1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 
 Миры и царства можно погубить      

 Из честолюбия, но извиненья      

 Готовы мы безумствам находить,      

 Когда любовь - причина пораженья.      

 Антония привыкли мы ценить      

 Превыше Цезаря не за сраженья,      

 А лишь за то, что ради женских глаз      

 Он Акциум оставил как-то раз!      

       

 5      

       

 Ему, однако, было пятьдесят,      

 А Клеопатре - сорок! Цифры эти      

 Не столь уж обольстительно звучат,      

 Как "двадцать" и "пятнадцать"... Все на   свете      

 Стареет; да, - увы! - года летят,      

 Мы чувства сердца, пылкие в расцвете,      

 Теряем, и способность полюбить      

 Нам никакой ценой не возвратить.      

       

 6      

       

 Но все мы эту лепту, как вдова      

 Библейская, внесли, и лепта эта      

 Зачтется нам. Любовь всегда жива,      

 Любовью все живущее согрето.      

 Недаром ореолом божества      

 Чело Любви украсили поэты,      

 Когда морщины низменных страстей      

 Не искажали образа людей.      

       

 7      

       

 В опасном положенье мой герой      

 И третья героиня. Всякий знает,      

 Чем джентльмен рискует молодой,      

 Который одалиску соблазняет,      

 Притом еще в гареме Грех такой      

 Султаны все безжалостно карают,      

 Не уступая мудро, как Катон,      

 Приятелям своих красивых жен.      

       

 8      

       

 Я вижу, что прекрасная Гюльбея      

 Была в своем поступке неправа,      

 Я знаю, порицаю, сожалею -      

 Но это все напрасные слова.      

 Сказать по правде, я согласен с нею      

 С тоски порой кружится голова;      

 Хотя султану шесть десятков било,      

 Наложниц у него шесть сотен было.      

       

 9      

       

 Здесь алгебра, пожалуй, не нужна,      

 Здесь арифметики простои довольно,      

 Чтоб доказать, что юная жена,      

 Которая смела и своевольна,      

 Томиться и скучать обречена      

 И может быть султаном недовольна,      

 Когда на склоне лет он делит с ней      

 Пыл шестисотой нежности своей.      

       

 10      

       

 К своим правам относятся серьезно      

 Все женщины - в особенности жены,      

 А ежели они религиозны,      

 То обвиненья их неугомонны;      

 За каждую ошибку очень грозно      

 Они нас предают мечу закона,      

 Дабы другая не могла украсть      

 У них хотя бы тысячную часть.      

       

 11      

       

 Таков обычай христианских стран,      

 Но, кажется, и жены некрещеных      

 Не любят отступать на задний план      

 И не теряют прав своих законных,      

 И ежели какой-нибудь султан      

 Не ублажает жен своих влюбленных,      

 Они - будь их четыре или пять -      

 Все за себя сумеют постоять.      

       

 12      

       

 Четвертою женой была Гюльбея -      

 Любимой, но четвертой как-никак:      

 Ей-богу, полигамия грустнее,      

 Чем наш простой и моногамный брак!      

 Кто знал одну жену и сладил с нею,      

 Тот сознает, что это не пустяк;      

 Вообразите ж, что за наказанье      

 От четырех выслушивать стенанья!      

       

 13      

       

 Пресветлый, превеликий падишах      

 (Монархам льстят прекрасными словами,      

 Пока не будет съеден царский прах      

 Слепыми якобинцами-червями) -      

 Великий падишах, гроза и страх,      

 Ласкал Гюльбею нежными глазами,      

 Желая получить за этот взгляд,      

 Чего всегда любовники хотят.      

       

 14      

       

 Но помните, влюбленные поэты,      

 Что поцелуи, взгляды и слова      

 Для женщин - только части туалета,      

 Как бантики, чепцы и кружева;      

 Их можно, как и прочие предметы,      

 Снимать и надевать; и голова      

 И сердце ни при чем, а выраженья      

 Нежнейшие - всего лишь украшенья.      

       

 15      

       

 Несмелый взор, румянец на щеках,      

 Прелестного волненья трепетанье,      

 Смущенная улыбка на губах,      

 В которой только чудится признанье, -      

 Вот образ, вызывающий в сердцах      

 Влюбленности счастливое сиянье!      

