1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 
вы сказали, что
являетесь
телом. Почему
оно не
протестует,
когда его увозят
хоронить, говоря:
«Нет!
Нет!
Не забирайте
меня! Я приобрел
это имущество,
я
ношу эти одежды,
этих детей
породил я, они
все мои, я
должен оставаться
с ними!»

Здесь
посетитель
признался, что
ошибочно
отож­дествлял
себя с телом,
и сказал:

— Я есть
жизнь в этом
теле, но не тело
само по себе.

Тогда
Шри Бхагаван
разъяснил ему:

— До
сих пор вы серьезно
считали себя
телом и имеющим
форму. Это —
первичное
неведение,
корен­ная причина
всех беспокойств.
Пока вы от него
не избавились,
пока не познали
свою бесформенную
при­роду, будет
простым педантизмом
спор о Боге,
имеет Он форму
или бесформен,
правильно ли
почитать Бога
в форме идола,
когда Он на
самом деле не
имеет фор­мы.
До тех пор пока
не осознано
бесформенное
Я,
Атман,
человек не
может искренне
почитать
бесфор­менного
Бога.

Иногда
ответы посетителям
были краткими
и за­гадочными,
иногда полными
и разъясняющими,
но всегда
приспособленными
к уровню спрашивающего
и всегда
изумительно
подходящими.
Однажды пришел
обнаженный
факир и сидел
почти неделю
неподвижно
с вытянутой
вверх правой
рукой. Сам он
внутрь Холла
не заходил, но
прислал вопрос:
«Что меня ждет
в бу­дущем?»

«Скажите
ему, что его
будущее будет
таким, каково
настоящее»,—
последовал
ответ. Махарши
не только порицал
такую заинтересованность
в будущем, но
и напоминал,
что нынешняя
активность,
искренняя или
нет, творит его
будущее состояние.

Один
посетитель
выказал знание,
перечисляя
раз­личные
пути, которые
предписывались
разными учи­телями,
и цитируя философов
Запада. «Один
говорит одно,
другой — другое,
— заключил он.
— Кто прав? Ка­кому
пути должен
я следовать?»

Шри Бхагаван
оставался
безмолвным,
но тот на­стаивал
на вопросе:
«Пожалуйста,
скажите мне,
какому пути
я должен следовать?»

Когда
Шри Бхагаван
поднялся, чтобы
оставить Холл,
то кратко ответил:
«Идите путем,
которым при­шли».

Посетитель
пожаловался
преданным, что
ответ ока­зался
бесполезным,
и они указали
его более глубокий
смысл: единственный
Путь — идти
обратно к своему
Источнику,
возвратиться
туда, откуда
пришел. В то же
время
это был как раз
тот ответ, какого
спрашива­ющий
заслуживал.

Сундареш
Айяр, почитатель,
который уже
упоми­нался,
прослышал об
ожидаемом
переводе по
службе в другой
город и пожаловался
на горе: «Сорок
лет я был с
Бхагаваном,
а сейчас меня
должны отправить
отсюда. Что мне
делать вдали
от Бхагавана?»

— Сколько
вы были с Бхагаваном?
— последовал
к нему вопрос.

— Сорок
лет.

Тогда,
повернувшись
к преданным,
Шри Бхагаван
сказал:

— Здесь
сидит человек,
сорок лет слушавший
мои наставления,
который сейчас
говорит, что
может ока­заться
где-то вдали
от Бхагавана!

Таким
образом он
привлек внимание
к своему все­общему
Присутствию.
Тем не менее
перевод Сунда­реша
Айяра был отменен.

Год
за годом маленький
Холл оставался
центром для
преданных и
фокусом всех
тех почитателей
во всем
мире, кто не
мог физически
здесь присутствовать.
По­верхностному
наблюдателю
могло показаться,
что про­исходит
немногое, но
в действительности
активность
была громадная.

