1 2 3 4 5 6 7 
Гарри покачал головой и занялся яичницей. Отсутствие энтузиазма со стороны Рона и его собственной, ни на каплю не уменьшили решимости Гермионы добиться справедливости для домашних эльфов.
Правда, оба они заплатили по два сикля за значки З.А.Д., но сделали это только для того, чтобы умиротворить её. Но было похоже, что они зря потратили свои сикли — Гермиона разошлась ещё пуще. Она постоянно приставала к ним, сначала, чтобы они носили свои значки, а потом, чтобы убеждали других их носить. Кроме того, она завела привычку каждый вечер обходить гостиную Гриффиндора, гремя своей жестянкой со взносами и, загнав в угол очередную жертву, трясти ею под самым носом несчастной.
— Ты, я надеюсь, понимаешь, что твою постель застилают, зажигают огонь в каминах, убирают классные комнаты и готовят тебе еду волшебные создания, которым за это ничего не платят, которые находятся в рабстве!? — с яростью повторяла она.
Некоторые, вроде Невилла, заплатили Гермионе только для того, чтобы отделаться от неё. Нашлось несколько человек, которых затронули речи Гермионы, но и они не хотели принять более активного участия в агитационной работе. А большинство просто насмехалось над её стараниями.
Теперь же Рон закатил глаза, устремив их в потолок, освещённый ярким, осенним солнцем, Фред вдруг страшно заинтересовался своим беконом (близнецы наотрез отказались купить значки З.А.Д.), но Джордж склонился к Гермионе.
— Послушай, Гермиона, ты когда-нибудь спускалась вниз в кухню?
— Естественно, никогда! — отрезала Гермиона. — Насколько я знаю, ученикам не разрешается…
— Ну, а мы спускались, — перебил её Джордж, указывая на Фреда, — тысячу раз, чтоб стибрить еду. И мы знакомы с ними. Они довольны своей жизнью! Они считают, что их работа — лучше всех работ на свете…
— И только потому, что они не получили образования и им прочистили мозги! — с жаром начала Гермиона, но ей не удалось закончить начатую мысль, так как у них над головами раздался шум крыльев, оповещающий прибытие совиной почты. Гарри взглянул вверх и увидел Хедвигу, парящую у него над головой. Гермиона тут же замолчала и уставилась на Хедвигу, которая спустилась вниз, примостилась на плече у Гарри, сложила крылья и устало протянула ему лапку.
Гарри снял с лапки записку Сириуса и угостил Хедвигу шкуркой с бекона, которую она милостиво приняла и с удовольствием съела. Удостоверившись, что Фред и Джордж с головой погружены в обсуждение турнира, Гарри громким шёпотом прочитал Рону и Гермионе письмо Сириуса.
«Так я тебе и поверил, Гарри!
Я уже прибыл и прекрасно спрятался. Непременно сообщай мне обо всём, что будет происходить в Хогвартсе. Но не посылай Хедвигу — каждый раз посылай другую сову. И не волнуйся обо мне. Позаботься о себе. И не забудь то, что я тебе говорил о твоём шраме.
Сириус»
— Зачем тебе менять сов? — тихо спросил Рон.
— Хедвига привлекает к себе внимание, — ответила Гермиона — она — слишком заметная. Полярная сова, которая всё время летает в одно и то же место… Здесь ведь не водятся полярные совы…
Гарри свернул в трубочку письмо и сунул себе в рукав. Он никак не мог определить, успокоило ли или взволновало его письмо Сириуса. Конечно, он очень обрадовался, что Сириусу удалось вернуться назад незамеченным. И, без сомнения, мысль о том, что Сириус рядом, ободряла его — по крайней мере, ему не надо будет так долго ждать ответа на свои послания.
— Спасибо, Хедвига, — сказал он, поглаживая её. В ответ она сонно ухнула, окунула клюв в кубок с апельсиновым соком и полетела в Совятню на заслуженный отдых.
В тот день в замке царила атмосфера радостного ожидания. На уроках никто особенно не слушал, все с нетерпением ожидали прибытия делегаций Бобатона и Дурмштранга. Даже зельеварение было сегодня легче переносить, чем обычно, так как оно было на полчаса короче. Когда наконец прозвенел звонок Гарри, Рон и Гермиона побежали вверх к Гриффиндорской башне, избавились от своих сумок и учебников, надели плащи и заспешили назад.
В вестибюле Главы Домов уже строили в ряд своих подопечных.
— Уизли, поправьте шляпу, — сердито сказала Рону профессор МакГонагалл, — мисс Патил, вытащите эту идиотскую штуку из волос.
Парвати бросила на неё сердитый взгляд и вытащила из косы большую декоративную бабочку.
— За мной, будьте любезны, — сказала профессор МакГонагалл, — впереди — первогодки. И не толкаться…
Они спустились по лестнице и вышли на лужайку перед замком. Вечер был прохладным, небо — безоблачным. На них спускались сумерки и светлая прозрачная луна уже сияла над Запретным лесом. Гарри, стоящий между Роном и Гермионой в четвёртом ряду, отметил, что Деннис Криви в ряду первогодок дрожит от нетерпения.
— Почти шесть, — заметил Рон, поглядывая на часы и снова переводя глаза на дорогу, ведущую к входным воротам, — как вы думаете, они приедут на поезде?
— Сомневаюсь, — ответила Гермиона.
— А как же? На мётлах? — предположил Гарри, вглядываясь в звёздное небо.
— Не думаю… из такой дали…
— Портключом? — предложил Рон, — либо аппарируют… Может там, откуда они приезжают, детям до семнадцати разрешается аппарировать?
— Сколько раз я тебе говорила, что на территорию Хогвартса аппарировать нельзя? — раздражённо сказала Гермиона.
Они рыскали глазами по темнеющим газонам, но не отметили там никакого движения. Вокруг было тихо, спокойно и совершенно обычно. Гарри потихоньку начал замерзать. — Скорее бы уж они приехали! — думал он. — Может, они готовят какое-нибудь сенсационное прибытие? — Он вспомнил слова мистера Уизли на Кубке мира по квиддитчу: — Как всегда! Все рисуются друг перед другом, когда собираются вместе…
Но тут Дамблдор, который стоял в последнем ряду вместе с остальными преподавателями, заговорил:
— Ага! Если я не ошибаюсь, приближается делегация Бобатона!
— Где? — хором вскричало несколько учеников, вглядывающихся в темноту.
— Вон! — закричал шестикурсник, указывая рукой на небо над лесом.
Что-то огромное, гораздо большее по размеру, чем метла, даже больше, чем сотня мётел неслось по тёмно-синему небу по направлению к замку. Чем ближе к ним оно придвигалось, тем яснее становилось, что оно было просто огромным.
— Дракон! — взвизгнула одна из первогодок, потеряв голову.
— Вот глупости! Это — летающая лошадь! — перебил её Деннис Криви.
Догадка Денниса была ближе к истине. Когда гигантская, чёрная тень пролетела над Запретным лесом, слегка задевая верхушки деревьев, и попала в полосу света, льющегося из окон замка, они увидели, что навстречу им плывёт огромный светло-голубой экипаж, размером с большой дом, запряженный лошадьми. Крылатые лошади, все — отборные паломино, каждая размером со слона, тащили карету по воздуху.
Ученики, стоящие в первых трёх рядах отшатнулись назад от несущейся навстречу к ним кареты, которая, на огромной скорости начала спускаться вниз. С могучим ударом, который заставил Невилла отскочить назад прямо на ногу пятикурсницы из Слизерина, копыта коней, размером с обеденные тарелки, ударились о землю. Сама же карета, подскакивая на широких колёсах, приземлилась секундой позже. Золотистые лошади вертели огромными головами и закатывали большие, горящие огнём, красные глаза.
Гарри успел разглядеть на дверце кареты герб (две скрещенные золотые волшебные палочки, каждая из которой испускала по три золотистые звёздочки). Дверца распахнулась.
Из коляски выпрыгнул мальчик в светло-голубых одеждах, согнулся, повозился с чем-то на полу коляски и вытащил оттуда золотую лесенку. Затем он быстро отскочил в сторону, склонив голову. Из коляски появилась начищенная до блеска чёрная туфля на высоком каблуке, размером в детские санки. За туфлей тут же последовала нога и её хозяйка неимоверных габаритов. Сразу же стали понятны размеры кареты и запряжённых в неё лошадей. Раздалось несколько приглушённых возгласов.
Гарри за всю свою жизнь встречал только одного человека, величиной с эту женщину. Этим человеком был Хагрид. Без сомнения, Хагрид не отличался размерами от этой женщины даже на пару дюймов. Но почему-то, может потому, что он уже привык к Хагриду, эта женщина (которая уже спустилась с лестницы и разглядывала толпу учеников, которые в свою очередь глазели на неё широко раскрытыми глазами) казалась ему как-то неестественно огромной. Когда она вступила в полосу света, льющегося из вестибюля, их взорам представилось красивое лицо со смуглой кожей, огромные, чёрные, ясные глаза и крючковатый нос. Её блестящие волосы были затянуты в узел у шеи. Она была одета с головы до ног в чёрный атлас, её шея и толстые пальцы были унизаны многочисленными великолепными опалами.
Дамблдор начал аплодировать, а за ним и вся школа. Многие становились на цыпочки, чтобы получше разглядеть эту женщину.
Её лицо расплылось в любезную улыбку, и она пошла навстречу Дамблдору, протягивая ему руку с поблёскивающими на ней камнями. Дамблдору, несмотря на его высокий рост, почти не пришлось согнуться, чтобы приложиться к этой руке.
— Моя дорогая мадам Максим! — проговорил он. — Добро пожаловать в Хогвартс!
— Дамбли-дорр! — грудным голосом произнесла мадам Максим. — Я надеюсь, што вы поживаете орошо?
— Прекрасно! Чудесно! Благодарю вас! — ответил Дамблдор.
— Мои ученики, — прогремела мадам Максим, небрежно махнув огромной рукой за своей спиной.
Гарри, внимание которого целиком и полностью сосредоточилось исключительно на мадам Максим, перевёл глаза на группу подростков — всего около дюжины, которые вылезли из коляски и выстроились за спиной мадам Максим. Их била дрожь — и неудивительно. Их мантии, казалось, были сшиты из тончайшего шёлка, и ни один из них не накинул плаща. Некоторые намотали на головы шарфы и шали. Из-за спины мадам Максим они глазели на Хогвартс с лёгким страхом в глазах.
— А Карркарров уже пррибыл? — поинтересовалась мадам Максим.
— Мы ждём его с минуты на минуту, — ответил Дамблдор. — Вы бы хотели остаться с нами на улице, чтобы поприветствовать его или предпочитаете войти в замок и согреться?
— Я думаю, мы пойдём согрреться, — ответила мадам Максим, — но мои лошади…
— Наш преподаватель по Уходу за Волшебными Животными сочтёт за честь позаботиться о ваших жеребцах, — ответил Дамблдор, — как только он вернётся, после того, как уладит небольшую неурядицу, которая произошла с одними из его… гм… подопечных…
— Крутоны! — ухмыляясь, пробормотал Рон на ухо Гарри.
— Мои жеребцы требуют… а-а-а… ороши мускулов… — заметила мадам Максим с таким видом, как будто она сильно сомневалась, что какой-то Хогвартский преподаватель по Уходу за Волшебными Животными сможет справиться с такой сложной задачей, — они ошень сильны…
— Я уверяю вас, мадам, что Хагрид прекрасно справится с этой задачей, — улыбнулся Дамблдор.
— Ошень орошо, — сказала мадам Максим, слегка поклонившись, — будьте любезны, сообщите этому Агриду, что мои жеребцы пьют только одно-солодовый виски.
— Мы позаботимся об этом, мадам, — поклонился ей Дамблдор.
— За мной, — повелительно провозгласила мадам Максим, повернувшись к своей делегации. Толпа учеников Хогвартса расступилась, пропуская её и следующих за ней подростков к каменным ступеням.
— Как вы считаете, каких размеров будут кони Дурмштранга? — поинтересовался Шеймус Финниган у Гарри и Рона, перегнувшись через спины Лаванды и Парвати.
— Если они будут хоть чуть больше этих, даже Хагрид не сможет с ними справиться… — сказал Гарри, — то есть, если, конечно, на него не напали его любимые Крутоны. Интересно, что там произошло?
— Может, они сбежали… — с надеждой протянул Рон.
— Что ты! Что ты! — содрогнулась Гермиона, — ты представляешь, если эти твари будут свободно бродить по территории Хогвартса?!
Они стояли, слегка дрожа от холода, ожидая прибытия делегации Дурмштранга. Многие с надеждой поглядывало на небо. Наступила тишина, изредка прерываемая хрипением и цокотом копыт гигантских жеребцов мадам Максим. И вдруг…
— Вы слышите? — внезапно спросил Рон.
Гарри прислушался. Из темноты до них доносился странный и жуткий грохот, — приглушённое громыхание и звук свистящего воздуха — как будто по берегу реки в их направлении двигался огромный пылесос.
— Озеро! — закричал Ли Джордан, указывая в его направлении, — посмотрите на озеро!
С того места, где они стояли — на самой верхушке холма, им хорошо было видно чёрную и гладкую поверхность озера, по которой вдруг пошла рябь. Где-то под водой происходило что-то такое, что вызывало образование на доселе гладкой поверхности воды огромных пузырей. На мшистые берега с силой плескали волны, и вдруг, посреди озера образовался водоворот, как будто где-то там внизу кто-то вытащил из дна огромную затычку.
Что-то, похожее на продолговатую чёрную зияющую дыру, медленно поднималось вверх из середины водоворота… потом, показался такелаж…
— Мачта! — сообщил Гарри Рону с Гермионой.
Медленно и величаво из воды поднимался корабль, поблёскивая в лунном свете. Он каким-то невероятным образом напоминал скелет, как будто этот корабль когда-то затонул и долгое время пролежал на дне, пока не был поднят назад на поверхность. Тусклые, туманные огни, льющиеся из его иллюминаторов, напоминали глаза призрака. Наконец, с громким всплеском, корабль целиком поднялся на поверхность и поплыл к берегу, покачиваясь на мощных волнах. Через мгновение они услышали всплеск якоря, опускаемого в воду и грохот спускаемого трапа.
С корабля на землю сходили люди — их силуэты мелькали перед иллюминаторами. Все они, заметил Гарри, были сложены подстать Крэббу и Гойлу… но, когда они подошли поближе, вступив на поляну, освещённую светом из вестибюля, стало ясно, что они просто казались крупными, потому что носили плащи, сшитые из какого-то лохматого и запутанного меха. Но человек, ведущий их к замку, был одет в другие меха: такие же лоснящиеся и серебристые, как его волосы.
— Дамблдор! — сердечно вскричал он, шагая вверх по склону. — Как поживаешь, дорогой ты мой, как дела?
— Цветут и пахнут, спасибо, профессор Каркаров, — ответил Дамблдор.
У Каркарова был елейный, звучный голос. Когда он вступил в полосу света, льющегося из входных дверей, стало видно, что он высок и худощав, как Дамблдор, но его седые волосы были коротко острижены, а закрученная завитушкой козлиная бородка не смогла скрыть довольно безвольный подбородок. Он подошёл к Дамблдору и обеими руками пожал его руку.
— Добрый старый Хогвартс! — проговорил он, взглянув на замок и улыбнувшись, обнажая ряд пожелтевших зубов. Гарри заметил, что улыбался он только ртом, глаза же, нетронутые улыбкой, оставалось холодными и проницательными. — Как хорошо снова оказаться здесь! Как хорошо!.. Виктор, пошли внутрь, в тепло. Ты не возражаешь, Дамблдор? Виктор немного простудился…
Каркаров пригласительным жестом обратился к одному из своих учеников. Когда мальчик прошёл мимо него, Гарри заметил его сильный крючковатый нос и густые чёрные брови. И без толчка в бок, которым наградил его Рон, и без его возбуждённого шёпота, он узнал этот профиль.
— Гарри — это Крам!
16. Кубок Огня
— Вот это да! — говорил ошарашенный Рон, шагая в толпе Хогвартских учеников вверх по ступенькам следом за делегацией Дурмштранга. — Крам! Гарри, Виктор Крам!
— Я тебя умоляю! Рон, он всего лишь игрок в квиддитч! — одёрнула его Гермиона.
— Всего лишь игрок в квиддитч?! — не веря своим ушам повторил Рон. — Он же один из лучших ловцов мира! Я и не знал, что он ещё не закончил школу!
Проходя по вестибюлю обратно в Большой зал, они увидели Ли Джордана подпрыгивающего на месте в попытке получше рассмотреть затылок Крама. Несколько девочек с шестого курса лихорадочно шарили в карманах: — Только подумай! Ни одного пера! Думаешь, он согласится расписаться на моей шляпе губной помадой?
— Ну, уж это прямо совсем! — высокомерно фыркнула Гермиона, проходя мимо девочек, пытающихся вырвать друг у друга тюбик с помадой.
— Я тоже попрошу у него автограф, — засуетился Рон, — у тебя нигде не завалялось пера, а, Гарри?
— Не-а, все — наверху, в сумке, — отозвался Гарри.
Они уселись за стол Гриффиндора. Рон сел лицом к входной двери, не спуская глаз с Крама, который остановился у входа вместе с остальными учениками Дурмштранга, пытаясь, видимо, сообразить, за какой стол им полагается сесть. Делегация Бобатона расположилась за столом Рэйвенкло. Они разглядывали Большой зал с угрюмыми выражениями лиц. У троих вокруг голов всё ещё были повязаны шарфы.
— Уж не так уж и холодно! — раздражённо сказала Гермиона. — Почему они не взяли с собой плащи?
— Сюда! Иди сюда! — жарко шептал Рон. — Иди сюда! Да, сдвинься же с места, Гермиона, освободи место!
— Чего?
— Уже ничего! — с горечью отозвался Рон.
Виктор Крам и его товарищи уселись за стол Слизерина. Лица Крэбба, Гойла и Малфоя расплылись в самодовольных улыбках. Под завистливыми взглядами Гарри и Рона, Малфой наклонился к Краму и что-то ему сказал.
— Ну да, конечно, примазывайся к нему, Малфой! — язвительно проговорил Рон. — Не сомневаюсь, что Крам видит тебя насквозь… он, небось, привык, что к нему всё время подлизываются… А как вы думаете, где они будут спать? Мы можем ему предложить место в нашей комнате, Гарри… Я бы уступил ему свою кровать — я смогу покемарить и на раскладушке…
Гермиона фыркнула.
— Похоже, что они в более хорошем настроении, чем Бобатонцы, — заметил Гарри.
Ученики Дурмштранга сняли с себя тяжёлые шубы и с интересом глядели на звёздный потолок. Некоторые с любопытством разглядывали золотые тарелки и кубки, которые явно произвели на них впечатление.
А между тем смотритель Аргус Филч ставил дополнительные стулья за стол преподавателей. В честь важного торжества он был наряжен в старый и поношенный фрак. К удивлению Гарри он поставил четыре дополнительных стула — два по правую и два по левую руку Дамблдора.
— Но ведь взрослых-то приехало двое, — удивился Гарри. — Зачем же Филч ставит четыре стула? Кто-нибудь ещё приедет?
— А? — рассеянно переспросил Рон. Он всё ещё был не в силах оторвать глаз от Крама.
Когда все ученики, наконец, расселись, в комнату вошли преподаватели и направились к своему столу. Шествие заключали профессор Дамблдор, профессор Каркаров и мадам Максим. Увидев свою директрису, Бобатонцы вскочили на ноги. В толпе учеников Хогвартса раздалось несколько разрозненных смешков. Но Бобатонцы не смутились и остались стоять, пока мадам Максим не уселась по левую руку от Дамблдора. Дамблдор же продолжал стоять. В зале наступила тишина.
— Добрый вечер, дамы, господа, призраки, и в особенности, гости, — провозгласил Дамблдор, одаряя лучистой улыбкой иностранные делегации, — с превеликим удовольствием я приветствую вас у нас в Хогвартсе. Я надеюсь и верю, что вам будет здесь удобно и приятно.
Одна из Бобатонских девочек, крепко держась за шарф, обвязанный вокруг головы, насмешливо фыркнула.
— Тебя здесь никто не держит! — тихонько ощетинилась Гермиона.
— Официальное открытие турнира состоится по окончанию пира, — продолжал Дамблдор, — а теперь угощайтесь: ешьте, пейте и чувствуйте себя, как дома!
Закончив свою приветственную речь, Дамблдор уселся: Каркаров тут же нагнулся к нему и завязал оживлённый разговор.
Стоящая на столе посуда, как обычно, наполнилась едой. Домовые на кухне, очевидно, трудились не покладая рук — перед ними стояли всевозможные блюда, из которых несколько были явно иностранной кухни.
— А это что такое? — спросил Рон, указывая на чашу, наполненную чем-то вроде рагу из устриц, креветок, крабов и моллюсков, которое стояло рядом с пудингом, начинённым говядиной и почками.
— Буйябес, — ответила Гермиона.
— Будь здорова! — отозвался Рон.
— Это — блюдо французской кухни, — продолжала Гермиона, — я ела его, когда отдыхала во Франции в позапрошлом году. Очень вкусно.
— Я тебе верю на слово, — ответил Рон, накладывая себе на тарелку чёрный пудинг.
Казалось, что Большой зал был битком набит людьми, хотя в нём сидело не более двадцати лишних человек, возможно, из-за того, что форма гостей яркими красками выделялась на фоне чёрной формы Хогвартса. Шубы делегации Дурмштранга скрывали одежды яркого, кроваво-красного цвета.
Минут через двадцать после начала пира, в дверь позади стола преподавателей боком проскользнул Хагрид. Он тихонько уселся на своё место в конце стола и помахал Гарри, Рону и Гермионе замотанной бинтами рукой.
— Крутоны — живы-здоровы? — поинтересовался Гарри.
— Ещё как! — радостно сообщил ему Хагрид.
— Кто бы сомневался, — тихо проговорил Рон, — похоже, они наконец-то нашли пищу, которая им по душе — пальцы Хагрида!
Но тут за их спинами раздался голос: — Извините, пожалуйста, ви собираетесь есть ваш буйябес?
Позади них стояла девушка из Бобатона — та, которая перебила своим смешком речь Дамблдора. Она наконец-то сняла с головы шарф. Длинные, серебристо-белые локоны ниспадали до самой её талии. У неё были огромные синие глаза и очень белые ровные зубы.
Лицо Рона приобрело багровый оттенок. Он уставился на неё, открыв рот, попытался что-то сказать, но, вместо слов из него вылетело несколько булькающих звуков.
— Можешь его взять, — сказал Гарри и подтолкнул блюдо в её направлении.
— Ви уже поели?
— Да, — еле переводя дыхание, сказал Рон, — да, было ужасно вкусно!
Девушка подняла блюдо и понесла его к столу Рэйвенкло. Рон всё ещё никак не мог отвести от неё глаз, как будто он никогда до этого не видел представителей женского пола. Гарри расхохотался. Звук его смеха привёл Рона в чувство.
— Она — Виила! — сказал Рон хриплым голосом.
— С чего ты взял, — ехидно проговорила Гермиона, — кроме тебя никто не пялится на неё, как идиот!
Но она была не совсем права. Пока девушка шла до своего стола, на неё со всех концов зала заглядывались мальчишки — многие, казалось, онемев, как и Рон.
— Я тебе говорю, это не просто девчонка, — сказал Рон, нагибаясь в сторону, чтобы не терять её из виду, — в Хогвартсе таких нет!
— В Хогвартсе тоже есть, — рассеянно ответил Гарри… Недалеко от девушки с серебряными волосами сидела Чо.
— Когда вы оба, наконец, поставите на место свои глаза, — резко сказала Гермиона, — вы увидите, кто только что прибыл.
И она указал им на стол преподавателей. Доселе незанятые стулья больше не пустовали. По одну сторону профессора Каркарова сидел Людо Бэгман, а начальник Перси, мистер Крауч, восседал рядом с мадам Максим.
— А они-то тут зачем? — удивился Гарри.
— Они ведь организовали Турнир Трёх Волшебников, — сказала Гермиона, — вот они и хотят быть на его официальном открытии.
На десерт, кроме обычных, подали несколько заморских сладостей. Рон тщательно исследовал бледного цвета бланманже и подвинул его чуть-чуть в сторону, чтобы оно хорошо просматривалось со стола Рэйвенкло. Но девушка, похожая на Виилу, очевидно, наелась, потому что она не обратила на бланманже никакого внимания.
Как только золотые блюда снова засверкали чистотой, Дамблдор поднялся со стула. В зале воцарилась взволнованная и радостная тишина. Гарри содрогнулся от нетерпения и любопытства. На другом конце стола Фред и Джордж, нагнувшись вперёд, во все глаза глядели на Дамблдора, чтобы не пропустить ни единого слова.
— Подошёл долгожданный час! — сказал Дамблдор, улыбнувшись морю глядевших на него лиц. — Турнир Трёх Волшебников откроется с минуты на минуту. Я бы хотел сказать вам несколько слов, перед тем, как мы внесём в зал сундук…
— Зачем? — недоумённо спросил Гарри.
Рон только пожал плечами.
— …и тщательно разъяснить вам протокол, которому мы будем следовать в этом году. Но сначала, разрешите мне представить тем, кто с ними не знаком, мистера Бартемия Крауча, главу Отдела международного сотрудничества магов и мистера Людо Бэгмана, возглавляющего Отдел волшебных игр и спортивных состязаний.