 Излишний холод и излишний жар      

 Уничтожают силу этих чар!      

       

 16      

       

 Излишний жар нам кажется притворным,      

 А если непритворен он порой,      

 То зрелым людям, право же, зазорно      

 Столь юношеской тешиться игрой      

 Притом - красотки пылкие покорны      

 Любому, кто случится под рукой;      

 Холодные же дамы и девицы      

 По большей части попросту тупицы.      

       

 17      

       

 Вполне понятно, возмущает нас      

 Бесчувственно-безвкусное молчанье,      

 Когда своим восторгам в нежный час      

 Мы требуем ответного признанья.      

 Святой Франциск - и тот просил не раз      

 У ледяной возлюбленной вниманья.      

 "Medio tu tutissimus ibis"* - вот      

 Какай завет Гораций нам дает.      

       

 {* "Идя средним путем, ты идешь самым безопасным      

 путем" (лат.).}      

       

 18      

       

 Напрасно здесь я "tu"* употребил      

 (Оно мне для размера пригодилось!),      

 Мне латинист такого б не простил,      

 Но с ним считаться уж не приходилось;      

 И без того я выбился из сил -      

 С гекзаметром октава не мирилась!      

 Просодия корит меня, ну что ж?      

 Мой стих правдив - и тем уже хорош.      

       

 {* "Ты" (лат.)}      

       

 19      

       

 Как роль сыграла милая Гюльбея,      

 Не знаю я; но знаю, что успех      

 Венчает дело: хитрые Цирцеи      

 Супругами владеют лучше всех,      

 Мужское самолюбие лелея      

 Все в мире лгут. Обман - отец утех!      

 Лишь голод умеряет тяготенье      

 К ужасному пороку размноженья.      

       

 20      

       

 Прекрасную чету оставил я      

 Спокойно отдыхать на царском ложе,      

 Что снилось им - забота не моя,      

 Но, между прочим, я замечу все же,      

 Что в лучшие минуты бытия      

 Какая-нибудь мелочь нас тревожит.      

 Давно известно - мелочи как раз      

 Сильней всего долбят и точат нас.      

       

 21      

       

 Сварливая жена с лицом невинным,      

 Оплате подлежащие счета,      

 Покойник, по неведомым причинам      

 Тебе не завещавший ни черта,      

 Болезнь собаки, недовольство сыном      

 И лошади любимой хромота -      

 Все это просто мелочи, быть может, -      

 А нас они и мучат и тревожат.      

       

 22      

       

 Но я философ: черт их побери -      

 Зверей, людей и деньги, - но не милых,      

 Прелестных женщин. Что ни говори,      

 Их проклинать я все-таки не в силах!      

 Все остальное к черту: воспари      

 Душой и духом - я всегда ценил их,      

 Но в чем их суть и в чем их глубина -      

 Не знаю, разрази их сатана!      

       

 23      

       

 Как Афанасий, я всему на свете      

 Анафему легко провозгласил.      

 Он на врагов излил проклятья эти      

 И верующих души умилил;      

 На протяженье нескольких столетий      

 Его речей неудержимый пыл,      

 Как радуга цветистая, сияет      

 И требников страницы украшает.      

       

 24      

       

 Оставил я высокую чету      

 В объятьях сна. Но нет, не спит Гюльбея!      

 Жене порочной спать невмоготу,      

 Когда, греховной страстью пламенея      

 К холостяку, заветную мечту      

 Свиданья предстоящего лелея,      

 Она томится, сердится, горит      

 И на супруга спящего глядит.      

       

 25      

       

 Увы! И под роскошным балдахином,      

 И под открытым небом жестока,      

 По вышеобозначенным причинам,      

 Терзающая женщину тоска.      

 Ни пышные пушистые перины,      

 Ни золото, ни яркие шелка      

 Не утешали бедную Гюльбею,      

 Обманутую в брачной лотерее.      

       

 26      

       

 Тем временем "девица" Дон-Жуан      

 И прочие красавицы толпою      

 Пошли в сераль, где их держал султан,      

 Как водится, под стражею двойною.      

