замечание горничной,   продолжала Мэри. — А тебе, Марта, он будет передавать, когда захочет,   чтобы я пришла.      

— Мне? — снова охватила паника Марту. — Ну,   мисс Мэри, — обреченно взглянула она на девочку, — теперь-то я точно   знаю, что этого места скоро лишусь.      

— Ты ничего не лишишься! — вновь начала   втолковывать Мэри. — Вам ведь приказано Колину подчиняться?      

— Ну, — согласилась горничная.      

— А передавать, чтобы я пришла, ты от кого будешь? От Колина,   верно?      

— Верно, — кивнула Марта.      

— Так за что же тебя лишать места, если ты выполняешь   приказы хозяина!      

Марта ошеломленно уставилась на нее. Похоже, до нее что-то   начало доходить.      

— Ты… ты… Выходит, этот изверг и впрямь хорошо с тобой   обошелся, мисс Мэри.      

— Да, — ответила Мэри. — Так что можешь пока   за свое место не беспокоиться.      

— Значит, ты над Колином просто какое-то настоящее   волшебство совершила, — с такой убежденностью тряхнула головой Марта, что   было совершенно ясно: расценить по-иному странное поведение Колина она просто   не в состоянии.      

— Волшебство? — серьезно переспросила   девочка. — Это что, вроде магии? В Индии я видела магов. Но я так не   умею, — улыбнулась она. — Я просто вошла к Колину в комнату. А он   повернулся, долго смотрел на меня, а потом испугался, что я — просто его сон.   Это было так странно, Марта. Ведь я тоже никогда не надеялась встретить   настоящего мальчика в этом доме. И вдруг встретила ночью в какой-то комнате. И   дверь была завешена гобеленом. А потом мы стали друг друга расспрашивать, и   оказалось, что это не сон.      

— Да-а, — зачарованно прошептала Марта.      

— А что у него за болезнь? — решила выяснить Мэри.      

— Никто этого толком не знает, — развела руками   девушка. — Говорят, мистер Крейвен вообще чуть с ума не сошел, когда Колин   родился. Тогда за него опасались. Вообще-то оно, наверное, понятно, — со   знанием дела продолжала она. — Когда жена родит и сразу умрет, тут радости   всякий лишится. Говорят, папаша на ребенка сперва даже глядеть не хотел. Вместо   отцовской ласки мистер Крейвен все время буйствовал. «Нечего, —   говорит, — еще одному такому, как я, горбуну делать на свете. Пусть лучше   вообще умрет!»      

— Но Колин ведь не горбун! — немедленно возразила   Мэри.      

— Пока не горбун, — согласилась Марта, — но   врачи говорят, у него с самого рождения развитие пошло не туда, куда надо. Я-то   думаю, по-другому и быть не могло. Когда рождаешься в доме с таким несчастьем,   обязательно сразу себе организм надорвешь. А потом за него все бояться начали.   Сперва ходить не давали, потом надели железный корсет, чтобы спина не гнулась.   Этот корсет Колина очень расстраивал, и у него совсем нервы разладились, а   потом из-за плохих нервов он, говорят, и начал болеть. Тогда-то к нему и   доставили из Лондона одного очень важного доктора. Он Колина осмотрел и как начнет   другого врача, который Колина все время лечил, ругать! Важный доктор сказал:   Колин болеет от лекарств. А железный корсет ему вообще запретил. И еще,   говорит, вы его слишком избаловали.      

— Да, Марта, — солидно произнесла Мэри. —   По-моему, Колин очень избалованный мальчик.      

— Да уж куда больше, — подхватила   горничная. — Конечно, мне его жаль, и болеет он много. Несколько раз от   простуды и кашля вообще чуть-чуть на тот свет не отправился. И еще у него один   раз ревматизм разыгрался. А потом еще — тиф. Вот когда миссис Мэдлок струхнула!   Колин тогда лежал словно совсем бессознательный. А миссис Мэдлок на него   посмотрела и вдруг говорит сиделке: «Ну, теперь-то точно помрет. И хорошо   сделает самому себе и всем остальным». А Колин-то, видно, как раз к тому   времени из бессознательности-то и вышел. Открыл глаза и смотрит на миссис   Мэдлок. У той прямо душа ушла в пятки. Но Колин или не захотел ничего ей   плохого или сил еще накопил маловато. Он только всего и сказал, чтобы она ему   воды подала и перестала болтать.      

— Неужели он правда скоро умрет? — с грустью   спросила Мэри.      

— Это как посмотреть, — старательно копируя   интонации матери, отозвалась горничная. — Матушка говорит, ни один   организм ребенка не выдержит, если все время читать книжки с картинками, пить   лекарства и обходиться без никакого свежего воздуха. А мистер Колин свежий   воздух прямо выносить не желает. Ничем его из комнаты выманить невозможно.      

Какое-то время Мэри Леннокс молча разглядывала угли в   камине. Потом лицо ее просветлело.      

— По-моему, я все-таки сумею выманить Колина на свежий   воздух, — доверительно шепнула она на ухо Марте. — И тогда, если твоя   мама права, он сможет поправиться и стать взрослым.      

— Боюсь, тебе с этим не справиться, — отозвалась с   сомнением горничная. — Однажды мы уже попытались прикатить его в кресле к   фонтану. Сначала он вроде бы вел себя молодцом. А как заметил, что розы цветут,   тут вдруг и говорит про какой-то насморк, который будто бы с человеком от роз   приключается. Он это из какой-то там умной газеты узнал. Он и впрямь немедленно   расчихался. Матушка моя после дала этому свое объяснение. Это, говорит, у   вашего Колина на чистой нервной почве. И, думаю, матушка права, как всегда. Ты   бы слышала, как он стонал и чихал! А тут, как назло, является рядом новый   садовник. Ему еще о наших правилах сказать не успели. Он застыл и глазеет себе   на Колина. Тут Колин нам всем и устроил! Ох, как он верещал! Ему пригрезилось,   будто садовник горб у него на спине заметил. И, хоть горба на самом деле в   помине не было, Колин наш так зашелся, что всем впору уши заткнуть. Мы еле   сумели обратно в постель его отвезти. А ночью с ним приключилась страшнейшая   лихорадка.      

— Если бы он когда-нибудь мне такой скандал закатил,   никогда бы не пришла к нему больше! — с возмущением заявила девочка.      

— Не очень-то это тебе удалось бы, — тут же стала   разуверять Марта. — Уж лучше я сразу скажу: если нашему молодому хозяину   что-либо приспичит, он уж добьется.      

Раздался звон колокольчика.      

— Это сиделка! — вскочила на ноги Марта. —   Верно, просит ее сменить. Ну, пойду погляжу там за мистером Колином. Только бы   он сегодня в хорошем настроении оказался.      

Марта выскользнула за дверь. Не прошло, однако, и десяти   минут, как она, запыхавшись, вновь предстала перед Мэри Леннокс.      

— Ох! — выдохнула она. — Уж теперь-то мне   точно известно: околдовала ты этого нашего мистера Колина! Вот ведь что он   придумал, хитрюга: обложился своими книгами с картинками, сиделке велел до   шести вечера гулять, где захочет, а в соседней комнате чтобы за нее была я. А   потом меня вызывает: «Скажи, — говорит, — Мэри Леннокс, пусть идет   быстрее ко мне. А сама никому не болтай об этом». Так ты уж, мисс Мэри, —   умоляюще поглядела на девочку горничная, — пожалуйста, поспеши побыстрей.   А то как бы мистер Колин там раздражаться не начал.      

— Бегу, бегу, Марта! — не заставила себя уговаривать   девочка.      

Она была даже рада, что удастся скоротать время за   болтовней. Вообще-то с Дикеном ей было куда интересней. Но раз уж они не смогли   увидеться из-за погоды, то приглашение Колина пришлось кстати.      

В его комнате ярко горел камин. При дневном свете все   выглядело очень нарядно. Ковры, портьеры, картины и даже корешки книг,   видневшиеся из шкафа, отличались столь яркими и насыщенными тонами, что, даже   несмотря на дождливый день, казалось, будто стены озарены солнцем. Хозяин   комнаты тоже выглядел куда лучше, чем ночью. Лицо его чуть разгладилось, халат   из бордового бархата очень шел ему, а атласная подушка, на которую он   откинулся, дополняла живописность картины. Глядя сейчас на него, Мэри вдруг   вспомнила старинные портреты детей в галерее.      

— Входи и садись, — велел ей Колин. — Я много   о тебе думал.      

— Я тоже много о тебе думала, — не стала скрывать   Мэри Леннокс. — И еще — мы говорили о тебе с Мартой. Она так испугалась!      

— Почему? — удивился Колин.      

— Она думает, что миссис Мэдлок прогонит ее с работы за   то, что я тебя отыскала в доме.      

— Мэдлок? Прогонит? — сердито переспросил   Колин. — Ну-ка приведи сюда Марту, Мэри. Сейчас я ей все объясню.      

Девочка пошла в соседнюю комнату и вернулась, ведя за руку   Марту, у которой зуб на зуб не попадал от страха. Колин нахмурился.      

— Как тебе кажется, Марта, ты должна или нет выполнять   все мои приказания? — властно осведомился он.      

— Р-разумеется, сэр, — запинаясь, ответила та.      

— И эта Мэдлок, — продолжал мальчик, — она   ведь, по-моему, тоже должна?      

— Ну да, конечно же, сэр, мы все должны, —   поспешила подтвердить девушка.      

— Чего же тогда бояться? Неужели ты вправду поверила,   будто какая-то Мэдлок посмеет уволить тебя за то, что ты исполняешь мои   приказания?      

Не успел Колин договорить, как Марта с мольбою воскликнула:      

— Будьте так добры, сэр, не велите меня выгонять миссис   Мэдлок!      

— Пусть эта Мэдлок только попробует! — проговорил   угрожающе Колин. — Тогда я саму ее и уволю. Думаю, ей не очень это   понравится!      

— Вы так добры ко мне, сэр! — почтительно   поклонилась Марта. — А я… я всегда стараюсь исполнять все, что вы мне   прикажете.      

— Ты поступаешь правильно, Марта. Если и впредь ты   будешь вести себя так же, тебе не о чем беспокоиться. Уж я тебя в обиду не   дам, — с величием, которому позавидовал бы иной король, напутствовал девушку   Колин. — Ну, ступай же к себе. Пока ты свободна.      

Еще раз почтительно поклонившись, Марта вышла из комнаты.   Мэри пристально глядела на Колина.      

— Ты чего? — спросил он.      

— Думаю, — отозвалась девочка.      

— О чем же ты думаешь?      

— О том и о другом сразу.      

— Ну, тогда расскажи.      

— Ну, во-первых, я думаю о мальчике, которого как-то   видела в Индии, — устраиваясь поудобней на табуретке, начала Мэри. —   Это был мальчик-раджа. Он был весь в изумрудах, рубинах и бриллиантах. А со   слугами он разговаривал точно так же, как ты сейчас с Мартой. И все слуги тут   же исполняли любое его приказание. Как будто если они не послушаются, их сейчас   всех казнят, я…      

— Ну, про раджей я хотел бы послушать попозже, —   вдруг перебил Колин. — А сейчас лучше скажи, о чем ты думала во-вторых?      

— Во-вторых, я думала, как ты не похож на   Дикена, — ответила Мэри.      

— Это еще кто такой? — недоуменно склонил голову   набок Колин. — Никогда не слышал о нем.      