Бэгману аплодировали гораздо громче и дольше, чем Краучу, возможно, потому что он когда-то был превосходным вышибалой, а может из-за того, что у него просто было более располагающее лицо. Бэгман ответил на приветствие, с энтузиазмом помахав залу рукой. Бартемий Крауч же не улыбнулся и не шевельнулся, когда Дамблдор произнес его имя. Гарри видел Крауча до этого только один раз на Кубке мира по квиддитчу, одетого в костюм безупречного покроя, и поэтому сейчас, в одеждах мага он смотрелся довольно странно. Его тоненькие, топорщащиеся усики и совершенно прямой пробор выглядели неуместно на фоне длинных седых волос и бороды Дамблдора.
— Мистер Крауч и мистер Бэгман в течение нескольких месяцев неустанно трудились над организацией Турнира Трёх Волшебников, — продолжал Дамблдор, — и они вместе со мной, профессором Каркаровым и мадам Максим входят в состав коллегии судей, которая будет оценивать старания Чемпионов.
Когда он произнёс слово «Чемпионы», ученики, и без того внимательно слушающие его, ещё пуще навострили уши. Дамблдор, вероятно, заметил, что зал внезапно замер, потому что он улыбнулся и сказал: — Внесите, пожалуйста, сундук, мистер Филч.
Филч, который до этого скромно ютился в дальнем конце зала, направился к Дамблдору, неся в руках огромный деревянный сундук, усыпанный драгоценными камнями. Сундук выглядел очень старым. Со всех сторон послышалось возбуждённое бормотание умирающих от любопытства учеников. Деннис Криви встал на стул, чтобы получше рассмотреть древний сундук, но он был таким маленьким, что даже с этой высоты его голова едва возвышалась над головами сидящих.
— Инструкции к выполнению заданий, которые будут даны Чемпионам в этом году, были тщательно проверены мистером Краучем и мистером Бэгманом, — говорил Дамблдор, пока Филч устанавливал сундук перед ним на стол, — подготовившими всё необходимое для состязаний. Перед Чемпионами будут стоять три задачи, которые им зададут с определёнными интервалами в течение учебного года. Для выполнения каждого задания Чемпионы должны будут продемонстрировать мастерство в магии, отвагу, дедуктивные способности и, естественно, умение не терять духа перед лицом опасности.
Последние слова Дамблдора прозвучали в такой абсолютной тишине, что, казалось, никто в зале не дышал.
— Как вам уже известно, в турнире будут принимать участие три Чемпиона, — невозмутимо продолжал Дамблдор, — по одному из каждой школы. За каждое задание Чемпиону будет присуждено определённое количество очков в зависимости от того, насколько успешно он справился с задачей. Чемпион, который наберёт самое большое количество очков, выиграет Кубок турнира. Участников турнира выберет абсолютно беспристрастный судья — Кубок Огня.
Дамблдор вытащил свою волшебную палочку и три раза легонько стукнул по сундуку. Крышка медленно и со скрипом откинулась. Дамблдор сунул руку в сундук и вытащил оттуда огромный, грубо вырезанный из дерева Кубок. Кубок выглядел совсем непримечательным, если не считать того, что он до краёв был наполнен пляшущими голубовато-белыми язычками пламени.
Дамблдор закрыл сундук и осторожно водворил на него Кубок, чтобы всем в зале хорошо его было видно.
— Каждый желающий участвовать в турнире должен будет написать своё имя и название своей школы на клочке пергамента и бросить его в Кубок, — объявил Дамблдор, — претенденты на звание Чемпиона должны будут внести в Кубок свои имена в течение двадцати четырёх часов. Завтра вечером, в Хэллоуин, Кубок вернёт имена троих, которых он посчитает наиболее достойными представителями своих школ. Сегодня вечером мы поместим Кубок в вестибюль, где все желающие участвовать в турнире, будут иметь к нему свободный доступ.
— Для того, чтобы ни один несовершеннолетний ученик не поддался искушению внести на рассмотрение своё имя, — продолжал Дамблдор, — после того, как Кубок Огня будет установлен в вестибюле, я проведу вокруг него Возрастную Черту, через которую не сможет переступить ни один человек младше семнадцати лет.
— И, наконец, для тех, кто решит внести своё имя на рассмотрение, я хочу вам разъяснить, что перед тем, как вы вложите своя имя в Кубок, вы должны будете тщательно взвесить своё решение. У Чемпиона, которого выберет Кубок Огня, не будет пути назад. Он обязан будет пройти через все три испытания. Внесение имени в Кубок Огня равносильно магическому контракту. Чемпион не имеет права передумать и отказаться от участия в состязании. Поэтому, перед тем, как вы внесёте своё имя в Кубок, вы должны быть совершенно уверены в том, что вы хотите участвовать в этой игре. А сейчас, я считаю, пора ложиться спать. Всем вам спокойной ночи.
— Возрастная черта! — радостно сверкая глазами, говорил Фред Уизли, пересекая зал по дороге к вестибюлю. — Это же — пара пустяков! Взрослящее зелье обдурит эту черту безо всяких проблем… Ну а потом, когда имя уже в Кубке — умора! — Кубок-то ни за что не узнает, исполнилось ли нам уже семнадцать или нет!
— Но ты не думаешь, что у тех, кому ещё не исполнилось семнадцати, нет никаких шансов победить, — заметила Гермиона, — мы просто ещё недостаточно знаем…
— Ты-то, может, недостаточно знаешь, — перебил её Джордж, — а вот ты, Гарри, например, ведь ты попробуешь внести своё имя в Кубок?
Гарри на секунду задумался о настоятельном требовании Дамблдора, чтобы никто до семнадцати лет не пытался внести своё имя на рассмотрение, но тут же в его голове возник блистательный образ самого себя — победителя Турнира Трёх Волшебников… Интересно, очень ли разозлится Дамблдор, если кому-нибудь до семнадцати удастся переступить через Возрастную Черту?
— Где он? — вдруг сказал Рон, который не слышал ни единого слова из всего разговора, потому что был полностью поглощён созерцанием Крама. — Дамблдор не говорил, где будут спать ребята из Дурмштранга?
В этот момент они поравнялись со столом Слизерина, и Рон получил ответ на свой вопрос. Каркаров только что подбежал к своим ученикам.
— Ну, так что, пойдёмте назад на корабль, — сказал он. — Виктор, как ты себя чувствуешь? Ты сыт? Хочешь, я пошлю на кухню за глинтвейном?
Крам отрицательно покачал головой и натянул на себя шубу.
— Профессор, а я бы с удовольствием выпил немножко глинтвейна, — с надеждой проговорил один из учеников Дурмштранга.
— А тебе я ничего не предлагал, Поляков, — ответил Каркаров, моментально переходя от теплого отеческого тона к холодному и резкому, — я вижу, что ты, отвратительный неряха, опять вместо себя накормил свои одежды.
Каркаров повернулся и пошёл к дверям, сопровождаемый своими учениками. У дверей его группа столкнулась с Гарри, Роном и Гермионой. Гарри остановился, чтобы пропустить их вперёд.
— Благодарю, — сказал Каркаров, бросив небрежный взгляд в его сторону… и застыл на месте. Он повернул голову и взглянул на Гарри, как будто не мог поверить своим глазам. Ученикам за спиной Каркарова тоже пришлось остановиться. Каркаров медленно перевёл глаза вверх на шрам Гарри, его ученики сделали то же.
Уголком глаз Гарри заметил, как глядящие на него лица медленно приобретали осознанное выражение. Парень в запачканной едой мантии толкнул локтем девочку, стоящую рядом с ним и открыто указал ей на лоб Гарри.
— Ага, точно, это он — Гарри Поттер, — раздался позади них хриплый голос.
Профессор Каркаров быстро обернулся. За его спиной стоял «Хмури-Дикий» глаз, тяжело опираясь на свой посох — его волшебный глаз, не мигая, смотрел на директора Дурмштранга.
Каркаров прямо на глазах смертельно побледнел. На его лице отразилась смесь ярости и страха.
— Ты! — проговорил он, уставившись на Хмури, как будто отказываясь верить, что перед ним действительно стоит «Дикий глаз».
— Я, — угрюмо ответил Хмури, — и, если тебе, Каркаров, нечего сказать Поттеру, то проходи мимо. Ты загораживаешь проход.
И правда, за ними столпилось уже ползала. Стоящие в задних рядах вытягивали шеи, чтобы узнать, что происходит.
Не сказав ни слова, профессор Каркаров увлёк за собой свою группу и вышел из зала. Хмури не сводил с него взгляда, пока он ни исчез из вида — его волшебный глаз впился в спину уходящего Каркарова, а на искалеченном лице застыло выражение непреодолимого отвращения.
Следующий день был субботой. Обычно в субботу к завтраку спускались позже. Но сегодня Гарри, Рон и Гермиона встали намного раньше, чем обычно. И не они одни. Спустившись в вестибюль, они наткнулись там человек на двадцать, которые болтались (некоторые, на ходу жуя гренки) вокруг Кубка Огня. Кубок возвышался посредине вестибюля на табуретке, на которую обычно ставили Распределяющую Шляпу. Вокруг табуретки была проведена тонкая золотая окружность, радиусом примерно в десять футов.
— Кто-нибудь уже внёс своё имя? — живо спросил Рон девочку с третьего курса.
— Все Дурмштрангцы, — ответила девочка, — но я ещё не видела никого из Хогвартса.
— Не сомневаюсь, что кто-нибудь уже бросил в Кубок своё имя посреди ночи, когда мы все спали, — заметил Гарри, — если бы я собирался это сделать, я бы так и поступил — я бы не хотел, чтобы на меня все глазели… Представляешь, если Кубок тебя так сразу и выплюнет назад!
За спиной Гарри раздался смех. Он обернулся и увидел, что по лестнице бегом спускаются Фред, Джордж и Ли Джордан — у всех троих были возбуждённые и светящиеся радостью лица.
— Всё сделано, — триумфально прошептал Фред Гарри, Рону и Гермионе, — только что приняли.
— Что? — спросил Рон.
— Взрослящее зелье, олух ты несусветный! — ответил Фред.
— Каждому — по капле, — сообщил Джордж, радостно потирая руки, — нам всего-то надо было повзрослеть на пару месяцев!
— И мы разделим тысячу Галлеонов на троих, если один из нас выиграет, — улыбаясь от уха до уха, сказал Ли.
— Я всё-таки не думаю, что ваш номер пройдёт, я предупреждаю вас, — вмешалась Гермиона, — я не сомневаюсь, что Дамблдор предусмотрел такой вариант.
Фред, Джордж и Ли притворились, что не слышат её.
— Готовы? — сказал Фред приятелям, дрожа от нетерпения. — Ну тогда, пошли. Давай, я пойду первым.
Гарри, как завороженный, следил глазами за Фредом, который вытащил из кармана кусочек пергамента, с написанными на нём словами: «Фред Уизли — Хогвартс». Фред подошёл прямо к черте и остановился там, раскачиваясь взад и вперёд, как ныряльщик, готовящийся прыгнуть с пятнадцатиметровой вышки. Потом под взглядами всех присутствующих, он глубоко вздохнул и переступил черту.
На долю секунды Гарри показалось, что план удался. Джорджу видимо в голову пришла та же мысль, потому что, издав вопль торжества, он прыгнул в круг вслед за Фредом. Но тотчас же раздался громкий шипящий звук, и близнецов вышвырнуло за пределы золотого кольца, как будто они были дисками в руках невидимого метателя. Оба с гулким звуком приземлились футах в десяти от кольца на холодном каменном полу. Но к тому, что они больно ударились, добавилось новая беда: раздался громкий хлопок и у обоих близнецов на лицах выросли длинные белые бороды.
Вестибюль дрогнул от хохота. Даже Фред и Джордж не смогли удержаться от смеха, когда, поднявшись на ноги, они взглянули друг на друга.
— Я вас предупреждал, — весело произнёс позади них низкий голос. Все обернулись и увидели профессора Дамблдора, стоящего в дверях, ведущих в Большой зал. Он рассматривал близнецов смеющимися глазами. — Рекомендую вам навестить мадам Помфри. Она уже занята Мисс Фосетт из Рэйвенкло и мистером Саммерсом из Хаффлпаффа, которые тоже решили чуть-чуть повзрослеть. Но я вам честно скажу, их бороды сильно уступают вашим!
Фред и Джордж отправились в больничное крыло, сопровождаемые Ли, которому никак не удавалось подавить взрывы хохота. Гарри, Рон и Гермиона, хихикая, отправились завтракать.
Большой зал сегодня был украшен совсем по-другому. В честь Хэллоуина под заколдованным потолком крутилось облако летучих мышей, а во всех концах зала стояли груды тыкв, уставившиеся на них вырезанными глазами на вырезанных лицах. Гарри, а за ним Рон и Гермиона, сели рядом с Дином и Шеймусом, которые обсуждали, кто из семнадцатилетних учеников Хогвартса попытается участвовать в состязании.
— Ходят слухи, что Уоррингтон встал пораньше и сунул в Кубок своё имя, — сказал Дин, — этот громадный парень из Слизерина, похожий на ленивца.
Гарри, который играл в квиддитч против Уоррингтона, с отвращением покачал головой.
— Ещё нам не хватало Чемпиона из Слизерина!
— А весь Хаффлпафф гудит о Диггори, — презрительно сказал Шеймус, — но я сомневаюсь, что он будет рисковать своей смазливой мордой!
— Послушайте, — перебила их Гермиона.
В вестибюле кого-то приветствовали. Они повернулись к двери и увидели входящую в зал смущённо улыбающуюся Анджелину Джонсон. Высокая темнокожая девушка, нападающая команды Гриффиндора по Квиддитчу, Анджелина плюхнулась на стул рядом с ними и сказала: — Ну вот… я бросила своё имя в Кубок… вот только что…
— Да ты что! — уважительно произнёс Рон.
— Так тебе уже исполнилось семнадцать? — спросил Гарри.
— Естественно, — ответил Рон, — бороды-то на ней нет!
— На прошлой неделе, — ответила Гарри Анджелина.
— Я рада, что Гриффиндорец сделал попытку стать Чемпионом, — сказала ей Гермиона, — я надеюсь, что Кубок выберет тебя, Анджелина!
— Спасибо, Гермиона, — улыбнулась ей Анджелина.
— Ага, лучше ты, чем этот красавчик — Диггори, — сказал Шеймус. Проходящие в этот момент мимо их стола Хаффлпаффцы взглянули на него очень хмуро.
— Ну, что мы будем сегодня делать? — после завтрака спросил Рон Гарри и Гермиону по дороге из Большого зала.
— Мы ещё не были в гостях у Хагрида, — сказал Гарри.
— Ну ладно, — согласился Рон, — пойдём, если только он не попросит нас принести в жертву Крутонам несколько пальцев с наших рук…
Лицо Гермионы внезапно озарило счастливая улыбка.
— Я только что сообразила, я же ещё не просила Хагрида вступить в З.А.Д.! — с просветлевшим лицом воскликнула она. — Подождите-ка, пока я сбегаю наверх за значками…
— Чего это с ней, — раздражённо сказал Рон, следя глазами за убегающей вверх по мраморным ступенькам Гермионой.
— Эй, Рон, — вдруг сказал Гарри, — вон твоя подружка…
Во входные двери входили Бобатонцы, и среди них девушка-Виила. Толпа вокруг Кубка Огня расступилась и пропустила их, не спуская с них глаз.
Мадам Максим вошла в вестибюль вслед за своими учениками и выстроила их в очередь. Один за другим Бобатонцы переступали через Возрастную Черту и бросали кусочки пергамента в голубовато-белое пламя. Проглотив пергамент, пламя на мгновение приобретало красный оттенок и испускало рой искр.
— А что будут делать те, которых не выберут в участники, как ты думаешь? — задумчиво сказал Рон, не спуская глаз с девушки-Виилы, которая в эту минуту бросала в пламя своё имя. — Думаешь, они вернутся назад в школу или останутся до конца турнира?
— Понятия не имею, — ответил Гарри, — пожалуй, останутся здесь… мадам Максим ведь будет одним из судей…
Когда последний из Бобатонцев бросил в огонь своё имя, мадам Максим вывела их назад на улицу.
— А где, интересно, они ночуют? — задумчиво сказал Рон, провожая их до входной двери и выглядывая за ними на улицу.
Грохот за его спиной оповестил о прибытии Гермионы и коробки со значками З.А.Д.
— Ну, наконец-то! Пошли скорей, — обрадовался Рон и запрыгал вниз по каменным ступенькам, не спуская глаз с девушки-Виилы, которая вместе с мадам Максим уже была посреди луга.
Когда они добрались до хижины Хагрида на опушке Запретного леса, им открылся секрет местопребывания делегации Бобатона. Огромный светло-голубой экипаж, в котором они прибыли в Хогвартс, стоял метрах в двухстах от двери Хагрида, и Бобатонская группа взбиралась сейчас внутрь по откидной лесенке. Гигантские летающие лошади были выпряжены из упряжи и мирно паслись во временном загоне, построенном рядом с экипажем.
Гарри постучал в дверь Хагрида. Изнутри раздался громогласный лай Клыка.
— Как раз вовремя, — сказал Хагрид, открывая дверь. — Я думал, что вы, ребята, совсем забыли, где я живу!
— Мы были ужасно заняты, Хаг… — начала Гермиона, но вдруг остановилась, безмолвно, уставившись на Хагрида.
Хагрид был наряжен в свой лучший (и абсолютно безобразный) коричневый с ворсом костюм. На шею он повязал галстук в ярко-оранжевую и ярко-жёлтую клеточку. Но это ещё не было самым ужасным. Судя по всем признакам, он пытался прилизать свою буйную шевелюру, не пожалев на это полные пригоршни машинного масла. Результатом его стараний явилась прилизанная и разделённая на пробор грива, — похоже, он пытался завязать её в хвостик, как у Билла, но не справился со своим невероятно огромным количеством волос. Эта причёска, на самом деле, совершенно ему не шла. Гермиона несколько мгновений дико таращила на него глаза, но, овладев собой и решив проигнорировать его внешний вид, вежливо поинтересовалась: — А-а-а где Крутоны?
— Да у тыквиной грядки, — радостно сообщил ей Хагрид, — они такие огромные сейчас стали, почти по три фута ростом. Только вот что, они жрут друг друга.
— Да что ты говоришь! — воскликнула Гермиона, бросив на Рона устрашающий взгляд. Рон, который до этого безмолвно глядел на своеобразную причёску Хагрида, открыл рот, чтобы что-то ему сказать, но под взглядом Гермионы тут же его закрыл.
— Ага, — печально продолжал Хагрид, — но ничего, я их поселил в разных контейнерах. У меня ещё штук двадцать осталось.
— Какое счастье! — воскликнул Рон, но Хагрид не заметил иронии.
Хижина Хагрида состояла из одной-единственной комнаты, в углу которой помещалась огромнейшая кровать, покрытая лоскутным одеялом. Перед камином стоял громадный стол и стулья. С потолка над столом свешивались связки вяленой ветчины и дичи. Они уселись за стол, а Хагрид принялся заваривать чай. Разговор сразу же перешёл на Турнир Трёх Волшебников. Хагрид пребывал в таком же восторге, как и они.
— Вы погодите, — ухмыльнулся он, — вы только погодите! Вы такое увидите, какого никогда еще не видели. Первое задание… ой, я ни могу вам это сказать…
— Ну скажи нам, ну пожалуйста, Хагрид! — хором умоляли его Гарри, Рон и Гермиона, но от только покачал головой и улыбнулся.
— Я не хочу вам испортить удовольствие, — сказал он, — но все будет потрясающе! Я вам точно говорю! Они, Чемпионы эти, тяжело им, беднягам, придётся. Не думал не гадал, что доживу до Турнира Трёх Волшебников!
Они засиделись у Хагрида так долго, что остались на обед, но почти ничего не съели. Хагрид угостил их блюдом домашнего приготовления, которое он преподнёс им, как мясное жаркое, но, когда Гермиона извлекла из своей тарелки огромный коготь, у неё, Гарри и Рона испортился аппетит. Но они всё же хорошо провели время, стараясь выудить из Хагрида, в чём именно будут заключаться задания турнира, пытаясь отгадать, кого выберут Чемпионами и, размышляя о том, удалось ли уже Фреду и Джорджу избавиться от своих бород.
После полудня пошёл мелкий, моросящий дождь. Сидеть у огня, прислушиваясь к каплям дождя, легонько барабанящим по окнам, было очень уютно. Хагрид штопал носки и спорил с Гермионой о судьбе домовых — он наотрез отказался вступить в З.А.Д.
— Это было бы нехорошо по отношению к ним — хмуро сказал он, вдевая толстую жёлтую нитку в массивную костяную иглу. — Это натура у них такая, смотреть за людьми, они это любят. Они будут несчастны, если ты у них отнимешь их работу, оскорбишь их, если попытаешься платить им.
— Но когда Гарри освободил Добби, Добби был до смерти счастлив, — сказала Гермиона, — и, мы слышали, что теперь он требует оплату за свою работу!
— Ну да, ну да, в семье не без урода! Я не говорю, что нет таких домовых, которые б не хотели быть свободными, но ты не сможешь убедить большинство, да ни за что, Гермиона!
Гермиона с недовольным видом запихала свою жестянку в карман мантии.
В половине пятого начало темнеть. Гарри, Рон и Гермиона решили, что настал час направиться назад в замок на пир, посвящённый Хэллоуину и, самое главное, на объявление Чемпиона Хогвартса.
— Я тоже пойду, — сказал Хагрид, отложив свою штопку, — только дайте мне минутку.
Хагрид поднялся, направился к комоду, стоящему у его кровати и начал рыться в ящиках. Гарри, Рон и Гермиона не обращали на него никакого внимания, пока им в нос не ударил совершенно омерзительный запах. Закашлявшись, Рон выдавил из себя: — Хагрид, что это?
— А? — переспросил Хагрид, — повернувшись к ним лицом. В руках у него была огромная бутыль. — Вам не нравится?
— Это — лосьон для бритья? — прерывающимся голосом осведомилась Гермиона.
— Не, это… одеколон, — пробормотал Хагрид и покраснел. — Может, многовато налил? — хриплым голосом засомневался он. — Сейчас сотру. Погодите маленько.
Тяжело ступая, он вышел из хижины и стал оттираться водой из бочки.
— Одеколон? — повторила изумлённая Гермиона. — Хагрид?
— А причёска? А костюм? — прошептал Гарри.
— Смотрите-ка! — вдруг сказал Рон, указывая на окно.
Хагрид уже не мылся. Он стоял, повернув голову так, что им было видно его лицо. И это лицо полыхало огнём. На цыпочках, чтобы не быть замеченными Хагридом, Гарри, Рон и Гермиона подобрались к окну и осторожно выглянули наружу. Они увидели, что мадам Максим, сопровождаемая своими учениками, только что выбралась из экипажа. Бобатонцы тоже собирались на пир. Им не было слышно слов, которые говорил ей Хагрид, но они хорошо видели его подёрнутые влагой глаза, с восхищением на неё взирающие. — Такими глазами, — подумал Гарри, — Хагрид смотрел только один раз и только на одно существо: на дракончика Норберта.
— Он пошёл с ней в замок! — возмущённо воскликнула Гермиона, — а я-то думала, что он собирается идти с нами!
Даже не оглянувшись назад на хижину, где его ждали Гарри, Рон и Гермиона, Хагрид поплёлся вместе с мадам Максим к замку, а за ними по пятам, полубегом следовали Бобатонцы, еле поспевая за их огромными шагами.
— Он к ней неровно дышит! — в замешательстве произнёс Рон. — Представляете, если у них родятся дети, они побьют все рекорды! Каждое их дитя будет, наверно, весить тонну!
Они вышли из хижины, захлопнув за собой дверь. На улице очень быстро темнело. Плотно закутавшись в плащи, они заспешили к замку по поросшим травой холмам.
— Ой, это они — смотрите! — прошептала Гермиона.
От озера к замку шагала делегация Дурмштранга. Виктор Крам шёл рядом с Каркаровым, а остальные пыхтели позади них. Рон уставился на Крама, но тот, не оборачиваясь, вошёл во входные двери, прямо перед носом Гарри, Рона и Гермионы.
Когда они прибыли в залитый огнями свечей Большой зал, там уже было полно народу. Кубок Огня передвинули, и теперь он стоял перед местом Дамблдора на столе преподавателей. Фред и Джордж, вновь безбородые, казалось, смирились со своим поражением.
— Я надеюсь, что выберут Анджелину, — сказал Фред, усаживающимся рядом с ним Гарри, Рону и Гермионе.
— Я тоже! — согласилась запыхавшаяся Гермиона. — Но мы уже совсем скоро узнаем!
Казалось, что праздничный пир продолжался сегодня до бесконечности!
Возможно, потому что в течение двух дней они пировали дважды, Гарри не обращал никакого внимания на изысканно приготовленные блюда, которым, в обычный день, он уделил бы своё неотъемлемое внимание. Судя по тому, что то там, то здесь кто-нибудь вытягивал шею, нетерпеливо поглядывал на стол преподавателей, ёрзал на стуле или вставал с места, чтобы проверить, закончил ли трапезу Дамблдор, весь зал не мог дождаться, когда закончится пир, тарелки очистятся и Чемпионы, наконец, будут названы.
Наконец золотые блюда вновь засверкали чистотой и в зале зашумели. Но шум мгновенно прекратился, как только Дамблдор поднялся со своего места. Профессор Каркаров справа от Дамблдора, а мадам Максим по его левую руку, выглядели такими же взволнованными, как и их подопечные. Людо Бэгман сиял и подмигивал то тому, то другому ученику. С другой стороны, мистер Крауч не проявлял к происходящему никакого интереса — у него, скорее, был довольно скучающий вид.