 Хариты разных климатов и стран      

 Там предавались лени и покою,      

 Но, словно птички в клетке, грезы их      

 Томились жаждой радостей живых.      

       

 27      

       

 Люблю я женщин и всегда любил -      

 И до сих пор об этом не жалею.      

 Один тиран когда-то говорил:      

 "Имей весь мир одну большую шею,      

 Я с маху б эту шею разрубил!"      

 Мое желанье проще и нежнее:      

 Поцеловать (наивная мечта!)      

 Весь милый женский род в одни уста.      

       

 28      

       

 Завидовать я мог бы Бриарею,      

 Творившему великие дела,      

 Когда бы он, десятки рук имея,      

 Имел и прочих членов без числа.      

 Но что нам до титанов? Мы - пигмеи!      

 И даже муза нынче предпочла      

 Великой доле быть женой титана      

 Простые приключенья Дон-Жуана.      

       

 29      

       

 Итак, в толпе красавиц мой Жуан      

 Подвергся искушению и риску.      

 Весьма жесток закон восточных стран      

 К тому, кто поглядит на одалиску;      

 Не то что у моральных англичан,      

 Где, если подойдешь ты слишком близко      

 К замужней леди, разум потеряв, -      

 Лишь полисмен возьмет за это штраф!      

       

 30      

       

 Однако роли он не забывал,      

 Лишь исподволь соседок созерцая;      

 За ними хмурый евнух поспешал,      

 А рядом, неусыпно наблюдая,      

 Чтобы никто не пел и не болтал,      

 Шла женщина уже немолодая      

 С довольно странным прозвищем: она      

 Мамашей дев была наречена.      

       

 31      

       

 Была ль она "мамашей" - кто поймет?      

 И "девами" ли были девы эти?      

 Но ей немало стоило хлопот      

 Следить за ними и не быть в ответе.      

 И Кантемир и, помнится, де Тот      

 Рассказывают нам о сем предмете      

 Пятнадцать сотен дев - легко сказать! -      

 Должна такая "мать" оберегать.      

       

 32      

       

 Но уходить от строгого надзора      

 У них обычно не было причин,      

 Ей помогали стража и запоры,      

 Но, главное, - отсутствие мужчин      

 Лишь падишах скучающие взоры      

 Их умилял и радовал один,      

 И лишь один исход они, бедняжки,      

 Имели для услады, как монашки...      

       

 33      

       

 Какой исход? Молитвы и посты!      

 Я вашему вопросу удивляюсь:      

 Известно, как монахини чисты!      

 Но я к Жуану снова возвращаюсь.      

 Как по воде плывущие цветы,      

 Прелестно и задумчиво качаясь,      

 Печальны, величавы и горды,      

 Пленительные двигались ряды.      

       

 34      

       

 Но чуть они пришли к себе в покой,      

 Они заговорили, зашумели      

 Как ручейки веселою весной,      

 Как птицы или школьники в апреле,      

 Как из Бедлама спасшийся больной,      

 Которому сиделки надоели;      

 Как на ирландской ярмарке, смеясь,      

 Играя, щебеча и веселясь,      

       

 35      

       

 Они свою подругу разбирали:      

 Судили о глазах, о волосах,      

 Что не к лицу ей платье, толковали,      

 Что нет сережек у нее в ушах,      

 Что рост у ней мужской, и замечали,      

 Что слишком широка она в плечах,      

 И добавляли - о, змея злоречья! -      

 "Жаль, что мужского только рост и плечи..."      

       

 36      

       

 Никто не сомневался, что она,      

 По платью судя, - дева молодая,      

 Шептались, что грузинка ни одна      

 Сравниться с ней красою не могла, и      

 Решили, что Гюльбея не умна,      

 Таких прелестных пленниц покупая,      

 Которые способны, может быть,      

 Ее высоких почестей лишить...      

       

 37      

       

 Но, что по-настоящему чудесно. -      

 Он зависти ни в ком не возбудил!      

 Наоборот: с настойчивостью честной      

 Пытливый хор подругу находил      

 Все более и более прелестной.      

 (Здесь вижу я влиянье тайных сил:      

 Несвойственно красавицам, признаться,      

 Восторженно друг другом любоваться!)      