Со
временем заведенный
порядок жизни
изменился мало.
С постепенным
ослаблением
физического
состо­яния
Бхагавана стало
больше шаблона,
больше огра­ничений.
До тех пор пока
не начала сказываться
бо­лезненность
возраста, не
было установленных
часов прихода
к нему. Шри Бхагаван
был доступен
все время,
днем и ночью.
Даже на время
сна он не закрывал
двери Холла,
чтобы каждый,
кто в нем нуждался,
мог войти. Он
сам часто беседовал
с группой почитателей
далеко за полночь.
Некоторые из
них, подобно
Сундарешу
Айяру, были
семейными
людьми и назавтра
их ждала работа,
но они обнаруживали,
что после ночи,
про­веденной
со Шри Бхагаваном,
не чувствуется
устало­сти,
вызванной
отсутствием
сна.

В
круге текучей
каждодневной
жизни Ашрама
при­сутствовали
порядок и
пунктуальность,
ибо они состав­ляли
часть того
принятия условий
жизни, которому
Шри Бхагаван
служил примером
и которое
предпи­сывал.
Поэтому все
содержалось
чистым, аккуратным
и на своем надлежащем
месте.

Было
время, когда
он очень часто
вставал в три-четыре
часа утра и
проводил час-два
за чисткой и
раз­резанием
овощей или
приготовлением
тарелок из
ли­стьев (до
того как в Ашраме
стали специально
вы­ращивать
листья банана
— класть на них
пищу).

Здесь,
как и во всем,
почитатели
собирались
вокруг и помогали
— ради удовольствия
быть рядом с
ним. Иногда Шри
Бхагаван участвовал
и в действительном
приготовлении
пищи. Он давал
предписания
не вы­брасывать
корки от овощей,
а отдавать их
скоту. Ничто
не должно было
тратиться
попусту. Однажды
он об­наружил,
что, несмотря
на его инструкции,
очистки вы­брасываются,
и больше никогда
не присоединялся
к работам на
кухне.

Уже
в 1926 году Махарши
прекратил
выполнять
гири-прадакшииу
(обход
вокруг Горы
против часовой
стрелки). Собирались
слишком большие
толпы, чтобы
ими
можно было
управлять —
никто не хотел
оставать­ся
в Ашраме при
его отсутствии,
но все желали
со­провождать
Шри Бхагавана.
Более того,
могли прийти
посетители
для даршана
— его
Присутствия
— не за­стать
и возвратиться
разочарованными.
Махарши не­однократно
показывал, что
давание даршана
было,
так сказать,
его жизненной
задачей и что
он должен быть
доступен для
всех приходящих.
Он ссылался
на это

			
			Даршан

как
на одну из причин
того, что остался
у подножия
Горы, а не возвратился
в Скандашрам,
который был
менее доступен.
Шри Бхагаван
не только прекратил
выполнение
прадакшины,
но
ни по какому
поводу во­обще
никогда не
покидал Ашрама,
исключая короткую
прогулку утром
и вечером. Даже
то, что он оставил
работу на кухне,
вызвано, большей
частью, потребно­стью
быть доступным
всем почитателям,
поскольку лишь
немногие могли
там к нему
присоединиться.
Когда Махарши
настоятельно
убеждали предпринять
путешествие
по святым местам
Индии, одной
из при­чин
отказа было
то, что почитатели
могли прибыть
в Ашрам
и не застать
его там. И даже
в течение своей
последней
болезни он
настаивал до
самого конца,
что все пришедшие
должны иметь
даршан.

Можно
заполнить целые
тома переживаниями
преданных,
наставлениями
и разъяснениями,
которые они
получили. Однако
целью этой
книги является
не представление
исчерпывающего
отчета, а скорее
об­щей картины
жизни и учения
Шри Бхагавана.
Глава
13
Жизнь
со Шри Бхагаваном
Возможно,
труднее отчетливо
представить
себе Бо­жественного
Человека в
способе его
каждодневной
жизни, нежели
среди чудес
и преображений,
и для это­го
описание
установленного
порядка жизни
в послед­ние
годы будет
полезным.
Происшествия
этих лет — не
более достопримечательны,
чем многие из
случив­шихся
ранее, так же
как и почитатели,
о которых идет
речь, были не
более выдающимися,
чем множество
ос­тавшихся
неупомянутыми.