— Это брат Марты, — принялась с удовольствием   рассказывать девочка. — Ему двенадцать лет. Это самый необыкновенный   мальчик на свете. Ты только видел бы, Колин, как он умеет лис, белок и птиц   зачаровывать. Ну прямо как заклинатель змей в Индии! Дикен играет на дудочке, а   звери идут и слушают.      

Колин вынул из стопки книг, лежавших подле него на кровати,   какой-то томик и перевернул несколько страниц.      

— Гляди, вот картинка с заклинателем змей, —   сказал он, протягивая книгу девочке.      

Картинка оказалась цветной, и заклинатель был изображен на   ней очень похоже.      

— Спорю с тобой на что хочешь, у твоего Дикена такого не   выйдет, — с некоторым пренебрежением проговорил мальчик.      

— Такого, может, и нет, — спокойно отозвалась   девочка. — Дикен вообще это магией не называет. Он говорит, звери и птицы   к нему идут просто из-за того, что он хорошо научился их понимать. Знаешь, сколько   проводит времени в пустоши Дикен! — все увлеченнее говорила она. — И   звери ему там все как родные стали. И еще, он их любит очень. Он с Робином   первый раз при мне в саду познакомился. И сразу начал что-то ему щебетать, а   Робин — в ответ. И они друг друга хорошо понимали.      

Колин откинулся на подушку. Глаза у него заблестели, щеки   пошли красными пятнами.      

— Расскажи мне еще о Дикене, — попросил он, и на   этот раз в голосе его уже не слышалось пренебрежения.      

— Он знает все про птиц и их гнезда, — с удовольствием   продолжала Мэри, — и еще — где живут лисы, барсуки и бобры. Только он все,   что знает, держит в секрете. Иначе другие мальчишки могут разорить гнезда или   чьи-нибудь норы в пустоши.      

— Неужели твоему Дикену пустошь нравится? —   недоверчиво покосился на девочку Колин. — По-моему, нет места тоскливее и   мрачнее!      

— Да ты что! — немедленно возразила Мэри. — В   пустоши растет и живет столько всего прекрасного! Там везде какие-нибудь   крохотные существа. И все они поют, чирикают и друг с другом переговариваются.   Одни прячутся под землей, другие — на деревьях или в вереске, но им всем   отлично живется. Потому что в пустоши у каждого существа есть свое место.      

— И откуда ты столько всего узнала о пустоши? — с   восхищением спросил Колин.      

— Да в общем-то я пока видела пустошь всего один   раз, — немного смутилась Мэри. — Когда меня везли с вокзала сюда. Мы   ехали в темноте, и пустошь показалась мне просто ужасной. Но потом Марта мне   объяснила, что пустошь на самом деле совсем не такая. А потом Дикен стал мне   про нее рассказывать. Он так про нее говорит, что как будто сам туда попадаешь.   И теперь, Колин, я знаю, как чудесно там пахнут цветы. И еще там есть много   бабочек, пчел и другого, и…      

— Только все это не для меня, — раздраженно   прервал ее Колин. — Тот, кто не может вставать с постели, никакой пустоши   уже никогда не увидит.      

— Правильно, — кивнула Мэри Леннокс. — В   особенности если бояться выйти из комнаты.      

— Буду я бояться выйти из комнаты или не буду, все   равно до пустоши не дойду, — еще резче проговорил Колин.      

— А вдруг когда-нибудь сможешь? — спросила Мэри.      

— Я уже ничего не смогу увидеть. Скоро меня вообще не   будет на свете, — ответил мальчик.      

— Что ты все время заладил о смерти? — вдруг   рассердилась Мэри. — Прямо как хвалишься. Откуда вообще тебе знать, когда   тебя на свете не будет?      

Колин несколько оторопел. Никто до сих пор не осмеливался   говорить в таком тоне о его болезни.      

— Откуда мне знать? — отозвался он. — Но   почему же тогда я только и слышу, что скоро умру? По-моему, все ждут не   дождутся, когда я наконец их освобожу от себя.      

— И ты, значит, смирился? — возмущенно воскликнула   девочка. — Пусть бы попробовал кто-нибудь захотеть, чтобы я умерла! Да   если бы я об этом узнала, я бы назло никогда не согласилась бы умереть! Вот   кому, например, хочется, чтобы ты умер? — спросила она.      

— Слугам, — без тени сомнения отвечал   Колин. — А больше всех — доктору Крейвену. Ему ведь тогда достанется после   отца Мисселтуэйт, и он станет богатым. Конечно, он никогда не скажет, что   мечтает об этом, но я-то вижу. Как только мне становится хуже, он делается   таким веселым… А когда я болел брюшным тифом, доктор Крейвен прямо светился от   радости. И папа тоже хотел бы, чтобы я умер скорее.      

— Не может быть, чтобы твой папа хотел, —   возразила Мэри.      

— Ты думаешь, он не хочет? — пристально поглядел   ей в глаза Колин.      

— Не хочет, — уверенно кивнула девочка.      

Колин, похоже, задумался. Мэри чувствовала, что необходимо   сказать что-то еще в подтверждение своих слов.      

— А важный доктор из Лондона! Ты помнишь, что он сказал   тебе, Колин? — вдруг осенило ее. — Во-первых, он заставил доктора   Крейвена снять с тебя этот гадкий корсет. Зачем бы ему это делать, если у тебя   был бы действительно горб? Значит, он ничего не нашел. И потом… — Девочка с   торжеством поглядела на Колина. — Доктор из Лондона ни разу не говорил, что   ты должен вот-вот умереть.      

— Не говорил, — по-прежнему не сводя глаз с Мэри   Леннокс, согласился Колин.      

— Но что-нибудь другое ведь он про тебя говорил,   да? — стала допытываться девочка.      

— Говорил, — вновь согласился Колин. — Только   он это делал совсем по-другому, чем доктор Крейвен. Доктор из Лондона ни с кем   не шептался. Он осмотрел меня, а потом очень громко сказал: «Если этот мальчик   в свои силы поверит, то выживет!»      

— Ну вот видишь, — улыбнулась девочка.      

Колин тоже вдруг улыбнулся.      

— А как доктор из Лондона сердито говорил с доктором   Крейвеном, — вдруг вспомнил он. — Знаешь, Мэри, он мне даже тогда   немного понравился.      

— Ну, конечно, он ведь очень хороший! — произнесла   Мэри так, будто речь шла о ее лучшем друге. — И про тебя он все правильно   понял. Ты просто сам так настроился, что умереть должен. А если настроишься   по-другому, то будешь жить. И я знаю, кто тебе в этом поможет.      

— Кто? — не сводя глаз с девочки, выдохнул Колин.      

— Дикен! — крикнула торжествующе Мэри. — От   него ты уж точно не услышишь ни о болезнях, ни о других всяких глупостях. Он   так любит жизнь, и глаза у него голубые, как небо, а рот широкий-широкий,   потому что Дикен почти всегда улыбается.      

Мэри воодушевлялась все больше и больше. Наконец,   наклонившись к самому лицу Колина, она доверительно прошептала:      

— Давай вообще никогда больше говорить о смерти не   будем. Лучше покажи мне книжки с картинками.      

— Ладно, — кивнул мальчик, — а ты расскажи   мне еще о Дикене.      

И тогда Мэри вновь принялась говорить о Дикене, и о   растениях, которые прячутся глубоко под землей, а йотом, с приходом весны,   вдруг расцвечивают нежно-зелеными побегами землю, и о Бене Уэзерстаффе, и еще   что-то о Робине, а потом — снова о Дикене. Истории ее становились все   красочней. Никогда прежде Колину не было так интересно и весело. Сперва он   просто внимательно слушал. Потом на них с Мэри напал беспричинный смех. Теперь   ее рассказ то и дело прерывался дружными взрывами хохота. Мальчик и девочка   расходились все больше. Наконец в комнате поднялся такой шум, какой способны   поднять только дети, которым весело проводить время друг с другом. Трудно себе   было даже представить, что один из этих детей тяжело болен, давно прикован к   постели и ждет близкой кончины.      

Между тем Колин и Мэри были сейчас и впрямь счастливы. Им   было настолько весело, что даже книжек с картинками не потребовалось, и они так   и остались лежать в стопке возле кровати. Мало того, Колин вдруг уселся на   постели совершенно прямо. Он словно забыл и об атласной подушке, на которую   опирался, и о болях в спине.      

— Знаешь, — лукаво взглянул он на Мэри, — я   только сейчас сообразил: ведь мы с тобой родственники. Ты мне — кузина, а я   тебе кузен.      

— Вот здорово! — воскликнула Мэри.      

Это открытие повергло обоих в новый приступ веселья.   Внезапно дверь комнаты распахнулась. На пороге стояли доктор Крейвен и миссис   Мэдлок. Увидав, что Колин смеется, доктор замер от неожиданности, и экономка,   которая шла следом, наступила ему на пятки.      

— Боже мой! — в ужасе вытаращилась она на детей.      

Тем временем доктор Крейвен немного пришел в себя.      

— Это еще что такое? — строго осведомился   он. — Я вас спрашиваю: что тут происходит?      

Мэри опешила. На Колина же приход экономки и доктора не   произвел ровно никакого впечатления.      

— Это Мэри Леннокс, моя кузина, — свысока   отозвался он. — Нам захотелось поговорить, вот я ее и позвал. Мне она   очень нравится. Я теперь все время буду ее приглашать.      

Ответ Колина привел Мэри в полное восхищение. На такое,   кроме него, из всех мальчишек на свете был способен разве что юный раджа,   которого она видела в Индии.      

У доктора Крейвена, в отличие от Мэри, слова пациента   восторга не вызвали. Правда, возражать Колину он не решился. Вместо этого он   испепелял свирепыми взглядами экономку.      

— Ох, сэр, — виновато забормотала та. —   Просто не знаю, как такое могло случиться! Уверена, никто из слуг не посмел бы   болтать о девочке с мистером Колином. Слуги ведь знают приказ.      

— А никто ничего и не болтал, — тут же внес полную   ясность Колин. — Мэри сама услышала, как я плачу. Она пошла на мой голос,   и все. Так что не наговаривайте на слуг, Мэдлок.      

Мэри взглянула исподлобья на доктора Крейвена. Заметив, что   дети за ним наблюдают, он постарался придать лицу как можно более мягкое   выражение и сказал:      

— Боюсь, этот визит слишком тебя взволновал, мой   мальчик.      

Он опустился на край кровати и, взяв Колина за запястье,   сосчитал пульс.      

— Ну, разумеется, — удрученно произнес он. —   Пульс участился.      

— Только посмейте не пускать ко мне Мэри! — грозно   откликнулся Колин. — Я вам тогда устрою! Слышите, вы, доктор Крейвен? И   наплевать мне на пульс. Я чувствую себя сегодня гораздо лучше, потому что Мэри   ко мне пришла. А чай я теперь буду пить вместе с ней. Пусть сиделка накроет ей   рядом.      

Доктор Крейвен и миссис Мэдлок обменялись тревожными   взглядами.      

— В общем-то, сэр, мне и правда кажется, что мистер   Колин сегодня выглядит лучше обычного, — отважилась высказать свое мнение   экономка. — Конечно, в мисс Мэри ли тут все дело или же в чем другом —   сказать затруднительно. Мистер Колин уже с утра выглядит превосходно.      