— Итак, Кубок почти что готов принять решение, — произнёс Дамблдор, — по моим подсчётам ему необходима ещё одна минута. Теперь так, когда Чемпионов назовут, они должны будут подойти к столу преподавателей, пройти мимо него и выйти из зала в соседнюю комнату (он указал рукой на дверь позади своего стола), где они получат первоначальные инструкции.
Он вытащил свою волшебную палочку и широким взмахом обвёл ею зал. Тотчас же все свечи, за исключением свечей внутри тыкв, потухли. Зал погрузился в полутьму. Самым светлым пятном теперь оказался Кубок Огня, его блистающее, яркое, голубовато-белое пламя, практически, обжигало глаза. Все молча ждали… То там, то здесь присутствующие нервно поглядывали на часы.
— Вот-вот начнётся! — прошептал Ли Джордан, сидящий неподалёку от Гарри.
Пламя в Кубке внезапно обрело красный цвет, рассыпалось искрами и выплюнуло в воздух обгорелый кусочек пергамента. Весь зал ахнул.
Дамблдор поймал этот кусочек и, держа его в вытянутой руке, чтобы под светом пламени, которое вновь превратилось в голубовато-белое, прочитать написанное на нём имя.
— Чемпионом Дурмштранга, — произнёс он сильным и чистым голосом, — будет Виктор Крам.
— Никто ничего другого, естественно, и не ожидал, — кричал Рон в буре аплодисментов и радостных возгласов, разразившихся в зале. Гарри смотрел, как Виктор Крам поднялся со своего места за столом Слизерина и, сутулясь, направился к Дамблдору, повернул направо, прошёл мимо стола преподавателей и исчез за дверью соседней комнаты.
— Браво, Виктор! — кричал Каркаров так громко, что его голос перекрикивал гром аплодисментов. — Я знал, что в тебе это было заложено!
Хлопки и крики, наконец, утихли. Теперь все опять повернулись к пламени в Кубке, которое, через мгновение, опять загорелось алым цветом и выплюнуло второй кусочек пергамента.
— Чемпион Бобатона, — объявил Дамблдор, — Флёр Делакур!
— Это она, Рон! — кричал Гарри, когда девушка, очень напоминающая Виилу, грациозно поднялась со стула, откинула назад копну серебристых волос, и проплыла между столами Рэйвенкло и Хаффлпаффа.
— О, посмотрите, они все разочарованы! — среди поднявшегося гвалта произнесла Гермиона, кивая на делегацию Бобатона.
«Разочарованы» — слишком мягко сказано, — подумал Гарри. Две девочки, которых не выбрали в Чемпионы, залились слезами. Они сидели и плакали, закрыв лица руками.
Когда Флёр Делакур тоже исчезла в соседней комнате, снова наступила тишина. В зале повисло такое напряжение, что казалось, его можно было разрезать ножом. Следующим был Чемпион Хогвартса…
И Кубок вновь сверкнул красным огнём, брызнул искрами, высунул огненный язык высоко в воздух и с кончика этого языка Дамблдор снял третий кусочек пергамента.
— Чемпион Хогвартса, — провозгласил он, — Седрик Диггори!
— Не может быть! — во весь голос отчаянно проговорил Рон, но, кроме Гарри его никто не услышал. Все звуки потонули в воплях с соседнего стола.
Все, без исключения, Хаффлпаффцы вскочили на ноги. Они кричали, топали ногами, прыгали и хлопали, пока Седрик вставал из-за стола, широко улыбаясь. Он прошёл мимо них к столу преподавателей и направился в комнату, куда до этого уже вошли Виктор и Флёр. Седрику хлопали так долго, что прошло довольно много времени перед тем, как Дамблдору удалось снова привлечь к себе внимание.
— Изумительно! — радостно провозгласил Дамблдор, перекрикивая стихающую толпу, — итак, у нас есть три Чемпиона! Не сомневаюсь, что я могу рассчитывать на всех вас, включая учеников Бобатона и Дурмштранга, в полной и абсолютной поддержке наших Чемпионов! Подбадриванием Чемпионов вы внесёте вклад в…
Но Дамблдор внезапно запнулся. Всему залу было ясно, что остановило его.
Пламя в Кубке опять заалело. Из него во все стороны летели искры. Длинный язык пламени внезапно лизнул воздух, держа на своём кончике ещё один кусочек пергамента.
Совершенно механически Дамблдор протянул руку и взял с огня этот кусочек. Он вытянул руку с пергаментом и уставился на него. Наступила длинная пауза. Дамблдор смотрел на кусочек пергамента, а все присутствующие смотрели на Дамблдора. Но наконец, Дамблдор прочистил горло и прочёл написанное на пергаменте имя:
— Гарри Поттер.
17. Четыре Чемпиона
Гарри сидел, мучительно сознавая, что на него устремлены все глаза в Большом зале. Он был в шоке… Он оцепенел… Не может быть… Ему это снится… Он просто ослышался…
Аплодисментов не последовало, воздух наполнился жужжанием, как будто вспугнули пчелиный рой. То там, то здесь вверх тянулись шеи, чтобы получше рассмотреть Гарри, застывшего на месте.
Профессор МакГонагалл вскочила с места, промчалась мимо Людо Бэгмана и профессора Каркарова напрямик к Дамблдору и что-то жарко зашептала ему на ухо. Дамблдор, нахмурившись, слушал её, cклонив голову.
Гарри повернулся к Рону с Гермионой, позади которых весь стол Гриффиндора глазел на него разинув рты.
— Я не вносил в Кубок своего имени, — ошалело произнёс он, — вы же знаете, что не вносил.
Рон с Гермионой так же ошалело смотрели на него.
За учительским столом профессор Дамблдор выпрямился и кивнул профессору МакГонагалл,
— Гарри Поттер! — вновь позвал он. — Гарри, будь любезен, подойди к нам, пожалуйста.
— Иди, Гарри, — прошептала Гермиона и слегка подтолкнула его в спину.
Гарри поднялся с места. Путаясь в полах мантии, заплетающимися ногами он отправился в бесконечный путь к учительскому столу между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа. Этот стол, казалось, с каждым его шагом не приближался к нему ни на сантиметр. Он чувствовал на себе взгляды сотен глаз, ослепляющих его, как прожекторы. Жужжание становилось всё громче. Наконец, после, казалось, доброго часа ходьбы, он предстал перед Дамблдором, всем своим существом ощущая на себе сверлящие взгляды преподавателей.
— Ну что ж, Гарри, в боковую комнату… — Дамблдор не улыбался.
Гарри двинулся мимо учительского стола. Примостившийся в конце стола Хагрид не проявил по отношению к нему никаких признаков своей обычной доброжелательности. Он не подмигнул ему, не помахал рукой и ни коим образом не поприветствовал его, а продолжал сидеть с ошарашенным лицом и глазеть на него, как и все остальные преподаватели. Гарри вошёл в дверь позади учительского стола и оказался в небольшой комнате, увешенной портретами колдунов и колдуний. В камине напротив весело пылал огонь.
Люди на картинах повернули головы, чтобы взглянуть на вошедшего. Сморщенная и сухая колдунья выпорхнула из своего портрета и впорхнула в соседний, на котором обитал маг с длинными висячими усами. Колдунья поспешно принялась что-то нашёптывать на ухо магу.
У огня расположилась живописная группа, состоящая из Виктора Крама, Седрика Диггори и Флёр Делакур. Их силуэты выразительно вырисовывались на фоне пылающего огня. Ссутулившийся и насупившийся Крам примостился в стороне от Седрика и Флёр, прислонившись к каминной полке. Седрик, сплетя за спиной пальцы рук, глядел в огонь, а Флёр, оглянулась на звук открываемой двери и откинула с лица копну длинных серебристых волос.
— В чём дело? — спросила она. — Нас зовут назад в зал?
Она решила, что Гарри послали к ним с каким-то сообщением. А Гарри не знал, как объяснить им, что только что произошло. Он молча стоял и глядел на трёх Чемпионов, внезапно заметив, какие они высокие.
Позади него раздался звук быстрых шагов и в комнату влетел Людо Бэгман. Он взял Гарри под локоть и повёл его к камину.
— Из ряда вон выходящее событие! — пробормотал он, крепко держа Гарри за локоть. — Совершенно и полностью экстраординарное! Господа… дама, — добавил он, приближаясь к камину и обращаясь к стоящей там троице, — позвольте мне представить вам, как бы то ни казалось невероятным — четвёртого Чемпиона Хогвартса!
Виктор Крам выпрямился, его хмурое лицо потемнело ещё больше, когда он бросил на Гарри быстрый взгляд. Седрик, казалось, пришёл в полное замешательство. Он перевёл глаза с Бэгмана на Гарри, а потом вновь на Бэгмана, как будто пытаясь увериться, что ослышался. Одна Флёр Делакур, откинув назад волосы, улыбнулась и сказала: — Ошень острроумно, мсье Бэгман.
— Остроумно? — в замешательстве повторил Бэгман. — Но я не шучу! Имя Гарри только что выдал Кубок Огня.
Крам слегка сдвинул нависшие брови, Седрик продолжал стоять с застывшим на лице вежливо-удивлённым выражением, a Флёр нахмурилась.
— Но ошевидно прроизошла ошибка, — презрительно проговорила она, — он не сможит прринят ушастьа в сорревнованиа. Он — слишком маленький!
— Н-да… Это, действительно, просто из ряда вон! — проговорил Бэгман, поглаживая чисто выбритый подбородок и одаряя Гарри улыбкой. — Но вам, конечно, известно, что возрастное ограничение было введено в этом году впервые в качестве дополнительной меры безопасности. И поскольку его имя вылетело из Кубка… то есть я хочу сказать, что теперь уже некуда деваться… Так в правилах и написано: он обязан… Гарри просто придётся приложить все усилия…
Но тут дверь снова отворилась и в комнату вошла большая группа людей. Шествие возглавлял Дамблдор, а за ним по пятам следовали мистер Крауч, профессор Каркаров, мадам Максим, профессор МакГонагалл и профессор Снейп. Из раскрытой двери донеслось жужжание сотен голосов сидящих там учеников.
— Мадам Максим! — взволнованно проговорила Флёр, направляясь к своей директрисе. — Они говоррят, что этот малиш тоже будет участвовать в состязании?!
Несмотря на оцепенение, которое притупило все чувства Гарри, эти слова задели его. Малыш?!
Мадам Максим выпрямилась во весь свой внушительный рост. Макушка её красивой головы задевала люстру с горящими в ней свечами, а огромная, обтянутая чёрным атласом грудь вздымалась.
— Что прроисходит, Дамблидорр? — повелительно вопросила она.
— Я бы тоже хотел это знать, — вторил ей профессор Каркаров. Его лицо застыло в стальной улыбке, а голубые глаза превратились в кусочки льда. — Два Чемпиона Хогвартса? Не припоминаю, чтобы меня кто-нибудь когда-либо информировал о том, что школе хозяев разрешается выставить двух Чемпионов, но может быть, я просто недостаточно внимательно прочитал правила?
И он издал короткий и мерзкий смешок.
— C'est impossible, — произнесла мадам Максим, положив огромную руку, пальцы которой были унизаны великолепными опалами, на плечо Флёр, — Огвартс не может выставит двух Чемпионов! Это неспрраведливо!
— Мы рассчитывали, что Ваша Возрастная черта не пропустит к Кубку несовершеннолетних претендентов, Дамблдор, — продолжал Каркаров с застывшей на лице стальной улыбкой. Его глаза были ещё холоднее, чем обычно. — В противном случае мы бы привезли с собой более широкий контингент кандидатов.
— И виноват в этом один Поттер, Каркаров, — тихо произнёс Снейп, сверкая горящими от злости глазами, — не вини Дамблдора в том, что Поттер всегда рвётся нарушать правила. С момента его прибытия в школу он всё время суётся, куда не следует…
— Благодарю вас, Северус, — твёрдо сказал Дамблдор и Снейп запнулся, но его глаза недобро поблёскивали из-под копны сальных чёрных волос.
Профессор Дамблдор взглянул с высоты своего роста вниз на Гарри. Гарри не отвёл взгляда, пытаясь разгадать выражение глаз за очками полумесяцем.
— Гарри, ты положил своё имя в Кубок Огня? — спокойно спросил Дамблдор.
— Нет, — быстро ответил Гарри. Он остро ощущал на себе взгляды всех присутствующих. Стоящий в тени Снейп фыркнул с раздражённым и недоверчивым видом.
— Ты попросил кого-либо из старшеклассников положить в Кубок твоё имя? — продолжал вопрошать Дамблдор, не обращая внимания на Снейпа.
— Нет! — с силой сказал Гарри.
— Да он, безусловно же, лжёт! — вмешалась мадам Максим. Снейп, скривив рот, тряхнул головой.
— Но, несомненно, мы все согласны, что сам он не мог переступить через Возрастную черту, — резко вмешалась профессор МакГонагалл.
— Дамблидорр ошевидно сделал ошибку с этой шерртой, — пожала плечами мадам Максим.
— Всё возможно, — галантно отозвался Дамблдор.
— Дамблдор, вы прекрасно знаете, что не сделали никаких ошибок! — гневно сказала профессор МакГонагалл. — Что за ерунда! Гарри не мог сам переступить Черту, а поскольку профессор Дамблдор верит ему, что он не просил никого из старшеклассников за него это сделать, то и вы все должны ему верить!
И она бросила в сторону профессора Снейпа разъярённый взгляд.
— Мистер Крауч… мистер Бэгман, — проговорил Каркаров своим обычным елейным голосом, — рассудите нас объективно! Вы же должны согласиться, что происшедшее не вписывается ни в какие рамки?!
Бэгман протёр своё круглое мальчишечье лицо носовым платком и взглянул на стоящего в полутьме мистера Крауча, на лицо которого не попадал льющийся из камина свет. Полутьма жутко исказила это лицо, уподобляя его старческому, и придала ему чуть ли не черепообразный вид. Но когда он заговорил, его слова звучали, как обычно: резко и отрывисто.
— Мы должны следовать правилам, а в правилах ясно постулировано, что те, чьи имена выходят из Кубка, обязаны принимать участие в турнире.
— Н-да… Барти вызубрил правила от корки до корки, — просиял Бэгман, поворачиваясь к Каркарову и мадам Максим с таким видом, словно вопрос исчерпан.
— Я настаиваю на том, чтобы вновь внести в Кубок имена своих учеников, — проговорил Каркаров. Елейность испарилось из его голоса, а с губ сошла улыбка. Его лицо теперь приобрело поистине гадкое выражение. — Вы вновь установите Кубок Огня и мы будем бросать туда имена, пока в каждой школе не будет по два Чемпиона. Чтобы всё было по-справедливому, Дамблдор!
— Но, Каркаров, из этого ничего не выйдет, — вмешался Бэгман, — Кубок погас и не зажжётся до начала следующего турнира…
— …в котором Дурмштранг, скорее всего, не станет принимать участия! — взорвался Каркаров. — После всех наших встреч, переговоров и компромиссов я не ожидал такого рода сюрпризов! И я серьёзно подумываю о том, чтобы сейчас же вернуться назад!
— Пустые угрозы, Каркаров! — прорычал донёсшийся от дверей голос. — Ведь ты же не оставишь здесь своего Чемпиона одного-одинёшеньку. А он-то обязан участвовать в турнире. Они все обязаны участвовать. Магически обязывающий контракт, точно, как сказал Дамблдор. Очень на руку, а?
Хмури только что вошёл в комнату и, хромая, направился к камину. Его правая нога громко бряцала, соприкасаясь с полом.
— На руку кому? — переспросил Каркаров, — прости, но ты о чём, Хмури?
Гарри было ясно, что Каркаров пытался придать своему голосу презрительный оттенок, как будто на слова Хмури вообще не стоило обращать внимания, но его выдали руки, которые непроизвольно сжались в кулаки.
— О чём? — тихо сказал Хмури. — Да очень просто, Каркаров! Кто-то внёс в Кубок имя Поттера, прекрасно сознавая, что, если оно выскочит, то Поттеру придётся участвовать в турнире.
— Ошевидно кто-то пожелал удвоит шансы Хогвартса на победу, — предположила мадам Максим.
— Совершенно и полностью согласен с вами, мадам, — отвесил ей поклон Каркаров, — и я подам жалобу в министерство магии и в Международную Конфедерацию Волшебников…
— Если кому и надо жаловаться, так это Поттеру, — прорычал Хмури, — но… вот что интересно… он-то почему-то молчит…
— А на штё эму жаловаться? — взорвалась Флёр Делакур, топнув ногой, — он получил шанс участвовать, не так ли? Ми все неделями надеялис быт выбранными. Такая шесть для школи! И приз в тысяшу галлеонов в придашу! — такой шанс — льюди душу били готови отдат!
— Вот то-то я и думаю, что кто-то надеется, что Поттер и отдаст за это душу, — с едва уловимой хрипотой в голосе сказал Хмури.
В ответ наступила напряжённая тишина. Но, наконец, чрезвычайно взволнованный Людо Бэгман, слегка переминаясь с носков на пятки, выдавил из себя: — Хмури, старик, ты чего это такое говоришь?!
— А то, что всем известно: Хмури считает, что утро пошло насмарку, если к обеду он не раскроет как минимум шесть заговоров о покушении на свою жизнь! — во весь голос провозгласил Каркаров. — И, насколько я знаю, он и учеников своих обучает постоянно опасаться покушений на их жизнь. Необычная черта характера для преподавателя Защиты от Тёмных искусств, Дамблдор, но, без сомнения, у вас были на то веские причины!
— Я всё придумываю, а? — прорычал Хмури. — Мне всё мерещится, а? Тот колдун или колдунья, которые внесли в Кубок имя Поттера, хорошо знали своё дело…
— И какие у вас ест доказателства? — воскликнула мадам Максим, всплеснув своими огромными руками.
— Да такие, что они обдурили такой мощный волшебный предмет! — ответил Хмури. — Им нужно было сотворить сильнейшее заклинание Конфундус, чтобы вконец оболванить Кубок и заставить его забыть, что в соревновании принимают участие только три школы… Я так думаю, что они внесли имя Поттера, как представителя четвёртой школы, чтобы точно знать, что он будет единственным в этой категории…
— Похоже, ты всё это тщательно обдумал, Хмури, — холодно произнёс Каркаров, — и придумал чрезвычайно оригинальную теорию, хотя, конечно, я слыхал и такое, что совсем недавно ты вдребезги разбил один из подарков к своему дню рождения потому, что вбил себе в голову, что кто-то искусно запрятал туда яйцо василиска. И только позже до тебя дошло, что это были обыкновенные экипажные часы. Так что, ты не обидишься, если мы не станем воспринимать всерьёз твои измышления…
— Да, мне-то известно, что есть такие типы, которые готовы воспользоваться любым самым безобидным случаем для достижения своих целей, — угрожающе отпарировал Хмури, — такая у меня работа — следовать логике Тёмных Магов, и кто-кто, а ты — Каркаров, должен это помнить.
— Аластор! — предостерегающе, воскликнул Дамблдор.
— К кому это он обращается? — недоумённо подумал Гарри, но тут же сообразил, что вряд ли «Дикий глаз» — настоящее имя Хмури. «Дикий глаз» послушно замолчал, но с явным удовольствием продолжал поглядывать на вспыхнувшее лицо Каркарова.
— Как это произошло — мы не знаем, — обратился к присутствующим Дамблдор, — но, похоже, что у нас нет выбора: оба они — Седрик и Гарри были выбраны Кубком, и поэтому они оба должны будут принимать участие в турнире…
— О-о! Но, Дамблидорр…
— Моя дорогая мадам Максим, если вы сможете предложить более приемлемый вариант, я с огромным удовольствием выслушаю ваше предложение!
И Дамблдор замер в ожидании ответа, но мадам Максим молчала, продолжая сверлить его злым взглядом. И не она одна. Снейп был явно разъярён, Каркаров кипел — у одного Бэгмана был радостно-возбуждённый вид.
— Ну так что, тогда расколемся? — широко улыбаясь и потирая руки, произнёс он. — Надо ж проинструктировать Чемпионов, а? Барти, сочти за честь…
У Крауча был такой вид, как будто он только что очнулся от глубокого сна.
— Да-да… инструкции… да… первое задание…
И он ступил в полосу света. Озарившееся каминным пламенем лицо Крауча показалось Гарри нездоровым. Под глазами лежали тёмные круги, а испещрённая морщинами кожа была тонкой и белой, как бумага. Он выглядел гораздо хуже, чем на Кубке мира по квиддитчу.
— Первое задание — на отвагу, — сообщил он четырём чемпионам, — поэтому мы вам заранее не сообщим, в чём оно будет заключаться. Храбрость перед лицом неизвестной опасности — чрезвычайно важное для мага качество… чрезвычайно важное…
— Это первое испытание состоится двадцать четвёртого ноября, и вы будете проходить его перед лицом всех учащихся школы и коллегии судей. Чемпионам не разрешается просить помощи у преподавателей. Чемпионам запрещается принимать от преподавателей какую бы то ни было помощь в целях выполнения поставленного перед ними задания. Единственным орудием, которое будет позволено иметь при себе Чемпионам, являются волшебные палочки. Информацию о втором задании Чемпионы получат по окончанию первого. В связи с тем, что участие в турнире требует огромного вложения сил и времени, Чемпионы освобождаются от годовых экзаменов.
Мистер Крауч повернулся к Дамблдору:
— По-моему — всё, Альбус?
— По-моему — тоже, — ответил Дамблдор, с участием поглядывая на Крауча. — Барти, ты точно не останешься сегодня переночевать в Хогвартсе?
— Не останусь, Дамблдор. Мне необходимо вернуться в министерство, — ответил мистер Крауч, — у нас сейчас тяжёлые времена и очень много работы… Я оставил за себя юного Уизерби… Полон энтузиазма, этот Уизерби… хотя, иногда — чересчур, по правде сказать…
— Но ты хоть не откажешься от рюмочки на дорогу? — спросил Дамблдор.
— Давай, Барти, оставайся! Я остаюсь… — вмешался сияющий Бэгман, — Тут в Хогвартсе жизнь сейчас бьёт ключом, не то, что у нас в конторе!
— Не могу, Людо, — сказал Крауч. В его голосе прозвучали привычные нетерпеливые нотки.
— Профессор Каркаров, мадам Максим, а вы, по рюмочке, чтоб лучше спалось? — предложил Дамблдор.
Но мадам Максим, обняв за плечи Флёр, уже уводила её из комнаты назад в Большой зал. До Гарри долетели отрывки их торопливой французской речи. Каркаров позвал Крама и они также поспешно, но молча покинули комнату.
— Гарри, Седрик, и вам тоже следует ложиться спать, — улыбнулся им Дамблдор, — уверен, что Гриффиндор и Хаффлпафф ждут вас, чтобы вместе с вами отпраздновать это событие. Не стоит лишать их такого замечательного повода перевернуть всё вверх ногами и хорошенько побалаганить.
Гарри взглянул на Седрика, который в ответ кивнул ему головой и оба вышли из комнаты.
В Большом зале уже не было ни души, свечи почти догорели, придавая беззубым мерцающим улыбкам на лицах тыкв жуткое выражение.
— Ну вот, — сказал Седрик с лёгкой улыбкой, — выходит, что мы опять противники в этой игре!
— Выходит так, — согласился Гарри. Он не нашёлся, что ещё сказать. В голове его был полный сумбур.
— Ну, так ты мне расскажешь, — спросил Седрик на выходе в вестибюль, который сейчас, когда из него вынесли Кубок Огня, был освещён лишь светом факелов, — как же всё-таки ты умудрился внести в Кубок своё имя?
— Я не вносил его, — сказал поражённый Гарри, — я не вносил! Я сказал правду!
— А-а… ну что ж, — пробубнил Седрик. Гарри было совершенно очевидно, что Седрик ему не поверил. — Ну что ж… тогда пока…
Вместо того, чтобы направиться вверх по мраморной лестнице, Седрик вышел в дверь направо от неё. До Гарри донёсся звук шагов Седрика, спускающегося по каменным ступеням. Наконец и Гарри сдвинулся с места и побрёл вверх по мраморной лестнице.
Поверит ли ему кто-нибудь, кроме Рона и Гермионы, или все будут считать, что он как-то умудрился внести в Кубок своё имя? И как они могли подумать, что он способен на такое безумие, когда ему надо будет соревноваться с людьми, которые получили на три года больше волшебного образования, когда ему теперь надо будет участвовать в задании, в котором он будет рисковать жизнью, да ещё и на глазах сотен людей! Естественно, он думал об этом… он фантазировал, но не всерьёз же… просто, была такая невинная мечта… И он ни на минуту и не думал всерьёз участвовать в турнире…
Но кто-то подумал за него… кто-то хотел, чтобы он участвовал и внёс его имя. Зачем? Побаловать его? Почему-то ему думалось, что тому была другая причина…
Кто-то хотел, чтобы он опозорился перед всеми? Н-да, если так, то их желание скорей всего исполнится…
Или… кто-то замышлял убить его?!
Была ли эта идея обычной паранойей Хмури? Может, это просто был розыгрыш? Кто-то просто хотел подшутить над Гарри, для этого и сунул его имя в Кубок? Или, действительно, был кто-то, кто желал ему погибели?