       

 38      

       

 Таков закон природы, милый друг;      

 Но тут случилось просто исключенье:      

 К Жуанне все почувствовали вдруг      

 Какое-то невольное влеченье,      

 Какой-то странной нежности недуг:      

 Бесовское ль то было наважденье      

 Иль сила магнетизма - все равно:      

 Мне разобраться в этом мудрено.      

       

 39      

       

 Симпатией невинной и неясной      

 Озарены, как радостной мечтой,      

 Сентиментальной дружбой самой страстной      

 Пылали все к подруге молодой;      

 И лишь иные шуткою опасной      

 Смущали мир невинности святой:      

 Мол, если бы у девушки пригожей      

 Был юный братец, на нее похожий!      

       

 40      

       

 Особенно отмечу я троих -      

 Дуду, грузинку Катеньку и Лолу.      

 Природа щедро наделила их      

 Всей прелестью прелестнейшего пола.      

 Среди подруг хорошеньких своих      

 Они сияли грацией веселой      

 И отнеслись к герою моему      

 Нежнее всех - не знаю почему.      

       

 41      

       

 Смуглянка Лола горяча была,      

 Как Индии пылающее лето;      

 А Катенька румяна и бела,      

 Глаза у ней лазоревого цвета,      

 А ножка так изысканно мала,      

 Что еле прикасается к паркету.      

 Но для ленивой грации Дуду      

 Я, кажется, сравнений не найду!      

       

 42      

       

 Дуду казалась дремлющей Венерой,      

 Способной "сон убить" в любом из нас;      

 Улыбка, стан, ленивые манеры,      

 Властительно прельщающие глаз, -      

 Все было в ней округло свыше меры      

 (Что может очень нравиться подчас!).      

 Не повредив пейзажа, скажем смело,      

 Убрать округлость - не простое дело!      

       

 43      

       

 В ней проступала жизнь сквозь томный сон,      

 Как майского рассвета дуновенье;      

 Был нежный свет в глазах ее зажжен;      

 Она была - вот новое сравненье! -      

 Как статуя, когда Пигмалион      

 Ее коснулся силой вдохновенья,      

 И мрамор, оживляемый мечтой,      

 Еще устало спорит с теплотой.      

       

 44      

       

 "Жуанна! Это милое название      

 Для девушки! А где твоя семья?"      

 "В Испании!" - "А это где - Испания?" -      

 Спросила Катя. "Милая моя! -      

 Вскричала Лола. - Глупое создание!      

 Испания! Отлично помню я      

 Прекрасный островок, богатый рисом,      

 Меж Африкой, Марокко и Тунисом!"      

       

 45      

       

 Дуду ни с кем не спорила. Она      

 С улыбкой вопрошающе-туманной,      

 В безвестные мечты погружена,      

 Играла молча косами Жуанны,      

 А та была немного смущена      

 Своей судьбой причудливой и странной.      

 Под взорами таких пытливых глаз      

 Смущаются пришельцы каждый раз.      

       

 46      

       

 Но тут Мамаша дев предупредила их,      

 Что спать пора. К Жуанне обратясь,      

 Она сказала: "Я не знаю, милая, -      

 Явилась ты нежданно, в поздний час,      

 И ужином тебя не накормила я,      

 И все постели заняты у нас.      

 Тебе придется нынче спать со мною,      

 А завтра утром я тебя устрою".      

       

 47      

       

 Но тут вмешалась Лола: "Боже мой!      

 И без того вы слишком чутко спите!      

 Мы все оберегаем ваш покой!      

 Вы лучше мне Жуанну уступите.      

 Ей будет очень хорошо со мной,      

 Мы тоненькие обе, поглядите!"      

 "Как? - возразила Катенька. - А я?!      

 Постель вполне удобна и моя!      

       

 48      

       

 Притом я ненавижу спать одна:      

 Я вижу привиденья, воля ваша!      

 Мне тишина полночная страшна,      

 И каждый звук, и каждый шорох страшен,      

 Мне снятся черти, призраки, война..."      

 "Все глупости! - нахмурилась Мамаша. -      

 Но ты бояться будешь и дрожать      

 И спать подруге можешь помешать.      

       

 49