— Так ведь Мэри ко мне в первый раз ночью   пришла, — объяснил мальчик. — Мне не спалось, и мы долго   разговаривали. Потом она мне спела колыбельную песню из Индии, и я уснул. А   утром проснулся, и мне сразу есть захотелось. Теперь Мэри у меня второй раз, и   мне снова есть хочется. Мэдлок, распорядитесь же наконец, чтобы нам с мисс Мэри   принесли чай!      

Экономка покорно пошла исполнять приказание. Доктор Крейвен   дождался, пока в комнате появилась сиделка с подносом, что-то шепнул ей на ухо,   а затем произнес краткое напутствие Колину. Из речи доктора юный его пациент   должен был заключить, что ему нельзя волноваться, нельзя много разговаривать и,   главное, нельзя забывать, как слабо его здоровье и сколь пагубно может   отразиться на нем даже небольшое напряжение.      

«Теперь я знаю, почему Колин говорит все время о   смерти, — слушая доктора, думала Мэри. — Когда столько всего нельзя,   наверное, вообще перестает жить хотеться».      

Что же до самого Колина, то он выслушал доктора с   откровенным презрением.      

— Вам, наверное, очень хотелось бы, мистер Крейвен,   чтобы я до самой смерти только и думал бы о своей болезни, — процедил   мальчик сквозь зубы. — Но я не хочу! Не хочу! И Мэри Леннокс тоже не   хочет, чтобы я думал об этом. Она будет ко мне приходить!      

Доктор Крейвен пожал плечами и вышел из комнаты. Но еще до   того, как за ним затворилась дверь, Мэри успела заметить, что он как-то поник.   Доктор, в свою очередь, успел разглядеть ее.      

Мэри с приходом взрослых по обыкновению замкнулась и, поджав   губы, неподвижно сидела на табуретке. «Не сказал бы, что эта девочка слишком   веселая, — в полном недоумении размышлял доктор Крейвен. — И чем   только она могла понравиться Колину?»      

Однако и доктор Крейвен отметил, что пациент его сегодня   ведет себя совсем по-другому, чем прежде.      

— Ничего, ничего не понимаю, — бредя но коридору,   бормотал он.      

Тем временем в комнату Колина внесли поднос с чаем и   булочками.      

— Обычно мне есть не хочется, и меня всегда   заставляют, — принялся объяснять он Мэри. — Но эти булочки вроде   вкусные. Если ты станешь их есть, я тоже, пожалуй, буду. Попробуем, а?      

 Глава XV      

МЭРИ СТРОИТ ГНЕЗДО      

       

Дождь шел целую неделю подряд. Нечего было даже и думать в   такую погоду о свидании с Дикеном. В Таинственном саду Мэри тоже за это время   ни разу не побывала. Однако неделя ей не показалась томительной. Наоборот, Мэри   и не заметила, как она пролетела. Целые дни напролет девочка проводила у   Колина. О чем только они ни рассказывали друг другу! Мэри говорила об Индии, о   садах, о коттедже в пустоши и о Дикене. Часто они принимались за книги.   Разглядывали картинки, а иногда начинали читать вслух. Сначала Мэри читала   Колину, а потом Колин — Мэри, потом книга снова переходила к девочке.      

Мэри все чаще замечала: когда Колина что-нибудь увлекает, он   перестает походить на больного. Разве что лицо у него всегда было бледным, и с   постели он не вставал. Зато как у него сияли глаза, с каким увлечением он   говорил, как бурно жестикулировал! Казалось, еще чуть-чуть, и он, подобно всем   здоровым детям, вскочит с постели и пустится с Мэри наперегонки. И чем больше   они проводили времени вместе, тем сильнее она верила, что такой день обязательно   рано или поздно настанет. Ведь Колин уже успел так измениться! Даже миссис   Мэдлок, и та удивилась.      

— Ну и хитрая же ты, оказывается, девчонка, —   сказала она как-то Мэри. — Надо же, услышала ночью плач и тут же бросилась   выяснять. И слава Богу, что так! Для нас ты прямо будто подарок свыше! С той   поры, как ты с нашим мистером Колином подружилась, он совсем свои скандалы   катать перестал. А как раз перед тем сиделка расчета потребовала. И я не могу   ее осуждать. Мистер Колин ее просто извел. А теперь она мне говорит: «Знаете,   если Мэри Леннокс будет и дальше мне с мистером Колином так хорошо помогать,   пожалуй, я пока подожду увольняться». Теперь-то ты понимаешь? — смеясь,   добавила экономка. — Ты уж, пожалуйста, Мэри Леннокс, продолжай в том же   духе.      

— Хорошо, миссис Мэдлок, — вежливо ответила   девочка.      

Впрочем, она и так не собиралась отступать от задуманного.   Каждый день она исподволь заводила с Колином разговор о Таинственном саде.   Правда, тут она соблюдала предельную осторожность. Ни в коем случае нельзя   выбалтывать Колину все, прежде чем она выяснит две очень важные вещи. В первую   очередь надо проверить, умеет ли Колин по-настоящему хранить тайны? Вообще-то   Мэри почти и не сомневалась, но все же считала, что на всякий случай должна еще   раз убедиться. А кроме того, нет смысла ничего рассказывать Колину, пока Мэри   еще не придумала, как отвезти его в сад по секрету от взрослых. А придумать   обязательно надо. Ведь знаменитый доктор из Лондона сказал, что Колину   необходим свежий воздух. Колин же согласен дышать воздухом только в   Таинственном саду. Вот и получается, что, пока Мэри не возьмет это в свои руки,   Колин не сможет поправиться.      

За последнее время Мэри еще больше поверила в целительность   здешнего воздуха. Как-то они с Мартой сидели в детской.      

— По-моему, я еще сильней изменилась! —   внимательно глядя на себя в зеркало, воскликнула девочка.      

— Верно, мисс Мэри, — подтвердила   горничная. — А ты говоришь, пустошь. Этот воздух с пустоши просто чудеса   какие-то с тобой сделал. И худоба твоя теперь почти незаметна, и румянца в лице   куда больше, чем желтизны. А волосы как поздоровели и распушились. Раньше-то у   тебя голова была совсем не в порядке.      

— Я и сама, по-моему, была совсем не в порядке! —   весело откликнулась Мэри.      

— Да уж, — кивнула Марта. — Трудно теперь и   представить тебя такой, как тогда. Тощая, страшная, злая! Будто это кто-то   совсем был другой, а не ты.      

Вот тут-то Мэри окончательно и решила вывезти Колина на   свежий воздух. Если этот воздух так хорошо на нее подействовал, то и Колин   должен поправиться. Правда, чем она больше об этом думала, тем отчетливей   убеждалась, что без Дикена тут не справиться. Но захочет ли Колин, чтобы Дикен   смотрел на него?      

— Почему ты всегда так сердишься, если на тебя кто-то   посмотрит? — решила выяснить Мэри.      

— Ненавижу! — затрясся от гнева мальчик. —   Ненавижу с тех пор, как меня на море возили. Там каждый останавливался возле   моего кресла и глазел. А потом начинал с сиделкой шептаться. И лица у них такие   жалостливые делались. Как будто кому-то и впрямь было жаль, что я умру в   детстве и никогда взрослым не стану. А одна леди как-то подошла, потрепала меня   по щеке и засюсюкала: «Бедный ребенок!» Я на нее разозлился и за руку укусил.   Слышала бы ты, как она громко визжала! А потом кинулась прочь.      

— Этой леди, наверное, показалось, что ты   взбесился, — покачала головой Мэри. — Хотя вообще-то такое случается   чаще с собаками.      

— Наплевать, что она там решила, — ответил   Колин. — Я ее не просил подходить.      

— Я к тебе тоже без спросу пришла в первый раз, —   засмеялась Мэри. — Почему же ты кусаться не стал?      

— Но я ведь сначала подумал, что ты привидение или   сон, — честно ответил мальчик. — А какой тогда смысл кусаться? Ни на   сон, ни на привидение это бы все равно не подействовало. И орать тоже на них   бесполезно.      

— Скажи, Колин, — проговорила вкрадчиво   Мэри. — Тебе стало бы неприятно, если бы, кроме меня, на тебя поглядел бы   еще один мальчик?      

Колин откинулся на подушку.      

— Есть только один мальчик, которому я бы позволил   смотреть на себя, — тихим голосом отозвался он. — Ты сама, Мэри,   знаешь кто.      

— Дикен? — не сводя с Колина глаз, прошептала   девочка.      

— Да, — тут же подтвердил Колин.      

— Вообще-то я так и думала, что тебе захочется с ним   подружиться, — облегченно сказала Мэри.      

— Конечно, захочется, — улыбнулся мальчик. —   Когда ты о нем рассказываешь, я все время думаю: если этого Дикена так любят   звери и птицы и тебе он так нравится, с чего бы его не любить и мне? Ты же   говоришь, он вроде заклинателя. Вот и пускай заколдует мальчика. Ведь это тоже   животное.      

Едва представив себе, как Дикен игрою на дудочке приручает   Колина, дети расхохотались и долго не могли успокоиться. Мэри была просто   счастлива. Теперь она знала, что, как только повстречается с Дикеном, сможет   познакомить с ним Колина. Только бы дождь поскорее кончился!      

В понедельник и это желание Мэри исполнилось. Рано утром ее   разбудили яркие лучи солнца. Они пробивались даже сквозь плотную штору. Мэри   вскочила на ноги и, подбежав к окну, с силой потянула за шнур. Когда штора   поднялась вверх, Мэри от восторга раскрыла рот. Небо сияло голубизной, и вся   пустошь тоже была голубая. Девочка распахнула окно. В комнату ворвался теплый   ласковый ветер. И тогда Мэри поняла, что всего лишь за одну ночь в Мисселтуэйт   Мэноре наступила весна. Птицы оглашали округу радостным пением. Девочка   перевесилась через подоконник и подставила лицо теплому ветру и солнцу.      

— Как хорошо! — выдохнула она.      

Мэри подумала, что сейчас, наверное, еще очень рано. Даже из   конюшни не доносилось ни шума, ни голосов. Значит, все слуги, да и вообще все в   доме еще спят. Но Мэри не собиралась снова ложиться в постель. Она и так целую   неделю не видела Таинственного сада.      

Едва представив себе, какие происходят сегодня там чудеса,   Мэри бросилась одеваться. Через пять минут она была готова. Ботинки она взяла в   руки, чтобы не шуметь, когда будет спускаться по лестнице. Внизу она обулась и   подошла на цыпочках к боковой двери. Замок тут открывался очень легко, и   мгновение спустя Мэри уже стояла на нежно-зеленой траве. Солнце тут показалось   девочке еще светлее и жарче. А небо было таким голубым, что Мэри вдруг   захотелось спеть что-нибудь громкое и очень веселое. Именно в это утро она   впервые подумала, что, когда птицы громко поют, это, наверное, просто от   радости.      

Мэри заспешила вдоль клумб и кустов туда, где за занавесом   плюща пряталась дверь в Таинственный сад. Здесь тоже все разительно   переменилось. Везде появились ростки, а тяжелые бутоны на крокусах были готовы   вот-вот распуститься лиловым и желтым. Неделя дождей разбудила растения, и   Мэри, затаив дыхание, внимала рождению жизни.      

Вот и дверь в Таинственный сад. Мэри уже хотела ее отворить,   когда вдруг сверху послышалось сердитое карканье. Девочка вздрогнула от   неожиданности и задрала голову. На стене сидел иссиня-черный ворон. Он   внимательно оглядел незнакомку и, взмыв вверх, устремился куда-то на середину   сада. Мэри поморщилась. Этот ворон немного пугал ее, и она надеялась, что он   улетел.      