Уже
наступил 1947 год.
Пятьдесят лет
протекло в
Тируваннамалае.
Возраст и ухудшение
здоровья навя­зали
свои ограничения,
и к Шри Бхагавану
нельзя уже
прийти
частным образом
и в любое время.
Он спит на кушетке,
где в течение
дня дает даршан
— блажен­ство
своего Присутствия,
но теперь уже
за закрытыми
дверями. В пять
часов они
открываются,
и ранним ут­ром
преданные
входят неслышно,
простираются
перед ним и
садятся на пол
из черного
камня, гладкий
и блестящий
от постоянного
на нем сидения,
а многие из них
— на маленькие
циновки, принесенные
с собой. Почему
Шри Бхагаван,
который был
так скромен,
ко­торый настаивал
на равном обращении
с беднейшим,
позволял
падать ниц
перед ним? Хотя,
как человек,
он отказался
от всех привилегий,
но признавал,
что обожествление
внешне проявленного
Гуру полезно
для садханы,
для
духовного
продвижения.
Однако этих
внешних форм
подчинения
было недостаточно.
Он как-то сказал
определенно:
«Люди простираются
предо мной, но
я знаю, кто из
них подчинился
в сердце сво­ем».

Небольшая
группа брахманов,
постоянных
жителей Ашрама,
сидит у изголовья
его кушетки
и распевает
Веды;
один
или двое других,
пришедших из
города, что
лежит
в двух километрах
отсюда, присоединяются
к ним. В ногах
кушетки зажжены
палочки фимиама,
рас­пространяющие
в воздухе свой
тонкий аромат.
В зим­ние месяцы
рядом с кушеткой
стоит жаровня
с го­рящим
древесным углем
— трогающее
душу напоми­нание
о его слабеющей
жизненной силе.
Иногда он греет
над пламенем
свои болезненные
руки и тонкие,
суживающиеся
к концам пальцы
— те изысканно
пре­красные
руки — и втирает
немного тепла
в свои члены.
Все сидят тихо,
обычно с глазами
закрытыми в
ме­дитации.

За
несколько минут
до шести пение
Вед
прекра­щается.
Все поднимаются
и стоят, в то
время как Шри
Бхагаван с
усилием встает
с кушетки,
протягивает
руку к посоху,
который держит
слуга, и медленными
ша­гами идет
к двери. Его
пристальный
взгляд направлен
вниз,
но не из-за слабости
или боязни
упасть — каждый
чувствует, что
это врожденная
сдержанность.
Он по­кидает
Холл через
северную дверь,
со стороны
Горы, и медленно
движется, опираясь
на посох и немного
согнувшись,
вдоль прохода
между столовой
и зданием конторы,
затем мимо дома
для приезжих
к ванной, расположенной
за коровником
— самом дальнем
из помещений
с восточной
стороны Ашрама.
Двое слу­жителей
идут сзади,
коренастые,
невысокие,
темноко­жие,
одетые в белые
дхоти,
спускающиеся
до лодыжек,
тогда как Шри
Бхагаван высок,
строен, золотистого
оттенка и покрыт
лишь белой
набедренной
повязкой. Только
изредка он
поднимает
глаза, если
подходит ка­кой-то
преданный, или
чтобы улыбнуться
какому-ни­будь
ребенку.

Сияние
его улыбки
описать невозможно.
Человек, который
мог показаться
бесчувственным
дельцом, ос­тавит
Тируваннамалай
с веселой песенкой
в сердце по­сле
такой улыбки.
Одна простая
женщина как-то
ска­зала: «Я
не разбираюсь
в философии,
но когда он
улы­бается
мне, то чувствую
себя в безопасности,
словно ребенок
в материнских
руках». Я еще
ни разу не видел
его, когда получил
письмо от своей
старшей пятилет­ней
дочери: «Ты
полюбишь Бхагавана.
Когда он улы­бается,
каждый должен
быть таким
счастливым».

Завтрак
— в семь часов.
После него Шри
Бхагаван идет
на короткую
прогулку, а
потом возвращается
в Холл. За это
время Холл
подметают и
чистят покры­вала
на кушетке,
часть которых
— подарки от
почита­телей
— богато украшена
вышивкой. Все
безукоризнен­но
чисто и очень
старательно
сложено, ибо
служители
знают, как
наблюдателен
Шри Бхагаван
и что на каж­дую
маленькую
деталь обратит
внимание, независимо
от того, сделает
замечание или
нет.