Ему не нужно было долго искать размышлять в поисках ответа на свой вопрос. Да, кто-то желал ему погибели: тот, кто пытался убить его с тех пор, как он был годовалым ребёнком… Лорд Волдеморт. Но как же он мог подстроить, чтобы имя Гарри попало в Кубок? Ведь, вроде бы, Волдеморт был далеко от Хогвартса, в какой-то заморской стране, прячась от всех, один… слабый, лишённый волшебных сил…
Всё так, но в том сне, после которого он проснулся от боли в шраме, с Волдемортом кто-то был… Он разговаривал с Червехвостом… замышляя убийство Гарри…
Но тут, к своему изумлению, Гарри обнаружил, что стоит перед Толстой Дамой. Он и не заметил, как его ноги сами привели его сюда. Удивительно было и то, что сейчас Толстая Дама была не единственной обитательницей своего портрета. Рядом с ней с самодовольным видом восседала сухая и морщинистая колдунья, которая кинулась в соседний портрет, когда Гарри вошёл в боковую комнату. Она, очевидно, промчалась по всем портретам, украшающим стены семи лестниц, чтобы опередить Гарри. И теперь обе дамы с превеликим интересом взирали на Гарри.
— Ну и ну! — проговорила Толстая Дама. — Виолетта только что мне всё рассказала. Ну, так кто же только что был выбран в Чемпионы школы?
— Галиматья, — тупо ответил ей Гарри.
— Вовсе нет! — возмутилась бледнолицая колдунья.
— Да, нет, Ви, это просто пароль! — успокоила её Толстая Дама и развернулась на шарнирах, чтобы пропустить Гарри.
Звуковая волна, ударившая Гарри в уши, чуть не сбила его с ног. Не успел он оглянуться, как его втащила в комнату добрая дюжина рук и поставила перед толпой Гриффиндорцев, дружно ему аплодирующих, присвистывающих и кричащих во весь голос.
— Чего же ты не сказал нам, что внёс в Кубок своё имя, — орал Фред; раздражение на его лице смешалось с глубоким уважением.
— Как же ты умудрился переступить Черту, не заработав бороды? Просто гениально! — ревел Джордж.
— Я ничего не делал, — начал Гарри, — я не знаю, как…
Но тут на него налетела Анджелина: — Ну, если не я, так хотя бы Гриффиндорец!
— Эй, Гарри, теперь ты сможешь отплатить Диггори за тот последний квиддитчный матч! — визжала Кэти Белл, вторая Охотница Гриффиндора.
— Гарри, мы притащили жратву, хочешь есть?
— Нет, я наелся на пиру…
Но никого не интересовало, что он сыт, никто не желал слушать, что он не вкладывал своего имени в Кубок, ни одна живая душа не заметила, что у него не было настроения праздновать… Ли Джордан откуда-то раскопал Гриффиндорское знамя и чуть ли не насильно повязал его на Гарри, как мантию. Как ни пытался Гарри, ему никак не удавалось сбежать. Каждый раз, когда он делал попытку пробраться к лестнице, ведущей в спальни, толпа вокруг него смыкалась, подливая ему ещё Ирисэля, запихивая в руки чипсы и орехи… Все умирали от любопытства узнать, как ему удалось обхитрить Возрастную черту Дамблдора и положить в Кубок своё имя…
— Я ничего не делал, — вновь и вновь повторял он, — я не знаю, как это произошло!
Но на его слова обращали ровно столько внимания, как если бы он вообще не раскрывал рта.
Спустя полчаса он не выдержал и закричал во весь голос: — Я устал! Правда, Джордж, я иду спать!
Больше всего на свете он хотел разыскать Рона и Гермиону, единственных не свихнувшихся людей, но их нигде не было видно. Упрямо повторяя, что он до смерти хочет спать и чуть не раздавив маленьких братьев Криви, которые сделали отчаянную попытку устроить ему засаду прямо под лестницей, Гарри удалось отбросить окружающую его толпу и пулей взлететь вверх по лестнице.
К своему великому облегчению он увидел, Рона, лежащего на кровати прямо в одежде. Кроме него в комнате никого не было. Рон поднял глаза при звуке захлопнутой двери и взглянул на вошедшего Гарри.
— Где же ты был? — спросил Гарри.
— А… привет… — ответил Рон.
Он ухмыльнулся какой-то необычной натянутой улыбкой. Гарри вдруг понял, что не снял с себя алого Гриффиндорского знамени, которое накинул на него Ли. Он попытался стянуть его, но не мог справиться с сильно затянутыми узлами. Рон не сдвинулся с места и продолжал лежать, не сводя глаз с Гарри, пытающегося развязать узлы.
— Что ж, — сказал он, когда Гарри наконец-то удалось сорвать с себя знамя, которое он швырнул в угол, — прими мои поздравления.
— О чём ты? Какие поздравления? — поразился Гарри, глядя на Рона. Положительно, в его улыбке было что-то не то… Гримаса, скорее, а не улыбка…
— А как же! Никому другому не удалось переступить через Возрастную черту, — ответил Рон, — даже Фреду и Джорджу… Так как ты это сделал? Под Плащом-невидимкой?
— Плащ-невидимка не помог бы мне перейти Черту, — медленно произнёс Гарри.
— Ах, да… я думаю, ты бы мне сказал, если бы пролез туда под Плащом-невидимкой… Потому что мы бы оба под ним поместились… Как-то по-другому, но как?
— Послушай, я не вкладывал своего имени в Kубок, — сказал Гарри, — кто-то сделал это за меня.
Рон приподнял брови.
— И зачем этот кто-то другой это сделал?
— Понятия не имею, — ответил Гарри. Он хотел сказать: — Для того, чтобы убить меня, — но не решился, ему показалось, что в данной ситуации это прозвучало бы слишком мелодраматично.
Брови Рона подскочили так высоко, что чуть ни слились с волосами.
— Слушай, мне-то ты можешь сказать правду! — сказал он. — Если ты не хочешь признаваться другим — одно дело, но мне-то, чего ты врёшь? Тебе ведь за это не влетело? Эта подруга Толстой Дамы, Виолетта, она уже всем нам рассказала, что Дамблдор позволил тебе участвовать. Тысяча галлеонов в награду! И в придачу не надо сдавать годовые экзамены!
— Я не вносил в Кубок своего имени! — повторил Гарри. Он почувствовал прилив злости.
— Ну да, ну да… — произнёс Рон таким же недоверчивым тоном, как и Седрик, — но ты же ещё утром сказал, что сделал бы это посреди ночи, чтобы никто тебя не видел… Я же, знаешь, не дурак…
— Но прекрасно дураком прикидываешься! — отрезал Гарри.
— Да? — сказал Рон. Усмешка, искренняя или фальшивая, сползла с его лица, — ложись-ка спать, Гарри. Тебе, наверно, надо будет рано вставать завтра, позировать фотографам, или ещё что-нибудь в том же духе…
И с этими словами он задёрнул полог своей кровати. Красное бархатное полотно стеной отгородило стоящего у двери Гарри от одного из немногих людей, которые, как он думал, обязательно поверят ему.
18. Проверка волшебных палочек
Проснувшись наутро в воскресенье, Гарри не сразу сообразил, отчего он так обеспокоен и подавлен. Но тут воспоминания о вчерашнем вечере окатили его словно холодный душ. Он рванул занавеску полога с одной мыслью: поговорить с Роном, заставить его поверить… только Рона не оказалось на месте; пустая кровать свидетельствовала о том, что он ушёл завтракать.
Гарри оделся и спустился по винтовой лестнице в гостиную. Уже позавтракавшие Гриффиндорцы при виде его снова разразились аплодисментами. Мысль о путешествии в Большой зал, где остальные соученики по Гриффиндору, несомненно, начнут его чествовать, как какого-нибудь героя, совсем не грела; но единственной альтернативой было остаться здесь, без всякой надежды спастись от братьев Криви, которые уже отчаянно размахивали руками, приглашая его присоединиться к ним. Он решительно зашагал к портретному ходу, отодвинул картину, выкарабкался в коридор — и оказался лицом к лицу с Гермионой.
— Привет, — сказала она, протягивая ему горку гренок на салфетке. — Это тебе. Хочешь прогуляться?
— Конечно, — с благодарностью отозвался он.
Они спустились вниз, быстро пересекли вестибюль, не глядя в сторону Большого зала, и скоро уже шагали через газон к озеру, где у причала стоял Дурмштрангский корабль, отражаясь в воде чёрным силуэтом. Утро было пронизывающе-холодным, и они прогуливались, жуя гренки, пока Гарри рассказывал Гермионе обо всём, что произошло с тех пор, как он ушёл из-за Гриффиндорского стола прошлым вечером. К его великому облегчению, Гермиона ни на минуту не усомнилась в его словах.
— Ну конечно я сразу поняла, что ты не бросал своего имени в Кубок, — сказала она, когда он закончил рассказывать о сцене в комнате. — Достаточно было на тебя посмотреть, когда Дамблдор прочитал записку! Вопрос только в том, КТО это сделал. Потому что Хмури прав, Гарри… Не думаю, чтобы кто-то из учеников смог… Никогда бы они не справились с Кубком, или с дамблдоровским…
— Ты видела Рона? — перебил Гарри.
Гермиона замялась.
— Гм… да… за завтраком, — сказала она.
— Он всё ещё думает, что я сам всё это устроил?
— Ну-у-у… нет, не думаю… главное не это…
— То есть, что значит, главное не это?
— Да ну Гарри, неужели сам не видишь? — с отчаянием спросила она. — Он же завидует!
— Завидует? — Гарри не мог поверить собственным ушам. — Чему? Он что, хочет сам стать посмешищем для всей школы?
— Послушай, — терпеливо объясняла Гермиона, — ты же и сам знаешь, все всегда смотрят только на тебя. Я знаю, ты тут не виноват, — торопливо добавила она, видя, как Гарри открывает рот для яростной отповеди, — ты на это не напрашиваешься… но — ну ты ведь знаешь, Рону приходится соревноваться со всеми своими братьями, а ты, его лучший друг — знаменитость, и как кто вас увидит, сразу на него уже не обращает внимания, и он это терпит, и никогда ни слова, вот, я думаю, тут уже и он не выдержал…
— Класс, — с горечью резюмировал Гарри, — просто класс. Передай ему, я готов с ним поменяться хоть сейчас. Скажи ему, я ещё и спасибо скажу… а то все только и делают, что пялятся на мой лоб, где я ни покажусь…
— Ничего я ему говорить не буду, — отрезала Гермиона. — Сам скажи, иначе не получится.
— Я за ним не собираюсь бегать и воспитывать! — выкрикнул Гарри так громко, что спугнул нескольких сов с ближайшего дерева. — Может, он поверит, что мне от этого никакой радости нет, когда я себе шею сломаю или…
— Не смешно, — тихо сказала Гермиона. — Совсем не смешно! — Она была взволнована, как никогда. — Гарри, я тут подумала — ты ведь понимаешь, что теперь надо делать? Прямо сейчас, как только мы вернёмся в замок?
— Да, ещё бы — дать Рону хорошенько по…
— Напиши Сириусу. Ты должен дать ему знать. Он просил тебя держать его в курсе всего, что делается в Хогвартсе… можно даже подумать, он о чём-то таком заранее догадывался. У меня тут с собой немного пергамента, и перо…
— Брось, — Гарри тревожно оглянулся, проверяя, не подслушивает ли кто, но всё было пусто и тихо. — Он примчался из-за границы только от того, что у меня шрам заныл. Представляешь, что будет, если он узнает, что кто-то меня вынудил участвовать в турнире — да он, наверно, вломится прямиком в замок…
— Он бы хотел, чтобы ты ему рассказал, — строго сказала Гермиона. — И он всё равно узнает…
— Как?
— Гарри, об этом молчать не будут, — очень серьеёно ответила она. — Турнир — это же событие, и ты тоже. Я бы очень удивилась, если «Ежедневный пророк» уже чего-то не тиснул про тебя по этому поводу… о тебе уже и так написано в половине книг про Сам-Знаешь-Кого… И я-то уж знаю, что Сириусу было бы приятнее первому узнать от тебя…
— Ну ладно, ладно, напишу, — Гарри бросил в озеро последний остававшийся у него кусочек гренки. Они оба стояли и смотрели, как тот сначала поплыл по воде, а через мгновение был ухвачен большим щупальцем, высунувшимся из глубины. Потом оно исчезло, а они вернулись в замок.
— Чью сову послать? — спросил Гарри, карабкаясь по ступенькам. — Он сказал, чтобы я больше не отправлял Хедвигу.
— Попроси Рона…
— Ни о чём я Рона просить не буду, — резко ответил Гарри.
— Ну, возьми какого-нибудь из школьных филинов, это всем разрешается, — предложила Гермиона.
Они отправились в Совятню. Гермиона дала Гарри кусочек пергамента, перо, и бутыль чернил, потом зашагала вдоль длинного ряда насестов, рассматривая сидящих там сов, пока Гарри сидел и писал письмо.
«Дорогой Сириус,
Ты сказал, чтобы я держал тебя в курсе хогвартских происшествий, так вот — не знаю, слышал ли ты уже, но в этом году проводится Турнир Трёх Волшебников, и в субботу вечером меня избрали четвёртым Чемпионом. Кто положил записку с моим именем в Кубок Огня, сказать не могу, потому что я тут ни при чем. Другой Чемпион от Хогвартса — Седрик Диггори, из Хаффлпаффа»
Он остановился и задумался. Ему вдруг захотелось что-нибудь рассказать о том, как тяжела тревога, которая, кажется, навсегда поселилась у него в сердце со вчерашнего вечера, но он не мог придумать, как бы это выразить, поэтому он просто обмакнул перо в чернильницу и закончил:
«Надеюсь, что ты в порядке, и Конклюв тоже.
Гарри»
— Готово, — сказал он Гермионе, поднимаясь на ноги и отряхивая с формы солому. Хедвига немедленно опустилась ему на плечо, хлопая крыльями, и подставила лапу.
— Нет, тебя послать не могу, — Гарри оглядел школьных сов. — Придётся отправить кого-нибудь из них…
Хедвига ухнула, как громом громыхнула, и сорвалась с места так резко, что поцарапала ему плечо. Пока Гарри привязывал письмо к ноге большого амбарного филина, она сидела к нему спиной. Когда филин улетел, Гарри потянулся погладить её, но Хедвига свирепо щёлкнула клювом и взмыла к балкам крыши, прочь от него.
— Сначала Рон, теперь ты, — рассердился Гарри. — Я не виноват.
Если Гарри надеялся, что со временем всё уляжется, и все привыкнут к его роли Чемпиона, то на следующий же день понял, что напрасно обольщался. Когда снова начались уроки, он уже не мог прятаться от всей школы — и было яснее ясного, что, как и Гриффиндорцы, все остальные тоже думали, что он всё подстроил сам. Но, в отличие от Гриффиндорцев, были не склонны ликовать по этому поводу.
Хаффлпаффцы, у которых всегда были отличные отношения с Гриффиндорцами, стали держаться исключительно холодно и отчуждённо. Чтобы это понять, хватило одного урока Гербологии. Не оставалось никаких сомнений, что Хаффлпафф винит Гарри в покушении на славу своего Чемпиона — а ведь Седрик был как раз одним из тех немногих, от кого им хоть сколько-нибудь этой самой славы перепало: это же он как-то раз победил Гриффиндор в матче по Кквиддитчу. Эрни Макмиллан и Джастин Финч-Флетчли, с которыми Гарри обычно приятельствовал, не разговаривали с ним даже когда им пришлось вместе пересаживать Ловкие луковицы — но рассмеялись довольно ядовито, когда одна луковица вырвалась у него из руки и крепко съездила по лицу. Рон тоже не разговаривал с Гарри. Гермиона сидела между ними, всеми силами поддерживая не клеящуюся беседу, но хотя ей оба отвечали как ни в чем не бывало, друг на друга смотреть они упорно отказывались. Даже профессор Спраут, казалось Гарри, стала суше с ним — и немудрено: она ведь была главой Хаффлпаффа.
Во всякой другой ситуации он бы теперь только и ждал, как бы встретиться с Хагридом, но Уход за Волшебными Существами означал одновременную встречу со Слизеринцами — впервые после того, как он стал Чемпионом.
Как и следовало ожидать, Малфой явился к хижине Хагрида со знакомым выражением на лице, а именно, в полной ехидной готовности.
— А вот и Чемпион, парни, поглядите, — обратился он к Гойлу и Крэббу, едва подойдя на достаточное расстояние, чтобы Гарри мог его услышать. — Захватили книжки для сбора автографов? Пользуйтесь случаем, а то я думаю, он долго не протянет… половина из Чемпионов на Турнире Трёх Волшебников не выжила… Как ты думаешь Поттер, на сколько тебя хватит? Пари держу, минут на десять с начала первого задания.
Крэбб и Гойл подхалимски заржали, но тут Малфою пришлось заткнуться, потому что из-за хижины возник Хагрид, балансируя пирамидой из ящиков, в каждом из которых сидело по весьма увесистому Взрывохвостому Крутону. К ужасу всего класса, Хагрид немедленно объяснил, что Крутоны занимались взаимоистреблением по причине переизбытка неизрасходованной энергии, и для её разрядки каждый ученик должен посадить на поводок по Крутону и отправиться на прогулку. Единственной хорошей стороной в этой идее было то, что она заставила Малфоя совершенно забыть о Гарри.
— На прогулку с этой тварью? — с отвращением переспросил он, уставившись в один из ящиков. — И куда же нам цеплять поводок? За жало, за взрывное сопло, или, может быть, за присоску?
— Посерёдке, — продемонстрировал Хагрид. — Гм… вам, может, того, стоит надеть рукавицы из драконьей кожи, ну, вроде лишней предосторожности. Гарри — двигай сюда, помоги мне вот с этим, здоровым…
Однако это оказалось только поводом, чтобы поговорить с Гарри подальше от остальных.
Хагрид подождал, пока все разошлись со своими Крутонами, потом повернулся к Гарри и очень серьёзно произнёс: — Значит, состязаешься, Гарри. В турнире. Школьный Чемпион.
— Один из Чемпионов, — поправил Гарри.
В чёрных, как жуки, глазах Хагрида под буйно-густыми бровями, светилось сильное беспокойство. — Ни в зуб ногой, кто тебя так подставил-то, а, Гарри?
— Так ты веришь, что это не я, Хагрид? — Гарри едва сдержал порыв благодарности, услышав это.
— А то бы нет, — фыркнул Хагрид. — Ты ж сказал, что не ты, ну, я и верю — и Дамблдор тоже верит, и вообще.
— Хотел бы я знать, кто это, — с горечью промолвил Гарри.
Оба взглянули в сторону газона; весь класс к этому времени уже дружно рассыпался по периметру и дружно испытывал большие сложности. Крутоны успели вырасти за три фута в длину, и силы у них было хоть отбавляй. Некогда мягкие и бесцветные, теперь они отрастили нечто вроде плотной брони сероватого оттенка, блестевшей на солнце, как латы. По виду они напоминали гибрид гигантского скорпиона с продолговатым крабом — но по-прежнему без признаков голов или глаз. Управляться с ними, при такой выдающейся мощи, было очень непросто.
— Похоже, что им это здорово нравится, а? — радостно отметил Хагрид. Гарри так понял, что он имеет в виду Крутонов, потому что о его одноклассниках этого сказать было никак нельзя; Крутоны то и дело взрывались с того или другого конца с пугающим бумканьем, в результате чего их уносило на несколько ярдов со скоростью пули, так что уже не один и не два ученика, влекомых сзади на животе, безуспешно пытались подняться на ноги.
— Ох, не знаю, Гарри, — вдруг сказал Хагрид, озабоченно глядя на него с высоты своего могучего роста. — Чемпион школы… всё только с тобой и норовят случиться разные случайности, верно ведь говорю?
Гарри не ответил. Да, всё действительно вечно случалось в основном с ним… и примерно об этом-то и толковала Гермиона у озера, и если ей верить, поэтому-то Рон с ним больше и не разговаривал.
Следующие несколько дней были одними из худших за всё то время, что Гарри провёл в Хогвартсе. Больше всего это напоминало те три месяца второго года его обучения, когда очень многие в школе заподозрили его в нападении на товарищей. Но тогда хоть Рон был на его стороне. Ему казалось теперь, что, если бы они и сейчас оставались друзьями, он бы уж как-нибудь перенёс поведение всех прочих — но он не собирался упрашивать Рона поговорить с ним. Не хочет — не надо. А всё-таки, одиноко было чувствовать всеобщую неприязнь.
Хаффлпаффцев он ещё мог понять, хоть это ему и не нравилось; у них и без него было, кого поддерживать. От Слизерина он вообще ничего, кроме злобы и нападок, и не ожидал — там он никогда не пользовался популярностью: как-никак, благодаря ему Гриффиндор побил их не раз и не два, и в Квиддитче, и в соревнованиях между Домами. Но он надеялся, что хотя бы у Рэйвенкло хватит великодушия, чтобы болеть и за Седрика, и за него одновременно. Однако напрасно: большинство в Рэйвенкло, похоже, вообразили, что его единственным желанием было ещё больше упрочить свою славу с помощью Кубка Огня.
Ну, и конечно, Седрик несравнимо больше подходил на роль Чемпиона по всем параметрам. Воистину красавец, с прямым носом, тёмными волосами и серыми глазами, он уже сравнялся в популярности с Виктором Крамом — трудно было сказать, кого больше обожали в эти дни. Гарри даже видел в один обеденный перерыв, как шестиклассницы, некогда гонявшиеся за крамовскими автографами, упрашивали Седрика расписаться им на сумках.
От Сириуса, между тем, не было ни строчки, Хедвига объявила Гарри бойкот, профессор Трелони предсказывала ему гибель увереннее, чем когда-либо, а на уроке по Призывающему заклинанию он так осрамился, что профессор Флитвик дал ему дополнительное домашнее задание — единственному во всём классе, кроме, разве что, Невилла.
— Но это же не так трудно, Гарри, правда, — пыталась утешить его Гермиона по пути из класса (к ней самой весь урок летало всё что угодно из всех углов, словно она была каким-то небывалым магнитом по притяжению тряпок для доски, корзин для бумаг и Луноскопов). — Ты просто не сосредоточился как следует…
— И с чего бы это? — мрачно заметил Гарри, наблюдая, как мимо шествует Седрик Диггори в окружении млеющих девочек, окинувших Гарри по дороге таким взглядом, будто он был какой-то особо крупной особью Взрывохвостого Крутона. — Да впрочем, не стоит переживать, верно? Вот после обеда двойной урок Зельеварения, тут-то всё самое интересное и начнётся…
Двойной урок Зельеварения всегда был удовольствием много ниже среднего, но теперь он превратился в настоящую пытку. Полтора часа в подземелье в компании Снейпа и Слизеринцев, судя по всему, дружно решивших как можно крепче отомстить Гарри, посмевшего стать Чемпионом школы — ему было трудно даже представить что-нибудь хуже. Одну пятницу он уже промучился, под непрерывный шёпот Гермионы, сидящей рядом: — не обращай на них внимания, не обращай, не обращай — и думал, что сегодня будет не легче.
Они с Гермионой сразу увидели, как только пришли после обеда, что Слизеринцы уже поджидают у входа в подземелье Снейпа, и у каждого на форме укреплён крупный значок. На какое-то безумное мгновение Гарри показалось, что это Гермионовские значки З.А.Д. Потом он увидел, что на них всех была светящаяся надпись красными буквами, горевшая особенно ярко в слабо освещённом коридоре подземелья: — Болейте за СЕДРИКА ДИГГОРИ — НАСТОЯЩЕГО Чемпиона Хогвартса!
— Нравится, Поттер? — громко поинтересовался Малфой у Гарри. — А ведь это ещё не всё — смотри!
Он нажал на свой значок, и надпись на нем исчезла, сменившись другой, отливающей уже зелёным светом: — ПОТТЕР-ВОНЮЧКА.
Слизеринцы взвыли от смеха. Они тут же последовали примеру Малфоя, так что слова — ПОТТЕР-ВОНЮЧКА — сверкали на Гарри со всех сторон. Он почувствовал, как жар подступает к его лицу.
— Ну, очень смешно, — саркастически сказала Гермиона Панси Паркинсон, которая, во главе стайки своих девчонок хохотала громче всех. — Прямо так уж остроумно…
Рон стоял у стены рядом с Дином и Шеймусом. Он не смеялся, но и не заступался за Гарри.
— Хочешь такой, Грэйнджер? — Малфой протянул значок Гермионе. — У меня их куча. Только, будь добра, руку мою не трогай. Я, видишь ли, только что их помыл, и не хотел бы тут же и запачкаться о грязнокровку…
Ярость, копившаяся в Гарри в течение всех этих дней, наконец прорвала плотину, которую он воздвиг в груди. Он схватился за волшебную палочку инстинктивно, ещё не успев ни о чем толком подумать. Окружавшие их школьники попятились, освобождая место.
— Гарри! — крикнула Гермиона.
— Ну давай, Поттер, — тихо сказал Малфой, в свою очередь вытаскивая волшебную палочку. — Здесь нет «Дикого глаза», чтобы нянчиться с тобой. Так что давай сам, если пороху хватит…
Секунду они смотрели друг другу в глаза, после чего одновременно взмахнули палочками.
— Фурнункулус! — рявкнул Гарри.
— Денсаугео! — завопил Малфой.
Вспышки света плюнули из обеих палочек, столкнулись в полёте, и отскочили рикошетом — Гарри в результате попал в лицо Гойлу, а Малфой — в Гермиону. Гойл заорал и прижал руки к носу, на котором на глазах вспухали уродливые прыщи — Гермиона же, всхлипывая, в панике хваталась за рот.
— Гермиона! — Рон прыгнул вперёд, торопясь узнать, что с ней случилось.
Обернувшись, Гарри увидел, как Рон отводит руку Гермионы от её рта. Открывшееся зрелище не радовало глаз. Передние зубы Гермионы — и без того довольно крупные — росли на глазах с угрожающей быстротой; она всё больше становилась похожей на бобра по мере того, как они удлинялись, дотягиваясь до нижней губы, до подбородка — она в ужасе потрогала их и отчаянно вскрикнула.