Однако, войдя в сад, она снова встретилась с ним. Ворон   теперь восседал на вершине яблони. Мэри хотела уже прогнать его, когда взгляд   ее случайно упал на землю, и она увидела рыжую макушку Дикена. Мальчик что-то   делал, склонившись над самой землей, а подле него примостился рыжий зверек с   пушистым хвостом.      

— Дикен! Дикен! — обрадовалась Мэри. — Как ты   сумел так рано сюда добраться?      

— Рано? — поднимаясь на ноги, переспросил мальчик.      

— По-моему, солнце еще только встало, а ты уже   тут, — отозвалась Мэри.      

— Да у меня просто сил нет в такие дни дождаться, пока   солнце взойдет, — весело подхватил Дикен. — Ты погляди. Сегодня все   будто рождается заново. Я как глаза открыл, тут же слышу: вся пустошь жужжит,   посвистывает, какие-то звери в земле роются. Ну я и пошел на улицу. А уж как   поднялось солнце и птицы запели, тут я и вообще не знал, куда себя деть от   радости. Вот мне и вздумалось поработать немного в этом саду.      

Волосы у Дикена растрепались, глаза сияли.      

— А здесь я, как посмотрел на все это цветение, прямо   чуть с ума не сошел, — продолжал он. — Надо же, чтобы было такое чудо   на свете, мисс Мэри!      

— Ой, Дикен! — тут же воскликнула девочка. —   Я тоже сегодня так счастлива, что даже дышать не могу!      

Пока дети обменивались впечатлениями, рыжий зверек подошел к   Дикену, уселся рядом и положил голову ему на ботинок. Заметив это, ворон громко   каркнул и перелетел с яблони к Дикену на плечо.      

— Ой, вы же еще не знакомы! — спохватился мальчик. —   Это, Мэри, мои друзья. Лисенок Капитан и ворон Уголек. Они сюда шли со мной от   самого дома. Видала бы ты это зрелище! — радостно добавил он. —   Уголек летел прямехонько над моей головой, а Капитан несся по пятам, как будто   я убежать от него собираюсь.      

Лисенок и птица быстро освоились в обществе Мэри. Уголек так   и продолжал сидеть у Дикена на плече, а Капитан следовал за детьми по всему   саду.      

— Ты погляди, погляди только, Мэри! — то и дело   слышался восторженный шепот Дикена.      

Следуя его призывам, Мэри то опускалась вместе с ним на   колени, то, низко склонившись над землей, разглядывала какие-то удивительные   побеги, или бутоны, или еще какое-нибудь чудо, которое появилось в этот первый   весенний день. Мэри и Дикен насчитали несколько тысяч новорожденных растений, и   каждое они одарили частичкой огромной радости, которая переполняла их души.      

Больше всего понравился Мэри пестрый ковер из лиловых,   оранжевых и ярко-желтых крокусов, которые сплошь покрыли маленькую поляну. И   тут же ее ожидал новый сюрприз. На серых стеблях роз набухли почки! Теперь уже   можно было не сомневаться: розы за десять лет не погибли. В природе сегодня и   впрямь творилось какое-то чудо. Это было так заразительно, что Мэри и Дикену   захотелось внести свою лепту. Они схватили садовые инструменты и стали копать,   рыхлить, выпалывать сорняки. Вскоре щеки у Мэри стали красными, как у Дикена,   да и волосы растрепались не хуже, чем у него. Именно в этот момент появился   Робин. Повел он себя совсем по-другому, чем прежде. Стремительно перелетев   через стену, он скрылся в самом глухом уголке сада.      

Мэри уже раскрыла рот, чтобы его окликнуть, но Дикен   опередил ее:      

— Тише. Робину сейчас очень некогда. Он нашел самочку и   собирается строить гнездо. Если мы его не спугнем, они вместе останутся здесь.      

Дети тихонько опустились на траву и застыли. Им очень   хотелось, чтобы Робин и самочка устроили гнездо в Таинственном саду.      

— Пусть пока Робин думает, что здесь нет никого, —   зашептал Дикен на ухо Мэри. — Он сейчас весь в заботах о будущем, потому и   стал гораздо пугливей. И на болтовню с нами у него совсем времени нет. Ни у   птиц, ни у людей и ни у кого на свете не бывает лишнего времени, когда настала   пора собственный дом возводить. Так что давай-ка с тобой посидим. Вообрази,   будто мы какая трава или кустарник и тут просто выросли. А я как увижу, что   Робин немного освоился, так дам ему один знак. Тогда он сразу поймет, что мы не   станем ему мешать, и больше нас опасаться не будет.      

Мэри согласно кивнула. Она старалась сидеть как можно тише,   но все равно до Дикена ей было далеко. Он словно и впрямь слился с кустарником,   росшим вокруг. Если бы на теле мальчика вдруг появилась пара-другая зеленых   побегов, Мэри сейчас ничуть бы не удивилась.      

— Без строительства гнезд ни одной весны не   бывает, — немного помолчав, продолжал объяснять Дикен. — Птицы их   строят с самого Сотворения Мира, и людям тут лучше не вмешиваться. Можно только   напортить или потерять друга.      

— Уж если мы должны не обращать на Робина никакого   внимания, давай перестанем о нем говорить, — взмолилась Мэри. — Как   же я могу не глядеть на него, когда ты мне рассказываешь про строительство   гнезд.      

— Хорошо, — согласился Дикен. — Тогда   расскажи ты мне что-нибудь, Мэри.      

Она не заставила себя просить дважды и тут же осведомилась:      

— Ты когда-нибудь слышал о Колине?      

— А ты? — пристально посмотрел ей в глаза Дикен.      

— Я его теперь знаю, — ответила девочка. —   Всю эту неделю, пока шел дождь, мы виделись каждый день. Колин сам попросил,   чтобы я ходила к нему. Потому что со мной он гораздо меньше вспоминает про   болезнь и про то, что скоро умрет.      

— Хорошо, что ты его знаешь, — с облегчением   проговорил Дикен. — Иначе мне ведь пришлось бы скрывать от тебя про него.   А я скрывать ненавижу.      

— Но ведь про сад тебе скрывать нравится? —   забеспокоилась Мэри.      

— Про сад — да, — подтвердил Дикен. — Но это   совсем другое дело. А когда кому-нибудь плохо и тебе велят не говорить никому,   тут я уж не знаю, что делать. По-моему, скрывать такое никуда не годится.      

— Я тоже думаю, что Колина скрывать от меня было не   надо, — согласилась девочка. — Ты сам-то откуда о нем узнал, Дикен?      

— Все слуги мистера Крейвена знают, что у него есть   больной мальчик. Мистер Крейвен очень не любит, когда его спрашивают о сыне, и   сам о нем никогда первый не заговаривает. И никто его старается не   расстраивать. В наших краях все очень жалеют мистера Крейвена. Жена-то у него   была просто красавица, и они так друг друга любили. Я это все от миссис Мэдлок   узнал. Она всегда к нам заходит по пути в Туэйт, и они с матушкой часто при нас   разговаривают. Но вот как тебе-то, мисс Мэри, удалось о мистере Колине   выведать? Марта говорит, от тебя его уж так скрывали…      

Мэри в подробностях изложила Дикену, как нашла в доме   больного мальчика.      

— Бедняга Колин, — сочувственно покачал головой   Дикен. — Говорят, у него глаза точь-в-точь как у покойной матери. Только у   нее они были веселые, а Колин всегда грустит. Вроде бы из-за этих глаз мистер   Крейвен и избегает смотреть на сына.      

— Значит, тебе тоже кажется, что мистеру Крейвену было   бы легче, если бы Колин умер? — встревожилась Мэри.      

— Да нет, мистер Крейвен ведь добрый, — решительно   возразил Дикен. — Вот если только… — Мальчик на секунду замялся, а потом   скороговоркой добавил: — Мистеру Крейвену вроде как было бы легче, если бы   Колин вообще никогда не родился. Моя матушка так говорит. И она считает, для Колина   это очень плохо, потому что такие дети неважно растут. Конечно, мистеру Колину   ни в чем нет отказа, и все ему купят. Но матушка говорит: «Лучше бы этому   бедному мальчику побольше душевного отношения».      

— Да-а, — грустно проговорила Мэри. — Этого   Колину, наверное, больше всего не хватает. Мистер Крейвен боится, как бы у него   горб не начал расти. И Колин тоже боится. Он мне однажды сказал: «Если только   почувствую, что становлюся горбуном, буду кричать, пока не умру».      

— Если все время лежать и думать, какой ты несчастный,   можно и умереть, и горбатым стать, даже если у твоего отца никогда горба не   было, — многозначительно изрек Дикен и стал гладить лисенка, который давно   уже тыкался носом ему в ладонь.      

Мэри по-прежнему сидела, не шевелясь. Она боялась спугнуть   Робина.      

— Помнишь, какой этот сад был серый, когда ты меня   первый раз сюда привела? — вспомнил вдруг Дикен.      

— Зато как теперь тут все распустилось! По-моему, даже   стена стала другого цвета, — отозвалась Мэри. — Правда, Дикен,   смотри. Весь камень словно в зеленой дымке.      

— Конечно, весной всегда так, — тоном искушенного   в подобных делах человека отвечал мальчик. — Потом стена еще больше   позеленеет. Ты лучше угадай, о чем я сейчас подумал?      

— Может, о том, как помочь Колину? — с надеждой   спросила Мэри.      

— Верно, — расплылся в улыбке Дикен. — Я   подумал, что, окажись Колин среди такой красоты, он мигом забыл бы и о горбе, и   о всяких других болезнях. Он просто любовался бы вместе с нами, как сад растет   и почки на деревьях распускаются. Так мы и проводили бы тут время все вместе —   два мальчика и одна девочка. Это пошло бы на пользу Колину посильнее докторских   хитростей.      

— Только вот как его сюда вытащить, — задумалась   Мэри. — Знаешь, Колин ведь очень странный. Книг он много прочел и знает   столько всего необыкновенного. А обыкновенных вещей боится. И на улицу выходить   не любит. А однажды он мне сказал, что ненавидит сады и садовников. Тогда-то я   ему и призналась, что тут есть Таинственный сад. Колину стало интересно и   захотелось сюда попасть. Я от него пока скрыла, что уже нашла сад. Я делаю вид,   будто только ищу. Надо еще проверить, умеет ли Колин хранить настоящие тайны? А   потом, его ведь надо везти до сада в коляске. Ты сможешь его отвезти, Дикен?      

— Конечно, смогу. И вообще, если Колина этот сад   увлекает, мы его на улицу точно вытащим, — уверенно произнес Дикен. —   А теперь погляди-ка на Робина, Мэри. Пока мы с тобой тут болтали, он со своей   подружкой над гнездом трудится. Видишь, — показал Дикен пальцем   вперед, — вон он остановился с веточкой в клюве. Вроде как думает, куда   эту ветку лучше пристроить. Вот сейчас я, пожалуй, с ним и поговорю.      

Дикен тихонько свистнул. Робин повернул голову, но ветку из   клюва не выпустил.      

— Хорошая у тебя ветка, — ласково начал   мальчик. — Такую куда ни положишь, все равно выйдет отлично. И чего ты   засомневался вдруг? У тебя же сноровка в крови. Ты еще не успел из яйца   вылупиться, а природа уже дала тебе знание, как гнездо возводить. Строй смело,   Робин, и не задумывайся. Некогда тебе сейчас время тратить.      