К
восьми часам
Шри Бхагаван
снова в Холле,
и почитатели
начинают прибывать.
К девяти Холл
полон.
Если вы новоприбывший,
то, возможно,
почувствуете
интимность
Холла, свою
близость к
Учителю, ибо
все пространство
здесь 40 футов
в длину и 15 в ширину
*.
Холл тянется
с востока на
запад с дверью
в каждой
из длинных
стен. Северная,
обращенная
к Горе, выходит
на затененную
деревьями
площадь со
столовой,
расположенной
вдоль ее восточной
стороны, садом
и бесплатной
аптекой для
бедняков — с
запад­ной.
Южная дверь
выходит к Храму,
а за ним — дорога,
со стороны
которой прибывают
почитатели.
Кушетка Шри
Бхагавана
установлена
в северо-восточной
части Холла.
Рядом с ней
расположен
вращающийся
книж­ный шкаф,
с книгами, которые
требовались
наиболее часто.
На шкафу стоят
часы, тогда как
другие при­креплены
к торцевой
стене рядом
с кушеткой, и
все они ходят
с большой точностью.

Если Шри
Бхагавану для
ссылки понадобилась
ка­кая-либо
книга, то он
точно знает,
где она стоит,
на какой полке,
и, вероятно,
саму страницу
с нужным для
обращения
местом. Большие
книжные шкафы
с за­стекленными
дверцами стоят
вдоль южной
стены.

Большинство
преданных сидит
в главной части
Холла, глядя
в лицо Шри Бхагавану,
то есть повер­нувшись
на восток: женщины
— прямо перед
ним, вдоль
северной части
Холла, а мужчины
— с левой сто­роны.
Лишь немногие
из них сидят
радом с кушеткой
— обратившись
спинами к южной
стене и ближе
к Шри Бхагавану,
чем другие.
Несколько лет
назад не­которые
женщины имели
эту привилегию,
но затем, по
важной
причине, расположение
сидящих было
из­менено.
Согласно индуистской
традиции, мужчины
и женщины сидят
отдельно, и Шри
Бхагаван одобряет
это, поскольку
магнетизм,
возникающий
между ними,
может
нарушить более
великий магнетизм
— духовный.

Снова
горят палочки
с фимиамом.
Кто-то продол­жает
сидеть в медитации
с закрытыми
глазами, но
ос­тальные
расслабились
и просто любуются
Шри Бха­гаваном.
Один из посетителей
поет сочиненные
им песни
восхваления.
Человек, откуда-то
возвратившийся
в Ашрам, предлагает
подношение
из фруктов,
оставляя у его
стоп, а потом
находит себе
место в ближайших
рядах перед
ним. Служитель
отдает обратно
часть предложенного
как милость,
или прасад,
Шри
Бхага­вана;
что-то может
быть отдано
детям, вошедшим
в Холл, обезьянам,
стоящим у окна
рядом с кушеткой
или показавшимся
около двери,
павлинам или
корове Лакшми,
если она наносит
визит. Остальное
позднее берется
для столовой,
где поровну
делится между
пре­данными.

Шри
Бхагаван ничего
не принимал
для себя. В его
взгляде — какая-то
невыразимая
заботливость.
Это не только
сострадание
непосредственным
тревогам своих
почитателей,
но и в целом
громадной ноше
самсары,
человеческой
жизни. И тем не
менее, несмотря
на эту заботливость,
черты его лица
могут демонстрировать
неумолимость
человека, который
победил и никогда
не идет
на компромиссы.
Этот аспект
твердости
обыч­но скрыт
мягкой порослью
седых волос,
так как, по традиции,
его голова и
лицо бреются
в день каждого
полнолуния.
Многие из преданных
сожалеют —поросль
седины на лице
и голове так
усиливает
Милость и смягчает
непреклонность.
Но никто не
осмеливается
сказать ему
это.

Лицо
Шри Бхагавана
подобно лицу
воды, всегда
переменчивому
и в то же время
всегда одинаковому.
Поразительно,
как быстро оно
переходит от
мягкости к
скалоподобной
жесткости, от
смеха к слезам
состра­дания.
Так полно живет