— Что это тут за шум? — раздался убийственно тихий голос. Это пожаловал Снейп.
Слизеринцы наперебой рванулись объяснять. Снейп протянул длинный жёлтый палец в сторону Малфоя и приказал: — Рассказывай.
— Поттер напал на меня, сэр…
— Мы напали друг на друга одновременно! — крикнул Гарри.
— …и попал в Гойла — посмотрите…
Снейп осмотрел Гойла, чье лицо к тому времени напоминало иллюстрацию из книжки о ядовитых грибках.
— В больничное крыло, Гойл, — спокойно резюмировал он.
— А Малфой — в Гермиону! — вмешался Рон. — Смотрите!
Он заставил Гермиону показать Снейпу свои зубы — она всячески старалась прикрыть их руками, что было не так просто, потому что они уже доросли до воротника. Панси Паркинсон и другие Слизеринки складывались пополам от беззвучных хихиканий, тыкая в Гермиону пальцами из-за спины Снейпа.
Тот холодно взглянул на Гермиону и произнёс: — Не вижу разницы.
Гермиона тихо заскулила; её глаза наполнились слезами, она развернулась и побежала, побежала через весь коридор, пока не скрылась из виду.
Это, возможно, было к лучшему, что Рон и Гарри заорали на Снейпа в один и тот же миг; к лучшему было и то, что их голоса так сильно отдавались от каменных стен коридора — потому что в лавине звуков он не мог разобрать, как они его называли. Но общий смысл до него всё равно дошёл.
— Подведём итоги, — сказал он самым шёлковым голосом, на какой был способен. — Пятьдесят очков с Гриффиндора, а Поттер и Уизли останутся после уроков. Теперь заходите в класс, а то останетесь на всю неделю.
У Гарри звенело в ушах. От такой несправедливости ему захотелось расклясть Снейпа на тысячу скользких кусочков. Он прошёл мимо Снейпа, добрался вместе с Роном до последнего ряда скамей и хлопнул на стол свою сумку. Рон тоже трясся от злости — на секунду Гарри показалось, что всё между ними стало как прежде, но тут Рон повернулся и отсел от него к Дину и Шеймусу, и Гарри остался за столом один. С другого конца подземелья Малфой, повернувшись к Снейпу спиной, с ухмылкой нажал на свой значок. ПОТТЕР-ВОНЮЧКА — опять сверкнуло оттуда на весь класс.
Начался урок. Гарри сидел, не отрывая глаз от Снейпа, воображая всякие ужасы, которые могли бы случиться с тем… вот если бы только знать проклятие Круциатус… Снейп бы у него тоже лежал на спине и дергался, как тот паук…
— Противоядия! — объявил Снейп, оглядывая класс, с яростным блеском в холодных чёрных глазах. — Вы должны были уже все приготовить свои варианты. Я хочу, чтобы вы их теперь тщательно заварили, а потом выберем кого-то, на ком их можно будет проверить…
Снейп встретился глазами с Гарри, и тот понял, что его ожидает. Снейп собирался отравить его. Гарри представил, как он возьмет свой котёл, выбежит на середину класса — и опрокинет на сальную голову Снейпа…
И тут в его мысли ворвался стук — кто-то стучал в дверь подземелья.
Это был Колин Криви; он протиснулся в комнату, сияюще улыбнулся Гарри, и прошел к столу Снейпа.
— Да? — коротко спросил Снейп.
— Пожалуйста, сэр, я должен отвести Гарри Поттера наверх.
Снейп опустил взгляд ниже своего крючковатого носа, и уставился на Колина, на чьём возбуждённом лице улыбка слегка увяла.
— Поттеру остался ещё час урока Зельеварения, — холодно произнес Снейп. — Он придёт, когда закончится урок.
Колин порозовел.
— Сэр… сэр, мистер Бэгман зовёт его, — нервно объяснил он. — Всем Чемпионам надо идти, по-моему, их хотят сфотографировать…
Гарри бы отдал всё на свете, только чтобы Колин не упомянул о фотографиях. Он украдкой метнул взгляд в сторону Рона, но тот решительно уставился в потолок.
— Ну хорошо, пусть так, — огрызнулся Снейп. — Поттер, оставь здесь сумку. Я проверю твоё противоядие позже.
— Ну пожалуйста, сэр — ему нужны все его вещи, — пискнул Колин. — Все Чемпионы…
— ХОРОШО! — взревел Снейп. — Поттер… забирай свою сумку и исчезни с глаз моих!
Гарри закинул сумку на плечо, поднялся и направился к двери. Проходя между столами Слизеринцев, он видел, как надписи ПОТТЕР-ВОНЮЧКА поблескивали на него со всех сторон.
— Потрясающе, правда, Гарри? — Колин заговорил громче, немедленно, как только дверь подземелья закрылась за Гарри. — Нет, правда, здорово? Что ты Чемпион?
— Да уж, прямо изумительно, — глухо отозвался Гарри, двигаясь вместе с Колином в Большой зал. — Зачем им фотографии, Колин?
— Я думаю, для «Ежедневного пророка»!
— Класс, — безжизненно отозвался Гарри. — Как раз этого мне сейчас и не хватало — побольше рекламы.
— Удачи! — пожелал Колин, когда они дошли до нужной комнаты. Гарри постучался и вошёл.
Комната была довольно маленькая; большинство столов были отодвинуты, и в центре осталось широкое пространство; но три стола, сдвинутые вместе и покрытые бархатом, стояли у доски. За ними было пять стульев, на одном из которых восседал Людо Бэгман, беседуя с незнакомой Гарри ведьмой в лиловом одеянии.
Виктор Крам супился в углу, как обычно, и ни с кем не разговаривал. Седрик и Флёр о чём-то толковали. Флёр выглядела гораздо веселее, чем Гарри привык её видеть; она то и дело откидывала голову назад, чтобы её длинные серебристые волосы отсвечивали солнцем. Приземистый человечек с большой чёрной, слегка дымившейся камерой поглядывал краем глаза на Флёр.
Вдруг Бэгман заметил Гарри, быстро встал и наклонился вперёд. — А, вот и он! Чемпион номер четыре! Быстренько сюда, Гарри, быстренько… не о чем беспокоиться, это всего лишь церемония Проверки волшебных палочек, остальные судьи уже вот-вот прибудут…
— Проверка волшебных палочек? — нервно переспросил Гарри.
— Нам нужно убедиться, что ваши палочки находятся в полном рабочем порядке, чтобы никаких проблем, понимаешь, ведь они — ваши самые важные инструменты при исполнении ожидающих вас заданий, — пояснил Людо. — Эксперт сейчас наверху, с Дамблдором. А потом будет небольшая фотосъёмка. Это — Рита Скитер, — добавил он, показав на ведьму в лиловом. — Она готовит небольшой материал о турнире для «Ежедневного пророка»…
— Ну, может быть, и не СТОЛЬ уж небольшой, Людо, — заметила Рита Скитер, не отводя глаз от Гарри.
Её волосы были убраны в изысканные и выглядящие странно твёрдыми кудряшки, не очень сочетающиеся с квадратной челюстью. На ней были ювелирно отделанные очки. Толстые пальцы, сжимавшие сумочку из крокодиловой кожи, увенчивались двухдюймовыми ногтями, покрытыми лаком ярко-алого цвета.
— Не могла бы я немного поговорить с Гарри, пока не начали? — спросила она Бэгмана, но смотреть продолжала на Гарри. — Самый юный из Чемпионов, знаешь ли… чтобы добавить красок?
— Ну конечно! — воскликнул Бэгман. — То есть… если Гарри не возражает…
— Гм-м… — сказал Гарри.
— Чудненько, — подытожила Рита Скитер, и не успел Гарри опомниться, как её ало-когтистая рука неожиданно мёртвой хваткой вцепилась ему в локоть, и он был извлечён из комнаты, по направлению к двери поблизости.
— Нам этот шум совсем некстати, — сказала она. — Ну-ка посмотрим… да-да, тут очень уютно и мило.
Они были в кладовке для мётел. Гарри выпучил на неё глаза.
— Сюда, милый — да-да — чудненько, — повторила Рита Скитер, тщательно усаживаясь на перевёрнутую кадку, толкая Гарри на ящик и закрывая дверь, так что они погрузились во тьму. — Ну, посмотрим…
Она распахнула свою крокодиловую сумочку и извлекла горсть свеч, зажгла их взмахом руки и заколдовала так, что они повисли в воздухе, давая возможность ориентироваться в темноте.
— Ты не против, Гарри, если я использую Прямоцитирующее перо? Мне так не придется отрываться от разговора с тобой…
— Прямо… что? — не понял Гарри.
Улыбка Риты Скитер стала шире. Гарри посчитал — у неё было три золотых зуба. Она снова полезла в крокодиловую сумочку и извлекла длинное ядовито-зелёное перо и свиток пергамента, который она растянула на ящике Универсального магического очистителя миссис Скауэр. Сунув кончик зелёного пера себе в рот, она пососала его немного с явным удовольствием, потом поставила перо торчком на пергамент, и оно осталось там стоять, слегка подрагивая.
— Проверка… меня зовут Рита Скитер, я репортёр «Ежедневного пророка».
Гарри быстро глянул на перо. Едва Рита Скитер заговорила, зелёное перышко пустилось строчить, скользя по пергаменту:
«Привлекательная блондинка Рита Скитер, сорока трёх лет, чьё свирепое перо проткнуло немало раздутых репутаций…»
— Чудненько, — снова сказала Рита Скитер, оторвала верхний край пергамента, скомкала его и сунула в сумочку. После чего наклонилась к Гарри и сказала: — Итак, Гарри… что побудило тебя добавить своё имя в списки кандидатов Турнира Трёх Волшебников?
— Гм, — снова начал Гарри, но перо его отвлекло. Оно неслось по пергаменту, не дожидаясь ответа, и он сумел разобрать одну из оставленных пером фраз:
«Уродливый шрам, напоминание о трагическом прошлом, портит в остальном очаровательное личико Гарри Поттера, чьи глаза…»
— Не обращай на перо внимания, Гарри, — твёрдо сказала Рита Скитер. Неохотно, Гарри перевел взгляд на неё. — Теперь скажи, почему ты решил участвовать в турнире, Гарри?
— Не решал я, — сказал Гарри. — Не знаю, как моё имя оказалось в Кубке. Я его туда не бросал.
Рита Скитер подняла одну густо подведённую бровь. — Ну не надо, Гарри, теперь нечего бояться неприятностей. Мы все знаем, что тебе не полагалось этого делать. Но не беспокойся об этом. Наши читатели любят бунтарей.
— Но я не подбрасывал своего имени, — повторил Гарри. — Я не знаю, кто…
— Какие у тебя чувства насчёт ожидающих вас заданий? — перебила Рита Скитер. — Взволнован? Нервничаешь?
— Я особенно и не думал… да, нервничаю, пожалуй, — пробормотал Гарри. Ему было неуютно.
— В прошлом Чемпионам случалось погибать, правильно? — бодро напомнила Рита Скитер. — Тебе это вообще приходило в голову?
— Ну-у… говорят, теперь это будет намного безопаснее, — сказал Гарри.
Перо летало по пергаменту, лежавшему между ними, то туда, то сюда, как будто на коньках.
— Конечно, тебе уже приходилось смотреть в глаза смерти, ведь правда? — Рита Скитер впилась в него взглядом. — Как, по-твоему, это на тебя подействовало?
— Гм, — повторил Гарри.
— Ты не думаешь, что травма, полученная в прошлом, могла вызвать особое желание доказать, на что ты способен? Что ты достоин своей славы? Тебе не кажется, что тебя могло соблазнить принять участие в турнире…
— Я НЕ СОБИРАЛСЯ УЧАСТВОВАТЬ, — Гарри начинал раздражаться.
— Ты хоть сколько-нибудь помнишь своих родителей? — заглушила его голос Рита Скитер.
— Нет, — сказал Гарри.
— Как ты думаешь, что бы они почувствовали, если бы знали, что ты состязаешься в Турнире Трёх Волшебников? Гордились бы? Волновались? Сердились?
Гарри всё это уже серьёзно не нравилось. Ну откуда ему было знать, как бы чувствовали себя его родители, будь они сейчас живы? Он ощущал ненасытный взгляд Риты Скитер. Хмурясь, он избегал этого взгляда, пока его собственные глаза не встретились с тем, что писало перо:
«Слёзы наполняют эти завораживающе-зелёные глаза при упоминании родителей, которых он едва помнит…»
— Никаких слёз у меня в глазах НЕТ! — повысил голос Гарри.
Не успела Рита Скитер открыть рот в ответ, как кто-то оттянул дверь кладовки наружу. Гарри осмотрелся, моргая от яркого света. С высоты своего роста на них обоих, сплюснутых среди мётел, смотрел Альбус Дамблдор.
— ДАМБЛДОР! — воскликнула Рита Скитер со всеми проявлениями радости — но Гарри заметил, что её перо и пергамент мгновенно исчезли с коробки Магического очистителя, а когтистые пальцы захлопнули крокодиловую сумочку. — Ну как ты? — спросила она, поднимаясь и протягивая большую, мужеподобную руку. — Надеюсь, успел за лето прочесть мою статью о конференции Международной конфедерации волшебников?
— Очаровательно-злобно написано, — блеснул глазами Дамблдор, — особенно мне понравилось, как ты описала меня в виде выжившего из ума и побитого молью идиота.
Рита Скитер не проявила и тени смущения. — Я только обращала внимание читателя, что некоторые из твоих идей слегка старомодны, Дамблдор, и что многие простые волшебники…
— Я с удовольствием послушаю обоснование грубостей, Рита, — с улыбкой любезно поклонился ей Дамблдор, — но, боюсь, нам придётся это отложить на потом. Проверка волшебных палочек вот-вот начнётся, а это не может произойти, если один из наших Чемпионов останется в кладовке для мётел.
С глубоким облегчением вырвавшись от Риты Скитер, Гарри поспешил обратно в комнату. Остальные Чемпионы сидели на стульях у дверей, он быстро уселся рядом с Седриком, взглянул на покрытый бархатом стол, и увидел четырёх из пяти судей — профессора Каркарова, мадам Максим, мистера Крауча и Людо Бэгмана. Рита Скитер примостилась в уголке; Гарри видел, как её пергамент выскользнул из сумочки, развернулся у неё на колене, и она, пососав своё Прямоцитирующее перо, снова поставила его на пергамент.
— Разрешите представить вам мистера Олливандера, — сказал Дамблдор, занимая место за судейским столом и обращаясь к участникам. — Он проверит ваши волшебные палочки, чтобы убедиться, что они в подходящем для турнира состоянии.
Гарри огляделся, и чуть не подпрыгнул от неожиданности: старый волшебник с большими, светлыми глазами, молча стоявший у окна, был ему знаком. Это был тот самый мастер по изготовлению волшебных палочек, от которого Гарри получил свою собственную, в магазине на Диагон аллее, три года назад.
— Мадмуазель Делакур, не могли бы вы подойти первой, пожалуйста? — пригласил мистер Олливандер, шагнув на середину комнаты в освобождённое от мебели пространство.
Флёр Делакур скользнула к мистеру Олливандеру и протянула ему свою волшебную палочку.
— Гм-м… — сказал он.
Повертев палочку в длинных пальцах, как дирижерский жезл, он извлёк из неё сноп розовых и золотых искр. Потом поднес её к глазам и тщательно изучил со всех сторон.
— Да, — тихо сказал он, — девять с половиной дюймов… негибкая… розового дерева… а внутри… боже мой…
— Волос из голови Виилы, — подсказала Флёр. — Одной из моих бабушек.
Так значит, Флёр всё-таки отчасти Виила, подумал Гарри — надо будет сказать Рону… и тут он вспомнил, что Рон с ним больше не разговаривает.
— Да, — повторил мистер Олливандер, — да, я сам никогда не пользовался волосами Виил, разумеется. На мой взгляд, с ними палочки получаются легковозбудимые… тем не менее, кому что нравится, и если вас это устраивает…
Мистер Олливандер провел пальцами по волшебной палочке, очевидно проверяя её на царапины и шишки, пробормотал — Орхидеус! — и та выстрелила букетом цветов.
— Очень, очень хорошо, она в полном рабочем порядке, — сказал мистер Олливандер, подхватывая цветы и передавая их Флёр вместе с палочкой. — Мистер Диггори, теперь ваша очередь.
Флёр проплыла обратно на своё место, улыбнувшись Седрику, когда тот проходил мимо.
— Ага, это одна из моих, не так ли? — гораздо оживлённее сказал мистер Олливандер, когда Седрик протянул ему свою волшебную палочку. — Да, я её хорошо помню. С волосом из хвоста замечательного экземпляра единорога… самца… семнадцати ладоней ростом, должно быть: чуть не проткнул меня, когда я выдернул волос из его хвоста. Двенадцать с половиной дюймов… ясень… приятно упругая. В прекрасном состоянии… ты за ней регулярно ухаживаешь?
— Только вчера вечером отполировал, — ухмыльнулся Седрик.
Гарри посмотрел на свою волшебную палочку. На ней повсюду красовались отпечатки пальцев. Он собрал в горсть растянувшуюся на колене материю своей формы и попытался тихонько почистить палочку. Та выпустила пучок золотых искр. Флёр Делакур очень снисходительно посмотрела на Гарри, и он сдался на волю судьбы.
Виктор Крам встал, ссутулился и заковылял в сторону мистера Олливандера. Он сунул мастеру в руки свою палочку и остался стоять, супясь и засунув руки в карманы.
— Гм-м, — промычал мистер Олливандер, — это из мастерской Грегоровича, если не ошибаюсь? Отличный мастер, хотя его манера с моей точки зрения не вполне… тем не менее…
Он поднёс волшебную палочку к глазам и тщательно рассмотрел со всех сторон, поворачивая и так и этак.
— Да… граб и сердечная жила дракона? — выстрелил он вопросом в сторону Крама, который подтверждающе кивнул. — Заметно толще, чем обычно… весьма твердая… десять дюймов с четвертью…. Авис!
Палочка из граба выстрелила, как револьвер, и из неё вылетела стайка маленьких щебечущих пташек, вскоре исчезнувшая в солнечном свете, льющемся из открытого окна.
— Хорошо, — мистер Олливандер передал палочку обратно Краму. — Остаётся только… мистер Поттер.
Гарри поднялся и пошёл мимо Крама к мистеру Олливандеру.
— А-а-а, да, — лунные глаза мистера Олливандера неожиданно блеснули. — Да, да, да. Что помню, то помню.
Гарри тоже помнил. Помнил так ясно, как будто это случилось вчера…
Четыре лета назад, когда ему исполнилось одиннадцать, он вошёл в магазин мистера Олливандера в компании Хагрида, чтобы купить волшебную палочку. Мистер Олливандер снял мерку и стал предлагать ему палочки на проверку. Он перепробовал чуть не весь склад магазина — по крайней мере, так ему тогда показалось, — пока не добрался наконец до подходящей — вот этой, из остролиста, одиннадцатидюймовой, с единственным перышком из фениксова хвоста внутри. Мистер Олливандер тогда очень удивился, что Гарри так подошла именно эта палочка. — Любопытно, — повторял он, — любопытно, — и только когда Гарри спросил, что было так любопытно, мистер Олливандер объяснил, что перо в этой палочке было от той же самой птицы, которой был обязан своей волшебной палочкой и лорд Волдеморт.
Гарри никогда ни с кем не делился этой подробностью. Он очень любил свою волшебную палочку, и в его глазах её родство с палочкой Волдеморта было чем-то, с чем ничего нельзя поделать — как для него самого его родство с тётей Петунией. Тем не менее, он от души надеялся, что мистер Олливандер не намеревается оповестить об этом присутствующих. Почему-то у него было такое чувство, что тогда Прямоцитирующее перо Риты Скитер может просто взорваться от перевозбуждения.
Волшебную палочку Гарри мистер Олливандер изучал гораздо дольше, чем остальные. В конце концов он всё же закончил, извлек из неё фонтан вина и вернул Гарри, объявив, что она в полном порядке.
— Всем спасибо, — подытожил Дамблдор, поднимаясь из-за судейского стола. — Можете отправляться обратно на уроки… или, пожалуй, быстрее и разумнее будет сразу на ужин — всё равно вот-вот звонок…
С ощущением, что хоть что-то одно вышло сегодня к лучшему, Гарри направился к двери, но тут подскочил человечек с камерой и громко прочистил горло.
— Фотографии, Дамблдор, фотографии! — восторженно прокричал Бэгман. — Все судьи, все Чемпионы… Что скажешь, Рита?
— Гм, да, давайте начнем с этого, — согласилась Рита Скитер, чьи глаза вновь поедали Гарри. — А потом, возможно, парочку снимков поодиночке.
Съёмки заняли много времени. Где бы ни становилась мадам Максим, все остальные оказывались в её тени, к тому же она не помещалась в объектив, несмотря на все старания фотографа; в конце концов, ей пришлось сесть, а всем остальным — расположиться вокруг неё. Каркаров усердно накручивал бородку на палец, стараясь добавить ещё одну кудряшку; Крам, которому вроде бы пора было и привыкнуть к таким процедурам, нахохлился позади всей компании, наполовину скрывшись за спинами. Фотографу как будто очень хотелось, чтобы на переднем плане была Флёр, но Рита Скитер упорно тащила Гарри вперёд, на более заметное место. Потом она настояла, чтобы каждого Чемпиона сняли отдельно. После чего, наконец, их отпустили.
Гарри пошёл вниз на ужин. Гермионы не было — он так понял, что она всё ещё была в больничном крыле, где её зубам возвращали нормальный размер. Он поужинал отдельно от других, на краю стола, а потом вернулся в башню Гриффиндора, размышляя о дополнительной домашней работе по Призывающему заклинанию, которая ему ещё предстояла. В спальне он и Рон столкнулись нос к носу.
— Тебе сова, — торопливо сказал Рон в ту же секунду, показывая на подушку Гарри. Там его ждал школьный амбарный филин.
— А… хорошо, — ответил Гарри.
— И мы должны отбывать наше наказание после уроков завтра вечером, в подземелье у Снейпа, — добавил Рон.
После чего сразу вышел из комнаты, не оглянувшись. На какое-то мгновение Гарри думал побежать следом — он не был уверен, для чего именно: поговорить с ним или стукнуть. Оба варианта казались одинаково соблазнительными. Но слишком уж тянуло скорее прочитать ответ Сириуса. Гарри подошёл к амбарному филину, снял с его лапы письмо и развернул его.
«Гарри,
Всё, о чем мне хотелось бы с тобой переговорить, в письме не напишешь — рискованно, а вдруг перехватят? Нам нужно встретиться. Можешь ты устроить так, чтобы в час ночи 22 ноября кроме тебя, в гостиной Гриффиндора никого не было?
Я лучше кого другого знаю, что ты умеешь за себя постоять, и когда рядом Дамблдор и «Дикий глаз», сомневаюсь, чтобы кто-то мог причинить тебе вред. А всё-таки кто-то, похоже, предпринимает весьма умелые попытки. Это был очень хитрый и опасный трюк — затащить тебя в турнир, тем более, прямо под носом у Дамблдора.
Будь начеку, Гарри. Я по-прежнему хочу знать о любом необычном случае. Ответь мне насчет 22 ноября как можно скорее.
Сириус»
19. Венгерский Рогохвост
В последующие две недели Гарри поддерживала только надежда поговорить с Сириусом с глазу на глаз — это был единственный луч надежды в окружавшей его тьме. Шок, в который повергла его внезапно обрушившаяся неизвестно откуда роль Чемпиона, слегка прошёл — и его место постепенно занимал страх перед тем, что ждало его впереди. Первое задание надвигалось беспощадно; оно словно готовилось к прыжку, как некое жуткое чудовище, возникшее на дороге. Никогда раньше Гарри так не переживал; ничего подобного ему не приходилось испытывать ни перед одной игрой в Квиддитч — даже тогда, когда играть надо было против Слизерина, в решающем матче за Кубок. Гарри всё труднее становилось даже думать о будущем: вся его жизнь казалась предисловием к Первому заданию — и им же, судя по всему, она должна была закончиться…
Он не смог бы объяснить, каким образом Сириусу удастся облегчить ему исполнение неведомой, но наверняка сложнейшей и опаснейшей волшебной задачи на глазах у сотен зрителей; и всё же — увидеть дружеское лицо — это в его положении уже кое-что. Гарри написал Сириусу, что он будет в гостиной у камина в назначенный час, и вместе с Гермионой они потратили немало времени, придумывая, как бы отвадить всех незваных гостей на это время. Если другого выхода не будет, решили они, придётся потратить мешок Бомб-вонючек. Правда, они от души надеялись, что удастся обойтись без этого — Филч бы от них и мокрого места не оставил.
Тем временем, жизнь Гарри стала гораздо ужасней, потому что Рита Скитер напечатала свою статью о Турнире Трёх Волшебников — и она оказалось на самом деле колоритным жизнеописанием Гарри Поттера. Большую часть передовицы занимала фотография Гарри; статья (заполнившая страницы номер два, шесть и семь) рассказывала только о Гарри; имена Бобатонского и Дурмштрангского Чемпионов (перевранные) примостились на последней строчке, а о Седрике вообще не было ни слова.
Статья вышла в свет десять дней назад, а у Гарри даже при мысли о ней в желудке жгло и отвратительно тошнило от стыда. Рита цитировала нечто такое, чего он никак не мог сказать — и уж тем более в той кладовке для метёл.