— Как хорошо ты с ним разговариваешь! — окинула   восторженным взглядом приятеля Мэри. — И, по-моему, Робин все понял. Он   вообще все слова понимает. И еще он очень любит, когда на него обращают   внимание. Бен Уэзерстафф мне как-то сказал, что, если Робина не замечаешь,   ничего для него обиднее нет.      

Дикен усмехнулся и снова заговорил с Робином:      

— Ты ведь знаешь, мы тебя любим. Мы тебе ничего плохого   не сделаем. Да мы тем же самым заняты. Ты свое гнездо строишь, а мы — свое. Так   что бояться тебе совсем нечего. Вот давай и договоримся: мы тебя никому не   выдадим, а ты не выдавай нас. Ладно?      

Услыхав это, Робин так выразительно поглядел на детей, что,   казалось, лишь ветка, с которой он по-прежнему не расставался, мешает ему   ответить. Впрочем, Мэри и Дикену и без того все было ясно. Кто-кто, а уж Робин   умел хранить настоящие тайны.      

 Глава XVI      

Я ВСЕ РАВНО ДОЛЖНА БУДУ   К НЕМУ ПОЙТИ!      

       

В то утро у Мэри и Дикена оказалось так много работы в саду,   что девочка едва поспела к обеду. Быстро поев, она заторопилась обратно.      

— Передай Колину, что я пока к нему зайти не   могу, — проговорила она на ходу Марте. — Мне в саду еще кое-что надо   доделать.      

— Ой, мисс Мэри, — округлила от страха глаза   горничная. — Чем просить меня такое передавать, уж лучше бы уделила ты ему   минутку. А то он знаешь что со мной сделает!      

— А что он тебе может сделать? — пожала плечами   Мэри, которая, в отличие от других жителей Мисселтуэйта, не собиралась потакать   капризам этого мальчика. — Я все равно сейчас не могу. Меня там, в саду,   Дикен ждет.      

И, не желая тратить времени попусту, она побежала вниз.      

Дикен и впрямь уже ждал ее с нетерпением. Пока она обедала,   он отыскал множество участков, которые нужно вскопать и выполоть, пока сорняки   не заглушили растения. Сегодня им уже не хватало маленького набора садового   инвентаря, который Дикен купил для Мэри, и он захватил из дома свою лопату.   Сперва они вместе пололи. Потом принялись окучивать деревья.      

— Конечно, наш Таинственный сад не надо делать таким,   как простые сады вокруг, — не отрываясь от работы, говорил Дикен. —   Но к разгару весны ни цветам, ни деревьям ничего не помешает цвести как   следует. Уж помяни мое слово, мисс Мэри: стоит нам с тобой еще чуть   постараться, и у нас вызреет все, что душе угодно: и яблоки, и вишни, и сливы.   А внизу будет настоящий ковер из цветов.      

Лисенок и ворон, похоже, радовались вместе с детьми. Капитан   ходил по пятам за Дикеном. Уголек то с гордостью восседал у хозяина на плече,   то, хлопая широкими крыльями, устремлялся к парку. Некоторое время он парил там   высоко над деревьями, затем с карканьем вновь опускался на плечо Дикена.      

— Это он мне рассказывает, что видел, — объяснил   мальчик Мэри.      

Внимательно выслушав Уголька, Дикен непременно говорил ему   что-нибудь ласковое, и тот успокаивался. Однажды мальчик так увлекся работой,   что совсем не заметил, как Уголек слетал в парк. Тогда, сердито каркнув, ворон   легонько щипал Дикена за ухо и не успокаивался до той поры, пока тот ему не   ответил.      

Робин с подружкой тоже не забывали детей. Конечно, у них   было сейчас полно всяких забот с гнездом, и все-таки они то и дело порхали   мимо. Наконец Мэри устала и опустилась на землю под густым деревом. Дикен сел   рядом, извлек из кармана дудочку и заиграл одну из причудливых своих мелодий.   На ветке тут же появились две белки и стали слушать.      

Когда Мэри захотелось еще чуть-чуть поработать, Дикен   удивленно воскликнул:      

— Да ты прямо неутомимая стала! Вот как у тебя силы-то   прибыло. Даже выглядишь по-другому.      

— И по-моему, я еще выросла, — сияя от похвалы,   ответила девочка. — Миссис Мэдлок говорит, что скоро мне купит одежду   побольше. А Марта сказала, что у меня волосы теперь такие, как надо!      

Когда они с Дикеном стали прощаться, солнце уже заходило.      

— День завтра будет хороший, можно много успеть, —   поглядев на закат, сказал мальчик. — Я снова приду к рассвету и сразу   стану работать.      

— Я тоже к рассвету, — пообещала Мэри и со всех   ног припустилась домой.      

Теперь, когда работа в саду была позади, девочка вспомнила,   что Колин с самого утра ее ждет. «Сейчас только зайду к себе в комнату,   переоденусь и сразу к нему, — думала на ходу Мэри Леннокс. — Колину наверняка   будет интересно узнать и про Дикена, и про лисенка, и про ворона, и про все   остальное». В комнате Мэри снова застала Марту.      

— Я насилу тебя дождалась, — с тревогой   проговорила девушка. — Поспешила бы ты к мистеру Колину. А то он уже на   грани того, чтобы снова нам какой-нибудь свой скандал учинить. Он целый день   только и делал, что глядел на часы.      

Мэри сердито поджала губы. Конечно, она и без того   собиралась к Колину, но вовсе не хотела спешить. И вообще ей было неясно,   почему какой-то мальчишка чуть что поднимает скандал на весь дом? Быть может,   вспомни Мэри Леннокс себя такой, как она была в Индии, поведение Колина стало   бы ей гораздо понятней. Когда у нее разыгрывалась головная боль, она скандалила   и кричала на слуг-индусов. Но Мэри забыла о себе прежней, и так как теперь   чувствовала себя хорошо, да и вела себя по-другому, то выходки Колина ее   возмущали. Не очень легко понять капризы больного, когда сам здоров и не   страдаешь от одиночества и тоски.      

Словом, Мэри и не думала торопиться. Она позволила себе   немного передохнуть и лишь полчаса спустя отправилась наконец к Колину. Мэри   была очень удивлена, когда увидела, что Колин лежит не на диване, а в кровати   под балдахином.      

— Ты что, уже спишь? — спросила она. — Или   вообще сегодня не вылезал из постели?      

— С утра я оделся и лежал на диване, — старательно   отводя от Мэри глаза, отвечал тот. — Но я тебя ждал-ждал, а ты все не   приходила, вот я и распорядился, чтобы меня уложили в кровать. Почему это тебя   долго не было?      

— Я работала в саду вместе с Дикеном, — объяснила   Мэри.      

— Только попробуй еще раз ко мне опоздать, и этот твой   Дикен больше сюда никогда не придет, — с яростью произнес Колин. — Я   запрещу его пускать в наши владения.      

Лицо Мэри словно окаменело. Так с ней случалось всегда,   когда что-нибудь вызывало у нее ярость.      

— Только попробуй обидеть Дикена, — подчеркнуто   тихо сказала она. — Если ты это сделаешь, я больше никогда не войду в эту   комнату.      

— Еще как войдешь, — смерил ее Колин презрительным   взглядом. — Стоит мне приказать, мигом сюда примчишься.      

— А вот и не примчусь, — ничуть не смутилась   девочка.      

— Да я им всем прикажу, и они тебя силой   притащат, — победоносно усмехнулся юный мистер Крейвен.      

— Ну, конечно же, мистер Юный Раджа, — еще тише   прежнего проговорила Мэри. — Я и забыла, как вас все тут боятся. Пожалуй,   вы правы. Если вы прикажете, меня могут сюда притащить силой. Но разговаривать   с тобой я не стану! — чуть повысила голос она. — Не стану и все! Я   даже не погляжу на тебя. Просто сяду на табуретку и буду глядеть на пол!      

Когда двое детей обмениваются такими любезностями, драки не   миновать. Правда, Колин был слишком слаб и не мог пустить в ход кулаки, а Мэри   не собиралась этого делать. Однако оскорбления и упреки, которыми они щедро   осыпали друг друга, вполне могли посоперничать силой и яростью с самой   отчаянной потасовкой уличных забияк.      

— Эгоистка! — завопил Колин.      

— А сам-то! — оставив всякую сдержанность,   крикнула Мэри. — Все эгоисты обзывают эгоистами всех других. Бедненький   мальчик! Я отказалась ему потакать, и потому я эгоистка. Да ты сам эгоист хуже   всех! Никогда еще не видела мальчика, который так бы себя обожал и берег!      

— Нет, видела! — заскрипел от обиды и злости   зубами Колин. — Сегодня весь день видела! Это твой драгоценный Дикен! Он   самый большой эгоист. Нарочно держал тебя целый день на улице и возился с тобой   в какой-то грязи, пока я сидел тут совсем один!      

— Как ты смеешь! — топнула ногой Мэри. —   Дикен вообще самый лучший на свете. Это не мальчик, а ангел. Особенно если с   тобой его сравнивать.      

— Ты, видно, совсем спятила, Мэри Леннокс! —   старательно покрутил пальцем у виска Колин. — Назвать ангелом какого-то   оборванца с пустоши!      

— Кому что нравится, — тут же нашлась Мэри. —   Я лично терпеть не могу всяких юных раджей, а вот Дикен в сто раз лучше тебя!      

С каждым новым выпадом Мэри уверенности у Колина убавлялось.   До сих пор никто не отваживался с ним пререкаться. Яростный отпор, который он   встретил у Мэри, привел его в полное недоумение. Кончилось тем, что Колин умолк   и отвернулся лицом к стене. Спор был явно проигран. Колин почувствовал себя   самым несчастным существом на земле, и от жалости к себе ему захотелось   плакать. Мэри, напротив, торжествовала победу. Теперь она была уверена, что   Колин не решится обидеть Дикена.      

— Все равно ты эгоистка хуже, чем я, — пробубнил   Колин в подушку. — Я болен! У меня растет горб! Я скоро умру! Вот тогда вы   все пожалеете!      

— Опять начал свою ерунду городить, — фыркнула   Мэри.      

Колин от возмущения подскочил на постели и, забыв о больной   спине, выпрямился. Никто еще не позволял себе отзываться с таким пренебрежением   о его болезни.      

— Ерунда? — заверещал он. — Я умираю, а тебе   ерунда?      

— Самая настоящая ерунда, — окинула его скучающим   взглядом Мэри. — Не такой уж ты больной. Ты нарочно об этом твердишь.   Хочется, чтобы тебя все жалели. А я не верю! Если бы ты был получше, я, может   быть, и поверила бы. Но всякие там маленькие раджи никогда не говорят правду.   Они только врать и умеют.      

— Убирайся! Убирайся отсюда! — в гневе затряс   кулаками Колин и запустил в Мэри подушкой.      

Но сил у него было слишком мало, и подушка упала, не долетев   до девочки. С минуту Мэри внимательно глядела на Колина.      

— Хорошо, я уйду, — наконец сказала она. — Но   я никогда не вернусь.      

Уже открыв дверь, Мэри обернулась и с укором проговорила:      

— Я собиралась рассказать тебе столько всего   интересного! Дикен привел с собой ручного лисенка и ручного ворона. Но, я вижу,   тебя это не волнует. Что тебе до нас с Дикеном! Ты же говоришь, что он просто   оборванец из пустоши.      

Она вышла, тщательно затворив дверь, и едва не налетела в   коридоре на сиделку. Та явно подслушала их и теперь открыто смеялась. Это была   крупная молодая женщина. Она не понимала больных и относилась к тому типу   людей, которым совсем не следует становиться сиделками. Колин не вызывал у нее   ничего, кроме неприязни, и она пользовалась любым предлогом, чтобы хоть   ненадолго передоверить больного заботам Марты.      

— Что это вам так весело? — мрачно осведомилась   Мэри, которая не слишком симпатизировала сиделке.      

— Что весело? — переспросила та. — Да очень   уж хорошо ты поговорила с ним. Так ему и надо. Ох, как я рада. Наконец он   столкнулся с таким же избалованным существом, как и сам. Окажись у него давно   сестрица вроде тебя, он бы вообще никогда не болел.      

— Значит, он не обязательно умереть должен? —   пользуясь случаем, решила выяснить Мэри.      

— Умереть! — пренебрежительно махнула рукой   сиделка. — Да половина болезней у этого гадкого мальчика от его истерик. А   другая половина — от отвратительного характера.      

— А почему у него происходят эти истерики? —   продолжала расспрашивать девочка.      

— Скоро узнаешь, — злорадно усмехнулась   сиделка. — Ты сейчас дала ему неплохой повод. Думаю, он нам сегодня   покажет себя.      

Не попрощавшись с сиделкой, Мэри быстро пошла по коридору.   Она была очень сердита на Колина, но то, как о нем говорила сиделка, ей совсем   не понравилось.      

«Не хочу! Ничего не хочу!» — шептала на ходу Мэри Леннокс. С   каждым шагом, который приближал ее к детской, она все больше становилась похожа   на Мэри-все-наоборот.      

В комнате она снова застала Марту.      

— Тебе тут сюрприз прислали, мисс Мэри, — сияя,   объявила она.      

На столе высился деревянный ящик. Крышка была откинута.   Заглянув внутрь, Мэри увидела красивые свертки, и настроение у нее несколько   поднялось.      

— Это от мистера Крейвена, — объяснила   Марта. — Давай поглядим быстрее. Мне прямо самой не терпится разузнать, чем   он там тебя одарил!      

Мэри не стала испытывать ни ее, ни своего терпения. В одном   из свертков оказались книги. Они были не хуже тех, что Мэри читала и   разглядывала вместе с Колином. Две из них, в которых были самые яркие картинки,   посвящались садам. В другом свертке были настольные игры. И наконец Мэри   извлекла из коробки письменный прибор с золотой монограммой МЛ, золотой   чернильницей и золотой ручкой.      

— Вот это да! — улыбнулась Мэри.      

Но еще больше самой посылки обрадовало ее то, что мистер   Крейвен, оказывается, помнил о ней и даже о ее увлечении садом. А ведь они   виделись с ним всего один раз. Марта и Мэри молча полюбовались подарками.      

— Нужно обязательно поблагодарить мистера   Крейвена, — заявила Мэри немного спустя. — Я сочиню новой ручкой   письмо для него. Ведь мистер Крейвен умеет читать по-письменному. А то печатные   буквы у меня не очень хорошо получаются.      

Вскоре Марта пошла вниз за ужином. Оставшись одна, Мэри   поглядела на игры, которые прислал мистер Крейвен, и ей снова сделалось   грустно. Не приключись этой ссоры с Колином, Мэри уже сидела бы сейчас у него.   Они вместе рассмотрели бы все подарки, или занялись бы настольными играми, или   почитали бы друг другу вслух какую-нибудь из книг про сады.      

— Никогда к нему не пойду! — тут же одернула себя   Мэри.      

Мысли о Колине почему-то все равно не оставляли ее. Внезапно   ей вспомнилось, как Колин однажды ей рассказал, что, когда слишком много думает   о своей болезни, ему начинает казаться, будто горб на спине и впрямь вырос.   Тут-то с ним и случаются самые страшные истерики.      

Мэри совсем стало не по себе. Ей-то ведь было известно, что   о болезни и смерти Колин думал, по большей части, когда расстраивался или   злился. «А сегодня он с самого утра сердится на меня, — продолжала   размышлять девочка. — Как бы у него действительно сильного приступа не   случилось. Недаром эта сиделка противная говорила!» И, забыв обо всех обидах,   Мэри решила, что все-таки навестит его утром. «Конечно, он, может быть, снова   станет грубить или кидаться подушкой, но я все равно должна буду к нему пойти», —   подумала она.      

 Глава XVII      

ИСТЕРИКА      

       

Весь этот день Мэри с рассвета провела на ногах и, едва   поужинав, захотела спать. «Завтра я сперва поработаю в саду вместе с Дикеном, а   уж потом навещу Колина», — поудобнее устраиваясь на подушке, решила она и   почти сразу заснула.      

Среди ночи что-то заставило ее подскочить на постели от   ужаса. Первые секунды девочка в недоумении вглядывалась во тьму и ничего не   могла понять. За дверью слышались истошные крики, от которых кровь стыла в   жилах.      

— Что такое? Что там случилось? — дрожа всем   телом, шептала Мэри.      

Чуть позже она различила голоса слуг, которые, стуча   каблуками, бегали по коридору. Кто-то из них довольно громко произнес имя   Колина.      

— Колин! — вдруг осенило Мэри. — Значит, это   он и кричит. Все-таки у него случилась истерика.      

Теперь она наконец поняла, отчего все в Мисселтуэйте были   согласны терпеть любые выходки Колина. Мэри и сама сделала бы сейчас все, что   угодно, только бы больше не слышать этих ужасных воплей. Она крепко зажала   ладонями уши. Однако крикам юного мистера Колина ничего не стоило пробить столь   эфемерный барьер, и Мэри страдала по-прежнему.      

— Долго я так не вынесу! Не вынесу! Не вынесу! — в   отчаянии твердила она.      

Если бы Мэри могла наверняка знать, что ее приход успокоит   Колина, она забыла бы все обиды и тотчас отправилась бы к нему. Но, едва   вспомнив о скандале, который он ей учинил, Мэри решила, что никуда не пойдет.   Ей совсем не хотелось испытывать на себе его гнев.      

Колин между тем расходился все больше. Мэри терпела, покуда   хватало сил. Внезапно ее охватила ярость. «Пожалуй, сейчас я сама устрою   истерику, — решила она. — И уж я постараюсь так разойтись, что вы,   мистер Колин, испугаетесь побольше, чем я!» То ли крики Колина и впрямь ее   напугали, то ли она не привыкла терпеть чужих капризов, но на какое-то   мгновение Мэри-все-наоборот снова возобладала в ней. Она заколотила изо всех   сил босыми пятками по полу.      

— Остановите! Сейчас же остановите его! —   старалась как можно громче кричать она. — Да когда же он прекратит!      

Следовало отдать Мэри должное: она закатила впечатляющую   истерику. Если бы ей предоставили возможность продолжать эту сцену дальше,   неизвестно еще, до каких высот мастерства ей удалось бы подняться. Но дверь в   детскую неожиданно отворилась. На пороге стояла сиделка.      

— Беда, мисс Мэри, — сокрушенно проговорила   она, — мистер Колин все же довел себя до истерики.      

Мэри умолкла и внимательно поглядела на женщину. Трудно было   поверить, что еще недавно она потешалась над Колином. Сейчас она не находила   себе места от страха. Было ясно, что она не меньше, чем остальные, боится   истерик Колина.      

— Будь хорошей девочкой, Мэри, — заискивающе   проговорила сиделка. — Пойдем вместе к нему. Попробуй его успокоить. У   тебя должно получиться. Ты очень нравишься мистеру Колину.      

— Нравлюсь! — взорвалась Мэри. — Вы же   слышали, как он сегодня выгнал меня из комнаты!      

Вопли Колина и сиделка так раздражали ее, что она вновь   принялась топать ногами. Вопреки ожиданиям Мэри сиделку ее поведение явно   обрадовало.      

— Да ты просто молодец у меня, — с довольным видом   сказала она. — Признаться, я, когда шла к тебе, боялась, что ты со страха   забилась под одеяло и там сидишь с головой. Но ты оказалась смелая. Вот и задай   этому Колину хорошенько за все его выходки.      

Похвала сиделки ободрила Мэри, и она, не помня себя,   бросилась в комнату Колина. Потом, вспоминая события этой ночи, Мэри неизменно   смеялась. Множество взрослых людей были не в силах справиться с маленьким   скандалистом и взывали о помощи к Мэри, которая была столь же неуравновешенным   и капризным ребенком. Но в тот момент, когда Мэри бежала к Колину, ей было   совсем не до смеха. Полы ее халата развевались, в ушах звенело, кровь в висках   стучала от ярости.      

Добежав до двери, она с треском распахнула ее и устремилась   к кровати, на которой извивался и вопил Колин.      

— Прекрати! — закричала она с такой силой, что   задребезжали подвески на люстре. — Сейчас же заткнись! Ненавижу! Ненавижу   таких скандалистов! И все тут тебя ненавидят! И чего они с тобой возятся? Ушли   бы из дома. Тогда бы ты мог надрываться один, сколько хочешь. Хоть пока не   умрешь! Если ты такой гадкий, лучше бы ты, наверное, действительно умер!      

Все это Мэри выпалила с такой силой и злостью, что Колин   опешил. Он умолк и повернулся к девочке. Лицо его побледнело, опухло от слез и   пошло красными пятнами. Колин тихо всхлипывал, но Мэри это ничуть не   растрогало.      

— Если ты еще хоть раз завопишь, — угрожающе   проговорила она, — я закричу так громко, что ты обязательно испугаешься.   Ты у меня тут будешь сидеть и трястись от страха! А может, и голову под одеяло   засунешь! — вспомнила Мэри слова сиделки.      

Колин даже всхлипывать перестал. Лишь слезы катились у него   по щекам.      

— Ты у меня навсегда эти истерики прекратишь, —   продолжала Мэри.      

— Но я н-не могу, — с трудом выдавил из себя   Колин. — Н-не могу прекратить.      

— Еще как можешь, — снова затопала ногами   девочка. — Все твои болезни одна истерика! Истерика! Истерика! Истерика!      

— Но я ведь н-нащупал, — всхлипывая, пытался   возразить юный мистер Крейвен. — Я нащ-щупал бугорок на спине. Значит,   горб точно растет. О, теперь я стану горбатым, а потом и совсем умру! Умру!   Умру! Умру!      

И, перевернувшись на живот, он стал опять извиваться и   колотить по постели ногами. Однако пока он сдерживался и не исторг ни единого   крика.      

— Ничего ты не мог нащупать! — еще яростней   возразила Мэри. — Это все тебе от истерики показалось. От истерик еще и не   то бывает.      

Мэри с упоением повторяла слово «истерика». Когда повышаешь   голос, оно звучит очень противно и резко, что вполне соответствовало настроению   девочки. Кроме того, слыша, как Мэри издевается над его истериками, Колин   успокаивался все больше.      

— Ну-ка, покажите мне его спину! — велела Мэри   сиделке.      

Сиделка, миссис Мэдлок и Марта испуганно толпились у двери.   Эта девочка вызывала у них изумление. Услыхав, что требует от нее Мэри, сиделка   медленно двинулась к постели больного, и вид у нее был такой, словно ее ведут   на казнь.      

— Мистер Колин мне может не разрешить, —   пробормотала она.      

Ушей юного мистера Крейвена достиг ее шепот, и он неожиданно   мирным тоном проговорил:      

— Можешь ей показать мою спину. Пусть сама убедится.      