«Я думаю, свои силы я унаследовал от родителей, и я знаю, что они бы мною сейчас гордились, если бы могли меня видеть… да, иногда, по ночам, я всё ещё плачу о них, и не стыжусь в этом признаться… Я уверен, что выйду из турнира целым и невредимым, потому что они позаботятся обо мне…»
Но на этом Рита не успокоилась: она не только переработала его «гм-м» в длинные и тошнотворные пассажи, но и взяла интервью у других учеников по поводу его биографии.
«Гарри, наконец, нашел в Хогвартсе свою любовь. Его близкий друг, Колин Криви, сообщает, что Гарри частенько видят в обществе некой Гермионы Грэйнджер, неотразимо хорошенькой девочки из семьи магглов, которая, как и Гарри, является одной из первых учениц школы»
И с самого момента публикации Гарри беспрестанно осыпали цитатами из злосчастной статьи, сопровождая их ехидными комментариями — в основном, конечно, Слизеринцы.
— Платочек не нужен, Поттер, если вдруг захочется всплакнуть на Трансфигурации?
— С каких это пор ты — лучший ученик в школе, а, Поттер? Или ты имел в виду школу, которую вы решили основать вместе с Лонгботтомом, на двоих?
— Эй, Гарри!
— Вот именно! — вырвалось у Гарри: с него на сегодня решительно хватит. Он резко затормозил на своем пути по коридору и развернулся. — Я как раз только что закончил реветь по моей покойной мамочке, а теперь, пожалуй, продолжу…
— Нет, я просто… ты… ты уронил перо.
Это была Чо. Гарри почувствовал, как жар подступает к лицу.
— А… да… извини, — пробормотал он, принимая перо.
— Гм… желаю удачи во вторник, — сказала она. — Я, правда, надеюсь, что у тебя всё получится.
В результате Гарри почувствовал себя полным идиотом.
Гермионе тоже доставалось, но она ещё не дошла до того, чтобы орать на любого, кто подвернётся под руку; если уж на то пошло, Гарри просто восхищался её самообладанием.
— НЕОТРАЗИМО ХОРОШЕНЬКАЯ? Это она-то? — взвизгнула Панси Паркинсон, едва завидев Гермиону по прочтении статьи Риты. — Это с чем же она сравнивала, с бурундуком, что ли?
— Не обращай внимания, — с достоинством произнесла Гермиона, высоко держа голову и словно не слыша хихиканья слизеринок. — Просто не обращай внимания, Гарри.
Но Гарри не мог не обращать внимания. Рон не сказал ему ни слова с тех самых пор, как сообщил о наказании Снейпа. У Гарри было возникла надежда на примирение — два часа вместе взаперти после уроков, когда они должны были мариновать крысиные мозги в подземелье, вроде бы давали такой шанс — но тут-то как раз и вышла Ритина статья. И Рон явно уверился в своём подозрении, что Гарри наслаждается всеобщим вниманием.
Гермиона не на шутку злилась на них обоих; она металась от одного к другому, пытаясь заставить их прекратить этот бойкот, но Гарри упёрся: он не станет первым заговаривать с Роном, пока тот не признает, что Гарри не подкладывал в Кубок записки со своим именем, и не извинится за обвинение во лжи.
— Не я первый начал, — упрямо повторял он. — Это его проблемы.
— Ты по нему скучаешь, — нетерпеливо настаивала Гермиона. — И я ЗНАЮ, что он тоже…
— СКУЧАЮ? — возмутился Гарри. — Ничего я по нему не скучаю…
Но это было бессовестное враньё. Гарри очень хорошо относился к Гермионе, но Рон — это совсем другое дело. С ним можно было как следует посмеяться, и не приходилось большую часть времени проводить в библиотеке. Гарри всё ещё не удалось освоить Призывающее заклинание — словно заело — и Гермиона настояла, чтобы он налёг на теорию, уверенная, что это поможет. В результате чуть не все перерывы на обед уходили на зубрежку всяческой литературы.
Виктор Крам тоже не вылезал из библиотеки, и Гарри не мог понять, что он затевает. Учится? Или ищет каких-то подсказок к надвигающемуся Первому заданию? Гермиона часто жаловалась, что от Крама житья нет — не то, чтобы она что-то лично против него имела, просто его присутствие гарантировало, что к книжным полкам, как магнитом, притягивались стайки прыскающих в кулачки девочек, чтобы лишний раз поглазеть, и этот шум её раздражал.
— Он же даже не симпатичный! — сердилась она, сверкая глазами в сторону крючконосого профиля Крама. — Они за ним бегают только потому, что он знаменитый! А небось и не посмотрели бы, если бы он не умел делать этот Винт Болонского…
— Финт Вронского, — сквозь зубы поправил Гарри. Помимо того, что он предпочитал правильное произношение, когда речь шла о квиддитчной терминологии, его отдельно доставало то, что он очень хорошо представлял, какое выражение лица было бы у Рона, услышь он про Винт Болонского.
Странно, но факт: когда грядущее приводит вас в ужас, и вы готовы на всё, лишь бы как-то удержать время, оно приобретает гадкую привычку нестись галопом. Дни, остававшиеся до Первого задания, полетели так, будто кто-то ускорил движение часовых стрелок как минимум вдвое. Едва скрываемая на людях паника уже не оставляла Гарри ни на минуту, следуя за ним всюду так же усердно, как и ядовитые замечания по поводу статьи в «Ежедневном пророке».
В последнюю перед заданием субботу, все школьники, начиная с третьеклассников и старше, получили разрешение побывать в Хогсмиде. Гермиона сказала Гарри, что ему не помешает выбраться из замка хотя бы какое-то время, и ей не пришлось долго его в этом убеждать.
— А как же Рон? — напомнил он тем не менее. — Разве ты не хочешь пойти вместе с ним?
— А… ну… — Гермиона чуть порозовела. — Я думала, мы все могли бы встретиться в Трёх Мётлах…
— Нет, — отрезал Гарри.
— Ой, Гарри, ну это же так глупо…
— Я пойду, но с ним встречаться не буду, и вообще надену свой Плащ-невидимку.
— Ах так, ну и ладно, — огрызнулась Гермиона. — Только я терпеть не могу разговаривать с тобой, когда ты невидим, так и знай — каждый раз сомневаешься, то ли ты есть там, куда я смотрю, то ли нет.
Итак, Гарри набросил на себя Плащ-невидимку ещё в коридоре, спустился вниз, и они с Гермионой отправились в Хогсмид.
В Плаще Гарри чувствовал себя волшебно свободным; он видел проходящих мимо школьников на входе в деревню, и хотя большинство шло со значками «Болейте за СЕДРИКА ДИГГОРИ», в кои-то веки до него не доносилось злобных фраз, и никто не вспоминал пассажей из той дурацкой статьи.
— Теперь все пялятся на МЕНЯ, — надулась Гермиона, когда они выходили из «Медового Герцогства», жуя большие шоколадки со сливочной начинкой. — Думают, я сама с собой разговариваю.
— Так шевели губами потише.
— Ну брось же, сними этот свой Плащ, пожалуйста, хоть ненадолго. Никто тебя здесь не побеспокоит.
— Вот как? — отозвался Гарри. — Ну-ка обернись.
Рита Скитер со своим фотографом как раз вышли из «Трёх Мётел». Негромко переговариваясь, они прошли мимо Гермионы, не заметив её. Гарри попятился, и уткнулся спиной в стену «Медового Герцогства», чтобы избежать увесистого пинка от крокодиловой сумочки Риты.
Когда оба исчезли из виду, Гарри заметил: — Значит, она тут засела. Ручаюсь, что явится на Первое задание.
И тут же почувствовал в желудке раскалённую лаву паники. Но промолчал: они с Гермионой просто предпочитали не обсуждать, что будет Первым заданием; он чувствовал, что она не хочет об этом говорить.
— Ушла, — сообщила Гермиона, всматриваясь вдаль сквозь невидимого Гарри, вдоль Главной улицы. — Почему бы нам не зайти в «Три Метлы» и не взять там Ирисэля? Холодновато становится… И никто тебя не заставляет подходить к Рону! — с досадой добавила она, правильно истолковав его молчание.
«Три Метлы» были набиты битком — в основном учениками из Хогвартса, блаженствующими на свободе. Но были тут и волшебные существа, подобных которым Гарри редко удавалось увидеть где-либо ещё. Надо полагать, что Хогсмид, будучи единственной деревней в Великобритании, полностью населённой колдунами, казался раем таким, например, существам, как гномы, которым было труднее замаскироваться среди магглов, чем волшебникам.
В такой толпе Плащ-невидимка был скорее опасен, чем полезен: наступить кому-то на ногу в положении Гарри означало подставить себя под неприятные вопросы. Он медленно пробирался к свободному столу в уголке, пока Гермиона покупала напитки. По дороге Гарри заметил Рона, сидевшего с Фредом, Джорджем и Ли Джорданом. Сдержав сильное желание дать Рону хорошего подзатыльника, он наконец добрался до стола и уселся там.
Гермиона присоединилась к нему через минуту, и подсунула кубок с элем ему под плащ.
— И по-дурацки же я выгляжу, торча за столом, одна как перст, — пробормотала она. — Хорошо хоть у меня дело есть.
Она вытащила блокнот, где у неё хранились все списки членов организации З.А.Д. Гарри заметил сверху имена Рона и своё. Список был, надо признать, невелик. Казалось, прошло сто лет с тех пор, как они с Роном сидели вместе, сочиняя все эти предсказания, а Гермиона появилась и назначила их секретарём и казначеем..
— Знаешь, может быть мне стоит попробовать завербовать в З.А.Д. кого-нибудь из жителей, — Гермиона задумчиво оглядела посетителей.
— Вот этого только и не хватало, — отозвался Гарри. Он отпил Ирисэля, не высовываясь из-под плаща. — Гермиона, когда же ты наконец бросишь эту ерунду с З.А.Д. ом?
— Когда домовые получат приличное жалованье и достойные условия труда! — прошипела она в ответ. — Знаешь, я начинаю думать, что настало время для более решительных действий. Хотелось бы мне знать, как попасть на школьную кухню?
— Не имею представления — спроси у Фреда или Джорджа, — посоветовал Гарри.
Гермиона погрузилась в сосредоточенное молчание, пока Гарри допивал свой эль, поглядывая на гостей заведения. Все они казались весёлыми и довольными жизнью. Эрни Макмиллан и Ханна Аббот менялись карточками из шоколадных лягушек за соседним столом, и у обоих на форме красовались значки «Болейте за СЕДРИКА ДИГГОРИ». У самой двери он заметил Чо в большой компании ребят из Рэйвенкло. На ней, однако, хотя бы не было значка… что чуть-чуть ободрило Гарри. Совсем чуть-чуть…
Чего бы он только не отдал чтобы быть одним из них, сидеть здесь открыто, смеяться, болтать… и ни о чем, кроме домашнего задания, не беспокоиться! Он сидел и представлял себе, каково было бы ему тут, если бы его имя НЕ вынырнуло из Кубка. Начать с того, что на нём сейчас не было бы Плаща-невидимки. И Рон был бы сейчас рядом. Все втроём, они воображали бы, какие ужасные опасности подстерегают Чемпионов, и что с ними случится во вторник — и весело же им было бы! Он бы дождаться не мог, когда же можно будет на это всё посмотреть… и вместе со всеми болел бы за Седрика, в безопасности, среди толпы зрителей, где-нибудь сзади…
Интересно, что сейчас чувствуют остальные Чемпионы? В последнее время ему не приходилось встречать Седрика иначе, как в окружении стайки почитателей — он выглядел нервным, но взволнованным. В коридорах ему порой попадалась и Флёр Делакур; казалось, на неё всё это никак не действует — она оставалась надменной и невозмутимой. А Крам всё горбился над книгами в библиотеке.
Гарри подумал о Сириусе — и жёсткий, тяжёлый комок в груди словно немного отпустил. До встречи оставалось чуть больше двенадцати часов — ведь именно сегодня ночью, у камина в гостиной, он должен ждать Сириуса… если только не случится какой-нибудь беды. В последнее время ничего другого с ним вообще не случалось…
— Смотри — Хагрид! — раздался голос Гермионы.
Огромный лохматый затылок Хагрида — к счастью, он перестал делать пробор — вознёсся над толпой. Гарри удивился, как он до сих пор не заметил Хагрида, несмотря на его внушительные размеры, но, осторожно привстав, увидел, что тот сидел за столом с профессором Хмури. Перед Хагридом стоял его обычный непомерный стакан, больше напоминавший чан, а «Дикий глаз», как всегда, держался только за свою фляжку. Мадам Розмерта, миловидная владелица заведения, явно не была от этого в восторге — собирая опустевшую посуду, она не переставала вопросительно поглядывать на «Дикого глаза». Вероятно, она принимала такое поведение за недооценку своего верескового мёда, но Гарри-то знал, в чём дело. Он помнил, как на уроке по Защите от Тёмных искусств профессор Хмури объяснял им, что его пища и питье постоянно находятся в его собственном ведении: слишком уж просто любой Тёмный маг может отравить оставленную без внимания чашку…
Тут Хагрид и «Дикий глаз» поднялись с мест и направились к выходу. Он помахал им, и тут вспомнил, что его никто не видит. Тем не менее, Хмури замедлил шаг, и его волшебный глаз уставился в угол, где сидел Гарри. Он ткнул Хагрида в поясницу (поскольку дотянуться до его плеча было бы немыслимо), что-то пробормотал ему на ухо, и оба зашагали обратно, через весь паб, к столу Гарри и Гермионы.
— Все в порядке, Гермиона? — громко поинтересовался Хагрид.
— Привет, — улыбнулась в ответ Гермиона.
Хмури-«Дикий глаз» захромал вокруг стола и нагнулся; Гарри показалось, что он читает блокнот под грифом З.А.Д.… пока он не услышал негромкое: — Неплохой Плащ, Поттер.
Гарри в изумлении воззрился на профессора. С такого расстояния было особенно заметно, что его нос оставался при владельце далеко не полностью. «Дикий глаз» ухмыльнулся.
— Разве ваш глаз может… то есть… разве вы…
— Ага, видит насквозь через Плащи-невидимки, — чуть слышно отозвался «Дикий глаз». — И, можешь мне поверить, иной раз это оказывается очень кстати.
Хагрид тоже сиял улыбкой, повернувшись к Гарри. Тот знал, что великан не мог его видеть, но, должно быть, «Дикий глаз» ему уже всё объяснил.
Притворяясь, что читает блокнот З.А.Д., Хагрид наклонился и прошептал так тихо, что кроме Гарри, никто его не услышал: — Гарри, приходи ко мне сегодня вечером, прямиком в хижину. И Плащ надень.
Выпрямившись, он добавил вслух: — Приятно было с тобой повидаться, Гермиона.
Подмигнул и ушёл. За ним последовал и Хмури.
Удивлению Гарри не было предела. — Зачем бы я ему понадобился в полночь?
Гермиона разинула рот. — В полночь? Что это ещё за выдумки? Не знаю даже, стоит ли тебе… — Она нервно оглянулась и прошипела. — Ещё опоздаешь к Сириусу.
Она была права — такое путешествие в полночь оставляло ему времени только-только чтобы успеть в гостиную до прихода Сириуса, и то, если всё будет хорошо.
Гермиона предложила послать к Хагриду Хедвигу с запиской, что у него сегодня не получается — конечно, если Хедвига вообще соизволит снизойти до согласия — но Гарри решил, что лучше всё-таки сбегать узнать, в чем там у Хагрида дело; никогда тот не звал к себе Гарри так поздно.
В полдвенадцатого вечера Гарри (который уже некоторое время притворялся, что спит), снова натянул Плащ-невидимку и пробрался по ступенькам вниз, через гостиную, в которой было немало народу. Оба брата Криви, где-то раздобывшие горсть значков «Болейте за СЕДРИКА ДИГГОРИ», пытались переколдовать их так, чтобы вместо «Седрик Диггори» там стояло «Гарри Поттер». Пока, однако, всё, что им удалось сделать — это прочно заклинить надпись на варианте «Поттер-Вонючка». Гарри проскользнул мимо них к проходу за портретом и минуту-другую подождал. Тут Гермиона, как условлено, снаружи открыла ему выход. Он проскользнул мимо неё, шепнув «спасибо!», и направился через весь замок к выходу.
Снаружи было темным-темно. Гарри прошёл по лугу на свет, льющийся из хижины Хагрида. Он заметил, что гигантская Бобатонская карета тоже была освещена изнутри; он услышал голос мадам Максим как раз, когда постучался к Хагриду.
— Это ты там, Гарри? — хриплым шёпотом осведомился Хагрид, высовываясь из-за двери, и оглядываясь по сторонам.
— Угу, — сказал Гарри, забираясь в хижину и стягивая с себя Плащ. — В чём дело?
— Да есть тут чего тебе показать, — был ответ.
От Хагрида только что искры не сыпались, так он был возбуждён. В петлице у него красовался цветок, напоминающий сильно переросший цвет чертополоха. Машинное масло для волос, как будто, получило отставку, но причесаться Хагрид определённо постарался: Гарри заметил в его шевелюре обломанные зубья от расчески.
— Что это такое ты хочешь мне показать? — не без опаски спросил Гарри. Уж не отложили ли Крутоны яйца, подумалось ему. Или Хагрид нашел ещё какого-нибудь незнакомца в таверне, и купил у него другую трехголовую собаку?
— Идём со мной, потише и давай, надень этот свой Плащ обратно, — сказал Хагрид. — Клыка с собой брать не будем — ему это не по вкусу пришлось бы…
— Слушай, Хагрид, я ведь ненадолго… Мне нужно назад в замок к часу ночи…
Но Хагрид уже не слушал; он отворил дверь хижины и зашагал в темноту. Гарри поспешил за ним — и тут его ожидал первый сюрприз: они направлялись прямиком к Бобатонской карете.
— Хагрид, что за…?
— Ш-ш-ш! — Хагрид постучал в дверь со скрещенными золотыми волшебными палочками ровно три раза.
Открыла сама мадам Максим. На ней была шёлковая шаль, охватывающая могучие плечи. При виде Хагрида она улыбнулась.
— А, Агрид. Пора?
— Бомбо-свар, — Хагрид, просияв, протянул руку, чтобы помочь ей спуститься по золотым ступенькам.
Мадам Максим закрыла за собой дверь, оперлась на руку Хагрида, и они двинулись вместе мимо загона, где стояли её огромные крылатые лошади. Гарри почти бежал за ними, стараясь не отстать, и ничего не понимая. Не мадам же Максим хотел показать ему Хагрид? Её и так трудно было не заметить…
Нет, конечно нет: чем дальше, тем яснее ему становилось, что для мадам Максим тоже был приготовлен сюрприз — причём тот же самый, что и для Гарри — и наконец, она сама игриво воскликнула: — И куда же ти меня ведёшь, Агрид?
— Тебе понравится, — пропыхтел Хагрид. — Стоит взглянуть, уж поверь. Вот только… не надо никому ни слова, что я тебе показывал. Так полагается, чтобы ты про это не знала.
— Ну конечно же, — захлопала длинными чёрными ресницами мадам Максим.
Гарри уже начинал раздражаться, поспешая за ними и временами тревожно поглядывая вокруг, не шпионит ли кто. Кончится это все когда-нибудь или нет? У Хагрида какие-то нелепые планы, а он, того гляди, не успеет вернуться вовремя, чтобы встретить Сириуса. Ещё немного — и он просто повернётся и пойдет назад в замок, а Хагрид с мадам Максим пусть себе гуляют дальше при луне в полное своё удовольствие…
И тут — как раз когда уже и замок, и озеро исчезли из виду — Гарри услышал что-то странное. До него донеслись громкие звуки мужских голосов… а потом раздался оглушительный рёв…
Обойдя густую поросль деревьев, Хагрид, вместе с мадам Максим, внезапно остановился. Гарри подбежал к ним. На секунду ему показалось, что невдалеке горят костры, а вокруг них мечутся люди… и тут у него отвисла челюсть.
Там были ДРАКОНЫ.
Четыре огромных, в самом расцвете сил, и явно свирепых дракона гарцевали на задних лапах в изгороди из толстого дерева, рыча и фыркая. Струи огня вырывались из клыкастых пастей в тёмное небо — футов на пятьдесят над землёй, потому что чудовища вытягивали шеи до предела. Один из них был серебристо-голубого цвета, с длинными острыми рогами, и он щёлкал зубами и шипел на сгрудившихся внизу волшебников; другой, в гладкой зелёной чешуе, извивался и топал изо всех сил; ещё один, красный, посверкивал золотыми шипами, то там, то здесь растущими вокруг его морды, изрыгавшей грибовидные облака пламени — и наконец, самый большой из них был весь черный, больше всего похожий на ящерицу: к нему они стояли ближе всего.
Не меньше тридцати волшебников — семь или восемь на каждого дракона — пытались держать их в узде, дёргая за цепи, прикреплённые к прочным кожаным ремням, которые оплетали шеи и ноги драконов. Как завороженный, Гарри поднял голову, и взглянул ввысь, в глаза чёрному дракону, с вертикальными, как у кошки, зрачками — эти глаза вылезали на лоб, то ли от ярости, то ли от страха… Воющий вопль, раздающийся из драконьей пасти, был просто ужасен.
— Эй, поосторожнее, Хагрид, не подходи! — крикнул волшебник от изгороди, напрягаясь, чтобы покрепче натянуть цепь. — Знаешь, они ведь могут пулять огнем футов на двадцать, не меньше! А эта Рогохвостиха и на сорок достает, я видел!
— Ну, разве не красавица? — вздохнул Хагрид.
— Без толку! — крикнул другой волшебник. — Ну-ка, по счету три, Оглушающее заклинание!
Гарри увидел, как все драконоводы выхватили волшебные палочки.
— Ступефай! — загремели они разом, и в темноте огненными ракетами промелькнули заклинания, рассыпаясь искрами по чешуйчатым спинам драконов…
Он молча смотрел, как ближайший к нему дракон пошатнулся на задних лапах, теряя равновесие; как его пасть распахнулась во внезапно беззвучном вое; ноздри погасли, испуская лишь дым… и тут, медленно-медленно, дракон рухнул: многотонная, мускулистая, чешуйчатая туша, издавшая при падении такой «бум», что — Гарри мог бы поклясться — вокруг задрожали деревья.
Драконоводы опустили волшебные палочки и подошли к своим упавшим питомцам, из которых каждый был размером с небольшой холм. Они торопливо затянули цепи, и прочно привязали их к железным кольям, а те вогнали при помощи палочек глубоко в землю.
— Хошь поближе взглянуть? — восторженно спросил Хагрид у мадам Максим. Оба прилипли к ограде, а за ними потянулся и Гарри. Тут волшебник, который предупреждал Хагрида об опасности, повернулся к ним — и Гарри узнал его. Это был Чарли Уизли.
— Все нормально, Хагрид? — он ещё слегка задыхался, подходя поближе. — Теперь мы с ними, надо думать, управимся: по дороге сюда мы им дали Глоток Сна, решили, что им бы лучше проснуться в тишине и темноте. Но сам видишь, как им всё это понравилось. В восторг они не пришли, это точно…
— Каких они у тебя пород, Чарли? — перебил Хагрид, пожирая глазами ближайшего дракона — того самого, чёрного — чуть ли не с благоговением. Глаза у чудовища оставались открытыми, и Гарри разглядел жёлтый блеск из-под сморщенного века.
— Это Венгерский Рогохвост, — ответил Чарли. — А вон тот — Уэльский Зелёный Обыкновенный. Тот, поменьше, серо-голубой — Шведский Короткорылый, а красный — то будет Китайский Огнемёт.
Чарли огляделся; мадам Максим уже шествовала вдоль изгороди, изучая обездвиженных драконов.
— Ну, не знал я, что ты её с собой возьмёшь, Хагрид, — нахмурился Чарли. — Чемпионам не положено заранее знать, что их ждёт… она ведь теперь как пить дать скажет своей ученице, что, нет?
— Да я только подумал, что ей, может, тоже хочется посмотреть, — пожал плечами Хагрид, не сводя восхищённых глаз с драконов.
Чарли только головой покачал. — Да уж, могу сказать, романтическое у тебя вышло свидание, Хагрид.
— Четыре… — пробормотал Хагрид. — Стало быть, по одному на каждого Чемпиона, так значит? И что же им, драться с ними надо будет?
— Я так думаю, только прошмыгнуть мимо них, куда надо, — ответил Чарли. — Ну, а если уж совсем круто дело повернётся, мы же здесь. Все огнетушительные заклинания в полной боевой готовности. Уж не знаю зачем, но им понадобились самки с гнёзд… Одно тебе скажу — кому бы ни досталась эта Рогохвостиха, я тому не позавидую. Злющая, и сзади от неё оказаться не лучше, чем спереди. Посмотри.
Чарли показал на хвост драконихи, и Гарри увидел часто усеявшие его длинные, бронзового цвета шипы, между которыми не было и шести дюймов просвета.
Пятеро товарищей Чарли доковыляли, наконец, до Рогохвостихи. Их руки были полны больших, гранитно-серых яиц, завёрнутых в одеяло. Они осторожно уложили свою ношу прямо под бок драконихи. Хагрид застонал.
— Смотри мне, я их все посчитал, Хагрид, — строго сказал Чарли. Потом спросил: — Как там Гарри?
— В порядке, — Хагрид всё ещё не мог отвести глаз от яиц.