Спина у Колина оказалась очень худой. На ней без труда можно   было сосчитать каждое ребро и каждый позвонок. Но всякие там подсчеты Мэри   Леннокс не интересовали. Лицо ее вдруг сделалось не по-детски серьезным, и она   склонила голову над спиной мальчика с таким видом, словно была по меньшей мере   знаменитым врачом из Лондона. Сиделка не выдержала. Низко опустив голову, она   сотрясалась от беззвучного смеха. Колин тихонько всхлипывал. Остальные   старались ничем не привлечь внимания Мэри или больного.      

— Вот! — торжествующе изрекла девочка пару минут   спустя. — Я так и думала! Ничего у тебя на спине нет плохого. Ты, Колин,   чувствуешь на своей спине обыкновенные позвонки. А они у каждого человека есть.   Просто ты слишком худой, и каждый позвонок у тебя выступает наружу. Со мной то   же самое было, пока я не потолстела. Но вредных никаких бугорков на твоей спине   нет совершенно. Если ты еще когда-нибудь заикнешься о них, я над тобой знаешь   как буду смеяться! Истерик несчастный!      

Вряд ли даже сама Мэри предполагала, какое воздействие   окажет на Колина ее гневная речь. Ей просто хотелось преподать хороший урок   этому скандалисту. Но Колин никогда еще не говорил ни с кем по душам о том, что   его волнует. Он питался слухами, которые разносили о его болезни невежественные   люди, и страдал, что рядом не было верного друга. Вот почему, выслушав Мэри   Леннокс, он испытал не возмущение, а надежду. Если она так грубо с ним   разговаривает, да еще смеется над его болезнями, может быть, положение и впрямь   не столь безнадежно? Потому что во всех книгах, какие он прочел, над умирающими   никто не смеялся.      

— Знать бы мне раньше, что Колин вообразил про какие-то   бугорки на спине! — воскликнула сиделка, словно отзываясь на его   мысли. — Да я давно бы ему сказала, что с позвоночником у него все в порядке!      

Колин шумно сглотнул и повернулся к сиделке.      

— Значит, и вы, как Мэри, считаете…      

— Да, сэр! — решительно подтвердила сиделка.      

— Я же тебе говорю! — подхватила девочка. —   Нет у тебя ничего, кроме истерик!      

Колин снова уткнулся в подушку. Слезы катились по его щекам.   Так с ним случалось всегда перед тем, как истерика окончательно проходила. Но   сегодня он чувствовал не просто изнеможение от долгих криков, конвульсий и   слез. Колин словно сбросил с себя тяжкий груз, и, когда вновь заговорил с   сиделкой, в тоне его уже ничто не напоминало властных повадок молодого раджи.      

— Скажите, — замирая от страха, произнес   он, — вы думаете, я сумею дожить до того, когда стану взрослым?      

Сиделка не отличалась ни большой добротой, ни умом. Но она   была женщиной честной и в ответ повторила дословно диагноз доктора, которого   привозили из Лондона.      

— Если будешь выполнять предписания, прекратишь злиться   и будешь проводить много времени на свежем воздухе, — отвечала она, —   то, скорее всего, выживешь!      

Колин не мог произнести больше ни слова. Он просто слегка   улыбнулся и протянул руку Мэри. Та последовала его примеру. Мир был   восстановлен.      

— Я пойду с тобой на улицу, Мэри, — обрел чуть   позже дар речи Колин. — И свежий воздух, наверное, полюблю, если ты   сможешь…      

Колин едва не проговорился, но все-таки сумел не выболтать   тайны, и никто из присутствующих не услышал про Таинственный сад.      

— Я пойду с тобой на улицу, Мэри, — повторил   он. — Ты думаешь, Дикен согласится толкать мое кресло? Мне так хочется   увидеть его, и лисенка, и ворона!      

— Дикен уже согласился, — кивнула Мэри.      

Пока они беседовали вполголоса, сиделка расправила белье на   кровати мальчика и как следует взбила подушки.      

— Теперь садись поудобнее, — велела она   мальчику, — я принесу тебе чашку бульона.      

Услыхав о бульоне, Мэри вдруг почувствовала страшный голод.      

— Я тоже хочу чашку бульона, — попросила она.      

Скоро они с Колином вовсю поглощали наваристый бульон.   Убедившись, что сегодня ночью неприятностей более не предвидится, миссис Мэдлок   и Марта ушли. Сиделка со стоическим видом опустилась в кресло. Не было никакого   сомнения, что она с радостью последовала бы примеру экономки и горничной.      

— Иди и ложись спать, — с завистью глядя на Мэри,   сказала она. — Я посижу, пока он не уснет, и тоже лягу в соседней комнате.      

— Хочешь, я спою тебе колыбельную Айи? — шепнула   Колину девочка.      

— Конечно, — ответил он. — После твоей   хорошей песенки я сразу засну.      

— Вы можете идти, — повернулась Мэри к   сиделке, — а я сама его убаюкаю.      

— Пожалуй, тебе я могу это доверить, — скрывая изо   всех сил радость, отозвалась сиделка. — Только обещай, если он через   полчаса не заснет, обязательно меня разбуди.      

— Ладно, — послушно проговорила Мэри.      

Едва сиделка ушла, Колин сказал:      

— Прости, Мэри, я чуть не выболтал про Таинственный   сад. Теперь я буду стараться следить за собой. А ты… Ты днем говорила, что у   тебя есть какие-то новости. Это не про Таинственный сад?      

И он с такой надеждой взглянул на Мэри, что сердце ее   смягчилось.      

— Именно про Таинственный сад я и хотела тебе   рассказать, — подтвердила она. — По-моему, мне удалось выяснить, как   проникнуть туда. Если ты сейчас же заснешь, я тебе завтра все-все расскажу.      

— Мэри! — дрожащим от волнения голосом проговорил   мальчик. — Мне кажется, если я попаду в этот сад, я обязательно доживу до   того, когда стану взрослым. Только, пожалуйста… ты не можешь сейчас, вместо   песенки, рассказать мне, как ты представляешь Таинственный сад? Тогда я еще   быстрее засну.      

— Закрой глаза и слушай, — ответила Мэри.      

И она повторила все, о чем от нее узнал Колин в ночь первого   их знакомства. Рассказ ее длился недолго. Скоро рука Колина разжалась. Мэри   пристально на него поглядела. Он крепко спал.      

 Глава XVIII      

ВРЕМЕНИ ТЕРЯТЬ БОЛЬШЕ   НЕЛЬЗЯ      

       

На следующее утро Мэри рассвет проспала. Марте едва удалось   поднять ее к завтраку. Пока девочка ела, она сообщала ей новости про Колина. По   словам горничной, он, хоть и вел себя смирно, но «самочувствием совершенно не   отличался».      

— Его лихорадит, и голова мучает, — продолжала   Марта. — Такое с ним после каждой истерики происходит. Но вчера ночью ты   ему выдала, мисс Мэри! Кроме тебя, тут на такое никто не осмелился бы. Потому   как все его избаловали прямо ужасно. Моя матушка говорит, с ребенком две плохие   крайности могут произойти. Либо ему вообще ничего не велят, либо, напротив, все   позволяют, и неизвестно, что из этого хуже. Но ты вчера не выдержала и сама ему   закатила концерт. Так он сегодня ведет себя как ангел. Только я к нему захожу,   а он вдруг и скажи: «Пожалуйста, Марта, попроси мисс Мэри, чтобы она зашла ко   мне, когда сможет». Да он мне ни разу «пожалуйста» не сказал и ничего не   просил, а только приказывал. Вот какие ты с ним чудеса проделываешь. И все по   причине того, что ты очень ему полюбилась. Ну как, пойдешь ты к нему или нет?      

— Вообще-то я хотела сперва повидаться с   Дикеном, — задумчиво отозвалась девочка. — Хотя нет, —   передумала она на ходу. — Пожалуй, все же сначала забегу к Колину и скажу…   Я знаю, что надо сказать ему!      

И, надев шляпу, она выбежала из комнаты.      

Увидев Мэри в уличном облачении, Колин совсем приуныл.      

— Я рад, что ты пришла, — грустно произнес он. —   У меня голова болит и вообще все тело, и я очень устал. Ты, наверное, сейчас   уйдешь?      

Мэри заметила, что лицо у Колина сегодня даже бледнее, чем   ночью, и под глазами залегли черные тени.      

— Я уйду, но совсем ненадолго, — поспешила она   успокоить его. — Мне надо увидеться с Дикеном. Это связано с Таинственным   садом, — низко нагнувшись над Колином, шепнула девочка. — А потом я   сразу вернусь к тебе. Даже в детскую заходить не буду.      

Колин заметно повеселел, и Мэри показалось, что на щеках его   начинает появляться румянец.      

— Мэри, мне Таинственный сад сегодня всю ночь   снился, — сказал он. — Ты говорила, там должно уже все зеленеть, и   так в моем сне и было. На деревьях появились совсем маленькие зеленые листья, а   между листьями сидели в гнездах красивые птицы. Ты уж тогда иди скорей, Мэри, а   я, пока ты не вернешься, попробую представить себе еще немного Таинственный   сад.      

Пять минут спустя Мэри Леннокс уже повстречалась с Дикеном.   Лисенок и ворон тоже были в саду, и еще Дикен захватил из дома двух ручных   белок.      

— Я ведь сегодня шел не пешком, — принялся   объяснять он, — я приехал на своем пони. Зовут его Джамп. Он у меня   отличный скакун. Вот я и решил, отчего бы этим двум белкам не прокатиться в   моем кармане? Это Нат, — показал он на одну из белок, которая, услыхав свое   имя, немедленно вспрыгнула на правое плечо мальчика. — А это Шелл, —   показал пальцем Дикен на другую белку, и та моментально очутилась на левом его   плече.      

Так с двумя белками на плечах Дикен и расположился под   деревом. Мэри села рядом. Капитан улегся у них в ногах, а Уголек устроился на   ветке прямо над головой хозяина. Было так хорошо сидеть всем вместе в   Таинственном саду! Мэри совсем не хотелось думать ни о чем грустном. Но она   помнила, что Колин лежал один в своей комнате. Он нуждался в их помощи, и Мэри   принялась рассказывать Дикену обо всем, что произошло этой ночью.      

Едва вспомнив о скандале, который закатил Колин, Мэри опять   начала сердиться. Но, к ее удивлению, Дикен не разделял ее чувств. Чем больше   он узнавал об истерике Колина, тем серьезней становилось его лицо. Больной   одинокий Колин вызвал у него сострадание. Когда Мэри умолкла, он вдруг сказал:      

— Птицы в этом саду поют так, что прямо заслушаешься.   Когда мы сидим с тобой здесь, мне кажется, будто весь мир полон песен. Мне   вообще каждой весной представляется, словно все в мире друг друга зовет в   какую-то красоту. Нам-то с тобой хорошо, Мэри. Мы можем это видеть, и слышать,   и чуять носами. А бедняга Колин! Лежит взаперти и очень мало чего видит   прекрасного. Потому и скандалит. Нет, так нельзя! — решительно махнул он   рукой. — Мы должны вытащить его на свет Божий. И времени нам с тобой,   Мэри, терять больше нельзя!      

От волнения Дикен заговорил на йоркширский манер. Мэри   теперь это стало нравиться, и она тоже попробовала ответить ему по-йоркширски:      

— Врно, Дикен. Пторопимся и привзем Колина сюда.      