— Надеюсь, и останется в порядке, после свиданьица с этой компанией, — мрачно заметил Чарли, оглядывая загон. — Я уж маме не стал говорить, что у них на Первое задание: она и без того о нём причитает без перерыва на обед… — Чарли довольно похоже изобразил испуганный голос своей матери. — Ой, да как же они допустили его до этого турнира, он ведь совсем ещё дитя! Я-то думала, что нашим это не грозит, я думала, у них там будут возрастные ограничения!.. А уж когда вышла эта статья в «Ежедневном пророке», она там целое море наплакала. — Ох, бедный, всё плачет о своих родителях! А я и не знала, благослови его небо!
С Гарри было более, чем достаточно. Уверенный, что Хагрид о нём давно уже забыл (четыре дракона плюс мадам Максим — этого наверняка должно было хватить, чтобы занять его внимание на всю оставшуюся ночь), он тихонько повернулся и двинулся прочь, обратно к замку.
Он не знал, стоило ли радоваться тому, что теперь ему известно в чём состоит Первое задание. Может быть, так лучше: первый приступ паники уже позади. Вполне могло оказаться, что во вторник при виде драконов он при всей школе просто бы упал в обморок без сегодняшней подготовки… А с другой стороны, может быть, всё равно так оно и выйдет… У него будет с собой только волшебная палочка… и в качестве защиты от пятидесятифутового, чешуйчатого, шипастого, огнедышащего дракона, этот маленький кусочек дерева не очень поддерживал его дух. Волшебство волшебством, но суть-то в том, что Гарри должен был проскочить куда-то мимо этой зверюги — и остаться цел. Причём делать это придётся на глазах у всей школы, да не одной. КАК?
Гарри ускорил шаг, обегая край Леса; у него оставалось меньше пятнадцати минут до встречи в гостиной — и он не помнил, чтобы ему когда бы то ни было так нужно было с кем-то поговорить, как сейчас с Сириусом… и тут, внезапно, он врезался во что-то очень плотное.
Он приземлился прямо на спину, очки соскочили у него с носа, и ему ничего не оставалось, как накрепко вцепиться в Плащ. Поблизости раздался чей-то голос: — Ай! Кто это?
Гарри торопливо убедился, что Плащ всё ещё накрывает его целиком, и замер, не сводя глаз с силуэта волшебника, с которым только что столкнулся. Он узнал эту бородку… Каркаров!
— Кто там? — повторил тот с очень подозрительным видом, вглядываясь во тьму. Гарри не двигался и не издавал ни звука. Через минуту-другую Каркаров, должно быть, решил, что наткнулся на какое-то животное. Он снова огляделся, но на этот раз смотрел вниз, словно ища собаку. После чего прокрался куда-то под деревья, и двинулся в ту сторону, где Гарри только что видел драконов.
Медленно-медленно, с большой осторожностью, Гарри поднялся на ноги и продолжил свой путь, стараясь не задерживаться, но и не поднимать шума, спеша к Хогвартсу сквозь густую тьму.
У него не было вопросов, чем занимался Каркаров в лесу. Конечно же, он ускользнул с корабля, чтобы потихоньку выяснить, какое задание окажется первым. Может быть, он даже заметил Хагрида и мадам Максим, гуляющих вдоль леса — уж кого-кого, а их разглядеть было нетрудно. Так что Каркарову только и надо было что двигаться на звук их голосов, чтобы узнать о Первом задании Чемпионов ровно столько же, сколько уже узнала мадам Максим. Похоже было, что теперь уже все знали, что готовится на вторник. Все, кроме Седрика.
Гарри добрался до замка, проскользнул через парадные двери и вскарабкался по мраморным ступеням; он совсем выбился из сил, но не смел даже замедлить шага… у него оставалось не больше пяти минут, чтобы успеть к камину вовремя…
— Галиматья! — хрипло выдохнул он в сторону Толстой Дамы, дремлющей в своей раме перед входом.
— Тебе виднее, — сонно пробормотала она, не открывая глаз, и картина распахнулась, пропуская его внутрь. Он залез, и увидел, что гостиная пуста.
Судя по тому, что пахло в ней тоже нормально, Гермионе не понадобилось прибегать к бомбометанию: незваных гостей при их с Сириусом беседе, стало быть, и так не предвиделось.
Гарри стянул с себя Плащ-невидимку и плюхнулся в кресло перед камином. Комната была окутана полутьмой; её освещал только огонь в камине. На столе валялись значки «Болейте за СЕДРИКА ДИГГОРИ», над которыми нынешним вечером пытались колдовать братья Криви: теперь каждый значок гласил «ПОТТЕР — НАСТОЯЩАЯ ВОНЮЧКА». Гарри перевёл взгляд обратно на огонь — и подскочил в кресле.
Оттуда на него смотрела голова Сириуса. Если бы Гарри уже не видел, как тот же номер проделал мистер Диггори на кухне у Уизли, он бы, наверное, свихнулся от страха. Но на этот раз, впервые за много дней, он улыбнулся, выкарабкался из кресла, присел на корточки у огня, и спросил: — Сириус… ну как ты?
Сириус выглядел иначе, чем Гарри запомнил его. При последнем прощании у того было худое, измождённое лицо в оправе длинных, чёрных свалявшихся волос. Но теперь они были коротко острижены, чисто вымыты, а само лицо округлилось и казалось много моложе. Теперь Сириус гораздо больше походил на свою фотографию — единственную, которая сохранилась у Гарри, ту самую, которую сделали на свадьбе его родителей.
— Да ладно я, ты-то как? — Сириус был крайне серьёзен.
— Я… — Гарри попытался было сказать — в порядке, — но не смог. И тут, не в силах больше сдерживаться, он заговорил. Он столько не говорил в течение всех предыдущих дней. Он рассказал Сириусу, как никто не поверил, что он и не пытался проскользнуть на турнир, как Рита Скитер наплела о нём кучу выдумок в «Ежедневном пророке», как ему не давала прохода вся школа… и про Рона, как Рон не поверил ему, как Рон завидует…
— …а вот сейчас Хагрид показал мне, что надо будет делать во вторник, и знаешь, Сириус, это драконы, и я теперь точно пропал, — с отчаянием закончил он.
Сириус не сводил с него озабоченного взгляда — в его глазах, где-то в глубине, всё ещё оставалась тень того загнанного, полумёртвого ужаса, который поселился там с тех пор, как Сириус побывал в Азкабане. Он не перебивал Гарри, пока тот не выговорился полностью и не замолчал — и тогда произнёс: — С драконами мы справимся, Гарри, но всё в своё время — а у меня его мало… Я пробрался кому-то в дом, чтобы воспользоваться огнём для связи, но они могут вернуться в любую минуту. Мне нужно кое о чём тебя предупредить.
— О чём? — Гарри приуныл ещё больше… неужто есть ещё что-нибудь, похуже драконов?
— Каркаров, — сказал Сириус. — Он был Пожирателем смерти, Гарри… ты ведь знаешь, кто такие Пожиратели смерти?
— Ну да… он… что-что?
— Его поймали и отправили в Азкабан вместе со мной, но потом выпустили. Готов поставить всё, что хочешь, что из-за него-то Дамблдор и вызвал в Хогвартс Хмури. Это «Дикий глаз» поймал Каркарова. И в Азкабан его он отправил.
— Каркарова выпустили? — Гарри говорил медленно, пытаясь осмыслить ещё одну порцию ошеломляющих новостей. — Почему?
— Он договорился с Министерством Магии, — с горечью ответил Сириус. — Сказал, что раскаялся, понял свою ошибку, и стал называть имена… многих усадил в Азкабан на своё место… можешь мне поверить, там у него недобрая слава. И, насколько мне известно, как только он выкарабкался из Азкабана, так сразу начал учить Тёмным силам каждого школьника в этом своём заведении. Так что не спускай глаз и с Чемпиона из Дурмштранга.
— Ладно, — протянул Гарри. — Но… ты, значит, думаешь, что Каркаров подсунул моё имя в Кубок? Если это правда, то он просто классный актёр. Он требовал, чтобы меня исключили из турнира.
— Ну, в его актёрских талантах сомневаться не приходится, — заметил Сириус, — раз уж ему удалось убедить Министерство Магии дать ему вольную, верно? И ещё, Гарри. Я почитывал «Ежедневный пророк»…
— Да уж все почитывали, — мрачно ответил Гарри.
— …и смог понять из статьи этой Скитер, которую они напечатали в прошлом месяце, что на «Дикого глаза» напали как раз за ночь до того, как ему надо было отправляться в Хогвартс. Да знаю я, что они это представили как очередную ложную тревогу, — торопливо добавил он, видя, что Гарри уже собрался что-то сказать. — Только мне что-то не верится. По-моему, кто-то и правда не хотел, чтобы он добрался до Хогвартса. Кому-то, сдаётся мне, его присутствие сильно осложнило жизнь. Только никто этим всерьёз не займется — «Дикий глаз» шумел насчёт нападений на себя слишком часто. Однако это не значит, что он потерял нюх на настоящие опасности. Хмури — лучший из всех Авроров министерства.
— Так что же… выходит, Каркаров хочет меня убить, так, что ли? — задумался Гарри. — Но… зачем ему?
Сириус, казалось, не был уверен, отвечать ли.
— Поговаривают о странных делах, — наконец, протянул он. — Пожиратели смерти что-то зашевелились в последнее время. Вон, и на Кубке мира по Квиддитчу вылезли на свет божий. Кто-то выпустил Тёмную метку… и потом — ты слышал о ведьме из министерстве, которая пропала?
— Берте Джоркинс?
— Вот именно… она исчезла где-то в Албании, а ведь это как раз там, где, по слухам, последний раз видели Волдеморта… и уж она-то знала о Турнире Трёх Волшебников.
— Да, но ведь… вряд ли она бы пошла в гости к Волдеморту, верно? — возразил Гарри.
— Слушай, — мрачно перебил его Сириус, — я знал Берту Джоркинс. Мы вместе учились в Хогвартсе — она была на пару лет постарше меня и твоего отца. Так вот, она была полная размазня. Всюду совала нос — а мозгов с горошину, да и то я преувеличиваю. Не лучшее сочетание качеств, Гарри, поверь мне. И вот что я тебе скажу — заманить её в ловушку было бы легче лёгкого.
— Так… так значит, Волдеморт может знать о турнире? Мог знать ещё заранее? — спросил Гарри. — Это ты хочешь сказать? Думаешь, Каркаров здесь по его приказу?
— Не знаю, — медленно произнёс Сириус. — Просто не знаю… на Каркарова это не похоже. Он бы вряд ли побежал к Волдеморту по своей воле, пока не уверился бы, что тот достаточно могуществен. Пока не знал бы точно, что защита ему обеспечена. Но кто бы это ни был, тот, кто подсунул твоё имя в Кубок, он имел веские причины. И как ни крути, а трудно отрицать, что с помощью турнира было бы очень удобно на тебя напасть, и замаскировать это дело под несчастный случай.
— Отличный план, насколько я могу судить, — уныло отозвался Гарри. — Невелик труд сейчас расправиться со мной: знай, смотри себе, как драконы займутся своим делом.
— Ах да, эти драконы, — теперь Сириус говорил торопливо, словно боясь опоздать. — На них есть управа, Гарри. Только не вздумай применять Оглушающее заклинание. В драконах слишком много волшебной силы для одного участника. Чтобы это подействовало, нужно как минимум полдюжины волшебников одновременно…
— Да знаю я, только что сам видел, — кивнул Гарри.
— Но ты можешь и один с ними справиться, — сказал Сириус. — Есть один способ, и всё, что тебе нужно — это одно простое заклинание. Всё, что надо — это…
Но тут Гарри знаком остановил Сириуса. Его сердце забилось так сильно, словно было готово разорваться. Он заслышал шаги по винтовой лестнице у себя за спиной.
— Уходи! — зашипел он на Сириуса. — УХОДИ! Кто-то идёт!
Он вскочил на ноги, заслоняя собой огонь: если кто увидит Сириуса в Хогвартском камине, тут такое начнётся…
министерство будет тут как тут, и Гарри начнут допрашивать, где сейчас Сириус…
В огне за его спиной раздался легкий хлопок, и Гарри понял, что Сириус испарился. Но кому же вздумалось выйти на прогулку в час ночи, и помешать Сириусу рассказать Гарри, как справиться с драконом?
Это оказался Рон. В своей бордовой пижаме. Он остановился как вкопанный, увидев Гарри, и осмотрелся.
— А с кем ты разговаривал? — спросил он.
— А тебе какое дело? — прошипел Гарри. — Ты-то что здесь делаешь, посреди ночи?
— Просто хотел посмотреть, куда ты… — но тут Рон оборвал сам себя, и пожал плечами. — Да неважно. Я пойду дальше спать.
— Просто решил вынюхать, что да как, правильно? — рявкнул Гарри. Он знал, что Рон ничего не мог знать о том, чему он помешал, что он не нарочно, но ему было всё равно… В эту минуту Гарри ненавидел в Роне всё, даже кусочек голой щиколотки, торчавшей из-под коротковатой пижамной брючины.
— Ну, извини, — от гнева Рон даже покраснел. — Надо бы мне знать, что тебя нельзя теперь беспокоить. Тренируйся себе дальше для нового интервью.
Гарри схватил со стола один из значков с надписью «ПОТТЕР — НАСТОЯЩАЯ ВОНЮЧКА» и изо всех сил швырнул его в Рона. Значок угодил ему в лоб отскочил.
— Ну, вот, — выдохнул Гарри. — Теперь тебе есть, что надеть во вторник. А если тебе повезёт, может, ещё и шрам останется. Тебе ведь этого хочется, да?
Он зашагал прочь, к лестнице; он ожидал, что Рон остановит его… он был бы даже рад, если бы тот его ударил, но Рон так и остался стоять на месте, в своей пижаме, из которой вырос. И умчавшийся наверх Гарри долго ещё лежал без сна, кипя яростью, но так и не услышал, чтобы Рон вернулся в постель.
20. Первое задание
Гарри проснулся воскресным утром, и принялся одеваться так рассеянно, что прошло некоторое время, прежде чем он сообразил, что пытается натянуть на ногу островерхий колпак вместо носка. Когда наконец все предметы одежды заняли законное место на своих частях тела, он поспешил на поиск Гермионы, обнаружив её за столом Гриффиндора в Большом зале, где они вместе с Джинни поглощали завтрак. Чувствуя, что от одного вида пищи его тошнит, Гарри дождался, пока Гермиона проглотит последнюю ложку каши, а затем вытащил её на свежий воздух. Там, в течение длинной прогулки вокруг озера, он рассказал ей о драконах и о том, что поведал ему Сириус.
Будучи встревожена предостережениями Сириуса о Каркарове, Гермиона всё же сочла драконов более неотложной проблемой.
— Попробуем хотя бы, чтобы ты дожил до вечера вторника, — сказала она в отчаянии, — а там уже можем побеспокоиться и о Каркарове.
Они трижды обошли вокруг озера, всю дорогу пытаясь придумать простое заклинание, которое одолело бы дракона. Никакого озарения на них так и не снизошло, поэтому взамен они переключились на библиотеку. Там Гарри повытаскивал с полок все книги, какие только мог найти по драконам, и они вдвоём принялись за работу, перекапывая большую груду томов.
— Обрезка когтей… лечение чешуйной гнили… — это без толку, это для чудаков вроде Хагрида, которые хотят их содержать здоровыми…
— Драконов исключительно тяжело поразить, благодаря древней магии, пронизывающей их толстую шкуру, которую могут пробить лишь самые могущественные заклинания… но Сириус сказал, что достаточно будет простого…
— Попробуем тогда какие-нибудь сборники простых заклинаний, — сказал Гарри, отбрасывая «Люди, которые слишком любили своих драконов».
Он вернулся к столу с кучей волшебных книг, разложил их и начал пролистывать все по очереди, а Гермиона непрерывно шептала у его плеча.
— Ну, вот Замещающие заклинания… — но какой смысл Замещать его? Хотя если заменить ему клыки на липкую смолу или что-то, что бы сделало его менее опасным… Одна беда, книга ясно говорит, что мало что пройдёт сквозь его шкуру… Я бы сказала, примени к нему Трансфигурацию, но пытаться сделать это с чем-то настолько большим у тебя и вправду нет шансов, я сомневаюсь что даже профессор МакГонагалл… если только ты не предполагаешь использовать заклинание на себе? Может, приобрести какие-то дополнительные способности? Но это уже не простые заклинания, я имею в виду, мы такие не проходили на занятиях, и я знаю о них только потому, что работала с заданиями С.О.В…
— Гермиона, — процедил Гарри сквозь сжатые зубы, — ты бы не могла ненадолго заткнуться, пожалуйста? Я пытаюсь сосредоточиться.
Но когда Гермиона умолкла, голова Гарри заполнилась монотонным гудением, не оставлявшим ему шанса хоть как-то сосредоточиться. Он безо всякой надежды уставился на оглавление «Простейших проклятий не отвлекающих от занятий»: Мгновенное скальпирование… но у драконов нет волос… Перцовое дыхание… это скорее только усилит огневую мощь дракона… Рога на язык… как раз то что нужно, чтобы дать ему ещё и дополнительное оружие…
— О, нет, опять он возвращается, ну почему он не может читать на своём дурацком корабле? — сказала Гермиона раздражённо, следя за тем, как в зал проковылял Виктор Крам, одарив их двоих сердитым взглядом и расположившись в дальнем углу с кипой книг. — Ладно, Гарри, пойдём обратно в гостиную… а то его фан-клуб будет здесь через минуту, болтая без передышки…
И точно: едва они покинули библиотеку, как группа девчонок прокралась на цыпочках мимо них. У одной из них вокруг талии был повязан шарф, раскрашенный в цвета болгарского флага.
Гарри едва сомкнул глаза этой ночью. Проснувшись в понедельник утром, он впервые за всё время всерьёз подумал о побеге из Хогвартса. Но, окинув взглядом Большой зал за завтраком, думая о том, что значит для него покинуть этот замок, он осознал, что просто не сможет этого сделать. Это единственное место, где он когда-либо был счастлив… конечно, он предполагал, что с родителями он тоже был счастлив, но не мог этого помнить.
Каким-то образом, сознание того, что он лучше встретиться здесь с драконом, чем с Дадли на Привит драйв, подбодрило его; от этого ему стало немного спокойнее. Он с трудом прикончил свой бекон (аппетит его так и не посетил), и, в тот момент, когда они с Гермионой вставали, он увидел Седрика Диггори, покидавшего стол Хаффлпаффа.
Седрик ещё не знал о драконах… единственный из Чемпионов, кто не знал, если, конечно, Гарри прав, и мадам Максим и Каркаров рассказали Флёр и Краму…
— Гермиона, встретимся в теплицах, — сказал Гарри, приняв решение в то самое время, когда он провожал Седрика взглядом. — Иди, я тебя догоню.
— Гарри, ты опоздаешь, звонок может зазвенеть…
— Я догоню тебя, хорошо?
К тому времени, как Гарри достиг низа мраморной лестницы, Седрик был на самом верху. Он был окружён толпой шестиклассников. Гарри не хотел беседовать с Седриком при них; они были из тех, кто цитировал статью Риты Скитер в его адрес всякий раз, когда он оказывался рядом. Он следовал за Седриком на расстоянии и заметил, что тот направляется к классу Чар. Это натолкнуло Гарри на мысль. Немного притормозив, так что между ними образовалось некоторое расстояние, он вытащил свою палочку и аккуратно прицелился:
— Диффиндо!
Сумка Седрика лопнула. Свитки, перья и книги хлынули на пол. Несколько бутылочек с чернилами разбились.
— Не беспокойтесь, — раздражённо сказал Седрик, когда друзья кинулись помогать ему. — Скажите Флитвику, что я иду, давайте…
Это было в точности то, на что надеялся Гарри. Он засунул палочку обратно под мантию, подождал, пока друзья Седрика исчезли в классе, и поспешил по коридору, в котором никого теперь не было, кроме него и Седрика.
— Привет, — сказал Седрик, подбирая экземпляр «Учебника по продвинутой Трансфигурации», который был теперь забрызган чернилами. — Моя сумка только что лопнула… совершенно новая и всё такое…
— Седрик, — сказал Гарри, — Первым заданием будут драконы.
— Что? — переспросил Седрик, поднимая голову.
— Драконы, — сказал Гарри быстро, на случай, если профессор Флитвик выйдет посмотреть, куда подевался Седрик. — Они припасли четырёх, по одному на каждого, и мы должны пройти мимо них.
Седрик застыл и уставился на него. Гарри заметил, как признак паники, в которой он сам находился с вечера субботы, мелькнул в его глазах.
— Ты уверен? — приглушённо спросил Седрик.
— Совершенно уверен, — сказал Гарри, — я их видел.
— Но как ты об этом узнал? Нам не полагается…
— Неважно, — сказал Гарри; он знал, что у Хагрида будут неприятности, если он расскажет правду. — Но я не единственный, кто знает. Флёр и Крам уже узнали: мадам Максим и Каркаров тоже видели драконов.
Седрик выпрямился, держа в охапке испачканные чернилами перья, свитки и книги; лопнувшая сумка свисала с его плеча. Он неотрывно смотрел на Гарри, и взгляд его был озадаченным, почти что подозрительным.
— Почему ты рассказываешь это мне? — спросил он.
Гарри смотрел на него не веря своим ушам. Он был уверен, что Седрик не спросил бы этого, если бы сам видел драконов. Гарри не пожелал бы своему злейшему врагу встретиться с этими чудовищами без подготовки — ну, разве что Малфою или Снейпу…
— Просто, так… будет честно, ты не думаешь? — ответил он Седрику. — Теперь мы все знаем… у всех равные шансы, понимаешь?
Седрик всё ещё с подозрением смотрел на него, когда за спиной Гарри раздался знакомый скрежет. Гарри обернулся и увидел, как Хмури-«Дикий глаз» возникает из ближайшей классной комнаты.
— Пройдём со мной, Поттер, — пророкотал он. — Диггори, свободен.
Гарри охватило дурное предчувствие. Что, если тот ненароком подслушал их?
— Гм… профессор, я должен быть на Гербологии…
— Это подождёт, Поттер. В мой кабинет, пожалуйста…
Гарри последовал за ним, гадая, что сейчас с ним произойдёт. Что, если Хмури захочет знать, как он разузнал о драконах? Пойдёт ли Хмури-«Дикий Глаз» к Дамблдору стучать на Хагрида, или просто превратит Гарри в хорька? Ну, может, будет легче проскользнуть мимо дракона, будучи хорьком, думал Гарри уныло, он меньше, куда труднее увидеть с высоты в пятьдесят футов.
Он вошёл за Диким Глазом в его кабинет. Хмури закрыл за ними дверь и повернулся к Гарри, его волшебный глаз уставился на него вместе с нормальным.
— Ты сейчас поступил очень достойно, Поттер, — тихо сказал Дикий Глаз.
Гарри не знал, что ответить: это было совсем не то, чего он ожидал.
— Садись, — сказал «Дикий Глаз», и Гарри сел, оглядываясь по сторонам.
Он уже был в этом кабинете, когда тот принадлежал двум предыдущим своим обитателям. В дни профессора Локхарта стены были покрыты улыбающимися, подмигивающими портретами самого Локхарта. Когда тут жил Люпин, здесь с большой вероятностью можно было наткнуться на восхитительный экземпляр какого-нибудь порождения Тьмы, добытый им для изучения на занятиях. Теперь, однако, кабинет был заполнен кучей исключительно странных предметов, которые, как предположил Гарри, Хмури использовал в бытность свою Аврором.
На его столе стояло нечто, напоминающее большой, потрескавшийся, стеклянный вертящийся волчок; Гарри сразу узнал в нём Плутоскоп, потому что у него самого был такой, только гораздо меньше, чем у «Дикого Глаза». В углу на маленьком столике стоял предмет, напоминающий невероятно скрученную золотую телевизионную антенну. Он тихо гудел. Нечто, выглядевшее как зеркало, висело напротив Гарри на стене, но оно не отражало комнату. В нём кружились расплывчатые тени.
— Нравятся мои Детекторы Тьмы, а? — спросил Дикий Глаз, который в это время пристально следил за Гарри.
— Что это? — спросил Гарри, указывая на закрученную золотую антенну.
— Сенсор Скрытности. Вибрирует, когда чувствует скрытность или ложь… без толку здесь, конечно, слишком много помех — учащиеся со всех сторон врут, почему они не сделали домашнее задание. Гудит непрерывно с тех пор, как я сюда перебрался. Пришлось отключить мой Плутоскоп, потому что он не переставал свистеть. Он сверхчувствительный, засекает сигналы больше чем на милю вокруг. Конечно, он замечает гораздо больше, чем какие-то детские шалости, — ворча, добавил он.
— А для чего зеркало?
— О, это моё Вражье Стекло. Видишь, как они там кружат? Мне не о чем беспокоиться, пока я не увижу белки их глаз. Вот тогда я открываю сундук.
Он испустил короткий, жёсткий смешок, и указал на большой сундук под окном. Семь замочных скважин зияли в ряд на его передней стенке. Гарри стал гадать, что в нём, пока следующий вопрос Хмури не вернул его на землю.
— Итак… ты узнал о драконах, не так ли?
Гарри смешался. Этого-то он и боялся — но он не сказал Седрику, и определённо не собирается говорить Хмури-«Дикому Глазу», что Хагрид нарушил правила.
— Всё в порядке, — сказал Хмури, усаживаясь и со стоном вытягивая свою деревянную ногу. — Жульничество — это традиционная часть Турнира Трёх Волшебников, и всегда было так.
— Я не жульничал, — сказал Гарри резко. — Я… вроде как случайно узнал.
Дикий Глаз ухмыльнулся.
— Я тебя не обвиняю, парень. Я с самого начала говорил Дамблдору, он может играть в благородство, сколько его душе угодно, но бьюсь об заклад, что старик Каркаров и мадам Максим не будут. Они уж расскажут своим Чемпионам всё, что могут. Они хотят победить. Они хотят побить Дамблдора. Они хотят доказать, что он всего лишь человек.
«Дикий Глаз» издал ещё один жёсткий смешок, а его волшебный глаз завертелся вдруг так быстро, что Гарри, следившего за ним, слегка затошнило.
— Ну… уже имеешь какие-нибудь мысли по поводу того, как пробраться мимо твоего дракона? — спросил Дикий Глаз.
— Нет, — ответил Гарри.
— Ну, я тебе не стану подсказывать, — заметил «Дикий Глаз» грубо. — У меня любимчиков нет, да-с. Я просто собираюсь дать тебе пару добрых, общих советов. И первый из них — используй свои сильные стороны.
— Да нет у меня никаких сильных сторон, — брякнул Гарри, не успев подумать.
— Извини, — проворчал Хмури, — если уж я говорю, что они есть — значит есть. Теперь думай. Что тебе удаётся лучше всего?
Гарри попробовал сосредоточиться. Что ему лучше всего удаётся? Ну, это действительно просто…
— Квиддитч, — сказал он уныло, — и много помощи…
— Верно, — сказал «Дикий Глаз», глядя на него очень пристально, волшебный глаз почти замер. — Ты чертовски хороший Ловец, как я слышал.
— Да, но… — Гарри уставился на него. — Мётлы брать не разрешают, у меня будет только палочка…
— Мой второй добрый совет, — громко изрёк Хмури, перебивая его, — это использовать хорошее, простое заклинание, которое позволит тебе получить то, что нужно.
Гарри глядел на него тупо. Что же ему нужно?
— Давай, малец… — шептал Хмури-«Дикий Глаз». — Сложи вместе… это не так сложно…
И до него дошло. Он был лучшим в воздухе. Ему надо было пройти дракона в воздухе. Для этого, ему нужна была «Молния». А чтобы получить «Молнию», ему нужно было…
— Гермиона, — прошептал Гарри, влетев в теплицу три минуты спустя и пробормотав торопливые извинения профессору Спраут. — Гермиона, мне нужна твоя помощь.
— А ты как думаешь, что я пытаюсь делать, Гарри? — прошипела она в ответ, озабоченно выпучив глаза через подрагивающий куст Порхотуньи.
— Гермиона, я должен научиться Призывающему заклинанию к завтрашнему утру.
И они тренировались. Они не пошли на обед, а свернули в пустой класс, где Гарри пытался изо всех своих сил заставить всевозможные предметы лететь по комнате в своём направлении. У него всё ещё были проблемы. Книги и перья то и дело утрачивали свой импульс на полпути, и обрушивались камнем на пол посередине комнаты.
— Сконцентрируйся, Гарри, сконцентрируйся…
— Что, как ты думаешь, я пытаюсь сделать? — сказал сердито Гарри. — Почему-то в моей голове продолжает скакать громадный жирный дракон… Ладно, попробуем опять…
Он хотел прогулять Прорицание, чтобы продолжать тренироваться, но Гермиона наотрез отказалась пропустить Арифмантику, а без неё оставаться не имело смысла. Поэтому ему больше часа пришлось выносить профессора Трелони, которая чуть ли не пол-урока рассказывала всем о том, что положение Марса относительно Сатурна в это время значит для людей, родившихся в июле, большой риск внезапной насильственной смерти.
— Вот и славно, — заметил Гарри вслух, вконец утратив самообладание, — лишь бы только смерть не долгой была. Не хочу мучиться.
У Рона был такой вид, словно он собирался засмеяться; он точно встретился с Гарри взглядом впервые за эти дни, но Гарри всё ещё чувствовал себя обиженным и не обратил на Рона никакого внимания. Он провёл остаток урока, пытаясь притягивать к себе мелкие объекты палочкой из-под стола. Ему удалось заставить муху влететь прямиком к себе в руку, хотя он не был абсолютно уверен, что это было доказательством его мастерства в Призывающем заклинании — возможно, муха просто была полной дурой.
Он усилием заставил себя проглотить ужин после Прорицания, затем вернулся в пустой класс с Гермионой, пользуясь Плащом-невидимкой, чтобы избежать встреч с учителями. Они продолжали тренироваться, пока не наступила полночь. Они оставались бы и дальше, но объявился Пивз, и, прикинувшись, что Гарри вознамерился бросать вещи в него, начал швыряться стульями. Гарри и Гермиона спешно ретировались, прежде чем шум привлёк внимание Филча, и вернулись в гостиную Гриффиндора, которая теперь была к счастью пуста.
В два часа ночи Гарри стоял у камина, окружённый кучей вещей: среди них были книги, перья, несколько перевёрнутых стульев, старый набор Плюй-камней и жаба Невилла, Тревор. Только за прошедший час Гарри действительно удалось ухватить суть Призывающего заклинания.
— Это уже лучше, Гарри, это гораздо, гораздо лучше, — сказала Гермиона, выглядя измотанной, но очень довольной.
— Ну, теперь мы знаем, что делать в следующий раз, когда мне не будет даваться заклинание, — заметил Гарри, бросая рунный словарь обратно Гермионе, чтобы попробовать ещё раз, — припугнуть меня драконом. Итак… — он ещё раз поднял палочку. — Акцио словарь!
Тяжёлая книга воспарила из рук Гермионы, перелетела через комнату, и Гарри поймал её.
— Гарри, я правда думаю, что у тебя получается! — сказала Гермиона восхищённо.
— Это пока, а что будет завтра? — ответил Гарри. — «Молния» будет гораздо дальше, чем весь этот хлам, она будет в замке, а я буду на территории…
— Это неважно, — сказала Гермиона твёрдо. — Если ты сосредоточишься по-настоящему, очень, очень сильно, она прилетит. Гарри, тебе лучше сейчас поспать… тебе это пригодится.
Гарри так сильно сконцентрировался на изучении Призывающего заклинания в тот вечер, что даже часть слепой паники покинула его. Она, однако, вернулась в полную силу наступившим утром. В школе царила атмосфера напряжения и возбуждения. Уроки должны были окончиться к полудню, давая всем учащимся время добраться до места встречи с драконами — хотя, конечно, они ещё не знали, что за зрелище им предстоит.
Гарри чувствовал себя странно отрешённым ото всех вокруг, желали ли ему удачи, или шипели — Мы запаслись носовыми платочками, Поттер, — проходя мимо. Он находился в таком нервном состоянии, что гадал, не потеряет ли голову, когда его попытаются подвести к дракону, и не начнёт ли проклинать всех вокруг. Время текло в более своеобразной манере, чем когда бы то ни было: оно пролетало мимо гигантскими пригоршнями, вот в одно мгновение он сидит на первом уроке, Истории Магии, а в следующее уже бредёт на обед… и затем (куда подевалось всё утро? последние часы, оставшиеся ему до дракона?), профессор МакГонагалл спешит к нему через Большой зал. Множество людей смотрят на них.
— Поттер, Чемпионы сейчас должны выходить… Тебе предстоит приготовиться к твоему Первому заданию.
— Хорошо, — сказал Гарри, вставая, и его вилка упала, звякнув, на тарелку.
— Удачи, Гарри, — прошептала Гермиона. — Ты справишься!
— М-да, — сказал Гарри голосом, совершенно непохожим на свой.
Он покинул Большой зал с профессором МакГонагалл. Она тоже была на себя не похожа; по правде сказать, она выглядела почти такой же встревоженной, как и Гермиона. После того, как они спустились по каменным ступеням, и вышли наружу под холодное ноябрьское небо, она положила руку ему на плечо:
— Ну, не паникуй, — сказала она, — и не теряй головы… Неподалёку будут стоять волшебники, готовые вмешаться в любую минуту, если ситуация вдруг станет неуправляемой. Главное, старайся — настолько, на сколько сможешь, и никто ничего плохого о тебе не подумает. Ты нормально себя чувствуешь?
— Да, — услышал свой голос Гарри. — Да, я в порядке.
Она повела его к тому месту, где были драконы, за край леса, но когда они достигли группы деревьев, за которой должна была появиться поляна, Гарри увидел, что около неё возведён шатёр, входом обращённый к ним, и скрывающий драконов из виду.
— Ты должен войти сюда вместе с другими Чемпионами, — сказала профессор Мак-Гонагалл слегка дрожащим голосом, — и ждать своей очереди, Поттер. Мистер Бэгман уже там… он расскажет тебе о… о распорядке… Удачи.
— Спасибо, — сказал Гарри безжизненным голосом. Она оставила его у входа в шатёр. Он вошёл.
Флёр Делакур сидела в углу на низенькой деревянной табуретке. От её обычной собранности не было и следа, скорее, она выглядела бледной и вспотевшей. Виктор Крам хмурился сильнее обычного, в чём Гарри предположил проявление нервозности в его случае. Седрик ходил взад и вперёд. Когда Гарри вошёл, тот коротко улыбнулся ему, на что Гарри улыбнулся в ответ, чувствуя, что мышцы лица плохо его слушаются, как будто они отвыкли улыбаться.
— Гарри! Отлично! — воскликнул Бэгман радостно, оглядывая его. — Заходи, заходи, чувствуй себя как дома!
Бэгман выглядел как слегка перераздутый мультяшный персонаж, стоя среди бледнолицых Чемпионов. На нём опять была его старая Осиная форма.
— Ну, раз вы все здесь, пришло время просветить вас! — весело объявил Бэгман. — Когда соберётся аудитория, я собираюсь предложить каждому из вас заглянуть в этот мешок, — он поднял маленький мешочек из фиолетового шёлка и потряс им перед ними, — из которого каждый из вас вытащит маленькую модель того, с чем ему предстоит встретиться! Там разные… гм… разновидности, видите ли. И должен ещё кое-что сказать вам… ах, да… вашей задачей будет достать золотое яйцо!
Гарри глянул вокруг. Седрик коротко кивнул, показывая, что он понял слова Бэгмана, и снова принялся мерить шагами внутренность шатра; он выглядел слегка зеленоватым. Флёр Делакур и Крам никак не отреагировали. Возможно, они чувствовали, что им будет плохо, если они попытаются открыть рот; по крайней мере, Гарри чувствовал себя именно так. Но они, по крайней мере, шли на это добровольно…
И вот, казалось, и минуты не прошло, а шаги сотен и сотен пар ног, проходивших мимо шатра, уже раздавались снаружи, их обладатели возбуждённо переговаривались, смеялись, шутили… Гарри чувствовал себя настолько оторванным от толпы, как будто они принадлежали к разным мирам. А затем — как показалось Гарри, через секунду — Бэгман открыл горловину фиолетового шёлкового мешочка.
— Сначала дамы, — сказал он, протягивая его Флёр Делакур.
Она засунула внутрь дрожащую руку и извлекла крошечную, изящную модель дракона — Уэльского Зелёного. На его шее был номер два. И Гарри понял, по тому, что Флёр не выказала ни тени удивления, но, скорее, определённость, смешанную с обречённостью, что он был прав: мадам Максим рассказала ей о том, что её ждёт.
То же оказалось верным и для Крама. Тот вытащил алого Китайского Огнемёта, с номером три вокруг шеи. Он даже и не моргнул, просто сел обратно и вперился в землю.
Седрик опустил руку в мешок, и на свет появился голубовато-серый Шведский Короткорыл с номером один, повязанным на шее. Уже зная, что осталось, Гарри положил руку в мешок и вытянул Венгерского Рогохвоста, и номер четыре. Пока он разглядывал его, тот расправил свои крылья и обнажил миниатюрные клыки.
— Ну, вот, и готово! — сказал Бэгман. — Каждый из вас вытянул того дракона, с которым встретится, а номера относятся к очерёдности, в которой вы должны выходить на драконов, ясно? Теперь я должен оставить вас на минутку, потому что я комментатор. Мистер Диггори, вы первый, просто выходите на арену, когда услышите свисток, хорошо? А теперь… Гарри… можно тебя на минутку? Снаружи?
— Гм… да, — сказал Гарри безжизненно, поднялся и вышел из палатки с Бэгманом, который отвёл его на короткое расстояние за деревья, а затем повернулся к нему с отечески заботливым выражением на лице:
— Чувствуешь себя хорошо, Гарри? Что-нибудь принести тебе?
— Что? — переспросил Гарри. — Я… нет, не надо.
— Есть план? — спросил Бэгман, заговорщически понижая голос. — Потому что я не против подкинуть пару подсказок, если ты хочешь, конечно. Я имею в виду, — Бэгман продолжил, ещё понизив голос, — они все имеют перед тобой преимущество, Гарри… Всё, чем я мог бы помочь…
— Нет, — ответил Гарри так быстро, что почувствовал, что это прозвучало грубо, — нет… я… я знаю что делать, спасибо.
— Никто не будет знать, Гарри, — сказал Бэгмен, подмигивая ему.
— Нет, я готов, — сказал Гарри, гадая, почему ему приходится твердить это всем, и гадая, чувствовал ли он себя когда-нибудь менее готовым. — Я выработал план, я…
Где-то прозвучал свисток.
— Боже правый, я должен бежать! — встревожился Бэгман и поспешил прочь.
Гарри пошёл обратно к шатру и увидел выныривающего из него Седрика. Тот был зеленее, чем когда-либо. Гарри попытался пожелать ему удачи, но всё, что ему удалось выдавить, было похоже на хриплый всхлип.
Гарри вернулся в шатёр к Флёр и Краму. Мгновения спустя они услышали рёв толпы, что означало, что Седрик вышел на арену и стоял теперь лицом к лицу с живым оригиналом своей модели.
Это оказалось хуже, чем он мог себе вообразить, вот так вот сидеть и слушать. Толпа вскрикивала… орала… захлёбывалась как единое многоголовое существо, в то время как Седрик делал, что он там собирался делать, чтобы пройти своего Шведского Короткорыла. Крам по-прежнему пялился в землю. Флёр же принялась повторять маршрут Седрика, меряя шагами внутренность шатра вновь и вновь. А комментарии Бэгмана делали всё это гораздо, гораздо хуже. Жуткие картины рисовались в мозгу Гарри, когда до него доносилось: — Ох, близкий был промах, очень близкий… Да, этот парень сильно рискует!.. Хитрый ход — жаль, что он не сработал!
И затем, через приблизительно пятнадцать минут, Гарри услышал оглушительный рёв, который мог значить лишь одно: Седрик пробрался мимо своего дракона и захватил золотое яйцо.
— Действительно, очень хорошо! — кричал Бэгман. — А теперь оценки судей!
Но он не услышал оценок: Гарри предположил, что судьи поднимают их и показывают зрителям.
— Один есть, трое осталось! — заорал Бэгман, и свисток прозвучал снова. — Мисс Делакур, будьте любезны!
Флёр дрожала с ног до головы; теперь Гарри чувствовал к ней больше дружеских чувств, чем до сих пор, когда она покинула шатёр с высоко поднятой головой, сжимая палочку в руке. Он и Крам остались одни, по разные стороны шатра, избегая глядеть друг на друга.
Та же процедура началась вновь… Им было слышно, как Бэгман ликующе кричит: — О, я не уверен, что это было мудро!.. О… почти! Теперь осторожно… боже правый, я уж думал оно у неё в руках!
Десять минут спустя, Гарри услышал, как толпа разразилась аплодисментами ещё раз… должно быть, Флёр тоже прошла испытание. Пауза, в течение которой показывались оценки Флёр… ещё хлопки… затем, третий раз, свисток.
— И вот появляется мистер Крам! — вскричал Бэгман, и Крам прошаркал наружу, оставив Гарри совершенно одного.
Он сильнее чем обычно ощущал своё тело; чувствовал, как частит сердце, как пальцы дрожат от страха… и в то же время, он словно наблюдал себя со стороны, видя стены шатра и слыша рёв толпы как будто откуда-то издалека.
— Очень смело! — вопил Бэгман, и Гарри услышал, как Китайский Огнемёт издал ужасающий, ревущий визг, и толпа затаила дыхание. — Он показывает изрядное хладнокровие — и, — да, он достал яйцо!
Аплодисменты сотрясли холодный воздух как бьющееся стекло; Крам закончил — теперь очередь за Гарри.
Он встал, смутно отмечая, что его ноги будто сделаны из ваты. Он ждал. И затем он услышал свисток. Он вышел сквозь проём шатра, и паника волной поднималась изнутри. Теперь он шёл мимо деревьев, в проход в ограде арены.
Ему казалось, что это необычный цветной сон. Сотни и сотни лиц смотрели вниз на него с трибун, наколдованных здесь после того, как он был тут в прошлый раз. А ещё здесь была Рогохвостиха, на другом конце арены: дракониха, низко припавшая над своей кладкой яиц, свернув крылья, уставив на него злые, жёлтые глаза; чудовищный, чёрный чешуйчатый ящер, нервно выбивающий шипастым хвостом метровые следы на твёрдой земле. Толпа страшно шумела, но поддерживала она его или нет, Гарри не знал и не хотел знать. Настало время сделать то, что он должен сделать… сосредоточить свой разум, полностью и абсолютно, на вещи, которая была его единственным шансом.
Он поднял палочку.
— Акцио «Молния»! — выкрикнул он.
Гарри ждал, надеясь, молясь каждой клеточкой своего тела… Если это не сработает… если она не прилетит… Ему казалось, он смотрит на всё вокруг как сквозь какой-то мерцающий, светящийся барьер, как сквозь дрожащий поток нагретого воздуха, отчего арена и сотни лиц вокруг него странно поплыли…
А затем он услышал, как что-то летит в воздухе за его спиной; он обернулся и увидел, как его «Молния» со свистом пронеслась к нему, огибая край леса, спланировала на арену и как вкопанная остановилась рядом, ожидая, чтобы он сел верхом. Толпа зашумела громче… Бэгман что-то выкрикивал… но уши Гарри больше не реагировали… звуки — это неважно…
Он перенёс ногу через метлу и оттолкнулся от земли. И через секунду произошло чудо.
Когда он взмыл ввысь, когда ветер заструился по его волосам, когда лица толпы стали просто розовыми булавочными головками внизу, а Рогохвостиха сжалась до размера собаки, он осознал, что не только землю оставил он далеко внизу: он оставил там все свои страхи… Он вернулся в родную стихию…
Это был просто ещё один квиддитчный матч, вот и всё… просто ещё один матч, а эта Рогохвостиха была просто ещё одной уродливой командой-противником.
Он взглянул вниз на кладку яиц и заметил золотое, сверкающее среди своих цементно-серых собратьев, и надёжно покоящееся между передних лап дракона. — Хорошо, — скомандовал себе Гарри, — отвлекающий манёвр… приступим…
Он спикировал. Голова драконихи следовала за ним; он знал, что она собирается сделать, и вышел из пике как раз вовремя: струя пламени ударила точно в то место, где бы он находился, если бы не вывернул в сторону… но Гарри это не волновало… это было не сложнее, чем уклониться от Бладжера.
— Чёрт побери, воистину он умеет летать! — завопил Бэгман, в то время как толпа взвизгнула и задохнулась. — Вы видите, мистер Крам?
Гарри, кружась, набирал высоту; Рогохвостиха по-прежнему следила за его траекторией, и её голова вращалась на длинной шее — если он будет так продолжать, скоро она определённо закружится — но лучше не крутиться слишком долго, или она опять изрыгнёт огонь…
Гарри рухнул вниз, едва Рогохвостиха разинула пасть, но в этот раз ему посчастливилось меньше: он избежал пламени, но навстречу ему со свистом взметнулся хвост, и, пока он уклонялся влево, один из длинных шипов оцарапал его плечо, разодрав мантию…
Он почувствовал, как боль обожгла его, услышал визг и рёв толпы, но царапина, похоже, была неглубокой… Сейчас он взмывал за спиной Рогохвостихи, и его осенило возможное решение…
Не похоже, чтобы дракониха стремилась взлететь, она слишком берегла свои яйца. Хотя она изворачивалась и извивалась, разворачивала и сворачивала крылья и сверлила Гарри ужасными жёлтыми глазами, она боялась отодвинуться слишком далеко от них… но он должен её уговорить, или он никогда до них не доберётся… Весь трюк в том, чтобы сделать это осторожно, постепенно…
Он начал летать сначала в одну сторону, затем в другую, недостаточно близко для того, чтобы она могла дыхнуть в него огнём и поджарить его, но всё же представляя достаточную угрозу для яиц, чтобы быть уверенным — она не сводит с него глаз. Её голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону, следя за ним глазами с сузившимися зрачками, обнажив клыки…
Он поднялся выше. Голова Рогохвостихи поднялась за ним, её шея вытянулась во всю длину, покачиваясь, как змея перед факиром…
Гарри поднялся ещё на пару метров, и она издала раздосадованный рёв. Для неё он был как назойливая муха, муха, которую она страстно желала поймать; её хвост хлестнул вновь, но теперь он был слишком высоко, чтобы достать… Она плюнула в воздух огнём, он уклонился… Её челюсти широко раскрылись…
— Давай, — шипел Гарри, вертясь над ней и изводя её, — давай, давай, достань меня… встань и достань.
И тогда она встала на дыбы, расправляя наконец свои гигантские чёрные кожистые крылья, широкие, как крылья небольшого самолёта — и Гарри спикировал. Прежде, чем дракониха поняла, что произошло, и куда он исчез, он ринулся к земле со всей скоростью, на какую был способен, к яйцам, не защищённым теперь её когтистыми передними лапами — он снял руки с «Молнии» — и схватил золотое яйцо…
А затем, с огромной скоростью он рванулся прочь, взмыл над трибунами, сжимая тяжёлое яйцо невредимой рукой, и как будто в этот момент кто-то снова включил громкость на полную мощь — первый раз он по-настоящему ощутил рёв толпы, которая теперь кричала и аплодировала так громко, как ирландские болельщики на Кубке мира…
— Посмотрите-ка! — орал Бэгман. — Посмотрите на это! Наш самый молодой претендент быстрее всех добыл своё яйцо! Ну, это повысит ставки на мистера Поттера!
Гарри увидел, как смотрители дракона выбегают вперёд, чтобы усмирить Рогохвостиху, а у выхода на арену профессор МакГонагалл, профессор Хмури и Хагрид спешат встретить его, махая ему руками; их улыбки были ясно видны даже с такого расстояния. Он пролетел обратно над трибунами, пока шум толпы бил в его барабанные перепонки, и плавно спустился на землю, и на сердце его было так легко, как давно не бывало… Он справился со своим Первым заданием, он выжил.
— Это было великолепно, Поттер! — воскликнула профессор МакГонагалл, пока он спрыгивал с «Молнии», что было с её стороны непомерной похвалой. Он заметил, что рука её дрожала, указывая на его плечо. — Тебе необходимо посетить мадам Помфри прежде, чем судьи объявят твои оценки… Сюда, ей уже пришлось подлечить Диггори…
— Ты сделал это! — сказал Хагрид хрипло. — Ты сделал это! И против Рогохвоста, ёлы-палы, а знаешь, Чарли сказал, этот всех злее…
— Спасибо, Хагрид, — перебил его Гарри громко, так, чтобы Хагрид не заболтался и не упомянул, что показывал Гарри драконов раньше.
У «Дикого Глаза» тоже был очень довольный вид; его волшебный глаз плясал в своей глазнице.
— Ловкость рук и никакого мошенничества, Поттер, — пророкотал он.
— А сейчас, Поттер, пожалуйста, в палатку первой помощи, — сказала профессор МакГонагалл.
Гарри вышел с арены, всё ещё задыхаясь, и увидел мадам Помфри, стоящую в проёме второго шатра и озабоченно глядящую на него.
— Драконы! — сказала она с отвращением, затаскивая Гарри внутрь. Шатёр был поделён на палаты; он видел тень Седрика через ткань, но было не похоже, чтобы тот был серьёзно ранен; во всяком случае, он сидел. Мадам Помфри осмотрела плечо Гарри, непрерывно ворча себе под нос. — В прошлом году Дементоры, в этом драконы, что они притащат в школу в следующий раз? Тебе повезло… рана не очень глубокая… хотя потребуется прочистить прежде, чем я её заживлю…
Она очистила рану мазком какой-то фиолетовой жидкости, которая дымилась и воняла, но затем ткнула его плечо своей палочкой, и он почувствовал, как оно мгновенно заживает.
— Теперь просто посиди спокойно минутку — сиди! А потом можешь идти получать свои оценки.
Она протиснулась наружу, и Гарри услышал, как она подошла к соседнему входу и спросила: — Как ты сейчас себя чувствуешь, Диггори?
Гарри не хотел сидеть спокойно: адреналин переполнял его. Он поднялся, желая видеть, что происходит снаружи, но прежде чем он достиг выхода из шатра, две фигуры прошмыгнули внутрь — Гермиона, за которой тут же последовал Рон.
— Гарри, ты был великолепен! — пропищала Гермиона. На её лице были следы от ногтей. — Ты всех потряс! Правда!
Но Гарри смотрел на Рона, который был очень бледен, и смотрел на Гарри, как если бы тот был призраком.
— Гарри, — сказал он очень серьёзно, — кто бы ни был тот, кто положил твоё имя в этот Кубок… я… я думаю, он хотел тебя прикончить!
Как будто и не было последних нескольких недель — Гарри как будто встретил Рона первый раз, как раз после того, как из него сделали Чемпиона.
— Ну дошло наконец, да? — сказал Гарри холодно. — Много времени у тебя на это ушло.
Гермиона стояла между ними, нервно переводя взгляд с одного на другого. Рон неуверенно открыл рот. Гарри понял, что Рон собирается говорить извинения, и неожиданно обнаружил, что не нуждается в них.
— Всё нормально, — сказал он прежде, чем Рон нашёл слова. — Забудь об этом.