Дикен расхохотался:      

— Ты так хорошо говоришь по-йоркширски, Мэри, что я с   трудом тебя понимаю. Давай-ка помедленней.      

— Я о тебе рассказала Колину, — начала объяснять   та, — и он говорит, что ты ему нравишься. Он очень хочет тебя увидеть и   Уголька с Капитаном — тоже. Я скоро вернусь в дом и спрошу Колина, можно ли   тебе будет зайти со своими зверями к нему познакомиться. А потом, если все   будет хорошо, мы с тобой дождемся, когда тут побольше листьев распустится и   цветов, и ты привезешь его в кресле.      

— Верно, Мэри, — расплылся в улыбке Дикен. —   А ты сейчас, как придешь к нему, обязательно поговори с ним хоть чуть-чуть   по-йоркширски. Провалиться мне, если Колина это не насмешит. Знаешь, смех ему   сейчас очень нужен, — серьезно добавил он. — Моя матушка как-то   сказала, что полчаса хорошего смеха даже от тифа излечат.      

— Ну, тогда я обязательно поболтаю немного с Колином   по-йоркширски, — пообещала Мэри. — Мне и правда уже пора к нему,   Дикен. До встречи.      

Не успела Мэри сесть на табуретку рядом с кроватью Колина,   как тот начал шумно принюхиваться.      

— Ты прямо как Дикен! — удивилась Мэри. — Он   тоже что-то все время нюхает.      

— В комнате так хорошо вдруг запахло, — задумчиво   отозвался мальчик. — Только не пойму, что это?      

— Воздух с пустоши и весна, — ответила   Мэри. — Колин, на улице все цветет, все ожило, и все потрясающе   пахнет, — выпалила она на йоркширский манер, и Колин действительно   расхохотался.      

— Я и не знал, что ты говорить умеешь   по-местному! — захлопал он от восторга в ладоши.      

— Конечно, у меня не так хорошо получается, как у   Дикена или у Марты, но я стараюсь, — с комической назидательностью   ответила Мэри. — Я и тебе бы советовала поучиться. Ты ведь родился в   Йоркшире и живешь тоже тут.      

Тут оба они не выдержали и расхохотались. Миссис Мэдлок   зашла проведать Колина в самый разгар веселья.      

— Дела-а-а, — изумленно застыла она на пороге.      

Потом Мэри стала рассказывать Колину, каких зверей привел   сегодня Дикен с собой. Больше всех Колина заинтересовал пони по кличке Джамп.      

— Дикен оставил лошадку в лесочке у парка, —   говорила Мэри, — и повел меня с ней знакомиться. Джамп — это самый   настоящий дикий пони из пустоши. Роста он очень низкого, а шерсть у него очень   густая — специально для холодов. И челка тоже густая. Она свисает Джампу до   самых глаз. Глаза у Джампа такие умные, мордочка симпатичная. Дикен мне   объяснил, что этот конь сам добывает себе в пустоши всякие травы. Поэтому   Джамп, хоть и маленький, но мышцы у него прямо стальные. И к Дикену он очень   привык. Как только мы подошли, он сразу стал ржать и положил Дикену голову на   плечо. А Дикен шепнул что-то на ухо Джампу. И Джамп тут же протянул мне правую   ногу. Да, да, Колин! — заметив, что тот не очень-то верит, подтвердила   девочка. — Джамп еще потом мне в щеку носом уткнулся. Знаешь, какой нос у   него хороший и мягкий!      

— Ты еще скажи, что Джампу все это Дикен велел! —   усмехнулся Колин.      

— Конечно, — без тени сомнения подтвердила   девочка. — Он велел, и Джамп со мной поздоровался.      

— Как же, интересно, этот пони Дикена понимает? —   по-прежнему не очень-то верил Колин.      

— Не знаю как, — пожала плечами Мэри. — Дикен   говорит, если с кем крепко подружишься, друг тебя понимать станет, каким бы он   существом ни был.      

— Вот бы мне с каким-нибудь ручным существом   подружиться! — мечтательно произнес Колин. — Но у меня всегда вокруг   были одни только люди, — с досадой продолжал он, — а людей я не   выношу!      

— И меня тоже? — лукаво поглядела на него Мэри.      

— Тебя как раз нет! — запротестовал он. — Ты   мне почему-то сразу понравилась.      

— Ну, мы с тобой просто как со старым Беном   Уэзерстаффом! — снова захохотала девочка. — Он меня как увидел, сразу   сказал, что мы с ним будто из одного материала скроены. И красотой оба не   блещем и потом… Дай-ка вспомню. — Мэри задумалась и со смехом добавила: —   Потом Бен Уэзерстафф поговорку сказал: «И с виду кисло, и в нутрях не сладко».   Это он тоже про меня и про себя самого. «И нрав у тебя, — говорит, —   моего не лучше».      

— И людей ты раньше так же, как я, ненавидела? —   спросил Колин.      

— Конечно, — честно призналась девочка. — Если   бы я тебя встретила, когда такая, как раньше была, я и тебя стала бы   ненавидеть.      

Колин виновато взглянул на Мэри.      

— Жалко, я тогда так нехорошо говорил о Дикене. Но ты   так расхваливала его, и я от этого разозлился. А теперь мне кажется, ты была   права. Может, он и действительно ангел.      

— Да ну, — отмахнулась Мэри. — Я ведь тоже   тогда на тебя разозлилась, вот и сказала про ангела. А вообще, Дикен совсем на   ангела не похож. Хотя, — внезапно пришло ей в голову, — если бы был   такой Специальный Ангел Йоркшира, ему пришлось бы разбираться во всей природе   вокруг не хуже, чем Дикен.      

— Хочу познакомиться с Дикеном, — не сводя с Мэри   глаз, сказал Колин. — Очень хочу.      

— Ну и отлично! — воскликнула Мэри. — Потому   что… Потому что…      

Она никак не могла решиться и все же чувствовала: сейчас,   именно сейчас надо рассказать Колину правду о Таинственном саде.      

Ее волнение тут же передалось мальчику.      

— Что «потому что»? — дрожащим голосом переспросил   он.      

Вскочив с табуретки, Мэри склонилась над Колином и стиснула   ему руки.      

— Ты сумеешь хранить настоящую тайну, Колин?      

— Настоящую тайну? — отозвался тот, словно эхо, и   побледнел сильнее обычного.      

— Ну да, это же очень важно, — кивая после каждого   слова, продолжала девочка. — Дикену я тайну сразу доверила. Ведь ему даже   птицы доверяют свои секреты. А тебе я могу? Подумай как следует.      

И Колин, немного подумав, одними губами выговорил:      

— Можешь, Мэри.      

Но Мэри и после этого не сразу решилась. Какое-то время она   внимательно изучала мальчика. Он выглядел так, будто только что произнес клятву.      

— Ладно, слушай, — начала Мэри. — Во-первых,   Дикен придет к тебе завтра вместе со всеми своими зверями.      

— Ух ты! — подскочил на кровати от радости Колин.      

— А теперь самое главное, — понизила голос   Мэри. — Я нашла дверь в Таинственный сад. Она скрывается под плющом.      

— Ты нашла? — широко раскрыл глаза Колин. —   Если бы только я смог попасть туда, Мэри! Как ты думаешь, я увижу Таинственный   сад?      

— И он еще сомневается! — хорошенько тряхнула его   за плечи Мэри. — Конечно, увидишь!      

Ее уверенность передалась Колину, и вдруг он почувствовал   себя почти совсем здоровым.      

— Скажи, каким же действительно оказался сад? —   спросил он.      

Мэри стала рассказывать. Колин внимательно выслушал.      

— Но это же все то же самое, что ты видела в своем сне   про сад! — воскликнул он.      

— Я… — Мэри на мгновение запнулась и вдруг громко и   очень решительно проговорила: — Колин, я уже давно нашла ключ от сада. Просто я   тогда боялась еще доверить тебе настоящую тайну!      

 Глава XIX      

СБЫЛОСЬ      

       

Когда у Колина случались истерики, обычно тут же вызывали доктора   Крейвена. На этот раз доктор был где-то в отъезде и появился лишь после   полудня.      

— Опять с ним истерика, — пробормотал он.      

Лицо его стало кислым. Он не выносил визитов к Колину после   истерик. Из раза в раз доктору Крейвену предоставлялась возможность наблюдать   примерно одно и то же. Обессиленный Колин лежал на кровати. Однако стоило   кому-нибудь из присутствующих произнести хоть слово, которое ему не нравилось,   и он тут же закатывал новый скандал.      

— Как он? — с опаской осведомился доктор у миссис   Мэдлок, когда они подходили к комнате Колина. — Когда-нибудь во время   одной из таких истерик у него лопнет аорта, — сердито продолжал он. —   Этот мальчишка просто обезумел от того, что ему все сходит с рук. Вот погодите.   Он сейчас нам с вами задаст.      

— Нет, сэр, сейчас не задаст, — отвечала к   удивлению доктора экономка. — Вы не поверите. Эта девчонка (вообще-то она   сама не лучше, чем Колин, и на всех вечно дуется) его прямо заколдовала.   Красоты никакой в ней нет и лишнего слова не скажет. А Колин просто от нее без   ума. И она себе с ним позволяет такое, чего никто бы из нас не посмел. Когда он   нынешней ночью истерику начал катать, эта Мэри Леннокс ворвалась к нему в   комнату, как дикая кошка. Она на него топала ногами и кричала, чтобы он   прекратил. И мистер Колин тут же утих. А сегодня… Нет, сэр, не стану   рассказывать. Лучше сами взгляните.      

Войдя в комнату Колина, доктор Крейвен глазам не поверил.   Юный его пациент преспокойно сидел себе на диване, и спина его явно не   нуждалась в опоре! Но самое главное, он весело болтал с Мэри Леннокс, то и дело   разражаясь веселым смехом. Доктор перевел взгляд на девочку. Она рассматривала   картинку в книге. Лицо ее было оживлено, глаза блестели. Доктор сейчас никак не   назвал бы ее некрасивой.      

— Вот! Вот! — тыкал пальцем Колин в цветы на   картинке. — Надо посадить их побольше. Ну-ка, как они называются? —   уткнулся он в текст. — Нашел! Дельфиниумы!      

— Да там уже много таких растет, — ответила   Мэри. — Только Дикен зовет их не «дельфиниумы», а «большой шпорник».      

Тут оба заметили доктора Крейвена и умолкли. Мэри поджала   губы, отчего лицо ее сразу же подурнело, а Колин недовольно уставился на   посетителя.      

— Я сожалею, мой мальчик, что это опять случилось   вчера, — скорбно проговорил он.      

— Мне лучше. Намного лучше, — свысока отозвался   Колин. — Если погода в ближайшие дни не испортится, я отправлюсь в кресле   на улицу. Мне следует подышать свежим воздухом.      

Доктор Крейвен в полном недоумении опустился на край   кровати. Меряя Колину пульс, он украдкой его разглядывал. Что произошло с его   пациентом? Еще недавно Колин и слышать не хотел о прогулках на свежем воздухе.      

— Ничего не имею против, мой милый, — с большой   осторожностью произнес доктор. — Только день следует выбрать посуше и   потеплее. Ты сам ведь боялся, что на улице у тебя разыграется насморк. Кроме   того, надо гулять совсем понемногу, иначе это тебя утомит.      

— Свежий воздух не утомит меня, — с величием,   достойным юного раджи, отвечал Колин.